2 в тылу врага. Продолжение

        За два дня до Нового,1942, года я приехал в Москву, в штаб партизанского движения. 30 декабря в 8 часов утра меня принял Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко, первый секретарь ЦК Белоруссии. Он проговорил со мной около двух часов.
        Его интересовало всё: как народ принял фашистов, где скрываются подпольщики, насколько активны партизаны. Я рассказал о хуторах, небольших городках, и прочих населённых пунктах, через которые проходил путь моего отряда.
Пантелеймон Кондратьевич поставил меня в известность, что отряд цел и бьёт врага, не жалея сил. При этом он поручил мне выполнение другого особо важного диверсионного задания. Пономаренко вызвал какого-то майора и приказал ввести меня в курс дела. В конце встречи Пантелеймон Кондратьевич сообщил, что наша группа должна быть готова к вылету за линию фронта 25 января 1942 года.
        Неразговорчивый майор принёс около пятидесяти личных дел. Из этих людей мне предстояло сформировать боевую группу численностью 20-25 человек.
Я сам неплохо владел рукопашным боем (самбо и бокс), при стрельбе выбивал 96 очков из 100, был знаком как с нашим, так и с трофейным оружием, знал сапёрное дело (минирование и разминирование), отлично метал ножи.
        Изучив все личные дела кандидатов, я выбрал в свою группу лучших из них. Поначалу в отряде оказалось 45 человек. Однако не всем было суждено попасть в окончательный состав диверсионной группы. К двадцатому января в ней вместе со мной осталось двадцать восемь бойцов.
Вылет был назначен на двадцать четвёртое января. А пока для нас нашлось другое задание. Группе было приказано сопроводить эшелон особой важности и секретности на Урал. В штабе говорили, что это личное задание самого товарища Сталина.
        До этого никому из нас не доводилось сопровождать поезда. Пришлось учиться этому на ходу. По пути случались самые различные неприятности. На каждой станции наши вагоны осаждали возмущённые, разгневанные люди. Им всем нужно было куда-то ехать.
        Наружная охрана постоянно подвергалась давлению со стороны гражданских, поэтому я убрал часовых внутрь вагонов. Членам группы было запрещено выходить из них даже на станциях.
        На третий день пути у нас закончились продукты. По внутреннему переговорному устройству я связался с машинистом, и выяснил, когда будет ближайшая остановка. Это оказался какой-то захолустный полустанок. К счастью там был крошечный рынок, где у двух торговок мы купили мешок картошки и молодого (килограмм на сорок) поросёнка. Также запаслись солью и хлебом. Теперь можно было ехать дальше. 
        После каждой станции, мимо которых мы проезжали, нам приходилось останавливаться и сгонять с крыш вагонов непрошенных гостей. Так и ехали.
        Несмотря на важность нашего поезда, эшелоны, идущие в сторону фронта, пропускали в первую очередь. Поэтому наш путь растянулся на целых семь дней. По прибытии на место эшелон сразу же отогнали на сверхсекретный завод.
        Обратно в Москву нам предстояло сопроводить эшелон с танками. На танковом заводе к нашей группе прикрепили мастера сборочного цеха - молодую красивую девушку по имени Катя. Сутки, которые группа провела на заводе, я ухаживал за ней. Мы сходили в кино и в гости к её знакомым. Я просто влюбился. Мне показалось, что и она тоже ко мне неравнодушна. Но наше время быстро кончилось, и мы вынуждены были расстаться. Осталось только переписываться.
       Танки КВ-2 (экспериментальный образец) очень нужны были на фронте. Говорили, что не каждый немецкий танк способен был поджечь КВ-2 даже с очень близкого расстояния.   
       Тут уже без наружной охраны не обошлось, платформы то были открытыми. В случаях, когда несознательные граждане подходили слишком близко к вагонам, приходилось открывать огонь в воздух. Но в целом поездка прошла благополучно. Доехали и разгрузились без особых происшествий.
       Вылет нашей группы в тыл врага перенесли на 7 февраля. Изменился и маршрут. Теперь вместо Белоруссии нам предстояло лететь в Украину. Стояли очень сильные морозы. Вылет был назначен на четыре утра.
       Выброску произвели недалеко от Полтавы в направлении Кременчуга. Нашему отряду предстояло взорвать узловую станцию и уничтожить склад боеприпасов. Оба объекта находились друг от друга на расстоянии двадцати трёх километров, и очень хорошо охранялись. У каждого из них мы оставили разведку по пять человек. И ещё пять человек я направил к мосту, который располагался в пяти километрах от узловой станции. Мною было решено уничтожить и его, так сказать, для перевыполнения социалистических обязательств.
       Атаковать решили все три объекта сразу, рано утром - в пять часов. Восемь человек должны были захватить мост, десять бойцов - уничтожить склад. Сам я с остатками группы решил пошуметь на станции. Охрану сняли быстро. На путях стояли три эшелона с боеприпасами, два с техникой и четыре эшелона с горючим: спирт, бензин, дизель. Заминировали вагоны с боеприпасами, а у цистерн с горючим просто сбили краны. Окружили здание вокзала, где находился комендантский взвод. Когда вагоны начали взрываться, и станция загорелась, мы расстреляли из пулемётов здание вокзала, где засела его охрана, и уничтожили её.
       После первых взрывов на узловой станции, прогремел взрыв на мосту, а минут через тридцать начали взрываться и боеприпасы на складе.
       Задание было выполнено, и можно было уходить назад домой. Я связался со штабом, доложил о выполнении заданий. Ответа не последовало. Тогда мы решили забраться поглубже в лес, где попробовать развести костёр, чтобы погреться. Стояли очень сильные морозы.
       Отряд встал на лыжи, и через два часа мы были уже далеко. В лесу мы нашли несколько больших сухих деревьев, положили два самых больших ствола друг на друга и ещё два рядом буквой «Г», забили между ними клинья, что бы поступал воздух для горения. Начинало светать, мы подожгли костёр и расположились у него внутри.
Я проспал около шести часов, пока меня не разбудил дежурный по нашему лагерю.
       Где-то далеко ему послышался лай собак. Так как у гражданского населения немцы всех собак вывели, со стопроцентной уверенностью можно было утверждать, что это гости к нам.
       В лесу снега было не очень много, зато было очень холодно. Мороз стоял градусов двадцать пять. Мне не хотелось будить своих бойцов, но делать нечего – надо! Теперь собачий лай слышал и я.
       Мы решили оторваться от преследования, для чего уйти за Полтаву. Радист получил радиограмму от командования. Нам предписывалось выйти к городу Сумы, разведать, где находятся склады боеприпасов и ГСМ, а затем уничтожить их.
Чтобы выполнить приказ, нам нужно было запутать следы и оторваться от преследователей. Несмотря на все наши усилия, сделать этого не удавалось. Собачий лай продолжал сопровождать нас. Было решено пропустить преследователей вперёд, а самим  попробовать зайти им в тыл.
       Разведка доложила, что на нас охотится взвод полевой жандармерии с пятью собаками (овчарками). Разведчикам удалось захватить в плен двух фашистов, шедших крайними в цепи. Они рассказали, что впереди нас ждёт ещё один отряд полевой жандармерии.
       Я решил развернуть группу и дать бой нашим преследователям. Они не ожидали нападения, и нам удалось уничтожить около двадцати немецких солдат и всех собак. Гранатой повредили вражескую радиостанцию. Желание нас преследовать у немцев быстро пропало. Правда, в этом бою мы потеряли одного бойца убитым, и ещё двое были легко ранены.
       Чтобы выйти к Сумам пришлось сделать большой крюк. В тамошних лесах преследователи нас быстро потеряли. Двигаться приходилось главным образом лесом, так как на открытых местах было очень много снега, и это затрудняло движение. Кроме того, на снегу долго сохранялся лыжный след, так как он получался очень глубоким. Поэтому и старались идти лесными тропинками.
       Немцев везде было очень много. Все их посты были усилены едва ли не в три раза. Это в значительной мере затрудняло выполнение нашего нового задания. Разведчики заметили, как у въезда в небольшое село остановилась грузовая автомашина «Опель». По всей видимости, она сломалась. Двое немецких солдат возились у её открытого капота.    
        Мои ребята без труда «сняли» обоих фашистов. Устранить неисправность в машине также получилось довольно быстро. Я переодел двух бойцов в немецкую форму. Они сели в кабину. Остальные члены группы загрузились в кузов автомашины. Он был закрыт тентом, и сразу определить, кто в нем едет, не представлялось возможным.
       Так мы проехали около ста тридцати километров. Однако никаких признаков того, что где-то рядом находятся крупные склады боеприпасов, обнаружить не удалось. Нигде не было видно ни разъезженной колеи, ни других каких-нибудь следов, свидетельствующих об интенсивном движении грузовиков. Не видно было и дополнительных железнодорожных веток.
       За городом Сумы мы наткнулись на крупный железнодорожный узел. На нём находилось около одиннадцати эшелонов. Как потом выяснилось, не было исправных паровозов.
       Мы спрятали автомашину, решив всем отрядом напасть на железнодорожную станцию. Предварительно мои бойцы разоружили и раздели нескольких немецких солдат. Часть отряда переоделась во вражескую форму. Рядом со станцией нашли бочку с бензином, которым заправили наш «Опель». Пять канистр с горючим решили захватить с собой.
       В бою за станцию мы действовали так же, как и раньше. Установили пулемёты напротив вокзала, предварительно уничтожив часовых, охранявших подходы к железнодорожному узлу. Заминировали вагоны с боеприпасами и техникой, а у цистерн сбили краны. Станция заполыхала.
Ещё одно задание командования было выполнено. Группа погрузилась в автомашину, и продолжила движение в поисках немецких складов. Через тридцать километров наш «Опель» остановили на блокпосту. Офицера и шестерых немецких солдат мы уничтожили, попросту закидав пост гранатами. Офицер, раньше всех подошедший к нашей автомашине, был тяжело ранен осколком гранаты в спину. Мы попытались его допросить, но не успели. Он быстро умер.
       Проехав ещё почти сотню километров по чищеной дороге, мы свернули в лес на просёлок. Далеко по нему уехать не удалось. Примерно через двенадцать километров пришлось спрятать машину в лесу и слить с нее воду. Продолжать искать немецкие склады пошли пешком.
       Наступило пятнадцатое февраля 1942 года. Девять дней мы находились в тылу врага. Поиски крупного немецкого склада боеприпасов продолжались. Несмотря на опасения быть преданными местными жителями, мы всё равно расспрашивали их о расположении немецких войск. Всё-таки у нас хорошие люди, и никто из тех, с кем мы общались, фашистам о нас не донес.
       Однажды местные сообщили нам о подозрительном скоплении немецкой техники у села Мирополье. Я послал туда разведчиков. Действительно, рядом с этим селом оказались артиллерийские склады. Однако они очень сильно охранялись.
       О местонахождении склада боеприпасов мы доложили в Москву. В ответ получили приказ: уничтожить его любой ценой. Объект охраняли две роты солдат – почти триста фашистов. Документы у водителей приезжающих туда машин проверялись на очень большом расстоянии от склада, который был окружен четырьмя рядами колючей проволоки с подвязанными к ней консервными банками.
       Артиллерийские склады занимали шесть зданий. Значит, надо разбить отряд на шесть групп. Тогда не хватит бойцов для того, чтобы подойти к складам. Взрывчатки на шесть складов также недостаточно. Голова распухла от мыслей: как быть и что делать?
       Я еще раз связался со штабом и доложил обстановку. Попросил поддержку дальней авиацией. Получил добро, но с тем условием, что мы уничтожим все склады, которые останутся целыми после бомбардировки. Для этого придется работать прямо во время авианалета.
       Мы передали летчикам координаты артиллерийских складов. Но этого было недостаточно. Бомбардировщикам нужен более точный ориентир. Подать сигнал ракетами мы не могли. Тогда решили проявить смекалку, и развесили на деревьях вокруг склада белое нижнее бельё.
       Когда начался налёт советской авиации, к нашей удаче одна из первых бомб попала в немецкое КПП. После этого на трофейном «Опеле» мы буквально влетели на территорию складов. Одна часть отряда связала боем охрану, а другая бросилась минировать склады.
       Авиация уничтожила четыре склада, нам оставалось взорвать два. После их минирования мы стали отходить. Уцелевшие после бомбежки немецкие солдаты оказывали нам бешеное сопротивление. Наша машина была уничтожена. Но взорвать два последних склада мы все-таки успели.
       Я дал команду покинуть территорию, где продолжали рваться снаряды. Похватав лыжи, лежавшие в автомашине, мы бросились врассыпную. Я внимательно следил за тем, чтобы на поле боя не остались раненые. Но тут меня самого ранило в ногу и в спину. Теряя силы, я все же вышел из огненного леса, и сумел уйти от преследователей.
       Меня обнаружили и помогли добраться до пункта эвакуации мои бойцы. За нами должны были прислать самолёт. Из всей группы в живых осталось четырнадцать человек, трое из них были ранены.
       Мы вышли к партизанам, они нас ждали и уже очистили площадку для посадки самолёта. Через два часа мы уже сидели (а я лежал) на его борту. Уже в полете я потерял сознание. Очнулся в госпитале. Через неделю пришёл какой-то незнакомый генерал, и вручил мне второй орден «Красной Звезды». Ребят попавших со мной в госпиталь тоже наградили. Они полностью выздоровели через две недели, а мне пришлось пролежать в госпитале около двух месяцев.


Алексей Кутырев