Стол приземления

   Поздняя весна была. По Воробьёвским горам уже высокие травы стояли по склонам плотно. В лучезарный полдень этой поры по тропинке среди трав или по лесенке над травами стал спускаться сверху репортёр. Или он журналист. Шёл он с редакционным заданием. И с первых своих шагов по здешним Горам был изумляем. Сразу встретился ему странный малый с огромными лыжами на плече. Этот первый встречный был не юн. И – лыжи летом! – вот те раз… Репортёр остолбенел… Лыжи были огромны и странны, и странной была экипировка лыжника, ещё была и потрёпанной она, ещё и слегка присыпанной опилками … Остановились. Встали. Встречный-не-юный улыбнулся остолбенелому для вежливости и пояснил, что, вот, закрыли трамплин, не дали прыгать. -- «Хоть бы ещё один прыжочек!..»
    И разошлись. Репортёр – изумляться, не-юный-в-опилках – сожалеть о сорванной тренировке.
    …Именно этот милый эпизод произошёл и был описан в прессе давно уже, давно, но как раз начиналось, начиналось тогда время изгнания прыгунов – с трамплинов, изгнание лыжного прыжкового спорта – с Воробьёвых Гор.
    А журналист (или он репортёр) проследовал в помещение базы трамплина. Следовал он туда для своей работы. А работа его делалась для изгнания спорта с Воробьёвых Гор. А он, может, и не думал и знать не хотел о дальнем предназначении своей работы, а просто нравилась ему его работа: писать про то, что видишь. А он и написал. Про то, что увидел. Или услышал…
    …В помещении базы. Дальше не прошёл. А на базе он узнал про… «стол приземления» (!!!). Ну, это так он «узнал»… Что «стол приземления» Большого Московского трамплина на Воробьёвых Горах сейчас уже не соответствует международным стандартам… Ну, и, значит, трамплин устарел. И, значит, надо его снести. Именно это и именно так было, видимо, ему уже разъяснено ещё перед его визитом на Воробьёвку, так как именно об этом он прежде всего и спросил у «наших ребят», придя на нашу базу. Прямо с порога. И именно об этом он художественно напишет в своей статье про Воробьёвы Горы, повествуя про их историю и про спорт на Воробьёвых Горах. Узнав всё про всё, про что напишет, от «наших ребят» на базе. «Наши ребята» -- молодые парни, недавние только что прыгуны, оказавшиеся тогда на базе администраторами. За каким столом приземлили они репортёра и какую полу-правду-полу-быль ему рассказывали (они об этом только посмеивались после), а – живописным получился его репортаж чрезвычайно. Да и репортаж его больше был и не про лыжи, не про спорт, а про воробьёвскую разную «деревенскость» и про не-спортивные разные «шалости» воробьёвских. Рассказали ему «наши ребята» (а он и записал), например, про свои, вот, детские, пиротехнические проказы, проделанные, чтобы пугать в шутку сталинские автомобильные конвои, проезжавшие мимо здешних деревень: … Это какое же было «жёсткое», значит, «приземление», чтобы не углядеть журналисту юность возраста рассказчиков (ещё бы они ему про свои встречи с Иваном Грозным, например, наврали) и не сообразить про «пиротехнику»: где бы были (в результате таких «шуток») те деревни, где не успели родиться «наши ребята» и мимо которых конвои сталинские никогда и не проезжали…
    …Ну и, конечно, вот, про «устаревший трамплин»…
    …Которого журналист-репортёр и не увидел…-- Ну, не дошёл… Ну, может быть, что «дошёл»… за «столом приземления»…

    …База нашего трамплина располагалась у самого верхнего края возвышенности Воробьёвых Гор. От верха базы поднимались высоко верхние опоры эстакады разгона Большого трамплина. Из середины крыши базы выходила вертикально к старту разгона шахта лифта. А кругом на асфальтированной крыше мы завсегда играли в футбол. – Мячик перелетает-улетает через невысокие барьеры – беги-бегай за ним вниз по склонам!.. А над склонами на высоких опорах на эстакадах трамплина – гора разгона и гора приземления. Они как будто высоко в небе.
    Наш Московский трамплин, он, как все трамплины для прыжков-полётов на лыжах. А все такие трамплины, они – как? – Это устраиваются крутые склоны, где лыжник, разогнавшись, может над частью горы перелететь по воздуху, а потом, приземлившись на склон, снова катиться по горе, и в конце останавливать своё движение. Для этого – начнём с самого верха – в верхней точке горы разгона место «стартов». С этого места круто вниз – «разгон», который, выполаживаясь, переходит в «стол отрыва». Который, обрываясь, заканчивается уступом, из-под которого далеко вниз уходит тоже очень крутая «гора приземления». Сверху, сразу, от стола отрыва, эта гора, в своём начале, несколько положе, дальше вниз делается круче. Этот переход от пологоватого к крутому имеет выпуклый профиль и называется он «лоб». – «Лоб» горы приземления. За лбом вниз гора становится наиболее крутой. Этот участок горы приземления – крутая вставка в профиль рельефа трамплина – основная зона окончания полёта лыжников-прыгунов. Именно на круто падающий уходящий склон лучше всего приземляться: под острым с траекторией полёта углом – по касательной. По-другому опорно-двигательный аппарат прыгуна нагрузки приземления (после полёта издалека с высоты в глубину!) – не выдержит!..  Ближе к нижней части участка оптимального приземления (самого крутого на горе приземления) располагается «критическая точка» приземления, характеризующая, в общем-то, расчётную «мощность» трамплина. То есть, на какое расстояние на данном трамплине должен лететь прыгун, если выполнит все регламентные действия своего «соревновательного упражнения».
    …Дальше, ниже в долину, начинается выполаживание горы приземления, которое переходит в так называемый «радиус» горы приземления, и этот участок горы с вогнутым профилем выводит гору на выкат. Который предназначен для замедления скорости спуска и остановки лыжника. Выкаты бывают горизонтальными, но по большей части их стараются сделать в виде контр-уклонов. Так совершивший прыжок быстрей останавливается, а зрителям удобнее наблюдать за всеми событиями прыжка.
    …Дальность прыжка (полёта)… Встречается: те, кто лыжных трамплинов себе не представляют, предполагают, что дальность это глубина падения спортсмена с высоты, с неба … -- Нет: дальность прыжка это расстояние от кромки стола отрыва вниз, вдоль по горе приземления, над которой он совершает полёт, до точки его приземления. Горы приземления трамплинов заранее точно промерены и промаркированы: по краям, по бортам гор приземления стационарно установлены таблички с цифрами расстояния от стола отрыва вдоль по горе. – «Метраж». – Точность пол-метра. С этой точностью и судится «дальность прыжка». На соревнованиях вдоль приземления за бортиками стоят «судьи на метраже», которые должны увидеть место приземления прыгуна. Судья, к которому прыгун прилетел, кладёт руку на табличку с цифрой напротив места приземления. Если судья видит и считает, что дальность ещё на пол-метра больше, вторую руку он поднимает вверх… В давние-давние времена судьи на метраже стояли с огромными удилищами, которыми они шлёпали в место приземлившегося. Потом от удилищ отказались. А теперь для измерения дальности прыжков стараются приспособить хай-тэк.
    …Куда лететь, куда летят?.. Если человек на лыжах станет просто спускаться от места старта по трамплину по разгону вниз, ничего при этом не делая (образно: съезжать, как манекен), то, соскочив с уступа стола отрыва, он пролетит некоторое расстояние над горой приземления. Очень недалеко по сравнению с той дальностью полёта, которая достигается на тех же трамплинах, если спортсмен выполняет специальные действия для организации своего полёта. «Техника прыжка», называется. В таком случае полёт над горой приземления может получиться долгим. Но сам трамплин прыгуна не выбрасывает: профиль горы-трамплина для «классических полётов на лыжах на дальность» не предполагает выталкивания лыжника в полёт трамплином. Лыжник сам должен выталкиваться в свой полёт на столе отрыва. Столы отрыва современных трамплинов имеют наклон в сторону долины порядка 11-13 градусов. («Минусовый», «отрицательный» наклон.) В былые времена трамплины были более курносыми: то есть, столы отрыва делались более пологими. А горы приземления были более «глубинными» и они круче, чем теперь, уходили в долину. Но и в те времена спортсмен сам должен был толкаться на столе: трамплин прыгуна не выбрасывал…
    …В теперешние времена (лучше сказать – в эпоху) стала меняться экипировка прыгунов, благодаря ей у летящего лыжника появилось  более высокое «полётное качество». Лыжники стали более летучими. И с учётом этого обстоятельства стали перестраиваться или строиться новые трамплины с более вытянутым «лётным» профилем. (Следует сказать, что и в давние времена были трамплины с современным профилем: изначально построенный Большой Московский или Ленинградский, например. Но они не были такими мощными, как те, на которых сейчас проводятся главные соревнования Международной Лыжной Федерации.)
    Прыгун, выполнивший на столе отрыва необходимые технические (отталкивание!) действия для перехода от разгона к полёту, летит над горой приземления далеко (и высоко), а если в полёте правильно и удачно, и успешно взаимодействует с воздухом, встречающим его, то прилетает в нижнюю часть этой горы. Прилетает приземляться. А если свой уход в полёт и полёт свой проделает ещё и мастерски, может перелететь и всю гору с «критической точкой», и приземляться ему придётся в «радиус». Который никакой и не радиус, а только так привычно называется, и который представляет собой выполаживающуюся вогнутую поверхность склона, который здесь начинает переставать быть крутым «уходящим». Прилетать туда невыносимо страшно, потому что приземляться там страшно трудно: неодолимая компрессия! – не то, что устоять, уцелеть бы… Мастеру лыжно-прыжковых дел, чтобы пролетать-улетать над горой глубоко в долину, в дальние метражи, в радиусы трамплинов, надо не только великолепной техникой владеть, а и иметь неумалимую уверенность смелости туда «лететь» и там «стоять»! – Летящему в радиус страшным кошмаром навстречу несётся стена, о которую сейчас вот разбиться. А он силой духа строит себе впереди своего полёта остаточек склона, на который приземлится непременно и уверенно…
    …Такой вот «стол приземления»…
    И после радиуса – выкат. Где, может, чувство и существо лыжного лётчика только и «вспомнит», что за скорость он сюда привёз и что за высота позади осталась… -- выкатится, оттормозится, развернётся, оглянется на оставленную только что высоту: с хорошей, всё-таки, «горочки» посчастливилось спуститься!
    А, может быть, и не выехал на выкат, а «залёг», «схватил пачку» лётчик. Да так, что не может покинуть место, где остановила его движение его спортивная судьба. Да так, что и пошевелиться не может. А уже и видит, что к нему бегут. Или видит уже он только зелёно-бурый туман, в котором ничего нет… Всякое может быть.
    Но не надо о плохом, а лекарство от возможности «плохого» только одно – квалификация трюкача. Очень помогает. Тренироваться, то есть, надо. Много и разнообразно. Хорошо, когда есть для этого возможности. То есть, есть где. 
      
    …А журналист,  он до своего «приземления», может, и видел Большой трамплин высоко над собой в небе, как мираж. Но что там на другой стороне этой странной горы, там, где лыжники на лыжах по горе скользят, над горой летят вдаль, в глубину, а потом снова на лыжах… -- Он этого не видел, об этом и не писал… А там на горе вот что. Там зимой специально уложенный снег, а когда снега нет, весной-летом-осенью – искусственное покрытие. По которому на лыжах так же, как и по снегу. Так что прыгать можно круглый год. На разгоне летом лыжня в виде желобов из скользкого, как лёд, материала. Его называют «керамика». Бывают даже лыжни из искусственно охлаждаемого льда. Ну, в Москве-то такого не было. Но «керамика» по скольжению -- великолепна!.. Дальше вниз на горе приземления покрытие из пластиковых щёток со свисающими волокнами. Покрытие надо обильно поливать водой – тогда скольжение хорошее… А выкат за радиусом засыпан опилками. Лыжи на опилках скользят очень «тупо» и утормаживаются.
   (Вот этими-то опилками с выката трамплина и был присыпан тот «не юный и потрёпанный» из начала расскза. А был он, наверняка, наш ветеран. В прыжках и лыжном двоеборье, бывает, «ветеранят» до весьма значительных возрастных кондиций.)
    И не видел репортёр, и в репортаже не отрапортавал: рядом-то с большим ещё три трамплина – меньше, меньше и меньше. Учебные и тренировочные. И на всех – искусственное покрытие. Тренировки и соревнования круглый год. От начинающих до мастеров.

    А «феномен незамечаемости» лыжных трамплинов, особенно, больших трамплинов, он есть и он замечаем даже и часто. И в разных местах по белу свету: Москва, Кировск, Штребско Плесо… -- В упор не видят трамплинов оказавшиеся рядом с ними созерцатели. Не примечают, как слона в известной басне И. А. Крылова. – «Что это? Что там? Летают? По воздуху? Да ну! Да нет!»
    Другое дело, люди причастные к полётам. Они трамплины лыжные на местности всегда углядят. Даже и в незнакомом месте невиданные никогда. Везут, например, таких к такому, а кто-то из великих: «О! Фабрика!» -- А приехали, рассмотрели: «Ну, фа-абрика!» --  Ладно, фабрика и фабрика, но почему – «фабрика»?!.
    Много позже пришла догадка: лыжные трамплины, конечно, -- фабрики. – Фабрики «птиц», фабрики полётов. Фабрики, где, делая людей летающими, делают – настоящих людей!

    А смотреть на такие «птице»-«фабрики» -- любоваться полётами… Быть зрителями и укрепляться в вере в божественную прекрасность человека… -- Чем дальше, тем больше появляется спортивных «явлений» невообразимо трудных по исполнению и потрясающих по зрелищности. Но классика чистого лыжного полёта оставляет прыжковый спорт лидером «смотрибельности», то есть, зрительской популярности – и телевизионной, и прямой.
    Любой спорт соревнований предполагает проявление всех пределных и запредельных возможностей спортсменов . Которые приносят на арены состязаний достигнутое ими совершенство, чтобы сравнивать себя в нём в захватывающей конкуренции. Поэтому, созерцание любых соревнований зачаровывает. И – кому какой спорт нравится, и не хочется никак кого-то нечаянно обидеть недооценкой, но… -- Перелететь футбольное поле. Два футбольных поля. Вдоль. Круто наклонённые вниз. Перелететь почти «без ничего». Ну, лыжики, там… Ну, ладно, даже когда «всего» одно футбольное поле, и пусть только поперёк. – А?!. – А это прыжки на лыжах с трамплина.

    Но что же всё только про трамплины?!. Да, они венчают Спорткомплекс Ворбьёвы Горы. Но Спорткомплекс!.. – это склоны и горнолыжные трассы вокруг трамплинов. Здесь есть и трасса сертифицированная Международной Лыжной Федерацией (FIS) для проведения коротких слаломов. Все трассы и склоны оборудованы системой искусственного оснежения (снежные пушки) и искусственным освещением. Есть машины для подготовки снежного покрытия (ратраки). Есть подъёмники. То есть, можно «работать» на снегу с ранней осени («пушкам» достаточен хотя бы небольшой мороз, чтобы делать снег) и до мая, и – круглые сутки!.. И ещё вокруг склонов лыжегоночные трассы. С изысканнейшим рельефом. Километры…
     Только везде «есть» надо заменять на «было». – Всё, про что написано, – было. Было! Было! Было! А теперь этого – нет…

    Время от времени пишут про спорт на Воробьёвых Горах. Про историю спорта. Авторы писаний, чем дальше, тем всё больше, – «архивариусы». – Не свидетели. Раньше бывали исключения: Тальянов, Монастырёв… И удавалось, было время, услышать рассказы свидетелей и участников (!) событий ещё и очень-очень далёких времён.
    Газетные упоминания о спортивной (лыжной) жизни на Воробьёвых Горах относятся к началу прошлого века. В состязаниях по прыжкам на лыжах результаты сходны с результатами в странах, где лыжный спорт развивался уже давно. А рассказы о зимних забавах на Воробьёвке – в литературе и изустные – с конца девятнадцатого века и до середины двадцатого… В 1923 приезжали спортсмены и спортивные специалисты из Австрийского Рабочего Спортивного Союза. Знакомили наших с горнолыжным спортом. Учили: техника, методика обучения, организация соревнований и учебного процесса. И пошёл развиваться этот спорт по стране. Московская Воробьёвка оказывалась генератором этого развития. В любом случае, одним из главных его генераторов. В тридцатых здесь – первые первенства Союза по прыжкам и по горным лыжам.
    В 1953 построен Большой Московский трамплин. Можно сказать, «детище Сталина». Можно не говорить. И ещё: какого Сталина – «старшего», Иосифа или «младшего», сына-Василия, покровителя советского спорта?.. Трамплин был открыт 2 или 3 марта соревнованиями на Первенство Москвы. Расчётная мощность его предполагалась – 50 метров. На тех первых соревнованиях, на «Москве», победил Виктор Афанасьев – 62 метра. Через неделю должны были провести Первенство Союза. Но тут умер Сталин-старший. «Союз» отложили, но провели ещё через неделю. Выиграл Юрий Скворцов – 67 метров. Рекорд… На те первые старты собирались немыслимые толпы зрителей. Они стояли так плотно везде вокруг на ближних и на отдалённых буграх, что даже здешние мальчишки не могли пролезть поближе.
    Трамплин, не такой большой, как тот новый, но всё же большой, был на Воробьёвых Горах ещё раньше, в сороковых. Стоял он на крутяке недалеко от Воробьёвской церкви (старенькой маленькой беленькой, не путать с Андреевским монастырём, «Богадельней») – немножко в сторону Киевского вокзала от церкви. Сейчас-то никто не вспомнит, где он был. (А и кому вспоминать-то, увы!) …Заведовал тем трамплином Нагорный-старший, отец Владимира Эргардовича Нагорного. И (тут кто-то лихо написал) – никакие они, Нагорные, не австрийцы. Наши. Здешние. Предки их из прибалтийских немцев. Фамилию Мауэр поменяли на Нагорный… Под столом отрыва того трамплина была… не избушка, не землянка – микро-обитель, где отец-Нагорный обитал. Печка-труба. И как раз там он и находился, когда один звёздный прыгун, упав на столе, снёс трубу, и встревоженный старший Нагорный в изумлении выскочил наружу, чем очень развеселил присутствовавших прыгунов. Которые потом долгие времена веселили рассказом о событии не присутствовавших так увлечённо, что случай сделался воробьёвской легендочкой.
    А другая «легендочка» пошла от младшего Нагорного… -- Первые главные соревнования на новом трамплине. Событие союзного значения. На всю главную страницу главной газеты «Правда» фото прыгуна, победителя соревнований, в полёте. А на этом фото… -- Едва соревнования завершились, фото в редакции, проявлено, а глянули они там… -- лыжник без палок! – Как же, как же, ужас-ужас, не должно такого… -- Мгновенно палки прыгуну примонтировали, снимок в газете, газета в народе… И – наши воробьёвские бегут с газетой к Нагорному: прыгун с палками! Хохот… А Нагорный в те времена уже великий тренер. Тренирует сильнейших горнолыжников и прыгунов, и двоеборцев. И ещё и высокая персона он в Спорткомитете СССР. Нагорный хватает газету, бежит в редакцию… А что бегать-то: слово не воробей. И газета, прыгун с палками – улетел… Ну, не знали газетчики, что прыгают-летают на лыжах без палок!
    А в недавние уже времена имел место такой журналистский рассказ. – Когда великого тренера великих в тот период и непобедимых горнолыжников, сестру и брата Костеличей, а этим тренером был их отец, так вот, когда его спросили (кто-то тоже из журналистов) какую систему подготовки он использует для обеспечения непобедимости своих тренируемых, Костелич-старший ответил: «Я использую систему подготовки советских горнолыжников сороковых-пятидесятых годов прошлого века. Никто лучше ничего не придумал.» -- ??! …Что же это за подготовка? А это как раз В. Э. Нагорный. И это – Ворбьёвка. По склонам которой Нагорный с учениками-ученицами ставили-строили трассы скоростного спуска. Конечно, склоны ворбьёвские короткие: не разогнаться до настоящих «спусковых» скоростей, но склоны эти имеют весьма прихотливо изрезанный рельеф, гоняя по воробьёвским склонам изучались все ситуации скоростного спуска, и вытренировывалась техника их преодоления. Ну, а дальше, на выездах в большие горы, быстро приобреталась скоростная адаптация и бесстрашие к беспределу горных пространств. – Спусковая-то техника была уже отточена.
    И, конечно, рельеф на склонах – суровый и главный «тренер» горнолыжников для успеха во всех горнолыжных дисциплинах. – На «паркетных» трассах чемпионы не вырастают!   
    Трассы для спуска, места для постановки слаломных трасс были везде по всей Воробьёвке. Подъёмников не было. Вовсе. Как и во всём Советском Союзе… Был короткий подъёмник в Алма-Ате, совсем коротенький в Мончегорске – знаменитая «Кишка», оставшаяся ещё от финнов. Как правило, подъёмники ещё и не работали… Даже в заполярном Кировске, даже и на Кавказе подъёмников долгое-долгое время не было. Даже скоростной спуск чтобы ходить, -- пешком лазали-поднимались. И трассы готовили сами себе вручную (натаскивая мешками и рогожами снег) и вножную: утаптывая снег на трассах ногами и лыжами. Так же готовились трамплины для прыжков…
    С позиций теперешнего времени, трудности и невозможности для подготовки тогдашних лыжников в СССР можно считать одним из основополагающих компонентов той «секретной советской системы»… -- Отсутствие экипировки, подъёмников, трасс, выездов на соревнования с сильнейшими за рубеж (а уж если вывезли кого, -- непременная от спортивного руководства установка «выигрывать». «Золото»!)
    И что делать в тех условиях? А делалось вот что. При невозможности выполнить большие объёмы специальной тренировочной работы на снегу (количество ворот трасс, километры спуска) – назначалась работа на «качество». – Специальные, учебные и тренировочные трассы. Бесконечная и неутомимая практика их освоения выращивала безупречно техничных спортсменов.
    Работа на «качество» подкреплялась огромным объёмом работы по общефизической (ОФП) и специальной физической подготовке.
    А в Москве было ещё вот что: Воробьёвка, Горнолыжная спортивная школа молодёжи («ГЛСШСМ»), занимающиеся в ней (очень многие) – и прыгают с трамплина и «крутят слалом» (так тогда говаривали). И очень серьёзно готовят себя и в том, и в другом виде лыж (ну, нравится им всё это!). И подготавливаются… Так, что тренеры и спортивные руководители не знают, в какую сборную Союза кого включать: в прыжки или в горные лыжи. – Настолько хороши эти подготовленные (лучше всех!) оказывались и тут, и там. И гадай: то ли в горные лыжи, то ли в прыжки, а то и в двоеборье. – Прыгуны-то тогда все и гонку бегали.
     Женских прыжков (как вида спорта) в те времена не было (позднее, достаточно недавно женские прыжки появились). Но многие тогдашние, давешние девчонки-горнолыжницы прыгали с воробьёвских трамплинов.

    Позднее концепцию сочетания работы на «качество» с огромными (ну, или большими) объёмами ОФП и даже и в период основного соревновательного сезона использовал другой великий тренер, Борис Александрович Мальцев. Что реализовалось периодом бурных успехов советских горнолыжников, сенсационно забравшихся в мировую элиту сильнейших. Мальцев был учеником Нагорного, и усовершенствовал систему Нагорного. То, что делал Мальцев, подсмотрели и ассимилировали австрийцы, а потом Мальцев сам перенял новые подходы австрийцев к реализации его же системы. Сейчас горнолыжные школы всего света культивируют более-менее сходные методы подготовки спортсменов…
    …А В. Э. Нагорный был и остался единственным из России высшим научным авторитетом в горных лыжах признававшимся мировым спортивным сообществом.
    …Его воспитанники были долгое время лучшими из наших в Союзе и на самых высоких международных стартах (Олимпийские, Первенство Мира) в горных лыжах и в прыжках. (Евгения Сидорова, Николай Каменский, другие…) Но чиновники высшего руководства спортом страны «сожрали» тренера. Он ушёл из спорта. В науку. В Московском Университете (МГУ им. М. В. Ломоносова) он создал уникальную лабораторию, которая занималась исследованием проблем физиологии людей умственного труда… Изначально образование Нагорного – техническое (МВТУ им Баумана), и первая учёная степень – в инженерии. Благодаря неординарности своего подхода к медико-биологическим аспектам исследуемого научного направления, лаборатории удавалось эффективно и по-новому оценивать характер воздействия занятий умственным трудом на организм интеллектуалов. Воздействия, подрывающего их здоровье. И разрабатывать и предлагать методы оздоравливания для студентов и научных работников. В этих методах использовались средства физической культуры и спорта, сейчас это ещё называется по-модному «активити».
    При этой огромной университетской занятости Нагорный ещё и помогал сборным командам в научном и методическом обеспечении.
    С сожалением приходится вспомнить, что и в тот блестящий свой научный период он оказался снова «сжираем» высокой научной администрацией и коллегами-«светилами». Возможно, они испугались за свой научный престиж. Но это уже другая история…

    Конструктором-архитектором Большого Московского трамплина на Воробьёвых Горах был авиаконструктор. И трамплин выглядел лёгким, летящим над горами. А из далёкого далёка если глядеть, – будто комар присел на склон. Присел и держит склон лапами. И, вероятно, этими «лапами» лёгкая
 агрегированная конструкция эстакад трамплина держала гору, препятствуя оползням. Хотя оползней на Воробьёвке и не наблюдалось.
    Со временем захотелось увеличить мощность трамплина. Его реконструировали, полёты стали более далёкими, рекордная дальность ушла за восемьдесят метров. Но он сделался хуже: профиль его получился глубинным и не слишком комфортным для полётов. Прыгуны, бывало, называли его «кочерга». Но прыгали и прыгали, эпоха расцвета лыжных прыжков в Москве продолжалась и продолжалась. Позже директором трамплина стал наш прыгун Юра Зотов. И директором он был замечательным. Большой трамплин он снова перестроил. И трамплин приобрёл вполне современный профиль: вытянутый, «лётный». (Прыгающие его вполне одобряли.) Мощность его немного увеличилась К-73), а рекорд остался почти прежним.
    Юрий Зотов был необычайно деятельным руководителем Спорткомплекса. И делал всё сам. Сам варил (электро- и газо-сварка) то, что сооружал и оборудовал. Ну, на больших-то объектах, конечно, не в одиночку, но участвовал везде во всём. Кроме переделки Большого, были сооружены заново все учебные и тренировочные трамплины – 10(15), 20(25) и 40 метров. Трамплины оборудованы механизмами для подъёма снега, чтобы зимой трамплины им засыпать. Тогда не было никаких снежных пушек, снега для большого трамплина надо много, надо его привозить, но в городе снег с солью, а Юра договорился со службой уборки территории МГУ, там ни соли, ни песка на снег не сыпали, и самосвсвалы везли оттуда чистый снег, который специальными механизмами поднимался наверх. Уже с первым снегом трамплины бывали засыпаны!
    И искусственное покрытие на всех трамплинах. – Тренировки и соревнования круглый год. И тренажёрно-акробатическая площадка оборудована, как у космонавтов. И, наконец, бугельный подъёмник на слаломной горе.

    И во все времена существования Большого Московского Трамплина – на нём время от времени международные соревнования, иногда с участием сильнейших в Мире. И тогда наши прыгающие бок о бок толкутся на лестницах-площадках трамплина с мировыми чемпионами. Ну, и, конечно, прыгают вместе с ними… Так ведь и наши московские-воробьёвские – тоже сильнейшие в Мире: Каменский, Шамов, Иванниковы… -- и не только они. И с ними-то вместе все наши московские прыгающие – а это и вовсе все дни!
    Так было. До наступления «Новейших Времён» в истории Спорткомплекса Воробьёвы Горы.

    А ещё вот что. С самого начала существования Московского Большого трамплина руководство города Москва мечтало-хотело его снести. Были такие слухи. То есть: никто из тех, кто про руководственные мечты рассказывал (распускал слухи), не то, что близко, а и в отдалении от мечтающих начальников не гулял. Но рассказчики слышали что-то от тех, кто, якобы, слышал от тех, кто всё знает. Слухи о сносе ходили упорно, постоянно, надёжно. Воспринимались с пониманием резонов начальства: «Торчит. А не должен!» -- И был ещё (из слухов, их слухов!) большой резон для сноса трамплина. – Здесь, на Воробьёвке («…Друзья, люблю я Ленинские Горы!... Захватит дух от гордой высоты…») на «гордой высоте» замысел был поставить монумент «великому Ленину». Дикой грандиозности монументище! И тут у архитекторов-скульпторов-монуменщиков возникла (якобы, якобы, по слухам, по слухам) проблема. Про которую слухорассказчики рассказывали так: если фигура монумента устанавливается на высоте, так, что любуются ею снизу, голову такой фигуре делают непропорционально большой, чтобы снизу фигура выглядела ладной… Любоваться Воробьёвским Ленинским монументом начальской мечты массы должны были и снизу, и не снизу. С разных уровней-высот обозрения должны были массы им любоваться. И вот, архитекторы с властями (якобы, по слухам) не могли решить-решиться, какой быть статуе Ленина на наших Горах. А может быть (но это уж вовсе догадки-измышления), архитекторы вовсе манкировали размерами головы гения двадцатого века, -- чтобы… Ну, понятно, чтобы – что!
    А прыгающие прыгали и прыгали. «Фабрика» торчала.

    А Спорткомплекс был включаем и в соревнования по лыжным гонкам. Был, например, международный старт на приз газеты «Вечерняя Москва». – «Ночная» гонка -- искусственное освещение, трасса 10 километров. А уж про соревнования по лыжному двоеборью (прыжки и гонка) что и говорить…

    И – Перестройка! Денег на спорт не стало. Вовсе!..
    А Спорткомплекс Воробьёвы Горы? Он жил, продолжал жить. Вот, как-то продолжал… -- Детские спортивные школы перестали существовать. Вместе с тренерскими ставками. Но тренировки продолжались. Увы, с гораздо меньшим числом тренируемых и тренирующих, чем в недавние благостные времена. Но! – спортивная жизнь Спорткомплекса продолжалась… И соревнования!.. Соревнования сделались совсем замечательными. Как-то невидимо (никто не расскажет – как) находились деньги в «перестроечной экономике» на спортивные мероприятия и бурно очевидными были вкладывавшиеся в них безденежные самодеятельные спортивные силы. Наши силы. Соревнования на Воробьёвых Горах: это, во-первых, три главных старта в ежегодном всероссийском спортивном календаре, – один зимний, на снегу, «Рождество» и два на летнем искусственном покрытии – «9 мая» и «День Города» в первые выходные сентября. Съезжались на них для участия сильнейшие со всей Страны. Собирались толпы болельщиков. Своих, причастных к нашим спортивным делам, и случайных… Приуроченные к общенародным праздникам, эти наши спортивные мероприятия оказывались самыми яркими и захватывающими событиями таких праздничных дней. Ни словом, ни звуком не анонсировались они ни в масс-медиа, ни афишами, но празднично и праздно гулявшие по Воробьёвки толпы просто натыкались случайно на наши спортивные события (в изумлении: ну! – люди по воздуху летают…) и становились зрителями на сейчас и поклонниками наших видов спорта навсегда…

    Исторический миг расцвета Комплекса – на стыке тысячелетий. Всё вдруг было обновлено и обустроено. Именно вдруг и – всё. И сразу почти. – Эстакада над слаломной трассой. Кресельный подъёмник. Мгновенно явились толпы землекопов и… -- дело поздней осенью, земля мёрзлая – канавы по склонам, водопровод, гидранты, кабели питания. – Система оснежения (снежных пушек) уже работает ещё до первого снега!.. Зимой действуют ещё четыре буксировочных подъёмника. Работает школа инструкторов, обучают начинающих. Работают уцелевшие и перестроившиеся детские спортивные школы. Горнолыжники, сноубордисты. Студенческий спорт, ветеранский спорт. Вокруг горнолыжных склонов и трамплинов по горам накручены лыжегоночные трассы. Гоняются сильнейшие лыжники-гонщики Столицы. Тренировки и соревнования. А на склонах и трассах соревнуются – дети, все возрасты, сильнейшие (календарь Кубка РФ), международные даже старты. Старты ветеранов. В своё девяностолетие выступал здесь великий Вадим Гиппенрейтер,  первый (ещё в тридцатые) чемпион Советского Союза по горным лыжам и всемирно известный фотожурналист. Как раз в те дни на Воробьёвых Горах воцарился небывалый гололёд после оттепели (всё покрыто голым льдом, ходить невозможно!), слаломная трасса была, как из толстого наливного льда, и чёрного цвета…
    На всех трамплинах круглый год тренировки и на всех – соревнования: дети, юноши, сильнейшие со всей страны, ветераны; трамплины – 10; 20; 40; 70 метров…
    И, понятное дело, всякая, всякая, всякая ОФП…

    Попадавшие сюда к нам на Воробьёвку иностранные спортсмены и спортивные специалисты бывали вне себя от восторга (рыдали, прыгали, что там ещё от восторга бывает?..) – в центре Города такой восхитительный спортивный комплекс! Зимний. И – круглогодичный! Ни в одном мегаполисе Мира такого – нет.
    А наш мегаполис – Столица… Столица самой зимней в Мире страны. – По снегу и холоду мы впереди Планеты всей! И лыжи у нас, поэтому, -- первый спорт. Ну, и сноуборд. Должны быть… И сколько жителей в Москве-Столице в самой зимней? Больше, чем в Норвегии с Финляндией, а вместе с Московской областью больше, чем в Норвегии и Финляндии вместе с Австрией. А сколько лыжных трамплинов в Австрии? В Финляндии? В Норвегии?..
    …А в Москве?
    И ещё вот что… Во всём Мире – старания (слово ещё такое появилось: «тренд»): приблизить соревнования по лыжам и сноуборду к жителям городов. Снежные виды спорта, они всё же «дикие»: из-за своей привязки к снегам оказываются они на отшибе, на природе, порой вдали от зрительских толп. И в последние годы стали пытаться устраивать снежно-спортивные события совсем рядом с городами, а то и прямо в городах. Для этого даже придумали некоторые новые соревновательные дисциплины, но и устройство мест для проведения таких мероприятий в городе – дело тяжёлое… А тут – вот он, готовый спортивный объект!    

    В одном из новых и шикарных лыжных курортов Подмосковья верх горы дополняет высоченная таинственная башня космического обличья. Фантастический маяк осовремененного пейзажа. И не догадаться, что такое. – А это верхняя опора эстакады недавно существовавшего здесь большого лыжного трамплина. Он входил в великолепный комплекс трамплинов и трасс для лыжного двоеборья. – Рельеф-то кругом замечательно возвышенный… Но вот, -- от трамплинов следов не осталось.

    И Москва. Приезжали в Москву «в гости» к руководству нашей Российской федерации Прыжков на лыжах с трамплина и Лыжного двоеборья высшие технические специалисты Международной Федерации (FIS). Обследовали наш Воробьёвский трамплин. Наш Большой экспонируется со всех сторон весьма наглядно. – Отлично высматриваются все его профили, в частности и в особенности, с боков. И к профилю трамплина, ни с позиций его «несовременности», ни с каких-то других позиций, претензий у экспертов не было.  ведь наши энтузиасты идеи «устарелости» нашего трамплина всё аргумент откуда-то доставали, что, мол, угол наклона стола отрыва на пол-градуса не соответствует стандартам современных требований. (Это летом, зимой профиль стола вовсе к норме снегом выводился.) – Так «фисовские» специалисты и вовсе сказали, что стол замечательный… И заново трамплин представили к сертификации.
    Но тут со специалистами ещё и обсуждался вопрос о возможности реконструировать трамплин так, чтобы увеличить его мощность. Трамплин был с «критической точкой» -- К-73 (и с рекордом  по-прежнему за восемьдесят). А если бы трамплин сделать К-90, то он бы приобрёл «фисовский» стандарт для возможности приёма международных соревнований любого уровня… И были даны советы по переделке: углубить радиус на полтора метра, поверхность горы приземления слегка подать вперёд – «вытянуть» вдаль, – слегка отодвинуть назад-вверх стол отрыва. – Всё! – Совершенно, при этом не трогая конструкцию эстакад…
    …А «устарелость» трамплина была, конечно. Она заключалась в отсутствии подъёмника прямо на старт и в отсутствии на старте помещения, чтобы не мёрзнуть в случае, если ждать на холоде придётся.

    …Бывший президент Российской Федерации Прыжков на лыжах с трамплина и Двоеборья Владимир Фёдорович Славский, как раз инициатор и организатор того экспертного мероприятия с нашим воробьёвским трамплином, он в те, уже давние, времена рассказывал о своей замечательной идее сооружения комплекса лыжных трамплинов на лишённом гор городском ландшафте – на ровном месте -- «на спине» небоскрёба. Небоскрёб… -- строение этажей сорок. Можно и тридцать, тогда эстакада горы разгона будет над строением торчать в небо. – Тоже красиво… Фасадная сторона строения, она может быть любой и обусловливаться только назначением строения. Которое (!!!) несёт на себе круто наклонённую в свой тыл «трамплинную» сторону. На этой наклонной стороне здания и должны располагаться лыжные трамплины.

    А пока… Перестроечное время – лихие слухи о судьбе Воробьёвых Гор. Но! – слухи-слухи, только слухи, дальше слухов спортивную и не-спортивную общественность – ни-ни… И она, общественность (то есть, мы) из слухов только всё и узнаёт… Или некоторые из нас сами становятся очевидцами того, про что потом распространяют слухи. Или молчат…
    …Слухи ходили о таких проектах… Террасировать все склоны Воробьёвых Гор и уставить их ресторанами. Слух этот повергал воробьёвских в ужас. Зато другой был восхитительным. – Сверху от смотровой площадки вниз над горами и Москвой-рекой построить в виде моста закрытый снежный стадион (их, бывает, нзывают «труба», там внутри искусственное оснежение) с выкатом-финишем на стороне Лужников. Всесезонный. – А?!
    …Слухи витали в информационной невидимости, а «весомо грубо зримо» воплощался… -- ресторан на крыше нашей базы трамплина, там, вокруг основания верхних опор эстакады разгона. Возник и стал расти вверх и вширь.

    …Спорткомплекс же продолжал свою спортивную жизнь.
    …Даже и в режиме процветания.
    …Но что-то пошло не так… Похоже, что словооборот «но что-то пошло не так» мог бы оказаться самым или одним из самых ходовых в публично-коммуникативной практике самых последних времён. Но в отношении нашей любимой Воробьёвки… -- Похоже, всё пошло именно так, как предначертано было на каком-то невообразимо высоком невидимом властном верху. Похоже было это – по всей событийной «симптоматике». Похоже было, что начавшие сменять друг друга администрации Спорткомплекса выполняли невидимое, но важное задание – прекратить спорт на Воробьёвке. Возможно, для того, чтобы, освободить место Спорткомплекса от народного спорта для чего-то высокого и необходимого. Администрации продолжали делать дело спорта, но делалось это так, чтобы показать, что спорт здесь больше невозможен и, значит, не нужен, и должен быть отсюда убран. Одно за другим организовывались признавания таинственными комиссиями трамплинов устаревшими, а склонов опасными. Шло изгнание соревнований и тренировок ветеранов, студентов, инструкторской школы с новичками… Дети ещё оставались…
    И… -- никаких слухов, глухо, только «симптоматика» стандартно типичная для повсеместной практики отъёма территорий и сооружений…
    И финиш, яркий, как фейерверк. Трамплины реставрируют. Летний аврал: заменяется основание покрытия на горах приземления всех трамплинов (с корректировкой их профилей) и укладывается новое покрытие – «щётки» на приземлениях, «керамика» на разгонах. (Кстати, исправляются злосчастные «пол-градуса» наклона стола отрыва на Большом.) На горах разгона устанавливаются сложные технические устройства для «нарезания» лыжни зимой. Работы напряжённо идут всё лето, особенно большие они на Большом трамплине, и он особенно чарует своим новым сверкающим великолепием днём, а ночами он сияет на всю Москву, освещённый прожекторной иллюминацией. К концу августа всё готово к большим соревнованиям, на которые съехались сильнейшие прыгуны страны и провели уже тренировки на обновлённом Большом, и трамплин им нравится чрезвычайно, и дух всеобщий предстартовый царит лучезарный…
    …Завершающая тренировка участников перед соревнованиями… -- Все идут на трамплин очередной раз, но подступы к трамплину перекрыты. Трамплин закрыт, охрана, изгороди, и никто никому ничего не объясняет. Тянется время, участники, тренеры, судьи, все ждут неизвестно чего, но с большой задержкой объявляют только о том, что соревнования отменяются. Все ещё ждут отмены отменений. Надеются на… (На что надеются?!) – Но нет. Бесповоротное «Нет»… Ну… Участники, тренеры, судьи потоптались, да и разъехались по своим Уралам-Сибирям. Оставшимся (нам, то есть) после ещё большей задержки стали говорить, что Большой наш трамплин (только что с блеском отремонтированный), он опасный, аварийный, подходить к нему нельзя… Заодно закрыли и остальные меньшие трамплины, хотя они на земле стоят и упасть не могут…
    Большой же трамплин, недоступный теперь ни для кого, продолжал сиять великолепием ещё довольно долго, но случилось то, что журналисты опишут словом «сгорел»… -- В какую-то полночь, может быть, праздничную, где-то на самом верху горы приземления под столом отрыва что-то немножко стало гореть. Небольшой огонь… Между прочим, на Комплексе была тогда многочисленнейшая охрана. И, между прочим, быстро реагирующая: стоит кому-то из спортсменов-тренеров оказаться-показаться где-то, как покажется охране, вне регламента, мгновенно пространство спортивного объекта заполняется чёрными, как тараканы, -- форма у той охраны чёрная, особенно зимой смотрелась на снегу эффектно – и охранники уже полностью управляют спортивным процессом. А на огонь, вот, не среагировали. И окна-то помещения охраны в лоб выходили на трамплин… А горело по рассказам вот что. В недавние времена объявилась на Руси умильная мода (с Востока, якобы) запускать в небо маленькие воздушные шары со свечечкой внутри. Она горит – он летит. От нагреваемого свечкой воздуха. Такое, как бы, символическое послание насчёт любви. Красивенькое, красненькое,  в чёрном вечернем небе летает. И прилетает… Вот, на трамплин на наш прилетело. (Якобы так.) …И горело-то ерундово: покрытие искусственное (щётки) в одном ничтожном только месте. Сразу бы подняться да затоптать, залить в момент. Не сделали. И щётки продолжили… не гореть, а тлеть и плавиться. Какой-то участок покрытия  наверху горы пришёл в негодность. Оплавившиеся щётки потом содрали и вниз сбросили. Да так всё и… -- бросили. (К какому-то, может быть, административному успокоению.)
    …И интересные тоже преобразования в эти же новейшие времена происходили с базой на Большом трамплине. Той самой, где когда-то обрёл свой «стол приземления» тот бедняга честный журналист…
    В до-преобразавательные славные (действительно славные!) времена в основном помещении базы трамплина, что под его верхними опорами, размещалось и помещалось несметное множество спортсменов (нас, то есть). Больше десятка спортивных обществ и команд, каждая в своей комнатке, горнолыжники, прыгуны, двоеборцы, дети, юноши-девушки, мастера высшей квалификации, тренеры, лыжи-инвентарь-экипировка. И ещё лыжехранилище было, даже буфет был. И ещё помещение, куда перед соревнованиями набивались приезжавшие на них участники. И помещение судейской коллегии. И… и… и… Малюсенькая комнатка директора трамплина и всего Комплекса. Радиоузел… Замечательную музыку, бывало, крутили… Рок-н-роллы, русские романсы в исполнении запрещённых солистов. Но это в спортивные будни, в праздники – ни-ни, только спортивные марши…
    С «преобразованиями», со сменами администраций пошли на базе евроремонты с уничтожением комнаток и возведением грандиозных кабинетов с приёмными, в которых воссели чиновники, которые «чинили» что-то своё, посторонним (нам, спортсменам и тренерам) неизвестное, а сохранявшиеся ещё спортсмены были от базы задвинуты далеко, на периферию комплекса, в хижинах там ютились. Внутрь базы (нашей, бывшей) попадать стало нельзя, сначала дальше предбанника с охранником, потом и на крыльцо пускать перестали.
     …Зато наверху, на «голове-крыше» нашей базы под верхними опорами трамплина, на той площадке, где резались, бывало, мы в свой футбол, и где была одна из дверей для посадки в лифт поднимающий на старт, там к моменту начала преобразований устроился и расстроился и всё расстраивался в ширину и в высоту, как гигантский гриб, -- ресторан… К нашему спорту отношения не имеющий… В самом начале-появлении его, ресторанного, бытия, ещё до его разрастания, было якобы (тренеры рассказывали и смеялись) предложение от ресторанных, что, вот, они готовы кормить наших тренеров своими завтраками всего за четверть их стоимости. Поинтересовались. Четверть стоимости больше половины зарплаты тренера. Месячной…

    Ну и на финише комедии… -- Вдруг, в миг, в одночасье – территория Спорткомплекса огорожена великолепным хай-тэк-забором. Непреодолимым. Кругом по лесам, горам, горам, оврагам, буеракам. Сплошным. Спец-калитки кое-где с электронными супер-замками и хай-тэк зеркалными будками: сквозь зеркальные стены невозможно увидеть, что там, кто там внутри. Спец-охрана в невообразимой спец-экипировке очень маскировочного цвета. Охранники очень вежливые. И новая администрация с новыми словами: «периметр», «зона», «режим». Это Спорткомплекс Воробьёвы Горы опять передали – теперь в ведение Управления Культуры…

    На просторах Родины чудесной, по всей огромной Стране лыжные трамплины – пропали. От южного Сахалина до заполярного Кировска. Были десятки мест, где процветал наш спорт, прыжки, двоеборье, прыгуны были, трамплины были, и… -- нет, как не бывало… В двух местах на Урале героическими усилиями великих спортивных старателей воссозданы центры этого спорта с большими соревновательными трамплинами современного международного уровня и комплексом учебных и тренировочных трамплинов, где обучаются, тренируются, соревнуются прыгуны на лыжах круглый год и где проводятся соревнования высшего мирового уровня. И всё. На самую большую в Мире и самую зимнюю в Мире страну. Сочи не в счёт: там два больших олимпийских трамплина, но нет ничего поменьше для подготовки прыгунов. Там тренировочный сбор даже для спортсменов категории высшего мастерства провести невозможно: мастерам необходимо постоянно возвращаться на трамплины малой мощности и на совсем маленькие «кочки» для эталонирования и совершенствования своих мастерских навыков. А на сочинских трамплинах – отсоревновались и всё…
    …Но всё-таки нет, нет – есть по Стране места, где наш спорт сохраняется даже и на «руинах» спортсооружений…
    Однако, почему – «руины»? И, при том, если «руины», то это ещё и лучшие случаи по сравнению с полным изгнанием летающих лыжников из их полётных обителей. – Почему?! – А потому: рождённые ползать летать не могут, они «рулят» полётами летающих. Отменяя эти полёты. Резон? – Смущают летящие ползущих – фактом существования феномена полётов. И – катастрофическая бедность летающих с катастрофическим богатством ползущих дают в итоге руины спорта полётов. Ну, и, к тому же, – спортивные лыжные базы, они такие красивые и в таких красивых местах… -- так и хочется присвоить и перепрофилировать!

    (Кстати, «прославленный» уж Максима Горького, рождённый ползать, летать-то, и правда, не смог бы, но, если бы взялся серьёзно тренироваться, научился бы прыгать и, быть может, прыгал бы очень достойно: есть змеи, способные совершать феноменальные прыжки. Не летают, конечно, но это всё-таки не просто – ползать!)

    А что Москва? Воробьёвка? Сейчас…
    А не хочется говорить, тем более, что и не ясно, о чём говорить… Но необходимо… мечтать. О хорошем.
    Сейчас горнолыжные склоны, уродовавшиеся последнее время тяжёлой техникой для странных мероприятий, -- стоят, однако, и даже возникает на них некоторая спортивная жизнь… А трамплины снесли. Большой начали, было, строить заново. Но почему-то не углубили радиус горы приземления, а, наоборот, подняли его на несколько метров в виде просторного «стола». В этом виде стройка замерла… Зато маяком высится надо всем воцарившийся здесь ресторан. Продолжает увеличивать свою этажность.

    И забыты исторические предания Воробьёвых Гор, нашей Воробьёвки, с легендарными её героями, великими людьми Страны, оставившими здесь свой высокий дух и оставлявшими здесь свой лыжный след.
    «Кто придумал горы, -- был поэт, наверно!» /песня/. А если полагать, что горы устроил Всевышний, то, быть может, для того, чтобы живущие могли бывать у Нему ближе. В Москве это место – Воробьёвы Горы. Объект Всевышнего… Скажем, можно представить: Кремль – место казенное, показное, начальское; исторический памятник прельщений. А Воробьёвы Горы – место народного приволья, реализовавшегося в спорте. Место прихода к высотам Духа. Место полётов.
    Такой, народно-спортивной, Воробьёвке бы и быть. Для этого – возвращаться ей в прошлое, становиться снова такой, как была. Можно – немного лучше. Мечтается о воссоздании лыжного, горнолыжного комплекса, увенчанного классным современным большим («фисовским») лыжным трамплином вместе с учебно тренировочными трамплинами для подготовки к лыжным полётам.

                Алексей Германов, спортсмен, тренер, ветеран спорта.