Пьяные танцы

И лежу я, царица Тамара,
И гляжу на включённый ночник.
А могла бы лежать с Вальдемаром,
Как подумаю, даже тошнит.
Сола Монова (Юлия Соломонова)
Откуда появляются странные традиции – непонятно. Не было прежде подобных мероприятий – собираться в канун Нового года всем коллективом, напиваться, барагозить, и вдруг бац – явка сотрудников строго обязательна.
Отсутствующие на мероприятии автоматически лишаются тринадцатой зарплаты – ни больше, ни меньше.
Обидно, досадно, но ничего не поделаешь, придётся идти. Размер годовой премии, весомый, убедительный аргумент.
– Не расстраивайся, Ангелочек, – утешал муж, – нас по тому же принципу построили. Пригубишь шампанского, съешь бутербродик с икорочкой, поделишься настроением и улыбками, сделаешь вид, что танцуешь, и тихонечко, незаметненько, бочком, на выход. Закажешь такси, и через пятнадцать минут дома, в уютной обстановке, где жду тебя я. Если хочешь – подежурю у ресторана. Опять же, продолжим расслабляться дома. Отнесись к этому дорогостоящему аттракциону как к полноценному рабочему дню, как к неприятной, но необходимой служебной обязанности
– Ты же знаешь, мне в гостях пить совсем нельзя, только, если ты рядом. Меня просто необходимо контролировать, когда на столе разнообразие вкусного алкоголя. Но нас предупредили – исключительно работники офиса, никаких родственников, никакой самодеятельности. С каких это пор, главное – для чего, непонятного назначения оргии в ритуал превращать! Не к добру это.
– Почему в оргии? Мы же с тобой любим друг друга. Справимся. Пусть себе гуляют, кому семья безразлична. И потом… праздник всё же.
– Может ну её, тринадцатую эту: не жили богато – зачем начинать? У меня предчувствие. Знаешь – так бывает: что-то внутри комком стоит, неприятно вибрирует… протестует, сопротивляется.
– Ну, если для тебя сорок тысяч не деньги, тогда не о чем говорить.
– С чего ты взял, что речь о такой сумме?
– Сорока на хвосте принесла. Там ещё подарки будут, розыгрыши. Шубу тебе купим.
– Лучше на приданое для ребёночка отложим. Ты мне обещал. После праздников вплотную займёмся зачатием первенца. Ладно, уговорил, вытерплю всё, и широкую, ясную... неуютно мне всё же.
Анжела выглядела принцессой. Эксклюзивное, скопированное с обложки глянцевого журнала яркое воздушное платье, какое позволить себе могла разве что дочь миллионера (она была редкостной рукодельницей-самоучкой, порой сама удивлялась способности шить и кроить, появившейся словно ниоткуда), модельные туфельки в цвет платья, дорогущее нижнее бельё, замысловатая причёска, душистый аромат, разжигающий желание.
На красивые наряды, правда, совсем для другого случая, она копила больше полугода.
– Не дурак ли я, Анжелика Фёдоровна, – восхитился, возбудился вдруг муж, – такая корова, пардон мадам, такая фея… желаний и грёз, нужна самому. А ну, скидавай всё это немыслимое крем-брюле, сейчас ребятёночка делать будем!
– Не дурите, Сергей Трофимович, раньше надо было слюни пускать. Теперь я настроилась, сосредоточилась на главном, переключила коммуникатор на достижение цели. Пойду сорок тысяч в семейный бюджет зарабатывать.
– Тогда не пей. Совсем… ни грамма. Мало ли чего: голова там закружится, или привидится чего. Жена у меня одна, любимая – тем более. Что-то и мне стало тревожно, зябко. Может и правда – ну её, премию? А наряд у Сидоркиной на свадьбе обновишь.
Анжелика строго посмотрела на супруга, улыбнулась, и пошутила неловко, – делиться нужно, Сергей Трофимович.
Застолье умело вёл профессиональный тамада. Засиживаться и наедаться не давал, зато частил с тостами.
Через полчаса две трети гостей были больше чем навеселе. Тут и там слышны были многозначительные смешки.
Откровенные провокации ведущего, всё глубже заводившего молодёжный коллектив в дебри новомодных эротических забав, коллектив принял на ура.
В танцах и вовсе перестали стесняться – игра же, весело же.
Горячительное лилось рекой, петь караоке выстроилась очередь.
Анжелика сидела на углу с надкусанным бутербродом и нетронутым бокалом игристого вина.
– Выбираем королеву бала, – объявил ведущий, – лот номер один… назовитесь, фея, – тамада поцеловал Анжелике ручку.
– Ну что вы, какая из меня королева. Ради бога – не надо так шутить, я замужем. Вам нужна принцесса, а не королева. Вон сколько вокруг юных красавиц. Предлагаю Лидочку Зуеву.
– Ваше имя, принцесса, – настаивал тамада, словно ему специально дали подобное задание, – аплодируем, голосуем.
Зал взорвался аплодисментами.
– Анжелика Фёдоровна Мусечка, замначальника планового отдела, – представил её генеральный директор. Отдаю голос и двести долларов на корону принцессе бала. Голосуйте, господа, поддержите самую обаятельную и привлекательную гостью нашего бала!
– Триста долларов, – неожиданно выпалил молоденький программист Виктор Елизаров.
– Рискуешь, придурок, – зашипели на него менеджеры. Видишь, на неё шеф глаз положил. Вылететь захотел!
– Один раз живём. Гулять, так гулять!
– Продано, – дурачась, заорал тамада, – ваш танец, принц.
Виктор был в ударе. Танцевал он великолепно, был красноречив, обворожителен, весел.
Настроение Анжелики моментально подскочило на несколько десятков градусов.
Юноше легко удалось уговорить королеву выпить. Самую малость – один бокал шампанского с юркими пузырьками, после чего мир перевернулся и заиграл волшебными красками.
После первого танца был второй, потом третий.
Захмелевшая, она позволила партнёру немного вольности, даже сама прижалась к нему щекой.
У мальчишки была на редкость нежная кожа, как у младенца, и удивительный, с молочно-фруктовыми нотками, запах кожи и волос.
Виктор кружил её, кружил, прижимая теснее и теснее, становился желаннее, ближе.
А как божественно он целовался!
– Фея, – шептал мальчишка, – я люблю вас, люблю, люблю! Такое со мной впервые.
– Я замужем, шалунишка, – шептала Анжелика, не в силах однако сопротивляться внезапному порыву, – отвези меня домой, пожалуйста. У меня голова кружится. Так хорошо мне ещё никогда не было.
– Конечно, домой, принцесса, куда же ещё…
Они долго куда-то ехали, потом земля ушла из-под ног.
Женщина обрывками помнила, как кто-то щедро намыливал её податливое тело, уплывающее в зыбкую, полную таинственного очарования даль, как удивительно приятно ласкал скользящими, до ужаса приятными, проникающими повсюду движениями.
Она куда-то рвалась, чего-то особенного хотела, требовала, то проваливаясь в блаженную нирвану, то на мгновение приходя в себя, не понимая, где, с кем, как сюда попала.
Анжелика принимала происходящее за полный бесстыдства эротический сон, кричала в азарте восторженно-лихорадочного возбуждения, требовала немедленно сделать ребёнка.
Галлюцинация продолжалась целую вечность. Анжелика легко позволяла призрачному партнёру такое, на что никогда бы ни за что не решилась в реальности.
Ей было настолько хорошо во сне, так приятно и радостно, что фантазиям не было предела.
– Хочу вот так, – визжала она в приступе мистического экстаза, сливаясь с принцем из сказки.
– Теперь я сверху, я, я! Обещай, что приснишься ещё, когда позову.
– Оставайся навеки, любимая, – шептал чародей искусчитель.
“Почему Серёжка так не умеет, не делает”, – смутно мелькало в сознании, – “нужно будет попросить, научить”, – и тут же пугалась своих мыслей.
“С кем же я сейчас, с кем”, – но, не успев вникнуть в суть запутанных ассоциаций, вновь и вновь проваливалась в агонию сладостной эйфории, трепетно мучаясь очередным приступом судорожно приятных конвульсий, замирая от избытка эмоций в немыслимом восторге. Каждая клеточка тела сходила с ума от мощности наслаждения.
Потом свет погас. Анжелика куда-то падала. Несмотря на глубину пропасти, ей совсем не было страшно. Напротив – она была беспредельно счастлива.
С трудом разлепив отяжелевшие веки, Анжелика обнаружила себя в маленькой спаленке на узкой солдатской кровати в обнимку с мальчишкой-компьютерщиком.
На ней не было ничего. Совсем ничего.
Воздух был насквозь пропитан запахом разврата, смятое платье валялось под кроватью.
Женщина почти до крови прикусила ладонь и тихо, но пронзительно, беспомощно, жалко завыла.
Зловещее утро безжалостно врывалось в грязные окна без занавесок.
На немыслимо запущенном полу валялось дорогущее белоснежное нижнее бельё, которое было куплено специально для ритуала зачатия.
В памяти обрывками всплывали эпизоды вчерашней вечеринки. Щёки и что-то внутри горело огнём, голова раскалывалась на тысячи острых кусочков.
Анжелика попыталась бесшумно встать, но панцирная кровать скрипела как ненормальная.
Одежда требовала как минимум химчистки: мятое платье, вымазанные непонятно в чём трусики. Долго не удавалось найти вторую туфельку.
Женщина умылась, причесалась, как сумела, но внешний вид её был удручающим, ужасным.
В сумочке, кроме того, чему там быть положено, лежала тысяча долларов, сорок тысяч пятитысячными купюрами, две упаковки французских духов, сувениры, мягкие игрушки с гениталиями, пачка презервативов, вид которых натолкнул на мысль – был ли секс с юнцом защищённым!
Увы, следов контрацепции не было видно.
– Что делать, куда идти, – крутилось в голове, – как теперь объясняться с мужем!
Сергей ждал её. Оправдываться не пришлось: всё было ясно без слов.
Благо хоть квартира принадлежала ей. Расставание обошлось без рукоприкладства.
С работы Анжелика уволилась. Родила, как положено – в срок. Девочку назвала Анечкой.
 На шальные праздничные мероприятия она больше не ходила: слишком уж непредсказуемы последствия пьяных танцев.