Дети. Глава 3. Новенькая

На четвертом уроке Таня передала записку: «У нас будет новенькая».
Оля долго точила карандаш раздумывая, чтобы такое написать в ответ. Но что-то ничего в голову не приходило. Нарисовать еще один зад слона?
Оля толкнула в плечо соседку по парте, отличницу Катю, которой пророчили золотую медаль. Золотая медаль была обещана и Оле, если она и дальше будет списывать у Кати все контрольные работы.
- Слышишь, у нас в классе новенькая будет.
- Здорово, - не отрываясь от тетради вяло сказала Катя.
- Ты рада? – не унималась Оля. Ей было непонятно как реагировать на записку и она надеялась понять это по реакции Кати. Если можно списать контрольные, то почему нельзя списать и все остальное?
Катя медленно подняла голову и поверх очков посмотрела на Олю. Ей было не до того, но она старалась не конфликтовать:
- Рада? Я рада? Наверное, нет, но мне может быть… интересно. Может это какая-то хорошая девочка, с которой будет интересно поговорить, послушать о ее интересах…
Катя зачмокала губами раздумывая и подбирая еще какие-то слова. От обилия этих «интересно» у нее защипало нёбо.
Оля закрутила головой так, как будто у нее затекла шея. Ей, вот, был совершенно не интересно…
«Мне не интересно!» - крупными буквами написала она в записке. Но обратно не передала. Из вредности.
Новенькую привели на перемене. Высокая, безгрудая, темноволосая, она стояла посреди класса и рассеянно смотрела по сторонам. Слева от нее стояла классная, справа – мама, которая смотрела на притихший класс с каким-то странным выражением: так смотрят на жаб или на зверька, всего покрытого какой-то заразой.
Классную как будто какие-то черти в бок пихали, она все говорила и говорила, и хватала ежеминутно новенькую за запястье:
- Девятый вэ! Минуточку внимания! Это наша новая ученица, которая перешла к нам из другой школы. Она будет учиться с нами. Мы все знаем какая сложная программа в нашей школе, и, я надеюсь, если у новой девочки возникнут какие-то вопросы, мы все с удовольствием ей поможем и подскажем!
Оля сделала кислое лицо, ей не показалось, что она должна кому-то в чем-то помогать.
- А как тебя зовут? – перебивая классную, крикнула с четвертой парты Таня. В классе гаденько захихикали, хотя, вроде бы, ничего смешного сказано небыло.
- Меня зовут Оля, - сказала новенькая.
- О, твоя теска… - прошептала Катюша своей соседке по парте. Оля раздраженно взяла механический карандаш и написала прямо на парте крупными смешными буквами: «ДУРА».
Ей было неприятно, что какая-то другая девочка в классе будет отзываться на ЕЕ имя. Закрашивая смешные буквы, Оля с досадой и каким-то невеселым скепсисом подумала: «Теперь еще начнут по фамилии называть. Надо будет этой козе какую-то обидную кличку придумать, что ли…»
Да, Оле не нравилась ее фамилия – как-то очень коряво она звучит, Бро-хо-вец. Ну, что это такое? А как обидно, когда какая-то новая училка сослепу в журнале прочтет «Брюховец» и все начинают ржать и обзывать «брюхом».
Тем временем классная хищно рыскала глазом по школьному кабинету:
- Кто там сидит на второй парте? За Олей?
Олю передернуло.
Дети что-то забубнили, уточняя кто там сидит. Дело в том, что две первые парты среднего ряда были неприкасаемыми местами – там всегда сидела классная элита. На первой – Оля и ее живая шпаргалка очкаричка Катюша. На второй – Тона и Лика. Правда, Лика недавно уехала с родителями в Израиль и место пока пустовало. Планировалось, что там будет сидеть Олина подружка Таня или, в крайнем случае Саша. Таня не пересаживалась туда только потому, что Таня и Тоня не очень-то ладили между собой, а Саша не спешил вливаться в «бабское царство». Конечно, можно было что-то придумать, пересадить к Тоне Катюшу (списывать стало бы сложнее, но все еще возможно) или даже уговорить Тоню, что Таня свой человек, но вот пока место пустовало и решения небыло.
- Как свинью за стол… - прошептала про себя Оля, сетуя, что новенькая сядет на такое престижное место:
- Как свинью…
Катя посмотрела на нее с каким-то бессильным немым укором.
- Че ты пялишься, четырехглазая? – выкрикнула Оля и вскочив, выбежала из класса. Ей все было противно. Иногда на нее нападало такое страшное состояние, когда ей просто хотелось что-то разорвать или поломать, разбить, испортить. Даже лучше – сделать что-то тихо, незаметно, а потом с затаенной радостью и восторгом наблюдать, как будет горевать по этому поводу кто-то другой. Ей бы даже хотелось сделать кому-то больно, но она знала, что ее могут тоже ударить в ответ, и она никогда не решалась.
Пиная фантик, который валялся в коридоре, Оля зашла в женский туалет. Неприятно и до тошноты воняло хлоркой и сладковато – детской мочой. Девочка, срывая вентиля, открутила кран рукомойника. Кран захрипел, но воды не дал. Только было слышно, как где-то в глухой утробе что-то заворчало и заворочалось. Буквально вырвав вентиль – маленький, четырехгранный, с красной кнопочкой из пластика на верхушке, Оля зашвырнула его куда подальше. Зашипела:
- Ненавижу…
И заплакала.