Chapter 5

<ВСЕГО ЛИШЬ НЕСКОЛЬКО СЛОВ СПАСАЮТ НАС ИНОГДА>

    Объект моих безумных грез звался именем, на мой взгляд, абсолютно ему не шедшим - Мерфи, и стоил ровно полмиллиона паннонских реалов. На эти деньги в нашем королевстве можно было спокойно купить машину класса люкс, так что, невзирая на то, что цена была значительно снижена, как писали на сайте, из-за наличия уродливых шрамов по всему телу, я понятия не имела, где достану такую сумму, пока не вспомнила о лежащей на полке в библиотеке шкатулке, где хранились остатки маминых украшений, которые она не успела продать. Тетушка Линн рассказывала мне, что последние месяцы своей жизни Челси не работала и занималась тем, что транжирила деньги, вырученные за продажу бриллиантовых колье, коих, как я уже говорила, у нее было великое множество.
    Без малейших колебаний я отнесла все побрякушки в ломбард, получив за них около четырехсот тысяч. Недостающие двести кусков я сняла со своего счета в банке и во вторник отправилась в офис продаж, предварительно нанеся на лицо тонну косметики. Внешностью я, увы, пошла не в красавицу-мать. Рост у меня был средний - не высокая, но и не коротышка, волосы темно-каштановые, глаза - зеленовато-карие. Спинка носа в теплое время года покрывалась россыпью веснушек, которые меня не красили совершенно. Вилли твердил, что из-за своего непритязательного внешнего вида я вызываю доверие, и, если честно, я была склонна с ним согласиться: отчего-то коллеги и знакомые частенько делились со мной очень, как мне кажется, интимными деталями из своей жизни. Конечно, не могло не льстить, что малознакомые люди доверяют мне до такой степени, рассказывая подобные вещи, однако по своей натуре я была особой не любопытной и как переваривать информацию, которую на меня выплескивали, не знала. Пыталась, конечно, не придавать этому особого начения, но все равно мучалась угрызениями совести оттого, что не способна влезть в шкуру другого человека и попытаться понять, как отреагировала бы сама, оказавшись на месте рассказчика.
    До сих пор помню, какую суету я развела в тот знаменательный день, затеяв с самого утра генеральную уборку. Я так замоталась, вылизывая свое нескромное жилище с двумя спальнями, гостиной, кухней и просторной гардеробной, что, выходя из дома, в самый последний момент поняла, что забыла помыть шевелюру. А так как макияж, чтобы соответствовать образу избалованной дочурки бакнира, был уже нанесен, и корпела над ним я минут сорок, то пришлось мне, раскорячившись, наклоняться над ванной и, опустив голову, аккуратно намыливать волосы у самых корней, стараясь не капнуть водой или шампунем себе на лицо.
    Полчаса возни с феном и круглой щеткой, и я вылетела из своего подъезда как ошпаренная, всерьез опасаясь, что красавчика уведут у меня прямо из-под носа. Стараясь держаться как можно уверенней, я, строя из себя богатую наследницу, поговорила с менеджером, дистрофичным типом, похожим на богомола и, нарочито небрежно сунув ему три толстые пачки банкнот, перетянутые канцелярской резинкой, получила идентификационную карту на имя Мерфи Коллинза.
    - Советую вам отдать ее на хранение в банк, - прогнусавил мистер Нолан. - Напоминаю, что как только подневольный завладеет документом, удостоверяющим его личность, он перестанет считаться вашей собственностью. Если Коллинз сбежит, пеняйте на себя. Ответственность за его поступки после подписанного вами договора мы более не несем.
    - Как-нибудь разберусь, - огрызнулась я, одарив своего собеседника надменным взглядом, и господин Нолан, не смея перечить клиенту, вышел из кабинета и пять минут спустя вернулся с моим Аполлоном. Я, бросив на него один-единственный взгляд, почувствовала робость, поэтому молча кивнула головой, давая молодому человеку знак следовать за мной.
    Выйдя на улицу, я щелкнула синей кнопкой на пульте, полученном от Нолана, и массивный браслет, опоясывающий левую ногу парня, глухо щелкнул. Игнорируя недоуменные взгляды прохожих, я опустилась перед Мерфи на колени, словно он и взаправду являлся статуей древнего божества и, отцепив «украшение», оснащенное лазером и способное причинить существенное увечье моему ненаглядному, швырнула мерзкую штуку в стоящую неподалеку урну для мусора. Повернувшись к молодому человеку, я протянула ему ID-карту.
    - Ты идиотка, да? - спросил меня Коллинз, резко отпихнув от себя мою руку. - Кем ты себя возомнила, дрянь?
    - Прошу прощения, - растерялась я. - Должно быть, ты меня неверно понял…
    - Да что тут понимать? - сорвался на крик молодой человек, прожигая меня взглядом, полным ненависти. - Богатая девчонка решила показать всем, какая она добрая и щедрая. Приобрести себе раба и тотчас же даровать ему свободу - это же так великодушно!.. Только почему, интересно, ты купила именно меня? На сайте ведь были гораздо более привлекательные экземпляры, стоящие пару-тройку миллионов. Что, жалко такие деньги на ветер бросать? Думаешь, я посчитаю, что твои помыслы по отношению ко мне кристально чисты, влюблюсь в тебя без памяти и мы заживем долго и счатливо и помрем в один прекрасный день, держась за ручки?..
    Такую неприкрытую злость в свой адрес я получила впервые, и оттого понятия не имела, как следует отреагировать на гневную отповедь рассерженного молодого человека. Сделав два шага назад, я оступилась и упала бы на пыльный асфальт, если бы не Мерфи. Надо признать, реакция у парня была такой же отменной, как и физическая форма. Крепко хватив меня за запястья, он таким образом удержал меня от позорного падения.
    - Знаешь, - молодой человек выдернул из моих пальцев свою идентификационную карточку. - Пожалуй, я приму правила твоей игры. Почему бы нам не продолжить общение в более приватной обстановке?..
    Я не понимала, что происходит. Я растерялась и была не в состоянии трезво оценить ситуацию, поэтому предпочла покориться своей судьбе, плывя по течению. С обреченностью коровы, которую ведут на убой, я вызвала такси и сорок пять минут спустя мы входила в мою квартиру, которую я покидала, полная безумных надежд и уверенная в том, что мне удастся быстро найти общий язык со своим Аполлоном, добиться его расположения. Теперь же, после того, как Мерфи продемонстрировал мне свой характер, заодно познакомив меня со своей точкой зрения на сложившуюся ситуацию, я осознала, насколько наивны были мои мечты. Что ж, не все в жизни случается так, как нам того хочется. Я - сильная и независимая, а значит, смогу перешагнуть через все это. В конце концов, Коллинз не обязан быть со мной любезным только потому, что я выкупила его, и очень сомневаюсь, что мне понравилось бы, если бы он начал вести себя как слащавый альфонс, желая угодить всем моим требованиям. Наверное, в глубине души я была готова к тому, что сей красавчик окажется ершистым, - еще просматривая его фотографии на сайте, я поразилась тому, насколько колючим был его взгляд, идеально сочетающийся с острыми скулами и тонкими губами. В какой-то степени он прав: все выглядит так, словно я - взбалмошная дурочка, решившая сорить деньгами, делая добрые дела напоказ, и разубеждать его я не видела смысла. Пусть думает обо мне плохо. Я сделала то, что планировала и теперь могу спать с чистой совестью. Конечно, прогнивший мир от рабства не избавить, но спасти хотя бы одну душу - достойный поступок. Вон, известная долливудская актриса усыновила ребенка из голодающего племени в Хамфрике, показав всем, что не обязательно совершать глобальные поступки, жертвуя миллиарды на строительство приютов для сирот. Добрые дела не обязательно должны сопровождаться фанфарами, - от этого они не утратят своей значительности.
    - Довольно уютно, - присвистнул Коллинз, небрежно скидывая обувь. - Здесь ты, должно быть, веселишься со своими подружками и любовниками? Я думал, ты приведешь меня в шикарный особняк близ Палладинского лесопарка, который родители презентовали тебе по случаю совершеннолетия.
    Я не нашла, что ответить, и Мерфи, смерив меня презрительным взглядом, поставил меня перед фактом, что намеревается принять душ. Бесцеремонно заглянув во все комнаты, парень скрылся в ванной, а я, присев на подлокотник дивана, попыталась привести мысли и чувства в порядок.
    Меня нельзя назвать самоуверенной и дерзкой, но и скромницей я себя не ощущала. Бытует мнение, что характер каждого человека на Эмбле связан с одной из четырех стихий. Я лично в подобного рода теории верила еще в раннем детстве и до сих пор отождествляю себя с водой. Я инертна, переменчива, непредсказуема, и, оказываясь в разных обстоятельствах, взаимодействуя с теми или иными людьми, могу повести себя совершенно рандомным образом. Мои настроения меняются по сто раз на дню, - я могу проснуться милой и улыбчивой, а к обеду превратиться в разъяренную фурию, желающую смерти каждому встречному. Но самое неприятное - это то, что я не была властна над своими состояниями, - все происходила само по себе, без осознанного участия с моей стороны. Я даже придумала для себя такое объяснение: сии многочисленные маски - часть моего «лицевого» гардероба, который сменяется в зависимости от обстоятельств. Каждый определенный отрезок во мне проявляется новая сущность, когда как старая отпадает, подобно змеиной коже.  Интересно, была ли я хоть когда-нибудь собой? Быть может, в раннем детстве? Я помню себя лет с четырех, и уже тогда мне нравилось изображать из себя кого-то: актрису из сериала, который тетя Линн смотрела вечерами, шикарную блондинку из рекламы зубной пасты, соседскую девочку, педантичную скрипачку с забранными в конский хвост волосами. Я словно бежала от обыденности, стремясь прожить миллионы разных жизней, поэтому у меня почти не было друзей, ведь я никогда не скучала, оставаясь наедине со своими мыслями, и, закрываясь в своей комнате, могла часами играть ту или иную роль, представляя, что я - меланхоличная Корри из «Охоты на дикобраза» или Анита Ли из «Я пойду тобой».
    Прячась за многочисленными образами, я уже давно позабыла, какой была изначально. То, как я отреагировала на выпады Мерфи, меня, в общем-то, не удивило. Этот парень нравится мне так сильно, что я готова поступиться со своей гордостью. С Вильямом или Электрой, коль он позволили бы себе подобный тон, я перестала бы общаться моментально, но от голоса Коллинза, невзирая на грубость, у меня бежали мурашки по всему телу. Именно рядом с ним я почувствовала себя настоящей женщиной, мне захотелось стать слабой, ранимой, кокетливой и легкомысленной как Марни Морион, и эти эмоции, испытанные впервые, были для меня настоящим откровением.
    - Хочешь, чтобы я сам тебя раздел? - съехидничали у меня над ухом, и я, вздрогнув, подняла голову и тотчас залилась краской стыда - Мерфи стоял передо мной совершенно обнаженным. С влжных волос на плечи стекали струйки воды, рельефрный торс был испещрен полосами хаотично разбросанных шрамов, и мне вдруг до ужаса захотелось узнать, что с ним случилось, откуда у парня эти рубцы, которые нисколько не портили красоты, придавая молодому человеку брутальности.
    Я впервые видела голого мужчину, так что адекватной реакции от меня ждать было нельзя. Что Коллинз собирался сделать, до меня дошло с опозданием, когда парень, торопливо сорвав с меня верхнюю одежду, повалил прямо на ковер и нависнул сверху, опираясь на расставленные по обе стороны от моей головы руки.
    Склонившись к моей шее, Мерфи прикусил тонкую кожу, а затем провел по месту укуса кончиком носа, и от этой неожиданной ласки я ощутила сильную дрожь в конечностях. Стучащее в ушах сердце мешало сосредоточиться, и вдруг стало чудиться, что меня выбросило в теплую воду океана, который, прикасаясь к каждому участку моего тела, баюкал, наполняя чувством бесконечной эйфории, которой не было ни конца, ни края.
    - Нравится? - прошипел Коллинз и, приблизив свое лицо к моему, запечатлел на губах поцелуй, врываясь влажным языком в мой рот и заставляя содрогнуться от сладчайшей истомы. Столько стихов, посвященных прикосновениям между влюбленными, я читала, и ни одно из них не было похоже на првду. То, что происходило сейчас, невозможно было описать словами. Все мои нервы словно оголились, и было сложно соображать. Мысли путались, я не могла с уверенностью сказать, где заканчивается мой внутренний мир и начинается реальность, - все было перепутано в огнедышащем клубке страсти, которым руководил мой кареглазый повелитель, сводящий меня с ума.
    Я лежала под ним, ни жива ни мертва, опасаясь того, что все закончится. Крошечная часть меня, внемля воспитанию строгой тетушки, которая считала, что заниматься сексом с первым встречным - дурной тон, хотела оттолкнуть Коллинза. Где-то на периферии сознания я отдавала себе отчет, что первый раз не должен быть настолько спонтанным. Я полагала, что перед занятием любовью каждой представительнице прекрасного пола надлежит настроиться нас соответствующий лад, и потом, я совершенно не знаю этого человека. А с другой стороны, меня ведь угораздило влюбиться в Мерфи - какая пошлость! - с первого взгляда, и глупо отрицать тот факт, что я предавалась фантазиям, где мы с ним, сплетаясь ногами, резвимся на шелковых простынях, неистово целуясь. Если сейчас я сделаю что-то не так и все испорчу, то всю оставшуюся жизнь буду корить себя за то, что упустила единственный шанс превратиться из девушки в женщину. Так что, не смея шевелиться и боясь глубоко взохнуть, я постаралась расслабиться, всецело доверяя себя мужчине, с которым знакома чуть больше часа. Тетя Линн, узнав об этом, окрестила бы меня «бестыдницей» и «распутной девкой», но мне было совершенно все равно о том, какого мнения будут обо мне мои немногочисленные родственники, ибо Коллинз являлся искуснейшим любовником, и все его прикосновения приводили меня в бешеный восторг. Я  сама готова заклеймить себя девицей легкого поведения, лишь бы эта истома никогда не заканчивалась.
    Сцепив зубы от напряжения, я пыталась отсрочить наступление оргазма, потому что как только Мерфи перестанет двигаться, как только наши объятия будут разорваны, я просто задохнусь от сильнейшего разочарования, которое бетонной плитой рухнет на меня с небес, придавив к полу. Пару раз я осмеливалась, приоткрыв глаза, бросить взгляд на его совершенное тело, на слегка подрагивающие полураскрытые губы, блестящие от слюны, на суженные глаза, сосредоточенно смотрящие куда-то сквозь меня, на капли пота, бегущие по блу наискосок и срывающиеся редким дождем на меня.
    Всего лишь раз я, почти теряя остатки контроля над своими эмоциями, сорвалась на тихий стон. Один-единственный раз я отчаянно вцепилась в его плечи, судорожно обнимая парня, прижимая его к себе, вслушивалась в наши бьющиеся вразнобой сердца, млея от восторга и сознания того, что он так близко. Если бы мне кто-то сказал, что это был наш первый и последний раз, я вела бы себя чуть раскрепощенней и, сжимая в ладонях его затылок, целовала бы эти губы до тех пор, пока не стерла их в кровь, но увы, заглядывать в будущее я была не способна, и, наверное, слава богу, потому что коль мне стало известно то, чем все это закончится, я бы не раздумывая пустила себе пулю в висок.