Борщ

В этой одесской семейке очень любили два вида острого: хохмы и еду.  Поэтому на кухонном столе прижилась наполненная до краёв перечница, а в глазах обитателей квартиры гнездились черти разных мастей и пород. Подвоха можно было ожидать откуда угодно, и не важно, кому и какая потом полагалась кара – отбывание наказания в углу или коллективный просмотр хоккея вместо любимого футбола. Жизнь кипела и двигалась вперёд.

Голодное детство сделало главу семейства Рувима неприхотливым едоком. Да-да, того самого Рувима, что в войну командовал городской пожарной охраной, отправив семью в Туапсе, чтобы воевать с огнём и спасать любимую Одессу. Того Рувима, старшего из десяти ртов в семье, оставшейся без отца, что с малолетства работал на фабрике Нобеля, по вечерам унося с собой обрезки тортов и прочие неликвиды, чтобы побаловать восьмерых сестёр и брата. Того самого шустрого и мелкого Рувима, которого банда Мишки Япончика ласково звала Рывчиком, жалела и посему не вовлекала ни в какие свои затеи.

Сегодня на обед был обещан любимый борщ. Рувим торопился домой, предвкушая такое обычное и при этом незабываемое действо: вот сейчас он плюхнется на стул, «бухнет» в тарелку чуть ли не половину перечницы и начнёт «священнодействовать», поглощая ложку за ложкой неповторимого первого.

А дома заканчивались последние приготовления. Ленька и Танька помогали матери расставить тарелки, разложить приборы, наполнить перечницу. В их глазах гуляли, резвились, неистовствовали бесы, которые кричали, перебивая друг друга: «Берегись, Рувим! В твоей тарелке борща и так уже перца больше, чем нужно! Твоя семья решила испытать тебя на прочность! Ой, небось сейчас ещё насыплет! Ой, что будет?!»
Ленька и Танька вне обыкновения машинально ковыряли гущу ложками, забыв про голод и больше косясь на отца. Иной раз за такое пренебрежение к материнской стряпне можно было «заработать на орехи», но сегодня красавица Люба соблюдала своё царственное достоинство, не отвлекаясь даже на «плохой аппетит» детей.

А Рувим был слишком голоден, чтобы прислушиваться к чужим чертям и отслеживать тонкости. В конце концов, он весь день мечтал об этом борще. Он уселся, привычно опрокинул перечницу и приступил к трапезе. И ни разу не дрогнул на протяжении ближайших десяти минут, поглощая борщ с теми же признаками наслаждения, что и обычно, причмокивая, закусывая черным хлебом и кусочками чеснока, так, как всегда, стоически, держа удары судьбы. Его лицо отражало традиционное блаженство гурмана, обожающего абсолютно всё, что  приготовлено женой. И только по левой щеке медленно текла скупая мужская слеза.

Когда борща не осталось, Рувим не спеша поднялся, протёр салфеткой рот, показал всем язык и удалился к себе - читать газеты и смотреть любимый хоккей. И сегодня, как вы все догадались, этот хоккей, будь он трижды неладен, вместо любимого футбола, пришлось смотреть и остальным.