Бездна. Глава 6. Защищайся!

    Знаете ли вы, что значит быть изгоем? Думаю, большинство из вас вряд ли понимает, что это такое. Женька понимала очень хорошо. Впервые она осознала, что её презирают поздно, только в прошлом году, в третьем классе. В те годы ей ещё не были известны значения слов «изгой» или «аутсайдер». Спустя чуть ли не десяток лет, она применит их к себе, прошлой. А сейчас она еле шла к своей старенькой деревянной одноэтажной школе с пятьюдесятью четырьмя учениками. В прошлом году Женька переехала в Арчаду. Они поселились в Городке, части села, находившейся за речкой. И Женька начала учиться у Марьи Андреевны, которая вела уроки во всех трех начальных классах. Как-то так вышло, что учительница ее невзлюбила сразу.
-Макарова,не вертись! Макарова, опять не подготовилась! Макарова, ты на концерте для животноводов петь не будешь, у тебя голоса и слуха нет! Стихи тоже не дам-ты их читать не умеешь!
-Будешь сидеть за последней партой! Все равно учиться не хочешь! Женька, до переезда в Арчаду, обожавшая математику, вдруг перестала её понимать. А вчера, желая доказать Марье Андреевне, что она может и хочет учиться, выучила тему "Скелет" наизусть, подняла руку, вышла к доске, начала отвечать, та вдруг ее перебила:
-Своими словами рассказывай, что, как пономарь, пересказываешь. Женька на секунду сбилась.
-Садись, два,-самодовольно произнесла учительница. Женька села. Она всегда любила школу, учителей и до сих пор все они к ней относились очень хорошо. Но Марья Андреевна была исключением: своё пренебрежение она даже не скрывала.Да и зачем? Заступиться за ребёнка все равно было некому.
  Надо сказать, что Арчада -была родной деревней матери, здесь жили все многочисленные, постоянно воюющие друг с другом родственники. Они маменьку знали как облупленную, репутация её была всем известна, да и не только им, но всему селу. С матери она перешла на Женьку. Месяц в школе дался девочке очень трудно, но сложнее всего было понять, почему вдруг учёба перестала даваться:раньше Женька прекрасно и много читала,задачки щёлкала только ну, правда писала не очень,но это мелочи, а тут вдруг.
-За что Марья Андреевна меня ненавидит?-думала она.А вот за что, она поймет только спустя годы: Женька была ребёнком из неблагополучной семьи со всеми вытекающими на её голову последствиями: вечно полуголодная, непромытая, неряшливо одетая, к тому же мать часто не пускала её в школу, наказывая таким образом за любую провинность, или брала с собой на работу, приучала к труду: таскать навильники с соломой, кошёлки с силосом, доить коров. И в общей сложности она училась в школе от силы месяца четыре из всего учебного года.
    Отношения со школой были у неё странные: Женька и любила, и ненавидела школу одновременно. Ей нравилось учиться. Но учиться у неё не получалось. Второй класс она закончила на четвёрки и пятерки, а тут только два и три. Да к тому же с ней почти никто не общался, ее обзывали, не хотели сидеть рядом и били. Больше всего над ней издевались Славка, Владик, Димка и Любка с Надькой. Они буквально не давали прохода: если случалось, что Женька не успевала выйти первой из школы, то Славкина компания поджидала её у речки. У нее вырывали старенький ранец и пинали его до тех пор, пока не уставали. Женька, как загнанный зверек, металась около берега, пытаясь перехватить и без того дряхлый портфель. Ей почему-то не приходило в голову остановиться, не рваться за портфелем. Она не понимала, что, пытаясь выдрать ранец у гогочущей толпы,  только подливала масла в огонь. Потом кто-нибудь из ребят открывал ранец,  и — учебники  с  тетрадями разлетались в разные стороны. Бывало и так, что Димка или Любка наступали на них, и Женька, глотая слёзы, пыталась оттереть их следы. Но даже тетради и учебники была против неё - следы оставались.  Наигравшись,  каждый член компании считал своим долгом отвесить ей  пинок,и  все, довольно хохоча,  убегали, а дома еще, увидев мятые грязные тетради, зверела мать. Так прошёл год.
    Привычной забавой  на большой перемене было кинуть что-то в Женькин чай или раскрошить печенья по всему кабинету. А она так ждала обеденного чаепития! Ей мазали мелом и клеем стулья, подкладывали кнопки, прятали портфель и куртку, выкидывали на улицу бурки или кеды. В общем, много обид было в её жизни.
    В тот день, изменивший всю её жизнь, Славка, Любка, Димка и Петька подкараулили её, как всегда, у мостика. Славка толкнул Женьку на Петьку, тот на Димку и так далее. Женька даже не успевала перевести дыхание, как отлетала к очередным ногам. Её поднимали за одежду и швыряли дальше, так что она, не успев встать, оказывалась у чьих-то самых ног. Отлетая очередной раз, она практически лбом ударялась в коленки то Славки, то кого-то еще. Им казалась это очень смешным и они кричали:
-Кланяйся ниже, холопка, целуй наши ноги!
-Поцелуй мою жопу, голодранка,-крикнул Димка, подставляя зад под падающую Женьку.
Отлетая, девочка несколько раз ударилась очень сильно. Когда её наконец-то отпустили, она разревелась и пошла к дому, а в след ей раздавался свист и хохот.
Она уже подходила к саду, когда её догнал отчим - у него порвался сапог, и он отпросился с работы на час переобуться. Женька никогда никому не жаловалась: матери было жаловаться страшно, еще и добавит, отчиму - язык не поворачивался,  учителям - стыдно. Она была абсолютно одна: отвержена, одинока и забита. Услышав голос отчима, она пыталась вытереть лицо и всё ниже опускала голову, чтобы он не дай бог не увидел её слёз. Но он заметил.
-Ты чего ревёшь?
-Просто так.
-Просто так не ревут. Что случилось? Женька молчала. Ну не могла она рассказать ему о том, что происходит, еще чего доброго расскажет мамке, тогда совсем беда. Но отчим почему-то все понял:
-Побили?
-Да. Только мамке не говори, а то она меня прибьёт.
-Не скажу. Давно бьют?
-Все время.
-А ты что же, удираешь?- отчим говорил, и в его голосе Женька вдруг услышала так хорошо ей знакомую насмешку,-только пятки сверкают. Да уж, молодец. героически драпаешь!И часто показываешь им спину?
-Когда получается, да. Но это редко выходит.
-Ну ты хоть кому -то по морде разок заехала?
-Нет, их же много.
-Ну хоть одному, хотя бы Славке? Это ведь он тебя мутузит?
-Но он же мальчишка.
-И что из этого?
-Он же сильнее, я не слажу с ним.
-Не сладишь - соплями измажь! Зубами вцепись! Только не беги.Стыдно и глупо. Так и будешь до старости бегать? Он кто тебе-враг?
-Враг!
-А разве от врага бегут? Тот, кто бежит от врага, предатель и трус.
-Но я никого не предавала. Я же не жалуюсь в школе.
-Никого! Ты себя предаёшь,ты от себя бежишь!
-Но что же мне делать, папка? Женька чувствовала, что комок подходит к горлу, и слёзы вот-вот хлынут с новой силой.
-Драться! - выдохнул отчим.- Ты же бегаешь, я слышал, быстрее Чебоксана, а он -восьмиклассник. Значит, ты быстрая, но трусливая, жалкая, ничтожная. Тебя всегда будут лупить! Пойми -сила только силой останавливается. Да и к тому же побеждает не тот, кто сильнее, а тот, кто быстрее и умнее.
-Защищайся! - И он слегка толкнул Женьку. Та от неожиданности полетела вверх тормашками.
-Поднимайся!-крикнул отчим.-Быстрее! Женька вскочила. -Закрывай руками лицо и грудь!Согни чуток колени и двигайся! И отчим снова легонько толкнул Женьку. Теперь она успела увернуться и не упала, а только споткнулась слегка.
-Уворачивайся от моих рук! И работай головой. Следи за мной, лови глазами мои движения! Быстрее! Не спи! Поднимайся! Закрывайся! Уходи от удара!-Отчим все быстрее и быстрее действовал руками, стараясь задеть то Женькино  плечо, то затылок, то лицо, он только слегка задевал её, не ударив ни разу. И каждый раз, задевая, он орал матом, что она спит на ходу.  Не поворачивайся ко мне спиной! Быстрее! Спустя какое-то время, он остановился:
-Ну все, я переобуваюсь и на работу,и так задержался. А ты запомни -не побьешь, так соплями измажь.
   На следующий день Славка с ребятами опять пинали Женькин портфель, а она так и не решилась защищаться. Так прошло еще недели две.
   Была пятница -день Женькиного дежурства по классу и мытарства. Обычно она перемывала кабинет по нескольку раз: то ребята мел раскрошат, то грязь с улицы принесут. Она налила воды, подмела и только начала мыть пол, как вошёл Славка. В руках у него была вафля. Он с самодовольной улыбкой сжал её в кулаке и стал демонстративно крошить  по всему кабинету. И вдруг что-то страшное, звериное, первобытное внутри Женьки поднялось волной, дошло до макушки и опять вернулось к ногам, а сердце как будто рванулось из наглухо закрытой клетки и, сломав решётки, со стоном вырвалось наружу. Вероятно, так бросался на медведя древний человек, понимая, что на карту поставлена и его жизнь, и жизнь его потомства. В этом рывке была и накопившаяся ненависть, и стремление к самосохранению, и жажда крови и власти. Она схватила Славку за грудки, яростно швырнула о стену, за шкибот подняла его и вылетела из класса вместе с ним. В коридоре она рывком подмяла эту ненавистную тварь под себя и, держа его за грудки, с силой ударила об пол и навалилась на него. Мальчишка, извиваясь червем, тщетно пытался вырваться из тисков. Налитые кровью глаза девчонки облили ненавистью и поверженного Славку, и всю его сбежавшуюся компанию, но никто из дружков, сбитый этой пронзающей жестокой силой взгляда, не решился вступиться за главаря. На шум сбежалась вся школа, их окружали. Ребята вопили, кричали. Из учительской галопом мчались учителя и директор. Женька замахнулась, чтобы врезать по Славкиной наглой роже  изо всей силы, занесла руку, но… Вдруг в долю секунды  она поняла, что не может ударить эту скотину. Она ненавидела его всей душой, но сейчас, когда он был под ней и пытался изо всех сил вырваться, он был жалок и ничтожен. Её сжатый до боли кулак лёг бы точно в переносицу. Растолкав толпу, директор, Раиса Алексеевна, перехватила, как опытный боец, Женькину руку. Та выдохнула -кажется никто не успел понять, что она не ударила не потому, что не успела, а потому, что не смогла.
   Разговор в кабинете директора был неприятный, но смысл слов до неё доходил с трудом, только эмоции. Директор стыдила Женьку, но она впервые за полтора года  чувствовала себя легко. В учительской были все преподаватели. Совершенно случайно Женькин взгляд столкнулся со взглядом историка Василия Николаевича и ей показалось, что он улыбнулся одними краешками губ.
   На другой день Женька спокойно оделась и вышла из школы. Вся Славкина компания поджидала ее. Увидев, что она вышла и направляется домой, компания ушла вперед. Женька направилась к речке. Сердце ее бешено колотилось. В какой-то момент ей захотелось пойти другой, более длинной дорогой. Но она вспомнила: удирают только трусы и предатели, не сможешь побить-измажь соплями.
-Папка, а почему надо измазать соплями?- не поняла Женька. Отчим посмотрел на неё и засмеялся:
-Ну и дура же ты, Женька. Это выражение такое.
Еще издали Женька увидела всю честную компанию на другом берегу, предвкушаюшую суровую месть. Она выдохнула и пошла через мостик. Перейдя его,  быстро стала подниматься по земляным ступенькам. Вся бойцовская команда стояла полукругом. Пять человек. Женька на ходу сбросила ранец и куртку и пошла прямо на них. Первым замахнулся Славка, но она, увернувшись от удара,в лицо нанесла ответный: Славка упал. А она рванулась к Петьке и, резко дернув его на себя, кинула через бедро, как учил отчим. Дальше началась заваруха. Женька двигалась стремительно, резко; что-то проснулась в ней,то, что раньше спало и ждало своего часа, она ощущала удивительную легкость, не чувствовала ударов, тело повиновалось малейшей её мысли и опережало удары соперников, она, как гладиатор на арене Колизея, билась за свою жизнь, за право называться человеком, падала, поднималась и опять падала. Но, поднявшись, она успевала врезать очередному обидчику. Оказавшись под Димкой, не думая, вцепилась ему в шею зубами - он завыл, отпустил её и бросился бежать. И в этот момент мать Мальковых увидела драку и на всех парусах неслась к ребятам. Те бросились врассыпную, только Славку Женька схватила за шкибот и развернув к себе, плюнула ему кровью в лицо, затем подняла ранец, надела куртку и пошла домой.
    К вечеру весь Городок знал о драке. Отчим, придя домой, кинул:
-Молодец!  Защищайся! И бей сильнее, чтобы боялись.
    На следующий день Женьку и всех участников драки вызвали к директору. Так как Димкина мать была учительницей, то о потасовке стало известно всем учителям. После уроков Женька шла в учительскую, её догнал Василий Николаевич:
-Ну держись, Женя,- сказал он, ободряюще улыбнувшись.Она давно, с тех пор как перешла в четвертый класс, чувствовала немую поддержку историка, вероятно, он понимал ситуацию, в которой она жила. Пару раз за этот год он вызывал в школу мать и о чем-то долго с ней говорил. После этих бесед та ненавидела Женьку ещё больше, а била меньше.
    Прошло, примерно, два  месяца. За это время ей пришлось драться еще раз со Славкой: он, пытаясь восстановить подмокшую репутацию, вызвал Женьку один на один. Но ничего, кроме огорчения, от этого вызова не получил и отстал, потом была драка с Серёжкой Кудашовым и еще несколько мелких.
    Перешагнув через страх и унижения, Женька вдруг почувствовала в себе силу и перестала бояться. Одно было плохо -не могла она бить тех, кто оказывался на земле. А так хотелось! Но почему-то не поднималась рука. Постепенно, почувствовав её силу,  жёсткость и агрессию, желающие обидеть  сошли на нет и драться ей приходилось крайне редко. Репутация её испортилась раз и навсегда. Но уже никто не пинал её ранца, не лил клей на стул и не выкидывал вещи. Женька спокойно заходила в класс, садилась за последнюю парту, доставала тетради и учебники. Совершенно неожиданно наладилась учёба. Но изменилось и ещё что-то. Сегодня, когда она вошла в кабинет, Ольга сказала:
-Привет, Женя.