de omnibus dubitandum 126. 55

ЧАСТЬ СТО ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ (1933-1935)

Глава 126.55. ИСТОРИЯ ПЕТРА…

    В других своих работах, я показал, насколько русская история не является собственно историей. Она – идеология, идеология «единой и неделимой» империи. И к истории не имеет никакого отношения. Впрочем, как и почти вся мировая официальная история почти не имеет отношения к действительной истории народов Земли.

    В официальной русской истории поворотными моментами являются «хазары», «татаро-монгольское иго», Иван Калита, Иван III, Дмитрий Донской, Иван Грозный, «избрание» дурачка Миши Романова, «реформы» Алексея Михайловича, настоящий Петр Алексеевич и клон лжеПетра [Исаакий (Фридрих Петер Гогенцоллерн) – Л.С.], выведенный продажными историками-идеологами в образе Петра I и Екатерина II. Почитайте, сами увидите, что это не история, а чистейшей воды пропаганда на базе все той же идеологии «единой и неделимой русской земли» как таковой, без учета и упоминания нужд и чаяний 200 народов на ней проживающих. То есть, 200 реальных в прошлом и потенциальных в будущем государств.

    Если уж в верноподданной дюжине апостолов Христа нашелся Иуда, то почему в каждой дюжине простых россиян не найдется? Если уж невдалеке от сотворения мира Авраам (был такой любитель Бога) решился собственными руками закласть собственного, единственного сына Исаака, отвечая на идиотскую просьбу Бога, то почему нам не иметь Павликов Морозовых, закладывающих отцов?

    Только человеческая мораль, и она отнюдь не от Бога, а от опыта, позволяет людям бороться против этого естественного желания отщепенцев. И там, где Павликов Морозовых не ставят нам в пример для подражания, у спецслужб намного «короче руки». Спецслужбы же с длинными руками рано или поздно добираются до самих царей. Про это в других работах, а я перехожу к анализу истории клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) – Л.С.].
 
    Наш великий горе-историк Карамзин – старший современник Пушкина, историю настоящего Петра Алесеевича и клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) – Л.С.] писать не стал. И не только настоящего Петра Алесеевича и клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) – Л.С.], но вообще историю Романовых... Петр I (фантазиями немецких горе историков - Л.С.) – якобы третий Романов), остановившись на бастарде царе "Шуйском" (кавычки мои - Л.С.), последнем как он считал Рюриковиче*.

*) Ко времени создания Лаврентьевской летописи относятся и первые литературные отражения династической легенды о Рюрике. В науке утвердилась точка зрения, что первым упоминанием князя Рюрика во вне летописных источниках является «Задонщина» — литературное произведение, посвященное победе руских войск в Куликовской битве. О времени написания этой поэмы, принадлежащей перу старца Софония, долгое время велись споры. Однако, евреи: академик М.Т. Тихомиров (1947), а вслед за ним историк-славист А.В. Соловьев (1958) убедительно обосновали датировку этого произведения концом XIV в. Согласно Тихомирову, «Задонщина» создавалась между 1384 и 1393 гг. [Тихомиров М.Н. Древняя Москва (XII—XV вв.). М., 1947. С. 203] {Г.И. Моисеева подкрепила выводы М.Н. Тихомирова дополнительными историко-географическими соображениями, придя к заключению, что текст «Задонщины» был создан до 1392 г. [Моисеева Г.И. К вопросу о датировке «Задонщины» (наблюдения над пражским списком Сказания о Мамаевом побоище) // ТОДРЛ. Л., 1979. Т. 34. С. 225-227]. В.А. Кучкин уточнил дату — до 1388 г., а в более поздней работе — до 1385 г. [Кучкин В.А. К датировке «Задонщины» // Проблемы изучения культурного наследия. М., 1985. С. 118; Кучкин В.А. О термине «дети боярские» в «Задонщине» // ТОДРЛ. СПб., 1997. Т. 50. С. 349]}, Соловьев пришел к выводу, что текст «Задонщины» был создан непосредственно после победы над татарами: осенью 1380-го или зимой 1380/1381 г. до разорения Москвы Тохтамышем [Соловьев А.В. Автор «Задонщины» и его политические идеи // ТОДРЛ. М.; Л., 1958. Т. 14. С. 186-189]. Исходя из такой датировки, историки  относят дебют Рюрика на страницах внелетописных произведений к концу XIV в. Но такое умозаключение выглядит поспешным. Текст «Задонщины» в авторском виде до нас не дошел. В распоряжении ученых имеются лишь поздние, к тому же испорченные при переписке и значительно разнящиеся в целом ряде эпизодов и выражений списки конца XV-XVII вв. [Соловьев А.В. Автор «Задонщины» и его политические идеи // ТОДРЛ. М.; Л., 1958. Т. 14. С. 183; Адрианова-Перетц В.П. Задонщина. Текст и примечания // ТОДРЛ. М.; Л., 1947. Т. 5. С. 194]. Всего их известно шесть, но сюжет с перечислением первых князей содержится только в четырех. В самом раннем из дошедших — списке Кирилло-Белозерского (К-Б) монастыря (1470—1480-е гг.) — первым князем указан Рюрик. В нем говорится, что «вещии Боян… пояше славу рускыимъ княземъ, первому князю Рюрику, Игорю Рюриковичю, и Святославу Ярославичю, Ярославу Володимеровичю» [Адрианова-Перетц В.П. Задонщина (опыт реконструкции авторского текста) // ТОДРЛ. М.; Л., 1948. Т. 6. С. 233].

В списке Исторического музея (список И-1; кон. XVI — нач. XVII в.) имя песнопевца XI в. Бояна заменено на нарицательное «боюн», Рюрик отсутствует, а первым князем назван Игорь: «Тот боюн… пояше кня земъ рускимъ славы, первую славу великому князю Игорю Рюриковичю, великому князю Владимеру Святославичю киевскому, третюю великому князю Ярославу Володимеровичю» [Адрианова-Перетц В.П. Задонщина (опыт реконструкции авторского текста) // ТОДРЛ. М.; Л., 1948. Т. 6. С. 237]. В наиболее полном списке Ундольского (У; сер. XVII в.) какой-то малограмотный писец заменил непонятного ему «вещего Бояна» на «вещанного боярина», Игоря наделил экзотическим отчеством «Бярикович», напутал и отчество Владимира Святославича: «Тот боярин… пояша руским князем славу, первому князю киевскому Игорю Бяриковичю и великому князю Владимиру Всеславьевичу киевскому и великому князю Ярославу Володимеровичю» [Адрианова-Перетц В.П. Задонщина (опыт реконструкции авторского текста) // ТОДРЛ. М.; Л., 1948. Т. 6. С. 243-244]. (Как предполагал еврей А.В. Соловьев, эти ошибки могли возникнуть из-за того, что поэма записывалась с голоса, а не с писаного текста.) Наконец, в Синодальном (список С), белорусском по происхождению списке (XVII в.) вновь появляется Рюрик: «…пояше руским князем похвалу: первому князю рускому на земли киевскои Рурику, великому князю Володимеру Светославычу, великому князю Ерославу Володимеровичу» [Адрианова-Перетц В.П. Задонщина (опыт реконструкции авторского текста) // ТОДРЛ. М.; Л., 1948. Т. 6. С. 250]. Таким образом, три списка из четырех в числе князей называют Игоря Рюриковича (за исключением самого позднего — Синодального), при этом два (К-Б и С) первым князем называют Рюрика, а два (И-1 и У) — Игоря Рюриковича (в списке У — Бяриковича, что свидетельствует о том, что отчество это было отнюдь не «на слуху»). Здесь возникает непростой вопрос: какое из чтений является первичным? В пользу Кирилло-Белозерского варианта свидетельствует как будто фактор времени (древнейший и хронологически ближайший к оригиналу). Однако известно, что переписчик Кирилло-Белозерского монастыря монах Ефросин вносил значительную редактуру в переписываемые им произведения, в том числе в первоначальный текст Софония. (Даже само название «Задонщина», отсутствующее в остальных списках поэмы, дано Ефросином [Каган М.Д., Лурье Я.С. Ефросин // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1988. Вып. 2. Ч. 1. С. 232].) Поэтому древнейший Кирилло-Белозерский список «резко отличается по тексту от остальных списков, более поздних — XVI и XVII вв.» Учитывая особенности работы Ефросина, еврей Д.С. Лихачев делает вывод, что «в древнейшей рукописи вовсе не обязательно должен быть древнейший и лучший текст» [Лихачев Д.С. Избранное: Великое наследие; Заметки о русском. СПб., 1997. С. 331-332]. Склонный к авторской правке текстов, Ефросин вполне мог и «исправить» оригинал Софония в определении первого князя. Иначе трудно объяснить, почему в некоторых списках Рюрик отсутствует. Таким образом, в силу значительных расхождений в источниках и отсутствия оригинала вопрос о том, упоминался ли Рюрик в первоначальном тексте Софония, следует оставить открытым. Сегодня можно говорить лишь о вероятном появлении в «Задонщине» Софония отчества «Рюрикович» — в отношении первого киевского князя Игоря. А вот имя Рюрика впервые достоверно фиксируется в Кирилло-Белозерском списке «Задонщины» 70—80-х гг. XV в. По характерным для Ефросина речевым оборотам («Задонщина», «мамаевчина», «тохтамышевщина») исследователи атрибутируют ему и составление Кирилло-Белозерского летописчика середины XV в. — самого раннего из дошедших до нас кратких летописчиков этого монастыря [Каган М.Д., Лурье Я.С. Ефросин // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1988. Вып. 2. Ч. 1. С. 232]. Однако тест этого ефросинова летописчика не содержит никаких упоминаний о Рюрике и варягах. Он начинается с записи о смерти князя Владимира 15 июля 6523 (1015) г. [Зимин А.А. Краткие летописцы XV— VI вв. // Исторический архив. М.; Л., 1950. Т. 5. С. 22-27]. Текст «Задонщины» Ефросин переписывал около 1480 г., т.е. позднее, чем летописчик (50—60-е гг. XV в.). Характерно, что из трех кратких летописчиков XV— XVI вв. Кирилло-Белозерского монастыря — первого ефросинова (сер. XV в.), второго (30-е гг. XVI в.) и третьего (сер. 30-х гг. XVI в.: основной текст 1535 г., последние приписки 1536/1537 гг.) — запись о Рюрике имеется только в одном, самом позднем из них. В нем говорится: «Лета 6370 [862] приде Рюрик из Немец и сяде на Великий Новгород». При этом в начале летописчика указан и источник этих сведений: «выписано из летописца вкратце» [Зимин А.А. Краткие летописцы XV— VI вв. // Исторический архив. М.; Л., 1950. Т. 5. С. 31]. Сравнение текстов из Кирилло-Белозерского монастыря позволяет заключить, что даже в работах одного и того же переписчика Рюрик появляется не ранее конца XV в. Эта текстологическая картина хорошо согласуется с историко-политическим фоном конца XIV—XV вв. Преемственность исторического сознания, оборванная в XIII в., возобновилась лишь к концу века XIV. Москва осознала себя наследницей домонгольской (читай доордынской – Л.С.) Руси в эпоху Дмитрия Донского. Как отмечал еврей Д.С. Лихачев, Дмитрий Донской первым стал на ту точку зрения, что Москва является наследницей Владимирского великого княжества. Во второй половине XIV и в начале XV в. Москва, неустанно занята возрождением всего политического и церковного наследия древнего Владимира. В Москву перевозятся не только владимирские святыни, но и переходят те политические идеи, которыми в свое время руководствовалась великокняжеская власть во Владимире [Лихачев Д.С. Избранное: Великое наследие; Заметки о русском. СПб., 1997. С. 334]. Среди этих политических идей была и созданная еще в XII—XIII вв. в Ростово-Суздальском княжестве варяжская генеалогия, выводящая родословие руских князей от варяжского князя Рюрика. Еще в 1967 г. еврей А.Г. Кузьмин отметил, что варяжское происхождение было династической легендой одних лишь Мономаховичей и в домонгольское (читай доордынское – Л.С.) время не принималось другими ветвями «рода руского» [Кузьмин А.Г. К вопросу о происхождении варяжской легенды // Новое о прошлом нашей страны. М., 1967. С. 53]. Это верное наблюдение нуждается в уточнении: оно было «династической легендой» только младшей ветви Мономаховичей, идущей от седьмого сына Владимира Мономаха Юрия Долгорукого, правившего в Ростово-Суздальской земле. Через его потомков — владимиро-суздальских князей она перешла по наследству московским князьям. Вовсе не случайно хронологическое совпадение появления Рюрика в тексте суздальской Лаврентьевской летописи (1377) и Игоря Рюриковича в «Задонщине» (1380/1381). Лаврентьевская летопись создавалась по заказу суздальско-нижегородского князя Дмитрия Константиновича, который приходился тестем великому московскому князю Дмитрию Ивановичу. Дмитрий Донской был женат на дочери Дмитрия Суздальского Евдокии и имел в этом браке двенадцать детей. Дмитрий Константинович после заключения этого династического союза стал сторонником Москвы и вместе с нижегородцами участвовал в Куликовской битве. В той или иной степени он должен был разделять политическую программу своего союзника и зятя. Наличие же у Дмитрия Донского продуманной политической программы, направленной на объединение всех руских земель (включая Литовскую Русь с принадлежащим ей Киевом), в свое время выяснил еврей Л.В. Черепнин [Черепнин Л.В. Договорные и духовные грамоты Дмитрия Донского как источник для изучения политической истории великого княжества Московского // Исторические записки. М., 1947. № 24. С. 225-266]. Рюриково родословие как нельзя лучше подходило для этой цели: оно подводило историко-династическую базу под территориальные устремления Москвы. Что касается автора «Задонщины» Софония, то, судя по тексту, он был близок князю Владимиру Андреевичу Серпуховскому, двоюродному брату и ближайшему сподвижнику Дмитрия Донского, и являлся сторонником проводимой этими князьями политической линии. О «Задонщине» как рупоре московских политических идей, включавших идею династической и политической преемственности с киевским периодом независимости Руси, неоднократно писали исследователи [Лихачев Д.С. Избранное: Великое наследие; Заметки о русском. СПб., 1997. С. 334-341; Соловьев А.В. Автор «Задонщины» и его политические идеи // ТОДРЛ. М.; Л., 1958. Т. 14. С. 190-197]. В конце XV в. — в период борьбы за Новгород (1470-е гг.), окончательного свержения ордынского ига (1480 г.) и создания централизованного государства — варяжская генеалогия приобретает характер официальной династической истории московских правителей, претендовавших на все наследие «варяго-руских» князей от Новгорода до Киева и от Полоцка до Мурома. Неудивительно поэтому, что в Кирилло-Белозерском списке «Задонщины» Ефросина (ок. 1480 г.) Рюрик оказывается в числе тех князей, которым пел славу легендарный певец XI в. Боян [Хотя «Слово о полку Игореве», откуда автор «Задонщины» Софоний черпал формулы и сюжеты для своей «славы» князьям Дмитрию Ивановичу и Владимиру Андреевичу, никаких упоминаний о Рюрике не содержит. Игорь Киевский в «Слове» упоминается без отчества, но с традиционным для древнеруской литературы эпитетом «Старый»]. Ведь основанный москвичом и последователем Сергия Радонежского Кирилло-Белозерский монастырь всегда был надежным оплотом московских великих князей, которые поддерживали самые тесные связи с обителью. Вплоть до того, что именно белозерский игумен Трифон освободил в 1447 г. московского князя Василия II (Темного) от крестного целования брату об отказе от московского княжения. И именно туда отправлял великокняжескую казну и свое семейство Иван III, отправляясь в 1480 г. на брань с татарским войском хана Ахмата. Важно и то, что основатель Кирилло-Белозерского монастыря преподобный Кирилл Белозерский, вероятнее всего, происходил из московского рода бояр Вельяминовых, которые вели свое происхождение от ростовского тысяцкого варяга Георгия Шимоновича. Основанной представителем варяжского рода обители сам бог велел радеть о варяжской генеалогии московских правителей.
Окончательное утверждение «Рюриковой» генеалогии в качестве официальной династической истории приходится на правление Василия III. Законченный вид она приобретает в «Послании о Мономаховом венце» Спиридона-Саввы и написанном на его основе «Сказании о князьях Владимирских» {Общепринятой датировки (и атрибуции авторства) этих памятников на сегодняшний день не существует. Однако все списки — не ранее XVI в. Бесспорно, что оба произведения были созданы не ранее первой четверти XVI в. [Дмитриева Р.П. Сказание о князьях владимирских. М.; Л., 1955. С. 70-72; Карпов А.Ю. «Послание о Мономаховых дарах» («Послание Спиридона-Саввы»)]}. В «Послании» Спиридона-Саввы говорится, что по совету новгородского «воеводы» Гостомысла новгородцы пригласили из «Прусской земли»  «некоего князя имянем Рюрика суща от рода римска царя Августа». «Князь же Рюрик прииде к ним в Новгород и име с собою два брата; имя единому Трувор, другому Синеус, а третий племенник имянем Олег. И оттоле наречен бысть Новъгород Великий; и княжай в нем князь великы Рюрик» [Послание Спиридона-Саввы // Дмитриева Р.П. Сказание о князьях владимирских. М.; Л., 1955. С. 162]. Тот же рассказ о «князе великом Рюрике» из рода римского императора Августа, призванного на княжение новгородцами по совету Гостомысла, воспроизводит и «Сказание о князьях Владимирских» [Сказание о великих князех владимирских великиа Русия / подг. текста и комментарии Р.П. Дмитриевой, пер. Л.А. Дмитриева // Библиотека литературы Древней Руси / под ред. Д.С. Лихачева, Л.А. Дмитриева, А.А. Алексеева, Н.В. Понырко. СПб.: Наука, 2000. С. 175]. Однако ни одно из этих произведений, хотя и возводит Рюрика в великокняжеское достоинство, а его происхождение ведет от Пруса — брата римского императора Августа, не содержит родовое имя «Рюрикович». Не употребляется в них и выражение «род Рюрика». По утвердившейся традиции псевдопотомки Рюрика именуются «великими князьями владимирскими» (в вариантах заглавия: «великих князей владимирских», «великих князей киевских», «владимер и московских», «владимерских и московских») [Сказание о великих князех владимирских великиа Русия / подг. текста и комментарии Р.П. Дмитриевой, пер. Л.А. Дмитриева // Библиотека литературы Древней Руси / под ред. Д.С. Лихачева, Л.А. Дмитриева, А.А. Алексеева, Н.В. Понырко. СПб.: Наука, 2000. С. 171]. Новация была еще слишком свежа, чтобы сразу произвести неологизм «Рюриковичи» [Исследователи не раз обращали внимание, что, хотя князья давно уже были «московские», на первом месте в своей титулатуре они сохраняли титул «владимирские» — настолько велика была сила традиции и консерватизм психологии средневекового человека. Если бы употребление патронима «Рюриковичи» было устоявшейся традицией, оно бы обязательно присутствовало в источниках]. Знаменательно, что в современной рюриковедческой литературе нигде не указывается, когда и в каких источниках появляется родовое имя «Рюриковичи». Случаев его употребления в литературных и летописных памятниках XIV—XVI вв. автору этой статьи Федотовой П.И. так и не удалось отыскать {Даже в «Степенной книге царского родословия», созданной на пике популярности «рюриковой генеалогии» во времена Ивана Грозного (1550-е гг.), патронимическое имя «Рюриковичи» не употребляется, хотя в родословии конкретных лиц скрупулезно указывается, в каком колене он родственник Рюрика, а легенда, возводящая Рюрика к роду «Августа кесаря», изложена дважды [Степенная книга царского родословия по древнейшим спискам. Тексты и комментарий: в 3 т. / отв. ред.: Н.Н. Покровский, Г.Д. Ленхофф. М., 2008. Т. 1-2]}. Получается, что сами «Рюриковичи», вплоть до прекращения этой династии (как правящей) в конце XVI в., никогда не употребляли его как свое родовое имя! В отличие, скажем, от «Мономашичей» или «Ольговичей», которые нередко встречаются на страницах руских летописей.

    Поэтому лучшим источником по настоящему Петру Алесеевичу и клону лжеПетра [Исаакию (Фридриху Петеру Гогенцоллерну) – Л.С.] условно можно считать Пушкина, тем более что он написал бы свою "историю" (кавычки мои - Л.С.) настоящего Петра Алесеевича и клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) – Л.С.] и Пугачева, не будь не вовремя, а может как раз наоборот - застрелен Дантесом. Тем более что острейшим образом нуждался в деньгах, получить которые ни от кого, кроме царя, не мог.

    Я это к тому говорю, что и Карамзин писал свою Историю как поденщик, ибо даже жил как царская приживалка во «флигельке» Зимнего дворца. Естественно, не от больших доходов от своих имений.

    Именно поэтому, я считаю, История государства Российского получилась у Карамзина – почти сплошь вранье. Точно такое же вранье получилось бы и у Пушкина, ибо на период написания им Подготовительных текстов к истории настоящего Петра Алесеевича и клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) – Л.С.] денег у него было – почти ноль, а деток – четверо, и жена – прелестница.

    Карамзин – не русская фамилия, а какая – историки не говорят, намекая, что татарская. Хотя она – пермская, о Великой Перми знаете? Вы бы никогда и не узнали о ней, если бы не великопермский, якобы православный, патриарх, бывший когда-то.

    И именно поэтому якобы была Великая Пермь, естественно, государство, а не город. Но о Великой Перми, опять-таки, русским историкам ничего не известно, разве что в книгах о культуре древних племен.

    Так вот, вблизи Перми археологами обнаружено древнее блюдо с христианской символикой, притом такой, которая старше самого христианства, ставшего известным на Западе. Я имею в виду Древний Рим и Древнюю Грецию. Из которой мы якобы получили свое православие.

    В общем, получается, что христианство мы получили с Востока, из Средней Азии, как помесь ислама и несторианства.  Потом заменили его на католицизм, а потом – уже на нынешнее наше православие, которое никак нельзя путать с правоверием допетровских времен. Оно ведь и ислам – правоверие. Не так ли?

    Никто иной, как Карамзин предоставил в своих черновиках, якобы взятых у немца Миллера, нанятого Екатериной II писать нашу рускую историю по «найденной в Кенигсберге» Несторовой летописи (Радзивилловская), великопермский руский алфавит, смахивающий на кириллицу. Но значительно арабизированный. И именно в этом алфавите «руская великопермская» буква «З» пишется как «О». Но, еще большее удивление у меня возникло, когда сам Карамзин на этой же странице с великопермским алфавитом пишет свою фамилию совершенно четко – «КарамОин», то есть, тоже употребляя букву «О» вместо «З».

    Теперь вспомним, что сам Карамзин родился в 1766 году, всего 40 лет спустя после смерти клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) – Л.С.] (1725).

    Вспомним, что совершенно безграмотного руского бастарда-царя Шуйского, «читавшего» календарь вверх ногами, выкупившего все календари до единого, привезенные в Московию каким-то западным купцом, и велевшего их сжечь немедленно, Карамзин описывает с большой любовью.

    У меня же получается, что Шуйские – вообще волжские хазары казаки-разбойники, своим разбоем почти прекратившие торговлю на Волге. А затем направившиеся отбирать власть у донских казаков в Москву (потомков Ивана Калиты и Дмитрия Донского), вернее даже – в Коломну, под видом «поляков». И организовавших этот «бизнес», который заключался в работорговле собственным народом в Кафу через реку Дон. Народ-то был, конечно, не «собственный», а представлял собой «чудь белоглазую» (светлоглазую), искони тут проживающую и «не знавшую оружия». Потому и прозванную «чудаками».

    Естественно предположить, почему именно Карамзин остановился в своей истории на предромановской эпохе. Он ведь из потомков еврейских (хазарских) предводителей волжских казаков-разбойников, давших Великой Перми «рускую» грамоту. И беден он стал потому, что именно клон лжеПетра [Исаакий (Фридрих Петер Гогенцоллерн) – Л.С.], получивший усилиями продажных историков-идеологов римскую "I" лишил его предков имения под видом уничтожения старой знати, бояр и стрельцов.

    Несомненно, что Пушкин – гений литературы и очень образованный человек для своего времени. Но и Карамзин – великий литератор, и только каторжная работа над Историей государства Российского не дала ему возможности проявить свой природный талант в собственно литературе.

    Что касается образования, то Карамзин для своего времени был едва ли не образованнее Пушкина, ведь он не кончал Царскосельский лицей, где как в любой русской школе преподают больше ненужного (идеология), чем нужного. Поэтому самообразование всегда на Руси более качественно нежели «регулярное, систематизированное» образование.

    Я это к тому сообщаю вам, что не могли "русские" (кавычки мои - Л.С.) цари Александр I и Николай I, оба немного дубоватые, не сговариваясь нанять для написания "русской" истории самых наилучших представителей российской интеллигенции. Вернее даже единственных, самых лучших.

    Заметьте также, что история настоящего Петра Алесеевича и клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) – Л.С.] так и не была написана фактически до коммунистов, которые опять-таки нашли, даже выписали из-за границы, популярного русского писателя графа Алексея Толстого, создав ему барские, боярские условия в голодной коммунистической стране. Не верите? Тогда почитайте письмо Толстого к Бунину, где он пишет: «Ваня, приезжай, у меня тут два автомобиля…».

    Вы можете себе представить два автомобиля у писателя в 30-х годах прошлого столетия? Это по цене приблизительно как ныне две титановые подводные лодки типа утонувшего «Курска» с полным атомным вооружением на борту.

    Спросите себя сами: кто кроме А. Толстого в те годы мог написать историю настоящего Петра Алесеевича и клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) – Л.С.] в одной книге? Уж не Демьян ли Бедный? Уж не Николай ли Островский и тем более, подневольный вор Шолохов? (Чувствуете руку КГБ?) Не Ильфа же с Петровым заставлять. Не Платонова и не автора «Белой гвардии», «Доктора Живаго» писать про того, кому Лужков поставил на Чистых прудах памятник в виде примуса. Сами знаете, что это невозможно.

    Сам факт того, что Бунин не откликнулся на призыв Толстого ехать немедленно в эРэФэю, говорит, что Алексей Толстой был хотя и велик, но продажен как «mеdchen fur alle».

    И, все равно, А. Толстой был очень умен, и сумел, написав «Гиперболоид инженера Гарина», показать самую суть "русского" (кавычки мои - Л.С.) коммунизма на примере пролетариата острова, откуда Гарин докопался до «оливинового пояса Земли».

    Говорить о самой истории настоящего Петра Алесеевича и клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) – Л.С.], написанной Толстым хотя и в виде лубочного романа, но озаглавленной именно как история (Петр Первый) и составленной в хронологической последовательности как у самого Карамзина, я не буду.

    И у Карамзина в его "Истории" (кавычки мои - Л.С.) государства Российского много поэтики, хотя у него и не история, а именно лубочный роман. И поэтика эта сильно помогает ему врать, сбивать читателя с толку.

    Он расписывает всяческие мелочи, не относящиеся к истории, вернее, высасывая их из пальца. И тем самым, не дает читателю соседоточиться над логикой событий. В результате алогичные детали, насыщенные мутью, разделяются друг с другом, растягиваются не по хронологии, а по самому чтению, и читатель не в состоянии увязать эти алогизмы в сплошную цепочку, из которой был бы виден алогизм.

    Скажу лишь, что у Толстого получилось именно то, что смог бы написать Пушкин за хорошие деньги в свое далекое время.

    Перехожу к анализу Подготовительных текстов Пушкина к Истории настоящего Петра Алесеевича и клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) – Л.С.], заметив при этом, что в этих «текстах» с величайшей скрупулезностью перечислены все моменты жизни и деятельности настоящего Петра Алесеевича и клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) – Л.С.], до самых мельчайших. И поэтому это и есть близкая к правде история... Пушкин не успел туда налить воды а-ля Карамзин и а-ля А. Толстой. Например, как Меншиков якобы протягивал иголку с ниткой сквозь свою щеку.