Катюха

Уже вторую ночь Петровичу не спалось, как-то тревожно было. В хлеву корова мычала, а собака тявкала и приглушённо рычала, но лаять во весь голос не решалась, боялась. Жилых домов в деревне оставалось немного, а его дом  самым крайним в деревне был.

Петрович встал с кровати, перекрестился, проверил заряжено ли ружьё, и вышел. Ночь морозная стояла, ясная. Со стороны кладбища мела небольшая позёмка. Ничего такого  Петрович не приметил. Собака, опасаясь, из будки вылезла, завыла в сторону кладбища. Петрович пульнул на всякий случай. Вдруг краем глаза ухватил слева какое-то движение. Да вроде, никого... Собака опять в конуру забилась. Петрович зашёл в избу, перезарядил ружьё, прислушался.

Тихо... Дак, этих страшил и не услышишь, они аж плывут по воздуху. У соседа прошлым месяцем овцу обглодали, так собакам после них делать нечего было — ни одной косточки не оставили. 

Ох, вон там, на дороге к кладбищу пятно какое-то двигается, видать, они окаянные  и есть. Вот и овцы заблеяли.

Петрович подошёл к генератору, приоткрыл крышку. Движку было года два, тогда в райцентр завезли несколько штук китайских. Куда отечественные генераторы из продажи делись Петрович не знал. Прошлый движок советского производства у него двадцать лет без проблем отработал, а на этих китайских надёжи большой нет, может для себя они и хорошо делают, а  для экспорта — лишь бы сляпать. Зато ружьё у него российского производства  специально в Тулу покупать ездил. Петрович залил солярки в генератор, проверил масло.

Пятно на дороге тем временем стало приобретать очертание, а потом начало делиться на более мелкие части. В прошлый раз около двадцати страшил приходило, а сейчас темно не сосчитать, но их не больше. Петрович по осени вместе с соседом каждую могилку землёй присыпали, да ещё камнями придавили, чтоб монстры эти не вылезали, ан нет, всё равно лезут, окаянные. 

Впереди страшил — Ванька Щегол, бывший сосед Петровича. Он у них типа за главного. Щегол аж после смерти не может простить Петровичу, что Петровича вместо него в бригадиры выбрали и огород на десятину больше нарезали. 

А за Щеглом бывшая первая деревенская сплетница по воздуху, как на лыжах, скользит. Видать, за новостями спешит ведьма старая — вот что значит любовь к профессии, в одном оборванном платьице в мороз-то! Да, им нипочём.

Когда ближе подошли, Петрович ещё кое-кого распознал, а остальных не смог, видать, из соседней Сосновки были. Жены своей, Катюхи, тоже не приметил, по привычке забеспокоился — куда подевалась-то, позже смекнул, что оттуда никуда не пропадёшь. 

Уж близко совсем подошли, лица у всех зелёные, руки протянуты вперёд, пальцы скрючены. Собака в отчаянии выскочила, с цепи рвётся. Корова вот-вот хлев разнесёт, в курятнике переполох полный. Петрович, хоть и готов был ко всему, а трухнул порядком, с пяти метров жахнул с двух стволов. Ванька Щегол пули на грудь принял, зашёл со стороны, за левый рукав ухватил Петровича.

Петрович вместе со Щеглом, уцепившимся за рукав, подскочил к генератору, дёрнул за шнур свободной правой  рукой, молчит генератор, дёрнул опять, не оживает движок. А Щегол зубами к горлу тянется. Перекрестившись свободной правой рукой, Петрович что было сил дёрнул шнур. Наконец, завёлся генератор и вдарил лучом прожектора по толпе окаянной. 

Шарахнулась толпа в страхе назад, только Ваньку Щегла  луч не задел, пальцы свои скрюченные не разогнул он, так и повис на левом рукаве Петровича.

— Ну что, бригадир, — шипит Щегол и тянется к горлу Петровича — поквитаемся? 

Петрович замер, как загипнотизированная мышь перед коброй, пошевельнуться не может. Вдруг неожиданно ослабели пальцы монстра, отпустили Петровича, а сам Щегол наземь приседать стал.

Это Катюха сзади подоспела, вонзила клыки свои в шею Ваньки Щегла, спасла мужика своего.
 
Только она и могла, а как с зомби ещё справишься? Лишь такие же зомби, как они, могут. Катюха развернулась, и заскользила по позёмке обратно на кладбище.
А Петрович ей вдогонку:

— Кать, ты прости. Я ж тогда и выпил-то совсем чуток. Бывает, Кать...

Она только безразлично рукой махнула. Им, зомби, всё до лампочки.