Любовь и магия

(Невыдуманная новогодняя история)
В каждом уважающем себя дачном кооперативе обязательно есть сторож. У Саши и Маши, а также примкнувших к ним соседей, зимой был еще и свой индивидуальный охранник, на несколько участков -  их владельцы приобрели свои просторные сотки в постсоветские времена и построили на них современные дома. Эти соседские домовладения располагались на окраине поселка, улица за ними упиралась в глухой хвойный лес, и старые дачники, получившие земельные наделы еще при социализме от профсоюза авиационного завода, в шутку называли пришлых новичков «капиталистическим тупиком».
Зимний сторож Георгий появлялся на дачах в начале сентября и оставался здесь до середины мая. Для него на границе двух участков построили сторожку - теплый домик-избушку, а настоящую русскую печку он сложил сам. Георгий был незаменимым мастером на все руки: он не только сторожил дачи и чистил дорожки от снега, но и чинил, строил, вскапывал, сажал - был одновременно автослесарем, электриком, сантехником, строителем и садовником. При этом он все делал от души, везде у него должен был быть порядок. Повезло капиталистическому тупику. И не только тупику.
К Георгию сбегались и ластились кошки и собаки со всего дачного поселка, будто он какие-то волшебные слова для них знал. Кошки легко шли к Георгию на руки и позволяли себя гладить, тискать, выделывать с ними почти цирковые трюки, грациозно и невозмутимо восседали у него на плече во время обхода вверенных ему владений. В мае, когда начиналась активность клещей, соседи, бывало, приносили Георгию своих питомцев с просьбой вытащить впившегося кровососа, и он ловко справлялся с этим. Георгий знал многих лесных птиц, больших и малых, поющих и хищных, различал их голоса и не переставал комментировать происходящее вокруг. Вот черный дятел со своим звучным "крю-крю-крю" низко пролетел, громко и резко шелестя размашистыми крыльями, а вон там в вышине хищник парит и кружит, жертву себе высматривает. Однажды после зимы вышли с Георгием в лес - на земле, еще влажной и мягкой от недавно сошедшего снега, он звериные следы показывал: лося, кабана, зайцев.
Георгий и травки-цветочки все знал и различал: первым видел вылезшие на проталине синие мускари - ранние весенние цветы; обнаружил в саду у Саши и Маши неприметный островок душистой мяты, оставшейся, наверное, еще от прежних хозяев; привез и высадил у крыльца куст девичьего винограда, разросшийся впоследствии в живописную, как на юге, арку над входом в дом. Розетка из лиан жимолости «каприфоль» с народным названием «ночная красавица» благодаря ее нежным кремово-розовым соцветиям, источающим в сумерках пьянящий аромат, тоже была привезена и посажена Георгием.
Удивительно, что при всем своем единении с природой Георгий не был сельским жителем, а был коренным москвичом со своим дачным домиком на обычных шести сотках, куда отбывал на летние месяцы. Высокий, худощавый, светловолосый, голубоглазый, харизматичный - он был очень похож на какого-то голливудского киноактера. Георгию было слегка за пятьдесят, но официально он не работал из-за своей инвалидности - немного прихрамывал. Говорили, что в молодости он был машинистом электропоезда метро, какой-то человек бросился перед его поездом на рельсы, при экстренном торможении Георгий травмировал колено. Из-за полученной физической и психологической травмы он оставил профессию…
В один из теплых сентябрьских выходных, когда дачники съехались на свои фазенды, у Георгия выдался свободный день, и он уехал со своими приятелями, Виктором и Александрой, в Орехово-Зуево за картошкой. У Александры в Орехово-Зуевском районе имелись родственники со случившимся богатым урожаем. Картошку-то Георгий привез и даже переправил ее для своей семьи в Москву, жене Инге, но на следующие выходные снова отправился в Орехово-Зуево, и на послеследующие тоже, и вообще как-то зачастил туда. Вместо того, чтобы ездить на побывку домой в Москву, Георгий теперь каждый раз намыливался в Орехово-Зуево. Выяснилось, что завел он там себе молодуху-разведенку с ребенком. Как-то поздновато для кризиса среднего возраста. Но, как говорится, любви все возрасты покорны. И вцепилась эта молодуха в Георгия мертвой хваткой, еще бы - видный, непьющий, рукастый, добродушный, детей и зверей любит. Где еще такого золотого в деревне найдешь? Дело дошло до того, что к Георгию его пассия сама в гости пожаловала - у него ведь на дачах отдельное жилье имелось. И пока эта сладкая парочка, никого не стесняясь, на скамейке под старой рябиной о чем-то своем ворковала, замужние женщины-соседки, одержимые инстинктом самосохранения, а точнее сохранения своей семьи, ибо дурной пример заразителен, возмущались: "Ну что он в ней нашел: ни кожи, ни рожи. Разве что молодая!" Лишь только одна двадцатилетняя Танюша - чистая, романтическая душа, еще не искушенная жизнью, - возражала им: "Злые вы. Может, у Георгия это лебединая песня".
Вскоре Маше позвонила Инга, жена Георгия:
- Маша, вы зачем моего Гошу с женщиной из Орехово-Зуева познакомили? Что у вас там за притон?
Маша опешила:
- Ни я, ни мой Саша ни с кем Георгия не знакомили.
- Ну как же, мне рассказали, что у вашего Саши там в деревне родня есть.
До Маши, наконец, дошло:
- Родня не у моего Саши, а у вашей подружки Саши, жены Виктора. Это Георгий с ними за картошкой в Орехово-Зуево ездил.
На том конце провода держали долгую паузу, может, от удивления. Оказалось, из-за слез и обиды.
- Ну и что же мне теперь делать? - спросила Инга упавшим голосом, - он совсем дома не появляется. Не знаю, что сыновьям сказать. Хотя они уже взрослые, догадываются. Стыдно перед ними.
Маша испытывала искреннее сочувствие по отношению к Инге и неизбежную женскую солидарность, ведь некоторое время назад у нее самой тоже были сомнения в непогрешимости своего благоверного. Попыталась найти подходящие, утешительные слова:
- Не переживайте, все образуется, мужики такие, им перебеситься надо. Говорят же: "Седина в бороду, бес в ребро".
- Да какой там бес, там уже бесы, он совсем взбесился, хочет на развод подавать и на этой шалаве жениться, да еще ребенка ее удочерить!
Ну что можно было сказать в такой ситуации…Маша судорожно искала еще какие-то доводы:
- Инга, а знаете что, заведите себе тоже кого-нибудь! Им можно, а нам нельзя что ли? Вы же молодая, красивая!
Инга тяжело вздохнула:
- Да я уж забыла, как глазки мужикам строить... Я лучше к колдунье еще схожу... Есть тут одна знакомая экстрасенша у моей подруги... Видно, с одного раза не помогает. Попрошу, чтобы Гошу дома оставила, в семье...
"Ну и дуреха, - подумала Маша, заканчивая разговор, - в какие-то глупости верит, сдерут там с нее деньги, да и только".
Маше было жалко обоих: и Ингу, и Георгия. Но Георгия все же больше. Душевным он был человеком. Однажды, когда Маша лежала с простудой, он  принес ей в комнату кружку собственноручно приготовленного ароматного глинтвейна: «Мария, выпей, сразу взбодришься!» Маша не могла припомнить, кто еще, кроме мамы и бабушки в ее детстве, приносил ей когда-нибудь «кофе в постель»…
Шло время, заказанные Ингой колдовские чары никак себя не проявляли, на черную магию и намека не было. Приближался Новый год, Георгий продолжал при каждом удобном случае наведываться в Орехово-Зуево, прикупил новогодние подарки для своей любимой и ее дочки.
К новогодним праздникам на дачи стали прибывать обитатели капиталистического тупика. У Георгия образовался недельный отпуск, и он снова засобирался в сторону, противоположную его московскому дому.
Стремясь во всем к идеальному порядку, Георгий не мог не завершить в уходящем году старые дела. Зима в тот год выдалась необычайно снежная, и на крыше открытой веранды с крыльцом, пристроенной к дому Саши и Маши, лежала и искрилась на солнце пышная белая шапка; сюда же при каждой маломальской оттепели крупными языками сползал снег с основной, большой и покатой крыши дома, нависая волнистой каймой над верхними ступенями. "Так не годится!"- решил Георгий и собрался чистить крышу веранды от снега. Саша и Маша не видели в этом необходимость, но спорить с Георгием было бесполезно - они привыкли соглашаться с его практичностью, - да и некогда: новогодняя встреча соседей-капиталистов была намечена на их территории, Маша спешно мариновала шашлык и строгала заготовки для салатов; тем временем Саша с важным видом пытался выявить дефектную лампочку в елочной электрогирлянде, из-за которой гирлянда не хотела зажигаться;  разноцветные мигающие огни еще предстояло развесить на разлапистой елке, росшей перед домом. Тем временем Георгий без лишних слов притащил высокую лестницу и воткнул ее для устойчивости в большой сугроб, образовавшийся от чистки дорожек, верхним концом прислонив к крыше веранды. За недолгие часы зимнего солнечного дня снег на южном скате крыши успел чуть подтаять, и как только Георгий, стоя на верхотуре лестницы, стал орудовать лопатой, с большой крыши на него пошла снежная лавина. Вопреки всем законам физики, лестница с Георгием упала не назад, в мягкий сугроб, а как-то вкривь-вкось, аккурат на тщательно расчищенную от снега узкую дорожку из бетонной плитки. Георгий сам встать не смог из-за резкой боли в ногах. Саша с подоспевшим на помощь соседом уложили его в доме на диван, Маша позвонила Инге. «Не везите его в сельскую больницу, мы за ним сейчас приедем!» - скомандовала Инга решительным тоном законной жены. Через полтора часа она с сыном уже была на месте, сын пронес отца на руках, как малого ребенка, от дома к машине и увез в Москву.
У Георгия оказался перелом обеих лодыжек. Жалея Георгия и переживая за него, чувствуя свою вину и угрызения совести оттого, что не остановили его стремительный рывок на крышу, Маша и Саша поступили, как все нормальные люди: выплатили Георгию его зарплату до лета, оплатили лечение и купили инвалидную коляску, в которой он мог свободно передвигаться по квартире и выезжать во двор на прогулку до своего полного выздоровления.
И лишь в разгар весны Маше вдруг вспомнился разговор с Ингой о ее визитах к колдунье. Придя в ужас от своей страшной догадки, она рассказала обо всем мужу. "Вы что, бабы, совсем обалдели?! Ни за что ни про что человеку ноги переломать!"- вспылил Саша. Но тут же одумался и смягчился: "Дорогая, это все ерунда. Женские фантазии. Не может такого быть"...
В следующем осенне-зимне-весеннем сезоне штат охранников капиталистического тупика увеличился на целую единицу: напарница Георгия, бдительная Инга стерегла не только дачи от грабителей-гастролеров, но и собственного мужа от поползновений всяких там молодух.