Будни районного прокурора роман

БУДНИ РАЙОННОГО ПРОКУРОРА

Красноярский писатель, Виталий Пшеничников, член Союза писателей России с 2009г., действительный  член Академии Российской Литературы с 2013г., автор пяти сборников рассказов: «Приговор», «Служу отечеству», «Надежда умирает последней»,  «Заглянуть за перевал», «Закон суров, но это закон»;
трилогии романов Сибирской прозы:  «Река жизни», «Вкус хлеба», «Будни районного прокурора»;
трилогии шпионско-детективных романов: «Воспоминания полковника Службы Внешней разведки России»: «Сладкий вкус смерти», «Войну не оставить за порогом», «Операция «Ловля на живца»; приключенческих романов:  - «Записки полярного летчика»,  «У таежных костров»;
Лауреат Диплома и почетной медали имени Альберта Швейтцера, «За гуманизм и служение народу», Европейской академии  наук г. Ганновера в Германии,  Диплома и Золотой медали  международного литературного конкурса имени Валентина Пикуля, лауреат медали «За труды в просвещении, культуре, искусстве и литературе», Почетного знака «Трудовая доблесть России»,
За воспитание в произведениях любви и преданности к Родине,  награжден медалями Союза ветеранов:  Афганской войны, Чеченских войн,  Союза десантников России: «15 лет вывода Советских войск из ДРА», «За мужество и гуманизм», «За верность долгу и отечеству», «100 лет со дня рождения Героя Советского союза генерала Маргелова»;
Удостоен   двух Благодарственных писем министра культуры Красноярского края, Почетной грамоты Законодательного Собрания Красноярского края, с серебряным нагрудным знаком, и  Почетной грамоты министра культуры Красноярского края, в 2011 и 2013 г.г.,

ПРЕДЛАГАЕТ УВАЖАЕМЫМ ЧИТАТЕЛЯМ  ДЛЯ ПРОЧТЕНИЯ
ТРЕТЬЮ КНИГУ ТРИЛОГИИ «РЕКА ЖИЗНИ», РОМАН
БУДНИ РАЙОННОГО ПРОКУРОРА»


ВВЕДЕНИЕ

В романах «РЕКА ЖИЗНИ», и части второй, «ВКУС ХЛЕБА», прослеживается судьба потомков Забайкальского казака-старовера Родионова Ефима Савельевича, верно служившего Отечеству, получившего тяжелое ранение на фронтах Первой Мировой войны, оклеветанного, без вины осужденного советской властью на десять лет лагерей строгого режима, с конфискацией имущества, поражением в политических правах и вечной ссылке.  Его семья, жена, Афанасса, с тремя несовершеннолетними дочками, младшей, Федосье, исполнилось девять лет, с клеймом семья «врага народа», была  сослана в тайгу, на лесоповал.
Потапа, сына Пшеничного Емельяна, приехавших в неведомую Сибирь от безземелья и нищеты, из Могилевской волости, расстреляли колчаковские каратели в девятнадцатом году за участие в партизанском движении Кравченко и Щетинкина. На руках жены, Евдокии, остались четверо сыновей, младшему Федору исполнился один год. Вместо «светлого будущего», за которое погиб отец, сироты были вынужденных с раннего детства пасти гусей, батрачить, зарабатывать кусок хлеба, некогда было учиться читать и писать.
Не легким было детство Федосьи, бараки спецпоселенцев, грязь и тиф, непосильный труд с пятнадцати лет на лесосеке, за скудную продуктовую пайку. Пережила короткое счастье замужества, но началась война, голод, муж погиб на фронте, умер ребенок.
Через голод и войну пришлось пройти Федору, пока не встретил, и не влюбился в Федосью, у них родился сын, Виталий.
После смерти И. Сталина, Федосья была реабилитирована, семья смогла уехать в Красноярск с места ссылки.  Волей судьбы Виталий остается единственным мужчиной, в старинном казацком роду Ефима.
Не имея покровителей, окончив 9 классов, переводится в вечернюю школу, одновременно поступает в профессионально-техническое училище. Окончив, поступает работать слесарем механосборочных работ на завод «КРАСМАШ». Продолжает учиться и повышать квалификацию, получает специальности слесаря наладчика штампов,  слесаря-испытателя, работает в сборочном цехе, испытывает двигатели для стратегических ракет,  ракет для подводных лодок, и мирного Космоса.
Окончив четыре курса заочного отделения юридического факультета Красноярского Государственного университета, желая получить практические навыки, уезжает работать следователем прокуратуры города Канска. В расследовании убийств, разбойных нападений, изнасилований, других тяжких преступлений проходят пять лет напряженного труда.
Отслужив в Армии на Колыме, возвращается в Канск, продолжает работать следователем.
Неожиданно его вызывает прокурор края, Г.Ф.Елизарьев, и сообщает, что намерен послать в Москву представление о назначении на должность  прокурора. Получив приказ Генерального Прокурора Союза, Виталий принимает прокуратуру Новоселовского района Красноярского края.
В основу третьего романа, «БУДНИ ПРОКУРОРА РАЙОНА», трилогии положены невыдуманные истории становления, жизни, судьбы, и работы не имеющего опыта, молодого прокурора.



РОМАН
«БУДНИ ПРОКУРОРА РАЙОНА»

                ОГЛАВЛЕНИЕ 


ПРОКУРОР               
СЕРИЙНЫЙ УБИЙЦА               
ЛОСЬ               
ВСТРЕЧА СТАРЫХ ДРУЗЕЙ               
КРЕЩЕНИЕ               
А СУДЬИ КТО?               
ОПРАВДАТЕЛЬНЫЙ ПРИГОВОР      
ТЕПЛОХОД  УКРАЛИ               
ШТОРМ               
ХАРЬКОВ               
ГАРАЖ И МАШИНА               
МОЙ ДРУГ ВАСИЛИЙ               
БРАТЬЯ               
КОНЬЯК               
УБИЙСТВО В АЕШКЕ               

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

КРУШЕНИЕ ИМПЕРИИ               
ВИЗИТ ЧЕРНЕНКО К.У.               
УЧАСТКОВЫЙ               
ТРОЙНАЯ УХА               
ПРИЗНАНИЕ               
ОХОТА НА МАРАЛА               
БРАКОНЬЕРЫ               
ОТКАЗ ОТ НАЗНАЧЕНИЯ               
КЕДРОВЫЕ ОРЕШКИ               
ИСТОРИЯ ОДНОГО УБИЙСТВА         
    КРАСНАЯ ГРИВА               

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПРОКУРОР
На станции Красноярск Виталий вошел в плацкартный вагон поезда,  утром прибывающего в город Канск. Получая сто пятьдесят рублей в месяц, купить билет в купейный вагон не мог, и бухгалтерия оплачивала командировочным стоимость проезда только в плацкартном вагоне. Раскатав матрац, он лег на жесткую полку, закрыл глаза в надежде отдохнуть, забыться после трех суток, которые перевернули его устоявшуюся жизнь. Но сон долго не шел, в голове, как в калейдоскопе, проплывали события последних дней. Неожиданный вызов, без объяснения причин, на ковер к прокурору края заставил поволноваться, проанализировать дела и события последнего года. Работая следователем в Канской прокуратуре, он  знал суровый нрав прокурора края, но не находил за собой «грехов», за которые мог вызвать на ковер сам, Елизарьев. Облегченно вздохнул, когда понял, что сомнения и опасения не оправдались. Но неожиданное предложение прокурора края занять должность прокурора района сильно удивило и озадачило. Справившись с волнением, попытался отказаться, но Елизарьев был немногословен, протянул руку и поздравил с новым назначением.
Дальше события разворачивались с калейдоскопической быстротой, появился начальник отдела кадров, Любиков, которому прокурор края приказал завтра к двенадцати часам явиться в кабинет первого секретаря Новоселовского района, вместе с ним, на «смотрины».
– Помните, Виталий Федорович, что от этого визита зависит ваше назначение на прокурорскую должность в этот район! Надо вести себя с должным тактом, больше слушать и меньше говорить! Это я знаю по собственному опыту. Надеюсь на положительный результат этой поездки! Помните, что все прокуроры обязательно проходят собеседование с первыми лицами районов и городов, после чего прокуратура края направляет в Москву, Генеральному Прокурору Союза, документы на назначение на должность!
Он сделал паузу, и продолжил:
– Вы член партии, знаете, что законодательно закреплено, – партия наш рулевой!
– Постараюсь оправдать доверие! – заверил потрясенный предложением Виталий, и направился вслед за кадровиком к дверям большого кабинета.
Всплыл в памяти разговор в кабинете первого секретаря райкома партии, Мигунова, пожилого человека небольшого роста, с желчным лицом, пристальным взглядом, властным голосом и манерами.
Помня наказ прокурора края, отвечал кратко на вопросы о семье, работе, родителях…
Не отводя пристального взгляда, сквозь очки с толстыми стеклами, с кандидата в прокуроры, первый секретарь сказал:
– Будете слушать меня во всем, мы сработаемся! Вы свободны! О своем решении я сообщу прокурору края.
В голове появилась мысль, о том, что судьбы специалистов зависят от решения таких первых секретарей, которых мало волнуют профессиональные качества, гораздо больше ценится чинопочитание, подчинение во всем, независимо от того, прав он или нет.
Выйдя из кабинета, вопросительно посмотрел на кадровика.
Любиков улыбнулся:
– Думаю, что «смотрины» прошли удачно. Поздравляю!
– С чего Вы взяли? – не поверил Виталий.
– Вы не первый кандидат в прокуроры, которого я водил на «смотрины»!
 Ему льстило, что молодому следователю, недавно отпраздновавшему четверть века, отработавшему пять лет в прокуратуре, сделано  лестное предложение занять кресло прокурора района.
 «Вот и верь, что чудес не бывает! Работал как все, день и ночь тянул лямку, кровь, трупы, убийцы, нераскрытые уголовные дела! Как снег на голову это предложение. Специфики прокурорской работы не знаю, в судебном заседании не был, не знаю, как поддерживать обвинение! Вновь придется учиться с нуля. Наверное, прав отец, глаза боятся, а руки делают…» – под перестук вагонных колес на стыках рельсов думал кандидат в прокуроры, и не заметил, как его сморил сон.
С вокзала зашел в прокуратуру. В кабинете собрались следователи, им не терпелось узнать, почему его срочно вызвали к прокурору края.
– Рассказывай, сильно ругали? – подвигая пачку папирос, спросил следователь, Виктор Жужа.
Гости настороженно смотрели на коллегу. Тот, выдержав небольшую  паузу, рассмеялся:
 – Мне предложили работу прокурора Новоселовского района!
– Как, прокурора? – удивилась Мальцева.
– Прокурор края предложил перейти на работу прокурора района! Чего тут непонятного? – улыбнулся довольный произведенным впечатлением Виталий.
Собравшиеся были шокированы этим известием. Несколько секунд стояла тишина, взорвавшаяся гулом поздравлений.
– Ты не шутишь? – не поверила Мальцева, внимательно глядя на коллегу.
– Кто этим шутит! Не только предложили, я побывал на «смотринах» у первого секретаря райкома партии!
– Ну и как? – в полной тишине не унималась любознательная Мальцева.
– Пока не знаю, понравился или нет. Обещал сообщить свое решение прокурору края.
– А если не понравился?
– Кадровик сказал, что пошлют в другой район.
Все поняли, что это не шутка, молчание нарушил  Жужа:
 – Поздравляю от всей души! А мы тут гадали, вернешься или нет живым! Знаем, как сурово спрашивает Елизарьев за проступки, и Яков Иванович на планерках беспокоился. Думаю, это дело надо обмыть!
– Конечно, я выставляюсь, но чуть позже. Надо прокурору доложить, что вернулся из командировки, жену обрадовать.
– Везет же людям! Пять лет проработал следователем, и уже прокурор! – позавидовала Мальцева.
– Ты возьми в производство его категорию, расследование тяжких преступлений, и тебя, лет через пять, назначат на прокурорскую должность, – рассмеялся Виктор.
В приемной Виталий встретился с заместителем прокурора, Луньковым. Внимательно осмотрев его, тот улыбнулся:
– По внешнему виду не скажешь, что сильно ругали, пойдем к Якову Ивановичу, расскажешь о командировке!
 Прокурор жестом пригласил сесть:
–  Зачем вызывали?
– Мне предлагают работу прокурором района!
В кабинете воцарилась тишина, которую нарушил Луньков.
– Ты согласился?
Виталий усмехнулся:
– А кто меня спрашивал! Пытался отговориться, что не знаю прокурорской работы. Но прокурор края  слушать не стал, говорит, в процессе работы научишься, через пару лет поедешь в институт повышения квалификации прокурорских кадров, главное – знаешь следствие и уголовный процесс! Поздравил с назначением, приказал кадровику проводить меня на собеседование с первым секретарем районного комитета партии.
Подашовка улыбнулся:
– Я догадывался, чем кончится твоя командировка, Елизарьев перед поездкой затребовал характеристику и справку о расследованных  делах.
– Надо было намекнуть, а то извелся, пока не узнал, зачем вызвали! – упрекнул следователь.
– Это были только предположения. Жаль, что уезжаешь, но молодым специалистам надо расти. Поздравляю! В какой район направляют, когда приказано принять прокуратуру?
– В Новоселовский. Район сельскохозяйственный, небольшой, находится на берегу водохранилища. Сказано было ждать, кадры известят, когда передавать дела. Назначение зависит от согласия первого секретаря районного комитета партии. Не получу согласия – будут направлять в другой район.
 – Иди отдыхай, завтра выходи на работу, завал с делами! – отпустил прокурор.
Виталий заметил, что Подашовка погрустнел, узнав о назначении. Когда дверь за следователем закрылась, он обратился к заместителю:
– Быстро бежит время! Кажется, только вчера пришел к нам заводской парень, за несколько лет вырос до прокурора! Надо готовить замену. Виктор Васильевич, свяжитесь с кадрами, узнайте у Любикова, кого пришлют на освободившееся место, поторопите с пополнением, очень много дел в производстве следователей!
После ухода заместителя прокурор долго сидел в одиночестве, грустные мысли не давали покоя. Он знал, что находится в немилости у первых лиц горкома и райкома партии города Канска. Ему не простили отказов в удовлетворении их просьб и ходатайств о смягчении участи знакомых, привлекаемых к уголовной ответственности. Подашовка был бескорыстным и честным человеком, все, кто обращался с такими просьбами, получали вежливый отказ. Жизненный опыт подсказывал, что вокруг сгущаются тучи. По тону разговоров с прокурором края догадывался, что тот ищет повод для увольнения. Горько вздохнув, подумал: « Уволят, без куска хлеба не останусь, пойду в адвокаты. Пусть молодые прокуроры растут, продолжают мое дело! Достойную смену воспитал, парень потянет работу прокурора, следствие знает, общему надзору, и надзору за милицией научится!».
Супруга восприняла весть о назначении с некоторым облегчением:
– Поздравляю! Надеюсь, теперь больше времени будешь уделять семье.
Она была рада назначению, но не проявляла особого восторга, с переездом возникало много проблем: квартира, трудоустройство и другие бытовые вопросы обязательно возникнут на новом месте.
Виталий, с головой окунувшись в работу, продолжал расследование находившихся в производстве уголовных дел. Прошла зима, он стал забывать о визите к прокурору края, мало ли что могло повлиять на его назначение. Но в начале марта вызвал прокурор, улыбаясь, предложил сесть:
– Поздравляю! Приказ о назначении подписан Генеральным Прокурором СССР. Тебе приказано сдавать дела. Запомни мой наказ: живи как настоящий человек, служи Закону, и не перед кем не прогибайся! Прогнешься один раз, как прокурор умрешь, будут ноги вытирать! Я не призываю лезть напролом, проявляй гибкость, умей убеждать, но всегда соблюдай закон, будь непреклонен, от кого бы просьбы или требования не исходили.
– Спасибо, Яков Иванович, что поверили, взяли, научили работе следователя! Всю жизнь буду помнить вашу доброту!
Вместе с радостью назначения, было грустно от мысли о расставании с доброжелательным коллективом прокуратуры, знакомыми и друзьями,  самим старинным городом Канском, который за годы жизни стал очень близким. Высохли слезы расставания, за накрытым столом отзвучали прощальные речи коллег, с небольшим чемоданом, простившись с женой, он вошел в вагон. Локомотив издал протяжный гудок, лязгнули вагонные буфера. Набрав ход, поезд уносил молодого прокурора в ночной мрак неизвестности к новому месту жительства и работы.
В Красноярске пересел на самолет, через иллюминатор с интересом смотрел на  раскинувшееся до горизонта зеленое море тайги, проплывающие  под крылом скалы заповедника Красноярские Столбы. Вспомнилась юность, походы на Столбы, восхождения на скалы, верные друзья. С горечью думал, как все это уже далеко. Кончилась тайга, замелькали поля и перелески, неожиданно внизу заблестела гладь водохранилища, показались улицы  большого поселка, спускающиеся к берегу по пологому склону холма. Самолет начал снижаться, заложило уши, и прокурор понял, что прибыл в районный центр  Новоселово. Здесь предстояло жить и работать ближайшие пять лет.
На аэродроме ждал водитель прокуратуры, Валентин. Указав рукой в сторону  стоявшего  у ограды аэродрома старенького москвича,  улыбнулся:
– Карета подана!
 Машина имела жалкий вид, лобовое стекло крепилось большими металлическими шайбами, было видно, что крылья и двери установлены с других машин, были окрашены в разные цвета. При движении она издавала визг и скрежет, через щели деформированного кузова в салон попадала пыль.
«Машина требует капитального ремонта! Того и гляди, развалится на ходу. Что поделаешь, выбирать не приходится!» – думал молодой прокурор, осматривая поля, разбросанные  старинные курганы на выжженной солнцем степи, окружающей аэродром. В поселке улицы были застроены деревянными домами, только в центре стояли двухэтажные дома. Прокуратура находилась на четвертом этаже единственного четырехэтажного здания, возле которого и остановилась машина. Он услышал голос водителя:
– Приехали. Два первых этажа занимает районный отдел милиции, третий суд,  на четвертом  прокуратура.
– Спасибо, я знаю. Жди здесь, отвезешь в гостиницу.
Прокурор, Вячеслав Овчинников, встретил преемника с распростертыми объятиями:
– Рад, очень рад Вашему приезду! Десять лет отработал в районе, как говорят, корни пустил, теперь приходится уезжать, назначают прокурором Канской межрайонной прокуратуры!
Это было как удар грома, до сего времени Виталий не знал, что Подашовку увольняют, и ему стало жаль хорошего человека. Он понимал, что помочь ему не сможет, и Вячеслав к этому отношения не имеет, все районные прокуроры назначаются и снимаются, по представлениям прокурора края, Генеральным Прокурором Союза. От грустных мыслей отвлек голос Овчинникова:
– Расскажи о Канской прокуратуре, я тебя введу в курс здешних дел…
Они проговорили более часа, каждого волновало, с кем он будет работать. Вячеслав посмотрел на часы:
– Езжай в гостиницу, я заказал одноместный номер, машину не отпускай, вернешься, познакомлю с начальником милиции и председателем суда.
     Знакомством с помещением прокуратуры, находившимся на четвертом этаже единственной в райцентре четырехэтажки, Виталий  остался доволен. Прокуратура занимала три комнаты – большой кабинет прокурора, приемная и кабинет следователя. Овчинников, оказался человеком общительным, познакомил с сотрудниками, а их было четверо: следователь Галина Плюснина, секретарь, техничка, и водитель.
Виталий внимательно слушал рассказ о взаимоотношениях с райкомом и исполкомом, обратил внимание, что Овчинников говорит  только об одном человеке, Мигунове, первом секретаре районного комитета партии.
– С Ваших слов можно сделать вывод, что все дела в районе вершит один человек, Василий Иванович!
Собеседник усмехнулся:
 – Молодец, хорошо соображаешь! Будешь с ним дружно жить, все будет в порядке, не будешь – долго не продержишься!
Ответ еще больше удивил Виталия.
– Если я правильно понял, должен смотреть ему в рот, делать то, что велит?
– Я же говорю, что хорошо соображаешь! – ушел от прямого ответа Овчинников.
Молодой прокурор знал, о ком он говорит, до назначения на должность прошел «смотрины», был представлен первому секретарю, Василию Ивановичу Мигунову. Ему показалось странным, с каким подобострастием обращался к нему заведующий общим отделом райкома, Чанчиков, которого по иронии судьбы так же звали Василий Иванович. Выходя из кабинета, он пятился задом до самой двери, про себя усмехнулся: «Вышколил первый свое окружение!».
Оформив передачу дел, обратился к коллеге:
– Вы обещали познакомить с начальником милиции и судьей. Мне с ними работать много лет.
Овчинников позвонил, вошли председатель суда, Федоров, сухощавый молодой человек среднего роста, и круглолицый, плотный мужчина, Казберук, с погонами майора.
– Это новый прокурор района, он хочет с вами ближе познакомиться! – представил Овчинников. – Я сдал прокуратуру, ты принял! Для плодотворной работы надо влиться в дружный коллектив. Я тоже   выставляюсь по случаю отъезда.
Присутствующие встретили это предложение возгласами одобрения.
– Я не возражаю, только где будем проводить мальчишник?  Прокуратура пока не оборудована, в гостинице неудобно, все будут знать, – поддержал коллегу молодой прокурор.
– Даже не думай! Тут же  станет известно Мигунову. У него везде осведомители. Приходите ко мне, я сейчас женщин отпущу, посидим, поговорим! – предложил Федоров.
Знакомство продолжилось за столом, в неформальной обстановке. Виталий старался больше узнать о людях, с которыми предстояло работать, они интересовались его биографией. Разошлись за час до полуночи, торопились посмотреть, как российская ледовая дружина в матче за мировое золото будет играть с чехами.
Перед уходом из гостиницы, Виталий подошел к администратору:
– Я могу заказать телевизор в номер? Ночью будет хоккейный матч, хочу посмотреть.
– Пожалуйста! У нас два телевизора, один можем сдать в прокат, тем более  симпатичному молодому человеку! С Вас сорок копеек. Не беспокойтесь, я поставлю телевизор в номер, – кокетничая, улыбнулась молодая, симпатичная женщина, принимая деньги.
Вернувшись с вечеринки, увидел в фойе возбужденных жильцов гостиницы и растерянную горничную, которая подбежала к нему:
– Прошу прощения за беспокойство! У нас неприятности, в фойе сгорел телевизор, заменить нечем, все жильцы хотят посмотреть финальный хоккейный матч.
В фойе воцарилось тишина, все с тревогой и надеждой смотрели на счастливого обладателя единственного рабочего телевизора.
Виталий улыбнулся:
– Эту неприятность легко исправить! Выносите телевизор, я посмотрю в фойе, вместе со всеми. Торопитесь, до матча осталось несколько минут.
Его согласие вызвало бурю восторга, телевизор из его комнаты быстро водрузили на тумбочку, в фойе. Всю игру горячо переживали за российскую ледовую дружину. К всеобщей радости, матч закончился победой наших хоккеистов. Поздравив друг друга, разошлись по номерам. Прокурор не подозревал, что в скором времени  ему в райкоме партии напомнят об этом дне.
В разговоре с Казберуком пожаловался, что жить в гостинице дорого, а жалование прокурора смехотворно, он получал двести рублей в месяц, других доплат и премий не полагалось. Кроме того, гостиница находилась далеко от столовой.
Начальник милиции улыбнулся:
– Зачем тебе гостиница? У тебя в прокуратуре пустует комната, живи в ней, и работа рядом!
– Думал об этом, но в ней ничего нет, на голом полу спать не будешь…– горько вздохнул прокурор.
– У нас за стеной сельское профтехучилище. Сегодня решу вопрос с кроватью и постельными принадлежностями!
Начальник милиции сдержал слово, в этот же день в комнате установили кровать, принесли постельные принадлежности, стул и тумбочку. Электроплитку и чайник он купил в  хозяйственном магазине. Когда на окно повесили шторы, комната приобрела жилой вид, и  Виталий перебрался в новое жилище, в двух шагах от кабинета. Утром, выпив стакан чая с бутербродом, работал до обеда. Пообедав в столовой, вечером вновь пил чай с бутербродом, и продолжал работать до поздней ночи, освоение незнакомой работы требовало много времени.
Мигунов, во время собеседования обещал поселить прокурора в новом,  строящемся доме, но когда его достроят, никто не знал. Квартира предшественника, расположенная в двухквартирном доме, «коттедже», после отъезда его семьи, была отдана первым секретарем работнику райкома партии.
В ожидании квартиры Виталий жил и работал в прокуратуре, не подозревая, какие тучи сгущаются над  головой.
Первый секретарь райкома, верный своей многолетней привычке, хотел добиться от молодого прокурора полного повиновения. Его окружение собирало и доносило ему все сплетни, касающиеся не только прокурора, но и всех должностных лиц района. После одной из  планерок инструктор поделился своими наблюдениями:
– Василий Иванович! От одного из работников милиции слышал, что новый прокурор, после принятия дел, с начальником милиции и судьей в рабочее время пили водку в кабинете судьи…
Мигунов встрепенулся, погрозил пальцем:
– Вот он с чего начал! Водку пить в рабочее время! Надо поставить на место, пригласи заведующего орготделом.
– Ты слышал, что руководители правоохранительных органов устроили пьянку, в рабочее время, в кабинете судьи!  Вызови всех, пусть пишут письменные объяснения. Готовь это вопрос на очередное бюро. Прокурора надо заслушать и поставить на место!
– Полностью с вами согласен, Василий Иванович! Не успел приехать, уже пьет в рабочее время, на рабочем месте! Какой пример для окружающих, если прокурор позволяет так себя вести! Возмутительно!
– Ты понял, готовь на очередное бюро! – назидательно подняв палец, приказал секретарь.
– Понял! План заседания бюро уже вами утвержден, но я этот вопрос  поставлю дополнительным!
Неизвестно, каким образом о надвигающейся беде стало известно начальнику милиции, и он понял, что это грозило большими неприятностями не только для прокурора.  Первый секретарь за непокладистость ненавидел судью, горел желанием выдворить из района, заодно проучить молодого прокурора и начальника милиции. Участники вечеринки могли получить партийные взыскания, и Казберук решил действовать незамедлительно.
Подняв трубку звонившего телефона, Виталий услышал его взволнованный голос.
– Федорович! Срочно зайди ко мне!
– Извини, я занят, спущусь через полчаса. Если что-то срочное, скажи по телефону.
– Это не телефонный разговор! Срочно приходи, отложи все дела! – в трубке послышались короткие гудки отбоя.
В кабинете начальника милиции прокурор увидел Федорова, оба были взволнованы, не зная в чем дело, почувствовал необъяснимую тревогу.
– Что случилось? Почему такая спешка?
Закрыв на ключ дверь кабинета, майор повернулся к гостям:
– Нас кто-то сдал Мигунову!
– Кто сдал? За что? – не понял прокурор.
– Кто-то настучал первому секретарю, что мы пили в моем кабинете после передачи дел! Он готовит расправу, нам не поздоровится! – пояснил Федоров.
Виталий не мог понять, что произошло:
– Разве мы сделали что-то плохое? Почему эта традиционная вечеринка так заинтересовала первое лицо района?
– Это же «Микро-Мао»! Ты не знаешь что это за человек! – вздохнул Казберук.
– Кто «Микро-Мао»? – не понял прокурор.
– Это кличка Мигунова, он за каждым руководителем района устраивает слежку через своих приближенных и «агентов», всячески старается подмять под каблук,  заставить смотреть в рот, и делать не так, как надо, а так, как он распорядится! – пояснил судья.
Прокурора шокировало это известие, он пожал плечами.
– Я никому не говорил про вечеринку, откуда он мог узнать?
– На тебя никто не думает, только глупец может рубить под собой сук, на котором сидит! Откуда просочилась информация, сейчас не  важно! Давайте договоримся давать одинаковые объяснения. Мы после рабочего дня посидели у меня дома,  поужинали, ближе познакомились, немного выпили. Живу в «коттедже», там нас никто не мог видеть и слышать. Жене накажу, чтобы рассказала соседкам, что муж приглашал в гости, и познакомил с новым прокурором, который пришел вместе с судьей. Каждый из нас должен придерживаться этой версии! – предложил Казберук.
– Ну и порядки у вас! В райкоме больше делать нечего, как из мухи слона раздувать! – еще больше удивился Виталий.
Судья рассмеялся:
– Не только у нас, теперь и у вас такие порядки! Поживешь, узнаешь, почем фунт лиха!
Чтобы не подводить новых товарищей, Виталий согласился с предложением начальника милиции, не веря, что дело может дойти до райкома, но ошибся. На следующий день, подняв трубку звонившего телефона, услышал голос заведующего организационным отделом райкома партии, Полушкина:
 – Вам необходимо срочно подойдите ко мне, я жду! – на том конце провода положили трубку.
По дороге прокурор зашел к Федорову:
– Вы были правы! Срочно вызывает заведующий организационным отделом, Полушкин.
Переступив порог кабинета и получив разрешение, он сел у приставного стола.
– Вы не догадываетесь, зачем Вас вызвали в райком?
          –  Не догадываюсь! Думаю, что Вы мне скажете.
Тон ответа разозлил партийного функционера, привыкшего к повиновению.
 «Безобразие! Возмутительно дерзко ведет себя молодой прокурор! Надо публично наказать!» – желчно думал хозяин кабинета, глядя на сидевшего за столом гостя. Выждав паузу, мстительно произнес:
– Василий Иванович требует, чтобы Вы написали объяснение по поводу вечеринки на рабочем месте в день приемки дел в прокуратуре. Ему известно, что Вы с Казберуком и Федоровым пили водку в рабочее время в кабинете судьи! Он намерен рассмотреть Ваше поведение на заседание бюро районного комитета партии!
Виталий, пожав плечами, спокойно смотрел в глаза партийного работника:
– Петр Игнатьевич! Никаких объяснений давать не буду! Вечеринка была, как Вы правильно подметили, но проходила в нерабочее время, на квартире начальника милиции. Это традиция! Была уважительная причина, уезжающий прокурор познакомил меня с руководителями правоохранительных органов. Мне с этими людьми придется работать несколько лет! Более того, в нерабочее время я могу выпить водки, встречаться с кем и когда захочу! Не могу только совершать аморальные поступки!
Дерзкий ответ еще больше обескуражил Полушкина, его лицо  побелело и вытянулось от гнева. Сквозь зубы он процедил:
– В силу своей молодости Вы не понимаете, что объяснение требует сам первый секретарь! Первое лицо района! От этого зависит Ваша судьба! Настоятельно советую написать объяснение, для Вашего же блага...! 
– Спасибо за совет и участие в моей судьбе! Но писать ничего не буду! Мне не в чем оправдываться! – пожав плечами, отказался прокурор.
Это окончательно взбесило партийного работника:
– Вы хорошо подумали? Отказ выполнить требование первого секретаря может повлечь большие неприятности! Василий Иванович не терпит такого поведения!
– Еще раз благодарю за предупреждение! Но, я не совершал  постыдных поступков, как член партии и прокурор! Так и передайте, не считаю себя виноватым, писать ничего не буду!
Собеседник потерял дар речи.  За многие годы работы в райкоме, ему не приходилось уговаривать людей давать письменные объяснения первому секретарю. Только одно упоминание, что требует первый секретарь, приводило всех в трепет, любое его требование выполнялось безприкословно.
– Вы извините. У меня много работы, если у Вас нет вопросов, я могу быть свободен?
Потрясенный хозяин кабинета кивнул, попрощавшись, гость вышел.
«Каков нахал! Долго не проработает! Такого нельзя терпеть на должности прокурора!» – поднимая трубку внутреннего телефона,  возмущался партийный функционер.
Через минуту он вошел в кабинет первого секретаря:
– Василий Иванович! Прокурор отказался давать объяснения!
– Что?! Как он посмел! Немедленно веди ко мне! – не сдерживая себя, закричал тот.
Полушкин съежился, словно ожидая удара:
– Объяснил, что считает народной традицией вечеринку, состоявшуюся после работы на квартире Казберука.
– Почему ты не заставил его дать письменное объяснение? Немедленно веди ко мне! – еще больше распалился Мигунов.
Заведующий отделом согнулся, готовый провалиться сквозь землю от испепеляющего взгляда первого секретаря.
– Он категорически отказался…
– Веди ко мне! Я спрошу, почему игнорирует требования первого лица районного комитета партии! – хлопнув ладонью по крышке стола, закричал хозяин кабинета.
– Я его отпустил, – едва слышно пролепетал Полушкин.
– Дармоеды! Никому ничего поручить нельзя! Сам, вместе с прокурором, судьей и начальником милиции на бюро ответишь, если не найдешь компромата! Вон отсюда!
Пропятившись задом до входной двери, заведующий орготделом пулей вылетел из кабинета, вытирая обильный пот. Как он ни старался, и начальник милиции, и судья в один голос твердили, что на рабочем месте водку не пили.
Полушкин пришел домой расстроенным. Супруга насторожилась:
– Петя, что с тобой? На тебе лица нет! – и он рассказал о своей печали.
Она рассмеялась:
– Ты бы у меня спросил! Несколько дней назад Казберучка хвалилась, что муж привел судью и нового прокурора. Они вечером у них гуляли почти до полуночи!
Погруженный в нерадостные мысли, супруг не сразу понял, о чем она говорит, когда дошло, взволнованно спросил:
– Когда ты это слышала?
– Два дня назад, разговаривала с ней.
– С кем? – еще больше удивился супруг.
– С женой начальника милиции, Катериной…
Прервав ее, супруг закричал:
– Бери ручку, пиши объяснительную на имя Василия Ивановича!
– Кого? – растерялась женщина.
– Пиши на имя Василия Ивановича, что мне сейчас рассказала!
Прочитав объяснение, Мигунов недовольно крякнул, что было признаком крайнего раздражения, и снял трубку междугороднего телефона:
 – Соедините с прокурором края!
Выслушав его, Елизарьев сухо ответил:
– При всем уважении к партийным органам, для того, чтобы я наказал районного прокурора, нужны доказательства грубого нарушения им трудовой дисциплины. Наказать по телефонному звонку не могу!
Первый секретарь, в сердцах швырнув трубку на рычаг, прорычал:
– Все равно накажу! Будет помнить, как отказываться от дачи объяснений на мое имя!
 Стоявший рядом Полушкин, вздрогнул от его голоса.
– Прокурора готовьте на ближайшее бюро!
– Василий Иванович! А остальных как?
– Ты что, не слышал? Только прокурора! – прорычал тот.
Во время работы следователем Виталию не часто приходилось сталкиваться с партийными и советскими работниками. Он не знал, что  судьба каждого смертного зависит от их мнения, пусть и неправильного.
Федоров и начальник милиции поступили мудрее, написали, что вечеринка проходила в нерабочее время на квартире Казберука, придерживаясь разработанной легенды.
Позднее судья рассказал, что Мигунов постоянно пытается давить на него и прокурора, требует, чтобы выносились угодные ему приговоры. Не соглашаясь с ним, он находится в жестокой опале, опасается, что тот его может не рекомендовать на переизбрание на очередной срок.
 – Негодяй, каких надо поискать! У него везде информаторы, лизоблюды! Спит и видит, как от меня избавиться!
– Не думал, что придется работать в такой обстановке! – признался озадаченный прокурор.
– Это еще цветочки! Не то увидишь! – грустно засмеялся судья, и  оказался прав.
Прокурор входил в номенклатуру райкома партии, его, в качестве слушателя, приглашали на заседания бюро райкома. Ничего не подозревая,  вошел в зал заседаний, где собрался партийно-хозяйственный актив. Люди переговаривались, интересовались, кем работает вновь появившийся человек, рассматривали его.
Открылась боковая дверь, зал мгновенно стих. Вошел низкорослый пожилой мужчина с желчным, изрезанным морщинами лицом,  в очках с толстыми стеклами, чудом державшимися на кончике носа.
Все встали, прокурор, не знакомый с порядком ведения совещаний, несколько замешкался, за что первый секретарь наградил его уничтожающим взглядом. Стараясь выгладить выше, чем есть, он  был обут в хромовые сапоги с высокими каблуками, на толстой подошве. Но и в этих сапогах, с непомерно высокими каблуками, и толстой подошвой не дотягивал до среднего роста.
Грозно сверкая стеклами очков, торжественно проследовал перед стоявшим навытяжку активом, опустился в центре стола. Следом расселись члены бюро районного комитета партии.
 Продолжая сверкать очками, объявил заседание открытым.
– Товарищи! Прошу проголосовать за внесение изменений в повестку дня заседания бюро! Предлагаю обсудить вопрос о недостойном поведении нового прокурора!
Зал стих, казалось, что в наступившей тишине люди боялись дышать. Оглядев собравшихся, продолжил:
– Нет возражений? Встаньте, пройдите к трибуне, пусть все увидят нового прокурора, который начал свою работу с пьянки в рабочее время на рабочем месте!
Виталий вздрогнул, словно его ударили ниже пояса, в душе закипел гнев и протест: «Решил поставить на колени. Вряд ли у тебя что получится!».
Он прошел за трибуну, стал лицом к залу, вопросительно посмотрел в сторону бюро. Грозно сверкая глазами поверх очков, наградив испепеляющим взглядом, первый секретарь начал обличительную речь:
– Новый прокурор сразу после приезда допустил непростительный для члена партии поступок!
Понимая абсурдность обвинения, виновник не сдержал улыбки, и это еще больше распалило докладчика, и он задохнулся от злобы: «Он перед всем активом надо мной издевается! Сейчас ты узнаешь, с кем имеешь дело!».
– Наш новый прокурор начал работу с попойки в рабочее время, на рабочем месте! Втянул в это дело председателя суда и начальника милиции. Мало того, категорически отказался дать объяснения первому секретарю райкома партии! Поясните членам бюро и актива, чем руководствовались, совершая аморальный поступок, недостойный высокого звания коммуниста! Расскажите о попойке, как Вы напились, почему отказались дать письменное объяснение!
Пожав плечами, Виталий спокойно ответил:
– Товарищи члены бюро! В райком поступила искаженная информация, о чем я устно докладывал заворготдела, Петру Игнатьевичу. Вечеринку действительно организовал я, по случаю принятия дел в прокуратуре и более близкого знакомства с руководителями правоохранительных органов. С председателем суда и начальником милиции мне предстоит работать долгие годы. По окончании рабочего дня майор Казберук пригласил нас в гости, мы пообщались за накрытым столом в его квартире. Но не на рабочем месте, как здесь было озвучено! Не нахожу в этом ничего предосудительного, тем более, достойного обсуждения на заседании бюро райкома партии. Это старинная русская традиция, не ошибусь, если предположу, что в райкоме она так же соблюдается!
В зале воцарилась тишина, собравшиеся были поражены дерзостью ответа только что назначенного на должность прокурора, посмевшего ослушаться самого Мигунова, и громогласно объявить об этом на заседании бюро.
Виталий продолжил:
– Василий Иванович! Информаторы в очередной раз обманули Вас, сообщив, что мы на вечеринке упились. Я жил в гостинице, хотел посмотреть матч за золотые медали нашей хоккейной команды с чехами. Уходя на работу, взял в прокат телевизор. Когда вернулся, узнал, что телевизор в фойе сгорел. По просьбе жильцов вынес телевизор из номера в фойе и  вместе со всеми смотрел хоккейный матч до конца. А он закончился в третьем часу ночи! Это не трудно проверить, матч смотрела вместе с постояльцами горничная, ее можно опросить.  Поэтому утверждения, что я и другие участники застолья были в стельку пьяны, лишены всякого основания. Эта ложная информация преследует цель  дискредитации в Ваших глазах, глазах членов бюро и партийно-хозяйственного актива, нового прокурора и руководителей правоохранительных органов!
Мигунов, с пунцовым от негодования лицом, откашлялся, прочистил горло, что было признаком крайнего недовольства, и раздражения. Придя в себя, разразился не менее чем получасовой речью о необходимости моральной чистоты работников правоохранительных органов,  членов партии, предал анафеме тех, кто свою работу начинает с попоек. Правда, он уже не сказал, что она была организована в рабочее время, и  на это обратил внимание прокурор.
– Если Вы впредь не будете выполнять распоряжения первого секретаря, мы с Вами не сработаемся! – закончил он.
Угроза задела прокурора.
– Василий Иванович! Вы ознакомились с моим личным делом, но я вынужден напомнить, что не вчера родился! Окончил техническое училище, университет, имею много гражданских специальностей: слесарь третьего разряда, наладчик штампов четвертого разряда, слесарь-испытатель по вакуумным приборам и воздуху высокого давления пятого разряда, шофер-профессионал, несколько лет без единого нарекания отработал следователем прокуратуры! У меня в городе Канске двухкомнатная благоустроенная квартира в новом доме, а здесь жить негде! Живу в служебной комнатке при прокуратуре! На прокурорской должности в Новоселовском районе свет клином не сошелся, буду работать в другом месте, от голода семья не умрет! Признаю только справедливую критику, и не намерен давать объяснения, когда из мухи пытаются раздуть слона! – громко и внятно звучали его слова в тишине зала.
Члены партийно-хозяйственного актива, никогда не слышавшие такой дерзкой речи в адрес всемогущего Мигунова, подумали: «Прокурор долго не продержится, съест его первый секретарь!».
Виталий повернулся  членам бюро:
– Еще вопросы будут?
Убедившись, что они молчат, спросил:
– Если  нет вопросов, мне можно сесть?
Члены бюро молчали, и он сел на свое место.
 Первый секретарь не ожидал такой отповеди, его лицо покрылось  красными пятнами, на некоторое время он лишился дара речи, пауза затягивалась до неприличия.
Наконец проронил:
– Объявляется перерыв на пятнадцать минут.
Члены бюро гуськом, как утята за уткой, скрылись за дверями кабинета всемогущего первого секретаря.
О чем и с кем они говорили, осталось секретом, но какого либо публичного наказания не последовало. Виталий не испытывал удовлетворения от победы, понимал, что с первых дней работы попал под «колпак» тотальной слежки, первый секретарь даст указание не спускать с него глаз.
После стычки с Мигуновым долго думал, стоит ли ему об этом случае ставить в известность прокурора края, но решил повременить, обжиться и посмотреть, что будет дальше.


С Е Р И Й Н Ы Й   У Б И Ц А

Весна вступила в свои права, солнце растопило снег на склонах холмов, звенели ручьи,  уносившие талые воды в водохранилище. Вдоль берега лед растаял, в полыньях ветер гнал волны серой воды, но поверхность водохранилища еще была покрыта посеревшим, рыхлым ледяным покровом. Все ждали хорошего ветра, который смог бы его разрушить, а вместе с ним начала паромной переправы для людей и техники.
Виталий втянулся в работу, появилась уверенность в своих силах. Как обычно, поздно лег в постель, в служебной комнате.  Проснулся от громкого стука в дверь, раздававшихся за ней криков. Открыв глаза, некоторое время   не мог понять, где находится, только что, во сне, он был дома, в Канске, с супругой… 
Окончательно проснулся от громкого голоса начальника милиции:
 – Федорович, проснись! Чрезвычайное происшествие!
Впустив поздних гостей, недовольно спросил:
– Что за шум? Который час?
– Два часа ночи. У нас чрезвычайное происшествие, в поселке Бараит   пожар, имеются человеческие жертвы!  – доложил Казберук.
– А где этот Бараит?
– За Чулымом, на том берегу.
– Слышал, что лед на Чулыме прошел, как будем добираться?
– Возле парома по льду переброшены мостки из досок, там сохранилась ледовая перемычка. Опасно, можно провалиться, но ехать в объезд долго, через Балахту почти полторы сотни километров…
Наскоро умывшись, вошел в кабинет начальника милиции, там сидел встревоженный капитан Широчкин, начальник районной пожарной инспекции. Обращаясь к начальнику милиции, спросил:
– Расскажите подробнее, что случилось?
– Дежурному по отделу позвонили из Бараита о пожаре в частном доме. Я связался по телефону с директором совхоза, тот подтвердил, что  на центральной усадьбе горит жилой дом, возможны человеческие жертвы…
– Возможны, или есть жертвы? – нетерпеливо перебил начальника милиции.
Тот пожал плечами:
– Двух детей вытащили из горящего дома, они были уже мертвы. В доме могут находиться еще три или четыре человека, но огонь до сего времени сбить не удалось. Есть еще люди в горящем доме, или нет, никто не знает. Что будем делать? Сами поедем, или пошлем нашего пожарника, пусть проведет разведку? – спросил Казберук.
– Никаких разведок! Надо ехать, из горящей избы уже два трупа извлекли, сколько еще осталось, неизвестно, нас не поймут, если сами не выедем на место происшествия.
– Ты прав, водителя уже подняли, мой уазик у подъезда, спускайся. Опергруппу брать не будем, скорее всего, будет отказной материал, обычный пожар! –  сказал начальник милиции вслед уходившему прокурору.
Милицейский УАЗ быстро домчал их до берега реки Чулым. Моста через реку не было, летом по натянутому между берегами тросу плавал паром, желавшие переплавиться, переправить машины перетаскивали его с берега на берег. Весной и осенью, когда на реке был тонкий лед, приходилось ездить через соседний, Балахтинский район, зимой дорога проходила по льду реки.
В густых предутренних сумерках прокурор увидел Чулым, частично освободившийся от ледяного покрова, разбухший от таявшего снега. Под берегом, грозно ворча, закручиваясь в водовороты, катились мутные, ледяные воды, увлекая на дно проплывающий мусор. Волны  перекатываясь через узкую ледяную перемычку, соединявшую два берега, теряющиеся в предутреннем мраке.
Вмерзшие доски держали ледовую перемычку, узкую и тонкую полоску льда, соединявшую два берега. Под тяжестью человека она прогибалась, вода переливалась через доски, угрожая унести с остатками льда того, кто рискнул ступить на нее.
Виталий отчетливо сознавал, что падение в воду, разрушение ледовой перемычки закончится смертью. Но страх нельзя было показать, он первым ступил на шаткие, ненадежные мостки, захлестываемые ледяной водой.
Переправа оперативной группы из трех человек прошла благополучно. На противоположном берегу их ждал директорский уазик. От водителя, назвавшегося Григорием, узнали, что пожар случился в доме рабочего Шкиркова, проживавшего с женой, двумя детьми и тестем. Несколько дней назад в гости к ним приехала сестра жены.
Улицы старинного села Бараит были окутаны предутренним мраком, только на другом конце бесновалось пламя пожара, то почти затихая, то разгораясь снова. У горевшей избы стояла пожарная машина, мужчина поливал пожарище из брансбойта, сбивая пламя, вырывавшееся из клубов пара и дыма, несколько человек боролись с огнем, пытаясь отстоять то, что осталось от дома. Рядом стояли другие дома, все понимали, что достаточно хорошего порыва ветра, и огонь перекинется на них, заполыхает вся улица.
Осматривая пожарище, Виталий отметил, что больше всего пострадали дощатые сени, пристроенные к входной двери. Они сгорели почти полностью, сильно обгорела, обрушилась крыша дома над ними. Крыша и стены противоположной половины дома почти не пострадали от огня. 
Появилась версия, что очаг находился на кухне, но сразу возникли вопросы: какой хозяин весной будет перетапливать печь? Как  огонь мог быстро распространиться из дома на сени, крыльцо через закрытые на ночь двери избы? 
Его раздумья прервал голос Казберука:
– Знакомься, Федорович, это Петр Ильич Дроздов, управляющий центрального отделения совхоза, и мой хороший друг! – указав на стоявшего рядом плотного мужчину среднего роста.
– Очень рад! Петр Ильич! Кратко расскажите о главе семьи, почему его нет на пожаре?
– Сегодня в ночь он дежурит в кормозапарочном цехе, возле скотных баз. Много не пьет, не скандалит. Двое детей, мальчик и девочка, с ними живет отец жены, слышал, что в гости приехала сестра жены.
– А скотные базы далеко от села? Он мог видеть пламя пожара?
– Недалеко, за Сухашкой, думаю, что пламя там хорошо видно!
– Что такое «Сухашка»?
– Балка, по ней весной с окрестных холмов стекают талые воды в Чулым.
– Мне нужно поговорить с людьми, которые видели возгорание, и прибыли раньше других на пожар. Соберите их у пожарной машины!
– Пойдемте, пожар увидел сосед Шкиркова, Полозов. Его дом стоит рядом. Слава Богу, что он водитель пожарной машины в добровольной пожарной дружине! Поднял тревогу, выгнал машину из гаража, по дороге собрал пожарную дружину. Если бы не он, дом сгорел бы до фундамента! В такой ветер пожар мог перекинуться на другие дома, они стоят недалеко друг от друга, – рассказывал управляющий, провожая прокурора.
Они подошли к мужчине, наблюдавшему за работой насоса пожарной машины.
– Николай! Это прокурор района, хочет с тобой поговорить. Я пойду, соберу остальных свидетелей.
– Расскажите, как и когда вы обнаружили пожар?
–  В два часа ночи с грузом приехал из Красноярска. Машину могли разгрузить только утром, я поставил ее возле  дома  и сел пить чай. Окна в кухне выходят на усадьбу Шкирковых. Неожиданно вспыхнуло пламя, стало светло, я повернулся к окну, а там  огонь бушует! Я водитель пожарного автомобиля, дома стоит телефон, позвонил диспетчеру о пожаре. Моя машина еще не остыла, сразу завелась. В гараже завел  пожарную машину, по дороге собрал бойцов пожарного расчета,  быстро приехали к пожару, приступили к тушению. Мужики сорвали ставни, выставили  рамы в зале,  вытащили двух детей, но они уже не подавали признаков жизни, видно угорели во сне.
Упоминание о спасенных мертвыми детях насторожило прокурора.
– Где они находятся?
– Во дворе соседнего дома, мы прикрыли их брезентом.
– Вы утверждаете, что они были мертвы?
– Я принимал из окна горящего дома мальчишку, он совсем мало обгорел, видно задохнулся в дыму. Одежда практически не обгорела, только пожелтела и закоптилась. Такая же одежда была и на девочке.
– В доме еще кто-то был?
– В зале дети спали на кровати возле самого окна, а дальше, возле двери в прихожую, бушевало пламя, горел пол, стены, было дымно, вся спальня и прихожая охвачены огнем, там никого рассмотреть не удалось.
– Расскажите подробнее, как начался пожар?
– Я пил чай возле окна, на кухне, вдруг в небо взметнулось пламя,  стало светло. Глянул в окно, у соседа из сенцев вырываются языки пламени.
– А дверь в сенцы была закрыта?
Немного подумав, свидетель отрицательно покачал головой:
– Она была открыта, я видел, как из сеней вырывается пламя.
– Вы в этом уверены?
– Конечно, хоть где могу это подтвердить!
– Успокойтесь, я вам верю, мне надо с ваших слов представить картину начала пожара. Через какое время вы глянули в окно, увидели вырывающееся из сеней пламя?
– Поднял голову и увидел!
– Вы видели, что сразу после начала пожара из сеней соседа вырывались большие языки пламени?
– Да, там что-то сильно вспыхнуло, сразу вырвались языки огня.
– В каком состоянии находилась входная дверь в соседскую избу?
– Этого не видел из-за сильного пламени и дыма. Врать не буду!
– Когда это произошло?
– Пока я разделся, помылся, согрел чай, прошло полчаса, значит, загорелось не позднее половины третьего  ночи.
– Почему Вы решили, что пожар начался с сеней у входной двери? Может быть, горело внутри избы, но  Вы не заметили, а потом огонь вырвался через дверь наружу?
– Что Вы, на улице ночь, в сторону моей кухни  выходят сенцы. Пламя бушевало в сенцах, это я хорошо видел!
– А огонь не мешал рассмотреть, что было в доме соседа?
Немного подумав, свидетель пожал плечами:
– Пламя сразу вспыхнуло, стало светло, может быть,  поэтому не видел пожара в доме.
– Сколько человек в семье Шкирковых?
– Сам, двое детей, жена, тесть, сестра жены приехала из Красноярска в гости.
– Где они были вчера?
– Вчера я был в Красноярске, а позавчера все были дома.
– Чем вы занимаетесь на пожаре?
– Водитель пожарной машины, слежу за ее работой, кончится вода, поеду на водокачку.
– Когда потушите пожар, просьба далеко не отлучаться, я Вас допрошу.
– Вот мой дом, заходите! – свидетель указал на стоявший рядом с пожарищем дом.
В это время мотор пожарной машины резко прибавил обороты.
 – Извините,  пора ехать на водокачку! – сказал водитель.
Опросив работавших на пожаре мужчин, прокурор выяснил, что в семье Шкиркова жил тесть, гостила сестра жены, приехавшая из Красноярска.
«Свидетели утверждают, что в доме вчера проживали шесть человек. За исключением главы семьи, должны были находиться еще трое! Странно, с двух часов бушует пожар, а глава семьи не прибежал поинтересоваться, чей дом горит? Он не мог не видеть темной ночью отблесков огня, до скотных баз недалеко! Кроме того, дежурный не должен спать! Очевидцы утверждают, что пожар возник быстро, изнутри вспыхнули сенцы, через открытые двери вырвались языки огня. Что-то здесь не укладывается в рамки бытового пожара!» – насторожился он.
Через некоторое время добровольному пожарному расчету удалось локализовать очаг пожара,  но языки пламени изредка прорывались с недовольным шипеньем из дыма и пара. На улице стоял обгоревший сруб, потолок полностью сохранился, дотла сгорели сени, крыша над ними, внутри обгорели гостиная, кухня и зал. Через оконный проем Виталий увидел, что в зале краска пола  частично сохранилась, больше ничего не было видно в предутренних сумерках из-за дыма и пара.
Осмотр подтверждал, что очаг возгорания находился на кухне  и в небольшой прихожей, примыкавшей к сенцам и входной двери. Из практики знал, что от начала возгорания до большого пожара проходит не менее получаса, пока огонь наберет силу. Кроме того, в очаге пожара не было нагревательных приборов, за исключением кирпичной печи.   В голове все отчетливей вырисовывалась версия об умышленном поджоге.
 «Это поджог! Умышленный поджог! Сам по себе такой сильный огонь за  короткий промежуток времени не мог разгореться! Применяли  бензин или другое горючее. Николай, очевидец возникновения пожара, говорит, что в сенях сразу взвились языки огня, которые вылетали на улицу в открытые двери. Судя по всему, только потом огонь распространился в прихожей, кухне и спальне. Горение в этой части дома носило скоротечный и интенсивный характер! Опять же, почему была открыта и входная дверь в избу? В наше время в селе никто не ляжет спать, не заперев входной двери. Это поджог! Надо искать доказательства!» –  заканчивая предварительный осмотр пожарища, думал  обеспокоенный прокурор.
В это время на машине управляющего к пожарищу подъехал начальник милиции:
– Поедем, позавтракаем в столовой, Дроздов приглашает!
– Рано расслабляться! Послушай, какой получается расклад. Перетопив печь, хозяева легли спать в холодную весеннюю ночь, оставив в сенцах открытыми входные двери! Ночью в доме гасят электричество, следовательно, пожар от замыкания электропроводки исключается. Остается думать, что пожар мог возникнуть только от перетопленной печи! Но в третьем часу ночи печь уже должна остыть! Она не могла быть источником возгорания. Как у мгновенно вспыхнувшего в сенцах открытого очага пожара сразу появился выход на улицу? Это значит, что кто-то предварительно открыл входную дверь в избу! Но кто их мог открыть?  Напрашивается вывод: только тот, кто там проживал, и совершил поджог. И ему это было зачем-то нужно!
Майор замахал руками, повысил голос:
– Что ты, Федорович! Это бытовой пожар с человеческими жертвами! Криминала здесь нет, я уже доложил в Красноярск, дежурному по УВД. Капитан Широчкин со своей службой разберется с этим пожаром. На то они и пожарники! Дроздов приглашает позавтракать в совхозной столовой.  Покушаем, пропустим по соточке для аппетита, скоро наступит рассвет, днем закончишь осмотр. Сгоревший дом есть пить не просит. Для нас на бытовом пожаре работы нет!
Но прокурор настаивал на своей версии, и это разозлило майора:
– Делай, как знаешь, я поеду, заправлюсь. И тебе советую!
Виталий отказался:
– Пойду, осмотрю детей. Не дают мне покоя показания свидетелей об их внешнем виде!
– Зря время теряешь! Свидетели в один голос утверждают, что они задохнулись в дыму. Здесь нет криминала, пойдем, капитан, вдвоем пропустим по сотке и позавтракаем! – поворачиваясь к машине и приглашая Широчкина, раздраженно сказал Казберук.
Он кипел возмущением: «Мальчишка! Только вчера  приехал и взялся меня публично учить! Упрямый! Чего собирается  найти? Чью вину,  это рядовой пожар!  Пусть ковыряется в головнях, если ему это нравится…».
Прокурор обратился к управляющему:
 – Петр Ильич! Где люди, выносившие детей?
К нему подошли двое мужчин.
– Я прокурор района. Кто из вас выставлял окно в зале, кто влезал в зал и подавал детей?
– Окно выставляли мы с Иваном, потом он залез в дом и подавал ребятишек, я принимал и передавал нашим мужикам, – рассказал Коробейников.
– Они подавали признаки жизни?
– Нет! Задохнулись в дыму!
– Иван, что ты видел в зале?
– В то время, когда часть дома, прилегающая к сенцам, и сами сенцы горели, мы с Ильей топором отогнули гвозди, выставили наружную раму в окне. Внутреннюю раму пришлось ломать, я пролез в зал через оконный проем. Дети лежали на кровати, возле стены, с головой были укрыты покрывалом. По одному передал в окно. Они не подавали признаков жизни. В зал, через дверной проем, из гостиной валил густой дым, ребятишки, наверное, задохнулись, на теле у них не было ожогов.
– Кого еще Вы там видели?
– Больше никого, пошла тяга, стало очень жарко, я выскочил наружу.
– В каком дворе лежат дети?
– Пойдемте, я покажу, –  Коротков направился к дому на противоположной стороне улицы.
Откинув брезент, подсвечивая электрическим фонарем, прокурор осмотрел трупы мальчика и девочки. Нижнее белье  местами пожелтело от высокой температуры и копоти. Но не это привлекло его внимание. На теле мальчика он увидел следы посмертных ожогов. Опустив фонарь, в косо падающем свете, убедился, что ожоги посмертные. По спине пробежал неприятный холодок страшной догадки: «На теле мальчика посмертные ожоги, полученные после наступления смерти! Неужели убийство с инсценировкой пожара?».
Решив проверить страшную догадку, направил луч фонаря на голову трупа. Внимательно осмотрев, не заметил следов насилия, кожный покров не был нарушен. Но что-то показалось странным, некоторое время  не мог понять, что его насторожило. Продолжая осматривать голову мальчика, пытался понять, что ему не нравилось в его внешнем виде,  искал отгадку. Наконец луч света фонарика краем задел носовые проходы, показалось, что они чем-то закрыты. Опустившись на колено, увидел в них темно-бурую массу, и очень удивился. Продолжая осмотр, неотрывно думал: «Откуда она взялась? При смерти от угара, кровянистых выделений в носовых проходах быть не должно! Надо искать причину!».
В голове всплыли слова Владимира Малюткина, эксперта Канского бюро судебно-медицинской экспертизы, сказанные во время вскрытия одной из жертв убийства с последующей имитацией пожара: «При смерти от отравления продуктами горения, как правило, кровотечений через нос не происходит!». Эти слова, как колокол звучали в голове, не давая сосредоточиться.
«Откуда кровь? И форма черепа не нравится, есть небольшая асимметрия. Этого не может быть! Что за чушь? Откуда ей взяться, обрушений конструкций не было, и ожоги на трупе посмертные! Неужели его убили?!» – неслись тревожные мысли.
Он перевел луч света на девочку, увидел ту же картину, мозг усиленно искал объяснений. Наконец пришла разгадка, он вздрогнул: «Их били чем-то тяжелым по теменной области! Удары были настолько сильными, что раздробили кости черепа! Это убийство, с инсценировкой пожара!».
Чтобы подтвердить страшные подозрения, пропальпировал черепа у трупов. Кожа под пальцами прогибалась, кости черепа были раздроблены, хрустели. Сомнений не оставалось, это убийство, по крайней мере, двух детей, с имитацией гибели на пожаре.
Его рассуждения прервал Коротков.
– Я же говорил, что они задохнулись в дыму! Когда мы вытащили их,  они почти не обгорели…
Думая о своем, Виталий спросил:
– А как они были накрыты покрывалом?
– С головой.
– Как это, с головой?
– Покрывало лежало на них, покрывая с головы до пяток, а что вас смущает?
– Смущает! Очень смущает! Детей не накрывают с головой, во сне могут задохнуться…
– Что? – не понял Коротков
– Это я так, для себя, не обращай внимания. Закрой брезентом,  любопытных много собралось. Гони всех, нечего здесь делать!
  Коротков прикрыл брезентом тела, стал прогонять любопытных со двора:
  – Слышали, что сказал прокурор? Идите по домам! У людей горе, а вы тут толкаетесь, работать мешаете!
– Иван, не подпускай никого к трупам, пока не приедет милиция, их должен осмотреть судебно-медицинский эксперт.
– Товарищ прокурор, я дружинник, все понимаю. Но зачем эксперту смотреть? И так видно, что задохнулись! – пожал плечами добровольный помощник.
– Так положено. Всех вскрывают! Понял? – усмехнулся прокурор.
– Конечно, понял! – слегка смутился Коротков.
Управляющий отделением стоял у ворот, наблюдая за действиями прокурора.
– Петр Ильич, немедленно разыщи начальника милиции и капитана Широчкина. Только тихо, не привлекая внимания зевак. Передай, что срочно жду. Очень срочно!
– Почему такая спешка? Пусть позавтракают! Неужели Вы нашли криминал? – опешил управляющий.
– Как только увижу криминал, ты узнаешь первым! Мне говорили,  что глава семьи погорельцев на ночном дежурстве в кормозапарочном цехе?
– Да, вчера вечером заступил на смену, а почему Вы спрашиваете?
– Что он там запаривает?
– С кормами для животноводства у нас всегда были проблемы,  построили кормозапарочный цех. Солому запариваем кипятком, когда остынет, добавляем кормовые дрожжи, и выдерживаем несколько дней. Коровы лучше сено едят. Специалисты говорят, что запаренная солома дает прирост надоев молока. У нас цех работает первый год, посмотрим!
– Дежурный может уйти по своим делам из цеха?
– Конечно. Ночью он топит печь, поддерживает в котлах температуру, другой работы нет. Может поспать, может отлучиться на часок - другой. А почему вы спрашиваете? – еще больше насторожился управляющий.
Виталий усмехнулся:
– Из любознательности! 
Он был почти уверен, что убийство совершил хозяин семейства, Шкирков. Только он мог беспрепятственно ночью пройти в дом, убить домочадцев и инсценировать смерть на пожаре.
 – Петр Ильич! Шкирков должен узнать о пожаре от нас с начальником милиции! Предупреди бригадира животноводства, пусть его не тревожит до нашего прихода.
Дроздов понял, что прокурор подозревает главу семьи, его лицо  удивленно вытянулось:
– Неужели…???
– Это только предположение! Как обещал, ты узнал первым. Только без шума! Не привлекай внимания, возможно, это не он. Быстро предупреди начальника милиции и капитана, пусть срочно возвращаются к пожарищу!
Вскоре подъехали недовольные начальник милиции с пожарным инспектором. Им было от чего проявлять недовольство, Дроздов поднял их из-за стола, на котором стояла бутылка водки и закуски. Майор попробовал отговориться, но управляющий проявил настойчивость:
– Юрий Владимирович, прокурор велел передать, что это убийство двух и более человек с имитацией пожара. Надо срочно задержать Шкиркова, пока он не сбежал!
Вздохнув, Казберук поднялся:
– Прокурор наш упрямый, закусил удила с версией умышленного убийства, рюмку выпить не дает! Надеюсь, что угощение дождется нашего возвращения?
– Обижаешь!  Еще раз стол накрою, только быстрей задержите убийцу! Теперь ему терять нечего, может еще кого-нибудь убить! – торопил гостей управляющий.
Как только офицеры вышли из машины, Дроздов умчался на скотные базы.
– Федорович, ты чего суетишься? Оторвал нас от завтрака на самом интересном месте! Только по соточке пропустили…– недовольно ворчал майор.
– Думаю, что очень скоро у вас пропадет аппетит. Пойдем,  покажу что-то интересное! – прервал его прокурор.
– Ты опять со своей версией пристаешь! Я говорю, что здесь нет криминала! – раздраженно выговаривал начальник милиции, следуя за ним.
Откинув брезент, Виталий надавил пальцами на кожу черепа у мальчика. Из ушных раковин и носовых отверстий выделилась свернувшаяся, темная кровь.
Майор не мог понять:
– На что смотреть? Уперся рогом! Это бытовой пожар!
– Окстись! У них черепа раздроблены! У обоих! Это прижизненное убийство!
– Не может быть! – ахнул пораженный начальник милиции.
– Сам пропальпируй, Фома неверующий! Кости черепа под пальцами хрустят! – взорвался прокурор.
Майор был потрясен, некоторое время повторял:
– Я уже доложил о пожаре! Что будет, что теперь будет...
– Успокойся! Ничего не будет, тушится пожар, появляются новые улики, подтверждающие версию умышленного убийства. Перезвони, кто проверять будет! Срочно по тревоге вызывай оперативную группу с оружием, поднимай следователя прокуратуры, уголовный розыск, дай команду пригнать автозак через Балахту. Сразу возвращайся, будем думать, как взять главу семьи! –  потребовал прокурор.
Начальник милиции, некоторое время непонимающе смотрел на него, наконец, до него дошло:
– Ты думаешь, это он?
– Пока это рабочая версия! Но все больше убеждаюсь, что это его рук дело. У вас оружие есть?
– У меня пистолет, Широчкин без оружия. А для чего?
– Вернешься, расскажу! – пообещал прокурор, у которого еще не сложился в голове план действий.
Пожар локализовали, дружинники отыскивали и проливали очаги горения, Виталий подошел ближе:
– Ребята! Перекурите несколько минут. Мне надо осмотреть дом изнутри.
– Не стоит торопиться, там еще сохранились места горения, возможно, пол прогорел, можно провалиться. Дождитесь рассвета, сейчас  ничего не увидите! – пытались отговорить добровольные пожарные.
– Постараюсь вернуться живым! – отшутился Виталий, ступив на обгоревшие доски.
На дворе  стояли предутренние сумерки, и луч карманного фонаря помогал слабо. Подсвечивая, внимательно глядя под ноги, пробуя обугленные доски пола, сделал шаг в обгоревшую избу. В воздухе стоял приторный запах. Он принюхался, в полусгоревшем строении стоял устойчивый запах жареного мяса: «В избе есть еще потерпевшие, надо внимательно смотреть под ноги!».
 От воздействия температуры и воды штукатурка с потолка и стен  осыпалась, толстым слоем лежала на полу прихожей. В правой стене зиял дверной проем, через него в слабом свете карманного фонаря разглядел кирпичную печь. Сделав острожный шаг, направил луч фонаря в кухню. Печь кирпичной кладки была целой, без разрушений, дверка закрыта. За простенком, у стены, стояла обгоревшая металлическая кровать, на ней лежал  на спине труп мужчины, головой к дверному проему. Мягкие ткани сильно обгорели, были видны вздувшиеся внутренности брюшной полости. Взгляд остановился на голове, кожа сгорела, кости черепа были раздроблены, было видно вещество головного мозга, прикрытое осколками черепной коробки. «Странно! Почему у трупа раздроблены кости черепа? Неужели и его убили ударом тяжелого предмета по голове, перед тем, как поджечь дом?».
Он занес ногу, чтобы сделать шаг в зал, но что-то насторожило. Вернув ногу в свой след, присмотрелся к штукатурке, покрывавшей пол прихожей толстым слоем. Показалось, что под ней просматриваются контуры человеческого тела, мелькнула мысль: «Неужели, еще труп?».
Опустив фонарик к полу, в косо падающем свете  отчетливо увидел  под штукатуркой контуры человеческого тела. Чуть дальше, в прихожей, на полу лежала обгоревшая канистра с открытой горловиной: «Еще одно доказательство поджога! В ней принесли горючее. Теперь сомнений не может быть!».
Осмотревшись, проверяя ногами прочность пола, обошел труп, заглянул в зал. На полу, сохранилась обгоревшая и вспучившаяся  краска. Но в полутора метрах от дверного проема следов вспучивания и обгорания небыло.
Стало ясно, что  очаг пожара возник в трех местах: на кухне, в прихожей и сенцах. От печи возгорание произойти не могло, дверца была закрыта. Обгоревшая канистра подтверждала, что для создания очага пожара убийца использовал горючее.
В зале, у противоположной стены, стоял разложенный диван-кровать, застеленный простыней, с подушками в изголовье.  В простенке, слева от входа, двуспальная металлическая кровать с хромированными дугами, с постельными  принадлежностями, на полу лежало покрывало.
 «Скорее всего, дети спали на этой кровати. Поэтому  сохранившаяся одежда обгорела незначительно, они получили посмертные ожоги. На момент возгорания были убиты!» – продолжая осмотр, думал прокурор.
На полу, возле диван-кровати, лежало обгоревшее  ватное одеяло.  Приподняв край, увидел, на полу труп женщины в «позе боксера», так в криминалистике называют позу трупа, мышцы которого стягиваются от воздействия пламени. Получается картина боксера, стоящего в боевой стойке. Проверяя прочность пола, обошел, присев, сбоку осветил труп. В слабом луче разряженного фонарика, в районе солнечного сплетения увидел большую колотую рану.
– Вот и пожар без криминала! Пять трупов. Для села многовато! –    сказал он, опуская одеяло.
Теперь он был уверен, что хозяин дома, убив членов семьи и   гостившую сестру жены, облил кухню, прихожую, и сенцы горючим из канистры, совершил поджог с целью сокрытия следов преступления.
Выйдя из дома, дымившего и парящего, отозвал управляющего:
– Петр Ильич, только не падай в обморок! Это убийство пяти человек с поджогом!
Увидев, как белеет лицо управляющего, твердо сказал:
– Спокойно. Не надо поднимать панику! Пока для всех это бытовой пожар. Предупреди людей, чтобы до приезда пожарного эксперта в дом никто не входил! 
В машине управляющего подъехал Казберук, вопросительно посмотрел на прокурора.
– Групповое убийство! В доме еще три криминальных трупа, один не обследован, находится под слоем штукатурки, нарушать картину места происшествия не стал. Не сомневаюсь, там тоже убийство! У мужчины раздроблены кости черепа, в зале труп женщины с ножевым ранением в область солнечного сплетения! Петр Ильич, расскажи кратко, что собой представляет Шкирков, как они жили с женой, тестем и сестрой жены, были ли у него основания убивать ее.
– Что Вы! Жил как все, пил в меру, два года назад военкомат призвал его на службу. Год служил в звании лейтенанта, командиром танка в Абаканской дивизии, у нас не на плохом счету…
– Меня интересуют отношения в семье. Он ревновал жену, она изменяла ему, были у них скандалы? – перебил прокурор.
– Без скандалов не обходилось, как у всех. Когда служил, был у нее роман с приезжим водителем, но уборка закончилась, тот уехал. Может и бегает к кому, но я не слышал.
–  Не угрожал расправой жене, членам семьи?
– Нет! А почему вы спрашиваете? Вы его подозреваете? Ночью их мог убить кто угодно! – не сдавался управляющий.
– Убийце в два часа ночи нужно войти в дом, двери которого заперты изнутри, принести с собой топор, нож,  канистру с бензином. Хладнокровно раздробить черепа старику, детям,  зарезать женщину, или двух! Шкиркова надо брать! Брать, пока  не сбежал! – настаивал прокурор, обращаясь к  начальнику милиции.
В это время к управляющему подошел рабочий и что-то сказал.
Тот обернулся к гостям из райцентра:
– Житель Макаров  утверждает, что видел Шкиркова, когда тот шел от горящего дома по берегу Сухашки.
«Это удача! Есть свидетель. Теперь убийца не открутится!» – обрадовался прокурор. Его версия обрастала доказательствами.
Макаров рассказал, что видел Шкиркова ночью, он шел от горящего дома по берегу Сухашки, в сторону животноводческих баз.
– Ты прав, Федорович! Надо срочно брать! – согласился начальник милиции.
– Будьте осторожны, я видел у него на плече ствол ружья!
– Какого ружья? –  одновременно  начальник и прокурор повернулись к свидетелю.
– Не разглядел. Но на плече у него висело ружье, отчетливо видел торчавший за спиной ствол, – уточнил Макаров.
– Оказывается, он вооружен! Наверняка будет оказывать сопротивление, ему терять нечего. Брать надо и немедленно, этот зверь еще много может натворить бед! Вези к кормозапарнику! – приказал майор водителю.
Когда подъехали к скотным базам, управляющий показал кормозапарочный цех, стоявший метрах в сорока от них. Это было просторное сооружение из бруса, с окнами, выходящими в противоположную от баз сторону.
Осмотрелись, решая, как незаметно подойти и задержать вооруженного убийцу. От озверевшего бандита, совершившего убийство всей семьи, не пожалевшего двух  малолетних детей, можно было ожидать что угодно. Казберук, собираясь в поездку, захватил табельный пистолет, прокурору района оружия не полагалось.
Через окно внимательно осмотрели здание цеха. В одной из стен было два небольших окна, в стене, обращенной к базам, находились ворота с дверью, она была плотно прикрыта.
– Что будем делать? – прокурор посмотрел на майора.
– У тебя нет оружия, возьми вилы, из-за угла что есть силы бей по окнам. Его надо отвлечь от двери, я в это время заскочу в цех! А что делать, если в руках будет держать ружье?
– Применяй оружие! У нас нет другого выхода! Стреляй по ногам, иначе судить будет некого. Короче говоря, действуй по обстановке, мы знаем, что преступник вооружен, незачем подставлять голову под его выстрелы! 
Пока они решали, открылись ворота одной из баз, показался бригадир животноводства, Демин. Ему  жестами показали, чтобы подошел, узнали, что Шкирков находится в кормозапарочном цехе.
– Слушай сюда, бригадир! Дождись, когда мы с прокурором станем под стенами цеха. Как только махну, прикрываясь створкой ворот,  громко кричи, зови Шкиркова, пока не выйдет на улицу. Сам не высовывайся, говорят, он с ружьем, стой так, чтобы мог быстро  спрятаться. Веди себя, как будто ничего не случилось! – инструктировал майор.
Он достал пистолет, передернув затворную рамку, загнал в ствол патрон, стал возле двери, прокурор с вилами на длинном черенке  за углом, возле окон. Начальник милиции махнул рукой. Демин, высунувшись из-за створки массивных ворот, громко закричал:
– Виктор! Ты, что спишь? Выходи, за запаренной соломой трактор пришел!
Дверь цеха открылась, на улицу вышел молодой мужчина высокого роста, потягиваясь, сделал вид, что дремал.
Он не успел открыть рта, как майор, схватил за руку, заломив, ткнув  пистолетом в бок:
– Только дернись, пристрелю!
Бросив вилы, прокурор, перехватив левую руку Шкиркова, выдернул у него из брюк ремень.
– Ты слышал, дернешься, вся обойма будет в животе! – повторил Казберук.
Виталий крепко, «милицейским» узлом связал руки задержанного за спиной.
– Я буду жаловаться, вы за это ответите! –  закричал потрясенный неожиданным задержанием убийца.
Не обращая внимания на его крики,  прокурор заскочил в кормозапарочный цех, бегло осмотрел помещение.  Ружья не было.
Выйдя, спросил:
– Где ружье?
– Какое ружье? Это произвол, вы за это ответите! Я требую прокурора! – кричал Шкирков.
Виталий усмехнулся:
 – Только в сказке бывают такие совпадения! Захотел встречи с прокурором, и он перед тобой! Прочитай мое удостоверение! А рядом стоит начальник районного отдела милиции, майор Казберук! Мы тебя задержали по подозрению в совершении тяжкого преступления, умышленного убийства 5 человек! Всей семьи! Рекомендую вести себя тихо, не повышая голоса, мы хорошо слышим, на публику работать бесполезно. Светит тебе за это преступление высшая мера наказания! Это информация для размышления. Спасти от расстрела может только явка с повинной!
– Какое ружье? Какое убийство? Я был на работе, вы это видели! Я знаю, какие вы мастера шить мокруху! Со мной это не пройдет!
Казберук слегка приподнял связанные за спиной руки, убийца вскрикнул от боли:
– Что вы себе позволяете?!
– Тебе прокурор объяснил, чтобы вел себя тихо, не повышал голоса! - майор, вновь приподнял руки задержанного.
– Не надо! Мне больно! Я больше не буду! – захлебываясь прошипел Шкирков.
Виталий усмехнулся:
– А детям, когда убивал их, не было больно? Мы уже много знаем, собрали достаточно доказательств, чтобы суд тебя поставил к стенке! Ты все хорошо продумал, бензином запасся, всех убил, и решил, что мы поверим, что они погибли не пожаре! Неужели думаешь, что самый умный? В армии год служил на офицерской должности, должен знать, что за пять трупов присудят расстрел!  Нам глубоко пополам, сознаешься ты или нет, но подумай о том, что я тебе сказал. Твоя смерть стоит за  спиной!
Задержанный непроизвольно оглянулся.
«Он хочет жить. Рано или поздно сам расскажет! Надо давить на психику!» –  прокурор улыбнулся.
Это был психологический ход. Улыбка прокурора заставляет подозреваемого думать, что у следствия есть неоспоримые доказательства вины. Нервы Шкиркова не выдержали, он закричал:
– Никого я не убивал! Вы мне ничего не докажете! Я был на дежурстве!  - Но в голове билась навязчивая мысль: «Почему прокурор так уверенно рассказывает об убийстве и поджоге? Откуда он знает? Неужели трупы не сгорели? Он прав, за пятерых убитых наверняка расстреляют!».
Его размышления прервал уверенный голос прокурора:
 – Хватит гнать порожняк! Свидетели видели, как ты с ружьем на плече в третьем часу шел по берегу Сухашки, от  загоревшегося дома в сторону кормозапарочного цеха.
Задержанный облегченно вздохнул:
– Больше ничего сочинить не могли? Ночи темные, хоть глаз коли. Кто такой глазастый, что меня разглядел, да еще с ружьем? На понт берете, у вас это не прокатит! Бред жуткий, мне нужен адвокат!
– Кончай картину гнать! Я знаю, что говорю! Будет тебе и адвокат. Как любит говорить мой батюшка: дай срок, будет белка и свисток! Ты прав, ночи темные, хоть глаз коли. Одного не учел, сильно горела  подожженная тобой изба, тебя видели, как на ладони! Здесь ты сильно просчитался! –  рассмеялся прокурор.
– Требую адвоката, без него ничего говорить не буду! – закричал  задержанный.
– Не надо кричать! Будет адвокат. Но только при предъявлении обвинения. Извини, таково требование закона, – развел руками прокурор.
– Я отказываюсь что-либо говорить!
– Этого нам уже не требуется! Часть свидетелей мы допросили, они  многое рассказали!  С каждым часом ты теряешь шанс избежать расстрела. У следствия достаточно доказательств, чтобы отдать тебя под суд. Следователь проводит допрос свидетелей. А потом кому будет нужна твоя явка с повинной, или чистосердечное признание? Думай Шкирков! Будешь молчать, ждет тебя вышка!
Но подозреваемый молчал. Его привезли в контору совхоза, передали под охрану подъехавшим работникам Районного отдела милиции.
Прокурор дал указания следователю прокуратуры: немедленно возбудить уголовное дело и допросить свидетелей.
Собрав полную информацию о потерпевших, подозреваемом  Шкиркове,  позвонил в прокуратуру края.
Сразу поднял трубку дежурный прокурор:
– Я доложил ваше предварительное сообщение прокурору края. Он ждет вашего   звонка,  соединяю! – в трубке послышался щелчок.
– Геннадий Федорович! Ранее докладывал, что в поселке Бараит произошел пожар. Мы с начальником РОВД и пожарником ночью выехали на происшествие. Проведенными оперативно-следственными мероприятиями установлено, что глава семьи, Шкирков, убив двоих детей, тестя, жену и ее сестру, инсценировал пожар в доме. Сам ушел на рабочее место, где мы его только что задержали!
Трубка молчала несколько секунд, потом раздался удивленный голос Елизарьева:
– Мне можно доложить в крайком, что серийный убийца задержан? У Вас есть веские доказательства причастности главы семьи к убийству?
– Доказательств достаточно! Допрашивается свидетель, он ночью видел, как от вспыхнувшего дома с ружьем за плечами шел  подозреваемый. Свидетель, проживающий в соседнем доме, утверждает, что видел, как взметнулось пламя над домом. В прихожей, в ходе предварительного осмотра, мной обнаружена обгоревшая самодельная канистра с открытой крышкой.  В обгоревшем доме три трупа, двоих детей вынесли через окно с посмертными ожогами, у них кости черепа раздроблены. Совершено убийство пяти человек с имитацией пожара! Сотрудники районного отдела милиции подняты по тревоге, расширяем круг свидетелей, закрепляем доказательства. Пожарная дружина продолжает проливку горевшего дома. Как только пожар будет потушен, проведем осмотр места происшествия…
Выслушав подробный доклад, Елизарьев похвалил за оперативность.
– Не отлучайтесь, я выезжаю на место происшествия на автомобиле. Милиция готовит к вылету  вертолет с оперативно-следственной бригадой  прокуратуры края и УВД. С ними прилетят эксперт-криминалист, пожарник, судебно-медицинский эксперт. Продолжайте сбор и закрепление доказательств, обеспечьте охрану места происшествия. Осмотр проведете с участием криминалиста и пожарного эксперта. Медицинский эксперт на месте проведет вскрытие потерпевших! –  приказал прокурор края.
Это значительно облегчало задачу, большую часть работы по фиксации следов преступления с применением технических средств будут выполнять краевые специалисты.
Прокурор вел допрос Ширкова в качестве подозреваемого, когда в кабинет вошел Казберук:
– Федорович, выйди, есть разговор!
– Ты помнишь, по мостику переезжали через балку, народ ее зовет Сухашкой. Смотри, что ребятишки выловили в талой воде! – он протянул винтовку неизвестного образца.
Осмотрев, тот посмотрел на майора:
– Таких винтовок не встречал, иностранная, долго в земле лежала, поверхность коррозией изъедена, ржавчину очищали, и приклад новый, самодельный.
Он попытался  вытащить затвор, но не смог.
– Точно, иностранная? Откуда она здесь взялась? Боевых действий после революции небыло!
Накинув ремень на плечо, повернулся к майору:
– А ведь ночью свидетель вполне мог принять ее за одноствольное ружье! 
– Значит свидетель прав, Шкирков шел с ней от дома по берегу Сухашки, до мостика! – высказал догадку майор.
– Ты прав! Пусть оперативники проведут опрос жителей и  родственников потерпевших. Они должны знать, было ли у него нарезное оружие. Через них сможем привязать винтовку к Шкиркову. Надо допросить ребятишек, пригласи, вместе послушаем!
– Ребята, я прокурор района, это начальник милиции. Расскажите, когда и как нашли винтовку?
Старший начал рассказ:
 – Утром мы с братом пошли посмотреть на пожарище. Зашли на мостик, а на ветках затопленного куста ремень хороший висит. Нашли проволоку, согнули крючком, и вытащили на берег. На ремне оказалось вот это ружье!
– А где увидели ремень, ниже мостика, или ближе к животноводческим базам?
– Перед мостиком, ближе к базам, почти на середине Сухашки.
– Молодцы, ребята, оказали большую помощь следствию. Далеко не уходите, следователь освободится, вас допросит. Сможете показать,  где нашли ружье?
– Конечно, покажем! – дружно ответили оба.
Он зашел к следователю:
– Подробно допроси ребят, оформите протокол выемки. Укажите, что винтовка иностранного образца с самодельным прикладом.
Шкирков категорически отрицал причастность к убийству,  отказывался давать показания. Прокурор записал в протоколе его отказ, дал прочитать, и предложил расписаться внизу под страницей.
Внимательно прочитав страницу, прочеркнул свободное место и поставил подпись.
– Я вас официально допросил, вы отказались давать показания, не признали вину и поставили свою подпись. Теперь мы будем собирать доказательства вашей вины. О снисхождении суда не может быть речи! – он увидел, как убийца вздрогнул.
«Тебе жить хочется! Не получится, с такими доказательствами,  поставят к стенке!» – улыбнулся прокурор.
Увидев улыбку, убийца сорвался на крик:
– Какие еще доказательства, я не виноват!
Прокурор рассмеялся:
– Мы это уже слышали! Кончай сотрясать воздух! Посиди, подумай, над тем, что тебе сказал, а я пойду, помогу следователю  свидетелей допрашивать.
– Каких свидетелей? Прекратите меня шантажировать! – закричал убийца.
– Со свидетелями познакомишься на очных ставках,  перед передачей дела в суд будешь ознакомлен со всеми материалами дела. А пока, перед тобой никто отчитываться не собирается! –  усмехнулся прокурор. 
Свидетель Макаров утверждал, что встретил ночью Ширкова,  находился на противоположном берегу, у моста через Сухашку, когда над домом  взвился столб огня, на его фоне разглядел проходившего от дома к  базам Шкиркова, у него на плече висело ружье.
Прокурора осенила догадка, он вышел и вернулся с винтовкой, найденной ребятами:
 – Случайно не это  ружье вы видели?
Свидетель пожал плечами:
– Не могу сказать, это или нет, я видел ночью, издалека! Твердо могу сказать,  оно было одноствольным.
– Сможете показать место, откуда видели Шкиркова?
– Конечно, я вырос в Бараите!
После допроса прокурор зашел к следователю, она заканчивала допрос ребятишек. Он предупредил:
– Как только следователь закончит допрос, вместе с вами поедем на берег Сухашки.
 Немного   выше моста,  в присутствии понятых ребята показали на подтопленный талыми водами куст тальника,  рассказали, как извлекли ружье. В ходе проверки показаний  у Виталия созрел дерзкий план. Он решил сегодня же провести очные ставки между свидетелями и убийцей.
– Молодцы, ребята! Идите к конторе, мы вас еще на час-другой задержим.
Свидетелю Макарову было предложено указать место, с которого видел пожар, и показать, где видел Шкиркова.
Он перешел мост, остановившись на противоположной стороне Сухашки, подробно рассказал, что проходил здесь, когда на фоне зарева пожара увидел идущего по противоположному берегу Шкиркова,  хорошо разглядел его самого и одноствольное ружье  за плечом. Одному из понятых было предложено пройти по указанному свидетелем пути. Визуально пробросив прямую линию на сгоревший дом, прокурор убедился, что путь понятого проходит на фоне сгоревшего дома.
– Обращаю внимание понятых, мы с вами видим, как статист, передвигаясь по противоположному берегу, проходит мимо сгоревшего дома Шкиркова!
– Юрий Владимирович, давай проведем психологический эксперимент, –  предложил прокурор после возвращения в контору.
– Какой эксперимент? – удивился майор.
– Во время допроса ты приносишь винтовку, передаешь мне и просишь вытащить затвор. Я дергаю, не получается, резко подаю Шкиркову. Если он держал в руках, должен сработать фактор неожиданности, может быть после этого говорить начнет!
– Не передумал давать показания? – улыбаясь, спросил прокурор, входя в кабинет.
– Я вам уже сказал. Никаких показаний давать не буду! – с ненавистью глядя на него, выдавил убийца.
– Сожалею, но придется допросить по вновь открывшимся обстоятельствам!
– По каким еще обстоятельствам?
В это время в кабинет вошел майор, с винтовкой в руках, протянул прокурору.
– Посмотри, иностранная винтовка, не могу вытащить затвор!
Виталий заметил, как вытянулось от удивления лицо убийцы, взяв винтовку, попробовал вытащить затвор, но у него ничего не получилось. Он резко передал винтовку Шкиркову:
– Помоги!
Тот одним движением  вытащил затвор.
– Твоя? – улыбаясь, спросил прокурор, принимая винтовку с открытым патронником.
Задержанный вздрогнул, поняв, что выдал себя, повысив голос, начал отказываться:
– Не надо меня путать! Это не моя винтовка!
– Откуда знаете, что это винтовка?
– Служил в армии, интересовался оружием!
– Ржавым оружием полувековой давности?
– Помню, что это немецкая винтовка времен второй мировой войны.
– Раньше такие винтовки в руках держал? Так резво вытащил затвор, как будто часто это приходилось делать?
– В армии смотрел иностранные журналы, но эту винтовку держу впервые. Не надо меня путать! – закричал убийца.
– Не так громко, я хорошо слышу, – поморщился прокурор, и заглянул в патронник. В глазах потемнело: он увидел донышко винтовочного патрона с насеченным бойком капсюлем. Стало не по себе. Убийце пяти человек он дал в руки заряженную боевым патроном винтовку! Никто не знает, после какого удара бойка произойдет воспламенение капсюля и выстрел. Как обвиняемый не решился взять еще один грех на душу, никто не узнает, так же, как не узнало об этом случае руководство прокуратуры края.
Стараясь скрыть волнение, он повернулся к Казберуку, передал винтовку, и продолжил допрос:
– Откуда у тебя  иностранная винтовка с самодельным прикладом?
– Какая винтовка, не бери на понт, начальник! Не было у меня ствола, - злорадно огрызнулся подозреваемый.
– Хорошо смеется последний! Допрошены двое мальчишек, утверждают, что нашли эту винтовку в Сухашке. В присутствии понятых они показали место, где ты ее выбросил, по дороге от подожженного дома к кормозапарочному цеху! Хочешь их послушать?
Опустив голову, убийца молчал.
– Свидетель Макаров рассказал и показал, где  видел тебя проходившим по берегу Сухашки от вспыхнувшего дома с одноствольным ружьем на фоне пожара!
– Это провокация! Я не желаю с вами разговаривать! – мрачно ответил убийца.
– Как хочешь. Уговаривать не буду. Но знай, что мы не блефуем, пока ты молчишь, собираем доказательства. С каждой минутой у тебя становится все меньше шансов надеяться, что суд учтет исключительные обстоятельства, чистосердечное признание, и явку с повинной. Молчи дальше, а мы будем делать свою работу, нам за это деньги платят! – закончил прокурор.
Голова Шкиркова опустилась еще ниже, он по-прежнему молчал.
– Тебе не удалось скрыть следы убийства семьи. В соседях живет водитель совхозной пожарной машины. Он с пожарной дружиной, чтобы не сгореть вместе с твоей усадьбой, потушил пожар в твоем доме. Не помог тебе и бензин! – внимательно глядя на убийцу, продолжал прокурор.
– Какой бензин?  О чем вы говорите?
– Тот самый, которым ты из канистры поливал в прихожей, кухне, сенцах, прежде чем поджечь!
– Из какой канистры? Это оговор! Я не виноват! – сорвался на крик допрашиваемый.
Прокурор рассмеялся.
– Только круглый идиот поверит, что чужой дядя пришел в три часа ночи в твой дом. Там его ждали, оставили входные двери не запертыми. Он спокойно, одного за другим, убил всех членов семьи, в том числе и детей, раздробив им черепа, занес канистру, облил бензином и поджег.   А когда полыхнул пожар, пошел на работу. Свидетель Макаров увидел не чужого дядю, а тебя, когда ты шел от вспыхнувшего дома, с винтовкой на плече! По-прежнему будешь утверждать, что ничего не делал? Кто  тебе с такими доказательствами поверит! – засмеялся прокурор.
– Прекратите шантаж! Сколько канистр в селе, они похожи одна на другую, как близнецы, причем здесь я?
– Я знаю, что говорю! В прихожей  твоего дома я видел обгоревшую самодельную канистру без крышки, такие не продают в магазине, ее у тебя видели соседи, родственники! Ее опознают на нефтебазе, но для тебя будет уже поздно, расстреляют!
Немного подумав, подозреваемый спросил:
  – Хотел бы я посмотреть на свидетеля, который видел меня ночью на берегу Сухашки? Я привлеку его к ответственности за оговор  в совершении тяжкого преступления!
– Если желаешь, сейчас же познакомлю тебя с ним! Есть,  что дополнить?
– Я все сказал! Я не виновен! –   с надрывом ответил Шкирков.
– Допрос окончен, ознакомься с протоколом и распишись.
Подозреваемый прочитал протокол,  от начала до конца, после чего, поставил в конце надпись: «С моих слов записано верно, мной прочитано», и подписался под каждым листом, прочеркнув все пустые строки протокола.
 – Теперь проведем очную ставку, введите свидетеля! – распорядился прокурор, убирая бланки допроса.
Макаров, в присутствии Шкиркова, рассказал о ночной встрече с ним на берегу Сухашки, о ружье, которое висело у того на плече.
– Вам нужна жертва? Вот вы и выставляете свидетелями кого попало! Всю ночь я был на дежурстве в кормозапарочном цехе. А Макарову с перепоя могло показаться бог знает что!
 Макаров искренне возмутился:
– Вот истинный крест! Это был Шкирков! Я хорошо рассмотрел его, когда он проходил мимо пожарища.  За плечом видел ствол одноствольного ружья!
Записав показания в протокол, Виталий спросил:
– Подозреваемый желает что-то добавить?
– Что можно добавить? Какой-то пьяница вам сказки рассказывает!
– Успокойтесь, Шкирков! Мы проверили показания свидетеля на берегу Сухашки в присутствии понятых, он мог вас видеть, когда вы проходили мимо устроенного вами пожарища. Есть что дополнить?
– Я все сказал!
Очная ставка не принесла желаемого результата, подозреваемый не дал  признательные показания, но  свидетель в его присутствии подтвердил свои показания, а это железное доказательство для суда.
Бараит - старинное село, через него пролегал знаменитый Московский  почтовый тракт. Люди жили оседло, с годами роднились, у потерпевших было много родственников, друзей. Они толпились у совхозной конторы, в надежде узнать подробности убийства. Задержание по подозрению в убийстве Шкиркова подлило масла в огонь, толпа волновалась, раздавались призывы к самосуду.
Начальник милиции зашел в кабинет:
– Федорович! Оперативники установили, что родственники Шкиркова  живут в Калининградской области, в прошлом году он навещал их.
Время приближалось к полудню, приехал первый секретарь районного комитета партии Мигунов. Прокурор доложил обстоятельства совершенного преступления и добытые доказательства вины Шкиркова.
Выслушав, гость попросил:
– Покажите мне убийцу!
 Ввели подозреваемого. Внимательно осмотрев его, первый секретарь произнес:
  – Ты страшнее хищного зверя! Они защищают своих детей!  Как у тебя рука поднялась убить их?
– Как Вы смеете так говорить обо мне?! Я никого не убивал, был на ночном дежурстве, прокурор и начальник милиции ответят за этот произвол!
Прокурор сорвался:
– Кончай гнать порожняк! Ты убил пять человек, детей своих не пожалел! С доказательствами, которые мы собрали за неполный день, тебя осудят на смертную казнь! Ты понял? Поставят к стенке, и правильно сделают! Тебе нет места среди людей!
Мигунов добавил:
– У меня нет оснований не доверять прокурору и начальнику милиции. Пусть твою судьбу решает суд. Уведите его!
Было видно, что подозреваемый шокирован. До него стало доходить, что твердая позиция органов следствия не оставляет ему малейшего шанса подтвердить свою невиновность.
Оперативники установили родственников жены Шкиркова. Допрашивая свидетелей, по кирпичику складывая полученные показания, прокурор узнал, что отношения в семье подозреваемого были непростыми. Он  ревновал  жену, устраивал скандалы, несколько раз избивал. Надежду  видели с синяками, подругам она говорила, что нет никакой жизни,  что было бы куда уйти,  ушла бы с детьми от мужа.
Ее брат рассказал, что у подозреваемого была немецкая винтовка времен второй мировой войны. Он ее привез из Калининградской области, возвращаясь от родителей, в прошлом году. Что-то растачивал, подгоняя под наш патрон, сделал новый приклад.
Прокурор провел очную ставку. Свидетель подтвердил показания в отношении винтовки, постоянных побоев сестры и скандалов на почве ревности.
 Шкирков всё отрицал:
– Ничего этого не было, это оговор! Вам надо найти козла отпущения, вот вы на меня все и валите!
 Слушая его, прокурор думал: «Скоро сломается. Доказательствами загнали зверя в угол, надо дожимать!»
К этому времени из Красноярска позвонили, что вылет вертолета отложен  из-за метеоусловий. Возле конторы собрались жители, среди них  много родственников потерпевшей, Ширковой Надежды. Толпа разогревалась слухами и рассказами допрошенных следствием свидетелей, громче стали слышны выкрики о выдачи убийцы для самосуда. Он слышал эти выкрики, в глазах можно было увидеть животный страх.
В кабинет вошел начальник милиции:
– Федорович! Страсти накаляются, может случиться самосуд, толпа прорвется, и порвет подозреваемого!
Прокурор увидел, как вздрогнул задержанный, умышленно повысил голос.
– С нами ничего страшного не случится! Нас не тронут, а в толпу   стрелять не имеем права!
Он понимал, что блефует, выходит за рамки допустимого, но Шкирков своим упрямством достал его. У майора от удивления округлились глаза.
Виталий подмигнул, поняв, что это игра, тот подыграл:
– В людей стрелять нельзя, они не виноваты!
Это было сказано  громко,  убедительно, чтобы Шкирков услышал и осознал нависшую над ним  угрозу.
Подозреваемый не выдержал:
 – Что вы задумали? Не делайте этого! Я все расскажу! Я убил всех и поджег дом. Защитите меня! Я все расскажу!
– Тебе нельзя верить! Только что говорил, ни в чем не виноват, а сейчас признаешься. Как можно тебе верить? – развел руками прокурор.
– Нет! Я не откажусь! Все расскажу, только увезите из Бараита! Я их убил, я дом поджег! – кричал тот в истерике.
– Галина Матвеевна, дайте ручку и бумагу, пусть напишет своей рукой все, что нам сейчас сказал. Только кратко!
Когда они вышли, майор встревожился:
– Федорович! Надо срочно увозить! Возле конторы собралась полпа человек пятьдесят, родственники потерпевших, могут смять кордон и растерзать подозреваемого!
– Зачем нам нарушать закон! Собственноручно напишет признание, вывози из деревни, самосуда нам не простят! 
Дождавшись, когда убийца поставит точку, вызвал начальника милиции:
– Можете увозить!
По приказу майора работники милиции  оттеснили толпу от дверей конторы.
Выйдя на крыльцо, Казберук громко предупредил:
– Успокойтесь! Убийца свое получит по приговору суда. Но самосуда нельзя устраивать! Одно убийство не должно порождать другое! В случае малейшей попытки самосуда, подчиненные открывают огонь из автоматов на поражение!
Толпа ахнула и стихла, к крыльцу конторы подъехал автозак, конвой затолкнул Шкиркова в открытую дверь, заревел мотор, пыля и подпрыгивая на деревенской улице, автозак помчался к околице села.
Прокурор вышел на крыльцо конторы:
 – Граждане, забудьте про самосуд! Его никто не допустит! Шкирков подозреваемый, есть все основания предполагать, что он убийца. Но это может установить только суд! Ему грозит смертная казнь, пусть она свершится по закону. Если  кто-то что-то знает о совершенном преступлении, расскажите, мы всех выслушаем. Из Красноярска вылетел  вертолет с оперативно-следственной бригадой. Подходите! Рассказывайте все, что вам известно, этим вы окажете помощь следствию. А преступника покарает закон!
Прокурор, начальник милиции и понятые подъехали к березовой роще, где, среди деревьев, на обочине стоял автозак. Виталий включил портативный магнитофон, разъяснил  Шкиркову, что его показания будут записаны на магнитную ленту в присутствии понятых, спросил:
– Вы готовы дать показания? Не возражаете, что они будут записаны на магнитную ленту? Добровольно ли Вы это делаете?
Шкирков ответил согласием, и начал исповедь.
– Во время службы в армии, находясь на уборке зерновых, познакомился с Надеждой. Она мне очень понравилась.   Отслужив армию,  приехал в Бараит. Мои родители живут в Калининградской области, я жил с ними. После свадьбы предложил  уехать к моим родителям, но она не захотела. Я ее сильно любил, остался жить в Сибири. Через год родился сын Слава, через два года дочь, Катя. Я не оставлял мысли о нашем переезде в Калининградскую область. Мои родители жили в пригородах Калининграда, там можно было устроиться на хорошую работу, снять квартиру. Сестра моей жены и тесть постоянно отговаривали ее от этого, настраивали против меня. Надя работала в столовой, я заметил, что она стала часто задерживаться. Особенно, когда я был в ночной смене, приходила домой с запахом спиртного. Я ей предложил найти другую работу, но встретил непонимание всей семьи. В это время предложили пройти службу в должности командира танка, я на год ушел в армию. Писали добрые люди, что жена стала изменять, в уборочную встречалась с прикомандированным водителем. Короче говоря, возвращение было безрадостным, я начал пить. На просьбы уехать на мою родину все ополчились против меня, на этой почве возникали скандалы, дело доходило до драк. У меня созрел план мести за измены, для чего  заранее набрал в канистры бензин и принес  домой.
Прокурор насторожился, при осмотре пожарища видел одну обгоревшую канистру в прихожей.
–  На пожаре обнаружена одна канистра, куда делась вторая?
–  Из второй я вылил не весь бензин, поставил в сарае, когда пошел прятать  топор.
– Для чего  потребовался топор?
–  Я убивал  их топором, наносил удары обухом по голове.
Виталий насторожился, на трупе одной из женщин он видел ножевое ранение.
–  Откуда у сестры твоей жены ножевое ранение в области солнечного сплетения?
–  Вы и это знаете? –  удивился убийца.
–  Продолжайте показания, не отвлекайтесь! – оборвал его прокурор.
– Я решил совершить убийство из винтовки, стрелять жертвам в голову. Принес из сарая, дослал патрон в патронник,  подставил ствол к голове спавшего тестя, нажал на спусковой крючок. Раздался щелчок затвора, но произошла осечка,  выстрела не последовало, кроме того, заклинило патрон, я не смог его извлечь из патронника.
– Откуда у вас винтовка иностранного образца, боевые патроны?
– В прошлом году ездил в Калининградскую область, к родителям, там со времен войны в земле много оружия лежит, можно купить, если сам искать не умеешь. Я купил. Это немецкая винтовка, без приклада, меня уверяли, что она под наш винтовочный патрон калибра 7.62 мм. Дома увидел, что наш патрон не подходит, расточил патронник. Но затвор давал осечки, я понял, что это не подходящее для убийства оружие, будет много  шума, не успею сам застрелиться!
– Сам хотел застрелиться? – удивился Виталий.
– Хотел покончить с собой и сгореть вместе со всеми! – немного подумав, сказал убийца.
– А что помешало?
– Одумался, надеялся, что трупы сгорят вместе с домом, никаких следов не останется! Детей убивать не хотел, потом решил, что останутся никому не нужными сиротами. Оставив винтовку на крыльце,  взял в сарае топор,  подойдя к спавшему в кухне тестю, нанес удар обухом по голове. Он перестал дышать и я понял, что он мертв. После этого пошел в зал, там, на диван-кровати,  спала жена с приехавшей в гости сестрой. Им по очереди нанес обухом топора удары по затылку. Подошел к детям, они спали на двуспальной кровати у соседней стены, долго думал, что делать. Поверьте! Я не хотел их смерти, понимал, что они не виноваты в складывающихся у нас с женой отношениях, но потом решился. Чтобы им не было больно умирать, прикрыл головы покрывалом, нанес удары обухом топора сначала сыну, потом дочери. После этого вышел в кухню, там стояли принесенные из сарая канистры с бензином, открыл одну из них,  начал поливать труп и постель тестя, облил кухню, прихожую.
Прокурор, сраженный  цинизмом рассказа, прервал повествование серийного убийцы:
– Уточните, как одна из женщин оказалась в дверном проеме в прихожей, а вторая на полу в зале, вы говорите, что удары обухом наносили спящим на диван-кровати женщинам?
- Когда занес канистры в прихожую и нагнулся, чтобы открыть одну из них, на меня упала тень. Подняв голову, обомлел – в дверном проеме стояла жена. Держась руками за голову, она спросила: «Виктор, за что ты решил   охотничий нож. Схватив его, нанес удар в область груди. Она начала падать на меня, я отшатнулся. Она упала на пол.
– Вы утверждаете, что в прихожей лежит труп вашей жены?
– Да! В это время я услышал стоны из зала, сестра жены звала на помощь. Зашел в зал и нанес ей удар ножом в переднюю часть туловища. Она упала с дивана на пол. Я бросил на нее ватное одеяло, думал, что под ним гореть будет лучше! Вышел в прихожую, вылил   бензин из канистры. Открыл вторую канистру,  и начал поливать жену. Она вдруг застонала, канистра выпала из рук, мне стало страшно. Впервые подумал, что натворил. Схватил выпавшую из рук канистру с остатками бензина, топор и выскочил на крыльцо. Оставшийся бензин вылил в сенцах.  Зажег спичку, прикурил сигарету, бросил горевшую спичку на бензин. Раздался громкий хлопок, вспыхнуло пламя. Схватив винтовку, быстро пошел к Сухашке. Решил избавиться от винтовки и  бросил  в поток талой воды.
– Куда дел патроны? Откуда у тебя боевые винтовочные патроны?
–  Патроны привез со службы, там их никто не считал! Они были в боекомплекте станкового пулемета, на танке, никакого учета во время стрельб не велось, гильзы не сдавались. На берегу, достал патроны из кармана телогрейки, бросил в Сухашку.
– За что ты убил детей? В чем их вина?
– Ни в чем! Не хотел оставлять сиротами!
«Такому гаду нет места на земле!» – брезгливо подумал Виталий, наблюдая, с каким вниманием подозреваемый слушает свои показания, записанные на магнитной пленке.
Выездная сессия Красноярского краевого суда вынесла Шкиркову смертный приговор, жизнь продолжалась, и события этого преступления заслонили другие дела. Через год в прокуратуру поступил акт о приведении в исполнении смертного приговора серийному убийце. Прочитав, прокурор подумал: «Собаке собачья смерть, убийство даже одного человека должно наказываться смертью, таков закон жизни!».

Летом прокурор въехал в долгожданную трехкомнатную квартиру на втором этаже двухэтажного дома, перевез супругу. Жизнь продолжалась, а вместе с ней крепло желание первого секретаря заставить прокурора принимать решения с учетом его желаний.
Возвращаясь из села Кома, расположенного на правобережье водохранилища, прокурор увидел стоявший у обочины «Москвич» и стоявшего рядом растерянного инструктора райкома партии. Он остановился:
– Что случилось?
– Мотор заглох, час не могу завести, – объяснил Греков.
– Давай вместе посмотрим, хотя сразу предупреждаю, что не большой специалист в моторах…
Виталий и хозяин полчаса регулировали мотор, но тот не хотел заводиться.
– Доставай трос, утащу до пристани, мы уже на очередной паром опаздываем! – предложил прокурор, задним ходом подогнал к заглохшей машине служебный «Москвич».
На паром они опоздали. Когда подъехали, палуба была заставлена машинами, и  для них места не оказалось.
– Придется ждать следующего рейса, а он подойдет через два часа. Чтобы не терять времени, предлагаю вашу машину оставить в очереди, а самим съездить проверить грибы, – предложил прокурор.
– Вы знаете грибные места? – удивился инструктор райкома.
– К сожалению, не знаю,  предполагаю, что по косогору, поросшему небольшими сосенками, должны расти маслята. Повезет, на сковородку наберем! Не повезет, по лесу прогуляемся!
Грибы, как и предположил Виталий, росли в изобилии, но собирать их было не во что, у него не было тары, ведерка или коробки.
– Нельзя оставлять такие хорошие маслята, ни одного червивого! – в азарте сказал прокурор, снимая майку.
Завязав лямки, используя ее как сумку, начал собирать грибы, у Николая было небольшое ведро, которое он предусмотрительно взял из своей машины.
– Нам пора возвращаться, – вернул на землю голос спутника.
Глянув на часы, Виталий понял, что тот прав, времени до начала погрузки автомобилей на паром оставалось немного, как раз на дорогу. Он придавил педаль газа, с трудом удерживая автомобиль от заноса на гравийной дороге с крутыми поворотами, и успели к началу погрузки.
Ему стоило большого труда через припаромок затащить на буксире автомобиль инструктора райкома на паром, а после переправы дотащить до ограды дома. Выслушав слова благодарности, он поехал на работу, прокурорские дела надо было делать вне зависимости от того, выполняешь поручение РК, о подъеме сельского хозяйства, или нет.
Об этом случае Виталий скоро забыл. Это был закон дороги, помогать всем, кто нуждался, сегодня сам проедешь мимо, завтра проедут мимо тебя. 
Во время очередного заседания бюро,  первый секретарь обратился к прокурору:
– Встаньте, пройдите к трибуне!
Не понимая, что от него хотят, Виталий подошел к трибуне и вопросительно посмотрел на первого секретаря. Он помнил наказ прокурора края не влезать в сомнительные авантюры. Зная, что у Мигунова много стукачей, которые будут рады еще раз выслужиться перед хозяином района, старался не нарываться.
Он смотрел на невзрачного человека, которого природа обделила одним из мужских достоинств - ростом. Вместо этого, злобы и ненависти ему  отпустила на троих.
Грозно сверкая  глазами  из-под очков, первый секретарь принялся клеймить его позором:
– Недавно райкому стало известно, что наш новый прокурор в рабочее время занимается сбором грибов, вместо того, чтобы выполнять поручения райкома партии! Объясните, как вы докатились до такой жизни!
Не ожидавший такого поворота событий, Виталий молчал, собираясь с мыслями, анализируя, о чем идет речь.
– Почему молчите? Не отнимайте у нас время! – раздраженно потребовал Мигунов.
Прокурор пожал плечами:
– Не могу взять в толк, что Вы от меня хотите услышать?
Лицо секретаря позеленело:
– Я Вам напомню! Расскажите о своих поездках за грибами в рабочее время! Товарищи члены бюро! Хочу пояснить, что новый прокурор знает все места в районе, где растут грибы, собирает их в рабочее время, потом жалуется в прокуратуру края, что райком загружает его поручениями! Мы слушаем Ваши объяснения! – Мигунов сорвался на крик.
Слушая длинный монолог, Виталий вспомнил о встрече с инструктором райкома и усмехнулся. Это не прошло мимо первого секретаря, он задохнулся от злобы. Вскинув руку, стал тыкать указательным пальцем в сторону прокурора.
 – Вы видите, он еще и смеется! Уверяю, что скоро будет не до смеха!
– Уважаемые члены бюро, партийно-хозяйственного актива! Василий Иванович имеет в виду тот случай, когда, возвращаясь из Комы, выполнив поручение райкома, увидел стоявшую на обочине машину инструктора райкома Николая Грекова. Полчаса мы пытались завести машину, но не смогли…
– Прекратите лить воду, кратко отвечайте на вопрос! – раздраженно перебил Мигунов.
– Полагаю, что обвинение слишком серьезное, если это вынесено на заседании бюро районного комитета партии! К счастью, я знаю устав, и никто не может меня прерывать, когда я даю объяснения по предъявленному обвинению! – жестко ответил прокурор. – Я зацепил тросом «Москвич» Грекова, на буксире дотащил до парома, но тот уже загрузился, и готовился  к отплытию. Для нас не нашлось места, и нужно было ждать два часа, пока паром приплывет следующим рейсом. Я предложил инструктору с пользой провести это время, посмотреть грибы возле дороги на Анаш. Грибов было много, но заядлый грибник, каким меня здесь выставляют, не имел тары, вынужден был снять майку, собирать в нее. В майке привез домой немного грибов, которых хватило на то, чтобы  сварить грибной суп и пожарить. А майку пришлось выбросить, грибы не отстирываются. Если вам известны другие случаи сбора грибов прокурором в рабочее время, готов выслушать и дать объяснения. В данном случае два часа мы простояли бы на пристани, и этот факт никак нельзя трактовать как сбор грибов в рабочее время! Если вы считаете, что, оказав помощь водителю, машина которого сломалась в дороге, отбуксировав его до парома, а потом до ограды дома,  я сделал дурное дело,  готов нести наказание. В следующий раз, чтобы избежать подобных обвинений, буду проезжать мимо сломавшихся машин работников райкома партии!
В зале раздался приглушенный смех, моментально стихший под суровым взглядом Мигунова.
– Что Вы себе позволяете? – спросил он гневно.
– Простите! Вы требуете дать объяснения, я их даю. Разве можно меня обвинять в том, что, жертвуя собственным временем, желая помочь инструктору райкома партии, пропускаю паром, ожидая, когда он приплывет следующим рейсом, приглашаю его собирать грибы? Не скрою, мне нравится это занятие, в нерабочее время. Польза здоровью и семье!
Мигунов понял, что проиграл, и еще раз прочистил горло:
– Мы с Вами не сработаемся! Запомните это!
Прокурор не стерпел:
– Василий Иванович! Если бюро сочтет нужным наказать меня за этот случай с грибами, немедленно отвезу жалобу в дисциплинарную комиссию краевого комитета партии. Как член партии, имею право обратиться в комиссию, и обязательно воспользуюсь этим. Думаю, там сразу поймут, есть ли моя вина!
Какие эмоции бушевали в голове первого секретаря, никто не узнает, но после некоторого замешательства он  мрачно сказал:
– Вы можете пока занять свое место!
Затея с очередной дискредитацией прокурора провалилась, это поняли сидевшие в зале представители партийно-хозяственного актива.
Во время очередного совещания первый секретарь, осмотрев через толстые стекла очков собравшийся партийно-хозяйственный актив, начал речь:
– Пришла пора начинать уборку зерновых. Они в этом году хорошо выросли и налились, по предварительным оценкам, должны получить вкруговую на менее тридцати центнеров зерна с гектара. Для оказания помощи в решении вопросов уборки районный комитет решил направить своих уполномоченных в совхозы. Они будут жить в хозяйствах, помогать руководителям решать вопросы, связанные с уборкой урожая, ремонтом уборочной техники, выездом автомобилей на линию. Выезд домой разрешаю только в субботу для помывки в бане. Кто будет отлынивать от поручения райкома, будет строго наказан на бюро! 
«А как же работа, надзор за следствием, милицией, поддержание обвинения в суде? Театр абсурда, иначе не скажешь!» – слушая речь, раздраженно думал прокурор. Услышав свою фамилию, насторожился.
– Прокурор и начальник милиции закрепляются за Светлолобовским совхозом!
После совещания Виталий зашел в кабинет начальника милиции. Увидев его мрачную физиономию, тот рассмеялся:
– Чего грустишь? Расслабься!
– Есть от чего грустить! Никому дела нет, что у нас много своих дел, и их без нас никто решать не будет, заставляют заниматься сельским хозяйством! Ума не приложу, что делать?
– Ничего не сделаешь! Кнутом обуха не перешибешь! Партия - наш рулевой, вот они и рулят! Главное для сельскохозяйственного района вырастить и собрать хороший урожай. А наши дела никого не волнуют.
– Как жить и работать дальше?
– Жили раньше, выживем и сейчас. Смирись, сначала кажется дико, потом привыкаешь. И ты привыкнешь, не печалься, будем ездить по очереди, я расскажу, как и что надо делать.
Ранним утром следующего дня, прокурор с водителем, на служебной машине приехали в село Светлолобово, но в конторе никого не оказалось. Это его удивило: «Вот здорово! Уполномоченный района приехал за тридцать километров раньше директора и других совхозных специалистов!».
Подходя к автомобилю, услышал резкий запах бензина, ему послышалось журчание, он присел и увидел, как с днища бака стекает тонкая струйка горючего.
– Валентин! Бак камнем пробило! Поехали в Центральные ремонтные мастерские, иначе  бензин вытечет!
Осмотрев поломку, мастер сказал:
– Снимайте бак, сливайте бензин, пропарим горячей водой, после чего заварим, дело не хитрое. Главное, чтобы паров бензина там не осталось, иначе бак взорвется!
Оставив водителя делать ремонт, прокурор с парторгом в помещении сельского совета обговаривали текущие дела. Под окнами раздался визг тормозов, вбежавший водитель Девяткин громко крикнул:
– Виталий Федорович! В ЦРМ ваш водитель обгорел, и машина сгорела!
– Как сгорела? – покрывшись холодным потом, спросил прокурор.
– Водитель решил не снимать бак, запаять его на месте, полез под машину с паяльной лампой, от нее вспыхнул слитый в ведро бензин, он  пытался его выхватить из-под машины, но опрокинул на себя!
У Виталия потемнело в глазах: «Только этого не хватало! Полгода назад принял прокуратуру, а тут гибель водителя и сгоревший служебный автомобиль!».
Через пару минут он влетел в мастерскую, увидел лежавшего на сдвинутых столах, стонущего водителя, облегченно вздохнул: «Он жив. Жив! И это главное!».
– А с машиной что? Сгорела?
– Ничего с ней не случилось! Снимают бак, через полчаса заварят! – успокоил механик.
Не поверив, прокурор выскочил в цех и, увидев целехонький автомобиль, возле которого трудились двое рабочих, на время лишился дара речи.
Долго не могли дозвониться в скорую помощь. Не дожидаясь ее приезда, уложили обожженного водителя в отремонтированный автомобиль, прокурор сел за руль и направился к выезду из поселка. Выехав за околицу, посигналил фарами автомобилю скорой помощи, спешащему навстречу.
Осмотрев ожоги, фельдшер сделала больному укол:
– Не стоит его перегружать в машину скорой помощи! Площадь ожога очень большая, может случиться болевой шок, и мы его потеряем! Везите в районную больницу, там обученный медперсонал, медикаменты.
Позже у прокурора с водителем состоялся неприятный разговор, в ходе которого он объяснил, что им получены ожоги в связи с грубым нарушением правил техники безопасности, поэтому в его интересах получать заработную плату без составления актов о несчастном случае, который надо было пересылать в прокуратуру края. Николай болел долго, более трех месяцев, все это время ему исправно проставлялись рабочие дни и выплачивалась заработная плата. Прокурор, в нарушение приказа Генерального прокурора Советского Союза, запрещавшего это под страхом увольнения, сам водил машину, сам делал ремонт коробки передач, менял выжимной подшипник,  сцепление. Пригодились навыки, полученные в автошколе ДОСААФ, и права водителя профессионала. К счастью, в прокуратуре края о несчастном случае не узнали, иначе могли последовать организационные выводы.
Осенью для проверки жалобы, поступившей из прокуратуры края, прокурор поехал в село Бараит. Знакомство с этим старинным сибирским селом произошло весной, когда по горячим следам удалось раскрыть убийство пяти человек с имитацией пожара рабочим Шкирковым.  С этого времени он там не был.
Увидев, что паром из двух понтонов с бревенчатым настилом, переплавлявший людей и машины по натянутому между берегами тросу, привязан на правом берегу, обрадовался. Его встретил пожилой седоволосый паромщик, назвавшийся дядей Васей. Осмотрев въехавший разноцветный «Москвич», тот решил, что он принадлежит водителю.
– Предупреждаю, что перевозка личного легкового транспорта на противоположный берег будет стоить пятьдесят копеек!
Виталий рассмеялся:
– Если бы машина принадлежала мне, так бы не выглядела! Она осталась от бывшего прокурора района Овчинникова, так что надо переплавить бесплатно!
– А ты, стало быть, шофер нового прокурора? Слышал, как люди говорили, что больно строг, но справедлив! – отвязывая паром, сказал старик.
Не желая больше вводить в заблуждение, Виталий достал удостоверение:
– Я и есть тот самый новый прокурор.
– Вот как! Ты прости старика, больно смешная у тебя машина, никогда не подумаешь, что прокурор на ней ездит.
Помогая тянуть трос, Виталий улыбнулся:
– Это служебная машина прокуратуры, досталась по наследству, другой нет.
– Это неважно, на какой машине ездит человек, главное чтобы был хороший, людей по пустякам не обижал. Наше поколение и без этого прошло через медные трубы и чертовы зубы, хватанули всего,  голода, войны, послевоенной разрухи!
Переправившись с машиной через Чулым, Виталий распрощался со словоохотливым паромщиком. Съехав с парома,  стал подниматься в гору по проселочной дороге, петлявшей между тучных, неубранных полей. На обочинах  стеной стояла спелая пшеница с налитым полновесным зерном колосом. Пролетавший ветерок качал колосья, создавая картину волн, бегущих по желтому морю, окаймленному березовым лесом с редкими желтыми листьями, напоминающими о наступившей осени. Машина нырнула  в перелесок, выехала на частично убранное поле. Внимание привлек единственный стоявший у дороги комбайн, у него был включен разгрузочный шнек, обмолоченное зерно ручьем сыпалось из бункера в люльку мотоцикла «Урал», стоявшего на дороге.
«Совсем обнаглели, среди дня крадут намолоченное зерно. Будем разбираться!» – решил прокурор. Подъехав, заглушил мотор, выйдя из машины, подошел к мотоциклу, возле которого стоял растерянный пожилой мужчина.   
– Добрый день! Объясните, что здесь происходит? Чей мотоцикл?
Стоявший на мостике комбайна молодой человек крепкого телосложения, увидев постороннего, отключил шнек, спрыгнул на землю, с угрозой спросил:
         – Тебе чего надо, мужик?
– Вообще-то мне надо проехать, а Вы поставили комбайн на дороге!
Было заметно, как оба облегченно вздохнули.
– Эту проблему мы сейчас решим, только досыплю полную люльку зерном. Сам понимаешь куры, поросятки есть просят…– поворачиваясь к комбайну, сказал молодой человек.
– Не торопитесь! Хотелось ближе познакомиться, узнать, как Вас зовут, где живете, почему средь бела дня государственное зерно расхищаете?
Здоровяк удивленно обернулся, с комбайна спрыгнул еще один парень, подошел к мотоциклу.
– Ехал бы ты, мужик, дальше! Меньше знаешь, дольше живешь! – делая шаг к прокурору, с угрозой в голосе предупредил комбайнер.
– Считайте, что я очень любопытный. Хочу знать Вашу фамилию, имя, отчество. Кому принадлежит мотоцикл? – не повышая голоса, потребовал Виталий.
– Ты, любопытный! Убирайся отсюда, не путайся под ногами! – вступил в разговор парень, спрыгнувший с комбайна.
– Работа у меня такая!
– Какая работа? Больше всех надо? Тебе никто не поверит, нас трое, ты один! Будешь глаза мозолить, получишь, мало не покажется!
– Думаю, что это вам мало не покажется! Я прокурор района! – представился Виталий, доставая удостоверение.
Здоровяк рассмеялся:
– Не смеши меня! Я знаком с прокурором Овчинниковым!
– С бывшим прокурором! В нашей жизни все течет, все меняется…
– Последний раз предлагаю, пока цел, вали отсюда, самозваный прокурор! – сжимая кулаки, комбайнер сделал шаг к незнакомцу.
– Спусти пар! Считай, что тебе повезло, сегодня на краже познакомился с новым прокурором. Читай, что написано в удостоверении!
Было видно, что прокурорское удостоверение сильно смутило комбайнера, остудило прыть, руки повисли как плети, он с ужасом подумал: «Поднесло этого прокурора на нашу голову! Хорошо, что я ему по физиономии не врезал. Все пропало! Надо было так влипнуть, не видать нам призового места, ценных подарков и бесплатного зерна за уборку!».
           Видя его замешательство, в разговор вступил пожилой мужчина:
– Вы простите нас, товарищ прокурор! Наша фамилия Дубовские! Я Василий, это мои сыновья, они работают в одном звене, несколько лет их фотографии висят на доске почета, не только в совхозе, но и в районе. Простите, я виноват, бес попутал! А ты, Михаил, извинись сейчас же! – он повернулся к сыну.
– Не нужны мне ваши извинения! Вы понимаете, что из-за трех-четырех мешков зерна на вас поставят печать расхитителей государственной собственности? Думаю, недолго фотографиям Ваших сыновей красоваться на досках почета. Прокурору поверят, и доказывать ничего не надо, за руку поймал!
– Прошу вас, не губите, обещаю больше, никогда не будем участвовать в кражах зерна, моим сыновьям за ударный труд несколько центнеров совхоз по окончании уборки бесплатно даст! Старуха пристала, курей кормить  нечем, это я их толкнул на преступление! – со слезой в голосе стал упрашивать Дубовский Василий.
Слушая его, прокурор рассуждал: «За пару мешков суд не осудит, ущерб небольшой, а вот жизнь парням сломаю. Надо расходиться миром!».
– Хорошо, на первый случай прощаю. Но не дай Бог, еще попадетесь на краже, пощады не ждите, я вспомню и про эту кражу! А вы, резвые ребята, благодарите отца, его седины. Но это еще не все, завезете зерно на ток и сдадите. Я проверю!
Он проверил, зерно было сдано. Дубовский Василий рассказал, что, увидев рассыпанное возле дороги зерно, собрал его и привез на совхозный ток.
Виталий навел справки, звено братьев Дубовских действительно было в числе лучших по району по намолоту зерна, и не стал им ломать жизнь.
Позднее сам убедился, что в уборочную страду намолоченное зерно рекой стекается в сусеки жителей. Комбайнер, сославшись на поломку, в конце рабочего дня оставляет комбайн на краю поля с полным бункером зерна. Договорившись с водителем, ночью едет на поле, заводит комбайн и ссыпает бункер в подъехавший автомобиль. Близкие и дальние родственники участников уборочной страды запасаются зерном нового урожая и кормят им домашний скот до следующей осени. Милиции редко удавалось установить факт кражи, жители деревень жили дружно, и никто даже в мыслях не допускал, бежать сдавать соседа.










ЛОСЬ

Следователь следственного отдела милиции Алексеев положил на стол прокурора папку.
– Поступила оперативная информация о том, что Климов, преподаватель спецшколы, в присутствии ребятишек застрелил лося на силосной яме недалеко от поселка Тесь.
– Лося, на глазах у ребятишек?  – удивился прокурор.
– Опрошенные школьники говорят про зверя с большими рогами, которого он называл лосем.
– Проведите дополнительную доследственную проверку имеющихся оперативных данных, полностью доверять им не следует. Добудете доказательства - немедленно возбуждайте уголовное дело!
– Он секретарь парторганизации и завуч  спецшколы. Могут быть непредвиденные осложнения.
– Какие осложнения? – не понял прокурор.
– Обязательно подключится районный комитет партии…
– Ну и что? Если секретарь парторганизации, значит, не должен отвечать перед законом?
– Извините, но раньше Овчинников с осторожностью подходил к возбуждению уголовных дел в отношении членов партии, тем более, секретарей парторганизаций. Климов давно работает заведующим учебной частью Новоселовской спецшколы. В ней проживают и обучаются дети с задержкой умственного развития не только Новоселовского, но и других районов края. Преподавательский коллектив подчиняется напрямую краевому отделу образования. У него, как у завуча и секретаря парторганизации, значительный авторитет в райкоме партии.
«Осторожность не помешает. Первый секретарь ждет, когда я ошибусь, сразу последует расправа!» –  подумал, прокурор, слушая доводы следователя.
– Сам уверен в достоверности сведений о незаконном отстреле лося на глазах детей?
–  Разве я похож на самоубийцу, доверять агентурным сведениям?
– Проведите дополнительную проверку, пошлите к нему на усадьбу пожарного инспектора. Пусть посмотрит состояние электропроводки в доме и надворных постройках. Скрыть пару центнеров мяса, шкуру и следы крови в короткий срок сложно.  Если будут доказательства, предложите добровольно выдать мясо и вещественные доказательства. Одновременно шлите гонца за санкцией на проведение обыска. С учетом общественного значения совершенного преступления, сам подъеду на место проведение обыска! Все надо делать быстро, у первого секретаря много осведомителей, просочится информация, могут принять меры для сокрытия следов преступления. Обязательно подготовьте надежных понятых! – окончательно решился прокурор.
 
Получив согласие прокурора на осмотр усадьбы подозреваемого,  Алексеев зашел в кабинет пожарников.
– Василий! Надо проверить проводку в квартире и надворных постройках Климова Андрея Михайловича по адресу: Профсоюзная, 40.
Тот внимательно посмотрел на него:
– Что у него искать? Откуда информация?
– Оттуда! – неопределенно махнул рукой следователь.
– Понял. Доведете до греха со своими агентурными сведениями! А что искать?
– Мясо лося, следы крови, оружие.
 – Не слабо, когда выезжаем? – заинтересовался старший лейтенант.
– Сейчас! Оперативник в машине, будет твоим помощником. Если что-то найдете, сообщите дежурному и ждите нашего приезда.
Ворота открыла женщина. Она очень удивилась, увидев  мужчин в милицейской форме, было видно, что она взволнована неожиданным визитом.
– Извините, это дом Климова Андрея Михайловича по улице Профсоюзной, 40? – не давая раскрыть рта, спросил Василий.
– Да, а в чем дело? Что вам нужно?
– Вы, наверное, его супруга? А где хозяин?
– Вы не ошиблись, супруга, Галина Петровна. Андрей в школе, на работе. Я могу ему позвонить!
– Не стоит звонить. Чистая формальность. Нам поручено проверить в домах и надворных постройках по вашей улице состояние электропроводки. Вот мое служебное удостоверение, старший лейтенант Волков Василий Прохорович, пожарный инспектор районного отдела внутренних дел. Это наш стажер, Лухтин Максим. Поступил звонок из энергосбыта, жалуются, что в вашем кусте большие потери электроэнергии. Где-то происходит замыкание электропроводки, а это грозит пожаром в доме или надворных постройках. Думаю, Вы не будете возражать против осмотра специалиста?
– Проходите, смотрите, у нас все в порядке, недавно электрик ремонтировал проводку! – облегченно вздохнула хозяйка.
– Вот и хорошо! Посмотрим и в акте отметим, что проводка без повреждений, – входя во двор, пообещал лейтенант.
– Если не возражаете, начнем со двора. Вы можете присутствовать, – раскрывая планшет, сказал Василий.
Неожиданное появление работников милиции несколько смутило и насторожило женщину, и немного поколебавшись, она отказалась.
– Смотрите, я в этом деле ничего не понимаю. Буду нужна, позовете.
Осматривая дворовые постройки, Василий заглянул в кирпичный гараж. В нем стояла машина «Нива», обильно испачканная грязью. Осматривая ее, на задней дверке он увидел несколько мазков темно- бурого вещества, похожего на кровь. Попытавшись открыть дверцы, убедился, что машина замкнута. Через лобовое стекло ничего подозрительного внутри не увидел. Посмотрев через заднее стекло, увидел, на светлой обивке заднего сиденья потеки темно-бурого цвета. Но не это привлекло внимание пожарника, он разглядел торчавшую из-под сиденья часть приклада, там было спрятано оружие.
Выйдя из гаража, громко, чтобы слышала хозяйка, сказал помощнику.
 – Максим! Сходи в районный отдел, принеси бланки протоколов осмотра, у меня закончились!
Через некоторое время возле дома остановился милицейский «УАЗ», и старший следователь предъявил хозяйке санкционированное прокурором постановление о проведении обыска.
Это было настолько неожиданно, что она растерялась.
– Галина Петровна! Распишитесь в получении копии постановления на обыск. Его будет проводить старший следователь Алексеев Виктор Антонович. Если у Вас будут какие-либо просьбы, ходатайства, Вы можете изложить письменно в протоколе обыска.
Взволнованная хозяйка чуть слышно сказала:
– Вызовите моего супруга, хочу, чтобы он присутствовал во время обыска. Я могу ему позвонить?
– Не можете! Закон разрешает проведение данного следственного действия в присутствии любого взрослого члена семьи. Вы будете присутствовать, а супруга мы вызовем, если потребуются объяснения. Принесите ключи от автомобиля!
Женщина догадалась, чем вызван обыск, ей стало плохо, потемнело в глазах. Она была готова упасть, но понятые подхватили, усадили на стул. Дождавшись, когда выпьет воды и придет в себя, следователь повторил вопрос.
 – Я не знаю, где супруг хранит ключи от автомобиля. Спросите у него!
Следователь увидел висевшие на гвоздике ключи на проволочном колечке, снял и стал рассматривать.
– Посмотрите, это ключи от автомобиля?
– Я не знаю. Проверяйте сами, – тихо ответила хозяйка.
– Прошу Вас и понятых пройти в гараж для осмотра помещения и автомобиля, – пригласил следователь.
Когда открыли заднюю дверку, участники осмотра увидели, что задняя стенка, спинка пассажирского сиденья покрыты пятнами темно-бурой жидкости, похожей на кровь.
– Понятые, подойдите ближе, убедитесь, что это не краска, жидкость,  похожая на кровь животного, но какого, нам скажут судебно-биологические экспертизы. Мы сделаем в вашем присутствии соскобы. При осмотре присутствует Лухтин Максим Прохорович, который будет  делать фотоснимки по ходу осмотра. Понятых и хозяйку попрошу стать в кадр. После вспышки фотоаппарата следователь продолжил: 
– Теперь обращаю внимание понятых, что из-под сиденья выглядывает часть приклада какого-то ружья или винтовки. В вашем присутствии я вытаскиваю неизвестное оружие, а фотограф фиксирует этот факт!
Дождавшись вспышки, Алексеев продолжил:
– По внешнему виду это приклад и казенная часть разобранной винтовки ТОЗ, калибра 5,6 миллиметров. Если мы сложим их, получим винтовку с прикладом, готовую к стрельбе. Кому она принадлежит? – обратился он к  расстроенной хозяйке
– Мне это неизвестно.
– Кто, кроме супруга, имеет доступ к машине? Вы видели у него это оружие?
 –  У него ничего не видела, ключи от машины никому не дает.
– Следовательно, никто из посторонних ее подложить не мог?
– Этого я не знаю.
– Откуда на внутренних поверхностях машины появилось столько темно-бурых пятен, похожих на кровь? Вы забивали домашних животных,  отвозили или привозили домой мясо?
– Нет, свою скотину не забивали, и мяса не покупали! Откуда пятна, сказать не могу.
– Где находился супруг в прошедшие выходные дни? Привозил домой мясо?
– Не знаю, я ездила в гости к родителям, вернулась в воскресенье вечером.  Никакого мяса он не привозил!
– Вы в этом уверены? Предлагаю добровольно выдать незаконно добытое, это облегчит его и Вашу участь!
Немного подумав, женщина отрицательно покачала головой:
 – Мне нечего выдавать, не в чем сознаваться!
– В этом случае мы вынуждены осмотреть Ваш дом, погреб и другие постройки, чтобы убедиться в правдивости ваших слов!
В это время скрипнули тормоза, во двор вошел прокурор.
– Проводим обыск согласно Вашей санкции! – доложил следователь.
– Что обнаружили?
– Мелкокалиберная  винтовка «ТОЗ», разрешение не представлено, множество темно-бурых пятен на внутренних поверхностях машины, принадлежащей хозяину дома.
– Кто присутствует на обыске из взрослых членов семьи?
– Супруга, Галина Петровна.
– Продолжайте обыск, помните о соблюдении закона! – поворачиваясь к калитке, сказал прокурор.
Виталий еще раз внимательно прочитал  имеющиеся в деле документы. Объяснения учеников, непосредственных свидетелей незаконной охоты, были проведены с участием педагога. Они рассказывали, что приехали с дядей Андреем на машине, к ним в село, не заезжая домой, проехали в лес. Дядя Андрей достал ружье, угостив конфетами, сказал, чтобы ждали его в машине. Подождав, решили сходить, посмотреть, что он делает. Издалека увидели, как он вспарывает живот животному на длинных ногах, с большими рогами. Испугались и вернулись к машине. Через некоторое время пришел дядя Андрей, пояснил, что помогал выпутаться из петли лосю с большими рогами. Он ненадолго завез их домой, после встречи с родителями привез в школу-интернат. Оба ученика проживали в селе Тесь.
Громов, житель села Тесь, в объяснении указал, что видел, как по улице, с которой начинается дорога в тайгу, в субботу проезжал автомобиль «Нива». На всякий случай записал номер. В машине видел водителя и двух ребятишек.
Управляющий Денисенко пояснил, что видел, как «Нива» рано утром в воскресенье, проехав по селу, выехала на дорогу в тайгу, к силосной яме. В обед та же машина, тяжелогруженая, проезжала по улице из тайги в сторону паромной переправы. В понедельник рабочие отделения поехали на сенажную яму, там увидели голову, ноги и внутренности убитого лося.
Показаниями свидетеля, был установлен владелец машины «Нива», им оказался Климов Андрей Михайлович, проживавший по улице Профсоюзной, 40. После этого установили бывших с ним ребятишек.
«Не густо, но с учетом результатов обыска, доказательств для возбуждения уголовного дела достаточно. Для закрепления следов преступления необходимо срочно допросить ребятишек, которые ездили с ним в субботу. Закрепить в присутствии педагога, что они видели его возле лося, осмотреть место отстрела вместе с охотинспектором, взять справку об ущербе, сфотографировать и изъять голову, допросить  свидетелей, проживающих в Теси, провести опознание по фотографии машины «Нива», проезжавшей по селу в субботу и воскресенье.
Прокурор быстро написал указания следователю о выполнении первоочередных следственных действий.
Ознакомившись с протоколом обыска, узнал, что в квартире Климова было изъято более 150 килограммов мяса дикого животного, две пачки патронов для винтовки «ТОЗ». Разрешения на ее хранение у него не было.
– Виктор Антонович! В деле мои указания о выполнении неотложных следственных действий! Надо срочно доставить Климова в районный  отдел милиции и допросить о происхождении дикого мяса и винтовки. Немедленно  возбудите и зарегистрируйте уголовное дело, пока не вмешался райком партии! Перед выездом в Тесь подготовьте фототаблицы опознания «Нивы», проведите опознание свидетелями, допросите родителей мальчишек, с которыми он приезжал в Тесь. Обратите внимание на голову и останки лося, их надо найти и осмотреть с охотинспектором, взять у него справку о значительности причиненного ущерба!
Не успела за следователем закрыться дверь кабинета, раздался телефонный звонок.
– Вас срочно вызывает Василий Иванович! Захватите дело Климова, он желает ознакомиться! – услышал в трубке голос заведующего общим отделом.
– Прошу прощения, мне надо самому изучить дело, составить справку. Как только освобожусь, подойду.
Ответ прокурора взвинтил первого секретаря: «Он специально игнорирует мои указания! Вопиющее безобразие! Я этого так не оставлю! Надо строго наказать!».
Виталию нужно было потянуть время, чтобы следователь успел вынести постановление о возбуждении уголовного дела и зарегистрировать в книге учета  уголовных дел.
Увидев рассерженного первого секретаря, он понял, что Мигунов взбешен, предстоит хорошая трепка.
– Василий Иванович! Климов Андрей Михайлович подозревается в незаконном отстреле лося, хранении и ношении без разрешения нарезного огнестрельного оружия, винтовки «ТОЗ», и патронов к ней. Проведены неотложные следственные действия, подтверждающие его вину в полном объеме! – положив дело на большой полированный стол, доложил прокурор.
Встретив гневный взгляд первого секретаря, спросил:
– Разрешите присесть? – не дожидаясь приглашения, сел за приставной столик.
«Каков нахал! Как посмел сесть в моем кабинете без разрешения! Надо как можно раньше избавляться от такого самостоятельного прокурора!» – думал Мигунов, с ненавистью глядя на него сквозь толстые стекла очков. Полистав протоколы, ознакомившись со справкой, хозяин кабинета уставился на гостя тяжелым взглядом:
– У бюро райкома партии есть сведения, что обвинение против члена КПСС, секретаря парторганизации и прекрасного педагога Андрея Климова сфабриковано! Его надо немедленно прекратить. Вам что, больше нечем заняться? Преступников в районе мало? Что Вы себе позволяете? Почему без согласования с районным комитетом возбуждаете уголовные дела в отношении коммунистов, секретарей крупных партийных организаций?
– Василий Иванович! В деле имеется информационная справка, которую я обязан направить в райком КПСС, в случае обнаружения в действиях члена партии состава преступления. Вы с ней ознакомились! Речь идет о двух самостоятельных преступлениях, за каждое предусмотрено наказание в виде лишения свободы. Мера пресечения в отношении Климова не избиралась. Дело получило огласку: ребятишки, с которыми он ездил в поселок Тесь, рассказали, что видели, как он вспарывает брюхо лося, как педагогам, так и учащимся. Сейчас об этом  знает весь район! Я не нахожу в действиях оперативников и следователей работавших по выявлению и закреплению следов преступления превышения должностных полномочий и нарушения закона! Собранные доказательства подтверждают совершение Климовым двух умышленных преступлений. Только суд, рассмотрев дело, может сделать вывод, виновен гражданин, или нет, сфабриковано против него обвинение, или нет!.. 
Секретарь перебил, повысив голос:
– Вы что, не поняли меня? Бюро районного комитета партии решило, что в отношении этого уважаемого человека необходимо немедленно прекратить уголовное дело! Вы отказываетесь выполнять требования бюро райкома партии?! – Мигунов не скрывал раздражения.
– В Уставе партии, членом которой являюсь, не записано, чтобы коммунисты  освобождались от уголовной ответственности за совершенные преступления по требованию бюро райкома! Если вы так ставите вопрос, прошу решение бюро райкома сформулировать в письменном виде, с указанием причин. Я обязан поставить в известность прокурора края и, получив его указания, смогу вынести соответствующее постановление о прекращении дела!
– Мы с Вами не сработаемся! Еще раз повторяю, бюро райкома партии требует немедленного прекращения уголовного дела! – сорвался на крик первый секретарь.
– Я уже докладывал вам и партактиву: если не сработаюсь с Вами, с голода не помру! Считаю, что коммунист должен отвечать за совершенные преступления, а не прятаться за партбилетом!
Неприятный разговор продолжался еще несколько минут, но прокурор отстаивал свою точку зрения. Вернувшись из райкома, он вызвал следователя:
– Виктор Антонович, ты оказался прав! Сейчас получил нагоняй от первого.
Тот рассмеялся:
– Я Вас предупреждал, что будут неприятности.
– Переживем! Рассчитываю на тебя! Завтра с охотинспектором первым паромом  езжайте в Тесь, проведите неотложные следственные действия по закреплению доказательств, теперь окончание следствия и направление дела в суд стало делом чести. Дело подшейте, скорее всего,  утром поеду к прокурору края.
После ухода следователя он тяжело вздохнул: «В нашем мире справедливость наказуема. Не знаешь, когда и за что прилетит плевок или удар ногой под зад!».
В кабинет вошел начальник милиции:
– Федорович! Первый звонил, рвет и мечет! Требует прекращения уголовного дела в отношении Климова, кричит, что дело сфабриковано!
– Знаю, только что из райкома! – мрачно ответил хозяин кабинета.
– Может быть, стоит послушать Василия Ивановича, плюнуть на все и прекратить дело? Нам с ним работать долгие годы! Подумай, еще не поздно, следователь вынесет постановление о прекращении за недостаточностью улик, снимем с учета…
Прокурор перебил:
– Нет, Юрий Владимирович! Если сегодня дам слабину, райком будет каждый раз вытирать о нас ноги! Вопрос принципа! Кроме того, что подумают жители? Весь район говорит о том, что секретарю парторганизации любые преступления сойдут с рук. Буду стоять на своем! Я сказал первому, что прекращу дело только при одном условии - если будет письменное указание прокурора края.
Майор рассмеялся:
– Мы с тобой знаем, что прокурор края не станет выносить такое постановление! Запомни мои слова, он потребует, чтобы ты это сделал, ему так же хочется мирно жить с партийными органами.
– Бог не выдаст, свинья не съест! – усмехнулся Виталий.
– Ты подумай, еще есть время, от этого хуже не будет.
Прокурор понимал, что майор говорил с ним по поручению Мигунова, но не обижался на него.
Рано утром в кабинет вошел следователь Алексеев:
– Ваши указания в части закрепления доказательств в Теси выполнены. Свидетели по фотографиям опознали «Ниву» и самого Климова, мы с охотинспектором осмотрели место и следы забоя лося! Нам повезло, при осмотре головы, в шее нашли и изъяли пулю от мелкокалиберной винтовки. Эксперты дадут заключение, был ли произведен выстрел из винтовки, изъятой у Климова,  и был ли он смертельным для лося.
После ухода следователя прокурор долго сидел в одиночестве, думал, как ему жить и работать дальше под таким прессом со стороны первого секретаря райкома партии. Его не интересовала прокурорская работа, в качестве уполномоченного райкома посылал на заготовку кормов, поднимать надои молока, уборку зерновых. Он понимал, что за любой малозначительный проступок его смешают с грязью, наложат партийное взыскание, которое останется пятном на всю жизнь в его биографии. Все его дела Мигунов трактует по-своему, стремится убрать непослушного прокурора. Открытое пренебрежение,  попытки заставить поступать так, как угодно ему, прикрываемые требованиями бюро райкома, задевали самолюбие молодого прокурора. В то же время понимал, что в случае ухода с должности по собственному желанию, а тем более по компрометирующим основаниям, ему больше не предложат работу прокурора в другом районе. Наконец, созрело решение: «Надо ехать к прокурору края, поставить его в известность об обстановке, сложившейся в отношениях с партийными органами».
Он позвонил прокурору края, и был удивлен, когда Елизарьев ответил, не скрывая раздражения.
– Слушаю Вас! Что случилось?
– Прошу принять по личному вопросу.
– Неужели нельзя решить по телефону?
– Вопрос принципиальный, прошу о личной встрече!
– Жду Вас завтра в 11 часов! – в трубке послышались гудки отбоя.
Прокурор немного задержал трубку, прежде чем положить на рычаг, и отчетливо услышал щелчок положенной трубки параллельного телефона. Он усмехнулся: его подслушивали, о разговоре с прокурором края сегодня узнает первый секретарь. Он не ошибся, Мигунов звонил Елизарьеву и требовал снять его с должности, так как уголовное дело возбуждено по надуманным обстоятельствам.
Вечером позвонил секретарь прокурора края:
– Геннадий Федорович приказал явиться с уголовным делом, возбужденным в отношении Климова Андрея Михайловича. Подготовьте подробную справку по делу!
Положив трубку, Виталий подумал: «Успел нажаловаться Мигунов! Хочет через прокурора края подмять под каблук, склонить к прекращению дела!».  Он позвонил следователю:
– Виктор Антонович! Подшей и занеси дело Климова, все, что наработал! Вызывает прокурор края.
– Я вас предупреждал! – положив дело на стол, участливо сказал следователь.
– Еще не вечер, прорвемся! – усмехнулся прокурор.
Открыв папку, подумал: «Надо ударить по рукам зарвавшегося партийного функционера, чтобы другим повадно не было!».
– Слушаю Вас! – сухо бросил Елизарьев, с любопытством глядя на молодого строптивого прокурора.
– У меня в районе первый секретарь райкома партии - самодур! Не удивляйтесь, если в скором времени напишу рапорт об отставке.
Хозяин  кабинета, прикрыв рот ладонью, с любопытством смотрел и слушал его.
– Сразу после приезда решил подмять под каблук, раздув до совершения преступления участие в небольшой вечеринке с Овчинниковым, судьей и начальником милиции. Собрались у начальника милиции на квартире после работы, посидеть за круглым столом, ближе познакомиться! Что в этом плохого, тем более преступного? Довел дело до рассмотрения на бюро райкома, без доказательств, исключительно из  желания сломать, заставить плясать под его дудку молодого прокурора!
Недавно вновь пытался наказать на заседании бюро за то, что помог инструктору райкома, у которого сломалась машина, дотащить ее до парома. Пока паром два часа совершал рейс на левый берег водохранилища и вернулся, собирал с инструктором грибы. Публично обвинил, что в рабочее время собираю грибы! Два дня назад оперативники выявили злостное браконьерство: не имея лицензии, на глазах двух детей, секретарь парторганизации учебно-воспитательного учреждения, из винтовки «ТОЗ» убивает и разделывает лося. Выясняем, что винтовку и две пачки патронов он хранит без разрешения! Все жители райцентра об этом на каждом углу говорят, уверены, что преступник - член партии, и ему ничего не будет! В довершении ко всему, Мигунов меня  вчера вызвал с уголовным делом, кричал, что не сработаемся, и только потому, что возбудили уголовное дело по двум статьям, за браконьерство и незаконное хранение винтовки «ТОЗ», в отношении члена партии! Прокурорской работой некогда заниматься, приходится корма заготавливать, коров доить, хлеб сеять и убирать! – горько вздохнул прокурор.
Слушая его, Елизарьев вспоминал свою молодость. Он по собственному опыту знал, как трудно приходится работать прокурорам «под опекой» секретарей райкома, но ничем, кроме совета, помочь не мог. Вчера ему звонил Мигунов, разразился гневной речью:
– Кого Вы мне прислали? Поведение прокурора идет вразрез с мнением бюро райкома! Устроил попойку в рабочее время, сразу после приезда. Через некоторое время мне доложили, что прокурор в рабочее время собирает грибы. За короткий срок дважды заслушали его на заседании бюро райкома партии! Сейчас, не спросив разрешения, не уведомив, возбудил уголовное дело в отношении уважаемого человека, секретаря парторганизации! Если  не уберете, буду обращаться к первому секретарю крайкома, товарищу Федирко!
Елизарьеву пришлось защищать молодого прокурора:
– Василий Иванович, успокойтесь! Обязательно разберусь в ситуации, потребую объяснений. Довожу до вашего сведения, что прокурор района назначается приказом Генерального прокурора СССР, им же снимается! Я не могу наказывать за решение вопросов, входивших в круг его обязанностей, если не было допущено грубых нарушений закона. Если у Вас есть какой-либо компрометирующий материал на прокурора, сообщите мне, буду решать, как его наказать. Поскольку он состоит в вашей партийной организации, Вы можете поставить вопрос о его наказании по партийной линии. Обещаю, что ему будет указано на необходимость сообщать в райком о возбуждении уголовных дел в отношении членов партии, в тот же день! Но возбуждать или не возбуждать уголовное дело, это право прокурора…
Нарушив молчание, Елизарьев спросил:
– Вы привезли дело, возбужденное в отношении Климова?
– Привез! – Виталий положил уголовное дело и справку на стол.– Собраны неоспоримые доказательства его вины, считаю, что нарушений закона дознавателями и следователем не допущено. Информация о возбуждении уголовного дела в течение часа была направлена в адрес РК КПСС, прошу ознакомиться!
Внимательно прочитав справку, ознакомившись с протоколами, Елизарьев понял, что прокурора упрекнуть не в чем, и тон его стал значительно мягче.
– Мы знаем, кто у вас первый секретарь. Можете не сомневаться! Задача одна – не давайте против себя компрометирующего материала и добросовестно относитесь к исполнению своих обязанностей! Оградить вас от поездок в совхозы не могу, это партийное поручение. Таков сложившийся порядок, вы не один, все прокуроры и партактив направляются райкомами на места для поддержания порядка в сельском хозяйстве. Извлекайте из этого пользу, проводите общенадзорные проверки! Установите жесткий контроль за соблюдением срока  следствия и содержания под стражей. Совмещайте работу с поручениями райкома! Всегда помните – не давайте повода скомпрометировать себя! Только в этом случае мы сможем перевести вас в другой район. Буду рад, если мой наказ пойдет на пользу! Я вас больше не задерживаю, – сказал Елизарьев, давая понять, что прием окончен.
Ожидая вспышки гнева, Виталий не понял последних слов, смотрел  широко открытыми глазами.
Прокурор края едва заметно улыбнулся:
– Вы свободны!
– Спасибо за науку, Геннадий Федорович! – поблагодарил  прокурор, не до конца веря, что обошлось без разноса, которым «славился» хозяин кабинета.
Проходя по коридорам прокуратуры, он радовался, что был понят прокурором края, смог рассказать ему о проблемах взаимоотношений с партийной властью, и получил на них ответы. 
Выйдя на крыльцо, достал папиросу, сделав несколько глубоких затяжек, немного успокоился, докурив, направился в кабинет начальника Отдела хозяйственного обеспечения.
Эту должность занимал Федулов Анатолий, крепко сложенный человек небольшого роста со сросшимися густыми бровями. Он имел большой вес среди прокуроров необъятного Красноярского края. В его руках находилось снабжение сукном для пошива прокурорских мундиров, но это было пылинкой по сравнению с поставкой в прокуратуры автотранспорта. Ходили слухи, что всемогущий Федулов имеет любимчиков среди районных прокуроров, которые получают от него новые автомобили, резину, запасные части, и все, без чего невозможна работа прокурора. Поговаривали, что эта щедрость небескорыстна, кому не хочется получить в подарок стегно марала или ведро хорошей рыбки. Но как было на самом деле, никто не знал, а не пойман, не вор.
Молодой прокурор с надеждой вошел в кабинет, и сразу попал под прицел внимательного взгляда темных глаз.
– Добрый день! Я прокурор Новоселовского района, пришел узнать, когда мне будет выделен новый автомобиль?
Громко хмыкнув, хозяин кабинета посмотрел на него, как на пустое место, не спеша, открыл папку.
– За прокуратурой числится автомобиль «Москвич – 408» с кузовом универсал! Я правильно излагаю?
– Правильно! Но я принял его в разбитом состоянии, предыдущий прокурор говорил, что срок эксплуатации истек, машина подлежит замене!
– Умники вы с прежним прокурором! Думаете, что Москва дает новые автомобили по вашей первой просьбе? Могу огорчить, срок службы вашему «Москвичу» я продлил на три года! – повысил голос Федулов.
Виталий опешил:
– Как на три года? А мне что делать? Как работать?
– У вас есть водитель, восстанавливайте и эксплуатируйте автомобиль! Большого ума не надо, войти и взять меня за горло!
– Для восстановления нужны следующие запасные части… – прокурор стал перечислять по памяти, но его оборвал начальник ОХО.
– Не трать напрасно время! По «Москвичам» запасных частей вообще нет!
– Как нет? Где  я должен их брать?
– Это Ваше дело! На месте ищите!
– Вы мне скажите, на какую сумму я могу приобрести запасные части, чтобы расходы были оплачены бухгалтерией?
– Ты что, с Луны свалился? Какие деньги?! Москва копейки на ремонт автотранспорта не дает! – разозлился хозяин кабинета.
Прокурор не сдавался:
– В прокуратуре отсутствует гараж, машина хранится под открытым небом. На какую сумму могу рассчитывать при строительстве гаража?
– Для этой цели прокуратура края может выделить 350 рублей, для постройки изолированной стоянки из досок.
– Вы хотите сказать, холодного сарая из досок для хранения автомобиля?
Федулов пожал плечами:
– Как хотите, называйте это сооружение. Но больше ни одного рубля Вам не дадут. Если нет вопросов, я занят, Вас больше не задерживаю! – и стал перекладывать бумаги на рабочем столе.
Шокированный «теплым» приемом, Виталий вышел из прокуратуры края в подавленном настроении. Ему ненавязчиво дали понять, что спасение утопающего - дело рук самого утопающего. Откинувшись на спинку удобного кресла «Метеора», судна на подводных крыльях, стремительно рассекающего водную гладь Красноярского водохранилища, он анализировал разговор с прокурором края, поражаясь его жизненному опыту. За несколько минут сумел открыть глаза на то, что у прокурора двуединая задача: следить за соблюдением закона в районе и одновременно, как человеку партийному, выполнять поручения райкома партии. Утешало, что обещал в случае, если не сработается с первым секретарем,   перевести в другой район. Это мало утешало, понимал, что перевод может быть только с понижением в должности, а там может сидеть на месте первого секретаря более дремучий самодур! Куда не кинь, везде клин! Надо служить там, куда направили. А с гаражом и машиной попробую сам разобраться! – подводя итог рассуждениям, решил прокурор.
А мимо проносились крутые берега Красноярского водохранилища, склоны гор, покрытые зеленым ковром тайги. Умиротворяющие пейзажи успокоили, тревожные мысли отошли на задний план, не казались неразрешимыми, и  Виталий не заметил, как уснул, несмотря на рев мощных двигателей судна.

В кабинете первого секретаря раздался телефонный звонок. Подняв трубку, Мигунов услышал голос прокурора края:
– Василий Иванович! По Вашему звонку проверил законность и обоснованность возбуждения уголовного дела в отношении Климова Андрея Михайловича. Заслушал прокурора, изучил материалы дела. Сожалею, но Ваши доводы не подтвердились, нарушений закона при возбуждении уголовного дела не выявлено. За несвоевременность направления сообщения в районный комитет партии прокурору указано. До свиданья! – в трубке пошли гудки отбоя.
Мигунов был крайне недоволен разговором, прокурор края дал ему понять, что не будет наказывать молодого прокурора за ослушание, не удосужился прислушаться к его доводам.
 «Подумать только, что себе позволяет прокурор края! Для него обращение первого секретаря РК КПСС пустой звук! Сам устрою прокурору веселую жизнь. Будет ходить и оглядываться! Не спасет его и Генеральный прокурор! И до него дойду, если понадобится!» – бросив телефонную трубку, думал разъяренный хозяин района.
К прокурору зашел начальник милиции:
– Как съездил?
– Лучше, чем ожидал! Алексеев будет продолжать работу с делом Климова. Геннадий Федорович дал понять, что снисхождения можно ждать только в случае хорошей работы. Обратил внимание, что наши следователи допускают нарушение сроков расследования уголовных дел и содержания под стражей. Требует навести порядок! Доведи до сведения следователей, чтобы подготовили дела для проверки.

Надеясь на помощь, составил и направил прокурору края слезный рапорт с просьбой оказать помощь в ремонте, либо замене служебного автомобиля.
Получив его рапорт, Елизарьев вызвал Федулова:
– Что мы можем сделать для прокурора Новоселовского района по замене автомобиля?
– Ничего, Москва не выделяет фондов! – закипая негодованием, ответил Федулов.
– Чем можем помочь по выделению запасных частей?
– Геннадий Федорович! Я ему неделю назад рассказал, что запчастей нет, срок эксплуатации закрепленного за ним автомобиля продлен на три года! Безобразие! Только время отнимает… – раздраженно ответил начальник ОХО.
– Я отписываю Вам его рапорт, направьте ответ!
Виталий вздрогнул от настойчивого звонка междугороднего вызова, втайне надеясь на положительное решение вопросов, поставленных в рапорте. Но его ждало разочарование. Сняв трубку,  услышал грозный, негодующий  голос Федулова:
– Я Вам русским языком сказал, что запасных частей нет и не будет! Денег для приобретения прокуратуре края не выделяют! Не отнимайте у нас с прокурором края время на пустые отписки, сами выходите из положения! – собеседник бросил трубку.
Виталий еще раз убедился, что прокуратура края не желает, или не может снабдить районные и городские прокуратуры автотранспортом, и запасными частями, надо самому искать выход.

               
                ВСТРЕЧА СТАРЫХ ДРУЗЕЙ


Сняв трубку звонившего телефона, Виталий потерял дар речи,  услышав  знакомый голос друга молодости, с которым не встречался много лет, с того дня, как уехал работать следователем в прокуратуру города Канска. Он не мог поверить, что слышит голос Валерия, который, по словам знакомых, уехал работать в Мексику.  Это его сильно удивило, мелькнула мысль: «Как он мог дозвониться из-за океана до захолустного районного центра? Этого не может быть!». Но в трубке вновь прозвучал знакомый голос:
– Виталька! Ты меня слышишь?
Это его вернуло на землю, обрел  способность говорить.
– Привет, Валера! Откуда звонишь? Неужели из Мексики?
В ответ раздался смех:
– Нет, мы с Людмилой в Красноярске! Как вы поживаете? Хотелось бы встретиться, посмотреть, поговорить! Людмила соскучилась, хочет пообщаться с Любой.
– Какие проблемы, приезжайте завтра, только я один, супруга два дня назад улетела в Крым, на курорт. Думаю, что это небольшая проблема. Когда вас ждать?
– С нами собирается Владимир с супругой, не будешь возражать?
– Какие могут быть возражения! Места всем хватит,  считайте, что я вас всех приглашаю!
Сидят за накрытым столом друзья, которых свела работа испытателями в  цехе завода «Красмаш»  и развела дорога жизни: один стал следователем, затем районным прокурором. Другой поступил на службу в Комитет Государственной Безопасности, окончил Московский институт Международных отношений, и разведшколу, последние полгода был на стажировке в Мехико, столице знойной Мексики, на другом, неведомом континенте.
Кроме работы, их связывала дружба, закаленная в походах по тайге, на Столбы, во время сплавов на плотах по таежным рекам, ночевок у костра. Оба учились на юридическом факультете, мечтали служить Родине, их будущие жены были близкими подругами. У Валеры рос сын, которому шел четвертый год, у Виталия детей не было. Глядя на этого жизнерадостного, милого  карапуза, он улыбался, радуясь за друга - у того рос наследник, была крепкая семья. У них с Любой не было детей, но печаль была скрыта глубоко в душе, и гости не могли заметить.
После того, как отзвучали тосты, закончилось чаепитие, женщины, устроившись у телевизора, забавляли мальчика, смотрели телевизионные передачи. Мужчины уединились на кухне, Виталий достал  коробку с фотографиями счастливых дней молодости. У него в руках оказалась фотография большого водопада, громадный поток воды широкой таежной реки низвергался с высоты десяти метров несколькими рукавами.
– Это Хамсаринский водопад! – воскликнул Владимир. – Помните, как в ледяной дождь, съедаемые таежным гнусом, с распухшими лицами бродили по прибрежной тайге, искали сухостойные, высохшие на корню кедры, валили двуручной пилой, отпиливали бревно восемь с половиной метров,  обвязав веревкой, тащили к берегу Хамсары,  по воде к месту постройки плота…
Его поддержал Валерий:
– Работы всем хватало, выпиливали и вырубали пазы, валили ели, из  стволов тесали поперечины, забивали в пазы, греби вытесывали длинной по восемь с половиной метров, рубили грузовую площадку для рюкзаков, вбивали в бревна металлические скобы, чтобы не смыло стоячими волнами. На третий день подняли флаг на «дредноуте», помните, как плот летел со скоростью курьерского поезда по сливам, врезался в основание стоячих волн. Присев, уцепившись за скобу, сделав полный вдох, каждый думал только об одном, как бы его не смыло перекатывающимся через плот бешеным валом воды, старавшемся  всех смыть, закрутить и утащить в пучину! Задыхаясь под водой, жили надеждой, что вода сейчас схлынет, и успеешь сделать спасительный глоток воздуха в разрывающиеся от удушья легкие, прежде чем накроет следующая стоячая волна…
– Любителям пощекотать нервы предлагаю выпить по глотку, пока дамы нас не контролируют. Думаю, отъезжающий в далекую Мексику член команды нашего «дредноута», который скоро будет пить ром и текилу, не будет возражать? Тем более что другие более изысканные напитки в доме отсутствуют! – на правах хозяина, рассмеявшись, предложил Виталий, доставая из заветного шкафчика заранее припрятанную бутылку водки.
Выпив по рюмочке, друзья вновь склонялись к фотографиям, неважно, что  они были черно-белыми, и от запечатленных событий их отделяло много лет. Каждый до мелочей помнил в цвете все, что происходило во время сплава, смертельная опасность  резко обостряет память.
Виталий продолжил делиться воспоминаниями:
– Чувствуешь себя жалкой песчинкой, среди беснующихся диких, неукротимых сил природы, подхвативших и мчащих с большой скоростью громоздкий плот из восьми бревен сухостойного кедра. В эти минуты просыпается жажда жизни, не думаешь больше ни о чем, кроме жизни, как одержимый работаешь гребью, уводя плот от каменных клыков, разбросанных в  русле горной реки. Балансируя на грани смерти, в дугу сгибая гребь, уводишь плот от гряд камней в пяти порогах, зная, что от удара с любым из них он мог в любой миг разбиться в щепки, закрутить в водоворотах, утопить команду фанатиков, без проводника и карты бросивших вызов своенравной горной реке, протекавшей в безлюдной тайге.
Помните Рябой порог, он едва не стал для всех могилой? Валера стоял на носовой греби, я на кормовой, когда входили по сливу в порог, плот разогнался до скорости курьерского поезда, маневрируя среди ощерившейся клыками громадных камней, о них пенясь, разбивался на мелкие рукава водяной поток. Володя с Леной вцепились в грузовую площадку, мы с Валерой гребли, что есть мочи, пытаясь  увести плот от столкновения с камнями. На боковые удары не обращали внимания, важно было обойти камни, перекрывавшие основной поток. Где-то в середине порога Валера не услышал моего крика: «Бей вправо!» Ударил гребью, направляя нос в левый поток, нас начало разворачивать поперек потока, и ударило плот боком о камни. Оглянувшись, увидел голову Валеры, которого поток затащил под плот, белые костяшки его пальцев, сжимавших ручку греби. Понял, что смерть рядом, его раздавит о камни бревнами плота, закричал Володе и Лене: «Толкайте! Упритесь в камень! Быстрей, иначе утонем! Толкайтесь! Утонем!» Смотреть, что они делают, не было времени, поток заливался на бревна, затягивая плот под воду, они уходили из-под ног. Греб как одержимый, хорошо, что выдержала толстая гребь вытесанная из ствола ели, с мощным пером и противовесом. Она трещала, изгибаясь дугой. Через миг почувствовал, что бревна стали выравниваться, понял, что удалось немного отбить корму от торчавших камней. Владимир и Лена со всей силой упирались в камень, пытаясь  оттолкнуть плот. Валера, вцепившись в гребь,  по ней выползал из-под плота, куда его тело затянул бешеный поток порога. Под отбитую от камней корму ударил поток воды, подтапливаемый край вынырнул из-под воды, она с шумом ушла   сквозь щели между бревнами плота.
– Толкайте, ребята, толкайте, мы будем жить! Валера, слушай мои команды! Бей в правый рукав! -  Плот с двумя гребями на носу и корме стал  управляемым, и мы выплыли из порога в шиверу, где тише течение и реже стояли камни в русле реки…
– Виталька, ты помнишь, как охотничий нож утопил? – рассмеялся Владимир.
Валера с удивлением посмотрел на него:
– Я этого не видел! Расскажи!
– После таких страстей решил снять брезентовые штаны, понял, что,  окажись в воде, не выплыву из порога. Одной рукой управлялся с гребью, другой расстегнул пуговицы, но штаны отказывались сниматься, начал помогать ногами, в это время из продолговатого кармана, пришитого к штанине, выпал отличный охотничий нож из раскованного подшипника! Ударившись о бревна, упал между ними, я собрался прыгать за ним с плота, но Владимир схватил за руку:
– Куда собрался?
– За ножом! Нож утопил!
– Ты что, сдурел? Мы уже двести метров пролетели!
– После его крика пришел в себя, так бы прыгнул, оставив плот неуправляемым! Жалко, хороший нож утонул! И не только нож, новую рубашку потерял! Одни убытки от этого похода. Фотографировались на леднике, снял все, кроме плавок, чтобы произвести впечатление. Вечером хватился, теплой рубашки нет, не мог понять, куда делась, пока не отпечатали фотографии похода! Стою босыми ногами на льду с голым торсом, а новая рубашечка на кусте висит! – под общий смех закончил рассказ хозяин.
– А помнишь, как по вагонам ходили, я фокус показывал?  Медяки затирал в носовом платке с резинкой, денег добраться от железнодорожного вокзала до дома ни у кого не было, – под общий смех напомнил Валерий.
Виталий вытащил фотографию скалы Перья, Красноярского заповедника Столбы, подвинул Валерию. Посмотрев, тот рассмеялся:
– Помню, как ты Людмилу на голове спускал по шкуродеру!
Теперь удивился Владимир:
– Валера, расскажи!
Тот засмеялся:
 – Она ему на голову падала, пусть и рассказывает!
– Пришли на Столбы с ребятами из цеха, Валера решил показать искусство скалолазания, поднялся по отвесному карнизу, силовому ходу Вертолет, на Перья, и кричит: «Виталька, подними Людмилу!» Девушка никогда не была на Столбах, скалы только в телевизоре видала, поднял ее Огурцом, есть такой ход, сидит на вершине, трясется. Валера на нее ноль внимания,  вниз головой скатывается в ход, шкуродер, крутит Солнце, проворачивается в щели вокруг оси на глазах у молодежи цеха, а мне снизу кричит, чтобы я спустил его подругу со скалы. Я ей говорю, давай спускаться, она плачет, кричит, боюсь, пришлось припугнуть, что оставлю  на вершине Перьев. Подтащил к шкуродеру, объяснил, чтобы в случае если сорвется и полетит по щели, не падала  ногами на голову, ушел метров на десять, расклинился, кричу: «Спускайся!» Слышу крик, летит Людмила сверху не клиниться, едва успел лицо убрать, на голову ногами приземлилась. От удара на несколько секунд потерял сознание, и полетели с ней вниз по шкуродеру, пришел в себя, кричу: «Клинься, и слезь с головы, иначе разобьемся!» Ноль эмоций! Кое-как удалось расклиниться с Люсьен на голове, сказал ей все, что думал, еще раз рассказал, как будем спускаться дальше. Как об стенку горох, она мне на голову еще два раза приземлялась, хорошо, что я далеко от нее вниз по щели не уходил!
Владимир смотрел на него широко открытыми глазами, не зная, верить или нет, перевел взгляд на брата, тот улыбался, обернувшись к Виталию, спросил:
– Как ты ее спустил со скалы?
– Заставил слезть с головы, поставить ноги на плечи, так прошел оставшуюся часть шкуродера.
– Чем все кончилось?
– Как чем? Валера женился на Люсьен, и счастлив! – рассмеялся Виталий.
– Хватит страсти на ночь слушать, до утра не засну! Я пошел спать! – потягиваясь, объявил Владимир, направляясь в спальню.
– Давай, Виталька, еще по рюмочке, и прогуляемся, посмотри, какая прекрасная ночь! – предложил гость.
Они шли по берегу водохранилища, на песок с шумом накатывались небольшие волны,  неспешно тек разговор друзей. Виталий рассказал о царящих в районе порядках, кумовстве, лизоблюдстве, стукачестве, самодурстве первого секретаря, поездке к прокурору края, восхищался его дальновидностью.
Валерий, последние годы учебы проходивший стажировку в Министерстве иностранных дел и посольстве в Мексике, грустно усмехнулся.
– Везде такая картина! Снизу доверху. Кричим на весь мир: Партия наш рулевой! Чтобы получить хлебную карточку и место под солнцем, идет в ход предательство, кумовство, лизоблюдство, стукачество, самодурство секретарей и руководителей всех уровней!
– Неужели в министерских кругах, среди сильных мира сего, царят те же порядки? – усомнился Виталий.
Гость тяжело вздохнул:
– Представить себе не можешь, какая идет грызня! Улыбаются начальству, льстят, стучат, а сами копают яму в надежде выслужиться и занять это место. Сплошь и рядом, изменники и предатели! Продают Родину оптом и в розницу, начиная от послов до простых клерков! Америкосы всех ловят на долларовый крючок!
– А что делать? – придя в себя, от таких откровений взволнованно спросил Виталий.
– Мы с тобой из испытателей, из рабочей среды! Служи не партии, а Родине, своему Отечеству, такому, какое оно есть! Не теряй надежды, что станет лучше.
– Не боишься, что наш разговор могут записать? – оглядываясь, спросил Виталий.
Валерий усмехнулся:
– Не запишут, даже при желании, море шумит! И говорим мы с тобой о прописных истинах. Но ты не забывай о нашем разговоре, будь разборчив в выборе друзей!
Мир был укрыт черным бархатом  июньской ночи, на небосводе сияли мириады звезд, далеко на горизонте был едва виден то угасавший, то разгоравшийся огонек.
Валера остановился, очарованный красотой ночи, удивленно спросил:
 – Что там загадочно светится?
– Стоянка рыбаков на противоположном берегу залива, у костра ночь коротают
– А какую рыбу они сейчас ловят? – удивился гость.
– Сейчас на нерест идет сорога, окунь, вполне приличная рыба!
– Ты сможешь нас свозить к ним на уху, свежей рыбы домой купить?
– Думаю, что смогу, знаком с ними. Завтра утром договорюсь!
– Это было бы здорово! Людмила в обморок упадет от счастья. Можно я с тобой поеду?
– Надо ехать пораньше, могут уплыть снимать и проверять сети, и вернутся только к вечеру.
Гости еще спали, когда прокурорский «Москвич», рассекая светом фар утренний полумрак, катился по проселочной дороге к стоянке рыбаков. Вылезая из палатки, они были удивлены ранним визитом прокурора.
– Федорович, однако, приехал нас арестовывать! – засмеялся Николай, обросший густой бородой.
– Пока не за что, живите на свободе, мужики! Приехал познакомить вас с другом, Валерием, дипломатом. Перед отъездом в Мексику, он хотел  с супругой отведать ухи, приготовленной на костре.
– Это можно! Сварить уху не долго, только для рыбацкой ухи  сто граммов положено! – хитро ухмыльнулся другой рыбак, Василий.
– Часам к десяти варите уху, вы знаете, что за ста граммами дело не станет, пару флаконов подвезу! Он хотел бы ведра четыре-пять рыбы в Красноярск отвезти.
– Будет рыба! Василий, нам пора заводить мотор, успеть выбрать и перебрать сети, подготовиться к встрече гостей, – вставая с чурки, заменявшей табурет,  расправляя бороду, сказал Николай.
– Нам надо к вечеру быть в Красноярске, поэтому поедем прямо со стоянки. У тебя найдется пара мешков под рыбу? – спросил гость, когда они вернулись в поселок.
– Куда торопитесь? Рыбу мы можем взять в любое время. Отдохните еще денек! – пытался остановить хозяин.
– Нет, извини, много дел в Красноярске, через два дня вылетаем в Москву, а потом в Мехико.
Жарко горит костер у рыбацкой палатки на берегу водохранилища, из котелка вьется щекочущий ноздри аппетитный парок, от которого у окруживших импровизированный стол гостей  текут слюни.
Открыв бутылку, Николай поднял граненую стограммовую стопку, наполнил до краев, и вылил в булькающую уху, под вопросительные взгляды гостей.
– Чтобы сохранить в ухе вкус костра, нужно наливать водочкой стопку врезь, по самый срез! А теперь всех прошу к столу, отведать рыбацкой ушицы из окуней.  С пылу с жару!
Котелок, как и бутылки, быстро опустел. Людмила не сводила изумленных, широко открытых глаз с колоритных, обросших волосами рыбаков.
– Виталька, а можно их попросить прокатиться на лодке, посмотреть, как  рыбу ловят?
– Что ты у меня спрашиваешь, спроси у рыбаков! – рассмеялся тот.
– Мы слышали, чего она хочет, сейчас поплывем выбирать сети для вас, возьмем с собой. Пусть посмотрит, как рыбка добывается! Рыбой сорогу и окуня можно назвать только с натяжкой. До затопления я работал бакенщиком, каждый вечер свой участок проплывал, фонари на бакенах зажигал, а утром гасил. Ловили язя, тайменя, щуку, хариуса, осенью на нерест стеной стерлядь шла в верховья Енисея. За сутки по паре центнеров налавливали, бочками стояла! Ельца, сорогу за рыбу не считали.
Людмила не выдержала:
– А зачем вам надо было так много рыбы?
– Эх, девонька! Бакенщики зарабатывали копейки, рыбалка была единственным спасением от голода! Сдавали в Сельпо, за рыбу хлеб, картошку выменивали, семьи кормили, голодную смерть обманывали.
– Что-то разговорился ты, Николай, иди заводи пукалку! Скоро солнце в зенит войдет, –  поторопил  Василий.
Виталий смотрел, как Валера усадил супругу на переднее сиденье. Лодка, постукивая стареньким движком, установленным посредине, вспарывая носом зеркальную гладь залива, отплыла от берега. На глубине деды спустили за борт кошку, которая вскоре зацепила поставленную  сеть.
Широко раскрытыми глазами смотрела городская женщина на живую речку серебра, которую рыбаки вытаскивали вместе с сеткой из воды и складывали на дно лодки. Они вытащили с большой глубины еще одну сеть, забитую рыбой, с горой серебра в  осевшей в воде лодке направились к палатке.
Все участники рыбалки подключились к выбору заячаившейся сороги и окуня из сетей. Быстро  наполнились мешки. Валера выставил пару бутылок, но рыбаки запротестовали:
– Возьмем только одну, твоя супруга помогала снимать сети, все участвовали в выборе рыбы! Федорович вас до трассы проводит, вернется, мы  выпьем за ваш счастливый путь до самой Мексики! – прощаясь, сказал Николай.
Позднее, получив письмо от Валерия, с улыбкой читал, как по приезду в Мехико, он нашел магазин, торгующий черным ржаным хлебом, устроил в посольстве прием, угостив гостей российской водочкой и соленой рыбкой с Енисея. Дипломаты долго вспоминали об этом празднике.
Разговор с другом Виталий запомнил на всю жизнь, старался служить Родине с честью и достоинством, и не размениваться на мелочи.

Изучив уголовные дела, составив по каждому справку, он увидел, что картина удручающая. Нагрузка у каждого из трех следователей РОВД была небольшой, но дела без веских оснований длительное время находились без движения, подозреваемые и обвиняемые содержались под стражей сверх установленных сроков.
– Юрий Владимирович! По делам допускается необъяснимая волокита, следователи, допросив свидетелей, потерпевших, обвиняемых один-два раза за месяц, не выполняя других следственных действий, идут к прокурору за продлением срока следствия и содержания под стражей. Собирай оперативное совещание, у нас есть о чем поговорить!
Оглядев собравшихся следователей и оперативников, прокурор взял слово.
– Во время ознакомительной встречи я говорил, что несколько лет работал следователем прокуратуры, расследовал  дела по убийствам и другим тяжким преступлениям. Следственную работу знаю! Нагрузка у вас небольшая, категория сложности дел ниже средней! Впредь перед каждым продлением срока следствия и содержания под стражей будете составлять справку о проделанной по делу работе. Приходить ко мне только со справкой, иначе разговора не получится! Буду выпускать из-под стражи в случае нарушения сроков, вне зависимости от тяжести совершенных преступлений! Где будете держать обвиняемых, меня не волнует, можете держать у себя дома. Это крайняя мера, не поймете - по каждому делу буду писать представления в Прокуратуру края и Управление внутренних дел. Пусть принимают меры к нарушителям закона. И забудьте  разговоры о большой нагрузке, оправдать безделье ссылками на нагрузку больше не получится. Предупреждаю  оперативников: лиц, без соответствующих постановлений водворенных в камеру изолятора временного содержания, буду освобождать! До задержания и водворения в камеру подозреваемого должно быть вынесено обоснованное постановление. Закон для всех один! Кто не хочет его исполнять, может подыскивать работу. И последнее: узнаю, что занимаетесь рукоприкладством, немедленно  возбужу  уголовное дело, до суда виновный будет сидеть под стражей!
Отпустив следователей и оперативников, остался с начальником милиции.
– Мы говорили о сроках следствия и содержания под стражей полгода назад, но положение не меняется! Всех следователей и оперативников предупреждал, давал срок для исправления положения.  А что изменилось? Ничего! Не обижайся, но замалчивать это безобразие не буду, справка о проверке пойдет в прокуратуру края и УВД, что там с ними будут делать, меня не волнует!
«Погорячится новый прокурор, и привыкнет. Нечего нас пугать, мы уже пуганные, знаем, что новая метла по-новому метет!» – обсуждали результаты совещания оперативные и следственные работники.
Через месяц прокурор вновь провел проверку по срокам следствия и содержания под стражей. Обнаружилась неутешительная картина, сроки  нарушались без уважительных причин, практически ничего не изменилось. По результатам проверки направил представление в Управление Внутренних дел края и прокуратуру края. Из УВД  приехала бригада кураторов следствия и уголовного розыска. По результатам проверки было проведено оперативное совещание, за допущенные нарушения закона два следователя получили взыскания. В районном отделе милиции стихли  разговоры о горячности нового прокурора, поняли, что тот слов на ветер не бросает. Прошло три месяца, и одного нерадивого следователя следственной группы уволили по служебному несоответствию, другому объявили выговор, предупредили о не полном служебном соответствии.
Виталий понял, что контроль соблюдения законов следствием и дознанием необходимо осуществлять постоянно, раз в месяц истребовать для проверки уголовные и розыскные дела.

КРЕЩЕНЬЕ

Наступила зима. Проснувшись, Виталий увидел, что ночью водохранилище  покрылось ровным, как стекло, льдом, который был слегка припорошен снегом. Через два дня к нему постучался сосед, Николай, проживающий на первом этаже:
– Федорович, у тебя машина исправна?
– Да, а что хотел?
– Поедем на подледную рыбалку! Лед только стал, сорога в это время берет, только успевай с крючка снимать.
– Коля, у меня снастей нет! Нужна зимняя удочка, ледобур…
– Поехали, у меня все снасти для тебя есть. Пробурим несколько лунок, окуней на уху наловим!
Предложение было заманчивым, вскоре они бурили тонкий лед в Кокоревском заливе, на левом берегу водохранилища, недалеко от поселка. Сорога и окунь клевали слабо, за пару часов было несколько поклевок, Виталий, не имевший опыта подледной рыбалки, не поймал ни одной рыбки.
К нему подошел Николай с буром на плечах:
– Поедем на правый берег! Под горой Городовой лунки побурим, там проходит фарватер Енисея, всегда крупная рыба клюет.
– Ты что сдурел? Водохранилище замерзло два дня назад, по льду на ту сторону еще никто не ездил! Дорога не открыта!
– Я видел след «Москвича» на ту сторону, они проехали, и нам ничего не будет! Поехали, если на уху не наловим, дома долго будут над нами смеяться.
Виталий решил посмотреть. Они выехали на вершину холма и увидели прямой, хорошо видимый на снегу след колес легкового автомобиля, терявшийся у противоположного берега.
«Надо ехать, след есть, значит, лед держит легковую машину. Откажусь - прослыву трусом!» – подумал он, и направил машину к спуску на лед.
Он прибавил газ, и машина, словно пущенная из громадного лука стрела, неслась по гладкому, как стекло, льду, придерживаясь следа, но не заезжая на него.
Иногда раздавался стук, но водитель не обращал внимания, думал, что наехали на неровности льда, противоположный берег, нависшая над водой гора Городовая, быстро приближались. Водохранилище в этом месте имело ширину семь километров. Выехав на берег, Виталий закурил,  посмотрел на след своего автомобиля, с удовлетворением подумал, что один из первых открыл ледовую переправу. Ничто человеческое ему не было чуждо, будет, что рассказать друзьям.
Пробурили несколько лунок, но надежды на хорошую рыбалку не сбылись, клева вообще не было.
– Николай! Куда ты меня завел? Поехали домой, сегодня не клюет.
– Что ты? Переехали водохранилище и без рыбы возвращаться? Мужики засмеют, надо искать рыбу! Поедем в Комский залив, там карась и лещ хорошо клюет. Вот такой! – сосед раскинул руки.
– Такой как здесь? Рыбка плавает по дну…! – съерничал напарник.
– Что ты! В это время не успевают на крючки мотыля насаживать. Поехали!
– Лед непрочный, можем провалиться, не дай Бог провалимся, служебную машину утопим, можем и сами в ней под лед загреметь!…–  засомневался сосед.
– Брось думать об этом! Сюда ехали, лед не трещал! Поехали, здесь недалеко, объедем по ровному льду гору Городовую, порыбачим в устье залива, –  уговаривал Николай.
Говорят, что капля камень точит. Виталий махнул рукой. Выехав на гладкий лед, направил автомобиль вдоль берега, добавил скорости. Они неслись вперед, беззаботно переговариваясь, не глядя перед машиной. А чего смотреть, кругом лежал ровный, как стекло, лед, присыпанный снегом. Справа нависли прибрежные скалы горы Городовой, водитель повернул голову, чтобы рассмотреть их, услышал крик Николая:
– Трещина впереди! Тормози! Трещина!
Он перевел взгляд на лед, и увидел, что автомобиль летит к краю трещины, разрывающей лед от прибрежных скал к середине. Инстинкт самосохранения сработал мгновенно, нога нажала на тормоз. Машину начало заносить юзом, разворачивать, скорость была большой, и она боком скользила к темной трещине во льду, заполненной свинцово-темной водой. Было хорошо видно, что края трещины шириной более метра разошлись, встречный приподнят, нависает над водой, ближний к ним, по которому юзом тащило машину, уходил под воду.
Не выключая скорости, Виталий отпустил сцепление, притормаживая двигателем, и резкими нажатиями на педаль тормоза, крутил руль, удерживая автомобиль от заноса, не давал машине скользить  боком к трещине. В голове пульсировала одна мысль; «Утоплю машину с пассажиром, выгонят с работы и посадят. Обязательно посадят!».
Он закричал:
– Николай, прыгай! Прыгай, мать твою!!! Иначе оба утонем! Прыгай!
Но сосед, вжавшись в сиденье, как кролик на удава, не двигаясь, смотрел на приближающийся край трещины, уходящий под воду, парализованный страхом,  не в состоянии был пошевелиться.
Водитель обложил его матом, чтобы привести в чувство, но тот от страха не слышал. Он был не в состоянии оторвать взгляд от кромки свинцовой воды в приближающейся трещине, и нависающему над водой  противоположному краю льда.
«Это конец, остановиться не успеем. Утоплю машину с пассажиром, посадят!» – лихорадочно несутся мысли в голове, и он с упорством обреченного продолжал бороться за жизнь, притормаживая короткими нажатиями на педаль тормоза, не выключая сцепления, стараясь погасить скорость двигателем.
 «Господи! Спаси и сохрани нас! Не дай утонуть в расцвете сил!» –  гудит в голове молитва о спасении, услышанная от бабушки, и кажется ему, что машина замедляет бег. Он продолжает тормозить двигателем, удерживая  «Москвич» от боковых заносов. Чем ближе край трещины, тем сильнее душу сковывает ужас, противоположный край  трещины приподнят на полметра. В голове проносится мысль: «Если занесет в трещину, машина ударится в противоположный край, уйдет под него капотом, от дополнительной нагрузки лед мгновенно сломается, и мы не успеем выпрыгнуть, утонем на самом фарватере. Глубина под нами шестьдесят метров!».
– Колька, сука, прыгай! Занесет под лед, оба погибнем! – кричит с последней надеждой, что пассажир выпрыгнет, а следом, и он выкатится на лед. Черт с ней, с машиной, главное чтобы не было жертв! Но пассажир, вжавшись от страха в сиденье, не слышит. Дотянуться, открыть дверь пассажира и вытолкнуть его водитель не может, от малейшего прикосновения к рулю машину начинает заносить боком к трещине.
Не теряя надежды, Виталий продолжает бороться, неожиданно подсознательно чувствует, что колеса машины наезжают на небольшие неровности льда, от этого скорость стала снижаться, она устойчиво держалась на льду, не входя в занос при торможении. Но  неотвратимо приближался край трещины, полого уходящий в  свинцовую воду. Противоположный край трещины, как пасть гигантского чудовища, навис над водой, а между ними плескалась свинцово-темная вода.
«Неужели не остановимся? Господи! Спаси нас грешных!» – водитель не перестает мысленно повторять слова бабушкиной молитвы.
Машина, словно услышав его мольбы, останавливается у самого среза воды. Не веря в чудо, он смотрит в лобовое стекло. Из-за капота двигателя не видно края трещины, видна серая вода, заполнившая разлом во льду. Не давая отчета от пережитого страха, Виталий открыл дверку и вылез на лед. Его приводит в чувство громкий треск льда, он опускает глаза, и видит, что лед со стоящей на нем машиной медленно погружается в воду, она уже подбирается к передним колесам.
Вновь охватывает ужас,  он прыгает в машину, включает заднюю скорость и жмет на газ. Колеса резко прокручиваются, проскальзывают по гладкому льду на месте, а машина стоит, с каждой секундой опускаясь носом  к воде.
Он кричит, что есть мочи:
– Колька! Прыгай на лед, утонем!
Неожиданно приходит мысль, что на гладком льду с уклоном в сторону трещины надо попробовать трогаться тихо, не допуская пробуксовки колес. Просыпается надежда выжить. Виталий по миллиметрам отпускает сцепление, чувствует, как диски начинают тереться, в салоне появляется запах сгоревшего феррадо. Правая нога чутко контролирует газ, не давая мотору заглохнуть от нагрузки. От взгляда в лобовое стекло мороз ползет по спине, передок автомобиля все круче опускается к свинцовой поверхности  воды.
Он начинает уговаривать автомобиль: «Трогайся, милая! Трогайся потихоньку! Поехали!» – чувствует, как срабатывает сцепление, избегая рывка, поджимает педаль газа.
Автомобиль медленно трогается назад, по миллиметру отъезжая от смертельно опасной ледовой ловушки, водитель постепенно прибавляет газ, чувствуя, как машина все увереннее движется задним ходом, набирая скорость. Но с нарастающей скоростью, по льду, уходящему в воду, к машине несется кромка темной, свинцовой воды.
«Льдина отломилась, погружается под тяжестью машины! Это конец!» – проносится лихорадочная мысль.
Взмолившись: «Господи помоги!» – Виталий прибавляет  газ, и отпускает педаль сцепления, автомобиль послушно прибавляет скорость, подпрыгивает, задние, а потом и передние колеса наезжают на препятствие, цепляясь днищем за лед, задним ходом, со скрежетом, отъезжает от края отломившейся льдины, которая, освободившись от тяжести машины, на глазах выныривает из воды.
«Край льдины отломился! Еще несколько секунд и ушли бы под лед вместе с машиной!» – с ужасом понимает Виталий, еще не до конца поверив в спасение.
Прибавляя газ, на большой скорости уводит машину задним ходом от края трещины, от неминуемой смерти, не в силах оторвать взгляд от разлившейся в месте, где только что был автомобиль, темной, свинцовой воды!
– Живы! Мы живы! – кричит он, резко выкручивая баранку и нажимая на педаль тормоза.
Машина на скорости, скользя юзом по льду, разворачивается в противоположную сторону, водитель добавляет газ, стараясь не наезжать на свой след, не останавливаясь, выезжает на правый берег у подножья горы Городовой.   
Заглушив мотор, Виталий долго не мог вылезти из-за руля, тело била нервная дрожь, градом катился пот, мышцы рук и ног были ватными.  Закрыв глаза, он слушал тишину, сладкую тишину жизни на земной тверди.
Издалека донесся голос Николая:
– Федорович, закури!
Повернув голову, увидел папиросу в дрожащих руках соседа.
Затянувшись, спросил:
– Почему не прыгал, засранец? У тебя двое детей!
– Испугался. Ноги отнялись! До сей поры не слушаются.
Ругать непутевого соседа, поставившего на грань смерти свою и его жизни, не было сил, понимал, что говорит правду.
Обратный путь к левому берегу, они не ехали, летели быстрее ветра, наученный горьким опытом водитель надеялся, что машина по инерции выскочит на крепкий лед, если колеса его продавят. Словно подтверждая его опасения, стали раздаваться резкие удары, сотрясавшие машину, которые никак не мог объяснить. Несмотря на это, гнал машину, не снижая скорости.
Все стихло, когда выехали на берег. Остановившись, повернулся к соседу:
– Николай, что за удары были, когда ехали по льду?
Тот сидел белый, как полотно, не в состоянии вымолвить слово.
– Что с тобой?
– Это колеса под лед проваливались, машину от этого и трясло. В любой момент могли нырнуть под лед! Под счастливой звездой родились, и крещение прошли! – белыми губами едва слышно прошептал сосед.
Только сейчас до Виталия дошло, что проехали рядом со смертью. Будь у них скорость немного меньше, машина, продавив колесами молодой лед, обрушившись многотонной массой, пробив лед, в любой момент вместе с ними могла провалиться. Он почувствовал, как по спине растекается холодный пот  запоздалого страха.
– Больше не приставай ко мне с подледной рыбалкой! Таким крещением сыт по горло,  никогда не поеду. Мне рано умирать!

Заканчивался декабрь, позвонил друг детства, Константин Банджулис.
– Федорович! Наш общий знакомый охотник собирается на охоту, приглашает тебя принять участие!
Предложение выехать на пару дней в тайгу, подышать дымом костра, переночевать в таежной избушке, коротая на нарах  зимние вечера, слушать охотничьи байки, соблазнило Виталия. Но возник вопрос, как быть с грозным запретом первого секретаря не покидать районного центра без его согласия.
«Я не давал подписку о невыезде. Почему не могу провести выходные дни, как и с кем захочу? Оставлю за себя следователя, в следующий выходной за нее отдежурю, даст Бог ничего криминального не случится! Надо соглашаться, когда еще представится такой случай?».
Виталий  впервые решил ослушаться всемогущего Мигунова.
– Согласен! На какого зверя будет охота?
– У них с кумом не отстреляна лицензия на марала, готовься, я за тобой заеду.
По дороге он рассказал другу, что находится под колпаком у первого секретаря. Константин успокоил:
– Я познакомлю с директором совхоза, он хороший человек и мой друг, подумаем, как тебя выкрасть из-под колпака. 
Виталий Бабушко, оказался радушным хозяином, было обеденное время, и супруга накрыла стол. Узнав причину беспокойства, рассмеялся:
 – Звони в любое время! Скажу, что поехал в моем хозяйстве проводить  проверки сохранности кормов, зерна, или еще чего, а связи нет. Думаю, за морем проверить не сумеет! Давайте, ради знакомства, выпьем по рюмочке и закусим отварной картошечкой, груздочками и сибирским сальцем! Моя Вера Васильевна большая на кухне мастерица.
Так Виталий познакомился и подружился с директором Комского совхоза и его очаровательной супругой. Теперь он мог уезжать из райцентра на рыбалку или охоту не скрываясь, у него было надежное прикрытие.
В ограде охотника Василия Середенкина, проживавшего в селе Кульчек, похрустывая овсом, стояли две лошади.
 – Федорович! Будешь охотничать на этом жеребце, его зовут Серко. Для знакомства дай ему несколько кусочков сахара! Он  закреплен за мной на отделении, в любое время могу взять с конного двора, – Архипович показал на высокого, крепко сложенного битюга.
Виталий похлопал жеребца по холке:
– Давай знакомиться, Серко!
Конь повернул голову и, доверчиво заржав, потянулся к раскрытой ладони, на которой лежали кусочки рафинада. Шумно втянув воздух, взял их мягкими, шелковистыми губами, и захрустел. Виталий похлопал его по холке:
– Будем вместе охотиться и дружить!
Словно соглашаясь, конь несколько  раз кивнул головой и заржал.
Архипович понял, что гость впервые близко видит коня, и усмехнулся.
– В седле раньше ездил?
Вопрос смутил Виталия, и он сознался:
– Не приходилось!
Охотник засмеялся:
– Ничего, двадцать верст потрясешься на спине лошади, научишься сидеть в седле. 
Так началась многолетняя дружба с охотником и конем. Серко встречал приезд Виталия громким ржанием, и всегда получал из его рук кусочки сахара. К каждой поездке на охоту Архипович брал для него этого выносливого битюга, печатающего шаг, словно солдат на параде. После каждого шага, в такт ему екала печенка всадника, прося пощады, но ко всему быстро привыкаешь, и он привык к этому неудобству. Во время охоты убедился, что битюг мог по двенадцать часов без отдыха нести в седле упитанного охотника с оружием и боеприпасами.
Поразило дружелюбие свирепых на вид лаек, окруживших незнакомого человека, прыгавших передними лапами на грудь, пытавшихся лизнуть лицо, словно были знакомы много лет. Из всей своры дружелюбием выделялся кобель по кличке Тополь, потомок северной лайки. От других собак он отличался густой и пышной шубой,  но его нижняя челюсть была сломана ударом копыта марала.
Виталию не давали покоя слова охотника, что ему придется до избушки двадцать километров ехать в седле. Но страхи рассеялись, когда Серко привязали за сани, на которых ехали Василий и его гость. Кум, Леонид, ехал в санях, запряженных своей кобылой.
День клонился к вечеру, когда таежная дорога уперлась в отвесную скалу, непроходимку, на левом берегу реки Убей, напротив устья ручья Лиственные ключи. Охотники увидели, что дальше ехать некуда, река в месте брода не замерзла, вода злобно ревела,  вырываясь из-под ледяного панциря перед бродом, и исчезала подо льдом  у подножья скалы.
– Вот это сюрприз, что будем делать? – озабоченно спросил Леонид.
  – С санями не переправимся, однако, надо выше искать переезд, по льду, – почесал в затылке Архипович.
– Ты что, кум, темнеет уже, в темноте можно и под лед провалиться с лошадью и санями, надо думать, как добраться до избушки, переночевать, а утром искать переезд.
– Как мы на тот берег здесь переберемся? Примерзший к берегам лед не надежен, отломится, мигом вода затянет под ледовую перемычку! – усомнился Архипович.
Вода грозно ревела в месте брода, на тайгу опускались сумерки, вместе с ними усиливался мороз, спасительная избушка была на правом берегу реки, в устье ручья Лиственные ключи. У берегового припая стояли высокие кусты тальника с толстыми стволами.
Виталий предложил:
– Срубим несколько кустов, уроним вершинами на береговой припай противоположного берега. По ним перейдем. Лошадей оставим возле саней, пусть пасутся!
– Ты что надумал? Под ногами экая страсть бушует! Я жить хочу и по таким мосткам не пойду! – категорически отказался Василий.
– Погоди, кум, он дело говорит, надо попробовать. Куда ехать на ночь глядя, руби, парень, мостки! – не согласился с ним Алексей.
Молодой охотник принялся рубить твердый от мороза ствол тальника, после нескольких ударов куст зашатался, набирая скорость, упал вершиной на припай противоположного берега.
– Глядите, как хорошо получилось! Свалю еще пару стволов, будут мостки! – обрадовался он.
– Я по такому мосту не пойду! Не дай Бог, кусты прогнутся, вода их моментально унесет под лед, а там спасения не жди! – наотрез отказался Архипович.
– Погоди, кум, на своей Рыжухе перееду, здесь не должно быть глубоко!
Леонид быстро   распряг кобылу, надел уздечку, седло, смотал вожжи, привязал к седлу, и направил упирающуюся лошадь на лед припая, подгоняя ударами каблуков.
– Пошла, пошла, Рыжуха, выручай! – ласково говорил он, крепко натянув уздечку.
Прежде чем ступить на лед,  неожиданно для всех, она подсела на задние ноги,  коваными копытами передних  ног начала бить по льду, пробуя его крепость. У берега лед оказался крепким, но на краю припай под ударами копыт не выдержал, лед обкололся, образуя коридор. Вновь подсев, Рыжуха осторожно опустила передние ноги в воду, нащупала дно, только после этого с седоком на спине пошла через беснующийся поток, погрузившись по самое брюхо. Леонид, забросив ноги лошади на шею, чудом удерживался в седле. Приблизившись к кромке припая противоположного берега, она вновь подсела, копытами передних ног разбила часть берегового льда, и благополучно выскочила на лед, примерзший к противоположному берегу.
Виталий был поражен смекалкой кобылы, и забыл, что надо рубить мостки.
– Федорович, вали еще один ствол, я вершины стащу в кучу, получится мосток! – крикнул с противоположного берега Леонид. Виталий срубил еще два куста, уложив вершинами на ледяной припай противоположного берега.  Леонид стянул их в кучу. Стволы  тальника, прогнувшись под собственной тяжестью, касались воды, она с угрожающим ревом переливалась через них. Виталию стало не по себе, когда он представил, что с ним будет, если вода смоет мостки или обломится лед.
– Ну что, герой, расхотелось переправляться? Только время потеряли. Седлай своего мерина, поедем искать объезд! – подначил Архипович.
Это сильно задело самолюбие молодого охотника, путь назад оказался отрезанным:
– Сейчас посмотрим, у кого больше заячьей крови! – буркнул он, бесстрашно ступив на шаткие мостки.
От его веса стволы еще больше прогнулись. Вода, с угрожающим шипением  стала переливаться через ненадежный мостик, угрожая унести под лед.
 – Федорович, погоди, лови вожжи, подстрахую! – крикнул Леонид, бросая смотанные в кольцо вожжи.
Поймав на лету, Виталий обмотал концом запястье правой руки, и затянул узлом. Когда Алексей натянул вожжи, бесстрашно сделал несколько шагов по жидкому мостику, который от его веса еще больше прогнулся, переда унтов погрузились в ледяную воду. В голове билась мысль:  «Дернул черт бравировать! Надо было ехать с Архиповичем, искать переправу. Теперь поздно отступать, только вперед!» – он сделал еще несколько шагов, оказавшись  на середине потока. Унты выше щиколотки погрузились в бурлящую ледяную воду, стало страшно, сильно захотелось жить, появилась мысль: «Надо сделать рывок, пока вода не унесла вместе с переправой!». Он приготовился к рывку, в это время, сзади раздался предательский хруст льда, унты стали быстро погружаться в воду, а  мостки, вместе с ним, течение понесло к ледовой перемычке.
«Сзади припай отломился! Пропал, надо прыгать, иначе затащит под лед!», – молнией пронеслось в мозгу.
Он крикнул:
– Тяни, Леонид! Быстрей тяни!
Подсев на уходящих под воду тальниках, сколько мог, бросил тело вперед, плашмя упав на залитые ледяной водой стволы, стал  судорожно карабкаться вперед, с помощью товарища, что есть мочи тянувшего вожжи. Как только выполз на ледяной припай, течение выдернуло из-под него кусты тальника, через миг, сердито рыча, поток затянул их под лед у скалы, преграждавшей дорогу. В насквозь мокрой одежде, лежа на льду, Виталий чувствовал, как  волосы на голове шевелились от пережитого страха.  Вместе с ударами сердца в мозгу пульсировала мысль: «Если бы не страховка, конец!». 
Из оцепенения его вывел голос Леонида:
– У тебя спички есть?
– Есть коробок, залитый  парафином!
– Чего лежишь, бери топор, и бегом в избушку, рядом остатки вагончика. Ломай доски, топи печь, сушись!
Схватив топор, Виталий бросился к избушке. За спиной услышал громкий голос Архиповича:
– Такие переправы не для меня! Еще пожить хочется, поеду в седле, может переезд найду, не найду, переночую в другой избе, меня сильно не ждите!
В тепле и уюте благоустроенного дома мало кто задумывается, какое счастье заключено в огне. Но, когда стоишь на грани между жизнью и смертью, мокрая одежда на двадцатиградусном морозе превращается на тебе в ледяную броню, чувствуешь, как с каждой минутой улетучивается тепло, соприкасаясь с ледяной одеждой, тело быстро остывает, думаешь только об одном -  быстрее добыть огонь. Появляется животный страх, что погибнешь, если не успеешь или не сможешь это сделать, наступает осознание того, что  добыл огонь - будешь жить, не смог -  через час превратишься в сосульку!
Наученный горьким опытом туристских походов, Виталий перед поездкой обернул коробок спичек в вощеную бумагу, сверху залил слоем парафина, упаковал в полиэтиленовый мешочек. Не раз такой неприкосновенный запас  спичек спасал жизнь ему и друзьям в походах по промокшей от многодневных дождей тайге, на сплаве по реке Мане и таежной, порожистой реке Хамсаре.
Наломав топором досок со стен  полуразобранного охотниками вагончика, занес в промерзшую избушку, нащепав тонких щепок, чиркнул спичкой. Но она не загорелась. Сердце парализовал страх: «Не утонул в Убее, замерзну в избушке!».
Лихорадочно пошарив в коробке, достал еще несколько спичек, чиркнул, но они не загорались. Страх парализовал тело, мысли путались в голове, но ответ, почему не загораются залитые в парафин, сухие спички не приходил. Наконец дошло, что мокрой рукой вытаскивает спички, намокшие головки не воспламеняются.
Мысленно обругав себя, нащупал на нарах сухое сено, тщательно вытер руки. Осторожно, стараясь не касаться головок,  достал несколько спичек, в кромешной темноте чиркнул по коробку. Вспыхнуло яркое пламя, осветившее печку и край нар.
Еще не веря в спасение, поднес огонек к сухим щепкам, с облегчением наблюдая, как язычок огня со спички, переползает на дрова, не замечая, что спичка, догорая, обжигает пальцы. Вместе со вспыхнувшими дровами почувствовал боль ожога, бросил догорающую спичку в огонь.
В голове стучало: «Рано помирать собрался! С огнем жить буду!».
Сухие дрова разгорелись быстро, от железной печки и трубы пошло живительное тепло, и он готов был обнять их, чтобы немного согреться. Скрипнула дверь, вошел Леонид,  снял ватник:
– Быстро снимай одежду, надень телогрейку. Простудишься!
Через минуту, в телогрейке, накинутой на голые плечи, Виталий присел у открытой дверки разгоревшейся печи, отогревая замерзшее тело. В печке полыхало пламя, и ему было тепло и хорошо, от мысли, что с помощью друга остался жив, душа  пела от счастья. Почему-то  пришли на ум стихи Твардовского: «Переправа, переправа, берег левый, берег правый, снег шершавый, кромка льда, а кругом свинцовая вода…».
Леонид отжал оттаявшую в тепле одежду, развесил  по гвоздям, вбитым по стенам избушки, рядом с печкой и трубой, посмеиваясь над неудачной переправой, спросил:
– Федорович, тебе приходилось купаться зимой?
– Не приходилось.
– Считай, что заново родился!
Таежная избушка прогрелась, одежда подсохла, доски вагончика горели как порох. В углу стола Виталий нашел бутылку, на ее горлышке лежал пластик мерзлой картошки, с протянутым  через него жгутом из бинта. Понюхав, почувствовал запах солярки, смочил выступающий конец, и поджег. Фитиль загорелся чадным пламенем, укоротив его, поставил бутылку на стол. Сразу стало уютней, чадный огонек освещал стол, на котором стояла самодельная коптилка.
На дворе была ночь, время шло, росла тревога за судьбу  Архиповича. Решили кричать, боясь, что заблудится. Крики будили промороженное таежное безмолвие, увенчанное россыпью звезд на небосклоне, но  в ответ им вторило только раскатистое эхо.  Охотник долго не отзывался, наконец услышали слабый звук выстрела. Прошло не менее получаса, и к избушке подъехал  чертыхающийся Архипович, не слезая с седла, спросил:
– А еда у вас есть? Дадите, что-нибудь пожевать на ночь?
– Откуда! Мы надеялись, что ты привезешь. Придется терпеть до утра! – опешили охотники.
Устало опустившись на нары, он проворчал что-то про горе- охотников, любителей зимнего купания, под конец сменил гнев на милость, улыбнулся:
 – Занесите переметные сумы, я не забыл про вас!
В них оказалась пара бутылок водки, вареное мясо, соленое сало, хлеб, очень вкусный самодельный сыр, который делала баба Лиза, мать Василия. Голодные охотники, глотая слюну от нетерпения, быстро  нарезали на стол нехитрые закуски. Никого не смутило, что в сумах оказалась только одна кружка, в нее налили казенную водку. Василий,  умудренный жизненным опытом охотник, поднял  кружку:
– Давайте выпьем за молодого охотника, сегодня он во второй раз родился, и сразу принял крещение в ледяной купели. За тебя, Федорович! – сделав большой глоток, передал кружку Леониду.
Немногословный кум, приняв кружку, продолжил:
– За рождение и крещение нового охотника! Всегда помни, что в тайге ценится настоящая дружба! –  пригубив, передал кружку прокурору.
Виталий был на седьмом небе от счастья, понял, что сегодня его друзья-охотники приняли в свой коллектив.
– Рад, что у меня появились верные друзья! Спасибо за доверие, я вас не подведу. За зиму у меня второе ледовое крещение. Первое получил под горой Городовой, во время подледной рыбалки. Сегодня от неминуемой смерти спас Леонид. Спасибо вам, мои друзья! – сделав глоток из кружки, передал  Архиповичу.
К обеду следующего дня, прорубая путь в зарослях ивняка, охотникам удалось найти крепкий лед, сковавший бурную таежную речку выше брода, переправить сани и лошадей. Выпив по кружке чая в гостеприимной избушке, охотники продолжили  путь к истокам Малого Ижата, туда, где на берегу Железного ручья стояла срубленная кумовьями новая избушка, в которой молодого охотника ждали таежные приключения.
Сидя в санях, на мешке с овсом, он спросил охотника:
– Архипович, расскажи, почему ручей назвали Железным?
– Его исток находится недалеко от вершины водораздельного хребта, между реками Убей и Сисим. Недалеко от его истока, на хребте, рядом с местом  падения метеорита «Палласово железо», несколько лет назад установили монумент. С этого времени стали звать ручей Железным. С него начинается  река Малый Ижат, по берегу которой мы с тобой едем.
– Что это за метеорит? Почему в его честь поставили монумент? Никогда не слышал, – заинтересовался напарник.
– В середине семнадцатого  века по берегам Убея искали полезные руды, золото, и наткнулись на большой кусок железа, которое не ржавело. Зимой кузнец Медведев перевез его в деревню Медведево, использовал вместо наковальни. Академик Паллас, путешествовавший по Сибири, прослышав про чудесное нержавеющее железо, приехал в Медведево, обследовал. Поняв, что это небесный гость, метеорит, велел перевезти в Петербург, так появился первый метеорит в коллекции Российской Академии наук…
С интересом слушая рассказ охотника, удивляясь его познаниям, спутник не выдержал.
– Откуда ты это знаешь?
– Местные охотники рассказывали, они провожали и охраняли от медведей экспедицию, ставившую монумент.
– А как выглядит  монумент?
– Будем охотиться, сам увидишь! – пообещал охотник.
   
Переночевав в избушке, срубленной неразлучными кумовьями на берегу говорливого таежного ручья, заседлали лошадей.  Архипович посмотрел на хмурое небо, сплошь затянутое низкими тучами, покачав головой, повернулся к куму:
– Сегодня охоты на зверя не будет, оттепель на дворе. Марал по логам будет стоять, свежего следа не натропит, со старым собаки работать не станут. Мы с Федоровичем поедем к истоку Железного ключа, посмотрим  соболюшек, возьмем с собой Эльбочку, она хорошо старается, распутывает собольи следы, облаивает белку. Пока не отъедем, запри собак в избушке, чтобы за нами не увязались. Потом отпустишь! Попытаем счастья на охоте по пушному зверю, на склоне водораздельного хребта.
Виталий подвел Серко к чурке, на которой кололи дрова, влез на нее, вставив ногу в стремя, впервые в жизни, неумело перебросив ногу, упал в седло. Спина мерина прогнулась, он крякнул от натуги.
– Так будешь садиться, спину ему сломаешь! Опирайся на стремя, не прыгай, опускайся плавно, во время езды ногами сжимай бока, чтобы удержаться в седле на косогорах,  – учил его нелегкому искусству верховой езды, Архипович.
«Хорошо давать советы, сам с детства в седле! А мне придется учиться ездить верхом не на ровной дороге, а на крутых осыпях, когда лошадь с трудом пробирается через упавшие деревья. Какая тут охота, выпадешь из седла, засмеют охотники!» – думал молодой охотник, пытаясь уздечкой управлять конем. Вскоре понял, что этого не требовалось, Серко старался не отставать от лошади Архиповича, сам выбирал дорогу.

До полудня охотники не встретили ни одного свежего следа дичи,  пушного зверя, марала. Сопровождавшая их собака Эльба куда-то убежала. Обладая острым нюхом, она не нашла ни одного свежего следа. Снег давно не падал, и на склоне были видны цепочки следов соболя, белки, но они были старыми, запах зверьков выветрился, и собака не могла взять след. Проездив бесполезно половину дня, ничего не убив, по  косогору выехали к обелиску, стоящему на месте падения метеорита «Палласово железо». Виталий настолько устал от езды в седле, что не устоял на ногах, спрыгнув с седла. Ноги подкосились в коленях, он завалился в снег под смех товарища.
– Ничего! Поездишь сегодня-завтра, задницу набьешь,  научишься с конем управляться.
Пересиливая боль, осмотрелся. Они находились на краю вырубленной в лесу поляны, по краям заросшей молодым пихтачом высотой не более полутора метров. В центре поляны, на бетонном постаменте, стоял диск, отлитый из серого металла высотой не менее полутора метров. Охотники привязали лошадей, рядом поставили оружие, прислонив  к стволу дерева.
– Разжигай костер, будем обедать, – охотник рукавом сбросил снег со стола из обтесанных с одной стороны жердей, и такой же лавки, стал вытаскивать из переметной сумы продукты, завернутые в льняное полотенце.
Виталий развел костер. Когда дрова разгорелись, подошел к монументу. Оказалось, что он был собран из четырех сегментов, на которых было отлито:  «Здесь в 1749 году горным мастером Иоганном Меттихом был найден железный метеорит, весом 687 кг. Кузнецом Яковом Медведевым он был доставлен в деревню Медведево.
В 1772 году по приказу академика П. С. Палласа метеорит был направлен в С.Петербург. Он явился родоначальником коллекции метеоритов Российской Академии наук».
Виталий  почувствовал себя  причастным к историческому событию, состоявшемуся более двух сот лет назад, но в это время раздался голос охотника:
            – Федорович, пора греть чай!
 Вернувшись к костру, положил к огню алюминиевую солдатскую фляжку с чаем, налитым перед отъездом в избушке. Архипович поставил ближе к огню промерзшую булку хлеба, в надежде, что она оттает от тепла костра. Пока грелся чай и отогревался промерзший хлеб, охотники сгребли снег со скамейки, устроенной из трех обтесанных жердей, присели отдохнуть у костра, задымили папиросами. Протягивая руки к костру, Виталий наслаждался его теплом, думал, что в десятках километров от жилья, в промороженной тайге, вид горящего костра, тепло языков пламени создает чувство уюта и успокоения.
На чистом полотенце он нарезал пластиками соленое сало, самый ходовой и калорийный продукт на охоте, принялся за хлеб.
В это время внизу, на склоне, послышался едва слышный лай собаки. Прислушавшись, он повернулся к охотнику:
 – Василий, собака на зверя лает!
– Не, Федорович, она  птаху облаивает! – беспечно ответил Василий.
Его ученик успокоился, продолжил нарезать хлеб. Кто, кроме хозяина может  знать повадки охотничьих собак в своре? Перед авторитетом Архиповича он был зеленым юнцом. Вместе с тем лай быстро приближался. Вдруг совсем рядом раздался громкий треск ломаемых ветвей, Виталий резко обернулся. На  границу поляны, поросшую молодым пихтачом, выскочил марал. Это был крупный, четырехгодовалый бык, красавец, с редко встречающимися красивыми, симметричными рогами, увенчанными четырьмя отростками. Рога были откинуты назад, от этого выглядел он грациозно.
 Охотники опешили, зверь остановился не более чем в шести метрах от них. Задержавшись на  мгновение, глянув в их сторону большим темным глазом, взвился в прыжке и исчез среди деревьев, направляясь к вершине водораздельного хребта.
Виталий  впервые в жизни так близко видел марала и  не мог прийти в себя от изумления. Его вернул на землю крик Архиповича:
 – Стреляй, уйдет!
Он бросился к ружьям, стоявшим возле привязанных лошадей, метрах в четырех от костра, выше по склону. Схватив свою двустволку,  побежал следом за мелькавшим среди деревьев маралом. Подбежав к вершине водораздельного хребта,  выдохся. Он видел, как марал  далеко внизу огромными прыжками уходит по крутому склону хребта с камнепадами к Сисиму.  Полюбовавшись его легким бегом, вернулся к костру. Одновременно прибежала лайка, облаивавшая зверя. Сидя у костра, она презрительно смотрела на охотников. Виталию казалось, что в ее взгляде он видел разочарование в горе- охотнике, не сумевшем добыть зверя, которого она пригнала под выстрел.
– Упустили зверя! Как пуля пролетел до хребта водораздела. На спуске к Сисиму крутые камнепады, он словно летел по ним, не касаясь копытами! – оправдывался начинающий охотник.
Вопреки ожиданиям, Василий не огорчился:
– Такой красавец пусть живет, от него пойдет хорошее потомство! А тебе повезло - в первый день охоты близко познакомился с маралом. Да так близко, что едва не затоптал!
Не спеша пообедали, напились чая, убрали продукты в переметную суму.
– Пообедали, отдохнули, пора и делом заняться! – поднялся со скамейки охотник.
– Дадим Эльбочке кусок хлеба, она заслужила! – пытаясь хоть как-то искупить вину, предложил Виталий.
Но Василий запретил:
– Вечером, вмести со всей сворой, покормим, нам до вечера еще охотиться надо, сытая работать не будет!
В седлах они поехали по склону в сторону реки Большой Ижат, через некоторое время раздалось едва слышное повизгивание Эльбы.
– Поедем, посмотрим, собака след соболя взяла! – сказал Архипович, разворачивая лошадь.
У молодого охотника сердце готово было выпрыгнуть из груди от желания еще раз увидеть живого соболя. После окончания первого курса университета, без карты, с двумя товарищами прошел около ста  километров по таежным дебрям хребта Восточных Саян, до истоков реки Маны, Верхнего Манского озера. Прямо с тропы выстрелом из ружья ему посчастливилось добыть соболя. Это был первый и единственный соболь в его жизни, теперь предстояла встреча еще с одним сильным и хищным зверьком, который может напасть даже на марала и одержать победу, вгрызаясь в ухо. 
Охотники увидели работающую на косогоре Эльбу. Соболь очень хитрый хищник, это помогает ему выжить, сохранить жизнь и ценную шкурку. Без собаки-соболятницы нечего и думать разгадать хитросплетения его следов, по одному и тому же месту он пробегал три, четыре раза, в разных направлениях. Как определяла Эльба направление движения зверька в этой густой сетке следов, для них оставалось загадкой. Старательная собака по оставленному запаху разгадывала путь зверька, неоднократно возвращаясь на одно и то же место, обнюхивая, ходила рядом со следками хищника. Она уверенно подошла к одиноко стоявшей старой осине, повернувшись в сторону охотников, коротко тявкнула, повернувшись мордой к дереву.
Виталий увидел, что след соболя, обрывается у валежины, лежавшей метрах в четырех от осины, засыпанной снегом. Его смутило, что к дереву соболь не подходил.
– Василий, следа к осине нет. Может, Эльба ошибается?
– Здесь он. Будем добывать! – Архипович слез с коня, привязал его, достал из переметной сумы топор и стал ошкуривать стоявшую на косогоре березу.
Его напарник, обтоптав снег вокруг осины, увидел между корнями небольшое дупло и прикрыл его своим валенком. Внимательно осмотрел ствол и не заметил второго дупла. Его поразило, что все следы зверька вели в разные стороны от валежины, лежавшей в четырех шагах от одиноко стоявшей осины,  ни один из них не приближался к дереву.
«Как он мог попасть в дупло, не подбежав к стволу осины и не оставив след на валежине?» – рассуждал он, теряясь в догадках.
Пытаясь разгадать загадку, наклонился и  не поверил глазам. Лежащий рядом ствол поваленного дерева был полым. «Вот хитрец! По полому стволу пробирается к осине, потом прыгает к дуплу в ее корнях, не менее четырех метров. Так чувствует себя в безопасности, след обрывается у валежины, и всякий подумает, что зверек убежал обратно своим следом по одной из тропок.
О своих открытиях поделился с Архиповичем. Тот подтвердил  догадку:
– А ты как думал, ему надо шкурку беречь, она у него очень ценится, у него и второе, запасное окно в стволе есть.
– Нет второго окна,  я хорошо осмотрел дерево…
– Сейчас увидим. Бери топор, руби устье нижнего дупла, сейчас  его выкуривать будем, – велел Архипович, подавая бересту.
Виталий начал рубить, расширяя дупло, но в осине никто не подавал признаков жизни.
– Архипович, в дупле никого нет. Тихо!
– Сколько лет охотничаю, Эльба никогда не ошибалась! Засунь в дупло бересту, чтобы не выпрыгнул, и руби летку на уровне лица! – не соглашаясь, скомандовал Архипович, прикуривая папиросу.
– Оставь покурить, слюни текут от запаха дыма, – попросил молодой охотник.
– Как тебя растащило! Едешь на охоту – позаботься о запасах еды и курева. Теперь, брат, каждый свое курит, дружба дружбой, а табачок врозь! – рассмеялся Василий, но в следующую минуту сменил гнев на милость. – На, затянись, а то из рук топор вывалится, – царственным жестом протянул окурок. 
Бережно докурив папиросу до мундштука, Виталий под руководством учителя на высоте лица прорубил небольшое отверстие в стволе осины, в него засунул небольшую, но крепкую рогатину, вырубленную здесь же, на склоне, из черемушника. Когда все приготовления были закончены, Василий поджог бересту, едкий черный дым потянулся внутрь осины. Пламя разгоралось, береста потрескивала, выделяя капли дегтя,  горевшие черным, чадным пламенем. Но внутри ствола было тихо.
– Я же говорил, там его нет. Сколько стучали, подал бы признаки жизни! – отстаивал свои наблюдения Виталий.
– Погоди, сейчас дым его достанет,  будь наготове. Когда побежит, лови и прижимай. Может быть, поймаем без выстрела и шкуру не испортим, – наставлял Архипович.
Оба услышали, как внутри ствола кто-то очень быстро с громким шуршанием побежал вниз.
– Не зевай, держи! – крикнул охотник, но напарник промахнулся, мохнатый комок пролетел вниз, мимо вырубленного отверстия.
 – Уйдет, хватай ружье! – закричал он.
– Куда ему деться? На огонь еще ни одна зверушка не убегала, как пойдет вверх, успей удержать! Он пошел, держи!
Второй удар оказался удачным, вилка придавила  зверька к внутренней стенке дупла посередине его тонкого, сильного тела. Раздалось недовольное пофыркивание, соболь, прилагая неимоверные усилия, начал просачиваться под вилкой, которой был прижат. Виталий видел, как у него раздувался живот, так как грудная клетка была сдавлена вилкой. Очевидно,  концы ее были длинными, и тело зверька постепенно продавливалось через нее, он выползал, несмотря на то, что его рогаткой что есть мочи прижимал охотник.
– Он выскальзывает, сейчас уйдет! – закричал он.
В это время через отверстие повалил темный дым с едким запахом дегтя. Зверек, приложив отчаянное усилие, выскользнул из-под вилки, в следующую секунду темной молнией метнулся вверх по  дуплу, к вершине. Архипович, в мгновенье ока схватил прислоненное к дереву ружье, вскинул к плечу. В это время соболь, распластавшись в прыжке, летел по воздуху с вершины осины  на соседнее дерево.
– Куда собрался, голубок сизокрылый? – сказал охотник, провожая стволом ружья его полет.
Тишину тайги разорвал резкий звук выстрела, эхом раскатившийся по распадкам. Соболь в прыжке свернулся и упал к ногам охотника.
– Поздравим друг друга с хорошим началом охоты! –  сказал Василий, прислоняя ружье к дереву. Эльба визжала взахлеб, зубами сжимая во рту тушку зверька.
– Пусть потешится, лучше работать будет. А ты молодец, в первый день показал себя на высоте в соболиной охоте, в награду делюсь последними папиросами, у меня больше нет! – он показал раскрытый  портсигар.
Перекурив, охотники направили коней к таежной избушке, первый день охоты заканчивался…
Не случилось охотникам добыть марала, но у Виталия остались на всю жизнь воспоминания об этой удивительной охоте, добытом соболе и красавце-марале, чуть не затоптавшем их.
Он был рад еще и тому, что появились друзья, с которыми можно  ездить в тайгу, жить в избушках, принимать участие в охотах, отдыхать от служебных и семейных дел и неурядиц. А главное, он мог вырваться из-под колпака слежки вездесущего первого секретаря.

А СУДЬИ КТО?

Председатель суда, Федоров Александр, пять лет отработал в Новоселовском районе, с нетерпением и страхом ждал перевыборов. У Виталия с ним сложились деловые отношения, дела рассматривались в установленный законом срок, было мало отмен краевым судом приговоров и решений по гражданским делам. С ним можно было поговорить на любую тему,  обсудить квалификацию сложных дел, выпить рюмочку, и быть уверенным, что это не разнесется по району.
Федоров был на хорошем счету в отделе Юстиции крайисполкома, и его собирались  рекомендовать на переизбрание на следующие пять лет. Он не скрывал, что его мучают опасения, даст ли первый секретарь согласие баллотироваться на новый срок в этом районе. Когда он приступил к исполнению обязанностей судьи, Мигунов попытался приручить его, заставить выполнять все, что пожелает, а когда тот отказался, заставлял ездить уполномоченным районного комитета партии по хозяйствам, контролировать ход сельскохозяйственных работ. Но молодой судья заявил, что ему некогда выезжать в хозяйства района проводить посевную, уборку урожая, увеличивать надои. Его задача грамотно и с соблюдением сроков рассматривать уголовные и гражданские дела.
 – Согласен с вами, что необходимо проводить профилактику хищений кормов, других преступлений. Для этого буду организовывать выездные судебные заседания, рассматривать дела в присутствии жителей района. Но быть погонялой от имени районного комитета партии не намерен! – это было сказано публично, на одном из многочисленных заседаний партийно-хозяйственного актива, прозвучало страшным оскорблением самолюбия первого секретаря, не прощавшего такого пренебрежительного, публичного отказа от его поручений.
После этого случая судью больше не приглашали на заседания партийно-хозяйственного актива, Мигунов затаил лютую злобу,  ждал, когда он ошибется, чтобы потребовать досрочного отзыва. Но Федоров, как на грех, работал без грубых ошибок, был примерным семьянином. Несмотря на все усилия доносчиков, приближенных к райкому, не давал для этого повода.
В доверительных беседах он высказывал прокурору опасения, что Мигунов может сотворить ему  неприятности с перевыборами. Но тот успокаивал:
– Прошло пять лет, он давно забыл об этой стычке. Все годы ты хорошо работал, в отделе юстиции сидят нормальные, здравомыслящие  люди, они анализируют рассмотренные судом дела, знают, что ты хорошо работаешь, в обиду не дадут!
– Ты еще не знаешь, на что способен Мигунов. Он злопамятен, и годами ждет случая отомстить! Неспокойно на душе, чувствую, что будут подвохи с его стороны, – вздыхал Александр.
Когда он ушел, Виталий вздохнул, он понимал, что тот прав в своих ожиданиях, злобы и ненависти у первого секретаря, до сего времени считающего, что район – его личная вотчина, хватило бы на десятерых, посмевших его ослушаться.
Утром в кабинет зашел взволнованный председатель суда.
– Федорович, дай машину съездить в аэропорт, прилетает начальник отдела юстиции крайисполкома, Алексей Алексеевич Лыпин. Думаю, будет вести разговор о переизбрании на новый срок.
– Скажи водителю, что я разрешил. Ни пуха, ни пера!
Лыпин из кабинета судьи позвонил первому секретарю и договорился о встрече. Войдя в кабинет, дождавшись приглашения сесть, открыл папку, достал документы.
– Василий Иванович! Отдел Юстиции выносит на рассмотрение кандидатуру судьи Федорова Александра Петровича в качестве кандидата на выборы судьи на второй срок. За прошедшие пять лет он показал себя вдумчивым, грамотным судьей, имеет мало отмен и изменений приговоров, решений по гражданским делам, – он раскрыл папку, разложил на приставном столике таблицу, чтобы ознакомить хозяина кабинета со статистикой.
Оторвав взгляд от бумаг, увидел, что лицо первого секретаря покраснело от прихлынувшей крови, перекосилось от крайнего негодования. Растерявшись, не успел понять, что так разозлило Мигунова, как тот взорвался:
– В моем районе  такой судья не нужен! Я не желаю слышать ваши доводы, что  он грамотный и вдумчивый! Мне не нужен такой строптивый судья, который публично игнорирует указания бюро районного комитета партии, и лично мои, направленные на повышение производительности труда в районе!
Лыпин несколько секунд подавленно молчал, собираясь с мыслями, гадая, что вызвало такую негативную реакцию. Придя в себя, спросил:
– Почему не нужен? Он хороший специалист, грамотный судья! Положительно характеризуется в быту, хороший семьянин…
– Этот грамотный, опытный судья  не считается с мнением районного комитета партии, не реагирует на справедливые замечания в свой адрес, публично смеется над  поручениями районного комитета партии и бюро! Еще раз повторяю! В моем районе,  для работы судьей, такой человек не нужен! – безапелляционно заявил  первый секретарь районного комитета партии.
Начальник отдела юстиции окончательно растерялся:
– Василий Иванович! Это один из опытнейших молодых судей, у него высокая стабильность приговоров и решений, мало отмен и изменений, пятилетний стаж безупречной работы…!
Его перебил Мигунов:
– Не надо его расхваливать! Вы слышали, что я сказал? Его ноги не будет в моем районе!
Не ожидавший негативной реакции, Лыпин немного оправился:
– Василий Иванович! Не хотите оставить в своем районе, дайте положительную характеристику, и мы его направим баллотироваться на выборы в народные судьи в другой район!
– Что? Баллотироваться судьей? В другом районе? О чем вы говорите? В третий раз, специально для вас повторяю, он пренебрежительно относится к партийным органам, игнорирует мои поручения, требования районного комитета партии и бюро, направленные на подъем сельского хозяйства! Публично дерзит, не прислушивается к мнению первого секретаря. Ему не место среди судей, для этого у него нет морального права! Еще не созрел для такой ответственной работы! Если у вас нет вопросов, больше не задерживаю! Пока я жив, он не будет работать судьей ни в одном из районов Красноярского края!
Растерявшийся Лыпин попытался уговорить хозяина района не ломать судьбу молодого судьи:
– Василий Иванович! В оценке его деятельности не могу полностью с вами согласиться. Его основная задача рассматривать, в соответствии с Законом, уголовные и гражданские дела, с чем он успешно справлялся пять лет. У Судебного департамента к нему нет претензий. Что я ему должен сказать о причинах отказа от дачи согласия баллотироваться на выборах на должность судьи в другом районе?!
Лицо и шея Мигунова стали пунцовыми:
– Скажите ему, что он не достиг политической зрелости исполнять обязанности судьи, тем более, председателя районного суда! Если он такой грамотный и хороший, берите к себе в отдел юстиции. Я занят и больше вас не задерживаю! Мне неприятен этот разговор. В моем районе только я решаю, кто будет работать судьей, и ничьих мнений слушать не желаю!
Взглянув на взволнованного Лыпина, Федоров понял, что случилось что-то страшное.
Сев на стул, гость тихо попросил:
– Дай стакан холодной воды! 
Наливая воду из-под крана, подумал: «Неужели первый отказал  баллотироваться повторно в районе? Что произошло в районном комитете партии, почему гость так взволнован?».
Дождавшись, когда тот осушит стакан, спросил:
– Алексей Алексеевич! Что случилось? Что сказал первый секретарь?
– Налей еще стакан!
Залпом выпив, развел руками:
– Отдел юстиции ничем помочь не может. Районный комитет партии не рекомендует вас для дальнейшей работы в качестве судьи не только в этом районе, но и в Красноярском крае.
В глазах судьи потемнело. Оправившись от потрясения, с надеждой, тихим голосом спросил:
– Может быть, вы оговорились? Не рекомендует для переизбрания в этом районе, а не в крае? Чем он объяснил причину, почему не рекомендует? Для этого должны быть веские причины! За пять лет я поводов для этого не давал,  работал без замечаний! Поясните, в чем я виноват?
Лыпин понимал, что отказом баллотироваться в районе и крае,  Мигунов зачеркивает карьеру грамотного судьи не только в масштабе района, но и края. Но у него не было доводов, чтобы ответить на прямой вопрос.
– Василий Иванович утверждает, что вы политически не созрели для работы в должности судьи. Не выполняли его указаний, решений бюро районного комитета партии по укреплению сельского хозяйства, отказывались ездить в совхозы. Повторяю, райком партии не рекомендует вас для работы судьей не только в районе, но и в Красноярском крае! У вас выборная должность, ищите другую работу, может быть, в другом регионе, на судействе свет клином не сошелся.
– Алексей Алексеевич! Это произвол! Я не могу понять, что противозаконного совершил за пять лет, добросовестно отправляя правосудие в районе? – не сдавался Федоров.
Он видел, как неудобно было отвечать начальнику отдела Юстиции на его вопрос.
– Первый секретарь обвинил вас в политической незрелости. Это ни для кого не требует доказательств. Вы должны были всегда помнить: в стране законодательно закреплено, что партия - наш рулевой! Я знаю, что вы добросовестно работали, но нельзя было игнорировать требования первого секретаря и бюро районного комитета партии о выполнении поручений. Не только вы, руководители всех органов, в том числе и правоохранительных, обязаны прислушиваться и выполнять партийные поручения. В данном случае помочь ничем не могу! Нежелание и отказ первого секретаря – закон для Отдела юстиции. Я все сказал, больше добавить нечего. Закажите мне билет на очередной  самолет до Красноярска.
Взволнованный председатель суда позвонил прокурору, попросил машину отвезти гостя в аэропорт. По тону Виталий понял, что у него крупные неприятности, но не стал расспрашивать по телефону.
Через несколько минут Федоров вошел к нему в кабинет. Одного взгляда на осунувшееся лицо было достаточно, чтобы понять, что у него состоялся неприятный разговор с Лыпиным.
– Что случилось, Александр Петрович?
– Достал меня Мигунов на прощанье. Несколько лет грязью обливал! Не угоден  ему стал! Не дает согласия баллотироваться не только в Новоселовский районный суд, но и в другие районные суды края!
Новость так потрясла прокурора, что тот на несколько секунд лишился дара речи. Обретя способность говорить, посоветовал:
– Надо было у Лыпина защиты просить!
– Ты шутишь, Федорович! Уезжая, Алексей Алексеевич сказал, что помочь ничем не может, мнение первого секретаря районного комитета партии – закон для отдела юстиции. Посоветовал подумать о работе в другом регионе. Думаю, что скоро привезет на смотрины нового судью, – горько усмехнулся Александр.
Виталий был удивлен и подавлен – сидит молодой, опытный юрист, имеющий пятилетний стаж работы судьей, не имеющий взысканий по службе, и с тоской говорит, что остался не у дел только потому, что партийный самодур не рекомендует его к избранию  на следующий срок во всем необъятном Красноярском крае. Причина в том, что он не понравился  первому секретарю райкома партии. Подтверждая свое решение, приводит расхожий тезис о политической незрелости, не объясняя причин! Это значит - конец судейской карьере, его никогда не будут рекомендоваться  для избрания судьей.  Здесь неожиданно всплыло сравнение: «Неужели вернулся тридцать седьмой год?! Тогда, в отношении инакомыслящих,  применяли поражение в политических правах, запрещали занимать должности, и сегодня это темное время вернулось!»
– Куда теперь? – прокурор нарушил затянувшееся, тягостное молчание
Судья понизил голос:
 – Скажу по секрету, только молчи. Узнает Мигунов, обязательно обольет грязью, дорогу перебежит! Недавно случайно познакомился с председателем Абаканского областного суда, рассказал, в каких условиях работаю, он не удивился, сам через райкомовское горнило прошел. Показал справку о работе за пять лет, он обещал взять судьей, но это пока на уровне  разговоров. С волчьим билетом может не взять на работу судьей в областной суд, или областной комитет партии не пропустит.
У прокурора отлегло от сердца: «Мир не без добрых людей!» – он и не догадывался, что может быть сентиментален.
Ему было жалко Александра, без всяких оснований обвиненного в крамоле и обреченного на забвение самодуром, возглавляющим райком партии, который, исполняя роль судьи, осуждал безвинного молодого специалиста с пятилетним опытом на отлучение от профессии только на основании собственных великорайонных амбиций! Злобно мстит именем партии за то, что тот отказался выполнять его поручения в ущерб собственной работе. Невольно пришла мысль: «А судьи кто? Бедная Россия, родина моя! Любого сотрут в порошок  мракобесы от партии, и управы на них не найдешь! Не дай Бог оказаться на его месте!».
Пытаясь приободрить гостя, заметил:
– Сильно не печалься, верю, что все хорошо кончится. Назло врагам, будешь в Абакане работать, в Хакасском областном суде. После районного суда это повышение!
– Твои бы слова да Богу в уши! Обидно. Меня многие знают в крае, а приходится уходить с позорным клеймом, «в связи с отсутствием рекомендации для избрания на следующий срок». Будет грязная запись в трудовой книжке, и волчий билет на всю жизнь! – тяжело вздохнул Федоров.
– Грустно расставаться. Только сработались! От какого-то зарвавшегося партийного чинуши, которому отказался лизать руку, зависит судьба человека! – покачав головой, согласился Виталий.
– А сколько таких самодуров от партии во главе райкомов сидят! Людские судьбы через колено ломают, считают себя самодержцами районного масштаба. Как долго это будет продолжаться? Даже с семью пядями во лбу, без полного послушания, хода не дадут. Куда страна катится с такими вождями?! – сокрушался убитый горем Федоров.
Слушая его оценку всей сложившейся в стране порочной системы, Виталий, с первых дней испытавший на себе предвзятое отношение первого секретаря, был полностью с ним согласен.
– Насколько я знаю, у тебя за пять лет отмен было очень мало, неужели отдел юстиции не предложил баллотироваться в другом районе края?
Судья безнадежно махнул рукой:
– Говорил с Алексеем Алексеевичем, слушать не хочет, ссылается, что  не рекомендует первый секретарь, отсутствие рекомендации партийных органов – закон для отдела Юстиции, и помочь он ничем не может. Все партийным органам в рот смотрят! Работай, хоть из кожи вылези, но не понравился первому, отказался плясать под его дудку – всю жизнь перечеркнут. И никуда не денешься, выборная должность, жаловаться некому.
Через несколько дней к прокурору зашел начальник отдела юстиции.
– Как работается, есть ли взаимопонимание с судьей? Какая нагрузка по уголовным и гражданским делам?
Виталий понимал, что гость хочет узнать его мнение о Федорове, как о судье, и решился сказать все, что думает.
– Алексей Алексеевич! Я понимаю, что вас интересует. У меня к Александру Петровичу по работе вопросов нет, грамотный судья и хороший человек. Вы и без меня это знаете! Отмен и изменений приговоров,  решений очень мало. Съел его первый секретарь! Съел и не подавился, он в районе всех руководителей под каблуком держит, заставляет поступать так, как ему заблагорассудится! Слышал, что Мигунов не рекомендует к избранию на новый срок Федорова, и отдел Юстиции не намерен его рекомендовать к переизбранию в крае. За что? За то, что  добросовестно работал и не имеет проступков в быту?
Внимательно слушавший его Лыпин, не отвечая на поставленные вопросы и пряча глаза, спросил:
– Как сам уживаешься с первым секретарем?
– Хотите честно? Живу как на пороховой бочке, жду, когда он подпалит фитиль! Спит и видит заставить петь под его дудку.  Давайте не будем о говорить грустном, отдел Юстиции не желает стать на защиту судьи, судьба Федорова предрешена. Хотелось бы знать, кого рекомендуете на его место.
– Грамотный юрист, высшее юридическое образование, долгое время работал инструктором Крайисполкома.
– Инструктор Крайисполкома? Судя по всему, у него нет опыта практической работы?! Что вы делаете? Профессионального, грамотного судью выгнал первый секретарь, и вы ничем ему не помогли, сейчас рекомендуете  кабинетного работника, не имеющего практической правоприменительной работы! С кем мы будем работать? Кто будет отправлять правосудие? – взорвался прокурор.
– Не Боги горшки обжигают! Отменит краевой суд два-три приговора, научится дела рассматривать в соответствии с законом. У вас богатый опыт работы следователем, и прокурором работаете второй год, вы ему поможете. Думаю, что сработаетесь! – поспешно направляясь к двери, ответил гость.
«Черт знает, что творится! В районе молодой, начинающий прокурор, теперь привозят кандидата в судьи, не имеющего практического опыта, но большую фигуру – инструктора Крайисполкома. Первый секретарь, судья и вершитель судеб в районе, наверняка согласится! Для него безразлично, обладает или нет практическими навыками кандидат в судьи, главное – выходец из аппаратчиков, будет смотреть в рот и беспрекословно повиноваться!».
Виталий усмехнулся. Ситуация, как в бессмертной реплике: «А судьи кто?!». 
Ему было не безразлично, с кем работать. Одно дело - с опытным судьей, другое - с инструктором крайисполкома, который давно забыл все, чему учили в университете, на заочном отделении юридического факультета.
Усмехнувшись, грустно подумал: «Кого избрать нас не спросят. Изберут того, на кого укажет перст первого секретаря. Из одного кандидата в судьи, как всегда, будем выбирать – одного! Это называется коммунистическая демократия!».
Он спустился к начальнику милиции:
– Знаешь, кого к нам судьей пророчат?
– Не только знаю, но и видел кандидата, Лыпин его на смотрины в райком привез. Высокий, в коротеньком поношенном плаще, заношенной шляпе…
Виталий вспомнил высокого мужчину с неприятным, самоуверенным, отталкивающим взглядом.
– В туфлях с изношенными набок каблуками?
– Да! Это наш новый судья. Опыта работы нет, в Крайисполкоме во время совещаний менял для выступающих на трибуне стаканы с водой. Мне он сразу не понравился, взгляд у него отрешенный, самоуверенный! – усмехнулся Казберук.

Прошли выборы судьи. Как всегда, был выдвинут один кандидат, и избран – Юрий Налипайко.
Вскоре вновь приехал Лыпин, представил прокурору и работникам районного отдела внутренних дел нового судью. Налипайко  не понравился прокурору с первого взгляда, но некоторое время он не мог понять, почему возникла антипатия. После недолгих раздумий понял – от него за версту разило  самоуверенностью и превосходством. Во время знакомства с работниками правоохранительных органов, в своей «тронной» речи, новоиспеченный судья во всеуслышание объявил, что он – опытный инструктор Крайисполкома, краевая номенклатурная единица, наведет порядок в районном суде.
Виталий переглянулся с Казберуком, и спросил:
– Поясните присутствующим на совещании, о наведении какого порядка вы ведете речь? По стабильности приговоров и решений Новоселовский районный суд занимает лидирующее положение среди районных судов края.
Этот вопрос выбил из колеи Налипайко, заставил нового судью вспотеть. Вытирая платочком мокрый лоб, он долго искал ответ.
– Я говорю о требовании партии и правительства укреплять социалистическую законность, бороться с преступностью!
Прокурор ухмыльнулся, эта фраза показала всем, что перед ними  аппаратный работник советского органа, привыкший мыслить  штампами, далекий от жизни и отправления правосудия.
Время шло, судья, приехавший в стареньком заношенном плаще и такой же шляпе, куривший папиросы «Беломор», быстро приоделся, купил приличный костюм, туфли. Прокурор, войдя в его кабинет, ощутил запах табака, незнакомых папирос. Присмотревшись, с удивлением увидел на столе трубку, лежавшую на пачке папирос «Герцеговина флор», и не сдержался.
– О! Товарищ Налипайко копирует товарища Сталина? Он стал курить трубку с таким же табаком, из папирос «Герцеговина флор»?
– Я все-таки судья, должен чем-то от всех отличаться. Мне кажется, что с трубкой солиднее выгляжу, она придает импозантности! – объявил тот, красуясь перед женщинами заседателями.
«Ты и так отличаешься от всех. Своей глупостью!» – про себя усмехнулся Виталий.
Через несколько минут в кабинет вошел судья.
– Федорович, говорят, у тебя матрац есть? Ты не мог бы мне его одолжить?
– Есть матрац. Три месяца жил в комнате при прокуратуре, а для чего он тебе?
– Я не привык изменять многолетним привычкам, люблю после обеда немного вздремнуть. А в кабинете дивана нет!
– С грелкой во весь рост? – усмехнулся прокурор, не подозревая, насколько был прав.
– Нет, что ты! Полежать, в одиночестве покурить трубку…
– Возьми! Но предупреждаю, что матрац принадлежит профессиональному училищу, я должен отдать по первому требованию!
Вскоре прокурор и начальник милиции поняли, что судья далеко не подарок. Не имея практического опыта, не признавая никаких доводов, рассматривает дела, как ему заблагорассудится, грубо нарушая требования закона. Без опыта правоприменительной работы, его самонадеянность не приносила ничего хорошего.
– Кого нам прислали?! Он здесь дров наломает, за несколько лет не разгребем. Одни амбиции! Никого слушать не хочет! Всем говорит, что мы лаптем щи до его приезда хлебали, а он, инструктор крайисполкома,  наведет порядок в правосудии! – возмущался Казберук.
– Что мы с тобой можем сделать, не мы за него голосовали! Одно могу сказать, не дам гробить уголовные и гражданские дела! – твердо пообещал прокурор.
В нарушение должностной инструкции, в соответствии с которой обвинение поддерживалось государственным обвинителем только по делам, относящимся к категории тяжких и менее тяжких преступлений,  решил поддерживать обвинение по всем уголовным делам, принимать участие по гражданским делам, рассматриваемым в суде. После того, как судья зачитал очередной приговор, у него зашевелились волосы на голове. Без всяких оснований он изменил квалификацию преступления, данную следствием и утвержденную прокурором, на более мягкую, вынес неправосудно мягкий приговор, освободив преступника, имевшего не погашенную судимость, из-под стражи.
По окончании процесса, прокурор зашел в кабинет судьи, там находились женщины, заседатели, участвовавшие в рассмотрении дела.
– Что вы делаете? Почему суд перешел на более мягкую статью и освободил из-под стражи подсудимого, имеющего не погашенную судимость за тяжкое преступление? Это грубое нарушение Уголовного и процессуального закона! Краевой суд отменит приговор!
Заседатели с тревогой обернулись к судье, на лицах был написан вопрос. Тот сохранял полное спокойствие:
– Успокойтесь! Никто ничего не отменит. Я работник крайисполкома, прошу об этом не забывать! Кроме того, у меня кодификация! Следователи парню вменили не доказанные преступления, из пальца высосали,  им не уголовные дела расследовать, а Уголовный кодекс заново учить! – заносчиво ответил хозяин кабинета, надменно глядя на прокурора.
Тот пожал плечами:
– Как знаешь. Цыплят по осени считают. Потом на меня не обижайся!
Понимая, что говорить с судьей равносильно, что разговаривать со стеной, прокурор перестал заходить в его кабинет, но не пропускал ни одного судебного заседания.
Он сидел в зале судебного заседания, прикрыв ресницами глаза, и со стороны могло показаться, что прокурор дремлет. Но Виталий следил за каждым словом судьи, подсудимого, потерпевшего, свидетелей и защиты. После предоставления судьей слова, не обращая внимания на его замечания, проводил допрос, требовал дословно занести в протокол судебного заседания показания каждого участника процесса.
Не доверяя судье, догадываясь, что он может в угоду своему приговору изменить показания участников процесса, обязательно  знакомился с протоколами судебных заседаний. Если замечал, что показания участников процесса искажены, записаны неправильно, приносил замечания на протокол. На незаконные приговоры писал протесты в Красноярский краевой суд.
Между принесением протеста и рассмотрением дела краевым судом проходило более двух месяцев, все это время судья в присутствии заседателей, пытаясь придать весомости собственной персоне, смеялся над «пустыми бумажками», которыми прокурор напрасно надеялся сломать его приговоры.
– Чего на него обижаться? Сидит в глубинке, никакой информации. Вот и пишет глупые протесты. А у меня кодификация! Не станет краевой суд ломать приговоры работнику крайисполкома! – внушал он женщинам заседателям.
Заседатели избирались из жителей поселка, и его высказывания, через агентуру, доходили до ушей начальника милиции, который немедленно делился с прокурором.
– Не обращай внимания, предки говорили:  если дурак, то это надолго! Скоро протесты будет рассматривать краевой суд, тогда и посмотрим, кто из нас полуграмотный юрист и лаптем щи хлебает, – усмехнулся Виталий.
Но Казберук был взбешен:
– Ты не прав, Федорович! Он нас в грязь затаптывает, ушаты помоев на наши головы публично выливает, а мы должны молчать? Откуда такой упертый зазнайка на нашу голову свалился?
– Из Крайисполкома, вестимо! Не бери в голову, я семь приговоров опротестовал, его могут выгнать, если краевой суд поддержит протесты! – успокоил прокурор.
 – Нет! Я ему устрою веселую жизнь! Долго будет помнить! – не вдаваясь в подробности, мстительно пообещал майор.
Вскоре представился удобный случай, через агентуру он узнал, что судья захаживает в гости к одной из разбитных заседательниц, «оказывает юридическую помощь». По чистой случайности его визиты совпадали со временем, когда ее муж, Алексей, находился на работе, в Автотранспортном хозяйстве. Это был крупный, физически развитый мужчина, который кулаками мог постоять за себя.
Во время перекура  слесарь завел разговор о судье, который повадился ходить  в гости к его жене, когда тот работает в вечернюю смену. Алексей отмахнулся:
– Кончайте разыгрывать, мужики! Моя Анна постороннего мужика на пушечный выстрел не подпустит. Все, что ей надо, получает от меня. Силенкой Бог не обидел!
 Милицейский агент, зная, что Налипайко находится в объятиях его супруги, подлил масла в огонь:
– Алексей! Спорим на литруху, что судья сейчас в твоей квартире, пришел к жене. Она знает, что ты работаешь во вторую смену, раньше двенадцати не вернешься. Пока ты споришь, она с ним в постели кувыркается!
Позеленел Алексей от злости:
– Володя, свози нас в поселок! Если это ботало меня разыграло, морду набью, и литру отступного выставит! Если правда, два литра водяры с меня!
 Приехавшие с ним слесаря идти в избу отказались, остались на крылечке. Своим ключом тихо открыв дверь, Алексей вошел в дом, через мгновение раздался грохот и крик:
– Ах ты тварь продажная! Тебе меня мало! Сука подзаборная, завтра чтобы ноги твоей в моем доме не было. А этого еборишку придушу!
Стоявшие на крыльце  услышали звуки ударов, громкий хрип, и истошный женский вопль:
– Алешенька! Миленький! Не убивай его, тебя посадят!
Словно ушат холодной воды вылили на обманутого мужа, схватил попавшуюся под руку машинку для стрижки волос. Сжимая согнутой в локте левой рукой горло судьи, с остервенением принялся беспорядочно выстригать его густую шевелюру со словами:
–  А ты, любитель чужих жен, будешь с проплешиной ходить! Пусть люди посмеются! А теперь пошел вон! – наладил хорошего пинка, от которого раздетый Налипайко кубарем выкатился из избы под ноги стоявших на крылечке мужиков. Следом полетели вещи. Подобрав их, ловелас бросился в спасительную тьму.
В эту ночь слесаря автохозяйства гуляли. Их угощал обманутый муж, водкой заливавший свалившееся на него горе.
Утром Налипайко пришел на работу с наголо бритым черепом,  поцарапанным лицом,  припудренными синяками.
– Что с тобой? – удивился Виталий.
Глаза его тревожно забегали:
– Ты знаешь, лето, жара! А без волос так хорошо себя чувствуешь!
Зная о причудах в поведении судьи, глядя на голый череп и припудренные синяки, прокурор усмехнулся: чем бы дитя не тешилось.
К нему зашел Казберук, сообщил последнюю новость:
– Нашего судью муж поймал в постели со своей женой, побил и постриг.
– Ты серьезно? Не шутишь?
– Какие шутки, бил его публично… – начальник милиции подробно рассказал о неудачных любовных приключениях Налипайко. Слушая его подробный рассказ, прокурор удивился подробностям.
– Судя по всему, твоя работа!
Гость мстительно рассмеялся:
– Честно скажу, моя. Этот выскочка так надоел, что решил его проучить. Пусть первый секретарь знает, что потерял Федорова, хорошего специалиста, и взял на должность судьи это чудо. И тебе советую не покрывать его художества!
– И не собираюсь! Я обязан держать райком в курсе дел о стабильности приговоров, соблюдении законности судом, милицией, и другими организациями,  ежемесячно посылаю информацию о работе суда.
Налипайко ходил мрачный, как в воду опущенный, при встрече проходил мимо, едва слышно буркнув слова приветствия. Такое необычное поведение удивляло прокурора, он не мог понять, куда исчезла наглость и самоуверенность судьи, чувство превосходства. Первое, что пришло в голову, это неудачное посещение любовницы и расправа обманутого мужа.
«Чего я буду ломать голову, шила в мешке не утаишь, скоро все станет известно» – подумал он, и занялся своими делами.
Так и случилось. В кабинет вошла секретарь суда, Галина.
– Виталий Федорович! Принесла хорошие новости. Сегодня звонили из краевого суда, отчитывали судью за три отмененных по вашим протестам приговора. Достал он всех достал придирками! Считает, что самый умный, самый красивый…  Но только это между нами, узнает  –  выгонит с работы.
– Не волнуйся, буду нем как рыба.  Спасибо за добрые вести! Ты меня несказанно обрадовала, я твой должник!
Девушка загадочно улыбнулась.
– Свои люди, сочтемся. За вами поцелуй, я напомню при случае!
– Зачем откладывать приятные дела на потом? – прокурор обнял и поцеловал молодую женщину в алые губы.
Оправившись, она удивленно посмотрела на него.
– А если кто войдет?
– Пусть все знают, что я тебя люблю! 
В это время открылась дверь, заглянула любопытная физиономия секретаря:
– Вызывали?
– Нет, у нас с Галиной разговор по душам! – дверь закрылась.
– Мне твои сладкие губы понравились, приходи чаще с хорошими вестями, можешь и без них, буду дарить поцелуи! – смеялся Виталий, провожая смущенную женщину.
Едва она закрыла дверь, попала на допрос секретаря.
– Что вас так сильно развеселило?
– Я рассказала об отмене у судьи трех приговоров, вместе посмеялись над его самоуверенностью.
Секретарь прищурилась:
– Только посмеялись? Не больше?
– Может, было бы и больше, только ты не вовремя вошла, нам помешала! – мстительно сказала Галина, выходя из приемной.
Радовался прокурор, но решил проверить информацию, позвонил в отдел по надзору за судом прокуратуры края.
– По вашим протестам краевой суд отменил из-за неправильного применения уголовного и уголовно-процессуального законов приговоры по трем рассмотренным судом уголовным делам. Вчера я докладывал на аппаратном совещании, еще четыре ваших протеста, руководство приняло решение поддержать их в краевом суде. Поздравляю! – куратор положил трубку.
 Наглость и пренебрежительное отношение в поведении судьи, требовали отмщения. Войдя в его кабинет, Виталий обратился к сидевшим женщинам, народным заседателям.
– Сегодня звонили из прокуратуры края. Сообщили, что краевой суд отменил три неправосудных приговора, вынесенных с вашим участием! Судья без всяких оснований, грубо нарушая требования закона, переквалифицировал действия подсудимых на более мягкую статью, с вашего согласия и с вашей помощью, выпустил из-под стражи опасных преступников, совершивших тяжкие преступления! Три преступника  два месяца по вашей вине гуляют на свободе! Не прислушались к заключению прокурора, заработали отмены трех приговоров.
Удивленные женщины повернулись к судье:
 – Как же так! Вы уверяли, что прокурор не прав…
Тот замялся, начал изворачиваться:
– Там не ошибка в  квалификации, секретарь не полно написала протоколы…
– Не надо валить вину на секретаря судебного заседания, все протоколы по делам были написаны полно и правильно, я их проверял! По всем трем делам приговоры отменены из-за неправильной переквалификации данной судом, а точнее, судьей. Краевой суд, отменяя вынесенные приговоры, согласился с квалификацией, предложенной следствием, поддержанной прокурором  в судебном заседании. Надо прислушиваться к мнению прокурора, он не лаптем щи хлебал, как вы любите выражаться,  пять лет отработал следователем и второй год работает прокурором, прежде чем направить дело в суд, проверяет правильность квалификации преступных деяний обвиняемого. Еще раз повторяю, что это ошибка судьи, секретарь к этому отношения не имеет, не надо его обвинять! Вам, товарищ Налипайко, впору воспользоваться своим советам для следователей – садиться учить Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы! – прокурор жестко оборвал разглагольствования судьи,  выдержав его полный ненависти взгляд, и улыбаясь, вышел из кабинета. 
Это был первый удар по самолюбию бывшего инструктора крайисполкома, считавшего себя непогрешимым судьей.
Прошло две недели, по протестам прокурора были отменены еще два неправосудных приговора, о чем он не забыл сообщить судье и заседателям.
– Приговоры вновь отменены из-за неправильной, неграмотной  переквалификации судьей и назначения неправосудно мягких приговоров, не соответствующих тяжести совершенных преступлений. Это касается и вас, народные заседатели! За две недели отменено пять неправосудных приговоров из-за безграмотной  переквалификации. В этом беззаконии, которое судья называет правосудием, вы приняли непосредственное участие! Соглашаясь с позицией судьи, не изучая материалов дела, подписываете составленные им приговоры. Вы забыли, что, в соответствии с законом, заседатели – полноправные судьи, могут, в случае несогласия с предлагаемой судьей квалификацией или мерой наказания, писать и требовать приобщения к делу собственного мнения по квалификации содеянного и назначаемой мере наказания? Нельзя в суде быть пешками, играть роль статистов!
 Судья ходил с серым лицом, у всех на глазах рушилась созданная им на пустом месте легенда о непогрешимости, его глубоких познаний в уголовном праве и процессе, и это  сильно угнетало его самолюбие. Но было поздно, женщины народ болтливый, и как ни старался он замолчать отмену приговоров, весь поселок потешался над незадачливым инструктором Крайисполкома, считавшим себя умнее всех.

– Сколько приговоров отменил краевой суд? – с улыбкой спросил Казберук, заглянувший к прокурору.
– Уже пять! В прокуратуре края готовы еще по двум делам  поддерживать мои протесты.
– Молодец! Проучил зазнайку. Не забывай слать справки, вовремя информируй первого секретаря. Я ему уже доложил о художествах судьи, пусть еще раз подумает, кого взял!
– Думаю, что до судьи не дошло, самоуверенность мешает,   заседателям лжет, изворачивается, как уж на сковородке!
– Погоди, это только начало, курочка по зернышку клюет, а к вечеру весь двор загажен! Скоро о нем весь район будет говорить, я позабочусь!
На следующий день судья зашел в кабинет прокурора, было видно,  он сильно взволнован.
– Федорович! У меня к тебе серьезный разговор!
– Давно пора! Слушаю вас, – сухо откликнулся тот, глядя на гостя тяжелым взглядом.
– Что ты делаешь? У меня пять приговоров отменили, и еще два дела лежат  с твоими протестами в краевом суде!
«В своем амплуа – так ничего и  не понял! Валит с больной головы на здоровую!» – закипая гневом, усмехнулся прокурор.
– Вас интересует, что я делаю? Исполняю служебные обязанности! В соответствии с Законом о прокуратуре надзираю за исполнением судом законов при рассмотрении уголовных дел. Это у вас надо спросить,  что делаете вы,  грубо нарушая закон, чего добиваетесь? До сего времени не только я, никто понять не может! Неужели всерьез думаете, что умнее всех, и эти художества сойдут с рук?! Даже не надейтесь!
Судья нарушил напряженную тишину.
– Меня вызывают с отчетом в Краевой суд. Предстоит большой  разнос! И это на первом году работы!..
– Сожалею, но помочь не могу. Вы всех убеждали, что в районе никчемные следователи, а начальник милиции и прокурор  полуграмотные юристы, которые лаптем щи хлебают. Теперь все будут знать, кто в Крайисполкоме лаптем щи хлебал. Моя покойная бабушка говорила:  «Не плюй в колодец, пригодится воды напиться!» Какие у вас претензии ко мне, к начальнику милиции? Сколько раз пытался поговорить, всякий раз встречаю глухое непонимание, гипертрофированное самомнение. Вспомни, что делал в Крайисполкоме: перебирал бумаги, отвечал на жалобы. Здесь избрали судьей для того, чтобы решать судьбы людей, совершивших преступления, и потерпевших, в полном соответствии с законом. Есть сомнения – приходи, сядем, обсудим, придем к общему согласию. Не надо себя считать умнее других в делах, которые тебе неведомы. Это закономерный результат!
Гость, опустив голову, глубоко вздохнул:
– Наверное, я был не прав. Отзови протесты, меня могут выгнать!
– Поздно пришел! Копии протестов направлены в прокуратуру края, там намерены их поддерживать в краевом суде. Но это не главное. Главное, что ты всем показал полную неосведомленность в Уголовном праве и процессе! Без оснований занимаешься переквалификацией преступлений, выпускаешь опасных преступников из-под стражи, они уходят от заслуженного наказания, даешь возможность совершить новые  преступления! Суд потакает преступникам! Так сейчас выглядит отправление правосудия в районе? Могу повториться. Есть сомнения - приди, или пригласи, вместе подумаем. Работать по принципу «что хочу, то и ворочу» не позволю! Суд -  это не частная лавочка!
Жалкий, растерянный Налипайко спросил:
– Что мне делать?
– Пожинать плоды собственного безрассудства! Прислушиваться к тому, что говорят коллеги! Отзывать протесты  не буду, меня не поймут потерпевшие, написавшие жалобы на твои слишком мягкие приговоры, коллеги из прокуратуры края, и жители района.
– А мне что делать?
– Я уже сказал! Могу повторить. Кончай заниматься самодеятельностью, думать, что ты умнее всех.
О состоявшемся разговоре он рассказал начальнику милиции, тот одобрил.
– Правильно сделал. Переживет, и будет знать, что мы о нем думаем.
Прошло несколько дней, в кабинет прокурора вошел взволнованный начальник милиции:
– Приехал Лыпин, был у Мигунова, шум стоял до потолка, не знаю, чем все кончится. Первый разъяснил гостю, почему у судьи бритая голова. Выложил, что тот аморально ведет себя на работе, распространяя слухи, что мы плохие юристы, и в быту, не знает законов и творит в районе беспредел, отпуская опасных преступников на свободу.
– Порадовал ты меня, Юрий Владимирович! – улыбнулся Виталий.
Неожиданно открылась дверь, в кабинет вошел взволнованный Лыпин.
– Алексей Алексеевич! Проходите, присаживайтесь. Слушаю вас!
Извинившись, начальник милиции вышел. Прокурор выжидательно смотрел на гостя. Он догадывался о причине визита, но молчал.
– Виталий Федорович! Объясни, что у вас с судьей происходит?
Пожав плечами, тот  искренне удивился:
– А что у меня может с судьей происходить? Мы разные люди, каждый делает порученное ему дело, и не больше.
– Объясни, почему столько отмен приговоров? Его надо выгонять! Ты представляешь, какой позор? Отзывать судью, проработавшего несколько месяцев! – гость повысил голос.
Это задело прокурора, он вспылил:
– Простите! Я здесь причем?! Проанализируйте отмены, это не ошибки следствия при расследовании и квалификации содеянного. Судья намеренно ломает квалификацию никак не обосновывая, выпускает из-под стражи тех, кто должен сидеть за решеткой. Чего добивается? Дешевой популярности, чтобы все думали, какой он умный, потому что инструктор Крайисполкома, а мы полуграмотные туземцы! Может быть, у него другие, корыстные мотивы, не знаю.  Я вас предупреждал. Вы нам его привезли, вы и думайте! Он ни дня не работал по отправлению правосудия, не знает законов и правоприменительной практики. Деловых советов и предложений слушать не хочет, распускает сплетни, что мы до него здесь лаптем щи хлебали, а он наведет порядок. Я ничего не утрирую! Говорил ему об этом, слушать не желает! Я не собачка, чтобы лаять на ветер. Будет дела губить, буду протесты писать по каждому неправосудному приговору. Все мы начинали с нуля, у опытных товарищей учились исполнять закон. Потакать зазнайкам – увольте! Разваливать устоявшуюся практику судопроизводства, издеваться над Законом не позволю! И молчать об этом не могу!
Гость широко раскрытыми глазами смотрел на прокурора, до него стал доходить смысл сказанного.
– Если хотите услышать подтверждение моих слов, зайдите к начальнику милиции. Согласен, так работать нельзя. Делаем одно дело, боремся с преступностью, но смотреть молча на художества судьи не буду! Если хотите, могу все что сказал, повторить в его присутствии.
Начальник отдела юстиции понял, что прокурор говорит искренне, попытался загладить резкий тон, с которого начал разговор.
– Я все понял. Проведу с ним работу, чуть позже соберу  оперативное совещание, там выскажете свои соображения о дальнейшей работе.
– Это лучший вариант разрулить ситуацию! – согласился прокурор.
Что говорил судье Лыпин, никто не знает, но на оперативном совещании Налипайко сидел, как побитая собака. Куда только делся его гонор!
 Прокурор и начальник милиции высказали свои претензии, в заключении Лыпин подвел итоги совещания.
– Думаю, что судья сделает должные выводы из сказанного. Ваши претензии справедливы. Если он этого не сделает, будем отзывать! Оснований более чем достаточно.
Вечером прокурор и начальник милиции за рюмкой водки обсудили ситуацию, и пришли к выводу, что слова начальника отдела юстиции принесут свои плоды. Много спеси слетело с судьи после этих разборок, но много и осталось. Теперь с ним можно было говорить на равных, но иногда его заносило, поэтому прокурор продолжал поддерживать обвинение в судебных заседаниях по всем уголовным делам. Когда выезжал в  совхозы, поручал ходить в суд и поддерживать обвинение следователю, Плюсниной. По возвращении тщательно изучал приговоры, приносил протесты и представления, если с чем-то не соглашался.
Во время   очередного совещания прокуроров края ему объявили благодарность. Начальник отдела Прокуратуры края по надзору за судом  рассказал собравшимся из всех районов края прокурорам, что по семи протестам прокурора Новоселовского района Краевым судом отменено семь приговоров районного суда.  По поручению прокурора края вручил ценный подарок, транзисторный приемник, с дарственной гравировкой: «В подарок от прокурора края за надзор за судом». Виталий  хранит эту реликвию до сего времени, как память о прокурорской молодости.
 

ОПРАВДАТЕЛЬНЫЙ ПРИГОВОР

Рабочий день начался как обычно. Прокурор просматривал поступившую корреспонденцию и вздрогнул от резкого звонка междугороднего телефона. Подняв трубку, услышал знакомый голос начальника отдела по надзору за судом прокуратуры края.
– Виталий Федорович! Прокурором края принято решение направить вас в командировку, в Балахтинский районный  суд. Будете поддерживать обвинение по уголовному делу в отношении водителя  районной прокуратуры Осипова. Прокурор района этого сделать не может, так как водитель работает в прокуратуре.
–  Иван Романович! А почему я? У меня мало опыта и нет автомобиля, а до Балахты больше сотни километров.
–  В отношении опыта никому не говори! На своем веку не помню, чтобы из семи протестов районного прокурора, были удовлетворены все семь. А с машиной сам думай. Телеграмму за подписью прокурора края мы уже направили председателю Балахтинского суда, он знает, что ты будешь поддерживать обвинение. Прокуроры отдела ознакомились с обвинительным заключением, считают, что вина доказана, надо просить суд назначить реальную меру наказания с отбыванием на стройках народного хозяйства.
–  Вас понял! После рассмотрения дела позвоню.
Прокурор лукавил, служебный «Москвич» был на ходу, на нем он  поехал с водителем.
Стояла морозная зима, по полям и дороге мела поземка, машина имела много повреждений кузова, и теплый воздух выдувался ветром и встречным потоком воздуха. Виталий окончательно замерз, и повернулся к водителю:
–  Тормози, Валентин, утеплимся, так по дороге совсем окоченеем!
Тот посмотрел с удивлением:
 –  Рад бы, и сам замерз, но утеплять нечем! Накопотника нет.
Открыв портфель, прокурор достал газету, открыл дверку.
–  Заглуши мотор. Включишь, когда  скажу.
Он развернул два газетных листа, опустил в щель между жалюзи и радиатором, закрепил на винтах жалюзи.
–  Теперь включай! –  убедившись, что газета закрывает большую часть радиатора и  плотно притянулась к нему, сел в салон.
Вскоре почувствовал, как из печки пошел горячий воздух, прикрыл глаза:
–  Теперь и вздремнуть не грех.
Водитель с изумлением смотрел на него.
–  Где научились?
– Батюшка мой, дай Бог ему здоровья, работал на машине, топившейся березовой газочурочкой. Он рассказывал, что зимой только так и спасались. Тогда на грузовиках печек небыло, прорубалось окно в передней стенке кабины, к вентилятору протягивался толстый шланг, по которому лобовое стекло обдувал горячий воздух, не давая морозу затянуть его льдом. Век живи, век учись! – проваливаясь в приятную дрему, ответил прокурор.
Познакомившись с прокурором Балахтинского района, Анатолием Красиковым, получив из его рук надзорное производство, ознакомился с обвинительным заключением. Ему показалось, что обвинение водителя прокуратуры по статье двести одиннадцатой части второй Уголовного кодекса  не доказано, но высказывать свои догадки до процесса не стал. У него появилось несколько вопросов к прокурору:
–  Анатолий Васильевич, как можешь охарактеризовать водителя?
– Только с положительной стороны, исполнительно спокойный, хороший семьянин…
 – Как он оказался зачинщиком пьянки, в нетрезвом виде управлял машиной?
– Машина стояла на ремонте в автохозяйстве, закончив ремонт, слесаря потребовали в качестве расчета вывезти на природу со спиртным. Не смог отказать, рюмку выпил, а тут пошел дождь, решили ехать домой. На спуске его понесло юзом, и машина упала с речного обрыва, придавив потерпевшего.
– Почему о движении юзом ничего нет в обвинительном заключении? Вам известно, с кем он пил, кто был свидетелем происшествия? Примите меры, чтобы все свидетели, в том числе и не включенные в список обвинительного заключения, все, кто участвовал в этой попойке, осмотре места происшествия, были доставлены в суд, и я знал их имена и фамилии.
– Зачем они нужны? Он ведь признает вину, человек погиб, чистый состав преступления! Здесь остается только просить суд о минимальной мере наказания…
– Не согласен! Присутствие этих свидетелей крайне важно, загляни в Уголовный кодекс! Там написано: «Нарушение водителем транспортного средства правил дорожного движения, повлекшее по неосторожности гибель человека». Для оконченного состава должно быть движение автомобиля, а в данном случае машину понесло юзом и водитель неоднократно кричал, чтобы пассажиры выпрыгивали, и отходили на безопасное расстояние. Считаю, что водитель принял все меры для предотвращения каких-либо тяжких последствий. Он не может отвечать за действия пассажира, который не послушал его предупреждений.  Пока это только догадка, которую надо проверить в судебном заседании.
Красиков с изумлением смотрел на коллегу:
– Считаешь, что его можно спасти?
– Не спасти, а устранить косяк, допущенный следователем  при определении квалификации. Кто подписывал обвинительное заключение?
– Прокурор города Ужура!
– Тогда ты ни за что не отвечаешь. Оставь все дела, собери и доставь в суд свидетелей!
Виталий был знаком с председателем Балахтинского суда, Прокопием Марткачаковым, он приезжал в Новоселово   повторно рассматривать дела, по которым  приговоры судьи Налипайко были отмененные краевым судом по протестам прокурора.
Они обменялись новостями, председатель спросил:
– Какой настрой у прокурора по сегодняшнему делу? Я изучил дело, доказательств вины достаточно, и квалификация правильная. Ко мне заходил с делом молодой судья, Злобин, советовался…
 – Пока ничего конкретного сказать не могу. Ты знаешь, что закон требует все доказательства проверить в  судебном заседании. Послушаем подсудимого, свидетелей, изучим имеющиеся в деле доказательства, потом сделаем вывод.
– Не затягивай процесс, у меня бутылочка припасена, поедем в Кожаны, угощу Сибирским нарзаном.
Прокурор рассмеялся:
– Я его уже пробовал, но предложение соблазнительное. Вряд ли я смогу отказаться!
– Когда успел? – удивился собеседник.
– Добрые люди подсказали, что Сибирский нарзан очень полезен для лечения желудка. После армии была нулевая кислотность, пил нарзан, как рукой сняло…
В кабинет вошла симпатичная девушка, протянула записку:
– Вам Анатолий Васильевич, наш прокурор, просил передать.
– Спасибо, Олечка! Какая ты умница и красавица! – улыбнулся молодой прокурор, смутив девушку, у которой запылали румянцем щеки. Развернув записку, убедился, что в суд доставлены все свидетели по делу, указанные в обвинительном заключении.
Процесс начался как обычно, подсудимый полностью признавал вину, каялся и просил не лишать свободы.
После допроса, судья спросил:
– У прокурора будут вопросы к подсудимому?
– Есть несколько вопросов. Подсудимый, расскажите еще раз, для чего вы с потерпевшим и другими участниками происшествия выехали на природу, где находились, опишите рельеф этого места, кто присутствовал во время распития спиртного?
– Суд снимает этот вопрос, подсудимый рассказал суду о пьянке и совершенном преступлении!
– Ваша честь! Заявляю протест. Я не услышал ответа подсудимого, по какому поводу им был организован выезд на берег реки с употреблением спиртного. Мне непонятна позиция суда! Почему председательствующий лишаете государственного обвинителя права  исследовать доказательства в судебном заседании?
Обращаясь к секретарю, потребовал:
 –  Прошу занести протест прокурора в протокол судебного заседания!
Он видел растерянный взгляд судьи, не ожидавшего такого поворота событий. Пауза затягивалась, и прокурор спросил:
–  Я могу продолжить допрос подсудимого?
– Можете! – кивнул судья, не поднимая глаз.
–  Подсудимый, вам понятен вопрос? Сможете на него ответить?
– Конечно. Утром я приехал в Автохозяйство, где слесаря, Назаров, Голобоков и потерпевший Савельев помогли переклепать накладки на тормозных колодках, отрегулировали тормоза служебного автомобиля. Они потребовали за работу  две бутылки водки, я согласился, купил водку и закуску, поехали на берег Чулыма, остановились на краю леса, на спуске к Чулыму. Пока гуляли, пошел сильный дождь, перебрались в машину, поговорили, я завел двигатель, включил заднюю передачу, но колеса провернулись на смоченной дождем земле, и машину по мокрой траве юзом потащило к обрыву.
– Что вы предприняли, чтобы предотвратить падение с обрыва? – уточнил прокурор.
– Нажал на тормоз, мотор заглох, но машина продолжала скользить. Я закричал, чтобы все прыгали из машины и отбежали в сторону. Выпрыгнув,  они попытались остановить скольжение, удержать машину. Савельев упирался в запасное колесо с левой стороны, он мешал мне выпрыгнуть, я кричал, чтобы он отошел, буду прыгать, но тот подпер плечом запасное колесо, висевшее на левом борту кузова, и не отходил. Продолжавшая скользить машина через несколько секунд упала с речного обрыва на берег и насмерть придавила Савельева.
– Если я вас правильно понял, мотор машины, во время ее движения юзом не работал? –  спрсил прокурор.
– Да, он заглох, как только я нажал на педаль тормоза.
– Почему пассажиры выпрыгнули из машины?
Водитель пожал плечами:
– Я им кричал, чтобы прыгали и отбегали в сторону.
– Для чего вы это кричали?
– Как для чего? Пытался избежать жертв и увечий у пассажиров!
– Почему вы не покинули автомобиль, юзом сползающий к обрыву?
 – Мне мешал открыть дверку упиравшийся в запаску потерпевший.
– А что делали другие пассажиры в это время?
– Они стояли рядом и смотрели, как машина ползет! Мне кажется,  они кричали, чтобы потерпевший отошел. Но я этого утверждать не могу, сильно испугался.
– У меня больше нет вопросов к подсудимому, – обратился прокурор к суду.
– Давайте обсудим вопрос, стоит ли допрашивать свидетелей, или ограничимся оглашением их показании, данных на следствии? Подсудимый и защита не возражают?
– Не возражают! –  ответил адвокат, переговорив с подсудимым.
– Мнение государственного обвинителя? – обратился судья к прокурору.
– Возражаю! Более того, настаиваю на допросе свидетелей. Согласно списка обвинительного заключения, они доставлены в здание суда и  ждут вызова!
– Что нам это даст? Суду все ясно! – удивился судья.
– Может быть, суду все ясно, но я настаиваю на допросе всех свидетелей в судебном заседании. Если суд не согласен, хочу знать по каким причинам. Прошу ходатайство занести в протокол судебного заседания!
Переговорив с заседателями, судья объявил:
– Ходатайство государственного обвинителя удовлетворяется, суд переходит к допросу свидетелей.
Свидетели полностью подтвердили показания подсудимого, на вопросы  прокурора ответили, что мотор не работал, водитель  действительно кричал, чтобы они быстро покинули машину и  отошли от нее. Когда поняли, что остановить скольжение не смогут, отошли, потерпевший не слушал их крики и требования водителя, пытался удержать автомобиль, упираясь в запасное колесо.
На вопрос прокурора, имел ли потерпевший возможность отойти от падающего автомобиля, подтвердили, что он такую возможность имел, но почему-то этого не сделал.
– А почему не выпрыгнул подсудимый? – спросил прокурор.
– Ему мешал открыть водительскую дверку потерпевший, упиравшийся в запасное колесо, поэтому он упал с обрыва вместе с машиной.
 – Подсудимый, вы присутствовали при осмотре места происшествия, правильно ли составлена схема к протоколу осмотра? Подойдите, ознакомьтесь, свидетели также могут ознакомиться, после чего ответить на поставленный вопрос.
Выслушав ответы, Виталий встал.
– Заявляю ходатайство о вызове и допросе в судебном заседании следователя Иванова, понятых,  участников осмотра места происшествия!
– И так все ясно, для чего затягивать процесс? – растерялся судья.
– Ваша честь! Заявлено ходатайство о допросе дополнительных свидетелей, лиц, участвовавших в осмотре места происшествия. Они находятся в здании суда и  ожидают вызова. Полагаю, что без их допроса не может быть вынесено объективное решение суда. Настаиваю на удовлетворении ходатайства!
Посовещавшись с заседателями, судья объявил, что ходатайство удовлетворено, и отложил рассмотрение до окончания обеденного перерыва.
Прокурор в канцелярии любезничал с секретаршами, когда его позвал председатель.
– Федорович! Ты чего время тянешь? Зачем тебе это надо, давай по соточке выпьем, закусим!
– Спасибо, перекушу с удовольствием, пить не буду, не дай Бог унюхают. По делу есть неясности, надо все проверить в процессе, без этого нельзя выносить приговор.
Судья объявил о продолжении слушания, обратился к прокурору:
– Поскольку свидетели вызваны по вашему ходатайству, начинайте допрос.
Прокурор, допросив следователя об обстоятельствах происшествия,  предложил:
– Посмотрите на схему, кто ее составлял? 
– Я составлял! Здесь отражена объективная картина на момент осмотра места происшествия.
–  Меня интересует отраженный на схеме след автомобиля, объясните суду подробнее!
– В самом начале был след пробуксовки колес, трава сорвана до земли, потом машина сползала по склону. На мокрой траве был отчетливо виден след скольжения шин. Я все отразил на схеме.
– Сколько метров машина проползла юзом по траве от места буксовки? На схеме это не отражено.
– Виноват, не подумал, что это важно. Машина юзом сползала около шестнадцати метров, после чего сорвалась с обрыва.
– Вы осматривали машину. Как она лежала, на что обратили внимание?
– Машина ударилась передней частью, потом легла на левый бок, под запасным колесом находился труп потерпевшего. В машине видел капли и потеки крови, водитель объяснил, что это его кровь, он при падении находился в кабине. Была включена задняя передача, но мотор, судя по всему, не работал.
– Почему вы сделали такой вывод?
– При падении передняя облицовка помялась, радиатор упирался в вентилятор мотора. Если бы мотор работал, на радиаторе от лопастей остался бы круг разрушения, но его не было! Я хорошо помню. 
– Водитель был сильно пьян?
– Нет, легкая степень опьянения. Его возили в больницу на освидетельствование.
Понятой полностью подтвердил показания следователя. Закончив допрос, прокурор встал:
– Ваша честь! У меня больше нет вопросов к свидетелям, прошу перерыв на пять минут.
Войдя в кабинет, обратился к председателю суда:
–  Прокопий Абрамович! Надо выносить оправдательный приговор.
– Оправдательный? Ты что, сдурел?! Почему?! – растерялся тот.
 – Пригласи судью, обоим расскажу.
Он кратко изложил свою точку зрения:
– Мы установили, что мотор не работал, машина шестнадцать метров сползала юзом по мокрой траве откоса к обрыву. Все сидевшие в ней пассажиры, по требованию водителя, выпрыгнули и отошли. Потерпевший, по собственной инициативе упираясь в колесо, пытался остановить сползающую по траве машину, подвергая свою жизнь опасности. Водитель кричал, требовал отходить, но тот его не послушал! В действиях подсудимого нет состава преступления.
Председатель и судья несколько минут пребывали в шоке, придя в себя, судья беспомощно спросил:
–  А мне что делать?
– Выносить оправдательный приговор. Здесь нет вмененного состава преступления! Движения автомобиля, как предусматривает Уголовный кодекс, не было! Было неконтролируемое водителем сползание по склону, по мокрой траве. За это время водителем были принятые исчерпывающие меры для предотвращения тяжких последствий, в его действиях нет состава преступления.
– А как же смерть потерпевшего? – удивился судья.
– Он сам пренебрег предостережениями водителя отойти от машины и  помешал ему ее покинуть. Грубая неосторожность потерпевшего, повлекшая его смерть. За что должен отвечать водитель? Подумайте над тем, что я вам сказал.
Немного подумав, судья сказал председателю суда:
–  Если бы я не знал о семи  отмененных у Налипайко приговорах по протестам прокурора, я бы и слушать не стал! Что мне делать?
– Вы посовещайтесь без меня. Но предупреждаю, в случае вынесения обвинительного приговора буду  писать протест в краевой суд! – пообещал прокурор, направляясь к двери кабинета.
Он слышал, в кабинете председателя шла громкая дискуссия, наконец, дверь отворилась, судья распорядился:
– Оля, приглашай участников процесса, продолжим рассмотрение!
В ходе судебного разбирательства прокурор задал вопрос:
–  Подсудимый! Поясните суду и присутствующим, вы ранее были знакомы со мной?
–  Нет, впервые вас вижу, – последовал ответ.
Увидев удивленный взгляд судьи, пояснил:
–  Ваша честь! Вопрос был задан для того, чтобы все знали, что прокурор не был знаком с подсудимым. У меня к нему больше вопросов нет.
Закончив исследование материалов дела, судья объявил:
–  Слово представляется государственному обвинителю, прокурору Новоселовского района…
Проанализировав доказательства, имеющиеся в деле, показания подсудимого, свидетелей, прокурор закончил свою речь словами:
–  Имеющиеся в деле доказательства, исследованные в судебном заседании, дают мне, представителю государственного обвинения, право отказаться от поддержания обвинения, предъявленного подсудимому.
Зал ахнул от удивления и затих.
– Поскольку вина подсудимого в судебном заседании подтверждения не нашла, прошу суд вынести оправдательный приговор за отсутствием в действиях подсудимого Осипова Валентина состава уголовного преступления. Уголовное дело производством прекратить!
Заседатели, подсудимый, его адвокат, представители потерпевшего, все присутствовавшие в зале, были шокированы речью прокурора.
Адвокат, не ожидавший такого поворота событий, произнес краткую, сбивчивую речь, на ходу перестраиваясь, соглашаясь с доводами прокурора.
Перед удалением в совещательную комнату судья объявил, что приговор будет оглашен завтра в двенадцать часов.
За окном стояли густые сумерки, когда прокурор вошел в кабинет председателя.
 – На нарзан мы не едем! Ночь на дворе, пора домой выезжать. Будешь в Кажанах, выпей нарзана за мое здоровье!
– Даже не думай! Садись за стол, без ужина не отпущу! – возмутился хозяин кабинета.
Через час, в полной темноте, выехали из Балахты. Дул сильный встречный ветер, с неба сыпался колючий снег, видимость была не более десяти метров. Навстречу, вылетая из снежной круговерти, по центру гравийной дороги неслись встречные грузовые «Камазы», разбрасывая из-под колес камни галечника.
Водитель отворачивал на обочину, чтобы не столкнуться с ними. С грехом пополам, рискуя столкнуться с встречными и стоявшими на обочине машинами или слететь в занесенный снегом кювет, добрались до границы района, впереди лежали пятьдесят километров пути до районного центра. Но пурга усилилась, видимость стала нулевой. Водитель вел автомобиль на небольшой скорости, по обочине, стараясь не съехать в кювет, забитый снежным сугробом,  и не попасть под колеса несущегося навстречу «Камаза». Он выругался, уворачиваясь от очередного автомобиля:
– Они что, с цепи сорвались?..
В это время Виталий увидел камень, выскочивший из-под колес  встречного грузовика, хорошо видимый в свете фар. Как в замедленном кино, описывая дугу, он летел в лобовое стекло. Прикрыв рукой лицо, закричал:
 – Тормози, камень!
Но Валентин не успел среагировать, раздался удар, сопровождаемый хрустом, лобовое стекло покрылось мелкой сеткой трещин, а в следующую секунду мелкие, тяжелые осколки посыпались в салон.
Остановившись на обочине, на чем свет стоит ругая пургу и водителя грузовика, выгребли осколки из салона. Порывистый, пронизывающий до костей,  встречный ветер, бросавший в путников пригоршни снега, за несколько минут выдул из-под одежды тепло. Виталий поежился:
– Продрог до костей, на улице намного больше двадцати градусов мороза, со встречным ветром, трудно нам придется! Надо как-то доехать, километрах в пятнадцати сворот на поселок Чулым, там у меня завгар знакомый, не откажется помочь! – заматывая шарфом лицо и прикрываясь резиновым ковриком, сказал прокурор.
– Доедем, если не превратимся в сосульки по дороге! – проворчал водитель, включая передачу.
Трудно описать ощущения, когда в салон машины врывается поток встречного, промороженного воздуха, колючий снег сечет лицо и глаза.  Холод на первых километрах  достал до костей.  Погода, словно в наказание за  грехи, еще больше испортилась, завыла вьюга, рассмотреть дорогу дальше пяти метров было невозможно от снега, кружившего над землей в порывах ветра. Рассекая фарами ночной мрак, в снежной круговерти, машина упрямо двигалась вперед.
Виталий, как щитом, прикрывался от встречного ледяного потока резиновым ковриком, водитель не мог прикрыться, его руки были заняты управлением автомобилем.
– Остановись, Валентин! Под пальто засунем коврики, они будут прикрывать от ветра, иначе завтра заляжем в больницу с воспалением легких.
Оббив коврики от снега, они затолкнули их под верхнюю одежду. Через некоторое время почувствовали, что они прикрывают от ветра, а к холоду стылой резины путники быстро привыкли и не чувствовали его. Из-за пурги и снега невозможно было рассмотреть надписи на километровых столбах, все внимание путники сосредоточили на дороге. В любой миг можно было столкнуться с припаркованным к обочине, укрытым снежной вьюгой автомобилем.
Неожиданно на долю секунды Виталий увидел высвеченный фарами  дорожный указатель, закричал.
– Стой, Валентин, сворот на Чулым проехали!
Водитель начал спорить, стараясь перекричать вой пурги:
– До сворота еще километров пять! Это проселочная дорога!
– Сдай назад, надо убедиться.
Чертыхаясь, стараясь не съехать в забитый снегом кювет, водитель сдал назад, и высветил фарами указатель.
Это было спасение, они увидели указатель сворота на поселок Чулым. Как только машина свернула с шоссе и оказалась  боком к беснующейся в ночной мгле вьюге, стало заметно теплее. Мороз по-прежнему был за двадцать градусов, но ветер дул в левый борт автомобиля, раскачивая его, пытаясь сбросить с дороги. Но он не продувал пассажиров насквозь.
Напоив горячим чаем с медом, завгар Зайцев развел руками:
– Хоть убей, «Москвичевского» стекла на складе нет, у частных владельцев просить бесполезно, это страшный дефицит. Тракт на Красноярск не асфальтирован, стекла в личных машинах стоят каленые, прилетел камень, в мелкую крошку разлетаются.
– Что нам делать? – опечалился прокурор.
– Могу предложить сконструированный мной фартук. Я его постоянно вожу в багажнике, на всякий случай! Или оставайтесь ночевать у меня, завтра созвонюсь с Сельхозтехникой, может быть, у них стекло есть.
Слова приятеля насторожили прокурора:
– Василий Павлович, ты шутишь! На улице вьюга метет, какой там фартук?
– Зря сомневаешься! Слышал, что вещь надежная, но я им не пользовался. Думаю, что сможете проехать тридцать километров под его защитой.
– Показывай свое изобретение! – сдался Виталий.
Они развернули дерматиновый сверток, в который были вмонтированы два боковых окошка восьмиместного автомобиля «Газ-69», по краям пришиты вязки.
Втроем растянули фартук, он закрывал пространство от разбившегося лобового стекла, вязками надежно натянули и привязали это чудо-изобретение за боковые стойки, в центре хозяин поставил деревянный брусок.
– Он будет принимать на себя поток воздуха. Счастливого пути!
По-прежнему свистела и выла вьюга на разные голоса, швыряя пригоршни снега, но дерматин надежно держал ее натиск. Водитель и пассажир через небольшие окна видели дорогу, высвечиваемую слабым светом фар, упиравшихся в снежную пургу. Напуганные случившимся, молились, чтобы машина не сломалась, поломка грозила смертью.
От тяжелых дум или по другим причинам дорога казалась бесконечной, оба с надеждой всматривались в снежную круговерть, в надежде разглядеть огни поселка. Наконец, Виталий увидел слабое зарево, висевшее в небе.
– Мы подъезжаем, смотри, просвечиваются огни поселка, – поделился он с водителем.
– Показалось, я ничего не вижу! До поселка еще километров пять, – не поверил водитель.
Но пассажир вновь разглядел в мутной пелене пурги слабые отсветы электрических огней, и рассмеялся:
– Мир не без добрых людей! Мы подъезжаем всем бедам назло!

Утром позвонил в Балахтинский суд, услышал  голос секретаря:
 – Как вы просили, судья вынес оправдательный приговор! – звонко рассмеялась Олечка.
– Спасибо за добрые вести, радость моя! Срочно пришли  заверенные копии приговора  мне и в прокуратуру края.
– Сегодня отправлю! – прощебетало небесное создание.
Он позвонил начальнику отдела по надзору за судом прокуратуры края:
– Иван Романович! Приказ выполнил, обвинение поддержано, приговор сегодня вышлют мне и вам!
– Молодец, как квалифицировал действия подсудимого суд, какое назначил наказание?
– Кроме указанных в обвинительном заключении, по ходатайству прокурора были вызваны и допрошены дополнительные свидетели. Государственный обвинитель пришел к выводу об отсутствии у подсудимого состава преступления и просил его оправдать. Судом вынесен оправдательный приговор.
В трубке повисла напряженная тишина, ее нарушил голос начальника отдела:
– Как оправдать?! Ты шутишь, Виталий Федорович?!
– Какие шутки! Выяснилось, что вины водителя в смерти потерпевшего нет, и я просил оправдать. Считаю, правильно сделал, не должен привлекаться к уголовной ответственности человек, не совершивший преступления.
– Как ты мог?! Для чего я тебя туда отправлял? Поддерживать обвинение! Ты понял, поддерживать обвинение! Вместо этого ты дезориентировал суд, склонил на вынесение неправосудного, оправдательного приговора! Ты понимаешь, что наделал?! В  последние годы по краю не было вынесено судами оправдательных приговоров! За все время работы в прокуратуре не помню, чтобы прокуроры отказывались от обвинения и требовали оправдать подсудимого! Ты нам краевую статистику сломал! Ты это понимаешь?!
Речь начальника отдела, удивила и озадачила молодого прокурора:
– Иван Романович! О чем вы говорите?! Какая статистика? Мне до нее дела нет! Я не мог закрыть глаза на недоказанное обвинение, не мог допустить осуждения невиновного! Хотелось бы знать, в чем вы меня обвиняете?
– Не собираюсь спорить с вами. Сегодня доложу о вашем безрассудном поступке прокурору края. В деле имелось  достаточно доказательств вины подсудимого, чтобы ориентировать суд на вынесение правосудного, обвинительного  приговора. Посчитали, что доказательства слабые - просите суд вынести условную меру наказания! В крайнем случае, вернуть дело для доследования. Пусть следователь думает, что с ним делать. Вы прокурор, государственный обвинитель! Вы этого не сделали, отказались от обвинения. Почему?! Пожалели? Или сыграло роль то,  что он работает в прокуратуре?
Это окончательно разозлило прокурора:
– Я, наверное, ослышался? Просить суд вынести обвинительный приговор и назначить наказание невиновному?! Какая к черту статистика? Разве у нас вернулся тридцать седьмой год? О чем вы говорите?!
– Это ваше частное мнение об отсутствии состава преступления! Суд первой инстанции, и краевой суд им не связаны. Могу сказать одно, если краевой суд отменит этот неправосудный приговор,  у вас будут крупные неприятности. Будете держать ответ на коллегии! Сегодня же напишите подробную объяснительную на имя прокурора края! – начальник отдела бросил трубку.
Виталий не сразу сообразил, что вызвало бурю негодования, он, как прокурор и честный человек, не допустил неправосудного осуждения невиновного. Надо радоваться, взамен сыплются несправедливые упреки, угрозы больших неприятностей.
Щур немедленно доложил прокурору края, Елизарьеву:
– Геннадий Федорович! Прокурор Новоселовского района, в нарушение моих указаний ориентировать суд на вынесение обвинительного приговора, без согласования с нами, отказался от обвинения. Просил вынести оправдательный приговор водителю прокуратуры Балахтинского района. Суд согласился с ним, вынес оправдательный приговор! Что подумает общественность?»
Выслушав страстную речь, Елизарьев заметил:
– Думаю, рано делать какие-то выводы. Мы не знаем обстоятельств дела, доказательств виновности и невиновности подсудимого, исследованных в судебном заседании. Немедленно запросите у прокурора подробную объяснительную, копию приговора.  Потом подумаем что делать!
Через несколько дней Щур, войдя в кабинет, положил перед прокурором края стопку бумаги.
На вопросительный взгляд, поспешно пояснил:
– Отделом проведен тщательный анализ оправдательного приговора, позиции поддерживавшего обвинение прокурора Новоселовского района. Мы считаем, что им допущена  безграмотность и незнание карательной практики, он заслуживает примерного наказания…
Ознакомившись с документами, Елизарьев пристально посмотрел на  начальника отдела.
– Помню, полгода назад вы хвалили и ставили в пример этого прокурора. По его протестам было отменено семь неправосудных приговоров! Почему сейчас, не имея на руках определения краевого суда по этому, конкретному делу, спешите обвинить его? Ознакомившись с его объяснениями и  приговором, могу сказать, что разделяю позицию районного прокурора!
– Как можно…– не сдержался Щур.
Но его перебил прокурор края:
– Внимательнее посмотрите, на что он ссылается! Движения автомобиля не было, мотор не работал, водитель принял исчерпывающие меры для предотвращения опасности для пассажиров. Не его вина, что один из них не выполнил его требований отойти от автомобиля на безопасное расстояние, поэтому погиб, увлеченный сползающим юзом с обрыва автомобилем! Необходимо внести протест на оправдательный приговор в краевой суд. Посмотрим на позицию краевого суда, после чего будем делать  выводы!
– Он категорически отказался приносить протест на оправдательный приговор…
– Вы это сделайте! Сошлитесь, что это было личное мнение прокурора, участвовавшего в процессе.
Виталий был удивлен, что разговор на повышенных тонах с начальником уголовно-судебного отдела не имел продолжения.
Прошло более двух месяцев. Он поднял трубку настойчиво звонившего  телефона и услышал знакомый голос секретаря судебного заседания Балахтинского суда:
– Виталий Федорович! Хочу вас обрадовать. Оправдательный приговор в отношении   Осипова Валентина краевой суд оставил в силе!
Новость была ошеломляющей, Виталий не сразу понял, о чем идет речь, но когда до него дошло, закричал в трубку:
– Милая Олечка! Я тебя при всех расцелую за приятные вести! И не возражай. Пришли мне копию определения апелляционной инстанции!
– Пришлю. Только вы не забудьте о своих обещаниях! – рассмеялась девушка.
Ее звонкий смех долго звучал в ушах прокурора, душа ликовала: он пошел против сложившейся практики, и краевой суд подтвердил его  правоту.
Заслушав доклад начальника уголовно-судебного отдела, не поднимавшего глаз, Елизарьев громко усмехнулся:
– Сделайте правильные выводы! Молодой, не имеющий богатого опыта работы, районный прокурор сумел без чужой помощи разобраться в сложной квалификации, действовал вопреки указаниям прокуратуры края во что бы то ни стало поддерживать обвинение. Отказавшись от обвинения, сориентировал суд на оправдательный приговор, и оказался прав. Пусть оботрется, потом отправим на учебу в Институт повышения квалификации.
Нажав кнопку внутренней связи, приказал начальнику отдела кадров:
– Георгий Васильевич! Пошлите заявку  в кадры Прокуратуры СССР о выделении места в Институте повышения квалификации прокурорских кадров, на весну следующего года, для прокурора Новоселовского района! Но ему пока не надо об этом говорить, посмотрим, как будет дальше работать.


ТЕПЛОХОД УКРАЛИ

Наступила весна, жаркими лучами солнце источило монолитный ледяной покров на водохранилище. Лед стал серым, пористым, стоявшая на поверхности вода просочилась сквозь него, а шквальный весенний ветер сломал на отдельные льдины. Качаясь на волнах, льдины с треском и шорохом терлись, сталкивались, постепенно уменьшаясь в размерах, через два дня исчезли. Все видимое пространство занимала свинцово-темная вода. К радости жителей, которые больше месяца не могли перебраться в районный центр из-за непрочного льда, по которому ходить и ездить стало опасно, установилась паромная переправа с правым берегом. Рейсы выполнял в светлое время суток теплоход-паром СП-20, построенный на верфях в Красном Сормово.
В кабинет прокурора заглянул его приятель,  директор Комского совхоза Бабушко.
– Федорович, завтра в обед приглашаю на торжественный спуск совхозного теплохода на воду. Я заказал барана, рыбаки подвезут соленой рыбы, посидим у костра, по сто граммов выпьем! Второй секретарь, Анатолий Иванович, обещал быть, я с ним договорился.
– Спасибо, Виталий Кириллович, но вырваться не смогу, дела! – с сожалением отказался прокурор.
Он давно был знаком с Бабушко, знал его как компанейского порядочного человека. Если завел разговор о баране, значит, на берегу залива Черная Кома, где зимовал и ремонтировался теплоход, будет пир до поздней ночи.
Рано утром его сладкий сон нарушили настойчивые звонки телефона. Взглянув на часы, увидел, что стрелки показывали начало седьмого, и снял трубку
– Слушаю вас.
Услышал взволнованный голос Бабушко:
– Федорович! Приезжайте скорей!..
– Говори толком, что случилось? – перебил его прокурор, недовольный, что не дали досмотреть утренний сон.
– Наш теплоход украли! – выдохнул в трубку директор.
– Как украли?! Он что, игрушка? – не поверил изумленный прокурор.
– Я не шучу! Утром прибежал ко мне матрос, которого оставляли сторожить, говорит, что теплохода нет на воде, украли.
– Вы что, вчера водочки обкушались? – рассердился прокурор.
– Был грех, поздно разъехались, оставили матроса сторожить. Кто мог подумать, что он замкнет теплоход, и пойдет в поселок, к зазнобе?! Под утро вернулся, а теплохода нет, только канат, которым был привязан к березе, в воде болтается.
Виталий понял, что это не шутка и не розыгрыш, придется ехать искать злополучный теплоход, на это уйдет, в лучшем случае, весь день.
– Проследи, чтобы команда не топталась, и чтоб никого не пускали к месту, где стоял ваш теплоход. Следственная группа переправиться с очередным паромом.
Он позвонил домой начальнику милиции:
– Юрий Владимирович, у Бабушко теплоход украли, дай оперативника, поедем  на место происшествия.
Тот онемел от такого сообщения.
– Как украли?! Этого не может быть! Насколько я знаю, его спустили вчера на воду и не успели завести двигатель. Жди, скоро подъеду, вдвоем поедем,  я позвоню первому секретарю, чтобы не терял!
Мигунова не оказалось в кабинете, майор дозвонился до второго секретаря, который мучился головной болью после обильного возлияния:
– Анатолий Иванович, у Бабушко спущенный на воду  теплоход украли!
– Украли?! Не может быть! Я лично руководил спуском, – после долгого молчания изумился тот.
– Мы с прокурором выезжаем, больше о происшествии ничего не известно. Позднее доложу!
– Езжайте, езжайте! И обязательно найдите! Я доложу о причине вашего отсутствия Василию Ивановичу.
Над горой Городовой поднималось солнце, на воде отражалась солнечная дорожка. Постукивая двигателями, паром вспарывал форштевнем  утреннюю гладь водохранилища. Расходившиеся от него волны качали солнечную дорожку, создавая сказочную картину.  Но начальнику милиции и прокурору было не до земных красот. Поднявшись на ходовой мостик парома, они строили различные версии исчезновения теплохода, анализировали, но ответа не находили.
– Кража исключается, дальше водохранилища на теплоходе при  всем желании не уплывешь. Остается только одна:  угнать покататься мог человек, знакомый с последовательностью запуска двигателя и управления теплоходом. Следовательно, этого человека надо искать среди тех, кто когда-то плавал на нем. А это небольшой круг! – рассуждал начальник милиции.
Прокурор не согласился:
– Не следует сбрасывать со счетов версию затопления судна по злому умыслу или стечению обстоятельств.
– Вряд ли. Зимой силами команды провели ремонт, корпус и надстройки заново окрасили, двигатель перебрали. С чего ему тонуть? Надо параллельно отработать версию шалости мальчишек - ночью отвязали покататься, к утру ветром унесло в водохранилище! – выдвигал свои версии начальник милиции.
На месте происшествия застали всех руководителей совхоза, был там и председатель парткома. Оставив неотложные идеологические дела, приехал внести свой вклад в отыскание  исчезнувшего теплохода.
Тщательный осмотр места происшествия показал, что следов  натоптано  много, но отпечатка детского или подросткового башмака не нашли.
– Дети исключаются, следов нет. Надо допрашивать капитана и матроса, кто кроме них был на теплоходе, кто умеет им управлять? – рассуждал начальник милиции, направляясь к прокурору, не отрывавшему взгляда от толстого пенькового каната, одним концом привязанного к старой, толстой березе, росшей на берегу, другим уходившего в темную глубину залива Черная Кома.
«Странно, почему канат сильно натянут, узел затянут на стволе березы и видны следы скольжения вниз? Такое впечатление, что на другом конце находится тяжелый груз, который затянул и спустил к земле узел» – думал Виталий, делая несколько шагов к березе, и  замер от громкого крика капитана:
– Стой! Не дай Бог берег обвалится, здесь глубина более шестидесяти метров!
– Но береза стоит, не обваливается вместе с берегом! – огрызнулся прокурор, делая несколько шагов.
Вблизи было отчетливо видно, как по белой коре скользила петля толстого, промасленного каната. Это еще больше заинтересовало прокурора, и он шагнул на береговой обрыв, рядом с которым свисал в воду канат.  Уцепившись за дерево, рукой дотянулся до него, и попытался потянуть на себя, но канат оказался натянутым, как струна.
«Странно, что его так натянуло, неужели теплоход затонул? Но этого не может быть!» – мелькнула нелепая догадка, которую сразу отмел.
Однако любопытство взяло верх, придерживаясь одной рукой за канат, свесившись над водой,  прикрыв глаза козырьком ладони от яркого весеннего солнца, внимательно всматривался в темную, свинцовую толщу воды. Неожиданно для себя, в темной глубине  увидел едва различимый обвод носовой части теплохода.
Это было настолько неожиданно, что Виталий протер свободной рукой глаза, и вновь присмотрелся. Ошибки быть не могло, под водой просматривался едва различимый нос теплохода, висевшего на канате!
Он  громко рассмеялся, едва не свалившись в воду.
Начальник милиции с тревогой смотрел на прокурора, гадая, что его могло так рассмешить.
Выбравшись на берег, Виталий долго, до колик смеялся, не в силах успокоиться, рукой показывая на воду залива.
Наконец, сквозь смех, повернувшись к директору, смог сказать:
– Вчера вы так хорошо обмывали спуск на воду, что оставшийся без присмотра теплоход утонул!
Казберук в упор уставился на прокурора, подумал: «Неужели шизует?! Да нет, выглядит вполне нормально!».
– Толком расскажи, что там увидел?
– Теплоход увидел! Теплоход!
– Какой теплоход? В воде ничего нет, – удивился Бабушко.
– А вы загляните под воду, ваш теплоход, как рыба на крючке, висит на канате!
– Федорович! Кончай разыгрывать, мне не до шуток! – пытался отмахнуться директор.
– Никто с тобой не шутит, Виталий Кириллович. Вы вчера его так дружно обмывали, что некогда было осмотреть изнутри!  Утонул ваш теплоход, висит, привязанный к березе. Кто не верит - пусть посмотрит.
В ответ раздался дружный хор возмущенных голосов, что этого не может быть.
Прокурор громко крикнул:
– Молчать, умники! Быстро ныряйте, привяжите теплоход еще несколькими страховочными канатами к другим деревьям, пока не оборвался канат, на котором он сейчас висит, и он не ушел на дно, на глубину шестьдесят метров!
Первым в себя пришел капитан, подбежав к берегу, уцепился за березу и уставился в свинцовую воду. Неожиданно он завыл, увидев обводы родного теплохода, на котором отплавал более десяти навигаций.
Услышав его вой, оставленный сторожить матрос, сорвался с места и бросился убегать в сторону поселка.
– Убью подлеца! Судно утопил! – бросился вслед капитан, но его за одежду перехватил Казберук.
– Хватит спектакль разыгрывать! Сотня тонн металла висит на одном канате, он в любой момент может лопнуть! Слышали, что сказал прокурор? Быстро ищите канаты, ныряйте и привязывайте теплоход к другим деревьям!
Он повернулся к изумленному директору совхоза:
– Виталий Кириллович! Быстро организуй спасательную команду, уйдет теплоход на дно - с такой глубины год водолазы будут доставать, а может, и вообще не достанут. Подъем влетит в копеечку!
Директор что-то сказал своему водителю,  автомобиль сорвался с места, оставляя шлейф пыли. «УАЗ» полетел к поселку.
– Мужики! Выставляю ящик водки и закуску! Здесь неглубоко, надо нырнуть и привязать концы канатов за кнехты. Кто это сделает, получит неделю оплачиваемого отпуска. Разжигайте костер, будете греться, а для согревания внутренностей сейчас Анатолий привезет водочки и закуски.
 Согласились Середенкин Николай и еще один парень, фамилию которого Виталий не знал. Капитан рассказал, куда надо привязывать канаты, приговаривая:
– Уж вы постарайтесь, голубчики! Не дайте посудине сгинуть!
Выпив по стакану водки, обвязанные страховочными веревками, парни по очереди ныряли в ледяную воду, ухватившись за кнехты, проталкивали в них пеньковые канаты. Выныривали, замерзшие, с посиневшими губами, бросались к горевшему большому костру, где им наливали еще по стакану водки.
Наконец теплоход надежно привязали еще за три толстые березы.
Директор удовлетворенно потер руки, обращаясь к капитану:
– Теперь никуда не денется. Сегодня же свяжусь с речниками, подгонят плавучий кран и поднимут. На тебе лежит ответственность за сохранность посудины! Сам оставайся здесь, живи до подъема. Сумел утопить - сумей поднять. Иначе уволю!
Повернувшись к гостям из района, предложил:
– Теплоход нашли, пора по домам.
Как только костер скрылся за поворотом дороги, пролегавшей через прибрежный лес, директор остановил машину, подошел к милицейскому уазику.
 – Извините, что рано вас с постели поднял, есть предложение обмыть  спасение судна!
Прокурор с начальником милиции переглянулись, обед давно прошел, а во рту у них и маковой росинки не было.
– Ты не возражаешь? - спросил Виталий у Казберука. Тот отрицательно покачал головой. – Вот и славно, я тоже не возражаю. Надеюсь, у директора отыщется бутылочка водочки обмыть успешную операцию, в ходе которой личным сыском был найден теплоход!
Машины свернули на таежную дорогу, ведущую к реке Салбе, остановились на берегу у таежной избушки. Быстро развели костер, подвесили котелок с бараниной, но директор, страдавший головной болью, предложил:
– Ребята, пока баранина варится, слюной захлебнемся. Давайте выпьем под холодную закуску! Спасибо, с души камень сняли,  пью за вас! – поднял стакан Бабушко.
– А мы поднимаем стаканы за гостеприимного хозяина! – поддержал его Казберук.
 На небольшом столике возле избушки были порезаны нехитрые закуски: соленое сало, селедка, головки лука и чеснока, соленые огурцы и ломти вкусного, домашней выпечки, подового хлеба. В центре стола стоял котелок с уварившейся бараниной.
Неожиданно Казберук достал пистолет.
– Есть желающие пострелять?
Бабушко оживился, протянул руку.
 – Конечно, есть!
Взяв оружие, стал вертеть в руках, гости с удивлением смотрели на него, смущая гостеприимного хозяина.
– Давно не стрелял! Забыл, как это делать.
Майор показал, как надо пользоваться пистолетом, отвернувшись, продолжил рассказывать прокурору какой-то забавный случай.
Громко хлопнуло несколько выстрелов, потом прозвучал еще один, а вместе с ним громкий крик боли. Все повернулись к Бабушко.  Бросив пистолет, он зажимал рану под глазом, из которой обильно шла кровь.
Казберук, осмотрев рану, облегченно вздохнул:
 – Во время выстрела затворная рамка отлетела и ударила под глаз. Слава Богу, что не огнестрел! Пришлось бы долго доказывать, что это неосторожное обращение с оружием. С меня, в лучшем случае, сняли бы звездочки. В худшем – уволили.
По дороге Виталий спросил:
– Как ты стрелял, почему затворная рамка рассекла кожу под глазом?
Директор пожал плечами:
– Я поднес пистолет ближе к лицу, чтобы лучше прицелиться, после выстрела почувствовал удар и сильную боль.
– Ты раньше стрелял из пистолета?
– Нет. И в армии не служил.
 В Комской участковой больнице сдали незадачливого директора врачу, Константину Банджулису, он наложил на рану скобки.
– Недели через две заживет! Подъедешь, сниму скобки.
Как на грех, позвонили из райкома, объявили об очередном заседании бюро районного комитета партии - не за горами была посевная. Увидев заплывший кровью глаз и повязку под ним, Мигунов, указав пальцем, предложил:
– Товарищ Бабушко! Доложите членам бюро и активу района, как вы умудрились утопить теплоход, при каких обстоятельствах получили рану под глазом? Выйдите к трибуне и доложите.
– Василий Иванович! Сам облазил, осмотрел помещения теплохода после спуска на воду, все было в порядке. Почему утонул, ума не приложу. Поднимем - будет видно! А под глазом у меня небольшая царапина, резко нагнулся и ударился об угол открытой дверки нижнего отдела серванта!
– Так тебе и поверили! На царапину четыре скобки наложено, слава Богу, что был трезв. Иначе показал бы я тебе Кузькину мать! Руководители называются, теплоходы топят, себя умышленно калечат! – долго не мог успокоиться первый секретарь.
Главный врач, Банджулис, указал в больничной карте директора, что травма бытовая, он был трезв, обратился в тринадцать тридцать, то есть в обеденное время.
Через месяц после затопления плавучим краном, пригнанным из Абакана, подняли злополучный теплоход к поверхности и начали откачку воды из внутренних отсеков, чтобы облегчить вес. Носовой отсек оказался сухим, в кормовой отсек постоянно поступала забортная вода, откачка не помогала. Плавучий кран не смог полностью поднять полузатопленный теплоход из воды.
Выручили народные  умельцы. Они  подтолкнули под днище сани, на которых теплоход провел зиму, и два колесных трактора К- 700, поднатужившись, вытащили его на берег. Сразу все стало ясно: из-под кормового сальника гребного вала, хлестала вода.
Прокурор с начальником милиции провели осмотр, подтвердили,  что затопление связано с неисправностью установленного во время ремонта сальника гребного вала, о чем сообщили в райком партии. Они и еще несколько человек знали истинную причину затопления: во время ремонта забыли сменить сальник. За зиму от холода резина отработавшего навигацию сальника пришла в полную негодность, он стал пропускать  забортную воду. Во время работы двигателя поступившая в трюм вода постоянно откачивалась. Но после спуска на воду двигатель теплохода не включался, забортная вода начала заливать кормовой отсек. Ночью судно стало оседать на корму, а когда вес воды превысил предел плавучести, корма затонула. Приток воды усилился, с задранным носом теплоход еще некоторое время продержался на плаву за счет носового отсека, заполненного воздухом, но, с наполнением кормового отсека водой, потерял плавучесть, погрузившись под воду. Опуститься на дно помешал толстый пеньковый канат, на котором теплоход провисел до презда спасательной команды, и воздушный пузырь в переднем отсеке, действовавший как поплавок, ослабляющий нагрузку на канат.


ШТОРМ
Каждую весну, специалисты животноводства Комского совхоза грузили на баржи молодняк крупного рогатого скота, по водохранилищу скот перевозился на отгонные выпаса. До поздней осени гурты, под присмотром пастухов,  нагуливали вес на богато поросших травой правобережных подтаежных землях.
Позвонил второй секретарь и доверительно сообщил Виталию:
– Райком организует поездку главных специалистов района на отгонные выпаса, чтобы на месте ознакомиться с положением дел на гуртах, разобраться с падежом скота. Много голов списывают, ссылаясь, что задраны медведем. Возможны кражи, по морю десятками моторные лодки плавают! Я предложил Василию Ивановичу взять тебя в поездку, он дал согласие. Готовься, у нас заведен такой порядок - каждый берет по две бутылки водки и еды на два-три дня!
Виталий, подумав, что это хороший повод провести проверку соблюдения законов по охране совхозного поголовья, согласился. Ему давно хотелось посмотреть на брошенные в связи с затоплением водохранилища земли, когда-то входившие в состав Новоселовского района. Прогулка по водохранилищу на теплоходе была хорошим развлечением в серых рабочих буднях.
Он купил пару банок кильки в томатном соусе, кусок колбасного сыра, пару булок хлеба, все сложил в старый рюкзак. Купить в магазине другие продукты было невозможно, полки были пустыми. Долго ломал голову, что еще взять. Обрадовался, вспомнив о сваренной весной тушенке из мяса марала. Достал из погреба две литровые банки и стал ждать дня отъезда.
Проснувшись в назначенный день, посмотрел в окно. Дул порывистый, холодный  северный ветер, по водохранилищу катились крутые волны, увенчанные серой пеной. Они с грохотом накатывались на берег, оглашая окрестности громким шумом.
Настроившись на путешествие на теплоходе, он с тоской смотрел в окно, пытаясь отогнать мысли, что в такой ветер путешествие не состоится. Словно желая убедить его в этом, ветер с каждым часом усиливался.
Понимая, что планы прогулки по морю рушатся, тяжело вздохнув,  начал просматривать поступившую почту.
Неожиданно зазвонил телефон. Подняв трубку, услышал  бодрый голос Горохова:
– Прокурор к походу готов?
Так же бодро ответил:
– Так точно, товарищ второй! Готов. Но боюсь, погода помешает.
– Не помешает, в двенадцать встречаемся на припаромке, подойдет теплоход, в спасении которого ты принимал участие.
– Понял, товарищ второй! Разрешите выполнять?
Рассмеявшись, Горохов положил трубку.
В обед  путешественники поднялись по трапу на палубу теплохода и с удивлением увидели стоявший перед ходовой рубкой директорский автомобиль, «УАЗ», закрепленный растяжками за кнехты. По команде капитана прошли в кормовую каюту. Команда отдала швартовые,  капитан, оставив у штурвала помощника, спустился к гостям:
– Прошу прощения, но придется не покидать без нужды каюту.
– Почему мы должны сидеть взаперти?! – с вызовом спросил второй секретарь.
– На палубе стоит автомобиль, за счет его веса центр тяжести намного сместился вверх, на крутой волне может положить на борт и теплоход не сумеет стать на прямой киль!
– Хотите сказать, что мы можем утонуть?! – с нотками крайнего беспокойства спросил Горохов.
– В такой ветер, с таким грузом на палубе все может случиться! – вздохнул капитан.
Услышав о перспективе утонуть, каждый подумал, зачем согласился на эту поездку. Не сдавался только прокурор.
– У вас полукилевой тип судна, рассчитанный на плавание при волнении до четырех баллов. Сейчас волна гораздо меньше!
– Так кажется с берега. Дует северный ветер, с ним,  как правило, без шторма не обходится. Как говорят: Береженого, Бог бережет! –  поднимаясь по трапу на палубу, сказал капитан.
Горохов с удивлением посмотрел на прокурора:
– Где научился определять тип судна, волнение, при котором оно может плавать?
– Служил на побережье Охотского моря, многие типы судов видел. Рыбаки по морю среди битого льда плавают на теплоходах, на полкорпуса больше этого.
– Кончаем разговоры! Время обеда. Давайте обмоем наше плаванье, чтобы оно благополучно закончилось! – потирая руки, предложил второй секретарь.
Его предложение было встречено одобрительным гулом, все потянулись к рюкзакам, Виталий выставил банку тушенки, открыл крышку, поставил в центр стола. По небольшой каюте поплыл запах мясных консервов. Принюхавшись, Горохов взял банку в руки, повертел и удивленно спросил:
– Что за консервы? Вкусно пахнут!
– Они не только вкусно пахнут, но и на вкус хороши. Делайте бутерброды, не пожалеете! – широким жестом пригласил Виталий.
Все последовали его совету, налили водку в кружки, Горохов провозгласил тост:
– За счастливое плавание!
Дружно сдвинув кружки, выпили, закусили бутербродами.
– Ты где взял такие вкусные консервы? –  удивился второй секретарь, намазывая еще один бутерброд.
Виталий рассмеялся:
– Места надо знать!
– Я все места в районе знаю, но такой тушенки не видел и не пробовал! Где взял?
– У себя в погребе. Это тушенка из мяса марала. Домашнего приготовления, сам варил.
Лицо второго секретаря настороженно вытянулось:
– А мы не отравимся?
– Я кушаю с вами, следовательно, уверен в тушенке. А кто боится, пусть закусывает колбасным сыром.
– Мужики! Наливайте по второй, под такую закуску можно пить до вечера! – скомандовал Горохов.
Ширина водохранилища у районного центра, Новоселово, более шести километров, и чем ближе приближался теплоход к середине, тем ощутимее становилась качка. Ветер свистел в снастях, раскачивая судно, на гребнях волн были видны серые клочья пены.
Капитан понимал, что единственный путь спасти судно и пассажиров -  постараться удержать судно носом на волну. Натужно завывая двигателем, теплоход карабкался на вершину очередной волны. Перевалив гребень, разгоняясь, соскальзывал вниз,  вновь зарываясь носом в воду и поднимая тучи брызг. В это время по палубе неслись потоки воды, с шумом разбиваясь о надстройки. Не успевал нос вынырнуть из-под воды, как новая волна, увенчанная серой пеной, обрушивалась на палубу. Пол в каюте уходил из-под ног, тарелки «гуляли» по столу. Путешественников быстро укачало,  пропало желание пить и закусывать, появились приступы тошноты, которую во всем мире знают под названием  «морская» болезнь.
Горохов, пытаясь подавить рвотный рефлекс,  скомандовал:
– Уберите продукты со стола, от одного взгляда на них меня  тошнит.
Через открытый люк в заднюю каюту летели брызги разыгравшегося шторма, и его пришлось закрыть, иллюминаторы были задраены,  сразу навалилась духота, от которой всем стало еще хуже. Горохов простонал:
– Откройте люк, сваримся заживо! – но желающих не оказалось, все боролись с приступами «морской» болезни, боясь оторваться от подставленных ведер.
Виталий, поднявшись по ступеням трапа, приоткрыл люк. Вдыхая полной грудью прохладный, напоенный влагой воздух, с интересом смотрел на разгулявшийся шторм. Он не был похож на штормы, которые он видел на побережье Охотского моря. Там, сколько было видно глазу, к берегу один за другим катились валы, увенчанные пеной. Чем мельче становилось дно  у пологого песчаного берега, тем круче и выше становился вал. Он с грохотом обрушивался на берег, растекаясь по песку, оставляя после себя кучи водорослей, по которым сновали крабики и другая морская живность. Один вал сменялся другим, над побережьем стоял громкий, непрекращающийся гул бушующего моря. Воздух сверх всякой меры был насыщен соленой морской водой, и казался серым.
По водохранилищу ветер гнал частые крутые волны, увенчанные шапками серой пены. Они с яростью обрушивались на форштевень, разбиваясь о скулы, подбрасывали  теплоход, словно щепку, на гребень, следом низвергая в водную пучину. Пока всплывал, накрытый очередной волной, нос теплохода,  накатывалась следующая волна. Прокатившись по палубе,  разбивалась о надстройки веером брызг. Натужно завывая на полных оборотах, двигатель с трудом выталкивал теплоход на гребень следующей волны, чтобы через несколько секунд вновь зарыться носом между волнами. Как только выныривал, накатывалась новая волна, стихия играла судном как ореховой скорлупкой.
Изнемогая от тошноты, пассажиры с тревогой прислушивались к работе двигателя, стучавшего в машинном отделении, вселявшего надежду выжить в этой адской пляске волн и ветра. Теплоход, то выползая на гребень, то зарываясь носом в воду, отбивал  атаки волн, которые вознамерились его потопить, и медленно приближался к противоположному берегу. Брызги холодной воды, свежий ветер  и мокрая одежда отвлекали прокурора от приступов тошноты.
Надежды капитана, что у горы Городовой  волнение будет меньше, не сбылись. Свирепый северный ветер, отражаясь от береговых скал, гнал встречные волны. Они сталкивались с волнами, катившимися по водохранилищу, образуя громадные водовороты, в воздухе стоял невообразимый грохот разъяренной водной стихии, пытавшейся потопить упрямый теплоход. В этой круговерти воды и ветра судно раскачивалось не только килевой качкой, с кормы на нос, но и бортовой, с борта на борт. Было страшно смотреть, как теплоход ложится под напором стихии на борт. Палуба уходила из-под ног, приходилось сжимать поручни трапа, чтобы тело не бросило на стену каюты, вода плескалась на палубе, волны разбивались о палубные надстройки. Тело сковывал животный страх, в голове Виталия проносились панические мысли: «Это конец. Теплоход не сможет выровняться, сейчас перевернется! Не ушел под лед у горы Городовой с Николаем  во время подледной рыбалки -  утону сегодня. Под нами  фарватер Енисея, глубина более семидесяти метров! С такой глубины  трупы утопленников не всплывают.»
Ищущий спасения взгляд упирался в отвесные береговые скалы, о них с грохотом разбивались подгоняемые порывистым ветром волны, выбраться живым на них и выжить, оказавшись в воде, здесь было невозможно. По спине прокурора, несмотря на мокрую от брызг рубашку, пробегал противный холодок близкой смерти. Он глушил дурные мысли вместе с тошнотой в желудке. От знающих людей  знал, что свежий ветер помогает переносить приступы морской болезни. Спустившись по трапу на одну-две ступени, успевал задраить люк перед каждой  волной, слушал, как качка его спутников выворачивала наизнанку, содержимое желудков низвергалось в приготовленные матросами ведра.
Почувствовав накатывающийся приступ тошноты, приоткрывал верхний люк, подставлял голову ветру и брызгам. Капитан, бесстрашно направлял свое судно навстречу валам, стараясь избегать бортовой качки, как только теплоход миновал середину залива, резко развернул посудину, поставив корму к волне. Если бы он на минуту подставил борт разъяренному Красноярскому морю, волны сразу бы опрокинули и утопили теплоход. Теперь они накатывались сзади, на надстройку кормовой каюты, и с шумом и плеском проносились по задраенному люку, негодуя, что маленькое суденышко сумело вырваться из их смертельных объятий, разбивались о ходовую рубку, подгоняя к спасительному берегу.
Капитан направил теплоход в ближайший залив, укрыв за мысом от разъяренной стихии, приткнул носом к пологому берегу. Долго никто не мог поверить, что шторм сюда не достает, всем казалось, что палуба продолжает уходить из-под ног, не проходила тошнота.
Виталий откинул люк и открыл двери каюты:
– Поздравляю со счастливым спасением! Кончайте корчиться, мы в заливе, теплоход уже не качает.
– Перестань над нами шутить! – возмутился Горохов, не разгибаясь от стоявшего на полу ведра.
– Как знаете! – Виталий поставил на стол бутылку водки, налил в кружку, поднял:
– Поздравляю всех со вторым днем рождения! – выпил до дна.
Видя такое кощунство, второй секретарь выпрямился, ухватившись за стол, посмотрев на него осмысленным взглядом, жалобно сказал:
– Прекрати пить один и издеваться над нами! Имей совесть, дождись всех!
– Я где то читал, что шоковая терапия хорошо помогает выходить из стресса. Ставит на ноги! – усмехнулся Виталий, наливая второй раз.
– Басурман! Прекрати издеваться над приличным обществом!  Все за стол, а то этот здоровый парень вылакает все наши запасы! – окрепшим голосом крикнул Горохов.
Его спутники оживились, направляясь к столу, но это оказалось непростым занятием, им казалось, что палуба по-прежнему уходит из-под ног. Дождавшись, когда займут место за столом и выпив со всеми, Виталий вышел на палубу.
Матросы накачали резиновую лодку и, отплыв на середину залива, ставили трехстенную сеть.
– Думаете, что поймаем рыбы? – удивился прокурор.
– Не сомневаюсь, на водохранилище шторм, от грохота волн мелкая рыба прячется по заливам, следом идет хищник, щука. К вечеру на уху наловим.
На закате, не вытаскивая, перетрясли сеть, выбрав рыбу, оставили на ночь. Спутники не выходили из каюты. Виталий, чтобы скоротать время и прийти в себя после изнуряющей качки, вместе с матросами  взялся за сортировку, потрошение, чистку улова. Приготовив мелкую рыбу для ухи, спустил в котел, где в кипятке варился картофель. Крупную рыбу жарили на углях, в чугунной сковороде.
Когда котел с ухой и тарелки с жареной рыбой внесли в каюту, народ зашевелился, пустые желудки давали о себе знать.
Потянув носом, Горохов приподнял голову с дивана:
– Чем у вас так вкусно пахнет?
 – Быстро все за стол, пока уха не остыла! Кроме того, команда нас жареной рыбкой решила угостить, – рассмеялся Виталий.
Голод не тетка, все забыли о недавней «морской» болезни, стучали ложками, нахваливая уху с запахом костра, выпивая по соточке, закусывали жареной рыбкой с хрустящей,  золотистой корочкой.
– Все, больше не могу, боюсь лопнуть. Кто готовил такой вкусный ужин? – поинтересовался второй секретарь.
– Скажите спасибо капитану и матросам, они наловили рыбы, приготовили ужин, пока вы отходили от морской болезни! – ответил Виталий.
Горохов повернулся к капитану:
– От лица всех, выражаю благодарность за сытный ужин!
– Мы только рыбу ловили и потрошили, ваш товарищ варил уху и жарил рыбу. Его тоже надо поблагодарить!
– Какой товарищ? О ком вы говорите?
Капитан указал на прокурора, скромно сидевшего за столом.
Сквозь толстые стекла очков, Горохов уставился на него:
– Наш пострел везде поспел! Где научился варить уху и жарить рыбу?
– Много лет занимался туризмом, ходил с рюкзаком по тайге, сплавлялся по таежным рекам, был на Манских порогах, на истоке этой таежной реки, Верхнем Манском озере. Тайга всему научит, там готовить некому, все сами делали, что сваришь - то и съешь. На остатках крыши барака, затерянного в тайге прииска Юльевский, в верховьях реки Маны,  сохранился кодекс таежной жизни: «Работай до упада, ешь до отвала и засыпай без всяких мыслей. Г. ЮЛЬЕВ».
– Мудрое изречение! Назначаю тебя старшим поваром, будешь  готовить.
    Виталий попытался возразить, но второй секретарь не дал и рта раскрыть.
      – Не волнуйся, у тебя будут помощники.
Возле избы пастухов увидели привязанных лошадей под седлами. Прокурор узнал, что приехали охотинспектор и егерь  отстреливать медведей, успевших задрать трех бычков на отгонных выпасах.
Охотинспектор, Кожевников Евгений, рассказал, как в прошлую ненастную ночь к загону гурта приходили сразу два медведя:
– Только после нескольких выстрелов из карабина ушли в тайгу без добычи. Сегодня мы решили сделать на ветвях сосны скрадок, ночью покараулить и наказать косолапых разбойников. 
– А как вы их увидите в темноте? – спросил Горохов.
– Обижаете, Анатолий Иванович, мы охотники! Не первый раз идем на медведя. Подтянем под дерево задранные ими туши,  обязательно придут! – обиделся Кожевников.
– А почему они придут?
– Медведи только в случае сильного голода выедают у свежеезабитой скотины внутренние органы живота, потом тушу закладывает колодами и мхом, чтобы протухла. Тухлое мясо их любимая еда! – охотно объяснил охотинспектор, чувствуя себя на головы выше окружающих.
Прокурор с интересом осмотрел загон для скота, огороженный по периметру тремя жердями с каждой стороны, преодоление этой ограды для медведя, не представляло  большой сложности, ему не надо было ломать жерди изгороди. Скотники рассказали, что приближение хищника порождает у животных инстинктивный страх, они начинают с ревом метаться, проламывают забор, разбегаются по тайге в разные стороны. Там их и перехватывают голодные медведи. Нападают они и на молодняк, отбившийся от гурта во время пастьбы.
Вечером опять была уха под водочку, спать легли поздно ночью. Виталию показалось, что он только закрыл глаза, как на берегу раздались выстрелы и громкие крики. По звуку определил, что стреляли из карабина, и вышел на палубу. В ночной тишине, послышался громкий рев рассерженного медведя, от которого кровь стыла в жилах. Одновременно раздался рев раненого медведя и громкий, полный ужаса и отчаяния крик егеря:
     – Чего ждешь, стреляй, он к нам лезет! Стреляй!
– Чем стрелять?! Патроны кончились! Бей из ружья, он совсем близко подполз!
Раздался ружейный выстрел, его заглушил рев раненого медведя.
     – Ты что сдурел, в медведя палишь дробью? Пулю заряжай! – истошно закричал охотинспектор.
– В этом подсумке у меня нет пуль, хранятся в другом, ты его бей штыком! Пыряй штыком, иначе он нас порвет! – истошно кричал егерь.
Следом раздалось рассерженное рычание медведя, сопровождаемое криками охотинспектора:
      – Пошел отсюда, чего к нам привязался! Получай, получай, просто так нас не возьмешь!
     На палубу высыпали разбуженные мужчины, они не могли понять, что происходит.
– Медведь лезет по стволу к скраду охотников! – объяснил прокурор.
– Почему они его не пристрелят? – удивился Горохов.
– У них патроны для карабина кончились, видно, легко ранили медведя, он полез к ним на дерево, а у егеря оказался подсумок с ружейными патронами, заряженными дробью!
Меж тем рев раненного медведя и истошные крики охотников становились все громче,
– Горе-охотники! Без патронов пошли охотиться на медведя! Надо как-то спасать мужиков. На теплоходе есть оружие? – встревожился второй секретарь, повернувшись к капитану.
– Только ракетница.
– Пали в их сторону ракетами, может, свет отгонит медведя! – распорядился Горохов.
Раздался выстрел, с шипением вылетев из ствола, описывая дугу, ракета полетела к берегу, освещая окрестности неестественно белым, мертвым, светом.
До теплохода донесся крик охотинспектора:
– Пали ему дробью в пасть, а то загрызет!!!
В небе вспыхнула еще одна ракета, послышался дуплет, одновременный выстрел из двух стволов охотничьего ружья, и рев медведя стих. Через минуту затрещали ветки, раздался громкий шлепок, было слышно, как на землю упала медвежья туша. Все вздохнули с облегчением, но в это время в ночной темноте раздался рык еще одного хозяина тайги.
– Сколько их там?! Неужели целый выводок? Пусти еще пару ракет, может, свет отгонит от горе-охотников! – предложил Горохов.
Один за другим раздались выстрелы, над берегом взлетели ракеты.
– Последние, больше нет! – предупредил капитан.
Постояли, прислушиваясь к тишине, но ночная прохлада и сырость давали о себе знать.
– Умники, без патронов отправились на медведя! Пусть выпутываются, как могут. Все равно помочь не сможем. Пойдем спать, нас они не достанут! – распорядился Горохов, направляясь к каюте.
Рано утром Виталий поднялся на берег, под сосной  в предутреннем тумане горбилась туша медведя. Охотников не было видно, и он направился к дому, в котором увидел озябших охотников, пивших чай.
Егерь показал двуствольное ружье, на стволе  были  видны глубокие борозды.
– От зубов медведя остались! – с гордостью поведал он.
– Как случилось, что пошел на медведя, не проверив, сколько патронов в магазине карабина? – спросил прокурор.
– Бес попутал! Думал, там десять патронов, как обычно. Забыл, что выстрелами отгонял косолапых разбойников прошлой ночью. Настырный медведь попался, я его зацепил из карабина, темень, толком не прицелишься, а он раненый к нам полез. Тут ему Пашка зарядом дроби злости добавил, он и озверел! Спас штык и выстрелы из ракетницы. Пока горела ракета, егерь прицельно выстрелил дробью в раскрытую пасть.
– Думаю,  долго будут смеяться охотники, когда узнают, как охотовед и егерь без патронов собрались добыть медведя,  отбивались от него дробовыми зарядами и штыком, в рукопашной схватке. До этого надо было додуматься! Двух самых главных охотников, оставшихся без патронов, чуть не задрал  медведь в скрадке! – рассмеялся прокурор.
– Поверьте, нам было не до смеха, когда мишка пролез к нам вплотную! – сознался Кожевников.

ХАРЬКОВ

Незаметно прошел год, он ничем не отличался от других - работа, поручения районного комитета партии, поездки в совхозы. Виталий старался избегать конфликтов с первым секретарем. В семье ничего не менялось, признаков того, что супруга забеременеет, несмотря на все усилия, ждать не приходилось. Взаимопонимания тоже не было. Виталий рано утром уходил на работу, и возвращался поздно вечером только потому, чтобы не слушать нравоучений и упреков супруги.
Сняв трубку звонившего телефона, услышал голос начальника отдела кадров Любикова.
– Поздравляю, Геннадий Федорович подписал приказ, вы направляетесь на учебу в Харьковский филиал Московского института повышения квалификации прокурорских кадров.
Виталий не мог поверить в свалившееся счастье: на некоторое время вырваться из-под надзора Мигунова, посмотреть на мир, познакомиться с новыми друзьями, приобрести новые знания. Но это было настолько неожиданно, что показалось ошибкой либо недоразумением, он до конца не мог поверить в то, что услышал от Любикова.
– Георгий Васильевич, вы ничего не путаете? Слишком неожиданное предложение, – недоверчиво спросил прокурор.
– Ничего не путаю, приказ подписан Геннадием Федоровичем! Послезавтра вы должны прибыть в прокуратуру края с вещами, получить командировочные деньги и направление на учебу. Билет на самолет забронирован. Ждем вас. Не опаздывайте! – собеседник  положил трубку.
Шли гудки отбоя, но Виталий продолжал сжимать телефонную трубку, он не мог прийти в себя от радостной новости.
Наконец его взгляд опустился на трубку. Услышав короткие гудки, спешно положил трубку на аппарат. Хотелось кричать от счастья, но не позволяла обстановка и правила приличия. Но это не мешало сердцу радостно биться в груди.
Немного успокоившись, снял трубку и набрал номер телефона кабинета первого секретаря. Пока шли гудки вызова, мстительно улыбаясь, думал, что сейчас сильно обрадует своего заклятого врага. Наконец трубку подняли.
– Добрый день, Василий Иванович! Сейчас мне позвонил начальник отдела кадров, сообщил, что в соответствии с приказом прокурора края, послезавтра я должен выехать на учебу в Харьковский филиал Московского института повышения квалификации прокурорских кадров. Учеба рассчитана на три месяца.
В трубке раздалось недовольное сопение и покашливание, это был признак крайнего раздражения первого секретаря, Виталий улыбался, понимая, что тот бессилен помешать принятому прокурором края решению.
– Какая учеба?! Ты этого не заслужил! С чего это он тебя в Харьков отправляет? – раздраженно спросил Мигунов.
Его тон и хамство разозлило прокурора:
– Геннадию Федоровичу виднее, заслужил я учебу, или не заслужил! Я поставил вас в известность, остальные вопросы к прокурору края. Я обязан выполнять его приказы!
В трубке раздалось гневный, раздраженный  голос первого секретаря:
– Безобразие! Посылать на учебу человека, который игнорирует поручения районного комитета партии и его бюро! Я свяжусь с прокурором края. Думаю, он изменит свое решение! – он бросил трубку.
Через минуту Мигунов выговаривал Елизарьеву:
– Как можно отправлять на учебу прокурора, который пренебрежительно относится к поручениям районного комитета партии! Бюро возражает против его поездки. Его надо выгонять! Я буду жаловаться в Краевой комитет партии, Павлу Стефановичу Федирко.
– Василий Иванович! Я с уважением отношусь к мнению первого секретаря районного комитета партии и бюро райкома. Но за пять лет работы следователем и более чем двухлетний срок  работы прокурором он показал себя грамотным, имеющим собственное мнение специалистом. Имеет благодарность прокурора края, награжден ценным подарком. Партийных взысканий не имеет, в быту ни в чем предосудительном замечен не был. Вопрос о его поездке на учебу согласован в Москве, с Генеральной прокуратурой, приказ подписан, разослан в прокуратуры края. Отменять его у меня нет оснований! – Елизарьев положил трубку.
Присутствующие во время разговора второй и третий секретари возмутились:
– Как смеет прокурор края не прислушиваться к мнению первого секретаря?! Безобразие! Надо обязательно поставить Павла Стефановича Федирко в известность о творимом   прокурором края произволе …
Виталия не интересовала подковерная возня первого секретаря, сборы были не долгими, расставание обошлось без слез и обещаний.
Родители настороженно встретили появление сына в Красноярске, отец с порога спросил:
– Виталька, у тебя что-то случилось?
Увидев настороженные взгляды родителей, он рассмеялся.
– Успокойтесь! Все в порядке, меня направляют на учебу в институт повышения квалификации прокурорских кадров, в Харьков.
Пришло время удивляться родителям:
– А где этот Харьков, и почему так далеко? – спросила мать.
– На Украине. Там находится филиал Московского института, в нем проводят переподготовку прокурорских кадров.
– Тебя два года назад назначили прокурором, чего переподготавливать? – удивился отец.
– Я работал следователем, с прокурорской работой знаком не был. Перед назначением прокурор края обещал направить на учебу. Он сдержал слово, нечего удивляться! – рассмеялся Виталий.
– Ты нас прости, сынок! Мы за тебя боимся, радуемся, что все хорошо на работе, и печалимся, что в семейной жизни пока нет счастья, так хочется на руках внуков понянчить, – всхлипнула мать.
– Успокойся, мама. Не рви душу, время хороший лекарь, оно рассудит. Не порти мне настроение перед отъездом. Придет время, со своими проблемами разберусь.
– Прекрати, Феня. Он не маленький, сам разберется! – слегка повысил голос отец, и мать успокоилась, засуетилась на кухне, собирая на стол.
Виталий смотрел на седую, сгорбленную годами и болезнью сухонькую фигуру матери, и думал: «Сколько ей пришлось пережить, хватило бы на несколько жизней. Маленькой девочкой осталась без отца, забайкальского казака, осужденного на десять лет лагерей за антисоветский заговор. Ее, двух сестер постарше, вместе с матерью Афанассой, осудили на бессрочную ссылку под надзор комендатуры, и как семью «врагов народа», по этапам отправили на лесоповал в глухую Саянскую тайгу.  Выросла среди голода, вшей и тифа, сама два раза переболела тифом, в бараках спецпоселений, с позорным клеймом – «дочь врага народа». Рабский труд за скудную пайку хлеба с пятнадцати лет на лесосеке, голод,  нищета, полное бесправие были постоянными спутниками всех спецпоселенцев. Регулярные отметки в спецкомендатуре в поселке лесорубов, Хабайдаке, до смерти  Сталина, и реабилитация в пятьдесят четвертом году, после чего семья выехала в Красноярск. Но и там тяжелая работа на лесе, компрессионный перелом позвоночника, счастье, что может ходить с бодожком в руках. А ведь перед ней никто не извинился за долгие годы невинного осуждения, перенесенных лишений и страданий! А ведь таких, реабилитированных «врагов народа», которым без всякой вины сломали судьбы и жизни, в России многие миллионы!».
Он понимал, что болит материнское сердце о судьбе и неудачной семейной жизни единственного сына.
Получив благословение родителей, получил в прокуратуре края командировочное предписание и деньги, купил билет до Харькова, и по трапу поднялся на борт самолета. Устроившись в кресле у иллюминатора, с улыбкой вспоминал, как несколько лет назад, в команде призывников, в Красноярском аэропорту посадили в самолет, ИЛ-18, и через шесть часов полета приземлились в Магадане, потому что в Охотске, где должны были служить призывники в радиолокационном батальоне, бушевала пурга. Воспоминания прервал голос стюардессы, которая просила пристегнуть привязные ремни. За бортом нарастал рев турбин, ИЛ-18 выкатился на край взлетной полосы, на уши стал давить сильный шум, корпус сотрясала вибрация. Наконец лайнер прыгнул вперед, тело вжало в кресло, замелькали плиты аэродрома. Набирая скорость, самолет покатился по полосе и тяжело оторвался в самом ее конце.
Виталий, не отрываясь, смотрел в иллюминатор, прощался с родным городом, Енисеем, домиком родителей, стоявшим у самой границы леса, на правобережье могучей реки. Вскоре увидел внизу до боли знакомые скалы заповедника «Столбы», дальше, сколько видел глаз, расстилался зеленый ковер тайги. Уносил лайнер молодого прокурора из родных мест, в пугающую неизвестность, на Украину в неведомый город Харьков.


















Студент филиала Московского Института повышения квалификации
Прокуратуры СССР в Харькове

Короткая пересадка в Москве, недолгий полет, и стройная стюардесса объявила, что самолет подлетает к Харькову. С высоты птичьего полета, Виталий смотрел в иллюминатор, на огромный город, кварталы которого терялись в дымке за горизонтом. Из аэропорта таксист привез в старинную часть города, на мощеную булыжником Ямскую улицу, обсаженную по обочинам дружно цветущими персиками и каштанами с еще не распустившимися гроздьями цветов.
Выйдя из машины с небольшим чемоданом, увидел стоявшее во дворе многоэтажное здание из стекла и бетона, отгороженное от улицы железным забором, висевшую на стене отлитую из металла плиту с надписью: «Харьковский  филиал  Московского института повышения квалификации прокурорских кадров».
Чуть дальше, среди деревьев стояло двухэтажное кирпичное здание, напоминавшее общежитие. Переступив порог, увидел бдительную женщину-вахтера, потребовавшую документы. Ознакомившись и сверившись со списком, она протянула ключи от комнаты:
– Будете проживать в двухместной двести первой комнате. Учеба начнется через два дня, вселяйтесь, обживайтесь, знакомьтесь с городом.
Виталий вошел в комнату. В ней, как и во всех общежитиях, стояло две тумбочки, две кровати, стол со стульями и платяной шкаф. Оставив вещи, пошел знакомиться с городом, в котором будет жить три месяца. Вечером, немного утомившись, оказался на площади великого кобзаря,  Тараса Шевченко.
Его памятник стоял рядом с цветомузыкальным фонтаном, в котором  вечером и ночью разыгрывались концерты классической и легкой музыки. Струи воды в такт мелодии, подсвечиваемые изнутри разными цветами, взлетали и опадали, создавая непередаваемое феерическое представление, как магнит, притягивающее жителей и гостей города.
Он стоял среди зачарованных людей, слушавших музыку, любующихся сказочной игрой водных струй фонтана, певших о любви  и счастье.
С этой случайной встречи с «музыкальным фонтаном» и его поклонниками сибиряк заболел цветомузыкой и игрой струй фонтана,  в свободные вечера ходил на представления.
Позднее узнал, что площадь у фонтана имени Шевченко служила местом знакомств и встреч влюбленных. Украинский народ благосклонно относился к студентам филиала, никто никогда не слышал в свой адрес бранных слов, милые хохлушки отвечали взаимностью, молодости были неведомы предрассудки.
Недалеко от института, на улице Ямской, располагался Университет Дружбы народов,  часто можно было видеть проходивших мимо студентов из разных стран мира - арабов, негров, мулатов. Иногда шли семейные пары, белая мама вела за ручку негретенка или арабченка, а рядом шествовал папа –  негр или араб.
Наступил май, зацвел каштан, и город утопал в гроздьях белых цветов. В группе учащихся были заместители, помощники районных прокуроров России, Белоруссии, Якутии, Калмыкии, Тывы, и центральных областей России. Учеба оказалась не трудной, с девяти до четырнадцати часов читали лекции по прокурорскому надзору, уголовному, уголовно-процессуальному, гражданскому праву, проводились семинары. После обеда было время на самоподготовку, студенты работали в библиотеке.
Виталий быстро разочаровался организацией обучения, в лекциях давалось много теории, со времени учебы в Красноярском университете он ее хорошо помнил. Уезжая на учебу, рассчитывал получить более глубокие практические знания по всем направлениям прокурорского надзора. Когда понял, что мечты не сбываются, потерял интерес к лекциям.  Это не значило, что перестал учиться, он по всем предметам имел хорошие и отличные оценки, но даже библиотека не могла дать ответ на многие возникающие во время работы вопросы.
На улице цвели каштаны, в жилах бурлила молодая кровь, в  солнечные дни мужчины «растворялись», в аудиториях оставались только девушки. Одни шли в Парк Культуры и отдыха, другие ехали на трамвае в Журавлевский гидропарк. Купальный сезон в городе еще не был открыт, избалованные жарой жители Харькова считали, что вода не прогрелась, но для сибиряка казалась  парным молоком. Купив по дороге пива, вяленой воблы или тараньки, студенты проводили время на пустынных пляжах, купались, загорали, заводили знакомства с прекрасными, ласковыми, пышногрудыми хохлушками, приходившими загорать и заодно познакомиться с мальчиками. Но эта тема не подлежит развитию, потому как Виталий был женат.
Землечерпалками был прорыт широкий и глубокий гребной канал, превративший часть берега в остров, на него можно было попасть по пешеходному мосту. Мостовые опоры от дна до поверхности были прикрыты множеством бетонных блоков. В многочисленных норках между ними, в изобилии водились речные раки. Перед уходом в общежитие студенты устраивали охоту на них. Она заключалась в том, что пальцы опущенной в воду руки нащупывала щель между блоками, и если там жил рак, он обязательно хватался клешней за палец, оставалось только вытащить добычу и продолжить охоту.
В один из солнечных дней пятеро студентов загорали на берегу гребного канала. Виталий вошел в воду, окунулся, предложил:
–  С кем поспорить, что переплыву канал на ту сторону без рук, обратно без ног?
Помощник прокурора из Якутии, работавший в Якутске, на северной реке Лене, не поверил.
–  Как можно плавать без рук и без ног? Этого не может быть!
Его дружно поддержали остальные, убеждая, что такого не может быть. Выждав, пока спор накалится, Виталий протянул руку, и неожиданно предложил:
–  Спорим на три бутылки коньяка! Переплыву туда без рук, обратно без ног.
Ребята зашумели:
– Проучи этого зазнайку, чего выдумал - плавать без рук и ног! Посмотри на него, он боится проиграть, поэтому спорит только на три бутылки коньяка! Дело верное, раз боится, спорь сразу на ящик!
Якутский парень, выросший на берегах студеной реки Лены, не умевший как следует плавать, не мог представить, что его оппонент в споре, в детстве, вместе с друзьями переплывал Енисей, от скалы Шалунин бык на остров, затем через протоку на левый берег, до мужского монастыря. Отдохнув, ребята заходили вверх по течению и плыли обратно, на правый берег.
Парень из Якутии колебался, ему хотелось показать всем, что он прав, с другой стороны терзали сомнения, а вдруг переплывет?
Пытаясь казаться безразличным, Виталий пожал плечами:
–  Не хочешь на халяву выпить коньяка, дело твое.
Эти слова оказались последней каплей, решившей исход спора, и тот протянул руку:
–  Спорим на ящик - не переплывешь! Ребята, разбейте!
В наступившей тишине Виталий спросил.
–  Я не ослышался? Ты, отчаянный парень, поднял ставку до ящика, а в нем двадцать бутылок! Не оговорился?
Опять раздался шум голосов:
–  Чего думать? Он боится! Как можно плавать без рук и ног? Спорь, пока не передумал!
Якут, не опуская  протянутой руки, повторил:
–  Спорим на ящик коньяка! Или струсил?
Виталий пожал протянутую руку, повернулся к студентам:
–  Все слышали? Мне предлагается пари на ящик коньяка! Разбейте нас, –  он пожал протянутую руку.
Войдя в протоку, лег на спину, поднял ладони рук над водой, работая ногами, поплыл к противоположному берегу. Почувствовав, что спина коснулась дна, встал, помахал рукой, лег на спину, держа над водой ступни ног, подгребая руками, приплыл на свой берег.
С улыбкой посмотрев на опечаленного спорщика, рассмеялся:
–  Беги в магазин! С тебя ящик коньяка!
Тот, чуть не плача, заюлил:
–  Мы так не договаривались - плыть на спине. Ты меня обманул. Никуда не пойду, ты обманом выиграл спор! –  пытался отговориться парень из Якутии, но курсанты зашумели:
–  Ты чего в бутылку лезешь?  При заключении спора не оговорили, как должен плыть Виталий. Сам поднял ставку до ящика! Спорил в нашем присутствии, мы пойдем свидетелями. Проиграл - плати!
Молодой помощник прокурора, со слезой в голосе просил пощады:
–  У меня и денег столько нет. На что я дальше жить буду?
Виталий знал, что помощник прокурора получает заработную плату   сто шестьдесят рублей в месяц, премий и других доплат им не полагалось.
 Ему стало жаль поддавшегося на розыгрыш товарища:
– Успокойтесь, ребята. Я предлагал спорить на три бутылки коньяка, пусть три и  выставляет! 
День кончился холостяцкой вечеринкой, наловили  и сварили раков,  под них выпили три бутылки коньяка, выставленного благодарным якутом.
Во время одной из прогулок по парку студентам на глаза попался покрытый ржавчиной пушечный снаряд. Все насторожились, отошли подальше. Опустившись на корточки, Виталий внимательно осмотрел грозную находку, оставшуюся со времен страшной войны. Не найдя взрывателя в головной части, понял, что это противотанковая болванка, которую называли «подкалиберным снарядом». Он поднял заржавленную болванку из высокопрочной стали, которая когда-то была грозным бронебойным снарядом, способным проломить броню танка, вызвать пожар и гибель экипажа.
–  Что ты делаешь?! Положи на землю! Может рвануть! –  услышал взволнованные голоса спутников, укрывшихся за кленами.
Закончив осмотр, уверенно сказал:
–  Это подкалиберный, бронебойный снаряд, он не взрывается!
Эта уверенность придала решимости. С опаской приблизившись, спутники с интересом и испугом  рассматривали страшную находку в руках товарища. На двух поясках, спереди и сзади болванки, были отчетливо видны винтовые вдавленные следы,  оставленные нарезкой пушечного ствола во время выстрела. Следов деформации от удара по броне  или другой преграде снаряд не имел, скорее всего, он пролетел мимо цели, на излете упал на землю. Эту реликвию войны Виталий принес в комнату и поставил на тумбочку, возле кровати.
Для студентов были организованы экскурсии по местам самого крупного танкового сражения Второй мировой войны, под Прохоровкой. Из окна автобуса смотрел на бескрайние, слегка всхолмленные поля и думал, что на них негде было укрыться ни танку, ни пехотинцу. В атаку приходилось ходить в полный рост на кинжальный огонь пулеметов и автоматов немцев, зарывшихся в землю, построивших глубоко эшелонированную оборону. Еще одно обстоятельство поразило его:  скудность экспозиций музеев воинской славы в Курске и Прохоровке, где был окончательно сломлен хребет хваленой германской армии.
В преддверии очередного праздника Победы в средствах массовой информации, по радио и телевидению, без конца цитировались выдержки «фундаментального труда» Леонида Брежнева «Малая Земля», всячески превозносились его фронтовые заслуги. Книгу невозможно было купить в магазинах, а в библиотеке они ходили по рукам.
Помог случай. Виталий приехал на трамвае в район, носивший название «Холодная гора», застроенный старыми двухэтажными домами из красного обожженного кирпича, пережившими гитлеровское вторжение и жаркие бои за Хорьков,  неоднократно переходивший из рук в руки воюющих сторон. На стенах сохранились надписи: «Проверено, мин нет! Минер Иванов», либо фамилии других минеров, рисковавших  жизнью при разминировании  сохранившихся домов, густо нашпигованных хитроумными минами немецких саперов при отступлении.
На «Холодной горе» была прекрасная баня с парной. Вместе с билетом   получал таз, дубовый веник с широкими листьями, шапку из тонкого фетра  и рабочие рукавицы. В парную входили с пустым тазом, вносить воду категорически запрещалось. В просторном помещении было светло и ничто не напоминало тот влажный клубящийся пар, в котором парились в Сибири. Здесь был сухой, перегретый пар. Обволакивая, он грел тело, и через десять-пятнадцать минут начиналось обильное потоотделение. Погревшись на одной из нижних полок, Виталий поднимался на следующий ярус. Чем выше, тем жарче становился пар. Обмахиваясь веником,  потел на широкой полке, разогревшись, хлестал бренное тело дубовым веником, испытывая неземное блаженство  от перегретого пара и дубового веника!
Напарившись, шел в душевую комнату, под упругие струи прохладной воды, остыв и отдышавшись, переходил в промывочное отделение.
В раздевалке продавалось прохладное свежее пиво, кружка искрящегося напитка дополняла картину полного блаженства души и тела. Отдохнув, обретя способность ходить, студенты шли в ближайший винный погребок. Спустившись в прохладу подземелья, заказывали  легкого прохладного вина, проводили время в неспешных беседах.
От названия вин, местных и импортных, рябило в глазах! После пустых прилавков Сибирских магазинов, на которых изредка появлялась водка, питьевой спирт, портвейн, «Солнцедар» и плодово-ягодное вино, это изобилие казалось сказкой.
Сибиряку было грустно смотреть на это райское изобилие и сознавать, что сидевшие за высокой Кремлевской стеной, отгородившиеся от простого народа штыками караулов престарелые члены Политбюро, каждый день вкушавшие неведомые большинству жителей яства и напитки, забыли о народе страны Советов, простых строителях коммунизма. Было горько видеть существующую  несправедливость, когда партийные бонзы жили, как сыр в масле, и им не было  дела до нужд собственного народа, влачившего полуголодное существование. Именно там, ожидая очереди в баню, увидел в руках «счастливца» «фундаментальный» труд Генерального секретаря ЦК КПСС. Это была тоненькая книжка в мягком переплете, скорее брошюрка, на которой гордо красовалась надпись «Малая Земля».
Он долго не мог прийти в себя, тонкая брошюрка никак не тянула на «фундаментальный труд» Леонида Брежнева, вокруг которого в стране было поднято столько шума. Ему стало понятно, что все  содержание «фундаментального труда» Генерального Секретаря умещается в выдержках, транслируемых в передачах радио и телевидения. Шумиха поднята для того, чтобы в очередной раз прославить имя сидевшего за Кремлевской стеной престарелого  вождя, приписать ему военные заслуги. Стало стыдно за бессовестную ложь партийных функционеров, расхотелось прикасаться и открывать этот опус Брежнева, закончившего войну в звании полковника – политработника, которому лизоблюды пытались приписать очередной военный «подвиг» и нацепить еще одну Звезду Героя.
Приближался праздник Победы, в институтской аудитории студентов собрали  на торжественный вечер. Бурными аплодисментами встретили фронтовика, седого генерала, в орденах и медалях. Развешав красочные схемы и карты десантной операции, он начал праздничный доклад с битвы на плацдарме «Малая земля». С его слов, это сражение под руководством полковника Брежнева было чуть ли не переломным в ходе  второй мировой войны. Сбывались догадки Виталия, для чего была поднята шумиха вокруг творчества Брежнева, и седой докладчик не был исключением.
Он достал блокнот, написал: «Товарищ генерал-майор! Объясните аудитории, почему Ваш доклад, посвященный дню Победы, начат с тактической армейской операции, немногочисленного десанта, высаженного на побережье Черного моря? Таких операций за время войны была проведена не одна сотня! Какое отношение она имеет к разгрому  фашистских захватчиков?!»
Поставив подпись, отправил записку по рядам. Он видел, что ее передали на стол, докладчику. Развернув, генерал прочитал, отложил в сторону, и продолжил восхвалять полководческие таланты полковника Брежнева.
С осуждением глядя на докладчика, его карты и схемы «Малой земли», Виталий подумал: «Бедная родина! Кругом лизоблюды, от партийных функционеров разных мастей, до седых генералов, наперебой стараются петь хвалебные оды правителю, который их не заслужил!».
 Он встал, под удивленные взгляды собравшихся демонстративно вышел из аудитории, хлопнув дверью. Следом выскочила взволнованная «классная дама», курировавшая группу.
– Почему Вы покинули торжественное мероприятие? Немедленно вернитесь! – попыталась остановить его.
– Если для вас это очередное мероприятие, то для меня великий праздник Победы! За нее сложили головы десятки миллионов солдат и офицеров, были проведены сотни, тысячи таких операций, как десант на Малой земле. Не желаю слушать бред о полководческих талантах полковника-политработника, внесшего «неоценимый», мифический вклад в разгром фашистов, в канун дня Победы! Историю знаю не хуже Вас и этого генерала!
– Я напишу докладную о Вашем возмутительном поведении декану! Мы сообщим по месту работы, что Вы сорвали торжественное заседание преподавателей и студентов.
– Побойтесь Бога, заседание продолжается! Можем вместе сходить посмотреть. За то, что мне не понравился доклад, в котором искажаются исторические события, в угоду одному человеку (вы догадываетесь, о ком я говорю), настоящие фронтовики меня не осудят!
Возмущение требовало выхода. В комнате лег он на койку, прикрыл глаза, непроизвольно стали проявляться картины  Великой войны.
Горькая правда открылась, когда военный комиссар Новоселовского района, майор Гомбоев, дал почитать двухтомный «Дневник начальника Генерального штаба сухопутных войск
Германии, генерал-полковника Гальдера», изданный на русском языке.
Гальдер, первое после Гитлера лицо в сухопутных войсках Вермахта, со скрупулезностью истинно арийского офицера,  основываясь на донесениях из фронтовых частей, каждый день записывал в дневник ход боевых действий.
Из дневника он узнал, что немецкая группировка войск на Восточном  фронте на 22 июня состояла из 4,5 млн. солдат и офицеров, на вооружении которых было около 4 тысяч легких и средних танков и около 5 тысяч самолетов.
В Красной армии Западная группировка войск на 22 июня насчитывала 5,6 млн. кадровых солдат и офицеров, 18691 танк, и  более 14000 тысяч военных самолетов.
Писал Гальдер о тысячах танках, захваченных в качестве трофеев,  тысячах русских боевых самолетов, уничтоженных на аэродромах и не сумевших  взлететь, сотнях тысяч солдат и офицеров Красной армии, захваченных и сдавшихся в плен с техникой и вооружением, в первые месяцы войны. О том, что солдаты и офицеры не умели воевать, раз за разом ходили в атаки на кинжальный огонь пулеметов, несмотря на огромные потери.
Из дневника узнал, что в Харькове и окрестностях был окончательно завершен разгром полуторамиллионной группировки кадровых войск, отступавших от границы, около девятисот тысяч солдат и офицеров были пленены!
      За 1941 год Германия потеряла на восточном фронте 300 тыс. человек вместе с пропавшими без вести и комиссованными по инвалидности, а СССР потерял 560 тысяч убитыми, около 500 тысяч тяжело раненными, и комиссованными, а также 3,5 миллиона пленными и около 2,5 миллионов дезертирами. Соотношение безвозвратных людских потерь (с пленными и дезертирами, оставшимися на вражеской территории) было один  к двадцати двум.
     Соотношение потерь лета 1941 года по танкам и самолетам было примерно 1 к 10. Только каждый десятый советский танк летом-осенью 1941 года погиб в бою, а девять из десяти были брошены экипажами.
Сознание отказывалось верить в чудовищные потери в живой силе и техники в Красной армии. В первые месяцы войны, потерявшей убитыми, раненными и плененными более четырех с половиной миллионов солдат и офицеров кадровых войск, тысячи танков и самолетов. Никто и никогда не говорил раньше, что наша армия имела более чем четырехкратное превосходство в танках, трехкратное в самолетах. Никто не говорил о взятых немцами в плен миллионах солдат и офицеров Красной армии и дезертирах, о тысячах солдат и офицеров, перешедших на службу в немецкую армию.
Он понял, что официальная историческая наука, пропаганда, литература, умышленно десятки лет замалчивали горькую правду о кровавом лете сорок первого года. Замалчивалась вина Сталина в разгроме Западной кадровой армии, в глазах народа авторитет Верховного  Главнокомандующего, маршалов и генералов должен был выглядеть непоколебимым.
Прославленные военачальники Жуков, Еременко, Баграмян,  Мерецков, Ротмистров своими воспоминаниями внесли «вклад» в эту страшную ложь, наперебой утверждая, что у противника были самые лучшие в мире танки, их было очень много, а вот советские боевые машины, оказались устаревшими, пожароопасными и небоеспособными.
Они описывали тучи немецких самолетов, которые закрывали свет солнца, день и ночь висевших над позициями наших войск, охотившихся за отдельными бойцами, и небольшое количество наших самолетов устаревших конструкций, которые не могли дать отпор немцам в воздухе.
Историки и лизоблюды, исказили историю Великой Войны, сделали все для того, чтобы скрыть истинных виновников разгрома  Западной группировки войск Красной армии. Засекретили на многие десятилетия сведения о страшных потерях в живой силе и военной технике, о бездарности Сталина, маршалов, генералов, не научивших солдат и офицеров методам ведения современной войны. Без устали  повторяли ими же созданную легенду о внезапном нападении, и значительном превосходстве противника в танках и самолетах.
Во все школьные учебники вошли данные о том, что накануне войны в западных округах СССР «насчитывалось всего 1800 тяжелых и средних танков (в том числе новейших КВ и Т-34 – 1475). Кроме того, имелось много легких танков устаревших типов с ограниченным моторесурсом. Самолетов новейших типов – 1540 и значительное количество машин устаревших конструкций».
За семью печатями прятали от народа архивы, которые подтверждали, что по приказу товарища Сталина вся боевая техника, в том числе и новейшая, была развернута в непосредственной близости от границы. Там же были развернуты базы и склады снабжения войск продуктами, горючим и боеприпасами. Они были уничтожены огнем артиллерии и авиации противника в первые часы войны, в том числе 1200 новейших боевых самолетов, не сделавших ни одного боевого вылета, были сожжены на аэродромах,
Спустя многие десятилетия, из рассекреченных  архивов стало известно, что советскими конструкторами в сороковом году был создан и запущен в производство лучший в мире средний танк,  «Т-34». Броню этих танков не могли  пробить, даже на близкой дистанции, танковые пушки и пушки противотанковой артиллерии противника до весны сорок второго года. Стоявший на вооружении тяжелый танк «КВ» так и остался для немцев непобежденным.
На 1 июня 1941 года в воинских частях западной группировки находились 1861 новейших и тяжелых танков, то есть 10% всего танкового парка, насчитывавшего 18691 боеготовую бронированную машину.
 При нападении на Россию немцы имели всего около четырех тысяч средних и легких танков, с которыми могли успешно воевать не только новейшие, но и многие тысячи средних и легких российских танков, тысячи бронемашин, вооруженных танковыми башнями и артиллерией. До конца сорок третьего года у немцев не было ни одного тяжелого танка.
Более чем четырехкратное превосходство в танках было утрачено в первые месяцы войны. Советские танки, сосредоточенные приказом Сталина в прифронтовой зоне, нечем было заправлять. Базы, склады горючего и боеприпасов, были уничтожены авиацией и артиллерией противника. Танки и бронемашины без заправки горючим и боеприпасами не могли воевать и достались фашистам в качестве легких трофеев. 
На западном фронте на начало войны было сосредоточено более 14000 тысяч военных самолетов.
Вместе с ВВС союзных Германии стран в нападении участвовало  4642 самолета, то есть в 3 раза меньше, чем их имелось в западных округах СССР.
Конечно, не все авиаполки Красной Армии и Флота вступили в бой, имея новейшие марки машин. Но трехкратный перевес боевых машин, наличие 2748 самолетов новейших конструкций, должно было хватить, чтобы не допустить полного разгрома армейских баз и складов, захвата господства в воздухе хвалеными «асами Геринга».
В боях наши самолеты  и танки горели как факелы, и нельзя винить в этом летчиков и танкистов: еще в начале сорокового года в летных школах военных летчиков и танкистов был введен ускоренный курс обучения – шесть месяцев. Срок учебы не изменялся все годы войны. Остается догадываться, чему могли научить инструкторы военного летчика  за эти месяцы, скорее всего, только взлету и посадке, а танкиста только управлению танком. Практическому обучению ведения боев времени не отводилось.
Прежде чем сесть в кабину военного самолета, немецкие летчики проходили бучение в трех школах, имели большой налет часов, в том числе участвовали в учебных боях, с использованием фото-кинопулеметов. Кроме того, абсолютное большинство приняло участие в боевых действиях при разгроме армий европейских стран.
Такую же подготовку проходили немецкие танкисты, они имели навыки ведения боев, в том числе и с танками противника.
Из воспоминаний маршала Жукова Виталий узнал, что виновником разгрома Советских войск в городе Харькове был Иосиф Сталин. Жуков утверждал, что неоднократно докладывал «отцу народов, верховному главнокомандующему», о том, что оборона Харькова крайне невыгодна, как с тактической, так и со стратегической точки зрения. Требовал отвести войска на более выгодный рубеж, где они смогли бы окопаться и остановить наступление фашистских армий на восток, к Москве и Волге.   
Но Сталин не дал согласия на отвод частей на более выгодные рубежи. Не отвечал на требования Жукова оставить город, когда на флангах обороны прорвались немецкие танковые группы, охватывая железными клещами и выходя в тыл всей полуторамиллионной Харьковской группировке, создавая реальную угрозу полного окружения. Сталин приказал драться до последнего патрона.
Из дневника генерала Гальдера узнал, что, защищая Харьков, погибло несколько сотен тысяч солдат и офицеров, немцами было взято в плен с техникой и вооружением более девятисот тысяч  солдат и офицеров. Это были остатки Западной армейской группировки, кадровых войск Красной армии, к началу войны насчитывавшей четыре с половиной миллиона обученных солдат и офицеров, укомплектованных техникой и вооружением. А сколько еще было устроенных немцами «котлов», в которых гибли десятки и сотни тысяч солдат и офицеров!
Других воинских частей, способных оказать фашистам серьезное сопротивление, на Западном фронте не было. Помчались немецкие легкие и средние танки, с хода сбивая и обходя разрозненные очаги сопротивления, к Волге, и Сталинграду. Другая группировка немецких войск устремилась на Кавказ, практически не встречая сопротивления.
Горькие мысли долго не давали покоя: «Чему удивляться? Вся жизнь Великой страны с приходом советской власти превращена жуткий фарс, замешанный на официальной лжи, невинной крови и страданиях миллионов, на запретах, цензуре, разветвленном аппарате насилия, пресекающем на корню любое свободомыслие. Десятки миллионов невинных людей погибли в тюрьмах и лагерях, на сталинских стройках социализма, от непосильного каторжного труда, голода и болезней. Десятки миллионов сложили головы ради победы в войне. Вожди и партия  не привыкли беречь жизнь простого народа, присвоили плоды победы, в очередной раз скрыли горькую правду о войне. И сегодня партийные аппаратчики всеми силами пытаются отдать лавры победы престарелому вождю, Брежневу!».
Вспомнил ночную прогулку по берегу водохранилища, слова друга Валерия, офицера Внешней Разведки, уезжавшего служить в Мексику под прикрытием дипломата: «Будем служить не партии, а Родине, такой, какая она есть!», и незаметно уснул, переполненный грустными воспоминаниями.
После праздников наступили будни – с учебой, семинарами, прогулками по городу, встречами у фонтана, общением со студентами.
В соседней комнате общежития проживал тувинец, исполняющий обязанности прокурора района. Это был любознательный молодой человек, часто заходивший в комнату Виталия, считавший себя его земляком. Не стесняясь, выяснял интересующие вопросы в жизни и работе. Он рассказал, что район Тывы, в котором он работает, находится недалеко от границы с Монголией, там нет электроснабжения, большинство жителей проживает в юртах, кочует со стадами верблюдов. Основной пищей является верблюжатина.
– Как же вы храните мясо забитых верблюдов летом, без холодильников? – удивился Виталий.
– Часть засаливаем, часть раздаем соседям, потом кто-то из них забивает верблюда, отдает долг, и так до холодов.
У соседа просматривалось отсутствие знаний уголовного, процессуального кодексов, и  это вызвало интерес у собеседника:
– Где ты кончал юридический факультет?
– Я учился в Абаканском педагогическом институте, – с гордостью произнес тувинец.
– А как тебя назначили исполнять обязанности прокурора района? Насколько я знаю, там нет юридического факультета,  – удивился Виталий.
– После окончания института меня направили работать в школу, преподавателем. Со школьниками мы сделали хороший стенд, посвященный политбюро ЦК КПСС, первому секретарю очень понравилось, он взял меня в отдел агитации и пропаганды районного комитета партии. Недавно вызвал и сказал, что снял прокурора района, тот совсем перестал его слушать, и назначил меня прокурором.
Виталий был сражен исповедью.
– А как к твоему назначению отнеслись в республиканской прокуратуре, в Кызыле?
– Меня поздравили, выдали удостоверение и  направили на учебу в Харьков!
Сосед искренне рассказывал о страшных вещах, происходивших в соседней республике Тыва, где партийный функционер был полновластным хозяином своего удельного княжества, мог безнаказанно карать и миловать, достаточно было одного слова. После этого разговора диктатура, установленная в его районе первым секретарем, казалась детской шалостью. 
Экзамены были сданы на отлично, и студенты это знаменательное событие отпраздновали в ресторане. Они знали, что расстаются навсегда, но тоска по родине заслонила грусть расставания. Собрав чемодан, Виталий отнес снаряд в лесопарк, спрятал под дерево -  с ним его могли задержать в аэропорту. Из окна взлетевшего самолета он попрощался с гостеприимным городом, но воспоминания о нем сохранил до седин.



ГАРАЖ И МАШИНА

Вернувшись из Харькова, Виталий окунулся в работу. Прошло несколько дней, в кабинет вошел взволнованный начальник милиции:
– Федорович, собирайся, и возьми следователя – в деревне Черная Кома убийство.
Выезжать на умышленные убийства прокурора обязывал приказ Генерального Прокурора Союза. К сожалению, вчера он отпустил следователя на несколько дней навестить родителей. Собрав в следственный портфель бланки протоколов осмотра, допросов, назначения экспертиз, прихватив фотоаппарат со вспышкой, он спустился в дежурную часть районного отдела милиции, расположенную на первом этаже четырехэтажки.
– Заедем за главным врачом, возьмем Злотникова в качестве  эксперта,  – предложил начальник милиции, майор Казберук.
По дороге он познакомил прокурора с главным врачом центральной районной больницы. Узнав, кто его спутник, тот рассмеялся:
– Знаете, как называют вашу машину?
– Не знаю. Расскажите! – насторожился Виталий.
– У нее кузов, дверки, капот, крылья окрашены в разные цвета, установлены с разных машин. Когда проезжает мимо, слышен треск и грохот. Вы не обижайтесь, в районе ее называют  сорокой! – улыбнулся главврач.
Неожиданно вступился майор:
– Ты не прав, Анатолий Максимович. Ему копейки не дают на запчасти. Только благодаря энтузиазму прокурора она бегает. Вместо того, чтобы смеяться, оказал бы помощь, отдал один из списанных автомобилей!
Прокурор сразу понял, что сейчас может быть решен вопрос об автомобиле-вездеходе. Других организаций, списывающих автомобили «ГАЗ-69»,  в районе не было, а иметь вездеход, способный преодолевать таежное бездорожье во время поездок на место происшествия, охоту и рыбалку было его заветной мечтой.
Злотников смутился:
– Вы извините! Не знал, что средств на ремонт не отпускается.
– Не надо извиняться, нищета, как, во всех государственных бюджетных организациях! В прокуратуре края требуют, чтобы сам восстанавливал служебную машину, своими средствами. Вы правильно заметили, она на ходу рассыпается, несмотря на это, продлили срок эксплуатации на три года. Ссылаются, что Москва не отпускает средств на ремонт и замену автотранспорта в районных прокуратурах. Помогите, буду весьма признателен! – горько вздохнул прокурор.
Главный врач молчал, и прокурор подумал, что машины у него не будет, но Злотников повернулся к нему:
– Что с вами делать?! Будем помогать нашей прокуратуре. Осенью будем списывать автомобиль, «ГАЗ-69», Комской участковой больницы. Предупреждаю: мотор, раздаточную коробку, внутренности мостов снимут. У нас еще два таких автомобиля, работают в участковых больницах, им нужны запчасти.
Слушая главного врача, Виталий колебался, ему предлагали взять кузов и раму, кучу старого металлолома, не давала покоя мысль: «Где я возьму недостающие запасные части?».
Одновременно всплыли воспоминания поездки на охоту на этой машине с другом детства, Константином Банджулисом, главным врачом Комской поселковой больницы, и охотником Василием Середенкиным. Оставив машину возле таежной избушки, в поисках дичи они разошлись по окрестной тайге, но ничего не добыли, вечером приготовили ужин, нарубили дров и легли спать. Железная печка быстро прогорает. Проснувшись ночью, Виталий разжег печку, наложил в нее дров и вышел подышать свежим воздухом. С неба охапками валил пушистый снег, мела пурга. Утром снег не прекратился, зимник, по которому приехали в избушку, замело, на его месте лежал ровный ковер выпавшего снега, и ничто не напоминало, что вчера здесь был таежный зимник.  Охотники  более двадцати километров по очереди шли впереди машины, по снегу выше колена, нащупывая ногами зимник и умоляя Создателя, чтобы старенький газик не сломался. Когда он съезжал с дороги и начинал буксовать в рыхлом снегу, откапывали и выталкивали машину. И он оправдал надежды, вывез едва переставлявших ноги охотников, мокрых до нитки, в скованной морозом одежде, из заваленной снегом тайги…
Из раздумий вывел голос Казберука:
– Соглашайся, Федорович! Главное скелет, рама, мосты и кузов, остальное со временем соберешь. Познакомишься с руководством районного отделения Сельхозтехники, главными инженерами совхозов. Старики говорили: «С мира по нитке,  голому рубашка»!
Его не пугало, что придется восстанавливать машину, в годы юности он окончил школу ДОСААФ и получил права водителя третьего класса, кроме того определенные навыки получил, обучаясь в техническом училище специальности слесаря механосборочных работ. Он хорошо помнил  устройство автомобиля, и мог садиться за руль.
Слова начальника милиции придали уверенности, что надо соглашаться, пока главврач не передумал. Он понял, что это единственный шанс обзавестись машиной, другого не представится. Такой автомобиль, вездеход, был нужен молодому прокурору, не до всех поселков были отсыпные дороги,  и он решился, протянул руку:
– Спасибо! Я согласен!
Злотников помедлил с рукопожатием:
– Еще одно условие – мне будут нужны документы о сдаче в металлолом списанной машины.
– Документы?  Где я их возьму? – смутился прокурор, чувствуя, что близкая, осязаемая надежда обзавестись машиной рушится.
– Металлобаза «Вторчермета» находится в поселке Шира, съездишь, познакомишься с местным прокурором, и решишь этот вопрос. Соглашайся! – выручил майор.
Виталий твердо заверил, что такой документ обязательно добудет, и пожал руку главному врачу районной больницы.
Убийство оказалось не сложным, произошло на бытовой почве, два мужика что-то не поделили, один ударил собутыльника ножом в область сердца.
Быстро закончив первоначальные следственные действия, назначив экспертизу, задержав и посадив убийцу в багажное отделение уазика, благополучно вернулись домой.
Виталий загорелся мыслью восстановить машину, начал налаживать товарищеские отношения с главными техническими специалистами совхозов.
Помог случай: познакомился с Василием Тахтиным, главным инженером Анашенского совхоза, а он оказался заядлым охотником и рыбаком, и в разговоре спросил, где можно достать карабин для отстрела лицензии на марала. Виталий переговорил с заведующим Заготовительной конторой, Катцыным, и взял охотничий карабин калибра 8,2 миллиметра. Василий был в восторге, обещал оказать помощь в восстановлении машины. Он оказался порядочным человеком, сдержал слово, и они подружились на долгие годы.
Служебный «Москвич» приходилось ставить в милицейский бокс, и начальник милиции нередко выражал недовольство, особенно после того, как прокурорская проверка выявляла нарушения законов в ходе следствия и содержания под стражей.
Прокурор в справках указывал о выявленных нарушениях закона, не только проводил разборки на оперативных совещаниях, но и направлял справки в прокуратуру края и руководству краевого Управления внутренних дел. Приезжали проверяющие, делались организационные выводы, в это время наступало «похолодание» в отношениях прокурора с начальником районного отдела, чаще и громче становились разговоры о том, что машина прокуратуры мешает стоянке и ремонту милицейских машин, поэтому ее надо убрать.
Милицейские гаражи находились напротив четырехэтажного дома, в котором располагались административные органы.  Осмотрев и обмерив их, прокурор решил пристроить к глухой стене бокс для служебной машины. Прокуратура края обещала выделить для возведения холодного гаража из досок 350 рублей. Виталий усмехнулся, спасение утопающего - дело рук самого утопающего! Перебрав все строительные организации районного центра, остановил выбор на  Ремонтно-строительном управлении, возглавляемом Пекелисом, осторожным, опытным евреем.
– Доброго здоровья, Андрей Моисеевич! Много слышал хорошего о вас, но не было времени навестить уважаемого человека!
Он видел, что лесть делала свое дело, лицо хозяина кабинета расплылось в улыбке.
– Приезжайте в любое время, буду рад встречать такого высокого гостя, как прокурор. Может быть, по рюмочке коньяка?
– Спасибо, лучше стакан чая.
Пока они пили хороший индийский чай, Виталий не скупился на похвалы. Отодвинув пустой стакан, поблагодарил и начал разговор.
– Вы знаете,  какая у прокурора машина, в народе зовут сорокой. Она больше стоит на ремонте, чем ездит, а ремонтировать негде, пешком много не находишься, приехал к вам за помощью.
Пекелис насторожился, но молчал, и гость продолжил.
 – Собираюсь построить гаражный бокс для служебного автомобиля рядом с милицейскими гаражами. Хочу пригласить вас, как большого специалиста в строительстве, на месте посмотреть, определить объем стройматериалов, прикинуть стоимость.
– Не могу отказать молодому прокурору. Что будет нужно, обращайтесь, готов помочь, – улыбнулся хозяин кабинета.
Они осмотрели предполагаемое место строительства,  что-то прикинув, начальник РСУ сказал:
– Из уважения к органам прокуратуры и вам лично, я возьмусь построить, если у вас будет 7 тысяч рублей.
Виталий был шокирован и потерял дар речи на несколько секунд, осмысливая сказанное.
– Уважаемый Андрей Моисеевич! Зачем вы меня без ножа режете? Откуда у  нищей прокуратуры такие деньги? Давайте пересчитаем вместе. Фундаментные блоки, кирпич, дерево, ворота, шифер, а также подсобные работы по рытью котлована под фундамент, смотровую яму и подсобников для кладки кирпичных стен беру на себя.
Он видел, как недоверчиво взлетели брови Пекелиса, внимательно глядя на прокурора, что-то прикинув, он сказал:
– С учетом ваших материалов, хватит трех тысяч.
– Побойтесь Бога! Прокуратура края обещала перечислить 350 рублей. Это все, что могу. Соглашайтесь, нам надо долгие годы жить в мире! – он протянул руку, предлагая заключить соглашение.
«Наверное, он прав, зачем наживать врага в лице прокурора? Расходы можно списать на другие работы» – подумал Пекелис и, рассмеявшись, пожал руку.
– Трудно отказать представителю закона с такой железной хваткой! Пошлю мастера, он проведет нужные замеры, и поставит вас в известность о количестве материалов.
Предшественник предупредил молодого прокурора, что в РСУ при строительстве и ремонтных работах приписываются объемы выполненных работ, но делается это так ловко, что доказать невозможно. Это был самый веский довод, почему прокурор обратился к Пекелису.
Проводив дорогого гостя, Виталий облегченно вздохнул - удалось решить вопрос строительства теплого гаража. Что построит его, уже не сомневался: «Были бы выложены стены, остальное приложится!». Для строительства ему нужны были помощники, и он пришел на прием к председателю районного Совета, Яцутину:
– Валентин Гордеевич! Служебную машину прокуратуры приходится ставить в милицейский бокс. Это создает определенные сложности как для водителей милицейских машин, так и для моего водителя. Кроме того, зависимость от начальника милиции мешает быть объективным в оценке деятельности районного отдела внутренних дел, приходится выслушивать от начальника требования убрать машину из бокса.
 – Неужели до этого доходит? – удивился хозяин кабинета.
– После проверок соблюдения законности особенно часто! У меня появилась мысль сделать пристройку к милицейским гаражам. Надо обзаводиться своим гаражом, но беда в том, что  мне выделили для этого 350 рублей.
– Сколько?! Как же ты собрался строить с такими деньгами? Исполком ничем помочь не сможет! – рассмеялся доброй души человек.
– Вы ошибаетесь. На месте бывшей промышленной зоны стоят сохранившиеся бесхозные кирпичные фундаменты от бараков. Попробовал - кирпич легко отбивается из кладки, по-прежнему крепкий. В камерах в субботу и воскресенье без дела просиживают административно осужденные, иногда до десяти человек. Их осудили, чтобы перевоспитывались трудом, но в выходные и праздничные дни они сидят без работы.
Он увидел, что председатель районного Совета с интересом смотрит на него, сделал паузу и продолжил:
– Разрешите в выходные и праздничные дни использовать их на строительстве, нечего им сидеть без дела, пусть занимаются трудовым перевоспитанием! Мой водитель за ними присмотрит, и я прослежу.
Яцутин улыбнулся:
– Молодец! Хорошее дело затеял. Считай, что согласие райсовета получено. Начальника милиции предупрежу. Но ты обязательно зайди к Василию Ивановичу, доложи! У нас так принято, ставить его в известность.
Несмотря на антипатию к прокурору, Мигунов, узнавший со слов  Яцутина, о намерениях прокурора, благосклонно произнес:
– Строительство гаража - это хорошее дело, даю добро!
Казберук, узнав о разрешении, приказал выдавать административно осужденных к  аресту мужчин в выходные и праздничные дни для работы на постройке прокурорского гаража. Построив мужчин во дворе,  Виталий представился:
– Я прокурор района. Предупреждаю, что со мной лучше не ссориться, если не хотите продления срока административного ареста. Перед вами задача: отбить с фундаментов бывших бараков промышленной зоны по сто кирпичей каждому. Вечером сам приеду проверять!
Услышав ропот, решительно пресек разговоры:
– Можете жаловаться! Нигде в законе не записано, что суббота и воскресенье для вас выходные дни. Кроме того, имею разрешение председателя  районного  Совета и первого секретаря райкома партии на ваше использование на работах в выходные и праздничные дни. Всем все ясно? Вопросов нет? А теперь пять человек садятся в машину, водитель отвезет и покажет, где будете ломать кирпич, раздаст инструменты. Помните, что я проконтролирую!
К весне кирпич был очищен от старого раствора, уложен в штабеля. Как только солнце прогрело воздух, место для постройки бокса было спланировано, отрыты траншеи,  установлены бетонные блоки под фундамент, каменщик с двумя подсобными рабочими, из административно осужденных, начали кладку стен. Через два месяца гараж был перекрыт, навешаны ворота, вырыта и обложена кирпичом смотровая яма, к отоплению   подключены самодельные регистры водяного отопления, сваренные из толстых труб.
Радовался Виталий - словно в сказке вырос капитальный теплый гараж на две машины, со смотровой ямой, за 350 рублей. С улыбкой осматривая его,  думал: «Осталось «ГАЗ-69» у Злотникова забрать, пока не передумал. Надо срочно ехать в Шира, за справкой».
 Чтобы выехать на день из района, надо было получить согласие первого секретаря. Виталий обращаться к нему не хотел, сразу начнутся вопросы,  расспросы. Наказав секретарю отвечать всем, что прокурор с проверкой сохранности кормов уехал в Комский совхоз, и будет только завтра, ранним утром, когда поселок спал, на «Москвиче» с грохотом и скрипом выехал в соседнюю Хакассию.
Он впервые ехал по дороге к поселку Шира, было интересно смотреть на полярных сов, сидевших на вершинах столбов, в свете фар фосфоресцировали их большие глаза, загораясь сказочным светом. Они поворачивали большие головы вслед проезжавшей машине, в предрассветный час выслеживая добычу. 
Неожиданно через дорогу метнулась линялая, в неприглядной шубке, лиса. Словно зная, что в таком наряде ей никто не причинит вреда, остановилась, с любопытством посмотрела на проезжавший автомобиль, потом прыгнула в сторону от дороги. Прокурор улыбнулся, провожая взглядом лису, галопом мчавшуюся по лесополосе: «С ночной охоты к норе со щенками торопится, хитрая бестия!».
Подъехав к зданию прокуратуры в поселке Шира, разглядел висевший на дверях амбарный замок. Это очень удивило, сам приходил на работу к восьми часам, усмехнулся: «Будем ждать. В чужой монастырь со своим уставом не ходят».
Удобно устроившись, задремал на водительском сиденье. Его разбудил звон открываемых дверных запоров, которые открывала молодая женщина.
Войдя за ней, спросил, когда сможет увидеть прокурора.
– А вы кто, и по какому делу?
– Ваш сосед, прокурор Новоселовского района, – предъявил удостоверение гость.
Это не смутило секретаря, она сняла трубку телефона, переговорила.
– Александр Гаврилович будет через полчаса, ждите.
Познакомившись и узнав цель приезда, прокурор района, Александр Гаврилович Ячменев, вызвал секретаря:
– Дашенька, отмени все встречи, я уехал в район.
Многозначительно улыбнувшись, та утвердительно кивнула головой.
В административном здании базы «Вторчермета», в кабинете директора,  сидел в шикарном кресле хорошо сложенный мужчина средних лет, с ухоженной бородой, в костюме и галстуке.
Ячменев представил:
– Мой друг и коллега, прокурор Новоселовского района, Виталий Федорович. Знакомься, Федорович, это мои друзья: директор базы, Школин Николай (кивнул на бородатого мужчину), майор милиции Гаврилов Петр, начальник районного отделения внутренних дел, подполковник Смирнов Андрей, военком.
Пожав всем руки, Виталий сел возле стола директора.
Улыбаясь, Школин спросил:
– Виталий! Пока все при памяти, изложи цель визита?
Выслушав, нажал кнопку звонка, в кабинет заглянула симпатичная секретарь, стрельнувшая игривым взглядом по гостю.
– Вот бабы, чертовы куклы! Только бы пялиться на мужиков! – засмеялся хозяин кабинета.– Машенька, выпиши справку о сдаче в металлолом автомобиля «ГАЗ-69А» Новоселовской районной больницей.
Через несколько минут справка лежала на столе. Поставив круглую печать, Школин протянул справку гостю.
– Объявляю официальную часть визита оконченной. Переходим к неофициальной.
Вызвав водителя, распорядился:
– Коля, быстро, джентльменский набор! У нас гости.
– Два набора! Я вхожу в долю, – рассмеялся гость, передавая деньги.
Он был на седьмом небе от счастья - нужная справка, о которой он так долго мечтал, и не знал, как ее получить, лежала в кармане.
Ближе к вечеру компания новых друзей, разгоряченная спиртным, решила проводить гостя до озера Иткуль. Вода в озере была пресной и удивительно чистой, на большой глубине были видны лежавшие на дне камни.
Школин достал из машины большую чашку соленой рыбы, порезанной кусками.
– Попробуй, Федорович, это пелядь, царская рыба!
Гость с удивлением и недоверием посмотрел на него:
– Откуда в степях Хакассии пелядь, рыба, живущая в проточной чистой воде?
Тот рассмеялся:
– Чаще к нам приезжай, узнаешь о красотах Хакассии! Иткуль - одно из озер, в котором ее разводят, выпускают мальков, и через год вылавливают взрослую пелядь.
 Гость, отведав нежнейшей рыбки, от удовольствия закрыл глаза. Он с детства любил рыбу, но пелядь пробовал впервые, и она оказалась очень вкусной.
– Вижу, понравилась малосоленая пелядь! – засмеялся, Ячменев.
– Очень вкусная, никогда такой не пробовал!
– Вкусней горбуши с озера Белё! – пояснял Ширинский прокурор.
– Ребята, вы меня за пацана держите? Горбуша живет и нагуливается в морской воде, в пресную воду идет на нерест, там погибает. На побережье Охотского моря, во время службы в армии, сам ловил! – возразил Виталий.
– Чудак! Озеро Белё наполовину соленое, домой поедешь – слева от дороги увидишь его. В соленую часть выпускают мальков, через два года отлавливают взрослую горбушу! –  рассмеялся Ячменев.
Виталий посмотрел на часы:
– Спасибо за теплый прием, милости прошу ко мне в гости! Пора отклоняться.
Школин налил стопку:
– Без стремянной не отпустим!
Чтобы не огорчать гостеприимных хозяев, он выпил, закусив куском малосоленой пеляди, сел за руль и помахал новым друзьям:
– Счастливо оставаться! До встречи в Новоселово!
Опустились сумерки. Фары выхватывали разбитую проселочную дорогу, в машину попадало  много пыли, поднимавшейся из-под колес. Но пыль и тряска не могли испортить праздничного настроения прокурора, душа пела от счастья. То, что казалось непреодолимой трудностью, документы о сдаче автомобиля в металлолом, были у него в кармане. Кроме того, совершенно неожиданно приобрел верных друзей, всегда готовых  помочь.
На следующий день, стараясь скрыть волнение, вошел в кабинет главного врача. После взаимных приветствий перешел к делу:
 – Анатолий Максимович! Я привез справку о сдаче больницей автомобиля. Теперь дело за вами, когда вы мне отдадите «ГАЗ-69»?
Злотников рассмеялся:
 – Слышал о вашей деловой хватке с постройкой гаража. Честно скажу, не ожидал так быстро получить от вас справку. Ждите, через месяц будем списывать, я позвоню! Как договаривались мотор, раздаточную коробку, кое-что еще заберем.
– Я помню наш разговор, и согласен с вашими условиями. Берите, что сочтете нужным.
Наконец настал долгожданный день, Виталий с водителем приехали в гараж районной больницы и увидели то, что им собирались передать. Все, что осталось от автомобиля, стояло на спущенных колесах, в  салоне торчала  рулевая колонка, лежала разобранная коробка перемены передач, на дуги был натянут рваный тент. Но это не сильно огорчило прокурора, он смирился с мыслью, что ходовой автомобиль ему никто не подарит…
Водитель зацепил подарок за «Москвич», прокурор сел за руль дареной машины. На буксире не слушавшую тормозов машину потащили в гараж. Виталий был вынужден притормаживать ручным тормозом, чтобы не столкнуться с буксировавшим автомобилем. Но это была такая мелочь, которая не омрачала его радость. Он долго мечтал об этой минуте, и она наступила, радость переполняла сердце. Общими усилиями закатили машину, вернее то, что от нее осталось, в гараж. Внимательно осмотрев «ГАЗ-69А», Виталий увидел, что она отличалась от своих собратьев более просторным салоном, который был рассчитан на шесть человек, включая водителя. Главное было то, что машина стояла в новом гараже прокуратуры, с отоплением и смотровой ямой, и никто не мог помешать ее восстановлению. Его друг, Василий Тахтин, посоветовал собрать и поставить мотор от автомобиля «ГАЗ-21».
– Поверь мне, запчастей по моторам на газики не поступало несколько лет. Собирай Волговский мотор, он мощнее, и запчастей на него в Сельхозтехнику много поступает. Я тебе дам блок и головку   блока цилиндров, они не новые, но вполне пригодные для эксплуатации, в мосты поставь дифференциалы от «УАЗА» четырехсателитные, усиленные …
Он мотался по совхозам, выпрашивая запасные части. Помогали прокурору главные инженеры других совхозов района. Постепенно в прокурорском гараже были скомплектованы узлы и агрегаты мотора автомобиля «ГАЗ-21». Его сборку провел моторист районной Сельхозтехники, Артем.
Виталий по-детски радовался каждой добытой на машину детали, сам помогал водителю их устанавливать в свободное от работы время. Наконец работы по восстановлению были закончены. Прокурора мало волновало, что на машине стоял тент с заплатками, почти лысая резина. Для него было важнее, чтобы завелся мотор, и можно было сделать круг почета на собранном автомобиле. Он знал, что многие скептики смеялись над затей прокурора, и не верили, что из стоявшей в прокурорском гараже кучи металлолома можно собрать машину. Слушая их колкие замечания, Виталий уверенно отвечал:
– Моя мудрая бабушка, таким, как вы, говорила:  «Цыплят по осени считают»!
Медленно машина обрастала деталями, и Виталий все свободное время проводил в поисках запасных частей и ремонте. Собрать и отрегулировать подшипники на мостах помог Василий Тахтин. Настал день, когда машина была полностью скомплектована. Водитель зацепил собранный «ГАЗ 69А» за автозак, тот более часа таскал машину с включенным сцеплением, на холодную притирая поршневую группу мотора.
Наконец Владимир, водитель милицейского автозака, остановил машину, выпрыгнув из кабины, скомандовал:
– Хватит таскать! Будем пробовать заводить с буксира. Заведется - не выключайте мотор, пусть притирается на холостом ходу, смотрите за температурой воды, чтобы не перегрелся!
Виталий с замиранием сердца занял водительское место, как только буксирующий автомобиль тронулся, включил зажигание, и плавно отпустил сцепление. Несколько метров машину тащило юзом: «Неужели не заведется?» – со страхом подумал он, и вздрогнул.
Громко чихнув несколько раз чадным дымом, мотор завелся. У Виталия и его родителей не было личного автомобиля, но перед призывом на службу в Армию он окончил автошколу, получил документы  водителя профессионала. Работая следователем в Канске, отремонтировал и ездил на служебном автомобиле «Москвич». Он был достаточно хорошо знаком с легковыми автомобилями. Сидя за баранкой, с улыбкой слушал работу мотора, и казалась она ему прекрасной музыкой.
Мотор под присмотром водителя несколько часов работал на холостом ходу, после чего Виталий сел на водительское место. С замиранием сердца отжал педаль сцепления и включил первую передачу. Плавно отпуская педаль, упрашивал машину, как живое существо: «Трогайся, милая, трогайся! Столько сил и времени потрачено на восстановление, порадуй нас!».
И случилось чудо. Машина, обреченная быть порезанной на металлолом, тронулась и стала набирать скорость. Проверяя работу тормозов, нажал на педаль, она послушно замедлила ход и остановилась. Тормозная система работала исправно. Виталий отпустил тормоза, тронувшись, переключился на вторую передачу, мотор облегченно застучал, разгоняя автомобиль. Отказавшись от первоначального замысла объехать гаражные боксы, он выехал на центральную улицу. Включив сигнал, извещая врагов и друзей, что машина собрана, по кругу объехал административное здание, где находились милиция, суд и прокуратура. Остановившись у гаражных боксов, выключил передачу, поставив автомобиль на ручной тормоз,  выскочил из машины с криком:
– Валентин! Мы ее собрали! Она бегает! Ура!! – он заключил в объятия растерявшегося водителя.
Вечером, после окончания рабочего дня, в своей квартире, Виталий за праздничным столом угощал друзей, которые помогли собрать «ГАЗ-69А». Но на машину надо было получить документы, подтверждающие принадлежность прокуратуре Новоселовского района. Выход подсказал водитель.
– Сходите к начальнику ГАИ, поговорите, я сниму номера с Москвича, он теперь не нужен, может, удастся Вам уговорить Петрова.
С завернутыми в газету номерами Виталий зашел в службу ГАИ,  возглавляемую капитаном Петровым.
 – Виктор Иванович, выручай прокурора!
Тот удивился:
– Что случилось?
– Ты знаешь, что я собрал машину, она технически исправна, готов прямо сейчас продемонстрировать!
– Я верю, на моих глазах сам с ней возился. Но чем я могу помочь?
– Собрал машину, а как на ней ездить без номеров? Выпиши технический талон на собранный газик!
Капитан опешил, не ожидая услышать от прокурора такую просьбу, на время потерял дар речи.
«Что случилось с прокурором? Он же знает правила регистрации автотранспорта. Как я смогу выписать техталон без госномера?»
Он пожал плечами:
– Для этого нужен зарегистрированный государственный номер, передний и задний. У вас его нет.
– Есть, я их принес, передний и задний! – развернув газету, протянул номера  удивленному капитану.
Внимательно осмотрев и убедившись в подлинности, Петров посмотрел на прокурора:
– Откуда они у вас?
– Не беспокойся, номера настоящие, водитель снял со служебного «Москвича», до списания он будет стоять в гараже.
Капитан задумался, не зная, как поступить. С одной стороны это было грубейшее нарушение инструкций, с другой, просил не простой человек, прокурор района.
Его сомнения и колебания были написаны на лице капитана, и Виталий решил убедить его принять решения в свою пользу.
– Не сомневайся, машина технически исправна, на ней установлен ремонтный мотор автомобиля «ГАЗ-21», здесь записан его номер, –  протянул лист бумаги.
«Что делать? Отказать, но ведь он все предусмотрел? Машина исправна, самого возле нее с ключами в руках часто видел. Номера зарегистрированы на машину прокуратуры» – думал седой капитан. Понимая, что тот колеблется, Виталий протянул последний свой козырь, письмо Федулова:
– Пойми правильно! Был на приеме у начальника отдела хозяйственного обеспечения - отказал, был на приеме у прокурора края, писал докладную, что «Москвич» в аварийном состоянии, никому дела нет! Ответ один - Москва не дает денег на ремонт и машин, не выделяет. Мне еще на три года продлили срок эксплуатации «Москвича», не смотря на то, что на ходу рассыпается. Почитай, что пишут умники из прокуратуры края.
Внимательно прочитав письмо, старший инспектор ГАИ готов был помочь, но боялся, это было бы грубым нарушением должностных инструкций. Он видел, что у прокурора нет выхода, машину ему никто не даст, служебный «Москвич» свой срок отслужил, на нем опасно ездить. За время работы не видел прокурора в нетрезвом состоянии, знал, что пьяным за руль не садится, за машиной следит.
Увидев, что капитан колеблется, Виталий привел еще один аргумент:
– Мне со следователем не на чем на место преступления выезжать. Не всегда милицейский «УАЗ» свободен! Виктор Иванович, прошу тебя, сделай доброе дело для прокуратуры и для меня!
Немного помолчав, Петров махнул рукой, улыбнулся:
– Считай, что убедил. Но только одно условие - эксплуатировать автомобиль без выезда за границы района. Дознается краевая инспекция ГАИ, меня выгонят из милиции, останусь без пенсии!
– Спасибо! Не волнуйся, не подведу, – облегченно вздохнув, пообещал прокурор.
Так на восстановленный автомобиль «ГАЗ-69А» был выписан технический талон, установлены государственные номера со служебного автомобиля «Москвич».
Виталий некоторое время держал слово, но его никто не останавливал, и он начал совершать поездки в соседние районы, Хакассию, а когда убедился в надежности автомобиля, в Красноярск к родителям - привозил им картофель, выписанную в совхозе дробленую пшеницу для бройлеров, добытое на охоте мясо, рыбу. Они проживали на городской окраине,  не рискуя ездить по городским улицам, оставлял машину во дворе их дома, ехал в город на автобусе.
Для поездок в тайгу на охоту и рыбалку вездеход с двумя ведущими мостами был незаменим. По совету знающих людей он купил в хозяйственном магазине три комплекта перемычек противоскольжения для автомобиля «ГАЗ-21». Когда машина увязала в снегу или грязи, ставил на передние колеса по четыре перемычки, на задние по две. Колеса с восемью поперечными цепями на  переднем мосту, и четырьмя цепями на заднем мосту, творили чудеса проходимости. Не раз он с благодарностью вспоминал совет Василия Тахтина поставить мотор автомобиля «ГАЗ-21», на второй пониженной передаче он вытаскивал автомобиль, обутый в цепи, из непролазной грязи, забоев снега, в любое время года. Водитель поставил дополнительную печь, от машины «Жигули», она хорошо прогревала салон в сорокоградусные морозы.
Во время поездок на охоту Виталий оставлял машину возле таежной избушки, сливал воду из системы охлаждения и печек. Снимал аккумулятор и ставил его в избушке, под нары. Перед отъездом ставил аккумулятор, под мотор паяльную лампу, от ее факела грелось масло в поддоне и сам мотор. Через некоторое время, прокручивая ручкой, заводили мотор и заливали в систему охлаждения теплую воду.
Он подружился с автомобилем, не забывал заботиться о его исправности, в свою очередь, тот никогда не подводил!


МОЙ ДРУГ  ВАСИЛИЙ

К Виталию заехал в гости друг, Василий, они сидели в его кабинете, вели неспешные разговоры.
– Ты неводом рыбу ловил? – спросил гость.
– Ловил, на Мане и реке Тауй, в двухстах километрах от Магадана, когда  служил в армии. За три замета невода налавливали полный кузов «ГАЗ-66» кетой и кижучем. За одну рыбалку по трехлитровой банке икры набирал. Рыбу бойцы солили, икру отдавал капитану Полозову, он ее солил. За день до дембеля он вызвал меня к себе домой, поблагодарил, выставил бутылку коньяка «Плиски», подарил армейский восьмикратный бинокль, трехлитровую банку икры, наложил в солдатский вещмешок соленой кеты, банок десять консервов лосося гольца… –  вспомнил службу Виталий.
Взглянув на приятеля, спросил:
– Почему тебя это интересует?
– Ты рассказывал, что в Шира у тебя есть друзья с Абаканского рыбозавода. Сможешь меня с ними познакомить?
– Конечно, но для чего тебе это нужно?
– Василий Зенцов насадил трехсотметровый невод, просит помочь получить разрешение на бригадный отлов рыбы в Хакассии, на Сарагашенском заливе. У меня есть знакомые в Абаканской рыбинспекции, но надо, чтобы им замолвили слово  руководители рыбозавода.
Вскоре состоялось знакомство со Школиным, работавшим директором  Ширинского отделения Абаканского рыбозавода.
С холеной бородой, одетый в костюм с иголочки, он благосклонно выслушал гостей.
– На заливе два моих тральщика работают, как вы собираетесь ловить рыбу, не мешая им?
– Мы будем ловить рыбу неводом в вечерние часы и выходные дни. Мешать работе тральщиков не будем, это я твердо обещаю! – ответил Тахтин.
– У меня потребуют ведомости на сдачу рыбы в Райпотребсоюз. Как этот вопрос будете решать?
– Мы не сможем улов возить в Шира, далеко, лето, по дороге рыба испортится. Будем сдавать в Новоселовский Райпотребсоюз, документы вам предоставлять в назначенный день. Имею предварительную договоренность с председателем Рабкоопа.
– Радуюсь за тебя, Федорович! Толковые у тебя друзья. Хорошо, готов замолвить за вас слово перед директором рыбозавода, ему для выполнения плана каждый килограмм сданной рыбы дорог!  Официальная часть закончена…
Виталий не дал договорить:
– Неофициальную часть сегодня наша забота! Открывай чемодан, Василий. Будем обмывать хорошее начало! – они долго сидели за накрытым столом, поднимая тосты за дружбу.
Немного позднее Тахтин привез долгожданное разрешение на промысловый лов рыбы бригадой из шести человек, во главе с Зенцовым, на Сарагашенском заливе, находившемся на территории Хакассии.
– Документы готовы, можно ехать на рыбалку, но нет подходящей лодки, невод  триста метров, намокнет - станет неподъемным! – поделился неприятным известием Василий.
Немного подумав, Виталий вспомнил рассказ приятеля о надувной лодке.
– Закройщик, Колядный, на охоте рассказывал, что купил надувную восьмиместную десантную лодку. Он заядлый охотник, и рыбак, думаю, согласится ездить на рыбалку, тем более зарабатывать деньги.
В Доме быта они нашли закройщика.
– Познакомься, Иван Герасимович, это мой друг Василий Иванович, главный инженер Анашенского совхоза. Мы к тебе приехали с деловым предложением - хочешь принимать участие в промысловой рыбалке неводом в Сарагашенском заливе?
Он видел, как загорелись глаза закройщика, который знал о богатом рыбой заливе, и предложение его заинтересовало и озадачило.
 –  Но залив на территории Хакассии, как вы там собираетесь рыбачить?
– У Василия есть разрешение, он набирает бригаду.
– Это меняет дело! Конечно, согласен, что от меня требуется? – обрадовался Колядный.
– У тебя есть надувная  десантная лодка, у нас разрешение и невод. Понял, о чем идет разговор?
– Понял! Я согласен. Лодка надежная, восемь отсеков, не утонет!
В выходной день они приехали на берег залива, разлившегося по огромной котловине между двумя горами. На пологих берегах возвышались небольшие курганы древних могил степняков, увенчанных поклонными камнями. Кроме жесткой степной травы, здесь ничего не росло. Недалеко от правого берега возвышалась крутая гора, поросшая ковылем и чахлыми, изуродованными ветрами деревьями березы.
Отцепив от машины телегу с неводом, лодкой, веревками, решили проехать по берегу. Зенцов намечал места будущих тоней. Отъехав с километр, забыли про телегу. Случайно обернувшись, Колядный увидел, как к ней на большой скорости подъезжает автомобиль «УАЗ», крикнул:
– Ребята! У нас снасти крадут!
Обернувшись, рыбаки увидели, что выскочившие из машины незнакомцы, сноровисто цепляют за фаркоп их телегу, машина тронулась и стала набирать скорость. Как по команде, бросились к машине, бригадир закричал:
– Василий, гони! До трассы доедут - не догоним!
– Догоним! Никуда не денутся, и морды набьем! – ответил Тахтин, придавливая педаль газа.
Он был опытным водителем, не жалея рессор погнал машину, наперерез машине воров, пытающихся скрыться с телегой. Долго продолжалась погоня, наконец, Василию удалось загородить похитителям проезд. Увидев, что скрыться не удалось, преследуемая машина остановилась, из нее выпрыгнули трое мужчин, один самоуверенный здоровяк  представился:
– Я директор Сарагашенского совхоза Хрюшкин! Мой водитель  – нештатный работник милиции. Мы знаем, что вы браконьеры. Мы вас застали на берегу залива с запрещенными снастями лова.
– Ты не директор, а грязная хрюшка! Вор, которому не мешало крепко намять бока! – грозно ответил Колядный, поднимая из телеги алюминиевое весло.
– Вы браконьеры! Только попробуйте тронуть, я вас в тюрьме сгною! – закричал побелевший от страха директор.
– Успокойся, а то в штаны наделаешь. Тебя сегодня бить не будем, а твой водитель пусть спрячет подальше удостоверение внештатника, если оно у него есть. Я прокурор Новоселовского района, вот мое удостоверение! – представился Виталий.
– На территории Хакассии ты для меня не прокурор! Ты прикрываешь браконьеров и потакаешь им. Я напишу в прокуратуру края… – кричал директор.
Виталий усмехнулся:
 – Смотри, не надорвись! Телега, надувная лодка, невод с веревками  стоят несколько тысяч рублей. Ты, со своими подчиненными, в группе лиц, совершили открытое хищение личного имущества, грабеж, за него суд наказывает лишением свободы на несколько лет. Будешь глотку драть, увезу в Новоселовский районный отдел милиции, возбужу уголовное дело по факту грабежа чужого имущества. А ты посидишь в камере предварительного заключения, с зеками, похлебаешь баланды несколько дней, пока передам дело в прокуратуру Хакассии. Глядишь, спеси убавится!
– Не пугай, вы браконьеры, мы пресекли незаконную добычу рыбы…
– Помолчи! Изрядно надоел. Василий, покажи этому вору, Хрюшкину, документы, а то надорвется кричать.
Зенцов раскрыл папку:
– Читай, это разрешение на бригадный отлов рыбы в Сарагашенском  заливе неводом, заверенное печатями рыбинспекции и Абаканского рыбозавода.
Виталий видел, как лицо директора приняло озабоченное выражение, ехидно усмехнулся:
– Что теперь скажешь, директором тебя назвать не могу, гражданин вор?
 – Но мы не знали! Думали браконьеры приехали на залив, решили конфисковать снасти… – засуетился тот.
– Конфисковать, чтобы самим выезжать на браконьерские рыбалки с нашими снастями! Картину нам не гони, не первый год на свете  живем. Давай  договоримся - чтобы мы вас близко не видели! А свои угрозы можешь засунуть себе, думаю, ты догадался, куда. Убирайтесь с глаз долой!
Вернувшись на берег залива, накачали лодку, набрали в нее невод, веревки, из полос разрезанной транспортерной ленты. Тахтин сел на весла, бригадир поплыл выметывать невод на первый замет, выбрасывая за кормой бесконечно длинную веревку. Лодка отплыла так далеко от берега, что казалась спичечным коробком. Наконец лодка поплыла вдоль берега, начали выбрасывать невод.
– Герасимович, они уже до середины залива доплыли. Не знаешь, какой длинны веревки? – поинтересовался прокурор.
– Василий говорил, четыреста метров. Нам с тобой вдвоем тянуть придется, тогда и узнаем, сколько метров! И тоня не протраленная, много хакасских могильных курганов с камнями в заливе затоплено, могут быть зацепы, – не спуская глаз с лодки, усмехнулся  Колядный.
Наконец лодка причалила к берегу, бригадир махнул рукой, и рыбаки впряглись в лямки, прилагая все силы, чтобы тащить трехсотметровый невод. Течения в заливе не было, но невод шел тяжело и бесконечно долго. Наконец колья, привязанные к концам невода, вытащили на берег, и начали сходиться к середине, вытягивая на берег верхнюю и нижнюю тетиву. Виталий, стоя в воде, тянул нижнюю тетиву, и видел, что в неводе ходят большие плоские рыбы. Неожиданно большая рыба легла в углубление на дне, он закричал:
– Герасимович, пугани рыбу, легла на дно, уйти хочет!
– Тащи без остановки и прижимай нижнюю тетиву ко дну, из-за одной рыбы половину улова потеряем! – рассудительно заметил напарник.
Виталий продолжал наблюдать, как нижняя тетива с грузилами приблизилась к неподвижно лежавшей рыбе, вместе с кольцами грузил протащилась через нее. Как только невод протянули, большой лещ вмиг исчез в мутной глубине залива. После этого случая он понял, что поговорка «нем как рыба» не соответствует действительности, чувство опасности и ее преодоление имеется и у рыб.
Наконец рыбаки сошлись, начали подтаскивать мотню, неожиданно в ней вода закипела от рыбы, метавшейся и не находившей выхода.
Ее было так много, что рыбаки опешили, удивленно глядя на невод, но раздался властный крик бригадира:
– Чего стали! Выбираем по-тихому, прижимайте сильнее низ,  подсекайте, не давай рыбе уходить!
Куда делась усталость, вид улова придал новые силы. Как только нижняя тетива оказалась на берегу, четверо рыбаков с трудом  начали вытягивать мотню, забитую живым серебром больших рыб. Виталий  и находившиеся с ним рыбаки никогда не видели на Енисее и водохранилище такого большого улова, забыв про работу, во все глаза смотрели на полную рыбы мотню невода.
Вновь безмолвие нарушил крик бригадира:
– Улов богатый, в мешки не войдет! Тележку катите к воде, в нее будем рыбу выбирать!
Втроем облепив тележку, подкатили к мотне и стали бросать в нее пойманную рыбу, в основном крупных лещей, под крики бригадира, который не давал разогнуться и передохнуть.
Только Виталий подумал: «У бригадира, видно, от счастья крыша съехала, гонит, как на пожар!», как не выдержал Тахтин:
– Василий! Ты что, решил нас до смерти загнать? Куда торопишься?
– О чем ты? Надо быстро выбрать и уезжать! Если рыбнадзор накроет с таким уловом, могут посадить, центнера три взяли, в основном крупный лещ! – опешил тот.
 Рыбаки, переглянулись, не сговариваясь, засмеялись.
– Чего ржете? Работайте быстрее, надо с берега водоема уезжать, от беды подальше! – не сдавался бригадир.
– От какой беды? – удивленно спросил Тахтин.
– Вы что, вчера родились? Если рыбинспекция нас поймает с таким уловом, будут большие неприятности. Собирайте быстрее, надо уезжать! – настаивал Зенцов, и рыбаки, поняв, что он не шутит, вновь рассмеялись.
Теперь, не понимая причину смеха, он разозлился:
– Чего ржете? Собирайте невод, надо быстро убраться с залива!
Это еще больше развеселило спутников, вдоволь насмеявшись, Тахтин посоветовал:
– Ты про папку вспомни!
– Какого папку? Вы что, русского языка не понимаете…
Не переставая смеяться, Тахтин Василий посоветовал:
– Открой папку, которую Хрюшкину, директору Сарагашенского совхоза, показывали.
Только сейчас до Зенцова дошло, что это не браконьерская рыбалка. С досады он плюнул и рассмеялся вместе со всеми.
За один замет невода поймали более двухсот килограммов рыбы, в основном крупного леща. Рыбаки, тянувшие невод, взяли по ведру, порадовать домочадцев, остальное подлежало сдаче торгующей организации.














Виталий с друзьями, Василием Тахтиным, и бригадиром Василием
Зенцовым после удачной тони.
Рыбалка не занимала много времени. Как правило, на залив приезжали  после работы и в выходные,  праздничные дни. Всегда хватало времени сделать один или два замета. Для Виталия это была отдушина от тотальной слежки первого  секретаря. Он знал, что друзья ни при каких обстоятельствах не подтвердят его участие в рыбалках. Ему нравилось общение с природой, азарт рыбалки, поездки на озеро стали любимым занятием. Пригодился и собранный автомобиль, «ГАЗ-69», которому за фаркоп цепляли телегу с лодкой и неводом.
В выходные и праздничные дни он приезжал на залив потаскать невод, пообщаться с друзьями, послушать рыбацкие байки. Готовил для рыбаков корейское блюдо - Хе, из свежей пелядки или таймешонка, варил уху, жарил рыбу на углях костра.
 Облов тони трехсотметровым неводом, с веревками по четыреста метров требовал много сил. Протянув пару тоней, рыбаки садились у костра,  отдыхали, не забывая выпить по рюмочке водки, отведать приготовленную на костре уху и поджаренного на углях костра леща.














Рыбаки готовят рыбу на костре.
 
Уезжая домой, брал немного леща, он стал хорошей добавкой в скудном семейном рационе, мяса и мясопродуктов в поселковых магазинах практически не продавали.
Поздней осенью, когда появились забереги, заканчивался сезон рыбалки, во время одного из перекуров у костра Зенцов рассказал о своих предположениях:  – Иногда в невод попадает карп, но его мало и он уходит, прыгая через невод и под нижнюю тетиву. Карп откуда-то заходит в залив, надо проехать по берегу, посмотреть, возможно,  есть еще заливы, где он стоит. Чабаны говорили про Соленое озеро, завтра поедем его искать. Все равно, с рыбалкой на леща надо заканчивать, рыба отходит от берега на глубину, зимовать, как раз есть время посмотреть, где рунится карп.
На следующий день поехали по проселочной дороге, которая вела в объезд горы, перевалили через гору и увидели залив, который местные жители называли Соленым озером. По их рассказам, до затопления здесь действительно было соленое озеро, в трудные военные и послевоенные годы местное население, выпаривая воду, добывало соль. Этот залив был частью Сарагашенского, отделялся от него перешейком, обсыхающим во время снижения уровня воды в водохранилище.
Виталий взял с собой бинокль, чтобы лучше разглядеть берега  залива. С вершины холма рыбаки наблюдали за зеркально ровной поверхностью залива. Бригадир, смотревший в бинокль, насторожился, протянул его Колядному:
– Герасимович, посмотри, в левом углу залива поверхность воды рябит! Или мне кажется?
– Нет, не кажется! Рябь идет по поверхности воды. Возможно порыв ветра, – подтвердил рыбак, прильнув к окулярам.
Когда бинокль вернулся к Виталию, посмотрев на залив, он вспомнил, где приходилось видеть такую рябь. Разрезая воду спинными плавниками, косяки кеты и кижуча так же входили на нерест с Охотского моря в устье реки Тауй.
– Мужики, у берега косяк карпа стоит, спинными плавниками режут воду! Я видел это на службе во время хода на нерест кеты и кижуча. Там большой косяк карпа стоит, – понизив голос, сказал Виталий.
Бригадир не поверил:
– Чего выдумали? Какой карп у поверхности воды? Умники! Дайте бинокль, сам посмотрю! – схватив бинокль, долго смотрел на передвигающееся по поверхности пятно ряби, наконец, обернулся к рыбакам с горящими от азарта глазами:
– Похоже, это правда косяк карпа, смещается по озеру. Поехали, быстро обметаем его неводом.  По десятку карпов на зиму нам не помешают. Все в машину, подъезжай к берегу к берегу! – скомандовал Тахтину. 
Пока отцепили телегу, сняли с нее лодку, набрали в нее невод,  рябь на глади озера стала  удаляться от берега. Теперь ни у кого не было сомнения, что это косяк карпа.













Виталий с Иваном Колядным готовятся к замету невода.

– Колядный на веслах, Виталий на замете, шевелитесь, рыба уходит! – скомандовал бригадир.
Чем ближе лодка подплывала к косяку, тем больше ускорялся ход пятна ряби от берега.  Отплыв на полную длину веревок, сделали замет, стали, что было сил, тянуть невод. Как только невод стал подходить к берегу, через верхнюю тетиву, как огромные торпеды, перелетали серебристые рыбины, делая над ней свечку не менее полуметра, и плюхались в воду по ту сторону невода. По команде бригадира двое рыбаков в костюмах химической защиты по пояс забежали в ледяную воду, поднимая  верхнюю тетиву, держали над головой, дергая из стороны в сторону, мешая карпам перепрыгнуть. Но чем ближе подходил невод к берегу, тем меньше рыбы прыгало через верхнюю тетиву, не было ее видно и в неводе. Бригадир позеленел от злости:
– Растяпы! Навязались на мою голову! Такой косяк карпа под нижнюю тетиву упустили. Глаза бы мои на вас не смотрели! – дальше следовали трехэтажные маты.
Еще не отдышавшиеся рыбаки, выбирая пустой невод в лодку, были шокированы. На глазах ушло  много карпа, не веря, что он ушел по их вине,   пристыженно оправдывались,  что рыба из невода не могла уйти под нижнюю тетиву, чем  еще больше заводили бригадира, метавшего в их адрес громы и молнии.
Колядный, подняв пустую мотню, недоверчиво повертел в руках, осматривая со всех сторон, повернувшись к рыбакам, растерянно сказал:
– У нас на неводе мотня не завязана! Кто ее укладывал в лодку?
Бригадир сразу смолк, будто язык отнялся. Потрясенные рыбаки смотрели  на пустую мотню, на чем свет стоит ругая про себя того, кто ее не завязал.
Виталий нарушил молчание, указав на Зенцова:
– Мотню укладывал бригадир. Он стоял рядом со мной.
Рыбаков прорвало, много нелестных слов услышал о себе Василий из их уст.
Но всем хотелось поймать карпа, решили сделать еще один замет. Погрузив лодку с набранным неводом  в тележку, переехали на другой берег залива. Машину оставили далеко от берега. Быстро отцепив тележку, закатили в воду, сняли лодку, с подготовленным неводом быстро и тихо сделали замет. Соблюдая тишину, не переговариваясь, подтянули невод к берегу, и увидели, что в нем стремительно плавают полуметровые рыбы в поисках выхода. Не найдя его, разгонялись вдоль верхней тетивы, выпрыгивали из воды, пытаясь перепрыгнуть через поднятую на вытянутых руках тетиву.
Раздался приказ бригадира:
 – Два человека быстро в воду, становитесь ближе к мотне, выше поднимайте верхнюю тетиву. Еще выше.
У Виталия были надеты штаны от костюма химической защиты, он забрел по пояс в холодную воду, и держал тетиву на вытянутых руках. С другой стороны стоял по пояс в воде Колядный, в азарте рыбалки не замечали  холода. 
Полуметровые рыбы, не прекращая попыток выбраться из невода, стали прыгать еще выше. Было интересно наблюдать, как вдоль стены невода неслась серебристая торпеда, неожиданно  изменяя направление, выпрыгивала из воды больше чем на полметра. Сверкая на солнце серебристой чешуей, втыкалась в невод, падала в воду, и вновь разгонялась, и вновь  прыгала. Жажда жизни гнала ее раз за разом повторять прыжки в надежде, что в очередной раз окажется по ту сторону невода.
В ожидании хорошего улова рыбаки тянули тяжелый невод, словно не было утомительной тони, и в награду за каторжный труд видели, что в мотне вода кипит от множества  карпов. Где-то в подсознании каждый рыбак испытывал чувство жалости к пойманным рыбинам, но  его глушило чувство удовлетворения, во все времена мужчины были добытчиками. Самое главное, в этот день они научились ловить чуткого и хитрого, но очень вкусного карпа.













Рыбаки с карпами.

Виталий привез домой пять рыбин, одна сразу попала на сковородку, четырех выпустил в ванну, наказав жене:
– Уже поздно, завтра после работы займусь.
Карп оказался живучим, рыба прожила сутки в ванне, вечером была посолена. Соленый карп был хорош со свежей отварной картошечкой, под рюмочку водочки.  Несколько раз рыбаки ездили на Соленое озеро, ловили карпа для себя, даже десяток-полтора пойманных за тоню карпов считались хорошим уловом.
С наступлением холодов рыба отошла на зимовку, и уловы резко упали, поездки на рыбалку с неводом прекратились. Бригадир передал  Школину документы о сдаче рыбы, отчитался о проделанной работе. Проверив, тот остался доволен результатом:
– Весной буду вновь ставить вопрос о выдаче бригаде разрешения на отлов рыбы.
Стоял конец ноября, установилась погода с отрицательными температурами, земля покрылась снегом, мела вьюга. 
К Виталию заехал Тахтин, закрыв дверь кабинета, с порога спросил:
– Федорович, ты поедешь на рыбалку за пелядью на Иткуль?
Виталий, который был знаком со вкусом этой рыбы, засмеялся.
– На какую рыбалку ты собрался друг мой, зима на дворе, снег выпал!
– Зря смеешься, знающие люди пояснили, что в преддверии зимы пелядь идет на нерест, поднимается со дна на поверхность озера. В это время ее ловят на наплавные сети. Сейчас последние дни, когда разрешена рыбалка, во время нереста рыбачить запрещено даже на удочки. Такой запрет ожидается со дня на день. Здесь, как в пословице, – день год кормит!
Его объяснения меняли дело, Виталий  уточнил:
– Сколько дней будешь рыбачить?
– За сутки должны управиться. Разрешение только на одну рыбалку. Вечером поставим сети, рано утром снимем. Озеро рыборазводное, рыбинспекция день и ночь объезжает в поисках браконьеров и их сетей. Нужно будет время, чтобы подготовить сети для рыбалки наплавом, обрезать большую часть грузил, после рыбалки перебрать…
– Заманчивое предложение, тем более что рыбалка последняя, и рыба вкусная. Когда собираешься выезжать?
– Сегодня не успею, поеду завтра рано утром.
–  Я еду с тобой, что надо взять?
–  У тебя есть сети с большой ячейкой, на крупную рыбу?
–  Ест три сетки, и одна трехстенка.
– Возьми все, отрежем по три кольца грузилов, оставим каждое четвертое. Будем рыбачить на наплав.  Кутищев просится на рыбалку, но боится, что Мигунов его не отпустит, не отпросится - поедем вдвоем.
– Сети сегодня сложу в мешки, одежду и харчи соберу, утром буду ждать. Перед выездом позвони, чтобы был готов.
Виталий зашел к следователю:
– Галина Матвеевна, на пару дней меня надо подменить, для всех уехал на правобережье с проверкой сохранности поголовья. Позднее возьмете отгул.
Она засмеялась:
– Свои люди, сочтемся!
В поселке Шира Тахтин заехал во двор дома своего дяди, Якова, с которым давно не встречался. После взаимных приветствий, узнав причину приезда, тот покачал головой:
– Сегодня объявили по местному радио, что с утра завтрашнего дня на Иткуле запрещается всякая рыбалка. Поспешайте, ребята, у вас осталась одна ночь!
Эта новость подстегнула рыбаков. В каждой сети обрезали по три  кольца грузил, оставляя четвертое, связали в связки по три сети. Вечером, закончив подготовительные работы, приехали на берег большого  пресноводного озера Иткуль. Виталий, со своими новыми друзьями, был на берегу этого чудного озера во время поездки за справкой в контору Вторчермета. Он хорошо помнил гостеприимство Ширинских друзей, которое переросло в многолетнюю дружбу.
В озере давно разводили пелядь, выпуская мальков, а когда они вырастали, отлавливали рыбин с очень нежным и вкусным мясом.
На голых холмах, окружающих озеро, белых от выпавшего снега, не прижились даже неприхотливые кустарники, из-за большого содержания соли в почве. Однако вода в озере была пресной и очень вкусной.
– Из этого озера воду качают в поселок Шира, поселок Жемчужный и на курорт Озеро Шира. Надо быстро ставить сети, пока ветер не поднялся! – торопил Тахтин.
– Откуда здесь ветер? Степь да степь кругом! – удивился прокурор.
– Здесь часто с высоких хребтов Кузнецкого Алатау, покрытых ледниками, не тающими даже летом,  срывается шквальный ветер. Он несется по степи, не встречая преграды, набирает силу, поднимает в воздух тучи земли, скрывающие солнце. Наверное, слышал, в народе его называют хакас. Ветер может моментально раскачать озеро, и волны не дадут поставить сети. Работайте быстрей, помните, что у нас только одна ночь! – не унимался Василий.
Виталий усмехнулся, он не только слышал, но и на своей шкуре испытал действие пресловутого хакаса. Летом, неожиданно померк белый свет, быстро потемнело, налетел сильный, шквалистый ветер. Он принес воздух, насыщенный поднятой с полей землей, стало трудно дышать, у многих он вызывал удушье и першение в горле. В наступившей тьме не было видно домов на противоположной стороне улицы, пыльная мгла плотно окутала поселок, солнце не могло пробить ее своими лучами. Несмотря на закрытые окна и двери, пыль проникала во все помещения, ложилась слоем на пол, столы, стулья, кровати, на все предметы, находившиеся в комнате.
Ему неоднократно приходилось бывать на склонах хребтов Кузнецкого Алатау, собирать бруснику и чернику на гольцах, где не растет лес. Недалеко возвышались  горы, подпирающие небо, с вершинами и склонами, покрытыми вечными ледниками.
Оказалось, что в спешке сборов забыли взять якоря, привязываемые к нижней тетиве связок, чтобы ветер и течение не путало сети, не сорвало с мест установки. Рыбаки по берегу искали подходящие камни, обвязывали шпагатом, приспосабливая под якоря. Набрав в лодку первую связку, начали гадать, как ставить сети:  вдоль берега или перпендикулярно ему. Точку в споре поставил Тахтин:
– Федорович, на весла, Василий выметывает сеть. Бросайте перпендикулярно берегу!
В сгущающихся сумерках Виталий греб веслами, стараясь удержать лодку в нужном направлении. Но это было непростое занятие, с каждым гребком  лодка рыскала в стороны, ее с трудом удавалось держать на курсе. Василий, стоя на коленях в корме, вытравливал бечевку, а следом за ней связку сетей, не давая запутаться. Как только заканчивалась постановка связки, раздавался его крик:
– Греби сильней! Сильней греби!
Виталий выкладывался, делая большие и резкие гребки, напарник в это время подтягивал  сеть в нитку, и опускал на бечевке якорь на дно. Не теряя времени, Виталий гнал лодку к берегу, где ждала своей очереди очередная связка сетей, и все повторялось, вновь и вновь. Когда ставили последнюю связку, в угасающих отблесках света, Виталий увидел, как дергаются поплавки на одной из  поставленных сетей.
– Смотри, рыба уже попалась в сеть! Думаю, улов будет хорошим.
Кутищев обернулся:
– Помолчи об улове, сглазишь ненароком. Подплыви, я вытащу из сети, ночь длинная, съедим, – он был, как и все рыбаки, суеверным, верил в приметы.
Пока вытаскивали из сети большую рыбу, начали дергаться поплавки на соседней сети, решили и ее протрясти. Когда доставали третью рыбу, услышали недовольный голос Тахтина:
– Возвращайтесь, хватит детством заниматься, через несколько минут совсем стемнеет!
 Спустив воздух из лодки, погрузили в машину, выпотрошили пойманную рыбу, оказавшуюся с икрой. Виталий присолил икру, одну рыбу порезали на кусочки, очистили от костей. Рыбаки развязали рюкзаки, в них оказались соль, перец, лук. Из пелядки приготовили корейское блюдо Хе, отстучав рыбу в котелке. Промерзшие до костей мужчины разлили по кружкам казенную водку.
С наступлением ночи резко похолодало, усилились порывы пронизывающего до костей ветра, по озеру побежали пенные волны, они с грохотом обрушивались на каменистый берег.
– Хорошо, что сети ставили от берега, меньше шансов, что волны их спутают. Но как будем снимать? К ним по воде не подобраться! – с тревогой в голосе заметил Тахтин.
Каждый рыбак подумал, что некстати испортилась погода. Столько труда затрачено на получение разрешения на рыбалку, приехали в последний разрешенный день, А она могла кончиться ничем, может быть, даже потерей сетей. Волнение и сильный ветер могли спутать все планы и надежды рыбаков, порвать и унести сети в бескрайнее озеро.
Между тем ветер усиливался, от его порывов  раскачивался на рессорах автомобиль «УАЗ». Он злобно завывал и свистел, выдувая из салона тепло. Но мотор работал на холостом ходу, печка шумела вентилятором, загоняя в салон теплый воздух. Рыбаков, утомленных сборами, дорогой, треволнениями уходящего дня, согретых спиртным, сморил тревожный сон.
Их разбудил щелчок открываемой дверки и порыв ветра, вместе с которым в салон влетел вихрь снега.
– Кто вы? Почему находитесь ночью на берегу водоема? – раздался требовательный голос из темноты.
– А вы кто, представьтесь!? Почему мы должны перед вами отчитываться? – спросил Тахтин.
– Я рыбинспектор Хакасского областного управления, Гребенкин! Представьте документы!
–  Мы рыбачим по разрешению. Садитесь в машину, прикройте дверку, все тепло выдуло! – включая в салоне свет, пригласил Василий.
Его слова, спокойный тон, заметно успокоили инспектора, он сел на заднее сиденье, захлопнул  за собой дверку машины.
Василий протянул ему разрешение на разовый отлов пеляди в озере Иткуль, подписанное начальником инспекции. Прочитав его, Гребенкин свернул разрешение и попытался положить в карман, но Василий возразил:
– Верните разрешение! Рыбалка еще не окончена, у нас стоят сети на озере. Вы уедете, приедет другой рыбинспектор, составит протокол о браконьерстве. Я обещал Петру Ивановичу уничтожить разрешение, не отдавать в чужие руки. Кроме того, нас могут задержать с рыбой, нужна оправдательная бумага.
Инспектор усмехнулся:
– Оно не попало в чужие руки! Он меня направил предупредить вас, что из Красноярска приехали работники краевой рыбинспекции, будут завтра объезжать озера, проводить рейд по задержанию браконьеров. Вы наверняка слышали, что с утра завтрашнего дня запрещена всякая рыбалка на пелядь – начинается икромет. Ближе к рассвету вы должны съехать с водоема, представители краевой инспекции обязательно приедут на Иткуль. А еще лучше, если вы остаток ночи проведете подальше от берега озера, чтобы машина не маячила, не привлекала внимания!
– А как быть с сетями? Ночью их могут снять! – встревожился Василий.
– Никуда не денутся! Мы с водителем до утра будем объезжать озеро, пугать браконьеров, присмотрю за сетями, но с рассветом снимайте с уловом, переберете подальше от берега водоема. Не дай Бог попадетесь нашим гостям!
– Посоветуй, как нам выбрать сети, ветер свистит по озеру, гонит большие волны. На лодке не поплывешь, перевернется, в ледяной воде, верная гибель, – спросил Виталий.
– Выход один - верхнюю и нижнюю тетиву сложить и вытягивать якоря волоком на берег.  Ребята, я замерз, если нальете стопочку, и дадите закусить, буду рад! – зябко подергивая плечами, миролюбиво попросил инспектор.
Угостив инспектора, рыбаки приехали в Шира, провели несколько часов в тепле, в квартире дядюшки Якова. Его супруга из двух пелядей сварила вкусную уху. Выложив на отдельное блюдо гору парящей вареной рыбы, поставила в центре стола. Хозяин, к всеобщему восторгу, достал заветную четверть самогона. Угощаясь мутным и крепким напитком, рыбаки разомлели в тепле, и  не заметили, как пролетела ночь.
По дороге казалось, что машина сейчас опрокинется, порывы ветра валили с ног, выветривали тепло из-под одежды, швыряли пригоршни снега в лицо, крутые волны, увенчанные клочьями белой пены, с грохотом обрушивались на берег, разлетаясь, обдавали холодными брызгами, замерзавшими на одежде. На разбушевавшуюся стихию было страшно смотреть,  не могло быть и речи снимать сети с помощью резиновой надувной лодки, в любой момент ее могла перевернуть крутая волна.
Мокрые от летевших брызг и снега, в заледеневшей, ставшей коробом одежде, втроем, прилагая неимоверные усилия, рыбаки вытаскивали связки сетей из разбушевавшегося озера, опасаясь разорвать и утопить сети. Радовались, когда очередная связка оказывалась на берегу. Каждый понимал, что в такую погоду в любую минуту можно лишиться сетей. Особенно тревожно чувствовали себя, когда каменный якорь цеплялся за лежащий на дне камень. Бечевки тетивы натягивались до звона, сеть приходилось отпускать, заносить вправо, влево по берегу, неоднократно повторяя попытки освободить якорь. Они радовались, почувствовав слабину: это значило, что  каменный якорь освободился, и продолжали вытягивать снасти на берег. Словно в подарок за тяжелый труд, измученные, мокрые, продрогшие до костей рыбаки почувствовали, что на последней связке оторвался якорь, быстро закончив выбор, укрылись в машине от ветра, валившего с ног.
Виталий  в предрассветных сумерках  взглянул на бушующее озеро, покрытое горбами крутых волн с белой пеной на гребнях, таким оно и осталось в его памяти на всю жизнь.
– Теперь наша задача на таком морозе выбрать улов, – отпуская ручной тормоз, трогая с места тяжело груженный автомобиль, сказал Василий.
Они понимали, что предстоит долгая, кропотливая работа со  скрученными волнами и ветром, забитыми плавниковым мусором сетями, выбрать заячаившуюся рыбу на двадцатиградусном морозе, пронизывающем до костей ветре.
Но умудренный опытом дядюшка Яков помог рыбакам, подтопил баню к их возвращению. В нее занесли мешки с мокрыми сетями с уловом, чтобы не смерзлись на сильном морозе.
Увидев приготовления, Яков замахал руками:
– Ты что удумал, Василий? Вы  мокрые до нитки, пока переберете сети на морозе, простынете, на таком ветру недолго заболеть воспалением легких! Перебирайте в бане, в тесноте не в обиде, зато в тепле.
Все были рады этому предложению, работали в теплой бане, слушая завывания ветра за ее стенами.
Дядюшка Яков не обходил вниманием рыбаков, по очереди наливая рюмочку самогона и предлагая на закуску хлеб с соленым салом. У его гостей много сил ушло на спасение сетей из разбушевавшегося озера, они были рады угощению. Наконец перебрали последнюю сеть, улов оказался выше всяких ожиданий, в бане стояли четыре почти полных мешка крупной пеляди. Несмотря на протесты, один мешок подарили дядюшке Якову, который не только пустил рыбаков в свой дом, но и накормил, обогрел, помог разобрать сети.
Довольный родственник Василия Тахтина перед дорогой усадил гостей за стол, выставил заветную четверть с  самогоном.  Прощаясь, каждый долго благодарил этого простого, русского, хлебосольного человека.
               

БРАТЬЯ

В середине октября в прокуратуру зашел фронтовик Петров, известный в поселке тем, что воевал, был дважды ранен, имел орден и медали.
– Присаживайтесь, Иван Иванович, слушаю вас! – прокурор указал на стулья возле приставного столика.
– Я пришел с дурной вестью. В середине сентября зять с дочкой приехали в гости, повез их за грибами на Сопку Любви, километрах в трех-четырех от села Светлолобово. Груздь там резали, поздно нынче пошел. За молодежью не угонишься, я ходил рядом со своими Жигулями, вдоль склона, машину, чтобы не потерять, бросил на просеке. Неожиданно зять, Анатолий, позвал меня.  Я посмотрел, и ахнул - в траве лежал человеческий череп. Не поверил своим глазам, поднял, осмотрел, и понял, что он свежий! 
– Иван Иванович, войны у нас небыло, откуда череп тебе привиделся? –  сдерживая смех, не поверил прокурор.
– Не до смеха, когда в лесу находишь череп человека! Он не больше года пролежал, я на фронте много их видел, до сей поры снятся. Нижняя челюсть едва держится, верха у него нет. Чтобы не заблудиться, его на кочку положил и папоротником обтыкал, чтобы хорошо было видно.
Слушая рассказ гостя, Виталий убеждался, что ветеран говорит правду.
– Поверь, Федорович, как на духу говорю!
Прокурор снял трубку, набрал номер начальника милиции, но секретарь ответила, что он на выезде.
– Пригласи старшего оперуполномоченного уголовного розыска. Срочно! Пусть бросает все дела!
В дверь постучали, вошел старший лейтенант Старожук. Прокурор указал на стул.
– Послушай, очень интересно.
И повернулся к гостю:
– Продолжай, мы слушаем.
– Поднял я этот череп, вернее то, что от него осталось, осмотрел, и положил на кочку.
Прокурор видел, как вытягивалось от удивления лицо оперативника, широко раскрытыми глазами смотревшего на рассказчика.
– Постоял, осмотрелся, попытался запомнить  место, где нашел страшную находку. Тут не до грибов, решили ехать домой. Крикнул домочадцев и  пошел к машине, внимательно глядя под ноги. В густой траве увидел что-то белое, оступился, будто током ударило. Подошел зять, я попытался согнуться, но не смог, радикулит проклятый прострелил.
Зятю показал рукой и попросил поднять, это оказался сустав, думаю,  что человеческой ноги. Попросил его положить находку на кочку, рядом с черепом. Домой приехали, меня совсем скрутил радикулит. Утром зять  в Красноярск уезжал, меня в госпиталь  инвалидов войны отвез, там до сего дня лечился.
– Показать сможешь, Михаил Иванович? – спросил прокурор, которого рассказ гостя убедил в правдивости.
– За тем и пришел! Надо торопиться, снег скоро упадет, тогда ничего не найдешь.
Виталий повернулся к оперативнику:
– Возьми пистолет,  найди понятых. Поедем на моей машине, дай знать, когда будешь готов! Поспеши, скоро начнет темнеть.
В кабинет вошел Старожук:
–  Понятые готовы, будете следователя брать? 
– Обязательно! – поднимаясь, сказал  прокурор.
Вскоре, разбрызгивая осеннюю грязь на проселочной дороге, подъехали к Сопке Любви, возвышавшейся у берега Чулыма, с  березовой рощей на склоне и густой шелковистой травой. Вездеходный газик прокурора, с пробуксовкой, медленно поднимался по просеке в гору. Петров махнул рукой:
– Стой, где-то рядом, – вглядываясь в пожухлую зелень травы, Петров пытался отыскать кочку.
Под деревьями темными пятнами лежали остатки недавно выпавшего снега.  Рассыпавшись цепью, участники поездки пошли по склону, внимательно осматривая окрестности. 
Петров указал на одинокую кочку, обставленную высохшими ветками папоротника:
– Вот она!
Виталий без труда разглядел фрагменты человеческого черепа с остатками сухожилий, на которых держалась нижняя челюсть, верхняя крышка отсутствовала. Рядом лежал тазобедренный сустав с остатками подвздошной кости, тоже державшейся на остатках сухожилий.
Наступали сумерки, с неба посыпался нудный холодный дождь, вперемешку со снегом, об осмотре прилегающей территории не могло быть речи. Следственная группа, закончив осмотр и изъяв останки, вернулась в прокуратуру.
Их возвращения с нетерпением ждал начальник районного отдела милиции, майор Казберук. Он поднялся с оперативными работниками в кабинет прокурора, где прошло первое оперативное совещание по факту обнаружения останков человека.
Здесь же, при хорошем свете, был проведен осмотр изъятых фрагментов. Выяснилось, что кости черепа и остатки тазобедренного сустава носили на себе ясно видимые следы воздействия острого рубящего орудия, предположительно топора. Задняя крышка черепа была удалена при помощи рубящего предмета, кроме того, на височных отделах кость была темной и слегка слоилась.
Прокурор высказал предположение, что череп подвергался воздействию огня, причем это воздействие носило длительное время, поверхность кости начала слоиться, после чего кости рубили. Собравшиеся согласились с его доводами.
Начальник милиции доложил, что за два года в районный отдел не поступало заявлений о пропаже людей.
– Фактор времени играет решающую роль! Необходимо быстро установить личность погибшего, где проживал человек, останки которого обнаружили грибники. Весть о страшной находке в ближайшие дни станет известна убийце, и он примет меры для ликвидации следов преступления. Сейчас, когда прошло много времени со дня совершения преступления, он успокоился, узнав, что об убийстве стало известно - примет ответные меры! – закончил прокурор.
Казберук приказал оперативникам утром выехать в прилегающие к месту происшествия села, начать работу по установлению лиц, пропавших без вести в ближайшие годы.
– Необходимо обойти все службы совхозов, торгующих организаций, поговорить с руководителями и активом, не пропал ли кто, срочно начинать работу при наличии хотя бы косвенного предположения об исчезновении человека. Почти уверен, что это кто-то из жителей, проживавших в ближайших селах. Преступник не повезет труп далеко от места совершения убийства. Незамедлительно докладывать обстановку дежурному по районному отделу, он должен знать, где каждый из вас! – закончил начальник милиции, отпуская оперативников.
Была создана оперативная группа под руководством прокурора, который помог следователю разработать план неотложных оперативно-следственных мероприятий.
Операции по розыску убийцы было присвоено название «Мясник».  По тревоге были собраны в районном отделе участковые инспектора уголовного розыска. Начальник милиции и прокурор довели до них информацию о случившемся, потребовали четкой работы на участках по выявлению случаев длительного отсутствия людей, подключения администрации и актива.
Перед участковыми была поставлена задача: провести прочесывание прилегающей к месту обнаружения костных останков местности, без придания этой операции большой огласки.
Во второй половине дня участники операции вернулись, и доложили, что прочесывание прилегающей местности результатов не дало. Возникла неразрешимая загадка: как оказалась незначительная часть человеческого тела на склонах сопки, и где находятся другие фрагменты? Ответа на этот вопрос не было.
Неприметная для постороннего глаза работа закипела на территории района, особый упор был сделан на три села, находившихся  в непосредственной близости от Сопки Любви.
Прокурор, проводя подробный осмотр останков, обнаружил, что на нижней челюсти отсутствует второй от правого резца зуб. Место, где он рос, заросло почти полностью костной тканью, один из коренных зубов нижней челюсти был пролечен, на нем стояла пломба. Возникла версия, что потерпевший при жизни обращался в поликлинику для удаления и лечения зубов. Это могло повлиять на розыск.
Единственный зубоврачебный кабинет находился в районной больнице.Он вызвал хирурга и зубного врача.
Хирург, Злотников, имевший диплом судебно-медицинского эксперта, осмотрев останки, твердо заявил:
– Сухожилия частично сохранены, и на тазобедренном суставе, скрепляют бедренную кость с остатками подвздошной. На черепе нижняя челюсть держится на остатках сухожилий. С учетом того, что останки не были захоронены, подвергались воздействию птиц и грызунов им, на мой взгляд, не более года. При визуальном осмотре следует отметить, что кости носят на себе следы воздействия тяжелого, рубящего орудия, скорее всего топора. Считаю, что расчленяли труп уже после воздействия на него открытого пламени. Посмотрите, как ровно отделены отслоившиеся от черепа прослойки костной ткани. Если бы их сначала рубили, потом жгли, была бы другая картина. Могу высказать предположение, почти уверенность, в том, что лицо, расчленявшее труп, было хорошо знакомо  с анатомией человека. Посмотрите, как наносились удары топором! Только тот, кто знает, как отделяется задняя крышка черепа, для обезображивания до неузнаваемости, мог одним ударом топора разрушить швы черепной коробки, разрубить скелет на куски, по которым, при случайном обнаружении, невозможно определить, принадлежат они человеку или животному.
Зубной врач, Дунаев, осмотрев состояние зубов, сделал заключение по состоянию нижней челюсти, что зуб был удален не менее трех лет назад.
– Обратите внимание, лунка, оставшаяся после удаления зуба, заросла костной тканью. Для этого необходимо не менее трех лет. Три года назад ему удалили зуб, пломбу ставили, очевидно, в это же время. Пломба выполнена из цементфосфата, который в  практике нашего района не применяется уже шесть лет, это я могу сказать твердо. Эту же пломбу, судя по ее состоянию, ставили не более трех лет назад.
– Можете сказать, было ли видно при жизни, что у человека отсутствует зуб на нижней челюсти, при разговоре, улыбке? –  спросил прокурор.
– Вполне вероятно.
– С ваших слов, можно сделать предположение, что этот человек приехал в наш район с пролеченными зубами? – спросил начальник милиции.
– Я в этом уверен! Шесть лет мы применяем для пломбирования пластмассу,  отказались от цементфосфата.
– Спасибо всем, теперь прошу пройти в кабинет следователя, он запишет в протокол ваши показания. Вы нам оказали неоценимую услугу!   
– Юрий Владимирович, надо немедленно довести до сведения всех оперативников то, что мы сейчас услышали. Это касается времени приезда погибшего в наш район, поиски надо сузить до двух–трех лет,  искать человека без зуба на нижней челюсти. Так мы быстрее сможем установить личность убитого! – распорядился прокурор.
Вечером от оперативника поступило сообщение, что к жителю села Светлолобово, Жарикову Николаю, полтора года назад приехал брат. Устроился работать токарем в центральной ремонтной мастерской совхоза,  в ноябре прошлого года исчез, не уволившись с работы и не получив расчета.
Это информация заинтересовала прокурора, и он решил немедленно провести допрос семьи Жариковых. По телефону дал задание инспектору Сторожуку, чтобы он установил друзей пропавшего, место их проживания, и ждал его приезда.
На время болезни водителя прокурор сам водил «ГАЗИК», и вскоре они со следователем подъехали к конторе центральной усадьбы совхоза. Там их ждал старший лейтенант Старожук, пояснивший, что присутствуют брат пропавшего и его жена.
Поскольку необходимо было установить личность погибшего, прокурор поручил допрос мужчины следователю,  и в соседнем кабинете приступил к допросу женщины.
Ольга Петровна Жарикова, как следовало из ее паспорта, поведала, что брат ее мужа, Константин, приехал к ним полтора года назад, отбыв второй срок в местах лишения свободы. Жили они мирно, ссор и скандалов не было, он работал токарем в центральной ремонтной мастерской совхоза, назвала адреса и фамилии его друзей.
Вела себя спокойно, на вопрос прокурора, куда и когда делся Константин, рассказала, что он собрал чемодан и десятого ноября прошлого года уехал, скорее всего, к матери в Казахстан. Он говорил, что еще не решил, возможно, будет жить в другом месте, ему не понравились маленькие заработки в совхозе.
– Когда и как он уехал? – спросил прокурор.
– В ноябре прошлого года. Я была на работе в телятнике, а когда вернулась, Константина, его вещей, и документов в квартире не было!
– Были между супругом и братом размолвки, скандалы?
– Нет, жили дружно, им нечего было делить.
В ее поведении что-то настораживало прокурора. Он решил прервать допрос, продолжить завтра в прокуратуре, собрав больше сведений о пропавшем из рассказов его друзей.
– Вы знаете, будет лучше, если я продолжу допрос в прокуратуре, возьмите  повестку.
Войдя в кабинет, где следователь допрашивала мужа Жариковой, Николая, поздоровался и представился:
– Я прокурор района.
Он увидел, как  Николай, услышав слово прокурор,  вздрогнул, внутренне напрягся, и не смог скрыть испуга.
«Не твоих ли это рук дело?», – про себя усмехнулся Виталий.
Не желая настораживать, сказал следователю:
– Уже поздно, давайте заканчивать, продолжим допрос завтра в прокуратуре, выпишите свидетелю повестку.
 У Николая в глазах опять мелькнул тщательно скрываемый страх, еще больше убедивший прокурора, что он причастен к исчезновению брата. Не желая настораживать, безразличным тоном спросил:
– Николай, ты знаешь друзей брата? Где они проживают? Сможешь нам показать?
Ему показалось, что тот слишком поспешно, со вздохом облегчения дал  утвердительный ответ. Когда объезжали друзей, спросил, не оставил ли брат фотографий. Немного подумав, тот ответил отрицательно:
– Все вещи и фотографии брат забрал с собой при отъезде. У нас не осталось даже групповых снимков.
Друзьям Константина были вручены повестки о явке в  прокуратуру к восьми часам, а семейной паре к одиннадцати. Прокурор хотел не спеша, подробно допросить свидетелей, друзей Константина, скорректировать  вопросы к Жариковым. 
Старожук доложил о проделанной работе.
– Мои источники в Светлолобово сообщили, что Николай и приехавший к нему брат Константин жили плохо! Виной всему была ревность Николая своей жены к брату…
Прокурор, слушая доклад старшего инспектора, невольно ловил себя на том, что его мысли постоянно возвращаются к допрошенной им Ольге Петровне Жариковой. Это была красивая женщина, с открытыми правильными чертами лица, белой кожей, стройной фигурой, алыми пухлыми губами, которые притягивали, как магнит. «На такую женщину кто угодно западет! Надо обязательно отработать эту версию!» –  думал он.
Оперативник сообщил, что после приезда брата Николай начал пить, стал вспыльчивым, несговорчивым, выгонял его из своей избы. В годы своей молодости он окончил зоотехнический техникум, работал егерем и в рыбоохране на Волге. Потом бросил все и переехал в глухую сибирскую деревню, где жили родители жены, устроился чабаном, у них здесь родился второй ребенок.
«Зоотехнический техникум! Он знает анатомию человека. Злотников говорил как раз об этом. Надо его отрабатывать в первую очередь!»  – отметил прокурор.
Проанализировав полученную информацию, сопоставил с настороженностью и испугом в глазах Николая, и его подозрения стали перерастать  в уверенность.
Но доказательств не хватало. Закончив доклад и ответив на вопросы, Старожук сказал, что еще двоих, установленных в ходе розыскных мероприятий свидетелей, обязал явкой.
Прокурор высказал свои подозрения, возникшие во время разговора с Николаем, озвучил выводы хирурга.
– Считаю, что за Жариковым Николаем нужно установить наблюдение, не дай бог скроется, – насторожился начальник милиции.
Казберук немедленно отдал приказ, и милицейский «УАЗ» с группой одетых в штатское оперативников умчался в ночь, следить за передвижениями подозреваемого, не дать ему скрыться.
Приехавшие утром свидетели, знавшие Константина, в один голос заявили, что тот не мог уехать, потому что у него не было денег, а на следующий после исчезновения день давали получку, ему было начислено более ста пятидесяти рублей, что по ценам того времени было достаточно большой  суммой, чтобы ее оставить. Друзья  хотели для него снять комнату, уже договорились с бабушкой, но он исчез.  У Константина с ними были крепкие дружеские отношения, он ничего от них не скрывал, об отъезде предупредил бы обязательно.
– Вы его близкие друзья и должны знать, не было ли у него каких-либо дефектов на лице, отсутствующих зубов? Может быть, еще что-то замечали во внешнем виде Константина? – спросил прокурор.
– У него не было второго от клыка зуба на нижней челюсти, больше никаких особенностей не замечали, – дружно ответили свидетели.
– Вы пытались выяснить, куда он делся? Помните, где в это время находился Николай?
– Конечно! Его хватились на работе, это было десятого ноября. Приходили домой, но дома никого не было, ходили на телятник, разговаривали с Ольгой, она спокойно ответила, что Константин, неверное,  уехал в Казахстан к матери, а муж вторые сутки на чабанстве, подменяет заболевшего напарника. Это всех успокоило. Потом пытались разговаривать с детьми, они подтвердили, что Константин собирал чемодан, а куда делся, они не знают, так как мать отвела их в садик, а папа в этот день не ночевал дома, был на дежурстве, на отаре. Все успокоились, заработанные Константином деньги передали Николаю, чтобы переслал в Казахстан. Сам Николай никогда не говорил, где живет его брат.
У прокурора родился план допроса Николая, он спросил:
 – Вы можете подтвердить свои показания в присутствии Николая?
Свидетели ответили  согласием.
Он поручил следователю подробно допросить свидетелей.
– Надо спешить, скоро приедут Жариковы, будем проводить очные ставки со свидетелями! – торопил следователя.
Вошла секретарь, доложила, что явились Жариковы.
– Пригласи Старожук, скажи, чтобы Николая проводил в свой кабинет, держал под конвоем из двух сотрудников, и никаких контактов. В туалет под конвоем, поняла? Быстро выполняй!  Старожук пусть зайдет ко мне, после чего приглашай Жарикову Ольгу.
Жариковой он предложил сесть ближе к столу, оперативник сел у окна.
– Ольга Петровна, продолжим прерванный допрос. В пятницу Вы нам рассказали не всю правду! Нехорошо, я Вас предупредил об уголовной ответственности за отказ и за дачу ложных показаний. Это Ваша  подпись?
– Моя, а что я не рассказала? – осевшим голосом насторожилась женщина.
– Расскажите, не было ли у Константина дефекта зубов, может, какой отсутствовал?
– Какой из этого секрет? У него  снизу не было второго от резца зуба,– она пожала плечами.
– Это Ваши показания, где вы говорите, что братья жили мирно, ссор и скандалов у них не было, а это, как мы установили, не соответствует истине! Вам есть, что добавить, или мне продолжить?
– Мне нечего скрывать, говорила все, как было…  –  начала допрашиваемая,  но прокурор резко прервал.
– Мы это уже слышали. Вы нам не хотите рассказать, почему Константин собирался переселиться и подыскал квартиру?
Женщина сжалась, было видно, что она не ожидала, что следствию об этом известно.
– Вы по-прежнему настаиваете на своих показаниях? Да или нет? Не желаете их дополнить? Отвечайте быстро, да или нет?
– Нет, не настаиваю, – едва слышно ответила женщина.
– Почему вы решили изменить показания, рассказать  правду? Предупреждаю, о вашей семье собрана богатая информация, в соседнем  кабинете сидят близкие друзья Константина, они нам много интересного поведали, хотите, устрою встречу с каждым из них прямо сейчас? Будем проводить очные ставки, или скажете правду?
– Не надо очных ставок! Я не виновата, это Николай не давал жить со своей ревностью, они часто ругались! Дело доходило до драк, но я здесь не причём. У меня на руках двое детей, зачем мне все это? – рыдая, продолжала женщина.
– Кончайте лить слезы, продолжим допрос! – резко оборвал ее прокурор. – Николай угрожал Константину убийством?
– Нет, я не слышала. Но Константин собирался съезжать, говорил, что не хочет быть яблоком раздора. Он собрал свои вещи в чемодан, когда я вернулась с работы, самого и вещей дома не было.  Муж сказал, что был на чабанстве, не знает, куда он делся, вот мы и решили, что уехал к матери в Казахстан. 
– У него был ключ от квартиры?
– Был. Но вечером ключ лежал под половиком на крыльце, когда я привела детей из садика.
– Николай приезжал в этот день с чабанства, вы его видели?
– Я не видела, и он мне не говорил, что возвращался.
– Когда вы узнали, что Константин не приехал к матери?
– Примерно через полгода после его отъезда получили письмо. Николай сказал, что не надо беспокоиться. Константин вел кочевой образ жизни, писал письма матери очень редко, мог не писать по году.
– Когда уехал Константин?
– В первых числах ноября прошлого года, сразу после праздника.
– Изменилось поведение мужа после его отъезда?
– Нет, а почему вы меня второй раз об этом спрашиваете? – насторожилась женщина, до нее стало доходить, почему так настойчиво интересуется прокурор ее супругом.
Она всплеснула руками, и зарыдала:
– Господи, этого не может быть, как вы могли такое подумать? Этого не может быть, между нами ничего не было, муж это знал. Неужели вы его подозреваете?! Нет, нет, нет, не может быть!
– Мы обязаны проверить все версии. Вам не кажется странным - в начале ноября прошлого года исчез человек, брат вашего супруга, а вы не принимаете в течение года никаких мер, в милицию не заявили, вы знали об этом?
– Что вы говорите, Николай не способен, нет, я этому не верю!
– Почему не сообщили об исчезновении брата мужа?
– Мы ходили к участковому, сообщили, что брат мужа не приехал к матери. Вы можете проверить, мы не скрывали! – женщина оторвала голову от платка.
– Когда вы у него были?! – удивился прокурор.
– Когда получили письмо от матери, сразу пошли, заявление писал мой муж.
– Где вы жили до приезда в Светлолобово, где работал Николай, какое у него образование?
– Он окончил зоотехнический техникум, зоолог, специализировался по рыборазведению и охране рыбных запасов. Работал в рыбоохране, потом у него в Волге утонул сотрудник, ему предъявили претензии, он уволился, и мы переехали в Светлолобово. здесь устроился на чабанство.
– Держите подсобное хозяйство? Кто бьет скот?
– Как кто? Николай, у него это хорошо получается, в техникуме были хорошие оценки по препарированию.
– Вы сможете подтвердить свои показания в присутствии мужа?
– Да, но зачем?
– Здесь вопросы задаю я! Куда вы дели заработанные Константином деньги?
– Какие деньги?  Я ничего об этом не знаю! – искренне удивилась женщина.
– На сегодня хватит! – дописав протокол допроса, подвинул  Ольге.
 – Прочтите и распишитесь, если все правильно записано, - Ольга расписалась. - А теперь пройдите, посидите под охраной, когда понадобитесь, мы вызовем.
Прокурор и Старожук посовещались по результатам допроса, который внес некоторые изменения в схему допроса, обговорили детали, после чего прокурор позвонил, чтобы ввели Жарикова Николая. Наступил самый ответственный момент отработки версии операции под условным названием «Мясник».
Николай, просидевший несколько часов в неведении под охраной, не увидев в приемной и кабинете жены, начал заметно нервничать. Когда сопровождавший его милиционер сел рядом с ним, совсем вышел из себя.
– Я что, арестован?! В чем меня обвиняют?
– В умышленном убийстве брата Константина, десятого ноября  прошлого года, – спокойно ответил прокурор, намеренно листая материалы дела, чтобы затянуть паузу.
– Какого брата?! Что мне пришить хотите, у вас ничего не получиться, я требую адвоката! – сорвавшись, закричал подозреваемый, и попытался вскочить, но его усадил на место конвойный, резко дернув за руку.
– А еще спрашиваешь, зачем конвой?  Чтобы от убийц защищать наши жизни! – жестко заметил прокурор.
Он видел, как подозреваемый отшатнулся, словно от удара по лицу.
– Ты так и не ответил на мой вопрос. Признаешь себя виновным в убийстве брата? – продолжал давить на психику подозреваемого прокурор.
– Никого я не убивал. С чего вы взяли, что это мой брат?
Прокурор открыл тумбу стола, достав хранившийся там череп, поставил на стол.
– Посмотри на череп своего брата. Видишь, у него нет второго зуба от резца снизу. Эксперты сличат череп по фотографии и дадут заключение, что это убитый тобой Константин. На твоих руках кровь брата, посмотри на них!
Николай, непроизвольно взглянул на руки и, резко отдернув, закричал:
– С чего Вы взяли, что я его убил? Я никого не убивал!
– Твоя супруга пояснила, что ты хорошо научился в техникуме препарировать животных, забоем скота занимался дома и на работе.
– Ну и что?! Разве это дает основание обвинять меня в убийстве брата?
– У меня есть заключение эксперта, который исследовав череп и тазобедренный сустав, дал заключение, что убийца был хорошо знаком с анатомией человека.  Вас учили анатомии человека в техникуме?
Опустив голову, тот  молчал.
– Что, со слухом плохо? Отвечай на вопрос!
– Учили, – едва слышно прозвучал ответ.
Понимая, что воля к сопротивлению сломлена, не давая опомниться, прокурор спросил:
– Куда дел  деньги, которые заработал Константин? Обещал матери отправить, она их не получила, куда они делись?
Николай заметно вздрогнул, затравленно взглянул на прокурора, закричал:
– Деньги потратил! Ну и что, это не преступление, за это не судят!
                Словно не замечая срыва, прокурор ровным голосом продолжал допрос:
– Вернемся к вашим отношениям с Константином. Два дня назад на допросе вы говорили, что они были хорошими, сегодня это подтверждаете?
– Да! Мы жили дружно, я это подтверждаю.
– Может быть вам освежить память, провести очные ставки, чтобы  свидетели сказали, что ты его ревновал к жене, бывали драки, и он собирался уйти из твоего дома.
– Неправда, мы хорошо жили, никто меня не сможет оговорить, зря стараетесь! – забегали глаза допрашиваемого, он не знал, куда их деть.
– Даже жена? Хочешь с ней повидаться?  Приведи ее! – прокурор кивнул оперативнику.
Истерика прекратилась, Николай уставился на входную дверь. Когда она открылась, пропуская Ольгу, он отшатнулся, но его опять удержал конвоир.
– Ольга Петровна, проводится очная ставка с вашим супругом, желаете дать показания?
 – Да.
– В ходе допроса вы пояснили, что между супругом и его братом часто происходили ссоры и даже драки на почве ревности, подтверждаете свои показания?
– Да, подтверждаю, были и ссоры, и драки.
– Подозреваемый, Вы согласны с показаниями жены?
– Нет, она оговаривает меня, вы ее научили!
– Приведите свидетеля Гончарова! – распорядился прокурор, и конвойный увел Ольгу, вернулся со свидетелем Гончаровым.
– Подозреваемый, вы знакомы со свидетелем, между вами есть неприязненные от ношения?
– Знаком, неприязненных отношений нет, – не поднимая головы, ответил Жариков.
– Свидетель Гончаров, знаете этого человека?
– Конечно, он живет со мной на одной улице, Жариков Николай, брат Константина.
– Какие отношения между вами?
– Нормальные, неприязни нет, – отрицательно качнул головой свидетель.
– Расскажите, как жил Жариков с братом, при каких обстоятельствах исчез Константин, что вам об этом известно?
 – Жили плохо, он постоянно ревновал жену к Константину, устраивал скандалы, драки. Константин собирался уходить от них, мы с ним подыскали для него комнату, а десятого ноября он не вышел на работу.
– Подозреваемый! Подтверждаете показания свидетеля?
– Нет, он лжет, Константин уехал к матери, я об этом говорил!
– Он никуда не мог уехать, у него не было денег, как он мог уехать за день до получки, ты за него получил получку! Забыл? так я тебе напомню!
– Жариков, хотите что-либо добавить? – спросил прокурор.
– Нет, он врет, все врет!
– Ах ты, сволочь! Это я вру? Стараешься все запутать, чистеньким остаться, не получится! Я подтверждаю свои показания, он устраивал драки с братом на почве ревности. Тот, скорее всего, никуда не уезжал, у него небыло денег. Куда дел Константина? Говори, душегуб!
– Успокойтесь свидетель, подождите в коридоре, следователь вас подробно допросит.
– Думаю, Гончаров прав, пора рассказать правду, суд учтет чистосердечное признание.
– Я ни в чем не виновен!
– У нас есть еще два свидетеля, которые во время допросов дали такие же показания, будем проводить с ними очные ставки.
– Нет, я отказываюсь говорить. Откуда вы знаете, что это череп моего брата?
 Прокурор поднял стоявший на столе череп и поднес к лицу подозреваемого:
– Кончай картину гнать, смотри внимательно, это убитый тобой брат смотрит на тебя, видишь?! У него нет зуба на нижней челюсти! Ты его хорошо, со знанием дела препарировал, отделив верхнюю и заднюю крышки черепа, думал, что так никто не сможет опознать. Эксперт проведет экспертизу наложения по прижизненной фотографии, подтвердит, что это череп Константина!
Подняв голову, увидев череп, в упор, пустыми глазницами смотревший на него, Жариков отшатнулся, как от удара, закричал:
– Уберите, уберите! Этого не может быть! Это сон, страшный сон!
– Это явь, на твоих руках кровь брата. Где ты его жег? Быстро рассказывай! – не давал одуматься, давил на психику прокурор.
Мысли убийцы метались в беспорядке: «Откуда они знают, что я жег брата? Я никому об этом не говорил!».
– Повторяю вопрос, где ты жег и рубил тело брата?
«Им известно, что я его рубил! Но откуда? Никто об этом не знает!» – подумал Жариков, и страх разоблачения закрался ему в душу.
– Не слышу ответа. Где жег и где рубил?
«Они все знают, запираться бесполезно! Надо признаваться, иначе будет хуже!» – он чуть слышно ответил:
– В урочище Орлово.
– Как, в Орлово?! – холодея внутри, но, стараясь сохранить спокойствие, воскликнул прокурор.
Он знал, что от места, о котором говорит подозреваемый, до Сопки любви не меньше пяти километров.
– Вспоминай, где ты его жег и рубил? Говори правду! – не давал ему опомниться прокурор.
– В урочище Орлово! Там стояли  зароды прошлогодней соломы. Я вырыл нору, затащил туда труп,  потом поджег зарод.
– А вещи брата где?
– Там же сжег, открыл чемодан и все разбросал по горящей соломе.
– А рубил когда и где?
– Кого рубил?
– Брата своего где разрубал на куски, и зачем?
Подозреваемый молчал, потупив глаза, от проникающего в душу взгляда прокурора.
– Ты что, не понял вопроса?! Когда и где ты его рубил? – повысил голос Виталий.
Он понимал, что подозреваемый на грани психологического срыва и ему надо помочь сделать первый шаг в признании.
– Дня через два на санях  приехал с чабанства в урочище  Орлово, увидел, что зарод соломы сгорел, и вещи сгорели, а у брата отгорели кисти рук и ступни ног. С первого взгляда было видно, что это труп человека. На голову набросил петлю из веревки, затащил на сани, и разрубил на части!
– Что сделал с кусками тела брата?
– Направил лошадь к чабанству, по дороге разбрасывал куски в разные стороны.
– Где выбросил голову?
– На просеке, когда ехал по роще, на склоне Сопки Любви!
– Жариков, хочешь жить? Подробно напиши явку с повинной, суд при вынесении приговора учтет, сохранит жизнь! Согласен?
– Да, да, согласен, я напишу, все напишу!
Здесь же, в прокурорском кабинете, следователь вручил Жарикову бумагу и ручку, он написал явку с повинной, в которой кратко изложил обстоятельства совершенного убийства.
Виталий, написав на листе бумаги одно слово «магнитофон», подвинул  Старожуку. Тот утвердительно кивнул головой и  вышел. Через некоторое время вернулся с магнитофоном. Установив его на столе, прокурор похвалил:
– Молодец, Жариков, теперь подробно  расскажи, как, где и за что убил своего брата. Тебе разъясняется, что твои показания будут записаны на магнитную ленту. Согласен?
– Да, согласен!
Убийца начал свой грустный рассказ:
– Константин приехал к нам полтора года назад, после освобождения  из колонии, где сидел второй раз за хулиганку. Его никто не звал, я вынужден был уехать с Волги в Сибирь только потому, что он и там приставал к Ольге, а я ревновал. Работал начальником рыбинспекции, меня обвинили в том, что во время патрулирования мой рыбинспектор напился, вывалился за борт лодки и утонул. Поставили в вину плохую дисциплину в инспекции, расследование не проводили, может, кто ему и помог утонуть, никто не знает. А тут семейные неурядицы, решил навсегда распрощаться с водой. В Светлолобово родился сын, я работал чабаном, Ольга телятницей. И тут, как снег на голову, приезд Константина. Я ему сразу сказал, чтобы искал себе квартиру, он попросился пожить первое время, пока подыщет, но так и остался. Видно, ему нравилось, что я его ревную к жене. Обстановка накалялась, были ссоры, драки, я не раз говорил, чтобы он уходил. В ноябре прошлого года отара стояла в урочище Орлово, десятого ноября не приехал мой напарник, а у меня кончились продукты. Рано утром на лошади, запряженной в сани, подъехал к дому. Когда подошел к двери, с чемоданом в руках вышел Константин, попросил меня отвезти его на другой конец деревни, к автобусной остановке. Я согласился, он сел в сани, а когда я сел в них, схватил меня, повалил и начал душить, упрекая, что я ему не даю жить. Я начал задыхаться, но тут под руки попался топор, я обухом ударил его по голове, он затих. Положил тело на дно саней, прикрыл соломой и, не заходя домой, затемно поехал на чабанство. На выезде из деревни он пришел в себя и начал громко просить не убивать его, но у меня проснулась какая-то злость, я выхватил из-за голенища валенка нож,  ударил его в грудь, и он затих. На меня никто не обратил внимания. Я вернулся в урочище Орлово, недалеко от которого стояла моя отара. На краю поля стояли несколько зародов прошлогодней соломы, в одном из них я сделал глубокую нору, затащил в нее труп брата. Потом достал из саней его чемодан, поверх соломы раскидал вещи и поджег стог, а сам поехал к вагончику. Через три дня вернулся, вещи и чемодан сгорели полностью, а у трупа отгорели ступни и кисти, но в нем без труда можно было узнать человеческое тело. Привязал веревку за шею, затащил тело на сани, там разрубил на части, так, чтобы невозможно было опознать, что это человеческие останки. Поехал на лошади к Чулыму, хотел в него бросить куски, но по дороге передумал, прямо с саней стал разбрасывать в разные стороны, пока доехал до Сопки Любви, осталась голова и какой-то сустав. Проезжая по просеке, примерно посередине склона выбросил голову и сустав.
– В какую сторону бросал, если смотреть по ходу движения лошади?
– Бросил вправо, пытался подальше закинуть.
– Сможешь показать место, где жег, рубил, где разбрасывал останки?
– Да, я помню, покажу! Товарищ прокурор, можно мне с женой повидаться? Очень прошу вас, разрешите. 
– Разрешу! Повидаешься, но тебе теперь на долгие годы надо  привыкать к обращению - гражданин прокурор.


КОНЬЯК

После визита начальника отдела юстиции у Виталия с судьей установились деловые отношения, но о дружбе не могло быть и речи. Он по-прежнему считал себя умнее всех, но приговоры выносил с оглядкой на мнение прокурора. Следователи милиции закончили расследование уголовного дела по факту разбойного нападения на продовольственный магазин, в ходе которого избили и связали сторожа, вынесли много продуктов и ящик армянского коньяка, из которого до задержания успели выпить две бутылки. Остальной коньяк был изъят и приобщен к делу в качестве вещественного доказательства.
 Прокурор, принимая дело для утверждения обвинительного заключения от следователя,  составил акт принятия вещественных доказательств, восемнадцати бутылок коньяка с ненарушенной упаковкой. Изучив дело и согласившись с квалификацией, подписал обвинительное заключение, подхватив неполный ящик, вместе с уголовным делом занес в канцелярию суда, поставил у стола секретаря.
– Галя! В моем присутствии пересчитай бутылки, их восемнадцать, они не имеют нарушений упаковки, пробки целые.
– Давайте акт передачи, я подпишу. Мы вам верим, Виталий Федорович, цените! – улыбнулась секретарь.
– Есть одна очень хорошая пословица: доверяй, но проверяй! Давай посчитаем по головкам, проверим упаковку.
Они пересчитали бутылки, секретарь убедилась, что они полные, подписала акт приема-передачи.
Прошло несколько дней, и судья в ходе телефонного разговора пригласил в гости:
– Приходи, угощу чаем с коньяком!
Не подозревая ничего плохого, Виталий спросил:
– Коньяк откуда, случайно не из вещественных доказательств?
Наступила заминка, за ней оправдание:
– Нет! Нет! Что ты! Вчера в Дунинском магазине купил бутылочку армянского, ты знаешь, какой вкус и аромат…
– Спасибо, но в рабочее время не пью коньяк, – отговорился прокурор.
– Как знаешь, мое дело предложить, твое - отказаться! – Налипайко положил трубку.
После очередного заседания  первый секретарь послал прокурора в совхоз, утверждая, что скотники и доярки разворовывают большую часть дробленой пшеницы. Виталий послал следователя поддержать обвинение в судебном заседании по делу о разбойном нападении на Дунинский магазин,  обговорили, какое она будет просить наказание, и о возврате магазину вещественных доказательств, бутылок коньяка с ненарушенной упаковкой.
Утром следующего дня Плюснина доложила о процессе, что согласилась с назначенным наказанием. В соответствии с  оглашенным приговором, вещественные доказательства по вступлении приговора в законную силу будут возвращены потерпевшим. Ознакомившись с приговором, прокурор положил надзорное производство в сейф, где оно должно храниться.

По суду и прокуратуре пополз слух, что Налипайко предложил сожительствовать молодой женщине, судебному исполнителю, но та ему отказала.
     «Как пакостил, так и будет пакостить!» – подумал  Виталий про эту дурно пахнущую историю, и оказался прав.
В кабинет вошла взволнованная, со слезами на глазах, молодая симпатичная женщина, работавшая судебным исполнителем.
– Роза! Что случилось? Что за слезы? Проходи, рассказывай.
– Виталий Федорович, Налипайко прохода не дает!
– Неужели в любви объясняется? – рассмеялся прокурор.
Женщина горько заплакала:
– Он сказал, что у меня несколько дней на размышление. Не лягу с ним в постель - выгонит с работы! – всхлипывала молодая замужняя женщина.
Только сейчас Виталий понял, что она не шутит.
– Что мне делать, не знаю?
– Ты ему поводов для этого не давала?
– Нет! Никогда! У меня муж есть.
Виталий знал, что муж Розы работает  в райисполкоме.
– Я могу с ним поговорить, но не сделаю ли тебе этим хуже?
– Не знаю, что делать, но связываться не хочу! Он, как мужчина, мне противен!
– Подумай, может быть стоит написать в Отдел юстиции? Это единственный выход, побоится публичного скандала!
 После ее ухода Виталий долго думал, как нужно так низко опуститься, чтобы, используя служебное положение, пытаться заставить женщину лечь в постель, когда рядом сидят  женщины, заседательницы, дававшие понять, что всегда готовы закрутить роман.
Казберук знал о художествах судьи, и рассмеялся, когда прокурор поведал о визите судебного исполнителя.
– Она была у меня, рассказала о вашем разговоре, я посоветовал супругу сходить на прием к первому секретарю, так что он знает.
– Как он до этого додумался? Угрожать увольнением за отказ переспать с ним?! Это не от большого ума, – покачал головой Виталий.
– Ему одного амурного скандала мало, когда муж рогоносец выстриг проплешину в шевелюре! Считает, что так безопаснее, не надо ходить в чужие квартиры, подвергать жизнь опасности. Любовница всегда под рукой, только позови. Считает себя не только самым умным, но и неотразимым! – усмехнулся майор.
– Юрий Владимирович, а ведь он у меня взял матрац, который твои ребята принесли, сказал, что любит полежать после обеда.
– Сучий сын, до чего додумался! Любит полежать с грелкой во весь рост! У нас баб пруд пруди, только рот открой, сами прибегут, не надо пугать увольнением! – выругался начальник милиции.
Через день в кабинет заглянула секретарь:
– Виталий Федорович, к судье приехали Лыпин с председателем Краевого суда, Кошаровым!
– Что-то зачастили столичные гости! Слава Богу, не к нам! – усмехнулся прокурор.
Но через несколько минут в кабинет вошли гости из Красноярска. После приветствий, он пригласил садиться.
– Виталий Федорович! У нас предстоит очень неприятный разговор! – начал Лыпин.
Хозяин кабинета пожал плечами:
 – Слушаю вас.
– Откуда и для чего  у тебя в прокуратуре хранился матрац?
– Пойдемте, покажу!
Открыв дверь в служебную комнату, предложил:
– Входите, милости прошу.
Переступив порог, они оказались в жилой комнате, у стены стояли кровать, тумбочка и табуретка. Кровать была застелена одеялом, сверху лежали свернутые чистые простыни.
Увидев вопросительные взгляды, Виталий пояснил:
– В этой комнате я прожил более трех месяцев, мебель и постельные принадлежности где-то добыл начальник милиции. Обратно не отдаю, мало ли кто из прокуратуры края приедет, и не окажется номеров в гостинице, смогу  разместить переночевать. Недавно Налипайко взял матрац, обещал вернуть по первому требованию.
Все вернулись в кабинет, где продолжился допрос:
 – Что вам известно об амурных делах судьи? – пристально глядя на собеседника, спросил Кошаров.
Виталий усмехнулся:
– Недавно была у меня судебный исполнитель, Роза, вся заплаканная, рассказала, что судья установил ей срок, если не согласится с ним лечь в постель, обещал уволить. Я посоветовал написать письмо в отдел юстиции.  Кроме того, от начальника милиции слышал, что и к нему со слезами на глазах приходила за помощью Роза, с той же просьбой. Рекомендую встретиться с начальником РОВД, майором Казберуком, он в курсе всех событий, в том числе и амурных дел судьи.
Резкий ответ прокурора разозлил Лыпина, который, прожигая прокурора недобрым взглядом, подумал: «Вместе пили изъятый по уголовному делу коньяк, а сейчас легкостью сдает судью!».
В крайнем раздражении, он спросил:
– А теперь расскажи, куда дели коньяк?
– Понятия не имею, о чем Вы спрашиваете? – улыбаясь, пожал плечами Виталий.
– Зря улыбаетесь, за это могут выгнать из прокуратуры! – строго заметил Кошаров.
– Согласен. Надо в шею гнать не чистых на руку судей! Мне не нравятся ваши намеки и стиль разговора. Вам никто не давал права подозревать меня в неблаговидных поступках! Не надо перекладывать вину с больной головы на здоровую. Накосячил судья, пусть он и отвечает! – разозлился прокурор.
Подойдя к сейфу, открыл дверку, достав надзорное производство,  протянул Лыпину.
Тот удивленно спросил:
– Что это?
– Ответ на ваш вопрос! Ознакомьтесь, вещественные доказательства, восемнадцать бутылок армянского пятизвездочного  коньяка, с ненарушенной упаковкой, в деревянном ящике, были переданы мной в канцелярию суда, о чем составлен акт передачи и приемки, с подписями участвующих лиц. Почитайте акт, вам станет ясно, что к коньяку прокуратура и прокурор отношения не имеют! Больше по коньяку, приобщенному в качестве вещественных доказательств, пояснить ничего не могу, дальнейшая его судьба мне неизвестна, тем более что я его не пробовал на вкус!
Кошаров не сдавался:
– Какое решение принял суд о  вещественных доказательствах по этому делу?
– Я не присутствовал при рассмотрении дела, обвинение  поддерживала следователь Плюснина. В приговоре, который хранится в надзорном производстве, указано, что  изъятый, как вещественное доказательство, коньяк подлежит возврату в магазин.
Не спеша, гости ознакомились с документами, прокурор сухо заметил:
– Еще раз повторяю, что мне неприятно, что вы со мной разговариваете с обвинительным уклоном, как будто я в чем-то виноват! Прошу учесть это замечание.
– Судья ссылается, что бутылки имели нарушенную упаковку, потерпевший отказался принять коньяк в магазин, и он их уничтожил! – закрывая надзорное производство, сказал Лыпин.
– Не знаю, на что ссылается судья. Я передал секретарю суда восемнадцать бутылок с ненарушенной упаковкой. Только что вы ознакомились  с актом передачи. Если в суде упаковка на бутылках была нарушена или они были утрачены, спрашивайте судью! Кроме того, в приговоре записано, что после вступления в силу, вещественное доказательство, восемнадцать бутылок коньяка, передаются потерпевшему, то есть Дунинскому магазину. Я не пойму, что еще вы от меня  хотите услышать? – не на шутку разозлился прокурор.
Лыпин, желая сгладить допущенную неловкость, спросил:
– А почему этот магазин называют Дунинским?
– До революции там проживал и держал лавку купец Дунин. Оттуда и сохранилось название в народе.
Гости ушли, в душе кипело возмущение беспардонным тоном, с которым они разговаривали, и Виталий решил наведаться к начальнику милиции, поделиться разговором с краевыми руководителями. Однако секретарь  в приемной, замахала руками:
– Начальник занят, только что  зашли Лыпин и Кошаров!
Что красноярские гости узнали от Казберука, никто не знает, но дело приняло неожиданный оборот. На следующий день пропавший коньяк неожиданно нашелся. Не в архиве суда, не в подсобке, а в кабинете судьи, во встроенном платяном шкафу, где он и его гости каждый день оставляли верхнюю одежду. Шкаф осматривали не один раз, вместе с судьей.
Налипайко самозабвенно врал:
– Извините, это моя вина. Потеряв вещественные доказательства, я составил акт уничтожения. Вы можете не поверить, как я рад, что коньяк нашелся!
 Понимая, что в его объяснениях нет и слова правды, проверяющие из Красноярска молча слушали его сладкие речи.
 Присвоение вещественного доказательства, как и жалоба судебного исполнителя о домогательствах к подчиненной женщине, подтвердились. Перед тем, как идти на доклад к первому секретарю, начальник отдела юстиции и председатель Красноярского краевого суда долго совещались.
– Надо гнать этого сукиного сына в шею с судейской работы! Надо было додуматься найти коньяк там, где мы смотрели вместе с ним несколько  раз! – горячо настаивал Кошаров.
Он Лыпин возражал:
– В крайисполкоме отказываются брать его обратно, будем настаивать – будет скандал, который станет достоянием гласности. Понимаешь, какое пятно ляжет на Крайисполком? Все будут смеяться, что там дураков держат! Надо уговорить Василия Ивановича оставить судью до первого замечания.
Начальник милиции, навестивший прокурора после ухода гостей, довольно улыбался:
 – Допрыгался наш судья, кирдык ему. Василий Иванович не станет терпеть его художеств!
Визит к первому секретарю не предвещал ничего хорошего, тот требовал отчета о результатах проверки.
– К сожалению, проверка подтвердила неправомерные приставания к подчиненной, склонение к сожительству, но Налипайко публично извинился перед Розой, обещал прекратить домогательства… – докладывал начальник отдела юстиции.
– Это я знаю и без вас! Могу дополнить, что этот аморальный тип ранее был застигнут в постели заседательницы обманутым мужем, который выстриг ему часть шевелюры. Тогда его не наказали. Вы не задавали ему вопрос, сколько он будет испытывать мое терпение?
Лыпин растерялся:
– Мы  взяли с него объяснение…
– Взяли объяснение? Вы не знали, что судья глубоко аморальный тип? А теперь расскажите мне гнусную историю с присвоением вещественных доказательств, восемнадцати бутылок армянского коньяка!
Лыпин вздрогнул, как от удара:
– Но ведь коньяк нашелся…
– Нашелся?! Через два дня после вашего приезда в раздевалке кабинета судьи, где вы оставляли верхнюю одежду? Как же вы сразу не заметили деревянный ящик с восемнадцатью бутылками, вместе с ним несколько раз осматривая помещение суда? Вы для чего ко мне пришли? Ввести меня в заблуждение, выгородить прохвоста?  Забирайте сейчас же из моего района этого аморального типа, он не может работать судьей! – сорвался на крик первый секретарь.
– Василий Иванович, я доложу ваше мнение, но такой вопрос не в моей компетенции! – слабо защищался Лыпин, которого мучил вопрос, откуда первый секретарь подробно знает о похождениях судьи.
После визита в райком партии он спросил Кошарова:
– Откуда первый секретарь знает про коньяк?
– Тебе прокурор сказал, что начальник милиции в курсе всех дел судьи, в том числе амурных. Он и рассказывает Мигунову обо всех делах судьи.
О резком разговоре первого секретаря с Лыпиным от начальника милиции знал не только прокурор, страсти накалялись, досужие кумушки шептались, что судью снимут, решение уже принято. Но ожидания отставки судьи не сбылись, видно, в крайисполкоме, откуда он пришел, не хотели обратно принимать своего протеже.
Налипайко вернулся из краевого центра и продолжил работу.  Мигунова едва не хватил удар от такой новости, он позвонил Лыпину. Тот отослал его к председателю Крайисполкома, а тот переадресовал к Федирко.
Дозвонившись, разгневанным тоном Мигунов спросил:
– Павел Стефанович! Почему отдел юстиции не прислушивается к требованию первого секретаря райкома партии? Творят произвол! Прислали мне Налипайко, безграмотного судью, аморального типа, которого муж застал в постели своей жены, который пристает к подчиненным женщинам, требует переспать с ним, угрожая увольнением! Вдобавок ко всему - вора, который, злоупотребляя своим положением судьи, выпил восемнадцать бутылок коньяка, изъятого как вещественное доказательство по делу! Своим поведением он бросает тень на правосудие!
Выслушав гневную речь, Федирко  не согласился:
– Мне доложили о похождениях судьи вашего района. Вы лучше меня понимаете, что это грязное пятно на всех работников крайисполкома и краевого комитета партии. В конечном счете, мы  рекомендовали его на эту выборную должность, с Вашего согласия он стал баллотироваться на должность судьи. Он занимал не последнее место  в крайисполкоме до своего избрания. Подумайте, что скажут граждане, если это станет достоянием гласности, подумают, что в Крайисполкоме работают морально не зрелые коммунисты! Не раздувайте его проступки, тяжелых последствий не наступило. Он будет продолжать работать судьей! Это окончательное решение и вы не вправе его оспаривать! – закончил разговор первый секретарь Краевого комитета партии, и положил трубку.
Бросив трубку, в порыве бешенства Мигунов прорычал:
– В крайкоме забыли о том, что судья состоит на партийном учете в нашей парторганизации. Я его накажу и без вас!
Он вызвал заведующего организационного отдела:
– Петр Игнатьевич! Готовьте на ближайшее бюро персональное дело  судьи Налипайко, за аморальное поведение и хищение вещественных доказательств.
– Вас понял, Василий Иванович! Будет исполнено!
Член партии Налипайко с потухшим взором стоял на трибуне перед полным залом руководителей хозяйств, представителей партийно-хозяйственного актива. Его гневной речью обличал первый секретарь:
– Товарищи! Недавно приехавший к нам судья, Налипайко, забыл о высоком звании коммуниста! Он не считается с требованиями законов при вынесении приговоров, за короткий срок ему отменили из-за неправильной квалификации семь приговоров. Это значит, что он творит беззаконие, выпуская из-под стражи опасных, ранее судимых преступников имеющих не погашенную судимость. Но это еще не все! Муж одной из заседательниц застал его в постели своей жены, намял бока, и выстриг проплешину, после чего он стал ходить бритоголовым. Пользуясь положением судьи, стал соблазнять к измене не только чужих жен, опустился до того, что требовал у работавшей с ним женщины лечь в постель, а когда получил отказ, угрожал увольнением. В довершении всего, получив от прокурора восемнадцать бутылок коньяка, проходивших вещественными доказательствами, коньяк выпил, а в приговоре, который передал прокурору, написал, что суд решил передать коньяк потерпевшему, Дунинскому магазину. В уголовное дело подшил акт об уничтожении восемнадцати бутылок коньяка, у которого якобы была нарушена упаковка. Присвоив коньяк, совершил должностной подлог, чтобы скрыть хищение!  А когда с проверкой приехали председатель краевого суда и начальник отдела Юстиции, через два дня, в раздевалке своего кабинета, «нашел» восемнадцать бутылок коньяка в деревянном ящике. Объясните членам бюро, как вы опустились до поведения недостойного для коммуниста!
Прокурор посмотрел на начальника милиции, тот сидел улыбаясь. Он понял, что четкие формулировки вины судьи при рассмотрении уголовных дел, пропаже коньяка, переданного с уголовным делом, как вещественное доказательство, о любовных похождениях,  мог дать первому секретарю только он. Перехватив его взгляд, продолжая улыбаться, словно подтверждая его догадку, Казберук слегка кивнул.
– Мне нечего сказать! – после тягостного молчания ответил судья и замолчал, что вызвало новую вспышку гнева первого секретаря:
– Вы слышали?! Ему нечего сказать членам бюро! Он плюет на требования бюро райкома, нормы морали, наши законы! Предлагаю для начала объявить строгий выговор с занесением в учетную карточку, и предупредить о неполном соответствии, по моральным требованиям. Другие предложения есть?
Зал молчал, молчали и члены бюро. Победно осмотрев присутствующих поверх очков с толстыми стеклами,  Мигунов подвел черту:
 – Нет других предложений, ставлю на голосование!
Члены бюро единогласно подняли руки.
Глядя на стоявшего с опущенной головой судью, Виталий думал: «Такого позора я бы не перенес. О чем думал?! Теперь не отмоется, первый съест, еще один выговор, и с треском отзовут из судей, и крайисполком не спасет!».
Получив на бюро строгий выговор с занесением в учетную карточку, Налипайко затаил лютую злобу на Мигунова. Он ждал удобного случая, чтобы отомстить за публичное унижение, продолжая работать судьей так, как будто ничего не случилось.

 
УБИЙСТВО  В АЕШКЕ

Приближались ноябрьские праздники, коллективы суда и прокуратуры готовились к праздничной вечеринке, планировали после работы  посидеть за праздничным столом.
Ранним утром в предпраздничном настроении прокурор поднял трубку домашнего телефона и услышал взволнованный голос начальника милиции:
– Федорович, в Аешке убийство, подходи, оперативная группа  готова к выезду. Я послал за тобой машину.
«Не раньше и не позже! Следователь занята подготовкой торжественного мероприятия, поеду один, чтобы не срывать  праздник!» – подумал он, написав записку, взял следственный портфель и фотоаппарат,  замкнув прокуратуру, спустился в дежурную часть, где его ждали начальник милиции и двое оперативников.
– Что произошло?
– Звонил управляющий, был сильно взволнован, дежурный не понял, то ли в него стреляли, то ли он убил чабана. Приедем, разберемся! – сообщил Казберук.
Аешка, небольшое село, вынесенное из зоны затопления, стояло на  берегу водохранилища, окруженное березовыми рощами. Это было отделение Новоселовского совхоза, специализировавшегося на выращивании зерновых культур и овцеводстве.
Управляющим отделения был Франц Майер, немец по национальности. Его предки во время войны были высланы в Сибирь из Поволжья, трудились в сельском хозяйстве вместе с местными жителями. Немцы отличались от русскоязычного населения стремлением к порядку и трудолюбием.
В конторе показали дом управляющего, рассказали, что возле него было совершено убийство. На дороге, возле калитки стояли сани, с задранными вверх оглоблями, лошадь была выпряжена, стояла у палисадника, безразличная ко всему, пережевывала сено.
Как только остановился милицейский «УАЗ», из дома вышел мужчина, и направился к оперативно-следственной группе. Начальник милиции оживился:
– Это управляющий, он нам все расскажет!
Прокурор с интересом смотрел на мужчину, чуть выше среднего роста, широкий в плечах, держался уверенно, но при ходьбе на лице возникала тщательно скрываемая гримаса боли. «Похоже, он и есть потерпевший, в него стреляли?» – подумал прокурор.
– Привет, Франц Карлович! Это прокурор района, знакомься, нам предстоит долгий разговор, пойдем в контору.
– Может быть, пойдем ко мне в дом? Там и поговорим. Мне трудно передвигаться, я ранен! – несмело возразил управляющий.
– Не будем причинять вам неудобства, пойдем в контору, там и будем работать! А место происшествия где находится? – уточнил прокурор.
– Здесь и стреляли! – показывая на сани, стоявшие на дороге, поморщился от боли потерпевший.
– В таком случае никуда не пойдем, проводите нас в  дом, –  прокурор решил начать следствие с опроса потерпевшего и осмотра места происшествия.
Участники следственной группы вошли в сияющую чистотой избу, пол  был заслан домоткаными половиками. Расположились в прихожей, за столом. Виталий предложил Майеру рассказать об обстоятельствах происшествия. 
От него узнал, что четыре года назад его назначили управляющим. Как в большинстве хозяйств, в Аешке среди чабанов процветало пьянство, и он стал бороться с пьяницами, с прогульщиками. Кого-то пришлось уволить, других лишить премий, всеми силами старался наладить дисциплину. Среди нарушителей трудовой дисциплины пошли разговоры, что этот немец всячески старается их притеснять, заставляет работать и ущемляет в оплате, если не прекратит, плохо кончит. Возглавлял противников управляющего чабан Пронин, которого по докладной управляющего увольняли за пьянку.
Но в селе другую работу найти невозможно, а у того на иждивении были жена и престарелые родители. Они слезно уговорили управляющего взять на работу непутевого чабана, другого он ничего делать не умел.
Прошло две недели, Пронин забыл об обязательствах и клятвах хорошо работать, начал пить и угрожать расправой, где-то приобрел одноствольное охотничье ружье, грозил расправиться с  управляющим и другими немцами, проживающими в Аешке.
– Вчера зоотехник сообщил, что Пронин к работе относится безобразно, пьет в рабочее время, оставляет отару без присмотра. При пересчете поголовья была выявлена недостача полутора десятков овец. Я  его предупредил: «Езжай, Иван, ищи пропавших овец, иначе взыщу все, до копейки! Устал тебя уговаривать,  воспитывать, не найдешь - напишу докладную директору на увольнение по статье 33 Кодекса о труде». Сегодня мне рассказали, что, выйдя из конторы, он на лошади поехал в магазин,  купил водки, дома устроил пьянку, угрожал расправой мне и всем немцам, проживающим в деревне. На улице кричал: «Проклятые фашисты! Придушили русских чабанов! Что хотят, то и творят, надо браться за оружие, разбираться с немцами, без них жили и проживем!». Потом уехал на чабанство, что там происходило, не знаю.
Ночью, под утро, с улицы раздались крики:
– Франц Карлович, выйди! Разговор есть!
Проснувшаяся от крика жена толкнула в плечо:
–  Франц! Проснись, кто-то зовет тебя на улицу.
–  Кого принесло среди ночи, спать не дают! –  проворчал супруг, вставая и направляясь в прихожую.
В это время крик с улицы повторился: – Франц Карлович, выйди! Выйди скорей, есть разговор!
–  Штаны надень, на улице морозно…–  пыталась остановить жена, но он засмеялся.
–  Не бойся, в телогрейке не успею ничего отморозить!
Эльза подошла к темному окну и увидела на дороге очертания лошади, запряженной в сани, и стоявшего в них человека.
Надев ватную фуфайку, Майер застегнул пуговицы, вышел на крыльцо, пытаясь рассмотреть, кто подъехал, громко спросил:
–  Кто это? Чего кричишь?
Из темноты раздался голос:
– Выйди на улицу, разговор есть, это я, Пронин!
– Услышав знакомую фамилию чабана, ничего не подозревая, направился к калитке и раскрыл ее. Успел сделать один шаг, в это время Пронин выхватил из-за спины ружье и выстрелил в меня метров с пяти. Я не успел  рта раскрыть, ослепила вспышка, за ней последовал сильный удар в грудную клетку и живот, после этого раздался звук выстрела. От резкой боли схватился за низ живота, и почувствовал, что ранен.
Подняв голову, увидел, что, стоя на санях, чабан переломил ружье и пытается перезарядить его, толкает патрон в патронник.
«Вторым выстрелом в упор завалит меня!» – пронеслось в голове, в несколько прыжков оказался рядом, схватившись за ствол, отвел в сторону. Но Пронин, не выпуская ружья, продолжал перезаряжать ружье, и это ему удалось. С трудом преодолев сопротивление, сбил его с ног, и стал выворачивать из рук перезаряженное ружье, в которое мертвой хваткой вцепился Пронин.
– Все равно тебе не жить! Немчура проклятая! – прохрипел он, и рука его скользнула к голяшке валенка, где у каждого чабана в ножнах лежит  нож. Увидев, что тот потянулся за ножом, что есть силы  рванул ружье за ствол, размахнувшись, ударил чабана казенной частью по голове.
Очнулся от крика жены, выскочившей в нижнем белье, увидел в руках окровавленное ружье, лежавшего в санях неподвижного Пронина с разбитой головой, из раны пульсировала кровь. Бросив ружье, начал  тормошить его, он не подавал признаков жизни, рядом билась в истерике жена:
– Что ты наделал, Франц?! Тебя посадят! Что ты наделал?!
– Крикнул ей, чтобы замолчала и быстро шла домой. Крик жены стих, я понял, что убил человека. Вы меня посадите, товарищ прокурор? У меня семья, трое детей, что они без меня будет делать?
– Пока ничего сказать не могу, вы понимаете, что совершено тяжкое преступление. Под стражу вас брать не буду, продолжайте работать, но подписку о невыезде на время расследования дела отберу. Когда разберемся, допросим свидетелей, получим заключения экспертов, тогда и решим вашу судьбу!
– Спасибо! Я боялся, что меня сразу арестуют.
– Эту тему пока закроем! Скажите, кто может подтвердить то, что вы мне рассказали? Определимся с кругом свидетелей, и помогите доставить всех к конторе! – прервал его прокурор.
Супруга управляющего, Эльза, пояснила, что, услышав крики, разбудила супруга, накинув ватную телогрейку, он вышел на улицу. Стоя у окна видела, как он вышел к калитке, потом вспышку и грохот выстрела.
– Я выскочила на улицу и видела, как Франц борется с человеком в санях, запряженных лошадью. Тот пытался направить на него ствол  ружья, но супругу удалось его вырвать, и сразу нанести ружьем удар по голове нападавшего. Со слов супруга знаю, что в него стрелял чабан Пронин.
– Вы осматривали супруга после выстрела?
– Да, смотрела, смазала ранки водкой, позднее приехала скорая помощь и увезла в районную больницу.
– Вы можете рассказать, куда попал заряд дроби?
– Телогрейка на груди была изрешечена дробью, но вата задержала ее. Чудо, что он ее надел, только поэтому остался жив! Меньшая часть дроби попала ниже пояса, под кожей были видны темные бугорки. Видела их на яичках и детородном органе.
Пока он записывал показания управляющего и его жены, осматривал нашпигованную черными точками кожу ниже телогрейки, наступил рассвет, и прокурор приступил к осмотру места происшествия на улице.
В санях на соломе лежал труп еще молодого мужчины с проломленным черепом, в ногах лежала стреляная гильза ружья 16 калибра. Он понял, что стрелявший бросил ее после выстрела, перезаряжая ружье. Под свешивающейся с саней головой вытекавшая из раны теплая кровь растопила утоптанный снег сельской дороги. Здесь же, прикладом к телу чабана, лежало одноствольное охотничье ружье 16 калибра. При его осмотре Виталий обнаружил на казенной части обильные следы темно-бурого вещества, похожего на кровь, с прилипшими волосами. Ему пришла мысль провести по горячим следам проверку показаний подозреваемого на месте происшествия.
– Подозреваемый, подойдите ближе, в присутствии понятых расскажите и покажите, при каких обстоятельствах Вы нанесли удар ружьем по голове потерпевшего.
Управляющий с опаской приблизился к саням, и остановился в нерешительности.
– Покажите на месте, где находился потерпевший, когда Вы вышли на его крики?
– Он стоял на санях, смотрел в мою сторону, а я вышел из калитки своего дома. Только вышел за ограду, раздался выстрел, меня сильно ударило в грудь и живот, но боли я не почувствовал. Я увидел, что чабан перезаряжает ружье, понял, что хочет добить вторым выстрелом, бросился к нему, заскочил в сани, стал с ним бороться, выкручивать ружье, так как знал, что ему удалось его перезарядить. Когда мне удалось вырвать ружье, высказывая угрозы убийством, он нагнулся, правая рука потянулась к голяшке валенка. Я знал, что каждый чабан там носит нож, и он его сейчас выхватит. Я размахнулся и ударил его ружьем по голове!
– Какой частью тела к Вам был обращен потерпевший, когда Вы его ударили?
Немного подумав, подозреваемый сказал:
– Он стоял ко мне боком, как и сейчас сидит на санях.
– Какой частью ружья Вы нанесли ему удар, в какую часть головы?
– Когда я вырвал ружье, держал за ствол, размахнулся и ударил его казенной частью в верхнюю часть головы.
– С какой силой и сколько ударов  нанесли?
– Один удар, он пришелся от левого к правому плечу! Ружье я сразу бросил в санях, оно так и лежит.
– О чем Вы думали, когда наносили удар? Хотели убить потерпевшего?
Подозреваемый задумался:
– В тот момент я думал только об одном, не дать ему выстрелить или убить себя ножом!
Прошу понятых подойти ближе к саням:
– Обратите внимание! Судя по массивным разрушениям черепа, следам волос и крови на казенной части ружья, именно этой частью был нанесен удар. Сейчас посмотрим, заряжено ли ружье! – он, переломил одностволку. В патроннике находился патрон, при извлечении латунной гильзы послышался  шорох. Тряхнув его, обратил внимание понятых: – Слышите, патрон заряжен, судя по звуку, дробью, капсюль не пробит. Раневой канал расположен от левого плеча к правому, судя по характеру, рана с разрушением костей черепа причинена одним ударом тяжелого предмета, имеющего ограниченную контактирующую поверхность, что подтверждает показания подозреваемого.
– Теперь посмотрим, насколько обоснованными были опасения подозреваемого, которому уже удалось обезоружить стрелявшего.
Прокурор начал разрезать вдоль голяшку правого валенка, нож встретил препятствие, обойдя его, разрезал валенок до подошвы. Участники осмотра увидели за голяшкой большой нож в чехле.
– Понятые, убедитесь, что у потерпевшего лежал нож за голяшкой валенка, – предложил прокурор.
От трупа исходил резкий запах спиртного, что было отмечено в протоколе.
– Понятые, нам осталось осмотреть забор палисадника, дома подозреваемого, –  сказал Виталий, направляясь к забору.
В ходе осмотра было найдено несколько дробин, застрявших в штакетинах.
 – Понятых прошу засвидетельствовать факт обнаружения и изъятия дробин, – делая несколько фотографий, сказал Виталий.
– Пока я составляю схему места происшествия, надо аккуратно оторвать штакетины с дробью для направления на экспертизу! – предложил он хозяину.
Тщательно пометив штакетины, прокурор вынес постановление об их изъятии.
– Понятым осталось своими подписями заверить правильность протоколов осмотра, проверки показаний на месте и изъятия вещественных доказательств. Если, на ваш взгляд, в ходе следственных действий были допущены нарушения закона, зафиксировать в протоколах.
Заседатели дружно ответили, что нарушений не было, о чем записали в протоколах и утвердили своими подписями.

Прокурор продолжил допрос управляющего:
– Почему Вы отказались от госпитализации?
– Боюсь за семью! У нас много таких пьяниц, как Пронин, держат на меня камень за пазухой. Стал спрашивать и наказывать за нарушения трудовой дисциплины, мелкие кражи пшеницы и дробленки, пьянство в рабочее время, они и затаили злобу. А теперь у меня на руках кровь одного из них, думаю, будут мстить мне и семье.
– Как вы можете охарактеризовать напарника убитого, чабана Петрова?
– Хороший чабан и семьянин, не без греха, иногда выпивает, но в меру!
– Лечитесь! Избираю Вам меру пресечения подписку о невыезде, это значит, что с места жительства не имеете права выезжать без моего  разрешения. Поставьте внизу подпись, что Вы ознакомлены с постановлением! – прокурор протянул заполненный бланк.
Подозреваемый облегченно вздохнул, он только теперь поверил, что его не увезут в тюрьму, а его супруга, внимательно следившая за разговором, разрыдалась. Сам чуть не плача от радости, Майер стал успокаивать супругу: – Перестань, Эльза, перестань! Органы во всем разберутся!
Оперативно-следственная бригада, закончив работу возле усадьбы управляющего, осмотрев место происшествия, изъяв вещественные доказательства и выписав Майеру постановление о назначении экспертизы, перебралась в контору.
Допрос свидетелей прокурор начал с Петрова, напарника убитого чабана.
– Расскажите, что Вы знаете о взаимоотношениях между управляющим Майер и потерпевшим Прониным?
– Были нормальные отношения, пока тот не стал приходить на работу пьяным, оставлять отару без присмотра, допускать недостачи овец! Управляющий начал с него спрашивать, он озлобился, в последнее время открыто угрожал убийством, купил ружье.
– Вы можете сказать, какое ружье у него было?
– Старая курковая одностволка шестнадцатого калибра, и несколько заряженных патронов. Заряжал в вагончике, на чабанстве.
– Когда Вы видели Пронина перед  смертью?
– Вчера он приехал на чабанство искать пропавших овец. Привез несколько бутылок водки, стал пить, искать овец не поехал, угрожал пострелять управляющего и других немцев. Я пытался остановить, отговорить, состоялся неприятный разговор.
– Расскажите подробнее! 
 Я у него спросил:
–  Ты что задумал, Иван? Перестань, успокойся…
В ответ он закричал, хватаясь за ружье:
– Ах ты, сволочь! Немецкий прихвостень, пристрелю!
Спасаясь от него, раздетый, без телогрейки и шапки, я выскочил из вагончика на мороз, бросился в ночную темень, петляя, как заяц, побежал к лесу. Сзади услышал его крик: – Врешь, не уйдешь! С тебя и начну валить! – следом прозвучал выстрел, дробь со свистом пролетела мимо. Думаю, что совсем крыша от водки съехала! Ни за что, убить хотел! Я много лет работал чабаном, знал, что до соседнего вагончика пять километров. Направляясь к нему, был уверен, что и ночью, в темноте смогу найти. Но скоро холод заставил перейти на бег, в голову лезли мысли, что не погиб от руки безумного пьяницы, так замерзну на морозе! Только приостановлюсь отдышаться, мороз подгоняет, замерзаю в поношенном свитере и хлопчатобумажной рубашке. Дома меня  ждали жена и трое детей, и это придавало сил, бежал, надеясь на спасение, не сбавляя темпа. Сознание мутнело, ноги наливались свинцом, в голове стучала надоедливая мысль: «Если упаду, встать сил не осталось. Замерзну!». Наконец залаяли собаки, это придало сил, подбегая к вагончику, увидел  чабана, вышедшего посмотреть, на кого они лают, услышал его голос.
-  Кого там несет, на ночь глядя?
– Василий, это я, сосед твой, Петров Николай! Пусти отогреться, совсем замерз!
В вагончике он подкрутил фитиль керосинки и удивился:
 – Ты ведь совсем раздетый! Сдурел в такой мороз без верхней одежды ходить по гостям? Заходи, сейчас печку подтоплю, чаю согрею.
Услышал, как за спиной закрылась дверь вагончика. Оказавшись в тепле,  оставили последние силы,  рухнул на скамью у печки и затравленно хватал ртом воздух. Василий, открыв дверку железной печки, дул на угли, пытаясь развести огонь. Как только языки пламени осветили вагончик через приоткрытую дверку, обернулся:
– Тебе, Николай, и впрямь жить надоело! Это же надо додуматься, ночью, в самую стужу без телогрейки и шапки отправился в гости за пять километров! Ты что, сдурел?! На кого жену и детишек малых оставить собрался?
– Не ругайся, Василий! От смерти убегал…
– На вид трезвый, какой лешак гнался за тобой? – не верит он.
– Хуже нечистой силы! Напарник мой, Пронин Иван, напился и начал угрожать, что постреляет всех немцев на отделении, а первого пристрелит управляющего! Стал его отговаривать, он схватился за ружье, кричит, тебя первого пристрелю. В чем сидел в вагончике, бросился в дверь, он следом, потом раздался выстрел, хорошо промахнулся, и дробь мимо пролетела!
– Вот к чему приводит пьянка! С ним носятся как с писаной торбой, на работу восстановили, работай  и радуйся. Надо же так напиться, по людям начал стрелять! Ночью мы ничего не сможем сделать. Утро вечера мудренее, выпей горячего чайку, отогрейся у печки, и ложись спать на соседнюю кровать, утром запрягу лошадь в сани, отвезу на чабанство. Надо ехать в Аешку, управляющего предупредить. Не дай Бог по пьяной лавочке пойдет его убивать! Пьяный совсем дурной! В его дежурство при пересчете выявлена недостача пятнадцати голов овец.
– Как можно потерять так много овец, зимой, когда на снегу виден след каждой? – удивился прокурор.
Чабан усмехнулся:
– Пасем недалеко от трассы на Кызыл, напоил чабана проезжавший водитель, пока тот спит, забросил в кузов овец и был таков! Я перестал ему доверять, при выходе на смену обязательно пересчитывал поголовье на отаре. Не хочу быть в чужом пиру похмельем!
– Как складывались отношения между убитым и управляющим?
– Заступив на работу управляющим, Майер стал наводить порядок на отделении, наказывать пьяниц и прогульщиков. Это не понравилось Пронину, он часто высказывал угрозы расправой, грозился пристрелить эту немчуру, управляющего.
– Откуда у него ружье, патроны?
– Говорит, что купил у проезжавших водителей. Домой ружье и патроны не возил, прятал под вагончиком.
– Что произошло вчера вечером?
– Два дня назад принял у него отару, при пересчете оказалась недостача пятнадцати овец. Дважды пересчитывали с зоотехником,  ошибки быть не могло. Управляющий предупредил, если не найдет овец, будет платить, послал искать. Овца зимой не падет от голода, она копытит снег, разгребает, и поедает прошлогоднюю траву, солому, просыпанное комбайном зерно. А шерсть спасает от холода. Вместо того чтобы искать, он привез водки, напился и стал высказывать угрозы убийства управляющего. Когда я его пытался переубедить, отговорить, обвинил меня, что я в сговоре с управляющим, схватился за ружье. Хорошо, что ноги резвые, в чем был, выскочил из вагончика в темень, Пронин выстрелил вслед, но не попал. Едва не замерз, пока добежал пять километров до соседнего вагончика.
– Почему не предупредил управляющего?
– На чем? До села пятнадцать километров, лошадь осталась на чабанстве. Да и не думал, что до этого дойдет, покуражится и успокоится. Утром приехал в деревню, узнал, что он стрелял в управляющего…
Чабан, Погорелов Василий, подтвердил показания Петрова, рассказал о его ночном визите, дал положительную характеристику управляющему.
Допросив еще нескольких свидетелей, выписав постановление о назначении судебно-медицинской  экспертизы трупа Пронина, следственная группа уехал из села. Прокурору не давала покоя мысль о том, как трудно придется управляющему жить и работать на отделении, опасаясь за свою жизнь, судьбу жены и детей. В селе проживали многочисленные родственники убитого, в любое время они могли отомстить.
Выйдя из машины, поднялся в прокуратуру, взглянув на часы, увидел, что успел на вечеринку, которая была в разгаре в зале судебных заседаний. Чтобы разрядить обстановку, решил пошутить, позвонил судье.  Когда тот поднял трубку, изменив голос, произнес:
– Товарищ Налипайко! Я пришел поздравить коллектив суда и прокуратуры с наступающим праздником! Почему у вас двери суда закрыты на ключ? Немедленно откройте!
– Кто это? – опешил судья.
– Не узнал? Второй секретарь райкома партии Горохов!
– Анатолий Иванович! Не могу открыть дверь, я на приговоре, будет нарушена тайна совещательной комнаты…– срывающимся голосом отговаривался судья.
– Какой комнаты? Той, из которой на улице слышна музыка? Немедленно открывайте! – не в силах сдерживаться рассмеялся Виталий.
– Ну и шутки у тебя, Федорович! – открыв двери и вытирая вспотевшее лицо, упрекнул Налипайко.
– Я больше не буду! – сделав невинное лицо, пообещал прокурор под смех сидевших за столом женщин.
– Но музыка ваша слышна на улице, убавьте, иначе придет настоящий райкомовский работник – на торжественные заседания они под окнами суда проходят.
Когда перекуривали в коридоре, судья спросил:
– Что там случилось? Действительно убийство?
– Да, убийство, при очень интересных обстоятельствах. Давай в следующий раз поговорим об этом, не будем портить праздничного настроения.
На следующий день прокурор составил подробную справку о совершенном преступлении, отправил в райком партии. Первый секретарь читал справку, когда в кабинет заглянул заведующий общим отделом. Мигунов недовольно взглянул на него.
– Василий Иванович! Звонок из крайкома партии, Павел Терентьевич  просит срочно соединить!
Увидев утвердительный кивок, Чанчиков скрылся за дверью.  Подняв телефонную трубку,  услышал взволнованный голос.
– Василий Иванович! Вчера в Аешке произошло страшное убийство чабана Пронина управляющим отделения в ходе пьяной драки! Пронин двоюродный брат моей супруги. Она рыдает горькими слезами, просит помочь восторжествовать Закону, осудить убийцу на долгий срок тюремного заключения.
– Обещаю вам, дорогой Павел Терентьевич, что убийца будет осужден к лишению свободы на длительный срок. Успокойте свою прелестную супругу! Возьму дело под личный контроль.
Положив трубку, с интересом перечитал справку прокурора. Ее содержание окончательно вывело из равновесия первого секретаря. Со слов прокурора, управляющий Майер, защищая свою жизнь, вырвал из рук преступника ружье и нанес дар по голове казенной частью, убив его. 
Он вызвал второго секретаря:
– Анатолий Иванович! Поручаю вам контролировать  расследование уголовного дела по факту убийства чабана Пронина. Возьми справку, внимательно прочти, и езжай в Аешку, поговори с парторгом, председателем профкома,  что представляет собой управляющий Майер, как характеризуется убитый. Не допускал ли предвзятости прокурор при расследовании. Нужно внимательно присмотреться к управляющему, никому не дано право убивать людей! Помни, что убитый Пронин родственник Павла Терентьевича!
– Я все понял! Не беспокойтесь Василий Иванович! Все сделаю как надо.
На следующий день второй секретарь положил на стол справку, из которой следовало, что Майер груб, на отделении не хватает рабочих, а он увольняет людей, допускает рукоприкладство, любит заигрывать с женщинами, отпускает в их адрес непотребные комплименты. Прокурор с начальником милиции долго, более полутора часов  находились в доме управляющего, только после этого принялись за осмотр трупа чабана, потом перебрались в контору, где прокурор допрашивал свидетелей.
– Вот как! Значит, сразу зашли в дом управляющего. А для чего? Чтобы показать народу свою заинтересованность?! Возьми у обоих объяснения, почему зашли в дом убийцы, что там делали. Майер член партии?
– Нет, беспартийный.
– Позвони в партком Новоселовского совхоза, пусть дадут ему  характеристику, что он аморальный тип, бабник,  жесток в обращении с подчиненными, занимается рукоприкладством и незаконными увольнениями, плохо ведет работу в хозяйстве. Этот негодяй должен быть признан виновным и осужден! Кроме того,  директор совхоза, Сайбель, пусть подготовит приказ об освобождении его от должности управляющего. Убийцам нельзя доверять руководство отделением совхоза!

На следующий день прокурор сидел в райкоме, гадая о причинах вызова. Наконец его пригласили в кабинет второго секретаря. Горохов с важным видом восседая за столом, часто поправляя сползающие очки, начал разговор.
– Василий Иванович поручил мне провести проверку Вашего поведения в Аешке…
– Где?! – не понял собеседник.
– В Аешке, во время выезда на убийство! – повысил голос секретарь, недовольный тем, что его перебили. – Напишите объяснение на имя Василия Ивановича, почему более двух часов находились в доме убийцы. Вы понимаете, какой дали повод для разговоров среди простых людей своим недостойным поведением?!
Ошеломленный абсурдностью обвинений Виталий вспылил:
– Если работу по расследованию тяжкого преступления считаете дурным поводом для людской молвы, не стану вас переубеждать! Но и писать ничего не буду! Это моя работа. В управляющего Майера почти в упор стреляли возле его дома, он был тяжело ранен зарядом дроби. Рядом с домом находились вещественные доказательства и труп убитого. Может быть, Вы мне скажете, куда я должен был тащить раненого человека и его жену? Они были допрошены, в присутствии понятых проведены необходимые следственные действия, осмотрен труп, место происшествия, изъяты вещественные доказательства.
Подражая первому секретарю, Горохов откашлялся:
– Вы зря себя так ведете! Думаю, что вопрос о вашей предвзятости в расследовании этого дела и волоките, будет рассмотрен на бюро районного комитета партии! Вы понимаете, чем это вам грозит?
– Не мальчик, понимаю. Никаких порочащих поступков я не совершал, письменных объяснений давать не буду! Устав КПСС знаю!
Закрыв за собой дверь кабинета второго секретаря, увидел в фойе майора Казберука, вполголоса сказал:
– Вызывали по поводу поездки в Аешку.
Тот не успел удивиться, открылась дверь, его пригласили в кабинет.
Вернувшись, начальник милиции зашел к прокурору:
– Райкомовским вождям совсем башню снесло! Горохов допытывался, сколько мы выпили в доме  Майера. Почему долго у него пробыли, потребовал объяснений. Я написал, как было. Он сказал, что ты отказался писать. Зря, это как красная тряпка для первого секретаря, с его гипертрофированным самолюбием!
– Спасибо за совет! Может быть, ты и прав, но когда обвиняют несправедливо, как будто какой бес вселяется, отказываюсь писать о том, чего не совершал.
Через полчаса в кабинет вошел взволнованный директор Новоселовского совхоза Сайбель.
– Виталий Федорович, расскажи, что было в Аешке, виноват ли управляющий Майер? Первый секретарь как с цепи сорвался, требует уволить его с должности, дать плохую характеристику.
Прокурор кратко рассказал о происшествии, директор возмутился:
– Час от часу не легче! В чем его вина? Не убили после выстрела в упор, надо было ждать, когда вторым выстрелом пьяница его пристрелит?!
– Не горячись, разберемся! Могу обещать, что никакой натяжки не будет, напиши характеристику, которую заслуживает. Преступление тяжкое, поэтому тебе решать, следует ли его отстранять от работы. Не хочешь отстранять, отправь  поболеть, или в отпуск на два-три месяца, пока страсти улягутся, и мы закончим расследование.
– Хорошая мысль! Он четыре года не был в отпуске, пусть отгуляет. Я его знаю как делового руководителя и хорошего человека. То, что он по национальности немец, нельзя ставить в вину. Я тоже немец! Что же, только из-за этого гнать с работы, навешивать ярлыки?
Прокурору не давала покоя мысль о квалификации действий подозреваемого. С одной стороны, совершено тяжкое преступление, убит человек, с другой, в  отчетливо видно, что эти действия были направленные на самооборону, защиту собственной жизни.
Заглянувший в кабинет судья неожиданно поинтересовался:
– Как собрался квалифицировать убийство?
– Пока не решил. Скорее всего, будем прекращать дело в отношении управляющего.
– Ты что, сдурел? По каким основаниям? Прокуратура края тебя не поймет, отменят, будут неприятности! – удивился Налипайко.
– Это предварительное мнение, но я не нахожу в его действиях состава  превышения пределов необходимой обороны. Выстрел в грудь, почти в упор, преступник на глазах перезаряжает ружье, чтобы добить! Что он должен был делать, ждать второго выстрела, верной смерти? Он должен был активно защищаться!
– Тут ты не прав, защищаться, не причиняя смерти нападавшему!
Виталий усмехнулся:
– У него не было времени разбираться, приведут его оборонительные действия к смерти преступника или нет!
– Но ведь он обезоружил чабана!
– Не совсем. Майер говорит, что тот потянулся к голяшке валенка, за которой у каждого чабана лежит нож. При осмотре места происшествия, за голяшкой валенка убитого изъяли нож. Жена подтверждает его показания. Двое свидетелей говорят, что потерпевший не только на чабанстве, и на отдыхе не расставался с ножом.
– Мой тебе совет, квалифицируй действия Майера как убийство при превышении пределов необходимой обороны, я рассмотрю дело, спущу на тормозах, дам пару лет, и все будут довольны!
– Пока рано делать выводы, еще не подошли заключения судебно медицинских экспертиз. А потом хотелось бы знать, кто будет доволен?  – заинтересовался прокурор.
– Думаю, что райком заинтересован в расследовании этого дела, слышал, что тебя вызывал Горохов.
Слова судьи насторожили Виталия, после его ухода задумался: «С чего вдруг судья проявляет трогательную заботу обо мне? Почему  райком заинтересовался расследованием уголовного дела?! Неужели Мигунов в очередной раз желает скомпрометировать меня? Или есть другая причина? Почему вдруг судья стал заботиться о конкретном деле так, что дает советы? Скоро узнаю, время покажет, кому что надо».
Поступило заключение эксперта о тяжести телесных повреждений,  причиненных Майеру. Эксперт утверждал, что множественные телесные повреждения причинены зарядом дроби, одномоментно, выстрелом из охотничьего ружья, с близкого расстояния, относятся к категории средней тяжести, так как не повлекли длительного расстройства здоровья.
Судья, ликовал, узнав о тяжести причиненных повреждений:
– Я был прав, когда утверждал, что действия управляющего следует квалифицировать, как превышение пределов необходимой обороны! Не ломай голову, предъявляй обвинение и направляй в суд, я дам лишения свободы год-два, все будут довольны!
Виталию показалось, что судья не скрывал радости, узнав заключение эксперта, и это его насторожило.
 «Чего он лезет со своими советами? Почему убеждает, чтобы управляющий обязательно был осужден к лишению свободы? В заключении  чего-то не учел эксперт, или я просмотрел назначая экспертизу?» – думал он, в который раз внимательно перечитывая заключение эксперта.
С учетом выводов эксперта, что жизненно важные органы не пострадали от выстрела, содеянное следовало квалифицировать как убийство при превышении пределов необходимой обороны. Но показания свидетелей, самого подозреваемого, осмотр места происшествия свидетельствовали о том, что в данной ситуации у него не было возможности другим путем предотвратить свою смерть.
Управляющего он впервые увидел во время выезда на место происшествия, но ему было жаль этого честного человека. Его не покидала мысль, что судебно-медицинским экспертом при даче заключения не учтены все фактические обстоятельства дела. Он долго не мог понять, что упущено в постановлении о назначении экспертизы, которое выносилось на месте происшествия.
Чувство собственной вины не давало покоя. Он сам видел сколько дроби осталось в передней части телогрейке, предотвратившей наступление тяжких последствий от выстрела преступника, в тоже время эксперт говорил о нескольких дробинах извлеченных из тела Майер, в детородном органе, лобковой части и передней части бедер. Ранения были непроникающие, эксперт дал заключение о причинении телесных повреждений средней тяжести, не повлекших длительного расстройства здоровья.
Наконец мысли вернулись к  ватной телогрейке, густо нашпигованной дробью, прокурор с облегчением рассмеялся: «Основной заряд дроби пришелся в грудь и живот, жизненно важные органы потерпевшего, прикрытые ватной телогрейкой! Но об этом  эксперт не знал! В заключении не дана оценка тяжести с учетом летевшей в жизненно важные органы и задержанной ватой   большей части дробового заряда. Материалами дела, свидетельскими показаниями подтверждается, что надетая потерпевшим телогрейка спасла его от более массивных и тяжких телесных повреждений!».
Наступило облечение, вовремя обнаружил просчет, и его можно было исправить. Он вызвал следователя, предложил назначить дополнительную комиссионную судебномедицинскую –баллистическую экспертизу, поручив ее проведение краевому Бюро судебных экспертиз. Перед экспертами поставить вопрос о тяжести телесных повреждений, которые могла причинить потерпевшему Майеру часть заряда дроби, выпущенная из охотничьего ружья с расстояния пяти метров, попавшая в телогрейку, при отсутствии ее на теле потерпевшего во время выстрела.
На разрешение баллистической экспертизы поставить вопросы:
1. С какого расстояния произведен выстрел, каков характер повреждений на телогрейке, могли они быть причинены выстрелом из ружья, их количество, локализация.
2. Идентичны ли находящиеся в телогрейке дробины с дробинами, изъятыми из тела Майер, могли они быть зарядом одного патрона?
3. Какова была сила порохового заряда, мог ли дробовой заряд на расстоянии пяти метров причинить проникающие телесные повреждения, с повреждением внутренних жизненно важных органов, или смерть потерпевшего, если бы на нем не было ватной куртки?
– Давай подумаем, что мы еще упустили? – предложил следователю.
– Думаю, что все вопросы учтены.
– Срочно оформляйте командировку в Красноярск, отвезете в экспертизу уголовное дело, вещественные доказательства и  постановления о назначении дополнительных экспертиз. О целях поездки, назначении дополнительных экспертиз, не распространяйтесь!
Утром он отвез следователя  в аэропорт, дождался, пока самолет  оторвется от взлетной полосы. Провожая взглядом улетающий самолет, думал, что со спокойной совестью дождется заключения комиссионных экспертиз, в выводе которых не сомневался.
Неожиданно его навестил судья, и вновь завел разговор о деле Майера, чем окончательно убедил  в заинтересованности:
– Чего ты тянешь? Предъявляй обвинение в превышении пределов необходимой обороны и направляй дело в суд!
– Не гони лошадей, хочу сам разобраться. Срок следствия у нас еще есть, – усмехнулся хозяин кабинета.
Во время очередной встречи он поделился сомнениями с начальником милиции.
– Кажется мне, что Налипайко заинтересован в этом деле. При каждой встрече активно толкает меня на направление дела в суд, для осуждения управляющего за превышение пределов необходимой обороны.
Казберук, усмехнулся:
– Наверняка, имеет интерес! Иначе зачем ему лезть к тебе со своими советами. Я поручу своим людям навести справки!
Через несколько дней он зашел к прокурору.
– Федорович, одна из женщин-заседателей – сестра   убитого. Говорят, что поклялась посадить управляющего, рассказывала подругам, что судья за какие-то заслуги обещал ей помочь посадить Майер в тюрьму.
Прокурор не удивился:
– Спасибо! Теперь нечего гадать, откуда у судьи заинтересованность в этом деле!
Подняв трубку звонившего телефона, услышал голос заведующего общим отделом районного комитета партии.
– Вас вызывает Василий Иванович с докладом по делу об убийстве чабана в Аешке. Подготовьте справку, через два часа он вас ждет!
Составив справку по памяти, прокурор переступил порог кабинета  первого секретаря.
Уставившись на него поверх толстых стекол очков, тот спросил:
– Почему Вами допущена непонятная волокита по делу убийцы чабана в Аешке? И почему убийца до сего времени не осужден?
– Мне не понятно, о какой волоките вы говорите. В соответствии с законом, срок следствия два месяца. Второй месяц идет следствие, собираются доказательства по делу, и нет оснований обвинять меня в волоките. Дело сложное, не уложимся, продлим срок у прокурора края. Ознакомьтесь со справкой о проделанной работе, в ней изложено, что сделано, и на какой стадии расследования  находится дело! – он положил на стол несколько листов машинописного текста.
С важным видом Мигунов взял листы, сделал вид, что знакомится, потом резко отодвинул на край стола.
– У бюро районного комитета партии есть основания думать, что вы намеренно затягиваете направление в суд этого простого дела!
– Я хотел бы знать, почему у бюро сложилось такое убеждение?
– Думаю, что Вы услышите на заседании бюро, и очень скоро!
– Для сведения сообщаю, что по делу я выполнял первоочередные следственные действия, после чего передал в производство следователя.  Она ведет следствие, а я надзираю за расследованием.  В любое время, в любом месте готов дать объяснения. Но пока я прокурор района, не могу допустить, чтобы к уголовной ответственности был привлечен невиновный! У нас не тридцать седьмой год!
Первый секретарь вспылил, ему не нравилась независимая позиция прокурора, который не хотел признать вину управляющего и передать дело в суд.
– Вы правильно заметили, вы пока прокурор района! Пока, но надеюсь, ненадолго! Без согласованности действий с бюро районного комитета партии вашего увольнения недолго ждать! Как вы смеете убийцу назвать невиновным! Это еще раз подтверждает  заинтересованность и нежелание предать суду преступника, совершившего тяжкое преступление!
– Василий Иванович, побойтесь Бога! У меня есть вышестоящий прокурор, которому вы можете обжаловать мои действия по расследованию уголовного дела. Прошу уволить меня от необоснованных обвинений!
– Скорее всего, так и сделаю, уволю тебя! Давно предупреждал, что не сработаемся. Как ты можешь утверждать, что убийца не виновен, когда судья говорит совсем другое, и готов осудить его! – не сдержался Мигунов.
«Вот где собака зарыта! Судья заинтересован и подставляет меня! Думаю, первому надо знать истинное положение дел!» – Виталий усмехнулся.
– Вас ввели в заблуждение, сестра убитого Пронина является заседателем нашего суда, скорее всего она и консультировалась с Налипайко! Он знает об обстоятельствах дела только с моих слов. На его предложение скорее направить дело в суд для осуждения Майера я ответил точно так же, как и Вам. Не могу допустить незаконного осуждения человека, какую бы должность он не занимал! Он мне не сват и не брат, узнал о его существовании только при выезде на место происшествия.
– Не забывайте, что Ваши действия находятся под пристальным вниманием райкома КПСС! – с угрозой сказал первый секретарь.
– Я об этом даже ночью, во сне, не забываю! Разрешите идти! До свидания! – Виталий встал,  не дожидаясь ответа, вышел из просторного кабинета первого секретаря.
В душе кипела буря страстей, стало ясно, что Налипайко ведет свою игру, готов осудить невиновного. Пусть это будет не лишение свободы, а условное осуждение, но оно будет незаконным, и это больше всего волновало прокурора.
В общении с судьей он был сдержан, не выдавая, что знает о его намерениях. Когда Налипайко в очередной раз спросил, когда прокурор передаст дело в суд с обвинительным заключением, ограничился сухим, ничего не значащим ответом:
– Как только, так сразу направим. Ждите!
Еще несколько раз тот пытался узнать, что с делом, но Виталий отмалчивался.
Неожиданно позвонил заместитель прокурора края Лихторович.  Виталий с ним начинал работать следователем в прокуратуре города Канска, знал его как порядочного, честного человека.
– Виталий Федорович! Прокурор края поручил разобраться с волокитой в расследовании уголовного дела по факту убийства чабана управляющим Майер.
Это было настолько неожиданно, что он рассмеялся:
– Николай Петрович! Хотел бы знать, откуда в прокуратуре края ложная информация? Срок следствия по делу не продлялся, прошло чуть более полутора месяцев со дня убийства. Допрос свидетелей, другие следственные действия выполнены, но меня не убедили заключения судебно-медицинских экспертиз.
– Что тебя смущает?
– Ужурский судебно-медицинский эксперт дал заключение, что повреждения, причиненные выстрелом из охотничьего гладкоствольного ружья, произведенного с расстояния пяти метров почти в упор, дробовым зарядом, относятся к категории средней тяжести, так как не были проникающими, и не повлекли длительного расстройства здоровья. При этом он не принял во внимание, что большая часть заряда дроби, летевшая в грудь и живот, попала в ватную телогрейку и не смогла пробить слой ваты. Все это имеет решающее значение для квалификации действий управляющего. Мы назначили дополнительные комиссионные судебно-медицинскую и криминалистическую экспертизы, производство поручили Красноярскому Бюро судебных экспертиз. Поставлены вопросы: с какого расстояния был произведен выстрел, мог ли он причинить смерть потерпевшего либо тяжкие телесные повреждения в случае отсутствия на нем ватной телогрейки? Считаю, что от ответа на эти вопросы зависит квалификация действий управляющего Майера!
– Где сейчас находится дело?
– С постановлениями о проведении дополнительных экспертиз следователь отвезла в краевое бюро судебных экспертиз.
– Теперь шкурный вопрос. Ты ранее был знаком с управляющим Майер?
– Нет! Увидел его во время выезда на место происшествия, раньше  с ним никогда не встречался.
Заместитель прокурора края немного подумал:
– Кому-то очень хочется тебя оклеветать. Подумай, кому?
– Начальник милиции дал наколку. Фамилию назову при встрече, возможна утечка информации, – услышав щелчок положенной на рычаг третьей трубки, усмехнулся. – У нас здесь много любопытных ушей!
– Думаю, что не только ему. Прокурор края поручил проверить весь ход расследования. Составь подробную справку и перешли на мое имя, следователь приедет за делом, пусть зайдет ко мне. До связи!
 «Вот так ситуация! Дело дошло до прокуратуры края. Кому-то, кроме судьи и райкома партии это нужно! Судья до этого не мог додуматься. Наверняка, это дело кого-то на самом верху интересует!» – думал Виталий, положив трубку телефона.
Наконец позвонили из Бюро судебных экспертиз, сообщили, что работа над экспертизами закончена, и следователь в тот же день уехала в Красноярск, с ходатайством к прокурору края о продлении срока следствия на месяц.
На следующий день позвонил Лихторович, сообщил, что прокурор края продлил срок следствия на пятнадцать дней.
– Считаю, что, с учетом проведенных судебно-медицинских экспертиз, ты правильно квалифицируешь дело как убийство, совершенное в состоянии необходимой обороны. Только не распространяйся об этом разговоре! Это мое личное мнение.
– Спасибо, Николай Петрович! Твое мнение дорого стоит! Самое главное, что наши мнения совпадают.
Прокурор помог молодому следователю подготовить постановление о прекращении уголовного дела,  вызвал Майер  для оглашения. В кабинет вошел сгорбленный старик, мало похожий на того делового, уверенного в себе управляющего, прокурор его не сразу узнал. Осунувшееся лицо, сгорбленная спина и смертная тоска в глазах. Рядом стояла заплаканная жена с большим узлом вещей.
«Как скрутила беда! Не иначе в тюрьму собрался!» – с жалостью подумал Виталий.
– Франц Карлович! Я вызвал вас для того, чтобы ознакомить с заключениями экспертов, по дополнительно проведенным экспертизам…
Но управляющий перебил:
– Я все понимаю, гражданин прокурор, убийство есть убийство! Давайте, я подпишу все, и скорей направьте меня в тюрьму. Сил нет ждать, когда приедут и наденут наручники…
– Прекратите истерику! Вас не для этого сюда вызвали. Молчите и слушайте! – повысил голос прокурор.
Голова управляющего упала на грудь, он готов был выслушать самый страшный приговор.
Огласив заключения экспертов, прокурор начал оглашать постановление:
– В ходе предварительного следствия установлено, что Пронин, находившийся в состоянии алкогольного опьянения, имея умысел на умышленное убийство Майер, вооружившись одноствольным охотничьим ружьем, заряженным дробовым патроном, в запряженных лошадью санях подъехал к его дому. С целью облегчения убийства, начал кричать, вызывая Майер на улицу, а когда тот вышел, с расстояния четырех метров произвел выстрел  дробовым зарядом в жизненно важные органы - грудь и живот потерпевшего. Большая часть дробового заряда попала в ватную телогрейку, потеряв убойную силу, застряла в вате. Желая довести свой преступный умысел на умышленное убийство Майер до конца, Пронин переломил ружье, вытащил стреляную гильзу, на ее место в патронник вложил заряженный дробовым зарядом патрон, сложил ружье и пытался сделать выстрел в сторону управляющего, пытавшегося его обезоружить. Защищая свою жизнь и здоровье, раненому дробовым зарядом Майер удалось вырвать ружье из рук Пронина, который желая довести свой преступный умысел до конца, потянулся к имевшемуся у него за голяшкой валенка ножу. Защищая жизнь и здоровье, желая прекратить преступные действия Пронина, Майер, находясь в состоянии необходимой обороны, без ее превышения, держа отобранное ружье за ствол, сознавая, что напавший на него чабан намерен довести умысел на убийство до конца и тянется рукой к ножу, нанес Пронину один удар в область головы, казенной частью отобранного ружья, причинив массивные повреждения черепа, вызвавшие сильное кровотечение и последующую смерть Пронина.
Учитывая, что действия Майер были направлены на сохранение собственной жизни от преступных посягательств Пронина, не вышли за пределы необходимой обороны, уголовное дело, возбужденное в отношении Майер Франца Карловича по ст. 103 УК РФ, по факту причинения смерти Пронину Ивану Архиповичу производством прекратить.  Меру пресечения, подписку о невыезде, отменить.
Постановление может быть обжаловано прокурору Красноярского края в десятидневный срок.
Плечи управляющего затряслись, он робко поднял голову, широко раскрытыми глазами глядя на прокурора, было видно, что не понял сказанного.
– Разъясните! Вы меня не посадите?
– Не посадим! Следствие приняло решение о прекращении в отношении вас уголовного преследования по факту причинения смертельных телесных повреждений Пронину, за отсутствием события преступления. Ваши действия в момент причинения смерти признаны необходимой обороной без ее превышения. Распишитесь в протоколе, что ознакомлены с постановлением, и вам разъяснен порядок и срок обжалования.
Не до конца понимая, что ему говорит прокурор, он расписался в протоколах, и поднял голову, не зная, что ему делать.
– Подождите в коридоре, вам выдадут копию постановления, и езжайте домой. Вы невиновны! – улыбнулся прокурор.
Дождавшись, когда вышел Майер, подвинул постановление представителю потерпевшего:
– Вы также распишитесь, что ознакомлены!
– Не имеете права! Это решение будет отменено! Это произвол! – повысил голос адвокат.
– Прекратите истерику! Вам разъяснено право обжалования постановления, распишитесь и жалуйтесь куда заблагорассудится! Я вас больше не задерживаю!
Через несколько минут в кабинет вбежал возбужденный судья.
– Ты что наделал? Почему прекратил дело в отношении Майер? Будет большой скандал и большие неприятности! Не обижайся, я тебя предупреждал!
Виталий не сдержался:
– Ты мне скажи, с каких пор судья стал исполнять роль адвоката?! Какое тебе дело, какое решение я принял по уголовному делу, когда согласия суда на прекращение не требуется?! Чего ты суетишься, для кого пытаешься засадить невиновного управляющего за решетку, незаконно осудить за превышение необходимой обороны?
Налипайко опешил, он не мог предположить, что прокурор знает о его заинтересованности:
– О чем ты, Федорович? Я людям даю советы, как лучше поступить…
– Каким людям? Кому подыгрываешь? Зарабатываешь дешевую популярность в райкоме, и себя не забываешь!
– Ты не прав, не так меня понял!
– Понял тебя правильно, сердце дамы завоевать хочешь?
– Какой дамы?  Это оговор!
– Успокойся, я давно знаю, что подыгрываешь заседательнице, родственнице Пронина, надеешься, в гости пригласит, приголубит? Что ты ей  пообещал осудить невиновного управляющего, тоже знаю. У тебя самого могут быть большие неприятности, если дам ход этому делу! Так что уймись, не бегай ко мне с советами. И скажи своей пассии, что я жалоб не боюсь, можешь помочь ей написать еще одну, я не обижусь!
Красный как рак, Налипайко выскочил из кабинета, в голове стучала одна мысль: «Откуда он знает? Откуда знает? Напишет в отдел юстиции – меня могут выгнать!».
Двое суток его терзали дурные предчувствия, и он решился поговорить с прокурором.
– Федорович, ты меня извини, я ведь тебе советы давал…
– На первый раз прощается, второй раз запрещается! – жестко ответил прокурор. – Что не сделаешь для знойной женщины!
– Ты не так все понял. Между нами ничего нет! Я   разъяснял ей требование закона…
– Замнем для ясности, я знаю больше, чем ты думаешь. Я уже сказал, это твои дела, сейчас промолчу, не дам хода компромату, сам понимаешь, чем для тебя это может закончиться. Но впредь не путай любовные интрижки с работой! Для сведения, дело стоит на контроле первого секретаря, сегодня у него на столе будет лежать подписанное мной постановление о прекращении, в связи с отсутствием превышения пределов необходимой обороны управляющим Майер. Пусть жалуются все, кому не лень и куда угодно.
Ознакомившись со справкой, и постановлением  о прекращении уголовного дела, первый секретарь закипел злобой, по селектору вызвал Горохова.
– Объясните мне, что это такое? Прокурор идет вразрез с мнением райкома. Как он посмел, ему ведь было сказано, что делать!
Выбрав паузу, второй секретарь услужливо поддакнул:
– Вы правы, Василий Иванович! И я ему неоднократно говорил, что давно надо дело отправлять в суд, возмутительное поведение! Возмутительное!
– Прокурор совсем перестал считаться с мнением райкома партии. Любой проступок в семье, на работе, должен быть известен райкому партии, и сразу на бюро! Я научу этого упрямца уважать партийные органы, не поймет – поганой метлой, с компрометирующими записями в учетной карточке, выгоню из моего района!
Дождавшись, когда первый успокоится, Горохов подлил масла в огонь:
– Пусть адвокат семьи Пронина напишет жалобу прокурору края, и от имени райкома партии одновременно направим представление о заинтересованности, преднамеренном грубом нарушении закона, неэтичном поведении прокурора при расследовании этого дела, игнорировании требований райкома.
– Вот и займитесь этим делом! – оживился Мигунов.
Виталий представить не мог, какие тучи сгущаются над его головой. По поступившей из райкома жалобе дело было истребовано в прокуратуру края. Он помнил пословицу,  два юриста – три мнения, и совсем необязательно в прокуратуре края должны согласиться с его постановлением. С каждым днем тревога росла, и не напрасно, позвонил Лихторович:
– Встречай, завтра прилетаю первым рейсом, остальное при встрече.
Когда остались в кабинете вдвоем, заместитель прокурора края расстегнул портфель:
– Миссия крайне неприятная. Елизарьев рвет и мечет, не доволен тем, что ты не умеешь координировать взаимоотношение с райкомом партии! На тебя поступила жалоба за подписью первого секретаря, жены и близких родственников убитого чабана и их адвоката. Обвинили во всех смертных грехах, вылили не один ушат помоев! Прокурор края послал разобраться на месте.
Виталий усмехнулся:
– Проверяй, Николай Петрович! Могу сказать одно, виновным себя не считаю.
– Ознакомься с жалобами и напиши подробное объяснение на имя прокурора края. Я должен встретиться с каждым жалобщиком, выслушать и дать заключение, прав он или нет. Начнем с визита в райком партии …
– Николай Петрович! Не томи, в прокуратуре края не согласны с мотивацией прекращения уголовного дела?
– Эти жалобы поколебали веру прокурора края в законность постановления и твою беспристрастность. Приказано проверить обоснованность жалоб, только после этого сделать вывод о законности вынесения постановления о прекращении уголовного дела. Если будут установлены факты заинтересованности, тебя ждет суровое наказание, с организационными выводами! Извини, у тебя остановиться не могу, сам понимаешь почему, позвони в гостиницу.
 – Понимаю, только каяться не в чем, я добросовестно делал свое дело.
– Я тебе верю, но как говорят в моем положении:  «доверяй, но проверяй!» Свяжись с первым секретарем, я должен доложить о цели приезда.
Во время беседы в райкоме партии Лихторович узнал о прокуроре столько негатива, что готов был поверить первому секретарю, если бы не был ознакомлен со справками отделов прокуратуры края о работе прокурора Новоселовского района. Молча выслушав, прежде чем попрощаться, сказал:
– Спасибо, Василий Иванович, за интересную информацию, она, безусловно, будет проверена, но меня интересует законность и беспристрастность расследования дела по факту убийства чабана в Аешке.
– Райком надеется на объективную проверку, только за те художества, которые он допустил в ходе расследования этого дела, его надо увольнять! Надеемся на положительное решение этого вопроса. По окончании проверки доложите результаты!
Дождавшись возращения проверяющего в прокуратуру, Виталий усмехнулся:
– Достаточно одного взгляда на вас, Николай Петрович, чтобы понять, что я был обвинен во всех смертных грехах, в том числе и тех, которые совершу в будущем, если представится возможность. 
– Ты прав, я в шоке. Представить себе не можешь, как он тебя ненавидит! Все в кучу собрал, быль и небыль, спит и видит, как от тебя избавиться. Как ты умудряешься жить и работать с таким первым секретарем?
Виталий развел руками:
– Так и живу, как на пороховой бочке, жду, когда подпалит фитиль. Как советовал Геннадий Федорович, не даю повода для компромата, тяжело, но жить можно. Ко всему привыкаешь!  Бог ему судья! Думаю, что надо начать проверку с опроса начальника милиции, с ним выезжали на убийство, от начала до конца он находился рядом, заодно договориться о вызове заявителей и свидетелей в прокуратуру, или о поездке в Аешку.
– Нет, начну с директора Новоселовского совхоза, Сайбеля! Помоги его вызвать!
Прокурор позвонил Сайбелю.
– Виталий Федорович, а с чем связан вызов к заместителю прокурора края? – удивился тот.
– Поступили жалобы прокурору края о моем предвзятом и заинтересованном рассмотрении дела по факту смерти чабана в Аешке.
– Они что, сдурели? Какая предвзятость? Кому-то ты дорогу перебежал!
– Расскажи об этом Николаю Петровичу, заместителю прокурора края, помоги ему с доставкой в прокуратуру свидетелей.
Проверив паспорт, Лихторович начал опрос:
– По поручению прокурора края провожу проверку обстоятельств расследования гибели чабана Пронина из Аешки. Начните с того, какие взаимоотношения были между управляющим Майером и погибшим, не подвергался ли он гонениям со стороны администрации?
– Майер несколько лет работает управляющим, к нему нет никаких претензий, подтянул дисциплину, борется с пьянством и другими нарушениями трудовой дисциплины…
– Жена убитого пишет, что Майер его незаконно увольнял, и ее супруг около месяца не имел работы? – перебил  проверяющий.
– Это откровенная ложь! Управляющий никого не может увольнять по закону. Он пишет докладные о нарушении трудовой дисциплины, с согласия профсоюзного комитета приказ об увольнении выношу я. Пронин был уволен за пьянку, прогулы без уважительных причин, с согласия профкома.
– Почему его через полмесяца вновь приняли на работу?
Сайбель усмехнулся:
– Если бы было кому работать на отделениях, близко пьяниц не подпустил  бы к отарам! Тот же Майер его пожалел, написал ходатайство, Пронин клялся мне и божился, что завязал с пьянкой, и я поверил, написал приказ о восстановлении. Но хватило ненадолго, опять стал пить, допустил недостачу пятнадцати овец, а потом за все доброе взялся за ружье и поехал убивать управляющего только потому, что тот немец! Я тоже немец, и  меня за это убивать надо?
– Сколько баранов от вас получил прокурор за прекращение этого дела?
– Каких баранов? За что? – не понял директор.
– Вы его просили прекратить дело в отношении управляющего? Давали ему за это баранов?
– Что за бред?! Кто вам такую чушь сказал? После убийства я советовался с прокурором, стоит ли оставлять Майера в должности управляющего или убрать на время следствия. Он предложил временно освободить его от должности управляющего. Больше у нас разговоров на эту тему не было!
– А почему вы пришли к прокурору с этим вопросом?
– Он вел дело, к кому я должен был идти, когда в райкоме стучали кулаками по столу и требовали снять управляющего с должности?
– Вы его сняли?
– Нет, отправил в отпуск, он несколько лет не был в отпуске, сейчас вновь возглавляет отделение Аешка.
– Вы можете представить документ о движении поголовья овец за последний месяц, по отделению Аешка и совхозу?
– Конечно, забой каждой овцы производится только с участием зоотехника или веетехника, с передачей туши на склад, документируется дальнейшее движение.
– Что вы можете сказать о работе прокурора?
– Как человек, директор, член бюро райкома, могу охарактеризовать его только с положительной стороны!
– Ваше мнение расходится с мнением районного комитета партии!
– Вы хотите сказать, первого секретаря! Я не собираюсь смотреть ему в рот, у меня есть свое собственное мнение. Я его вам высказал, что говорит еще кто-то, знать не хочу, у нас привыкли много говорить, вместо того, чтобы много работать!
Немного подумав, дополнил:
– Если ваш вопрос о движении поголовья овец связан с тем, передавал, продавал, дарил ли я, либо кто другой, мясо овец, говядины, другие подарки прокурору – могу ответить отрицательно! Сколько он здесь работает, никогда с такими вопросами не обращался. Если кому-то не нравится прекращение уголовного дела в отношении управляющего Майер, то это его личное дело. После прекращения дела я отозвал Майер из отпуска, он по-прежнему работает управляющим отделения Аешка.
Проверяющим были опрошены все, от начальника милиции до понятых, участвующих в осмотре места происшествия и других следственных мероприятиях, и сами жалобщики.
– Николай Петрович, чего мне ожидать от этой проверки, можешь сказать хотя бы кратко?
– Только для тебя, без огласки, ни одного подтверждения не нашел, одни домыслы и предположения.  Но тебе мой совет: старайся избегать острых углов в отношении с первым секретарем!
– Спасибо! Ты меня несказанно обрадовал, хотя я был уверен, что будет именно такой результат! А с первым буду жить, как жил, по другому не смогу, но поводов попасть под каблук давать не буду.
По результатам проверки Лихторович пришел на прием к первому секретарю с докладом, незамедлительно был им принят.
– Доводы всех лиц, направивших жалобу прокурору Красноярского края, проверены в ходе личных встреч, истребования объяснений. Сожалею, но высказаться об окончательных выводах не имею полномочий, решать будет Геннадий Федорович!
– Неужели вы первому секретарю не можете сказать, подтвердились или нет жалобы о предвзятом расследовании прокурором убийства в Аешке?
– Не могу, Василий Иванович, субординация! – прощаясь, ответил заместитель прокурора края.
– Посмотри на него! Какой педант! Вывод будет сделан прокурором края! – обращаясь к Горохову,  недовольно сказал Мигунов.
Тот поспешил успокоить:
– Я проверял. Он добросовестно всех опрашивал, брал письменные объяснения! Думаю, что прокурор края сделает должные выводы!
– Твои бы слова, да Богу в уши! Совсем от рук отбился наш прокурор.
Доложив результаты проверки, Лихторович положил на стол Елизарьева материалы проверки.
– Насколько я понял, проверка не подтвердила доводов заявителей о предвзятости прокурора Новоселовского района?
– Этот факт подтвержден не только объяснениями участников выезда на место происшествия и должностных лиц, но и приложенными документами о забое и движении поголовья в Новоселовском совхозе. Обстоятельства причинения смерти чабану Пронину так же проверены, они правильно и полно были отражены в ходе следственной проверки.
– Что вы сказали первому секретарю, Мигунову?
– Что проверка окончена, о результатах он будет поставлен вами в известность.
– Насколько я понял, квалификация действий Майера дана прокурором Новоселовского района правильно?
– Да! Убедился в этом!
– Готовьте ответ за моей подписью, что доводы жалоб не подтвердились, изменять квалификацию нет оснований! – отодвигая на край стола два тома проверочного материала, распорядился Елизарьев.
Списав дело в архив, Виталий облегченно вздохнул, но через несколько дней оказалось, что успокоился напрасно.
Подняв трубку настойчиво звонившего телефона, услышал взволнованный голос начальника милиции:
– Федорович! Спускайся, в Аешке народ бунтует, угрожают убить управляющего и сжечь его дом! Я позвонил Сайбелю, он выезжает.
В поселковом клубе кипели страсти. Жители разделились на два лагеря - недовольных, которые горланили громче других, и пытавшихся их утихомирить. Появление на сцене директора совхоза, прокурора, начальника милиции и управляющего вызвало замешательство в рядах горлопанов, в зале воцарилась тишина.
Сайбель повернулся к управляющему:
– Кто из присутствующих чабанов должен быть на смене, и оставил отары без присмотра?
Майер назвал несколько фамилий.
– Кого назвали, встать! – скомандовал директор, обращаясь к залу.
Поднялись несколько человек. Он повернулся к управляющему:
– Готовьте докладные на мое имя, на увольнение по статье 33 Кодекса законов о труде на чабанов, оставивших отары без присмотра в рабочее время! Вы надумали диктовать свои условия администрации совхоза? Запомните, пьянь и рвань держать не буду, буду увольнять, с согласия профкома! Немцы вам не нравятся? Вы забыли, что я немец! Спрашивал с вас дисциплину управляющий, и будет спрашивать! Никого больше держать не собираюсь, из центральных областей в совхоз поступило более двадцати заявлений от переселенцев. Всех возьму на ваше место. Вы забыли, что совхоз дает вам не только работу, но и живете в домах совхоза! В случае увольнения по статье 33 КЗОТ, теряете право на проживание в ведомственном жилье. Подумайте о семьях!
Зал молчал, присутствующие боялись пошевелиться, слушая директора.
– А теперь послушайте прокурора, он расскажет вам об ответственности за нарушения трудовой дисциплины.
– Вам известно, что несколько дней назад в Аешку приезжал заместитель прокурора края, его направил прокурор края, проверить анонимные жалобы на действия прокурора о предвзятости при расследовании дела по факту смерти Пронина. Проверка показала, что следствие правильно квалифицировало его смерть, и освободило Майер от уголовной ответственности, а дело производством прекратило. Вы знаете, что пьяный Пронин приехал убивать Майер, произвел выстрел дробовым зарядом с расстояния четырех метров в жизненно важные органы, грудь и живот. Только ватная телогрейка спасла ему жизнь! После выстрела Пронин успел перезарядить ружье, но Майеру удалось его вырвать, тогда чабан потянулся за ножом! Защищая свою жизнь, Майер, находясь в состоянии необходимой обороны, нанес удар казенной частью вырванного из рук убийцы ружья, по голове, раздробив череп и причинив смертельные  повреждения. Не усмотрев в его действиях состава преступления, я вынес постановление о прекращении дела, поскольку Майер был вынужден после выстрела принять меры защиты для сохранения своей жизни. У меня в руках заключение прокурора края, в котором черным по белому записано, что прокурор Новоселовского района провел расследование беспристрастно и вынес правильное решение. С этого времени все разговоры о том, что немец Майер без причины убил Пронина, а прокурор и следственные органы покрывают совершенное умышленное убийство, будут расцениваться как умышленные действия, направленные на разжигание межнациональной вражды и ненависти. За это  преступление предусмотрено суровое наказание, карающееся длительным лишением свободы, в колонии строгого режима! В России проживает около четырехсот наций и народностей, в том числе и немцы. Предки Франца Карловича проживали в Поволжье сотни лет, во время войны были высланы в Сибирь из Поволжья. Они добросовестно трудились вместе с вами. Неужели вы этого не помните? Появляется алкоголик, которому не нравится требовательность управляющего и он решается на его убийство! Спрашивается, за что? За то, что он должен делать ежедневно - соблюдать трудовую дисциплину! Продолжая мысль директора совхоза, могу подтвердить, что увольнение по статье 33 Кодекса законов о труде, дает администрации совхоза право выселять уволенного, и всех членов его семьи из ведомственного жилого помещения. Выселять без предоставления другого жилого помещения! Прежде чем бузить, подумайте над тем, что здесь услышали!
И последнее, если с управляющим что-то случится, виновный будет нести ответственность за совершение умышленного особо опасного преступления, которое карается лишением свободы на длительный срок, либо смертной казнью, а до суда будет находиться под стражей!
После него выступил начальник милиции:
 – В свою очередь могу добавить, что Аешка будет находиться под пристальным вниманием участкового, и я буду у вас частым гостем. Тем, кто живет, не пряча камня за пазухой, бояться нечего, другие пусть подумают. Тем, кто до сего времени не понял, разъясняю: Майер убил стрелявшего в него преступника, защищая свою жизнь от вооруженного нападения. Он правильно сделал! Что ему оставалось делать? Ждать, когда Пронин, уже перезарядивший ружье заряженным патроном, сделает второй, смертельный выстрел? Или ударит ножом? Осмотр места происшествия проводился с понятыми, жителями вашего поселка, и они видели, что из ствола ружья был извлечен еще один заряженный патрон, а за голяшкой валенка лежал нож, которым он собирался расправиться с управляющим после того, как был обезоружен. Я догадываюсь, что вас баламутят родственники Пронина, которые не могут смириться с его смертью. Но им лучше вас известны обстоятельства его смерти, по их жалобам приезжал заместитель прокурора края, все досконально проверил. Он не нашел оснований удовлетворения жалоб, прокурор края своим постановлением подтвердил, что дело расследовано правильно. Прежде чем браться за ружье, Пронин должен был вспомнить, сколько с ним возились, пытаясь отучить от пьянства на работе, уволили за пьянку, но пожалел его и семью управляющий Майер, поручился перед директором, и его восстановили. Неделю назад в его дежурство произошла недостача пятнадцати овец, причинен большой ущерб совхозу. Не слушайте провокаторов, пытающихся  толкнуть вас на совершение преступных действий против управляющего и имущества совхоза! Потом не говорите, что вам это не разъясняли! Проявляйте благоразумие, иначе осиротите свои семьи надолго!
Зал слушал затаив дыхание. Многие впервые слышали от прокурора и начальника милиции обстоятельства совершенного Прониным  преступления, и обстоятельства его смерти.


 ЧАСТЬ ВТОРАЯ

КРУШЕНИЕ  ИМПЕРИИ

По району поползли слухи, что директора совхозов приобретают ценные подарки для Мигунова, чтобы вручить в день юбилея.
Судью Налипайко, затаившего злобу на первого секретаря за наказание по партийной линии, обрадовала эта новость.
 «Настала пора рассчитаться за учиненный на заседании бюро позор! Истинному ленинцу готовят подарки, приобретенные на совхозные деньги!  Дыма без огня не бывает, обязательно проверю людскую молву. Ты у меня за все ответишь!» – думал он, потирая руки.
Подняв списки народных заседателей, выбрал тех, кто работал в конторах и бухгалтериях хозяйств. Но для того, чтобы собрать достоверную информацию, нужно пообщаться с этими заседателями так, чтобы не вызвать ни у кого подозрений. И он нашел этот способ. После недолгих рассуждений, начал назначать к рассмотрению уголовные дела в выездных судебных заседаниях, на центральных усадьбах совхозов. Заранее созванивался с отобранными  заседателями, вызывал их для рассмотрения уголовных дел.  Секретность была соблюдена. Как у судей, так и у прокуроров требовали рассмотрения дел с выездом, тогда это называлось профилактикой, и каждый в отчете указывал количество дел, рассмотренных в трудовых коллективах.
Назначение дел с выездом явилось неожиданностью для прокурора, ведь раньше невозможно было уговорить судью рассмотреть дело в выездном судебном заседании. Когда Налипайко зашел к прокурору, что случалось очень редко, тот с улыбкой спросил:
– Что с тобой, Юрий Николаевич? Раньше суд невозможно было вытащить в совхозы, а сейчас сам дела с выездом назначаешь?
– Ты же знаешь, в месячных отчетах отражается количество выездных судебных заседаний. Краевой суд указал, что я их мало провожу, и тебе в отчете будет что показать. Будем заниматься профилактикой преступлений в населенных пунктах, где были совершены преступления. Ты сможешь на своей машине возить на процессы меня, секретаря и адвоката? Заседателей буду брать местных.
– Конечно, смогу, только у меня в салоне не мягкие сиденья, а жесткие лавочки вдоль бортов.
– Ничего, мы потерпим, главное вовремя приехать и уехать после процесса.
– Считай, что меня уговорил! – рассмеялся довольный разговором прокурор.
Узнав о царском подарке судьи прокурору, начальник милиции пожал плечами:
– Опять чудит судья! Если на выезде будет брать под стражу, мне надо обеспечивать конвой и транспорт.
– Он исправляется. Раньше его буксире не вытащишь на выездное судебное заседание, сейчас сам дела назначает! И не только на левобережье, но и на правом берегу водохранилища, в селах Коме и Анаше. Чтобы там провести судебное заседание, надо переплавиться через водохранилище и обратно. На это уйдет целый день, но я обязан лично поддерживать обвинение на выездных заседаниях суда. Тебе ничем помочь не могу, со мной и водителем в машине будет ездить шесть человек! – рассмеялся прокурор.
– Я на это и не рассчитывал, будем крутиться, выходить из положения.
Никто не обратил внимания, что заседателями в процессах были работники совхозных бухгалтерий, женщины, через руки которых прошли истраченные на подарки совхозные деньги. Налипайко заводил с ними разговор о приближающемся юбилее Мигунова, и словоохотливые собеседницы, млея от одной мысли, что общаются с судьей, называли взятые руководителями из кассы совхоза суммы, рассказывали о приобретенных ценных подарках.
Настал заветный день. В помещении районного комитета партии  пышно отпраздновали юбилей, отгремели здравицы и поздравительные речи. Юбиляру были вручены  дорогие подарки: цветной телевизор, штучное, очень дорогое, охотничье ружье с серебряной и золотой инкрустацией, наборы хрусталя, импортный мебельный гарнитур, золотые кулоны, цепочки, и многое другое. Гости расходились и разъезжались под утро, бурно отпраздновав юбилей  хозяина района, с надеждой, что их речи и дорогие подарки не будут им забыты.
На это никто не обратил внимания. Эка невидаль, Кафтановы гуляют, привычное дело! Налипайко написал жалобу в ЦК КПСС о праздновании юбилея в здании районного комитета партии, о дорогих подарках, приобретенных за счет совхозов, перечислил потраченные суммы, стоимость приобретенных подарков. Это была обоснованная жалоба с указанием фамилий работников бухгалтерий совхозов района, от кого получена информация. Отмахнуться от такой мотивированной жалобы было невозможно. Он передал конверт с жалобой своему другу, уезжавшему в  Москву. Тот не поленился, приехал к зданию ЦК, сбросил в ящик для писем и жалоб трудящихся.
Жалоба была доложена секретарю ЦК, который распорядился направить ее  с пометкой «срочная, на контроле ЦК», в Красноярский краевой комитет партии для проверки и принятия суровых мер. Комиссия краевого комитета партии, соблюдая секретность, провела проверку, подтвердившую факты, изложенные в жалобе. Страна готовилась к очередному съезду, на партийном щите которого были начертаны слова, клеймившие позором расхитителей социалистической собственности, и это сыграло решающую роль в судьбе первого секретаря района.
Когда результаты проверки доложили Федирко, тот схватился за голову: шла уборочная страда, нужно было в эту горячую пору снимать первого секретаря, организатора сельскохозяйственного  производства в районе!
Но его просьбы отложить принятие мер до окончания уборки, были отвергнуты Москвой, последовала жесткая установка:
 – Пусть люди знают, для партии нет исключений, виновный должен немедленно понести наказание!
Как только Мигунов узнал о жалобе, сразу понял, какая серьезная опасность над ним нависла. Скрыть факт получения подарков было невозможно, нужно было какое-то правдоподобное оправдание. Перебрал несколько вариантов, и решил остановиться на самом безопасном:   подарки получал, но считал, что они приобретены на средства руководителей хозяйств, о том, что приобретены на средства из касс хозяйств, понятия не имел.
Настроение немного улучшилось, укрепилась уверенность в том, что в крайкоме и ЦК при рассмотрении жалобы зачтут его многолетний труд в партийных органах и в должности первого секретаря, согласятся с объяснениями происхождения подарков.
Когда его попросили письменно изложить обстоятельства вручения подарков, так и написал, что не знал и не догадывался о том, что они приобретены на средства хозяйств района, и виновным себя не считает.
В краевом комитете партии, Мигунов придерживался избранной линии защиты, признал, что получил подарки от директоров совхозов, отпраздновал юбилей в здании районного комитета партии, однако  не знал о происхождении дорогих подарков, думал, что гости приобрели их на собственные средства.
Но его доводы не приняли во внимание, стоимость каждого подарка в несколько раз превосходила оклады приглашенных гостей. Он почувствовал, что нависает угроза увольнения по компрометирующим основаниям, до смерти боялся такого поворота событий – в этом случае лишался льгот по бесплатному санаторно-курортному лечению в санаториях ЦК, бесплатному проезду, персональной пенсии союзного значения и других, полагающихся партийным работникам его ранга.
После окончания проверки первому секретарю Красноярского комитета партии доложили результаты, он собрал секретарей краевого комитета партии на аппаратное совещание.
– Я вам доложил результаты проверки жалобы, финансовые злоупотребления в виде получения подарков, приобретенных за счет государственных средств, нашли свое полное подтверждение. Считаю, доводы Мигунова о том, что он не знал, несостоятельными. Прошу каждого из секретарей высказать мнение о совершенном поступке, недостойном коммуниста, тем более первого секретаря районного комитета партии!
Выступающие высказывались за строгое наказание, но, с учетом прошлых заслуг, были против увольнения по порочащим обстоятельствам.
У Мигунова состоялся неприятный разговор с первым секретарем крайкома. Федирко, развел руками:
– Уважаемый Василий Иванович! Рад вам поверить, но факт получения очень дорогих подарков от руководителей хозяйств, приобретенных на государственные средства, стал достоянием Центрального Комитета, стоит на особом контроле. В канун съезда партии Москва требует сурового наказания! Мы посовещались и решили, с учетом вашей более чем тридцатилетней работы в должности первого секретаря, пойти навстречу. У вас есть  один выход избежать огласки и позора – быть уволенным за совершение аморального поступка.
Мигунов опустил голову, до последней секунды он не терял надежды, что все закончится только неприятным разговором, теперь же понял, что его надежды не сбылись.
Но первый секретарь краевого комитета партии дал спасительную нить:
– Вам необходимо задним числом, скажем, началом сентября, написать заявление об увольнении в связи с преклонным возрастом и плохим состоянием здоровья, приложить медицинское заключение. Стоимость всех подарков немедленно вернуть в кассы совхозов! Это обязательное требование! На аппаратном совещании мы рассмотрим ваше заявление и сможем сообщить в Центральный Комитет, что ущерб возмещен, виновный до рассмотрения персонального дела на бюро краевого комитета партии уволился с занимаемой должности по состоянию здоровья. В связи с тяжелой болезнью, длительной безупречной работой, предотвращения распространения вредных слухов среди населения района, считаем привлечение к партийной, и иной ответственности нецелесообразным. Другого выхода из этой неприятной истории у вас нет! Иначе, несмотря на все заслуги, будем вынуждены уволить вас по компрометирующим основаниям, что отразится, в том числе, на вашей пенсии. У вас три дня. Я вас больше не задерживаю!
С каждым словом первого секретаря краевого комитета партии у Мигунова таяла надежда, что жалоба будет спущена на тормозах, как это неоднократно случалось с секретарями других районов. Понимая, что ему предлагают лучший вариант, при котором не пострадает его репутация и пенсия, сохранятся льготы, окрепшим голосом горячо поблагодарил за проявленное снисхождение. Потеря персональной пенсии и других привилегий, положенных первому секретарю районного комитета партии в отставке, ему уже не грозила.
По дороге домой, ожидая приезда Федирко с кандидатом на его место, он перебирал в памяти всех, кто мог быть автором жалобы, стоившей места первого секретаря, но ответа не находил. 
Не только Мигунов, но и начальник милиции, и прокурор, никто в районе не знал, кто был автором жалобы сокрушившей, казалось бы, незыблемый трон районного диктатора.
Прокурор, отвечавший за уборочные работы в Бараитском совхозе, не подозревал о бушевавших в райкоме страстях. Все, кто общался с первым секретарем, заметили его мрачное настроение, озлобленность и нервозность. В строжайшей тайне были вызваны директора совхозов и главные бухгалтера с платежными документами. Сказавшись больным, Мигунов ни с кем не встречался, от его имени заведующий общим отделом проверял по бухгалтерским документам стоимость подарка и возвращал истраченные суммы, получая приходный ордер и расписку, что ущерб полностью возмещен.
Когда был возвращен последний рубль, Мигунов уехал в Красноярск, как всем было сказано, в Лечебную комиссию на медицинское обследование. Сдав документы, подтверждавшие погашение ущерба, написал задним числом заявление об увольнении. В этот же день заявление было рассмотрено на аппаратном совещании. По предложению Федирко, было принято решение удовлетворить просьбу первого секретаря о сложении полномочий в связи с состоянием здоровья.
Как ни старались партийные функционеры сохранить в тайне истинную причину увольнения, по району поползли слухи, что Мигунов  вынужден был вернуть подарки и возместить стоимость грандиозной попойки, и за это его снимают с должности.
Стоял золотой сентябрь, самая горячая пора в сельскохозяйственном районе. Полным ходом шла уборка урожая, обмолот зерновых культур, уборка кормовых, с раннего утра до выпадения вечерней росы люди трудились на полях.
Прокурор, несколько дней пробывший в Бараитском совхозе, возвращаясь вечером домой на автомобиле «ГАЗ-69А», присмотревшись к мужчине, стоявшему на обочине дороги у села Светлолобово, узнал заведующего общим отделом райкома партии Чанчикова. Остановившись, гостеприимно распахнул дверку:
– Прошу вас, садитесь, Василий Иванович, с ветерком подвезу до дома!
По дороге тот неожиданно спросил:
– Вам передавали, что завтра, в субботу состоится заседание бюро районного комитета?
–  Впервые слышу, неделю в совхозе мотался по полям, еду в бане помыться. А какая повестка дня, ведь бюро состоялось две недели назад? –  удивился прокурор.
Пассажир сделал загадочное лицо и развел руками:
– Не знаю.
– Василий Иванович, скажите, я никому не скажу, могила… – но тот развел руками:
– Не знаю. Там все скажут! Знаю, что будет Павел Стефанович Федирко.
Виталий привык к бесконечным совещаниям, заседаниям, относился к ним скептически, но должность обязывала присутствовать. Шла уборка и первый секретарь, человек сталинской закалки, часто собирал руководителей совхозов, давал наставления, в который раз учил, как кормить и доить коров, убирать хлеб, полагая, что такой метод руководства дает положительные результаты. Частые бесполезные поездки руководителей и главных специалистов хозяйств в районный центр, чтобы выслушать прописные истины и брань из уст хозяина района, отнимали много времени, вызывали обоснованные нарекания. Но никто и в мыслях не держал сказать хотя бы слово против всемогущего первого секретаря, воспринимая это, как должное.
Несмотря на жаркую погоду, прокурор надел мундир юриста первого класса, в его петлицах красовались по четыре звездочки, повязал галстук и отправился на заседание бюро. Встретив Казберука, с удивлением узнал, что и он не знает повестки дня, теряется в догадках, как все присутствующие. Это было против правил, неизвестность интриговала собравшихся, они переговаривались, обсуждая внезапный вызов.
При появлении членов бюро зал смолк в напряженном ожидании. Слева от  Федирко, за столом президиума, не поднимая головы, сидел мрачный Мигунов,  справа от него занял место незнакомый, уже не молодой мужчина, с приятными правильными  чертами лица.
Открыв заседание в мертвой тишине, Федирко долго расхваливал умение Мигунова руководить районом, сказал много хвалебных слов в его адрес, наконец, перешел к главному:
– Василий Иванович более трех десятилетий руководил районом, но недавно ему исполнилось семьдесят пять лет, годы напряженного труда подорвали здоровье. Он обратился в краевой комитет партии с заявлением освободить от обязанности первого секретаря. Мы с вами сегодня собрались, чтобы обсудить его заявление.
В зале стояла мертвая тишина, все были шокированы, понимая, что  за хорошую работу и многолетние заслуги первого секретаря не станут снимать, тем более в разгар уборочной страды, напряженного времени для сельскохозяйственного района. 
Прокурор смотрел на сгорбившегося человека небольшого роста, всегда носившего сапоги и ботинки с толстыми набойками на подошвах и каблуках, чтобы казаться немного выше, державшего в страхе район несколько десятилетий. Его растерянный вид вызывал чувство жалости и сострадания. Сама собой пришла мысль: «Сейчас он не похож на диктатора, властелина людских судеб».
От этих мыслей отвлек громкий голос Федирко:
– Кто  из присутствующих желает сказать напутственные слова благодарности Василию Ивановичу? 
Ответом было гробовое молчание зала. Мигунов еще больше сгорбился, как от удара кнутом. Неожиданно Виталию стало жаль отставного диктатора, поставившего и державшего на руководящих постах приближенных людей, которые еще вчера  были готовы пресмыкаться и целовать руки, боялись сделать шаг без его разрешения. Узнав об отставке, забыли о благодетеле, сидели, боясь раскрыть рот, сказать ему слова благодарности.
Он с жалостью смотрел на сгорбленного, отвергнутого всеми старика, в душе росла обида на сидевших в зале выдвиженцев. Чтобы не видеть этого угнетающего зрелища, перевел взгляд на незнакомца, сидевшего рядом с Федирко. Тот посмотрел на него оценивающим взглядом, и прокурор не отвел глаз.
Напряженную тишину нарушил голос Павла Стефановича:
– Ставлю на голосование вопрос об отставке первого секретаря районного комитета партии, Василия Ивановича Мигунова, в связи с преклонным возрастом, и ухудшением состояния здоровья. Кто за, прошу поднять руки!
Члены райкома, пряча глаза, единогласно подняли руки.
– Пленум райкома партии единогласно проголосовал за отставку, ваша просьба удовлетворена! – сказал высокий гость, обращаясь к Мигунову.
Прокурор подумал: «Император низвергнут, империя осталась!».
Неожиданно для всех Мигунов встал, с шумом отставил стул.
– Василий Иванович, Вы можете остаться…– в тишине зала пытался остановить его Федирко.
Со слезами на глазах тот ответил:
– Не пристало отставнику сидеть за одним столом с членами бюро райкома! – не поднимая головы, старчески шаркая толстыми подошвами сапог, вышел.
Федирко был шокирован его поведением, придя в себя, объявил:
– Вторым вопросом повестки дня стоят выборы первого секретаря  райкома партии. Краевой комитет партии выносит на обсуждение кандидатуру Константина Илларионовича Дранишникова. Ему представляется слово.
Головы присутствующих, как по команде повернулись к незнакомцу, скромно сидевшему в президиуме, у края стола. Все поняли – перед ними новый хозяин района.
После краткой биографической справки, члены райкома единогласно проголосовали за избрание первым секретарем Дранишникова.
Виталию было обидно за поступок ставленников ушедшего в отставку первого секретаря, которые на прощание не нашли для него доброго слова признательности и благодарности. Наверное, такова человеческая сущность, каждый боится за собственную шкуру –  поблагодарю, а что новый первый секретарь подумает!
Прокурор, в отличие от них, был назначен приказом Генерального Прокурора Союза,  по своей должности являлся номенклатурной единицей, членом райкома партии. Он ничем не был обязан Мигунову, только неприятностями, и у него не было слов благодарности в адрес низвергнутого первого секретаря.
Прокурора  вернул в зал голос Дранишникова:
– Повестка дня исчерпана, о составе бюро поговорим на партконференции, которую соберем по окончании уборочных работ. Все свободны!
Так закончилась более чем тридцатилетняя эпоха диктатора и вершителя судеб районного масштаба, Василия Ивановича Мигунова. Принимая подарки из рук директоров совхозов, приобретенные на государственные деньги, он считал себя диктатором, которому позволено все: карать и миловать, ломать человеческие судьбы, присваивать государственное имущество. Но судьба сурово обошлась с ним - кроме неприятных воспоминаний о годах его правления, немного позже жители района узнали его как стяжателя, позарившегося на государственное добро. 
После заседания бюро в кабинет прокурора зашел улыбающийся начальник милиции
– Федорович! Мы выжили во время правления «императора» Мигунова, выбрали нового вождя! Неужели не имеем права отпраздновать эти важные этапы жизненного пути?
– Ты, оказывается, философ! От столь элегантного предложения трудно отказаться, – согласился Виталий.
– Я был уверен, что не откажешься от моего предложения, сегодня я угощаю, выпивка и закуска в машине.
Стоял жаркий сентябрьский день. Проехав мимо выгоревших на солнце косогоров, машина катилась по проселочной дороге мимо бескрайних полей пшеницы, до горизонта покрытых золотом вызревающих колосьев, волнующихся от легких дуновений ветра. Выехав на край поля, автомобиль спустился в урочище, заросшее зеленой травой и невысоким березняком. В центре поляны, в небольшой кринице, из-под земли били фонтанчики воды, в которых играли, поднимаясь и опускаясь, золотистые песчинки. Тенистая поляна с криницей, прохладным воздухом, среди засушливого лесостепного района, с его прогретым сухим воздухом, казалась видением из сказки.
– Нравится? – улыбнулся Казберук.
– Не то слово! Сказка! Посреди пышущих зноем полей, изнывающих от солнца, тенистый уголок и родник с ледяной водой! Совсем как в детстве. Такая же криница была по пути на покос, там набирали воду в берестяные туеса, она оставалась холодной до вечера, от глотка ломило зубы, – не сдержал эмоций Виталий.
– Урочище Каргалык, исток одноименного ручья, и мое любимое место отдыха. Я знал, что тебе понравится!
Быстро собрали переносной столик, нарезали и расставили нехитрые закуски, Казберук поднял наполненную рюмку:
– Давай выпьем за то, что выжили в суровую пору правления партийного диктатора!
– С удовольствием присоединяюсь к  тосту. Мы достойно пережили не самые лучшие времена. Будем надеяться, что с приходом нового хозяина района жизнь изменится к лучшему! – поддержал тост Виталий.
До вечера сидели прокурор и начальник милиции за столом с закусками, поднимая рюмки за здоровье и взаимопонимание.
В разгар уборки ушел один секретарь, на его место пришел другой, а жизнь в районе продолжалась, и люди этого не заметили, все были заняты, стояла горячая пора, шла уборка урожая.
Прокурор, разрываясь между работой и уборкой, продолжал курировать Бараитский совхоз, следил за выходом комбайнеров и водителей, своевременной организацией ремонта ненадежных, часто ломавшихся  комбайнов «Енисей», выпускаемых Красноярским заводом комбайнов. Механизаторам приходилось мириться с поломками, другой, более надежной  техники не выпускалось.
  Земли совхоза омывались рекой Чулым, и Виталий выкраивал время побывать на берегу, побросать спиннинг на вечерней зорьке, порыбачить в заросших травой старицах на жирных карасей. Молодые женщины, работавшие в совхозной столовой, вечером, накормив механизаторов ужином, готовили пойманную рыбу. Он приглашал всех за стол, не забывая хвалить поварские навыки,  обаяние и красоту, помня, что женщины любят ушами.
От всех приходилось скрывать, что в семье не находит понимания с  супругой. Много лет спустя, после развода, узнал, что его супруга болела рассеянным склерозом, и не могла иметь детей. Скрывая страшную болезнь, в отсутствии детей винила супруга, утверждая, что тот облучился на службе в Армии.
Когда он служил в радиолокационных войсках, раз в неделю, после смены кода системы ПВО,  вдоль границы нейтральных вод Охотского моря, пролетал американский самолет-разведчик, и в батальоне объявлялась боевая тревога. Схватив каску, автомат и сумку с рожками патронов, бежал к радиолокационной станции. Если во время боевой работы происходили сбои, приходилось работать на антенне и в генераторном отсеке радиолокационной станции, не щадя здоровья. У офицеров были персональные дозиметры, солдатам они не полагались, отслужив свой срок, солдаты уходили на гражданку, и какую дозу облучения получили на службе, для нашей великой Родины было безразлично. Солдат обязан служить, не щадя жизни и здоровья, а какое получил облучение, никого не интересовало.
Когда заводил разговор о детях, супруга срывалась на крик:
– Детей тебе хочется? На себя посмотри, на службе в армии облучился, не будет у тебя детей! Сам виноват, нечего на меня валить. Чтобы я больше не слышала этих разговоров!
Однако ежегодно ездила на курорты, в санатории, где лечилось женское бесплодие.
Он понимал, что так жить дальше нельзя, непонимание, отсутствие детей, одинокая старость страшно тяготили, считал, что жизнь без детей будет прожита зря. Его не тянуло под крышу дома, поэтому с удовольствием оставался ночевать в гостиницах, на квартирах, выполняя поручения райкома, иногда, в свободное время, уезжал на охоту в тайгу.
Кроме случайных встреч, была у него любимая женщина, но она была замужем. Он слышал, что женщина чувствует, от кого понесла, с улыбкой слушал свою подругу, о том, что он отец ребенка. Но до конца не мог поверить, у нее был муж и дети, и она шла на аборт.
Мрачные мысли пытался заглушить работой, но с каждым прожитым годом обстановка в семье накалялась. Семьи фактически не было, под одной крышей жили два совершенно разных по характеру человека. Поэтому брать на воспитание чужого ребенка не хотел, да и супруга мысли об этом не допускала. Виталий понимал, что выход один – развод, но за этим последует увольнение с работы по компрометирующим основаниям, суровое наказание по партийной линии. С новым первым секретарем работать стало несравненно проще, исчезло  постоянное напряжение, слежка, придирки по мелочам и без повода. Дранишников, прежде чем принять решение, знакомился с материалами, советовался, для прокурора это много значило, так же, как и для других специалистов. Приятно было чувствовать себя человеком! После долгих раздумий, попыток найти общий язык с супругой, создать дружную семью, встречая непонимание и холодный расчет, твердо решил, что выход из семейных проблем только один – это  развод, путь с потерей работы.
Желание обрести семью, где тебя понимали, воспитывать детей крепло с каждым днем, все больше тяготила жизнь с нелюбимой женщиной, которая только по штампу в паспорте значилась его женой. Неотвязно преследовала мысль: «Доработаю пять лет, перед назначением на следующий срок разведусь, сил нет жить такой семейной жизнью!».

                ВИЗИТ ЧЕРНЕНКО К.У.

Прокурора и начальника милиции пригласили на срочное заседание партийно-хозяйственного актива. Первый секретарь, Дранишников, сообщил важную новость:
– Наш земляк, член Политбюро Константин Устинович Черненко, находящийся с визитом в Красноярске, собирается посетить родные места. Он родился в селе Тесь Новоселовского района, там же была похоронена его мать. В горячке переселения могилку забыли перенести. К приезду высокого гостя надо прибрать поселок, побелить и покрасить дома и заборы! На кладбище срочно оформить могилу матери Константина Устиновича с надгробной плитой и металлической оградкой, возможно гость захочет посетить могилу родного человека. За подготовку мероприятий по встрече будет отвечать второй секретарь, Горохов!
Через день улицы и дороги были подметены, заборы немногочисленных скверов сияли свежей краской и побелкой, на кладбище стояла окрашенная металлическая оградка и плита черного мрамора с данными усопшей и венками. И никто не смог бы догадаться, что могилка пуста. Во время строительства Красноярской ГЭС и заполнения водохранилища, никто не подумал, что надо перезахоронить мать члена политбюро ЦК КПСС, товарища Черненко. Как и всем покойникам, ее праху было уготовано навечно покоиться под водой Красноярского моря. Думаю, что и это Черненко было известно, но сути дела не меняло. Слишком высокий пост занимал гость, и даже такая мелочь, как памятная плита над пустой могилой, могла повлиять на его настроение.
От начальника милиции прокурор узнал, что сотрудники КГБ отобрали несколько кулинаров и поваров из числа работников общепита, а главному экономисту Рабкоопа, Людмиле Мериуц, поручили дегустировать приготовленные блюда перед подачей на стол. Позднее она рассказывала, что в присутствии охраны пробовала каждое блюдо, составлялся акт об отсутствии ядов и  пригодности  для употребления, она подписывала акт,  после нее все участники комиссии ставили подписи. Только после этого, под присмотром охраны, блюдо подавалось на стол.
Все чердаки и подвалы по предполагаемым маршрутам следования кортежа были проверены и взяты под охрану. В назначенный час партийно-хозяйственный актив, допущенные к встрече жители с нетерпением стояли у здания аэропорта, ожидая появления в небе самолета с высоким гостем. У выхода на летное поле, на пронизывающем до костей холодном ветру, стояли три молодые женщины в нарядных сарафанах, с кокошниками на прическах. Они должны были вручать Черненко хлеб-соль. Возле вокзала стояла пригнанная своим ходом из Красноярска бронированная машина «Чайка».
Когда в небе показался самолет, «ЯК-40», напряжение среди встречающих достигло апогея. Как на грех, девицы с хлебом-солью исчезли, то ли по нужде, то ли погреться. Расстроенный Горохов, сверкая очками с толстыми стеклами, бегал возле аэропорта и громко кричал:
– Девочки! Девочки, где вы?! Откликнитесь! – но никто не откликался.
Словно кто-то дернул прокурора за язык, он громко, чтобы слышали все, сказал:
– Анатолий Иванович, никто не откликается, наверное, среди встречающих девочек нет!
Раздался взрыв хохота, разрядивший обстановку. Пока самолет подруливал, нашлись девочки с караваем, их построили, приготовились к торжественной встрече.  Самолет опустил хвостовую аппарель, из него вышел генерал в мундире, при наградах. Он удивленно посмотрел на стушевавшихся девушек в сарафанах, в гордом одиночестве прошел мимо них в здание аэропорта, туда же увели продрогших девушек в легких нарядах.
Приглашенные, остались мерзнуть, укрываясь от ветра за зданием порта. В это время к пристани подошел «Метеор», судно на подводных крыльях, его пригнали на случай, если Черненко захочет посетить родные места – поселок Тесь, также оказавшийся под водой водохранилища.
В небе раздался гул турбин. Сделав над аэродромом круг, приземлился еще один самолет, но и там Черненко не оказалось. Только успел этот самолет зарулить на стоянку, следом приземлился еще один «ЯК-40». Девушки с караваем, члены бюро райкома с букетами цветов, доставленных из Абакана, направились на летное поле, но их не пустили молодые люди в штатском, оказавшиеся сотрудниками Комитета государственной безопасности. Офицер пояснил:
 – По плану торжественная встреча предусмотрена возле здания аэропорта. Вернитесь,  пожалуйста, там встречайте!
Обескураженные девушки в сарафанах с пышным караваем в руках выстроились возле стены здания аэропорта, за спинами членов бюро райкома с букетами цветов. Но не на них смотрел прокурор. Из самолета по трапу, поддерживаемый под руку молодой женщиной, спустился сгорбленный пожилой мужчина. Старческой шаркающей походкой пошел по бетону к выходу с летного поля, было заметно, как он тяжело дышит, при ходьбе опирается на руку женщины. Его сутулость подчеркивал надетый под пиджак бронежилет, этот старик Черненко никак не походил на того, ретушированного молодого красавца Черненко,  изображенного на фото среди членов политбюро.
Взмахом руки поприветствовав собравшихся, отщипнув  щепоть хлеба от каравая, в сопровождении придерживающей под руку женщины Черненко сел на переднее сиденье «Чайки».
Бронированная машина в сопровождении машин с охраной, покачиваясь на дорожных выбоинах, направилась в сторону поселка. В этом кортеже, заранее составленном, в оговоренном порядке следовала машина начальника милиции, в которой ехал прокурор.
Головные машины свернули к кладбищу, машина с Черненко остановилась с внешней стороны ограды, напротив прибранной, возведенной за два дня могилы. Один из «великих столпов» Советского Союза, член Политбюро, не открывая дверки, через открытое стекло, бросил взгляд на могилу матери, и кортеж двинулся дальше, мимо здания районного комитета партии, к площади, где собрались для встречи десятка три жителей. Головная машина остановилась, гость с помощью женщины выбрался из «Чайки». С трудом распрямившись, задыхаясь и тяжело дыша, помахал собравшимся, приветствуя земляков, задал несколько вопросов о снабжении и заработной плате.
Пожилая, сгорбленная годами и непосильным трудом, женщина бойко ответила,  что в магазине, слава Богу, есть хлебушек, крупы, жить можно. Неожиданно для всех она сделала шаг из толпы, несколько крепких парней в штатском заученно приблизились к Черненко,  прикрыв своими телами, загородили от женщины. Но это ее не смутило: 
– Присмотрись, Константин! Неужели не узнаешь одноклассницу?
Охранники, увидев, что это не нападение, отступили в сторону. Улыбаясь, старушка смотрела на гостя, который пытался ее вспомнить, но отрицательно покачал головой:
– Нет, не узнаю.
Она рассмеялась:
– Трудно узнать, столько лет прошло с того времени, когда мы с тобой на одной парте в школе сидели, и ты меня за косички дергал!
– Неужели Мария? – встрепенулся старик.
– Слава Богу! Вспомнил одноклассницу.
Еще несколько слов, и знаменитый земляк направился к машине. Прежде чем скрыться под броней, на прощанье помахал рукой собравшимся.
Эта нечаянная встреча оставила неизгладимое впечатление у встречающих. Каким умом, какой памятью надо обладать, чтобы престарелый гость, встретив на улице, вспомнил девочку- одноклассницу из своего детства!
Машины кортежа остановились на спуске к припаромку, к которому был причален «Метеор». Под ручку гостя ввели на палубу судна. Забрав человек десять сопровождающих, взревев двигателями и дав прощальный гудок, «Метеор» скрылся за береговым мысом.
– Повезли в Тесь, на родину! – сказал Казберук.
– А когда вернутся?
 – Кто его знает, об этом не говорили. Поедем, поработаем, когда вернутся – подъедем.
– Чтобы участвовать во встрече в качестве статистов? – съязвил Виталий.
– Было строгое указание первого – члены райкома во все время пребывания Черненко должны находиться рядом. Не буди лихо, пока оно тихо!
Через полтора часа позвонил начальник милиции:
– Выходи, я уже в машине, гости возвращаются. Поедем встречать!
Как только Черненко с «Метеора» ступил на припаромок, раздались аплодисменты, сверкнули вспышки фотографов, засуетились сопровождавшие гостя кинооператоры,  вскинули на плечи кинокамеры. Он приветливо помахал рукой, после чего «Чайка», возглавив колонну, не останавливаясь, направилась к зданию райкома партии. Начальник милиции куда-то убежал, вернувшись, сказал:
– Первый приказал нам с тобой сопровождать гостя в райкоме партии,  присутствовать во время чаепития.
Приказ надо выполнять, в числе приглашенных Виталий сидел за столом, ломившимся от яств и  невиданных закусок. Паюсная, лососевая икра, копченая семга, вяленная маралятина, вареное и тушеное мясо, мед, брусника, другие деликатесы и закуски густо стояли на столе. Под стать закускам, были спиртные напитки, притягивающие взгляд своей красотой наклеенных на бутылки этикеток.
 Проголодавшийся прокурор время от времени сглатывал скапливающуюся слюну, думал о том, что простые люди не только не пробовали ничего подобного, иногда не могли купить  булку хлеба, быстро распродаваемого в магазинах.
Женщина, не отходившая от Черненко, поддерживающая его под локоть, представилась:
 – Доктор медицинских наук Виктория Лукьянова. Форточки прикройте! Константину Устиновичу разрешается пить не густой чай без сахара с моченой брусникой, остальные закуски противопоказаны!
Перед гостем моментально возникли чашка чая и вазочка с моченой брусникой. Собравшиеся, не услышав приглашения присоединиться к чаепитию, сидели рядом, боясь пошевелиться – не каждый день приходится сидеть за одним столом с легендой, членом Политбюро. Помешивая ложечкой чай в кружке, пробуя моченую бруснику,  Черненко обратился к встречающим:
 – Прежде чем начать чаепитие, хотел поделиться воспоминаниями о детстве, которое прошло в вашем районе, – тяжело дыша и задыхаясь, начал общение со слушателями высокий гость. Он вспомнил детство, рассказал, что был вынужден пойти в работники к чужим людям, маленьким мальчиком пас гусей и уток, а когда подрос, пас скот, за кусок хлеба…
Виталий слушал и удивлялся цепкой памяти этого сгорбленного годами старика, который помнил друзей далекого детства, юности,   время службы в армии, земляков Новоселовцев.
Он был сражен, когда Черненко узнал девочку, с которой  сидел на одной парте, сейчас, вспоминая о годах коллективизации, завел разговор о жеребце председателя колхоза в Аешке.
– Здесь сидят ветераны района. Я забыл фамилию этого председателя, но помню, что у него была единственная в районе сбруя, украшенная чеканным набором. И самый красивый жеребец в районе! Может, кто-то подскажет, как звали председателя, и этого красавца-жеребца? – он обратился к слушателям.
Один из старейшин вспомнил:
– Жеребца звали Гнедой, председателя - Иван Неустроев!
Гость встрепенулся:
– Да, Неустроев Иван, у него был жеребец по кличке Гнедой…
Он рассказывал о своей жизни, и Виталий продолжал удивляться его памяти. Старый человек, проживший бурную и нелегкую жизнь, сохранил ясную память о детстве и юности.
Он посмотрел  на Казберука, тот едва заметно улыбнулся.
– Все, товарищи, пора расставаться. Константин Устинович устал, ему надо отдохнуть перед полетом в Красноярск! – закончила встречу,  Виктория Лукьянова.
После пламенных речей расставания, прозвучал ее голос:
 – Присутствующие выходят на крыльцо, фото на память, и  Константин Устинович уезжает!
















Второй слева П.С.Федирко, К.И.Дранишников, К.У.Черненко, за ним в последнем ряду В.Ф.Пшеничников

На память прокурору Новоселовского района осталась фотография с одним из самых влиятельных партийных функционеров, который в скором времени займет пост Генерального Секретаря ЦК  Коммунистической партии Советского Союза, Константином Устиновичем Черненко, на крыльце здания Новоселовского райкома КПСС. Она жива до сей поры.
Все вздохнули свободно, когда, разогнавшись по взлетной полосе, самолет с высоким гостем оторвался от земли и исчез в облаках.
Вездесущий начальник милиции остановил прокурора, собравшегося возвращаться на работу:
– Ты что, сдурел?! Столько выпивки и закуски пропадет в райкоме партии! Пойдем, я приглашаю! – он сделал широкий жест.
Домой Виталий явился поздно ночью, в изрядном подпитии. Устоять было невозможно! Среди невиданных закусок стояли бутылки коньяка десяти- и пятнадцатилетней выдержки. Ни до, ни после этого застолья, прокурору не пришлось пригубить такого коньяка, отведать изысканных закусок.
Утром, войдя в кабинет начальника милиции, застал знакомых оперативников из Ужурского отделения Комитета государственной безопасности. Они организовали безопасность пребывания Черненко в поселке Новоселово. Разговор шел о  визите высокого гостя.
 Виталий с восхищением отозвался о его цепкой памяти, вспомнил, как гость узнал в старушке девочку, с которой сидел на одной парте в начальных классах, помнил имя председателя колхоза из села Аешка, владевшего красивым жеребцом с наборной сбруей…
Начальник милиции и чекисты неожиданно засмеялись. Не понимая причину смеха, удивленно смотрел на них. Посмеявшись, Казберук пояснил:
– У него в ухо был вставлен специальный слуховой аппарат, через него поступала информация оператора, записанная на магнитную пленку! И думать не надо, повторяй, что услышал! – присутствующие вновь рассмеялись.
Виталий  смутился:
– Хотите сказать, что он знал, что будет встречаться с подружкой детства?
– Конечно! Мы нашли эту подружку, подготовили речь. Он знал, кто и когда подойдет.
 – А для чего во время выступления человек перезаряжал портативный магнитофон в райкоме партии, другой, во время встречи с жителями, ходил перед толпой  с большим кейсом? Наверное, записывали воспоминания Черненко для потомков?
Вновь раздался дружный смех. Посмеявшись, офицер КГБ пояснил:
– Это его личные охранники, один из них следил за диктофоном на столе, на нем было записано выступление Черненко в райкоме партии, оно транслировалось ему во вставленный в ухо прибор. Его речь не записывали, наоборот, прокручивали, чтобы не сбился в рассказе! В большом кейсе, с которым личный охранник ходил перед собравшимися, был смонтирован скорострельный пулемет, стреляющий пучками иголок. Ранение, даже одной иглой, вызывало шок, а стрельба в толпу приводит к болевому шоку десятков и сотен  людей, им  будет не до беспорядков! В это время охранники должны быстро эвакуировать Черненко, или другое высокопоставленное лицо,  в безопасное место.
Вся история с визитом кремлевского гостя потускнела.
Показушное строительство пустой могилы, беспрецедентные меры по охране дряхлеющего земляка, применение новейших устройств, позволявших ловко обмануть легковерных слушателей! Пулеметы в кейсах для стрельбы пучками иголок в людей, собравшихся встречать знаменитого земляка, сумевшего стать членом Политбюро. Подготовка людей к выступлениям, восхвалению жизни, при которой в магазинах не было продуктов, продавался только хлеб, причем в ограниченном количестве, и простейшие крупы, были большой ложью, которую поддерживала вся пропагандистская машина страны Советов.
Для избранных, стоящих у власти, осетрина, балык, черная и красная икра, никогда не виданные сырокопченые колбасы, коньяки пятнадцатилетней выдержки, и другие невиданные закуски, были обычными, ежедневными блюдами!
Виталий в который раз задумался о том, какая пропасть лежит между партийными лидерами и простыми тружениками, работавшими в каторжных условиях. Он видел своими глазами демагогию пропаганды, что в нашем государстве все равны, а верховную власть, Политбюро возглавляют мудрые партийные руководители. Он видел старого, задыхающегося при ходьбе человека, не способного самостоятельно передвигаться, общающегося с простыми людьми с помощью магнитофонных записей и новейших средств радиотехники. Неожиданно подумал: «Чему удивляешься? В Политбюро все такие старики сидят! Куда они нас заведут? В какое светлое коммунистическое будущее? Это очередная пропагандистская утка, им надо дожить до смерти в роскоши, за Кремлевской стеной, а что будет с народом, какая судьба его ждет - их не волнует!».
В ноябре восемьдесят второго года, дождавшись отпуска, Виталий уехал с друзьями-охотниками в тайгу, на охоту. Вся связь с цивилизацией осуществлялась через старенький маломощный транзисторный приемник. Лежа на нарах в таежной избушке длинными зимними вечерами, охотники прислушивались к его слабому писку, но третьи сутки транслировалась траурная и классическая музыка.
– Однако кто-то из кремлевских сидельцев помер! – высказал предположение Василий.
– Не иначе, как его кресло делят, третьи сутки не сообщают! – поддержал его кум, Леонид.
– Скорее всего, генсек, товарищ Андропов умер! Вот и думают, кому его кресло передать! Если бы в политбюро скончался кто-то другой, давно сообщили! – высказал свои соображения Виталий.
– Какая нам разница, кто станет хозяином кремля, хлеба больше от этого завтра не станет, а хоронить нас никто не позовет. Ложимся спать, завтра рано поедем охотничать! И батарейка в приемнике совсем села, надо экономить, – выключая радиоприемник, сказал Архипович, удобнее устраиваясь на нарах.
Утром сообщили о смерти Брежнева, объявили, что похороны состоятся пятнадцатого ноября. Они безрезультатно охотились два дня, вечером Василий объявил:
– Завтра к обеду должна подойти машина, будем выезжать, зверя нет, пушнины нет, и продуктов осталось на сутки.
Когда начался траурный репортаж о похоронах, Леонид предложил:
– Надо проводить вождя в последний путь!
Виталий поддержал его.  Нацепив на куст газету, они сделали залп из двух карабинов. Посмотрев результаты стрельбы, Виталий увидел, что одна из пуль плашмя пробила газету. Он сделал еще один выстрел. Отпали сомнения – ствол взятого им в Заготконторе кавалерийского карабина, образца сорок четвертого года, расстрелялся, пули ложились плашмя. Он понял, почему не попал в пасшегося на косогоре марала, успев сделать два выстрела, пока тот не убежал.
За охотниками в тайгу приехал Василий Тахтин, по дороге  рассказал, что Генеральным секретарем избран земляк, Константин Черненко.
– Что я вам говорил! Генсек умер, делили его кресло три дня, наконец, остановили выбор на старом, больном, задыхающемся Черненко. Запомните, что через два-три года состоятся такие же пышные похороны! – сказал Виталий.
Вернувшись из тайги, в своей квартире, сидя в кресле, он смотрел по телевизору  похороны Брежнева в записи, слушал восторженную речь диктора, читавшего постановление ЦК КПСС об избрании на пост Генерального секретаря Константина Черненко, и думал: «Наверное, в Политбюро нет молодых лидеров, способных возглавить страну? Немощный, тяжело больной, задыхающийся старик, избран Генеральным секретарем! Неужели в Кремле думают, что люди не знают о его немощи, болезнях? Зачем его избирать?! Чтобы через пару лет с такими же почестями хоронить, выставив партию и страну на посмешище всему миру?!».
Он горько вздохнул:
– Политбюро и Генеральный секретарь далеко, в Кремле, а мне, грешному, надо заниматься вопросами районного масштаба, борьбой с преступностью, следить за соблюдением законов, отпуск заканчивается!
В мудрости и дальновидности простых российских крестьян Виталий  убедился до наступления весны. Офицеры Ужурского отделения КГБ попросили Виталия организовать встречу со старожилами поселка Анаш. Они разыскивали военного преступника, сотрудничавшего с немецкими оккупантами, по одному из паспортов он значился уроженцем Анашенского сельского Совета.
Он позвонил Василию Тахтину, исполняющему обязанности директора, и тот собрал старожилов. Рассматривая фотографию, они отрицательно покачивали головой, заявили, что этот человек в Анашенском сельсовете не проживал, они его не видели, такую фамилию не помнят.
По окончании опознания, Василий с гордостью представил:
 – Здесь присутствует человек, сидевший на одной парте с Константином Черненко в Тесинской школе!
Чекисты оживились, обращаясь к старожилу:
– Большая честь учиться вместе с Черненко! Что вы думаете о его недавнем избрании Генеральным Секретарем ЦК КПСС?
Пожилой мужчина в поношенном ватнике поднял мозолистые руки с распухшими суставами:
– Посмотрите на меня, в какое тяжелое время мы жили! Жизнь и работа нас  состарила, многими болезнями наградила. Константин мой погодок, он уже не молод, как и мы. Об одном молим Бога, чтобы послал ему долгих лет жизни на этой должности! Только от смерти еще никто не спасался, ни вожди, ни простые смертные.
Все, одобрительно зашумели, соглашаясь со словами ветерана.
Прошло немного времени, миг в историческом масштабе, и сбылось его пророчество, в марте восемьдесят пятого года, тело дважды Героя Социалистического труда, Генсека ЦК КПСС, Константина Черненко, пробывшего на этом посту три неполных года, опустили в могилу у Кремлевской стены, под пушечный грохот артиллерийских салютов.
Вся история с опереточным визитом, избранием смертельно больного старика на должность Генсека, невиданное богатство кушаний и напитков, доступность к дефицитным товарам и продуктам для партийных чиновников, и пустые полки магазинов для трудового народа, окончательно поколебали веру Виталия в правильности курса партии, и наверное, не только у него.
Но жизнь продолжалась, надо было готовиться к очередному охотничьему сезону. Отремонтировать карабин ему помогли Ширинские друзья. Народные умельцы для ствола использовали буровую штангу, имевшую отверстие с внутренним диаметром семь и пять десятых миллиметра. Только им известным способом изготовили внутри крутую нарезку, на токарном станке обточили штангу снаружи и расточили патронник.
Передавая карабин Школин предупредил:
– Помни, что ствол надо регулярно чистить, тогда  его хватит выстрелов на триста, потом придется менять, так как сталь буровой штанги не выдерживает нагрузок пороховых газов, канал раздувается. Чтобы затвор после выстрела хорошо выбрасывал гильзы из патронника, надо перед заряжанием обильно смазывать патрон солидолом. Но и этот способ не дает полной гарантии, иногда выбрасыватель затвора не может вытащить из патронника раздувшуюся после выстрела гильзу.
Виталий удивился:
– Выходит, я должен носить по тайге банку с солидолом?
– Федорович, сломалась развертка, которой обрабатывали патронник! Ничем помочь не сможем, – развел руками Ячменев.
За поселком Виталий отстрелял карабин с новым стволом, остался доволен кучностью боя, пули ложились в центр мишени на расстоянии трехсот шагов. Поблагодарив друзей, вернулся в Новоселово.
Ему не давала покоя мысль о том, что каждый патрон надо перед выстрелом густо мазать солидолом.
«Во время охоты я должен ходить по тайге с банкой солидола в кармане. Это абсурд, зимой бывает мороз до тридцати градусов, солидол замерзнет в кость, тогда что делать? Надо мной охотники будут долго смеяться! Надо что-то придумать. Но что?».
Он вспомнил, как моторист притирает клапана к седлам.
«А почему вместо клапана не может служить гильза разряженного патрона? Надо попробовать притереть патронник!».
В объединение «Сельхозтехники» подошел к мотористу:
– Артем, у тебя есть корунд для притирки клапанов?
Его удивил такой вопрос:
– Для чего тебе корунд, Федорович?
– Сняли с мотора головку, тяга очень плохая, решили притереть клапана.
– С плохо притертыми клапанами беда! Может упасть тяга мотора, – согласился моторист.
Он скрутил из газеты несколько кульков и насыпал в них корунд разной абразивности, дал на пару дней коловорот, которым сам притирал клапана на моторах.
Закрывшись в гараже, Виталий, зажимая пули в губки тисков, вытаскивал из гильз, разрядил несколько винтовочных патронов. Ножовкой по металлу, на донцах гильз, вырезал углубления для отвертки коловорота. Разобрав карабин, свернул ствол, зажал его в тисках, стал притирать патронник разряженными гильзами, подсыпая корунд, используемый  для притирки клапанов на автомобильных моторах.  Когда появилась ровная поверхность, развел корунд маслом, продолжил притирку, пока поверхность патронника не приобрела матовый оттенок, после чего, обильно смазывая гильзы шлифовальной пастой «Гои», добился зеркального блеска. С помощью напильника зажав ствол в тисках, спилил напильником лишний металл, подогнав ствол к казенной части, собрал карабин. Его мучили сомнения, не испортил ли карабин. Завел машину, выехав на берег водохранилища,  сделал несколько пробных выстрелов в сторону правого берега, гильзы без смазки легко выбрасывались затвором. Карабин стал пригодным для охоты в любое время года.
Сидя за накрытым столом со Школиным, приехавшим в гости из Шира, рассказал, как отшлифовал патронник, и теперь без солидола выбрасыватель без задержки извлекает из патронника гильзы после выстрела.
 Гость удивился:
– Откуда прокурор может знать приемы притирки, шлифовки?
Виталий рассмеялся:
– В профтехучилище учили, на заводе приходилось иногда заниматься притиркой, не сразу стал прокурором! 


У Ч А С Т К О В Ы Й

После парной бани с березовым веником, уютно устроившись у телевизора, Виталий пил чай с душистым вареньем из ягоды дикой смородины, вытирая полотенцем обильный пот, не слушая вой вьюги за окнами. Был субботний вечер, и он решил устроить для себя выходной день, не ходить на работу в воскресенье. Его душа и  тело млели от тепла и предстоящего отдыха.
Услышав настойчивую трель телефонного звонка, предчувствуя недобрые вести, усмехнулся: «Блажен, кто верует!».
Звонил начальник милиции:
– Федорович! У нас чрезвычайное происшествие. Участковый, лейтенант Иванов, подстрелил водителя председателя комитета партийно-хозяйственного контроля. Я поднял по тревоге весь отдел!
Прокурор горько вздохнул:
– Через десять минут подошли машину!
Положив трубку, посмотрел в темное окно, за которым злой февральский ветер швырял в стекла колючую поземку.
Он был знаком с Ивановым несколько лет, примерный офицер милиции, не пил, был дисциплинирован, и не мог до конца поверить рассказу начальника милиции о чрезвычайном происшествии с ним.
– Юрий Владимирович, приглашай виновника, послушаем его рассказ! – опускаясь на стул, предложил начальнику милиции.
В кабинет вошел растерянный, испуганный участковый.
– Успокойся, Василий! Садись и расскажи, нам, как все случилось, – не повышая голоса, потребовал прокурор.
– Вы меня  посадите? У меня двое детей, что жена с ними делать будет…
– Тебя никто не собирается садить в камеру. Кратко расскажи, как все произошло! – оборвал его прокурор.
– Я передал дежурство и поехал домой, в село Светлолобово, на  собранном автомобиле  «ГАЗ-51». На участке четыре поселка, пешком не обойдешь за неделю…
– Не отвлекайся, коротко о деле! – вновь оборвал его прокурор.
– Поднялся от райцентра на гору, вижу - в свете фар, на обочине, навстречу мне, стоит автомобиль «ГАЗ-69», в салоне горит свет. Подъехал ближе, свет в салоне погас, но включилась фара-искатель, луч ударил по глазам, ослепил. Я нажал на педаль тормоза, остановился, вылез на подножку и крикнул:
– Выключите фару-искатель! Ослепляете водителей встречного транспорта!
Никто не вылез, я крикнул еще раз, опять без ответа, достал табельный пистолет, рукояткой разбил стекло на фаре-искателе, она погасла. Моя машина неожиданно заглохла, в слабом свете фар увидел, что из «ГАЗ-69» на дорогу выскочили трое здоровых мужиков, ругаясь, двинулись на меня. Я спрыгнул с подножки, в свете фар своего автомобиля стал отходить. Увидев милицейскую одежду, один из них закричал:
– Ах ты мент поганый! Вы хуже фашистов, которых я на фронте крошил, сейчас тебе голову отвернем, и в снегу закопаем!».
Я испугался, стал отходить по дороге, желай остановить, выстрелил вверх, и крикнул:
– Стой, стрелять буду!
Но после выстрела они совсем озверели, выкрикивая угрозы расправой и нецензурную брань, двинулись на меня. Я понимал, что один не справлюсь с тремя пьяными мужиками, еще несколько раз крикнул, что буду стрелять, но они приближались ко мне. Я сделал еще один предупредительный выстрел в их сторону, но это нападавших еще больше разозлило. Они бросились ко мне.  Чтобы не убить наповал, прицелился в ногу самому здоровому и выстрелил. Он закричал, упал, схватился за ногу. Двое других остановились, склонились над ним. В машине открылась дверка, мужчина  крикнул:
– Не стреляй! Мы живем в Новоселово! Не стреляй!
– Как они выглядели? – спросил Казберук.
– Трое пожилых мужиков, тот, которого подстрелил, самый молодой и здоровый.
– Что было дальше?
– Я помог им погрузить пострадавшего в газик и наказал позвонить в районный отдел, дежурному, сам остался охранять место происшествия.
Прокурор посмотрел на начальника милиции, тот подтвердил, что дежурный сообщил о звонке из центральной районной больницы о поступлении мужчины с огнестрельным ранением.
– Кто позвонил дежурному?
– Дежурный врач.
– Если я правильно понял, участники происшествия не звонили, не хотели светиться?
– Выходит, что так!
– Василий, ты хорошо подумай, вспомни, может быть, выстрел в сторону людей был случайным? – прокурор давал ему в руки ниточку для спасения, но лейтенант стоял на своем:
– Нет! Я стрелял прицельно, в ногу после предупредительных выстрелов. Они угрожали меня убить, я защищал свою жизнь!
«Чудак! Сказал бы, что стрелял в темноте, случайно зацепил пострадавшего, кто опровергнет?» – думал начальник милиции, с сожалением глядя на подчиненного.
– Кого-то из них знаешь, сможешь опознать? Описать характерные признаки - на лице, в одежде? – с надеждой спросил прокурор.
– Нет, не запомнил, было темно, и сам волновался, руки до сих пор трясутся!
Ниточка, по которой можно было установить всех участников происшествия, обрывалась.
– Успокойся, напиши объяснительную, мы поедем в больницу. Не уходи из дежурной комнаты, на обратном пути тебя возьмем, покажешь место происшествия! – вставая, сказал прокурор. – Поедем к потерпевшему, постараемся его расколоть, с кем он был.
Возле операционной сидел крупный мужчина с обнаженной, туго перевязанной ногой. Узнав у хирурга, как его самочувствие, можно ли его допрашивать, прокурор приступил к опросу. На вопрос, кто, где работает, тот заявил, что зовут его Задворкин Геннадий Павлович, работает водителем на машине председателя комитета партийного контроля.
 – Михаила Ивановича возишь? – спросил начальник милиции.
– Да, его.
– Расскажи, при каких обстоятельствах, кто и где тебя ранил? – спросил прокурор.
Майор наклонился к потерпевшему, глубоко вдохнул.
– Ты же пьян! Быстро рассказывай, когда, с кем пил, и сколько?
– Мне уже здесь налили полстакана спирта…
– Кончай заливать! Отвечай на мои вопросы! – он повысил голос.
– Я правду говорю, меня привезли трезвого…
Казберук обратился к хирургу:
– В каком состоянии находился Задворкин при поступлении в больницу?
– О степени опьянения сказать не могу, но был пьян. Перед первичной обработкой раны я налил ему полстакана спирта. Самое хорошее средство для выведения из шокового состояния. Его доставили водители райкома партии, фамилии не помню, но водителя первого секретаря с ними небыло, я с ним знаком! – рассказал хирург.
– Зря ты стараешься выгородить собутыльников, сейчас начальник отдаст приказ, и наряд милиции поедет задерживать особо опасных преступников, совершивших в нетрезвом виде разбойное нападение с целью умышленного убийства работника милиции, пресекавшего ваши преступные действия на дороге в Светлолобово! – сказал прокурор.
– О чем это вы? Никакого нападения не было, это он в нас стал стрелять! Вы что? Передергиваете факты. Мы будем жаловаться прокурору, совсем милиция распустилась! – угрожающе произнес раненый.
– Тебе не надо долго ждать! Прокурор перед тобой, здесь же начальник милиции. А теперь слушай меня! Вы обзывали офицера милиции фашистом, кричали, что убьете его, закопаете в снегу, пытались окружить и завладеть табельным оружием. Судья вас спросит, за что? За то, что он пресек ваши хулиганские действия, разбив стекло фары-искателя, предотвратил ослепление других водителей, проезжавших по этой дороге? Так что радуйся, что он тебе яйца не отстрелил, а надо было. Еще не поздно рассказать правду, водителям второго и третьего секретарей не захочется идти паровозом и провести несколько лет на нарах, за колючей проволокой! – незаметно подмигнув начальнику милиции, продолжал прокурор.
Раненый, несмотря на опьянение, начал немного соображать спросил, не скрывая испуга:
– О каком паровозе вы говорите?
– Завтра возбудим уголовное дело в отношении тебя и твоих собутыльников по признакам покушения на жизнь работника милиции, при исполнении им своих должностных обязанностей. А это пять лет лагеря строгого режима! Они не дураки, пустят тебя паровозом, оговорят, что ты их надоумил напасть на работника милиции, и завладеть его табельным оружием. Пойдешь как организатор, и дадут тебе на два-три года больше!
– Но я не знаю, что надо делать? – растерялся мужчина.
– Отвечать на наши вопросы, следствие зачтет как чистосердечное признание…
– Я все расскажу! Мы сидели в салоне машины третьего секретаря, Шичева, пили водку. Кроме его водителя, там был водитель Горохова…
– Какого Горохова? – насторожился прокурор.
– Второго секретаря.
– Кто четвертый?
– Андрей Иванович Громилов!
– Ты напраслину на людей не вали! Андрей Иванович уважаемый человек, воевал, получил ранение на фронте! – не поверил начальник милиции.
– Зачем мне лишнее наговаривать, говорю, как было…
У прокурора мелькнула догадка:
– Это он кричал, что менты хуже фашистов, которых он на фронте убивал?
– Я не помню, пьян был…
– Ты сам был на фронте, воевал?
– Нет! Я не кричал, это точно, кто кричал – не помню!
Окончив опрос, прокурор провел небольшое совещание, определил задачу каждому участнику оперативно-следственной группы:
– Галина Петровна, немедленно выносите постановление о  возбуждении уголовного дела по факту огнестрельного ранения работником милиции Задворкина. Виктор Антонович, как старший следователь, проедет с нарядом по адресам участников происшествия. Всех освидетельствовать на степень опьянения, и подробно опросить. Пусть ждут нашего возвращения в дежурной комнате районного отдела.
– Что делать, если кто-то откажется ехать на освидетельствование? Они водители второго и третьего секретарей районного комитета партии, – спросил следователь.
– Для нас они подозреваемые в совершении тяжкого преступления, будут отказываться - применяйте силу для доставки в больницу, и районный отдел. По возбужденному делу мы имеем право принудительного привода. Галина Матвеевна выпишет постановление. Вы остаетесь в больнице допрашиваете потерпевшего, выносите постановления о проведении освидетельствования на каждого, присутствуете при освидетельствовании! Мы с начальником милиции уезжаем на место происшествия!
Милицейский «УАЗ», рассекая фарами пелену пурги, все дальше уезжал от огней поселка, от тепла и уюта, за тентом свирепствовал февральский ветер, выдувая из салона остатки тепла.
Наконец машина поднялась на самый верх холма, по которому проходила дорога, в свете фар показался задний борт грузовика «ГАЗ-51». Порывистый ветер, набравший силу на бескрайных степных просторах, валил с ног  участников осмотра.
– Показывай, кто, где стоял, в какую сторону двигался, откуда и куда стрелял. Только быстрей, продувает насквозь! – крикнул участковому прокурор.
Повернувшись к понятым, предупредил:
– Смотрите внимательно и слушайте, протокол оформим по возвращении!
Участковый, быстро сориентировавшись, показал, где разбил фару-искатель. На обочине изъяли осколки стекла от линзы, он говорил правду.
– Теперь покажи, откуда и куда стрелял? – прокурор прокричал ему на ухо.
Участковый начал пятиться в свете фар «УАЗА», поднимая руку, показывал, куда стрелял, когда остановился, Виталий шагами измерил расстояние:
– Понятым понятно, что лейтенант стрелял в сторону своей машины? Давайте быстро осмотрим борта и дорогу под ней, поищем след пистолетной пули! – он направился к машине. Подсвечивая  электрическими фонарями, осмотрели деревянные борта кузова. Пулевых отверстий, свежих отщепов не обнаружили, прокурор собрался давать отбой, когда понятой закричал:
– Вот она!
Все сгрудились возле него, с удивлением рассматривая деформированную от удара о какой-то элемент кузова пистолетную пулю с латунной оболочкой. Она лежала под машиной, на подметенной пургой от снега дороге. Сделав замеры, изъяв пулю, опергруппа поспешила в поселок. Пока проводили осмотр, температура воздуха резко упала, ветер усилился.  После холода и пурги, в крытом брезентом салоне уазика казалось уютно и тепло.
В дежурной части сидели три виновника кровавой истории, они были опрошены. Прокурор кратко всех допросил, нарисовал схему к протоколу осмотра, в половине шестого его отвезли домой. Выпив кружку горячего чая, не раздеваясь, прилег на диван и заснул.
Утром его долго не могли разбудить настойчивые телефонные звонки.   Проснувшись, снял трубку, хриплым от сна голосом сказал:
– Слушаю вас.
В трубке послышался негодующий голос первого секретаря:
– Почему до тебя час не могу дозвониться?! Чем ты занят?
– Я спал, а что случилось?
Несколько секунд в трубке было слышно недовольное сопение, потом раздался громовой бас Дранишникова:
– Он спит! Прокурор спит, когда офицер милиции умышленно стреляет в людей. Не в людей, в работников райкома, причиняет огнестрельное ранение водителю председателя комитета партийного контроля! Ты на часы смотрел?
Тон и несправедливые обвинения разозлили прокурора:
– На часы я смотрел в шесть часов утра, когда приехал с места происшествия,   сейчас восемь двадцать, то есть два часа двадцать минут назад! Если учесть, что всю ночь работали по этому делу, совсем недавно.
Тон секретаря заметно изменился:
– Извини. Не знал, что ты ночь не спал!
– Это мелочи, служба у меня такая. Через сорок минут я вам доложу обстоятельства уголовного дела!
Первый секретарь еще больше удивился:
– Я не ослышался, уголовного дела?
– Ночь работали все службы прокуратуры и милиции. Я возбудил уголовное дело и направил телефонограмму в прокуратуру края, провел неотложные следственные действия…
Дранишников перебил:
– Извини еще раз, мне успели наговорить, что пьяный милиционер стреляет в людей! Жду тебя с докладом!
– Прошу прощения, подшить не успел. Ознакомьтесь! Хотелось узнать, кто вам рассказал сказку о пьяном милиционере, открывшем огонь по безоружным невинным гражданам? – прокурор положил на стол первого секретаря увесистую папку.
Тот удивленно посмотрел на спокойного прокурора, у которого случились большие неприятности по службе
– Здесь за половину дня не прочитаешь! Доложи устно. Позднее дошлешь справку.
Внимательно выслушав короткий доклад, очень удивился, недоверчиво спросил:
– Виталий Федорович! Ты абсолютно уверен, что изложил мне фактические обстоятельства дела?
Прокурор пожал плечами:
– За каждое слово готов нести любую, в том числе партийную ответственность!
Потянувшись к селектору, он вызвал второго и третьего секретарей  и председателя комитета партийного контроля. Его гость удивился, что хозяин кабинета не пригласил сесть вошедших секретарей.
– Я выслушал каждого из вас. Вы обвиняли в смертных грехах участкового инспектора, начальника милиции, прокурора! Теперь послушайте, как ваши подчиненные совершили тяжкое преступление, и за это поплатились.
В кабинете воцарилась тишина, у Горохова, второго секретаря, затряслась голова, очки с толстыми стеклами сползали на кончик носа, в последний момент он их подхватывал и водворял на место.
Прокурор кратко изложил собранные доказательства.
– Этого не может быть! Мы верим своим водителям. Их оболгали! – раздался дружный хор возмущенных голосов.
– Молчать! Виталий Федорович, расскажите подробнее, как все произошло, – остановил их первый секретарь.
– Каждый из участников инцидента ночью опрошен, а после возбуждения уголовного дела допрошен мной. Все подтвердили, что выехали за поселок и распивали в машине второго секретаря Горохова водку, когда подъехала машина участкового, случайно включили фару-искатель, которая его ослепила. На его требования выключить фару, не ослеплять проезжающих водителей, никто из машины не вылез, тогда он разбил рукояткой пистолета стекло этой фары! В ответ водитель третьего секретаря,  брат председателя комитета партийного контроля и его водитель, выражаясь нецензурной бранью, обзывая офицера милиции фашистом, угрожая убить и закопать в снегу рядом с дорогой, окружая, начали к нему приближаться. Он неоднократно предупреждал, что будет стрелять, сделал два предупредительных выстрела, после чего выстрелил в ногу одного из нападавших. Стрелял умышленно, прицельно, чтобы остановить пьяных, озверевших бандитов, угрожающих расправой! Считаю, что выстрел был сделан правомерно, офицер милиции защищал свою жизнь. В райкомовском гараже была осмотрена машина второго секретаря. Между капотом и передней облицовкой обнаружено отверстие, пробитое пулей, которая оставила вмятину в передней стенке салона, в том месте, где сидел водитель Анатолия Ивановича! Подними он пистолет немного выше, пуля попала бы водителю в грудь!
В кабинете несколько секунд стояла тишина, взорвавшаяся выкриками секретарей райкома:
– Это оговор! Не ожидали услышать от прокурора гнусные измышления, которыми он пытается прикрыть недостатки в работе с милицией…
Виталий видел, как мрачнеет лицо Дранишникова, он сильно  ударил ладонью по столу:
– Молчать! Все, что вы слышали от прокурора, взято из показаний ваших водителей. Пока вы спали, они все рассказали, и были освидетельствованы на степень опьянения. Мало того, что был ранен водитель Михаила Ивановича, мог погибнуть и ваш водитель, Анатолий Иванович. Вы представляете, какой мог возникнуть скандал, если бы погиб водитель секретаря  райкома партии, пивший водку в компании пьяных хулиганов, напавших на работника милиции! Чтобы я больше не слышал от вас сплетен! У меня нет оснований не доверять прокурору. Виталий Федорович, вы свободны, а с аппаратом у меня будет неприятный разговор. Можете садиться.   
Взволнованный начальник милиции, поджидал прокурора в дежурной комнате.
– Федорович, звонили из УВД, сегодня прилетает представитель управления собственной безопасности. Ты что улыбаешься? Надо же  было Василию подстрелить работника комитета партийного контроля, теперь всю душу вымотают и ноги вытрут о нас. Меня могут снять с работы по несоответствию!
Прокурор рассмеялся:
– Накроешь поляну – останешься работать, и душу никто не будет вытрясать!
Майор опешил, не понимая, что случилось, смотрел на прокурора, когда сказанное дошло, громко пообещал:
– Две поляны накрою, только скажи, чему улыбаешься?
– Только что убедил первого, что участковый действовал в состоянии необходимой обороны, и я в его действиях не нахожу состава преступления.
Прокурор видел, как от удивления широко раскрылись глаза начальника милиции, он старался понять, шутит собеседник или нет. Поняв, что не шутит, облегченно вздохнул:
– За утро, от Шичева и Горохова, такой грязи наслушался! Обвинили во всех смертных грехах, обещали сделать все для того, что бы меня уволили.
– Надорвутся увольнять! Пусть своих водителей увольняют. Не забывай о полянах! – засмеялся прокурор.
В обед  начальник милиции привез из аэропорта капитана, который представился сотрудником собственной безопасности, предъявил  командировочное удостоверение.
– Мне приказано довести до вашего сведения, что Павел Стефанович Федирко дал указание генералу Грабежову разобраться в ситуации, принять самые строгие меры дисциплинарного воздействия к виновным, вплоть до увольнения. Офицер милиции открыл огонь на поражение в сотрудников райкома и комитета партийного контроля! Назревает грандиозный скандал. Боюсь, что полетят звездочки вместе с головами. Мне доложили, что вы выезжали на место происшествия, не могли бы высказать  предварительное мнение о виновности участкового инспектора?
– Не знаю, будет ли скандал? Но сегодня утром, докладывая обстоятельства  уголовного дела по факту огнестрельного ранения, первому секретарю, озвучил, что не нахожу состава преступления в действиях участкового. Считаю, что он действовал в состоянии необходимой обороны, ночью, в пургу и мороз, один пресек действия трех пьяных хулиганов в открытом поле. Действовал строго по уставу, предупредил, что будет стрелять, сделал выстрел вверх, потом для устрашения сделал два выстрела поверх голов в их сторону, после чего прицельный выстрел в ногу одного из нападавших.
Константин Илларионович согласился с моими доводами. Как только придет заключение эксперта о тяжести телесных повреждений у потерпевшего, будет вынесено постановление о прекращении уголовного дела в отношении участкового. Кроме того, будет дана правовая оценка действий потерпевшего и участников  в нападении на работника милиции, исполнявшего должностные обязанности, угроз убийством, причинением  телесных повреждений, оскорблений!
По растерянному внешнему виду гостя было видно, что он не ожидал услышать из уст  прокурора района слова об отсутствии состава преступления в действиях офицера милиции, стрелявшего в человека.
Наконец тот пришел в себя:
– Виталий Федорович, не могли бы вы дать мне проверочный материал для ознакомления и снятия копий?
– Вы хотите сказать, уголовное дело? Возьмите, оно подшито и пронумеровано!
– Еще один нескромный вопрос. Я могу озвучить начальству ваше предварительное заключение об отсутствии состава преступления в действиях участкового?
– Можете, я от своих слов никогда не отказывался.
Время летит быстро, рана у водителя заросла, прокурор вынес постановление, в котором квалифицировал действия участкового как необходимую оборону, прекратил уголовное дело по этим основаниям. Квалифицировал действия пожилых водителей как угрозу причинением телесных повреждения и оскорбления работника милиции, передал материал на рассмотрение товарищеского суда.
Этот случай сыграл большое значение во взаимоотношениях с первым секретарем, который убедился в принципиальности прокурора. Однажды он вызвал прокурора по какому-то незначительному делу, в ходе разговора неожиданно спросил:
– Виталий Федорович, я хочу знать, что мешает вашей работе, расскажите о взаимоотношениях с начальником милиции и судьей?
Прокурор задумался, стоит ли говорить правду:
– Боюсь, что Вам не понравится мой ответ. Вы задали вопрос, я должен ответить. Руководители правоохранительных органов живут в двух измерениях, с одной стороны – требования вышестоящих начальников по основной работе, с другой – выполнение поручений районного комитета партии!  Я не против того, чтобы мы участвовали в укреплении дисциплины труда, усилении борьбы с преступностью, пресечении хищений зерна, дробленки, других кормов в масштабах всего района. Однако ваш предшественник закреплял за руководителем правоохранительных органов  совхоз, и требовал находиться там безвыездно, неделями, только суббота была исключением, банный день. Страдает работа, районная милиция оказывается без должного руководства начальника, суд и милиция остаются без прокурорского надзора. По службе я обязан изучать каждое уголовное дело перед передачей в суд, утверждать обвинительное заключение, участвовать в рассмотрении уголовных дел судом, знакомиться с приговорами и решениями суда, протоколами судебных заседаний, чтобы исключить злоупотребления со стороны судьи, приносить протесты и возражения в случае нарушения закона. В совхозах и так много специалистов, которые без уполномоченных райкома должны, и могут контролировать посевную, заготовку кормов, уборочную страду. Считаю, что каждый должен заниматься своим делом!..
Прокурор замолчал, молчал и первый секретарь, задумчиво глядя на него, думал: «А ведь он прав! Каждый должен заниматься своим делом. Не побоялся открыто указать на проблемы в отношении с районным комитетом партии. Надо менять устоявшуюся практику. Этот вопрос обсудим с секретарями райкома на аппаратном совещании!».
– Мне докладывали, что по протестам прокурора у судьи Налипайко было отменено семь приговоров. Какие взаимоотношения у вас  сложились с ним сейчас, он сделал выводы?
– Он слишком самолюбивый человек, возгордился тем, что работал инструктором в крайисполкоме, после избрания судьей, не имея опыта правоприменительной работы, никого не желал слушать! Стал выносить неправосудные приговоры, уверял всех, что мы здесь лаптем щи хлебаем, не знаем законов! После отмен, спеси заметно убавилось, но по-прежнему за ним надо смотреть. Не досмотришь, выносит незаконный приговор. За год краевой суд отменяет один-два приговора по моим протестам.  С начальником милиции стараюсь находить общий язык, однако приходится подталкивать следователей: нарушают сроки расследования уголовных дел, сроки содержания обвиняемых под стражей, допускают волокиту. Приходится писать представления в Управление внутренних дел края! Работы хватает, скучать не приходится.
– Спасибо, искренне рад, что у нас получился откровенный разговор! – попрощался Дранишников.
Вернувшись из райкома, прокурор поведал начальнику милиции о разговоре с первым секретарем:
– Зря ты этот разговор затеял! Этот порядок устоялся за десятки лет, не станет он его ломать. Критикуя, ты нажил могущественного врага.
– Бог не выдаст, свинья не съест! Будем молчать - еще не один десяток лет будут гонять по совхозам. Посмотрим, что будет дальше! – не сдавался прокурор.
Вскоре стало ясно, что  Дранишников понял, что у прокурора и начальника милиции своих дел много, и отказался от порочной практики закрепления их за совхозами. Он давал разовые поручения по проверке сохранности кормов, соблюдению трудовой дисциплины в хозяйствах района. Прокурор улыбался: лед тронулся.

               

                ТРОЙНАЯ  УХА
               
У Виталия сложились товарищеские отношения с Алексеем Рыжковым, старшим районным инспектором рыбоохраны, который зашел к нему в гости.
– Федорович! У Надежды день рожденья, мы приглашаем тебя с супругой отметить его на природе.  На нашем теплоходе уплывем подальше от поселка, остановимся в рыбачьей избе, я возьму барана, мяса наварим, выпьем, отдохнем! Я приглашу Волкова и руководство ПМК-8, там супруга работает, со всеми гостями познакомлю.
Поездка планировалась на выходной день, кроме того, ближе познакомиться с руководством передвижной колонны мелиораторов, входило в его планы, и Виталий согласился.
– Не знаю, поедет ли супруга, а я принимаю предложение. Чем собираешься угощать гостей?
– Выпишу в совхозе барана, наварим мяса, сварим шурпу, будут и холодные закуски. А почему спрашиваешь?
Собеседник пожал плечами:
– Может быть, какую закуску из дома прихватить?
Алексей рассмеялся:
– Не выдумывай, мы вас приглашаем, мы и угощаем!
Собираясь в поездку на природу, решил удивить друга, накормить ухой из карпа. Улыбаясь, достал из морозилки пару больших карпов, положил их в  восьмилитровый котелок, сваренный из легкого титанового сплава во время работы на заводе Красмаш. Он решил провести эксперимент: сможет ли рыбинспектор по вкусу ухи узнать рыбу, из которой она будет приготовлена.
По трапу гости поднялись на палубу небольшого теплохода районной инспекции рыбоохраны, поздравили Надежду с днем рождения, спустились в небольшую каюту, желающие расселись на палубных лавках. Был прекрасный теплый и солнечный июльский день. Виталий остался на палубе, рядом села семейная пара.
Женщина оказалась общительной, быстро узнала, что сидит рядом с прокурором района.
– Очень рада, много хорошего слышали о вас, но встретили так близко впервые. Меня зовут Тамара Петровна, это мой супруг, главный инженер ПМК-8, Горелин Николай Захарович!
Виталий представился, поцеловал руку соседке, немного смутив ее, пожал руку ее супругу.
– Простите мое любопытство, но вы так молодо выглядите для прокурора, хотелось бы знать, сколько вам лет? – мило улыбнулась новая знакомая.
– Тамара, уймись. В неловкое положение ставишь! – пытался остановить супруг.
Виталий рассмеялся:
– Ваша супруга любопытна, как и все женщины, и в этом нет ничего предосудительного! Мне идет двадцать восьмой год, перед вами самый молодой районный прокурор Красноярского края. Когда исполнилось двадцать пять лет, был назначен на эту должность. До этого пять лет отработал следователем прокуратуры города Канска.
– Канск - мой родной город… – пыталась продолжить разговор любознательная соседка, но их пригласили в каюту, Виталий остался один.
Застучал двигатель. Отойдя от припаромка и описав полукруг, теплоход направился к противоположному берегу, форштевнем разрезая зеркало водохранилища. Сидя на палубной скамейке, он вспомнил подробности знакомства с Алексеем, которое произошло через несколько дней после того, как принял прокуратуру.
В кабинет вошел первый посетитель, молодой человек:
– Я старший рыбинспектор района Рыжков!
     – Очень приятно, мою фамилию вы прочитали на двери кабинета. Слушаю вас!
– Мне нужна ваша помощь.
– Хотелось бы знать, в чем? – удивился прокурор.
– Надо помочь поймать злостного браконьера!
– Вы не по адресу обращаетесь, этими делами обязаны заниматься сотрудники районного отдела внутренних дел.
– Обращался и не один раз, каждый раз получаю отказ.
– Расскажите подробнее, почему вам отказывают в помощи пресечения браконьерской деятельности? – заинтересовался прокурор.
– Дело в том, что этот браконьер живет в деревне Алексеевка, которая находится на берегу Чулыма, но в полукилометре от границы нашего района. Начальник милиции отказывает, ссылаясь, что это чужая территория!
– Скорее всего, он прав, обращайтесь в Балахтинский РОВД!
– Пробовал, без толку. Этот браконьер принимает гостей из руководства районного отдела, делится уловом, поит самогоном!
– А что он ловит  на Чулыме? Небольшая река, скорее всего щука, окунь, красноперки и другая сорная рыба  водится! – усмехнулся прокурор.
– Напрасно так думаете, в Чулыме водится нельма, таймень, сиг и другие ценные породы рыб! – обиделся инспектор.
Чем больше прокурор общался с этим человеком, тем больше убеждался, что он душой болеет за порученное дело. Ему вдруг захотелось помочь, но как – он не знал.
          – Как вы себе мыслите мою помощь?
– Браконьер ставит сети на зимовальных ямах нашего района, у меня есть несколько снимков, можете посмотреть.
– Почему вы не можете взять его с поличным?
– Хитрая бестия! С реки он видит автомобиль рыбинспекции, проезжающий по берегу, заводит мотор и скрывается за очередным поворотом. Там избавляется от улова и сетей, демонстративно бросает якорь и делает вид, что рыбачит на удочки. А дом и хозяйство осмотреть не могу, закон не позволяет!
Рассказ о хитром браконьере заинтересовал Виталия:
– Значит, вам нужно прикрытие?
– Да, мне нужно прикрытие. Прошу вас, помогите!
– Хорошо, но смогу поехать с вами на патрулирование водоема только в выходной день.
– Спасибо! Это как раз то, что нужно. В выходной день он меньше всего ожидает встречи с прокурором и рыбинспектором! 
В ближайший выходной день старенький рыбнадзоровский «ГАЗ-69» в предрассветный час остановился под окнами дома, где проживал прокурор, он уже был готов к поездке. Долго ехали при свете фар по пыльному тракту, наконец водитель свернул на проселочную дорогу к берегу Чулыма, и, не доезжая до него,  заглушил мотор.
На вопросительный взгляд прокурора, пояснил:
– Дальше нельзя, услышит звук мотора, бросит сети и скроется! Метров триста придется идти по болоту.
Погасли звезды, наступил рассвет. Прокурор, стараясь не отстать от инспектора, шагал по кочкам, соскальзывая и мысленно чертыхаясь.
Наконец услышал тихий голос Рыжкова:
– За камышами берег Чулыма и зимовальные ямы, жители их называют «Чаячьи гари». Здесь он и промышляет, ставит сети. Придется ждать, утром приплывет снимать.
Выбрали сухие кочки, но как только сели, сразу облепили полчища комаров и мошки. Не успевая отмахиваться, давить назойливых насекомых, Виталий успел пожалеть, что согласился ехать на задержание браконьера. Выручил инспектор, достав из кармана тюбик, начал мазаться белой, густой жидкостью.
 – Намажься «Тайгой», иначе всю кровь выпьют кровососы! – протянул ему тюбик.
– Знакомая мазута, хорошо помогает! – растирая мазь, сказал Виталий.
– Когда  успел с  «Тайгой» познакомиться? – недоверчиво спрсил инспектор.
– В годы безоблачной юности много сотен километров по тайге исходил, на плотах сплавлялся. Там без мази и шага ступить нельзя. Нигде больше мошки и комара не встречал, как на реке Хамсаре у водопада!  Пока Лена нальет в тарелку суп, поставишь его на землю и возьмешь ложку, на поверхности плавает слой сварившегося гнуса.
– А где эта река, Хамсара?
– В Туве, ее истоки находятся в диких кручах Восточного Саяна, недалеко от границы с Монголией. От десятиметрового водопада, пройдя пять порогов,  множество прижимов впадает в Бий Хем, один из притоков Енисея.
– Как же вы там ели? – не до конца поверив воспоминаниям прокурора, спросил Рыжков.
– Так и ели, большую часть отбрасывали ложками, часть съедали.
– Ты шутишь? Откуда там столько гнуса?
Виталий усмехнулся:
 – Какие шутки, даже на Колыме, во время службы в армии, столько мошки и комара не видел!
– А как вы туда попали?
– Летели полтора часа на самолете из Кызыла, ниже водопада из сухостойных кедров срубили плот, на котором прошли десятки шивер, пять порогов и несколько прижимов, много раз рисковали жизнью. Никто раньше не сплавлялся по этой реке, и карты у нас не было!
– А для чего вы туда ходили, сплавлялись? Зачем рисковали жизнями?! – не мог понять инспектор.
Виталий усмехнулся:
– Молодые были, романтики, бредили туризмом. Хотели на мир посмотреть и себя испытать.
В это время послышался чуть слышный стук лодочного мотора.
– Тихо! Что я говорил -  плывет снимать сети.
– Откуда знаешь, что это тот самый браконьер?
– Эти ямы он давно за собой застолбил, его вотчина. На глазах у всех браконьерничает, но хитрый и ловкий, поймать не могу! Оставайся здесь, я подползу к самому берегу! Надо сделать несколько снимков, – вполголоса сказал Алексей, исчезая среди осоки и папоротника.
Прикрываясь высокой травой, Виталий увидел выплывающую из-за поворота реки моторку. Привставший с заднего сиденья мужчина внимательно смотрел на берег реки.
В голове мелькнула мысль: «Неужели меня заметил? Почему так внимательно всматривается в берег?».
Но мужчина искал на берегу условный знак, увидев, направил лодку к берегу, заглушил мотор. Подхватив пенопластовый наплав, стал выбирать сеть с заячеившийся рыбой, запихивая в мешок. Выбрав сеть, завел мотор. Поднявшись за следующий поворот, заглушил мотор и выбрал еще одну сеть.
Из осоки и папоротника выполз  рыбинспектор:
– Я сфотографировал, как он выбирал обе сети. Пошли к машине, у него в лодке сетей не было, выберет эти, вечером приплывет  ставить!
Пригибаясь, они добрались до машины, перекурили, когда донесся стук лодочного мотора, удаляющийся вниз по течению. Инспектор включил зажигание, не в силах скрыть ликования:
– Поедем брать голубчика тепленьким, с ночным уловом! 
Машина долго подпрыгивала по проселочной дороге, наконец, Алексей,  на груди которого болтались бинокль и фотоаппарат, повернулся к спутнику: 
– Мы уже на территории Балахтинского района, подъедем к его дому со стороны Балахты, откуда не ожидает.
Заглушив мотор,  позвал:
– Пойдем, посмотрим, чем занимается?
С пригорка в бинокль было видно, как от лодки вверх по обрыву поднимается мужчина, согнувшись под тяжестью мешка. В лодке ничего рассмотреть не удалось.
– Видно, хорошо взял! Один мешок успел унести. Будем брать, пока второй мешок не занес. Говорить буду я, вы вступаете в разговор, когда я ему скажу, кто со мной! – загорелся инспектор.
Оставив машину на окраине  деревеньки, приютившейся на берегу реки, мужчины направились к отдельно стоявшему дому с большой усадьбой, обнесенному тесовым забором. Но они опоздали, калитка во двор была закрыта. Алексей потянулся к кольцу, собираясь постучать, но калитка неожиданно открылась и хозяин, нос к носу столкнувшись с инспектором,  отпрянул во двор и попытался захлопнуть калитку, но инспектор успел подставить ногу, не дал закрыть калитку, усмехнулся:
– Что же ты, Игнатьев, негостеприимно гостей встречаешь?
– Незваный гость хуже татарина! – злобно отрезал хозяин, пытаясь закрыть калитку.
– Ты не торопись! Разговор есть/
– Не о чем с вами разговаривать! Я вас не звал, идите своей дорогой? – не сдавался хозяин.
– Это ты совсем зря! На этот раз тебе не отвертеться, будем составлять протокол.
– Какой протокол? Этим протоколом можете подтереть себе одно место! Уходите, а то спущу собаку, она вам задницы оторвет! Имею полное право, – Игнатьев сделал шаг в сторону кобеля, заливавшегося лаем до хрипоты, готового в любой момент сорваться с привязи.
– Ты хочешь, чтобы я твоего пса поджарил? Долго  во дворе горелой псиной вонять будет! – спокойно спросил инспектор, доставая из кобуры ракетницу.
Угроза остудила пыл хозяина, он закрыл беснующегося кобеля в будку.
– Чего вы меня пасете? Что я такого сделал?! Вы не имеете права. Я за границей вашего района, и не на берегу реки, у себя дома! Законы не хуже вас знаю…
– Это совсем другой разговор, – пряча ракетницу, сказал инспектор, – приглашай в дом, все обсудим!
– Только этого не хватало, пусть люди видят, как рыбнадзор творит произвол! Смотрите, люди добрые, смотрите!
– Сегодня не только мы, но и люди добрые посмотрят, как ты рыбу сетями губишь в икромет, когда любая рыбалка запрещена!
– Вы не докажете, руки коротки!
– Какой ж ты упрямый человек, сегодня я вместе с прокурором наблюдал, как ты выбирал сети на зимовальных ямах в нашем районе, у «Чаячьих гарей». И не только наблюдал, но и сфотографировал! – инспектор похлопал по фотоаппарату! – выждав паузу, продолжил. – И как ты мешки с сетями и уловом тащил от лодки, тоже сфотографировали. Так что не гони пургу! Ты серьезно влип. Тут уголовным делом пахнет, прокурор тебе объяснит!
– Какой еще прокурор?! Не хочу знать никакого прокурора! – закричал   браконьер.
– Я прокурор Новоселовского района, вот мое удостоверение! – Виталий раскрыл удостоверение.
– Вот и прокурорствуйте на территории своего района! Я напишу жалобу прокурору края о вашем беспределе!
Вокруг собралось несколько любопытных женщин.
– Разъясняю всем, что имею законное право проводить следственные действия на территории любого района по преступлениям, совершенным на территории Новоселовского района. Этот тот самый случай. Сбавьте тон и прекратите угрозы! Мои действия можете обжаловать куда угодно, это ваше право. Прошу  представить паспорт либо другие документы, подтверждающие личность! – наглость и чувство полной безнаказанности поразили Виталия.
– А если я не предъявлю документы, что вы со мной сделаете? – рассмеялся браконьер.
– Вынужден буду задержать и водворить в камеру предварительного заключения. После возбуждения уголовного дела, взять под стражу либо избрать иную меру пресечения! – глядя в глаза зарвавшегося браконьера и чеканя каждое слово, разъяснил прокурор.
Он видел, как тот сник, куда делась уверенность в полной безнаказанности.
– Для осмотра места происшествия нужны двое понятых, это займет не более получаса, – обратился Виталий к стоявшим женщинам. Подошли две, самые бойкие, и прокурор разъяснил им права:
– Вы будете присутствовать при досмотре и изъятии незаконных средств лова, изъятии браконьерски добытой во время нереста рыбы.
С понятыми и инспектором рыбоохраны прокурор вошел в просторный двор.  Одного взгляда было достаточно, чтобы увидеть множество сушившихся под навесом сетей. Там же лежали два мокрых мешка, которые были целью проверки.
Виталий обратился к понятым:
– Вам разъясняется, что гражданин Игнатьев сегодня вел незаконный лов рыбы сетями на территории «Чаячьих гарей» в соседнем, Новоселовском районе. Мы с инспектором сделали несколько фотографий незаконной рыбалки в запрещенное для нереста рыбы время. Видели, как он перенес эти мешки из лодки, сейчас мы с вами посмотрим, что в них, обращаю ваше внимание, что мешки мокрые. Подозреваемый, развяжите мешки, покажите содержимое.
Куда делась наглость браконьера, когда услышал, что к нему обращаются – подозреваемый. Дрожащими руками развязал мешок, оказавшийся  до верха набитый сетью с заячаившейся рыбой. Во втором мешке была такая же сеть с невыбранной рыбой.
– Алексей Николаевич, сделайте фотоснимки мешков так, чтобы в кадр попали мы с понятыми и их содержимое. Фотографии будут нужны для возбуждения уголовного дела!
Он видел, с каким удовольствием выполнял инспектор его указания, слышал, как зашептались женщины, услышав о возбуждении уголовного дела.
– Поясните, откуда появились эти мешки, кому они и сети с рыбой принадлежат? – спросил прокурор.
Игнатьев молчал, но тут прорвало стоявших рядом женщин:
– Чего молчишь?! Это его мешки, товарищ прокурор! В районе все знают, что он браконьер, кормит милицейское начальство,  и они закрывают глаза. Как своим продать килограмм-другой свежей рыбки – не допросишься! Один ответ – нет рыбы!
– Считайте, что вам повезло, сегодня вы отведаете свежей рыбки, купите в магазине, только надо помочь нам вытащить из сетей! – обратился к женщинам Рыжков.
Крики и разговоры стихли, все смотрели на него.
– Кто хочет купить рыбы, помогите вытащить из сетей, – инспектор указал на мешки.
Женщины дружно принялись освобождать сети от улова, прокурор с инспектором и понятыми продолжили осмотр. На чердаке в несколько рядов была натянута проволока, увешанная вялившейся рыбой.
Обернувшись, инспектор спросил:
– И это на удочку поймал?
– Да, на удочку, еще до икромета! – не растерялся браконьер.
Алексей усмехнулся, снял несколько рыбок, подошел к понятым:
– Посмотрите, на каждой рыбке остался след от сети, когда она в нее заячеилась. Большинство рыбы с икрой и молоками. Она была выловлена в период нереста, когда рыбалка запрещена! Несколько вяленых рыб возьмем в качестве вещественных доказательств, остальную рыбу после взвешивания сдадим в магазин.
Услышав, что вяленая рыба также будет передана в магазин, женщины быстро сняли ее с проволоки, очистив чердак. Оказалось два  полных мешка. Мешки со свежей и вяленой рыбой в присутствии понятых погрузили в рыбнадзоровскую машину, в нее сели понятые и в сопровождении возбужденных предстоящими покупками женщин отвезли в магазин.
Неожиданно на улице раздался скрип тормозов, из остановившегося  уазика вышли сотрудники милиции и направились в магазин.
Окинув взглядом собравшихся женщин, капитан требовательно спросил:
– Что здесь происходит?
Игнатьев встрепенулся:
– Помогите, Иван Петрович! Грабеж среди бела дня! Ворвались во двор, залезли на чердак, забрали всю рыбу, которую я наловил для…
Капитан не дал договорить:
– Что здесь происходит?! На каком основании творятся бесчинства? Кто вы?
– Я прокурор Новоселовского района, ознакомьтесь с моим удостоверением, со мной старший инспектор рыбнадзора. Нами проводятся следственные действия по фиксации доказательств незаконного лова рыбы сетями в запрещенное время нереста для возбуждения уголовного дела!
– Я заместитель начальника Балахтинского РОВД, капитан Капустин. Хотелось бы знать, какое право имеет прокурор Новоселовоского района и рыбинспектор проводить следственные действия на чужой территории? Немедленно прекратить самоуправство, вернуть все Игнатьеву! Это произвол, грубое нарушение закона!
– Товарищ капитан, чтобы ответить на ваши вопросы, я хотел бы видеть ваше удостоверение, – едва сдерживая себя, потребовал Виталий.
– Вам что, моего милицейского мундира недостаточно? – раздраженно сказал офицер, никак не реагируя на слова прокурора.
– Потрудитесь предъявить удостоверение, как того требует Закон о милиции! – повысил голос Виталий.
Нехотя офицер достал и предъявил удостоверение:
– Хотелось бы знать, для чего вам понадобилось мое удостоверение?
– Чтобы написать в адрес генерала Грабежова представление о наказании капитана Капустина, который, прикрываясь должностью и милицейским мундиром, пытается освободить злостного браконьера от уголовной ответственности.  Пытается взять его под защиту, требует возвратить выловленную браконьерским способом рыбу в запрещенное для лова время нереста! Я думаю, у него будет к вам несколько неприятных вопросов.
В наступившей тишине, обращаясь к Рыжкову, прокурор сказал:
– Алексей Николаевич, продолжайте сдачу рыбы и оформление документов. Не обращайте внимания!
– Как вы смеете так вызывающе себя вести на чужой территории?! Грубо нарушать закон о подследственности! – не сдавался капитан.
– Закон не нарушен, прикрываемый вами браконьер в моем присутствии снял две сети с рыбой на зимовальных ямах у  «Чаячьих гарей», которые находятся на территории Новоселовского района. У инспектора рыбоохраны неоспоримые доказательства его браконьерской рыбалки, несколько фотоснимков, так что у суда не возникнет вопросов о законности действий прокурора, по совершенному на его территории преступлению. Расследование такого преступления мы с рыбинспектором можем проводить в любом районе края!
Капустин, не ожидавший такого поворота событий, предложил.
– Давайте отойдем, вдвоем обсудим ситуацию.
– У меня нет секретов от жителей села. Не мешайте нам работать!
Этот ответ послужил сигналом, женщины ощетинились, громко заговорили:
– Это друг Игнатьева. Часто приезжает за рыбой, мешками увозит, пьет с ним самогон. Не слушайте его, он хочет выгородить своего друга. Они давно спелись!
Прокурор улыбнулся:
– Считайте слова женщин моим ответом, можете обжаловать мои действия, но не мешайте нам работать по уголовному делу.
Под крики одобрения разъяренных женщин капитан, красный как рак, выскочил из магазина. На улице его ждала жена Игнатьева, сумевшая дозвониться до Балахтинского районного отдела внутренних дел и сообщить о задержании супруга. Увидев в ее глазах вопрос, капитан махнул рукой и, хлопнув дверкой, сказал водителю:
– Гони в Балахту! Сегодня рыбы не будет. Черт принес этого несговорчивого прокурора!
С этого громкого разоблачения злостного браконьера у Виталия установились товарищеские отношения с Алексеем Рыжковым и его супругой.
Его воспоминания прервал гудок теплохода, он улыбнулся, и стал любоваться красотами проплывающих мимо берегов и склонами прибрежных холмов, покрытых выгоревшей на солнце, жесткой степной травой. Поднявшаяся вода водохранилища размыла берега, обнажив причудливые скалы, уходившие под воду. За мысом скрылся поселок. Судно вышло на простор водохранилища, по которому ветер катил небольшие пологие волны, медленно покачивая теплоход. Постепенно приближался правый берег, сильно отличавшийся от левого, лесостепного. Крутые склоны гор, поросшие лесом, спускались к береговому обрыву, радовали глаз зеленью листвы и сочной травы. В небольшом заливе прилепилась к берегу избушка рыбаков, по прибрежному склону к ней вела нахоженная тропа. Возле избы на закопанных в землю столбиках стоял самодельный стол, рядом было кострище с углями и остатками дров. Этот лесной пейзаж, плеск воды у берега, избушка, кострище были до боли знакомы Виталию, словно он оказался в одном из походов своей юности.
Увидев, что  он достал из рюкзака котел, Алексей удивился:
– Ты чего задумал?
– Хочу вас угостить тройной ухой.
– Перестань выдумывать, пока мы будем пить за здоровье именинницы под холодные закуски, сварится баранина, будем закусывать шурпой!
– Думаю, что уха не помешает, компания собралась большая, – прокурор разрезал рыбу на куски, часть спустил в кипящую подсоленную воду, достал, когда они сварились, вновь положил вариться еще одну часть рыбы. Когда она сварилась, опустил в наварившийся бульон кусочки картофеля, а в конце спустил оставшуюся рыбу, порезанный репчатый лук, лавровый лист и перец-горошек.
– Кончай колдовать, все равно никто твою уху пробовать не станет, когда выложу на стол вареную баранину! – смеялся Алексей, подавая граненую стопку с водкой.
– Это мы сейчас посмотрим! – Виталий вылил стограммовую рюмку в уху,  снял с костра котел, в глубокой крышке котла, в походе заменявшей чашку, водрузил на стол гору белого, нежного мяса вареного карпа, от запаха которого у гостей потекли слюни.
– Баранина еще долго будет вариться. Предлагаю почтенной компании попробовать настоящей рыбацкой тройной ухи, под рюмочку, за здоровье именинницы! – рассмеялся прокурор.
Гости наливали по половнику ухи в тарелки, с опаской пробовали, одобрительно качая головой, добавляли, с удовольствием ели уху и вареного карпа. Алексей и его супруга пребывали в шоке: гости не стали ждать, когда уварится мясо барана, предпочли наваристую тройную уху, приготовленную на костре, нахваливая приготовившего ее прокурора. Виталий налил ухи в чашку и поставил перед именницей:
– Пусть это уха будет скромным дополнением к подарку в день рождения. Угощайтесь!
Поддев ложку ухи, Надежда попробовала, повернувшись к супругу, рекомендовала:
– Попробуй, Алексей, не упрямься, очень вкусная уха!
За столом засмеялись, и тому ничего не оставалось делать, как взяться за ложку.
– Федорович, где научился варить такую вкусную уху? – поинтересовался начальник ПМК Волков, отодвигая пустую тарелку.
– Во время службы в армии, на Колыме, в двухстах километрах от Магадана рыбачили с бойцами роты на реке Тауй, ловили кету и кижуча. Там же рыбачили бойцы из Магаданского полка зенитно-ракетных войск. Им варил уху повар, посмотрел, как он варит, подумал, что сварю не хуже! Для ухи хорошая рыба нужна! – ответил Виталий.
Весело прошел день рождения, Алексей вез домой половину ведра вареной баранины. Выбрав момент, когда остались одни, спросил:
– Где взял карпа для ухи? У нас, рядом с поселком, он не ловится!
– Это карп из Сарагашенского залива.
– Но ведь эта территория Хакасии!?
– Там тоже люди рыбачат! – не вдаваясь в подробности, рассмеялся прокурор.




ПРИЗНАНИЕ

В райкоме партии шло совещание, посвященное выборам в районный Совет народных депутатов. Виталий терпеть не мог длительных заседаний, на которых приходилось слушать рассуждения секретарей райкома и исполкома о надоях молока, ходе уборки, заготовки кормов для успешной зимовки общественного поголовья… Обсуждаемые вопросы из года в год были одни и те же, темы менялись с учетом времени года. Казалось, что докладчики, один раз подготовив доклад, меняли в нем  дату, а смысл текста оставался прежним. Для него это была пустая трата времени, но отказаться не мог - как член райкома, по номенклатуре, был обязан присутствовать на таких совещаниях.
Была в этих «посиделках» и польза, в перерывах проходило общение с директорами и главными специалистами совхозов, решались злободневные вопросы.
 Во время длинных докладов он сидел в полудреме, старался контролировать себя, чтобы не заснуть и не захрапеть на весь зал. В это время можно было предаться воспоминаниям о приятных минутах для души и тела, обдумать, что делать  по уголовным делам, находившимся в производстве. Иногда сознание ускользало, неслышной волной накатывался сон, а вместе с ним храп, и сидевший рядом, толкая локтем в бок, будил прокурора. Проснувшись, тот широко раскрытыми глазами смотрел на докладчика, всем своим видом давая понять, что не спит.
В очередной раз он сидел в полудреме, борясь со сном, когда  краем уха услышал слова Дранишникова:
– У районного комитета партии есть мнение выдвинуть кандидатом в народные депутаты по Тесинскому территориальному избирательному округу нашего прокурора! Думаю, он не будет возражать?
Немного замешкавшись, встал, и растерянно молчал. Молчал и зал. После нескольких лет гонений со стороны прежнего первого секретаря, такое предложение для всех было, как гром среди ясного неба. Оно означало полное доверие.
– У Вас есть возражения? – удивленно спросил первый секретарь, глядя на прокурора.
– Простите, Константин Илларионович! Как-то неожиданно. У меня нет возражений! – под смех зала, рассеянно ответил Виталий.
– Вот и славно! Должен вас предупредить, что поселок Тесь –  родина  уважаемого Константина Устиновича Черненко. На Вас ложится большая ответственность! Он собирается вновь приехать к нам в гости.
– Если избиратели отдадут мне свои голоса, постараюсь оправдать  доверие! – бодро заверил прокурор.
– Кандидаты завтра разъезжаются по своим участкам, для предвыборных встреч с избирателями, – предупредил секретарь.
Виталий с волнением рассказал собравшимся в клубе жителям поселка Тесь свою автобиографию. Его удивило, что они интересовались, кто его родители, где и кем работал, учился. С удовлетворением слушали рассказ о рабочей молодости, завершении учебы в вечерней школе, заочной учебе в университете, каторжной работе следователем в Канской межрайонной прокуратуре. Из выступлений понял, что главная проблема жителей –  питьевая вода, с ужасом думал: «Чем я смогу  помочь? Как наладить снабжение водой? Я в этом деле ничего не смыслю!».
В конце встречи поднялся управляющий, Петр Горчаков, он родился в Теси, и всю жизнь был занят нелегким крестьянским трудом.
–  Думаю, что выскажу общее мнение, мы проголосуем за кандидата – он из пролетариев, работая, сумел выучиться и продвинуться должности прокурора. Кто за – прошу поднять руки, –  взметнулся лес рук.
– Поскольку все жители проголосовали за выдвижение вашей кандидатуры, даем депутатский наказ!
Зал замер, эту тишину нарушил уверенный голос Горчакова:
– Всем жителям, как воздух, нужен водопровод в поселке. Это и будет наш депутатский наказ! На косогоре выше поселка пробурена скважина, из нее  качаем воду на животноводческие базы, там же берем для питья, но это слишком далеко. Если выполните этот наказ, жители всю жизнь будут помнить и благодарить!
 Виталий успел оправиться от шока, пообещал:
 – Спасибо за доверие, приложу все силы для выполнения.
По дороге домой сопровождавший его друг, главный инженер Анашенского совхоза Тахтин, рассмеялся:
– Хорошую задачку тебе задали избиратели?
– Не то слово, Василий Иванович! Тебе хорошо смеяться, а что я смогу сделать для постройки водопровода  – убей, не знаю!
– Знаешь, кто им подсказал дать депутату наказ просить водопровод?
– Откуда мне знать?! – и тут мелькнула мысль, от которой отмахнулся, но через некоторое время повернулся к сидевшему за рулем Василию, еще сомневаясь, спросил:
– Неужели твоя работа?!
– Каюсь, моя! Я уроженец Теси, там живут мои родители, знаю как им трудно с водой, вот и посоветовал Горчакову. Не беспокойся, вдвоем мы построим водопровод!
– Ты это серьезно? Не разыгрываешь?
– Даю слово, мне нужно, чтобы ты решал организационные вопросы: нужен экскаватор, водозаборные колонки. Трубы я знаю, где можно взять, давно присмотрел. Главное – загнать экскаватор, потом никуда директор не денется, пока не будет вырыта траншея. Его давно жители просят,  но он не хочет слушать!
– От души немного отлегло, объясни, что я должен делать?
– Надо у директора Передвижной колонны мелиораторов выпросить экскаватор. Трудность в том, что он единственный в районе. Директор совхоза планирует провести какие-то работы в поселке центральной усадьбы. Наша задача - переправить экскаватор через водохранилище, с парома увезти мимо Анаша в Тесь, поставить копать траншею. Трейлер отправим паромом в районный центр, пока директор хватится, экскаватор будет несколько дней копать траншею. Чтобы его перебросить в центральную усадьбу, опять надо заказать и переправить трейлер, думаю, что у директора хватит ума оставить его в Теси, пока не закончит работу. Я договариваюсь вместе с тобой об экскаваторе для Анаша, ты своим распоряжением увозишь его в Тесь!
У прокурора отлегло от сердца, с началом прокладки траншеи  все будут видеть, что начато выполнение депутатского наказа. Он согласился с планом своего друга, который оказал неоценимую помощь в восстановлении автомобиля «ГАЗ-69А».
Прошли выборы, Виталий получил удостоверение депутата. Не теряя время, познакомился с Василием Волковым, начальником ПМК-8,  проводившей строительство оросительной системы в Новоселовском районе. Предварительно созвонившись, вдвоем с Тахтиным явились в кабинет Волкова, Виталий на правах старого знакомого начал разговор.
– Василий Петрович, выручай, Анашу на неделю нужен экскаватор!
– С каких пор прокурор заботится об Анаше? – удивился тот.
– Депутатом избрали, никуда не денешься, надо помогать. Мы знаем, что у вас только один рабочий гидравлический экскаватор, но очень нужно! Всего на неделю, –  вступил в разговор Василий.
Посмотрев ежедневник, еще какие-то записи, Волков поднял голову:
– Молите Бога, чтобы не сломался! Дней через десять должен освободиться. Вам нужен трал и тягач, кто платить будет?
– За все уплатит совхоз, только выручи! – пообещал инженер, а прокурор долго тряс начальнику руку, рассыпаясь в благодарностях.
Настал день переброски экскаватора на правый берег водохранилища, прокурор с Тахтиным приехали на ремонтную базу ПМК-8, где встретились с главным инженером Горелиным, которому было поручено руководить работами по транспортировке экскаватора. Виталий, под удивленным взглядом Тахтина,  поздоровался с ним за руку, справился о здоровье.
 Тягач с большим трудом затащил на палубу сразу просевшего в воде парома груженый экскаватором трал. Выгрузка на правый берег прошла без происшествий.
– Николай Захарович,  тебе можно возвращаться с этим паромом, мы с прокурором проводим экскаватор до Анаша! – предложил Тахтин.
– Спасибо, Василий Иванович. На базе дел много, а с транспортировкой день потеряю! – обрадовался Горелин.
Виталий сел в кабину мощного «КРАЗа», заревел мотор, и драгоценный экскаватор тронулся в путь. Когда подъехали к поселку Анаш, прокурор распорядился:
– Езжай по центральной улице без остановки, экскаватор нужно доставить в поселок Тесь!
– Как в Тесь? У меня путевка до Анаша! – запротестовал водитель.
– Рядом с тобой прокурор района, тебе нечего бояться, а путевку на обратный путь выпишет главный инженер совхоза. Посмотри в зеркало, он следом едет!
В Теси в кабину тягача  пересел Тахтин, показал место выгрузки. Трейлер стоял на косогоре, Виталий не мог понять, как будут выгружать махину экскаватора, но страх исчез, когда в кабину сел экскаваторщик. Он завел мотор, повернув платформу, ковшом уперся в землю, поддерживая равновесие гидравликой, скатил экскаватор с трейлера.
Шофер с трейлером уехал, а Виталий с Тахтиным, окруженные свободными от работы жителями поселка, остались присутствовать на торжественном начале прокладки канавы водопровода к поселку. У жителей появилась надежда: начали копать траншею: значит, водопровод будет.
Прощаясь, Василий озадачил:
– Твоя задача добыть водозаборные колонки, траншею долго держать открытой нельзя, до первого хорошего дождя, потом могут оплыть стенки!
Заведующий районным объединением «Сельхозтехника», Григорий Белый, замахал руками:
– Ты о чем, Федорович? Посмотри, какие ломаные водозаборные колонки в райцентре стоят! Фондов на них вообще не выделяют. Я с этим вопросом неоднократно обращался в Крайсельхозтехнику, но и у них колонок нет.
Опечаленный прокурор вышел от управляющего, к нему подошел Виктор Лалетин, слышавший разговор, улыбнулся.
– Тебе надо со мной дружить!
Виталий удивился, Лалетин был его хорошим приятелем.
– Думаю, что с тобой сумею договориться! Рассказывай, чем можешь помочь?
– Главный инженер краевого объединения «Сельхозтнхника» давно просит организовать хорошую рыбалку. Думаю, поможет достать колонки. Если сможешь организовать, я буду с ним говорить, сколько штук надо?
– Думаю, что  вопрос решу через Василия Зенцова, у него есть разрешение на отлов рыбы неводом в Сарагашенском заливе. Для Анашенского совхоза нужно два десятка водозаборных колонок, – оживился прокурор.
Он договорился с бригадиром рыбаков о рыбалке для гостей. Когда приехали в назначенный день, тот оказался в стельку пьян. Едва ворочая языком, стал отговаривать:
 – Нет рыбы! Два дня ничего не ловили, только время потеряете!
– Вставай, люди приехали из Красноярска, а ты подлянку устроил! – разозлился прокурор.
– Говорю вам, что рыбы нет. Чего время попусту тратить! – начал заводиться бригадир, это задело прокурора.
– Ты быстро забыл, кто тебе помог документы в Абакане на отлов рыбы получить! Пошевели мозгами, совсем слиплись от пьянки! Забыл, кто тебя поставил на Сарагаш? Будешь по-свински себя вести, уже завтра отберут лицензию, вместе с неводом, и близко к заливу Абаканская рыбинспекция не пустит!
– За что отберут? Не надо меня пугать! – начал пьяный кураж бригадир.
– Только за то, что часть улова не сдаешь, продаешь знакомым в поселке! Нечем будет приторговывать, лавочка прикроется, – зная, что часть улова тот продает, повысив голос, предупредил прокурор.
– Это еще надо доказать! – не сдавался Зенцов.
– Это не так трудно, инспектор БХСС, лейтенант  Орлов давно на тебя компрометирующие материалы собирает. Ловишь ты по лицензии, должен все сдать, не сдал, совершил присвоение - это уже уголовное наказание. Продал - это тоже преступление, спекуляция. С огнем играешь, Василий!  Думаю, что на твое бригадирское место найдется много желающих.
В глазах Зенцова промелькнуло осмысление происходящего, он понял, что завтра могут отобрать документы на рыбалку и невод, сел на кровати. Сделал несколько  попыток встать, но не смог, отчаянно махнул рукой:
– Мужики! Видите, что не могу! Федорович, загляни в сервант, там папка с разрешением на рыбалку, возьмите невод, надувную лодку, телега во дворе, как закидывать, знаешь. Я не могу! – и повалился на кровать.
Виталий посмотрел на Лалетина, спрашивая, что делать.
– Бери, поедем без него. Неудобно, мужиков выдернули, и без рыбалки отправим, нас не поймут! – решил тот.
Когда складывали невод, Виктор спросил:
– Зачем ты его уговаривал? Он же пьян в стельку, какая от него польза на рыбалке?
Прокурор рассмеялся:
– Документы на Василия оформлены, он бригадир, следовательно, должен быть на водоеме во время рыбалки. Без него документы недействительны, это можно расценивать как браконьерство. Поедем, может быть пронесет, отговоримся!
Виктор покачал головой:
– У нас нет выхода, надо ехать. Поймаем – хорошо, не поймаем –  тоже хорошо, главное рыбалка, ради которой гости проехали двести сорок километров, состоялась, и мы умываем руки!
Подцепив на фаркоп автомобиля вместительную армейскую тележку с трехсотметровым неводом и десантной восьмиместной надувной  лодкой, поехали к Сарагашенскому заливу. Этот огромный  мелководный залив, через перешеек соединявшийся с водохранилищем, был богат рыбой. В изобилии водилась в нем рыбья мелочь, сорога, окунь, щука, но особую ценность представлял крупный лещ и огромные карпы.
Разрешение было выписано на Зенцова, члены бригады не были указаны по фамилиям, а бригадир мог заболеть и срочно уехать с водоема.
Осенью лед на заливе замерзал при полном наполнении водой, зимой большая часть воды сбрасывалась через турбины гидростанции, лед оседал на илистых берегах. Весной лед таял, превращая берега в непроезжие хляби. Если подсохшая сверху корочка не выдерживала тяжести машины, колеса немедленно погружались в жидкую грязь. И вырвать ее из грязевого плена мог только хороший тягач и длинные тросы.
Виталий, сидевший за рулем газика, нажал на тормоза, и остановил машину.
– Дальше ехать опасно, можем провалиться по самое днище,  телегу с неводом покатим к берегу руками.
Развернув, накачали лодку, набрали в нее трехсотметровый невод, и веревки.
Виталий, исполняя роль бригадира, не хотел сознаваться, что впервые руководит рыбалкой. Одно дело набирать невод, выметывать из лодки, тащить и выбирать. Совсем другое – найти место для тони без зацепов, поймать косяк леща.
– Виктор, остаешься с Геннадием, мы с Владимиром поплывем на замет невода, будем тащить с другого конца. Внимательно слушайте команды, если зацепим невод, держите в натяге, но не отпускайте! – распоряжался бригадир.
За бортом лодки журчит вода, подгоняемая ударами весел, легкая надувная лодка плывет к середине залива, за ней струится веревка. Когда она кончилась, Виталий, направив лодку вдоль берега, начал выметывать невод. Как только невод оказался за бортом, выбросив кол, направил лодку к берегу, выбрасывая вторую веревку. Вытащив лодку на берег, громко дал команду, и рыбаки, впрягшись в  лямки, стали тянуть невод к берегу.
Это каторжный труд, надо вытащить четыреста метров веревок, за которые привязаны триста метров сети невода, шириной три метра, с множеством грузил. Невод должен постоянно двигаться, процеживая воду, сохраняя дугу. Рыба, встречаясь с делью, плывет вдоль нее, а когда стена сети заканчивается, продолжает плыть по кругу, и вновь оказывается в неводе. Вчетвером протащить тоню очень тяжело: раздевшись вечером, рыбаки видят на плечах кровавые полосы от веревок. Но делать нечего, невод в воде, его надо вытащить. Когда пара рыбаков уходит далеко от кромки воды, один бросает веревку, бежит к воде, подхватывает веревку, и тянет один, пока другой прибежит на помощь.
Неожиданно плавный ход снасти остановился, Виталий догадался, что невод зацепился, крикнул Виктору:
– Зацеп, не тяните, держите в натяге! – прыгнув в лодку, перебираясь по верхней тетиве, приподнимал невод, пытаясь снять его нижний край с зацепа. Дойдя до середины, почувствовал под лодкой место зацепа, стащил с него невод, и крикнул:
– Тяните!
Убедившись, что снасть освобождена, поплыл вдоль невода, перебирая верхнюю тетиву, мысленно умоляя Бога, чтобы больше небыло зацепов. Какое-то движение в воде привлекло его внимание, присмотревшись, увидел в мутной глубине больших лещей, искавших выход из невода, закричал:
– Ребята, тяните без остановки! Невод идет с крупной рыбой!
Выпрыгнув из лодки на берег, подхватил веревку. Никого не надо было подгонять, все тянули не жалея сил. Наконец колья подошли к берегу, он схватил нижнюю тетиву, приподняв ногу, подтягивал, заставляя ползти по самому дну, требовал, чтобы на другом конце делали также. Рыбаки разделились, двое тянули нижнюю тетиву, стараясь прижать ко дну, двое подтягивали верхнюю тетиву невода, одновременно сходились.
Только он подумал, что хорошо было бы поймать карпов, как упругие серебристые тела, разгоняясь вдоль верхней тетивы, стали высоко взлетать и падать в воду за неводом. Гости от неожиданности перестали выбирать невод, наблюдая за полетами серебристых торпед. Душа обливалась кровью, уходила самая вкусная рыба, но взять ее вчетвером было невозможно, некому было держать на вытянутых руках верхнюю тетиву невода.
Он громко крикнул:
– Сходимся, сходимся, тяните, ребята, не забывайте прижимать низ ко дну! Это карп прыгает, его взять  не сможем!
Чем ближе сходились рыбаки, тем сильнее кипела в неводе вода, рыба металась в надежде спастись, но везде ее окружала сеть. Наконец мотня с богатым уловом была благополучно вытащена на плоский берег. Рыбаки быстро выбрали улов, оказалось, два полных мешка крупного, отборного леща.




Виталий с тревогой поглядывал на небо – солнце закрыла клубившаяся фиолетовая туча, она готова была в любой момент пролиться дождем. Дождевая вода, попадая на засохшую корку грязи, быстро размягчала ее,  колеса машины в любой момент могли провалиться там, где проезжали до дождя.
Гости были в восторге, но бригадир не давал расслабиться:
– Быстро собираем веревки и невод, надо уезжать, пока дождик и рыбинспекция не испортили рыбалку.
Гости удивленно повернулись к нему:
– А как же разрешение в папке?
– Потом объясним, сейчас надо быстро уезжать, дождь начинается. Невод переберем у меня в ограде! – торопил их Лалетин.
Противоположный берег залива закрыла плотная косая завеса дождя, быстро приближавшаяся к ним.
– Быстрей, быстрей, мужики! Дождь с минуты на минуту начнется, машина увязнет, не сможем выбраться на твердый берег! – подгонял бригадир.
Рыбаки лихорадочно заканчивали собирать в тележку мокрый невод, когда стали падать крупные капли дождя, моментально впитывающиеся в подсохший ил. Через минуту с неба обрушился ливень. Собрав веревки, лодку, забросив сверху мешки с уловом, мокрые до нитки, облепили тележку, скользя и падая,  катили сотню метров по раскисающей на глазах грязи к машине. К всеобщему облегчению, лязгнул фаркоп, надежно фиксируя телегу, Виталий прыгнул за руль,  мысленно уговаривая мотор автомобиля завестись, опасаясь, что во время такого сильного ливня могло залить трамблер. Словно услышав его мольбы, мотор завелся, он  включил вторую пониженную скорость, отпуская сцепление, плавно тронулся с места, разбрызгивая жидкую грязь. Колеса, пробуксовывая, все глубже врезались в размякший ил, но машина с тяжелым прицепом упрямо двигалась к берегу через низвергающийся с небес ливень.  Наконец  водитель облегченно вздохнул, передние колеса зацепились за земную твердь и вырвали машину с телегой из грязи, в которую превратился берег залива. Не останавливаясь, пересекли границу Хакассии, свернули на проселочную дорогу. Через полкилометра въехали в небольшое урочище, окруженное  причудливыми останцами разрушенных временем скал. Умытые дождиком, они излучали прохладу и свежесть Глаза гостей сияли неподдельным восторгом.
– Спасибо, ребята! Честно признаться, не ожидали такой рыбалки, не думали, что можно так много рыбы поймать.  Да какой рыбы, крупного леща! Но нам пора ехать, путь не близкий, жара, рыба пропадет! Как делить будем? – благодарил Владимир.
– Никак. Забирайте оба мешка! – ответил Виктор Лалетин.
Его слова вызвали шок, через несколько секунд гости нарушили молчание:
 – Как оба мешка?! А вам?
– Мы с вами договорились, два  десятка водоразборных колонок выпишите на Анашенский совхоз. Прокурор избран депутатом в поселке Тесь. Жители дали наказ построить водопровод на родине Черненко. Траншею уже выкопали, ведут укладку труб, срочно нужны колонки!
Геннадий рассмеялся:
– За такую рыбалку мы вам уже завтра оформим бумаги, во вторник можете посылать машину. На базе в наличии нет, придется ехать в Новосибирск.
– Нас это не пугает, во вторник подойдет машина Анашенского совхоза, у водителя будет доверенность! – в свою очередь обрадовался Виталий.
Владимир вспомнил:
– Парни, у нас есть спирт. Надо же чем-то отблагодарить за царскую рыбалку!
– Это другое дело! Такую рыбалку не грех обмыть, чтобы удача не отворачивалась от нас! – улыбнулся Виктор.
На прощанье он  предупредил:
– Только помните, мы вас не видели и не знаем!
Пожав руки, довольные гости поспешили с отъездом. Не менее довольные прокурор и его друг, вернувшись в поселок, перебирая и развешивая  невод на вешалах,  поднимали стопки за свое здоровье, здоровье гостей, радуясь, что так хорошо прошла рыбалка.
Вечером позвонил Тахтину:
– Василий Иванович! Строительство водопровода зависит от тебя! За водозаборными колонками надо послать машину в крайсельхозтехнику, а потом в Новосибирск, обещали двадцать штук.
– Сколько? Ты шутишь! Этого не может быть! Колонки страшный дефицит, у нас на центральной усадьбе половина неисправна! – не поверил приятель.
– Есть железная договоренность с главным инженером краевой сельхозтехники. Готовь машину, в понедельник свяжись с Лалетиным, он расскажет подробно. Думаю, что колонок хватит не только на Тесь, в поселке поменяете.
Прошло два месяца, в разгар уборочной страды позвонил Тахтин:
– Федорович! Избиратели  завтра  устраивают  праздник по случаю торжественного пуска водопровода.  Наказали тебя обязательно привезти!
– Не скромничай, водопровод, в основном,  твоя заслуга. Но на праздник обязательно приеду!
Без слез нельзя было смотреть, как плакали старые люди, подставляя натруженные руки под струи холодной, чистой, как слеза, воды, лившейся из колонок рядом с их домами. Годами им приходилось зимой и летом возить фляги с водой из скважины, за полкилометра от поселка. Прокурор и его друг Василий, строители водопровода, были окружены вниманием, радовались вместе с жителями поселка Тесь, долго сидели за праздничным столом с обильной выпивкой и закуской.
Позднее, на одном из совещаний, председатель райисполкома, Валентин Гордеевич Яцутин, отметил, что прокурор – единственный депутат, выполнивший наказ избирателей. Кажется, мелочь, но Виталию было приятно сознавать, что жители села долго будут помнить его  как одного из строителей водопровода.
На одном из аппаратных совещаний секретари районного комитета партии решали вопрос о кандидатах в члены бюро. По предложению Дранишникова, в их числе оказался прокурор.
В ноябре Виталий собрался идти в отпуск,  договорился провести его в тайге, на охоте с друзьями-охотниками. В районной охотинспекции   купил любительскую  лицензию на отстрел марала, для друга, Василия Середенкина, в Заготконторе взял две заготовительные лицензии на отстрел маралов. Маралы, добытые по заготовительным лицензиям, подлежали сдаче в заготовительную контору с выплатой стоимости мяса. Там же взял для охотника карабин Симонова, «СКС», себе – отремонтированный кавалерийский карабин. Продукты, одежда, оружие были упакованы, осталось рано утром погрузить в машину и тронуться в тайгу.
Все планы перечеркнул телефонный звонок. Заведующий общим отделом райкома, сообщил, что завтра состоится заседание пленума районного комитета партии.
– Василий Иванович! С завтрашнего дня я в отпуске с выездом из поселка! – взмолился прокурор.
– Вы – член райкома! Это распоряжение первого секретаря, должны обязательно присутствовать. Просил персонально предупредить.
Виталий расстроился, завтра охотники уедут в тайгу без него. Рушатся планы жизни в таежных избушках и увлекательных дней охоты.
«Надо как-то предупредить, что  задерживаюсь!» – подумал он с грустью, и взгляд остановился на телефонном аппарате. Его друг, механик отделения Кульчек Камского совхоза, Василий Середенкин, оказался в конторе, он успокоил:
– Будем стоять в избушке урочища Хламенкино, мы с тобой там были на рыбалке. По дороге заедешь ко мне домой, у Надежды возьмешь мешки с овсом и травяной муки для лошадей, и седло. Коня для тебя уведем!
Он хорошо помнил дорогу в урочище Хламенкино, там когда-то стояла одноименная деревня. Немного выше по течению реки Убей, находилось  Зайцево плесо. Течение на протяжении километра было тихим, глубина  достигала полутора метров. Осенью, в пору листопада и первых заморозков, ленок, елец, хариус и другая рыба, скатываясь с верховий реки на зимовку в глубокие воды Енисея, здесь сбивалась в косяки, чтобы продолжить путь к устью Убея.
Впервые о плесе он услышал от Василия в охотничьей избушке зимним вечером. Он рассказал  быль, как жители деревни Хламенкино, старые и молодые, высыпали на берег, когда  подходил косяк рыбы с верховий. Ивовыми корзинами, сетками черпали из хрустально чистой воды скатывающуюся зимовать рыбу. Ее было так много, что все, кому не лень,  ловили, солили, вялили и коптили рыбу на зиму.
Виталий не выдержал:
– Архипович, кончай травить, как можно корзинами ловить такую быструю рыбу, как хариус и ленок?
Тот покачал головой:
– Можешь спросить у кума. Мы с ним однажды приехали на Убей, когда упал первый снег. Земля была еще талая, но лист с деревьев облетел. Вышли на берег Зайцева плёса – глазам не поверили, вода напоминала живое серебро от плавающей в ней рыбы. Размотали удочки, не успевали крючки с обманками долететь до воды, как оттуда выпрыгивали хариусы и ленки, хватали их. За пару часов наловили по мешку. Такой рыбалки никогда не больше не видел! В седлах поехали домой, запрягли телегу, к утру вернулись на плёсо. Взяли с собой короткую сетку, ельцовку, мешки под рыбу. Поставили сетку, размотали удочки, но за весь день ни одной поклевки. На закате сняли сетку,  в ней было несколько рыбешек. Не поверили глазам, оставили сетку на ночь, решили подождать следующего дня. Утром сеть оказалась забитой хариусом и ленком. Быстро выбрали рыбу, почти по мешку получилось. Опять бросили сеть, до вечера проходили с удочками,  ничего не поймали. Вечером пришлось ехать в деревню, рыба могла испортиться. После нас ездил Валера Пузырев, ничего не поймал, рыба скатилась в Енисей, ее больше не было в Убее.
Виталий не мог поверить в такую рыбалку, спросил у Леонида:
– Кум, наверное, травит?
– Истинная правда! Соберемся на рыбалку, тебе позвоним.
Прошло лето, полетел лист с деревьев, по ночам выпадал снег, охотники не забыли обещания, позвонил Василий:
– Однако. Приезжай. На рыбалку с кумом завтра ехать собираемся!
Заправив полные баки собранного  «Газика», Виталий вместе с кумовьями приехал на берег Убея.
Он не поверил глазам – дна не было видно от шевелящей плавниками рыбы. Размотав удочки, стали рыбачить, забыв об обеде. Крупный хариус, ленок  хватал обе обманки, как только они касались воды. Нельзя передать, какое чувство восторга испытывает рыбак, когда подсекает клюнувшую рыбу, серебристой молнией вылетающую из воды следом  за  подсечкой. Но эта безумная рыбалка неожиданно прекратилась, рыба перестала клевать.
– Сматывайте удочки, косяк ушел к устью. Переночуем в избушке, завтра утром еще покидаем, Бог даст, косяк с верховий подойдет! – распорядился Архипович.
На следующий день рыба вообще не клевала. Виталий понял, что его друг, рассказывая о Зайцевом плесе, был прав.
Прошло несколько лет, но он помнил безумную рыбалку, ночь в таежной избе, тройную уху, на поверхности корой плавал густой слой жира, прохладную водочку под малосольную рыбу. Здесь же охотники научили готовить корейское блюдо «Хе». Он внимательно следил, как Леонид, ободрав шкуру с хариуса,  нарезал рыбу небольшими кусочками, сложил в котелок, посыпал солью, перцем, мелко нарезанным репчатым луком, капнул несколько капель уксуса. Плотно закрыв крышку, протянул Виталию:
– Потряси!
Через несколько минут последовала команда:
– Ставь на стол, будем пробовать! Должно понравиться!
Виталий недоверчиво посмотрел на кумовей, те поняли, что он не решается есть сырую рыбу, усмехнувшись, запустили ложки в котелок. После них решился гость, и был удивлен вкусом таежного варианта корейского блюда «Хе». Мысли его витали далеко, он не заметил, как прозвучала его фамилия. Толчок локтем сидевшего рядом редактора районной газеты прервал воспоминания:
– Иди, тебя первый предложил избрать в члены бюро!
Не поверив, поднял взгляд на Дранишникова.
– Виталий Федорович! Выходите, расскажите активу о себе, жизненном пути. Возможно, будут  вопросы?
А что было рассказывать? Родился, учился в дневной, потом в вечерней школе, окончил техническое училище, работал слесарем, слесарем-испытателем пятого разряда на заводе «Красмаш», в ноябре семьдесят первого с четвертого курса перевелся  в прокуратуру города Канска, год отслужил в армии, с марта семьдесят пятого назначен прокурором.
– А что испытывали на «Красмаше»? – заинтересовался первый секретарь.
– Константин Илларионович, я вам одному позднее скажу. Сейчас не могу, дал подписку о неразглашении на двадцать лет.
Вопросов больше не было, партийный актив единогласно проголосовал за его кандидатуру.
– Поздравляю, вы избраны членом бюро районного комитета партии! Садитесь за стол президиума, – пожимая руку, пригласил Дранишников.
– Постараюсь оправдать доверие! – пообещал растроганный прокурор.
Избрание в члены бюро было высшим знаком доверия, он был единственным прокурором в крае, этого не удостоился даже прокурор края.
После пленума было застолье с царским угощением, красной икрой, невиданными коньяками пятнадцатилетней выдержки, но он долго не задержался, в гараже ждала машина с водителем. Дранишников, узнав причину, развел руками:
– Давайте отпустим! Охота – причина уважительная.
За время совместной работы, прокурор убедился, что первый секретарь порядочный человек с мягким характером, не повышая голоса, он мог спросить с нерадивых. Он был полной противоположностью своего предшественника, работать с ним было одно удовольствие.
Утром приехал в таежную избушку, к друзьям. Узнав об избрании в состав бюро, Архипович, развел руками:
– Однако новый член бюры должен выставиться по случаю избрания!
– Подвигайтесь к столу, будем отмечать! – рассмеялся Виталий, развязывая рюкзак.
Казалось что еще нужно человеку, имеющего положение, признание партийной власти, любимую работу, друзей. Но Виталий находил покой только в тайге, на охоте, в общении с природой и друзьями, здесь забывались сомнения и тревоги. Спасаясь от служебных дел, семейных неурядиц, большую часть отпуска проводил среди охотников, вместе с ними жил в таежных избушках, ездил в седле, ел простую, приготовленную на костре пищу.


















Виталий слева, на охоте, в седле, на любимом жеребце Серко.      

Однажды прокурор остался ночевать у друга детства Константина в селе Кома. Переправившись первым паромом, рано утром заехал на работу. Когда проходил мимо дежурной части, его окликнул старшина Клейменов.
– Начальник милиции вчера искал вас! В селе Чулым вчера вечером  произошло дорожно-транспортное происшествие, одиннадцать трупов.  Следователь, начальник милиции, оперативная группа находятся там со вчерашнего дня.
– Сколько трупов?! – подумав, что ослышался, переспросил прокурор.
– Одиннадцать парней и девушек погибли! – подтвердил дежурный.
Захватив следственный портфель, Виталий погнал машину в Чулым. Начальник милиции рассказал, что в районе работал сводный отряд механизаторов, в него входили водители из Хабаровского края. Нареканий по работе к ним не было, жили и работали, как все механизаторы. Кочергин, водитель тяжелой трехосной бортовой автомашины «УРАЛ», возил с полей силос. На силосной яме его машину разгружали привлеченные к уборке студенты одного из красноярских институтов. Но сломался силосный комбайн, грузивший «УРАЛ», и водителю пришлось ждать, пока его отремонтируют и комбайн  догрузит силосом его машину.
Когда он приехал на силосную яму, студенты ушли в общежитие, рабочий день закончился. Это его не сильно огорчило: «Завтра первый разгружусь и сделаю дополнительный рейс, а сейчас надо ехать в столовую на ужин, через час ее закроют!». У столовой заглушил машину, зашел в магазин, купил бутылку  «Плодово-ягодного» вина, сел за столик, ужинать.
В это время группа местных ребят и девушек в возрасте до семнадцати лет пришла в клуб на танцы. Узнав, что из-за болезни заведующего клубом танцы отменены, посовещавшись, решили съездить в соседнее село, там потанцевать. На глаза попался автомобиль, стоявший у столовой. Они стали уговаривать  водителя свозить их на танцы и привезти обратно. 
– Ребята, я гружен силосом, взять вас в кузов не могу, вы все перепачкаетесь! – пытался отговориться Кочергин.
– Это небольшая проблема! У вас к кабине привязан дерматиновый полог, мы накроем им силос, после возвращения свернем и привяжем на место!
Водитель оказался сговорчивым:
– Только без претензий, сами предложили. Четверых могу взять в кабину, остальные поедут в кузове! – распорядился он, допивая вино.
В кабине было тесно от пассажиров, в кузове стояли полтора десятка парней и девушек.
– Держитесь крепче за борта, можно присесть, чтобы не выпасть из кузова! – захлопывая дверку кабины, скомандовал водитель. Выехав за окраину поселка, машина стала подниматься по невысокому склону к перекрестку с дорогой Красноярск-Кызыл. Дорога была отсыпана гравием, возвышалась над землей сантиметров на восемьдесят, вдоль нее тянулись неглубокие канавы.
Молодежь попросила ехать быстрей, всем хотелось приехать до начала танцев. Прибавив скорости, переключая передачу, Кочергин отвлекся, автомобиль выехал на край дорожного полотна. Переднее правое  колесо на обочине продавило спрессованную поверхность дороги, стало проваливаться в гравий откоса, увлекая передок автомобиля. Водители в таких случаях говорят: колесо закусило. Видя, что передний мост тяжелой грузовой машины сползает в кювет, и она начала клониться на бок, водитель резко выкрутил руль влево. Мощные гидравлические усилители начали выворачивать передние колеса, но было поздно, задние колеса толкали автомобиль на дорожный откос, и он все больше кренился. Водитель растерялся и не успел среагировать, вывернуть колеса в сторону заноса и съехать в кювет. Машина резко накренилась, и перевернулась вверх колесами, стала на доски борта.
Несколько мальчишек и девчонок сумели выпрыгнуть из заваливающейся на бок машины, но одиннадцать парней и девушек оказались прикрытыми кузовом. Водитель и спасшиеся ребята слышали предсмертные крики о помощи, стоны придавленных силосом друзей, пытались открыть задний борт, чтобы попытаться вытащить оказавшихся запертыми в кузове. Но тяжелый  трехосный  «УРАЛ», глубоко  вдавил доски кузова в землю, их попытки оказались тщетными. Пока подогнали трактор К-700, приподняли и перевернули машину на колеса, молодые люди оказались задавленными силосом, который давил на них через прочный дерматин.
Когда прокурор приехал на место происшествия, было страшно смотреть на одиннадцать трупов мальчишек и девчонок, лежавших на полу поселкового клуба, слушать плачь и причитания многочисленных родителей и родственников.
Во избежание самосуда, начальник милиции приказал виновного водителя водворить в камеру предварительного заключения до решения вопроса о мере пресечения.
Из Красноярска выехали прокурор края, заместитель начальника Управления Внутренних дел, группа экспертов. Виталий доложил Елизарьеву обстоятельства чрезвычайного происшествия и гибели молодых людей, собранные доказательства. В ходе вскрытия эксперты не нашли ни у одного из потерпевших повреждений, несовместимых с жизнью, все погибли от сдавления органов дыхания и наступившей асфиксии.
После отъезда высокого начальства к прокурору зашел постаревший и осунувшийся начальник милиции, майор Казберук:
– Не сносить мне головы! Печенкой чую, что сделают козлом отпущения и уволят. Слава Богу, свой срок отслужил!
Виталий пытался его успокоить, но все случилось так, как предполагал начальник милиции - его уволили в связи с уходом на пенсию. Начальником милиции был назначен капитан Скобелев, несколько лет работавший начальником паспортного стола в городе Норильске. С горечью прокурор наблюдал, что новый начальник слабо знает оперативную работу и следствие, часто вспоминал добрым словом майора Казберука, он был хорошим дипломатом, оперативником и хорошим человеком. Неожиданно раздался звонок междугороднее связи, сняв трубку Витальй услышал голос заместителя прокурора края, Николая Лихторовича: – Федорович! С тебя поляна! Лерху в руках приказ Генерального прокурора, тебе присвоен майорский чин, сладшего советника юстиции!
– Спасибо, я тронут! Приезжай в гости, обязательно выставлюсь! В этот же вечер он пригласил работников суда, и в прокурорском кабинете обмывал большую звезду, и дело дошло до танцев.
















Работники прокуратуры и суда Новоселовского района  обмывают звание младшего советника юстиции присвоенное  прокурору.

ОХОТА НА МАРАЛА

В разговоре с начальником милиции Виталий упомянул о том, что не может отстрелять марала по любительской лицензии.
Капитан Скобелев неожиданно предложил:
– Поедем в выходные на охоту, если повезет – к ноябрьским праздникам отстреляем, думаю, что мясом поделишься.
Прокурор рассмеялся:
– Плохая примета - делить шкуру не убитого медведя. Для охоты нужны карабины, я узнавал в Заготконторе, все розданы охотникам-заготовителям.
 – Готовь машину, о нарезном оружии я позабочусь! – пообещал начальник милиции.
Ранним  ноябрьским утром, переправившись на пароме через Красноярское водохранилище, они ехали на охоту. Стояла ясная, морозная погода, солнце и ветер согнали снег с южных склонов,  он грязными пятнами остался лежать на северных склонах. В кармане у прокурора лежала лицензия на отстрел марала, Скобелев взял из оружейной комнаты районного отдела милиции два автомата АК с полными рожками патронов. Для удачной охоты оставалось немногое, надеяться на неожиданную встречу с маралами у таежной дороги.
Прокурор, управляя собранным из металлолома газике, с мотором  от автомобиля «ГАЗ 21», мощностью семьдесят лошадиных сил, едва успевал следить за дорогой. Машина,  без труда преодолевая подъемы, катила по таежной дороге, схваченной морозом. Шум мотора заглушал хруст льда, ломающегося под шинами.
Дорога спустилась в долину ручья, протекавшего между холмов, на склонах торчали голые, без листвы, березы, осины, кусты черемухи.  Впереди показалось покрытое кочками болото, поросшее редкими мрачными елями, с их широких ветвей свисали кружева мха, дополнявшие сказочную картину начала зимы. За деревьями просматривалось желтое поле нескошенного овса.
Скобелев, сидя на переднем пассажирском сиденье, внимательно следил за окрестностями, зажав между ног автомат  с полным магазином патронов. Неожиданно он насторожился, стал пристально всматриваться в боковое стекло, и громко крикнул:
   – Стой, маралы!
Виталий нажал на педаль тормоза, автомобиль остановился с работающим мотором. Капитан выпрыгнул из машины, согнувшись, с автоматом наперевес, побежал к ручью. Прокурор, пытаясь разглядеть с водительского сиденья, что увидел пассажир, нагнулся. Нога соскользнула с педали газа, от резкого сброса оборотов мотор заглох. В наступившей тишине, через правую открытую дверку он пытался рассмотреть, что привлекло внимание пассажира на другом берегу ручья.
За гребенкой хвойного леса просматривались куски поля с полегшим овсом, присыпанным снегом. На желтом фоне увидел нечеткий силуэт стоявшего задом животного, ничем не напоминающего  марала. Ему  приходилось вдеть этих грациозных животных, добывать их на охоте. Расстояние было большим, обзору мешал лес, но что-то в этом животном  настораживало, в подсознании возникла мысль, что он часто встречался с ним   в жизни. Мозг работал лихорадочно, пытаясь найти ответ:  что это за животное?
«Вот повезло, за деревней лицензию отстреляем!» – радуясь, думал Скобелев, пригнувшись, чтобы не спугнуть марала, он бежал к кромке болотца, сокращая расстояние, отыскивая в гребенке леса свободное пространство для стрельбы. «От меня не уйдет, надо отыскать место, с которого его было бы хорошо видно. Иначе пуля может от ветки уйти рикошетом, зверь убежит. Автомат пристрелян, метров на триста не промахнусь!».
Увидев разрыв среди елей, через который пасшееся на косогоре животное было видно как на ладони, упав на колено,  вскинул автомат к плечу, пытаясь поймать цель в прорезь прицела.  Но после пробежки не мог унять дыхания, мушка «плавала», не желая останавливаться на  марале.
«Вот невезуха, пока отдышусь, зверь уйдет. Уйдет! Уйдет!» – стучала в голове навязчивая мысль.
Он поставил на колено руку, оперся об нее, выцеливая марала, прижал приклад к плечу, готовый начать стрельбу в любой момент.
Тут Виталий увидел, как  стоявшее на склоне животное подняло голову и сделало несколько шагов.
 «Это лошадь! Конечно, лошадь!» – молнией пронеслось в мозгу. Словно в подтверждение догадки услышал гулкий звук ботала.
«Сейчас лошадей навалит!», – с ужасом подумал он, и  громко закричал: – Не стреляй, это не маралы!  Лошади пасутся! Не стреляй, это лошади!!
Поглощенный азартом охоты, Скобелев не расслышал, о чем кричит напарник, с раздражением подумал: «Что с ним? Чего так громко кричит, вспугнет марала! Надо стрелять, иначе уйдет. Сейчас я его сниму!».
Силуэт зверя оказался в прорези прицела, палец начал плавно давить на спусковой крючок. Вновь услышал крик прокурора:
  – Анатолий, не стреляй, это лошади! Не стреляй!
 – Какие лошади? Это марал! Ты что ослеп? Протри глаза и не кричи,  спугнешь зверя! – не поворачиваясь и не спуская пальца со спускового крючка, вполголоса ответил охотник.
  – Какой марал?! У него хвост до земли! Ты что, вчера  лишнего хватанул? Не можешь лошадь отличить от марала? Не вздумай стрелять, это совхозные лошади! – кричал Виталий, пытаясь отговорить упрямого охотника.
Его крик заставил капитана оторваться от прицела. Не до конца поверив прокурору, не опуская автомата, готовый в любую минуту нажать на спусковой крючок, он внимательно разглядывал пасшегося на поле зверя, стоявшего к нему задом. Неожиданно «марал» сделал шаг вперед, и он услышал отчетливый  звук ботала - колокольчика, который вешают домашнему скоту, чтобы определить  место его нахождения во время пастьбы.
Скобелеву стало страшно, выругавшись от досады и поставив автомат на предохранитель, он подошел к машине.
– Спасибо, что остановил. Навалил бы мяса, всю жизнь не рассчитаться. Надо же так опозориться, поохотился бы на марала!
Беззлобно посмеиваясь, охотники ехали по тайге, машина резво катилась по подмороженной дороге, поднимаясь в гору. Ландшафт за окном начал меняться, через несколько километров подъема попали в зимнюю сказку. Земля была покрыта ковром белого снега, из-под него торчала пожухлая, сухая трава. Шапки белого снега, лежавшие на зеленых ветвях елей и пихт, торчавшие из-под снега голые кусты кислицы с гроздьями кроваво-красных замерзших ягод, словно драгоценные рубины, разбросанные по тайге щедрой рукой, дополняли сказочную картину. Смена красок от унылых серых и черных тонов, на яркий белый цвет зимы, произвела впечатление на охотников, во все глаза смотревших на открывшееся чудо природы.
За очередным поворотом увидели покрытую пушистым инеем лошадь, тащившую тяжелогруженые сани. Рядом, с вожжами в руках, шел  Юрий, егерь  телевизорного завода. Увидев машину, он нагнулся, поднял из саней двуствольное охотничье ружье, повесил  на плечо. Охотники заглушили мотор и вышли из машины. Увидев их, егерь дернул вожжи, останавливая тяжело дышавшую лошадь, бросил ружье в сани.
После взаимных приветствий спросил:
 – Не иначе на охоту направились?
– Угадал. У Федоровича лицензия на отстрел марала, попытаемся добыть к празднику! –  сказал Скобелев.
 Он покачал головой:
– Вряд ли с подъезда сможете убить, я  зверя разогнал от дороги.
 – Мы не собираемся охотиться только с подъезда, походим по логам, здесь марала всегда много было. А куда ты собрался с таким грузом? – спросил Виталий.
  – За два дня отстрелял двух маралов и медведя, везу в Бескиш! – с чувством собственного достоинства ответил егерь.
 – Мало кто может похвастать такой добычей. Поздравляю, ты настоящий охотник! – похвалил прокурор.
Только сейчас они рассмотрели стоявшие в санях мешки, пропитанные  кровью. Хороший марал, а именно таких отстреливают по любительской лицензии, без внутренностей, шкуры и головы, с отсеченными по колено ногами, тянул более ста килограммов, медведь еще больше. Весь этот груз был сгружен на  сани,  в которые была запряжена устало поводившая боками лошадка.
– А с мясом что будешь делать? Видно, что парное, не застыло, при таком морозе не замерзнет, испортится, – спросил  начальник милиции.
 – В Бескиш сегодня должна машина прийти из Красноярска за мясом, отправлю заказчикам к празднику.
Скобелев усмехнулся:
 – Видели, в поселке стоит грузовая машина с Красноярскими номерами. Но ты далеко не уедешь, через полкилометра снег кончается, начинается чернотроп. 
 – Ребята, вы шутите?! Откуда чернотроп, тайга снегом завалена! 
 – Виктор Иванович прав, придется тебе вьючно перевозить мясо, или идти за машиной. Спустись, сам посмотри, граница снега недалеко, – посоветовал прокурор, у которого появилась мысль попросить егеря помочь в отстреле лицензии.
Юрий не верил, полагая, что его разыгрывают, но вскоре до него начало доходить, что с ним не шутят.
 – Нам пора ехать, солнце уже высоко, надо начинать охоту! – желая быстрее склонить его к помощи, сказал прокурор, обращаясь к Скобелеву.
 – Ребята, выручайте! Спарю мясо, по головке не погладят, начальству лицензии отстрелял, пропадут - выгонят с работы с позором!
 – Чем тебе помочь? Сами приехали на охоту, на два-три  дня, как повезет. Завтра, возвращаясь вечером в поселок, обязательно захватим твое мясо, если не заночуем в таежной избе.
Понимая, что гора мяса испортится, и машина, не дождавшись ценного груза, пустой вернется в Красноярск, Юрий почти закричал:
– Мужики, выручайте! Мне голову снимут, если мясо сгною,  помогите, в долгу не останусь.
Скобелев отказался:
– До  Бескиша  тридцать километров, на перегруженной машине, по ухабистой проселочной дороге, не менее чем три часа пути в один конец.
Его поддержал прокурор:
– С двумя маралами, медведем и двумя пассажирами по разбитой таежной  дороге не разгонишься без риска поломать рессоры. Мы приехали отстрелять марала по лицензии и вернуться домой с мясом, к седьмому ноября. Извини, нет времени на поездки, нам надо добыть зверя!
– Если поможете довезти мясо к полуночи, я помогу вам отстрелять лицензию.  Вчера, выслеживая берлогу медведя, видел в одном из логов табунок пасущихся маралов. Они в такую теплую погоду далеко не уйдут, но  для этого  нужен нарезной ствол.
 – А где твой карабин? – спросил Виталий.
 – Мне помогал бригадир животноводства, Ковальчук, отдал ему, чтобы отвез  домой, в Кульчек. Он наверняка уже в пути, не догнать!
Прокурор посмотрел на начальника милиции, тот понял его взгляд, немного поколебавшись, махнул рукой, доставая из машины автомат:
– Бери, под твою ответственность, смотри, не потеряй! – протянул егерю.
 – Ты же меня знаешь, Анатолий Иванович, будь спокоен, к вечеру вернусь.
Общими усилиями лошади и охотников сани с мясом оттащили от дороги, разгрузили, расставив мешки, чтобы они не касались друг друга и мясо не прело,  Юрий, заседлав лошадь, дернул уздечку:
 – Ждите меня в Джезлыке, возле оставшейся избы.
Охотники подъехали к большой поляне, поросшей молодыми березками и осинами. От таежной деревни остался один дом, который растащили бы или спалили лихие люди, но совхоз держал его, как жилище для пастухов отгонных выпасов.
Виталию изба с глинобитной русской печью была знакома, несколько раз приходилось в ней ночевать во время охоты. На столе лежал тощий солдатский  вещевой мешок. Он поднял его и потряс в воздухе, по стуку определил, что в нем есть несколько тяжелых предметов. Когда  бросил мешок на деревенский стол, раздался характерный стук, так могли стучать только патроны. Развязав шнурок, высыпал содержимое на стол, там оказались запасные портянки, свитер, и три патрона для винтовки калибра 7, 62 мм. Эти патроны  использовались для  карабинов образца 1943 года. Убойная сила такого карабина намного превосходила СКС, имеющего тот же калибр, но меньший размер патрона и вес пули. Он  сложил вещи и патроны в мешок, завязав его так, как он был завязан, и оставил на столе, в надежде, что его хозяин вернется.
Посовещавшись, охотники решили настрелять  на суп рябчиков  или глухаря, поохотиться с подхода с охотничьими ружьями. Виталий направил газик по дороге к речке Салба, границе с Краснотуранским районом, свернул в первый лог, зажатый крутыми склонами гор, заросших смешанным лесом и кустами рябины, со свисавшими гроздьями зрелых ягод на ветвях. Но дичи не встретили и вернулись в машину.
– Давай вернемся, здесь нет боровой дичи, – предложил Виталий.
– Проедем дальше, здесь нет, а там постреляем по птицам! – не согласился Скобелев, и они продолжили путь по мрачной таежной дороге, которая уперлась в замерзшее болото.
– Доездились, и развернуться негде, – осматриваясь, чертыхнулся сидевший за баранкой прокурор.
– Не горячись, сейчас болото проверю, и двинемся дальше, здесь много лет никто не проезжал, зверье непуганое. Повезет, и марала добудем! – выпрыгивая из машины, успокоил Скобелев.
Он прошелся по болоту, скованная морозом ряска держала его, пружиня под ногами.
– Не беспокойся, машину выдержит, только не останавливайся! – посоветовал он и захлопнул дверку.
– Анатолий Иванович, давай не будем искать приключений, вернемся.
 – Ты что, труса празднуешь? Проскочим, походим по склонам, рябчиков к обеду настреляем, здесь глухарь может быть, марал. Езжай!
Включив вторую пониженную передачу, Виталий разогнал машину, и выехал на болото. Сильных морозов еще не было,  корка замерзшей ряски  оказалась тонкой, машина, прорезая колесами мох, проваливалась, но продолжала по инерции двигаться вперед. Не давая ей остановиться, а колесам провернуться, водитель заставил машину «ползти» по топи, медленно теряя скорость. В последний момент передние  колеса зацепились за камни, она медленно выползала из трясины на каменистый берег.
– Как будем из этого капкана  выбираться? Провалимся - придется тебе за трактором идти в деревню! – покачал головой прокурор.
– Не волнуйся, на скорости проскочим. Поехали, чует мое сердце, что здесь полно дичи! – оптимистично заверил спутник.
Через полкилометра охотники оставили машину, дальше дороги не было. Они прошлись с ружьями по склону хребта,  но дичи не встретили. На вершине хребта заметили движение.  Посмотрев в бинокль, Виталий увидел удаляющегося марала с ветвистыми рогами.
– По склону уходит марал, но мы его не могли вспугнуть, далеко! – он передал бинокль капитану, тот прильнул к окулярам.
 – Метрах в двухстах, сзади него, едет всадник на пегом коне с карабином за плечами, наверняка браконьер. Он марала поднял,  жаль, что нет лошади, а то бы я задержал его! – азартно засуетился начальник милиции.
Всадник скрылся за гребнем хребта, и охотники вернулись к машине.  Время перевалило за полдень,  голод давал себя знать. На подъезде к берегу болота лежали большие камни, Виталий, боясь сломать рессоры, побоялся сильно разогнать машину, на небольшой скорости выехал на болото. На пониженной передаче ревел двигатель, машина ползла вперед, несмотря на то, что колеса,  прорезая замерзшую поверхность, проваливались в жидкую грязь.
 – Газу, прибавь газу! – кричал Скобелев, но водитель не слушал его. Он знал, что в болоте стоит одному колесу провернуться, и машина станет, и никакими усилиями, кроме трактора, не вытащишь. Плавно теряя скорость, увязая в трясине, она упорно  приближалась к краю болота. Когда до берега оставалось два-три метра, колеса прорезали растопленную солнцем корку растительности, и машина провалилась в жидкую болотную грязь.
 – Ты что наделал? Почему не прибавил газ? Я тебе кричал! Надо додуматься утопить машину в трех метрах от берега, мы бы проскочили  топь! – возмущался Скобелев.
 – Остынь, умник! – разозлился водитель. – Ты когда-нибудь ездил по болоту? Если бы я тебя послушал, утопил бы машину посередине. Тебе пришлось бы сорок километров шагать в Бескиш за трактором. Кто же газует в трясине?  Машина сразу провалится, стоит одному колесу провернуться! Радуйся, что до берега три метра. Это была твоя идея - ехать через болото. Могли бы эти полкилометра пройти пешком. Вылезай, будем таскать камни, край болота близко, попробуем сами выбраться. И часы не забудь снять, помни про Ушманиху! – урезонил его прокурор.
Он намекал на поездку с начальником милиции на охоту, на реку Убей. После длительного ненастья и проливных осенних дождей, ударили морозы,  сковавшие мокрую землю коркой льда, сверху лег толстый слой снега. Охотники благополучно доехали до подножья горы Ушманиха,  служившей водоразделом с рекой Убей, по берегам которой собирались охотиться. Дорога постепенно поднималась в гору, становилось  холодней, склон сплошь был покрыт льдом, с неба посыпался снег. Колеса уазика, взятого у директора совхоза, пробуксовывали на ледяной корке. Не доезжая метров сто до вершины горы, машина забуксовала. Последний подъем был очень крутым, за ним начинался гребень,  по которому шла проселочная дорога. Через несколько   километров она спускалась к  берегу Убея, но колеса обоих мостов уазика  буксовали на покрытой льдом дороге, припорошенной снегом. Участники охоты не были новичками на таежных дорогах, рубили молодые деревья и подкладывали под колеса. Пока была подстилка, машина,  выбрасывая сучья из–под колес, медленно двигалась на подъем. Казалось, что в следующую минуту она его преодолеет, но, как только подстилка вылетала, машина останавливалась, скатывалась юзом на прежнее место, откуда вновь начинался штурм. Это повторялось бессчетное количество раз, все устали и промокли от падающего сверху мокрого снега. Вера в то, что сумеют преодолеть подъем, таяла с каждой минутой, когда Архипович скомандовал:
– Пора перекусить, мужики. Надо отдохнуть, даст Бог даст, к вечеру одолеем эту напасть. Садитесь в машину, покушаем, я вас согрею!
 Он достал из рюкзака  нехитрые продукты, бутылку самогона, охотники устроились обедать  в салоне машины. На улице выла метель,  шел мокрый снег, скрывший ближайшие деревья.
– Давайте вернемся, метель дорогу заметает, не выехать нам! – засомневался начальник милиции.
– Горе-охотники свалились на мою голову. Рано домой собрались, даже не поохотившись! Сейчас причастимся, опять на штурм пойдем, Господь нам поможет! – засмеялся Архипович.
Все выпили, с жадностью набросились на хлеб и свиное соленое сало, заедая все порезанной головкой лука.
– Что-нибудь придумаем. Пока отдыхайте, впереди охота. Пурга - это хорошо, ляжет свежий снег, завтра на нем только свежий след будет виден, соображать надо! И кухты не будет, в такой ветер снег на ветках держаться не сможет, опадет. Чует мое сердце, к вечеру похолодает, ударит мороз, зверь начнет бегать, чтобы согреться. Тут мы его и будем отслеживать! –  закрывая глаза, сказал охотник.
Через некоторое время из снежной пелены выехали два всадника, залепленные снегом с головы до ног, напоминавшие сказочных героев.
– Кого это в такую погоду в тайгу принесло? – удивился Скобелев.
– Это мои сыновья, Николай и Олежка, они нам помогут! – открывая глаза, ответил Архипович.
Приглядевшись, Виталий узнал жеребца, это был Серко, тяжеловоз темной масти с крепкими ногами и широкими копытами, на нем в седле он  ездил на охоте.
Василий вылез из машины, снял с седла веревку, сложил вдвое, один конец зацепил за передний клык машины, беспомощно стоявшей на обледенелом склоне, второй привязал за хвост Серко. Участники охоты с удивлением наблюдали за его действиями, не понимая, что будет дальше. Сев в седло, он махнул рукой, и охотники облепили машину.
Водитель включил первую пониженную передачу, осторожно стал отпускать сцепление. Главное в таких ситуациях - не дать колесам провернуться, держать машину в натяге, как говорят водители. Прокурор с начальником милиции и сыновья Середенкина  напряглись, толкая машину.  Виталий видел, как подсел и напрягся Серко. Василий, подгоняя его, бил каблуками по бокам. Случилось чудо: машина сдвинулась и медленно поползла в гору, получив ускорение от одной подкованной лошадиной силы! Что не смогли сделать за половину дня четверо мужиков, сделал один битюг. Машина ползла вверх на привязи за хвостом жеребца под радостные крики, остановилась на вершине горы. Бурную радость омрачила потеря начальником милиции золотых часов на золотом браслете, которые он не нашел, осмотрев и облазив покрытый снегом подъем.
Поэтому Виталий посоветовал ему снять часы перед работой по устройству гати и переноске камней. Скобелев помнил этот грустный случай, пропустив мимо ушей иронию прокурора, заявил:
– Уже снял часы. Два раза на одни грабли стараюсь не наступать. Но и работать на пустой желудок отказываюсь, пока не перекусим и не выпьем по сотке. Доставай рюкзак!
 – Пока будем перекусывать, машина утонет! – возразил прокурор.
 – Куда она денется? И так уже утонула! Голодному и холодному работать себе дороже, доставай еду, есть хочу! – не сдавался начальник милиции, голод мучил и его напарника, тот сдался. 
В машине, увязшей в трясине, охотники нарезали сала, хлеба, очистили по луковице, налили в кружки казенную водку.
  – За успешный исход безнадежного дела! –  провозгласил тост прокурор.  Дружно сдвинув кружки, выпили и потянулись к закуске. Немного перекусив, плеснули еще по глотку. Ушли все тревоги, усталость,  в разговоре не заметили, как кончилась бутылка.
  – Вот, теперь можно и камней потаскать! – потянулся Анатолий.
Долго таскали камни, подпихивая под колеса, резина болотных сапог плохо грела, ноги отмерзали в ледяной болотной грязи, но другого выхода не было, работали с упорством обреченных.
Через полтора часа каторжного труда Виталий решил попробовать завести мотор и медленно стал отпускать сцепление. Мотор натужно загудел, передние колеса зацепились за камни, медленно, с пробуксовкой, машина сдвинулась с места и поплыла по болотной жиже к спасительному берегу, толкая впереди себя  мох и другую растительность. Но каменная отмостка закончилась, передний мост, потеряв опору, начал погружался в болотную жижу,  машина теряла скорость, несмотря на то, что Скобелев что есть мочи толкал сзади. Но случилось то, чего охотники не ожидали - колеса заднего моста зацепили камни отмостки, и машина с пробуксовкой  продолжала двигаться к берегу. Победно взревел мотор, и машина из вала грязи выползла на каменистый берег. Смертельно уставшие, но довольные охотники, прорубив непрочный лед, в ручье обмыли грязь с тела и одежды, и поехали к избушке. По дороге срубили пару сухостоин, на кострище возле избы  разожгли костер, подвесили котелок, начали варить суп с тушенкой.
Через некоторое время в седле на пегой лошади подъехал Ковальчук, работавший бригадиром животноводства в Кульчеке, отделении Комского совхоза. У него к седлу был приторочен топор и веревка, карабина за плечами не было. Спрыгнув с седла, он поздоровался и подошел к костру. Прокурор, глядя на него в упор,  спросил: 
– Где твой вещевой мешок?
– В избе лежит.
–  А где твой карабин?
 – Какой карабин, вы о чем?! – удивленно спросил гость, но было видно, что вопрос его напугал, глаза беспокойно забегали.
–  Тот самый, с которым ты ехал по склону хребта вдоль ручья на этой пегой кобыле! – подключился  начальник милиции.
 – Не было у меня никакого карабина. Вы, наверное, ошиблись!– пытаясь разыграть удивление, убеждал гость.
 –  Мы тебя видели с карабином на этой лошади на склоне хребта, в урочище второго ручья, ты преследовал марала! – наседал  прокурор.
–  Не было никакого карабина, с чего вы взяли?
 –  Пойдем в избу. Это твой вещмешок? –  он показал на стол.
 –  Да, мой.
 –  Развяжи, покажи, что внутри! –  потребовал начальник милиции.
Лицо Ковальчук начало белеть, пальцы не слушались, он не мог развязать лямку на горловине мешка.
 –  Помочь? –  Виталий быстро развязал мешок, высыпал содержимое на стол. Из него вывалились три винтовочных патрона, бригадир побелел.
 –  Привези и добровольно сдай карабин, а то детей на несколько лет осиротишь, пока на лесоповале срок тянуть будешь! –  посоветовал прокурор.
Ковальчук стоял, лишившись дара речи.
 – Что делаешь в тайге, далеко от родного села, с карабином? Браконьерской охотой занимаешься? – продолжил допрос прокурор.
Ковальчук одними губами ответил: 
–  Приехал  посмотреть травостой.
–  Ты что нам лапшу вешаешь? В ноябре на зиму  гурт на выпаса ставить собираешься, знаешь, кто с тобой разговаривает?
 –  Да, начальник милиции и прокурор.
 – Откуда у тебя карабин? Немедленно сдай добровольно, это твой единственный шанс  остаться на свободе! У тебя тридцать минут, –  сказал Скобелев.
  –  Я помогал Юре, егерю телевизорного завода, отстреливать маралов по лицензиям. Это его карабин, он просил отвезти домой, в Кульчек.
Прокурор удивленно посмотрел на начальника милиции, подмигнув, спросил: 
–   С каким Юрой ты отстрелял  маралов?
Ковальчук начал объяснять, но прокурор, прервав его, обращаясь к Скобелеву, пояснил:
–  Это тот самый Юра, который отстрелял без лицензий двух маралов и медведя. Его сейчас конвой везет в камеру предварительного заключения за браконьерскую охоту и сопротивление работникам милиции, а отстрелянное мясо будет конфисковано.          
Ковальчук, белый как простыня, выдохнул:
–  Как не было лицензий?!
 –  Так, не было! Он тебе их показывал? –  спросил прокурор.
 –  Нет,  мне лицензий не показывал, говорил, что они есть…
 –  Ты  стал соучастником крупнейшей браконьерской охоты за последние десять лет! Повторяю, у тебя всего тридцать минут. Езжай за карабином, иначе мы вынуждены будем тебя арестовать. Время пошло! –  поставил точку в разговоре начальник милиции, демонстративно посмотрев на часы.
Бригадир на негнущихся ногах с трудом сел в седло, поехал в сторону тайги, откуда недавно приехал. Когда он отъехал, охотники немного посмеялись и занялись приготовлением  ужина.
Подъехавший Ковальчук  был сильно взволнован, руки тряслись, когда отдавал карабин.
–  Что с тобой? –  спросил Виталий. 
–  Там! Там! По дороге Юра едет на лошади, с автоматом в руках!
 –  Какой Юра? Не может быть! Тебе показалось. Его сейчас уже водворили в камеру предварительного заключения для подследственных,  –  небрежно отмахнулся прокурор.
 –  Сами посмотрите! У него автомат!
 Выглянув из-за угла, Виталий взволнованно повернулся к начальнику милиции: 
–  Он сбежал! Скорее всего, разоружил конвой, завладел автоматом. Анатолий Иванович, будем принимать бой, беги за угол, я здесь его встречу! –  он вырвал из рук опешившего бригадира карабин. Вставляя в магазин изъятые патроны, инструктировал начальника милиции:
–  Если будет направлять автомат в нашу сторону, бей на поражение, наверняка он совершил убийство работника милиции и завладел его оружием! Учти, он хорошо стреляет  с седла!
Белый как мел Ковальчук, одними губами спросил: 
–  А мне что делать?
 –  Быстро ложись под стену! Может, тебе посчастливится уцелеть в огневом бою. Расскажешь людям, как мы погибли! – приказал начальник милиции.
  Он встал на колено возле левого угла, передернув затвор автомата, изготовился к стрельбе. Прокурор, вогнав патрон в патронник и демонстративно лязгнув затвором, стал за другой угол дома, выставив из-за бревен ствол карабина.
Увидев их приготовления к бою, Ковальчук грохнулся на землю, подполз под  стену избы, прижался к бревнам.
Пока прокурор с начальником милиции демонстративно переговаривались, как лучше принять бой,   из-за угла избы, верхом на лошади, с автоматом на груди, выехал  егерь.  Увидев их с оружием в руках и лежащего под стеной Ковальчука, дернул повод, останавливая лошадь, недоумевая, спросил:
–  Мужики! На кого охоту устроили?
У Виталия больше не было сил сдерживать смех, упав на землю, вместе с начальником милиции они смеялись до слез.
Егерь с недоумением смотрел на них, на белого, как мел Ковальчука, не понимая причины бурного веселья. Успокоившись, Скобелев рассказал о розыгрыше, теперь долго смялся Юрий. Ковальчуку было не до смеха, его била нервная дрожь.
 – Не обижайся, выпей с нами мировую, поужинай перед дорогой! –  обратился к нему начальник милиции, выставляя бутылку  водки.
  –  Подкрепись, потом поедешь. Отдадим тебе карабин и патроны, – поддержал его прокурор, которому стало жаль перепуганного добровольного помощника егеря.
 –  Ну и шутки у вас, мужики! Без малого в штаны не нагадил. Такого страху в жизни терпеть не приходилось! Думал, живым не останусь, – поднимая вместе со всеми кружку с водкой, примирительно сказал бригадир.
После его отъезда Юра рассказал, что отстрелял марала в одном из логов, предложил торопиться - надвигались сумерки. Охотники помогли егерю перегрузить мясо в машину. Он снял седло, лошадь, отпустил. Встретив недоуменный взгляд начальника милиции, пояснил:
–  Привычная, сама домой из тайги вернется.
За сборами не заметили, как сгустилась темнота, и егерь не смог сразу указать лог, в котором лежало мясо добытого и разделанного им марала. В темноте пришлось буксовать в снегу, только после того, как, откопав снег, Виталий на передние колеса надел перемычки противоскольжения, ему удалось вырвать машину из сугроба на косогоре. Когда улеглось волнение, услышал, что в моторе появился посторонний стук, но двигатель тянул хорошо, приборы работали исправно, горели фары, освещая дорогу, и он не предал этому стуку значения.
–  Кончаем поиски. Забуксуем в сугробе – придется ночевать в тайге у костра.  Отвезем мясо, переночуем в Бескише, утром вернемся, заберем марала. Ночью ударит мороз, и оно не пропадет! –  скомандовал он, направляя к дороге по протоптанной колее перегруженный сверх всякой меры «ГАЗ 69А», в салоне которого лежало мясо двух маралов и медведя,  водитель и два пассажира. Машина, словно чувствуя, что едет ближе к дому, мягко катилась по таежной дороге.
Всю ночью шел снег, утром Виталий в Бескише надел цепи противоскольжения на все колеса, охотники вновь поехали  в тайгу. Егерь быстро сориентировался, указал нужный лог, через полкилометра увидели прикрытое шкурой мясо разделанного марала.
В знак благодарности отвезли Юрия домой, в село Кульчек. Поблагодарив за помощь, благополучно вернулись в Новоселово в канун праздника.
После ноябрьских праздников Виталий рассказал водителю о постороннем стуке, тот послушал работу мотора и категорически заявил:
–  Коленчатый вал так стучать не может!
Но стук не давал покоя прокурору, он решил показать мотор специалисту. Еще не распохмелившийся после праздника моторист Артем, придерживаясь за автомобиль, чтобы не упасть, не слушая доводы водителя, покачал головой:
–  Снимайте мотор! Стучит коленчатый вал. Надо вскрывать поддон, смотреть, стук нехороший.
–  Я с этим стуком не меньше двухсот километров по тайге проехал. Мотор работает хорошо, сбоев не было, тяга нормальная. Ты ничего не путаешь с похмелья? –  усомнился прокурор.
–  Мотор надо снимать, коленвал стучит! –  настаивал моторист.
Авторитет Артема, как моториста, был непререкаем, машину загнали в гараж, и  водитель стал снимать мотор. В конце рабочего дня взволнованный Валентин зашел в кабинет.
–  Что случилось? –  насторожился Виталий.
–  Артем прав, вам надо самому посмотреть!
Он показал на лопнувшую щечку коленчатого вала, первого шатуна, в месте разлома был виден большой наклеп.
Осмотрев повреждение, моторист покачал головой:
–  Очень редко такое случается. В рубашке родился, Федорович! Твое счастье, что отломившаяся часть вала, подгоняемая обломком, вращаясь в переднем коренном подшипнике, выдержала нагрузки работавшего поршня, на ней вращалась шестерня распределения зажигания, и привода трамблера. Поэтому мотор работал и тянул, но в любой момент вторая щечка могла лопнуть, и оборвавшийся шатун, загубив коленчатый вал, мог вылезти наружу из блока цилиндров.
Слушая моториста, Виталий со страхом думал: «Он прав, в рубашке родились! Подвергая мотор с лопнувшим коленчатым валом непомерным нагрузкам, вывез из тайги двух маралов, медведя и двоих пассажиров, проехал по таежным дорогам не менее двухсот километров. Сломайся мотор в тридцати километрах от Бескиша, могли замерзнуть ночью в зимней, заваленной снегом, тайге!».




Б Р А К О Н Ь Е Р Ы

Пролечившись в стационаре полмесяца от пневмонии, Виталий уговорил лечащего врача выписать под честное слово, клятвенно обещая проходить амбулаторное лечение десять дней. Но обещание пришлось нарушить уже на следующий день. Подняв трубку звонившего домашнего телефона,  услышал голос первого секретаря.
– Поздравляю с выходом на работу!
– Спасибо, Константин Илларионович! Но на работу выйду через десять дней, у меня больничный, буду долечиваться амбулаторно.
Наступила короткая пауза, за ней последовало предложение, от которого трудно было отказаться:
– Извини, но дело не терпит отлагательства, подходи, есть разговор.
Прокурор знал, что Дранишников не будет вызывать по пустякам,  тем более больного, и насторожился - случилось что-то серьезное. Он уважал его за человечность и объективность, что крайне редко встречалось среди первых секретарей районных комитетов партии.
– Пока ты болел, браконьеры избили нашего охотинспектора, отобрали карабин, лежит в больнице с сотрясением мозга. Звонил мне, говорит, что приезжал следователь нашей милиции, утверждает, что он во время задержания был пьян, кому-то из браконьеров выбил зуб и причинил сотрясение головного мозга. Я вызвал нашего доблестного  начальника милиции, капитана Скобелева, чтобы доложил об обстоятельствах происшествия. Мне не понравилось, как он себя вел: юлил, прятал глаза, пытался убедить, что дело не имеет судебной перспективы, что охотинспектор сам виноват. Чувствую, что с этим делом затеяли мышиную возню. Директор Бараитского совхоза, жалуется, что проехать невозможно, по выходным дням браконьеры из города Ужура приезжают на вездеходах «ГАЗ–66». Этой машине не страшен двухметровый снег,  объезжают леса. Увидев след козы, лисы, или зайца едут по кромке, высаживают стрелков, замкнув круг, высаживают загонщиков, те гонят все живое, что есть в лесу на цепь стрелков, под выстрелы. Это варварство надо пресечь самым суровым образом. Распоясались до того, что отстреливают птиц и зверей на территории нашего района, у всех на виду, в запрещенное для охоты время! А когда их попытался задержать охотинспектор, его избили, отобрали оружие. Понимаю, что ты еще не совсем здоров, но прошу, возьми дело под свой контроль, доведи до суда, иначе умники из милиции его загубят! Браконьеры останутся безнаказанными.
– Сегодня истребую дело, приму к своему производству. Но мне нужно пару дней, чтобы разрешить накопившиеся за время болезни дела.
– Спасибо, я другого ответа не ожидал, желаю удачи! – пожимая руку, пожелал первый секретарь.
По звонку прокурора следователь положил на стол  тонкую папку с надписью на обложке: «Проверочный материал по факту причинения Карташову П.К. побоев на почве личных неприязненных отношений».
 – Оставьте, я изучу  дело.
– Виталий Федорович, не стоит тратить время, дело не имеет судебной перспективы. Обоюдная драка во время пьяной разборки. Со стороны Ужурского потерпевшего есть заявление, он не намерен привлекать к уголовной ответственности Карташова, я думал отказать в возбуждении уголовного дела.
– Идите, я сделаю выводы после изучения материала.
Выйдя от прокурора, следователь Гришкин зашел в кабинет начальника милиции:
– Товарищ капитан, прокурор истребовал дело по причинению Карташову побоев, оставил у себя, обещал сделать выводы.
– Два дня назад тебе было приказано вынести постановление об отказе в возбуждении уголовного дела.
– Виноват! Не успел. Не знаю, что делать, я опросил Карташова в больнице, он настаивает на возбуждении уголовного дела.
– У тебя кто начальник, я или Карташов? Теперь  думай, как будешь выкручиваться. Иди, работай!
 Читая объяснительные участников событий, прокурор восстанавливал картину происшествия. Зная честность и порядочность в служебных делах Карташова, ни на минуту не сомневался в правдивости его объяснений.
Опрошенный браконьер рисовал мрачную картину. Пьяный охотинспектор подъехал к нему, когда он остановился с друзьями на обочине дороги на территории Ужурского района, чтобы перекусить. Вел себя агрессивно, стал обвинять в том, что он якобы вел браконьерскую охоту на  территории Новоселовского района. Ругаясь нецензурной бранью, хватался за карабин, угрожал пристрелить. Опасаясь за свою жизнь, он, применяя физическую силу, обезоружил пьяного охотинспектора. В ходе борьбы тот ударил его и Трубина Илью, выбил зуб, причинил сотрясение головного мозга. Через два дня карабин передал в Новоселовский отдел милиции. Объяснение подтверждала выписка из истории болезни Ужурской районной больницы о том, что Трубину причинена травматическая ампутация правого нижнего резца с повреждением слизистой, сотрясение головного мозга средней степени травматического характера.
«Как попал охотинспектор на территорию Ужурского района, у него же нет служебного транспорта. Его кто-то возил, почему этот свидетель не опрошен? Почему нет медицинских документов о телесных повреждениях Карташова? Прав Дранишников, здесь что-то нечисто! Надо брать дело в свое производство, дело загубят, для этого все уже сделано!» – мрачно думал прокурор.
В кабинет вошел капитан Скобелев. Широко улыбаясь,  поздоровался, справился о здоровье. Поговорив о текущих делах, он увидел на столе раскрытое дело Карташова.
– Федорович, ты зря теряешь время, здесь железный отказной материал! Пьяный охотинспектор на чужой территории требует документы у людей, которые не занимаются охотой и остановились перекусить на обочине дороги. Чистой воды самоуправство. А потом хватается за служебный карабин, угрожает пострелять, затевает драку! Что они в таком случае должны делать?  Правильно применили к нему силу и отобрали оружие.
– Складно у вас получается, Виктор Иванович! Я знаком с Карташовым много лет, знаю, что водки он вообще не пьет. Со времени службы в армии у него пуля сидит в черепе, и после этого тяжелого ранения он  не может драться. Почему об этом у него никто не удосужился спросить?
– Что ты намерен делать с материалом? – сухо осведомился начальник милиции.
– Возбудить уголовное дело и провести тщательное расследование. Я беру его в свое производство, это надо было сделать сразу, когда поступило заявление охотинспектора. Должностное лицо разоружается, избивается! А милиция доказывает всем и прокурору, что здесь нет состава преступления, не возбуждая дела и не проводя расследования. Позор!
– Рано делать такие выводы, упрекать милицию! – не сдавался капитан.
– Выводы я сделаю, когда проведу расследование, а пока мне будет нужен оперативник.
– Это еще для чего? Что собираешься делать?
– Чтобы охранять свою жизнь от невинных охотников! – съязвил прокурор.
– Возьмешь Трошина, – Скобелев сухо попрощался.
Утром следующего дня прокурор вынес постановление о возбуждении уголовного дела и принятии к своему производству.
– Ты что расхворался, старый солдат? – приветствовал Карташова,  переступая порог палаты.
– Здоровье поправляется, но не это главное. Вчера заезжал Гупик Григорий, мой нештатник из Бараита, говорит, эта банда браконьеров опять бесчинствует, бьют все, что есть в лесных массивах и колках. Помоги остановить, милиция ничего не хочет делать, не могу их понять.
– Для этого приехал. Расскажи подробно, как все произошло, я тебя здесь допрошу.  Сегодня возбудил уголовное дело по факту  избиения и разоружения, принял  к своему производству, обещаю довести  до конца.
Рассказ потерпевшего мало отличался от его объяснений имеющихся в дела.
– При каких обстоятельствах и где ты их задержал? – начал допрос прокурор.
– За десять дней до случившегося, 12 ноября, с Григорием Гупик, на директорском уазике пытались их задержать на землях Бараитского совхоза, но забуксовали в снегу. Увидев нас, водитель завел «ГАЗ 66» с будкой, объехал колок, собрал стрелков и уехал в сторону дороги на Ужур. Я запомнил номер: 56–44 КЭБ, в бинокль хорошо было видно. С водителем  было человек семь.
– Кого-то из них запомнил, они было во время второго задержания? Опиши характерные признаки.
– Мужики как мужики, был один здоровый амбал, широколицый, на полголовы выше других. Он был и во второй раз, бил меня в лицо, кулак как кувалда. Машина была та же.
– Где ты их остановил?
– У лесного массива. Они пытались сбежать, но Гриша на «ГАЗ 66» подрезал их машину, загородил проезд. Это было в двух километрах от Бараита. Они не ожидали, что в совхозе есть вездеход, совсем обнаглели. Когда я вышел из машины, стрелки сходились к машине, у всех видел многозарядные охотничьи ружья, стреляют как автоматы, очередью.
– Значит, пытался задержать во время охоты.  У них были документы на право охоты?
– Я назвал себя, потребовал представить охотничьи билеты, лицензии, путевки, но  мордатый с угрозой сказал:
– Вали отсюда, инспектор, не путайся под ногами, будет хуже!
Я вновь потребовал представить документы, открыть будки на машинах для досмотра. Тот же мордатый, схватил за одежду на груди, притянул к себе левой рукой, а правой кулаком ударил в лицо три раза. Кроме него, подскочили еще двое или трое, и начали бить. Держали за руки.
– Вали отсюда, это наши угодья, еще раз появишься - хуже будет. В снегу закопаем! – с угрозой предупредил мордатый, сдергивая с плеча служебный карабин «Барс». Они спокойно погрузились и уехали.
– А что твой помощник, Гупик?
- Возле кабины его машины встал охотник с ружьем, сразу предупредил: «Жить хочешь – сиди спокойно!».
– Трезвые были?
– Нет, крепко выпившие.
– Опознать их сможешь?
– Мордатого и  еще двух–трех, которые избивали, я запомнил, остальные близко не подходили.
– Выздоравливай, и помни, Прокопий, ты нужен району, а дело я доведу до суда! – прощаясь, пообещал прокурор.
Единственной ниточкой, по которой можно было выйти на след преступников, был нештатный охотинспектор Гупик, и он позвонил директору совхоза.
– Я возбудил уголовное дело, пошли ко мне Гупик Григория, очень срочно нужен, сегодня часам к четырнадцати.
В кабинет вошел мужчина среднего роста, худощавый:
– Гупик Григорий. Вызывали?
– Садись, Григорий, я тебя допрошу по обстоятельствам встреч с браконьерами, ты помнишь?
– Конечно, таких страстей натерпелись, обнаглели, сволочи! – он подробно рассказал о неудачных попытках задержать браконьеров.
–   Ты запомнил кого-то из них?
– Всех помню,  Прокопа бил здоровый громила широкоскулый, он, видно, у них старший, кулаки как молоты. Он и в первый раз был, когда мы их на уазике не догнали. Мне  кажется, что я его где–то раньше видел, но где, вспомнить не могу.
– Что он делал?
– Разговаривал с охотинспектором, сказал, чтобы тот больше не попадался ему на пути, а то хуже будет. Когда Карташов стал требовать охотничьи билеты, путевки, лицензии, совсем озверел, угрожал расправой, требовал больше не появляться! Когда охотинспектор подошел к машине и потребовал открыть дверку будки для осмотра, скуластый схватил его за одежду левой рукой, а правой ударил несколько раз в лицо. После этого снял с его плеча служебный карабин и закинул в машину. Один браконьер стоял с пятизарядным автоматом возле кабины, угрожал мне, что будет стрелять, если я начну выходить. Трое других помогали бить охотинспектора. Этих гадов до смерти не забуду!
– Тебя опрашивал следователь? – спросил прокурор, не найдя в деле  протокола опроса.
– А как же, я ему все, как вам, рассказал, он записал. А что случилось?
– Я слышал, что ты нештатный охотинспектор, доверенное лицо у Карташова. Что тебе скажу, должно остаться между нами, ты понял?
– Понял, буду нем как рыба!
– Я возбудил уголовное дело, скоро нам с тобой придется ехать в Ужур на опознания. Если эта информация просочится к браконьерам, дело будет загублено - сговорятся, залягут на дно, а так мы их тепленькими возьмем. Ты их сможешь опознать?
– Опознаю, наверняка опознаю!
Допросив свидетеля, прокурор спустился в дежурную часть, спросил, где находится изъятый карабин «Барс». Дежурный открыл оружейную комнату, вынес карабин.
– Где протокол выемки, у кого и кто его изъял?
– Виталий Федорович, протокола не было, при мне начальник милиции принес, велел поставить в оружейную комнату, – растерялся старшина Клейменов.
– Закрой на время, передай по смене, что он как вещественное доказательство числится за прокурором, Я возбудил уголовное дело,  напиши объяснение  на мое имя, как карабин оказался в оружейной комнате, когда и кто его принес,  и занеси мне.
Поднявшись в кабинет, потянулся к телефонной трубке, но в это время вошел  Скобелев, повысив голос, раздраженно спросил:
– Мне не ясно, на каком основании работник милиции Клейменов должен писать вам объяснение?
– На основании Закона о Прокуратуре и Уголовно-процессуального закона! Возбуждено уголовное дело, и вас буду допрашивать пока в качестве свидетеля. Присаживайтесь, расскажите, когда, при каких обстоятельствах в оружейную комнату попал отобранный браконьерами у охотинспектора карабин, почему не составлен акт изъятия нарезного огнестрельного оружия. Присаживайтесь  Виктор Иванович, я исправлю этот просчет следствия! – холодно предложил прокурор.
Он вдел, как удивился начальник милиции.
– Это неслыханно - допрашивать работников милиции и самого начальника отдела милиции, никогда такого не встречал и не слышал!
– Никогда не поздно познакомиться с требованиями закона. Допрашиваю вас не как начальника милиции, а как свидетеля по возбужденному уголовному делу. Внимательно слушаю вас! – сухо прервал его прокурор.
Он добросовестно заполнил все графы в бланке протокола допроса.
– Расскажите, свидетель Скобелев, когда и как попал к вам служебный карабин охотинспектора Карташова, отобранный у него браконьерами во время избиения? Почему не составлен протокол выемки карабина? Почему  вами, без указанных документов об изъятии, он помещен в оружейную комнату на хранение?
– Это произвол, я буду жаловаться генералу, никаких показаний  давать не буду! – вскочив со стула, раздраженно закричал начальник милиции.
– Мне так и записать, что свидетель Скобелев отказывается давать показания о беззакониях, которые творятся в районном отделе с его попустительства, и даже с его участием? Кого выгораживаете, товарищ начальник милиции? Фальсификацией сильно отдает от ваших действий, а это знаете, должностное преступление! Если вы отказываетесь отвечать на мои вопросы как свидетель, сегодня же  отправлю представление на имя начальника управления внутренних дел, и прокурора края. Общение с ними несколько отрезвит вас! Запомните, пока я работаю прокурором района,  не намерен играть вместе с вами в грязные игры, и потакать преступникам. Что-то случится со мной - ваша служба собственной безопасности и прокурор края немедленно будут проинформированы, где и у кого искать концы. Так и передайте своим друзьям, которые просили  замять  дело о тяжком преступлении, оказании сопротивления с причинением телесных повреждений средней тяжести должностному лицу при исполнении  служебных обязанностей! Даю вам срок подумать до десяти часов завтрашнего дня. Жду вас в кабинете для допроса. Это информация к размышлению, думайте о последствиях, собственной карьере, и сохраняйте лояльность!
– Кто меня просил, с чего ты взял?! – взорвался капитан.
Виталий махнул рукой:
– Не надо повышать голоса! Просили Ужурские друзья. Доказательства представлю позднее, по окончании расследования.
«Этот шутить не станет, не тот парень! Влип в неприятную историю. Прокурор - хозяин своему слову, что сказал, сделает, надо соблюдать нейтралитет, иначе шею сломать можно!» – рассуждал Скобелев,  вернувшись в кабинет. Он заказал разговор с Ужуром. Когда раздался телефонный звонок, снял трубку. Не называя абонента, сказал:
– Скобелев из Новоселово.
– Здравствуй, Анатолий Иванович, как дела? 
– Как сажа бела! Наш прокурор истребовал материал по общему знакомому. Настроен агрессивно, говорит, что будет возбуждать уголовное дело. Ты предупреди кого надо, чтобы молчали, а то ситуация выйдет из-под контроля!
– Спасибо, держи меня в курсе событий! – начальник Ужурского городского отдела внутренних дел положил трубку.
Скобелев позвонил в УВД Красноярского края, своему куратору, рассказал о требовании прокурора.
– Прокурор прав! Надо писать объяснение, он может потребовать его до возбуждения уголовного дела, после возбуждения вправе допросить любого, кто имеет причастность к уголовному делу! – охладил его пыл ответ.
Положив трубку, капитан сел писать объяснительную, продумывая каждое слово. В назначенное время он вошел в кабинет прокурора.
– Присаживайся, Анатолий Иванович, я ознакомлюсь с  объяснениями.
Прочитав, прокурор усмехнулся, развел руками:
– Бывают же чудеса! Неизвестный принес начальнику милиции карабин, а тот не удосужился спросить, кто он такой, откуда у незнакомца нарезное огнестрельное оружие, запрещенное к обороту без специального разрешения? Пусть это останется на Вашей совести, я повторяться не буду. Допрошу позднее, вы свободны!
Утром прокурор позвонил инспектору уголовного розыска Трошину.
 – Анатолий, поступаешь в мое распоряжение, договоренность с начальником милиции есть. Возьми табельное оружие и наручники, желательно парочку, выходи в дежурную часть. Сейчас подъедет Валентин, поедем на операцию, – он положил трубку, не ответив на вопрос, куда поедут. Маленькой зацепкой по делу была выписка из истории болезни, в которой фигурировала фамилия Трубина. Прокурор решил начать расследование по делу с этого «потерпевшего». По дороге в город Ужур заехали в село Бараит, взяли с собой Григория Гупик.
В регистратуре районной больницы по его постановлению о производстве выемки выдали амбулаторную карту Трубина. Словоохотливая медсестра, глядя с нескрываемым интересом на молодого прокурора, сказала, что ее зовут Раиса, объяснила, какими врачами сделаны записи в амбулаторной карте, назвала кабинеты и часы работы. Прокурор, желая сохранить о себе самые приятные воспоминания, любезно распрощался с симпатичной сестрой, чем доставил ей удовольствие, и получил приглашение наведаться еще.
– Непременно загляну, только для того, чтобы увидеть вас, Раечка, радость моя! – сказал он, подмигивая молодой женщине.
– Я буду с нетерпением ждать вашего прихода, желательно к концу рабочего дня! – не смущаясь, помахала рукой на прощанье.
Узнав из больничной карты место работы Трубина,  прокурор приехал в УМ–1, строительную организацию, выполняющую заказы военных. Разыскиваемый оказался водителем, он ремонтировал «ГАЗ–66» с кунгом, иначе сказать, с армейским радиокузовом. Прокурор вопросительно посмотрел на Григория, тот кивнул головой в сторону водителя.
– Добрый день, Трубин! Придется тебе отвлечься от ремонта, дать объяснения прокурору Новоселовского района, пойдем, поговорим, начальник выделил кабинет для беседы, – Виталий предъявил раскрытое удостоверение.   Он видел, что водитель серьезно напуган его визитом.
– А что случилось? Мне некогда, надо заканчивать ремонт, завтра в рейс уезжаю.
– Если будешь с прокурором так себя вести, то за баранку сядешь, в лучшем случае, года через три. Это в лучшем случае! Ты понял меня? Пошли.
– Я ничего не сделал,  чтобы со мной так разговаривать, я буду жаловаться!
– Пока не на что. Не надо упрямиться, я с конвоем, с наручниками, а здесь нет твоих друзей, браконьеров с автоматическими ружьями! – сухо и требовательно сказал прокурор, направляясь к зданию конторы.
Он был уверен, что после такого начала разговора Трубин пойдет за ним.
– Ну что, Илья Ильич, начнем допрос. Расскажи, где был двенадцатого и двадцатого ноября этого года, где находилась твоя машина?
– Насколько я помню, это были выходные дни, я был дома, машина стояла в гараже.
– Ты ничего не путаешь?
– Нет, не путаю, я был дома.
– Вот путевые листы, которые я изъял до разговора с тобой, они выписаны на эти дни в Новоселовский район, который находится в пятидесяти километрах от Ужура. У тебя есть двойник?
– Какой еще двойник, нет у меня никого двойника!
– Тогда почему на твою фамилию выписаны путевки, в журнале выпуска транспорта значится, что ты выезжал в эти дни в половине шестого утра. Куда спешил, и с кем?
– Я ездил по своим делам, но в Новоселовском районе не был, что мне там делать? Ездил  один, честное слово!
– Рад бы тебе поверить, но не могу, за дверями стоит свидетель, который тебя видел, и не одного, скажем так, а в группе вооруженных охотничьими автоматами людей. Кстати, кто самый здоровый из них, как его зовут?
– Он путает, со мной никого не было, я был один! – уже без энтузиазма ответил водитель.
– Вас останавливал охотинспектор Новоселовского района двадцатого ноября, что он вам говорил?
– Я настаиваю на своих словах, мне добавить нечего!
– Хорошо, тогда прочитай и подпиши  свои показания.
Когда свидетель поставил подпись, прокурор подошел к двери, и пригласил:
– Свидетель Гупик, войдите, будем проводить очную ставку.
Трубин, бросив взгляд на свидетеля, опустил глаза, и прокурор понял, что Григорий не ошибся, водитель видел его и старался скрыть испуг.
– Вы знакомы? – спросил его прокурор.
– В первый раз вижу, – с плохо скрываемым беспокойством тихо ответил Трубин.
– Нет, браток, не первый! В третий раз мы видимся, правда, один раз я видел тебя в бинокль от буксовавшего в снегу  уазика на Бараитских полях двенадцатого ноября. И машина там была «ГАЗ–66», я запомнил номер 56–44 КЭБ, в бинокль хорошо было видно. Их было человек семь, один здоровый, на полголовы выше остальных.
– Подозреваемый Трубин, вы подтверждаете показания свидетеля Гупик?
– Нет, не подтверждаю. А почему подозреваемый? – насторожился тот.
– У меня есть все основания подозревать вас в браконьерской охоте двенадцатого ноября.
– За это в тюрьму не сажают! – рассмеялся водитель.
– Хорошо смеется последний! – назидательно улыбнулся прокурор.
– Свидетель, когда и где вы встретили подозреваемого во второй раз?
– Двадцатого ноября, когда я обрезал путь его машине, он выпрыгнул из кабины и подошел к здоровому мужику. В моей кабине стекло на дверке было приоткрыто, и я слышал, как Карташов потребовал охотничьи билеты, путевки и лицензии на отстрел дичи. Здоровый мужик взял его левой рукой за одежду и нанес несколько ударов кулаком в лицо, потом забрал служебный карабин. Этот и еще двое принимали участие в избиении охотинспектора.
– Ты видел, что я бил его? Не было этого! – закричал водитель.
– Не кричи! Я видел, что ты  три раза ударил Карташова по телу и лицу,  и один раз ногой. Я это подтверждаю, товарищ прокурор!
– Ну что, Трубин? Что хотел, то и получил. Мне некогда с тобой время терять. Вот твоя амбулаторная карта. Кто ударил Вас, выбил зуб и причинил сотрясение мозга, если  Вы не были на Бараитских полях двадцатого ноября и не участвовали в избиении охотинспектора? 
– Какое сотрясение мозга, с чего вы взяли? –  он втянул голову в плечи от неожиданности.
– Из твоей амбулаторной карты! – пододвинув к нему вплотную карту, сказал прокурор. – Гляди, все твои анкетные денные. Открой рот шире. Когда в последний раз зуб удалял?
– Я не помню, я отказываюсь давать показания!
 – Григорий, пригласи конвой.
Вошел Трошин.
–  Вы задерживаетесь в качестве подозреваемого. Наденьте на него наручники! – распорядился прокурор, глядя на возбужденного отказывающегося верить происходящему, браконьера.
– А сейчас мы поедем к тебе домой и проведем обыск.
В ходе обыска был изъят бельгийский пятизарядный охотничий автомат 16 калибра. Виталий  впервые держал в руках   охотничий автомат иностранного производства. С любопытством разглядывая его, спросил:
– У всех такие ружья были? –  но Трубин молчал.
– Было пять таких автоматов двенадцатого ноября, сколько было двадцатого, не знаю, – ответил за него Гупик.
– Видишь, какими свидетелями располагает следствие, да и охотинспектор жив, вчера я допросил его, он помнит и готов опознать, кто его бил. Нам больше не надо твоих показаний, тебя суд по этим доказательствам осудит, помнишь, я тебе говорил, что за баранку вернешься минимум года через три? Подумай, следует ли дальше молчать?
Затравленно глядя на застегнутые на запястьях наручники, подозреваемый спросил:
– Что вы со мной хотите сделать?
– Как что?! По приезду в Новоселово  выпишу протокол задержания, на трое суток посажу в камеру предварительного заключения. Через трое суток возьму под стражу, до суда будешь сидеть под стражей в следственном изоляторе. Я не шучу, доказательств  более чем достаточно!
Утром прокурор вызвал  Трубина, но тот отказался выходить из камеры.
– Пусть посидит, подумает. Там с ним работают?
 – С ним работает мой лучший камерный агент,  он его разболтает! – заверил Трошин.
На следующий день Виталий позвонил главному врачу районной больницы, Злотникову:
– Анатолий Максимович, нужна ваша помощь как эксперта-хирурга,  возьмите с собой невропатолога и зубного врача. Надо провести комиссионное освидетельствование подозреваемого, он находится под стражей.
– Будем рады помочь следствию, завтра в полдень подойдем, вас устроит?
– Спасибо, будем ждать!
В назначенное время врачи вошли в кабинет. Принимая их, прокурор разъяснил задачу:
– Пригласил вас для того, чтобы освидетельствовать подозреваемого. Он задержан, находится в камере ИВС, после освидетельствования надо ответить на несколько вопросов. Это возможно?
– Конечно, я эксперт высшей категории! – заверил главный врач.
– В истории болезни Ужурской городской больницы записано, что, Трубину причинена травматическая ампутация резца, с рассечением слизистой щеки, и сотрясением головного мозга как следствие удара. Меня интересует возможность происхождения описанных телесных повреждений от одного удара кулаком, либо твердым тупым предметом, которым мог быть приклад карабина «Барс».
– Мы постараемся, но нам нужно время для изучения истории болезни и обследования задержанного! – ответил Злотников.
– Пожалуйста! – прокурор протянул историю болезни.
Врачи изучили историю болезни, она была начата двадцать четвертого ноября.
– У нас сложилось определенное мнение, мы готовы вам его высказать, – сказал главный врач.
– Одну минуту, сейчас приведут подозреваемого, вы его освидетельствуете, после чего послушаем ваше заключение.
Конвой ввел Трубина. 
– Уважаемые эксперты! Вам необходимо с учетом записей в истории болезни и освидетельствования подозреваемого,  дать ответы на следующие вопросы:
1. Какие телесные повреждения имеются на теле Трубина, давность их причинения, характер?
2. Когда были причинены указанные телесные повреждения, чем, характер происхождения?
3. Имеются ли повреждения, характерные для травматической ампутации резца?
4. Имеются ли повреждения на внутренней поверхности правой щеки, характер их происхождения, давность причинения?
5. Имеются ли у подозреваемого признаки, в том числе  остаточные, сотрясения головного мозга?
Огласив постановление о назначении комплексного судебно – медицинского освидетельствования, прокурор предупредил экспертов об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения.
– Есть необходимость доставлять подозреваемого в больницу, или вы обследуете его в кабинете?
– Женщин нет, мы готовы осмотреть его здесь, – ответил главный врач.
– Пожалуйста, а я займусь другими делами.
Прокурор вспомнил, что с утра не встречал Трошина, не знает результатов камерной разработки Трубина. Когда он вошел в кабинет  оперативника, там сидел ничем не примечательный мужчина неопределенного возраста и что-то писал.
– Анатолий, какие новости по нашему делу?
– Говорит, что двадцатого ноября был на охоте, подъехал охотинспектор, начал угрожать расправой, грозил всех пострелять, затеял драку, в ходе которой ударил его прикладом в щеку, выбил зуб.
– Мы это и без агента знаем, пусть твой человек работает настойчивее!
– Он постарается. Слышал, какие указания дает прокурор района? Работай на совесть!
– И так стараюсь! Больше ничего не говорит, – не поднимая головы, ответил мужчина.
– Узнай, сколько человек было, где живут, кто такой здоровый мужик на полголовы выше остальных, – ставил вопросы прокурор.
– Хорошо, попробую разговорить, –  не поднимая головы, ответил агент.
Вернувшись в кабинет, прокурор попросил экспертов ответить еще на один  вопрос:
– Могли ли данные телесные повреждения быть причинены при самообороне, ударом приклада?
 После осмотра Трубина увели в камеру, и прокурор с нетерпением спросил:
– Хотелось бы знать ваше мнение, слушаем Вас, Анатолий Максимович.
Злотников развел руками:
– Я у него ничего не нашел – на теле, лице, голове повреждений нет. Слизистые щек и рта повреждений не имели, по крайней мере, в течение месяца. Это абсолютно точно, после заживления остается рубец, который рассасывается до двух месяцев. Уверенно могу сказать, что в ближайший месяц обследованному мужчине телесных повреждений не причинялось.
Стоматолог Дунаев дополнил:
– Я на девяносто девять  процентов исключаю травматическую ампутацию. Гнездо зуба позволяет сделать вывод о том, что зуб удален хирургическим путем. Когда зуб удаляется травматическим путем, гнездо имеет другую форму, на десне остаются отломки корней, их приходится удалять операционным путем.
Невропатолог   дал заключение, что у Трубина отсутствуют какие- либо признаки перенесенного сотрясения головного мозга.
– Обратите внимание на запись в амбулаторной карте: «рекомендовано амбулаторное лечение», но отметок о посещении лечащего врача нет, больничный лист не выдавался. Очень странный случай, так сотрясение не лечится.
– Спасибо, буду рад, если все, что это будет изложено в заключении!
Злотников дополнил:
– Мы посовещались и пришли к выводу, что Вам надо искать связи этого Трубина с врачами районной больницы города Ужура. Только так можно объяснить записи и выводы, изложенные в этой странной амбулаторной карте!
–  Спасибо всем! Мне приходили такие мысли, теперь я в этом уверен. Вы оказали неоценимую помощь в расследовании.
«Ай да Трубин! Ай да сукин сын! Надо же, до чего додумался. Конечно, сам не смог бы, есть мозговой центр, который руководит ими, настраивает всех, в том числе подозреваемого, молчать. Как мне его раскачать?» – думал прокурор после ухода врачей.
Постепенно у него вырисовывался план дальнейшего расследования: «Надо ехать в Ужур, пробовать «расколоть» врачей, делавших записи в амбулаторной карте. Подробно допросить жену и родителей подозреваемого, с кем он ездил в эти дни и куда. Трубину сидеть  двое суток, надо торопиться!».
– Анатолий, завтра в шесть утра едем в Ужур, жду тебя в дежурной комнате. Возьми оружие и наручники, будь в форме.
Ранним утром прокурор постучался в дом Трубиных. Он видел, как взволнованы домочадцы  отсутствием хозяина.
– Вы помните, я прокурор Новоселовского района, задержал вашего супруга, изъял охотничье ружье. Вы можете облегчить его судьбу, если уговорите сообщить следствию, с кем ездил на охоту двенадцатого и двадцатого ноября, и я его отпущу на подписку о невыезде. Гарантирую вынесение условной меры наказания судом. Но пока он не хочет говорить, с кем был на охоте в эти дни и что там произошло. Вы поняли, о чем я говорю? Мне нужно знать, с кем он ездил в эти дни на охоту. Судя по всему, ему кто-то запретил это говорить. Если не скажет, будет сидеть под стражей до суда, а вернется через несколько лет. Вы должны понять, что ваш сын и муж не должен отвечать за чужие преступления! Меня интересует, с кем он ездил на охоту в эти дни, что там произошло, если это узнаю, через два дня будет дома, это я вам гарантирую! Поймите, совершено серьезное преступление, которое карается лишением свободы.
– Чтоб они сгорели, эти охотники со своей охотой, не столько мяса добывают, сколько денег пропивают,  это они сделали, наверняка, по пьянке! – запричитала жена.
– Не знаю, были ли они пьяные, но когда их задержал наш охотинспектор и  потребовал документы на право охоты, они его избили, отобрали документы и служебный карабин. Совершили нападение на должностное лицо при исполнении им своих служебных обязанностей, за это преступление предусмотрено наказание до 5 лет лишения свободы. Ваш муж  бил охотинспектора вместе с каким-то здоровым молодым мужчиной.
– Господи, что вы такое говорите, мой Илья этого не мог сделать!
– Если вы мне не верите, приезжайте завтра в Новоселово, я устрою  вам свидание  с мужем, но боюсь, будет поздно. Завтра я должен решить вопрос, отпускать его на подписку о невыезде или избрать ему меру пресечения содержание под стражей в Следственном изоляторе города Минусинска.
– Где?!
– Проще говоря, в тюрьме. Будет сидеть  до суда, а потом пойдет по этапу в колонию, отбывать наказание.
– Не надо! У нас двое детей, престарелые родители, а он единственный кормилец. Посадят его – пропадем. Я все сделаю, как вы скажете!
– Я спрашивал, с кем он ездил на охоту двенадцатого и двадцатого ноября?
– У них одна компания: Галушкин Павел, Сторожев Анатолий, Пожидаев Геннадий Павлович, Сёмин Виктор. Он в этой компании давно охотится, сколько раз говорила бросить это занятие,  сердцем чувствовала, что эта охота до добра не доведет! – расплакалась хозяйка.
– Вы можете мне назвать их адреса?
– Конечно, могу! – Наталья назвала адреса каждого из охотников.
– Жду завтра в прокуратуре, как обещал, устрою встречу с мужем. Скажите, чтобы был благоразумным, все рассказал, у следствия есть свидетель, который был с охотинспектором во время нападения на него. Мы знаем, кто и что делал. Если расскажет, уедете вместе с ним, я свое слово держу. А кто у них самый здоровый в бригаде охотников?
– Я не видела, но муж говорил про какого-то эксперта, он ездит с ними на охоту.
– Какого эксперта?
– Не знаю, говорил, что всегда за экспертом заезжает, рассказывал, что тот без устали ходит в загоны, а кто он, не спрашивала.
– Прочитайте свои показания и распишитесь в протоколе. Кроме того, про мой визит постарайтесь никому не рассказывать.
 Прокурор с инспектором уголовного розыска поехали по указанным свидетелем адресам. Было изъято четыре  охотничьих автомата отечественного производства, которые как две капли воды были похожи, по своему устройству и внешнему виду, на изъятый ранее бельгийский охотничий браунинг. Подствольный магазин снаряжался четырьмя патронами, пятый закладывался в патронник ствола. Ружье могло стрелять очередями и прицельно, одиночными выстрелами.
Держа в руках  чудо оружейного искусства, прокурор подумал: «Никакая дичь живой не проскочит мимо цепи стрелков, вооруженных такими автоматами. Такие браконьеры хуже волков. Те забивают больных и слабых, эти убивают все живое, с надеждой, что в такой глубокий снег их никто не поймает. Этот фокус не пройдет, все будут наказаны!»
В квартире Пожидаева была изъята охотничья двустволка с витыми стволами и ореховым прикладом, легкая, почти невесомая. Все ее поверхности были покрыты художественной чеканкой с инкрустацией серебром и золотом. Это было ружье штучного изготовления всемирно известной немецкой оружейной фирмы «Ауэр три кольца», тридцать девятого года выпуска. Прокурор долго любовался ружьем, в котором был один изъян – стволы выше цевья были стянуты скотчем.
 Закончив обыск, изъяв оружие, оставив повестки с вызовом в прокуратуру, следственная группа подъехала к районной больнице. Их ждала очаровательная улыбка  симпатичной сестры: 
– Мальчики приехали!
– Раечка, радость моя, скучал без тебя! Бросил все дела и примчался, чтобы увидеть, прижаться к твоей груди! – не скупился на комплименты Виталий.
Краска удовольствия залила щеки молодой женщины.
– А почему вы приехали утром? Мы договаривались, что приедешь вечером, надеялась погулять, поговорить…
– Я Ужур знаю плохо, могу заблудиться, приглашай на обед, тропинку набью, приедем вечером! Нас двое, я и лейтенант молоденький, красивый - глаз не оторвать, найдешь подружку?
– Соседку приглашу. Познакомим, сейчас отпрошусь, поедем ко мне, подожди на улице.
Сияющая Раиса выскочила из больницы и впорхнула на переднее сиденье прокурорского автомобиля.
– Анатолий, познакомься, это Раиса, обещает тебя прямо сейчас познакомить с красивой молодой женщиной, – подмигнул прокурор. Трошин понял:
– Если красивая, остаемся ночевать, дома нас никто не ждет!
В уютной двухкомнатной квартире появилась симпатичная соседка, сразу положившая глаз на Анатолия,  началось веселое застолье.
Проснувшись в полночь, прокурор долго не мог понять, где он, кому принадлежат белокурые вьющиеся волосы, рассыпавшиеся по подушке. Наконец  сообразил, что наказал водителю подъехать к полуночи.
– Извини, Раечка, пора ехать, машина внизу ждет.
– Никуда не пущу, оставайся до утра! – обняла его женщина и подарила страстный поцелуй.
– У нас служба, надо ехать. Поднимай  Анатолия.
– Поцелуй меня на прощанье!
Прощанье с Раисой затянулось на полчаса. Перед расставанием их усадили за стол, налили на посошок. Распрощавшись с ласковыми женщинами, проклиная работу, они вышли из теплого уюта в холодную зимнюю ночь. Их ждал путь в сто двадцать километров, а утром неотложные дела. В теплом салоне машины прокурор запел:
– Яблони в цвету….
Оба понимали, что с милыми женщинами, возможно, не придется встретиться, но у них остались приятные воспоминания от общения. Такова жизнь,  радуешься тому немногому, что встречается на пути, о чем будешь вспоминать всю жизнь, а может быть, расставшись, навсегда забудешь.
Утром у подъезда прокуратуры стоял автобус, в нем сидели жена Трубина и вызванные для допроса браконьеры.
Допрошенный перед свиданием с женой Трубин изменил показания, рассказал, что двадцатого ноября пьяный охотинспектор остановил на дороге в Ужур его автомобиль, требовал документы на право охоты, а когда он отказался их дать, сказав, что не охотился, затеял драку, пытался применить свой карабин, ударил его прикладом по лицу. Он, защищаясь, оттолкнул охотинспектора,  подняв с земли упавший карабин, увез в Ужур, через два дня сдал начальнику Новоселовской милиции.
«Что-то новенькое! Кто-то в камере дал ему наводку, что надо говорить!» – усмехнулся прокурор, и продолжи допрос.
– Вчера разговаривал с твоей женой, обещал отпустить до суда на подписку о невыезде и условную меру наказания,  если окажешь следствию помощь в раскрытии преступления. Она в коридоре, ждет свидания, дома тебя ждут  двое детей и престарелые родители, которых некому будет кормить, если  буду тебя содержать под стражей.
Прокурор нажал кнопку звонка и предложил заглянувшей секретарше впустить Трубину. Увидев рядом с мужем милиционера, Наталья разрыдалась.
– Будь проклята эта охота и твоя компания! Они сидят внизу в машине пьяные, смеются. А ты за них отдуваешься! Подумай, кто семью будет кормить, дети по миру пойдут, если тебя посадят. Расскажи все прокурору, он обещал выпустить домой до суда, и условное осуждение. Что толку, что ты молчишь? Вчера он забрал оружие у твоей шайки,  знает их по именам, сегодня они ему все расскажут и выйдут сухими из воды. Зачем тебе это нужно, а стариков твоих кто будет содержать, ты подумал? Рассказывай, пока не поздно!
Слушая взволнованную женщину, прокурор думал, что ему вовремя пришла в голову мысль устроить ей свидание с мужем. «Работает лучше любого агента, скоро должен пойти на сознанку, надо помочь!».
 – Пока ты молчишь,  слушая указания своего друга, эксперта, я у  тебя и друзей изъял пять автоматов, «Бельгийский браунинг», два ствола «МЦ–2112», два «МЦ–2116» и ружье немецкой фирмы «Зауэр три кольца» с витыми стволами. Ты его видел, Пожидаев привез с фронта. Говорит,  взял в охотничьем домике самого Геринга, из его коллекции.
Услышав про эксперта, Трубин вздрогнул, схватился руками за лицо:
– Уведите меня, я не желаю говорить!
В повисшей тишине раздались звонкие пощечины:
– Дурак! Вот тебе за меня, детей и твоих родителей! Ты нас всех своим ослиным упрямством обездолить хочешь! – кричала Наталья,  нанося пощечины  супругу.
Конвою пришлось оттаскивать не на шутку взбешенную женщину.
– Сегодня все твои шмотки выброшу из дома, изба моя, иди, живи со своими друзьями. Дурак! Подумай, пока не поздно! –  билась в истерике женщина.
– Жена тебе дает полезный совет, иди, подумай, у тебя есть время до  вечера. Потом признаваться будет поздно, пойдешь паровозом, а эксперта, который помог тебе сделать липовую историю болезни, я найду, не так их много в Ужуре, поверь мне!
При упоминании об эксперте подозреваемый вновь вздрогнул, взгляд затравленно метнулся на прокурора, и это не осталось незамеченным.
 –  Теперь понятно. Это он заставил тебя молчать? Скоро будет сидеть в соседней камере. Послушай совета супруги, расскажи, оформим явку с повинной! – давил на психику прокурор.
Было видно, что, находясь под впечатлением бурного разговора с женой, Трубин кивнул головой в знак согласия. Когда до него дошло, что он сделал, резко поднял голову,  затравленно глядя на прокурора, сказал:
– Я вам ничего не скажу про эксперта, другие тоже ничего не скажут, мы все его боимся, убьет!
Виталий усмехнулся:
–  Бог не выдаст, свинья не съест. А ты подумай, кто тебе дороже, эксперт, или семья и дети?
Провожая, жена билась в истерике. Вид закованного в наручники Трубина и его жены, сыпавшей проклятья на головы собравшихся в коридоре охотников, произвел должное впечатление, задумались как мужчины, так и находившиеся с ними жены.
Допрашивая по одному прибывших из Ужура браконьеров, прокурор выносил постановления о задержании в качестве подозреваемых. Конвой на глазах шокированных женщин и мужчин уводил задержанных, рассаживая по камерам. Виталий  убедился в правоте слов Трубина, даже угроза ареста не развязала им языки. Никто ничего не сказал про эксперта, повторили слово в слово  рассказ о нападении охотинспектора на территории Ужурского района, на дороге, когда они перекусывали. На территорию Новоселовского района не заезжали и не охотились.
– Товарищ прокурор, у меня изъято ценное коллекционное ружье из охотничьей коллекции Геринга, что с ним будет? – спросил Пожидаев.
– Оружие у вас изъято потому, что вы подозреваетесь в браконьерской охоте и причинении побоев должностному лицу. Его судьбу будет решать суд, ждите. Не бойтесь, себе я ничего не возьму. А пока ознакомьтесь с постановлением и распишитесь! – засмеялся прокурор, поняв скрытый смысл вопроса.
– О каком постановлении идет речь, товарищ прокурор? – спросил Пожидаев.
– О задержании в порядке статьи 122 УПК РСФСР в качестве подозреваемого, пока на трое суток, а там посмотрю по обстановке.
– Это произвол, мы будем жаловаться прокурору края!
– Пожалуйста, каждому из вас дадут в камеру бумагу и ручки, вы сами выбирайте, что писать, признательные показания или жалобу прокурору края. Только не забудьте указать, что вы уже допрошены в качестве подозреваемого в совершении преступления, за которое предусмотрено наказание до пяти лет лишения свободы. Кроме того, ко мне обращайтесь - гражданин прокурор, поскольку находитесь под стражей.
Кивнул конвою:
– Уведите задержанного в камеру. Пусть подумает, что лучше, жить на свободе или хлебать лагерную баланду пять лет! Завтра будем проводить опознания.
Он знал, что лучше всего запоминаются напутственные слова. Замечание о том, что будут проводиться опознания,  не давало покоя, будоражило умы: опознание с кем, и смогут или нет его опознать.
Прокурор предупредил следователя:
– Завтра с утра будем проводить опознания, я вызову свидетеля Гупик, надо дожимать любителей охоты, пока теплые.

В это время в районном комитете партии Ужура кипели страсти, первый секретарь Бушуев отчитывал начальника милиции.
– Как ты мог позволить на территории моего района безнаказанно находиться прокурору соседнего района, проводить обыски, арестовывать людей? Почему оставили его без присмотра, не смогли помешать? Вы же знаете, что он копает под моего лучшего друга!
– Так точно, Иван Иванович, знаю!
– Если с его головы упадет один волос, вам не сносить головы!
– Но мы не можем вмешиваться, он работает по уголовному делу, возбужденному за совершение преступления на территории Новоселовского района. Я разговаривал с нашим прокурором, он подтвердил! – пытался оправдаться Угадилов.
– Что? Прокурор тебе запрещает? Да он никто! С моего согласия сидит на прокурорском стуле, если не будет исполнять моих приказов, слетит с должности на следующий день. Катя, соедини меня с прокурором.
Подняв трубку телефона, начал кричать:
– Это Бушуев! Ты почему вводишь в заблуждение начальника милиции? Кто тебе дал право распоряжаться на территории моего города? Ты знаешь, о ком идет речь, о моем лучшем друге. Если хочешь работать, помоги остановить Новоселовского прокурора, скомпрометировать его. Иначе вылетишь с должности! – раздраженно бросив трубку на рычаг, повернулся к начальнику милиции:
– Иди, и чтобы я знал о каждом шаге этого ретивого прокурора! Иначе с тобой случится то, что я только что пообещал нашему прокурору.
«Что делать? Что делать?» – терялся в догадках Угадилов, получив очередной разнос от первого секретаря горкома партии. Вернувшись в отдел милиции, вызвал начальника уголовного розыска.
– Гриша! Первый рвет и мечет!  Требует остановить прокурора Новоселовского района, скомпрометировать его.  Что можешь предложить?
Жмаков пожал плечами:
– Мои доверенные люди сообщили, что он и его помощник были в гостях у медсестры Галаниной, пьянствовали, уехали далеко за полночь.  Вот вам и компрометирующий материал, надо только все обставить, склонить Галанину на свою сторону!
– Молодец! Возьми деньги из фонда оплаты агентуры, я помогу списать эти средства. Не жалей денег, сумей понравиться этой Галаниной.
Жмаков перебрал карточки осведомителей, отобрал тех, кто работает в больнице, назначил им встречу на следующий день. Но его надежды не оправдались, Галанина отказалась сотрудничать с ним.
– Прокурор мне нравится как человек и мужчина, я не предам его! – заявила она оперативнику.
Когда тот попытался шантажировать аморальным поведением, Раиса рассмеялась:
– Придумайте что-нибудь интересней! Я не замужем, а годы уходят. В нашем городе глаз не на кого положить, офицеры войсковой части спились, молодежь травку курит и пьет. Ни одного настоящего мужика не встречала! А женат или нет прокурор, мне без разницы, пусть он сам эту проблему решает!
– Раечка, ты неправильно нас поняла. Нравится тебе - встречайся на здоровье, мы можем для этой цели денег подбросить…
– Вы что, в агенты меня вербуете?! На денежное содержание берете? Хоть убейте, не буду с вами иметь дел. В грязные игры не играю!
– Зря ты так! Жизнь ведь длинная…
– Не надо меня пугать. С вами никаких дел иметь не желаю! – отрезала молодая женщина, глядя на раздосадованного начальника уголовного розыска.
Мысль об эксперте не давала Виталию покоя.
 «Он должен быть знаком с врачами районной больницы. Иначе они не пошли бы на такую фальсификацию, и кто это может быть?» – думал он.
Чем больше думал об эксперте, руководившем нападением на охотинспектора, тем больше утверждался, что описанного Гупик человека ему приходилось встречать. В памяти всплыл образ здорового мужика с огромными кулаками и широкой азиатской физиономией, и он вспомнил, как в своем кабинете капитан Скобелев знакомил его с этим человеком. Пришло прозрение.
«Как я раньше не догадался? Это же Ужурский судебно–медицинский эксперт, Дудкин Юрий.  По описанию подходит, надо срочно ехать в Ужур вместе с Гупик, на месте проводить опознание!».
Утром с Трошиным и свидетелем приехали в районную больницу, где его ждала приятная встреча с Раисой.
– Ты не поверишь, я скучаю по тебе! Анатолия привез, он тоже хочет видеть свою возлюбленную! – шутил Виталий, целуя молодую женщину.
– Меня до вечера не отпустят, только после шести часов освобожусь! – грустно сказала она.
Понизив голос, сообщила:
– Вас пасут в Ужуре работники милиции. Будь осторожен!
– Спасибо, радость моя! Нам можно рассчитывать на встречу и гостеприимство? – громко спросил прокурор, увидев, что одна из медицинских сестер прислушивается.
– Конечно, я буду ждать! – беззаботно улыбнулась женщина.
– А невропатолог Конев сегодня работает?
– В восьмом кабинете, а зачем он вам нужен?
– Хочу показаться ему, мучает вопрос, почему  в тебя с первого взгляда влюбился!
– Виталий, перестань. Ты все шутишь! – смутилась Раиса, она видела, что их разговор слушают медицинские сестры.
Открыв дверь кабинета, он преступил порог, и спросил разрешения войти.
– Проходите, садитесь, на что жалуетесь? – участливо спросил доктор, не выпуская из рук железного молоточка с резиновым бойком.
– Петр Гаврилович! Я прокурор Новоселовского района. У меня к вам есть несколько вопросов по поводу этой медицинской карты, –  предъявив служебное удостоверение, положил карту на стол.
Он видел, как вздрогнул доктор, услышав его должность и увидев больничную карту.
 – Его фамилия Трубин. Ознакомьтесь и расскажите, когда, кто просил вас выставить ему диагноз –  сотрясение головного мозга? – сухим резким тоном задал вопрос прокурор.
– Что вы говорите! Разве я пойду на нарушение закона? Никто меня не просил, я подтверждаю свой диагноз!
– Ознакомьтесь с комиссионным обследованием Трубина, содержащегося в камере предварительного заключения. Возглавлял группу экспертов главный врач Новоселовской районной больницы, эксперт высшей категории. Его в течение месяца никто не бил! Следы побоев, телесных повреждений на теле отсутствуют. В том числе его не били по лицу. Читайте внимательно и думайте о последствиях, прежде чем давать ответы. Я не привык шутить, и времени у меня в обрез. Отвечайте быстро, Дудкин Вас просил?
– Откуда Вы знаете? – удивился доктор.
– Работа у меня такая, – усмехнулся прокурор, – а сейчас запишем ваши показания в протокол допроса.
– Какого допроса? Я ничего не говорил. Ничего! – поняв, что проговорился, стал отпираться доктор.
– Анатолий, зайди!
На пороге появился лейтенант милиции, с наручниками в руках.
 – Я не один, с инспектором уголовного розыска. Не вынуждайте нас применять крайние меры, изолировать вас от своих подельников!
– Какие меры, каких подельников?! – сорвался на крик доктор.
– Вы играете ключевую роль во всей этой грязной истории: выставили диагноз сотрясения головного мозга Трубину, принимавшему активное участие в избиении должностного лица, охотинспектора Новоселовского района. Тем самым активно способствуете сокрытию этого опасного преступления, с использованием служебного положения. Это уголовно наказуемое деяние!
Произнося столь длинную обвинительную речь, Виталий видел, как бледнело лицо врача:
 – Вы являетесь пособником, мы вас задержим на трое суток в качестве подозреваемого, водворим в камеру предварительного заключения.
– В какую  камеру?! – закричал  собеседник.
– В камеру предварительного заключения, чтобы вы не мешали нам проводить расследование. Будем содержать вместе с преступниками, потом  предъявим обвинение в соучастии в совершении преступления, в форме пособничества. Неужели не ясно, в какую грязную историю вы попали по просьбе Дудкина Юры? Вам это надо? Молва пойдет, доктор Конев в камере КПЗ. Это конец карьеры, я вынужден буду сообщить о вашем задержании в Крайздрав. Представляете, заведомо ложный диагноз для сокрытия тяжкого преступления по просьбе преступника Дудкинна!
– Не надо этого делать! Я все расскажу, пусть Дудкин сам выпутывается. Поверьте, я не представлял, чем это может кончиться для меня, – не поднимая головы, тихо сказал Конев.
Прокурор переглянулся с инспектором УР, и показал большой палец.
– Сразу надо было рассказать, тем более, следствию все известно, незачем играть в прятки. Теперь я ваши показания запишу в протокол,  расскажите, при каких обстоятельствах и когда вас просил Дудкин об этой услуге?
– Ко мне зашел Галушкин Василий, с ним был  Дудкин, он принес больничную карту, она лежит на столе. Юрий сказал, что очень нужно выставить диагноз – сотрясение головного мозга. Я отказался, сослался, что для этого должны быть следы травм на теле Трубина. Присутствовавший при разговоре Галушкин успокоил: «Ты не беспокойся, я вырву у него гнилой зуб, и напишу, что следствием удаления явилась травматическая ампутация с рассечением слизистой щеки».  У меня в кабинете он внес эту запись. После этого я внес запись, что у пациента имеются признаки сотрясения головного мозга травматического характера.
– А почему Вы помните фамилию этого человека, Вы были знакомы?
– Не каждый день даешь ложное заключение, – мрачно усмехнулся Конев.
– Прочитайте протокол допроса, своей рукой напишите:  «С моих слов записано верно, мной прочитано», ниже распишитесь, кроме того, распишитесь на каждой странице.
– А для чего это? – в раздумье, держа ручку в руках, спросил доктор.
– Чтобы суд видел, что это Ваши показания.
Прокурор видел, как доктор вздрогнул при упоминании о суде.
– А теперь, на листе напишите обязательство о том, что не будете разглашать сообщенные следствию сведения, – прокурор, подвинул чистый лист.
– А это обязательно?
– Обязательно! Мы будем знать, что вы после нашего ухода не позвоните Дудкину и Галушкину. Пишите! – сухо и требовательно распорядился прокурор.
Положив расписку в папку, предложил:
– А теперь проводите лейтенанта до кабинета Галушкина. Анатолий, приведи доктора, только не напугай до смерти!
Предложив сесть вошедшему мужчине в белом халате, представился:
– Я прокурор Новоселовского района, это мое служебное удостоверение!
– Я уже слышал, что вы разговаривали с Коневым, это так и должно было кончиться!
– Что – это?  Вы имеете в виду записи в амбулаторной карте Трубина?
– Да, я не стану запираться, виноват, послушал Дудкина и Конева, втянули в эту историю.
– По чьей просьбе вы это сделали? Расскажите подробно, предупреждаю, это не светская беседа, это допрос!
– Дудкин подошел ко мне и рассказал, что их на охоте поймал охотинспектор, начал требовать документы, Трубин не сдержался, ударил его несколько раз, потом у инспектора забрали карабин. Короче, просил помочь, убедил, что про это никто не узнает.
– Дудкин просил вас молчать?
– Да, когда вы увезли Трубина.  Юра приходил взволнованный,  просил молчать, предупредил, что, если расскажу, его подставлю.
– А самому Дудкину Вы можете сказать все, что сейчас мне рассказали?
– Конечно, теперь молчать себе дороже!
– Я рад, что Вы трезво мыслите, прочитайте протокол допроса и распишитесь.
Прокурор знал адрес бюро судебно-медицинских экспертиз. Когда он вошел в кабинет Дудкина, тот удивленно встал и протянул руку для приветствия. Пожав руку, Виталий раскрыл папку и положил на стол бланк протокола допроса подозреваемого.
Взглянув на бланк, эксперт пошутил:
– Сразу подозреваемый?
– Юрий Анатольевич, мы знакомы не один год, делаем одно дело, я предлагаю подробно рассказать об избиении охотинспектора, покаяться, попросить у него прощения. В этом случае, до суда оставлю вас на свободе, на подписке о невыезде. Следовательно, будет больше шансов получить условную меру наказания. Подумай, Юрий Анатольевич, у тебя есть, что мне сказать.
– Я ничего не знаю, ничего говорить не буду, мне без разницы, что вы там насобирали! – нагло ответил эксперт.
– Убедительно прошу подумать! Следствию известно, что вы вместе с Трубиным и еще двумя браконьерами принимали участие в избиении нашего охотинспектора, разоружили его. Позднее Вы склонили  врачей районной больницы к тому, чтобы  по Вашей просьбе они записали, что Трубину выбили зуб, и он получил сотрясение головного мозга. Этого для суда  будет достаточно!
– Не хочу вас обижать, но у вас больное воображение! – с вызовом отозвался эксперт.
– Видит Бог, я хотел Вам помочь выйти из этой грязной истории! Но правы были древние, когда говорили:  если Бог хочет кого обидеть, он лишает его разума. Это еще не все, у меня есть свидетель, очевидец.
– Перестаньте меня шантажировать! Нигде я не был,  никто меня не мог видеть на придуманной вами охоте! –  отказывался эксперт.
«У него психоз, либо пьян?» – подумал прокурор, с сожалением глядя на воинствующего эксперта.
– В последний раз предлагаю рассказать о преступлении добровольно,  это суд обязательно учтет.
– Вы о чем, какой суд?! Да Вам никто не позволит привлечь меня к ответственности, мои друзья сотрут вас в порошок! – перешел на крик Дудкин.
– Гражданин Дудкин, прекратите истерику, а то я действительно испугаюсь. Анатолий, зайди!
При виде офицера милиции Дудкин опустился на стул и притих.
– Пригласи свидетеля Гупик, и сам побудь с нами. Сейчас проведем опознание и очную ставку между свидетелем и подозреваемым Дудкиным. Дудкин, вы знакомы со свидетелем Гупик?
– Нет, я его ни разу не видел, какой он свидетель?  Вы что, надо мной смеетесь?
– Свидетель, вам знаком этот человек? – спросил у Гупик.
– Да, теперь я вспомнил. Мы привозили в морг  Даровского Андрея, тогда я впервые увидел этого человека.
– Ха, ха, ха! – рассмеялся Дудкин, – вы меня уморили, нашли свидетеля…!
– Хорошо смеётся последний! – когда и где вы  видели этого человека? -  резко оборвал его прокурор.
– Двенадцатого ноября он был среди браконьеров, которые скрылись от нас на «ГАЗ–66», я его в бинокль хорошо рассмотрел. Второй раз двадцатого ноября мы с охотинспектором задержали Ужурских браконьеров, они охотились без документов на нашей территории. Когда подъехали к ним, охотинспектор потребовал документы на право охоты, а этот мужчина стал кричать на него, потом левой рукой схватил за одежду, правой три раза ударил кулаком в лицо, обезоружил,  сдернул с плеча карабин. Подойдя к машине, забросил его в будку.
– Ты что мелешь, паскуда? Где вы откопали этого свидетеля? Это все плод больной фантазии, никого там не было!
– Мелет мельница. А тебя, бугай, я всю жизнь помнить буду! – закипая, сквозь зубы процедил Григорий.  – Я сидел в кабине «ГАЗ–66», которая остановила вашу машину. Ты в трех метрах от меня бил охотинспектора и забрал карабин! Теперь не отвертишься, за все придется отвечать!
– Подозреваемый Дудкин, вы по-прежнему настаиваете на своих показаниях? – спросил прокурор.
– Я настаиваю, больше мне нечего добавить, – тихим голосом ответил эксперт.
«Молодец Гупик, быстро спесь сбил!» – ухмыльнулся Виталий, и предложил:
– Каждый подпишите свои показания, предварительно прочитав их, – он терпеливо ждал, пока Дудкин прочитает запись своих показаний. Когда протокол был подписан, задал вопрос:
– Где ваш паспорт?
– Это еще зачем? – с вызовом спросил тот.
– Вы задерживаетесь в качестве подозреваемого, на трое суток!
– Как задерживаюсь?! На каком основании?! – закричал эксперт.
Дверь приоткрылась, и в нее высунулись любопытные лица санитарок.
– Подозреваемый Дудкин, сядьте. Не работайте на публику, иначе  прикажу надеть на вас наручники, шутки и уговоры кончились, с этой минуты вы официально задержаны, будете доставлены в Новоселовский районный отдел милиции и помещены в камеру предварительного заключения. Пока на трое суток, потом решу, что с вами делать: отпустить под подписку или арестовать. А теперь будьте любезны, ваш паспорт.
Взяв паспорт, прокурор заполнил протокол задержания, копию протянул Дудкину.
– Товарищ лейтенант, возьмите подозреваемого под стражу! – распорядился при гробовом молчании работников морга.
– Милые женщины, освободите проход. Проходите, подозреваемый Дудкин.
– Мне надо переодеться, попрощаться с женой, – уныло подал голос эксперт.
– Выходите, заедем по дороге.
На сборы и прощанье ушло несколько минут, Виталий помнил о том, что на него объявлена охота, о проведении задержания на чужой территории он был обязан сообщить районному прокурору.
Машина остановилась у здания прокуратуры:
– Подождите, нанесу визит вежливости прокурору.
– Проходите, пожалуйста, прокурор ждет вас, – пригласила секретарь, с любопытством рассматривая гостя.
– Наделал ты у нас в Ужуре шума, все о задержаниях говорят! – после взаимных приветствий улыбнулся прокурор Иванов.
– Это еще не все, я задержал в качестве подозреваемого судебно- медицинского эксперта Дудкина, посажу в камеру на трое суток, потом посмотрю, что с ним делать. Возможно, возьму до суда под стражу!
Хозяин кабинета минуту не мог прийти в себя.
– Не боишься? Шею сломать можно! Юра большой негодяй, но у него везде прихваты – на дружеской ноге с первым секретарем горкома партии, в краевом бюро судебных экспертиз друзья. Первый сегодня звонил мне, просил воздействовать на тебя. Вот я сейчас и буду воздействовать, мы с тобой давно не виделись, это надо отметить.
Виталий отрицательно покачал головой:
– В другой раз! Ни одной свободной минуты нет, пора ехать, на меня объявлена охота. До встречи! – попрощался с коллегой.
– Федорович, что думаешь делать с этим делом, есть судебная перспектива? – придержав руку, спросил Иванов.
– Принципиально доведу до суда, браконьеры совсем обнаглели, выбивают все живое! Становятся в цепь, пускают загонщиков, у стрелков охотничьи автоматы,  после них остается пустой лес. Изъял пять пятизарядных охотничьих автоматов. Стреляют одиночными выстрелами и очередями. Большая редкость, у нас в районе только два охотника такие имеют!
– Правильно делаешь, только противодействие будет большим, Дудкин личный друг нашего первого секретаря, вместе водку глушат! Ты меня извини, но первый секретарь просил поставить его в известность об итогах разговора. Я ему позвоню позже, ты не обижайся, он у меня самодур, надо отчитаться.
–  Я не в обиде, сам несколько лет под колпаком такого самодура работал. Будешь в наших краях – непременно заходи, первому секретарю скажу, что по делу состоится судебный приговор.
Через пять минут после ухода гостя прокурор позвонил Бушуеву:
– Иван Иванович! Выполняю ваше распоряжение. Только что у меня был прокурор Новоселовского района, он задержал Дудкина, намерен взять его под стражу, а дело довести до суда!
– Плохо работаете, я уже это знаю. Куда направился этот прокурор?
– Поехал в Новоселовский район, повез Дудкина.
– Срочно соедините меня с Угадиловым! – крикнул секретарю  Бушуев.
– Угадилов! Ты чем занимаешься? Забыл, о чем мы с тобой говорили?
– Иван Иванович, мы разрабатываем операцию по дискредитации Новоселовского прокурора, у нас есть интересная информация!
– Засунь свою информацию в зад! Он безнаказанно увозит моего лучшего друга из города! А вы операцию разрабатываете? Я у тебя партбилет отберу, если Дудкина увезут. Что ты будешь делать, как его остановишь – твое дело!
Побелевший от гневных слов первого секретаря, Угадилов, услышав гудки отбоя, закричал по внутренней связи:
– Кузьмин, Сидоров, с автоматами срочно в машину!
Милицейские «Жигули», завывая сиреной, с включенной мигалкой понеслись к выезду из города.
Машина прокурора, вырвавшись из тесных улиц провинциального городка, быстро катила по пустому зимнему шоссе, приближаясь к границе Ужурского района. Прокурор, согревшись в машине, задремал, но  сон нарушил голос водителя:
– Милицейская машина летит с включенными мигалками, похоже, они нас преследуют.
 – За нами погоня! – глянув в заднее стекло, подтвердил Трошин.
– Анатолий, пристегни задержанного наручником к спинке сиденья, а ключ передай мне. Начнется заваруха – действуй по уставу, ты охраняешь задержанного, при попытке отбить его разрешено применять табельное оружие!
 Вскоре по громкоговорителю услышали  требование остановиться:
– Машине «ГАЗ–69» выехать на обочину и остановиться, в случае неповиновения будет открыт огонь на поражение!
– Что будем делать? – спросил водитель.
– Сворачивай на обочину, а то пальнут от усердия! – решил прокурор. Из остановившейся машины выпрыгнули два милиционера, разбежавшись в стороны, схватились за автоматы, направив в сторону стоящего на обочине автомобиля.
– Ваши документы! – обращаясь к водителю, потребовал  появившийся из машины подполковник.
Валентин безропотно полез в карман, но прокурор остановил его.
– Не торопись, Валентин, мы не видим, что подполковник работает в ГАИ,  и где работает, не знаем. Представьтесь для начала!
Побелевший от злости подполковник представился:
– Начальник Ужурского ГОВД подполковник Угадилов. Ваши документы!
– Товарищ подполковник, вы нам не предъявили удостоверение, хотелось бы взглянуть! – настаивал прокурор.
– Да кто вы такой, командовать в моем районе?! – взорвался тот.
– Он такой же ваш, как и наш! Это территория Красноярского края, я состою на службе в прокуратуре Красноярского края в качестве прокурора Новоселовского района, взгляните на мое удостоверение. Вы и без этого знаете! Тот, чьи приказы вы так услужливо выполняете, сказал вам, кого надо перехватить.
–  Сидоров, досмотреть машину! – подполковник приказал одному из автоматчиков.
– Отставить! Никакого досмотра не будет. Машина принадлежит прокуратуре Новоселовского района и досмотру не подлежит.  Валентин, предъяви техпаспорт и путевой лист. Кроме того, в машине работник уголовного розыска Новоселовского РОВД, старший лейтенант Трошин. Он конвоирует взятого мной под стражу преступника по фамилии Дудкин. Ознакомьтесь с постановлением о задержании. Офицер милиции вооружен и знает, что надо делать в случае, если кто-то попытается отбить арестованного преступника. Вы хорошо знаете, что должен делать в таких случаях работник милиции, – применять оружие! Кроме того, я требую, чтобы эти молодцы убрали автоматы, в противном случае завтра  направлю представление, прокурору края и начальнику Управления внутренних дел  Красноярского края о ваших бесчинствах. Думаю, что за вооруженное противодействие прокурору при выполнении им задач борьбы с преступностью, звездочки с ваших плеч снимут. Я приму для этого все меры, не сомневайтесь!
– Убери свою бумажку, на территории моего района чужой прокурор мне не указ! А с бумажкой можешь сходить туда, куда короли пешком ходят.  Сидоров, досмотреть машину! 
Автоматчик стал приближаться к машине прокурора.
– Прекратите бесчинства, прольется кровь, будете отвечать за опрометчивые приказы! – остановил его прокурор, загораживая боковую дверку.
– Перестань, прокурор, тебе все равно никто не поверит. Свидетелей не останется!
В это время из-за бугра показалась небольшая коробочка легкового автомобиля, она стала быстро приближаться к стоявшим на обочине автомобилям. У Виталия гора свалилась с плеч, он усмехнулся:
– Вы глубоко ошибаетесь. Обернитесь, подъезжают свидетели ваших бесчинств! – он поднял руку, останавливая автомобиль.
Выехав на обочину, «Волга» остановилась, из нее вышли председатель Новоселовского районного Совета депутатов Яцутин и его заместитель Ковалев.
– Валентин Гордеевич! Будьте свидетелем бесчинств начальника Ужурского городского отдела внутренних дел! Он полчаса под автоматами держит прокурора и работника милиции, задержавших опасного преступника. Угрожает применением оружия. Оказывая вооруженное противодействие, требует освобождения преступника!
Яцутин, удивленно посмотрев на подполковника и автоматчиков, направивших стволы в сторону прокурора и его машины, спросил:
– Что здесь происходит?  Вы с ума сошли! Это прокурор Новоселовского района. Уберите оружие, что вы себе позволяете?!
– Да кто ты такой, чтобы командовать в моем районе? – с вызовом спросил подполковник.
– Не ты, а Вы! Я председатель Новоселовского районного Совета депутатов Яцутин. Как вы смеете в таком тоне разговаривать со мной?! Видно, звезды вам мешают видеть людей вокруг себя. Сегодня же  свяжусь с генералом Грабежовым, он Вас поставит на место. Немедленно уберите оружие и освободите проезд, прокурор поедет вместе со мной!
 Не ожидавший такого исхода, подполковник, махнул рукой,  буркнув извинения, сел в милицейскую машину. Туда уже сели автоматчики.
– Садись к нам, Виталий Федорович, расскажи, что произошло? – предложил Яцутин.
Выслушав рассказ, искренне возмутился:
– Вот мерзавец, это не должно ему сойти с рук, мне давно Инчин жаловался, что Ужурские браконьеры обнаглели, ты правильно  поступил, пусть эксперт сидит под стражей. Если  друг первого секретаря, так  считает, что ему все можно! Сейчас зайдем к Дранишникову, доложим, пусть примет меры по партийной линии.
 – Я собирался это сделать,– согласился прокурор.
– Константин Илларионович, я такой наглости не встречал! – начал Яцутин, как только вошли с прокурором в кабинет первого секретаря.
– Что произошло, Валентин Гордеевич? Садитесь, рассказывайте!
– Еду из Ужура, гляжу, стоит машина нашего прокурора, он с водителем  возле нее, а рядом два автоматчика, направили автоматы в его сторону, и подполковник милиции, представился начальником Ужурского ГОВД, конченный нахал. Когда я потребовал убрать оружие, направленное на нас, даже глазом не повел, с вызовом спросил, кто я такой. Только после того, как я пообещал, что приму все меры для того, чтобы у него с погон сняли звезды, дал команду автоматчикам сесть в машину, и уехали!
Было видно, что первый секретарь не поверил рассказу:
– Ты серьезно?! Такие страсти рассказываешь, тебя и прокурора держали под автоматами? Что ты скажешь, Виталий Федорович?
–  Так и было, держали под автоматами, пытались досмотреть машину, в которой был задержанный мной эксперт Дудкин, тот самый, который избивал Карташова.
– Что они хотели от вас?
– Работая по делу, я установил, что, по просьбе Ужурского судебно–медицинского эксперта Дудкина, одному из активных участников избиения,  Трубину, зубной врач удалил гнилой зуб. Для оправдания его действий, и версии, что Карташов сам напал на них, зубной врач написал в амбулаторной карте, что у больного была травматическая ампутация нижнего резца, проще - ему выбили зуб. Невропатолог, по просьбе Дудкина, выставил диагноз, что на почве травматической ампутации зуба у него имеется сотрясение головного мозга. Я задержал Дудкина, намерен посадить его в камеру на трое суток! Он является мозговым центром всей группы, остальные боятся его, ничего не рассказывают. Как мне рассказал прокурор Ужурского района, Иванов, задержанный эксперт, друг первого секретаря Ужурского горкома партии. Он отправил погоню, чтобы отбить своего собутыльника. Перехватили нас в районе села Кызылмай, приезд Валентина Гордеевича помог разрядить ситуацию!
– Ужас! Фальсифицируют доказательства, нападают на прокуроров люди в милицейских погонах! А чем могло бы все кончиться? – спросил Дранишников.
– Не знаю, какой у него был приказ, но действовал нагло! Требовал освободить задержанного, постановление о задержании, назвал бумажкой, которая для него не указ, угрожал применением оружия. Двое автоматчиков держали нас на мушке. Я сразу представился, кто я, сообщил, что машина принадлежит прокуратуре, однако подполковник никак не реагировал.
– Это что за бандит в должности начальника милиции? – раздраженно сказал первый секретарь, и потянулся к телефону, но не успел снять трубку – раздался требовательный звонок.
Сняв трубку, он сухо поздоровался:
– Добрый день, Иван Иванович, слушаю тебя!
Что ему говорили, присутствующие не слышали, но шея первого секретаря наливалась багровым цветом,  это был признак крайнего раздражения.
Он перебил собеседника: 
– Я не держу в прокурорах прохвостов! Своему прокурору полностью доверяю, он добросовестно выполняет свою работу, кроме того, он член бюро райкома партии!  Это у вас начальник милиции поднимает оружие на прокурора, исполняющего свой долг, и на свидетеля, председателя райисполкома. Нет, это не ложь! Оба  сидят у меня в кабинете, а я собрался звонить Вам. Ваш начальник милиции не только допускает угрозы применения оружием должностным лицам, но еще и лжец, такому не место в должности начальника, я доложу Павлу Стефановичу Федирко о его безобразиях. Ему браконьеров надо пресекать, выбили всю дичь на территории Ужурского района, повадились и к нам ездить. Чтобы скрыть свои грязные дела, сочиняют липовые истории болезни! Я ничего Вам обещать не могу, решать будут прокурор и суд.  Возможно,  Дудкин будет сидеть до суда под стражей, это дело прокурора. Суд над ним обязательно состоится, и на этом мы закончим этот неприятный разговор! – он положил трубку.
Дранишников обратился к прокурору:
– Решай сам, что делать с Дудкиным, ты видишь, какие у него покровители, стараются замять дело. Я сказал, что должен состояться суд, чтобы все знали, что любое зло наказуемо. Буду тебя поддерживать!
– Спасибо, Константин Илларионович! Обещаю довести дело до суда.
Вечером раздался звонок междугородней связи, прокурор снял трубку.
 – Слушаю вас!
 – Виталий Федорович, добрый вечер! Это из приемной прокурора края.  Геннадий Федорович ждет вас с докладом по делу о браконьерстве жителей Ужурского района завтра в 9 часов утра.
– Но мне не на чем ехать в Красноярск, ночь на дворе! Соедините меня с прокурором края.
– К сожалению, ничем не могу помочь, он уже ушел. До свиданья!   
      Добираясь до Красноярска всю ночь на попутной машине, не выспавшийся прокурор, вошел  в кабинет прокурора края.  Доложив о прибытии, стоял в приемной, в надежде получить разрешение сесть. Однако Елизарьев, глядя на него, морщился все больше:
– Что у вас за вид?! Как Вы посмели появиться на глаза прокурору края в помятом костюме, не выспавшимся!
Закипая, и едва сдерживая негодование, Виталий ответил:
– Вызов в прокуратуру края получен в восемнадцать часов тридцать минут, мне всю ночь пришлось ехать на попутном контейнеровозе, чтобы быть вовремя. Кроме того, по истребованному делу двое суток работал, выезжая в город Ужур, за сто двадцать километров, домой возвращались поздно ночью.
Лицо прокурора края стало каменным, он не любил, когда ему перечили.
– Как ты там работал, мне уже сообщили. Почему машешь прокурорской печатью, как Чапаев шашкой?! Как ты посмел арестовать судебно–медицинского эксперта, который обслуживает твой район?! Ты о чем думаешь?
– Вы не правы, Геннадий Федорович. Я не творю беззакония! Для меня неважно, кто будет ожидать суда в тюремной камере за совершенное преступление, простой гражданин или судебно-медицинский эксперт, друг первого секретаря Ужурского горкома, имеющий влиятельных покровителей.
– Ты что, меня не понял?! Я настаиваю, чтоб мера пресечения немедленно была изменена на подписку о невыезде!
Это заявление окончательно разозлило прокурора: «До прокурора края  ходатаи добрались! Недаром Дудкин был уверен, что его никто не посадит. Буду стоять на своем. Пусть сам освобождает!».
– Геннадий Федорович! Прокурор края вправе изменить меру пресечения, избранную районным прокурором. Я изменять меру пресечения не буду! Дудкин - мозговой центр банды браконьеров, которые обнаглели до того, что избили, причинив телесные повреждения средней тяжести, застигшего их на браконьерской охоте охотинспектора, разоружили его, отобрали и похитили служебный карабин. Избиение начал эксперт Дудкин, его примеру последовали еще три человека. Охотинспектор лежит на стационарном лечении с сотрясением мозга. При задержании Дудкина меня полчаса держал под прицелом автоматов начальник Ужурского отдела милиции. Выходит, что, для таких, «блатных», как он, закон не писан?! В ближайшее время ему будет предъявлено обвинение в совершении преступлений, за которые предусмотрено наказание до пяти лет лишения свободы. Если вы считаете, что я не прав, изменяйте меру пресечения, отпускайте на подписку о невыезде, я увезу постановление, и завтра он будет на свободе. Еще раз повторяю, я этого делать не буду, совесть не позволяет!
– Ты отказываешься выполнить распоряжение прокурора края?! Ты! Ты партбилет выложишь! Мальчишка! – задохнулся Елизарьев.
– Я отказываюсь выполнять ваше устное распоряжение об изменении меры пресечения в отношении Дудкина. Дайте мне письменное указание! Кроме того, вы должны знать из личного дела, что партбилет я получил из рук рабочего класса, на заводе «Красмаш». В настоящее время являюсь членом бюро Новоселовского районного комитета партии. Очень сомневаюсь, что Вам удастся забрать у меня партийный билет только за то, что добросовестно исполняю свои обязанности. Не надо меня пугать!
Шея и лицо Елизарьева налились кровью.
– Если Дудкин не будет осужден к лишению свободы, вы получите строгое взыскание за избрание ему меры пресечения в виде содержания под стражей! Я вас больше не задерживаю, – раздраженно сказал он.
Прошло два месяца, секретарь судебного заседания подала команду:
– Встать, суд идет! Приговор всем слушать стоя!
Председатель Новоселовского районного суда, Налипайко прочитал приговор:
– Именем Российской Федерации…
  Дудкина, Трубина, Галушкина, Сторожева признать виновными в оказании сопротивления представителю власти при исполнении им должностных обязанностей с причинением ему телесных повреждений средней тяжести. Дудкину Юрию назначить наказание  три года лишения свободы, с отбыванием на стройках народного хозяйства;
Трубину Илье, Галушкину Павлу, Сторожеву Анатолию по два года шесть месяцев лишения свободы условно. Изъятое по делу охотничье оружие конфисковать в доход государства.
Прокурор поднял трубку звонившего телефона, услышал  голос охотинспектора Карташова:
– Спасибо за принципиальность… 
Этот звонок его развеселил. Выиграно важное сражение, преступники, имеющие влиятельных заступников, понесли заслуженное наказание! Для  любителей браконьерской охоты этот приговор станет хорошим уроком.


ОТКАЗ ОТ НАЗНАЧЕНИЯ

Заканчивался пятый год работы в должности прокурора. Виталий не знал, что после успешного окончания учебы в Харькове, был поставлен в резерв, кандидатом на повышение в должности. В Шарыповском районе разворачивалась грандиозная стройка самой крупной в мире Теплоэлектроцентрали на базе Канско-Ачинского месторождения  бурого  угля. На аппаратном совещании начальников отделов выступил Елизарьев:
– В связи с грандиозной стройкой, в Москве и краевом комитете партии принято решение об образовании города Шарыпово, для проживания строителей ГРЭС. Предполагается  создание межрайонной прокуратуры, считаю, что на место межрайонного прокурора следует назначить прокурора  Новоселовского района. Он успешно прошел обучение в Харьковском филиале Московского института повышения прокурорских кадров, без особых замечаний пятый год работает прокурором  района, положительно характеризуется в быту. Районный комитет партии положительно характеризует его, готов дать согласие  для назначения прокурором на следующий срок. Если нет возражений у начальников отделов, будем считать, что решение принято.
Сняв трубку настойчиво звонившего телефона, Виталий услышал голос начальника отдела кадров:
– Вам необходимо срочно прибыть в прокуратуру края за новым назначением.
– Каким назначением? Пятилетний срок работы прокурором Новоселовского района еще не истек. Еще два месяца до окончания, вы, наверное, что-то напутали! –  удивился Виталий.
– Ничего не напутала. Геннадий Федорович рекомендовал вас на должность прокурора межрайонной прокуратуры в Шарыпово! Необходимо срочно прибыть в прокуратуру края для согласования назначения на новую должность в краевом комитете партии.
Эта неожиданная новость рушила все планы Виталия о разводе с нелюбимой женой, который он планировал на последний месяц пятилетнего срока, и он стоял растерянный, не зная, что ответить. В голове проносились тревожные мысли: «Что делать? Что делать? Все пропало, надо оттянуть время и подумать, что делать дальше!».
Он возразил:
– Простите, но я должен посмотреть на этот район. Мне не безразлично, где я буду работать!
Наступила пауза, после чего раздался возмущенный голос кадровика Аксеновой:
– Что вы себе позволяете?! Какая поездка в Шарыпово?! Нас ждут в краевом комитете партии! Вы это понимаете? Это приказ первого заместителя прокурора края Жуковой!
Но прокурор решил стоять на своем:
– Мне надо посоветоваться с первым секретарем и посмотреть новое место работы. Послезавтра я вам позвоню, согласен или нет на перевод!
Ему долго пришлось выслушивать упреки кадровика, но Виталий был непреклонен, и она сдалась.
Заправив полные баки верного газика, в прокурорском мундире, поздней ночью выехал в Шарыпово. Провинциальный поселок Шарыпово не понравился с первого взгляда, он напоминал разворошенный муравейник, улицы полны народа, по дорогам снуют автомобили.  Прокурор, Александр Москалец, был в отъезде, его заместитель поведал, что за полгода население увеличилось вдвое за счет прибытия специального контингента, так в учетных документах, значились преступники, осужденные к лишению свободы с направлением на стройки народного хозяйства. За последние полгода более чем вдвое увеличилось число совершаемых преступлений. Со слов заместителя прокурора районный и вновь созданный городской комитеты партии делили власть в городе и районе, вмешивались в работу прокуратуры.  Об увеличении штатов не было и речи, у прокурора был заместитель, два помощника и два следователя. Послушав заместителя прокурора и осмотревшись, Виталий поехал домой, путь был не близкий, было время подумать, что делать, как поступить.
Объем работы не пугал, но в случае перевода на неопределенное время откладывался развод с  женой.
«До конца срока еще два месяца, надо отказываться, иначе еще несколько лет буду носить петлю на шее! Самое страшное - это старость без детей, а годы уходят. Надо решиться и развестись. Добросовестно отработал пять лет, в последний месяц разведусь, а дальше – будь что будет!».
Утром он зашел в кабинет первого секретаря.
– Рассказывай, что увидел, что решил? – настороженно спросил тот.
– Я решил отказаться.
Дранишников улыбнулся:
– Правильно решил! Ты единственный член бюро районного комитета партии среди прокуроров края. Мы тебя знаем и ценим! Оставайся еще на пять лет. За пять лет много воды утечет!
Виталий после разговора с первым секретарем позвонил в отдел кадров:
– Я принял решение остаться на второй срок в Новоселовском районе.
– Что вы себе позволяете?! Вас вызывает Неля Николаевна! Немедленно выезжайте! – сорвалась на крик кадровик.
– Приехать смогу только завтра, у меня нет не только машины, но и водителя.
– Сразу зайдите в кадры! – он услышал стук брошенной телефонной трубки.
Утром, вместе с Аксеновой, оказался в просторном кабинете первого заместителя прокурора края Жуковой. Грузная женщина с удивлением смотрела на ретивого прокурора.
– Мне доложили, что вы отказываетесь от перевода на должность межрайонного прокурора в Шарыпово. Если я правильно понимаю, вы не согласны идти на повышение? Объясните свое решение!
– Неля Николаевна! Мне не понравился поселок Шарыпово и сам район. Жена категорически отказывается от переезда, районный комитет партии настаивает, чтобы я остался на второй срок. Короче говоря, я принял решение остаться на второй срок!
Он не мог рассказать об истинной причине, разводе, после которого, как аморального типа, его не будут рекомендовать на должность прокурора.
– Это все, что вы можете сказать? Вы находитесь на государственной службе, и от вашего желания мало что зависит. Впервые вижу прокурора, который отказывается от повышения в должности! – вспылила Жукова и повернулась к кадровику:
– Ведите его в отдел административных органов крайкома партии. Там не таким как он, рога обламывали!
Такое отношение, в свою очередь, разозлило районного прокурора:
– Неля Николаевна! Не надо этого делать, все равно откажусь. У вас будут неприятности!
– Это уже не ваша забота. Немедленно в крайком партии, на одиннадцать часов назначено собеседование! – повысила голос первый заместитель прокурора края.
Виталий пожал плечами и вышел из кабинета следом за кадровиком, которая была возмущена его поведением:
– Жалко, что прокурор края в отпуске, он бы и разговаривать не стал. Ты на службе, и твое желание никого не интересует! Пошли, нас ждут в отделе административных органов крайкома партии! – торопил кадровик.
Виталий пожал плечами:
– Вам видней, я предупредил.
Начальника отдела административных органов, Константин Симонов, находился в командировке, строптивый прокурор предстал перед его заместителем, товарищем Крайним, которого не поставили в известность, что он отказывается от назначения. В кабинете с высокими потолками, ковровыми дорожками, дорогой мебелью, возвышаясь над массивным столом,  Крайний начал речь:
– Вы знаете, какую ответственную работу вам поручает краевой комитет партии? Мы вас рекомендуем на должность межрайонного прокурора в Шарыповский район. Это одна из строек коммунизма, самая крупная в мире ТЭЦ! Это назначение - очередной шаг в вашей карьере….
Виталий внимательно выслушал, а когда ему дали слово, отказался:
– Благодарю за  высокое доверие, но я отказываюсь от перевода.
Он видел, как вытянулось от удивления лицо партийного работника, который в жизни не слышал отказа от предложений крайкома партии.
Крайний перевел негодующий взгляд на Аксенову, в нем было недоумение: «Кого вы нам привели?!».
Краска стыда залила лицо кадровика, она беспомощно развела руками.
Голос партийного работник окреп:
–  Как вас понимать? Вы, наверное, не до конца осознаете, что партия направляет вас на передовой рубеж, на стройку коммунизма! Вы боитесь ответственности! Не отдаете отчет, что такие предложения делают один раз в жизни.
– Я все понимаю. Но от перевода отказываюсь! Не надо меня обвинять в трусости. В Новоселовском районе прокурор, как и везде, пашет, сеет, занимается заготовкой кормов и уборкой урожая. Кроме того, надзирает за соблюдения законов, судом, работниками милиции, директорами совхозов и хозяйств. Пять лет нахожусь на переднем крае борьбы с преступностью. И не собираюсь уходить, оставаясь в должности прокурора района на следующие пять лет!
В кабинете воцарилось молчание, только стоявшие в углу массивные часы с маятником безжалостно отсчитывали секунды. Воспользовавшись затянувшейся паузой, Виталий спросил:
– Разрешите идти?
Изумленный заместитель начальника отдела административных органов крайкома партии кивнул, прокурор четко развернулся через левое плечо и вышел, прикрыв за собой массивную дверь.
Ему пришлось долго ждать кадровика, о чем за плотно закрытыми дверями шел разговор, он догадался по ее внешнему виду - Аксенова выглядела так, как будто вышла из парной бани.
Пока шли по длинным коридорам здания краевого комитета партии, она не проронила слова. Во дворе встретили подъехавшую Жукову.
– Надеюсь, согласие получено?
Аксенова отрицательно покачала головой.
– Нет, отказался.
– Как вы посмели?! – оправившись от удивления, спросила Жукова.
– Неля Николаевна, я предупреждал, не надо меня водить без согласия в крайком, что у вас будут неприятности. Я не рабочая скотина, чтобы без согласия за рога перетащить в другой район!
– Вы понимаете, что губите себе карьеру? – изумленно спросила первый заместитель прокурора края.
– Понимаю, не мальчик.
– Отметьте командировочное удостоверение. Пусть сегодня же возвращается к месту работы, и чтобы я его дольше не видела! – вышла из себя Жукова.

Никто не знал, что раньше этих событий Виталий, преодолев чувство стыда, приехал в Красноярскую краевую больницу для обследования.
Подойдя к окошку регистратуры, краснея, спросил:
– Я могу провериться, способен быть отцом или нет?
Медрегистратор участливо взглянула на него и улыбнулась. От этой улыбки стало не по себе, от стыда готов был провалиться сквозь землю. Наверное, все его тревоги и волнения были написаны на лице, и он вздрогнул, услышав  голос молодой женщины:
– Вы зря стесняетесь! Эта проблема мучает многих мужчин и женщин. Сейчас  заполним карточку, после чего займите очередь в кабинете генетиков, на втором этаже.
Облегченно вздохнув, понял, что для сотрудников больницы он один из тысяч больных, и никто не думает смеяться над его просьбой. Искренне поблагодарил спасительницу:
 – Спасибо, девушка! Вы камень с души сняли. Думаю, что ваша улыбка спасет меня от дурных вестей!
Щеки симпатичной девушки залил румянец.
Робко постучав, открыл дверь кабинета и застыл от изумления. За докторским столом сидела молодая симпатичная женщина, ей помогала такая же молодая и красивая медицинская сестра.
Увидев нерешительного пациента, доктор певучим голосом пригласила:
– Проходите, садитесь! На что жалуетесь?– она открыла карту.
Покраснев, едва слышно Виталий сказал:
 – Хотел провериться на бесплодие.
Женщины рассмеялись:
– Если в карточке правильно написано, вы прокурор района?
– Да! Хочу провериться, – еще больше смутился молодой человек.
– А почему вы сомневаетесь в том, что можете быть отцом? У вас что-то не получается во время полового акта?
Он усмехнулся:
– Там все получается, во время близости с женщиной проблем нет. Но прожил с женой девять лет, но она ни разу не забеременела.
– Почему вы думаете, что не можете быть отцом? У вас были интимные связи с другими женщинами?
– В армии год служил на радиолокационных станциях дальнего обнаружения, возможно, облучился. А на подружках разве можно провериться? Где гарантия? Она сегодня с тобой, а завтра с другим мужчиной или с мужем в постель ложится! – усмехнулся Виталий.
– Возможно, Вы правы в отношении подружек, попытаемся вам помочь. Для проведения исследования Вам надо сдать свежий материал, пригодный для исследования, полученный не более чем за тридцать минут.
– Простите, что значит  свежий материал?
– Вот вам пробирка, в нее вы должны поместить свежую сперму, которая будет пригодна для исследования в течение получаса – будничным тоном сказала врач.
Он совсем растерялся:
– Я живу в Новоселово, там же живет моя жена…
Девушки рассмеялись:
– На нашем этаже есть туалет. Поработаете ручками, добудете сперму, Вы не первый и не последний!
Красный, как рак, молодой человек выскочил из кабинета под заливистый смех девушек.
На следующий день он сидел в том же кабинете, с тревогой и надеждой ожидая оглашения результатов исследования.
«Неужели супруга права, и у меня, после службы в армии не будет детей?! Господи, что делать, что делать?» – не давали покоя грустные мысли пока не переступил порог кабинета.
Откуда-то издалека услышал знакомый голос:
– Вы - потенциальный отец: анализ положительный, у вас более восьмидесяти пяти процентов жизнеспособных сперматозоидов!
Наступила пауза, он соображал, что сказал доктор, и не мог понять, отрешенно спросил:
– Доктор, скажите простым языком, я способен быть отцом? Или это смертный приговор?
Она рассмеялась:
– Вы не лишены чувства юмора! Запомните, вы потенциальный отец, и можете иметь детей. Если их нет, надо проверяться вашей супруге.
Это прозвучало, как гром среди ясного неба. Виталий  долго не мог прийти в себя, мозг сверлила навязчивая мысль: «Неужели это  не ошибка? Неужели у меня будут дети?!».
– Милый доктор! Почему жена обвиняет меня в том, что у нас нет детей?
Он увидел, что ее лицо стало серьезным:
– Поймите! Это способ защиты у женщины.
– Она четыре раза ездила на курорты! Возвращаясь, твердила, что здорова, детей нет по моей вине.
– Это ни о чем не говорит, возможно, у вас генетическая несовместимость, либо у нее какое-то заболевание и она скрывает. Повторяю, как мужчина и отец вы вполне здоровы и способны для продолжения рода.
Наконец ее слова дошли до прокурора, он тряхнул головой:
– Спасибо! Вы вернули меня к жизни. Дай вам Бог счастья и здоровья!
 – Спасибо! И вам удачи в жизни! – улыбаясь, попрощалась симпатичная женщина.
Виталию казалось, что за спиной выросли крылья. Выйдя из больницы, вздохнул свободно, полной грудью. Ему хотелось кричать, чтобы все слышали, что он нормальный мужик, у него будут дети. В ближайшем магазине купил коробку шоколадных конфет, со словами благодарности вручил доктору, вернувшему его к жизни.
Шли годы, а вместе с ними росло желание быть отцом, держать на руках своего ребенка, испытывать радость от мыслей, что род не угаснет, в жилах потомков будет течь твоя кровь.
После неприятного разговора в прокуратуре края и краевом комитете партии, сидя в салоне «Метеора», судна на подводных крыльях, мчавшегося по водной глади водохранилища, он улыбался:
«Сегодня со скандалом отказался от перевода, это конец карьеры. Концы обрублены, теперь только развод. И никто меня не сможет остановить!».
Как только переступил порог, супруга будто с цепи сорвалась:
– Знаю, в какие командировки ты ездишь в Красноярск! Женщину там завел! Я не буду с тобой жить, пойду к первому секретарю, расскажу какие у него члены бюро! Выгонит из партии, и работу прокурора потеряешь!
– Иди! Можешь сегодня, можешь завтра! – отрезал он.
Резкий ответ озадачил женщину: «Что он задумал? Не боится, что пойду жаловаться. Раньше так со мной не разговаривал!».
Через месяц Виталий  решил, что пора разводиться и поставить  в известность первого секретаря и прокурора края. Ему было известно, что районное бюро ЗАГСа возглавляет жена третьего секретаря райкома партии. Не поднимая глаз, обратился к ней:
– Елена Михайловна! Дайте пару бланков о разводе, детей у нас нет, спора о разделе имущества не будет.
– Вы собрались разводиться?! – удивилась женщина.
– В семье нет взаимопонимания, мы совершенно разные по характеру, детей нет и не будет по ее вине, живем девятый год, как кошка с собакой!
Протягивая бланки, женщина улыбнулась:
– Виталий Федорович! Вы должны знать, что общественность ваш поступок не осудит.
– Как вас понимать? – удивился гость.
Продолжая улыбаться, сказала:
– Пусть для вас это останется секретом! Но я знаю, о чем говорю. Любовь Ивановна для вас не пара!
Слова заведующей, видевшей семейную жизнь со стороны, еще больше укрепили уверенность прокурора в правильности принятого решения.
Вечером она поделилась новостью с супругом:
– Сегодня заходил наш прокурор, собрался разводиться, взял бланки заявлений о разводе. Я одобрила его решение, она ему не пара, не любит его. Говорит, что девять лет детей нет, очень хочет наследников!
Муж насторожился:
– Не влюбилась ли ты часом в прокурора? Так его расхваливаешь!
– Не влюбилась. Посмотри в зеркало, увидишь, кого я люблю! – рассмеялась женщина.
На следующий день, рано утром, третий секретарь доложил Дранишникову:
– Константин Илларионович! Наш прокурор надумал разводиться.
Первый секретарь был удивлен:
– Вы серьезно? Это проверенная информация? Он мне ничего не говорил.
– Супруга вчера вечером сказала, что взял бланки заявлений о разводе, сказал, что разводится.
 «Сумасшедший! Что это задумал? Месяц назад отказался от перевода с повышением,  сейчас развод! Надо с ним срочно поговорить, иначе дров наломает. Задумал развод во время переназначения на новый срок!» – насторожился Дранишников, и через секретаря вызвал прокурора.
Виталий догадался о причинах вызова:
– Константин Илларионович! Сегодня к Вам собирался проситься на прием, а тут, как в сказке, Вы меня вызываете.
– Сказки бывают разные, веселые и грустные. Сегодня узнал, что разводиться собрался. Это правда?
У Виталия дух перехватило от изумления – как первый секретарь узнал о его сокровенной тайне, которую он долгие годы скрывал от всех? Пытаясь скрыть смущение, ответил:
– Правда. Сегодня хотел попасть на прием, чтобы проинформировать вас о разводе. Живем девятый год, взаимопонимания в семье нет,  детей нет. Простите, Константин Илларионович, что не смогу больше работать с вами в качестве прокурора района! Я добросовестно отработал установленный срок, в связи с разводом и отказом от должности межрайонного прокурора, на следующий срок меня не назначат на должность прокурора, переведут с понижением или уволят! 
– Почему раньше не поставил в известность? Почему первый секретарь от людей узнает, что прокурор района и член бюро собирается разводиться? – зазвенел негодованием голос хозяина кабинета.
– Через месяц заканчивается срок моей работы прокурором, поэтому я решил отработать пятилетний срок, а перед переназначением развестись. Не собирался от вас этого скрывать! Все  годы совместной жизни супруга упрекала в том, что я облучился в армии и не способен иметь детей. Недавно в Красноярске прошел обследование, я потенциальный отец! Зачем мне нужна прокурорская должность, если еще пять лет придется жить с этой холодной, расчетливой, лживой женщиной? На пять лет отодвинется срок, когда я смогу на руках подержать своего ребенка! Не пропаду, буду работать следователем или помощником прокурора, на хлеб-соль заработаю. Если вы считаете меня в чем-то виноватым, прошу прощения!
Первый секретарь, внимательно слушая скорбную исповедь,  думал: «Сколько таких несчастных мужчин по воле случая, от страха потерять работу или испортить  карьеру, вынуждены проживать с нелюбимыми женами, лишать себя радости иметь детей! Видно, решился, если согласен ради развода все потерять!».
 Он жестко спросил:
 – Ты хорошо подумал?
– Хорошо! Когда узнал о многолетней лжи  супруги, окончательно решился, больше не смогу с ней жить…
Дранишников вновь резко оборвал:
– Не пори горячку! Понимаю, что трудно сохранить семью, когда нет детей. Но сейчас ставить вопрос о разводе равносильно самоубийству! Ты понимаешь, что задумал? Своими руками разрушить все, что создал многолетним добросовестным трудом! Неделю назад я подписал согласие районного комитета партии о назначении тебя на должность прокурора на следующий срок.
– Какое назначение, мне еще месяц работать… – попытался вставить прокурор.
– Не перебивай старших! Какой месяц, разве эти дела за два дня делаются?  Ты хочешь своими руками разрушишь не только семью, но и положение, которого достиг за долгие годы. Понимаю, что трудно, практически невозможно, склеить разбившийся сосуд, но  должен потерпеть несколько месяцев с разводом. Подумай, по-отечески советую. Пройдет время после назначения, тогда и разводись. А к следующему назначению будет другая семья, никто не вспомнит, что ты разводился. Не лезь напролом, потерпи!
Слова первого секретаря прозвучали как гром среди ясного неба, окончательно сбили с толка Виталия. Он с широко открытыми глазами  слушал Дранишникова, не совсем понимая, о чем тот говорит.
– Спасибо за доверие, за добрые слова, но после обследования смотреть на нее не могу. Я буду разводиться!
– Ты почему такой упрямый? Неужели не понимаешь, что тебе говорю? Иди и подумай, ради кого или чего ты собрался терять работу, друзей, положение в обществе? Не забывай, ты член бюро районного комитета партии, с тебя особый спрос! Своими необдуманными действиями хочешь все перечеркнуть?  Верю, что будешь благоразумным и в этой трудной ситуации! – повысил голос первый секретарь.
В душе он понимал состояние молодого человека, которого жизнь поставила перед выбором. После его ухода  снял трубку междугороднего телефона:
– Соедините с прокурором края, по срочному вызову!
О чем шел разговор, Виталий не знал, но вечером раздался телефонный звонок из отдела кадров:
– Вас срочно вызывает Геннадий Федорович, ждет завтра в девять часов!
Приказ есть приказ, сотрудники ГАИ вывезли вечером прокурора на трассу Абакан-Красноярск, посадили на попутный контейнеровоз.
Дорога была покрыта льдом, «МАЗ» буксовал на подъемах, Виталий шел вдоль трассы и совковой лопатой бросал под колеса щебень. С большим трудом к утру добрались до Красноярска.
Елизарьев видел, как напрягся прокурор, переступив порог его кабинета,  было видно, что не знал, для чего его вызвали, и был готов к самому худшему.
– Гляжу на тебя, Пшеничников, и думаю, как молодой, способный специалист раз за разом умышленно губит свою карьеру! Направляем на повышение в межрайонную прокуратуру города Шарыпово, где разворачивается невиданная стройка самой крупной в мире ТЭЦ – отказывается. В краевом комитете партии отказывается, выставляет нас в неприглядном свете! Сейчас разводиться надумал. И это в то время, когда я подписал и направил представление Генеральному Прокурору о назначении на второй срок! Объясни, что ты делаешь?
– Виноват Геннадий Федорович! Я предупреждал вашего первого заместителя, Нелю Николаевну, что не соглашусь на перевод прокурором в Шарыпово. Она приказала начальнику отдела кадров, Аксеновой, вести меня в Крайком без согласия, сказала, что там не таким как я рога обламывают…!
Увидев, что прокурор края наморщил лоб, сменил тему разговора:
– Не могу больше! Живу девятый год, не пью, не таскаюсь по бабам, дом и работа – вот все занятия! Все равно: не так ступил, не так слово сказал, не так сделал! Как принцесса на горошине. Постоянные упреки! Но не это главное – столько лет прожили, а детей нет. И в семье согласия нет. Все время обвиняла, что я бесплоден, проверился, оказывается, могу быть отцом. Я не хочу одинокой старости! Твердо решил, буду разводиться.
Елизарьев схватился руками за голову:
– Кто тебе мешает?! Разводись! Но после получения приказа Генерального Прокурора Союза о назначении на новый срок! Радуйся, что у тебя мудрый первый секретарь, он тебя ценит и на правильный путь наставляет. Не буду скрывать, по его просьбе с тобой откровенно разговариваю. Послушай моего совета, поживи в браке несколько месяцев, потом разведешься, а к назначению на новый срок все о разводе забудут, и у тебя будет новая семья. Послушай старших, более опытных людей! Не пори горячку!
Виталия удивило и обрадовало, что Дранишников вновь принял участие в его судьбе, готов помочь в решении  жизненно важного вопроса, подключил прокурора края. Только сейчас стало доходить, что развод не грозит отстранением от должности, первый секретарь и прокурор края правы, дают ему шанс продолжать работать прокурором и создать новую семью. Неожиданно отступила обида, жажда немедленной мести показалась не первоочередной.
«Они правы. Все, чего достиг, не имея покровителей и влиятельных знакомых, пытаюсь разрушить своими руками. Все придется начинать с нуля – и семейную жизнь, и карьеру. Слишком дорогой подарок для нелюбимой женщины, с которой могу расстаться позднее, ведь ничего не изменится, если разведусь через пару месяцев после получения приказа Генерального Прокурора!» – с облегчением подумал он.
«Видно, жена действительно достала, если осознанно, понимая, что потеряет работу прокурора, идет на развод. Отчаянный и упрямый парень!» – глядя на него, думал Елизарьев, не мешая подчиненному решать свою судьбу.
Наконец Виталий нарушил затянувшееся молчание:
– Я понял, Геннадий Федорович. Простите!
– Что ты понял? Мне надо отзывать представление из Генеральной Прокуратуры? – жестко спросил Елизарьев, глядя на убитого горем  прокурора.
– Не надо отзывать, потерплю несколько месяцев.  Но я ей объявил, что разводимся.
– Скажи, что передумал. Надеюсь, что принял правильное решение! И последний вопрос, из-за развода отказался от перевода в Шарыповскую прокуратуру?
– О том, что Дранишников уже дал согласие, и вы направили представление о назначении на второй срок, не знал. Думал отработать пятилетний срок, потом решать вопрос о разводе. Не хотел подводить прокуратуру края, был уверен, что после развода  не рекомендовали бы на работу в качестве районного или межрайонного прокурора. Зачем усложнять ситуацию? – выдержав тяжелый взгляд прокурора края, сознался Виталий.
– Я так и думал. Иди, работай, больше не задерживаю!
– Спасибо, Геннадий Федорович, за понимание!
– Ты первому секретарю не забудь спасибо сказать! Он о тебе хорошо отзывается, во всех делах поддерживает.
– Я буду стараться оправдать его и Ваше доверие!

Его жена, Любовь Ивановна, сопоставив визиты супруга к первому секретарю и срочный вызов в прокуратуру края, женским чутьем догадалась, что это связано с дальнейшей работой.
«Назначат на новый срок – забудет о разводе, будет жить со мной, как миленький! Надо напомнить, что после развода не сможет работать прокурором. Если попытается развестись, я постараюсь, чтобы вообще выгнали из прокуратуры!» – злорадно думала супруга, и была готова на любую подлость, ей было все равно, как поступить, лишь бы удержать мужа возле себя. Положение жены прокурора района ей очень нравилось, кроме того, надо было помогать больной сестре, о которой он не знал.
Дома Виталия ждала агрессивная встреча супруги:
– Ну что?! Натаскался с городскими бля…? Еще не передумал разводиться? Только попробуй, молчать не буду, все расскажу, из прокуроров вылетишь, и из партии поганой метлой погонят! Я тебе обещаю...!
Усмехнувшись, мрачно посмотрел на источавшую злобу, уже чужую женщину, с которой прожил много лет, Виталий спросил:
– А кому и что ты можешь рассказать? Потешь свою душеньку сплетнями! – отвернувшись, не стал слушать ее брань, ушел в другую комнату, плотно закрыв за собой дверь.
С этого дня жил в этой комнате, не искал близости с супругой, отвергал все попытки сближения, питался в столовой. Она по-прежнему была холодной, расчетливой, пыталась держать мужа на коротком поводке с помощью угроз, такая семейная жизнь ее вполне устраивала!
Время шло, пришел приказ Генерального прокурора о назначении на новый пятилетний срок.
Вместе с радостью, Виталий испытывал какую-то необъяснимую вину перед этой женщиной, с которой  прожил долгие годы, понимал, что ей, лишенной возможности иметь детей, будет трудно устроить свою жизнь. Но его жизнь без детей проходила мимо, и с этим он не мог смириться.
Супруга, напуганная неприступностью, убедившись в серьезности намерений, несколько раз пыталась наладить супружеские отношения, но встречала холодный отказ.
«Странно ведет себя, может, у него кто-то есть? Но с кем он встречается? Третий месяц не подходит. Надо узнать, и отвадить сучку от мужа!» – злорадно думала она, удивляясь поведению супруга.
Однажды на лестничной клетке Виталий повстречался с соседкой, педагогом районной школы.
– Виталий Федорович! Я знаю, ты на меня не обидишься, если расскажу одну историю.
– Если начали, продолжайте! Обещаю, что не обижусь.
– Учителя в нашей школе гадают, с кем вы встречаетесь? Они знают, что с женой не живете несколько месяцев. И женщины любимой у вас нет…
Виталий слушал болтовню соседки, стараясь понять, что ей надо. Она была еврейкой, и просто так ничего не делала.
– Я не понял, что хотят знать учителя вашей школы? Что их интересует?
– Думают, хотят видеть вас рядом  как мужчину!
«Вот откуда ветер дует! Наверняка уже распустила сплетню!» – подумал он, и рассмеялся.
– Вы им скажите, чтобы составили график, обещаю, что троих за ночь могу осчастливить, раза по три. Только пусть молодые и симпатичные записываются! – он пошел по лестнице к выходной двери из подъезда.
До нее дошел смысл сказанного, дама была в бальзаковском возрасте,  и сосед дал понять, что как женщина она его не интересует. Щеки залились краской благородного гнева: «Каков нахал! Так посмеялся надо мной! Этого я не прощу!».
В учительской она рассказала о разговоре с соседом:
– Говорит, что готов троих за ночь полюбить по три раза. Просил записываться в очередь. Девушки, кто желает?
Желающих не нашлось, но и сплетне был положен конец, если мужчина обещает, значит не зря. Теперь досужие кумушки мыли кости его супруге. Женщины такой народ, что не могут жить без сплетен. Но интерес к фигуре прокурора вырос, все гадали, с кем он встречается, и не находили ответа.
Была у него зазноба, вернее не зазноба, а любимая женщина. Она была замужем, и меньше всего хотела, чтобы об их связи кто-то узнал. Встречались не часто, но встречи проходили бурно, дарили радость. Восьмиместный «ГАЗ 69А» изнутри был обшит войлоком, за спинкой сиденья хранилась скатанная в трубку белая кошма. Виталий выезжал с любимой женщиной за поселок, свидание проходили на природе, а в осеннее и зимнее время в салоне машины, при работающем на холостом ходу моторе.  Теплый гараж был убежищем для влюбленных. Виталий навешивал замок на накладку одной створки ворот, изнутри притягивал створки струбцинами. В темное время казалось, что гараж закрыт снаружи на замок.
Встречи с этой женщиной были отдушиной в его серой, безрадостной  семейной жизни.  Ни одна живая душа не знала, с кем он встречался – понимал, чем рискует, если секрет его амурных дел будет раскрыт, пришьют аморалку, тогда прощай, работа! Кроме того, любимая женщина была замужем.
Говорят, что капля камень точит, достала его жизнь с нелюбимой женщиной, он пришел к Дранишникову:
– Простите, Константин Илларионович. Больше жить с супругой не могу!
Тот покачал головой:
– Так и не  наладилась семейная жизнь?
Виталий отрицательно покачал головой:
– После нашего разговора живу в другой комнате, о примирении не может быть речи. В последнее время создает нетерпимую обстановку,  провоцирует на скандалы. Боюсь сорваться!
– Понимаю тебя! Нет детей, нет связующего звена, семью трудно сохранить. Когда будешь разводиться?
– Как только найду подходящий размен квартиры, подам заявление. Мне от нее ничего не нужно, пусть все забирает…
– Ты что надумал? Какой размен квартиры? Ты ведь член бюро! Выставишь на посмешище всю партийную организацию. Выброси из головы! –  возмутился Дранишников.
– Но мне надо где-то жить,– опешил прокурор.
– Расходись без скандалов, никаких разменов. Дам тебе квартиру, как только освободится!
Виталий не ожидал такого широкого жеста со стороны первого секретаря,  смотрел на него, хлопая ресницами широко открытых глаз. Придя в себя, задыхаясь от радости, поблагодарил:
– Спасибо, Константин Илларионович! Большое спасибо! Я не знал, что делать, хоть в петлю лезь…
Секретарь улыбнулся:
– Тебе об этом думать рано. Подожди, когда появится квартира, я позвоню, тогда и разводиться будешь!
Супруга по-своему поняла молчание о разводе, как трусость, пошла в разнос:
– Чего тянешь с разводом? Испугался? А еще мужик!
– Одного боюсь, что ты тянуть будешь с согласием на развод.
– Еще чего! Собрался - уходи, держать не буду.
– Очень хорошо! Скоро твое желание исполнится, – достав бланк заявления о разводе, положил перед ней.
– Давай обсудим, кому что достанется. Я возьму то, что родители купили мне до свадьбы. Из библиотеки возьмешь собрания сочинений, приобретенные по подпискам, все, которые нравятся. Что останется, заберу себе. Заполни заявление о согласии на развод. Давай разводиться  без слез и громких скандалов!
– Скандалов? Сегодня же пойду к Дранишникову, расскажу, какие аморальные у него члены бюро! – ее голос дрогнул: при виде заявления о разводе поняла, что шутки кончились.
– Скатертью дорога! Подумай, что ты можешь ему обо мне рассказать? Чем аморальным я занимаюсь, что ты можешь предъявить? Не смеши людей, Дранишников и прокурор края  знают о разводе. Я их давно поставил в известность! Тебе оставляю трехкомнатную квартиру, и все, что ты пожелаешь.
Супруга сникла, едва слышно спросила:
– Ты серьезно решил разводиться?
– Решил. Теперь никто не остановит! Я – потенциальный отец. Возьми, почитай акт медицинского обследования! Ты понимаешь, что это такое? Приговор нашей семейной жизни, если ее можно так назвать. Я могу быть отцом, у меня хорошая наследственность. Девять лет клеветала на меня, зная о своем бесплодии, обливала грязью! Теперь будешь ездить на курорты за свой счет.  Тебе не жилось со мной, и я тебя от этой обязанности освобождаю! Еще раз повторяю, чтобы знала, что не только первый секретарь поставлен в известность о разводе, но и прокурор края. Можешь жаловаться. Думаю, что не на кого и не на что, разве что на себя!
Он видел, как дернулась и заплакала Люба, понимал, что режет по живому, говоря о своей полноценности. Эти слова выбивали у нее из-под ног почву, разрушали распространяемый миф о его неполноценности. В первый раз в жизни ему не было ее жаль. Девять лет, прожитые в обмане, требовали выхода, и он неожиданно наступил.
Пришло время, Виталий перевез нехитрое имущество в  просторную однокомнатную квартиру, которую ему выделил исполком по предложению первого секретаря. Его теперь уже бывшая супруга осталась жить в трехкомнатной квартире. Виталий понимал, что она этого не заслуживает, но таким было решение первого секретаря.
Виталий сидел на тахте, приобретенной родителями до свадьбы, в однокомнатной квартире, которую ему выделил исполком при участии первого секретаря. Неожиданно оказалось, что все, с кем дружил семьями, словно по мановению волшебной палочки, отвернулись, и ему не с кем справлять новоселье. Они не говорили об этом открыто, но вежливо отказались, сославшись на занятость. По поведению понял, ждут реакции на развод Дранишникова, боятся накликать на себя беду.
«Друзья оказались предателями! Не так много их было, но те, кто был, отвернулись. Бог им судья! Жизнь много раз ставила на колени, я поднимался. Встану и в этот раз!» – не давали покоя горькие думы.
Ему показалось, что в дверь постучали. Открыв замок, на лестничной клетке увидел молодую женщину. Она была удивлена встрече не меньше.
– Галя! Какими судьбами, заходи! Приятный сюрприз на новоселье! – он распахнул входную дверь, пропуская гостью.
– Оказывается, вы мой сосед, почему раньше вас не видела?
– Потому и не видела, что переехал сегодня.
– А почему?
– Это длинная история, входи, поговорим!
– Я переписываю избирателей. Как вы оказались моим соседом?
– Сегодня я развелся, оставил трехкомнатную квартиру жене. Теперь будем жить по соседству. Надеюсь, станем добрыми друзьями?
Он знал, соседка давно в разводе, одна воспитывает сына. На ней был легкий халат, подчеркивающий стройную фигуру, ее взгляд излучал призыв. Обнимая податливое тело, прошептал: 
– В халатике ты особенно красивая! Влюбился с первого взгляда. Проходи к столу, отпразднуем новоселье!
Она повернула голову, не удержавшись, он поцеловал в розовые губы.
– Могут пойти дурные разговоры! – не отстраняясь, и не делая попыток освободиться, прощебетала женщина.
– Пусть идут, мы люди свободные, а ты такая красивая! Я тебя хочу!
– Ты действительно это хочешь? – чуть слышно прошептала гостья.
Крепко прижав подрагивающее от нетерпения тело, прошептал в ушко:
– Ты в этом сомневаешься? Пойдем на тахту! –  вновь подарил поцелуй.
– Только не сейчас! У меня сын один дома. Уложу спать, вечером приду! – выскальзывая из объятий, прощебетала соседка, направляясь к двери.
Часы ожидания показались вечностью. Наконец без стука распахнулась дверь, на пороге появилась улыбающаяся соседка.
– Пришла, как обещала. Ты мне давно нравишься!
В следующее мгновение она оказалась в объятиях истосковавшегося по женской ласке  молодого мужчины.
– Галя, любимая! Я так долго ждал тебя… – прошептал он и, осыпая поцелуями, расстегнул халатик, под которым ничего не оказалось.
Она не сопротивлялась, отдавшись полному страсти мужчине. Тишину вечера нарушал скрип тахты и сладостные вздохи женщины.
Приняв душ, нагие сели за стол. Он откровенно любовался телом симпатичной женщины, она улыбалась, было видно, что ей это нравится.
– Давай выпьем за нас, ведь у нас чем-то похожие судьбы? За мое новоселье! – наливая в рюмки «Рябиновую настойку на коньяке», предложил хозяин.
– Мне хорошо с тобой! Хочу, чтобы это никогда не кончалось! – целуя, созналась соседка.
– Ты в постели ведешь себя выше всяких похвал! Давай встречаться, ты очень нравишься… – опрокидывая податливое тело на тахту, прошептал прокурор.
Сейчас он не играл, ему нравилось, как Галина в постели дарила ласки, ненавязчиво давала понять, что желает любви. Прихлебывая из рюмок настойку, «Рябиновую на коньяке», любовники отдыхали. Прикрыв веками глаза, счастливо улыбаясь, она засмеялась:
– Ты тоже хорош! Я еще хочу. Сможешь?
– Эх, раз, еще раз, еще много, много раз! – Виталий опрокинул податливое тело на тахту.
Переживая чувства близости, после бурной любви в четвертый раз, она прижалась к партнеру:
– Упертой дурой была твоя жена. Такой мужик от нее ушел! Не могу понять, что ей надо? Жила, как сыр в масле,  и все потеряла!
 – Спасибо за лестный отзыв, продолжим любовью заниматься?
Она с удивлением посмотрела, обняла и на ухо прошептала:
– Ты утомил меня, ненасытный! Но теперь я твоя. Зови в любое время,  приду!
Зная о том, что Галина любила поделиться секретами с подругами, Виталий не сомневался, что определенная часть женского населения поселка быстро узнает об их любовных похождениях. Но теперь он был свободен как ветер, мог позволить встречаться с женщинами, которые ему нравились. 
               
В прокуратуру пришло задание провести общенадзорные проверки о сохранности общественного поголовья скота, справки срочно направить в отдел общего надзора.
Виталий добросовестно провел проверки на шести отделениях Новоселовского совхоза. Полагая, что выполнил задание, направил справку в прокуратуру края.
Через несколько дней, по представлению начальника отдела общего надзора, его вызвали на ковер к первому заместителю прокурора края Нелли Николаевне Жуковой.
Он знал причину вызова в прокуратуру края, и у него было достаточно времени, чтобы подготовиться к серьезному разговору.
«Будет разбор полетов, очевидно, с организационными выводами! Седьмой год дорабатываю прокурором, еще ни одного взыскания не было, когда-то надо начинать. Она наверняка помнит мой отказ от перевода межрайонным прокурором в Шарыпово, последовавший за этим скандал в крайкоме партии. Теперь появилась возможность приструнить строптивого прокурора под благовидным предлогом, недаром ее за глаза подчиненные зовут – «железная леди»! Буду говорить, как есть, нечего мудрить, можно спрашивать тогда, когда созданы все условия для работы, седьмой год безрезультатно воюю  с начальником отдела хозяйственного обеспечения. Пусть и она знает об этом, со своей принципиальностью».
В сопровождении прокурора отдела общего надзора, курировавшего его район, переступил порог кабинета и удивился. На дворе стояли зимние морозы, но форточка была открыта, в кабинете было свежо. Через открытую форточку влетали небольшие птички, садились на кормушку, чирикая, клевали рассыпанный корм. Хозяйка кабинета в строгом прокурорском мундире встретила провинциального прокурора грозным взглядом. Выслушав доклад о прибытии, предложила сесть.
– Вы знаете, зачем Вас вызвали к заместителю прокурора края?
– Знаю, я написал объяснение на Ваше имя, – он кивнул в сторону прокурора отдела.
– Я хотела бы услышать, почему не в полном объеме выполнены указания прокуратуры края о проверке  соблюдения законов по охране общественного поголовья!
– Проведены проверки в шести отделениях самого крупного Новоселовского совхоза, в установленный срок направлена справка и материалы проверок…
Она перебила:
– Это мне известно! Почему вы не провели проверки в других хозяйствах района? Ограничились одним совхозом?
Тяжело вздохнув, словно собираясь броситься в прорубь с ледяной водой, Виталий, едва сдерживая себя, ответил:
– Потому, что я устал бороться с начальником отдела хозяйственного обеспечения Федуловым!
– Я бы хотела, чтобы вы не отвлекались от темы! – потребовала хозяйка кабинета тоном не предвещавшим ничего хорошего.
– Я докладываю по теме. Знаю, что вам неприятно это слышать, но прошу не перебивать. Я принял прокуратуру, на балансе которой стоял   разбитый, выслуживший срок автомобиль «Москвич-408». Об этом поставил в известность начальника ОХО, требуя замены. Но Федуловым был продлен срок эксплуатации служебного автомобиля еще на три года. За все годы работы не получил ни одного рубля на приобретение запасных частей, ни одной запасной части на эту старую, на ходу разваливающуюся машину. Прошло три года – поступило указание Федулова: сдать автомобиль в металлолом, в связи со списанием. Сдал, следом у меня сократили ставку водителя! Более трех лет после списания переписываюсь с Федуловым о выделении нового автомобиля, ответ один – ждите, другие нуждаются больше! Работаю седьмой год, из них более трех лет без машины и водителя. Вы считаете, что прокурор должен передвигаться по району на перекладных, выполняя задания прокуратуры края? Какие проверки вы с меня требуете? Район разрезан с одной стороны водохранилищем Красноярской ГЭС, правобережье находится в подтаежной зоне с разбитыми проселочными дорогами. С другой стороны река Чулым, на ее левом берегу находятся земли большого Бараитского совхоза. Там также отсутствуют отсыпные дороги, по ним на «Москвиче» только в сухую погоду можно было проехать. Подскажите мне, как я должен был исполнять обязанности прокурора, проводить общенадзорные и  другие проверки? Седьмой год  никому нет дела, что прокуратура Новоселовского района работает без автотранспорта и водителя!
По лицу первого заместителя прокурора края было видно, что не ожидала услышать такой ответ провинциального прокурора, оно стало пунцовым от гнева.
 «Пытается оправдаться, бездельник! Этого не может быть. Надо же такое оправдание выдумать – четвертый год без автомобиля! Сейчас я подскажу, как должен работать прокурор, исполняя задание прокуратуры края!» – думала «железная леди», гневно глядя на районного прокурора.
Но твердость, с которой он говорил, заставила ее поколебаться, решила проверить, и, если он пытается скрыть собственное безделье, наказать по полной программе.
– Вы отдаете отчет своим словам? Я приглашу Федулова!
– Да! Отдаю полный отчет! Приглашайте, готов в его присутствии повторить то же самое, слово в слово.
В кабинет с озабоченным видом вошел начальник ОХО.
– Анатолий Васильевич! Прокурор Новоселовского района говорит, что числящийся за прокуратурой автомобиль «Москвич» списан более трех лет назад, одновременно аннулирована ставка водителя. Четвертый год в прокуратуре нет автотранспорта. Хотела бы услышать ваши объяснения!
Повернувшись к прокурору, Федулов спросил:
– Почему Вы вводите руководство прокуратуры края в заблуждение?  Не докладываете об автомобиле «Газ-69», который арендует для вас прокуратура края?
Виталий онемел от такой наглости, через несколько секунд, придя в себя, вспылил:
– Надо разобраться, кто из нас шельмует руководство прокуратуры края! О чем вы говорите? Какая аренда?! Какой автомобиль «Газ-69»?! Вы лучше скажите, сколько раз я писал Вам, просил на личном приеме укомплектовать прокуратуру автотранспортом!
– Нелли Николаевна! Прокурор Новоселовского района вводит вас в заблуждение. В прокуратуре имеется арендуемый прокуратурой края автомобиль «ГАЗ-69»!
Наглая ложь окончательно вывела из себя:
– Это вы несколько лет вводите в заблуждение руководство прокуратуры края! Потрудитесь объяснить, о каком автомобиле идет речь?
– О том, на который Вы брали у меня комплект резины! – не сдавался начальник ОХО.
Виталий решил стоять до конца, уличить проходимца, который семь лет водит его за нос.
– Нелли Николаевна! Пусть начальник ОХО, главный бухгалтер прокуратуры края, или кто-то иной, покажут бухгалтерский документ, по которому была выплачена хотя бы копейка за аренду этого мифического «ГАЗ-69»! Это наглая ложь! Приятель иногда дает мне свой автомобиль «ГАЗ-69». В нарушение приказа Генерального Прокурора, вынужден сам управлять машиной, чтобы исполнять прокурорские обязанности. Повторяю, это наглая ложь начальника ОХО, ни одной копейки за аренду автомобиля не выплачено, и договора аренды нет. Пусть покажет договор, тогда я возьму  свои слова обратно и извинюсь перед Вами и начальником ОХО!
Внимательно слушая горькую исповедь прокурора района, Жукова все больше убеждалась, что он говорит правду. Теперь ее гнев переместился на начальника ОХО, который нагло пытался шельмовать ее.
– Вы можете представить такой документ? – ледяным тоном спросила «железная леди».
– Но ведь он брал у меня резину…
– Вы не поняли вопроса? Я спрашиваю не про резину. Объясните, у Вас есть платежные документы за аренду автомобиля для Новоселовской прокуратуры? Да или нет?
– Нелли Николаевна, я считал, что у него машина в аренде…
Виталий не выдержал:
– Как вам не стыдно?! Какая аренда? Несколько раз в году я звонил Вам и писал, просил выделить автомобиль. Я работаю почти четыре года без машины и водителя, и вы об этом знали! За время работы на запасные части для «Москвича» не было выделено ни одного рубля! Вы всегда отвечали, что на запасные части Москва денег не выделяет. Прокуратура края выделила триста пятьдесят рублей на деревянный сарай для машины, на эти гроши я сумел построить кирпичный гараж с водяным отоплением и смотровой ямой, который вы поставили на баланс прокуратуры края. За триста пятьдесят рублей! И об этом доложите первому заместителю прокурора края!
Повисшую в кабинете тишину нарушил стальной голос Жуковой:
– Вы не ответили на мой вопрос! У вас есть платежный документ, или договор аренды автомобиля для Новоселовской  прокуратуры?
– Вы поймите, я заблуждался…
Жукова перебила:
– Вы свободны, Виталий Федорович! Возвращайтесь к месту службы! А вы, Анатолий Васильевич, останьтесь, у меня к вам появилось несколько неприятных вопросов.
Пока прокурор оформлял в приемной командировку, через плотно прикрытые двери слышался громкий, гневный голос Жуковой, отчитывающей Федулова. Он мстительно улыбнулся: «Зажрался, негодяй, сегодня  тебе перышки прочистят! Может быть, будет от этого толк?». 
Чем закончился разговор между ними, прокурору не сообщили. Прошло три месяца, позвонил заместитель прокурора края, Лихторович.
– Федорович, с тебя поляна! Присылай водителя, поедет в Ульяновск, вашей прокуратуре выделена машина!
– Спасибо за добрые вести! Поляна за мной. Но водителя у меня нет уже четыре года!
– Это твои заботы, возьми на время в любой организации! Не тяни, через неделю водители нескольких районных прокуратур выезжают в Ульяновск за машинами!
Прокурор пришел к начальнику районного отдела милиции.
 – Анатолий Иванович, выручай! Только что звонили из прокуратуры края, нужно послать водителя в Ульяновск за новым автомобилем.
– Поздравляю! Но чем я могу помочь? – удивился тот.
– Мне нужен водитель для перегона, Лихторович посоветовал на время оформить приказом о приеме на работу. Пойми, нужен ответственный человек, кого попало, не пошлешь, семь лет ждал этого события! Дай мне на полмесяца водителя автозака, Владимира, я с ним говорил, он согласен!
– Думаю, что на обмывку ты меня пригласишь, – рассмеялся хозяин кабинета, и Виталий понял, что водитель у него будет.
Прошло две недели, и раздался долгожданный звонок Владимира из Красноярска.
– Виталий Федорович, накрывайте стол! Завтра рано утром выезжаю из Красноярска.
Прокурор поделился радостным известием с первым секретарем:
– Константин Илларионович! Завтра в прокуратуре праздник: получил новый автомобиль, приходите, будем обмывать!
– Поздравляю! Благодарю за приглашение, но я не смогу, уезжаю в Красноярск. Придет Анатолий Иванович. Еще раз поздравляю!
В назначенный час пришел Горохов, второй секретарь, увидев  накрытый стол, удивился:
– Молодец прокурор! Такой стол накрыл!
После третьей рюмки, отведав пеляди, горбуши, карпа, наклонился к уху прокурора:
– Скажи по секрету, откуда у тебя красная и малосольная рыба? В продаже такой не было.
– Друзья не забывают. Радуются, что получил машину! – отговорился Виталий.
Подъехала машина, все гости вышли на улицу. Возле подъезда стоял, сияя заводской краской, новенький «УАЗ-469», желтого цвета. Виталий, сердце которого было готово выскочить из груди от счастья, сел на водительское место и сделал круг почета вокруг здания административных органов. Казалось, что машина читает его мысли и угадывает направление движения. Выслушав хор восторженных откликов, пригласил гостей вернуться к праздничному столу,  попросил налить рюмки, провозгласил тост:
– Предлагаю выпить за здоровье водителя Владимира,  пригнавшего автомобиль, и его начальника, Анатолия Ивановича, который любезно согласился на полмесяца отпустить своего сотрудника в командировку!
Все дружно выпили, но Горохова заинтересовала речь прокурора:
– Какое отношение имеет начальник милиции к перегону автомашины?
– Владимир, водитель автозака, милиционер. Другого водителя не нашлось, выпросил его у начальника милиции!
Глядя сквозь толстые стекла очков, Горохов удивился:
– Он гнал твою машину и охранял в пути?! Неплохо придумал!
– Владимир выполнял сразу две работы. Так мне было спокойнее - человек проверенный.
Собираясь домой, второй секретарь отозвал прокурора, понизил голос:
– Скажи, чтобы мне завернули оставшуюся рыбу, скоро день рождения, в гостях будет первый секретарь, хочу его угостить, ему тоже понравится!
– Успокойтесь, сделаю вам подарок ко дню рождения, завтра принесу пелядку, горбушу и карпа.
– Спасибо! Ты меня выручишь. А лучше скажи, где брал рыбу? – обрадовался Горохов.
– Не могу, при всем уважении. Обещал молчать!
Как он и предполагал, этот разговор получил продолжение.  Дранишников во время одного из разговоров, улыбаясь, спросил:
– Может быть, мне скажешь,  где хорошую рыбу достаешь?
– Вам скажу: в Хакассии, у рыбаков. На озере Беле ловят горбушу, на озере Иткуль – пелядь, в Сарагашенском заливе – карпа. Солю сам. Вот и весь секрет, в магазине такой рыбы не найдешь!
– Не хочу быть навязчивым, но хотелось бы попробовать такой чудесной рыбы. Поедешь - не забудь купить для меня!
– Не забуду! Звоните, рыба будет Вам и Анатолию Ивановичу. Но для  этого мне надо будет ехать в Шира. Только одна просьба: руководство Хакассии не должно знать о маленьких шалостях моих друзей. Их сразу уволят! – предупредил  прокурор, радуясь в душе, что сможет помочь хорошему человеку за его доброту.
– Можешь не сомневаться, буду молчать. Пусть это останется нашей маленькой тайной! Когда соберешься ехать – звони, чтобы я знал, где ты.
Виталию с первого взгляда понравился этот человек с широко расставленными глазами, крупными правильными чертами лица. Он располагал к себе человечностью отношения, но и спросить мог по полной программе, не повышая голоса.
Случилось так, что его новый друг, Школин, возглавил бригаду рыбаков Ширинского района. Купить несколько килограммов нежной двухлетней горбуши, запускаемой мальками и разводившейся в озере Беле, или пеляди из озера Иткуль, было не большой проблемой. За литр водки рыбаки отдавали более десяти килограммов только что выловленной из ставных неводов рыбы.

КЕДРОВЫЕ   ОРЕШКИ

В начале сентября Виталию позвонил водитель военного комиссара, взволнованным голосом сообщил:
– За поселком Шира вырос хороший урожай кедровой шишки. Надо срочно, сегодня ехать, иначе обобьют!
Эта новость озадачила прокурора:
 – Не могу, завтра заседание бюро райкома партии, я член бюро, должен присутствовать! Езжай на своей машине!
– Не стал бы я тебя беспокоить, если бы эта рухлядь в очередной раз не сломалась. Придумай что-то, надо сегодня ехать, по мешку ореха добудем! – соблазнял Герасим.
– У меня не получается. Давай завтра вечером уедем, какая разница, всего на один день позже.
– День год кормит! Завтра пятница, приедем в выходной день. Думаешь, только мы одни такие умные? Завтра  все обобьют. Кедрач растет по логам хребта, тайга небольшая, Надо сегодня уехать!
Виталий немного подумал, не видя выхода, как можно уехать в день заседания бюро, и отказался:
– Не могу, если не приду на заседание бюро - меня не поймет первый секретарь.
Но мысль о поездке в тайгу преследовала неотрывно, хотелось пообщаться с дикой природой, переночевать у костра, размяться с колотом, сбивая шишки с кедра. Работа не шла на ум, мыслями он был в тайге, обдумывая, как ускользнуть с заседания бюро.
«Надо чем-то заинтересовать первого, иначе не отпустит. Но чем?».
Он вспомнил, как в начале уборочной страды ему позвонил Дранишников:
– Виталий, выручай! Разведка донесла, что у тебя есть новая коническая пара, для дифференциала моста автомобиля «УАЗ». Поделись, разбогатеем – отдам!
 На лбу выступила холодная испарина: не мог понять, откуда первому стало известно, что у него в сейфе лежит такое богатство. Но отказать первому лицу района, было равносильно самоубийству,  понял, что придется расстаться с большим дефицитом. Конические пары были слабым местом в мостах автомобилей «УАЗ», часто выкрашивались зубцы конической шестерни и хвостовика, а с одним мостом вездеход становился  неуклюжим, буксовал на проселочных дорогах.
– Трудно отказать. За добро надо платить добром, я помню, как вы помогли мне достать новую раму, когда восстанавливал «ГАЗ-69». Я ваш должник и без сожаленья  расстанусь со своим стратегическим запасом, присылайте водителя!
Дранишников рассмеялся:
– Спасибо! Ты меня выручил. Идет уборка, машина сломалась, я не могу контролировать работу хозяйств. Хотел узнать, где достаешь дефицитные запчасти? Для первого секретаря райкома в сельхозтехнике нет, в гараже крайкома партии нет, а у прокурора есть?
Этот вопрос застал прокурора врасплох, сознаться, что он через друзей взял поступившую из районной Сельхозтехники в один из совхозов коническую пару, не мог. Пострадал бы главный инженер хозяйства,  выручила фантазия.
– У меня приятельские отношения с главным инженером объединения Сельхозтехники в поселке Шира. Помогает, чем может! Хакассия запчастями снабжается лучше нашего района.
– Молодец! Полезные знакомства никогда не помешают. Спасибо за помощь!
Положив трубку, вздохнул: с конической парой придется расстаться навсегда. Он знал, что за доброе дело первый секретарь не один раз отплатит добром. Дранишников по его просьбе помог достать новую раму для восстановленного им автомобиля «ГАЗ-69» на авторемзаводе в поселке Городок, за Абаканом. Это был единственный завод в крае, занимавшийся капитальным ремонтом автомобилей «ГАЗ-69». Больше раму взять было негде, эта модель автомобиля была снята с производства, запчасти поступали только из Государственного резерва.
Долго не пришлось размышлять, откуда просочилась информация. У него были  товарищеские отношения с водителем первого секретаря, Василием Кутищевым – ездил с ним на охоту, рыбалку. Как только тот, улыбаясь,  переступил порог кабинета, спросил:
– Сдал меня, Василий Иванович?
– Ты не обижайся, Федорович! Положение – хоть в петлю лезь, машина вторую неделю стоит, хозяин нервничает. Вспомнил разговор с тобой в избушке, во время рыбалки на Ремневом ключе. Дранишников человек обязательный, вернет!
– Он обещал вернуть, когда разбогатеете. Буду ждать! – рассмеялся Виталий.
Достав из сейфа новенькую коническую пару в промасленной бумаге, вздохнул:
– От сердца отрываю, но для друзей не жалко!
Василий, бережно, как драгоценную вазу, принял подарок из его рук.
Вспомнив этот эпизод, он улыбнулся, снял трубку телефона:
– Константин Илларионович! Звонили из Шира, поступили конические пары для автомобилей «УАЗ», одну обещают дать. Если завтра утром не подъеду, потеряю!
– Так в чем дело? Езжай. Они на дороге не валяются! – сразу откликнулся первый секретарь.
– Завтра в десять часов заседание бюро районного комитета партии…
– Езжай, причина уважительная, без тебя проведем! – отпустил первый секретарь, удивляясь связям прокурора. Может быть, он был рад этому звонку - у прокурора будет в запасе коническая пара, и возвращать не придется.
Следующий звонок был Герасиму.
– Привет, таежник, нашел с кем ехать…
– Не сыпь соль на рану! Уборка идет, и бюро завтра будет заседать, никто не соглашается. Обобьют таежку, пока буду искать попутчика.
– Собирайся, через час подъеду! – обыденным тоном сказал Виталий.
– Не шути так, не береди душу! – бросил в трубку рассерженный водитель.
Вновь дозвонившись, Виталий вспылил:
– Ты что ведешь себя, как истеричная баба? Серьезно говорю, я отпросился, через час заеду за тобой! Только меньше болтай.
В гараже снял заднее сиденье, подлил масла в мотор, немного подумав, на случай буксовки забросил пару цепей на колеса, меховой спальный мешок, который сам  сшил в годы безоблачной юности. Этот мешок не раз спасал во время ночевок в тайге. Поставил в сумку пару литровых банок сваренной им маральей тушенки, кинул кусок соленого сала, несколько головок лука, картошку.
День клонился к вечеру, когда выехали из  поселка Шира. В десятке километров, за поселком, лесостепь заканчивается, плавно переходя в отроги гор Кузнецкого Алатау. Рядом с дорогой возвышались холмы, сложенных из серого камня разрушенных временем гор, на них не было видно ни одной травинки. По этим диким, бесплодным нагромождениям камней были разбросаны останцы, выветренные, причудливой формы небольшие скалы, окруженные большими валунами. На них, в трещинах и разломах,  росли небольшие деревца лиственницы, кедра, чудом уцепившиеся корнями за голые скалы. Стволы и ветки были причудливо изогнуты сильными ветрами, срывающимися с заоблачных хребтов на степные просторы, напоминали миниатюры китайских художников, изображенные на термосах, продаваемых в России. Виталию показалось, что он где-то видел такие же причудливые деревья, но где – долго не мог вспомнить. Наконец мысли вернули к службе в армии. По берегу студеного Охотского моря росли небольшие лиственницы с такими же исхлестанными ветрами, причудливо искривленными стволами и ветками.
Чем дальше шла дорога, тем больше и красивее становились останцы и деревья на них, впереди вырисовывались кручи горных хребтов,  до середины покрытые зеленым ковром тайги. Выше границы тайги, до вершин, были видны голые склоны, покрытые зеленым ковром мха. Это были гольцы, на которых в изобилии росли ягодники черники и брусники. А еще выше были видны серые каменные кручи, курумники, тянувшиеся до вершин, кое-где увенчанных не таявшими летом ледниками, большей частью скрытых облаками.
Дорога вывела к мосту через кристально чистый поток реки Белый Июс. Его воды неслись с гор, бурными водопадами прыгая с камня на камень со скоростью курьерского поезда, в пене, водоворотах и неумолчном реве. Казалось, нет силы, способной обуздать дикую мощь этого падающего с гор водного потока.
Преодолев по таежной дороге несколько перевалов, через горные хребты оказались в прииске Беренжак. Его покосившиеся, почерневшие от времени и непогоды дома теснились вдоль дороги. С незапамятных времен здесь добывали золотую руду, прииск процветал, но россыпи и жилы оскудели, два десятка лет назад добычу свернули, а поселок с его жителями остался на произвол судьбы, среди гор и тайги.
 По команде Герасима свернули в очередной распадок между двумя  хребтами, заросшими зеленой тайгой, деревья густо стояли рядом с обочиной. Машина, пробуксовывая, карабкалась вверх по расквашенной дождями таежной дороге. Вскоре въехали в   тучу, опустившуюся на склоны хребта, наступил полумрак, на лобовое стекло посыпался мелкий  нудный дождь.
На улице смеркалось, когда подъехали к ручью с чистой холодной водой. Дождь усилился. Решили переночевать, не разжигая костра.  Зачерпнув котелок студеной воды, спрятались от дождя в салоне машины. Поужинав всухомятку, запили водой, расстелили спальные мешки и легли спать под стук дождя по тенту машины, спасавшему от сырости. Спальные мешки надежно спасали от холода выстывшего металла.
Утром окрестности оказались укрытыми плотным туманом, радовало, что дождь закончился. Завтрак вновь запили ключевой водой, отпилили от лежавших у ручья бревен лиственницы два бойка для колота и тронулись дальше. Медленно, пробуксовывая двумя мостами, машина поднималась в гору по укутанной туманом тайге. Но  туман стал редеть, потом исчез, сидевший за рулем Виталий удивленно спросил:
– Куда ты завел нас, Герасим-герой? Где туман?
Усмехнувшись, тот показал на землю:
– Под нами остался. Не останавливайся, на подъеме машина забуксует!
– Она и так шлифует, пора цепи надевать!
– Тяни, недалеко осталось, подъезжаем к знакомой таежке! – командовал спутник, ранее бывший в этих местах.
Спуск в лог оказался крутым, машина где накатом, где юзом, на тормозах скатилась в седловину, поросшую густым кедрачом. Выйдя из машины, Виталий увидел, что на ветвях стоявших вокруг деревьев висят гроздья шишек.
– Посмотри, сколько шишек! Надо начинать бить. Ближе к обеду местные шишкари подъедут, обобьют. Вовремя приехали! – вполголоса радовался спутник.
– Ты чего шепчешь? – удивился напарник.
– Кто по дороге пойдет – мимо пройдет, нам на хвост не упадет!
 Виталий рассмеялся:
– До поселка десяток километров, в такую рань только мы с тобой по мокрой тайге ползаем. Кто нас услышит?
– Тихо! Тайга шума не любит, – назидательно заметил Герасим.
Виталий был согласен, но скрыть добычу шишки в тайге   невозможно. Срубив тонкую, сухостойную пихту, очистили от веток, на конце жерди Виталий топором выстругал клин, на бойке выпилили двуручной пилой и выбрали топором паз, «ласточкин хвост», в него забили конец жерди, расклинили. Получился огромный, увесистый деревянный молоток, колот, которым предстояло оббивать кедры, добывая шишки. Подняв увесистый колот, Виталий установил его напротив «бойка» ближайшего кедра, и со всей силой толкнул от себя. От удара дерево содрогнулось. Сверху послышался характерный шум летевших с большой высоты шишек, дождем упавших вокруг дерева. Прислонив колот, он осмотрел крону, с кроны  сошло не  много шишек. Расшелушив одну из них, понял, что она еще не дозрела.
– На высокогорье не дошла еще, зеленовата. Плохо сходит!
– Некогда нам  ждать, пока созреет. Перекусим и начнем бить, через час-полтора  по всей тайге колоты будут стучать!    
Позавтракали тушенкой с хлебом и луком, запили ключевой водой из ручья. Виталий начал оббивать кедры, его напарник собирал шишку, падавшую на мох. Работая, оба непроизвольно прислушивались, но в тайге стояла тишина, которую нарушал стук колота и шорох падающих шишек.
По кедрам сновали кедровки, издававшие резкие крики. Птицы перелетали с одного дерева на другое в поисках крупной и спелой шишки. Они обладали удивительным даром: под пластинами, прикрывающими  орешки, отыскивали только полные. Сорвав шишку, придерживая ее ногами, кедровка, быстро работая клювом, обламывала шелуху, тонкой струйкой летевшую на мох. Выклевывая, набивала зоб полноценными орешками, оставляя в шишке пустые. Закончив, бросала шишку и летела прятать добычу по укромным местам, чтобы зимой питаться своими запасами.
Оббив очередной кедр, Виталий вешал на кору клок зеленого мха. Прислонив колот к дереву, помогал напарнику собирать облетевшую шишку. Оббивая одно дерево за другим, все дальше уходя от дороги, старались охватить как можно большую деляну. Настоящий добытчик шишки не полезет за оббитую черту, таков неписаный закон тайги. Набив мешок, Виталий хорошо его потряс, досыпал шишку горкой и завязал, прислонив к кедру. Повыше подцепил кусок зеленого мха, и они двинулись дальше.
– Федорович! Надо отнести мешок к машине – потеряем. У меня такой случай был, мешок с шишками так и не нашли! – забеспокоился Герасим.
– Набьем второй и оба унесем! – не согласился напарник, но его ответ еще больше озадачил водителя.
– Далеко от машины ушли, можем не только мешок, колот потерять! Надо одному возле него оставаться, иначе потеряем. Давай я отнесу, а ты продолжай бить…
– Перестань паниковать, найдем и мешок, и колот, для чего я на стволы цепляю мох? Успокойся, наберем второй – вместе понесем!
Работа спорилась, мешок быстро наполнялся, шишка хорошо сыпалась на южном склоне хребта, где дольше висело на небосклоне солнце. Прислонив колот, Виталий потряс, завязав мешок и крякнув, взвалил на плечо.
– Куда идти? Кругом тайга, говорил, надо отнести на стан мешок с добытой шишкой, мы его уже потеряли…–  не давал покоя напарник.
– Иди следом! – перебил прокурор, направляясь по склону к дороге.
– Куда ты? Не бросай меня, в незнакомой тайге заблужусь…– пытался остановить его Герасим.
– Шевелись быстрей, догоняй! – не сбавляя темпа, уходил от него напарник. Виталий знал, как тяжело входить в темп ходьбы после остановки, с мешком шишек на плечах весом не менее тридцати-сорока килограммов. Он вышел на оставленный мешок, кивнул напарнику:
– Бери и догоняй!
 Было слышно, как, взвалив мешок на плечо, сзади, пытаясь не отставать, недовольно пыхтел Герасим. Наконец страх заблудиться взял верх, он начал громко ругаться:
– Федорович, мать твою! Не туда идешь, мы заблудились. Бери правее! Правее бери, вообще из тайги не выйдем!
Не обращая внимания на стенания, зная, что он будет идти следом и никуда не денется, прокурор поднимался по косогору. В очередной раз подняв голову, через частокол деревьев разглядел желтый бок машины, стоявшей у дороги.   
– Кончай ныть! Я вижу машину, – пристыдил напарника, но тот не поверил.
– Какая машина? До нее еще семь верст киселя хлебать…–  и неожиданно умолк, разглядев за деревьями автомобиль.
Освободив багажник, плотно уложили мешки.
– Давай по глоточку примем на грудь за хороший почин! – предложил Виталий, доставая сумку с продуктами.
Плеснул по глотку водки в кружки, выпили. Немного закусив, с пустыми мешками пошли на деляну. Теперь Герасим безоговорочно следовал за напарником, полагаясь на его чутье и уменье.
– Видишь, к колоту вышли, а ты боялся! Не зря я навешивал мох на деревья, – беззлобно упрекнул пристыженного напарника.
Виталий продолжил бить. Иногда  кедр не хотел отдавать шишку. Тогда спиной к дереву становился Герасим, били двойной тягой, вкладывая все силы в удары. Он тянул колот на себя, напарник направлял боек на ствол, перед ударами отдавая команду:
– Серия два удара!
По тайге неслись два гулких удара громадного деревянного молотка, и добытчики прятали головы под боек, понимая, что удар, падающий из поднебесья шишкой, не предвещает ничего хорошего. Толстые кедры приходилось бить сериями по три, четыре удара. За время, пока наносились удары, шишки, сорвавшиеся после первого удара, успевали долететь до них, словно желая отомстить за такое отношение к кедру, больно били по добытчикам, не успевшим скрыться под бойком.
Кедровая шишка покрыта смолой, через несколько минут пальцы рук слипались от налипшей смолы.
– Федорович, где научился шишку добывать, колот делать?
– В годы безоблачной юности несколько раз добывал орехи в Саянской тайге, на Анжинском, Кутурчинском белогорьях, в верховьях реки Маны, в двенадцати километрах от бывшего лесопункта Ангул. Последний раз добывал недалеко от поселка Кедровый в Козульском районе, на болоте. Там заблудились, полдня не могли на стан выйти, тайга ровная, как стол, небо затянуло марево, сориентироваться не можем! Чуть не погибли без воды, пришлось добывать под дном торфяного болотца.
– Какого болотца? Расскажи!
– Владимир, мой приятель, заехал к родителям, забрал два рюкзака, ведро картофеля, и с работы увез меня в тайгу. Там его отчим Михаил с младшим сыном уже неделю били шишку. Родители не отправили рюкзак с рабочей одеждой, штормовкой и сапогами. Михаил уговорил не уезжать обратно в город, так я и оказался в тайге в костюмчике, брюках - в чем приехал на работу. Хорошо, что на ноги обул туристские ботинки, вибрамы, и спальник меховой родители догадались отправить.
Ночью проснулся от жажды, вылез из спальника, на улице промозглый холод. Нашел кружку с водой, пытаюсь напиться, она не льется. Жутко стало, думаю - мистика! Зажег электрический фонарь и обомлел, тайга вокруг лагеря покрыта инеем, а вода в кружке замерзла. Напился из канистры, опять нырнул в тепло спальника. Утром проснулись - на траве, кустах, деревьях белый иней лежит, холод собачий. Напились чаю, надо идти на деляну. Вышли на тропу, иней тает, попадая на одежду, через пятнадцать минут мокрый до нитки, вышли на край болота, прыгаешь с кочки на кочку, ноги скользят, проваливаются  в вонючую болотную жижу! Проклял все на свете, но это оказалось только началом бед.
Шишку били до обеда, Михаил собирал. Николай носил мешки на стан, но в последний раз заблудился, вышел только через полчаса на наши крики. Пошли с Михаилом на стан по затескам. Он шел впереди, я следом. Глянул, а затесок нет. День выдался жарким, солнце печет, мы несколько часов по тайге в одном месте кружим, выйдем на тропу - через сотню шагов потеряем. Крестится Михаил, плюет во все стороны, говорит, что леший с нами забавляется. Солнце выпарило последние капли влаги, губы растрескались, голодные спазмы в желудке. Сели в тени кедра отдохнуть, ноги спустили с небольшого обрыва торфяного болотца. Я встал на высохшее дно, оно  прогибается под ногами, пружинит, ну и догадался, что вода недалеко. Упал на живот, начал засохшую грязь ножом кромсать, в сторону отгребать, под ней пошел влажный торф, вырезал, пока рука доставала. Смотрю, что будет, а самого спазмы скручивают, вода в ямке медленно поднялась, темная, грязная, как густой кофе. Срубил на берегу пучку, сделал дудку, подполз к яме, Михаил ругается, кричит: «Подожди, пока муть осядет!». Один конец дудки замотал носовым платком, глотаю, а вода не поднимается, не могу понять почему, у самого страх животный: вдруг это мираж?! Тут  губ коснулась холодная влага, делаю судорожный глоток, набираю полный рот, ноют от холода зубы, Михаил кричит: «Не пей, дай отстоятся!», но уже ничто не может остановить. Глоток катится по пищеводу и падает в желудок, а я тяну и тяну через трубку живительную влагу. Михаил отталкивает от ямы, вырывает трубку, падает на мое место и пьет грязную воду.
Герасим забывает про работу, застывает с шишками в руках:
– А дальше что?
– Ничего, отлежались, силы восстановились, вскоре тропу нашли, и через километр на свой стан вышли.
– А почему не кричали, когда заблудились? – удивляется напарник.
– Кричали. Голоса сорвали, но Николай нас не слышал!
– Почему?
– Положив мешок шишек под голову, спал, пока пинком под зад не разбудил отец.
– Из-за одного засранца чуть не погибли! – вздохнул Герасим, и удивленно посмотрел на зажатые в руках шишки.
– Слава Богу, до сей поры жив! – рассмеялся Виталий, нанося удар колотом и пряча под боек голову от дождя шишек, с шорохом падавших на мох.
Неожиданно из-за гребня хребта выползла лиловая туча, нижним краем закрывшая вершину гольца. В машине лежали шесть мешков шишек, день  клонился к вечеру. Небо быстро потемнело, послышался глухой шум, приближавшийся с каждой секундой. Успели только глянуть в сторону вершины, как тайгу накрыла густая пелена холодного осеннего дождя. Вода, выпавшая на ветви, шишки, иголки хвои, с шумом падала вниз, накрывая таежника после каждого удара колотом. Герасима мочил только дождик, а Виталий принимал еще и холодный душ с каждого дерева. Казалось, что продрогло не только тело, но и душа, пальцы рук свело от холода, и он не выдержал:
– Хватит, поехали домой! Добыли больше чем по полмешка ореха на каждого!
Напарник не на шутку рассердился, замахал черными от смолы руками:
– Какой ты после этого таежник, от шишки бежать собрался! Все равно мокрые! Добьем эти мешки, отнесем в машину, и еще по мешку настучим. Поедем домой – в машине согреемся, обсохнем! Из четырех мешков шишки получается мешок ореха кедрового!
Виталий усмехнулся. Он знал, сколько надо шишек на мешок ореха, вспомнил, что в подобной ситуации уже добывал шишки на вершине Анжинского белогорья.
– Чего скалишься, замерз – чаще бей, согреешься! – посоветовал приятель.
– Вспомнил, как добывали на Анжинском белке. Там еще смешнее было!
– Ты рассказывай, веселее будет мерзнуть под дождем! – передернул плечами мокрый Герасим.
– Несколько дней били шишку на вершине Анжинского белка. Ночью разыгралась буря, утром проснулись, тайга покрыта слоем мокрого снега. Мы уже добыли более ста шестидесяти мешков шишки. Выпив по кружке чая, с двумя парнями пришли на деляну. После каждого удара с кедра срывалась пропитанная водой снежная каша. От нее не было спасения. Ребята понесли мешки на стан, я сел перекурить, достал баночку из-под монпансье, в которой от сырости хранил махорку и кусок газеты.
Скрутил козью ножку, сижу на валежине, затягиваюсь горячим дымом, вижу, что валежина, лежавшая рядом, начала подниматься. Сковал суеверный ужас, шелохнуться не могу, глаз не спускаю. Через несколько секунд валежина плавно опускается на мох. Вскочил, осмотрелся по сторонам - никого, а жуть не проходит, по спине холодный пот течет, дурные мысли в голову лезут. Глянул на мох, а валежина опять поднимается! Рядом с ней стоит жердь колота, по ней хорошо видно, как валежина движется вверх! Не по себе стало, сразу согрелся, осматриваюсь, а вокруг только кедры стоят и ветер свистит,  до стана два километра, до ближайшего поселка тридцать. Бежать некуда. Сел на валежину,  застонала тайга, налетел порыв ветра, опять поднимается валежина,  у меня мороз от страха по спине бежит, что делать – не знаю, гляжу во все глаза, как завороженный!
Рассказчик прервался и нанес хлесткий удар по стволу кедра, словно вымещая свой страх. На него рухнули потоки воды вместе с сорвавшимися с  веток шишками.
Дождавшись, когда он придет в себя после холодного душа, заинтригованный напарник спросил:
– А дальше, дальше что было? Отчего она поднималась?
– Дальше сообразил, что на каменистой вершине белогорья кедры растут на поверхности, корни расходятся  под слоем мха, как перевернутый зонтик удерживают ствол. Под порывами ветра ствол клонится, приподнимает корневую систему вместе со мхом и лежащими на нем валежинами.
– Надо же! Все так просто, – облегченно рассмеялся Герасим.
– Это слушать просто! А когда кругом никого, тебе чертовщина всякая в голову лезет, и пропитанная влагой и мокрым снегом стылая тайга, и ты один со своими дурными мыслями -  хорошего мало!
–  Тут хоть у кого коленки затрясутся! – рассудительно молвил Герасим, продолжая собирать шишку.
За разговорами добили мешки, принесли к машине, но  даже в салоне, под тентом, в мокрой насквозь одежде мужчин бил холодный озноб.
– Все, Герасим, завязываем с этим мокрым делом! Собирайся домой.
– Ты что надумал?! Дождь почти кончился, еще по мешку набьем, тогда и поедем…
– Правду говорят, что хохлы – жадный народ! Сколько тебе ореха нужно? Губы уже синие, не раскрываются! Второй день костра нет, чая нет, питаемся всухомятку, согреться нечем…
– Вот здесь ты не прав, друг мой! Сейчас я тебя согрею, и ты изменишь мнение о хохлах, – напарник достал со дна своей торбы бутылку водки.
Увидев удивление на лице напарника, рассмеялся:
– Я ведь говорил, что согрею!
– Мне возразить нечего. Ты к тем хохлам, природным жмотам, отношения не имеешь! – подставляя кружку, рассмеялся Виталий.
Глоток водки, теплыми ручейками растекся по жилам промерзшего тела, согревая его. Немного закусив, добытчики вновь вошли в насквозь промоченную дождем тайгу, продолжать промысел.
– Видишь, дождь кончился, набьем по мешку, и сразу поедем! – обещал Герасим, довольный тем, что удалось уговорить напарника.
Набили один мешок, до половины второй. Виталий направился к   высокому кедру, вершина которого достигала нижнего края лиловой тучи, висевшей над тайгой.
– Такого великана только вдвоем сможем пробить, помощь нужна!
Установив колот к бойку, стал спиной к стволу, напарник стал напротив.
– Серия три удара! – скомандовал Виталий, и по тайге понеслись звуки хлестких ударов.
С неба с характерным шорохом посыпалась крупная, спелая шишка. Таежники вжались под боек, защищая голову и плечи, от ударов шишек, с громким шорохом падавших с большой высоты. Они слышали, как шишки стучали, падая на боек колота, больно били по плечам, усыпая мох вокруг дерева. Как только град шишек прекратился, Герасим выглянул из-под бойка, и посмотрел вверх. Послышался звук удара и крик, он схватился рукой за глаз. Виталий, прислонив сколот к дереву, удивленно посмотрел на напарника. Одно стекло в его очках было разбито, осколками запорошило глаз.
– Заканчиваем, пойдем к машине, в аптечке есть порошок, разведем его, глаз промоем! – он направился завязывать мешок.
– Куда собрался? Никуда не пойдем! Надо добить мешок! – упрямился напарник.
– Ты что, сдурел?! Стекло попало в глаз, нужно срочно промыть и обратиться к врачу, ослепнешь! 
– Ничего со мной не случится, со слезой осколки выйдут, полный мешок добьем и поедем! – противился травмированный Герасим.
Видя бесполезность усилий, Виталий плюнул от досады:
– Глаз твой, потом не предъявляй претензий!
Они добили и заполнили шишками последний мешок, взвалив на плечи по мешку, принесли к машине.
– Ты меня подожди, я быстро сбегаю, возле колота забыл папиросы! 
Герасим исчез в тайге. Виталий, у которого  пальцы рук слиплись от смолы, открыл медицинскую аптечку, развел в кружке порошок для промывки глаз.
В это время его  напарник вернулся с колотом на плече.
– Ты что его домой, на память взять хочешь?!
– По пути заедем еще в один ложок, там за полчаса набьем по мешку! – не моргнув глазом, сказал Герасим.
– Никуда не поеду, пока не промоем твой глаз. Ложись!
Напарник лег на мох, широко раскрыл глаза, Виталий начал лить на травмированный глаз раствор находившегося в аптечке препарата, заставляя  усиленно моргать, пока тот не запросил пощады:
– Хватит! Сколько можно над человеком издеваться! Поехали, надо еще по мешку набить.
– Ты что задумал? Уезжаем, мне ночью двести верст баранку крутить! – возмутился Виталий.
– Ты покемарь в кабине,  поспи, я сам постучу…
– По башке тебе надо постучать, глаз потеряешь! – ругался напарник, но его доводы не поколебали намерений Герасима.
– Поехали, ничего с глазом не случится.
По его просьбе, водитель свернул на дорогу, ведущую в крутой ложок.
Заглушив мотор, увидели стоявшие вокруг тонкие кедры, их кроны были увенчаны гроздьями зрелых шишек. Виталию стало обидно, что весь день били толстый, плохо пробиваемый кедрач, а здесь стояли тонкие «карандаши». Внутренне он был согласен с напарником, от такой тайги  грех было уезжать.
– Будем дальше бить, завтра поедем. Все равно спешить некуда! – вытаскивая колот, как мальчишка, радовался Герасим, забыв про заплывший от удара, засыпанный осколками стекла глаз.
– Давай быстрей! Скоро стемнеет, надо засветло на дорогу выехать, –  торопил Виталий.
Подтащив к кедру, нанес удар. Тонкий ствол к вершине пошел волнами, град шишек рухнул на мох, Герасим онемел от неожиданности, потом закричал:
– Никуда не поедем, пока не обобьем всю таежку! Ночью бить будем, при свете фар! – придерживая пустой мешок, бросился к кедру собирать шишку.
Упав на колени, пополз по мху, подняв несколько шишек, застыл на месте. Виталий, прислонив сколот, с удивлением смотрел на мох, куда только что обрушился град шишек, но там лежало несколько штук. Не поверив, тыльной стороной ладони протер глаза, но шишек не прибавилось. Опустившись, на колени, стал ползать по мху, пытаясь разгадать, куда они подевались. «Мистика! Упал град шишек, а на мху осталось с десяток? Где остальные?» – думал он, и не находил ответа.
Ощутив под коленями острые камни, приподнял мох, присмотрелся, и чуть не закричал от досады. В глубоких, узких расселинах между камнями лежали  провалившиеся шишки, но достать их руками было невозможно.
Рядом ползал Герасим, в очках с одним стеклом, чуть не плача, повторял:
– Что за напасть?! Где мои шишки? Куда пропали мои шишки?
Виталий поднялся на ноги:
– Кончай стонать, Герасим! Господь нас за жадность наказал!
Стоя на четвереньках тот поднял голову, чуть не плача спросил:
– Куда шишки подевались?
– Посмотри подо мхом! Они пробили слой мха и провалились между камней, только бурундуки смогут достать. Садись в машину, поедем, скоро ночь наступит, до дома больше двухсот километров. Второй раз приглашать не буду,  один уеду! – Виталий направился к машине.
Откуда у того взялась прыть, обогнав его, Герасим прыгнул на пассажирское сиденье.
– Поехали домой! Господь завещал делиться с ближними, а таежные жители – братья наши меньшие! – глубокомысленно изрек, хлопнув дверкой.
Убаюкивающее гудел мотор, вентилятор гнал из печки тепло, вскоре они согрелись, одежда обсохла, и все невзгоды, дождь и холод не казались уже такими страшными. Вскоре к шуму мотора добавился храп Герасима, а Виталию пришлось бороться со сном.
Возле села Тюп выехали на только что уложенную асфальтовую дорогу, водитель надавил на газ, и машина катилась по ровной дороге со скоростью более восьмидесяти километров в час. Стояла кромешная ночная тьма, Виталий устал, иногда на миг глаза слипались против его воли, но в следующее мгновение заставлял себя проснуться. В стороне остались темным пятном дома села, ни в одном окне в столь поздний час не горел свет, люди спали. Дорога начала подниматься на холм, вдруг, за пределами освещенного фарами  участка дороги, водитель увидел темную стену, перегораживающую дорогу, светившуюся множеством фосфоресцирующих во тьме огоньков. Сработал инстинкт самосохранения, не поняв, что там загораживает путь, Виталий резко нажал педаль тормоза. Шины завизжали, проскальзывая юзом по асфальту, Герасима от резкого торможения сбросило с сиденья, и он, проснувшись на полу салона, спросонья дико закричал:
– Ты что, сдурел?! Так тормозишь!
Виталию было не до него, он пытался удержать на асфальте стягиваемый юзом в кювет автомобиль. Неожиданно глаз уловил, что загадочная стена, на которую летела машина, начала шевелиться, вместе с ней от мистического страха зашевелились волосы на  голове. Он уже приготовился к столкновению с загадочной стеной, но машина остановилась вплотную со сбившимися в кучу овцами, которые вышли погреться на разогретый солнцем асфальт. Случилось чудо, столкновения не произошло, но долгое время они не могли проехать через отару, овцы как ошалевшие лезли на свет фар. Долго и безуспешно пытались расчистить путь, выбились из сил, казалось,  ничто не может заставить овец пропустить машину. Отдыхая, они закурили, и тут Герасим закричал:
– Свет! Надо погасить свет. Они на свет фар лезут!
Не поверив напарнику, Виталий выключил фары, вдвоем они растащили овец, и продолжили путь.
Во дворе дома Герасима перетерли добытую шишку через специальную терку, просеяли жванину через два сита, копытное и чистовое. Добыча оказалась хорошей, за день каторжного труда каждому досталось по  мешку кедрового орешка.

            
ИСТОРИЯ ОДНОГО УБИЙСТВА

Последний месяц женщину не покидало чувство надвигающегося несчастья. Просыпаясь среди ночи от этого неведомого ранее чувства, заходила в детскую, где спали сыновья, поправляла сбившиеся  одеяла. Долго не могла уснуть, пытаясь разгадать причину наваливающейся волнами тревоги, но не находила ответа. Дети были здоровы, хорошо учились, в детском саду, где она работала заведующей, все было в порядке. Муж ее, Николай, работал водителем в автохозяйстве, был на хорошем счету у начальства. Всю их семейную жизнь он был водителем-дальнобойщиком, надолго уезжал в командировки, воспитанием детей, ведением домашнего хозяйства занималась одна. Но она успевала все сделать и дома, и на работе.
На дворе стояла золотая осень, супруг вместе с другими водителями  был откомандирован в Бараитский совхоз, на уборку урожая. Домой, помыться в бане, приезжал неделю назад. Рано утром, до восхода солнца, она его напоила чаем, положила в сумку смену белья. Стараясь не выдать грусти, на прощанье сказала:
–  Береги себя, Николай! Тревожно что-то на душе  в последнее время.
–  Не волнуйся! Все будет в порядке, в совхозе много водителей из автохозяйства, в общежитии дружно живем. Успокойся, что со мной может случиться? – обнял и поцеловал супругу, улыбнувшись, посмотрел на спящих сыновей. –  Надо ехать, управляющий велел быть к  разнарядке.
Провожая, вышла на крыльцо и долго смотрела вслед, пока его фигура не растворилась в предутреннем полумраке.
Горько вздохнула: «Видно, доля такая, всю жизнь провожать, тревожиться, и встречать!» –  вернулась в дом, надо быстро приготовить завтрак ребятам, собрать и отвести в школу, и самой успеть на работу.
В детском саду приходилось решать немало проблем, и грустные мысли отходили на второй план. Вернувшись домой, управившись с делами, уложив мальчишек спать, вновь не находила места. Не давала покоя  тревога о судьбе  супруга. Она не знала, что с ним может случиться, но на душе было неспокойно, и это беспокойство мешало уснуть.
«Почему так тревожно на сердце? Почему душа за Николая болит? Что с  ним может случиться, какая беда приключится?» –  засыпая под утро, думала  женщина.
Проснувшись, с улыбкой смотрела на детей: «Слава Богу, дети выросли, ходят в школу, хорошо учатся и не доставляют хлопот!».
Вечером, в пятницу, супруг не приехал домой. Ночь она не спала, утром  позвонила в совхозную контору, трубку поднял управляющий:
–  Петр Иванович! Когда отпустишь мужа домой, в баньку?
– Разве он не приехал?! Вчера водителям выдали заработную плату, я его отправил в Новоселовский совхоз с зоотехником. Тот мне сказал, что отпустил его домой, сам вернулся в Бараит на попутной машине. Куда мог деться, ума не приложу!
«Вот и не верь предчувствиям!» – подумала женщина и заплакала от бессилия. Что она могла сделать, оставалось только ждать.
Утром обзвонила всех знакомых водителей, они в один голос заявляли, что Николай в пятницу поехал домой.
В предчувствии большого несчастья провела еще одну бессонную ночь,  вспоминая детство в кругу сестер (а их было в семье шестеро), учебу в Красноярске, в училище Дошкольного воспитания, приезд в поселок Толстый мыс, куда ее отправили по распределению, детский сад, где работала  заведующей, знакомство с Николаем, годы совместной жизни. Она не знала другой жизни - работа, семья, дети, и была этим счастлива.
Не шел к ней сон, заснула под утро. Проснувшись, приготовила еду ребятишкам, но на работе все валилось из рук.
В пятницу, получив заработную плату, водитель Бартанов, по распоряжению управляющего, повез зоотехника с чабанами в село Интикуль, за элитным поголовьем овец.
–  Чабаны и зоотехник отобьют элитный молодняк для нашего совхоза, привезешь зоотехника обратно, и можешь ехать домой, жена наверняка будет ждать, в  баньке попарит! –  улыбнулся управляющий.
Перед началом работы чабаны попросили его съездить в ближайший магазин, купить водки, пока они будут отбирать овец. Он привез им несколько бутылок, на предложение выпить отрицательно покачал головой:
– Вечером домой поеду, семья ждет!
По окончании работы отвез зоотехника до парома через Чулым. На берегу ожидала переправы машина, ехавшая в Бараит, и зоотехник его отпустил:
– Я доберусь на попутке, а ты езжай домой, отдохни!
Гонит водитель грузовик домой, машина, как будто чувствует, летит, как птица. Увидев на обочине молодого мужчину, стоявшего рядом с мотоциклом и махавшего рукой, остановился.  Подошел парень с длинными белокурыми волосами, подпоясанный патронташем:
– Помоги, друг! Мотоцикл сломался, довези до Светлолобово. Мужики с чабанства послали за водкой, пока буду чинить, магазин закроют!
– Неделю дома не был, жена с ребятишками ждет, баню топит, не могу. Домой ехать надо! – попытался отказаться Николай, узнав о цели поездки.
– Ты что, не мужик? У чабанов колосники горят, выручай!
– Колосники горят? Придется помогать! 
– Спасибо! Только туда и обратно. Меня Николай зовут.
– Мы с тобой тезки, как не помочь?
Вдвоем забросили мотоцикл в кузов, и «ЗИЛ», поднимая тучи пыли, помчался по проселку к деревенскому магазину. Николай сидел в машине, пока пассажир ходил в магазин.
– Чабанство в трех километрах от села Увалы, долго не задержишься! – заверил пассажир, в руках которого была сетка с бутылками водки.
– Тебя только за смертью посылать… – заворчал молодой мужчина, высокого роста и плотного телосложения, разбирая покупки.
– Я не виноват, мотоцикл сломался. Спасибо водителю, он свозил в Светлолобово, и к вам привез. Гриша, разливай на четверых! Я обещал его угостить, –  оправдывался белобрысый попутчик.
– Парни, я не могу, надо ехать в Новоселово, к семье, жена баню топит…
– Ты что? Нас не уважаешь?! Брезгуешь, паскуда! – белокурый парень, просивший помочь, неожиданно ударил кулаком в лицо.
– Кортик, ты что офонарел? – пытался остановить его высокий парень, Минабутдинов.
– Гриша! У него куча денег, говорит, получку получил. Давай потрясем! – схватив за волосы и заламывая руку упавшему на пол водителю, крикнул Кортиков.
– Куча денег? Это меняет дело. Ты ему руки свяжи, чтобы не брыкался! – проворчал Григорий, обшаривая карманы потерявшего сознание водителя.
Кроме денег,  достал паспорт и водительское удостоверение.
Николай открыл паспорт:
– Мужики, у него двое детей. Пусть им будет хуже! – открыв дверку топившейся железной печки, собрался бросить документы  в огонь.
– Ты что, сдурел?! – пытался остановить его третий чабан, Ситкин, – Отдай, пусть едет к своим детям!
– Это ты сдурел! Это ему уже не пригодится, – усмехнулся Кортиков, бросая документы в огонь топившейся печи. – Если отпустим, всех сдаст. Через два часа  милиция будет на чабанстве. Теперь у нас одна дорога - его надо кончать! За грабеж, с учетом непогашенных судимостей, накинут не меньше шести лет строгача. Увезем подальше от чабанства, в лесу вместе с машиной сожжем, никто никогда не догадается! – рассмеялся Кортиков.
Очнувшийся водитель услышал последние слова Кортикова, слабым голосом попросил:
–  Отпустите, ребята! Заберите деньги, у меня двое детей, я никому ничего не расскажу!
Тот усмехнулся:
– Так мы тебе и поверили! – ударил прикладом ружья в лицо. 
Когда выпили всю водку, он скомандовал:
– Собирайтесь, поехали, по дороге кончим.  Заодно кончим чабана, Кузьмина, пусть расскажет перед смертью, почему нас в краже овец обвиняет!
Ситкин сел за руль, остальные втиснулись на пассажирское сиденье, Кортиков с ружьем сел у двери, предупредил:
–  Не вздумай бежать, я хорошо стреляю! Волчья картечь, завалю на ста метрах! –  переломив ружье, показал патрон в патроннике.
–  Что я вам сделал? За что убивать собрались? У меня жена, двое детей…
Рассмеявшись, Кортиков  ударил водителя локтем в лицо:
 –  Молчи, сука! Нам сегодня хочется погулять и окропить травку красненьким. Вместе с тобой будем кончать засранца, обвинившего нас в краже овец! Пропали овцы, какое его собачье дело, они государственные. За болтливость сегодня красной юшкой захлебнется!
Уже стемнело, свет фар выхватывал проселочную дорогу, и стоявшие вдоль обочин березы. В голове Николая, понимавшего безысходность своего положения, роились мысли: «Что делать? Везут убивать, совсем озверели! Бежать, надо бежать! Но как? От заряда дроби не убежишь. Будь что будет, если повезет оторваться, в темном лесу не найдут!» –  решил он и попросил:
–  Парни, руки развяжите, совсем затекли, не чувствую!
–  Молчи сука! Теперь тебе нет разницы, со связанными руками помирать или нет! –  нагло рассмеялся Кортиков.
Но автомашина неожиданно резко остановилась, пассажиры едва удержались, не выбив головой лобовое стекло.
–  Ты чего? –  с угрозой повернулся Кортиков к Ситкину.
–  Ты ему руки-то развяжи! Найдут со связанными руками - сразу подумают, что  убили, а так, мало ли что в лесу случилось! – посоветовал тот.
–  Молодец! Ты у нас голова. Давай руки! –  раскрывая нож, скомандовал Кортиков.
Он перерезал веревку, но водитель не чувствовал рук, они затекли. Пытаясь восстановить кровообращение, начал сжимать и разжимать пальцы, двигать кистями.
–  Не бежать ли ты собрался? Сиди тихо, а то в рожу прикладом получишь! –  крикнул Николай.
Машина с бандитами, рассекая фарами ночную тьму, по проселочной дороге уезжала в лес…

Дежурный по отделу милиции поднял трубку звонившего телефона:
– Слушаю.
– Это Галимов, управляющий с Увалов! Утром чабан моего отделения на проселочной дороге в Интикуль увидел машину с обгоревшей кабиной. На сиденье лежит обгоревший труп человека.
– Далеко не отпускай чабана, пусть ждет! Часа через полтора приедет оперативно-следственная группа. Покажет, где находится машина, – положив трубку, дежурный по селектору доложил о происшествии начальнику милиции.
На коротком совещании решили, что возглавит группу прокурор, с ним на место происшествия поедут начальник районной госавтоинспекции капитан Петров и молодой следователь прокуратуры Семенова.
Начальник милиции предложил:
– Берите мой «УАЗ», Коля вас быстро довезет!
В конторе отделения их ждали управляющий и чабан, обнаруживший сгоревший автомобиль. Посадив их в машину, следственная группа направилась к месту происшествия. Дорога поднималась в гору, вскоре проехали мимо стоянки чабанов,  огороженного щитами загона для отары и вагончика.
Поднявшись в гору, дорога пошла по гребню, заросшему стройными березами. Среди них редкие осинки трепетали листьями, казалось, отлитыми из червонного золота. Прямоствольные березы стояли в зеленом наряде, но в окраске их листвы незримо чувствовалось приближение осени.  Мелькали редкие желтые листочки,  картину ранней осени дополняла выцветшая на солнце, блеклая трава. Природа предупреждала, что на земле нет ничего вечного, за молодостью неизбежно приходит старость и увядание.
Виталий вздрогнул от этой мысли, о смерти не хотелось думать, глядя на удивительную игру красок придорожного леса.
Машина миновала очередной поворот и остановилась возле стоявшего на дороге грузовика. Прежде чем приступить к осмотру, прокурор спросил:
– Доржиев, когда нашел машину, она еще горела? Дымила?
– Нет, дыма не видел. Дверки кабины были открыты с обеих сторон, я удивился и подошел вплотную. Увидел торчавшие из кабины переда обгоревших сапог, разглядел лежавший на сиденье обгоревший труп. Испугавшись, побежал к качалке, погнал коня в контору.
Прокурору хотелось посмотреть, как будет проводить осмотр молодой следователь, широко раскрытыми глазами смотревшая на сгоревший автомобиль. Обращаясь к ней,  распорядился:
– Галина Петровна! Пока мы с капитаном будем осматривать машину, допроси свидетелей Галимова и Доржиева. Запиши все, что им известно о происшествии.
Было видно, что кабина и моторный отсек сильно обгорели, сгорела заводская краска, металл покоробился. Петров открыл капот, электрические провода были оголены, но короткого замыкания он не увидел. Осмотрев в кабине обгоревшую проводку, видимых следов короткого замыкания также не нашли.
Прокурор это отметил для себя: «Версия - возникновение пожара от замыкания проводки, отпадает. Остается неосторожное обращение с огнем при курении или умышленный поджог. Но кому надо было инсценировать пожар, и зачем?».
На сиденье, лицом вниз, лежал сильно обгоревший труп, ноги высовывались из кабины. Из всей одежды сохранились переда  сапог, надетых на обгоревшие портянки. Продолжая осмотр, прокурор увидел открытую, висевшую на цепочке крышку горловины бензобака. Наклонившись, почувствовал, резкий запах бензина, в баке сохранилось горючее.
«Этого не может быть! Рядом с обгоревшей кабиной зияет открытая горловина бензобака с горючим. И оно не воспламенилось!».
 Неожиданно послышался легкий, едва слышный  шлепок, пронеслась мысль: «Такой звук издают падающие с высоты капли!». Еще не до конца поверив в свою догадку, присел, и вновь почувствовал резкий запах бензина. На его глазах, из приоткрытого сливного крана топливного бака, бензин, капля за каплей, падал в придорожную пыль. С противоположной стороны автомобиля был установлен дополнительный бензобак, его крышка так же оказалась открытой. Из горловины шел резкий запах бензина.
«Чудеса! Рядом с очагом пожара находились два бака с горючим, с открытыми горловинами, из одного бензин капает на землю, но огонь не тронул их!» – удивился Виталий, и позвал капитана.
– Виктор Иванович, посмотри, оба бензобака открыты, с одного подкапывает бензин на дорогу.
– Чудеса, да и только! Такого я еще не видел! – удивился тот, не поверив своим глазам, понюхал горловины баков, взял с земли кусочек смоченной бензином пыли.
– Судя по резкому запаху, в баках остался бензин, – удивленно посмотрел на него капитан.
– Я не видел и не читал, чтобы бензин, вытекающий на дорогу, выветривающийся из открытых горловин бензобаков не воспламенился от открытого огня горевшей  кабины, – задумчиво сказал прокурор.
Желая подтвердить догадку, Петров срезал с куста ветку, опустил в бензобак. Достав, показал прокурору мокрый конец, с которого стекали остро пахнувшие капли бензина.
– Около четверти бака.
Во втором баке также было горючее.
– В каждом баке осталось около четверти объема бензина. Счастье, что он не воспламенился, и баки не взорвались! От водителя ничего бы не осталось, а от машины остался бы обгоревший остов! –  удивился капитан.
Слушая его, Виталий думал и не находил ответа: «Рядом с обгоревшей снаружи и внутри кабиной и моторным отсеком на дорогу льется бензин. Открыты крышки  бензобаков с горючим! Почему не произошло их взрыва?».
Он осмотрелся, автомобиль стоял на гребне невысокого холма, поросшего  березняком, с него проселочная дорога, извиваясь, как змея, спускалась в долину реки Чулым. Со стороны полей в задний борт наполовину сгоревшего  автомобиля дул устойчивый ветер.
«Это ветер относил пламя от горловин, поэтому бензин в баках не воспламенился.  Но почему бензобаки оказались открытыми? Самый плохой водитель, уезжая с заправки, плотно закрывает крышки бензобаков, надеясь получить премию за экономию горючего. Судя по всему, бензобаки оставили открытыми для того, чтобы сжечь машину и водителя. Но кому это было нужно?»
– Думаю, что это убийство с имитацией пожара. Водитель не мог оставить  крышки бензобаков открытыми, их кто-то специально открыл, чтобы бензин воспламенился и скрыл следы преступления! – размышляя, сказал  прокурор.
– Странный пожар! Сгоревший автомобиль принадлежит Новоселовскому автотранспортному предприятию, но за кем из водителей он закреплен,  сказать не могу, – согласился капитан.
Следователь приступила к осмотру места происшествия. Со стороны пассажира дверь кабины была прикрыта, и осмотр начали с левой открытой двери.
Одежда на трупе полностью сгорела, мягкие ткани брюшины под воздействием открытого пламени выгорели, были видны внутренние органы, узнать того, кто лежал на обгорелом сиденье, было невозможно. Огонь не тронул только переда кирзовых сапог, в которые был обут потерпевший, они незначительно высовывались из открытой двери.
При беглом осмотре головы прокурор обратил внимание, что кости черепной коробки раздроблены. Внимательно присмотревшись, подумал: «Такие разрушения черепа характерны от точечного воздействия приложенной силы сразу в нескольких местах задней крышки черепа. Но чем могли так ударить потерпевшего? Это не обух топора и не кирпич. Но что это?» – лихорадочно проносились мысли в его голове.
Закончив диктовать следователю протокол осмотр трупа, он залез в кузов. По дну были рассыпаны монеты, на досках имелись сгустки и мазки крови. «Потерпевшего убили в другом месте,  потом перевозили труп с кровоточащими ранами по проселочным дорогам. Это убийство с имитацией пожара!» – окончательно решил прокурор, и повернулся к капитану:
– Виктор Иванович, загляни! Потерпевшего убили в другом месте, труп забросили в кузов, привезли, здесь сняли, положили на сиденье, облили кабину бензином. Оставили открытыми бензобаки в надежде, что  в ходе пожара взорвутся, и подожгли кабину.
Став на колесо, капитан заглянул через борт.
– Вы правы! Мазки, сгустки крови,  мелочь, рассыпанная по  дну кузова, говорят, что труп долго везли в кузове. Судя по всему, кровь выделялась из головы, на досках пучок волос, смазанный кровью.
– Случилось то, чего убийцы не могли предполагать - бензобаки не взорвались! На кабину и моторный отсек относил пламя дующий со стороны заднего борта ветер, они обгорели. После чего пожар заглох. Автомобиль не сгорел полностью еще и потому, что длительное время использовался для перевозки силоса, и доски кузова пропитаны его соком, – сказал Виталий.
Убедившись, что труп криминальный, прокурор направил капитана Петрова в РУВД с информацией совершенном убийстве.
– Виктор Иванович, нужно установить, за кем был в последнее время закреплен этот автомобиль, где находится водитель. Доложи начальнику о результатах осмотра. Пусть поднимает оперативников, нужно установить, в каком совхозе работал погибший, выявить и допросить всех, кто в последний день видел водителя.
Отправив капитана на милицейской машине, прокурор и следователь остались с понятыми заканчивать осмотр места происшествия.
Это кропотливая работа, требующая внимания, умения описать все, что было обнаружено на месте происшествия в той последовательности, слева направо или наоборот, ничего не пропуская, никакой мелочи. Начали осмотр с описания кабины, вернее, того, что от нее осталось.
Был осмотрен труп, на котором сохранилась часть портянок и переда кирзовых сапог. Особенно тщательно была осмотрена голова трупа. Прокурор долго не мог найти способа разрушения свода черепа, он не был похож на воздействие обуха топора, кастета, других известных криминалистике способов. В данном случае имело место раздробление костей от приложения разрушительной силы во многих, не менее чем в десяти, с образованием множества костных осколков. Загадка, чем были разрушены кости черепа потерпевшего, не давала покоя прокурору, и где-то в подсознании он продолжал вспоминать все известные  криминалистике случаи.
Внезапно вспомнил:
– Выстрел!
– Какой выстрел? – не поняла следователь, отрываясь от протокола.
– Выстрел дробовым или картечным зарядом с близкого расстояния в затылочную часть черепа! – повторил прокурор, и до следователя стал доходить смысл сказанного. – В него стреляли сзади, с близкого расстояния, в затылок, если бы был цел волосяной покров, возможно, мы бы увидели следы опаления  сгоревшим порохом. Вскрытие покажет, у него в мозговом веществе должна быть дробь, или картечь. Но это только рабочая версия, которую не стоит писать в протокол,  – закончил прокурор.
К концу осмотра приехали руководители автохозяйства, оперативная группа во главе с начальником милиции, капитаном Скобелевым.
Закончив осмотр, прокурор отдал распоряжение о транспортировке трупа и сгоревшего автомобиля в райцентр Новоселово.
Прокурор, начальник милиции, прибывшие оперативники, отошли в лес, где было проведено оперативное совещание.
Виталий доложил о результатах осмотра:
– Судя по результатам осмотра, потерпевшего убили из охотничьего ружья выстрелом в голову. После чего погрузили в кузов и возили длительное время. Здесь его положили в кабину, облили бензином и подожгли. Судя по всему, стреляли с близкого расстояния. Выстрел был сделан из охотничьего ружья дробовым или картечным зарядом. На досках пола кузова частицы вещества головного мозга, кровь, рассыпаны мелкие монеты. Остается загадкой, почему не взорвались бензобаки? Думаю, что погиб водитель этой машины, но это должно подтвердить опознание. Сохранились только переда от сапог и портянки потерпевшего. Оперативникам надо отработать каждого скотника и чабана из Увалов, всех, кто был на отарах,  не ночевал дома. Думаю, преступление совершили местные, а не залетные. Особое внимание обратите на ранее судимых! – закончил оперативное совещание прокурор.
Работники автохозяйства на месте происшествия сообщили, что машина принадлежит автохозяйству и была закреплена за Бартановым Николаем. Он был направлен на период уборки в Бараитский совхоз, вчера получил около ста рублей. Вечером был отпущен домой, помыться в бане.
Над их головами шумели березы, редкие желтые листья, медленно кружась в воздухе, ложились на место трагедии. Здесь совсем недавно был убит человек, но вечная природа продолжала жить, листья летели потому, что сотни тысяч лет в это время происходила смена времен года. Гибель одного человека не могла изменить извечный ход времени.   
Пути прокурора и опергруппы разошлись, он со следователем возвращался в райцентр.
Им надо было провести опознание трупа, собрать сведения о водителе, о возможных недоброжелателях, назначить судебно-медицинскую экспертизу и направить труп в город Ужур, где находилось ближайшее бюро судебно медицинских экспертиз.
Опергруппа разделилась. Часть оперативников, во главе с начальником милиции, направилась в село Бараит,  где работал потерпевший до своей смерти.  Другие, вместе с управляющим, в Увалы.
Прокурору не давал покоя вопрос, почему машина была обнаружена в пятнадцати километрах от дороги, ведущей в районный центр, в другой стороне от совхоза, где должен работать водитель. Как он туда попал, оставалось загадкой.
По приезду в автохозяйство следователем было истребовано личное дело водителя, характеристика и другие данные. Допрошенные руководители автохозяйства отзывались о нем как о порядочном, добросовестном работнике, на которого всегда можно положиться.
В автохозяйство привезли убитую горем жену потерпевшего.
Прокурор провел опознание останков. Женщина, осмотрев труп,  оставшиеся  в не сгоревших передах сапог портянки, сразу окаменела, и смогла сказать только  два слова:
 – Это он!
Прокурор продиктовал следователю вопросы для судебно-медицинского эксперта. В постановлении о назначении судебно медицинской экспертизы он решил поставить, в числе других, вопросы: «Не является ли разрушение черепной коробки результатом огнестрельного ранения зарядом охотничьего ружья? Сколько выстрелов было произведено в потерпевшего, от какого из них наступила смерть? Мог ли он передвигаться после получения телесных повреждений, совершать целенаправленные действия?»
Прокурор по междугородней связи попросил связать его с городом Ужур, с судебно-медицинским экспертом.
– Добрый день, Юрий Иванович! Беспокоит прокурор Новоселовского района. У меня убийство с инсценировкой пожара в машине. Но при осмотре установлено, что раздроблена черепная коробка водителя, предположительно выстрел из охотничьего ружья в голову. Посмотри, пожалуйста, без очереди, очень нужно.
– К сожалению, помочь не могу, у нас убийство двух лиц, на сегодня дел выше крыши. Могу пообещать только завтра после обеда.
Прокурор озадачил следователя:
– Медицинское заключение о причинах смерти будет готово через три дня, завтра, после обеда, эксперт вскроет потерпевшего, но нам надо проводить мероприятия по установлению преступника сегодня, сейчас.  Вам необходимо допросить водителей, работавших с потерпевшим, выяснить, как и почему он оказался в месте обнаружения сгоревшего автомобиля.  Я буду в прокуратуре, держите в курсе всех дел!
Были допрошены водители, хорошо знавшие потерпевшего, работавшие вместе с ним в селе Бараит. Их показания сводились к тому, что управляющий дал потерпевшему один день отдыха.
В районном отделе внутренних дел Виталий по рации связался с начальником милиции.
– Это водитель нашего автохозяйства Братанов, жена опознала труп. Характеризуется положительно, двое детей. Эксперт его вскрывать будет только завтра после обеда. Допрошенные водители говорят, что Бартанова направляли в Интикуль, отбивать овец от племенной отары вместе с чабанами. Их надо немедленно установить и допросить, когда и где они с потерпевшим расстались. Проверить причастность к убийству. Это пока вся информация. Я буду у себя, что нового будет, держи в курсе, я не прощаюсь!
В разрешении текущих дел прошел день. Вечером начальник милиции вернулся один, опергруппа осталась работать в Бараите.
Он рассказал, что удалось установить чабанов, ехавших в машине потерпевшего. При допросе они рассказали, что пока работали на отаре, отбивали племенное поголовье, водитель по их просьбе привез водки, но сам пить отказался.  Больше ничего добавить не могли. Их было три человека, вели себя спокойно, противоречий в  показаниях не было, администрация их охарактеризовала как умеренно пьющих, хороших работников. Их надо исключать из числа подозреваемых, - закончил Скобелев.
– Следствие получило отправную точку, от которой следует  прослеживать движение автомобиля Бартанова, нам остается только ждать.
Оперативники в Бараите опрашивали всех, кто в период с четырех часов вечера проезжал по дороге к парому через реку Чулым  и мог видеть автомобиль Бартанова. Всем, кто располагал какой-либо информацией, выписывали повестки в прокуратуру, обязали директора совхоза утром выделить автобус для поездки.
– Юрий Владимирович, пора и нам отдохнуть, на часах первый час ночи, утро вечера мудренее, – прокурор устало попрощался с начальником милиции.
Утром в кабинете начальника милиции состоялось оперативное совещание, он доложил результаты работы оперативников за прошедшие сутки.
– Оперативной группой установлен и опрошен свидетель, который видел, что ЗИЛ под управлением Бартанова, к закрытию магазина, к 7 часам, двигался по дороге в сторону  села Светлолобово. При этом в кабине  сидел пассажир, внешность которого свидетель описать не смог. Чабаны вне подозрений, ребята проверили. Остается найти пассажира, но его никто близко не видел, и не сможет опознать!
– Оперативникам необходимо включить в поиски преступника село Светлолобово, мобилизовать общественность, обойти дворы, опросить жителей, особое внимание уделить опросу жителей проживающих у магазина. Человек не иголка в стоге сена, они должны были засветиться, если приезжали в это время в магазин! - поставил задачу прокурор.
– Все наши сотрудники, актив нацелены на раскрытие преступления. С утра я направил опергруппу в Светлолобово, проведут подворный обход, опросят продавца, возможно, она узнает потерпевшего по фотографии! – сообщил начальник милиции.
Оперативная работа немыслима без привлечения агентурной сети, особо доверенных лиц, давших согласие сотрудничать с милицией. Это не пережиток проклятого прошлого, во всех странах мира, всегда правоохранительные органы имели и имеют сеть информаторов и доверенных лиц, которые оказывают помощь в раскрытии преступлений.
Все понимали, что убийство раскрывается по «горячим следам», то есть в первые два-три дня. Потом преступник приходит в себя, уничтожает улики, раскрытие преступления затягивается на месяцы и годы, а иногда преступления так и остаются «темными»,  не раскрытыми.
На совещание заглянул дежурный по отделу милиции:
– Товарищ капитан, опергруппа вышла на связь!
Прокурор и начальник милиции спустились в дежурную часть.
– Скобелев на связи! Что у вас?
– Нам удалось разыскать девушку, которая вчера вечером ехала в машине потерпевшего от Светлолобово до сворота на Бараитский паром. Там она вышла, а машина поехала в сторону села Увалы. В кабине, кроме водителя, находился парень с длинными белыми волосами, подпоясанный патронташем, – доложил старший лейтенант Трошин.
– Обеспечьте немедленную явку свидетеля в прокуратуру! Сами продолжайте работу по установлению белобрысого парня подпоясанного патронташем. Конец связи! – выключая рацию, приказал начальник отдела.
– Поздравляю, товарищ капитан! Первые звенья связались. Пассажир с длинными белыми волосами – это уже что-то, и даже больше. Блондинов в районе не много. Еще  и патронташ на поясе! Лед тронулся, – улыбнулся прокурор.
– Теперь все упирается во время, нельзя ему дать выскользнуть из района, залечь на дно. Оперативники проводят опрос в домах, прилегающих к магазину в Светлолобово. Надеюсь на положительный результат, – сказал Скобелев.   
 Через два часа свидетель Горелова, молодая девушка, была доставлена в кабинет прокурора. Расспросив ее об обстоятельствах встречи с автомобилем потерпевшего, он предупредил:
– Сейчас вы будете допрошены в присутствии начальника милиции. Предупреждаю об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний, и дачу ложных показаний. Распишитесь в протоколе.
Дождавшись, когда свидетель поставит подпись, прокурор предложил:
- Расскажите подробно, когда, где, при каких обстоятельствах Вы видели машину потерпевшего?
– Мой парень работает в Бараитском совхозе, на уборке, и я решила навестить его, передать чистую одежду. До Светлолобово меня подбросила попутная машина, дальше она не ехала. Я вышла на окраине поселка и пошла пешком в сторону Бараитского парома. Примерно на середине пути меня догнала грузовая машина «ЗИЛ», бортовая. Оглянувшись, я махнула рукой, и машина остановилась. Пассажирскую дверку открыл длинноволосый молодой парень, со светлыми  волосами. По дороге он пытался флиртовать, но я его оборвала:
– Меньше губы раскатывай! Мне нужно в Бараит. А вы куда едете?
 – В Увалы, довезем только до сворота к Чулыму, – ответил водитель.  Длинноволосый парень начал уговаривать, чтобы я согласилась ехать с ними, но водитель остановил машину возле развилки. Я вылезла, автомобиль поехал в сторону Увалов. Это все, что я знаю.
Прокурор мысленно ликовал, появился живой свидетель, видевший водителя со светловолосым парнем.
– Опишите водителя и парня, постарайтесь не упустить мелочей.
– Водитель  среднего роста, темноволосый, одет в серую рубашку без рукавов и серые брюки. На первый взгляд, ничем не примечательный, лет тридцати.
– Какая у него была обувь?
– Кирзовые сапоги! Я еще подумала, как он в такую жару в кирзовых сапогах ходит?
– В чем был одет парень?
– Он был в цветной рубашке, с рисунком в виде квадратов, бордового цвета на сером фоне, имел длинные белокурые, слегка вьющиеся волосы, лицо немного вытянуто, на поясе висел патронташ.
– Какой патронташ, патроны в нем были?
– Он был подпоясан, видела, что из гнезд торчали латунные гильзы от охотничьего ружья.
– Что еще вы заметили?
– Парень был пьян, у него была сетка-авоська с бутылками водки.
– Почему вы решили, что он был пьян?
– Он сидел рядом,  когда поворачивался, от него несло перегаром.
– Вы сможете опознать водителя и парня?
– Конечно, я их хорошо разглядела.
– Вспомните  характерные приметы парня?
– Я ничего необычного не запомнила. Хотя, подождите, парень говорил быстро и проглатывал окончания слов.
– Не останавливались ли они на дороге, после того, как высадили вас?
– Дорога свернула в сторону, что было дальше, я  не видела!
– В ближайшую неделю не отлучайтесь из поселка, вы нам понадобитесь, –  предупредил прокурор.
– Анатолий Иванович! Вы слышали показания свидетеля, срочно свяжитесь с оперативной группой, направьте оперативников в Увалы. Пока все нити преступления сходятся на этом поселке. Там же пусть ищут белобрысого парня с патронташем. Уверен, он живет в Увалах.  Мы со следователем выезжаем в Светлолобово, надо допросить продавца магазина.
Через полчаса, на берегу реки Чулым,  в здании Сельского совета они допрашивали свидетелей.
По крупицам вырисовывалась картина происшествия: «ЗИЛ-130» с пассажиром, имевшим длинные, белые как лен, волосы, подпоясанный патронташем, примерно в восемнадцатом часу отъехал от сельского магазина в сторону Бараитского парома. Но через Чулым машина не переправлялась, это подтвердил паромщик.
В село Увалы машина не заезжала.  Это сужало круг поисков и выводило на село Увалы, в нескольких километрах от которого был обнаружен сгоревший автомобиль.
Прокурор допросил  продавца, Акулову. Она подтвердила, что в половине шестого в магазин вошел высокий парень с длинными светлыми волосами,  подпоясанный патронташем. Он приобрел несколько бутылок водки и сложил в сетку-авоську.
– Скорее всего, он живет на одном из отделений совхоза, я его раньше видела в магазине! – предположила она.
Показания продавца подтверждали показания свидетеля Гореловой о том, что парень с белыми волосами вместе с водителем был в Светлолобово, после приобретения водки вез ее в авоське в сторону села Увалы.
Посовещавшись, прокурор, начальник милиции, и старший инспектор уголовного розыска ст. лейтенант Трошин направились в Увалы, чтобы там продолжить поиски.
В селе их дожидался управляющий, выслушав  прокурора и  начальника милиции, сказал:
– Думаю, что разыскиваемый вами парень - Николай Кортиков, рабочий нашего отделения. У него длинные белые волосы, носит клетчатую цветную рубашку, два года назад приехал в гости к своим родственникам, да так и прижился в селе.
– Как можете охарактеризовать его? – спросил прокурор.
– Ничего плохого сказать не могу, работает чабаном, вместе с Минабутдиновым и бригадиром Ситкиным, на  большой отаре овец. Вчера  сменился с дежурства, где сейчас находится – сказать не могу.
– Как он выглядит? – спросил прокурор.
– Рост выше среднего, удлиненное лицо, светлые льняные волосы, любит носить цветную рубашку, у его брата есть мотоцикл «ИЖ-49»…
Начальник милиции и прокурор переглянулись, управляющий рассказывал о приметах парня, сидевшего в кабине автомобиля Бартанова перед его исчезновением.
– Поехали, покажешь дома всех членов бригады! – предложил Скобелев.
В чисто прибранной квартире Минабутдинова их встретила жена с двумя маленькими детьми. Гости представились, спросили, где супруг. Она их встретила спокойно, было видно, что не знает о совершенном преступлении.
– Гриша пошел в гости к Ситкину, своему дальнему родственнику. Что ему передать?
– Мы его сами встретим! – выходя из квартиры, сказал прокурор.
 На улице управляющий указал на сильно выпившего молодого человека:
– Это Григорий  Минабутдинов.
– Здравствуй, Григорий! Я прокурор района, это начальник милиции. Ты меня понимаешь?
Тот  утвердительно кивнул головой, было видно, что он сильно пьян.
– Григорий, ты вчера был на чабанстве?
– Был. Сейчас ходил похмелиться к Ситкину. Вчера дали аванс, мы там немного выпили.
– Кто еще был с вами?
– Кортиков, он работал с Ситкиным, – заплетающимся языком ответил Григорий.
– А где сегодня Кортиков?
– Поехал в Кызылмай, к родственникам. А зачем он вам нужен?
– Много будешь знать – скоро состаришься! Вот тебе повестка, завтра в одиннадцать жду в прокуратуре, я прокурор района. Ты понял?
– А зачем? –  заплетающимся языком спросил Григорий.
– Приедешь трезвый, расскажу. Иди спать, если завтра приедешь пьяный, сядешь суток на пятнадцать!
Когда подъехали к дому Кортикова, сожительница подтвердила, что муж приехал вчера с дежурства на отаре, переоделся и уехал в гости к родственникам в село Кызылмай.
Прокурор подробно допросил ее, не забыв спросить, не было ли у него с собой патронташа, когда он уезжал на работу. Женщина подтвердила, что он носит длинную прическу, имеет белокурые, слегка волнистые волосы. Уезжая на работу, взял с собой патронташ с заряженными патронами, сказал, что по ночам к отаре приходят волки.
– А где его ружье? Что оно из себя представляет?
– Говорил, что старая одностволка, хранит его на отаре.
– А где патронташ? – спросил прокурор.
– Вчера с работы приехал без патронташа, наверное, оставил в вагончике.
Закончив допрос, попросил показать фотографии, на которых был изображен супруг. Женщина достала семейный альбом и показала первую фотографию, на которой был изображен высокий красивый молодой человек с длинными светлыми, чуть вьющимися волосами.
Отобрав фотографии, прокурор сказал:
– Эти фотографии мы у вас изымаем на время.
Женщина заволновалась:
– Что случилось? Почему вы ищите мужа?
– Успокойтесь! Разберемся, и вас поставим в известность.
Часть фотографий была передана членам оперативной группы. Начальник милиции приказал всем переместиться в Кызылмай, прочесать село и задержать Кортикова, перекрыть станцию города Ужур, не дать возможности выехать за пределы Красноярского края.
Прокурор в магазине провел опознание по фотографиям. Свидетель Акулова уверенно опознала Кортикова, подтвердила, что именно этот парень вчера, перед закрытием магазина, брал у нее водку, на поясе у него был патронташ.
День уже клонился к вечеру, когда Виталий с начальником милиции приехали на чабанство, где работал Кортиков. Осмотрели вагончик, ружья, и патронташа, ничего настораживающего не нашли.
Овцы, рассыпавшись цепью, шли по скошенному и обмолоченному хлебному полю, щипали траву и подбирали зерно, просыпанное комбайном. По статистике до пяти процентов зерна комбайн теряет при обмолоте, зерно падает на землю и считается допустимыми потерями. Овцы подбирают упавшие зерна, для них это сытный корм на всю зиму, который они добывают, раскапывая копытами снег. Надо было видеть, как они  одними губами поднимали из стерни зерно, двигаясь цепью вверх по склону.
Следом за отарой, на качалке, запряженной лошадью, ехал Ситкин.
На вопросы он отвечал односложно: не видел, не знаю, машины не было, с чабанства никто не отлучался. Он подтвердил, что  Кортиков был на смене в вагончике, им выдали аванс, он, Кортиков и Минабутдинов «отмечали» в вагончике это событие.
В деле появился фигурант, конкретное лицо, которое стало известно благодаря фотографиям и описаниям очевидцев.
Прокурор решил подробно допросить Ситкина, предупредил его об уголовной ответственности за отказ и дачу ложных показаний.
– Я ничего не собираюсь скрывать, задавайте вопросы! – он пожал плечами.
– Куда позавчера ездил Кортиков после пяти часов?
– Мы с Гришей отправили его в Светлолобово за водкой, он поехал на мотоцикле своего брата.
– На каком мотоцикле? –  внутренне холодея, спросил прокурор.
– Он на смену приехал на «ИЖ-49», который принадлежит брату, на нем и ездил, привез несколько бутылок водки.
– Приехал один, ты ничего не путаешь?
– Не путаю, мотоцикл в загоне стоит, не смог завести после смены, сказал, что заберет потом.
– А волки вас не беспокоят?
– Почти каждую ночь собаки заливаются, лают на них, но в отару еще не приходили.
– Когда придут, что делать будете, ружье есть?
– Откуда у нас ружье? Охотинспектор увидит, сразу большой штраф выпишет!
«Почему он солгал? Не хочет засвечивать ружье Кортикова, или другая причина?» – ломал голову прокурор, продолжая допрос.
– Ситкин, тебя предупредили об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, я повторяю вопрос, есть ли на чабанстве оружие, если есть, где хранится?
– Нет у меня оружия, показывать нечего!
– Мы допросили жену Кортикова, она говорит, что он поехал на работу с патронташем, у него на отаре хранится одноствольное охотничье ружье, покажи, где ружье и патронташ.
– Это вы у Кортикова спросите. Где он прячет, я не знаю. Вы у меня спрашиваете, я отвечаю только за себя! – начал заметно нервничать допрашиваемый.
– Позавчера он был с патронташем, когда поехал за водкой?
– Я был пьян, не помню, а куда он прячет оружие, не знаю, у меня оружия нет!
– Он никуда больше не ездил? Может быть, он приехал на грузовой машине?
– Никакой машины не приезжало. Приехал один, на мотоцикле, мы пили всю ночь, и никуда никто не ездил. Утром он и Минабутдинов ушли домой, я остался на отаре.
– Ты утверждаешь, что он вернулся один, на мотоцикле, и никуда больше не ездили?
– Да, утверждаю!
– Прочитай показания и распишись в протоколе, а мы будем проверять, правду ты нам сказал или солгал.
– Проверяйте! А что случилось, Кортиков что-то натворил?
– Потом расскажу, сейчас нам некогда, – пообещал прокурор. 
Теперь  никто не сомневался, что надо искать Кортикова, принять меры, что бы он не смог скрыться.
– Уже отправил оперативника в Ужур, перекрыть железную дорогу, по прибытии должен позвонить, автовокзал и выезды из районного центра блокированы! – сказал Скобелев.
– Остается ждать развития событий и активизировать поиски Кортикова, – подвел итог разговора прокурор.
Через некоторое время позвонил инспектор уголовного розыска Птахин из Ужура,  доложил, что предъявлял фото Кортикова кассирам железнодорожного вокзала, но они его не опознали среди отъезжающих.
Начальник милиции приказал ему неотлучно находиться на железнодорожном вокзале.
Заканчивался второй день после обнаружения трупа.
Возвратившись в прокуратуру, прокурор позвонил судебно-медицинскому эксперту.
– Ваши предположения оправдались, раздробление костей свода черепа характерно для огнестрельного ранения дробовым зарядом. Но выстрела было два. Один, дробовой, в мягкие ткани спины, не повлекший тяжких последствий, после него потерпевший мог жить. И второй, с близкого расстояния в задний свод черепа, после которого мгновенно наступила смерть.
– Вы можете сказать, сколько времени прошло между первым и вторым выстрелом, об их очередности?
– Об очередности могу сказать, что выстрел в мягкие ткани спины был прижизненным. Второй вызвал мгновенную смерть потерпевшего. О времени сказать не могу. Наука пока бессильна дать ответ на этот вопрос. Если вас устроит, я напишу в заключении, что выстрелы разделял промежуток времени.
– Обязательно! Я перезвоню через два дня.
Прокурор повернулся к начальнику РОВД:
– Эксперт считает, что было два выстрела дробью. Первый в спину, после него потерпевший мог еще жить, и второй с близкого расстояния в заднюю часть головы.
– Вот так новость! Значит, потерпевшего добивали вторым выстрелом  в упор. Это расстрельная статья 102 уголовного кодекса! – насторожился  Скобелев.
Закончился второй день расследования убийства, но опергруппа в Ужурском районе продолжала работу.

Ранним утром в квартире прокурора настойчиво зазвонил телефон.
«Кому в такую рань понадобилось звонить, кажется, только недавно лег!» – чертыхнулся он про себя, не желая открывать глаза.
Но телефон настойчиво звонил, и он протянул руку к трубке.
 – Да, я слушаю, что у вас стряслось? – спросил, глянув на часы. Была половина шестого.
 – Виталий Федорович! Кортикова привезли, оперативники поместили в ИВС, ждут вас, – сообщил дежурный по отделу.
– Через пятнадцать минут буду! – он бросил трубку.
Дежурный доложил, что в камере предварительного заключения находится подозреваемый Кортиков, члены опергруппы с трех часов отдыхают у себя в кабинете.
Но он ошибся, в кабинет прокурора вошел инспектор уголовного розыска Старожук.
– Вчера поздно вечером в селе Кызылмай Ужурского района задержали Кортикова. Он категорически отрицает свою причастность к убийству. По дороге пригласили к восьми часам утра продавца Светлолобовского магазина и девушку, ехавшую в кабине автомобиля потерпевшего.
Прокурор посмотрел на часы, времени для допроса оставалось немного, обратился к оперативнику:
– Александр, подготовь магнитофон, постав новую бобину с пленкой, принеси ко мне в кабинет, будем работать. Предупреди своих орлов, что будут нужны для конвоя!
Оперативник принес магнитофон, в это время в кабинет ввели подозреваемого. Его поведение удивило прокурора, Кортиков вел себя непринужденно. Прокурор разъяснил, что его показания во время допроса будут записываться на магнитную ленту, включил магнитофон, назвал дату, должность и спросил, понятно ли ему это.
– Хотел бы знать, за что меня задержали? – не отвечая на вопрос, нагло спросил задержанный.
– Вы подозреваетесь в совершении умышленного убийства.
– Что за бред?! Я никого не убивал! – он сорвался на крик.
– Прекрати истерику! Отвечай на мои вопросы!
 – Я буду жаловаться, у вас будут неприятности!
– Кортиков! Неприятности начались у тебя еще позавчера, по дороге в Светлолобовский магазин.
– Какой магазин? За то, что с работы съездил за водкой, надо хватать и сажать в камеру? Это произвол! – почти искренне возмутился он.
– Расскажи, как ты добирался из магазина, на чем и с кем?
Вопрос несколько смутил допрашиваемого, но он быстро оправился.
– Туда и обратно ездил на мотоцикле брата. Можете проверить, он сломался и стоит на отаре, у вагончика.
– А когда он сломался? По дороге в Светлолобово?
– Нет! На нем я вернулся на чабанство, ночевал в вагончике. Утром не смог завести!
«Врет, это замечательно! Значит, есть, что скрывать!» – увидев, как напрягся подозреваемый, усмехнулся прокурор. Не желая настораживать,  сменил тему.
– Да бог с ним, с мотоциклом! Что ты взял в Светлолобовском магазине?
– Пять бутылок  водки, мы получили аванс, решили отметить.
– А где твое ружье?
Подозреваемый вздрогнул, но после некоторого замешательства, изображая удивление, спросил:
– Какое ружье? С чего вы взяли,  что оно у меня есть? Никогда ружья у меня не было!
– Одноствольное двадцатого калибра, куда ты его спрятал? И про патронташ нам расскажи, – не повышая голоса, продолжал допрос прокурор.
Он видел, как неуютно чувствует себя подозреваемый, ерзая на стуле.
– Какое ружье? Какой патронташ? Бред какой-то! Нет у меня ружья, и не было, и патронташа я вообще в глаза не видел! – самозабвенно и очень убедительно врал Кортиков.
– Подозреваемый, твои показания пишутся на магнитную ленту, суд всегда может их послушать, еще раз разъясняю, что чистосердечное признание является смягчающим вину обстоятельством. У тебя есть возможность сохранить себе жизнь, рассказав об обстоятельствах совершения убийства. Чистосердечное признание и явка с повинной являются смягчающими вину обстоятельствами! – сказал прокурор, наблюдая за реакцией Кортикова.
Его слова вызвали бурю гнева, в котором чувствовались нотки наигранности и фальши:
– Какого убийства?! Что вы мне шьете? Я никого не убивал! – сорвался на крик подозреваемый.
– В таком случае, мне остается освежить твою память. Ты знаешь почерк своей жены? Посмотри, это ее показания.
Подозреваемый  с интересом рассматривал бланк допроса, пытаясь разобрать, что там написано.
Прокурор усмехнулся:
– Убедился, ее подпись?
– Это еще ни о чем не говорит! Она не могла меня оклеветать!
– Разве я сказал, что она тебя оклеветала? Слушай, что она рассказала, – прокурор зачитал часть показаний супруги, касающихся патронташа и ружья.
«Вот сучка! Она меня сдала с потрохами.  Теперь придется до конца стоять на своем, ружья у меня не было!».
– Это наглая ложь! Супруга не могла сказать, что я на смену уехал с патронташем, что у меня было ружье. Она меня оговорила под вашу диктовку! Я отказываюсь давать показания без адвоката!
– Расслабься, Кортиков, будет тебе адвокат, но после предъявления обвинения. А пока продолжим допрос.  Твоя жена, вернее, сожительница, рассказала во время допроса, что у тебя есть одноствольное охотничье ружье двадцатого калибра, хранишь его на отаре. На работу два дня назад ты поехал с патронташем, полным патронов. Надеюсь, тебе знаком почерк твоей сожительницы? – прокурор вновь придвинул к нему протокол допроса.
– Что вы мне суете под нос всякую липу! Она не могла такого сказать, не было у меня ружья и патронташа, это провокация!
– Ты плохо о нас думаешь. Послушай, что она рассказала на допросе, – и прокурор огласил протокол.
– Ты не можешь не знать ее почерк, посмотри, здесь ее рукой написано «С моих слов записано верно, мной прочитано», стоит ее подпись. Будешь говорить правду, или продолжишь Ваньку валять?
– Мне нечего сказать, у меня не было патронташа! – истерично крикнул задержанный.
– Давай без истерик! У тебя есть только тридцать минут, чтобы попытаться спасти себе жизнь, рассказать подробно об убийстве. Напиши явку с повинной! В восемь часов приедут свидетели, будет поздно, начнем доказывать твою вину.
– Какие еще свидетели?! Не может быть никаких свидетелей! – вновь сорвался на крик Кортиков, он не знал, какими  доказательствами располагает следствие, и это его выводило из себя.
– Тебя видели в Светлолобовском магазине, подпоясанного патронташем, когда ты покупал водку. После чего ехал в машине убитого с красивой девушкой. Помнишь, предлагал ей поехать на чабанство, погулять? Советую подробно рассказать об обстоятельствах совершения убийства! Тебе смертная казнь светит за убийство с особой жестокостью. Неужели ты не понял, что тебя обложили? Теперь дело техники и времени – доказать твою вину. Ты дважды стрелял в водителя, первый раз в спину, второй в голову с близкого расстояния! – спокойно говорил прокурор.
Подозреваемый вздрогнул, закричал:
– Ни в кого я не стрелял, не было у меня ружья! Не было, понятно!
– Не так громко, индикатор звука зашкаливает.
– Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы, прошу направить меня в камеру, предоставить адвоката, без него я не буду давать показания!
– В камере ты успеешь насидеться перед расстрелом, а адвоката обязательно предоставим, только в соответствии с законом, при предъявлении обвинения по ст. 102 УК РФ, за убийство из хулиганских побуждений с особой жестокостью. Кстати, эксперт подтвердил, что между выстрелами прошло время. Дробь из спины и черепа потерпевшего Бартанова он собрал. Патронташ мы найдем. Химическая экспертиза подтвердит, что дробь из тела потерпевшего и в твоих патронах, и в патронташе из одной партии. А машина, которую вы подожгли вместе с убитым водителем, не сгорела полностью. Зря старались, бензобаки открыли, но они не взорвались! Так что рассказывай, где произошло убийство, откуда и куда везли труп в кузове, как и где сняли, положили на сиденье, кто поджигал машину? Ты видишь, как оперативно мы работаем! Будешь говорить?
Было видно, что Кортиков загнан в угол, в душе его смятенье, он никак не ожидал, что за два дня будут собраны доказательства вины, но сознаваться не хотел.
– Все это разговоры, детектив какой-то рассказываете мне. Ничего этого не было, мне не в чем сознаваться!
Понимая, что подозреваемого нельзя оставлять одного, дать возможность обдумать полученную информацию, прокурор вновь взглянул на часы:
– У тебя  есть несколько минут до приезда свидетелей, расскажи о себе, где родился, где крестился, где судился, где родители.
Когда он упомянул о судимости, Кортиков вздрогнул, прокурор, внимательно наблюдавший за ним, продолжил:
– Да, и о судимости тоже! Но начни с того, где родился, а я проверять буду, -  и достал из папки паспорт. 
Увидев свой паспорт, в котором было записано, что выдан на основании справки об освобождении из мест лишения свободы, допрашиваемый привстал от неожиданности
– Начинай со дня, рождения Кортиков Николай! –  усмехнулся прокурор.
Рассказ убийцы был несложным, родился в поселке на Урале, отец пил, работал на лесозаготовке. Когда ему исполнилось 15 лет, отец погиб. Он работал вальщиком на лесосеке, его задавила спиленная им лесина. Мать с горя запила, он вынужден был бросить школу, поступил на работу в леспромхоз. Через три года в пьяной драке избил парня, осудили на три года, отсидел, опять работал. Четыре года назад вновь был осужден на два года, освободился, приехал к дальнему родственнику, Ситкину. Тот устроил работать в совхоз чабаном, живет в гражданском браке, есть малолетний ребенок.
В это время на улице, у подъезда, раздался скрип тормозов.
– Жаль, что не хочешь воспользоваться единственным шансом спасти свою жизнь! Прибыли свидетели, продолжим собирать доказательства твоей вины, в совершении тяжкого преступления, за которое предусмотрена смертная казнь. Александр, проводи в кабинет следователя продавца и девушку, а Кортиков пусть послушает запись на магнитной ленте, – сказал прокурор, обращаясь к оперативнику.
Через некоторое время Старожук вошел в кабинет и кивнул, прокурор вышел в приемную. Следователь Семенова была  на месте.
– Галина Петровна, срочно найди двух белобрысых молодых мужчин, лет двадцати восьми – тридцати, будем проводить опознание. Кортикова я уже допросил, идет в отказ. Только быстрей, к одиннадцати часам опознание и очные ставки надо закончить.
Следователь ушла выполнять поручение, прокурор спустился в кабинет начальника милиции.
– Доброе утро, Анатолий Иванович, какие новости?
– Оно и впрямь доброе! Главные новости  уже знаешь.
– Живу по пословице: «Кто рано встает, тому Бог дает!». Допросил Кортикова, записал его показания на магнитофон, ведет себя беспокойно, свою причастность к убийству отрицает. Нужно найти людей не старше тридцати лет, белобрысых, поручил следователю, но пока найдет, пройдет много времени. Может, у тебя из актива есть кто на примете?
– Без проблем, сейчас найдем! Дежурный водитель с Хлебоприемного пункта светловолосый, главный инженер Легостаевского совхоза ко мне должен с минуту на минуту подъехать, он тоже блондин.
– По камере с ним кто-то работает?
– Конечно! Старожук  ночью организовал. В камере опытный агент сидит, тот телеграфный столб разговорит! Но нужно время.
– Мы со следователем Кортикова накачаем информацией, а потом надо ехать в Увалы, не нравится мне Ситкин, скользкая рыбина, надо делать обыск на отаре, с металлоискателем  искать ружье! – высказал свои соображения прокурор.
– Давай пока разберемся со свидетелями, проанализируем ситуацию. Во второй половине дня поедем в село, никуда Ситкин  не денется. Я поручил управляющему приглядывать за ним. Он  два раза был судим, первая судимость уже погашена, вторая была по статье 108 части 1 УК РСФСР, за причинение тяжких телесных повреждений.
Прокурор возвратился в кабинет, когда прозвучало последнее слово, записанное на магнитной ленте, включил магнитофон на запись и спросил:
– Подозреваемый Кортиков, вам понятны ваши показания? Правильно ли они записаны, не желаете что-либо дополнить?
 Получив отрицательный ответ, назвал время, дату, сказав в микрофон, что допрос окончен, выключил магнитофон.
Войдя в кабинет следователя, увидел,  двух белокурых молодых мужчин.
Поздоровавшись, рассказал, что они должны делать, и позвонил конвою, чтобы привели подозреваемого. Когда тот переступил порог, указал на три стула, предложил:
– Садитесь на любой из трех стульев.
Кортиков стоял в недоумении, глядя на прокурора, сидящих в сторонке молодых людей и понятых.
– Выберите себе место. Проведем опознание, в присутствии понятых. Смелей Кортиков, теперь тебе ничего предлагать не буду, садись! – жестко поторопил он.
Немного поколебавшись Кортиков сел на средний стул.
– Статистов прошу занять свободные места, – белокурые парни сели на свободные стулья.
– Понятым разъясняю, что в вашем присутствии подозреваемый Кортиков выбрал средний стул!  Пишите, Галина Петровна.
– Пригласите свидетеля Акулову.
Прокурор разъяснил ей права:
 – Надежда Павловна, права ясны?
– Да, ясны.
– Вам для опознания представлены три молодых человека с русыми волосами. Если Вы знакомы или встречали кого-то из них, расскажите, где и при каких обстоятельствах? Перед опознанием в протоколе распишитесь, что Вам разъяснены ваши права, – пододвинул Акуловой протокол опознания.
Расписавшись, женщина окинула взглядом сидевших у стенки молодых людей, и уверенно показала в сторону Кортикова.
 – Этот парень  позавчера вечером, перед закрытием магазина, купил у меня 5 бутылок водки. У него на поясе был патронташ с патронами.
– Ты что мелешь? Никакого патронташа у меня небыло! – закричал подозреваемый.
– Ты на меня не ори! И не пяль зенки! Не очень я тебя боюсь. Что видела, то и говорю – у него на поясе был патронташ с патронами.
– По каким признакам опознаете его? – спросил прокурор.
–  Узнаю по чертам лица, длинным вьющимся волосам, цветной рубашке. И раньше его видела в магазине, но он не из жителей Светлолобово. Видела несколько раз, в том числе и позавчера.
– Встаньте, представьтесь! – потребовал прокурор, Кортиков встал, назвался.
– Это тот самый парень! Сейчас я еще и по голосу его узнала. Вчера вечером он заходил в магазин. Семенов Павел, пенсионер, рассказывал, что  видел, как этот парень садился в кабину бортового автомобиля ЗИЛ, стоявшего рядом с магазином. Он живет на улице Набережной, если надо, там его найдете.
– Я не был в магазине, и ни в какой ЗИЛ не садился! Я уехал на мотоцикле, у меня не было патронташа! – закричал подозреваемый.
– На каком мотоцикле?! Хватит рассказывать байки, тебя видели сельчане. Семенов вообще не пьет, ему можно верить, лучше расскажи, как вы водителя убивали! Подлецы, самих убить  мало! Был у него патронташ, я сама видела желтые головки патронов, – возмущенно закончила женщина.
Прокурор ликовал, свидетель опознала подозреваемого.
– Подозреваемый Кортиков, вы подтверждаете показания свидетеля Акуловой?
– Нет, не подтверждаю! Она меня оговаривает, вы ее специально подготовили!
– Ах ты, засранец! Меня подготовили?! Да я хоть где повторю свои показания, загубил невинную душу, теперь шкуру спасаешь, не получится! – гневно крикнула продавец.
– Спасибо, вы свободны, если понадобитесь, мы вас найдем. Подождите немного в приемной. Через час пойдет Бараитский автобус,  вас увезут! –  закончил опознание прокурор.
– А сейчас проведем еще одно опознание. Подозреваемого и статистов  прошу встать. Кортиков займите место по выбору.
На этот раз Кортиков сел крайним слева.
– Пригласите свидетеля Горелову.
– Екатерина Васильевна,  Вы знаете с сидящих перед вами молодых людей?
Внимательно осмотрев, она уверенно указала на Кортикова.
– С этим парнем я позавчера ехала в кабине грузового автомобиля ЗИЛ из Светлолобово до сворота на Бараитский паром. Он был одет в цветную рубашку, подпоясан патронташем.
– Какой еще ЗИЛ?! Вы их подготовили! – закричал Кортиков, но менее уверенно.
– Свидетель, вы подтверждаете свои показания?
– Полностью подтверждаю! Он еще мне предлагал прокатиться, но я его отшила. Это он, я его хорошо запомнила по чертам лица и длинным белым волосам.
– Галина Петровна, заканчивайте опознание без меня, – сказал Виталий следователю, взглянув на часы, направился к двери.
Было одиннадцать часов, и прокурор пошел встречать Минабутдинова. В голове созрел план, как заставить его говорить.
На лестничном марше между первым и вторым этажами встретил празднично одетого Минабутдинова, который по случаю посещения райцентра повязал на шею галстук.
– Кого я вижу! К нам Гриша приехал! Давай на минуту зайдем в дежурку, потом поднимемся в кабинет, – увлекая его вниз по лестнице, сказал прокурор.
Как только они переступили порог дежурной комнаты, скомандовал:
 – Убийцу в камеру!
Минабутдинов дернулся, как от удара, втянул голову в плечи.
Дежурный по районному отделу не понял суть сказанного, растерянно смотрел на них. И прокурор громко повторил:
– Убийцу в камеру! Дайте ему ручку и бумагу, пусть пишет явку с повинной.
– Какую явку? Какую повинную? – заплетающимся от страха языком спросил  Минабутдинов, у которого на руках защелкнулись наручники.
– О том, как с Кортиковым и Ситкиным водителя убили и подожгли в кабине! 
– Никого мы не убивали! Нас оговаривают! – сорвался на крик опешивший Минабутдинов.
– Хотелось бы верить, Гриша, но Кортиков у меня в кабинете дает показания на магнитофон о том, как ты там старался. Вышка тебе светит. Хочешь жить – рассказывай!
Глаза подозреваемого округлились, лицо стала заливать краска, через секунду он закричал:
– Это он! Он стрелял из своего ружья! Я никакого отношения к убийству не имею! Кортиков – сука! Он его завалил, пусть и отвечает, я не причем! – кричал  задержанный.
Понимая, что наступил «момент истины» и нельзя его упускать, прокурор спросил:
– Гриша, жить хочешь? У тебя жена, дети малые, ведь расстреляют за такое убийство! Это статья 102 Уголовного кодекса, по двум пунктам расстрельная статья! Тебя Кортиков «паровозом» пустить  старается! – он показал большим пальцем вверх.
Минабутдинов затравлено поглядел вверх, но когда до него дошел смысл сказанного, закричал, сглатывая окончания:
– Хочу! Хочу жить! Жить хочу!!!
– Рассказывай, как на духу. И не вздумай врать, я уже подробно знаю, кто, где и сколько раз стрелял. Ты меня понял, Григорий? Говори, твои показания будут записаны на магнитофон, чтобы суд видел, что ты раскаялся.
В дежурную часть принесли магнитофон, прокурор включил его,  предложил задержанному подробно рассказать о совершенном преступлении.
– Я все расскажу, я жить хочу! Это он, Николай, убил его!
– Кого его и кто, расскажи подробно? – уточнил прокурор.
– Убил шофера Кортиков, сначала стрелял в спину, потом, когда вернулись из Интикуля, он подошел вплотную и выстрелил в затылок, а теперь на меня валит! Ничего у него не получится, я все расскажу!
– Гриша, а твой родственник, Ситкин, что делал? Быстро отвечай, что он делал?
– Он бил  водителя, забрал у него деньги и документы в вагончике, помогал грузить тело в кузов и доставать его оттуда.
– Где стрелял Кортиков, сколько раз?
– Первый раз возле чабанской избушки отделения Интикуль, мы поехали по предложению Кортикова разобраться с чабаном, который обвинил его в краже овец.
– Что значит, разобраться, где конкретно были?
– Кортиков хотел его убить, но чабана не оказалось на смене. Когда мы приехали к избушке, дежурил с овцами другой чабан. Водитель попытался убежать, Кортиков выстрелил ему в спину, тот упал и не подавал признаков жизни. После разговора с чабаном Кортиков предложил съездить в Интикуль, там найти чабана, обвинявшего его в краже овец, и убить! Мы поехали, но машина через некоторое время стала глохнуть, и мы вернулись. Когда подъехали к вагончику, чабан предложил забрать труп.  Кортиков, подойдя к раненому водителю, удивленно крикнул: «Он еще жив, что делать?».
Ситкин посоветовал:
– Добей его,  нам живой свидетель не нужен!
Кортиков приставил ствол ружья почти вплотную к затылку раненого водителя и нажал на спусковой крючок.
– Водитель был в том же месте, где упал после первого выстрела?
– Нет, нет, отполз по кочкам метров двадцать или тридцать.
– Откуда знаешь?
– Когда подошли грузить его в кузов, видел след, он полз по траве, там была его кровь.
– После второго выстрела он подавал признаки жизни?
– Нет, сразу затих.
– Как затих? Ты говоришь, когда подъехали, видели, что он живой?
– Когда к нему подошел Кортиков во второй раз, он приподнял голову и что-то ему говорил, после этого Кортиков сказал, что он живой!
– Что он говорил, быстро, Гриша, быстро?
– Сам не слышал, но Кортиков в машине рассказывал, что  просил не убивать, что дети маленькие.
– Ты что Кортикову сказал?
–  Ничего. Мы посмеялись над его словами, были сильно пьяные.
– Что было дальше? – нетерпеливо спросил прокурор.
– Втроем погрузили труп в кузов машины и поехали в сторону села Увалы, на гребне холма мотор заглох, завести не смогли,  решили сжечь труп водителя вместе с машиной.
– Кто открывал бензобаки?
– Я открыл, Ситкин сказал, что огонь дойдет до них, они взорвутся,  машина сгорит, и костей не останется.
– Какое оружие у вас на чабанстве, где Кортиков прячет ружье и патронташ?
– Ружье у него  одноствольное, двадцатого калибра, оно разобрано и вместе с патронташем спрятано под собачьей будкой, и сейчас там лежит.
– Я знаю, что у вас на чабанстве еще есть оружие, рассказывай быстро!
– У Ситкина! Обрез двуствольного охотничьего ружья 16 калибра.
– Где хранит?
– Возит с собой на качалке, под соломой, у него сиденье откидывается, под ним небольшой ящик, а когда уезжает домой после смены, прячет под крыльцо вагончика, оно снимается.
– Кто поджигал машину, залазил в кузов, когда снимали труп?
– В кузов лазил я. Машину поджигали я и Ситкин, с двух сторон.
– Что ты видел в кузове?
– Было уже темно,  я подтащил труп к открытому заднему борту, потом спустился, мы труп сняли, положили в кабину, борт закрыли.
– Лицом вверх, вниз?
– Лицом вверх, головой на пассажирское сиденье.
– Как доставали бензин из баков?
– На одном был сливной краник, я его открыл пассатижами, набрали в пустые бутылки и облили кабину и водителя, потом с двух сторон подожгли.
– Ты закрыл краник?
– Он совсем не закрылся, из него капал бензин, но совсем немного. Ситкин сказал, что баки все равно взорвутся, закрывать не стоит.
– Ты нам сегодня же покажешь, где Кортиков стрелял в водителя.
– Конечно, покажу, я все помню!
– Как попал водитель к вам на чабанство?
– У Кортикова сломался мотоцикл по дороге в Светлолобово. Он бросил его в карьере, у дороги, и пошел пешком, увидел машину, договорился с водителем. С ним съездил в магазин, на обратном пути они закатили мотоцикл в кузов и приехали на чабанство.
– Что в вагончике произошло с водителем? Почему вы его бить начали?
– Когда они приехали, водитель отказался ехать в Интикуль. Кортиков предложил всем съездить на отару чабана, с которым у него давняя  вражда, хотел его убить. Водитель встал и сказал, что его дома ждет семья, он получил деньги, ему надо помыться в бане и вернуться утром в совхоз. Кортиков взорвался, закричал: « Ты отказался ехать со мной?! Ты знаешь, кто я? Я два раза сидел, считай, ты покойник!» –  подскочив к водителю, нанес удар. Водитель уклонился и в ответ ударил Кортикова кулаком в лицо, тот отлетел к двери и крикнул:
 – Бей его, ребята, чтобы знал наших, и не перечил!
Мы с Ситкиным навалились, держали водителя, а Кортиков бил кулаком в лицо, потом достал бумажник, в нем были водительские права, паспорт, техпаспорт на машину и около 80 рублей денег. Обрадовался, сказал нам:
– Перестаньте, ему хватит. Он поедет с нами, по дороге решим, что делать, в лесу его  никто не найдет!
Ситкин сел на водительское сиденье, рядом сел я, потом водитель, возле двери сидел Кортиков с ружьем. Когда подъехали к чабанскому вагончику, я и Ситкин пошли посмотреть, кто дежурит. Оказалось, наш старый знакомый, от него узнали, что разыскиваемый Кортиковым для расправы чабан утром сменился, уехал в поселок Интикуль. В это время раздался выстрел, мы выскочили на улицу, увидели, что водитель лежит в двадцати или тридцати метрах от избушки, у Кортикова в руках дымится ствол ружья. Ситкин спросил, для чего убил. Кортиков ответил: «А вы хотите живого свидетеля?  Избили,  деньги забрали, документы сожгли, лет по шесть-семь суд отмотает, а так концы в воду!».
–  Где жгли документы?
– В железной печке вагончика, на стоянке.
– Все,  что ты рассказал, записано на магнитную ленту, откажешься – себе хуже сделаешь!
– Что вы, я не откажусь. Все рассказал, как было!
 – Сейчас ты прослушаешь свои показания.
Закончив допрос, прокурор  выключил магнитофон, распорядился:
– Дайте ему ручку и бумагу в камеру. Пиши явку с повинной, только подробнее, может, что упустил во время допроса?
– Понял, все понял!
Когда его увели, наказал дежурному:
– Держите в камере одного на максимальном удалении от камеры Кортикова.
Войдя в кабинет начальника милиции, поделился новостями:
– Минабутдинов дал признательные показания, надо закрепить его показания на месте убийства. Он изъявил желание показать, где Кортиков стрелял, а вторым выстрелом добивал потерпевшего. Надо задерживать  Ситкина, он соучастник убийства! Там же изымем у него обрез и ружье Кортикова.
– Ты серьезно?! Когда успел? Можно докладывать, что убийство раскрыто? – не поверил начальник.
– Можно, и мне не помешает доложить, потом поедем на чабанство в Увалы.
Милицейский УАЗ и прокурорский газик, подъехали к чабанской стоянке. Ситкин сидел в качалке, запряженной лошадью, которая не спеша, двигалась за отарой по скошенному полю, пощипывая травку.
«Железные нервы надо иметь, чтобы после убийства спокойно разъезжать за овцами!» – усмехнулся прокурор.
Он предупредил, что Ситкин может быть вооружен, работники милиции приготовили оружие.
Подойдя к качалке, протянул руку:
 – Здравствуй, Павел! Опять мы встретились, ровно через сутки.
Чабан протянул руку и привстал с сиденья качалки, прокурор резко дернул, и тот оказался на земле. Придерживая заломленную руку,  улыбнулся:
– Я приехал сказать, что вчера ты говорил неправду. Неудобно прокурору лгать! Это не прощается, где твой обрез?
– Какой обрез? Ничего не знаю! – ровным голосом стал отговариваться чабан.
– Вот этот! – сбросив солому, и подняв крышку сиденья, Виталий вытащил из ящика  двуствольный обрез на глазах изумленного хозяина.
– Знакомая вещь? Чего молчишь? Теперь пойдем за ружьем Кортикова, сам покажешь или мне достать?
– Не знаю ничего про ружье! – отказался Павел.
– Собакам свистни, а то пострелять придется! Теперь  у тебя будет много времени порассуждать о смысле жизни. От тебя зависит, какой срок  суд отмерит за соучастие в убийстве!
– Я никого не убивал, это Кортиков и Минабутдинов, это они…!
– Но закончить не успел, его прервал громкий голос Минабутдинова: Ситкин, не вали все на меня! За тебя сидеть не буду, лучше рассказывай, срок поменьше будет!
Услышав голос родственника, убийца присел от неожиданности,  начал озираться расширенными от ужаса глазами.
 – Дух Григория тебе полезные советы дает, прислушайся! Не делай глупостей, – засмеялся прокурор.
– Мой обрез! Пойдемте, я достану ружье и патронташ, но это не мое, это Кортикова!
– Ты только будку собачью сними с места, и отойди в сторону. Где ружье, кому оно принадлежит, мы уже знаем.
Ситкин, прикованный наручником к запястью конвоира, свободной  рукой сдвинул с места собачью будку. В ямке под ней лежал сверток из мешковины.
– Понятых прошу подойти ближе, что это, Ситкин? – показывая на сверток, спросил прокурор.
– Это ружье и патронташ Кортикова, он хранит здесь, когда на отдыхе.
– Из этого ружья он стрелял в водителя?
– Да, из этого. Но я не виноват, он сам стрелял, когда мы разговаривали в вагончике с чабаном!
– А во второй раз кто ему предложил добить водителя? Кто его подстрекал на убийство беззащитного, раненого человека?
– Это не я, не я! Я ничего не говорил!
– Выведите Минабутдинова,  проведем очную ставку! – распорядился прокурор,
– Григорий, что сказал Павел, когда Кортиков крикнул, что водитель жив?
– Он сказал, что надо добить свидетеля!
– Ты что несешь?  Что несешь? Одумайся! – закричал Ситкин.
– Им уже все известно, нечего темнить, я за тебя срок мотать не буду, напакостил – сам отвечай, бригадир! – презрительно усмехнулся Григорий.
– Что ты посоветовал Кортикову?
– Ну, сказал! У него своя голова на плечах, причем тут я?
– А что вы втроем  делали с водителем в вагончике?
– Ничего! Мы водку пили!
– Расскажи, при каких обстоятельствах деньги водителя оказались у Кортикова, как сгорели в печке его документы? Вспоминай, и чем раньше вспомнишь, тем лучше для тебя.
– Сука ты затасканная! Раскололи тебя до самой задницы! Все выложил ментам! – брызгая слюной, с угрозой выдавил из себя Ситкин, делая шаг к родственнику.
Минабутдинов съежился, ожидая удара.
Оперативник, к кисти которого был прикован наручником Ситкин, сделал подсечку и бросил его на землю.
– Кончай пургу гнать, Ситкин! Не дергайся, будет хуже, ребята службу знают! Значит, за пахана у них был, вроде мозгового центра. Не бойся, Гриша, кончилась его маза, в одной камере держать не будут, это я  тебе обещаю!
Когда протоколы следственных действий были оформлены, Ситкина посадили в милицейский УАЗ, и машины направились по проселочной дороге, которая привела к другой чабанской стоянке. Минабутдинов попросил остановиться, указав на вагончик, хотел начать рассказ. Но прокурор прервал его, обратившись к начальнику милиции:
– Увезите Ситкина, чтобы не слышал показаний подельника.
Солнце касалось вершин окрестных холмов, когда начался осмотр места происшествия с участием убийцы.
– Здесь стояла машина, мы приехали оттуда, – он показал на холмы, где в отдалении стоял милицейский автомобиль. – Мы с Ситкиным пошли в избушку, Кортиков остался караулить водителя. Тот просил отпустить его, обещал никому не рассказывать о случившемся.  Кортиков ударил его прикладом и приказал стать у машины,  положить руки на капот. Он как сдурел, глаза налились кровью, часто срывался на крик, даже нам угрожал. Мы с Ситкиным зашли в вагончик, и начали разговаривать с чабаном…
– Веди нас, покажи в вагончике, кто где находился! – потребовал прокурор.
Войдя в вагончик, Минабутдинов оставил дверь открытой, следом вошли понятые.
 – Я стоял здесь, возле двери, Ситкин сидел на кровати, чабан сидел за столом, пил чай. Минуты через три услышали выстрел возле машины и выбежали из вагончика.
– Выйди и покажи, кто где находился на улице после выстрела?
– Кортиков стоял за машиной, вот здесь, а водитель лежал в траве, головой от машины.
– Подойди, покажи, где лежал водитель?
Григорий осторожно вошел в осоку, которая росла на кочках. 
– Осторожнее, здесь солончак, вязко! Водитель лежал здесь, где я стою.
– А где он находился после второго выстрела, кто предложил сделать второй выстрел?
– Лежал метров за тридцать, отполз после первого выстрела, когда мы уехали.
Прокурор присел и увидел примятую, не успевшую распрямиться за двое суток жесткую солончаковую траву. Ему показалось, что на примятом узком стебле осоки виден мазок крови. Он подошел ближе,  отчетливо увидел мазок крови на траве, пригласил понятых:
– Подойдите ближе, здесь видна кровь жертвы! Если вы присядете, то, в косо падающем свете, увидите путь, который проделал ползком раненый водитель!
 Понятые последовали его совету и увидели неширокую полосу примятой травы.
– Григорий, покажи всем, где Кортиков произвел второй выстрел?
Участники следственного действия обошли стороной топкий солончак. Задержанный приподнял руку, показывая,  где сделал последний вздох Бартанов.
– Он лежал здесь, когда чабан попросил нас убрать мертвеца. Мы пытались его дотащить до машины, но было слишком топко, Ситкин пригнал машину к трупу, объехав солончак. Видите, остались следы задних колес в мокрой земле и следы нашей обуви. Здесь мы его загрузили в кузов, дальше я все уже рассказал.
– Пора заканчивать, скоро стемнеет, всем участникам спасибо за помощь, поедем домой, отдыхать, – улыбнулся прокурор.
Утром в его кабинет конвой привел Кортикова,  который по-прежнему отрицал свое участие в убийстве.
– Николай! Про таких, как ты, в народе говорят, «если дурак, то это надолго!». Это я тебе не для протокола скажу.
– Это еще почему? – теряясь в догадках, спросил убийца.
– Пока ты упрямился, на допросах у следователя все отрицал, мы мух не ловили. Нашли твое одноствольное ружье двадцатого калибра и патронташ, в котором две пустые, стреляные гильзы. Расскажи, когда и где  их отстрелял? Только не темни, мы упаковали их в полиэтиленовые мешки, эксперты скажут, когда были произведены выстрелы из этих гильз. Но это еще не все, из черепа и тела водителя изъята крупная дробь, в твоих гильзах тоже дробовые заряды. Эксперты установят, что дробь в патронах и теле водителя однородна.
Все ниже опускалась голова подозреваемого.
– Я не говорю об отпечатках твоих пальцев на ружье, они в мешковине хорошо сохранились. Не говорю и  о том, что, просеяв золу, найдем в печке вашего вагончика металлические скрепки от сшивки паспорта и водительского удостоверения.  Не говорю о том, что у нас есть два свидетеля,  которые дали показания, как ты стрелял в водителя возле чабанского вагончика Интикульского отделения!
– Что-то я не припоминаю таких свидетелей!
– Хочешь с ними познакомиться? Устроим встречу прямо сейчас!
– Бросьте так шутить, гражданин прокурор! Нет и не может быть таких свидетелей, это клевета,  и вы за нее ответите!
– Бога ради! Сейчас ты повстречаешься с двумя, а чуть позже с третьим свидетелем.  Шутки кончились, супермен! Ружья у тебя здесь нет,  тебя никто не боится.
– Не было у меня никакого ружья, я ни в кого не стрелял! – упрямо повторял убийца.
Прокурор снял трубку телефона:
– Поднимите  Минабутдинова на очную ставку.
В кабинет вошел Минабутдинов, одной рукой наручником  прикованный к запястью конвойного.
– Начинаем очную ставку между подозреваемыми. Вы знакомы друг с другом, в каких отношениях находитесь?
– Конечно, жили и работали вместе, – ответил Григорий.
– Кортиков, вам тот же вопрос
– Знакомы давно, отношения нормальные.
– Минабутдинов, расскажите, когда в вагончике появился водитель, что произошло дальше?
– Бартанов привез Кортикова на грузовике вместе с мотоциклом, тот у него сломался по дорогое. Потом произошел скандал, Кортиков хотел его ударить. Но тот перехватил руку, и первый ударил. Мы с Ситкиным бросились помогать, свалили водителя на пол. Кортиков бил его кулаками по лицу, вытащил деньги и документы. Потом решил его убить подальше в лесу. Там стрелял ему в спину, а когда вернулись – в голову.
– Откуда знаете фамилию водителя? – деланно удивился прокурор.
– После того, как Кортиков избил его и забрал деньги, документы передал мне. Я, по предложения Ситкина, сжигал документы, вот и раскрыл паспорт. Его фамилию буду помнить всю жизнь!
– Ты что мелешь, паскуда? Чего наговариваешь? Я с тобой разберусь! –  злобно закричал Кортиков.
– Ты сам паскуда! Втянул нас с Ситкиным в убийство. Но мы не желаем за тебя отвечать! Все рассказали следствию! Теперь тебя никто не боится, и ружье твое из-под собачьей будки вытащили. Будь ты проклят! Жизнь сгубил мне ни за что, а здесь еще выкабениваешься. Они все знают, каждый твой шаг. Тебе вышка светит, хотел бы я посмотреть, как ты обделаешься, перед тем, как пулю в лоб получишь.
– В затылок, – поправил прокурор, преступники повернулись к нему с немым вопросом в глазах.   
– Я уточняю, что после оглашения приговора, всех ответов по его обжалованию, объявляют, что приговор окончательный, обжалованию не подлежит, спрашивают последнее желание, после чего завязывают глаза и стреляют в затылок.  Не в лоб стреляют, как сказал Гриша, а в затылок! – уточнил  прокурор в полной тишине.
– У тебя будет  очная ставка с Ситкиным, а после обеда подвезут вашего хорошего знакомого, Овчинникова - того самого чабана, возле вагончика которого ты стрелял,  а потом добил водителя. Я предупреждал, что так случится. Теперь другие рассказывают о твоих кровавых делах. Доигрался,  «супермен»!
– Не надо очных ставок,  я все расскажу. Это я его убил! – едва слышно сознался убийца.
– Это другое дело! Галина Петровна, принесите, пожалуйста, магнитофон, и не забудьте поставить новую катушку магнитной ленты, у нас к Кортикову много вопросов.
Прокурор включил магнитофон, назвал следователя, себя, спросил, желает ли Кортиков дать показания и ответить на вопросы следствия, предупредил, что его показания будут записаны на магнитную ленту.
Получив утвердительный ответ, начал допрос.
– Расскажите, когда, где и при каких обстоятельствах Вы повстречались с Бартановым, что произошло дальше, говорите громко, показания записываются на магнитофон.
– Я поехал за водкой в Светлолобово, но по дороге сломался мотоцикл, в это время проезжал бортовой ЗИЛ, я уговорил водителя съездить в Светлолобово, в магазин. Купив водку, по дороге до сворота подвезли девушку, а когда она вылезла, заехали в карьер, там погрузили в кузов мотоцикл и приехали на чабанство. Дальше вы знаете от Минабутдинова и Ситкина, я подтверждаю их показания.
– Как ты можешь подтверждать, ты же их не слышал?
– Они лишнего не скажут.
– Почему ты убил водителя? В чем его вина?
– Ни в чем! На меня что-то нашло, разум затуманился, решил, что он нас сдаст милиции за грабеж, а так концов не найдут. Знаете, у меня были травмы головы, лежал в больнице, провалы в памяти, иногда я ничего не помню…
Прокурор усмехнулся:
– Свежо предание, но верится с трудом! Назначим судебно-психиатрические экспертизы, врачи-психиатры дадут заключение, страдаешь ли ты провалами в памяти.
– Я не шучу, у меня что-то с головой бывает, находит, потом ничего не помню! – настаивал убийца.
– Я не сомневаюсь. Ты не первый такой умный, все пытаются  «косить»! А пока ответь на один вопрос, был у Ситкина с собой обрез во время поездки?
– Да, Ситкин был с обрезом.
– Допрос окончен! – прокурор выключил магнитофон. – Через три дня предъявим обвинение с адвокатом, допросим, назначим  и проведем все экспертизы.
Была проведена амбулаторная, а позднее стационарная судебно-психиатрическая экспертизы, каких либо хронических или временных отклонений в психике Кортикова эксперты не нашли.
Эксперты-химики сделали заключение, что дробь, извлеченная из тела Бартанова и находившаяся в снаряженных патронах, хранившихся в патронташе Кортикова,  идентична.
– Ты помнишь, я предупреждал, что эксперты скажут, что твоей дробью убит потерпевший. Читай заключение экспертов при ознакомлении с делом. Уведите убийцу в камеру!  – кивнул конвойному.
Прошло четыре месяца, выездная сессия Красноярского краевого суда вынесла справедливый приговор, Кортиков был признан виновным и осужден к высшей мере наказания, смертной казни.
Минабутдинов и Ситкин были осуждены к длительным срокам лишения свободы за грабеж, незаконное хранение огнестрельного оружия и пособничество в умышленном убийстве при отягчающих обстоятельствах
Через год после совершенного преступления прокурор получил акт, подтверждающий, что приговор приведен в исполнение. Негромкий выстрел в тюремной камере оборвал жизнь жестокого убийцы.

               

КРАСНАЯ  ГРИВА

Недалеко от районного центра, поселка Новоселово, за аэродромом, находится урочище  «Красная грива».
Такое название оно получило за красный цвет земли в обрывах большого и глубокого карьера. Место с первого взгляда ничем не примечательное, впервые Виталий познакомился с ним, выехав вместе с личным составом районного отдела милиции на стрельбы.
Но тут начались непонятные явления.
Очередной стрелок, расстреляв по мишени из пистолета обойму, доложил:
– Капитан Петров стрельбу закончил! – подставив ствол пистолета к козырьку, решил поправить фуражку. Неожиданно раздался выстрел, пуля вдребезги разнесла пластиковый козырек и пробила тулью фуражки.
От неожиданности Петров выронил пистолет, стоял оглушенный, ничего не понимая. Он не один десяток лет прослужил в милиции, и все эти годы не расставался с оружием. Чтобы выстрелил разряженный пистолет - такого с ним не случалось.
– Всем сделать выводы из случившегося! Разбор чрезвычайного происшествия будем делать дома. Продолжить стрельбы! – приказал капитан Скобелев.
Все шло по плану, пока не начали выполнять стрельбы из автоматов. Молодые сотрудники поставили щит с мишенью к отвесному обрыву. Выполняя стрельбу из автомата в положении лежа, короткими очередями,  не могли поразить поясную мишень. Пули высекали искры о камни обрыва, выбивали фонтанчики песка то слева, то справа от мишени. Ии одна пуля не попала в мишень.
– Плохо, очень плохо стреляете! Всем поставлю неудовлетворительные оценки. В отпуск пойдете только зимой! – ругался капитан, распекая молодежь.  Наконец не выдержал пожилой капитан Широчкин.
– Мамкины детки! Сейчас покажу, как фронтовики стреляют! – презрительно сказал капитан, присоединяя к автомату «Калашникова» магазин, снаряженный тридцатью патронами.
Все с интересом смотрели, как будет стрелять седовласый ветеран. Опустившись на землю, он раскинул ноги, поправил очки, тщательно прицелился. Все участники стрельб  отошли за линию огня.
– Учитесь, салаги! – сказал капитан и нажал спусковой крючок.
Автомат, как живой, забился в его руках, сотрясая тело и голову, очки на переносице прыгали в такт отдаче. Все с ужасом видели, что ствол автомата начало уводить в сторону, туда, где стояли люди.
– Прекратить огонь! – закричал Скобелев, но автомат в руках старого солдата продолжал дергаться, все дальше поворачиваясь вместе с ним в сторону растерявшихся сотрудников районного отдела. Отдача была настолько сильной, что разворачивала тело тщедушного капитана, распластанное на земле.
– Ложись! –  закричал капитан, падая на землю.
Вместе с ним повалились в пыль все, кто стоял рядом. И вовремя, над ними со свистом неслись пули длинной автоматной очереди. 
Оглушенный грохотом автомата, сильной отдачей, растерявшийся  Широчкин забыл  отпустить спусковою скобу. Он чувствовал, как какая-то неодолимая сила уводила ствол в сторону лежавших рядом людей, сколько смог, поднял ствол от земли. Ему казалось, что автомат выворачивали из рук, направляя в сторону от мишени. Пули с визгом неслись над лежавшими сослуживцами, втыкаясь в стену карьера за спиной, зарывались в песок или, от встречи с камнем, с воем летели рикошетом.
Виталию пришлось испытать чувство страха и безысходности, когда в твою сторону стреляют боевыми патронами, пули с визгом летят над головой, и кажется, что в следующее мгновение пуля  тебя достанет. Он, как мог, вжимался в песчаное, ровное дно карьера, проклиная тот час, когда согласился поехать стрельбы.
Казалось, прошла вечность, пока, лязгнув в очередной раз, затвор отлетел в заднее положение. Рожок был пуст, автомат смолк.
Услышав, как лязгнул отлетевший назад затвор автомата, Виталий приподнял голову и не поверил своим глазам. В стоявшем у стены карьера щите мишени не было ни одной пробоины от попадания пуль. Он перевел взгляд на неровную стену и увидел на ней едва различимый контур человеческого тела до пояса, одетого в свободный белый плащ, с капюшоном на голове.
Это было так неожиданно и нереально, что он закрыл глаза и тряхнул головой,  отгоняя видение: «Мерещится с испуга!». 
Открыв глаза, вздрогнул, встретившись взглядом с тем, кто смотрел на него с обрыва, увидел, как тот улыбнулся.
«Что за наваждение? Мистика! Этого не может быть!» –  пронеслось в голове. Не отрывая взгляда, боясь пошевелиться, он смотрел на обрыв. Лицо неизвестного было правильно сложено, глаза, надбровные дуги, подбородок массивный с небольшой ямочкой, волосы, зачесанные назад, большей частью скрытые под светлым капюшоном. Было в нем что-то привлекательное, притягивающее взор.
На глазах видение стало блекнуть, контуры сливались с красками обрыва. Виталий протер глаза, но больше ничего не увидел, видение исчезло.
Его отвлек голос Скобелева:
– Прекратить стрельбы! Собрать гильзы и мишени! Хватит с нас приключений на сегодня.
Не веря случившемуся, Виталий подошел к обрыву, потрогал красноватый песок вперемежку с галькой в том месте, где минуту назад видел контур человеческого лица. Но рука встречала плотно утрамбованную породу заброшенного карьера.
– Федорович, что с тобой? Ты чего там потерял? Пойдем к машине! – направляясь к нему, спросил капитан.
– Вот здесь, на обрыве, за мишенью, я видел контуры человеческого лица, – он показал на гладкую, не тронутую пулями поверхность.
– Человека? От страха такое нередко случается! – рассмеялся начальник РОВД.
– Посмотри, обрыв вокруг этого места изрыт пулями, а в мишень и стенку за ним ни одна не попала! – настаивал прокурор.
– Не заморачивайся, молодежь и ветераны плохо стреляли! Поехали в поселок, сегодня не наш день. Через неделю приедем еще постреляем! – рассмеялся капитан, направился к машине.
Но прокурор не хотел с ним соглашаться: «Это не мираж, не испуг! Я видел на обрыве контуры человеческого лица, мужчины с доброй улыбкой!» – думал он, не обращая внимания на смех.
В машине он спросил:
– Откуда на Красной гриве появился карьер, почему урочище так называется?
– Когда дорогу на Абакан и Шира строили, брали гравий с песком для отсыпки. Еще раньше из колхозов приезжали, добывали песок, отсеивая от гальки. Так появился карьер. С ним связано много загадочных историй! – рассказывал Петров, всю жизнь проживший в районном центре.
– Что за истории?
– Люди над карьером видят опускающиеся и взлетающие огромные шары. На месте их посадок ничего не находят, исчезают, словно растворяются в земле. Это место пользуется недоброй славой, жители лишний раз стараются не появляться на Красной гриве, обходить и объезжать стороной.
Еще не оправившийся от потрясения капитан Широчкин вступил в разговор:
– Правду люди говорят, что не чистое это место. Я лег, прицелился в мишень, нажал на спусковой крючок, прижал приклад, ожидая выстрела. Какая-то неведомая сила начала поворачивать ствол автомата в сторону от мишени. Как ни старался, не смог прицелиться, как только мишень в прорези прицела исчезла, автомат стал стрелять в вашу сторону. Опасаясь, что пули могут убить или ранить сотрудников отдела, стоявших за спиной, убрал палец со спусковой скобы. Но автомат продолжал стрелять! Какая-то сила уводила его все дальше в сторону, вырывая из рук! Такого со мной еще не случалось.
– А что я тебе говорил? На поясной мишени не осталось ни одной пулевой пробоины! – поддержал его прокурор, обращаясь к начальнику милиции.
– Прекратите разговоры! Одному на обрыве какая-то чертовщина мерещится, другой, едва не постреляв своих сослуживцев, на нечистую силу ссылается… Тебе, капитан, стыдно должно быть, несколько лет воевал на фронте, десятки лет служишь в милиции! Чтобы больше разговоров про нечистую силу не слышал! – взорвался начальник милиции.
Но переубедить Виталия в том, что он видел контуры мужского лица, было невозможно. Как только закрывал глаза, всплывал образ мужчины с доброй улыбкой.
Текущие дела заслонили события на стрельбах, но какая-то неведомая сила влекла его на Красную гриву. И он приехал в карьер,  долго осматривал стену, возле которой стоял щит с мишенью, на ней был  прямоугольник по форме напоминающий небольшую дверь, выделявшийся на фоне неровного обрыва, исклеванного пулями, своей правильностью, и гладкой поверхностью. Это его очень удивило, подойдя к обрыву, тщательно, сантиметр за сантиметром, осмотрел гладкую поверхность прямоугольника. Вокруг были видны воронкообразные следы от автоматных и пистолетных пуль, но в прямоугольник, перед которым стоял щит с мишенью, не попало ни одной пули. По спине пополз холодок мистического страха: «Как будто заговоренная дверь в неизведанное! Кто или что отводит от нее пули?!  Именно здесь я видел изображение живого существа, похожего на человека.  Что это могло быть?» – думал он, и не находил ответа.
В России царила эпоха развитого социализма, оторванные от народа, отгороженные Кремлевской стеной, старцы из Политбюро, помешанные на бредовой идее мирового господства социализма, проповедовавшие диалектический материализм, убеждали, что человек произошел от обезьяны, и только труд его таким сделал. С детства жители России воспитывались безбожниками, никто не знал истории своей страны, все, что происходило до Советов, было опошлено либо вычеркнуто. Настоящая история хранилась в спецхранах, за семью замками и печатями, кто пытался раскрыть рот, оказывался в психбольницах, где и заканчивал свой земной путь с клеймом умалишенного. Советский человек не должен был знать ничего, что противоречило бы и опровергало доводы апологетов коммунизма. Кибернетика, другие прогрессивные науки, инакомыслие были запрещены, страна была отброшена в развитии науки и культуры на многие десятилетия.
Виталий вздрогнул, услышав чей-то приятный голос: «Мы  встретимся, и ты все узнаешь!».
По спине пробежал холодок страха, он осмотрелся, будучи уверенным, что кто-то неслышно подошел сзади, но в карьере он был один. Внимательно осмотрелся еще раз, недалеко стояла машина, на которой он приехал, и больше никого.
«Чудеса! Кому принадлежит этот голос? Что значит, мы встретимся, ты все узнаешь?».
В ушах вновь прозвучал, уже слегка насмешливый, знакомый голос: «Не теряйся в догадках! Придет время, и все узнаешь!». Он резко оглянулся, и вновь никого не увидел.
Вновь по спине пробежал холодок мистического страха, чуть не бегом зашагал к машине, завел мотор и поехал к выходу из карьера. Когда пришел в себя, увидел, что едет в противоположную от поселка сторону, к границе с Хакассией. Съехав на обочину, вышел из машины и долго стоял, наслаждаясь прохладным вечерним ветерком. Вновь прозвучал знакомый голос: «Смотри!». 
Повернувшись в сторону Красной гривы, увидел, как из карьера медленно выплывает светящийся купол шара,  испускающий малиновое, с переливами,  свечение.
«Широчкин был прав, в Красной гриве много загадок. Несколько минут назад я был там, и ничего не видел! Откуда этот шар взялся?».
Теперь можно было видеть во всей красе поднявшийся над карьером шар, он был более десяти метров в диаметре. Через долю секунды он скользнул в темнеющее вечернее небо и растворился.
Сколько времени он простоял, заколдованный сказочным видением? Очнувшись, увидел, что стоит на обочине дороги рядом с автомобилем, едва различимым в быстро сгущающейся тьме ночи.
Позднее он рассказал о приключениях на Красной гриве Виктору Лалетину, тот улыбнулся:
– Федорович, ты не первый, кто видел шары на Красной гриве. Я работал управляющим первого отделения Новоселовского совхоза и чабаны, пасущие отары вокруг урочища, рассказывали про загадочные шары, возникающие ниоткуда и улетающие в никуда! Несколько лет назад начальник районного отдела милиции с водителем на уазике гонялись на Красной гриве за таким шаром. Как только начинали приближаться, шар улетал в другое место, и вновь опускался на землю. В конце концов, он перелетел на вершину горы, к приемной телевизионной станции, подъезды к ней были забиты снегом. Я дал ему ЗИЛ, вездеход, но они увязли в снегу, пока откапывались, шар улетел.
Тогда еще никто понятия не имел, что такие шары в скором времени станут называть неопознанными летающими объектами
На этом не закончилось знакомство прокурора с непознанными явлениями и людьми, пытавшимися заглянуть в пока еще закрытую для землян дверь Великого Космоса.
Через несколько лет судьба свела Виталия с неутомимым Красноярским исследователем  Тунгусского феномена  Юрием Лавбиным. Он собрал огромную коллекцию из десятков разнообразных метеоритов, как в Красноярском крае, так и в районе Подкаменной Тунгуски. Он брал в руки оплавленные небесным огнем каменные, металлические, стеклянные метеориты, с воодушевлением рассказывая, где и когда был обнаружен и откопан этот небесный посланец. Постепенно рассказ подошел к Тунгусскому феномену.
– За много лет исследований я убедился, что наши старшие братья по разуму, наблюдавшие за развитием цивилизации на планете Земля со стационарной космической станции, пожертвовав собственными жизнями, спасли нас от гибели, которую повлекло бы падение осколка погибшей планеты весом сотни тысяч тонн, в начале века!
Он взял с полки один из метеоритов:
– Видите, в нем круглое отверстие, от него на камне тянется след оплавления металла. Этот метеорит был поднят с глубины более полуметра, по траектории пролета тунгусского метеорита. В этом отверстии я нашел  этот небольшой кусок арматурного железа круглой формы.
Он показал на хранившийся под стеклянным колпаком обрезок арматурного железа, концы которого были оплавлены, на поверхности имелась насечка, как и на всем арматурном железе в мире.
Виталий испытал шок! Впервые он прикоснулся к тайне Великого Космоса, наличие обработанного, раскатанного в арматуру  куска железа было очевидным свидетельством существования разумной жизни на других планетах, в других Галактиках. Увидев этот обрезок под ногами, любой прошел бы мимо, не обратив внимания. Но факт обнаружения этого бесценного артефакта в каменном  метеорите, делал находку бесценной.
Откуда-то издалека он услышал голос хозяина коллекции:
– Состав металла, из которого изготовлен найденный в метеорите кусок арматуры, был исследован на новейшем электронном японском хроматографе на алюминиевом заводе. Было получено первое подтверждение, что на земном шаре не производятся металлы с аналогичным содержанием составляющих! Образцы, результаты исследований были разосланы в самые престижные университеты разных стран мира. Везде ученые дали единодушное заключение, что такой металл на Земном шаре не производится и никогда не производился.
– Вы хотите сказать, что это останки инопланетного корабля? – не удержался Виталий.
– Да! Именно так. Старшие братья по разуму, поняв, какая угроза нависла над жителями Земли, бросили свой космический корабль на таран. Пожертвовав своими жизнями, взорвали над Тунгуской метеоритную глыбу весом сотни тысяч тонн, раздробили и испарили ее. Не случись этого, цивилизация на Земле была бы обречена на гибель! Посмотрите на эти метеориты, здесь сплавлены металл с камнем, в этом – со стеклом. Такое может произойти только при взрыве с выделением колоссального количества энергии и колоссального давления. Это произошло в результате  взрыва антивещества, служившего горючим для двигателей космического корабля инопланетян!
Внимание гостя привлекла оплавленная бутылка темного стекла, лежавшая на полосе темного спекшегося вещества длиной не менее метра. Приглядевшись, увидел, что сквозь твердое, сплавленное вещество, похожее на спекшийся шлак, видны зеленые кустики травы.
– Юрий Дмитриевич, а это что? Как могли уцелеть травинки в раскаленном шлаке? – спросил гость, и был сражен ответом.
– Мы с помощниками обследовали аномальную зону, расположенную недалеко от поселка Новоселово…
– Неужели Красную гриву? – не удержался Виталий.
Теперь Лавбин долго не мог прийти в себя от удивления.
– А вы откуда знаете?
– Несколько лет назад, во время стрельб в карьере Красной гривы на отвесной стене я видел едва различимое изображение мужчины в светлом халате с балахоном на голове, немного позднее взлетающий из карьера розовый шар диаметром не мене десяти метров. В разное время шары там видели и другие жители.
– Очень интересная информация, позднее я запишу, внесу в картотеку. Это еще одно подтверждение, что Красная грива является аномальной зоной, базой для неопознанных летающих объектов! Там на траве нами была обнаружена вот эта оплавленная сверху бутылка, лежавшая на дорожке спекшегося шлака. Обратите внимание, что шлак упал сверху, на лежавшую на траве винную бутылку, и она под ним в верхней части расплавилась, стекло прогнулось вовнутрь. Но и это еще не все! Сквозь спекшуюся массу шлака видны кустики зеленой травы. Это значит, что расплавленный шлак, падавший на землю, пролетая через зеленую траву, накрыл пустую бутылку темного стекла, после чего очень быстро остыл. Так быстро, что трава не успела сгореть. В то же время успел размягчить верхнюю часть бутылки, и она оплавилась, прогнулась вовнутрь.  Попав на стекло, этот шлак плавит стекло, спекается в твердую массу, а трава не успевает за это время сгореть!
– Что это значит? – затаив дыхание спросил Виталий.
– Это значит, что шлак сбрасывался с небольшой высоты, пролетая по воздуху, он не успевал остыть. Коснувшись земли, остывал так быстро, что оказавшаяся под ним трава не успевала сгореть. Он сбрасывался с двигавшейся по воздуху неизвестной конструкции, неопознанного летающего объекта, каким мог быть один из шаров, которые появляются и исчезают на Красной гриве! И последнее, он был разогрет до такой температуры, что смог мгновенно расплавить бутылку. На поверхности земли каких либо следов передвижения машин, механизмов и людей мы не нашли, там, где лежал этот шлак, проехать никто не мог. Полоса сброса проходила через выходившую на поверхность скальную гребенку. Шлак сбрасывался с низко и медленно летевшего над землей летательного аппарата. Думаю, что таких известных на земле средств передвижения нет. Это неопознанный летающий объект - НЛО!
Общение с этим очень интересным человеком, убежденным в своей правоте, увлеченным поиском фактов спасения человечества вмешательством инопланетного разума,  расширило кругозор Виталия, еще больше укрепило веру в то, что люди не одиноки в необъятных далях Великого Космоса.
На этом не закончились знакомства с интересными людьми, судьба свела  с контактерами, с помощью телепатии общавшимися с иными цивилизациями, а позднее подружился с экстрасенсом, Казановой Людмилой, присутствовал на сеансах телепатической связи с иными цивилизациями, задавал вопросы через контактера и получал ответы. Она показала фотографию, сделанную поздним вечером на даче. Было видно, что полупрозрачное, как бы сотканное из тумана существо, имеющее человеческие формы, обняло ее, и положило голову на плечо. Ясно просматривались контуры лица, и Виталию показалось, что он ранее видел это лицо, но где, не смог вспомнить.
Однажды спросил:
– Людмила Васильевна! Я хотел бы увидеть инопланетян, с которыми Вы контактируете.
– Хорошо! Надо у них спросить, если будут согласны, я скажу.
Во время следующей встречи она улыбнулась:
– Мне привезли из Ленинграда фотоаппарат «Поляроид», космические друзья обещали прилететь к нам на встречу Нового года! Приглашают Вас встречать праздник в одной компании с ними!
В преддверии Нового Года собрались в офисе Казановой. Контактер, Юля, брала в руки бутылки и заряжала шампанское и пиво, после чего  в напитках прибавлялись градусы. Собравшиеся с удовольствием пробовали, весело обсуждая эти события за накрытым столом. Даже неискушенный человек понимал, что бутылки с напитками, побывавшие в ее руках становились гораздо крепче. Виталий рассказывал анекдоты, было много смеха, время летело быстро, но больше никто не приходил, и он спросил:
– Где же ваши гости? Скоро пора расходиться, а их нет!
Юля с Казановой рассмеялись:
– Они давно с нами!
– Как с нами, я их не вижу! – в свою очередь удивился гость.
– Гости, энергетические сущности, невидимы для человеческого глаза. Они давно сидят за столом, пробуют напитки и закуски, смеются вместе с нами над вашими анекдотами!
Виталий внимательно осмотрелся и притих, сказанное потрясло его воображение.
– А как они пробуют напитки и закуски?
– Через Юлю, она их телепатически поит и кормит.
– Вы говорите, что они невидимы для человеческого глаза, а как же фото на память? Вы  обещали?
Юля подняла глаза вверх, так она входила в транс перед выходом на телепатическую связь:
– Гости просили стать на темном фоне, так им легче проявиться.
В глубине души думая, что это новогодний розыгрыш, Виталий, вместе с участниками вечеринки, встал к стене перед плакатом с темным пейзажем Альпийских гор. Всех ослепила вспышка поляроида в руках Юлии, из фотоаппарата поползла фотобумага, на которой  проявлялись отдельные фрагменты. Он услышал слова Людмилы:
– Смотри, он стоит рядом с Виталием!
– Девочки! Будет честно, если я возьму первое фото себе, так как первый заговорил о фотографировании.
Еще несколько раз вспыхивал Поляроид, выдавая желающим фотографии компании. Виталий, осмелев, попросил:
– Юля! Спроси, нет ли у наших гостей желания сфотографироваться со мной, на память?
Девушка ненадолго впала в транс:
– Они согласны!
Теперь Виталий один встал возле плаката с горным альпийским пейзажем, вспышка, и Юля протянула фотографию, которая продолжала проявляться в руках. Он увидел над своим плечом расплывчатые контуры человеческой головы, зачесанные назад волосы, надбровные дуги квадратный подбородок, и приятную улыбку, и на серых скалах еще два лица.
 «Где я с ним встречался? Где я видел это лицо раньше?» – с лихорадочной скоростью неслись мысли.
Наконец вспомнил Красную Гриву, пыльный обрыв, таинственную дверцу на стене за щитом с мишенью,  которую облетали выпущенные в нее пули. И размытое лицо человека в светлом плаще с капюшоном на голове, с доброй улыбкой на устах.
«Вот так встреча! Прошло более десяти лет! Этого не может быть!» – думал он, вглядываясь в знакомые, едва различимые черты. И чем больше он смотрел на фотографию, тем больше крепла уверенность, что видел это лицо много лет назад в урочище Красная грива.
– Виталий! Что с тобой? – услышал взволнованный голос Юлии.
Оторвав взгляд от фотографии, некоторое время смотрел на нее непонимающим взглядом.
– Я видел это лицо, более десяти лет назад на Красной гриве,– сказал он очнувшись.
Юля засмеялась:
– Гость рад, что у тебя такая хорошая память!
Так совсем неожиданно закончилась история с урочищем Красная грива!
И пусть читатель не сомневается: что этот рассказ из жизни прокурора – не вымысел, у него до сей поры хранятся фотографии, на которых он стоит  рядом с представителями Высшего разума. А скептиков, неверующих, и иных «умников» хватало во все времена, особенно много было их во времена воинствующего социализма.

Редактор Виталий Пшеничников
Корректор Пьяных Н. И.