Квартирант

    Я помню улыбчивого, молодого мужчину библейской внешности, с огромными, карими глазами, густыми, черными ресницами, длиной доходившими до бровей, вежливого, остроумного и рассудительного. Правда, с первого взгляда, красотой Ваго не отличался, привлекательным лицом не был. Невысокого роста, худощавый, лет сорока. Волосы как смоль, будто крашены.  Брови лохматые и торчком торчат, ресницы острые, как щётка, миндалевидные, карие глаза, пронзительный взгляд из-под густых черных бровей. При разговоре его взгляд нередко становился выразительным и любопытным, бывало, при недовольстве превращался в недоверчивый и даже хитрый.

    Я не физиономист, не могу сказать, почему, когда рассматриваешь отдельные  части его физиономии, обнаруживаешь привлекательные преобразования: овальная форма смуглого лица, красивые, выразительные глаза в пушистых ресницах. Густая шевелюра цвета вороньего крыла. Его нос, совершенно правильной, с горбинкой, с четким изгибом ноздрей, и чувственный, несколько резкий рисунок губ.

   Удивляли порой его парадоксальность мышления и непредсказуемость отдельных высказываний, а дружеские подшучивания казались глупыми и неуместными. Резкий запах мужских духов Шипр, который исходил от Тибора, меня раздражал. Думаю, устрашал и отпугивал внимание со стороны прекрасных дам. За все годы проживания в нашем доме рядом с Тибором не было видно ни одной женщины. А, может, он умел хитро скрывать их?
   
   Телефон зазвонил не вовремя. Мама собиралась на работу, мы с братом - в школу. Звонил сосед Эдуард. Редкий звонок и редкая просьба.  Просил принять своего друга. Вечером пришла мать Эдика – Софья Семеновна и обстоятельно рассказала о просьбе. Тибор, венгр еврейского происхождения из Будапешта.  Приличный, интеллигентный, но не с простой судьбой.  На его долю пришлось много испытаний. С детства был обречен на унижения и нищету. Отца не знал, мать умерла, когда Тибору было два года. Его воспитанием занималась бабушка, она была и другом, и наставником. С детства он зарабатывал на жизнь тяжелым физическим трудом: был сторожем, прислуживал, подметал улицы, разносил почту, помогал бабушке по хозяйству, терпел побои и ругань. Жизнь преподносила ему такие испытания, которые не каждый мог выдержать. Он стойко преодолевал все невзгоды и лишения. И при этом оставался весёлым, неунывающим человеком. Волею судьбы, все военное время, к счастью, проживал в Самарканде.  Осталось бы загадкой, каким образом Тибор из Будапешта оказался в мирном советском городе. Софья Семеновна, однако, раскрыла эту тайну.
      
   Во время второй мировой войны, в 1942 году швейцарского дипломата Карла Лутца назначили вице-консулом Швейцарии в Будапеште. В качестве эмиссара нейтральной Швейцарии Карл Лутц представлял интересы Венгрии, страны, закрывшей свои посольства. Лутц брал под защиту Швейцарии любого человека, связанного с Венгрией, поскольку немцы разрешили ему выдать 8000 охранных свидетельств - специальные защитные документы, позволяющие эмигрировать. Эти свидетельства Лутц выдавал не отдельным лицам, как предполагали немцы, а целым семьям. Выдав 7999 свидетельств, он продолжил выписывать документы, начиная с номера 1. Дипломат надеялся, что нацисты не заметят повторяющиеся номера в свидетельствах. По оценкам историков, выданные Лутцем документы спасли до 62 тысяч жизней. "Это самая большая гражданская спасательная операция времен Второй мировой войны", - как сказала историк Холокоста Шарлотта Шайи. И называла Лутца Швейцарским Шиндлером.

   В 1942 году Тибор получил так называемое «Охранное свидетельство» Лутца, благодаря чему оказался в Советском Союзе. Жизнь Тибора  Ваго была наполнена обретениями и потерями, горем и радостями жизни. Неожиданное участие Софьи Семеновны в жизни Тибора, ее рассказ о биографии молодого человека, описанный живо и красочно, не мог остаться без интереса и внимания нашей семьи.
    
   Мама давно уловила причину посещения нашего дома Софьей Семеновной.               

-Так вы согласны? - соседка нетерпеливо ожидала ответа. Взглянув на часы, заторопилась.               

- Мне надо немножко подумать, - находясь в крайнем замешательстве, ответила мама.
 
   Спустя несколько минут мы проводили соседку до дверей квартиры.         
 
Беседа с Софьей Семеновной заставила маму не на шутку задуматься.               

   В то время мама испытывала сильнейшее душевное потрясение в связи с уходом мужа, который бросил жену и двух малолетних детей. Муж ушел, оставив семью без моральной и материальной поддержки. Зарплата мамы-врача не была достаточной, чтобы обеспечивать семью всем необходимым. Деньги квартиранта не стали бы лишними. Мама, поразмыслив, поддалась уговорам соседки, и решила принять Тибора в качестве съемщика. Она убедила себя, что Софье Семеновне верить можно, если та представила мужчину культурным и воспитанным. Значит, отношения между домашними и пришельцем будут благоприятными.
   
   На следующий день в прихожей прозвучал резкий звук звонка, обещая нашей семье начало роскошной, денежной жизни.
 
– Проходите!                               

    Молодой человек представился, молча прошел в комнату и растерянно сел на краешек стула, будто чего-то опасаясь. Выглядел он намного моложе своих лет. Приятно улыбался, глядел по сторонам, осматривая комнату, видимо, собирался с мыслями. И только глаза выдавали его эмоциональное состояние: интерес и надежду. В этих страдальческих глазах мелькало что-то потаенное, то ли томление, то ли тоска.                               

   Мама, видимо, решила ускорить процесс знакомства и начала задавать гостю вопросы: Семья, дети? Родители? Профессия? и тому подобное.

– Я совершенно один, служу внештатным корреспондентом газеты «Львовская правда». 

На его лице можно было прочитать шанс и волнение. Мамин экзамен будущего квартиранта завершился удачно. Тибор Ваго на несколько лет оказался постояльцем в нашей семье.  Он позиционировал себя как журналист высшего класса.
          
   По характеру Тибор был неприхотливым, непритязательным и очень общительным. Неплохо находил контакт со многими. Непьющий, с приветливой улыбкой, он вызывал доверие у людей. Положительным в его характере было полное отсутствие умения обижаться. Мы ни разу не слышали от него ни окрика, ни грубого слова. Никогда не видели Тибора в плохом настроении или пьяным. Каждую свободную минуту Тибор уместно и тонко шутил, рассказывал смешные, но не пошлые анекдоты, интересные и комичные случаи из истории своих многочисленных приключений.
    
   Для общения Тибор выбрал комфортную компанию. Думаю, не только для компенсации личностного одиночества. Это были, в основном, еврейские парни, интеллигентные и эрудированные, воспитанные в еврейских семьях с гуманистическими традициями, рядом с которыми он чувствовал себя свободно и уверенно. На них можно было не только положиться, но и, общаясь, многому поучиться и духовно обогатиться. Тибор высоко ценил задушевных товарищей, и всегда ими гордился. Благодаря помощи и поддержке друзей, большая часть его проблем, неурядиц и трудностей постепенно стала исчезать. Однажды, в какой-то момент Тибор тихо заговорил о том, что раньше он был стойко убежден в том, что, если на чью-то человеческую долю не выпали серьезные испытания и горести, (одиночество, болезнь, сложные материальные условия), то понимания и поддержки гнесчастному ждать не приходится. И только здесь, в кругу искренних и отзывчивых друзей он понял, как ошибался.

   По субботам и воскресеньям друзья собирались у кого-нибудь на квартире, не чуждаясь общества привлекательных женщин. Встречались пообщаться, потанцевать, укрепить дружеские связи или завести новые знакомства. Играли в распространенные того времени настольные игры - лото и преферанс. Устраивали диспуты, читали стихи, развлекались. В компании были свои поэты и прозаики, творческие опусы которых были навеяны всей окружающей действительностью.               

   Поездки за город были одним из самых популярных развлечений, выезжали на природу. собирали с собой еду, напитки, палатки, разжигали костер, запекали на нем картошку, пели под гитару и танцевали. И каждый был вовлечен во всеобщее веселье.               
         
   У Тибора была мания придумывать всем клички, обидные и не очень. Названия получались смешными, но удивительно точными. Так, среди друзей появились прозвища. Григорий Глазов- кучерявый, Эдуард Шницер-Ростовцев- толстячок-добрячок, лучшего друга Сашу он называл    венгерским именем – Шандор. В своих фантазиях не обошел вниманием и моих друзей, и друзей брата: Юра был для него губошлеп, а Гена –растяпа. В отместку кто-то из друзей назвал его балаболом. Прозвище прижилось, Тибор смирился и не протестовал. Возмущаться и спорить в данных условиях он не смел и не обижался. На кличку отвечал и был готов поддержать любую беседу.                  

   Тибор рассказывал, что, поступив на заочное отделение университета, закончил учебу на факультете журналистики и работает в издательстве газеты. Однако на службу ходил безрежимно. Мы никогда не видели, чтобы он сидел за столом, держал в руке ручку,или перебирал бумаги, а потом взялся бы за лист и что-нибудь писал.               

Пишущей машинки не было.    
    
   Была у Тибора тайна, большая, о которой он ни с кем не делился. Бывало, несколько минут молча стоял у окна, как будто уходил от своей реальности и пропадал для самого себя, погружаясь в мысли или на короткое время в яркие воспоминания. Вынужденная эмиграция серьезно повлияла на становление его характера, сначала юноши, затем мужчины. Где, в какой стране, в каком месте находил Тибор душевный покой и душевный комфорт. Думаю, за границей он не раз наталкивался на стену непонимания и презрения.  Всюду, где, в какой стране Ваго ни находился, ему все было чуждо. Тяжело было оказаться без Родины, без семьи и устроенной жизни. Однако, обделенный вниманием и любовью, Тибор никогда не рассказывал и не жаловался на свою судьбу. О его тайных намерениях вряд ли кто-то знал.                               

    Сквозь лабиринт чужих стран и городов, через толпы людей и уйму драгоценного времени память не давала забывать свою страну, любимый город, отцовский дом и родную речь. Через призму иллюзий и рисков, через факторы уязвимости и ранимости, утраты и надежд пробуждались чувства родного очага, единокровности и Родины. Настойчивое желание возвратиться не отпускало.                               

   Тибор постоянно строил планы поездки на Родину. Впервые он оказался в Будапеште в1956 году. Правда, не удачное время для посещения Родины.                               

   К остродраматическим и во многом трагическим событиям, происходившим в Венгрии осенью 1956 года, было приковано внимание всего мира. Руководство газеты «Львовская правда» отправило своего корреспондента Тибора Ваго в Венгрию для освещения происходящего. Около месяца Тибор пробыл в родной, беснующей стране. Не пришлось оставаться дольше у родного очага. Вернулся из ада, не время было наслаждаться воздухом Родины, пропитанным войной. Тибор не любил рассказывать о тех прожитых днях. Говорил только спасибо, что, волею случая, оказался живым и здоровым, а мог бы быть тяжело раненым или убитым. В период холодной войны в Советском Союзе и соцстранах эти события характеризовались как Венгерский контрреволюционный мятеж, в посткоммунистической Венгрии они получили название Венгерской революции.
   По просьбе моей мамы Тибор привез мне из Будапешта красивые босоножки ленинградской фабрики «Скороход».               
      
    Отношения между нами сложились не сразу, назвать их ровными или тёплыми не решаюсь. Тибор пытался завязать со мной дружбу, но на первых порах между нами не могло быть ни взаимной симпатии, ни духовной близости, ни общности интересов. Слишком разные мы были. Нас разнили и возраст, и взгляды, и социальный статус. Тибор представлял из себя сверх эрудированного мужчину с изысканными манерами, редчайшее явление в моем скромном, молодом окружении. Любил литературу, понимал классическую музыку и разбирался в живописи. Мне было всего 16 - 17 лет, и в ту пору я не могла ещё ставить перед собой сколько-нибудь самостоятельных и серьёзных эстетических задач.
      
    Поговорить он любил на разные темы, удивляя своим кругозором и вызывая неизменное мое любопытство. Мне льстило и было приятно, что разговаривает со мной, как с равной, хотя слишком велика была разница в возрасте. Развлекал своими рассказами, легендами и мифами, коих у него в запасе была тьма тьмущая. Рассказы эти становились для меня загадочными и сказочными, далекими от мира, в котором я пребывала. Смущаясь, невольно улыбалась, когда рассказывал о своих житейских неурядицах и любовных приключениях. Верила и не верила.                               
   Будучи школьницей, я имела собственные суждения, и поэтому зачастую не могла согласиться с тем или иным высказыванием Тибора. Но в одном случае…
      
    Последний школьный июнь. На выпускном вечере поздравляли, говорили приятные и торжественные слова. Пришло время стоять на распутье дороги жизни и думать, по какой дороге идти, в какую сторону направиться. Бывает, трудно решить вопрос умом, и только одни желания не помогут. Дома продолжался спор с мамой: куда поступать учиться и какую профессию приобретать. Мама решительно настаивала, чтобы я стала врачом. Я мечтала учительствовать и преподавать русский язык и литературу. Тибор вмешался в наш спор и посоветовал поступать на славянскую филологию, где преподают не только русский язык, но и другие славянские языки. Я послушалась его и поступила в августе во Львовский университет на славянскую филологию. Этим советом Тибор укоренил мою жизнь на несколько десятилетий вперёд. Я выбрала профессию, во многом благодаря Тибору, и о своем решении ни разу не пожалела.
         
    Смелые его высказывания были для меня неожиданными и новыми.  Я принимала их с интересом, была терпеливой слушательницей. Тибор замолкал, я собственной кожей ощущала его долгое молчание. И вдруг он мог взбудоражить неожиданным предложением, любопытным и загадочным для меня.

- Хотите, научу вас красиво целоваться? Все ли вы знаете о правилах и секретах хорошего поцелуя? И продолжал:               

-  Поцелуи доставляют удовольствие и способны вызвать страсть. Вы знаете, что такое Камасутра?               

   О Камасутре я не слышала, но боялась дать неправильный ответ, и признаться в этом не видела возможности. В то время практика в целовании у меня совершенно отсутствовала. А врожденная застенчивость не позволяла пуститься в сомнительную авантюру рассказчика.  В глазах Тибора забегали лукавые бесенята. Я не могла вникнуть, от чего меня бросило в жар: от советов квартиранта или от Камасутры.                

    И только позже, по мере взросления, стала понимать, что настоящий поцелуй   –  действительно редкий дар. Подобные уроки преподносились уже не Тибором Ваго, а новыми учителями моей жизни. 
       

   Тибор был готов открыть мне несколько женских секретов, чтобы «всех мальчишек с ума сводить». Предложения такого рода часто варьировались, приобретая разнообразные формы и содержание.

   Они вызывали во мне естественное раздражение. Я не проявляла желания учиться премудростям соблазнения. Как честная и правильная девочка, кривить душой и притворяться не умела. Соображал ли «учитель», что сболтнул невообразимую пошлость и глупость, и чем подобные предложения могли бы обернуться. Его интересные откровения были слишком фривольными, а житейские советы не были радушно - участливыми. Они и шокировали, и пугали, что вносило определённый диссонанс в отношения. Я с трудом сдерживалась, чтобы не наговорить ему лишнего, старалась свести бесцеремонные контакты к минимуму.
 
   Особенно по утрам я встречала его хмурой и насупленной, избегая очередных знаков внимания. Каждое утро начиналось с приветствия и одноликих вопросов. Разглядывая меня в упор и состроив на лице забавную, насмешливую мину, задавал одни и те же вопросы: как спала или какие планы на день. Этими шаблонными фразами сначала раздражал, а потом постепенно доводил до белого каления. Тибор быстро распознавал мое настроение и тут же спрашивал:               
 
-  Галочка, когда вы повзрослеете? – весело бросался словами, улыбался и ожидал ответа.
   Я терялась, пожимала плечами и не находила ответа. Но как могла девушка осознавать в шестнадцать лет собственную, прямолинейную наивность?                               
Никто меня не выводил из себя такими глупыми вопросами и предложениями, как Ваго. Он продолжал улыбаться:               

   - Галочка, забыл вчера спросить: вы знаете, что такое любовь?               

И тут же сам отвечал:               

   - Любовь – это сказка, сладость и восторг. Но самое главное - самоотверженность. Я знаю это по собственному опыту.   
         
    Из-за маминого воспитания я должна была держать марку, и промолчала. Странный тип. Откровенно говоря, появление квартиранта лишь добавило мне проблем.             
         
   С пребыванием Тибора в нашем доме у моей мамы нарастал страх оказаться ее дочери в духовной зависимости от квартиранта. Слишком много времени Тибор посвящал своему вниманию ко мне и нашим частым беседам, пытаясь навязать мысль, что благодаря квартиранту я расту и умнею. Не думаю, что это была его цель. Намного позже мне стало понятно, что абсолютная способность к росту дает свои плоды без помощи кого-либо. Ведь свою индивидуальность прекрасно осознаешь, ибо она раскрывается, а не налагается.               

   Я взрослела и уже начинала понимать, почему Тибор слегка касался меня взглядом, с улыбкой ласкал каждый изгиб молодого стана, лицо, плечи, руки, долго и с бесконечной нежностью вдыхал аромат девичьего тела. Видимо, ему это доставляло наслаждение. Позже стала понимать такое мужское поведение. Он мог легко представить меня ученицей любовных секретов, подругой для вечеринок, встреч, ужинов и даже в занятиях атлетическим сексом. Я не могла не чувствовать на себе его взгляд, ощущать его желания. Это вызывало беспокои;ство. У мамы – тревогу. Однажды я случайно услышала, о чем мама беседовала с квартирантом.

    Меня охватывали лёгкий озноб и пробегающие по коже мурашки. Когда чувствовала с его стороны назойливость, старалась мягко, но решительно оттолкнуть собеседника. Случалось, Тибор не понимал моего настроения, становился не в меру навязчивым. Ощущая рост напряженности, пыталась спокойно высказаться. Хотя в спокойствии моего голоса собеседник не мог не слышать нарастающий гнев. От его неудачных попыток обольщения убегала, и, стараясь унять волнение, закрывалась на ключ в соседней комнате. Не хотелось ни возражать, ни спорить.               

   Удивлялась сама себе и не могла понять, как, постигая тайны мужского мира, разум в одночасье может овладеть диким восторгом, и мгновенно смениться ужасом от услышанного. Но следует отдать справедливость: Тибор держался достаточно корректно, думаю, ему не приходило в голову перейти в наших отношениях границу дозволенного. Он наложил табу на любовное увлечение, поскольку, наверное, боялся потерять насиженное гнездышко,  да и морально оставался на высоте перед самим собой.                               
   Я была свободной от мужского влияния, преодолевая только психические и чувственные препоны.
         
   Вскоре его разговоры стали мне надоедать, а постоянные, довольные ухмылки – напрягать. Мой образ восприятия постепенно менялся, к вечерним, задушевным беседам терялся интерес. Эти однообразные, ежедневные беседы не вскрывали ни его настроение, ни его предпочтения на данный день.  Чего он желал своими разговорами ни о чем? Безусловного понимания со стороны собеседницы или ее горячей привязанности? В качестве защитного механизма расположить к себе, или, может, стремление самоутвердиться? Но такими способами ему это не удавалось.

   Вместо искренности и прямолинейности в отношениях, я видела словоблудие, притворство и игру. Вначале пыталась мягко и ненавязчиво урезонить жильца, однако убедить представить какие-либо доводы успеха не имели. Со временем я стала понимать, что таким способом он развлекался, с настойчивой хитринкой и неуемной, фальшивой серьезностью пытался создать новый день ярким и беспечным.

   Долгое время оставалось загадкой, почему Тибор выбрал меня для бесед. Испытывал дефицит общения?  Желание продолжить приятные разговоры? Или по своему складу характера излишне разговорчив? Говорить он мог долго, легко перескакивая с одной темы на другую. Может, поделившись мыслями, и в надежде найти понимание, получить благосклонность?   И не обязательно дамскую. Друзей у него много. С ними можно вести беседы на любые темы. Однако друзья - явление временное, суетливое, и на расстоянии. Часто осуждающие, часто обвиняющие, или считающие себя умнее других. Кому интересны чужие излияния.                               

   Повзрослев и анализируя беседы с Тибором, я пришла к выводу, что наши разговоры помогли мне научиться отличать главное от второстепенного, серьезные диалоги и толкования от болтовни и лепетания. А еще способствовали лучше выстраивать отношения с окружающими и, наконец, разобраться в своем поведении, в собственных взглядах и желаниях, в духовном самочувствии и способности жизненного культурного роста для расширения кругозора и эрудиции.
    
   Вскоре Тибор смог вернуться на Родину. Забылся надолго. Поначалу мы ничего не знали о нем, а затем через его друзей понемногу узнавали о его жизни в Будапеште. За границей у него все складывалось хорошо. Женился на венгерке, нашел для себя достойную работу по специальности, поступил на службу в редакцию журнала «Венгерские новости».               

    Судьба уготовила мне очередной сюрприз. До сих пор не понимаю, как могло такое случиться: Львов— огромный город, жителей в нем более полмиллиона.               

Кажется, что встреча, произошедшая в тот день, была из области нереальности, чудес и загадок.

   Начало 60-х годов. Я работаю в Интуристе гидом-переводчиком. Наш офис находится в гостинице Интурист.
В 9 часов утра влетаю в фойе гостиницы и буквально натыкаюсь…Импозантный мужчина в модном прикиде, и со знакомой улыбкой на лице. Шикарный, светло-серый костюм выглядел новым и дорогим, как и белоснежная рубашка, галстук, часы на запястье. Я привыкла к взглядам мужчин, но у этого выражение глаз было таким недоумевающим, что, казалось, будто он встретил курносую и костлявую старуху с клюкой.  Внезапно его лицо осенилось тиборовской улыбкой, которая раньше не производила на меня такое впечатление, как в тот день. Она очаровала. Тибор светился радостью от неожиданной встречи:                :                               
   
   – Галочка, как я рад вас видеть!  Я словно в прошлое вернулся… Здравствуйте!  Как вы тут оказались?               

  - Я здесь работаю.                               

    Чтобы не выдать своего волнения, я молча смотрела на элегантного, представительного мужчину. Все такой же взгляд и та же улыбка. Через минуту – две, с замиранием сердца, смущенная и обрадованная неожиданной встречей, пролепетала: «Я тоже рада вас видеть».               

   С радостным восхищением Тибор вскрикнул:                               

   - Неужели это та девочка, которую я доводил до смеха, иногда и до слез?  Видел еще школьницей, позже студенткой.  Вас не узнать, выглядите на миллион!  Вот ради чего я должен был вернуться.                                       

   Конечно, не узнать, прошло несколько лет. Эффектная, двадцатилетняя переводчица, как всегда, явилась без опоздания на работу. Вспоминаю, на мне было элегантное, темно-синее пальто, купленное в Праге, и велюровая шляпка-таблетка с небольшой вуалью из львовского ателье мод. И была я в большом стрессе от встреченного, но мое опоздание на работу могло бы мне дорого стоить. Дисциплина у нас была строгая.               

   –Тибор, извините, я должна появиться на работе.               

    Ему захотелось сделать что-то приятное для меня, соображать некогда, пригласил просто в ресторан Интуриста. Я отказывалась, но он так выразительно посмотрел, так просительно и настойчиво приглашал, что я согласилась. Однако, вначале поднялась на второй этаж, зашла в комнату переводчиков, оставила верхнюю одежду, отметилась в журнале и спустилась в ресторанный зал.                                                

   В зале ресторана было пусто. Не удивительно: кто в столь раннее время посещает такое злачное место. Туристический сезон еще не начинался. Мы расположились в уютном, медвежьем уголке. Назвали его так, благодаря копии картины художника Ивана Шишкина «Утро в сосновом лесу», висевшей на стене. Тибор как журналист приехал в командировку с редакционным заданием от журнала «Венгерские новости», в те годы - редчайшее явление в нашем скромном городе. Я отнеслась к новости без ожидаемого энтузиазма.

   А в глазах Тибора стояло такое дивное удивление, словами не передать, и широкая улыбка расплылась на его лице. Тибор все говорил и говорил, и при этом, слишком откровенно рассматривал меня. Изменился даже его голос, он стал мягким и душевным, когда гость нагнулся ко мне и прошептал:               
  - Галочка, как вы хороши!               

   После таких слов я растерялась и не нашла, что ответить.               

Он не мог принять факт моего взросления: перед ним - вполне взрослая, молодая женщина. Тибор задумался некоторое время: такая красавица не пропадет, привыкла, видно, к повышенному вниманию. Заметно, умная, с характером и убеждениями. С интересом он слушал мой рассказ о работе с иностранными туристами, сколько тысяч километров объездила не только по своей стране, но побывала и в других странах. Теперь уже не поспорит Тибор со мной, как раньше.

   Мужчина, знающий толк в искусстве обольщения, сумел благородно преподнести мне ряд красивых комплиментов под бокал игристого вина. И согревал воспоминаниями о нашей прошлой, товарищеской жизни. А шутить и веселить он умел всегда:               

- Галочка, я не совру, если скажу, что в вашем обществе я провел больше времени, чем с другими дамами.               

– Вы шутите?  Я не помню, Тибор, ни одну из них. Вы, очевидно, прятали их подальше от друзей, особенно – от Шандора, большого ловеласа и дамского угодника. Впрочем, если серьезно, больше всего вас волновали не дамы, а вопрос возвращения на Родину.               

   – Для одного только этого стоило уехать и жить в Будапеште, - сказала я, когда Тибор показал фото жены Норы, молодой женщины с миловидной внешностью, и славненькой девчушки Жасмин, годика три. Когда Тибор смотрел на фото, я видела его глаза, вскользь встречалась с ним взглядом, и понимала, что это самый счастливый человек. В выражении глаз оживилось столько света и радости, что он был готов поделиться радостью со всеми.               

    Пришло время прощаться. У Тибора намечена встреча в редакции газеты «Львовская правда», у меня - очередная экскурсия по городу. Подошел официант с букетом цветов и пакетом. Бывший квартирант торжественно вручил мне подарки. Шикарный букет красных роз. В пакете – килограмм дорогих конфет «чернослив в шоколаде» львовской кондитерской фабрики «Свиточ». Встреча-прощание достигли той пронзительной трогательности, до мелодраматизма сказочной, которая вызвала у обоих сложные чувства. 
   Я была тронута до слез:               

 - Тибор, дорогой, вы всегда умели удивлять своими нестандартными поступками.               

– Галочка, я выбрал для вас конфеты, вспоминая, какая в юности вы была сладкоежка. Что касается  букета. Я не знал вашего вкуса относительно цветов, поэтому выбрал красные розы – универсальный знак внимания во всех случаях жизни, как сказала флорист.               

– Розы не могут не понравиться. Они заворожили своей красотой, великолепным ароматом и создали бурю положительных эмоций. Спасибо вам. Я рада нашей встрече.
      
    Когда Тибор заказал цветы и конфеты – для меня осталось загадкой. Ведь из ресторана он не отлучался ни на минуту. Давно я не чувствовала себя так комфортно и приятно, как на той спонтанной встрече.  До сих пор вспоминаю широкую улыбку Тибора и его напутственные слова при прощании: - Галочка, будьте счастливы. Вы того стоите.               

   Это была наша последняя встреча. Надеюсь, счастливая судьба не обошла Тибора в новой жизни.                               

 Удивительная доля человека и поразительная личность Тибор Ваго оставил незабываемый след в жизни нашей семьи.

P.S. Я разбирала бумаги после маминой кончины в 2000 году и обнаружила тетрадь, в которой мама записывала долги квартиранта Тибора. От долгих лет тетрадь слегка потрепалась, но записи сохранились. По годам и месяцам, когда квартирант жил у нас, мама писала:               
 
-Тибор должен за январь, Тибор должен за февраль  и так далее – каждый месяц и все года! Ни копейки мама не получила от квартиранта. В доме всем заправляла мама, справлялась с домом и с работой, но справиться с квартирантом не получилось. Деньги, деньги. Деньги исчезают, а память остается.