Ассорти

 Сколько себя помню, всегда тяготилась одиночеством и одновременно любила его,  оно темное, пугающе,  в тоже время заманчивое. В нем  узнаешь  новое, или  перелицовываешь старое, болезненно и  адски мучительно, но потом происходит, что-то  неожиданное, ранее неизвестное.
 - Сказала Лена, улыбнулась,  одернула юбку в складочку, села на краешек стула и закурила. Федор хотел к ней приблизиться, но она отстранила его.
Одиночество, как  поиск - продолжала Лена.  Я ем яблоко,  смотрю  кино, мою посуду, болтаю по телефону, чтобы не происходило – я всегда чувствую себя одной. Хотя,   моя жизнь яркая, порой пестрая иногда спокойная, тягучая, как гладь моря.  Она вся целиком может мне и не нравится, но в ней бывают, такие эпизоды, ради которых интересно жить. Я  не люблю бороться и  доказывать,   строить  планы, просто  радуюсь, когда получается и расстраиваюсь, когда не получается, но все это время я глубоко одна.    Я  сумбурно все это описала, вообще, это про одиночество  У тебя оно какое? 
- Это сложно, я просто живу, как получается.
Лена   резала сыр, кож был острым и  послушным в ее руках,  тонкие ломтики струились на тарелку. Федор любовался ее запястьем,  узкое с выступающими косточками, он подошел и положил тонкий кусочек в рот  и  соблазнительно провел язычком, посмотрел ей  в глаза, ласково и нежно, она почувствовала его желание.   Чем ближе он к ней придвигался, тем больше она отстранялась,   ей хотелось наговориться.
Федор вряд ли понимал о чем это Лена. Он был   материален и практичен, духовность, если  она и существовала, то  просто  делилась на хорошие и дурные поступки, на светлые и темные чувства, а   Лене хотелось   снять этот пласт простоты  и найти в нем, что-то глубинное, спрятанное от других. 
 Он понимал, что  понравился ей, иначе они не оказались бы вдвоем на кухне, не кипел бы чайник, не терлась бы об ноги кошка, и Лена не притащила  кучу своих статей и  заметок.  Ему было не интересно слушать, о чем она пишет,  но нравилось наблюдать,  с каким воодушевлением она рассказывала о своих работах,  как ее захватывала каждая статья,  нравилась ее манера  сидеть, говорить,  думать. Он не мог представить, что в этой маленькой головке, кучерявых серых волос, в  небольших  голубых глазках  живет столько мыслей. Она была для него инопланетянкой, это и притягивало. Хотелось схватить ее в объятья, чтобы все   строчки выползли из нее, как паучки  и плели  паутину из слов на бумаге, а не у него в мозгу. Завладеть ей, стать центром ее внимания убежать от ее каверзных вопросов, распрощаться с ее замороченостью.
Она открыла духовку, запахло мясом и вкусными специями. Его  волнение немного спало. Заботливая, - подумал он. Взял у нее из рук тяжелый чугунный котелок и поставил на плиту. Вид и запах мяса не клеился с ее мраморной с голубым отливом худобой, узкой костью, тонким голоском и звенящим смехом. Мясо  говорило, что она из плоти и крови и ей не чужды  человеческие желания. Она медленно раскладывала по тарелкам, и это ему тоже нравилось .  Лена достала из холодильника белое вино и  разлила по бокалам. Не ханжа - сработало у него, в прочем она и не была на нее похожа.  В доме есть домашняя утварь, а не только мисочка для кошки, -  подумал он и с аппетитом начал есть.
 Лена пошла в комнату и поставила виниловую пластинку Битлз.
 Это уже лишнее – снова оценил он, она и Битлз как-то не клеится, поставила бы, что- то современное, наверняка знает, что есть хорошенького и модного в музыке. Ладно, пусть будет Битлз.  Коленки у нее  острые и ляжки наверняка не толстые.  Мясо - вкусное, а вот белое вино, ему показалось  кислым. Может оно и какого- то года, но он не понимал, как алкоголь может быть 11 градусов, лучше  тогда вода.  Лена с удовольствием пила вино и покусывала тонкий  ломтик сыра,  выглядело  это эстетично и сексуально.
После пары бокалов вина  Ленино одиночество начало рассеиваться,  статьи становились не такими важными,  а уступчивости становилось больше. 
Бог с ней с писаниной, - подумала она, - я с ней как-нибудь сама разберусь. Мужчина, это что-то другое, тем более тот, который к литературе не имеет никакого отношения. Он читал,  наверняка последний раз только в школе. Ей  хотелось блеснуть стихом, своим или чужим, где много чувств, эмоций и переживаний, но  показалось глупо, декларировать там, где  ее не поймут. Я  осознанная  мученица, так красиво умею  писать и описывать, но совершенно не умею красиво жить и брать то, что идет ко мне.
Лена поменяла пластинку и поставила Луи Армстронга,  закружилась на тоненьких ножках, складочки на юбке распушились, и она  стала похожа на колокольчик, подняла  вверх тонюсенькие руки-веточки, сделала  несколько  плавных движений и приземлилась  к нему на коленки. Она ощутила, его горячее дыхание, большие руки, шершавую щеку  и   твердый член, вся напряглась, вскочила с колен и побежала менять пластинку. Ей вдруг  стало страшно, вот сейчас он сорвет ее, как цветочек, и все закончится.
- Зачем ты от меня убежала? - мне нравились твои локоточки и завитушки, они приятно пахли и  щекотали мою щеку - она засмущалась. Он  был в раздрае, то ли продолжать есть мясо, то ли вернуть ее на коленки.  Ей  хотелось еще игры, разговоров, а все шло банально к сексу.  Мужчины такие непонятные, они, так быстро возбуждаются.  Федор,  притягательный, но я хочу  быть с ним глубже.
 Это квартира, во всем виновата  - подумала она, - замкнутое пространство, вот и мысли о сексе ходят по кругу.  Боже я сама только об этом и думаю. Федор доел мясо и все-таки выпил бокал вина.  Зазвонил телефон.  Пока она говорила, он любовался на ее ягодицы, маленькие комочки, перекатывались под юбкой. Ему было приятно,  аромат вина, разливался вокруг, ее красивая и хрупкая  спина, тонкая  шея и эти комочки. Он подошел и обнял ее сзади и  запустил руки под блузку, боже такой маленькой груди он давно не трогал, и такой горячей. Он поднес к ее губам еще один бокал белого вина и глубоко обхватил рот. Она расслабилась. Он вошел в нее очень быстро, она не сопротивлялась, и   сразу испытала оргазм. Потом он  долго раздевал ее,  и целовал, она походила на веревочную куклу, которая  просто ему отдалась.  Ее податливость ему нравилась, он мог выплескивать всю страсть. Они легко смотрели друг другу в глаза, и им было не стыдно ни  страсти, ни животного влечения. Недораздетость -  придавала пикантность и возбуждала, запах пота смешанный с ее легкими духами и его горьковатой  туалетной водой усиливали страсть.  Он спросил разрешения быть жестче,  и она согласилась, тогда он завязал ей рот рукавами своей рубашки, она еще больше расслабилась   и испытала мощный   оргазм.  Ему понравилось, он   начал ласкать  ее сосок, она извивалась, он перевернул ее на живот, сзади она была совсем как тростинка, а он как конь, и ему вдруг стало страшно, что он сделает ей больно. Он спросил -  можно ли так? Она молчала. Он и забыл, что рот у нее был завязан. Он входил в нее и выходил и только потом понял, что тело уже  почти не отзывается. Он кончил. Перепугано развязал ей рот, лицо у нее было красное, но он хотел ее снова.  Какая беззащитная, - подумал он.
  Лене дальше  идти не хотелось, секс чрез боль это не к чему. Она  закуталась в плед,  откатилась на краешек дивана, и снова превратилась в гусеницу. Он был все еще возбужден.
- Больше не хочешь?
- Дальше не хочу.
Он закрыл глаза и растянул свое большое тело поперек дивана.
 Да, он властвует, - подумала она, -  власть она зажигает, ее хочется больше и больше.
Елена еще туже затянулась в плед. Федор  обнял ее и покачал на руках, как маленького запеленованного ребенка.
- Не хочешь, дальше не пойдем, можем здесь остановиться. Как ни странно, но он надел трусы, обычно мужчины любят ходить нагишом после секса, удовлетворенные своим слегка возбужденным членом. Потом  подошел к полкам, заваленными разной музыкой от патефона до современных вертушек
- Какая у тебя музыка классная. Столько винила!
- Да от родителей досталась. Они оба были в ансамбле. Известными не стали. Группа распалась. Музыку любили всю жизнь. Конечно, изъедали себя, что ничего особенно не добились, наверно поэтому оба и  ушли рано.  Это их квартира,   ремонт сделала на свой вкус, но многое из их вещей сохранила. Зачем я все это тебе рассказываю? – полагаю тебе не важно. Ставь, что тебе нравится. Он порылся и поставил Дид Перпал. Она надела халатик,  заварила  чай с лавандой.  В большой стеклянной колбе, цветочки медленно поднимались и опускались, как мысли в ее голове, потом  разлила по чашкам, туже укуталась в плед и улыбнулась.
- Вот и познакомились ближе.
- Да, сказал Федор,  не зная, что ему делать дальше. Подойти обнять, поцеловать, прижать к себе, а вдруг  она этого не хочет? Одеться и уйти тоже будет странно, ведь все было хорошо, только  натянутость, словно они в пустом аквариуме.  Она  молчала, улыбалась и молчала. Улыбка его возбуждала. 
Ну, скажи же что-нибудь, - думал он, - помоги мне начать разговор, мне хорошо с тобой, но я не знаю, как себя вести?  Ты  пишешь, значит чувствуешь, значит  умеешь говорить.  Он  взял чай, отпил глоточек  и тоже улыбнулся.
 Она достала шоколадные конфеты Ассорти.
- Давай гадать в какой из них какая начинка?
Зачем мне гадать на конфетах, подумал Федор, когда я хочу услышать теплые нежные слова, ощутить ласку, поцелуи. Почему другие может и не такие умные и чувственные женщины знают, как угодить мужчине, а она - нет. Сделать так, чтобы я снова захотел к ней придти, отдать именно ей свою силу, нежность, страсть. Женщины непонятные, либо излишне облизывают, что тошно, либо вот так сидят в углу отстраненно с чашечкой чая.
Как приблизится к нему? – мучилась она, он такой большой и сильный. Поиграться? - но он,  же не котенок. Ластиться? -  это приторно. 
Мерзкие мысли, как не смываемая грязь кричали о другом , - Ты пишущая зануда, и  ему не нужна, а  он скучный балван  и сбежит от тебя,  как только поймет, что ты   эгоцентристка, даже хуже, ты эгоистка пожирающая сама себя,  как собака самоед, только она белая и пушистая, а ты тощая и нудная, вечно копающаяся в своих мыслях и бумажках.
Они молчали.  Лена пошла в душ,  дверь оставила открытой, а вдруг он решит заглянуть. Федор метался по комнате. Уйти, вот так просто? Она такая милая и у нее  мягкие кучеряшки, острые коленки и нежный ротик, но этот ротик молчит, как у рыбы.  Да, буду разгадывать Ассорти, это же смешно, это даже не кроссворд.
Лена вышла из душа, обняла и поцеловала его. На него посыпались капли. От этого Федору стало неприятно. Все как-то не так, а как надо не знаю? Может секс на столе? Черт,  потом самому будет противно, а ей больно.
Он посмотрел на телефон и начал собираться. Лена не возражала,  сверкнула голой коленкой и положила конфетку в рот. Он уже был в коридоре.
- Я пришлю тебе цветы - сказал он на прощанье, - Лена мотнула головой и снова улыбнулась. В коридоре блеснула  небольшая полоска света.  На кухне  пахло чаем и распакованными  шоколадными  конфетами Ассорти.
 На следующий день  ей доставили новую коробку шоколадных конфет  «Ассорти»  и красивый  букет цветов.