Россия 18 века. Петр 1, молодые годы

Эпоха Петра 1 (1672- 1725 гг.)- это конец 17-го- первая четверть 18-го в.в. Школьная литература дает нам определенный взгляд на личность царя Петра 1. Она описывает нам дикую допетровскую эпоху и цивилизованную петровскую. И тем самым оправдывает его звание "великого" императора. Но соответствует ли это истине? Вряд ли!

Как в сам период царствования, так и после него не прекращались споры и дискуссии о значении петровского наследия. Известно, что Петр 1 вывернул Россию наизнанку, превратив патриархальную Русь в некое подобие Запада. Особенно обострились эти споры с середины 19-го века, когда все передовые русские литераторы поделились на западников (П. Чаадаев, Грановский, В. Белинский, И. Тургенев и др) и славянофилов(А. Хомяков, братья Киреевские, Иван и Константин Аксаковы, Ю. Самарин). В то время как первые представляли Петра 1 государем-реформатором, огнём и мечом насаждавшего цивилизацию в дикой необразованной России, чтобы приблизить ее к благословенной Европе, то вторые считали, что Петр совершил непростительное преступление, свернув Русь с ее исторического пути.

А.С. Пушкин воспевал Петра в поэме "Медный всадник" за основание Петербурга:
"На берегу пустынных волн
Стоял он, дум великих полн,..
И думал он:
Отсель грозить мы будем шведу,
Здесь будет город заложен
На зло надменному соседу.
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно,1
Ногою твердой стать при море.
Сюда по новым им волнам
Все флаги в гости будут к нам,
И запируем на просторе".

А славянофил Константин Аксаков, сын Сергея Аксакова, написавшего всем известную сказку "Аленький цветочек", осуждал Петра:

"Великий гений! муж кровавый!
Вдали, на рубеже родном,
Стоишь ты в блеске страшной славы
С окровавленным топором.
С великой мыслью просвещения
В своей отчизне ты возник,
И страшные подъял мученья,
И казни страшные воздвиг.
Во имя пользы и науки,
Добытой из страны чужой,
Не раз твои могучи руки
Багрились кровию родной.
Ты думал, — быстротою взора
Предупреждая времена, —
Что, кровью политые, скоро
Взойдут науки семена!
И вкруг она лилась обильно;
И, воплям Руси не внемля,
Упорство ты сломил, о сильный!
И смолкла Русская земля.."

Петр I, согласно Константину Аксакову, совершил тяжкое насилие над Россией и превратил былое древнерусское царство в империю, где уже почти не осталось былых общинных основ жизни, где земство было просто придавлено. А ведь еще при царе Иване Грозном были проведены "демократические" реформы и царские наместники были заменены "выборными общественными властями, поручив самим земским мирам не только уголовную полицию, но и всё местное земское управление вместе с гражданским судом» (В.О.Ключевский).

И даже поклонник Петра 1, неисправимый западник А. Герцен, называл его "первым русским немцем", и писал о его деяниях: “…доводил денационализацию гораздо дальше, чем делает это современное правительство в Польше… Правительство, помещик, офицер, столоначальник, управитель (интендант), иноземец только то и делали, что повторяли – и это в течение, по меньшей мере, шести поколений – повеление Петра Первого: перестань быть русским и ты окажешь великую услугу человечеству” (Статья А. Герцена “Новая фаза русской культуры”).

Коснемся же здесь личности Петра 1 и некоторых событий, связанных со временем его правления.

***
Уже в подростковом возрасте любимым развлечением Петра стали "потешные" полки - Преображенский и Семеновский. В них набирались молодые люди из дворян, бояр, изредка попадались и простолюдины, как Александр Меньшиков. Вначале были в полках на вооружении лишь ружья, но позднее появилась артиллерия. Петр был барабанщиком, но позже возвысился до бомбардира, хотя на практике он руководил всем и всеми. Во время полковых учений случались иногда несчастные случаи, в результате которых гибли случайные прохожие, но все прощалось юному царю. В эти годы Петр государственными делами еще не интересовался и всем распоряжалась старшая сестра царевна Софья, а позднее его мать. В 17 лет мать женила Петра на красавице Авдотье Лопухиной. Теперь Петр стал считаться взрослым и начал оттеснять от государственных дел царевну Софью.

В те же годы пристрастился Петр посещать Немецкую слободу, которую в народе называли Кукуем. Русские посещать слободу избегали, жаловались, что иностранцы их спаивают и занимаются ростовщичеством. Ведь на Руси в то время пили мало и редко, лишь слабоалкогольные напитки- брагу и медовуху. Узнав о жалобах, Иван Грозный еще в конце 16-го века эту Немецкую слободу разгромил, но позднее она снова возродилась.

Петру же очень нравились шумные празднества, которые для него устраивал в слободе швейцарец Лефорт. На этих пирушках, где в изобилии лились водка и вино, присутствовали и разгульные женщины, которые были соответственно одеты - часто с открытой грудью и в коротких юбках. Очевидно их общество оплачивал Лефорт ради привлечения юного царя, который был известен своим любострастием. Он же познакомил Петра с Анной Монс, которая надолго стала официальной любовницей Петра, и ее даже прозвали "кукуйской царицей". В Кукуе Петр позабыл все русские условности, щеголял в "немецких" платьях, танцевал «немецкие» танцы и устраивал шумные пирушки, во-видимому, тогда и пристрастился он к европейскому образу жизни.

В начале 90-х годов 17-го века молодой Петр вместе с собутыльниками придумал общество под названием “Сумасброднейший, всепьянейший, всешутейший Собор”. Во главе его стоял выбранный гуляками князь-папа. Участники этого "Собора" под предводительством Петра устраивали непристойные попойки, в которых приветствовалось богохульство, разврат, мужеложество, нецензурная брань. 

В христианские праздники происходило славление, то есть вся эта пьяная компания вываливалась на московские улицы. Вот как описывал это представление по указке Петра секретарь прусского посольства Фоккеродт:
«Князя-папу носили в открытых санях 12 плешивых голов… в руке у него была палка с шариком, которым он и барабанил по головам своих носильщиков. За ним верхом на волах ехали его кардиналы, а позади их остальное духовенство в санях, запряженных свиньями, собаками, медведями и другими животными. В этом странном шествии разъезжал Петр I везде… Куда привалит это шествие, там сначала поется славленье, за которое хозяин должен отплачивать подарком по крайней мере в 100 рублей. Вслед затем гости… не только напоят его до полусмерти, но и надают ему еще полновесных тузов в придачу. Безчиние и свинство, происходившие на этих попойках были неописаны; но ничего не было омерзительнее того, когда следовало выбирать нового папу… Во все это время кардиналам не давали есть ничего другого, кроме детородных частей быков, коров, козлов, коз и овец, даже собак и кошек обоего пола, в изобильно приправленном перцем французском кушанье, а пиво и водка служили им для питья; трезвыми не оставляли их ни на одну минуту, и все это до тех пор, пока было угодно Петру. Сам он… не только забавлялся скотскими поступками этих людей, но и сам еще пил молодецки с ними".

О том, как выбирался глава этого Собора, "князь-папа", известно из других письменных источников: "Выборы происходили при закрытых дверях, аналогично папскому конклаву; избранного главу собора сажали на прорезанное кресло для отхожего места и ощупыванием органов проверяли его пол, затем по-латыни провозглашая: «Священническое достоинство имеет» (pontificalia habet). Выбранного «князя-папу» сажали в ковш и несли «понтифика» в сопровождении всего «собора» в дом, где, его раздевали, и опускали голым в гигантский чан, полный пива и вина. «Князь-папа» плавал в ковше. Гости, мужчины и женщины, принадлежавшие к высшим боярским фамилиям, в обнажённом виде, пили вино из этого чана и распевали непристойные песни на церковные мотивы"[2].

Это была самая кощунственная пародия на церковный чин избрания патриарха всея Руси. Можно было бы подумать, что это были лишь невинные дурачества юного царя, но ведь продолжались эти оргии всю его жизнь и послужили, по-видимому, одной из причин его смерти. Из воспоминаний современников: "..Такое разгулье его, незадолго перед кончиною, при выборе последнего пьяного папы немало, по суждению врачей, способствовало его смерти» [160].

Эти «яростные нападки на Церковь и глумление над обрядами Православной церкви", продолжались в течение всей жизни Петра. Но был ли он вообще православным человеком? Вот, например, что мы узнаем из дневника голштинца Берхгольца, находящегося на службе герцога Карла-Фридриха, от 24 марта 1722 г. о поведении Петра во время Страстной недели: «Русские… держат самый строгий пост, даже не едят рыбы… Но его величество император и весь императорский двор, равно как и многие вельможи, мало обращают на него внимания и преспокойно, как и мы, едят во все время мясо» [95]. То же самое подтверждали практически все иностранцы, побывавшие в то время в России.

В результате многолетнего участия в петровских ассамблеях и исполнения описанных кощунств, у сановников высшего уровня, рабски потворствующих всем прихотям Петра, исчезла «…боязнь ада… и любовь к Богу и к святому Его закону; и нравы, за недостатком другого просвещения исправляемого верою, потеряв сию подпору, в разврат стали приходить» [212, Щербатов].

В 1694-95 г.г. под руководством Петра велись Военные кампании России против Османской империи; они были продолжением начатой правительством регентши Софьи Алексеевны войны с Османской империей и Крымом. Первые две компании были неудачны, но третья закончились взятием турецкой крепости Азов, что считалось первым значительным свершением молодого царя. Однако позднее, в ходе Прутского похода в 1711 году русская армия была прижата берегу реки многочисленной турецкой армией и конницей крымских татар. Безнадёжное положение вынудило Петра заключить Прутский мирный договор, по которому к Турции отошли обратно Азов и побережье Азовского моря.

А в 1696 году Петр по совету Ф. Лефорта и его друга П. Гордона отправляется в Европу. "Великое посольство", так высокопарно называли эту поездку Петра с соратниками. Сам Лефорт был масоном высокой степени и приобщил Петра к этому тайному обществу. Именно он подал царю идею отправиться в Европу, чтобы познакомиться с европейским масонством, обучиться разным наукам и нанять иностранных специалистов для работы в России. Петр также надеялся создать союз с европейскими странами против Турции, но сделать это ему не удалось. Напротив Август 11, монарх Речи Посполитой склонил Петра к союзу против Швеции.

Первым городом, который посетил Петр, была Рига, затем Митава. Из Митавы Петр послал посылку Ромадоновскому (которого оставил вместо себя управлять страной) с припиской: "Здесь  ничего  вашей  персоне удобного не нашлось, только посылаю  к  вашей милости некоторую вещь на отмщение врагов маестату вашего". В посылке Петр отправил Ромодановскому топор для отрубания голов. Ромодановский, уведомляя Петра о получении подарка, отчитался, что топор отменный и им уже обезглавлены двое осужденных.

В Европе Петр шокировал окружающих грубостью своих манер. В Дейптфорде царю со  свитой отвели специально оборудованное для такого представительного гостя помещение в частном доме близ верфи. Когда же через 3 месяца после трехмесячного жительства Петр и его свита уехали, домовладелец подал счет в казну за повреждения, произведенные высокими гостями. Согласно этому перечню, полы и стены были заплеваны, мебель поломана, занавески оборваны, картины на стенах прорваны, так как служили мишенью для стрельбы, газоны в саду так затоптаны, словно там маршировал целый полк в железных сапогах. Видно, что пустившись на Запад за наукой, Петр и его свита не собирались придерживаться элементарных правил приличия.

Во время европейского турне Петр заинтересовался анатомией и особенно способами бальзамирования трупов. Он слушал лекции профессора Рюйша и, увидав в его  анатомическом кабинете превосходно препарированный труп ребенка, который  улыбался, как живой, не утерпел и поцеловал его. В Лейдене в анатомическом театре Бургаве Пётр сам принимал участие во вскрытии трупов. Заметив, что некоторые из русской свиты высказывали  отвращение к мертвому телу, он заставил их зубами разрывать мускулы трупа. Увлечение анатомией в будущем послужило причиной создания первого российского музея — Кунсткамеры. 

Для русской армии в Европе Петр закупил свыше 10-ти тысяч различный ружей, более пятисот тысяч мушкетов, а также свыше трех тысяч штыков и некоторые корабельные принадлежности. На российскую службу наняли множество офицеров, инженеров, около 350 матросов и боцманов. В 1698 году Петр прервал поездку, получив известие о стрелецком бунте в Москве. Хотя этот бунт был быстро подавлен, но Петр все-таки решил вернуться в Россию.

***
Подавление Петром 1 стрелецкого бунта в 1698-1699 г.г. толковалось в русской и советской истории как великая победа молодого царя, пролившего кровь отупелых клерикальных фанатиков во имя высших интересов страны. Все мы помним картину В Сурикова "Утро стрелецкой казни". Но вот как все происходило на самом деле:   
 
"Славу победителей турок, которую по праву стяжала вся московская армия после второго Азовского похода, пожали лишь "потешные" полки молодого государя, которые возвратились вместе с ним. Для их встречи в Москве даже были сооружены деревянные триумфальные ворота. Стрелецкие же полки, вынесшие на себе все тяготы военных будней, остались в разгромленном Азове в качестве гарнизона крепости; помимо караульной и дозорной службы они ещё выполняли многочисленные строительные работы при восстановлении городских укреплений.

Непосредственным поводом для возмущения стрельцов послужило известие о намерении перевести 4 полка в г. Великие Луки для прикрытия западной границы. Помимо невыплаты положенного денежного довольствия особенно возмутительным стрельцы сочли требование командования тащить на руках пушки, поскольку в полках не хватало тягловых лошадей. В марте 1698 г. группа из 175 человек, солдат тех самых 4-х полков, покинула расположение гарнизона и направилась в Москву искать правду.
В столице их никто не ждал. Пётр I был в Англии, а в его отсутствие никто не хотел заниматься стрельцами. Стремясь хоть кого-то привлечь на свою сторону, стрельцы обратились за поддержкой к царевне Софье. Последняя им также помочь не смогла, но в дальнейшем сам факт такого обращения служил свидетельством существования некоего обширного заговора, направленного на свержение Петра I.

В конце концов, под угрозой ссылки, стрельцов заставили вернуться к своим полкам. Но конфликт не был разрешен, а скорее, лишь загнан до поры вглубь. Прорвался он через некоторое время, когда полки отказались подчиняться своим командирам, избрали вместо них по 4 человека от каждого полка и отправились в столицу подавать прошение о государевой милости. Стрельцы были московскими, в Москве жили их семьи, и мятежники хотели всего лишь добиться соблюдения обычных норм службы: выплаты денежного довольствия, роспуска по домам после окончания войны и т. п. Они не были рекрутами и их требования отнюдь не выходили за пределы здравого смысла или традиций воинского быта.

Возмущение стрельцов произошло 6 июня 1698 г., а 18 июня их встретила у Новоиерусалимского монастыря армия под руководством А. С. Шеина и П. Гордона (2300 чел. в составе "потешных" полков и дворянское кавалерийское ополчение). Стрельцы не имели намерения воевать; того же воеводу Алексея Семеновича Шеина они воспринимали как "своего", поскольку он был участником обоих азовских походов и в последнем из них руководил сухопутной группировкой. При первых же выстрелах артиллерии "потешных" стрельцы рассеялись; кавалерия согнала разбегавшихся людей для суда над ними. Шеин и Ромодановский прямо в поле провели дознание и тут же повесили 57 стрельцов, кои были признаны виновными в возникшей смуте и призывах к неподчинению полковым командирам.

На этом, собственно, история стрелецкого бунта 1698 г. и оканчивается. То, что произошло дальше имеет, скорее, отношение к психиатрии, нежели к истории военного дела или политического сыска в России, поскольку наглядно характеризует ту неадекватность мировосприятия, которую обнаруживал Пётр I на всем протяжении своей жизни.

Царь вернулся из поездки по загранице в конце августа и поначалу, как будто бы, демонстрировал полное удовлетворение работой Шеина и Ромодановского по разгрому стрельцов. Во всяком случае никаких намерений устроить особое разбирательство он вроде бы не демонстрировал. Большой энтузиазм молодой государь показал в деле обривания бород боярам; во всяком случае этому он посвятил подряд два вечера на "ассамблее" (то бишь попойке) у генераллисимуса Шеина. После того, как брить бороды Петру надоело, он, к удивлению окружающих, увлекся мыслью наказать стрельцов. Именно так описал в дневнике зарождение идеи нового расследования стрелецкого бунта Патрик Гордон, бывший свидетелем и непосредственным участником тех событий.

Свита думала, что пьяный царь проспится и поутру обо всем забудет. Но этого не случилось. Поутру Пётр I отправился обозревать хозяйство Преображенского приказа, занимавшегося сыском по всей Московии, дабы составить представление о том, сможет ли это учреждение продемонстрировать нужную оперативность в предстоящей работе. Увиденное государя не удовлетворило: он приказал немедленно оборудовать дополнительные пыточные камеры. Всего их было построено 14. Это было больше, чем число сотрудников Приказа, наделенных правом заниматься расследованием самостоятельно (всего в подчинении Фёдора Юрьевича Ромодановского таких сотрудников было 10 человек: два дьяка и восемь подьячих). В Преображенском, по сути, впервые организовали следственный конвейер: пока в одной пыточной камере дьяк вел допрос и составлял протокол, в другой в это время начинали пытку; дьяк переходил из камеры в камеру нигде не задерживаясь.

Пётр I продемонстрировал серьезность своих намерений, начав следствие с допроса ненавистной ему сестры Софьи. Царевна была подвергнута пытке - вздернута на дыбе и порота кнутом. Допрос был неофициален; протокол не составлялся и то, что он вообще имел место оспаривалось российскими либеральными историками, склонными изображать Петра I государем мудрым и справедливым. Лишь дневник Патрика Гордона, опубликованный полтора столетия спустя пролил свет на эти события.
Жестокосердность "великого" монарха по отношению к своей сестре предвосхитила расправу Петра над собственным сыном двумя десятилетиями позже.

Покажется удивительным, но царевна Софья стойко перенесла допрос с пристрастием, ни единым словом не показав против стрельцов. Она даже не признала факт встречи с ними, хотя последнее, кстати, вполне достоверно. Царь был крайне раздражен упорством сестры, нисколько ей не поверил и велел заточить Софью в монастырь. Аналогичному заточению подверглась и другая сестра Монарха - Царевна Марфа - вся вина которой сводилась к тому, единственно, что она была глубоко верующей женщиной и во всем разделяла взгляды Софьи. Сестёр разлучили: Софья осталась в Москве, а Марфа была увезена во Владимир.

В сентябре начались повальные аресты московских стрельцов. Охота на них получила громкое название "великий сыск". Величие его можно признать лишь в отношении размаха арестов, но отнюдь не сложности расследования. Расквартированные в столице стрельцы жили открыто и не думали ни от кого прятаться; в результате облав, проведенных в стрелецких слободах в течение недели были арестованы почти 4 тыс. человек. Все они попали "на конвейер" в Преображенский приказ.

Пытки стрельцов начинались зачастую ещё до появления в пыточной следователя и секретаря, которым надлежало вести допрос и протокол. Обвиняемым (если можно применить в настоящем случае это понятие) предлагали дать отчет в "собственных винах"; поскольку никто себя ни в чем виноватым не чувствовал, вздернутого на дыбе секли или прикладывали раскаленные щипцы к телу.. После нескольких энергичных рывков на дыбе и 10 - 15 ударов кнутом допрашиваемый получал довольно серьезные травмы (разрыв сухожилий, болевой шок, для людей старшего возраста - инфаркт или инсульт) и допрос на этом прекращался ввиду физической невозможности его продолжения. Большинство стрельцов к окончанию допроса уже сознавались как в собственных намерениях свергнуть царя Петра Алексеевича, так и в ненависти к иноземцам. Этого было вполне достаточно для осуждения подозреваемого.

Люди оговаривали себя руководствуясь - как это не покажется странным - здравым смыслом: ввиду бессмысленности доказывать что-либо палачу и дабы не усугублять собственных страданий. Впрочем, история "великого" сыска знает примеры совершенно удивительной стойкости обвиняемых, когда их, уже тяжело изувеченных, приходилось водить на пытку по 5 - 6 и даже 7 раз (!), но примеры эти доказывают лишь исключительную физическую выносливость отдельных людей и их невиновность; для кровожадного монарха стойкость эта служила лишь еще одним раздражающим фактором, который надлежало устранить.

В конечном своем виде официальная версия стрелецкого бунта выглядела так: мятежники предполагали свергнуть Петра I и возвести на престол царевну Софью, после чего предать огню немецкую слободу и уничтожить всех иностранцев в Москве; заговорщики поддерживали связь друг с другом через некую Офимку Кондратьеву, приживалку царевны Софьи, вдову трех стрельцов.. Никаких данных, по-настоящему уличающих царевен Софью и Марфу в сговоре со стрельцами, получено не было (их, видимо, вовсе не существовало), однако, это нисколько не облегчило участь стрельцов.

Первую массовую казнь истерзанных пытками людей Пётр осуществил 30 сентября 1698 г. Колонна из 200 человек была выведена из Преображенского приказа и отконвоирована на Лобное место в Москве. При прохождении осужденных под окнами государева дворца (также расположенного в селе Преображенском) Пётр I выскочил на улицу и приказал рубить головы стрельцам прямо на дороге. Пятерым из них отрубили головы тут же. Дикость и бессмысленность этой расправы над людьми и без того обреченными на смерть через час-другой, вообще не поддается рациональному объяснению; человек верующий назовет эту одержимость беснованием, психиатр - психозом, но вне зависимости от точки зрения следует согласиться с тем, что в этот день Пётр I показал себя человеком, безусловно, страшным и неадекватным в своих реакциях.

После казни пятерых человек, наобум выхваченных из колонны, Пётр I разрешил продолжить движение и сам помчался вместе со свитой к Лобному месту. Там при огромной стечении народа государь взялся лично рубить головы стрельцам. Свита его была обязана принять в этом участие; отказались лишь иностранцы, которые мотивировали свое нежелание боязнью снискать ненависть московского простонародья.
Казнь 30 сентября растянулась более чем на 2 часа, что вызвало неудовольствие монарха, любившего во всём быстроту и впадавшего в депрессию от любого продолжительно напряжения.

Поэтому для ускорения казней впредь было решено использовать не плахи, а бревна и укладывать на них осужденных не по одному, а сколько достанет длины бревна.
На следующей массовой казни, последовавшей 11 октября 1698 г., именно так и поступили. На двух длинных корабельных соснах одновременно укладывали свои шеи до 50 человек; палачам приходилось вставать на тела казнимых. В три приема были казнены 144 стрельца. Пьяному Петру надоело махать самому топором и он велел выкликать желающих из толпы. Многие соглашались быть добровольными палачами. Казнь превратилась в грандиозное шоу; толпе бесплатно наливалась водка, "пей - не хочу"!

На следующий день - 12 октября 1698 г. - произошла ещё одна, самая массовая казнь: в этот день были отрублены головы 205 стрельцам.
Наконец, 13 октября новый акт дьявольской вакханалии. В этот день произошла казнь еще 141 стрельца. Как и в предыдущие дни из толпы выкликались добровольцы, которые за царский подарок, да из собственного азарта соглашались стать палачами. Пётр I хотел разделить с народом свою ответственность за невиданное душегубство. На Красной площади рекой лилась водка, пьяные толпы шумно выражали своему государю преданность и любовь.

Ещё неудовлетворённый казнью почти 800 человек, но уже пресыщенный механическим отрубанием голов, державный самодур решил придать этой процедуре поболее торжественности. Поскольку осенью 1698 г. выпал ранний снег, Пётр I надумал вывозить казнимых к Лобному месту в черных санях, увитых черными лентами, в которых стрельцы должны были сидеть по двое с зажженными свечами в руках. Каурые лошади и возницы в черных тулупах по мысли высочайшего режиссера нагоняли ещё больший ужас своим видом.
Три дня ушли на подготовку необходимого антуража и 17 октября 1698 г. череда казней продолжилась. В этот день были казнены 109 человек. На следующий день были казнены 65 стрельцов, а 19 октября - 106.

Пётр отправился в Воронеж и преследования стрельцов прекратились; все понимали абсурдность происходящего. Глава Преображенского приказа боярин Федор Юрьевич Ромодановский, почитающийся официальной исторической наукой за редкостного садиста и душегуба, в отсутствие Петра I (ноябрь - декабрь 1698 г.) не казнил ни одного стрельца, хотя и имел такое право. За это время он отправил в каторгу более 600 человек, но вот на плаху - ни одного. Объяснение тут может быть одно - Ромодановский прекрасно понимал бредовость официальной версии о стрелецком бунте и не хотел пятнать себя кровью людей, в чью виновность не верил.

Вернувшийся в январе 1699 г. из поездки в Воронеж Пётр I был крайне раздражен прекращением казней. Видимо, он полагал, что ещё недостаточно напугал подданных своей свирепостью.

В январе - феврале 1699 г. были казнены еще 215 стрельцов. В отличие от казненных осенью, этих людей повесили. На стене, окружавшей Новодевичий монастырь в Москве, установили виселицы, на которых и были повешены несчастные. Эти казни тоже были поставлены на конвейер. На одной виселице вздергивали по десять человек разом. В записках Ивана Желябужского сказано, что «по обе стороны сквозь зубцов городовых стен просунуты были бревна изнутри Белого города, а другие концы тех бревен выпущены были за город, и на тех концах вешаны стрельцы».

В монастыре была заточена царевна Софья; казненные, по замыслу самодержавного палача, своим видом должны были устрашать её и насельников монастыря и предостерегать их от новых заговоров. Весь остаток зимы и март месяц (до наступления тепла) тела казненных оставались на стенах. Много бунтов и восстаний было в России; многих заговорщиков в разное время казнили, но до такого кощунства, как нарочитое оскорбление православных святынь, кроме большевиков да татар никто не доходил. В этом молодой государь - реформатор мог быть доволен: он попал в один ряд с самыми злобными врагами исторической России - инородцами и иноверцами.

Некоторых стрельцов подвергли колесованию. Сначала им раздроблялись руки и ноги. А потом их тела поднимались на колесо, горизонтально укрепленное на высоком колу. На него клали осужденного, а раздробленные его конечности пропускали между спицами. Если желали прекратить мучения, то осужденному стрельцу отсекали голову и надевали ее на кол.

"С сентября 1698 г. по февраль 1699 г. были казнены 1182 стрельца, почти каждый третий из привлеченных к расследованию. Более 600 человек были отправлены в Сибирь, ещё 2000 человек - принудительно отправлены из столицы для службы в провинциальных стрелецких полках (окончательно как род войск таковые были уничтожены в 1705 г.). Сестры царя - Софья и Марфа - так и не вышли из монастырей, в которых они содержались на тюремном положении. Софья (при пострижении приняла имя Сусанна) умерла в заточении в 1707 г. ; Марфа (при постриге - Маргарита) - в 1704 г."

Историки считают, что стрелецкие казни выработали у российских правителей наплевательское отношение к человеческой жизни. А это нашло отражение в реформированном Петром I российском законодательстве. Если в судебнике царя Алексея Михайловича смертной казнью были чреваты около шестидесяти составов преступлений, то в законах Петра I таких преступлений стало уже 123.

***
Народ по-своему толковал необъяснимую жестокость царя Петра по отношению к православному русскому народу, считая, что это был царь-антихрист: «…Ныне царствует антихрист по все России и вера вся антихристова». «…Пришел он в мир с помянутого 196 года (1686 год — год победы Петра над Софьей), и ныне в мире есть, а познали-де его приход в мир по перемене веры и книг».

Почему же Петра 1 считали русские люди Антихристом? Согласно расчетам "Книги о вере" Антихрист должен был явиться в 1699 году. А через два с половиной года, т.е. в 1702 году наступит кончина мира и светопреставление - солнце померкнет, звезды спадут с неба, сгорит земля и, наконец, последняя труба архангела призовет на страшный суд праведных и греш­ных.

И вот 25 августа 1698 года, т.е. за пять дней до ожидаемого страшного нового года, в который должен был объявиться Антихрист, вер­нулся из заграничного путешествия Петр. Петр приехал в столицу и, не заез­жая в Кремль, не поклонившись ни Иверской, ни мос­ковским чудотворцам, «к общему удивлению», по словам одного иностранного наблюдателя, проехал прямо в Не­мецкую слободу к Анне Монс. Затем часть ночи он пропировал у Лефорта, а остальную ночь провел не в своем царском дворце, а в гвардейской казарме, в Преобра­женском. Удивление перешло в ужас, когда на следую­щее утро, принимая поздравления с приездом, царь соб­ственноручно обстриг несколько боярских бород. Затем началась суровая расправа со стрельцами, в которой царь принимал личное участие. Казни чере­довались с пирами.

Всего этого было вполне достаточно, чтобы подтвер­дить уже готовое предположение о том, что царь и есть ожидаемый Антихрист. Ясно, все, что делал царь, дела­лось с той целью, чтобы его не признали и не обличили. К московским святыням царь не пошел, — разумеется, потому, что он знал, — сила Господня не допустила бы его, окаянного, до святого места. Гробам предков он не захотел поклониться и со своими родными не повидался: понятно, ведь они ему чужие и еще, пожалуй, обнаружат его обман. По той же причине он и народу не показался в день новолетия. Могли еще узнать его по предсказанному сроку его появления, — поэтому он изменил хронологию: велел счи­тать годы не от сотворения мира, а от Рождества Христо­ва, и при этом «украл у Бога» целых восемь лет, сосчитавши от сотворения мира до Рождества Христова не 5500 лет, как прежде считали, а 5508 лет. Таким образом, 7208-й год вышел при переводе на новый счет не 1708-м, как бы следовало, а 1700-м. Чтобы еще более запутать счисление, он велел считать новый год с января вместо сентября, за­быв совсем, что в январе мир не мог быть сотворен: в январе яблоки были бы не зрелы и змию нечем было бы искусить Еву. Наконец, и знамение антихриста он принял на себя коварно: он назвал себя «император» и скрыл, таким образом, свое звание под буквой м. Дело в том, что, если выкинуть эту букву и приравнять остальные буквы числам (по славянскому изображению), то в сумме пол­учится ровно 666 — число апокалипсического зверя. Сравнение с Антихристом плотно приклеилось к императору и даже в наше время находятся утверждающие о его дьявольской натуре.

Кроме того некоторые объясняли приход на Русь этого страшного царя тем, что русского ребенка в царской колыбели подменили на немца-басурмана. Вот, что говорили об этом стрельцы на допросах: «Когда были у государыни царевны Натальи Кирилловны сряду дочери, и тогда государь, царь Алексей Михайлович, на нее, на государыню царицу, разгневался: “Буде-де ты мне сына не родишь, тогда-де тебя постригу”… И когда-де приспел час ей родить дщерь, и тогда она, государыня, убоясь его, государя, взяла на обмен из немецкой слободы младенца, мужеска пола, из Лефортова двора…» [29]).

А вот какие показания давал в пыточных подвалах Григорий Левшутин:
«…нынешний царь не печется о народе, а печется о немцах, потому что-де он и сам ихней породы, а не царского корня. Истинно я это ведаю. Жил я в Москве и нас было человек двенадцать… с нами беседовал верховой священник, и сказывал мне и товарищам моим: “как-де воцарился государь и царь великий князь Алексей Михайлович, и совокупился с царицею Настасьею Кирилловною, и она-де государыня рождала царевен, и близ рождения он, государь, изволил ей, царице, говорить: «ежели-де будет царевна, я-де тебя постригу», и она-де государыня царица, призвав Артамона Сергеевича [Матвеева], сказала ему ту тайну, что царь на нее гневен; и когда родила царевну, и Артамон Сергеевич учинил сокровенно, взял из немецкой слободы младенца и подменил вместо той царевны, а царевну отдал в немецкую слободу, вместо того младенца…”» [31].

А может и было это правдой? Ведь на своего официального отца- царя Алексея Михайловича был Петр 1 совершенно не похож. Современники вспоминали о внешности царя Алексея Михайловича: «Алексей статный муж, среднего роста, с кроткой наружностью, бел телом, с румянцем на щеках, волосы у него белокурые и красивая борода». К тому же был он голубоглазым. Петр же, как отмечает в своих мемуарах Лувиск, в отличие от своего русоволосого и голубоглазого отца, был: «…таким темноволосым, как будто он родился в Африке…», имел «…смуглое лицо…» и куцехвостенькую бороду. "Роста был высокого ((2 аршина, 14 вершков)» [43] и имел «рыбьи» глаза, с оголенным белком в нижней их части, "выпуклые глаза..", так не свойственные чертам лица русского человека. К тому же называли царя Алексея Михайловича «Тишайшим» за кротость нрава и праведность. Ведь по понятиям тех времен, царь — первый праведник, для него и его семьи соблюдение всех молитв, постов и обрядов обязательно в первую очередь. Чего никак нельзя было сказать о его странном сыне - Петре 1!

Существует и другая версия о подмене Петра во время Великого посольства. Мол, уехал в Европу Петр знающий русский язык, умеющий писать, знавший историю России, с родинкой и густыми волнистыми волосами. Вернулся человек, умеющий писать только латиницей, плохо знающий русскую историю, с частичной потерей памяти о своем прошлом, без родинки и с жидкими волосами! Уезжая, Пётр любил свою жену, царицу Евдокию и находясь в отъезде, часто слал ей письма. Возвратившись из-за границы, царь, даже не увидевшись с супругой, не объясняя причины, отправил ее в женский монастырь. Как доказательство этой версии приводился и тот факт, что летом 1699 года скоропостижно умер Ф.Лефорт, который организовал поездку Петра и сопровождал его в Европе (убирали свидетелей?).

Список литературы:
1. Бобровский П. О. История лейб-гвардии Преображенского полка. — Санкт-Петербург, 1900. — Т. 1.
2. Богданов А. П. Царевна Софья и Петр / Либерман А., Шокарев С.. — М.: Вече, 2008. — ISBN 978-5-9533-2310-9.
3. Богословский М. М. Первое заграничное путешествие. — М.: ОГИЗ-СоцЭКГИЗ, 1941. — Т. II. — 626 с. — 3000 экз.
4. Брикнер А. Г. Глава XIII. Стрелецкий бунт 1698 г. // Иллюстрированная история Петра Великого. — М., 2000. — ISBN 5-93070-18-4.
5. Буганов В. И. Пётр Великий и его время. — М.: Наука, 1989. — С. 192. — ISBN 5-02-009471-4.
6. Буганов В. И. Стрелецкое восстание 1698 г. и начало ликвидации стрелецкого войска // Вопросы военной истории России: XVIII и первая половина XIX в.. — М., 1969. — С. 45—53.
7. Бушуев С. В., Миронов Г. Е. История государства Российского. Историко-библиографические очерки. — М., 1991.
8. Валишевский К. Ф. Петр Великий. — М.: Квадрат, 1993.
9. Демкина М. Н. Эпоха Петра I. — М., 2008.
10. Исторические записки. — М.: Институт истории СССР, 1956. — Т. 58.
11. Наумов В. П. Царевна Софья. — М.: Молодая гвардия, 2015. — ISBN 978-5-235-038202.
12. Павленко Н. И. Пётр I. (Жизнь замечательных людей). — Москва: Молодая гвардия, 2003. — С. 428. — ISBN 5-235-02570-9.
13. Панкратов А. В. Московские стрельцы. Пятый приказ // Русская история. — 2013. — № 4(27).
14. Платонов С. Ф. Лекции по русской истории // Высшая школа. — Москва, 1993. — С. 736. — ISBN 5-06-002499-7.
15. Рождение империи / Либерман А., Шокарев С.. — М.: Фонд Сергея Дубова, 1997.
16. Романов М. Ю. Стрельцы московские. — Москва, 2004. — 352 с.
17. Соловьёв С. М. Сочинения. В 18 кн. Кн. VII. Т. 13-14. История России с древнейших времен. — Москва: Мысль, 1991. — Т. 14. — 701 с.
18. Устрялов Н. История царства Петра Великого. — Санкт-Петербург, 1858. — Т. 3.