Пламя. Повесть-размышление. Глава 30

                НУ КА, РАССКАЖИТЕ...

- Ну ка, расскажитите, Николай Васильевич, подробнее о ваших деяниях в гестапо. Очень даже интересно... Мы ещё не все преступления расследовали совершённые фашистами в Великой Отечественной...  До сих пор дела не закрыты... Чем вы там занимались?  Я сейчас свяжусь с соответствующими органами и повезём вас сразу, куда следует...
Николай Васильевич, от неожиданности конвульсивно дёрнулся, замахав руками и запротестовал:
- Что вы, что вы, гражданин следаватель!  Вы не так меня поняли!
Но Лапшин его тут же, осадил спокойным голосои:
- Сидеть смирно и не рыпаться!  Руки на стол, резких движений не делать! Не ровен час... Мы с вами шутить не собираемся...
- Господи! Что это робицца на белом свете! Да мой Колька при всех властях работал то кочегаром, то дворником. Какое с него гестпа, он жа дурак дураком. Его даже сторожем не брали. Это у вас в столицах из дворников и кочегаров поеты и писатели получаются – Пастернаки разные, с которыми Иосиф Бесцеремонович Сталин, в своё время не разобрался, а мой, над забитой мухой готов плакать, а вы с него гестапа робите! Я не согласная! В райком пойду на вас жалится! -  в слезах выразила свою обиду Колина супруга и, обращаясь к нему сказала:
- Ну што! Наговорил на себя страшилку? Молчишь засранец? Это табе не с бабой собачится!
- Да што я такова, да щто я...
Из драматической ситуации их вывел Лапшин:
– Николай Васильевич! Вы слишком вольно себя ведёте! Вот и накликали такое подозрение. Успокойтесь. Мы здесь по другому делу и всё равно размотаем преступление, а в случае отказа от сотрудничества в качестве свидетеля - вас привлечём к ответственности за укрывательство преступников!
Николай Васильевич, чувствуя, что доиграется, заговорил:
– Я встретил своего приятеля Ваську из соседнего дома, так он рассказывал, что в субботу вечером ожидал свою дочку, которая встречается с парнем. Васька их гоняет, чтобы они не прятались в кустах, не задерживались на поцелуях да чтоб не слеглись там. Сами знаете, дело молодое... нужен глаз да глаз. Ну так вот, он следил за дочкой. А тут проходит мимо него женщина и говорит: «Там на лавке пьяный спит, прогоните его домой, а то простудится». А Васька ей в ответ: «Пьяница проспится, а дурак – никогда». А баба – так ехидно: «А я понимаю, что пьяница и дурак – одно и то же, в одном человеке».
Васька тоже, как все смертные, употребляет. Обидно ему стало за своих и он послал её. Она, как все бабы, ни с того, ни с сего – обиделась. «Дурак ты и слова твои дурацкие!» – сказала она Ваське и дёрнула от него без оглядки. Васька не стал её догонять: с бабой связываться – себя не уважать. Опять стоит, курит, а дочки нет, кусты не шевелятся... Глянул на лавку, а тот мужик, что на ней валялся, поднялся и пошёл к нашему дому да прямо в подъезд. Больше Васька ничего не видел. Услыхал, что дочка с парнем опять зачирикали, видно, с делами справились. Васька загнал свою Нинку в стойло. Злой был, что дочку проглядел из-за той бабы. Больше он ничего не говорил, но предположил, что убили именно этого мужчину, а кто убил, он не знает.
– Хорошо, Николай Васильевич, до подъезда вы нам довели незнакомца, а далее что было? Может, разговор слышали, стуки, крики у соседей?
– Над нами живёт Гена Опанович. Он начальником при власти работает, в исполкоме. Не хочется про него говорить... Начальник и есть начальник, а про начальство, как про покойника – или хорошо, или пошёл он на хрен со своими делами! Мы – люди маленькие и не нам о них разговоры разговаривать.
– Николай Васильевич, и про живых, и про мёртвых нужно говорить правду, так будет правильно и справедливо. Говорите, как есть.
– Ладно, слушайте. Мы в субботу с мужиками во дворе играли в домино, на высадку – пара на пару. Кто проигрывает, тот бежит за пивом. Так вот, я заметил, что в подъезд ещё засветло прошёл Опанович со своим шурином Лёнькой. Олька, как фамилия этого Лёньки? Выпала из мозгов, подскажи!
– Сколько лет в козла ляпаешь костяшками, а не можешь запомнить, кто вам за пивом бегает? Мутько! На сахарном работает!
– Да, Мутько! Они с Опановичем, как говорится, по жёнам «братья»... Так вот, прошлёпали они в подъезд такие весёлые, ретивые, как рысаки, видно, выпить собрались. С нами поздоровались, но играть отказались. Мы их не уговаривали, во дворе козлов и без них хватает. Мы поиграли и разошлись. А вечером слышно было, что над нами в квартире Опановича кипело застолье. Бывали у них такие посиделки иногда. С кем не бывает посидеть за бутылочкой родимой перцовочки, по семнадцать пятьдесят за сургучную головку... Знаете, какой смачный напиток – «Перцовка»? От всех болезней помогает! От поноса – с солью, от простуды – с чесноком! Как долбанёшь! Потом на душе – мёдом помазано.
– Ближе к делу! – попросил Лапшин. Оправившийся от перепуга Коля, передвигая тапки старался вытереть ранее образававшуюся из штанов лужицу, смелее заговорил:
– Так я и веду к делу, гражданин следователь. К делу без бутылки не приблизиться, без этого суть не понять... Хлопцы! А давайте – сбегаю! Тут рядом. Складнее говорить буду. Я как выпью – такой речивый!
– Стоп! Я тебе сбегаю! Не на посиделках. С тобой следователи работают, а не пьяные компаньоны козла забивают! – строго сказал Лапшин. – Продолжайте давать показания.
– Хорошо, хорошо. Чего шуметь? Я хотел, как лучше, а вы угневились... Так слушайте на сухомятку. В общем, не знаю, что они пили, но они шумно радовались. Потом стукнула входная дверь в подъезде. Так грохнула, как будто её ногой открывали. А ещё потом сверху слышались стуки в дверь. Разговор был громкий, скандальный, женские и мужские голоса слышались. Ругались, похоже. Может, Опанович с женой. Бывало у них такое: он ей стихи читает, читает, а затем у них койка скрипит, скрипит... Пройдёт немного времени – и уже ревут, выясняят отношения. Мы привыкли к таким концертам и на громкость спектакля не обращали внимания. А тут что-то грохнуло в дверь, и вроде как упал кто-то.
– Куда упал? – спросил Лапшин.
– Куда, куда, не на потолок же! На пол, а может, на лестницу... А может, и не упал, а ногой громко топнул. Пьяные мужики чё хошь сотворят. Потом послышались матерные, скандальные голоса на лестнице. А уж после «потом» стало совсем тихо, и я захотел курить.
– Николай Васильевич! Может, вы слышали суть разговора или спора?
– Нет, ничего такого не слышал – отдельные слова и всё. Про какой-то долг спорили. Голоса Опановича и Мутько я узнал, а голос третьего мужика мне не знаком. Слышно было, что двое прогоняли третьего, да что-то у них не ладилось в беседе. Может, про политику говорили. Знаете, как нонче люди – если про политику, то до мордобоя можно дойти раньше, чем до истины. И ещё, забыл сказать, что сверху кто-то покатился по лестнице. Хотел выглянуть поглядеть, а жена остановила. Я и сам подумал: на что мне эти хлопоты, высунешься – дадут по пятаку, и что с них возьмёшь? Пошел я на кухню. Сижу, курю. Через некоторое время по лестнице прошли, тяжело, как слоны, какие-то люди. Они в этот раз разговаривали негромко, короткими фразами. Затем хлопнула дверь и наступила тишина. Примерно через час к Опановичу кто-то заходил. Слышался разговор, бренчали посудой, потом, похоже, хозяева провожали родственников, чуть ли не утром. И всё, больше ничего я не слышал и ничего не знаю.
– Спасибо, Николай Васильевич, за помощь следствию. Если ещё что-то вспомните, позвоните по этому телефону, который я на бумажке написал, мне или дежурному передайте информацию.
– Как я позвоню, если у меня телефона нет? Мы от Опановича звоним, если нужда заставляет. Теперь, когда я про него рассказал, так он меня на порог не пустит. С милицией свяжешься, так потом сам в дураках окажешься.
– Не бойтесь, Николай Васильевич, никто вас не обидит!
– Ага! Не обидит. Уже научен горьким кулаком, когда карманника помогал ловить. Его поймали, потом отпустили, а он мне отомстил. Встретила какая-то шпана вечером у дома и морду начистила за усердие. Это вы ходите с пистолетами, а я всего лишь с фигой в кармане. Тыкают в людей одинаково, а разница есть. Сболтнёшь лишнее, а потом одумаешься, так тошно становится.
– Не бойтесь, Николай Васильевич, мы вас защитим. А за помощь милиции в расследовании дела, связанного с убийством человека, благодарим! Будете потом внукам рассказывать, а они возгордятся поступком деда, пример с вас возьмут.
– Ладно, гражданин следователь, ради внуков на всё готов. Если что вспомню по делу, так забегу к вам в милицию, это же рядом...
Жена Николая Васильевича, вышла проводить надоевших не прошенных гостей.
- Спаси бочки вам! - кланяясь следователям, с хитрой искренностью, произнесла она.
- Спасибо и вам, за спасибо, - с иронией ответил Лапшин, и  уже серьёзным
      видом для коллеги добавил:
- Да такие простачки, да дурачки любого умного и образованного,
здравомыслящего человека введут в сомнение, сможет ли он с ними справиться в словесном поединке...