Стасис Красаускас

             СТАСИС КРАСАУСКАС – ЗОЛОТОЕ ПЕРО ГРАФИКА
                (годы жизни  1929 – 1977)

                Творенье может пережить творца,
                Творец уйдёт, природой побеждённый,
                Однако образ им запечатлённый
                Веками будет согревать сердца.
                Я тысячами душ живу
                В сердцах всех любящих…

               
                Микеланджело Буонарроти



   Кто из современников и более поздние поколения, жившие
в 60-е и 80-е гг. уже прошлого века, не помнят обложку журнала
«Юность»? Девичья головка, сотканная из лёгких линий веточек  с  молодой листвой, где два листика  игриво  рисуют губы юного лица.  Автор  этого графического  рисунка – молодой  литовский график  Стасис  Красаускас.   А  много лет спустя  мои взрослые дети  подарили  мне  роскошный  альбом  его  высокой  графики.
      Красаускас не был ни поэтом, ни писателем. Он своей графи-кой иллюстрировал произведения прежде всего литовских и рус- ских авторов.  Но,  строго говоря,  он не был только иллюстрато-ром.  Его графика  настолько  оригинальна и  полна новаторских находок и настолько глубока  в философском смысле, что он, по сути дела, становился соавтором.  Он давал возможность разгля- деть те смысловые подтексты,  которые в массовом сознании без его творческого участия, вероятно,  не были бы поняты ни рядо- выми читателями, ни искушёнными критиками  и л итературове- дами.
Более того, целые серии рисунков  по  конкретной сюжетной ли- нии можно читать,  даже  не обращаясь  к  литературному ориги- налу.   Первое   впечатление –  восхищение   владения   тонкими,  белыми линиями,   которые  на чёрном фоне  выглядят  особенно  чётко  и  изысканно.  Изысканность   линий   –   особое  качество  графики этого мастера.  Безусловно,  это важная художественная находка. В альбоме есть и обычная чёрно-белая графика с тради-ционными  рефлексами  света  и тени.  Но  тут  следует  обратить внимание уже  на Образах, воссозданных именно этой техникой.
    Эта классическая стилистика относится прежде всего к сценам
из простой, тяжёлой   и  безрадостной  жизни литовских крестьян.
     Несколько грубоватые,  неуклюжие,  статичные фигуры людей как  раз и подчёркивают такую,  небогатую  и часто  трагическую жизнь социальных низов.  Причём  ему  особенно  дороги  образы деревенских  детей,  женщин  и крестьян.  Вот эти бесхитростные  лица,   приемлющие,   как  данность,  свою   скудную  жизнь,  эти
Согбенные спины,  тяжёлые  натруженные ладони,  обнажают его
пронзительное  чувство понимания и сострадания  к простым лю- дям  глухой  литовской глубинки,   которая и  есть  плоть и  кровь родной и древней земли.
      Я не профессионал искусствовед и не могу брать на себя сме- лость сравнивать творчество  Красаускаса с работами других ли- товских  графиков,  кроме,  разумеется,   Чюрлёниса*.  В  чём  их сходство и различие?  Они  работали  в разных  жанрах изобрази- тельного искусства, один график,  второй живописец   Что же их  роднит в моих ощущениях, в моём восприятии?  Во-первых,  они оба символисты. Их  работы  - закодированные смыслы  и  в этом качестве  они вызов  и читателю, и любителю живописи.
      Во-вторых, в их в сюжетах явно прослеживается тяга к литов- ской тематике, литовской природе, литовской культуре,  филосо- фии  народной  жизни.   Кто  же   ещё  художник,  вызывающий у меня сходные  ассоциации?  Вспомнил! Винсент  Ван-Гог.  Та же  статичность  в картинах  Ван-Гога, даже ветер на некоторых кар- тинах неподвижен,  как бы в тревожном  ожидании развязки тра-   агедии.  Его веточки деревьев,  лишённые  листвы,  создают чёт- кий и прозрачный статический узор. Но важнее его графики его интерес к миру простых людей. Как-то много лет назад в Москву привезли много работ Ван-Гога. Не могу забыть «Едоков карто- феля». Дело даже не в технике, стиле и сюжете.  Поражает сход- ство философии обоих художников. При внешнем примитивизме образов неожиданно обнаруживается глубина, которую мы  наблюдаем у больших мастеров прошлого.  Простые  едоки картофе-ля застыли на полотне подобно библейским пророкам. Та же статичность и невыговоренность в графике Красаускаса из народной жизни. И  у  Чюрлёниса  это  погружение  даже персонифицировано   в  народные  мифические  образы  ужа, птицы- беды и  мистических  колоколов.  Но  у  графика  Красаускаса тоже есть  очень глубокий  фантастический  образ птицы,  рвущейся в небо, но её лапы, это корни дерева глубоко вросшие в землю. землю. Какой мощный подтекст и какие смыслы! вот другая тема и другая философия и форма, соответствующая  новой философии атомного века.  Это Образы,  воплощённые техникой тонких пластичных линий , как правило на тёмном фоне.   Проникнутый веяниями прогресса, с помощью аллегорий   и фантазии график Красаускас сопровождает своих авторов в ещё не познанные бездны времени и пространства.
      Эта  графика  предельно лаконична  и выразительна. Но  вот интересная   находка,  усиливающая  динамику  сюжета.  Когда женские и мужские фигуры «двоят себя»: нижняя часть тела статична, а верхняя может принимать различные, подчеркну, реалистичные образы разных положений, или  позиций. Между двумя этими невозможно оторвать глаз от графических рисунков серии «Рождение женщины»  на светлом тонированном фоне. Какое знание анатомии  и  пластики  женского  тела.  Так  выразительно  и так безупречно плавное перетекание из одного положение в другое, причём новое положение это не просто пластический рисунок, а смысловой сюжетный поворот общей темы серии.
   В серии спортивной графики уже не двоение образа, а последовательное чередование дискретных  моментов движения.  Налицо Эффект  рапидной  киносъёмки из отдельны фаз  общего рисунка движения. Ювелирная, филигранная работа!     Стасис Краскаускас,  как и Чюрлёнис,   не  чужд  внимания к библейским  сюжетам.  Например,  библейская  «Песнь  песней» о великой силе любви.  И здесь угадана стилистика воплощения образов. Буд-то он перенёс на свои графические листы фрески из захоронений  древних  египетских  фараонов.  Я говорю  об этом уверенно, потому что сам побывал в долине царей на месте древнейших Фив и спускался в доступные для туристов погребальные камеры со стенами,  расписанными фресками с немеркнущими в течение тысяч лет красками. И фотографировал тончайшие барельефы на внешних стенах захоронения (по сути дворца) единственной женщины фараона Хатшепсут. И Луксор и национальный музей в Каире свидетельствуют о высочайшей культуре древних египетских мастеров фрески, барельефа и скульптуры. Интуиция и тут не подвела Стасиса Красаускаса. При условной неподвижности двух фигур – мужской и женской,  удивительным образом передано их эмоциональное состояние. Обращает на себя внимание  не только изысканность  тонких линий,  рисующих контуры тел, но изысканность самих поз возлюбленных.
     И всё же  самое большое впечатление производит серия работ «Вечно живые», о павших солдатах  Великой отечественной войны. Это настолько высоко художественно и по графике и по смыслу, что  погружает  в скорбь даже  с неким  мистическим подтекстом.  Они,  павшие,  как бы наблюдают  из могил жизнь – полнокровную жизнь,  парящую и царящую над ними на Земле. Жизнь,  которую они спасли воистину: «смертью смерть поправ». И я не берусь судить, что сильнее, сам текст «Реквиема»  Роберта Рождественского,  или  рождённое этим текстам графическе воплощение поэмы. О живописи Красаускаса в следующей публикации о его творчестве.
        Какая жестокая несправедливость! Одарённейший  график, глубокий,   думающий   иллюстратор,   мастер  тончайшей   техники, ушёл из жизни в расцвете  творческих  сил,  не дожив  до  пятиде- сятилет. В обоих  номерах  моих  небольших  юбилейных  альманахов  я  с  благодарностью  опубликую   некоторые   графические работы из подаренного мне много лет назад альбома.
                Великая сила искусства бессмертна.