Я на воде пишу

"Не всякий рыцарь тот, кто на коня садиться".

 (Его Высочество шейх Мухаммад бен Рашид аль-Мактум)


     Человеку, неплохо владеющему арабским языком и решившему прилететь в Дубай ночью, доставит  большое удовольствие прочесть блестящий в прямом смысле этого слова стихотворный бейт с высоты птичьего полета. Просто надо не полениться заглянуть в иллюминатор и, если повезет и  погода позволит, он сможет его прочесть.

«Умей ценить, что жизнь тебе дала.   ..       Не всякий рыцарь тот, кто на коня садиться.
Я на воде пишу, и кто со мной сравнится?..    Мужчинам по плечу великие дела».

(Перевод Е. Дьяконова)

     Эти два бейта принадлежат перу одного человека – правителя эмирата Дубай его Высочества  шейха Мухаммада бен Рашида аль - Мактума. Последний из них  является частью архитектуры рукотворных пальмовых островов, а именно, волнореза острова  Джабаль Али, возведенного в Персидском заливе, вблизи побережья города Дубай, столицы одноименного арабского эмирата, входящего в федеративное государство Объединенные Арабские Эмираты.

    Пальмовые острова – это амбициозный, дорогостоящий проект, еще до конца не завершенный. Говорят, что эти искусственные острова в Заливе, как Великую китайскую стену, можно рассмотреть невооруженным глазом с поверхности Луны. Возможно, это и так. Правда, после завершения строительства проекта Джабаль Али никто на Луну не летал. Так или иначе, писать на водах Персидского залива свои стихи не всякому дано. Видимо, шейх Мухаммад аль-Мактум этим искусством обладает. Во всяком случае, никто из его граждан в этом не сомневается, как не сомневаются они в том, что их лидер не только может вершить великие дела. Что же касается умения ценить, то жизнь покажет. Собственно, второй бейт позволяет допустить определенную долю иронии и скепсиса по отношению к сказанному.

    Четырнадцать  лет тому назад, в 1997 году мне также довелось участвовать в одном сомнительном проекте. И виной тому был тоже шейх Мухаммад бен Рашид аль-Мактум, тогда еще наследный принц Дубая. Дело было в декабре. Со мной связались представители компании «Газпром» и попросили сделать подстрочник для поэтического перевода  «Героической поэмы» шейха, а также его стихотворного дивана, вышедших отдельными книгами в Объединенных Арабских Эмиратах. Готовить подстрочники – работа всегда неблагодарная. Ощущаешь себя, ни много ни мало литературным рабом, работающим к тому же на неизвестного хозяина, коим является, поэт – профессионал или непрофессионал, что, впрочем, неважно. Важно то, что он не знает языка оригинала.  Прежде, чем дать ответ, я попросил прислать оригинал и сразу предложил сделать не подстрочник, а готовый поэтический перевод. На что мне указали, что поэт на эту роль уже подобран, и вопрос считается давно решенным. Ну что ж, как говаривал поэт  Владимир Маяковский «Белую работу делает белый, а черную работу - черный».

      Мне назначили цену и пообещали назавтра прислать книги для перевода. Ничего не оставалось делать, как соглашаться. Благо, что цена по тем временам была довольно сносная, но я еще не знал главного. А главное я узнал, когда мне доставили оригиналы. Открыв первую попавшуюся страницу, я с удивлением обнаружил, что стихи уважаемого шейха написаны не на литературном арабском языке, а на языке разговорном. Надо полагать на диалекте местности, откуда родом наследный принц. При ближайшем внимательном ознакомлении с творчеством поэта выяснилось, что свою «Героическую поэму» он написал хоть и на диалекте, но хорошо замешанном на литературном языке. Да и по объему она была небольшой.

      Пробежав поэму по диагонали, я понял, что особых трудностей с переводом не будет. Шейх восхищался своими предками и особенно покойным отцом шейхом Рашидом Бен Саид аль-Мактумом, заложившим основы процветания эмирата, отдавал дань уважения главе федеративного государства шейху Заеду Бен Султану аль-Нахьяну. В основном же в поэме шла речь о бедуинах, а также об отважных мореходах и ныряльщиках за жемчугом, которые населяли этот неласковый берег до тех пор, пока не наступили времена благословенные и не забил нефтяной фонтан.
Там можно было обнаружить следующие строки:

«Бедуин – это бесстрашие. Нет ему сравненья,
Нет у благородного иного мненья!
Для решения дел важных
Собрания мужей отважных,
Собрания мужей благородных за чашечкой кофе с
                кардамоном
И ими мы гордимся и их домом».
( перевод В. Толмачевой)

Или о ныряльщиках за жемчугом:

«Где же терпенье на пользу пойдет?
Что за доля уходящего в пучину ждет?
Что за доля того, кто расстался с любимыми,
Погружаясь все глубже в морские глубины».
( перевод В. Толмачевой)

     Хуже дело обстояло с диваном. Во-первых, он был гораздо больше по объему – порядка 400 страниц. Ну, это полбеды, учитывая, что это не проза, а стихи. Однако самое поверхностное ознакомление с содержимым дивана  повергло меня в необычайное уныние. Там был народный разговорный язык, с которым я не был знаком, вернее знаком понаслышке.
 
     Я понял, что в обозначенные сроки мне одному с переводом не справиться. Пришлось привлекать еще двоих коллег. Мы поделили диван на три части и приступили к работе. Сначала нужно было познакомиться с диалектом. Для этого существовало два пути. Первый – поехать в Дубай и пожить там месяца, этак три, общаясь с местными жителями, а не гастарбайтерами из Пакистана, Индии, Египта и других стран, которые составляют там большинство населения. Путь второй - достать описание диалекта. Первый путь был отметен сразу. В то время у меня не было таких средств, чтобы позволить себе три месяца пожить в такой богатой стране, как Эмираты. К тому же заказчики ждать бы не стали. Оставался второй путь.

       С трудом мне удалось найти в библиотеке учебное пособие моего коллеги  Сергея Молякова «Диалект ОАЭ», изданное в Военном Университете в конце 80-ых. Пособие давало самый минимальный набор сведений по фонетике, лексике  и грамматике диалекта, не более того. Для перевода поэзии этого было явно не достаточно. Диван, кроме стихов содержал довольно пространную переписку в стихах нашего шейха. Больше всего стихотворных посланий было адресовано  коллеге шейха саудовскому принцу Халеду аль Фейсалу. С них то я и начал. Постепенно картина стала вырисовываться. Повторение в стихах определенных образов и поэтизмов позволило найти правильные эквиваленты в русском языке. Арабский поэтический тезаурус содержит много общих мест, к которым относятся и так называемые поэтизмы. Скажем, сердце часто  именуется не как  кальб, а фуад, соловей не бульбуль, а андалиб и так далее. В русском поэтическом словаре раньше мы тоже встречали  нечто подобное. Вспомните перси, ланиты, телица и т. д.. Список можно продолжить. Сюда же можно отнести арабские местные реалиии и символы.

    Из общеарабских символов следует упомянуть газель, быструю, стройную, пугливую; месяц – бадр, ясный, светлый, серебряный, плывущий по небу; пальму – нахля, стройную, зеленую, вечную; арабского скакуна, жемчужину и так далее. Газель относится и к поэтическим символам Залива наряду соколом. Характерной особенностью поэтической лексики Залива является белый или бледный сокол, который очень часто фигурирует как эвфемизм –  ашкар (белый светлый), что тоже означает сокол, но сокол особой породы – гордый и неприступный.  Этот поэтизм местного разлива очень любим  шейхом и встречается в его стихах довольно часто, если не сказать больше. Однако попадались и другие словечки, найти эквиваленты которым оказалось просто невозможно. К таким относится слово наснас или ниснас, значение которого, наверное, знают лишь  представители племени, из которого наш шейх родом. Это слово есть в словаре, но означает не что иное, как обезьяна или почему-то одноногий человек. Других значений этого слова ни один толковый, а тем более, двуязычный словарь не давал. Кое-какие толковые словари давали еще значение хромой обезьяны. Поскольку это слово довольно часто встречалось у Мактума, путем образного и контекстного сопоставительного анализа я пришел к выводу, что оно имеет в русском языке эквивалент легкого морского бриза, дующего со стороны Залива в утреннее время. Впрочем, в арабском литературном  языке есть слово насим, которое означает свежий ветерок. В нем также присутствует первые два звука из трех от наснаса.

    Еще хуже обстояло дело со словом ирмас. Оно, в отличие от наснас, встречалось гораздо реже, и контекстовый анализ здесь уже не давал стопроцентной уверенности. Собранный по этому поводу переводческий консилиум пришел к выводу, что ирмас означает тоже ветер, приносящий прохладу, но уже в пустыне. Позже я проверял свои лексикологические находки на носителях языка из разных арабских стран. К моему сожалению, ни один из них, даже эмиратец, о таком слове слыхом не слыхивал. Это только два примера. Поверьте, их было гораздо больше. Для языковеда-арабиста подобная работа не может не быть полезной. После ее завершения мне даже предлагали написать диссертацию на обработанном  материале. Я тогда посчитал, что эти моменты могут быть интересны только мне и моим товарищам по перу, но не широкой арабистической аудитории. Возможно, я был не прав.
 
    Впрочем, шейху мы и так уделили достаточно внимания, разбирая его стихи. Нужно сказать, что поэты, которые постоянно используют в своих стихах одни и те же образы, поэтизмы, общие места или архаичную, диалектальную лексику очень часто относятся к разряду поэтов средней руки, учитывая, что у арабов каждый второй образованный человек считает себя поэтом. Чтобы продемонстрировать этот тезис я приведу переведенное мною стихотворение шейха, которое его критики относят к разряду шедевров. Возможно, так оно и есть.

Послание принцу Халеду аль-Фейсалу

Не прояснилась ясность щек
И верность верною не стала.
Колодец чистоты глубок.
И чтоб воды испить, веревки-воли мало.

Я босиком по краю пропасти иду,
По раскаленным камням, не страшась, ступаю.
Внутри меня огонь, и я почти в бреду,
Но взгляд не вниз, а вверх я устремляю

Ты, сердце, словно белый сокол, рвешься в небо, на простор,
Ты - сокол, что давно покинул стаю.
Нет страха. Ты идешь наперекор.
Но в небе ведь не только птицы обитают.

Душа-скакун. Ее любовь наездник укротил,
Настиг в свой звездный час.
Там запылал огонь, и погасить его не хватит сил,
Пока ты чувствуешь дыхание ночных светил.
Это наснас. Это наснас.

И даже деспот расстояния ее не излечил.
Лишь боль острей, пронзительнее стала.
Любовь – копье о двух концах, и если полюбил,
То будь готов прочувствовать все острие металла.

Газель вдали пасется, на одиночества лугах,
Такая юная, такая черноокая, пугливая такая.
Одно лишь дуновенье ветерка,
Она уж на скале. А там ее охотник поджидает.

Жемчужины-стихи. Одна к одной
Подобраны. Сияют бесподобным светом.
А пустоту подстерегает целый рой
Охотников- поэтов!
Не подстрелить безмолвье.
Пустота всему виной.

Тебя, мой друг и мой тиран,
«Хранитель вечной сабли1», послания мои одолевают.
Мне плохо, я страдаю. На теле много ран,
И раны все никак не заживают.
(перевод Е. Дьяконова)

      После выхода в свет Героической поэмы его Высочества шейха  Мухаммада бен Рашида аль-Мактума  в России в переводе Валентины Толмачевой, на мой взгляд не очень удачном, я по просьбе руководства «Газпрома»  написал шейху два письма, где, каюсь, лил елей и во всех возможных и невозможных красках расписывал достоинства шейха и его поэмы, а также приглашал его на презентацию его книги в Москве. Но шейх почему-то не приехал.


Тебе писал я, мы ровесники с тобою,
И где-то даже одинаково нам лет.
Ответом ты меня не удостоил.
Ты все же принц, а я простой поэт.

Но в нашем небе закружился белый сокол.
Ведь это наши, только нам известные стихи.
И где-то там, на рубеже высоком
Он нам отпустит прошлые грехи.

Поэзия, словно охота – прелесть.
Стиль безупречен и тверда рука,
И ты газель-метафору подстрелишь,
Нажав, как брат, на золото курка.

Ты там, в шатре, на краюшке  пустыни.
Я средь берез, у звездной полыньи.
Что нас роднит, роднит с тобой отныне?
- Роднит лишь то, что мы с тобой одни.

И это одиночество пред небом,
Которое испытывает нас,
Страшнее голода, нужнее хлеба,
Приятней чем наснас
И благодатней чем ирмас.

Вот понеслись верблюды скаковые,
Вот промелькнул в ночи метеорит.
Ты в Эмиратах, я - в России.
Но сердце одинаково болит.
(Е. Дьяконов)


К сведению:

    Его Высочество шейх Мухаммад бен Рашид аль-Мактум, премьер-министр Объединенных Арабских Эмиратов, правитель эмирата Дубай, ко всему прочему очень известный поэт в своей стране. Его диваны (сборники стихов) выходят огромными тиражами в Арабских Эмиратах и пользуются там большой популярностью среди читающей публики и простого народа. Мухаммад аль-Мактум пишет свои стихотворные произведения не на общепринятом в арабском мире арабском литературном языке, а на разговорном языке своего народа, населяющего эмират Дубай.

   На русском языке в 2000-м году небольшим тиражом вышла его книга «Героическая поэма», в издании которой автор также принимал участие. Его стихи отличает образность, метафоричность и очень оригинальный пласт народной лексики. В своих произведениях поэт обращается к трудному, порой трагическому, полному лишений прошлому своего народа, воспевает пустыню и ее обитателей, бедуинов, охотников, ныряльщиков за жемчугом. Постоянный образ, присутствующий в его поэзии, – образ белого сокола, символизирующего гордый и свободный дух народа, еще совсем недавно причислявшего себя к своевольному племени бедуинов, а также образ наснаса – теплого бриза, дующего со стороны моря и приносящего прохладу и отдохновение.