Да, ела!

Или  Рассказ  моего  мёртвого  брата


Был – был, действительно, у меня брат.
И он действительно умер.
И рассказ тот он, мой брат, в самом деле под настроение кому-нибудь рассказывал.
Когда-то...
Так почему я сейчас не говорю: «рассказ моего умершего брата»?..
Потому что, когда брат этот рассказ декламировал – то он, мой брат, был ещё мёртвый...
А ожил он – как раз в ту минуту, когда догадался, что не нужно было, например, рассказов таких рассказывать.
Вообще.
Разве что, дурачась, – ЕЙ.
Его будущей невесте и жене.


Брат мой был в молодости с виду интересный, крайне заносчивый, а шустрый – исключительно.
Среди сверстников – всегдашний заводила и неоспоримый лидер.
Ни на кого из девочек ни в классе, ни во всей школе никогда даже не посматривал – ведь он такой красивый! такой развитой! да ещё и сын самого директора школы!
Так всё и пошло у него – на этой самоуверенности – в его жизни.
Поступил он было в институт, но скоро его, уж вовсе разгулявшегося, отчислили за пропуски занятий.
Но для брата даже и тут – словно бы ничего неприятного не случилось. По-всегдашнему был он остроумен и находчив. Тем более, теперь всё наперед было за него решено – скоро ему было в армию... потом – а потом всё самой собой пойдёт...
Пока же – отец устроил его на работу к себе в школу: хоть бы кем, учителем, что ли, физвоспитания.
И вот.
В школу в ту как раз пришла учительница новая – молодая.
Новенькая... молоденькая...
Преподаватель пения и рисования.
Но главное, самое главное – не такая, как все.
Дисциплинированная! И – молчунья.
Не покуривала, не выпивала абсолютно, не участвовала с другими молодыми учительницами ни на каких развлечениях... при всеобщей любой радости – даже не улыбалась...
Всё она – с книжками, с книгами: готовилась продолжать образование в вузе.
Да ещё – и сама она была из семьи учителей!
Ну – брат за нею, за такой особенной, и стал волочиться.
Конечно – прежде всего со своим неуёмным остроумием.
И она, разумеется, – глядя-то на всех исподлобья – словно бы должное приняла ухаживание симпатичного директорского сынка.
Хотя – как это и обычно она: насупленная и со сложенными на груди руками.


И вот рассказывает он, брат, ей, недотроге, – однажды такую историю...
...Жили мать с дочкой.
Жили вместе – до-олго, друг о друге – забо-отились...
Но дальше.
Мать умерла.
И дочь зачастила на кладбище.
Раз она вызвала даже такси ночью...
Приехала к кладбищу, велела таксисту ждать.
Таксист ждал-ждал...
Вдруг – сделалось ему ни с того ни с сего страшно...
Он, чтоб скорей уехать, включил фары...
А в свете в ярком – та самая идёт прямо на него...
Бледная... глаза вытаращенные... подбородок и грудь в крови...
И тянет к нему костлявые красные руки...
Таксист:
– Ты что?.. Людей ела?..
– Да, ела!
И – на таксиста скрюченными пятернями...
...Заорал так – мой брат.
И с пальцами с растопыренными, – на неё, на неё.
Она – замерла...
Став в один миг – хоть и строгая учительница – наивной-наивной!
И – упала на стол...
И – содрогаясь – то ли зарыдала, то ли захохотала...


А дальнейшее, и правда, – всё было именно по-известному.
Разве что – не всем понятному.
Сразу после армии брат женился.
Конечно – на ней. Разумеется – на не такой, как все.
Правда, стала она, жена брата, мало-помалу всё разговорчивее, всё речистее...
Родилась дочь.
Год за годом...
И – вдруг!
Брат – стал пить.
Страшно стал пить...
Почему?.. Почему?..
Дома от жены – упрёки и ругань.
А брат – и терпит, и всё пьёт.
Днём работает.
А вечером – домой его не тянет.
Почему?..
Дальше – больше.
Дочка растёт вроде бы здоровая – а совершенно не развивается...
Врачи – она, дочка... выяснилось... психически неполноценная!
Ах вон оно что...
От жены моему братцу – уже целые скандалы.
Жена – обвинила в беде его, моего брата.
Дескать, ты, такой-сякой, пил – вот и ребёнок никудышный!..
Брат – слушает... слушает...
И, конечно, – пьёт.
Теперь уж – сколько осталось сил...
Наконец – наконец, среди очередного скандала, хлопнул дверью... ушёл куда-то в ночь...
Тело нашлось у дверей винного магазина.


...Так вот я и говорю.
Брат мой, всесторонне-то развитой, да и, важнее важного, по природе душевный, – был мёртвым...
Был мёртвым до той минуты... пока не начал пить.
А пить он начал – когда вдруг понял, почему его ноги домой не несут.
Потому что женился он -- такой-то красавец и гордец! -- на бабёнке... ну, на какой-то, надо ведь же прямо сказать, – нездоровой, нездоровой...
Самолюбивая...  властная... и самое страшное – неумолчная и неустанная всё и вся критиканша...
Даже и в ласках – одни резоны...
Ему бы сразу – уйти прочь! развестись!
Но – что он скажет всем на свете: родным, друзьям, знакомым?..
Учительница... с дипломом... уважаемая... хозяйственная...
Да и как это своё настроение – хотя бы самому-то себе выразить?..
И – пить.
Да тут ещё и ребёнок – не такой, вот уж подлинно, как все!
Брату – лишнее бы подтверждение и в его догадке.
Ребёнок таков -- разумеется, в неё, в мать... такой же, как и его мать, нездоровый. – Только, всей и разницы с его особенной матерью, – уж особенно нездоровый.
Но, в такой ситуации, – как уйдёшь?..
Тем более, теперь он, мой брат, – нагляднее наглядного виноват.
Ну и – был съеден.
Конечно же – не женой и не вином...
А самой своей душой.
...И – что.
Правда это – смелость.
Смелость – это жизнь.
Женщина – женщина смела по сути: она приспособлена рождать собственно людей!
А мужчине... для смелости нужна, оказывается, ещё и судьба.

Ярославль, 22 декабря 2017

Все рассказы: ЛитРес Евгений Кузнецов Цвет страха Рассказы