Глава 11. Баксука

                Глава 11. Баксука.
          Звякнул колокольчик, и в дверном проёме возникла лёгкая фигурка Настеньки. Шут обрадовался: девушка понравилась ему своей озорной непосредственностью, и за последние дни он не раз ловил себя на том, что нет-нет поглядывает в окно, высматривая цыганочку и её смешливых подружек. Напрасно! Он уже думал, что, получив выговор от строгой бабушки, цыганочка больше не заглянет в его «КОФЕшку», но она пришла и сейчас смотрела на него слегка улыбаясь. Шут помахал Настеньке, приглашая войти и, когда она подошла к стойке, поставил перед ней чашку.
          – Вот твой кофе, красавица! Я же обещал угостить тебя за гадание. Попробуй! Ручаюсь, он понравится тебе. Это лучший кофе на всей улице, а может быть даже и во всём городе.
          Она засмеялась, присела на высокий табурет возле стойки и взяла чашку.
          – Спасибо! Вот не думала, что получу его, бабушка же не дала мне закончить предсказание.
          – Ничего, достаточно и того, что ты успела сказать. Это была чистая правда, так что кофе – твой по праву!
          – Вот как? Ладно. Только бабушка не велела больше тебе гадать, а почему – не сказала. Но мне интересно! Может, ты мне скажешь?
          – Знаешь, что случилось с любопытной Варварой? – засмеялся Шут. – Бабушка не сказала, почему гадать мне нельзя, а я не знаю, так что пей кофе. Если понравится, обещаю, буду угощать тебя таким каждый раз, как придёшь – безо всякого гадания.
          – Смешной ты, рыжий! А как твоё имя?
          – Зови меня Ганс-Христиан.
          – Ишь ты, имя как у сказочника!
          – А я, может быть, и есть сказочник. Хочешь, расскажу тебе сказку?
          – Вот ещё! Что я – маленькая, чтоб сказки слушать!
          Они бы ещё долго болтали таким образом, но в «КОФЕшку» вошла новая посетительница, и Шуту пришлось прервать весёлую беседу и вернуться к своим обязанностям. Эта женщина приходила чуть не каждый день, примерно в одно и то же время,  просиживала за кофе около получаса и уходила. Очевидно, она работала где-то поблизости и иногда могла позволить себе короткий «кофейный перерыв». Она была не так уж молода, лет сорока пяти, одета не броско, но аккуратно и со вкусом, причёска гладкая…
          «Для секретарши старовата, – решил Шут, – нет, скорее, бухгалтер в небольшой фирме». Она пила кофе всегда как-то рассеянно, задумчиво глядя в окно, и по выражению лица было видно, что мысли у неё грустные. Сегодня её обычный столик оказался занят, и она села возле нарисованного окна, того, за которым парили в небе голуби. Шут заметил, что она смотрит в это нарисованное окно с абсолютно тем же задумчивым выражением, с каким прежде смотрела в окно настоящее. Возможно, она и не заметила, что окно нарисовано, мысли её витали где-то далеко.
          Шут указал Настеньке на женщину:
          – Мне погадать не можешь – погадай вот на неё.
          – А тебе зачем? Влюбился что ли, рыжий? Так не пара она тебе, старая слишком!
          – Много ты понимаешь! – засмеялся Шут. – Да нет, мне просто интересно. Она приходит сюда довольно часто и последнее время всегда грустит…
          – Ну ладно, раз уж просишь… И кофе у тебя действительно вкусный… Погадаю!
          Они перешли к свободному столику, и цыганка раскинула карты.
          – Ну и ничего интересного. Муж её – видишь, вот этот король – на другую смотрит.
          – И это всё, что ты видишь? А бабушка-то твоя тебя хвалила…
          – Да тут и видеть особо нечего. Обычная скучная история. Он обеих любит. И никак не может выбрать. Смотри, вот эта карта – Влюблённые –  означает выбор… И всем плохо, радость ото всех отвернулась… И так будет ещё долго-долго, потому что никто не хочет принимать решения… Скучная история! Давай я лучше на кого-нибудь другого погадаю, Ганс-Христиан, твой кофе заслуживает лучшей истории!
          – Подожди, – сказал Шут, подошёл к стойке, взял чистую чашку, налил в неё воды и вернулся, – теперь я буду гадать.
          Он поставил чашку на стол и провёл над ней ладонью левой руки…
          – Эта женщина и её муж выросли вместе. Они долго дружили, но и любовь пришла к ним очень рано. Поженились они едва закончив школу и долго жили хорошо и дружно. Я вижу их молодыми и весёлыми, с ними две девочки, их дочки… Так проходит много счастливых лет, но однажды он встречает женщину… Она моложе его, и как ни странно, напоминает ему жену, такую, какой она была когда-то… Возможно, он в конце концов решится оставить семью, а может быть всё это так и будет тянуться год за годом… Так или иначе, но счастья не будет ни у кого… Нет, ты права! Скучная история, и мне она совсем не нравится…
          – Как ты всё это увидел, Ганс-Христиан?
          – Подожди, Настенька… Знаешь, сейчас я принесу тебе ещё кофе и мороженое, чтоб тебе не было скучно…  Только ты никуда не уходи, ладно? Когда я вернусь, расскажу тебе, чем кончилась эта история.
          Настя удивилась, но с удовольствием принялась за разноцветное мороженое.
          Шут вернулся за стойку. Ему пришла мысль на этой скучной истории ещё раз испытать Игру… Игру против Судьбы. Он представил людей, которых только что показала ему вода, в виде фигурок. Передвигая  их так и эдак, он искал решение. Выходило то хуже, то чуть лучше, но изменить результат никак не получалось. За этим занятием он и не заметил, что Настя оставила недоеденное мороженое, и подошла к стойке. Некоторое время она внимательно смотрела на него, а потом тихонько окликнула:
          – Ганс-Христиан…
          Погружённый в свои построения, он даже не услышал её.
          Настенька взяла его за руку – и тут он, наконец, увидел…

          …Сегодня у дочки день рожденья – пятнадцать лет! – и надо же, расхворалась… Чем бы её порадовать, таким, чтобы действительно было принято как настоящий "деньрожденный" подарок, как маленькое чудо… Младшенькая, любимая… Как последнее напоминание о времени, когда они с мужем ещё любили друг друга… А сейчас… Приходит хмурый, вечно всем недоволен. И молчит. Целыми днями молчит. Она-то знает, в чём дело, добрые люди, сослуживцы, рассказали. Эта… новенькая! Без году неделя как пришла, и вот, пожалуйста… И как это быстро всё случилось! А что, собственно, случилось? Пока ничего, пока он только хмурится и молчит. Не собирает вещи, не уходит… Молчит! Вот уже три… нет, четыре месяца! Иногда ей хочется закричать: «Не молчи! Лучше просто уйди!» Но не получится, не сможет она… Они были вместе всегда, они и выросли вместе. Как в первом классе их посадили за одну парту, так всю жизнь «за одной партой»… Девчонки со двора дразнили их: «Тили-тили-тесто, жених и невеста!» А им было всё равно. Так до десятого класса и шли рука об руку, а как восемнадцать исполнилось – поженились… Теперь подруги говорят: «Поторопились! Жизни не видели! Не догулял твой мужик!» Да что они понимают!
          Она отпила из чашки остывший кофе… Говорят: «Не держи его! Найдёшь себе лучше!». Да она разве держит? Но как объяснить этим советчицам, что расстаться, уйти – или отпустить? – немыслимо! Всё равно что руку себе отрезать… Ладно думать тут нечего, пусть всё как-нибудь само…
          Домой она пришла с подарком дочке. Смешным большеухим щенком боксёра. Хвост собаке уже купировали, а уши – нет. И с этими большими, на вырост, ушами-лопухами маленькая двухмесячная собака была настолько забавна, что невозможно было не улыбаться глядя на неё. Дочка даже забыла про свою высокую (под сорок!) температуру.
          – Мама, кто это?
          – Не видишь? Кролик! – пошутила она, имея ввиду огромные уши маленького зверя, прыгающего вокруг дочкиной кровати.
          Дочка некоторое время серьёзно разглядывала подарок:
          – Мама! Ну какой же это кролик! Это же собака!
          Радости не было предела.
          Вечером пришёл муж. Как всегда молчаливый и хмурый. Оглядел приобретение.
          – Откуда сучка?
          Она поморщилась:
          – Ну грубо-то как: сучка! Это девочка. Боксёр.
          – Какой же это «боксёр»? Боксёр – парень, а это… бокс-сука! Баксука…
          Так он и звал щенка с тех пор - Баксука.
          Щенок рос. Уши так и не обрезали, потому что муж вдруг неожиданно для себя самого сказал: «Не мучайте собаку!», и Баксука всё так же смешно размахивала на бегу своими «лопухами». Как ни странно, из всей семьи она выбрала себе именно его. Его, который вроде бы меньше всех обращал на неё внимание.
          Постепенно он привык к тому, что в доме есть собака, хотя никогда не играл с ней, и выводил на прогулки только в самых крайних случаях. Но Баксука, казалось, не замечала равнодушия своего избранника и любила его от всего маленького собачьего сердца. Когда он был дома, она не сводила с него преданных карих глаз, а когда он уходил, лежала в прихожей, глядя на дверь. Да, Баксука умела ждать, как никто… 
          В новогоднюю ночь дочка пошла вывести Баксуку, а вернулась одна и в слезах. Собака, перепуганная внезапным разрывом петарды, бросилась наутёк и дочка не смогла её догнать. Все расстроились, а он бросил и гостей, и праздничный стол, оделся и побежал на поиски. Ночь была морозная, а какая там у боксёра шкура – одно название. Пробегав почти два часа по дворам и закоулкам, он в конце концов нашёл несчастную собаку. Она свернулась калачиком под какими-то выброшенными досками и, очевидно, собралась замерзать, потому что когда он заглянул под эти чёртовы доски, увидел её и окликнул, Баксука даже не подняла голову, только смешной обрубок хвоста слегка дёрнулся, дескать, я вижу тебя, но сил совсем нет, извини… Тогда он скинул куртку, закутал собаку и побежал домой, прижимая к себе этот полуживой свёрток… Все боялись, что собака разболеется, но обошлось. Отогревшаяся и повеселевшая Баксука прыгала, виляя коротеньким хвостом, стараясь привлечь его внимание, а он опять не замечал её. До собаки ли, когда в собственной жизни не разобраться!
          Так прошёл год. Молчание тянулось и тянулось. И она уже не знала – может быть лучше, чтобы он ушёл, чтобы закончилось это тягучее невыносимое молчание. Даже дочки уже знали… Нет, она не говорила им, просто – знали и всё. А он ходил хмурый – и молчал. В доме стало тихо, исчезла радость, словно бы свет погас. И только одна Баксука неудержимо радовалась его приходу.
          А он всё не мог решиться, не мог выбрать. Здесь оставалась вся его прошлая жизнь, его жена, его девочки, так нестерпимо похожие на мать, живые укоры совести… А там – там была радость, и молодость, и любовь. Там он чувствовал себя снова двадцатипятилетним, влюблённым, счастливым… И эта его новая любовь так напоминала ему ту его любовь, ту – молодую и весёлую. Ту, которая теперь встречала его насторожённым недоверчивым взглядом, которая вроде бы и не держала – но и не отпускала. Это состояние невозможного выбора сводило его с ума.
          И вот новая любовь категорически потребовала разрубить этот узел. Ей надоело ждать, сказала она, пусть он наконец примет решение! Или – или. И он решил. Решил, что надо уйти. С этим решением он и проснулся утром. Весь день на работе он думал только об одном. Да. Вечером он объявит жене, что уходит. Это правильно… Наверно… Надо, в конце концов, поставить точку! С этим и вернулся домой.
          Прошёл в комнату, хотел собрать вещи, потом подумал, что сначала надо объявить о своём уходе, а вещи… Да чёрт с ними, с вещами! В конце концов, уж если он оставляет близких людей, то вещей не жалко! Надо всё-таки объяснить, почему он уходит… Дочери рано или поздно поймут, а жена… Жена всегда его понимала, пусть и теперь постарается посмотреть на ситуацию его глазами… Вышел на кухню, где жена с дочкой  накрывали ужин и сказал, остановившись в дверях:
          – Я ухожу.
          Ответом ему была внезапно обрушившаяся тишина. Все смотрели на него и молчали. Дочка с каким-то отчаянием, жена – с тем непонятным выражением не то тоски, не то ожидания, которое он видел у неё в глазах весь этот последний невыносимый год. Отвёл взгляд от их вопрошающих глаз – и встретил взгляд Баксуки. Господи, он мог бы поклясться, что она поняла значение его слов! Она смотрела на него, и глаза её спрашивали: «Ты бросаешь меня? Ты – бросаешь – меня?!» Он мог перенести слёзы дочери, он мог бы перенести невысказанные упрёки жены, но он не смог вынести этот взгляд. Он сказал:
          – Я ухожу гулять с Баксукой. Поужинаю, когда вернусь.

          – Ой, что это было, Ганс-Христиан? – спросила Настя, выпуская его руку и оглядываясь, – И куда делась эта женщина, которой я гадала?
          – Она пошла покупать щенка, – ответил Шут, улыбаясь. – Знаешь, твоя бабушка права, у тебя действительно талант, ты только что помогла мне выиграть партию против Судьбы.

Продолжение http://proza.ru/2022/01/04/1396