Три жизни Гения. Роль длиною в жизнь... гл. 39

ГЛАВА 39. Косицынград.


Ближайшим важным событием для меня была презентация зала в России. По части самого зала проблем не было никаких. Зато мне предстояло выбрать две с половиной тысячи музыкантов из восьмидесяти тысяч поданных заявок.
Если честно, мне с трудом верилось, что все восемьдесят тысяч красивы, гениальны, амбициозны и неженаты (более того - без личной жизни!).
Всё это тщательнейшим образом проверялось моими людьми. Если возникали какие-то сомнения - понятное дело, их никто не проверял - человек просто автоматически вычёркивался.
Таким образом, к лету осталось только пятнадцать тысяч. Но и этого было слишком много. Я решила не ввязываться в дело до тех пор, пока не останется тысячи три. И на мою "проверку" должно было уйти не более двух месяцев.

Я не знаю, когда ко мне вернулось зрение, но обнаружила я это совсем случайно. Как-то во время занятий за роялем у меня развязалась повязка и слетела с глаз. В глаза мне ударил ярчайший свет. Я зажмурилась, но спустя пару минут глаза по-тихоньку начали привыкать.
Это произошло ближе к концу зимы. Я была счастлива! И первое, что я сделала - полетела в Лондон.
#- Дорогая! Ты потрясающе выглядишь! - встретил меня Эдвард. - Я так соскучился, - он поцеловал меня нежным поцелуем. Не знаю, почему, но мне было жутко неприятно. Вероятно, мне всё-таки уже поднадоело корчить из себя любящую счастливую супругу.
#- Я тоже, - я улыбнулась. - Ты не представляешь, как меня тянуло. И сразу, как у меня получилось, я приехала. Мне кажется, мы не виделись целую вечность! Это так ужасно!
#- Не надо вспоминать минуты нашей разлуки. Давай радоваться встрече!
#- Ты прав! Мне так не терпится взглянуть на наших детей, особенно на нашего сына.
#- Конечно! Я тебя понимаю! - Эдвард светился от счастья. - Пойдём скорее к ним.
Честно говоря, я и не думала, что наши дети уже такие большие! У меня глаза на лоб полезли от удивления. Девчонки уже не просто ходили, но уже и говорили весьма членораздельно!
#- Мамочка приехала! - в один голос завизжали они, увидев меня, и, подбежав, сделали реверанс и после этого повисли у меня на шее.
#- Ну-ну, Элизабет, Александра, леди не пристало себя так вести.
Я с удивлением посмотрела на Эдварда, сказавшего это. Я никак не думала, что он окажется жёстким диктатором в вопросах воспитания.
#- Простите, папа, - они отошли в сторону и снова изобразили реверанс, опустив провинившиеся головы.
#- Эдвард, нам надо поговорить, - я вышла из комнаты, пытаясь держать себя в руках. Он вышел следом.
Мы молча прошли в его кабинет.
#- Что всё это значит? - ещё спокойно спросила я.
#- Я не совсем тебя понимаю. Что ты имеешь в виду?
#- То, как ты разговариваешь с нашими детьми! - я начинала заводиться.
#- Я сказал что-то не то? Извини, но в отличие от тебя, я занимаюсь их воспитанием. И подхожу к этому весьма серьёзно.
#- Чересчур, я бы сказала.
#- Что ты хочешь этим сказать? - он меня упорно не понимал.
#- Они ещё дети! Не надо присекать их проявления эмоций! Это нормально и естественно. Они должны высказывать свою радость. Я их мать! И они могут повиснуть на моей шее и громко смеяться!
#- Дорогая, позволь с тобой не согласиться. Это признаки дурного тона. И их надо пресекать накорню уже на первых стадиях проявления. Высший свет требует от нас очень многого. А они принадлежат к высшему свету. И я буду их воспитывать в тех традициях, в которых воспитывался сам и воспитывал Артура. И я бы попросил тебя не вмешиваться и не ломать мою систему. Ты можешь всё испортить.
Я чуть не упала.
#- Что?! Ты хочешь сказать, что я, мать этих детей, могу навредить им своей любовью?!
#- Не так буквально. Ты очень добрая, ты их жалеешь. А воспитание порой требует довольно жёсткого подхода. Не надо всё время идти на поводу у детей и выполнять все их прихоти. Они должны знать, что хорошо, а что нет. О чём можно говорить вслух и что можно делать, как должно себя вести в семье и в высшем обществе. Прости, любимая, но в этих вопросах я разбираюсь получше тебя, - он мягко улыбнулась.
#- А я, по-твоему, воспитывалась в семье фермера? - я переходила уже на крик. - Так что ли получается! Я что, похожа на нищенское отродье без семьи, без племени?
#- Я этого не говорил...
#- Но подумал и намекнул, - перебила я.
#- Дорогая, не нервничай. Пойми, ты росла в другой среде. Я вовсе не хочу тебя обидеть. Просто между нами действительно огромная пропасть. Я имею в виду твоё воспитание, манеру общения и поведение. Именно за них я тебя и полюбил.
#- Не увиливай! И не пытайся сгладить тобой же сказанное. Ты меня оскорбил до мозга костей! По твоим словам я хамка, беспардонная, неотёсанная деревенская дура! Никак не ожидала это услышать от тебя!
Эдвард молчал.
#- Ты даже не пытаешься оправдаться! - я уже орала. - Ты меня действительно считаешь таковой! Ну, спасибо! Да будет тебе известно, что род, к которому я принадлежу, ничуть не моложе и не менее внушительный, чем твой! Просто я этим не кичусь, не кричу на каждом углу. А насчёт манер - да пошёл ты со своими манерами! Не знаю, как ты, а я живу в двадцать первом веке по его законам. И не надейся, что я буду молча наблюдать, как ты ломаешь психику моих детей.
#- Подожди, дорогая! Про какой род ты говоришь? Я должен его знать, - я знаю все английские фамилии.
#- А кто тебе сказал, что я имею в виду английскую фамилию. По-твоему, в других странах не было и нет именитых семей. Хватит думать, что на Англии сошёлся весь свет клином, что только здесь живут благословенные люди! Хватит принижать всё и вся кругом!
#- Но...
#- Хватит! - заорала я. - Я не хочу больше ничего слышать. Мне надоело чувствовать себя отбросом, марионеткой, при помощи которой зарабатывают деньги. Я не позволю никому, даже тебе, унижать меня и манипулировать мной!
#- Дорогая...
#- Я уже сказала: я не буду ничего слушать. Если я тебя не устраиваю своим воспитанием и поведением - можешь подать на развод.
Эдвард молчал и растерянно хлопал глазами.
Я вышла, демонстративно хлопнув дверью.
"В одном он прав, - подумала я. - Я не должна ломать его систему воспитания, какой бы она ни была. Это ведь система. Ну, что я могу? Ну, влезу со своими тремя копейками и снова уеду. Я ведь ничего для детей не делаю. И глупо пытаться корчить из себя хорошую заботливую мать! Поздно! Кроме того, фактически я им даже не мать - я их (кроме Бет) не вынашивала, не рожала. Как бы мне не было горько признаваться - я не чувствую, что они мои дети, они для меня чужие. Мне нечего делать в этом доме. Я должна уехать".
Я прошла на свою половину в свой рабочий зал. Я села за рояль и погрузилась в звуки (только там мне было действительно комфортно, и только музыка могла восстановить мой психологический баланс).
#- Александра! Ты приехала! - в комнату, резко распахнув дверь, влетел Артур.
Я от неожиданности "зависла".
#- Как я скучал! - он упал на колени в нескольких шагах от меня и проехался по паркету. Артур взял мою руку и долго не отводил от своих губ.
#- Да, привет, Артур, - я не нашла, что сказать - я была в растерянности.
#- Только "привет"? - он встал и поднял меня за руки со стула. Взяв мою голову в свои руки, он какое-то время смотрел мне в глаза, а затем нежно и страстно одновременно впился в мои губы. Он был ненасытен. Казалось, что я была для него спасительным глотком в пустыне.
Он целовал меня так долго и страстно, что через какое-то время я начала задыхаться вполне реально, а он всё не выпускал меня из своих объятий.
Наконец, мне удалось его оттолкнуть, и я смогла отдышаться.
#- Ты хочешь, чтобы я задохнулась? - с лёгким укором спросила я.
#- Я мог бы только мечтать, чтобы ты умерла в моих объятиях!
#- У тебя садистские наклонности, - заметила я.
#- Я хочу быть всё время с тобой! - он свернул с темы. - Не отпускать тебя ни на шаг, ни на миг, целовать твои губы, шею, руки. Чувствовать твоё присутствие каждой клеткой своей кожи.
#- Ты непроходимый романтик! - я улыбнулась. Тем не менее, ему удалось остудить мой гнев. - Но ответь мне на один вопрос, как ты можешь спокойно смотреть на то, как Эдвард воспитывает наших детей?
#- А что он делает не так? Он и меня воспитывал так же. По-моему, он великолепный отец. Я мог бы только желать своим детям такого воспитания.
#- Ну да, конечно, - согласилась я, понимая, что он не сможет меня понять. - Тогда скажи, а ты тоже считаешь меня неотёсанной грубиянкой без понятия о хорошем тоне?
Артур улыбнулся:
#- Ты бунтарь. Ты создаёшь свои порядки, живёшь по своим правилам. У тебя совсем другие, свои понятия о приличиях и хорошем тоне. Ты вольная птица, которую глупо и бессмысленно пытаться посадить в клетку. Ты спасительный глоток свежего воздуха, целебный бальзам, живая вода, лучик солнца, пробившийся сквозь мрак. Я не представляю своей жизни без тебя. Ты, как наркотик, привязываешь к себе и не отпускаешь из своей власти.
#- Тебе надо романы писать, - вздохнула я. "Красиво говорит, мерзавец!".
Он молча улыбнулся.
Я подошла к нему, обняла одной рукой за шею и медленно приблизила свои губы к его. Это был очень нежный, мягкий и отчасти даже искренний поцелуй. Закончив его, я обняла Артура крепко за спину и положила голову на его грудь.
/вот такое у меня понятие о мужской дружбе/
#- Я рад, что у вас снова хорошие отношения, - в комнату зашёл Эдвард. - А то в последнее время мне показалось, вы враждебно относились друг к другу.
#- Да, мы помирились, - ответила за двоих я.
#- Это хорошо. Надеюсь, вы составите старику компанию за обедом?
#- Конечно, Дорогой, мы сейчас подойдём.
#- Не задерживайтесь, - он вышел, аккуратно прикрыв дверь.
#- Неужели он ни о чём не догадывается? - удивилась я. - Мне его жаль.
#- Я абсолютно уверен, что он всё знает.
#- И никак не реагирует? - не поверила я.
#- А что он может? Кроме того, он сам всю молодость, да и не только молодость, развлекался с замужними. Для нашего слоя это нормально, в порядке вещей. Ему было бы совестно смотреть в глаза своих друзей, если бы у тебя не было бы любовника. Ведь это бы значило, что ты не интересуешь мужчин и довольствуешься престарелым супругом. А так - он может гордиться своей женой. Кроме того, ему спокойнее осознавать, что твой любовник я, а не кто-то со стороны, недостойный по положению быть рядом с тобой. Понимаешь?
#- Да, но не принимаю! И вы хотите, чтобы наши дети выросли такими же? Вы только кричите о совести, нравственности и приличиях! На самом деле ваши семьи - это цветники безнравственности и разврата! Я не хочу, чтобы мои дочери выходили замуж за имена и кошельки и любили бы только на стороне, а мой сын был бы постоянным рогоносцем! Я не хочу! Лучше пусть они будут не так манерны и воспитанны, зато счастливы! Я-то знаю, что значит не любить мужа и жить с ним, изображая семейную идиллию. А в это время тот человек, без которого ты не можешь дышать, женат на другой, живёт за тысячи километров, и ты не можешь даже увидеть его. Единственным местом встречи становятся сны! Это невыносимо! - я забыла, где нахожусь, и вошла в раж.
#- А по-моему, ты довольно часто видишься со своим итальянцем, - с лёгкой ухмылкой заметил Артур.
#- Да при чём тут Моррези? - я повернулась к нему.
Артур пытался прочитать меня по глазам, но ничего не понял (это удавалось только Саше).
#- Так ты не про Моррези?
#- Ладно, проехали, - ему не за чем было это знать. Не сейчас, по крайней мере. Я направилась к двери.
#- Нет, подожди, - он схватил меня за руку - У тебя есть кто-то ещё?
#- Да если бы был! Не жила бы я с Эдвардом. Если бы он у меня был, как ты выразился, мне бы уже никто не был бы нужен. Но нет! Нет его у меня! - вздохнула я.
#- Кто он? Я его знаю? - Артур удерживал меня за руку, пристально глядя в глаза.
#- Я тебе обязательно всё расскажу, но не сейчас. Не проси. Ты потом всё поймёшь. Пойдём обедать, Эдвард нас ждёт, - я отвела глаза.
Он отпустил мою руку и вышел следом за мной.
Я осталась в Лондоне лишь на неделю.
Сына назвали Чарльзом (моё мнение никто даже не спрашивал). В семье Эстергази было принято давать мальчикам имена предков.
Я не стала спорить. Может, только теперь я почувствовала, насколько всё здесь чуждо мне. Я не смогла стать частичкой этого мира, не смогла в него войти, привыкнуть к его особенностям. Здесь всё было странное, далёкое, непонятное и порой даже враждебное. Это была совсем другая среда обитания, другая планета с другими обитателями. Как оказалось, меня здесь держали как экзотический фрукт, как неприрученного льва в клетке, развлечения ради.
Мне вдруг стало так противно, что я всего лишь диковинка, призванная впечатлять гостей и хозяев дома. Мне захотелось в один миг бросить всё и уехать в Россию.
У меня сердце заныло от тоски по "заброшенному краю, лесу да монастырю".

Не имея сил дальше терпеть своё никчёмное положение в семейном гнезде Эстергази, я уехала. Пока в Берлин. Побыв здесь несколько дней, я уехала в Париж, затем в Милан, Байрёйт, Рим и так далее. Я шаталась по Европе в поисках приюта. Но всё было мне чуждо.
И я не выдержала. Я полетела в Россию.
Забыв про предосторожности, я поехала к Саше на фирму. Я не знала, пустят ли меня, там ли он - мне было всё равно. Я была на пике отчаяния.
- Ты меня не видел, - предупредила я молодого охранника, сунув ему в карман крупную купюру.
- Но... - он развернул бумажку и сделал вид, что меня нет.
&- Продажная сволочь, - тихо бросила я. Мне уже порядком надоело, что всё и всех в этом мире можно купить. Мне было противно, хотелось вымыть руки, но я знала, что от этого мне уже не отмыться.
- У него кто-нибудь есть? - спросила я у секретарши.
- Нет, но он просил, - она не успела договорить, как я открыла дверь кабинета. - Женщина!
- У меня назначено. И сделайте милость - не соединяйте ни с кем и никого не пускайте.
 - Но Вы не записаны! - запротестовала она.
- Людей вроде меня не записывают, - я улыбнулась и вошла в кабинет.
- Олечка, я же просил не беспокоить меня, - Саша не оторвал головы от монитора компьютера.
- Саша, помоги мне! - с порога выпалила я и направилась к нему.
Он, не поверив своим ушам, медленно поднял голову. Но я была уже возле него.
- Саша, я больше не могу! - я стояла на коленях возле его кресла и рыдала. - Я больше не могу так жить. Я не выдерживаю! У меня больше нет сил! Я устала! Мне надоело! Я не могу больше!!!
- Анютик! - он поднял меня и крепко прижал к себе. - Я ничего не понимаю. Ты здесь? Но как?
- Я не могу больше находиться там! Меня уже тошнит от Запада! Я не могу даже утопиться в их реках - мне противно!!!
- Тихо, успокойся, - он гладил меня по голове. - Что произошло? Что случилось?
- Я поняла, что для них значу! Я лишь клоун, канатоходец, за которым они наблюдают, с трепетом затаив дыхание. Но в глубине души они ждут, когда же я, наконец, сорвусь и упаду. Я для них дикарь, псих, интересное развлечение, дорогое, но удовольствие. Меня никто и за человека-то не считает!
- Кто тебе всё это наговорил? - удивился Саша.
- Я сама всё поняла. Я же не окончательная дура! Рано или поздно я должна была это понять. И я поняла, достаточно поздно, но поняла. И мне стало противно и больно! Я задыхаюсь от их воздуха. Я не могла больше там оставаться, - я рыдала. Это уже была настоящая истерика.
- Тебе надо успокоиться, - Саша наклонился к селектору. - Олечка, занеси, пожалуйста, настойку валерьянки и стакан воды.
- Дорогая, - он отвёл моё лицо и посмотрел в мои заплаканные глаза. - Подумай о чём-нибудь другом. Ты дома, в России. Вздохни полной грудью. Сделай несколько глубоких вздохов.
Я послушалась, но ровно дышать мешали судороги истерики. Сделав несколько вдохов, мне действительно стало легче. Но истерика не проходила.
Зашла секретарша. Саша взял из её рук воду и валерьянку (заслонив меня спиной) и попросил, чтобы его не беспокоили ни по какому поводу.
- Дорогая, тебе надо это выпить, - он поднёс мне стакан, в котоый накапал несколько капель валерьянки.
Я молча взяла склянку настойки и, сняв пробку с дозатором, одним глотком выпила всё её содержимое.
- Если ты так настаиваешь, - объяснила я. - Только знай, этим меня не проберёшь. Я тебе не говорила, но последние полгода я сижу на наркотиках. Так что валерьянка для меня - это даже не вода для алкаша, - горько заметила я.
- Что?! - он схватил меня за плечи и резко развернул лицом к себе.
- Я понимаю, как тебе неприятно это слышать. Но без наркотиков я не могу работать. У меня был очень тяжёлый период - много работы, а потом я уже просто не могла от него отказаться.
- Ты сейчас пьёшь?
- Нет. Пока нет. И пытаюсь завязать с наркотиком. Уже месяц не принимаю. Но меня ломает, мне плохо! И никого нет рядом! Одна я не справлюсь!
- Я убью этого итальянца! Как он мог тебя бросить?! - закричал Саша.
- Он ничего не знает. Кроме того, я сама его бросила. Он меня не сможет понять!
- Почему ты ничего не сказала мне раньше? - с отчаяньем и обидой спросил он.
- Я надеялась, что справлюсь сама. Ты же знаешь, я никогда ни о чём не прошу. Точнее не просила, - обессиленно проговорила я.
- Тебе не надо было просить. Просто сказала бы!
- Ты же понимаешь, что это одно и то же, - я отошла к окну.
- Ты ляжешь в клинику? - осторожно спросил он.
- Нет, ты же знаешь. Я не могу. У меня работа! Я должна работать! Всю жизнь только работать! - я снова начала себя накручивать.
- А ты знаешь, Альтов готовит к выпуску альбом, - вдруг сказал Саша. Он понимал, что только Ники сможет полностью отвлечь мои мысли.
- На твоей фирме? - его ход сработал.
- На фирме отца. Я отдал её ему. Подарил... На день рождения. Он же отметил полувековой юбилей, - ехидно заметил Саша.
- Знал бы твой отец, - вздохнула я, подумав, как непредсказуема бывает жизнь.
- Он бы меня убил. Но мне не за чем иметь две фирмы. А свою я не закрою, пока жив. А Альтов всё-таки член нашей семьи, так что не на сторону ушла фирма. Нет, это право смешно! Интересно, а кем он мне приходится? Братом сводным, что ли?
- Прекрати, умоляю! - простонала я.
- Прости, - Саша замолчал.
- На каком мы этаже? - через минуту спросила я.
- На тринадцатом.
- Даже тут никто не даст гарантии.
- На что? - не понял Саша.
- На то, что не останешься инвалидом, если выпрыгнешь, - пояснила я.
Он резко развернул меня к себе лицом.
- Господи! - прошептал он. - Как же я скучал по твоим глазам! Как мне их не хватало. Что с тобой происходит? Как мне тебе помочь?
- Отвези меня туда, где мы отдыхали с тобой, когда я ждала ребёнка от Моррези, - попросила я.
- Хорошо. Сегодня же. Немедленно, - твёрдо сказал он.
- Ты серьёзно? - не поверила я.
- Абсолютно, - но он стоял, не двигаясь, не в силах оторваться от моих глаз.
Вдруг у него зазвонил мобильник. Но Саша никак не отреагировал.
- Ответь, - я отвела глаза.
Очнувшись, Саша ответил на звонок.
- Да?
-…
- Моррези? - я с интересом уставилась на Сашу.
-…
- Успокойся, Моррези! Она со мной.
-…
- Да, стоит сейчас рядом. Так что не волнуйся. Она в порядке.
-…
- Хорошо. Даю, - Саша протянул мне телефон. Я взяла его с неохотой.
*- Да, слушаю.
*- Анна Мария! Что у тебя произошло? Почему ты уехала и ничего не сказала?
*- Если ты собираешься читать мне нотации - сразу arrivederci!
*- Нет, подожди, не бросай трубку. Ты помнишь, какой сейчас месяц?
*- Начало марта. А что? Ты думаешь, я уже дошла до того, что мне безразлично, какой сегодня день? Нет, извини, но вынуждена тебя расстроить - я ещё ориентируюсь во времени, - ехидно заметила я.
*- Дело не в этом, cara! Ты не хочешь спросить, где я?
*- Мне всё равно, где ты! - жёстко отрезала я.
*- Я в Байрёйте, - он постарался не заметить моей грубости, видимо уже привыкнув.
*- Я уже сказала, что мне всё равно, где ты и чем занимаешься!
*- Очень жаль, любимая! - вздохнул Андрелло. - Потому что ты сама должна быть сейчас здесь.
- Какого хрена?! - крикнула я. Саша положил руки мне на плечи, желая успокоить.
*- Cara, пожалуйста! Не ругайся. Я надеялся, что ты сама вспомнишь. Через два месяца премьера Нибелунгов!
- Мать твою! - снова крикнула я. - Чтоб его! *Завтра буду, - с этими словами я отключила телефон.
- Где будешь? - осторожно спросил Саша.
- В Байрёйте, - тяжело вздохнув, ответила я.
- Что-то случилось?
- Пока нет. Через два месяца премьера Нибелунгов. А я главный концермейстер и второй дирижёр.
- Заказать тебе билет, - дальше объяснять было не нужно.
- Да, пожалуйста, - я снова повернулась к окну. - Я так хотела отдохнуть от этого ненавистного мне Запада. Видимо, мне суждено задохнуться от их воздуха!
- Всё будет хорошо, дорогая. Честное слово, я бы поехал с тобой, но я не могу оставить Женю, - хотя ещё минуту назад, он не помнил ни о ком на свете. - Он только начал привыкать, - Саша обнял меня со спины.
- Шлюха проклятая! - в исступлении крикнула я.
- Тихо! - он развернул меня и прижал мою голову к своей груди.
- Меня кроме себя ничего не волнует! Я давно уже плюнула на всё и всех!
- Не надо так. Ты же постоянно спрашиваешь о нём. Я тебе всё рассказывал и рассказываю и про Женю, и про остальных. А сейчас тебе самой нужна забота.
- Не успокаивай меня. Я в первую очередь должна была спросить про него. Ведь если уж я родила его, я взяла на себя бремя ответственности, я не имею права его сбрасывать или перекладывать. Это мой крест. И я сама его взяла на себя, - вздохнула я. - Так как он сейчас?
- Уже гораздо лучше. Привыкает. Он очень умный и способный. Сразу видно: интеллект передаётся по материнской линии. Он нагоняет, а по некоторым предметам уже и перегоняет своих сверстников.
- А как Юля, Рома, Анна Мария к нему относятся?
- Гораздо лучше. По-моему, они его признали и приняли в свой круг. Они могут говорить с ним, как со взрослым, о том, чего не могут сказать даже мне.
- А как он к ним?
- Очень тепло и нежно. Они любят друг друга. У них очень хорошие отношения. Он мирит малышей, когда они ссорятся. Я могу многое на него перекладывать. Я ему доверяю. Он мне помогает. У него очень цепкий ум. Я уверен, из него выйдет шикарный продюсер - я могу не бояться за наше семейное дело.
- Я рада, - я тяжело вздохнула.
Минуту стояла тишина.
- Как же я устала! - я отошла на шаг.
Саша открыл рот, чтобы что-то сказать, но его прервал селектор.
- Александр Владимирович, извините, но к Вам приехал госоподин Альтов. Он уже давно ждёт. Что мне ему сказать?
Я резко повернулась к столу и уставилась на Сашу. Недолго думая, он ответил:
- Сейчас я не могу его принять. Пусть зайдёт позже.
- Это срочно, Саша, - встрял сам Ники.
Саша растерялся, не зная, что делать.
Я жестом показала ему цифру пять и прошептала слово "минут".
- Зайди через десять минут, - сказал Саша и отключтл селектор.
- Что ты задумала?
- Ну, коль через окно мне не уйти, сделаем вид, что у тебя деловой разговор.
- С кем? - не понял он.
- С Александрой Бах. Ведь всё равно никто не знает, как она выглядит.
- Но Альтов-то точно тебя узнает.
- Только не под вуалью, - я с улыбкой открыла свою сумочку и достала оттуда "набор Бах": перчатки, кольцо, линзы и вуаль.
- Ты гений! - воскликнул Саша.
- Я знаю, и это очень мешает мне жить, - я начала воплощаться.
Через пару минут Бах была готова.
#- Ну, как, похожа? - поинтересовалась я.
- У меня нет слов!
- Тогда молчи. Будет лучше, если я пойду уже сейчас.
- Я ещё не до конца поверил, что ты здесь, как ты снова меня покидаешь, - печально проговорил он.
- Se la vi, - вздохнула я, подошла к нему и подняла вуаль. - Спасибо тебе за всё, что ты для меня делаешь. И прости меня, дуру, за всё, - и нежно поцеловала его.
- Пойдём, проводишь меня, - попросила я после поцелуя и направилась к двери, опустив вуаль.
Саша, не сказав ни слова, пошёл за мной.
Он открыл дверь и пропустил меня вперёд.
Ники, увидев, что дверь в кабинет открылась, сразу встал. Но увидев меня, замер на месте. Секретарша тоже вылупилась на меня, как на вознесение Христа.
Я, не задерживаясь ни на секунду и не поднимая головы, быстро прошла мимо онемевшего Ники. Саша почти бежал следом.
В лифте я сняла весь этот маскарад и вышла из здания через чёрный вход.
- Я приеду на премьеру, - пообещал Саша и напоследок ещё раз поцеловал меня.
Я ничего не ответила и скрылась за поворотом.

Выйдя от Саши, я зашла в кафе и, заказав для вида чашку чая, попробовала сосредоточиться. Во время разговора с Сашей меня начали беспокоить неприятные ощущения в области сердца – а такие вещи на ровном месте со мной никогда не происходили. Я закрыла глаза и отключилась от действительности, ожидая, что видение мне само всё покажет.
Однако мне пришлось подождать - с возвращением зрения видения стали посещать меня всё реже и реже.
Но через какое-то время тьма расступилась, и я увидела Женю, за решёткой.
"Но этого не может быть! Я никогда не вижу прошлое, если сама его не вызываю. Здесь что-то не то. Мне надо увидеть больше".
Женя сидел в общей камере (значит, не прошлое). Присмотревшись, я поняла, что это не Европейская камера - значит, наше СИЗО.
Я попыталась увеличить обхват поля зрения до тех пор, пока не увижу табличку на здании. На это у меня ушло минут десять.
"СИЗО Центрального района города Москвы? - что за бред!» - поразилась я.
Но я должна это проверить".
Я расплатилась за чай и, выйдя на улицу, поймала такси.
Назвав адрес, я принялась снова перевоплощаться - теперь уже в Росса.
Расплатилась я крупной купюрой (ну, не было у меня мелочи!). Водила чуть не съехал под руль! Во-первых, села одна - вышла другая, да и расплатилась валютой без сдачи!
На входе в здание я столкнулась с Сашей и Ники, которые тоже только подъехали.
*- Синьора Росса?! - не поверил своим глазам Ники.
*- Добрый день, - я внатяжку улыбнулась.
- Саша, вы должно быть не знакомы. #Синьора, это Александр Королёв, вдовец Косицыной. Саша - это Анна Мария Росса, моя спасительница.
Саша поцеловал мою руку. Вот его удивлению точно не было предела.
#- Но что Вас сюда привело? - спросил Ники.
#- Мне вчера явилась Косицына и сказала, что я сегодня должна быть в Москве, она назвала мне этот адрес. Но она не сказала, зачем. Может, Вы мне поможете? Вы ведь здесь не случайно.
#- Видите ли, - вступил Саша. - Я только что узнал, что здесь наш сын, Женя. Но что произошло, никто из нас пока не знает.
#- Она хотела, чтобы я ему помогла, - "поняла" я. - Вероятно, дело опять запутано. Иначе, я не была бы сейчас здесь. Давайте же пройдём, наконец.
#- Да, - согласился Саша и, пропустив меня вперёд, зашёл сам. Ники вошёл следом.
#- Я узнаю, в чём дело, - Саша направился к начальнику.
#- Будет лучше, если Вы пойдёте один, - я решила остановить дёрнувшегося было Ники.
#- Да, наверное. Мы подождём здесь, - согласился Ники.
#- Вы не представляете, как я удивлён! И счастлив видеть Вас! - довольно восторженно проговорил Ники, когда Саша отошёл от нас.
#- Верю. Но мне пришлось бросить все: мужа и подготовку премьеры Нибелунгов в Байрёйте. Я должна была приехать. Я уверена, здесь будут свои проблемы.
#- Это так ужасно, - через минуту сказал Ники, не сводя с меня глаз.
#- Вы про что?
#- Я безумно рад, что снова увидел Вас. Мне так Вас не хватало! А ужасно то, что поводом для нашей встречи послужил такой неприятный инцидент.
#- Что ж, не мы выбираем обстоятельства. Мы предполагаем - Судьба располагает.
#- Это была одна из любимых фраз Косицыной, - заметил слегка удивлённый Ники.
#- И моя тоже. Косицына была мудрой, хоть и молодой.
#- Знаете, - он опустил глаза, - я бы хотел сказать это в другой обстановке, но ... Вы безумно на неё похожи. И я боялся, что это может плохо на меня подействовать. И не ошибся, - вдруг он замолчал.
#- Вы хотите сказать, что я оживила Ваши чувства к Косицыной? - предположила я.
Он не знал, как ответить.
#- Вам не надо этого стыдиться, - я взяла его руку. - Ведь во мне живёт не только Росса, но и Она. Я уверена, она счастлива, что Вы её по-прежнему любите. Это же чудесно!
#- Я просто боюсь, - Ники по своей старой привычке начал извиняться, - что Вы можете...
#- Неправильно всё истолковать? - я слегка улыбнулась. - Не волнуйтесь, я всё правильно поняла. Всё хорошо.
Ники поднял своё лицо.
В этот момент дверь кабинета начальника резко распахнулась, и оттуда вышел озверевший Саша. Хлопнув со всего маху дверью, он отошёл к окну.
*- Mi scusi, - Ники отошёл к нему.
Пока они говорили, я тихо зашла к начальнику СИЗО.
#- Вы говорите по-английски? - с порога спросила я.
- Чего?! - он уставился на меня, как баран на новые ворота.
- Простите, - я начала говорить на ломанном русском с сильным акцентом и очень медленно. - Меня зовут Анна Мария Росса.
- А меня Наполеон Бонопарт! - засмеялся тот, не поверив мне.
- Конечно! - я достала паспорт и протянула ему. - Можете также посмотреть штамп о браке.
Я дала ему пять минут на изучение и "перевод" данных паспорта.
- Теперь Вы мне верите? - я забрала паспорт.
- Допустим, - он медленно встал. - Присаживайтесь.
- Спасибо.
- А Вы хорошо говорите по-русски, - заметил он.
- У меня хороший учитель - мой муж. Но давайте перейдём к делу.
- Вы, наверное, тоже насчёт младшего Королёва? Вы ведь помогли в расследовании его дела в Нюрнберге? - догадался начальник.
- Верно. Он под моей опекой. Так хочет Косицына.
- Скажите, а Вы, правда, её видите? – шёпотом спросил начальник.
- Да, - я улыбнулась (у меня все это спрашивали). - А как я, по-Вашему, могла узнать, что Женя здесь?
- Ну, может, Вам его отец сообщил, - предположил начальник.
- И я за час добралась сюда из Байрёйта?
- Да, далековато, - согласился он. - Так что, Вам Косицына сказала?
- Ещё вчера. Она ведь видит будущее.
- Так почему она его не остановила, когда он брал с собой наркотики?
- Я смогу ответить на этот вопрос, только увидев Женю, - ответила я.
- Но я не могу...
- Ничего невозможного нет, - я встала.
- Но даже его отец...
- Но Вы же не можете мне отказать. Я бросила все дела, мужа, сына, - я достала портмоне и начала вытаскивать оттуда одну за одной крупные купюры. - Так мы договорились? - я остановилась на весьма крупной сумме.
- Конечно! - он засветился. - Я же не зверь, я всё понимаю. Пойдёмте, я Вас провожу, - он подошёл ко мне, и я сунула в карман его пиджака деньги.
- Я рада, что мы нашли общий язык. Надеюсь, - перед выходом из кабинета добавила я. - Вы позволите отцу увидеться с сыном?
- Но...
- Я прошу, - я перебила его возражение и сунула ему в карман ещё одну купюру.
- Конечно. Разве я могу не позволить! Я же сам отец!
- Вот и замечательно, - с этими словами я открыла дверь.
Ники подошёл к нам сразу, как только мы вышли. Саша лишь повернулся и со злобой посмотрел на начальника. Тот его "не заметил".
Ники с вопросом и ожиданием смотрел на меня.
*- Tutto bene, - сказала я. - Andiamo con noi. Alex, va?
- Саша, пошли, - повторил Ники, когда мы с начальником пошли в комнату свиданий.
- Да, я вас догоню, - бросил Саша.

- Подождите его здесь. Я распоряжусь, чтобы его привели, - начальник оставил нас в комнате свиданий.
- Grazia, - ответила я.
Только когда начальник вышел, к нам зашёл Саша.
Я подошла к нему и очень тихо спросила:
- У тебя есть что выпить?
- Нет, извини. Я бросил. Пятнадцать лет назад.
- Ты не понял. Мне для видения нужно, - "обиделась" я. - У меня нет сил.
- Всё равно нет.
- А хотя бы лекарство какое сильное или энергетик?
- Нет, ничего, прости.
- Ладно, что-нибудь придумаю, - вздохнула я.
Я действительно не могла входить в видение. Одно я уже сегодня вызвала (точнее, оно само пришло). И я была рада, что осталась в сознании. На второе у меня уже не было сил.
Через пять минут привели Женю. Он вошёл и остановился на какое-то время, увидев отца, Ники и ... синьору Росса. Но на его лице не дрогнул ни один мускул.
"Железная воля. Эдвард был бы счастлив, если бы наши дети умели так сдерживать свои эмоции", - подумала я.
Саша напоминал комок нервов. Ники был готов в любую минуту его успокоить. А я "изучала" Женю, заметила все изменения: он значительно набрал в весе, на парня хоть стал похож, кожа его приобрела здоровый цвет, и на щеках играл румянец. "Весь в отца - та же стать, красота и воля".
#- Мне нужен диктофон, - я обратилась к Ники.
#- В телефоне подойдёт? - он достал мобильник.
#- Да, вполне. Спасибо.
#- Женя, ты не против, если я запишу наш разговор?
#- Нет, если так нужно, - я по глазам видела, что он мне верит и доверяет. - Я снова увижу маму?
#- Боюсь, на этот раз нет. Я хочу, чтобы ты сам всё рассказал, как было, со всеми подробностями.
#- Хорошо. Но я не всё помню. Они чем-то меня напоили.
Ники с Сашей переглянулись.
#- А ты не против гипноза? Ты не боишься? - осторожно спросила я.
#- Нет, не боюсь. Я согласен, - он был очень спокоен.
#- Хорошо, тогда расслабься, закрой глаза и попробуй ни о чём не думать. Освободи свой разум, отвлекись от всего. Когда получится, открой глаза.
- Что здеь происходит? - в комнату вошёл Олег Гроссман (семейный адвокат Королёвых).
- Тихо! Иди сюда, - Саша подозвал его. Тот с недоверием посмотрел на меня и подошёл.
- Следи за всем молча и внимательно слушай. Эта женщина уже один раз помогла нам. Про Шульцев это она всё рассказала, а также то, что это мой сын. Если бы не она, вы бы ни до чего не докопались! Так что молчи и слушай всё, что будет сказано вслух.
- Хорошо, - Олег взял стул и сел в стороне, достал записную книжку и приготовился записывать всё, что его заинтересует.
Где-то через минуту Женя открыл глаза.
Я понимала, что для гипноза мне нужны глаза - пришлось поднять вуаль. Ещё никто не видел меня в маске без вуали (не считая директора римской оперы). Я была готова к тому, что на какое-то время все взгляды будут прикованы к моему лицу.
Когда я почувствовала, что первый шок прошёл, я приступила.
#- Я хочу сразу попросить - не сопротивляйся мне. Ты должен захотеть подчиниться гипнозу, иначе ничего не получится. Доверься мне. Смотри мне в глаза и делай всё, что я скажу.
Женя ничего не сказал, просто смотрел мне в глаза.
Я видела необходимые мне безразличие и пустоту в его глазах. Он мне доверял - это было самым главным.
Не буду описывать всю процедуру, опишу только результат.
Женя вспомнил абсолютно всё. Оказалось, он видел достаточно. Он вспомнил даже свидетелей, которые могли бы дать показания в его пользу.

Началось всё на дискотеке. Его туда затащила девушка, которая ему нравится (он не смог ей отказать). Они отмечали чей-то день рождения. Она же и предложила ему попробовать  травку (для начала). Он мягко отказался (он вообще не курил и не пил спиртного). Она начала насмехаться над ним. Вокруг них собралась "её" компания. Все начали его подбивать. Но им не удалось его сломить. Он попросил свою девушку завязать с этим, бросить. Но она лишь рассмеялась.
Дружки подумали, что раз Женька не согласился, раз он такой правильный, то он запросто сможет их сдать.
Через пару дней в их школе была облава с собаками. Все подумали, что это Женька их сдал. Они подсыпали ему что-то в чай (вернее "его" девушка под видом сахара) в столовой, а после этого забрали его сумку и скинули туда всю наркоту, какая у кого была (а в тот день в школу как раз привезли новую партию) - набралось около килограмма героина, и так по мелочи.
В первую очередь проверяли все возможные места, где можно было в школе спрятать, а самих школьников проверяли или на выходе или на входе.
Все были уверены, что Женька ничего не заметил.
К концу дня порошок, подсыпанный ему, перестал действовать. А вот на выходе из школы его и "взяли". Он и сам не успел ничего понять.
Как оказалось, когда ребята забрали у Жени сумку, это видело несколько педагогов и одноклассников. Но они, видимо, подумав, что дети "играют", никак не отреагировали (а может просто не стали лезть).
Женя назвал все имена и фамилии.
Вобщем, всё было кристально ясно.

#- Сейчас я сосчитаю до трёх, и после щелчка ты проснёшься. Раз. Два. Три, - я щёлкнула пальцами, и Женя открыл глаза.
#- Спасибо, Женя. Ты очень нам помог, - я мягко улыбнулась и опустила вуаль.
#- Вам спасибо. Мне стало легче, - он продолжал смотреть мне в глаза, словно их было видно.
Я встала. Поднялись все, включая Женю.
- Mi scusi, ma non ho tempo, - извинилась я, не сводя глаз с сына.
На минуту зависла тишина.
#- У Вас глаза, как у мамы, - вдруг сказал Женя.
#- Grazia. Ты достойный сын своей матери. Она может тобой гордиться, - я направилась к двери.
#- Я Вас провожу, - Ники подбежал и открыл мне дверь.
*- Arrivederci, - я обернулась и обратилась к Саше и сыну.
*- Arrivederci, - ответили оба в один голос.
#- Позвольте отвезти Вас в аэропорт, - предложил Ники.
#- В этом нет необходимости. Если можно, вызовите, пожалуйста, такси. Вы сейчас нужны здесь.
#- Как пожелаете, - Ники по телефону вызвал мне такси.
#- Простите, - через минуту заговорил снова он.
#- Да.
#- Можно посмотреть в Ваши глаза, - робко спросил он.
Я еле заметно улыбнулась и молча подняла вуаль.
Когда наши глаза встретились, мне показалось, что этих одиннадцати лет и не было вовсе, что мы никогда не расставались, ни на минуту, ни на секунду. Я утопала в бездонности его серых глаз. Я видела их любовь - такую же искреннюю, нежную и безграничную. Я готова была отдать всё своё состояние, чтобы эта минута никогда не заканчивалась, чтобы это мгновение длилось вечно. Я не хотела его снова потерять, снова остаться одной.
- Анечка, - прошептал Ники. - Я не могу без тебя.
#- Николай, - я отвернулась и опустила вуаль. - Её здесь нет.
#- Простите! - тихо воскликнул он и зажмурил глаза. По его щекам струились слёзы.
#- Не надо, - я положила руку ему на плечо. - Я уверена, она не хочет, чтобы Вы плакали. Не тоскуйте по ней, она рядом.
#- Спасибо, - он взял мою руку и долго не отводил её от своих губ. - И ещё раз простите.
#- Всё нормально, - я мягко улыбнулась. - Arrivederci.
*- Arrivederci, - прошептал Ники и проводил меня взглядом до подъехавшей машины. Он стоял на улице, пока такси не скрылось из поля зрения.

В тот же день Женю отпустили под залог. Дело раскрыли очень быстро. Не было ни одного препятствия для этого. Кроме того, камеры наблюдения, установленные в школе, засняли абсолютно всё, что произошло в тот день – этого, в совокупности с показаниями свидетелей, оказалось достаточным для полного оправдания моего сына.

А я на следующий день была в Байрёйте.
После этой встречи с Ники я стала гораздо спокойнее. Я сама жутко скучала, тосковала, томилась без него. Почему-то сейчас мне его не хватало так сильно, как никогда раньше. Я задыхалась от любви к Нему и рыдала по ночам, как в юности. Моя любовь воскресла и захватила меня с новой силой.
Моррези не мог этого не заметить.
*- Cara, что с тобой происходит?
*- А что? - я с удивлением посмотрела на него.
*- Что с твоими глазами? - он почти испугался. - Я ещё никогда не видел их такими. Ты что, под кайфом?
*- Да, - я сладко улыбнулась. - Ещё под каким!
*- Но ты же вполне адекватна. У тебя внимание в полном порядке. Знаешь, если бы это была не ты, я бы сказал, что это глаза влюблённого человека.
*- А это, по-твоему, не кайф?
*- Это хуже кайфа! Я-то знаю. Легче пережить физическую ломку, чем это, - заметил он.
*- Это точно. Порой кажется, что тебя не остановт даже бетонные стены и окна. Порой хочется просто волком выть от одиночества, утонуть, захлебнуться в своих же слезах, задохнуться от невозможности что-то изменить!
*- Я начинаю понимать, - Моррези облегчённо вздохнул. - Ты видела Альтова.
*- Он меня любит! И ничуть не меньше, чем раньше! - заметила я.
*- Он так тебе и сказал?
*- Да! И почему я до сих пор ему вру?
*- Потому что он не готов ещё к правде. И ты это знаешь, - довольно спокойно ответил Моррези.
*- Наверное, - я вздохнула.
*- Ладно, возвращайся на землю, в Байрёйт. У тебя сейчас дела поважнее.
*- Ты прав, Андри, прав, - согласилась я.
Подготовка к премьере была титанической. Все именно пахали. Я справлялась с огромным трудом. К своей беде, я слишком многое позабывала - мне приходилось работать по нотам.
Чтобы не мешать Моррези, которому нужно было высыпаться, я оставалась в театре.
Все два месяца я не спала ни часа (как перед осеннимим концертами). Мне и двадцати четырёх часов в сутках не хватало катастрофически. Я, конечно, могла плюнуть на всё и работать со спущенными рукавами, но я не могла подставить коллектив и испортить себе имя.
Я делала очень много того, что от меня не требовалось - сидела на всех спевках и репетициях (даже не со своим составом).
А чтобы не окочуриться ещё до премьеры, я уже полностью села на наркотики. Без них я бы не смогла полноценно работать. А так - несколько доз в день, и я работала, как машина, без устали.
Коллектив, похоже, догадывался, а может и знал, что я сижу на таблетках и игле. Но, по крайней мере, в лицо мне никто ничего не говорил. Здесь не принято было лезть в чужую жизнь - хоть ты подыхай. "Моя хата с краю - ничего не знаю", - это был лозунг Европы того времени.
Моррези тоже не мог ничего сделать. Он знал, что со мной спорить бесполезно - только себе нервы испортишь. Тем более он знал, что я всё прекрасно понимаю и что мне виднее, как следует поступать в той или иной ситуации.
Я уже упоминала про свой конфликт с главным дирижёром. Когда он, наконец, вылился в ожидаемый скандал (правда, внутритеатральный, слава Богу), директор театра принял мою позицию. В итоге дирижёр ушел, и на меня легло его бремя.
Но для меня это был приятный сюрприз. И потом, в этом составе пел Андри.
Премьера прошла с триумфом!
Бьянко посвятил целый ряд статей всему "Кольцу".
Премьера длилась три месяца (с небольшим перерывом). Посмотреть все спектакли имели возможность все желающие.
Через несколько месяцев после премьеры свет увидели две новые книги Бьянко, посвящённые теме «кольца всевластия», его истории, воплощениям в разных видах искусства, а также детальный анализ последней постановки и подготовки к ней.
За восемь месяцев была подготовлена и отснята полная видео-версия (сняты фильмы-оперы) "Кольца". Подготвкой занимались не один год - с того дня, как появилась идея поставить новую версию. Так что за восемь месяцев отсняли все четыре фильма. Главные роли играли солисты основного состава. Режиссёром был молодой амбициозный итальянец Габриелло Бергонци. Он просто гениален! Его виденье, его стиль работы, умение найти сильные стороны каждого солиста (актёра), тонкое чувство стиля – обязательно сделают его знаменитым.
Это было большое дело. Получилось просто гениально! Спустя некоторое время этот фильм получил даже несколько Оскаров (первый - за режиссуру, второй - главная мужская роль, то есть Моррези).
А тем временем, пока шли съёмки (моё участие в которых уже не требовалось), я снова "работала", но уже на другом поприще. Мне предстояло отобрать две с половиной тысячи оркестрантов из оставшихся трёх тысяч. Остались только самые лучшие.
К этому времени я выдвинула ещё одно требование: никаких рыжих и кучерявых - у всех должны были быть прямые шелковистые волосы средней длины. У всех должен был быть примерно один рост.
После этого отпало ещё двести претендентов...
Где-то у ста человек мне не понравились руки (форма, пальцы, узлы, линии), ещё полторы сотни вылетело за серьги в ушах и татуировки, и несколько десятков – за отсутствие должного почтения и внимания к моей особе (если уже на уровне собеседования они позволяют себе легкомысленное и неуважительное поведение – дальнейшая совместная работа мне кажется бессмысленной).
Зато оставшиеся - красавцы, гении своего дела, с тонкими манерами и … мои рабы. Я сделала то, что хотела!
У меня было две с половиной тысячи человек - самых лучших мужчин в мире - с которыми я могла делать всё, что мне заблагорассудится. Это был мой гарем. В прямом смысле слова. На дверях «рабочей» гостиницы (в которой будут жить оркестранты) отсутствуют замки. Равно как и на моём пентхаусе. А в контрактах всех музыкантов прописан пункт о том, что я могу пожелать провести ночь с любым – и никто не имеет права мне в этом отказать. Они же в свою очередь имеют право на ночь с Камю, когда та в городе и «расположена» (о чём говорит сообтветствующая табличка на двери)…
Я успела закончить с этим отбором до сентября.
Презентация зала была назначена на второе ноября того же года.
У меня было только два месяца, чтобы сделать хоть какую-нибудь программу с ними.
/правда, пятьсот человек камерного состава я пока распустила на какое-то время - меня волновал основной состав/
Новшеств в моём зале была уйма. Начиная с него самого, заканчивая пультами оркестрантов.
Засчёт размеров зала, формы сцены (круг) и количества музыкантов у меня возникла проблема: где и как стоять, чтобы меня увидели если и не все, то большинство.
Эту проблему я решила просто: я решила вообще не выходить на сцену.
На каждый пульт, которые представляли собой плазменный моноблок (переворачивать страницы электронных нот можно было как при помощи тач-скрина, так и при помощи специальной педали - теперь больше не надо было отрываться от инструмента, чтобы перевернуть ноты), был добавлен ещё один экран - на него путём прямой трансляции выводился дирижёр, который находился за сценой /и при помощи специальных очков видел оркестр в привычном расположении/ и слышал звук (в наушниках) в реальном для большинства зрителей звучании.
Это была огромная реформа для удобства оркестрантов. Они видели меня в анфас (как и привыкли видеть дирижёра). Зато им теперь не надо было отрывать глаза от пультов, и все две тысячи человек видели меня одинаково хорошо - никто не мог пожаловаться на то, что не заметил моего жеста.
Второго сентября мы приступили к репетициям в зале (который был сдан для акустических репетиций).
#- Добрый день, господа, - поздоровалась я, когда все собрались в фойе. - Я специально собрала вас здесь, так как в зале мы встречаться с вами не будем. Я хочу, чтобы вы обратили внимание на то, что вы будете сидеть в непривычном для вас расположении. В этом зале вы будете сидеть по-особенному. Надеюсь, вы разберётесь. Для удобства запоминания пока над каждой группой и подгруппой будут висеть указатели. Более того, каждое ваше рабочее место подписано. Но я хочу верить, что вы быстро запомните свои места, и рассадка не будет занимать у нас много времени. Сегодня у нас организационный день - я хочу, чтобы вы разобрались со всеми формальностями. Кроме того, мы поговорим о программе и о сроках, - закончила я. - А теперь пройдёмте в зал. Прошу.
Должна заметить, что специально для оркестра я построила гостиницу на пять с половиной тысяч мест плюс пент-хаус для меня. Две с половиной тысячи мест - для оркестрантов, две с половиной тысячи мест - для девушек (коль уж я лишила их семейной жизни) и пятьсот мест для дирижеров и обслуживающего персонала концертного зала.
Кроме этой гостиницы я выстроила ещё несколько - для зрителей и гостей (разного ценового уровня).
Я создала не просто свой зал, а целый городок со своими гостиницами (жилых домов в ней не было - это изначально был не город для жизни, а город искусства), магазинами, кафе, ресторанами.
И весь этот мирок второго ноября получил официальное название - Косицынград. Это был мой город. И мой зал - Косицын-холл.

Косицынград стоил мне баснослоных денег, но я не жалела ни копейки и даже не ждала от него отдачи. Я была счастлива (и скольким людям дала место работы и жильё) просто тем, что он существовал официально.
В глубине души я была уверена, что даже зал себя никогда не окупит - я осознавала свою гигантоманию...

Оркестр не сразу привык сидеть по-новому - по всему кругу сцены. Ни один человек не должен был сидеть спиной или даже боком к публике.
Первые репетиции проходили просто мучительно - у оркестра разбегались глаза и «разваливались» уши. Непривычно было играть по электронным нотам, видеть дирижёра на пульте и не слышать общего звучания таким, каким они привыкли его воспринимать.
Но оркестр был молодой, а молодёжь всегда быстрее привыкает ко всему новому. Они довольно быстро освоились и привыкли - так действительно было удобнее играть.
Меня же продолжали считать слепой. Мне понравился этот образ и я не стала разрушать этот миф. Камю продолжала носить повязку.
В "премьерный" репертуар я набрала сильные произведения: Вагнера, позднего Бетховена /я не боялась повторить девятую симфонию - ведь это было принципиально новое звучание/, из русской музыки - Прокофьев, Шостакович и ... Скрябин. Довольно неожиданно. Но его так любила Косицына!..
Я никогда не любила давать по одному концерту - предпочитала серии. И на этот раз я не отступила от принципа.
Второго ноября (на мой сорок первый день рождения) двери Косицын-холла открылись для зрителей.
Вопреки моим опасениям, все миллион мест были распроданы. И надо признаться, довольно быстро.
Бьянко и новая немецкая критик Ханна Шпигель (созданная моим воображением как оппонент Бьянко) сделали потрясающий анонс в ведущих музыкальных изданиях, а я лично (как Камю) занялась рекламой, подключив в процесс Сашу. Причём я понимала, что в России собрать миллионный зал нереально. Поэтому реклама (впрочем, как и продажа билетов) шла на всех континентах.
Оркестр Камю смог стать популярным ещё до своего первого концерта (он был интересен всему миру - ведь собран он был со всего мира). Поэтому день дебюта ждал целый мир, затаив дыхание.
В принципе, ничего сверъестественного на концерте не произошло, да и не могло произойти. Конечно, публика была ошарашена. Причём всем и сразу: и зданием, и особым обслуживанием (архитекторы приложили максимум знаний, опыта, сообразительности и усилий, чтобы избежать вавилонского столпотворения на входе и в гардеробе), ну а про оформление зала и сцены даже говорить не приходится. Удивлению не было предела. Восторгам тоже. Во-первых, от всего увиденного, а во-вторых - от услышанного.
Мы с оркестром поработали на славу - звучание было во истину ошеломительным (отдельный низкий поклон мастерам по акустике и архитекторам).
Но в глубине души я сама осталась недовольна - мне казалось, что что-то всё-таки не доделано, что-то не так. Поэтому я выставила по всему зданию (в зале, фойе, гардеробе, на стоянках, в ресторане) ящики для пожеланий и отзывов. Анкеты для пожеланий выдавались на входе (вместе с брендированными ручками). Электронные «пожелания и отзывы» можно было оставлять также, прямо из холла – на специальных компьютерах (и безусловно, на сайте града).
А вцелом - всё было здорово!
Только я устала... Очень... Надежда слезть с наркотика не воплотилась...

На следующий после первого концерта день все первые полосы ведущих изданий были посвящены Камю и её оркестру (Бьянко и Шпигель не остались в стороне: каждый из них давал соответственно рекламу и антирекламу).
Справедливости ради стоит заметить, что негатив был сведён до минимума. Он сводился к высокой стоимости билетов, неоправданно большому залу и несколько "заказанных" статеек от моих пылких "почитателей".
Среди пожеланий тоже не оказалось почти ничего дельного - так, кое-что по хозяйственной части (я сразу распорядилась всё исправить), мелкие шероховатости всегда и везде имеют место быть - особенно при таком глобализме.
Вопреки моим собственным опасениям, зал я собирала всю неделю. Был полный аншлаг. Я нарочно отказалась от прямых трансляций (кто бы тогда поехал на концерт, если бы его можно было бы увидеть по телевизору и в Интеренете), хотя от некоторых предложений было действительно трудно отказаться. Но я не отказалась от записи - во-первых, мне это было нужно для архива своего оркестра, а во-вторых, это была хорошая статья дохода (ашаленныя грошы!). Правда, записью занимались мои люди, работающие в Холле. Посторонним такой привелегии я не дала.
Общая прибыль с концертов приятно меня порадовала. Однако до окупаемости было ещё как до Луны…

продолжение: http://proza.ru/2022/01/05/1961