Дворник и хыч-хыч

Если б вы только знали, какой это адский ад – дверной звонок с громкой мелодией на полминуты. Когда в далекие 80-е папа «урвал» это чудо техники по блату, мы могли законно гордиться такой изюминкой. Благо в квартире жила приличная советская семья: папа – врач, мама – учитель музыки и два их ребенка, и просто некому было взрывать квартиру по ночам этой демонической музыкой.

Впрочем, музыка-то как раз была не самой плохой: небольшой наборчик от «Ой, цветет калина» до «Yesterday» с правильно, без ошибок и глюков набранными в память устройства мелодиями, возможностью их менять и невозможностью убавить звук. Это уже потом такие же чудеса техники поселятся в школьных коридорах (вместо старых добрых звонков) с набором китайской ламбады без диезов и бемолей и другого убивающего детский слух мракобесия. А пока – «Ой, цветёт калина»…

Шло время. К концу 90-х приличная советская семья сократилась до мамы и дочки-подростка, а потом и не подростка, но вечно бунтующего против всего мира и имеющего большой круг друзей. Насколько он велик, можно было понять по громким вечеринкам, которые хотя бы раз в году – в конце мая – сотрясали дом на улице Петрова, гремя хэппибёздыями и другими убедительными тостами.

Однажды в «нехорошей квартирке» в два часа ночи пронзительно заорала адская музычка. Дальнейшие события могли бы стать обычной историей: дочка разбудила соседей, мама поругала дочку, все извинились перед соседями и стали жить долго и счастливо. Но истина выяснится только утром…

Ох уж это утро после шумного бала! Среди подарков обязательно найдутся любимые мамины конфеты «Птичье молоко». И вот ты подползаешь к маминой двери, осторожно стучишь в неё и скулишь: «Мамуль, ты сначала выслушай, а потом уже можешь казнить. Если захочешь, конечно».

И мамуля слушает: сначала хмурясь, потом губы начинают дрожать, а потом мы вместе смеёмся. И тогда за дверьми каноном слышится смех тех, кто вчера не смог уехать домой и стал участником событий.
Хроника минувшей ночи.

В тот тёмный час, когда самые нестойкие гости уже канули в последний трамвай или срослись с диванами прямо на поле сражений, в живых оставались несколько занятных персонажей.

Персонаж номер один: пухленькая веснушчатая голубоглазая Танюха с длинной косой, эдакая русская алёнушка, если бы не сто процентов еврейской крови.
Персонажи номер два и три: две чрезвычайно стройные Аньки, которых могло бы сдувать ветром, но в квартире, к счастью, не было сквозняков.
Персонаж номер четыре: студент политехнического института Димка, который накануне приземлился на мотоцикле в канаве и посему ходил с перебинтованной головой, за что надолго получил кличку Щорс – за сходство с историческим персонажем, раненым в бою.
Персонажем номер пять была виновница торжества.

Все уже давно утихомирились, тихонько пели под гитару, и наверняка через полчаса и эти неспящие в микрорайоне Хотунок стали бы спящими, если б не «хыч-хыч» за окном. «Хыч-хыч» звучал по нарастающей, изредка прерываясь, но явно приближаясь по локации к героям нашей печальной повести. В какой-то момент «хыч-хыч» стал заглушать гитару, чего нельзя было простить. Коллегиально исключив как версию коллективные галлюцинации, двое добровольцев полезли в форточку – посмотреть на источник странных звуков.

Трезвые головы, скорее всего, решили бы этот вопрос иным способом. Как там бывает у нормальных трезвых людей, не помните? Можно покрутить пальцем у виска, можно пожать плечами. В конце концов можно наорать на дворника, что подметать двор во втором часу ночи громко, неприлично и мы пожалуемся управдому! Но у героев возник свой, гениальный план – процитировать ему старый анекдот:

- Мужик! – орали две пьяные девицы в форточку, стоя на окне.
- Мети быстрее! Весь дом с ритма сбиваешь!
- Бу-бу-бу! – слышалось в ответ. - Му-эмнэ-бр-р-р.

Довольные собой, добровольцы спустились с вершины своего триумфа. После затяжного приступа хохота всё-таки решено было идти спать. И тут в коридоре завопила адская музычка и зацвела калина. На слабеющих от ужаса ногах хозяйка бала проследовала в коридор. Пока еще оставалась надежда, что ночной гость не разбудил маму, стоило открыть дверь.

В кадрах замедленной съёмки такие эпизоды обычно сопровождаются тревожными мелодиями. Следом за именинницей, подобно горизонтальному тетрису, в коридор стали вваливаться другие фигуры.

Бумс! -Танюха.
Бумс-бумс! - две Аньки.
Тыгыдым! - Щорс прибежал.
В такой компании было уже не так страшно открывать дверь.

На пороге стоял алкоголик дядя Витя с третьего этажа, вечно притесняемый женой, тещей и всеми подряд. Напряжение спало, остались одни вопросы.
- Ну?
- Я пришел.
- Ты кто? – у Щорса прорезался голос.
- Я дворник.
- И чё приперся?
- Так выпить же звали!

Под «дружное мычание и ласковое ржание» дверь захлопнулась. Вопрос был закрыт. Оставалось только дожить до утра и объясниться с разбуженной в ночи мамой.
Все герои повествования живы. Танюха живет в Израиле, Щорс – в Невинномысске, одна Анька в Ростовской области, другая, как и тогдашняя именинница, в Москве. И только где-то в параллельном пространстве дядя Витя и «хыч-хыч» смущают ночной Хотунок, сбивая с ритма целый дом на улице Петрова…