р. Луакара. Отрывок из первой главы

В нескольких шагах от храма Дзу Мяо, колыбели кантонских школ кунг-фу, высятся небоскребы и торговые центры, паутина бесконечных дорог, дорожек и тропинок, маленьких и широких, автомобильных, велосипедных и пешеходных, шумных в любое время дня и ночи, оплетают старинную обитель. Где-то там есть и огромный подземный переход, по форме и размерам напоминающий скорее целую площадь, с колоннами и клумбами, откуда ведут, каждый на свою улицу, пять арочных проемов. Поскольку конструкция эта служит лишь для того, чтобы разгрузить движение на верхних дорогах Фошаня, его исторической части, надолго там никто не задерживается, но и спешат немногие – сказывается близость духовного центра, ныне еще и главной туристической достопримечательности города.

Афонин вдруг застыл. Вокруг было полно народу, но гуляющие там сквозняки пронесли мимо него знакомый аромат духов, потом вернулись через секунду или две, опутали его, и быстро умчались. Название этих духов он никогда не знал и никогда не спрашивал, и не хотел спрашивать, но их воздушная форма была ему хорошо знакома, и запах этот он не спутал бы ни с каким другим, как человек, знающий, как пахнет от моря солью, всегда бы различил, где есть океан, а где всего лишь болото. Наверное, это были духи хорошей и дорогой марки, любимая им женщина когда-то носила их, и тогда казалось, что они были неразлучны и близки как подруги или сестры.
 
Он выскочил наверх, счастливый, как будто побывал на празднике, подгоняемый в спину другим веселым сквозняком, радостный от того, что смог вернуться ненадолго в свое прошлое. Даже самое сильное дерево, в своем упорстве и постоянстве, становится взрослым и высоким только потому, что пропускает потоки ветра сквозь свои ветви, а будь оно более упрямым, то лежало бы уже на боку, поваленное под натиском стихии. Так и человек – он пропускает сквозь себя тысячи воспоминаний. Ему твердят, что прошлым жить нельзя; под этим «нельзя» обычно подразумевают, что это возможно, но не желательно. Еще каких-то лет пять назад Афонин мог закрыть глаза и оказаться рядом с девушкой-солнцем, в годы студенчества и громкой музыки, но чем старше он становился, тем тверже становилось это «нельзя», оно каменело и превращалось в истину и неизбежность.

Кто мы – если у нас нет возможности дотянуться до своего детского плеча?

Если что-то пролетающее мимо повалит нас, неспособных больше трясти своей кроной, то лишь одно будет нам в оправдание – что мы тоже тянулись к солнцу.