Золотые дары Алтая

     Много преданий сложили о древнем  Алтайском крае, богатом рыбой, минералами, целебным воздухом и травами, где живут сильные и благородные люди.   Жителям Алтая известен образ белой Дамы: вздыхает за окном вьюга, - мамаши детей стращают: "Не ходите за ворота, а то Белая Дама утащит! Слышите, - плачет, кричит от тоски за окном!"
      

     В переводе с монгольского «altan» означает «золото», что ведомо многим. Но мало кто знает, что крупнейшее в Горном Алтае и одно из самых больших в Западной Сибири Телецкое озеро, расположенное рядом с хребтом Западный Саян, в котловине вытянутой формы, тоже называют золотым. Название дали озеру не местные, а пришедшие сюда русские люди. Ходит среди них предание, что в стародавние времена один молодой охотник нашел среди тайги большой самородок из золота. Был тот парень пришлым, не местным, охотился в алтайских лесах уже несколько лет. Сказывают, что звали его Степаном. Летом Степан нанимался работать на строительстве Чуйского тракта, по осени охотился в лесах. Прежде чем на охоту идти, старательно задабривал доброго духа Алтайдын-Эззи, владыку Алтая. Местные жители знают, что прежде чем в горы подниматься, нужно помолиться, попросить духов о помощи да подношение оставить. Тогда и добыча будет, и скалы не закружат, и беды на горной тропе не случится. Степан охотился осторожно, терпеливо да внимательно. Зорок был его глаз, крепка рука, да кинжал наточен остро. Ружьишко хоть и старенькое, да ухоженное, било метко. В ту осень Степан много мяса да пушнины добыл, потому духов дважды задабривал, не только перед началом охоты, но и позднее, прежде чем свежевать добычу. Костер охотник разводил возле нижних камней, у расщелины перед охотничьей тропой, пел длинные алтайские песни, постукивая в бубен, позвякивая колокольцами на своем охотничьем талисмане, вспоминал предков, благодарил род за помощь, горному духу кланялся да просил в дальнейшем не оставлять без поддержки. И духи, судя по всему, услыхали его просьбы, потому как двумя днями позже нашел Степан большой самородок на горной тропе в сотне шагов от дремучего камня. Зарос тот валун мхом кудрявым, потому и прозвали его дремучим. Степан прилег на мягкий пологий бок камня, задремал и во сне увидал деву или даму всю в белом, с вуалью на дивных кудрях, с пронзительными синими, как озерная вода глазами, со станом стройным, словно камыш. Глядела на него  девица пристально, улыбалась, отходила в сторону и оглядывалась, останавливаясь, словно сказать что-то хотела. Проснулся парень, отдохнув, подивился своему сну да двинулся дальше подниматься по горной тропе. Едва ли сотню шагов сделал, как увидел, что блестит что-то на солнце, золотою искрою отливает. Так и нашел самородок размером с небольшое яблоко. Поднял находку на ладони, огляделся. Все тихо, только лес шумит ветвями внизу, горы дымят вдали, грозно взирая на владения свои, тропа вьется пустынной лентой, огибая валуны да расщелины. И ни души кругом, ни зверя, ни человека. Поклонился Степан седым горам, шапку снял:

- Спасибо вам, горные духи, благодарю тебя, Алтайдын-Эззи, за царский подарок. Простому человеку, как мне, дорога такая находка. За пушнину да мясо выручу денег, куплю новое ружье, а самородок приберегу на черный день. Мало ли, что случиться может. Зима долгая, морозы крепкие, ветра студеные. Али помощь кому нужна будет, кто про то ведает.
     Духи ли тому причина, да только больше Степан в тот день ничего и не добыл, сколь ни бродил горными тропами, спускаясь в расщелины, карабкаясь по камням, пробираясь сквозь лесную чащу. Порой казалось ему, что тень чья-то мелькает за камнями, словно крадется за ним кто, человек ли зверь, непонятно. Самородок парень схоронил, никому про него не рассказал. Но сколько потом не бродил горными тропами, другого слитка не нашел.
   
       А вскоре прошел дождь со снегом, затем снег льдинистою коркою закрыл тропы лесные. На лыжах далеко не пройдешь, ломается наст,  да и пешком не проберешься. Голодная зима была, студеная даже для сурового Алтая. Степан на зимовку остановился в доме у старухи Баланки, чья хата на окраине деревни, неподалеку от большого озера кособочилась старою крышею, зубастым плетнем скалилась на фоне сопок. Муж Баланки с войны не вернулся,  дочь от хворей померла, оставив двух внучек, Алтыну и Адаш. Степан охотою промышлял да за постой расплачивался, добывая пропитание, помогал делать запасы на зиму для всех четверых, а еще дрова заготавливал, плетень да крышу чинил по мере надобности. Старуха и сама порой по осени на лыжах ходила то за уткой, то за зайцем, шустрая была, хваткая, везде успевала. Однако той зимой за деревней медведь-шатун бродить стал, собак рвал в клочья, на путников нападал. Баланка зимой коленками маялась, по насту на лыжи не вставала и внучку старшую не пускала, опасаясь медведя-шатуна. Сидели они в хате, управлялись по хозяйству, вечерами пели песни при лучине, потому все запасы мяса да муки к январю вышли. Степан к Рождеству вернулся с заработков из соседнего села, где на мельнице чинил телеги, подсоблял мельнику, за что получил мешочек муки и несколько головок колотого сахару. Поглядел парень на осунувшуюся Баланку, прихрамывающую на одну ногу, на заострившиеся носики сестёр да стал кинжал охотничий точить, снова в дорогу засобирался.
- Одумайся, куда ты пойдешь, мороз какой! Муку принес, сахар, нам хватит. Грейся на печи да жди оттепели.
- На январь муки может и хватит, а потом что, кору жевать будем, как зайцы, или солому запаривать? Опять же, праздники, маловато одной-то муки будет. На рождество пироги пекут, куличи да гуся харят. А у нас мяса совсем не осталось. Нет, надо на охоту идти, девчонок накормить. Бог даст, к Рождеству с добычей вернусь.
- Степан, охолонь, за деревней шатун бродит, не ровен час…
- Так я ж не соседский Полкан, чтобы с шатуном не справиться, ружье на что? Не пугай меня, Баланка, я четыре года горными тропами промышляю, знаю, что почем. И еще знаю, что будешь вперед двигаться — горы одолеешь, а сиднем засядешь — ничего, кроме своей ямы, не увидишь. И хватит разговоры говорить. В многословии нет правды.
    С этими словами Степан отправился в путь. С трудом, разламывая наст, дошел до охотничьей сторожки, переночевать решил в ней, чтобы поутру идти дальше, но среди ночи завыл студеный ветер, пурга напала на лес, сгибая до земли могучие ели, выворачивая с корнем молодые деревья. Разгулялась непогода, разметелилась. Утром выглянул парень в окно и белого света не увидел, только охапки пороши, хлестко бьющие в маленькое окошко сторожки. Понял Степан, что духами да непогодой в охоте ему отказано, ничего не поделаешь. Тогда и достал из шапки заветный самородок, полюбовался золотой гранью, провел пальцем по поверхности и сказал такие слова:
- Выручайте, духи, потому как с пустыми руками возвращаться мне нельзя. До последнего берег я самородок, думал, что сгодится, когда кареглазую Алтыну засватаю, но видно, рано о том думать пока. Зиму студеную пережить нужно. Степан решил переждать, пока стихнет пурга и пойти в соседнее село, продать в лавке дар духов. Сказано-сделано, но старый скряга-лавочник отказался даже горсть зерна дать за самородок. Не поверил он, что парень в горах золото нашел. Драгоценность оказалась бесполезной. Охотник от бессилия и досады бросил его в озеро, которое с тех пор и стали называть золотым.
     Говорят также, что Степан другим днём ушел в горы, понурый, почти рыдая от отчаяния, но через месяц-другой вернулся в деревню с богатой добычей на собачьей упряжке. И пушнину привёз, и свежатину, и пару оленей привел, потому вскоре красавицу Алтыну засватал да новый сруб еще до свадьбы поставил, и жили молодые в новой избе безбедно и счастливо, детишек растили. Но что сталось с ним тогда в горах, - о том Степан никому не сказывал, отшучивался да отмалчивался. Только однажды в трактире за шкаликом проговорился парень, что в горах повстречал саму Белую даму, хозяйку горной тропы. Сказывал это Степан да глаза отводил, вздыхал протяжно и чуб ворошил. Сказал еще, что дева в белом призналась, что приглянулся ей молодой охотник, да поставила его перед выбором: с ней останется – будет жить в горах, о людях забудет и никогда к ним не вернется. А если уйдет к своим, дева его наградит на прощание за то, что на золото не позарился, доброту и благородство проявил, решив помочь бедным людям, но к себе больше никогда дороги не покажет. Самородки даже бывалым охотникам в ладонь дважды не ложатся. Тем же, у кого сердце да душа из чистого золота, судьба порой улыбается, словно отворяя ворота, пропуская их вперед, и подбрасывает на тропу драгоценный дар.
    Так суровый Алтай награждает храбрых, упорных и сильных духом. Правда, горюет ли, сожалеет Степан о своем выборе или нет, неведомо, но два мальчугана с глазами Алтыны в их доме растут дружно, весело, да и родители живут мирно да ладно. А образ красавицы с распущенными косами, сидящей на скале, частенько виден на рассвете в горах. Но с восходом солнца женский образ исчезает, словно тает, только снег искрится на солнце.