Las pe Dumnezeu s judece

Las; pe Dumnezeu s; judece (Пускай Бог рассудит по делам)
ЧАСТЬ 1

К своему интервью (то есть к репортажу про родную гимназию) Ольга готовилась очень тщательно.
Заранее выбрала строгий бежевый костюм и элегантный комплект золотых украшений, несколько раз повторила перед зеркалом небрежные, но элегантные жесты успешной женщины. Легла спать пораньше, чтобы быть свежей и бодрой, цепко схватывать суть разговора и блистать меткими шутками. Особое внимание уделила макияжу, выделяющему скульптурные черты лица, но не вульгарному (положение обязывает), уложила светлые волосы. Выехала из дома заранее, чтобы не попасть в пробку — но работников телевидения заставила подождать минут пять за воротами школы, пусть осмотрятся и заодно оценят навороченную систему охраны и кованую решетку забора.
Повезло, что именно на время новостного сюжета, посвященному гимназии, наложилась какая-то важная поездка Владимира Денисовича. Так что директор не стал заморачиваться: "Ольга Максимовна, встречу с телевизионщиками я доверю вам — справитесь?" — "Конечно, все будет в лучшем виде". Особенно сама Ольга...

Марта к новостному репортажу, как и к любому другому сюжету, готовилась долго и старательно — уложила в модную прическу длинные волосы, незадолго до того перекрашенные в натуральный цвет — чтобы больше их не красить, чтобы краска не навредила будущему ребеночку, оделась в подходящий солидной замужней женщине наряд, тщательно повторила фразы для интервью...

Встретились они на школьном крыльце. Марта небрежно бросила:
— Проводите нас к Владимиру Денисовичу.
Ольга вскинула брови:
— Разве вас не уведомили, что он уехал? На ваши вопросы сегодня отвечаю я.
Женщины всмотрелись друг в друга и почти удивленно выдохнули:
— Ты?!
Ольга справилась с эмоциями первая:
— Ну здравствуй, сестренка.

Уже после интервью Ольга пригласила ее в кабинет выпить по бокалу вина. Марта колко фыркнула:
— Мне нельзя.
— Что, беременна?
— Нет, но планирую.
— Ах, планируешь? С детства помню, планировать — не твой конек.
Марта вскинулась:
— Зато добиваться успеха — не твой. На юриста не поступила, замуж так и не вышла. Чего ты достигла, Оля? Ты просто заурядный школьный завуч, не больше.
— Да ну? Превратить среднюю школу № 7 в элитную гимназию за успех уже не считается? А наши показатели в цифрах для тебя ничего не значат?! Одни наши победители олимпиад чего стоят!
— Да вижу я, какой у вас тут контингент учится!
Марта презрительно скосила глаза на школьный двор, где выясняли отношения несколько девчонок, распределившихся на две группки:
— Наш класс самый лучший!
— А вот и нет! Мы круче!
Ольга вскипела:
— Сравни с другими школами — контингент лучше на порядок! И вообще, Феня, рожай скорее — роль домашней клушки тебе больше пойдет, чем роль затычки в каждой бочке!
— Я вообще-то Марта!
— И что? Поменяла имя — и ты теперь крутая?
Девчонки на улице шипели друг на друга:
— Думаешь, если твой папа хозяин завода — ты королева школы?
— Да уж получше тебя, нищебродка!

Марта презрительно протянула:
— Да уж покруче тебя, Оленька.
— Заметно. Даже на покраску волос денег не нашла.
— Ты не в курсе, что краски токсичны? И даже не можешь окрашивание от родного цвета отличить? Сразу видно лохушку.
— Не смей меня так называть! Сходи лучше к парикмахеру, подстригись. Плохие волосы лучше не отращивать, стыдно этого не знать.
— Ага, по твоим сразу видно. Не парься, длинные волосы сейчас в тренде. За которым ты, видимо, не следишь.
— Язва!
— На себя посмотри!
Пожилая уборщица, проходя мимо, грустно покачала головой. Эх, милые леди, кто бы вам объяснил, что от тех самых выясняющих отношения школьниц вы сейчас почти не отличаетесь...

После "душевного" разговора с сестрой Ольга вернулась в кабинет и с раздражением ударила кулаком в стену. Зазвонил телефон.
Учительница истории заболела гриппом.
И кому, скажите на милость, теперь ее подменять?!
Так, без паники. Глубоко дышим, идем в библиотеку за учебником истории, открываем учебный план... все будет в лучшем виде. И неважно, что историей Ольга никогда особо не увлекалась и даже не интересовалась... и что день не заладился с самого начала. Все равно можно все выстроить идеально! Так... что там школьники на следующем уроке проходят... Завоевания Османской империи... Аранка... хм, интересная особа... чем-то меня напоминает. Элишеба — это кто? Хм... Фитна... Кызыглу-хатун... Нужна дополнительная информация... что в интернете пишут? О, эта статья подойдет! Портрет Аранки в презентацию — парадный, роскошный, настоящая жемчужина среди скучных слайдов с именами и картами военных действий... Поза интересная — взять на заметку. Все, готово.
Все, да не все. Ощущение чего-то недоделанного, упущенного не проходило. И в портрете Элишебы мерещился не то укор, не то издевка. Вот ты какая, Кызыглу-хатун... И после смерти не успокоишься, все так же вводишь людей в мучительное волнение... Ничего. Все равно урок будет проведен, не будь гимназия в лидерах по олимпиадникам!
Ольга вытащила из шкафа бутылку вина, налила бокал, чокнулась с портретом Аранки - разумеется, алкоголичкой новоявленная учительница истории не была, но надо же как-то нервы успокоить... И да, пожалуй, надо запомнить цветовую гамму наряда Аранки — чувствуется какая-то элитарная изысканность, отличный вариант...

ЧАСТЬ 2
Совместная работа с Автором № 7

Если бы Тиму сказали, что Ольга Максимовна может вести уроки всемирной истории, он бы посмеялся, только и всего. Однако завуч с красноречивым прозвищем Гадюка всё же умудрилась пусть и чисто формально, но заменить заболевшего историка и испортить не только отдельный урок, но и целый день. Похоже, если у неё и был какой-либо талант, то точно не педагогический. Скорее уж "подарить" кошмарное настроение и в придачу — двойку. Правда, пока что карандашом и в блокноте... Но зная нрав завуча: сегодняшняя оценка запросто могла перенестись не только в журнал, но и в табель за полугодие. Что ей стоило повлиять на учителя истории!
Погруженный с головой в самые безрадостные мысли, Тим забрался на подоконник, раскрыл книгу на параграфе об Османской империи, нашёл то место, где речь шла о завоевании турками долины Дуная, и принялся перечитывать. Что-то в тексте учебника казалось ему неправильным, словно отражение, показанное кривым зеркалом... И ещё более искривленным — сегодняшний рассказ.
— Ой, поглядите, наш Тимочка встрескался! — провизжал над самым ухом резкий девчоночий голос. Будто бы пальцами по стеклу провели — гадко так, нарочно чтобы заскулило. Парень с вызовом поднял голову:
— Тебе какая печаль?! Топай, куда собиралась. Или придраться не к кому?
— Всё стерву эту, на голову пришибленную, разглядываешь? — хихикнула известная любимица учителей, норовящая выбиться на доску почёта благодаря поддакиванию школьному руководству, — Она людей мучила, а ты заладил, как Попка-дурак "Красивая, красивая..."! Ты разве не слышал, что Ольга Максимовна говорила?
— Когда из твоей Ольги Максимовны учитель истории — как из старых тряпок кнут! — не сдержался мальчишка.

А началось всё с того, что в момент, когда её совершенно не ожидали, в класс вплыла Гадюка. За нею хмуро тащился одиннадцатиклассник, нагруженный ноутбуком и огромной, в полстены, картой.
— А где историк? — с явственно слышным разочарованием поинтересовался Котиков, едва сдерживаясь, чтобы не добавить: "И с каких пор его подменяете именно Вы?!"
Но завуч даже не сочла нужным отвечать. Нетерпеливым жестом она велела всем молча занять свои места и раскрыть книги.
— Сегодняшняя тема — завоевания Османской империи, - сухо проговорила она. Класс страдальчески заскрипел ручками. Урок обещал быть из разряда "Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего".
Засветился проектор. Гадюка слегка постучала указкой о край стола, привлекая внимание.
— Покорив значительную часть Востока, турки-османы продвинулись затем в западном направлении и для начала решили завоевать Балканский полуостров...
— Неудачное начало всё дело подкачало! — прошептал Тим. Манера поведения завуча смешила его, а заученные, похоже, только что, слова звучали из её уст до крайности нелепо.
— Котиков, немедленно прекратил посторонние разговорчики! Лучше посмотри на слайд. Отвечай, чей портрет здесь показан?
Короткая минута неловкой тишины показалась давяще-бесконечной, прежде чем Тим, почесав густую шевелюру, выдал, пристально рассмотрев восточные, как показалось, черты — впечатляющие смоляные локоны, изогнутые луком тонкие чёрные брови, длинные стрелоподобные ресницы и выразительное худое, воскового оттенка лицо :
— Шамаханская царица?
Волна хохота прокатилась по рядам. Гадюка лишь хмыкнула, вложив, впрочем, в этот короткий звук всё своё невысокое мнение об ученике. Когда смех, наконец, затих, она продолжила ледяным голосом:
— Вопреки ценнейшему и, вне сомнений, отличающемуся научной ценностью ответу Тимофея, перед вами ни кто иная, как печально известная Элишеба из династии Басарабов. Её имя — это румынский вариант Елизаветы и означает "клятва" или "присяга". Вот только присягала она совсем не там и не так, где нужно. Эту правительницу небольшого, но крайне упрямого и непокорного Валашского княжества когда-то звали просто Ветуцей или Тшилабой (первое — уменьшительная форма её имени, второе — произношение на турецкий манер), однако прошло не так много лет, и все забыли, как её звали при рождении. Кто скажет мне, как её называли в Османской империи?
— Подумаешь, Фитна! — не унимался Тим. — Всего лишь "смута,
раздор". Ничего ругательного! Этак кому-то не угодишь, вот и будешь раздором ходячим. Всего-то...
На этот раз он пробормотал достаточно громко, чтобы Гадюка рассердилась уже всерьёз.
— Ещё одно бесценное мнение, Котиков, и двойка переместиться из моего блокнота в журнал. Обрати, будь так добр, внимание, что у нас есть ребята, которые поднимают руку... — на мгновение её речь смягчилась: рвался отвечать зубрила и выскочка, который спать не мог спокойно, если не угодил хоть одному учителю.
— Турки называли её "Кызыглу-хатун". В переводе на наш язык это означает "Княгиня, которая..." — затараторил преподавательский угодник, однако Ольга сделала ему знак, и он оборвал речь.
— Правильно. Можешь садиться, я не хотела бы, чтобы ты договаривал. Ответ верный, но не будем произносить подобное вслух — в классе, как-никак, девочки!
Взгляд Гадюки задержался на Юле Оболенской, сыскавшей славу хрупкой и крайне впечатлительной барышни. На задних партах захихикали — девчонки уже успели заглянуть в книгу и больше всего хотели бы поглазеть, как Юле станет дурно.
— Ольга Максимовна-а-а-а!.. - заканючили они. - Мы тут на курсы иностранных языков думаем начать ходить после основных уроков. Всех-всех слов перевод знать хотим! И турецких, и всяких... А расскажите, что означает "Кызыглу-хатун"! Нам правда страсть как любопытно!
Врали они бездарно и бессовестно. Этим "любознательным" и родной язык-то давался с трудом! Чего уж там иностранные...
— Ну ладно, — проявила словно Бог знает какую снисходительность завуч. — Но предупреждаю: нежным натурам сегодня разрешается прогулять занятие. Если кто-то склонен падать в обмороки, сразу в коридор!
И вновь впилась глазами в Юльку.
Класс негромко затопал под партами. Это было обычное негласное правило на истории — если очень не терпится услышать ответ, можно поторопить учителя.
— А в переводе с турецкого прозвище Кызыглу-хатун означает "Княгиня, которая сажает..." — язвительно протянула Гадюкина.
— В каталажку! — вклинилась Ирма Плотникова. Ребята вновь рассмеялись: Ирма не нравилась многим, но остроумная реплика показались им действительно забавной.
— Гораздо хуже, — с притворным сожалением ответила Ольга Максимовна. — Нет, не в тюрьму, а...
Завершение фразы вызвало в классе нервные смешки. Кое-кто даже заёрзал на местах. Послышались обалдевшие: "Ничего себе!", "Она правда такое делала?!", "Вот те раз..." и "Как же это можно, вот прямо живого человека взять и!.."
— Если кто-то желает спросить, каково это, я постараюсь примерно обрисовать ощущение. Представьте, что вы упали на арматуру. Приятного мало, не правда ли? А теперь вообразите, что вам приходится корчиться на ней, как ящерица на пруте, не один день.
Ирма неслышно выбранилась. Однажды она видела, как "скорая" везла со стройки рабочего, напоровшегося на арматурину. Мысль о том, что в таком положении можно провести пару-тройку суток, заставила её передёрнуться. Хотя уж на что Ирма повидала всякое...
— И таким образом гяурка Тшилаба, как её называли в турецком плену в юности, казнила целые войска османского султана. Но доставалось и жителям княжества. Проезжая через карпатскую деревню, она как-то приговорила к такой незавидной участи тридцать тысяч человек, среди которых были и старики, и матери семейств, и девушки, и даже малые дети.
Раздался слабый стон. Юля, до этого момента отчаянно пытающаяся сохранять спокойствие, закрыла ладонями лицо. Её била мелкая дрожь.
— Я предупреждала, что чувствительные могут не слушать урок?! — вскинула нарисованную бровь Гадюка. — Оболенская, не заставляй нас слушать твои проявления тонкой душевной организации. Итак... Княгиня, или как говорили тогда в Валахии, господарыня была, мягко выражаясь, со странностями. Она обращалась как с турками, так и со своими подданными на манер, принятый в былые времена на Востоке: отрубала руки, отсекала головы, вешала, забивала фалакой, снимала кожу, заковывала в колодки и оставляла мучиться подолгу на жаре, зашивала в мешки и сбрасывала в воду, сжигала и, конечно же, делала то, за что и получила своё нелестное прозвание. При этом не уставала крайне низменным образом насмехаться над казненными. Например, для главного визиря, казненного якобы за непочтительное обращение к Элишебе, орудие мучений было невероятной высоты.
Ирма фыркнула, взглянув на портрет визиря:
— Во кабан! Наверняка смотрелся, как люля-кебаб, в таком положении! Ну и сам виноват. Нечего было наглеть!
Ольга Максимовна зло глянула на нее и продолжила:
— А султану Кызыглу-хатун писала издевательские письма, в которых обещала посадить повелителя Блистательной Порты на рожон, изготовленный из золота.
— Ничего себе шуточки! — снова фыркнула Ирма. — А это ведь насквозь получается, Ольга Максимовна?
— Ох, Плотникова! Неужели ты хочешь стать второй Элишебой, что так живо интересуешься...хм-м-м-м, процессом? К счастью, в нашей стране совсем иные порядки. Но я отвечу, так уж и быть. Хоть что-то пробудило у тебя желание учиться! Да, ты правильно поняла. Но почему такое любопытство? Это ведь мерзейшее явление! — Гадюка непритворно скривилась.
— Да вот думаю... — глаза темноволосой девочки стали хитрющими. — Вы правы, штука противнючая. Бедные, действительно, эти янычары. Негигиенично ведь как-то: из тухеса да в рот.
Это была последняя капля. Завуч стала красной, как одежды изображенной на портрете.
— Плотникова! Еще одна такая шуточка, и пойдешь за дверь!
Ирма издевательски усмехнулась и сделала реверанс:
— Простите, Ольга Максимовна!
— Ладно. Садись.
Да, наслышан был Тимка о Ирме Плотниковой из параллельного класса, сдвоенный урок с которым сейчас шел полным ходом...
Новоявленная учительница истории поправила светлые волосы и продолжила повествование:
— Однако нашлись те, кто не побоялся противостоять Кызыглу-хатун. И первой в их рядах была венгерская королева Аранка из Дома Ворона. На слайде вы можете видеть ее портрет.
Тим Котиков невольно обратил внимание, что на этой фразе Ольга приосанилась, и даже повернулась в профиль, как женщина с портрета (которая Тимке с первого взгляда не понравилась). Вроде бы светловолосая Ольга Максимовна и рыжая дама с собранными в прическу волосами и вздернутым носом не были похожи, но что-то было в них общее... Точно, взгляд! Горделивый и презрительный, будто всё вокруг было пылью под их ногами, но с затаенным страхом — оступиться, стать хуже других... Мысли неслись скакунами, а Ольга Максимовна зачем-то выдержала драматическую паузу и продолжила:
— Итак, королева Аранка заточила Кызыглу-хатун в темницу и сделала все, чтобы доказать, кхм, извиняюсь, обнародовать все ее злодеяния. О Элишебе пели придворные поэты — а, надо сказать, Аранка не жалела денег на поощрение развития культуры.
— Культуры сплетен.
Это было сказано настолько тихо — одними губами, что больше походило на шелест листьев. Но Тим услышал, оглянулся и внимательно вгляделся в девчонку, которая шептала.
Она сидела сразу за ним, вдумчиво всматриваясь в учебник. И чем-то напомнила Тимке Элишебу с портрета — нет, на Шамаханскую царицу не походила, но у нее было такое же измученное, гордое, исхудавшее лицо. Тонкие запястья обтягивал черный кардиган, ключицы чуть проглядывали из-под темно-красной футболки, бледное лицо обрамлено темно-русыми волосами, темные ресницы опущены. Явно перекупленный не из первых рук учебник перед ней был раскрыт на портрете Элишебы — девчонка разглаживала мятую страницу. Прогладила, бережно провела по раме портрета рукой — и перелистнула страницу, начала внимательно что-то искать в тексте. Заметила взгляд Тимки, подняла голову — глаза у нее оказались зеленые — и снова уткнулась в текст. Тимке показалось — она смутилась.
Котиков перевел взгляд на Ольгу Максимовну — та настолько старательно копировала позу Аранки, что невольно мелькнула мысль: странно, что Гадюка не соорудила себе такой же, как у венгерской королевы, лавровый венок из листьев фикуса, растущего в кабинете. Тим хихикнул тихонько, Ольга скосила на него гневный взгляд, но прерывать повествование не стала:
— Аранка была известна не только покровительством искусству — даже единственный сохранившийся портрет Элишебы написан ее придворным живописцем, но и своей красотой.
Ирма Плотникова громко расхохоталась:
— Аранка? Красивая?! Да у нее же нос на свиной пятачок похож и взгляд, как у пьяной!
Ольга аж пятнами пошла от злости:
— Плотникова! Вон из класса!!
Ирма сделала пафосный жест рукой:
— Спасибо, что позволили не дослушивать эту пакость!
Сгребла свои вещи в потрепанный рюкзак со множеством значков и вышла из класса, по дороге случайно (или умышленно) ударив своим рюкзаком какую-то хихикающую девицу с задней парты и наступив учительскому любимцу на ногу. Тимка вздохнул и перевел взгляд на портрет Элишебы.
Гадюка говорила что-то то ли про развитие искусства при дворе Аранки, то ли про зверства Элишебы. О том, как однажды число приговорённых к казни оказалось меньше, чем число орудий наказания, поэтому осужденных было решено резать на части, чтобы издеваться над их головами, руками и прочим отдельно. О страшной казни придворных накануне Пасхи. О характере Элишебы.
— Она была поистине страшным человеком, который не знал ни сострадания, ни жалости, ни умения прощать. Всё, что её воодушевляло — людские страдания. Даже влюблённость не могла сделать это чёрное сердце светлее. Однажды ей послышалось враньё в словах возлюбленного. В приступе ярости, с криком: "Ты ведь знал, что я ненавижу ложь!" — она вырезала ятаганом сердце собственному избраннику".
Известная своим поддакиванием учителям девчонка подняла руку:
— Ольга Максимовна, а которому из?
— Что?
— Так вы же про двух возлюбленных рассказывали! Кому она сердце вырезала? Тому, который был братом Аранки? Я запуталась.
Ольга метнула на девчонку гневный взгляд, но по растерянному глуповатому выражению лица поняла: не ехидничает, действительно не понимает, что ее вопрос выглядит как издевка.
— Надо быть внимательнее! В моей речи прозвучало: первый наложил на себя руки, чтобы не становиться янычаром или евнухом! Тому, который остался жив, что непонятного?!
Тим решительно поднял руку:
— Почему же тогда мудрая, просвещённая покровительница искусств позволила брату венчаться с диким извергом, устраивающем трапезы среди убиенных и макающем свою пищу в кровь, стекающую из тел замученных?
На секунду ему показалось — если бы взгляды могли испепелять, от него бы ничего не осталось.
— Потому что он не спрашивал разрешения или совета, неужели неясно! А вообще-то стоило!
Юля на задней парте тихонько всхлипнула, Саша Чернов пересел к ней и взял за руку. По классу змеями расшипелись сплетники:
— Саш, ты Ирме с Юлькой изменяешь или наоборот?
Юля вздрогнула, Саша сжал ее руку:
— Не обращай внимания.
Тим невольно проникся уважением к старому знакомому: тяжело, должно быть, вот так разрываться между двумя девушками... Да не в романтическом смысле! Когда каждой нужна твоя поддержка и защита, а ты никого не бросаешь из-за сплетников.
У Ольги Максимовны зазвонил телефон. Та взяла трубку:
— Не сейчас, я веду урок. Что? Пожарные с проверкой?! Сейчас разберусь. Класс, сидеть тихо до звонка! Учебник вы и без меня прочитаете, а дополнительный материал я вам рассказала. Считайте, что урок окончен.

Как только строгая завуч вышла из кабинета, знаменитый своими дурацкими шуточками парень с задней парты протянул жеманным голосом:
— Слушайте, когда Гадюка тянула с ответом, на какие три буквы эта ходячая смерть с косой... ой, то есть от тысячи мучений!.. своих врагов сажала, я уж подумал, что мадам была "с секретиком". Бедные же эти казненные! Хотя... если по взаимному согласию, то наверняка ничего.
Сосед шутника поддакнул:
— Наверняка ничего-о-о-о! Нарисована вроде красивая такая... хоть и стервозная. Но янычару-то сойдет! Им, я читал, ни жениться нельзя было, ни романы крутить, сплошные запреты.
Класс взорвался хохотом. Тимке стало противно. Он услышал, как девчонки начали обсуждать портрет Элишебы:
- Блин, мне бы такие волосы!
- Так контрастируют с кожей... Прям Белоснежка.
- Как думаешь, а мне такой цвет пойдет?
-Девчоонки, гляньте, какие у нее ресницы какие шикарные! Будто нарощенные!
- Слушай, я ее фотку бровисту покажу, пусть мне такие же брови сделает.
Светка Тузикова, которую строгая мать к бровисту нипочем бы не пустила, завистливо вздохнула, переведя взгляд с портрета из учебника в зеркальце - на свои светлые брови и тонкие волосы, которым никак не удавалось придать объем, и зашипела:
- Серьезно?! Эта Элишеба, по-вашему, красивая?! Да у нее взгляд змеиный... Как его... Черный дурной глаз, как в книгах пишут!
- Да ну, у нее зеленые глаза.
- Я не про то! Такие глаза у ведьм бывают!
- Ага, прям злодейка из фильма.
- Ей бы в роли злой королевы сниматься!
Тимофей горько усмехнулся - драконий взгляд не каждый выдержит, однако! И подумал, что людей с тяжелым взглядом в принципе не любят, а то и боятся. Вот как Ирму Плотникову или ту зеленоглазую девчонку в черном кардигане...
И невольно оглянулся. Зеленоглазая смотрела на портрет Элишебы, касаясь тонкими пальцами книжной страницы. До Тимки долетели произнесенные шепотом слова:
- Хотела бы я быть хоть в чем-то на тебя похожей, такой же стойкой и храброй... так же отважно смотреть в лицо своим врагам.
Каким бы странным ни был этот разговор с портретом, он был явно уместнее, чем вот это вот "волосы, брови"... Как будто давно покойную господарыню мысленно делят на части, не видя человека за внешними чертами. Тим невольно представил, как одна из девчонок заявится в салон - "Тётенька, а сделайте мне вот такие ресницы, брови и ещё локоны завейте!", а мастерица шарахнется от фотографии "Ты бы ещё попросила как у Мессалины или у Лукреции Борджиа!" - и горько рассмеялся.

ЧАСТЬ 3.

Все, кто решился бы в тот странный день заглянуть к Тимке в комнату, как говорится, имели бы что послушать. В кресле рыдала, закрыв покрасневшее от долгого плача лицо, белокурая девочка. Её слёзы растрогали бы даже холодный камень, не говоря уже о ещё двух девчатах: худенькой русой зеленоглазке в поношенной чёрной юбке и тёмно-красной футболке, и смуглой брюнетке с кавказскими чертами, чьи джинсы были художественно искромсаны ножницами и разрисованы шариковой ручкой.

— Ну чего ты, Юль? Ну что ты разревелась, словно бог весть какая беда случилось? Хочешь, попросим зеркало, чтобы оно больше такого не показывало? Только убиваться перестань... — успокаивающе приговаривала русоволосая, пододвигая к ней чашку с водой.

Утешения не помогали. Зеленоглазка что-то неуверенно говорила ещё про зеркало, про серебряные от снега карпатские вершины, про непроглядные до синевы сосновые леса, про гремящие горные реки с ледяной водой, такой прозрачной, что сквозь неё можно было разглядеть каждый камушек, про травы до пояса, про ослепительно-синее небо, величественная тишина которого нарушалась разве что полётом орла. Но Юля Оболенская (а это была именно она) только в ужасе посматривала на злополучное зеркальце и вновь принималась плакать.

— Господи, да подумаешь, сидят каких-то два придурка в три ряда, вот горе-то! — не утерпела Ирма, решительно плюхаясь рядом и по-мальчишески встряхивая её за плечи. — Раз чилят там на верхотуре, значит, за дело! Было бы кого оплакивать... А то какое-то хамло, напролом прущее в чужое государство с саблями наголо и оставляющее после себя полный бардак.

Юлька уставилась на неё с неподдельным испугом.

— Как ты сказала? — прошептала она, не веря своим ушам. — Чилят?! А ничего, что это, наверное, дикая боль?

— Чи не діло учинили: на свиню штани наділи! — фыркнула Плотникова, процитировав одну из многочисленных присказок учительницы литературы Леси Григорьевны. — Уж побольнее, чем Гадюке, когда ей на стул кнопку подсунули. Ох, и визгу тогда было!

Тут в комнату заглянул сам Тим. Лицо у него было озадаченное.

— Что за плач, а стены нету? И по какому поводу, собственно, скорбь иерусалимская?

— Юля увидела янычар, — развела руками Полина. — Теперь или заваривать литр мятного чаю, или просить Котьку срочно оборотиться в пушистого психолога.

— Кто говорил насчёт чаю? — Котька по-хозяйски поставил на журнальный столик несколько объемистых кружек, видавший виды алюминиевый чайник, расписанную розами сахарницу, наполненную рафинадом, большую вазу крендельков с кунжутом и добавил с неприкрытым любопытством в голосе: — Кстати, я посмотрю сегодня Карпаты-то? С пяти лет мечтаю туда поехать, и всё никак! Дали бы, что ли, хоть издалека полюбоваться.

Ирма сделала такие глаза, что стало понятно: Карпаты отменяются даже издалека, и похоже, как минимум на ближайшие пару часов.

— Кость, будь другом, сотвори всем ещё по паре бутербродов, — попросила Поля, проголодавшаяся не на шутку. — И принеси, пожалуйста, мамину аптечку. Там должно быть успокоительное.

— За аптечкой я мухой, а бутерброды... Там хлеба мало осталось, а других продуктов ещё вполне. Может, канапе соорудить?

Услышав эти сказанные, право, без всякой злой мысли, слова, Юлька побледнела.

— Да вы что, сговорились все? Как тут вообще чаи распивать можно?! — всхлипнула она. — Какие канапе? Может быть, ещё люля-кебаб? А на десерт — леденцы на палочках? Там люди в адских муках погибают, а вы устроили "Девяносто пятый квартал"!

Тим хотел было пошутить, что если на то пошло, то теперь и шашлык не есть, и подушечки зефира не жарить над костром, но вовремя посерьезнел.

— Между прочим, если кто-то не прекратит рыдать, то Бухарест мы сегодня таки не увидим, и Тырговиште тоже, — веско сказал он.

— ...и прекрасного золотоволосого венгерского королевича! — вздохнула Ирма.

— ...и настоящее старинное оружие! — горячо воскликнул Котька.

— ...и редких диких животных Карпат, знаменитых на всю Восточную Европу дунайских осетров и настоящих валашских горных орлов! — убедительно добавила Полина.

— ...а главное, саму доамнэ Элишебу! — Тим, кажется, произнес это со слишком уж явственным сожалением, потому что тут же подпрыгнул: девчата дружно ткнули его под бока, шикнув "А учебником, который потяжелее ?! Всё только бы на всяких длиннокудрых и большеглазых глядеть!"

Нет, ну правда не виноват был никто из них, что после живописной долины Дуная, величественной гряды зелёных гор, согнувшихся под множеством чёрных и янтарных гроздьев виноградников, мирно пасущихся овец, низеньких селянских домиков и извивистых мощёных улиц зеркальце вдруг решило переключиться на в прямом смысле напоровшихся на рожон турецких воинов!

Младший из братьев Котиковых тоже сперва ой как здорово перепугался, вот только успокоился в разы быстрее Юли. В самом деле, а чего можно было ожидать? Что султанские вояки отдыхают в Куртя Домняскэ на подушках, прихлёбывая строго воспрещенное вино и закусывая горячими сармале?

— Юль, мы все очень просим тебя перестать бояться и плакать, наконец! — Полина чуть склонила голову, и глаза у неё стали чистыми и прозрачными, как изумруды. — Ну янычары... ну, хм, покаранные... между прочим, Ирма говорит правду — по заслугам! Знаешь, скольких они при жизни сами замучили? Ни за что ни про что, заметь! Так что пусть почуют теперь на своей шкуре, каковы страдания. Да и где там те сотни тысяч, про которых придворные борзописцы Аранки так усердно перьями скрипели? Их от силы там десяток!

Заплаканные глаза светловолосой девчонки понемногу высохли, однако при этих словах она поёжилась.

— Но всё-таки... Пусть даже десяток... Разве можно так с людьми поступать? Какие бы плохие они ни были... Это чересчур!

— Похоже, нам не мешало бы поговорить один на один, — хмыкнула Ирма. — Но пока быстренько выпей мятного чаю. И давайте, правда, уже посмотрим, что там дальше! — и добавила тише, приникнув к зеркалу: — А ты если ещё раз чего-нибудь "этакое" выдашь, будешь лежать в тёмном шкафу!

ЧАСТЬ 4.

Всхлипывающая Юлька прошептала:
- Ну вот османские воины и послы султана? Хорошо, они враги... А все эти подданные валашского княжества! Они же свои! Пусть они лгуны, предатели, интриганы, пусть они врали, изменяли, подставляли, убивали, пусть плохо относились к своим слугам, унижали крестьян, богатели нечестным путём, пусть были жадными, ленивыми, легкомысленными и трусливыми, пусть вместо честного труда предпочитали воровство и попрошайничество, пусть нарушали законы и заповеди... Всё равно они люди! Плохие, но люди. И им, должно быть, было жутко больно! И не хотелось погибать!
Ирма возразила ей, обращаясь ко всем сразу:
- Нет, всё не так, ребята... Это не просто люди. Это такие люди, которые...как бы объяснить...Вы видели когда-нибудь человека, которому можно 200 раз сказать по-хорошему и спокойно, но он всё равно не послушает? А стоит гаркнуть трёхэтажным матом - и сразу идеальный порядок...Так вот это примерно оно.
В разговор вклинилась Полина:
- И самое главное... У любого вора, лгуна, интригана, бандита, предателя и т.д. был свободный выбор - быть порядочным человеком и жить долго и счастливо, или же продолжать быть "гадом" и получить в итоге "по голове".
Юля все еще плакала. Ирма вздохнула:
- Хорошо, давай совсем по-простому. Представь, что ты сидишь у себя дома. Никому не причиняешь вреда. Думаешь о насущном, наводишь порядок... И вдруг - вламывается к тебе толпа гопников с ножами, битами и бутылочными "розочками". Их требования следующие: твой папа должен стать их пособником, с мамой они будут делать всё, что в дурные бошки стукнет, деньги все, какие есть - на стол, а сама сними с них сапоги, вымой им ноги и эту воду выпей. Твои действия? Конечно, ты сразу драться не начнешь. Тогда тебя похищают, садят в подвал и каждый день показывают, как бьют людей. С угрозой - не будешь слушаться, тебя тоже по стенке размажем. А теперь представь - тебе чудом удалось вырваться... Но прошло какое-то время, и они пришли снова! Что ты будешь делать? Слов они не понимают. Категорически. Наступить на ногу или дать пощечину - плохой выход. Поэтому ты берешь и дерешься без правил.
- Я не умею драться!
- Давай научу? Так, пойдем со мной в ванную, тебе надо умыться. А потом покажу тебе пару приемчиков...

Тем временем Полина всмотрелась в зеркальце.
У Вас, читатель, верно возник вопрос, у кого было все это время зеркальце и почему про него забыли? После перемещения в будущее Алик сунул зеркальце в карман, а потом стало не до того. Выпавшее из кармана зеркало подобрала Поля. Конечно, она бы вернула зеркало сразу, но из-за свое горя (пьющий отец - горе в семье) ей было не до того. А потом... Обнаружив в кармане куртки зеркальце, Поля твердо решила его вернуть... Но именно в тот день, как она вспомнила про зеркало, Ольга Гадюкина провела знаменательный урок истории. Так что мыслила Поля как будущий ученый: зеркальце она всенепременно вернет, но чуть позже. Сейчас оно им всем очень пригодится.
Да, вся компания чувствовала в словах Гадюки сильный подвох. И потому занялась поисками правды. Саша, увлекающийся антикварными книгами, штудировал учебники и литературу, Поля обратилась за помощью к матери: зная латынь, испанский и французский, можно ведь хотя бы общий смысл уловить в текстах на румынском языке... Сама Полина изучала археологические исследования. Юля, которой отец задал высокую планку в образовании, особенно в иностранных языках, тоже изучала литературу. Мария Котикова, как врач по образованию владеющая латынью, помогала Тимке разобрать старинные документы, летописи и дипломатические переписки (которые, по сути, на латинском чаще всего и велись). Котька деятельно помогал им. Ирма, поскольку у неё всё-таки половина азербайджанской крови, проводила параллели между азербайджанским и турецким языками. А чем чёрт не шутит, группа-то одна и процентов этак 60 слов похожи, плюс и тот и другой язык в своё время испытали сильное влияние персидского и арабского, заимствований из которых в обоих языках ничуть не меньше, чем в русском - например, татарских слов или англицизмов! Да и страны практически совсем рядом... Многие азербайджанцы действительно хорошо понимают по-турецки.

И вот Ирма, прошерстив турецкие источники, воскликнула:
- Глядите, что я отыскала! В год такой-то по хиджре османы вторглись в Ифлак. Пребывая там, они обнаружили, что кони их не хотят пить воду, которая черпалась из колодцев. Те же, которые пили, начинали вести себя странным образом. Тогда турки решили напиться этой воды сами и выявили, что она имеет как будто привкус вина. Находясь вдали от правоверной земли, янычары поступили дурно и напились воды, перемешанной с вином... Народ, вы хоть понимаете, что это
значит?! Они были пьяные! А у пьяного что всегда делается? Правильно! В глазах двоится! То есть они по пьяной лавочке вышли на берег Дуная, увидали там десяток своих в незавидном положении, а им показалось, что там вся армия султанская...
А Полина прочла ребятам свои заметки на основе найденного в источниках:
- Логика Гадюки (а заодно и Аранки с её поэтами) трещит по швам так, что слышно в соседнем городе... Из записанного на уроке "...тридцать тысяч жителей одной карпатской деревни". Это по меньшей мере смешно: чтобы населенный пункт считался городом, достаточно 10-15 тысяч жителей, а тут в какой-то деревне - целых 30! Это во-первых! Во-вторых, если Элишеба "казнила всех без разбору - старых и малых, женщин и мужчин, бедных и богатых, врагов и своих", кто же тогда служил в войске, торговал, занимался ремёслами, работал на земле, да в конце-концов, почему же тогда народ множился и не вымер?
Ирма не удержалась:
- "А если каждый конопат, где на всех набрать лопат?" Представляется картина прямо-таки душераздирающая: всё княжество - сплошной большой пустырь, вокруг ни одной живой души, деревьев во всей стране не осталось, и посреди этого уныния восседает Элишеба, мрачно заготавливая орудия страданий и бранящаяся вполголоса "Турки закончились? Вот блин! А мадьяры? Тоже закончились... Блин! А немцы?! Ну бли-и-и-и-ин!.. Что, и итальянцы тоже? Да блин!!! У меня пустого места вон ещё сколько! А что, если... Эй, Аранка! Хватит там своей культурой заниматься, давно спросить хотела... У тебя ж ничерта обзору нет с балкона твоего Корвинешта. Хочешь страну посмотреть, с высоты, так сказать? Нет?! У, ощипанная ворона!.. Ну, не хочешь - не надо. Слушай, а мыши есть? Будь другом, дай пару штук! А лучше пару тысяч..."
Ребята дружно рассмеялись. Погрустнела только Полина. Тим подошел к ней:
- Поля, ты чего?
- Понимаешь... Турецкий султан казнил людей просто по прихоти. Но он "великий и мудрейший". А Элишебе слишком хорошо запомнили ситуацию с визирем, а после понеслось - байки про сотни тысяч османских воинов и так далее. Здравую логику, конечно, включить ленились. Потому что логически на такое полчище янычар пришлось бы вырубить лес во всех румынских Карпатах, а губить природу ради врагов - как-то затруднительно и некрасиво. А Ольга Максимовна такая, что подхватила эти сплетни, не разбирая... Это же совсем нечестно!

Надо заметить, знаменательный урок кончился совсем некрасиво. Вернувшаяся под конец урока Гадюка прохладно-безразлично добавила, что Элишеба заступалась за христианство, давала деньги на строительство церквей, перевоспитывала духовенство, поддерживала монастыри и не хотела менять веру - и не обошлась без замечания вроде "Теперь вы сами можете судить о том, каково на самом деле христианство! Замучить толпы людей "во имя Господа"... И этим восхищалась церковь! И этим восхищаются некоторые жители Румынии до сих пор. Мне их жаль! Но конечно, они будут хвалить эту мучительницу, ведь она была щедрой к духовенству. Что взять с верующих". Да еще упомянула об Ордене дракона: "Дракон - это по-нашему выходит змий! Символ зла! Дьявол!"
Тут, конечно, не выдержал уже Саша, заговорив о геополитических интересах Османской империи и Аранки оклеветать Элишебу. "И ведь многие сплетни нелепы! Мне всё-таки с трудом представляется, как можно провести несколько лет в Османской империи и вдруг не знать, что мусульмане не снимают головные уборы"... Гадюка даже слышать не захотела и вышла из кабинета на фразе Саши: "Ольга Максимовна, но ведь просто яшмак же..." А вернувшаяся в класс Ирма, объясняя, что такое яшмак - одолжила у Юли белый газовый шарф, обмотала его вокруг лица так, чтобы видно было одни глаза, и сделала движение бровями и глазами на манер исполнительниц восточных танцев.

А когда ребята, закончив поиски правды в источниках, собрались у Полины, та предложила глянуть еще и в зеркальце для верности. Юля испугалась:
- Да ты что?! А вдруг выйдет, как в прошлый раз?
Поля возразила:
- По идее, зеркальце работает именно так: показывает прошлое. Вот я и предлагаю именно посмотреть. Без сюрпризов и неприятностей. И без перемещений. Зеркальце же показывает прошлое, а не выдумки. И не глазами пьяных янычар!
Вмешался Саша:
- В прошлый раз мы переместились из-за того, что заглянули в зеркальце, когда оно начало работать. Надо просто к нему никого, кроме нас не подпускать. Твоя мама же не вернется из командировки раньше времени?
- Нет...
- Ну вот!
Котька, давно мечтавший побывать на Карпатах, радостно поддержал идею, а Тимка и Ирма присоединились. Так большинством голосов было решено посмотреть на Элишебу и Аранку, увидев все своими глазами.

Вот и увидели визиря, точнее - последствия его гордыни. Юля вскрикнула, а Поля заметила:
- По-моему, его поведение при жизни - зрелище более страшное, чем тело после смерти.
Котька согласился.
Зато вот была потеха, когда Тим обнаружил, что поведение Аранки "под рюмкой" - один в один как у Ольги!
А ещё зеркало показало предательские штучки Раудики... невольничий базар... подданных, заворовавшихся и завравшихся до такой степени, что снисходительные европейские методы до них уже не доходили, и чтобы вправить мозги, пришлось "включить" восточную строгость... трагедию Шандора... личных борзописцев венгерской королевы, чуть ли не дерущихся за каждую монету оплаты их "трудов"... Аранка надиктовывает своему придворному борзописцу очередную "байку из склепа" - леденящий (но от этого не перестающий быть вызывающе неправдоподобным) сюжет о кровавых в буквальном смысле гулянках среди "ни в чём не повинных замученных". При том, что у самой на лице написано крупными буквами "под чаркой". Сочинитель старается, аж перо скрипит...
И тут Ирма вполголоса запела: "Ой пила я у неділю, пропила я всю свою надію!", намекая явно не на Элишебу. Полина, слышавшая эту песню от отца по пьяной лавочке, закрыла лицо руками. Тим обнял ее.

И надо же было такому случиться, что в зеркальце заглянула усатая мордочка не в меру любопытного Пилота! Вспыхнул экран, и...
Ирма исчезла. А на ее месте теперь сидела...
Элишеба Бессарабская!

Часть 5.

- Доамне!
Котька помахал рукой перед лицом господарыни. Та никак не отреагировала. Саша вздохнул:
- Совсем как спящая царевна...
- И ее теперь поцеловать надо?
- Не думаю.
- Наверное, просто не трогать и ждать, когда очнется?
- Или спросить твою маму, она же врач?
Бурно дискуссирующие ребята переместились на кухню, рядом с Элишебой осталась только Полина. Поля тихо, будто в полусне, прошептала:
- Мне не верится, что мы с тобой сидим на одном диване... Я тобой восхищаюсь, Элишеба. Ты выдержала и плен, и потери близких, и предательство... В одно лицо поднимала целое государство, имея врагом Османскую империю... Хотела бы я быть такой же, как ты...
Элишеба открыла глаза, и Полина поняла: доамне ее понимает. Неважно, как. Наверное, все дело в том, что у души нет ни языка, ни акцента.
В комнату ввалились ребята, начали что-то говорить... Юля переводила на турецкий. Полина тихо заплакала.

Ирма, оказавшаяся на месте Элишебы - в её дворце, с её обязанностями, в ее платье - вначале ругнула зеркальце Алика, через которое ее затащило сюда. А потом вспомнила, как ведет себя Элишеба (не зря же смотрела в зеркальце!)
И взялась за дело с удвоенной энергией.
К ней привели попавшегося на воровстве типа. Рассказали ситуацию, сверили показания. Ирма нахмурилась, придворный писарь уже подготовился написать приговор (да что там, даже написал - схема ведь, как говорится, проста, все уже привыкли), но тут Ирма объявила:
- Выслать его к чёрту из страны! Пусть ворует в Венгрии, у Аранки!
И чуть не рассмеялась, глядя на ряд вытянувшихся лиц... Видимо, никто не осмелился переспросить: "То есть как это - выслать? Мы тут уже...так сказать, привыкли, хи-хи! Или этому Вас тоже турки научили?"
И спросить, как это глаза резко стали из изумрудных тёмными, и куда делись минимум 5 лет возраста, никто не осмелился . Авось мази иноземные... или кровь янычарская. Забавно и грустно одновременно.

А тем временем Юля прочла Элишебе учебник истории, и ребята увидели боль в глазах доамне. Посвятить жизнь борьбе за независимость и порядочность своего народа, а потом вдруг обнаружить, что люди запомнили только "двух придурков в три ряда", как сказала Ирма...
Элишеба плакала без звука, без видимых слёз. Просто сидела с опущенной головой, и на лице у неё читалось: "Неужели обо мне и вправду запомнят только это?!" И эти безмолвные слезы пугали сильнее, чем если бы она плакала, истерила, кричала... Поля положила ладонь на ее плечо:
- А я все равно Вами восхищаюсь. Вы такое выдержали и столько всего сделали... Вы же не казнили просто так... А сплетники не думают, о чем говорят... Про меня, например, говорят, что я вампирша.
Элишеба повернула голову, и Полина увидела свое отражение в изумрудных глазах. Она ожидала удара в лицо или слов о собственной дерзости - но доамне порывом обняла ее. И тут...
Пилот заглянул в зеркальце снова, и вместо Элишебы Полина обнимала Ирму...

Ох, принесли ребята Алику обратно его зеркало, а он как на беду решил узнать, что же они там смотрели.
Тимка с невинным видом выдал:
- Да так...Кое-что по всемирной истории.
Алик хмыкнул:
- Да? Кхм! Свет мой, зеркальце, скажи да всю правду доложи... Что ты им показывало?
Зеркало, не будь дурное, и продемонстрируй.
Алик с истошным воплем "А-а-а-а-а, твою ж мышь!!!" бросил зеркальце. А Ирма прохладным тоном бросила:
- Да ладно Вам! Подумаешь, что-то особенное... ну зависают каких-то два придурка в три ряда... Ладно, мы на урок опаздываем!

А на уроке Ольга Максимовна продолжала свою речь:
- Увы, даже пребывая в венгерской темнице, Кызыглу-хатун не оставляла своих дурных наклонностей. От скуки она ловила птиц, чтобы отрывать им крылья - ей казалось неимоверно смешным, когда измученная птица напрасно пыталась взлететь. Также она забавлялась тем, что соорудила миниатюрный эшафот для мышей, которых вешала, а зачастую и хуже. Вы уже знаете, что именно может быть хуже, не станем говорить эти слова вновь... Иначе Оболенской понадобится в медпункт. Но у нас потрясающий случай! Плотникова подняла руку! Что такое, Ирма? Раньше ты поднимала руку только чтобы выйти. Непохоже на тебя! Но так и быть, спрашивай.
- Ольга Максимовна, а откуда в темнице взялись шпажки?
На мгновение невозмутимая обычно Гадюка даже опешила.
- Какие шпажки? Снова шутишь, Плотникова?!
Ирма расплылась в сладкой, словно пахлава, улыбке.
- Да что Вы, Ольга Максимовна! Я как раз на полном серьёзе заинтересовалась: откуда в тюрьме шпажки. Ну, чтобы мышей...того. In teapa, как говорится. То есть на...к сожалению, не знаю, как по-румынски сказать "зубочистка"!
- Плотникова! Ты бы для начала оценки по русскому и английскому исправила, а уж потом про румынский бы заикалась. Нахваталась гадостных фразочек уже и на нём! Это уже не первое замечание за сегодня, кстати. Ещё одно, и я тебе ставлю двойку!
- Дык двойка не единица, - нарочито низким голосом протянула Ирма, разведя руками с видом самой непосредственной деревенской простушки, и добавила уже в привычной язвительной манере, - Проще говоря, не кол. После двойки, знаете ли, ещё жить можно.
Класс загоготал так, что едва не потрескались окна. Послышались восклицания "Во Плотникова нынче в ударе!" и "Давай ещё!".
Гадюка манерно поджала губы, подав ученикам знак немедленно прекратить шум. Когда наконец все успокоились, она продолжила:
- А в это время мудрая и справедливая венгерская королева Аранка из Дома Ворона, прославившаяся на многие страны не только своей образованностью и покровительством различным искусствам и наукам...
- ...но к сожалению, чересчур гордым и ломливым нравом, - снова безо всякого стыда встряла Ирма, на сей раз говоря в манере не то ведущей программы "Вечерняя сказка", не то опытного лектора, - Из-за чего народ говаривал о ней "Где залезешь, там и слезешь!". В общем, её величество Аранка праздновала победу над турецкой армией, да так усердно, что у неё даже нос посинел. Совсем другое дело была Элишеба... Про неё неспроста говорили "Где сядешь, там и остановка!".
Новоиспеченная учительница истории сделала вид, что не слышит этого нахального стендапа.
- Так вот, милостивая мадьярская королева прислушалась к своему младшему брату, которого звали Иллеш Жилегай, или, как ещё произносили эту аристократическую фамилию, Силадьи. Дело в том, что королевич, однажды проезжая мимо крепости Корвинешт...
- Воронье гнездо, то бишь! - снова не сдержалась черноволосая девчонка.
- Теперь ты эксперт уже в венгерском языке? - холодно поинтересовалась Гадюка, но не сочла должным разговаривать с Ирмой дальше, продолжила монотонным голосом, - Проезжая мимо Корвинешта, как раз мимо той башни, где располагалась темница, Иллеш был привлечён голосом совершенно справедливо находившейся там пленницы, которая напевала какой-то турецкий, а может - это не столь важно! - валашский мотив. Он поднял взгляд и увидел стоявшую подле окна Кызыглу-хатун. Нужно признать, - тут завуч вздохнула так скорбно, будто охотнее бы расцеловала самого чёрта, - Что она была довольна хороша собой. Как понимаете, внешность обманчива. Жаль, что брат сиятельной Аранки вовремя не подумал об этом! Иллеш Жилегай имел неосторожность влюбиться. Он стал ежедневно прогуливаться мимо крепости, и в итоге таки достиг ответной благосклонности. Позже венгерский королевич даже пробирался в темницу. И, как можно догадаться, сделался там очень даже частым гостем. Всё бы ничего, если бы при этом он всячески не надоедал своей сестре! В прямом смысле прожжужал Аранке все уши и целыми днями только то и делал, что капал ей на мозги, как выразились бы вы, молодежь. Любовь зла, как говорится! Хотя тут скорее бы подошла поговорка "У всякого свой вкус". Что поделать, её величество была милосердна... Сначала она позволила Элишебе отбывать наказание не в темнице, а в благоустроенном Вышеграде. Но сумасбродство и наглость Иллеша не знали границ! Представьте себе, он потребовал, чтобы королева обвенчала его с этой...Не будем говорить, кем, чтобы Юля до конца урока не упала без сознания. И вот благодаря уступчивости и щедрости Аранки, в одной из церквей местечка Снагов были повенчаны Иллеш Силадьи и Элишеба из рода Басарабов. Венгерская королева по такому случаю даже простила бывшей пленнице все её жестокости и благоразумно предложила перейти в католическую веру. Однако упрямая и злонравная, как впрочем и всегда, "гяурка Тшилаба" заявила, что не собирается этого делать. Ей-то главное было вырваться на волю, чтобы дальше проливать кровь османов и собственных подданных!
Ирма сделала вид, что ей жутко интересен рассказ. При этом она умышленно придала своему лицу печальное выражение, как на портрете "упрямой гяурки", и сидела за партой, точно узница в том самом Вороньем гнезде.

Тут ребята как пристыдят Ольгу - мол, лезете преподавать, а сами ничегошеньки не знаете!

А ночью просыпается Ольга от какого-то подозрительного шума, глядит - а в её кресле, спиною к ней, сидит Ирма с завитыми в локоны волосами, в длинном закрытом платье, в восточном головном уборе. "Так вот ты какая, значит, Олгуца... Поганому виду, смотрю, нет стыду?! Взятки, стало бы, брать не брезгуешь. Брешешь, как собака. Богатейкой себя мнишь, а тех, которые победнее, за людей не считаешь. Вся жизнь твоя жалкая только и есть, что во вранье да поведении низком, честного человека не достойном. На первый раз, пожалуй, довольно будет пальца одного с ручки твоей вороватой, да кончика от языка лживого. Только ещё один грех за тобою, Олгуца, приметили! Высоко ты забралась, а ещё выше влезть хочешь. Куда ни сядь - всё тебе низковато кажется. Всё мало... Под самое небо, стало быть, хочется. Ну что же! Выбирай: тебе обыкновенный? Иль может хочешь золотой, словно султанша какая-нибудь?".
Ольга, невольно пятясь к дверям "Не брала я никаких взяток! И не давала! И вовсе не хочу я выше всех быть!"
Ирма с издёвочкой "Да-а-а-а? Ну так и быть - сегодня поверю. Но другого раза не будет! Посмотрела я жизнь твою роскошную. Ещё одна провинность - заберу дом твой и богатства все. Пусть лучше простой народ здесь живет и радуется. А ты поедешь ручками своими белыми камни таскать, стену оборонную строить"
Пока Ольга в обмороке, выбирается из квартиры, стягивает убор и шёпотом Полине "Мотаем скорее, пока никто из соседей не проснулся! Я пока свой голос пыталась под нужный тембр подделать, чуть горло не сорвала"

А ещё... после всего этого Гадюка вынуждена запереться в кабинете и пару дней не попадаться никому на глаза, чтобы не засмеяли с ног до головы. А портрет из учебника меняет выражение - на измученном гордом лице промелькнула улыбка.