Оленевод

Встречи на таёжной тропе

- Вот ты говоришь, в тайге десятилетиями ничего не меняется. Первобытно - общинный строй? Ошибаешься. Все течёт, все меняется. И жизнь оленеводов тоже. Жаль только не в лучшую сторону. Николай Громов тяжело вздохнул и пошевелил  тлеющий костер. Видно было, что он готов поделиться сокровенным о жизни своего стойбища. С горной  долины послышался вой волков. Из котелка потянуло запахом мясной вьюжки. Погода портилась, на оленеводческой ферме люди настроились на томительное ожидание.
- А чем стало хуже? - спросил я, понимая, что ответ на такой вопрос может затянуться на всю ночь.
- За  двадцать лет нас избаловали донельзя. При советской власти вертолеты чуть ли не каждую неделю прилетали. Вокруг работали геологи.  Наш труд был востребован. Не было проблем с питанием, с патронами, с медикаментами. А сегодня просто кинули. Можно сотни километров пройти и никого не встретить. Если  жена  заболеет, вертолета  ждать нет смысла. Чтобы вызвать санитарный борт, надо предоставить доказательства болезни, убедить, что человек при смерти. Редко кому это удается. Сколько наших  оленеводов скончалось, так и не дождавшись помощи. А в тайге сегодня опасностей на каждом шагу.
Помнишь “Красную Ярангу”? Прилетали фильмы показать, флюорографическое обследование провести, зубную боль успокоить. А то и роды принять. Молодежь стремилась в город, учиться. Теперь не то, что учиться, город увидеть редко кому удаётся. Власть от призыва детей эвенов в армию вынуждена была отказаться. Такой призывник стал слишком дорогой, а сам эвен вовсе ничего не стоить. Кому он нужен? Профессия пастуха исчезает. Когда–то было более двадцати пяти тысяч поголовье оленей, сегодня семь тысяч осталось, да и тех в любой момент забрать могут – за долги. По зимнику из Магадана приезжают, за соболя пачку патронов дают, за оленя мешок муки. А куда деваться? Жить–то надо. Мужики редко кто до 45 доживает. Дюже пьют. Ещё лет 10 и пасти оленей будет некому.
- А ты не преувеличиваешь? Смотри, какая природа вокруг. В лесу дичь, в реке рыба, а на столе у тебя оленина. Семья вроде не бедствует, - смотрю я на него с укором.
- Это на первый взгляд романтика. Заснеженные горы, кристально чистые озера, тишина и запахи тайги. На самом деле ежедневная борьба за жизнь. Благополучие оставило нас вместе со сгинувшей советской властью. Большинство из детей не знают что такое яблоко, пирожное, конфеты. Не умеют читать. Они никогда не видели трамвай, театр, стадион. Раньше в районный центр в интернат отдавали. Теперь предпочитаем держать при себе. Так спокойнее.  Оленеводы  забывают, как деньги выглядят, хотя пенсию на сберкнижку стали регулярно перечислять. А зарплаты лет пять не было. С территории Хабаровского края они уходят в Якутию. Говорят, там отношение к оленеводству  лучше.
- А что, оленеводы власть, какую признают? Или достаточно старосты стойбища?
- Закон один - совесть. Заметь, эвенов в местах заключения почти нет. Тюрьме смерть предпочитают. Недавно двое повздорили из–за женщины. Чтоб никому не досталась, убили её, с пьяни, естественно. Прилетел вертолет с милицией. Забрали их в районный центр. А в полете  в наручниках они плакали, потом прижались друг к другу и, открыв дверь вертолета, выбросились с километровой высоты. Так в обнимку на земле и нашли. Дороже всего свободу ценили.
- На ферме почти все оленеводы носят фамилию Громовы. Родственники или однофамильцы?
- Это романтическая история.  Тридцать лет летал по оленеводческим стадам на “аннушке” пилот самолета Валерий Громов. Как роды на ферме, так он тут как тут. Бывало, роды проходили прямо в самолете, не успевал довезти. А если в райбольнице, так всегда побеспокоиться, молодой маме фруктов принесет, поздравит. Душевный человек. А у эвенов за благодарностью не заржавеет. Взяли они привычку детей своих Валерами называть, в честь пилота Валерия Громова, а потом  и фамилию. Потому у нас так много детей с именем Валера и оленеводческих семей с фамилией Громов.
- А что финансово-экономические вопросы вас совсем не интересуют? Деньги для оленеводов  играют какую-либо  роль?
- И не малую. Мы хоть люди и простые, но презираем тех, кто пытается нас обмануть. Ежегодно малочисленным народностям севера выделяют лимиты на вылов лососевых рыб. А лимитов по рекомендации ученых всё меньше. Если бы лимиты уменьшали всем одинаково. На самом деле нам их снижают, а коммерческим структурам, в частности из Владивостока, наоборот увеличивают. Кому-то заработать дают, а оленеводам и на  пропитание не оставляют. На нашей земле нашли золото. Хаканджинское месторождение, может, слышал? Компания за пользование землей заплатила нам почти 1,5 миллиона рублей, а глава района пустила их на подготовку служб жилищно-коммунального хозяйства к зиме. Нарушен закон и никому до этого нет дела. Вот и называй потом землю нашей, если хозяйничает на ней бывшая директор средней школы. Демократия, понимаешь.
- А браконьерить  приходилось?
- Само собой. Без этого в наших краях не прожить. Только в отличие от настоящих браконьеров мы вылавливаем рыбы столько, сколько нужно на зиму семье оленевода, да его собакам. Живем дарами леса, охотой. Не перевелись еще белки, соболь, выдра. Правда, выгоды от продажи пушнины мало. У нас соболя скупают за 30 долларов, а на западе, на аукционах продают за 150. Потому многие соболя по-прежнему за бутылку отдают. Так на душе легче.
- Забой оленей самое важное событие года. Есть возможность заработать?
- Была когда-то. Устраивали целый праздник с танцами и песней. Шаманы просили у богов удачной путины,  а то и просто хорошей погоды. К празднику играли свадьбы. Молодоженов раздевали до гола и отправляли на озёра любви. После этого обряда  рождались крепкие семьи и прекрасные дети. А оленеводы отправлялись в районный центр на праздник урожая. В прошлом году забили лишь 40 голов. Начальство сказало только для больницы и детских садов. Приплода почти нет. Стада должны восстанавливаться, потому ехать мне скоро в Хабаровск за медикаментами для оленей, заключать договор на отстрел волков. Работа предстоит большая.
Жена Николая подбросила в костёр хворосту. Налила чаю и разогрела лепешки. Постель из стланика казалась такой ароматной. Я залез в спальный мешок и попытался заснуть. С горной долины по-прежнему раздавался вой волков. Николай забурчал.
 - Опять волки оленя задрали. Патронов бы …
Андрей Смирнов