Бездна. Глава 1. Петля

       Очень многие из великих писателей  говорили о своем детстве. У кого-то оно было безоблачным, у кого-то мрачным. У меня его не было совсем. В моей душе жил только страх. И ничего больше. Когда говорят, что «все мы родом из детства», то  забывают обо мне. Обо мне и таких, как я. Эту прекрасную пору я бы назвала иначе - пора ужаса.  Самый близкий для меня человек, моя мать, представлялась мне в лучшем случае в образе смерти с косой, как она обычно изображается в мистических фильмах, а в худшем - кровожадным монстром. Разница, как вы видите, небольшая. «Избушка, избушка, встань ко мне передом, а к лесу задом». И она вставала задом-ко мне. И этим задом было мое детство.
     «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле». Боже мой! Тридцать пять, сорок, пятьдесят. Я делаю глубокий вдох, чтобы потом сказать  «прощаю». И не могу выдохнуть. И простить не могу. А жизнь бежит вперед. И шаги ее ускоряются и ускоряются. И теряется им счет. Сколько еще впереди? А я не могу выдохнуть одно только это слово. И может быть, не смогу никогда.
    Мне было шесть лет. Любящая свинцовая рука схватила меня за волосы, швырнула с кровати. Я пролетела несколько метров и обо что-то ударилась. Она схватила веревку, обычную бельевую. Сделав петлю привязала ее к оловянной ручки двери. И накинула мне на шею.
-Встань, сука, на колени. И ногой с силой ударила по моим ногам. Я повисла. И не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Я не помню: было мне больно или страшно. Я не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть.И это главное. И кажется, потемнело в глазах. Я не знала, что так умирают. И не понимала, что умираю. Но я не умерла. Очнулась от удара сапогом по лицу.
    Жизнь спешит по улицам и задворкам. Я смотрю в окно и думаю: надо выдохнуть. Но.. Петля из бельевой веревки так и осталась на моей шее. Болтается. Поистерлась, поизносилась. Надо бы снять и выбросить. И выдохнуть.
    Господи, позволь мне выдохнуть! Я не слышу ответа. «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле».  Мне нужен только этот один выдох. Может, потом я вдохну полной грудью и радостно побегу по голубому поднебесью.
    Я лежала на полу. Из носа и губ текла кровь. Я чувствовала ее соленоватый привкус. Голове было больно. Мои руки как-то пытались прикрыть лицо. Я не знала, что это самое инстинктивное движение — прикрыть лицо. Я не кричала. Странно, но я никогда не кричала. У меня текли слезы, такие же соленые, как кровь. А крика не было. Он жил где -то в глубине моего сердца, сердца не знающего тепла. Тогда, впервые в жизни, не зная любви, я поняла, что есть ненависть. Тяжелая, как ее свинцовые руки. Страшная, как ее глаза. Эта ненависть рождала слезы, но ее еще не хватало  для крика.
    Она била и била. Все было мало. Сколько же силы в зверстве человека! Сколько ненасытной злобы! Она была моей матерью. Я должна была ее любить и прощать. И спешить ей навстречу. А я,  случалось, если она не успевала меня увидеть на улице, спешила в другую сторону. Лишь бы голову не повернула! Лишь бы не услышать:"Женька!"  Мое сердце бухало отчаянно и тяжело. Не успела — увидела. Ну что ж! В доме много чего есть: сапоги, шланги, провода, палки, кулаки, ноги. А я бежала, хотя знала — будет полосовать меня провод. Зачем я бежала.?И куда? И как убежать, если шею стянула бельевая петля?
   Мне так хочется выдохнуть.