Рождественский пёс Рыжик. Окончание

В недоумении я огляделся, но возле нас по-прежнему никого не было, тогда каким образом он мог здесь появиться? Мне показалось, что снеговик  вдруг слегка шевельнулся.
- Живой, что ли? - пробормотал чуть слышно я.
- А ты как думал, конечно… - услышал я вдруг слегка насмешливый голос прямо над своей головой.
Так, приехали, - подумал я, стараясь взять себя в лапы, - если я слышу, что со мной говорит неизвестно откуда взявшийся Снеговик, дело совсем плохо! Вот до чего доводят оголтелые ночные игры со снежинками на голодный желудок.
Я снова свернулся калачиком под железной горкой и крепко зажмурил глаза. А может, и нет вовсе никакого Снеговика? - осенило меня вдруг, - Ну, разумеется! Он мне просто… снится…
И всё сразу стало понятно, и весёлая кутерьма в снегу, и необъяснимое появление непонятного снеговика, и незнакомый голос. Это просто сон. Я даже почти успокоился, но глаз решил всё-таки не открывать. Так, из предосторожности. А то мало ли, снова что-нибудь померещится… Я ещё плотнее сомкнул веки и решил подумать о чём-нибудь приятном. Например, о горячей сосиске. Хотя нет, вот этого делать тоже никак нельзя. Уж я-то знаю. В моём положении самое главное сгруппироваться, спрятать нос поглубже и постараться заснуть. А то начнётся: сначала сосиска, потом сахарная косточка, ну и так далее.
Помнится, я ещё в тот момент успел подумать о том, что совсем скоро Рождество. А может даже оно уже наступило. Словно в подтверждение моих мыслей, где-то поблизости раздался залп салюта и светлое, рождественское небо украсили разноцветные фейерверки. И тут…
- Ты абсолютно прав, мой друг, - раздался спокойный голос где-то совсем рядом со мной… Рождество действительно наступило только что, с чем я тебя и поздравляю.
Нет, это никак не могло быть сном! Я в ту же минуту вскочил и увидел прямо перед собой того самого Снеговика, в которого ещё несколько минут назад отказывался верить. Белоснежного, улыбающегося и … абсолютно живого.
- Ты… ты чего это? - спросил я по-собачьи, запинаясь с испугу, хотя со стороны, скорее всего, казалось, что не самый умный пёс решил от скуки облаять снеговика, - Ты ожил что ли?
Снеговик вздохнул, слегка покачивая головой, причём его шляпа-ведро от этого слегка переместилась в другую сторону, и произнёс укоризненно:
- Ты повторяешься, мой бедный друг, я ведь только что уже ответил тебе на этот вопрос, - напомнил он.
- Я тогда решил, что сплю, - буркнул я в своё оправдание, - потому что не может такого быть, чтобы Снеговики ни с того ни с сего оживали, разговаривали и ходили.
- Вот как? - спросил он немного высокомерно, - Ты в этом уверен?
- Ну, конечно!
- Очень хорошо, - почему-то грустно улыбнулся Снеговик, - тогда позволь задать тебе ещё один вопрос: а что ты делаешь прямо сейчас?
Честно говоря, его вопрос меня здорово сбил с толку. Действительно, петрушка какая-то получается, да и только! Я не на шутку задумался, потому как ни разу в жизни ещё не оказывался в такой странной ситуации. А Снеговик - большой и важный, смотрел на меня внимательно и, по-видимому, ждал ответа.
- Разговариваю со Снеговиком… - наконец, тихо выдавил я.
Он удовлетворённо кивнул, от чего его ведро, изображавшее шляпу, съехало на затылок.
- Вот видишь, - он снова махнул головой, возвращая свой головной убор на место, а затем добавил:
- И кстати, должен сказать тебе, если ты до сих пор этого сам не заметил, что собаки в обычной жизни, тоже вообще-то не разговаривают. Однако наша с тобой беседа, мой друг, является прямым доказательством обратного.
Тут, надо сказать, я совсем растерялся. Ну и чудеса, - думаю, - а я это как-то совсем упустил из виду, но ведь Снеговик-то прав!
- Просто мне казалось, что такое случается только в сказках, - растерянно протянул я.
- Здравствуйте, я ваша тётя… - недовольно проворчал он, - А мы, по-твоему, где находимся?
- Не может быть! - прошептал я, замерев от восхищения, - В самой настоящей сказке!?
- Ну да, - слегка пожал снежными плечами Снеговик и развёл в стороны руки-ветки, словно было это в порядке вещей и случалось чуть ли не каждую неделю, - сегодня ведь рождественская ночь, а значит чудеса сейчас - это самое обычное дело.
Он потёр кончиком руки-ветки крупную сосновую шишку, что была у него вместо носа и неожиданно чихнул.
- Будь здоров! - вежливо сказал я, потому что, как вы уже знаете, был воспитанным псом.
- Спасибо, - ответил Снеговик и улыбнулся беззубым ртом-прутиком. А потом посмотрел на меня как-то особенно пристально.
- Ты ведь понимаешь, что наша встреча совсем не случайна? И когда я кивнул, продолжил:
- Дело в том, что я должен рассказать тебе кое-что.
И я, решив уже ничему не удивляться, тряхнул ушами и неподвижно замер, вытянув голову и глядя на него не моргая. А такая поза всегда означает у собак согласие и предельную концентрацию внимания.
- Ты хороший пёс, - сказал Снеговик, - добрый, чуткий и весёлый… Думаю, да нет, я просто уверен, что ты сможешь стать отличным другом.
Говоря откровенно, немного хороших слов я слышал в свой адрес. Снеговик как будто знал о чём я думаю, потому что добавил:
- И несмотря на свою нелёгкую жизнь, ты не озлобился и сердце твоё не зачерствело. И не превратилось в кусок льда. Ты так и остался милым, симпатичным пёсиком, радостно встречающим каждый свой день и готовым прийти на помощь каждому.
Он снова дотронулся до своего носа-шишки, но уже не чихнул, а улыбнулся задумчиво, словно вспомнил что-то приятное.
От удовольствия мой хвост сам по себе начал выделывать всякие штуки и даже взбил позади меня небольшой снежный вихрь. Ведь, согласитесь, слышать такое кому угодно будет приятно. Но затем Снеговик отчего-то печально вздохнул и показал на дом, стоящий посередине между двумя другими.
- В нём, - начал он, - в квартире № 67, живёт одна хорошая девочка. Её зовут Таня. И к сожалению, она очень больна. Настолько, что даже не может ходить.
- Какая жалость! Неужели ей ничем нельзя помочь? - воскликнул я, потому что сразу же представил, как должно быть грустно, когда не можешь бегать, прыгать или даже просто сделать несколько шагов.
- Можно… Но об этом знаю только я, Рождественский Снеговик, - сказал он торжественно, - этой девочке просто необходим добрый друг. Но она об этом не знает. Она считает, что просто больна и всё. И родные её думают также, обеспечивая ей уход и заботу. Но этого бывает недостаточно. Вот она и лежит в своей комнате: грустная, одинокая, маленькая девочка. И каждый её день похож на предыдущий.
- И что же делать? - спросил я растерянно, не понимая, к чему клонит Снеговик.
- А вот что! - наклонился он ко мне и я испугался, что ведро его сейчас свалится на землю, - Ей необходимо помочь встряхнуться, чтобы она могла собраться с силами и победить болезнь.
- И как же это сделать? - наклонив голову и внимательно глядя на Снеговика, чтобы не пропустить ни единого слова поинтересовался я.
- Хорошей встряской может быть сильное удивление, - важно произнёс Снеговик, - видишь ли, Таня уже очень долго совсем ничему не удивляется. И даже, - тут Снеговик перешёл на шёпот, - кажется, перестала верить в чудеса! Представляешь? А это очень вредно для любого человека, а уж для ребёнка - в особенности.
- Согласен, - вздохнул я, всё ещё не понимая, к чему ведёт Снеговик, - а что ещё?
- Было бы просто отлично, если бы кому-то удалось рассмешить Таню, - он приподнял вверх свою руку-ветку, словно учитель на уроке, давая понять, что то, о чём он говорит очень важно, - потому что о целительной силе смеха известно с незапамятных времён. Он помолчал и затем добавил:
- И последнее: этой девочке необходимо самой начать о ком-то заботиться... Это послужит главным стимулом, началом выздоровления, понимаешь?
Говоря откровенно, понимал я пока не очень, но мне не хотелось, чтобы Снеговик посчитал меня бестолковым и недостаточно взрослым для таких серьёзных бесед щенком, и поэтому я просто кивнул.
- Вот ты и будешь тем самым рождественским поводом для удивления, радости и заботы, а значит тем самым толчком к выздоровлению, мой дорогой друг! - заключил Снеговик с ликованием в голосе, после чего гордо выпрямился.
Признаться, друзья, я так и подпрыгнул на месте. Почему? Да кто ж его знает… От неожиданности и восторга, от любопытства и изумления. От того, что ещё никогда в жизни мне не говорили, что я могу помочь кому-то выздороветь.
- Но почему именно я? - мой голос звучал очень тихо, поскольку от переизбытка чувств он просто сел, и быстро добавил, испугавшись того, что Снеговик может вдруг передумать:
- Хотя я, конечно, был бы рад…
- Потому что нехорошо, когда такой славный пёсик ночует голодным в рождественскую ночь на холодной земле и не имеет не только семьи, но даже имени.
Я был так благодарен ему, что у меня перехватило дыхание и почему-то запершило горло.
- Но что если… у меня не получится? - спросил я после паузы осторожно, вспомнив недавний случай с новой уборщицей.
Мне показалось, что Снеговик прищурился, а затем ответил уверенно:
- Всё получится! Помнишь, что я говорил про чудеса, которые случаются именно в такой праздник? Или ты всё ещё сомневаешься, что я настоящий Рождественский Снеговик? - спросил он.
Конечно же, я замотал головой так, что мои собственные уши захлопали на ветру, как лопасти игрушечного пропеллера.
- Нет, я верю, верю, - добавил я, чтобы убедить его наверняка. И Рождественский Снеговик улыбнулся:
- Ладно, малыш! Не переживай, всё будет хорошо, уж я за этим прослежу... А после, он рассказал мне, что надо делать.
Вот так и получилось, друзья, что с наступлением утра, да не какого-нибудь, а самого лучшего в мире - рождественского утра, я сидел перед квартирой № 67 и скрёб лапой дверной порог. Так велел Снеговик. Он говорил, что если делать это настойчиво, то рано или поздно дверь откроется.
Так и случилось. Прошло совсем немного времени, я услышал за дверью негромкие голоса и затем она отворилась. Из неё выглянул мужчина в спортивном костюме, с полотенцем на плече и с удивлением посмотрел на меня. От Снеговика я уже знал, что это папа заболевшей девочки Тани.
- Ну и ну! Это кто же к нам пожаловал? - проговорил он растерянно, явно не зная, что делать дальше, - Так вот откуда эти звуки…
Я изо всех сил старался показать себя с лучшей стороны, сидел смирно, неугомонным хвостом своим вилял очень аккуратно и при этом вежливо улыбался.
Хотя это было очень трудно, друзья, потому что из кухни доносились такие запахи, м-м-м, что у меня кружилась голова.
- Кто там, Павел? - спросил приятный женский голос. И в проёме двери возникла Танина бабушка, о ней мне тоже рассказал Снеговик. От неё, также как и от папы девочки и от всей их квартиры исходило живительное, благотворное тепло. Можете мне поверить, уж в этом я не ошибаюсь. Так пахнут хорошие и добрые люди.
- Ух ты! - сказала бабушка, - До чего забавный, - И чей же это? Может, соседский? - спросила она у сына. Тот пожал плечами, а я так хотел убедить их, что нет, я никакой не соседский, я именно к ним, да, да! И направлен самим Рождественским Снеговиком, что совсем забыл, о чём он ещё предупреждал меня и неожиданно несколько раз звонко гавкнул.
Тут началась небольшая суматоха. Бабушка всплеснула руками, где-то на этаже мне немедленно густым, сочным лаем ответило сразу несколько собак, Танин папа громко засмеялся, а из противоположной двери, кто-то высунул голову и строго потребовал: «Сейчас же перестаньте хулиганить!»
За всем этим только я один расслышал чей-то слабый голос, доносящийся из комнаты:
- Папа, бабушка, что случилось?
И больше, друзья, я уже не раздумывал. Я проскочил между папой и бабушкой, пронёсся по коридору, безошибочно свернул к комнате девочки Тани, но споткнувшись на пороге, кубарем влетел в дверь детской. Когда я, наконец, принял приличествующую воспитанному псу позу, то помимо того, что я тяжело дышал, вывалив язык, одно ухо у меня было поднято вверх, а другое полностью закрывало глаз.
Другим, открытым глазом я заметил светлую комнату со множеством игрушек, шкаф, стол, стул и кровать. В кровати сидела бледная девочка с широко распахнутыми от удивления глазами, которая оценив, вероятно, по достоинству мой бравый вид, вдруг звонко рассмеялась.
В эту же минуту в комнату вбежали папа и бабушка. Они ошеломлённо смотрели то на меня, то на девочку, после чего бабушка поднесла к глазам край фартука и вышла из комнаты. Как я узнал потом, до этого момента Таню, оказывается, уже очень давно никто не видел смеющейся. Вот бабушка и не выдержала нахлынувших на неё чувств.
А папа потрепал меня по голове и сказал с усмешкой:
- Хорош!
И в следующее мгновение Таня, откинула одеяло и вдруг несмело встала на ноги. И сделала несколько шагов! Она осторожно опустилась рядом и погладила меня. А затем посмотрела на своего папу радостными глазами и прошептала:
- Спасибо!
А папа замотал головой, собираясь сказать, что он тут ни при чём, но не смог вымолвить ни слова. Мы так и сидели обнявшись втроём долго-долго. А бабушка иногда заглядывала к нам, качала головой и улыбалась сквозь слёзы. А потом мы пошли есть рождественский пирог.
Я сидел возле Тани и думал о том, как мы выйдем с ней во двор и я познакомлю её с настоящим Рождественским Снеговиком. И они обязательно подружатся. Мы даже можем слепить парочку новых снеговиков, чтобы нашему не было скучно.
- Как же ты назовёшь свою собаку? - спросил папа.
- Рыжик, конечно, - уверенно ответила девочка и улыбнулась мне.
- Рождественский пёс Рыжик, - задумчиво проговорила бабушка, - а что, мне нравится…
Вот так у меня появилась не только семья и красивое имя, причём моё собственное, а самый настоящий друг.
И я был рад, что уже очень скоро Таня могла не только ходить, бегать и смеяться, но и кататься на санках, играть в снежки и делать всё то, что могут и остальные, здоровые и счастливые дети.
Ну вот, а в тот раз больше за столом никто ничего не говорил. Потому что, когда вам хорошо то и так всё понятно… И до того делается тепло и славно на душе, что слова почти не нужны…