841. Хуторская чертовщина. Вестовой казак

               Без всякого на то преувеличения, в моменты внезапного изменение ситуации даже самая закоренелая нечисть и та впадает в затруднительное положение, чего там говорить о Песе, которого охватило необузданное волнение.
         Уже отчётливо слышались шаги с характерным хрустом снега вдоль стены сарая, ещё одно мгновение и может случиться непоправимое недоразумение, в котором Песю могут принять совершенно не за того.
          Скажем за того же вражеского лазутчика, вынюхивающего  секретные данные, а то и того хуже, ненавистного  бомбиста – авантюриста, из числа обиженных новой властью, желающего подорвать хату со всеми её гостями.
            Не будь на крыше сарая толстого слоя снега, Песя в одном прыжке заскочил бы туда и оставался там лежать в полной неподвижности до самого ухода этого скромняги благородия.
          С одной стороны место для наблюдения за двором и хатой было ими выбрано вроде бы удачно, а вот на счёт случайного конфуза подобно этому, получилось скверная безрассудная помарочка.
            Бежать то особо и не куда, получалось вроде кармана – ловушки, а единственное место к отступлению в данном случае будет хорошо заметно тому, кто пробирался  вдоль стены сарая до угла, за которым и скрывался Песя. 
             Только и оставалась у него одна надежда на кожух белесого цвета, подаренный ему Тазей.
          Благо, что у самого сарая с этой стороны стена оказалась не столь высока, Песя, на сколько позволяла ширина его рук, сгребает на себя снег с крыши, мгновенно скукоживается до невероятно малых размеров, падает под стену, где его и присыпает падающие в большом обилии снежинки.
          Теперь Песя был едва различим на фоне белоснежной пелены, так не большой бугорок, не особо и заметный.

            Ещё последние снежинки падающего снега с крыши сарая парили в воздухе, как из – за угла вышел тот самый казак, которого и видел Песя вышедшего из хаты в обнимку с самим хозяином всего этого богатого подворья.
           Добротного вида казачина, среднего роста и крепкого телосложения, в самом расцвете своего уважения к его чину и высокому званию, завернул за угол, прошёл пару шагов по утоптанному здесь Песей с Тазей снегу.
            На что не мог не обратить своего внимания, считая, что это и было так задумано для таких как он, по причине того, что ещё не вошла в быт мода на отдельно стоящие туалеты.
            Закурив папиросу и не спеша, возясь со своей одеждой, вскоре присел, оголив свой зад, буквально  перед самым носом Песи, присыпанным у стены снегом.
         Издав своей задницей не приятный ушам звук с ещё более отвратительным запахом, покуривая папироску и утробно откашливая гортанью в области кадыка, предался мечтам и размышлениям.
              Такой противности ещё не приходилось испытывать Песе, затаившись словно мышь, в томительном ожидании, когда закончится это оскорбительное для его личности испытание.
           Даже закралось вздорное желание, чтоб  этот за сарайный мечтатель отморозил себе кое  -   чего, ну нельзя же засиживаться столько времени с голым задом на морозе.
             А тут ещё появилось подлое желание чихнуть, дурной запах так и щекотал ноздри, а ведь в чистейшем морозном воздухе с  особой силой чувствуются скверные запахи.
       Эх, если б и взаправду  попахивало горилкой да табаком, так это терпимо и где – то даже завидно, но дурнопахнущее естество возмутительно непростительное безобразие, которое по случайности подложено под самый его нос.
           Как тут было не возмущаться и не ругаться всеми проклятиями в адрес плюгавого отравителя чистейшего промороженного воздуха с пожеланиями на его задницу болезненного геморроя, чтоб каждый шаг его лошади отдавался напоминанием о возмутительном поступке с его стороны.
          Ведь вокруг было столько свободного места, присаживайся без всякого стеснения, но только по дальше от того места, где в снегу притаился Песя, этот скромняга из большого числа местной нечисти.
         Вон уже его кличут казака идти в хату, пора с морозца погреться чаркой крепкой горилки, да и подзакусить томлённым в печи мясцом, но возмутитель Песиного спокойствия, сидя величаво в позе задумчивого мыслителя,  с натугой крехтя, выкрикнул:
-Мене не очікуйте.
- Ідіть у хату.
-Я через п'ят хвилин сам прийду.   
                А затем пан начальник продолжил бормотать сам для себя, рассуждая о событиях минувших лет:
-Ех, до чого приємна тиша, ось так би і сидів, та думи думав.
-Швидше б закінчити воювати і по весні до дому.
-А там вже взятися відновлювати пошкоджене.
-Ну і наворотили ж  ці підлюки справ, не один рік піде на тяжкі праці.
- А небо тут майже таке як у нас, ось тільки зірки будуть тьмяні.
-Але все ж відчувається рідний дух і хати в точності як у нас.
-і Якого біса людям спокійно не жилося, вічно чимось не задоволені.
-Раніше треба було прочуханки влаштовувати, вибиваючи всяку дурість з голови.
-Кинулися, та надто пізно.
-Вивернувся народ з під вузди, відчув вольницю.
-Чорти б їх побрали б з їх ідеями рівності і справедливості.
   
                Прозвучавший ответ не особо обрадовал терпелягу Песю, да и понятное дело, что своего начальства подчиненные  не оставят наедине, обязательно будут дожидаться, промёрзнут до синевы, но дождутся, когда он закончит справлять свою нужду.
            А тут ещё в голове Песе словно дразнясь, появилась одна уморительная мыслишка.
                Вот если бы ему Песе, тихонько приподняться, да вскочить на спину этому господину, напугав его до смерти и заставив  вскочить на четвереньки, а затем верхом на нём при спущенных штанах с лампасами проскакать по двору, где тот отсвечивал бы своим голым задом.
             Вихрем промчаться мимо ошалелых коноводов, а там выскочив на хуторскую улицу, прогалопировать на самый край, где и уткнуть этого благородия рожей в снег, а самому быстренько скрыться в усадьбе.
             Вот бы было шуму и переполоху, взбудоражился бы весь хутор оголтелым безрассудством, не совсем понимая и осознавая, что же такого произошло и откуда было взяться нечистой силе.
             Да самого бы Даниленко вскоре обвинили в связях с самими чертями, продавшего душу бесовскому племени и тогда стало ясно и объяснимо, откуда у него набралось столько добра, и по какой причине он сумел разбогатеть.
               Это вам не новоявленная голодрань, не верующая ни в бога, ни в чёрта и к тому же без царя в голове.
                Этих трудно чем – то необычным  удивить, их явный лозунг ни во что и ни черта  не верить.
            А там где сплошное неверие, трудно обустроить свою нишу благодатного сосуществования, пользуясь всеми благами общества.
         А вот новая власть, занёсённая сюда с западным ветром, уразумеет на всех основаниях полагать,  что чёртова братия жива и готова на всякие несусветные проказы.
           Чему доказательством явиться достойный командир благородного воинства, ставший невинной жертвой необузданного насилия со стороны поганой нечисти.
             Возможно, Песя так бы и поступил, будь  у них с Тазей иная ситуация, но подводить своего товарища ему не хотелось, а больше всего ему хотелось сытно поесть.
           Весы утвердительного равновесия, заметно качнулись в сторону съестного наслаждения, что может быть лучше, чем вкусная и сытая пища, и только полное удовлетворение пресыщение едой, заставит думать о иных удовольствиях.
           И стоило только Песе подумать о предстоящих событиях, как им было услышано натруженное кряхтение, не подумайте ничего дурного, то, что должно произойти уже случилось, это всего лишь на всего, приподнятие собственной задницы с расположением туловища параллельно земле для личной гигиены.
           Лучшего средства, как плотно скомканный снег и не придумать, а уж затем подцепив горсть снега для окончательной процедуры с ободряющим эффектом.
             И всё это происходило в мизерной близости от Песи, осыпаясь и падая сверху на него, только силой собственной воли ему удалось сдержать в себе рвотные позывы.
            Ещё ни когда он так себя не чувствовал оскорблённым и униженным, ненависть так и пыла у него к этому чистюле, задержись тот ещё на полминуты и Песя уже не ручался за свои дальнейшие действия.
         Чего бы он сотворил с этим паном начальником, даже представить себе не возможно, но то, что тому пришлось бы очень прискорбно мучительно, могу ручаться без всяких на то, веских возражений.

              Поднявшись и надев штаны по полной форме, начальствующее благородие ещё раз нагнулся, зачерпнул в ладонь горсть снега, растирая его в своих руках до состояния воды, тем самым обмыв себе руки и в то же время развернувшись, присыпал, подгребая сапогом снег, место своего опорожнения. 
           И только благодаря чуду, а в этом и не стоило сомневаться, Песя не был задет носком сапога, едва не оказавшись разоблачённым, находясь под самой стеной сарая.
         Томительное напряжение нарастало и уже не понятно было, от чего у Песи началась мелкая дрожь всего тела с постукиванием зубов, было ли это результатом нервного перенапряжения или всё же его начал донимать собачий холод.
             И вот они последние секунды невероятной выдержки и терпения, четко отдающие хрустом снега под каждым сделанным шагом удаляющего возмутителя Тазиного спокойствия.
           Своё начальство, не важно, каким оно не было б по чину и званию, требует к себе уважительного, а где – то и лакейского обхождения со стороны подчиненных. 
           Стоило только этому благородию завернуть за угол, как он тут же был  приветствован  одобрительными возгласами ожидавших его подчиненных вместе с хозяином этого двора.
           Песе абсолютно было по большому счёту наплевать на этот подхалима - плебейский ритуал, осторожно приподнявшись и струхнув с себя снег, привстал и пустился приплясывать на одном месте, избавляя себя от лихорадочного состояния.
          Забавное зрелище  устроил промёрзший до самых костей Песя, выдавая па  с козлиными подскоками, дрыганиями ногами, мотанием головой, размахиваниями руками, приседаниями  и всякими ухищрениями физических упражнений.
           Приведя себя в состоянии утвердительного баланса сил и возможностей продолжить своё наблюдение в томительном ожидании своего верного товарища, который вон уже сколько времени не подавал о себе ни каких известий.
               Где – то даже закрадывалось сомнение, а может Тазю уже того, тихо удавили в кладовке, не особо афишируя этот факт, чтоб не скомпрометироваться перед местным населением в своём дерзком и наглом поступке.
            Всё говорило о том, что Тазе давно пора было покинуть хату и вернуться к месту их совместного наблюдения, а он чего – то тянул, чего – то выжидал, заставляя товарища нервничать.

             А Тазя в это время стоял перед дилеммой с выбором, чего ему оставить здесь, а чего взять с собой.
          И ведь до скрипа зубов хотелось забрать с собою и того и этого и как можно по больше, чем и растянуть себе удовольствия на несколько приятнейших дней и ночей в усадьбе, с обильным питьём и вкусными закусками.
              Оно бы взвалить на себя мешок, да наглым образом дать стремительного ходу отсюда, было бы самым идеальным вариантом, но промелькнуть между двух открытых дверей не получится, если не заметят странного посетителя кладовки, то нет ни какой гарантии случайного столкновения.
         Народ то и дело шастает из одного места в другое, вот и приходится занимать выжидательную позицию.
           Пришлось пожертвовать одним караваем, заменив его, на солидного вида пирог.
          Да и двумя бутылками водки вполне можно обойтись, не такая уж большая потеря.
          Ещё раз раз приподняв и взвесив мешок, Тазя решил, что этого вполне достаточно, чтоб было его легко унести с собой.
         Оставалось только выждать и сделать вычисления своего безопасного оставления кладовки.
          Самое главное в полном спокойствии покинуть хату, а там уж с помощью Песи удалиться восвояси, пусть даже под ружейную стрельбу.
        Примерно где – то в то же самое время, прячась за углом сарая,  дозорный  Песя наблюдал такую картину происходящих действий.
          С высоты пригорка двора, а именно такое положение имели все дворы в этом хуторе, заметил как по хуторской улице со стороны станицы, а в этом было ошибиться довольно трудно, скакал всадник.
           Свернув с дороги наискосок ко двору Данилеко, всадник остановился у его ворот.
            О чём – то спросив у мёрзнувших при лошадях коноводов, тут же ловко соскочил со своего  коня и поспешил зайти во двор.
          Песя даже подумал, что это припоздавший гость, спешивший так торопливо к столу, чтоб успеть угоститься по полной программе.
          А с другой стороны, если пораскинуть мозгами и трезво рассудить, то мало ли кого черти носят по ночам ради собственного развлечения.
         Приехал да и приехал, коли в гости звали, да видно, вышел не урочный час, и надо было так совпасть, что Песя едва не оказался свидетелем позорного разоблачения его преданного товарища.
          
            А вышла всего – то на всего небольшая неувязочка, Тазя дождавшись, когда гости основательно пресытились, а хозяйка с помощницами завозилась у печи, решил, что пора ему покинуть кладовку.
         Плотно скрутив мешок со стороны гузыря, чтоб ни чего случайно не звякнуло, Песя забросил его себе за спину, присел на присядки и подобно маленькому гному, под затяжную песню гостей, поспешил к выходу.
           Всё шло как нельзя лучше и уже перед самым выходом, было осталось приложить не большое усилие и отворить двери сенцев, чтоб тут же оказаться во дворе.
          Озабоченный своим побегом из кладовки Тазя ещё не успел прикоснуться к двери, как она предательски отворилась перед ним, внезапно лишившись  его опоры.
            И тщедушный гном, под тяжестью мешка с продуктами за своей спиной, споткнувшись через порог, падает под ноги прибывшему со станицы вестовому казаку.
        От увиденной картины Песя едва не вскрикивает и прикусывает до нестерпимой боли себе указательный палец, в его округлевших глазах читался страх за своего товарища, падшему в ноги на милость прибывшему нарочному.
        Что делать и как поступить в такой ситуации?
         Кинуться на выручку товарищу?
         Или же переждать, выжидая чем это всё закончиться?
      Из всех вариантов Песя предпочёл последний, если кому и суждено сгинуть, то пусть эта учесть достанется одному из них.
       Но к великой радости, события пошли по самому мирному исходу разыгравшегося сценария.
        Прибывший казак сам оказался в нелепой ситуации и  помогая приподняться Тазе, заговорил с наставлением:
-Надо хлопчик быть по внимательней.
-Чего доброго расшибёшь себе нос в кровянку.
- Ну и тяжеленную поклажу нагрузили на тебя.
- Давай помогу мешок положить тебе на спину.
        Сперва у Тази возникло желание дать дёру, бросив мешок с провиантом у порога, но вскоре сообразил, что казак не уразумел конкретно, кто оказался перед ним.
          Оно хоть и через замёрзшее  окошко и проникал из хаты свет, но сразу – то и не разобраться, кто, да что тут делает, мало ли всяких имеется помощников по хозяйству, вот и хлопчика привлекли к этому делу.
         Тазя подбросил мешок плечом для большего удобства и удаляясь в глубину двора, полуобернувшись сказал:
-Благодарствую, пан козак.
            Почти входя в двери, нарочный казак бросил свой взгляд в полуобернувшееся лицо Тази и был слегка удивлён, считая, что ему это могло показаться, вроде молодой хлопец, а щетина у него двух недельной небритости.
           Вот и разошлись пути дорожки у самого порога, казак вошёл в сенцы, а Тазя поспешил к ожидавшему его товарищу за угол сарая, где был встречен радостным по визгованьем Песи.

02 – 03 январь 2022г.