Непозволительная роскошь

Захлёбываясь криком, орёт грудной сын.
Он у меня - третий. Я уже знаю - бесполезно рыдать и метаться, бесполезно спрашивать - где болит, как делают молодые мамочки.  Я мамочка немолодая - да и он не ответит - он ещё не знает - что такое ( где), и в каком месте оно у него находится. Внимательно оглядываю его - он сучит толстыми ножками, раздуваясь и краснея.
Ага... Колики. Складываю вчетверо шерстяной платок, проглаживаю горячим утюгом пелёнку, водружаю всё это на детский круглый живот.
Крики стихают, постепенно превращаясь в горькие всхлипы.
Теперь уже это не от боли- теперь хочется чтоб приласкали и согрели.
Я ношу его на руках, баюкаю, потом укладываю рядом с собой - и вспоминаю.
Я - маленькая. Три года. Дома скандал. Мать орёт на бабушку, дед на мать, тётка - на всех сразу.  Я гляжу на них и вижу - каждому из них больно. И от боли они кричат - но не понимают и не слышат друг друга.
А я слышу их всех сразу - и тогда начинаю орать я. Захлёбываться - синеть... Я знаю - сейчас они все разом замолчат - и бросятся ко мне. И наступит - тишина.
Сын рядом тоже затих - сопит уютно, уткнувшись носом в моё плечо. А я вспоминаю дальше.
Мать отчитывает меня за разбитую чашку. Я молчу. Она всё повышает голос - наконец переходит на крик. Дело совсем не в чашке. Она меня боится - потому что не понимает. Не понимает, что я вижу её страх. И бесполезные потуги полюбить собственного ребёнка с недетскими глазами. Она орёт всё громче - и наконец от бессилия бьёт меня по лицу. Из глаз моих брызгают слёзы - мне так её жалко.
Страх внутри неё отступает - теперь её заливает стыд. Она хватает меня в охапку, начинает целовать, а я всё так же отчуждённо смотрю на неё. Мы разделены стеной. Это стена её незрячести. Она не знает- где у неё стыд, где боль, где страх - просто чувствует бездумно. А я не могу ей рассказать - меня опять потащат к невропатологу. Он будет стучать молоточком по коленке и задавать дурацкие вопросы, потом велит мне подождать в коридоре - и будет долго говорить с мамой. И мама выйдёт от него с ещё большим страхом, чем вошла.
Третий  класс. Я принесла двойку за выученный урок. Не смогла ответить - такая волна ненависти шла от учительницы. И от этой ненависти она пыталась унизить  и высмеять меня перед всем классом. И ещё - ей было очень страшно. Ещё страшнее чем маме.  Я видела. И поэтому сказала - я не буду отвечать.
Мне не нравится пугать людей.
А вот животные меня почему-то совершенно не боятся. Может потому, что понимают? Не боится и бабушка - в ней столько любви, что места для страха просто не остаётся.
Сын начинает скулить во сне. Морщится - пытается выбраться из пелёнок. Ну - тут все просто - пелёнка промокла. Сейчас исправим.То, что  происходит с ним - это легко поправимо. Он просто ещё не умеет говорить. Гораздо хуже, когда взрослый не умеет себя понимать.
Годы летят. И ничего не меняется.
Сколько на свете людей, которые не отдают себе отчёта в причинах своего поведения и своих поступков? Миллионы...
Мне уже двадцать пять. Дочки спят - я рисую. Муж опять не пришёл ночевать. Я рада - никто не будет меня дёргать и отрывать от любимого дела, требовать к себе внимания,доказывать свою нужность и важность... Ему всегда мало моей заботы и любви. А своей у него нет - он не умеет. И поэтому часто, от бессилия, как и мама в прошлом, поднимает на меня руку. Но это ему не помогает - он не понимает, что нельзя взять больше, чем отдаёшь. И стена отчуждения между нами - как пропасть. Все его потуги привлечь к себе внимание мне тяжелы и неприятны, Я бы могла сказать ему,что любить и чувствовать можно научиться. Что есть средства гораздо более эффективные, чем ругань, удары и измены. Но он только разозлится - и будет ещё хуже.
Мне уже сорок. Я  в разводе. Дочки взрослые. А сыну - пять лет.
Старшая выматывает всю душу скандалами. Претензиями, упрёками, требованиями. Это она так просит любви.  И сколько ни дай - ей мало. Любовь в ней не держится - и её скандалы - это безостановочный крик - просьба о помощи.
Любовь, умеющая только брать - это на самом деле ненависть.
Дочке плохо  ещё и от того, что хорошо мне. Ей бы хотелось, чтоб плохо было нам двоим - так ей было бы легче.  Ей кажется, что боль сблизила бы нас. Но на её беду, я встретила человека, с которым мне хорошо...
Ему тоже хорошо - но он давно и основательно исковеркан. Властными родителями, от которых сбежала его жена, желанием угодить всем, страхом...  Решать за себя его давно отучили - или не приучили, И поэтому он пьёт. Это помогает снять боль, заглушить в себе потребность в семье, мужскую силу, боль одиночества.
Он знает, что долго не проживёт. Он с этим смирился. Зато мама будет довольна - его не придётся ни с кем делить - и до последнего его дня она останется главной женщиной в его жизни.
 И я ухожу.  Я какая - то другая. Я люблю жизнь - даже с болью и горем - я её не боюсь. И я вижу, как задавленная, залитая водкой, ворочается в этом мужчине изуродованная,сжатая как пружина, огромная медвежья сила.
Он не выпустил её наружу - не захотел. И поэтому очень быстро умер.
Я всё дальше от людей - даже от детей. И уже от взрослых внуков. Мне хорошо с собой - себе не приходится врать. А любить людей можно и на расстоянии
Но бес попутал - и последняя попытка любви превращается в пытку.
Несвободный умный мужчина. Немолодой. Умный по меркам этого мира, измеряющий все человеческие ценности в эквиваленте успешности и неуспешности. Умеющий выражать свои чувства с помощью подарков. Искренне не понимающий, как может чего - то стоить то, что нельзя пощупать, продать или съесть. В его голове слова( обеспечиваю) и ( люблю) - синонимы.
А я в сотый раз пытаюсь прорваться сквозь эту стену - со всем жаром нерастраченного душевного тепла. Рассказать, показать, что можно любить, а не владеть.  Что не всё в мире продаётся и покупается. Ему нравится - но он не понимает - почему. И гадает - может дело в сексе?  В общих интересах? В похожести характеров?
И тогда я просто перекрываю идущий от меня поток тепла.
У человека начинает сыпаться всё в жизни. Напрасно он ходит по экстрасенсам и врачам, пытается привести в порядок дела - и жить по прежнему. Энергии нет.  Зато есть масса вопросов и претензий. Но ответа он не услышит и не поймёт. Внутрь себя ему заглядывать страшно - и не хочется. Вилка есть, розетка есть - а источник питания выключен.
Мне надоело биться в глухую стену - и я ухожу. Опять ухожу - как уходила уже сотни раз,от близких и не очень. Ничего не объясняя, не доказывая, не осуждая.  Подальше - от всех, кто имеет непозволительную роскошь - не задумываться об истинных причинах своих поступков. Не связывать эти причины со следствиями. От категорически не желающих знать - где у них болит - и как называется это место. И на вопрос зачем - всегда отвечающих - не знаю.