Странствия под луной

Она бросила кирпич в воду и уставилась на квадратные волны, исходящие от места затопления строительного материала.
Он удил рыбу, в этом же месте, и кажется был отрешён от всего. Его внимание не привлёк сей манёвр.

- Почему я не такая, как все? Почему я не умею страдать? Ведь это же нравится мужчинам.

Мужчина, которому вероятно, это должно нравится, перекинул удочку в левую руку, а правой стал шарить под водой. Спустя примерно минуту, он извлёк банку пива, с капельками влаги на жести, зажал между ног удилище, щелкнул металлическим язычком, и пригубил напиток, оставив белые усы. После чего смачно отрыгнул, поставил банку рядом с собой, и вновь устремил взор, на покачивающийся поплавок.

- Вот была бы я как все женщины. Сидела бы сейчас за просмотром мелодраматичных сериалов, с чашкой какао, бумажными носовыми платками, с мыслью, что все мужики козлы. Но нет! Никаких страданий, никакой трагедии... Ну разве это справедливо?

Рыбак, медленно поднялся, подошёл к кусту, не то шиповника, не то другого плодоносящего растения, и тишину прервало журчание.
И всё это время, он вытянувшись, выглядывал из-за куста, и поглядывал, на поплавок, который находился всё в том-же умиротворённо-спокойном состоянии.

- А что, если я буду имитировать страдания? Может это сработает?

Журчание прекратилось. Он снова сел на складной стульчик, сделал большой глоток пенного напитка. Отрыгнул, протяжно, два раза. И вперил свой взор на полосатую ладью, с грузилом и крючком.

- Да пошло оно всё!

Женщина схватила огромную корягу, и швырнула её в реку. Засыпающий удод, встрепенулся, исполняющая песню любви жаба, замолчала, а собирающийся совершить прыжок, тритон, испугавшись, потерял ориентацию, и шлёпнулся в вонючую лужу, что находилась между кочками.

Человек женского пола, смачно харкнула на лысину рыболова, тот в свою очередь посмотрел на небо, выставил ладонь вверх, проверяя наличие осадков.
В этот момент поплавок несколько раз утонул и поднялся, охотник на рыб, подсёк удочку, и стал тащить, но к разочарованию, обнаружившемуся на его физиономии, крючок был пуст. Ни червяка, ни рыбы...

Эхо прокатилось по зарослям деревьев, стоящих вдоль реки, со слышимым окончанием: ять, ять, ять, ять...

Вечер накрывал водоём, своей сиреневой вуалью. Удод нахохлившись, сел поудобней на ветку, жаба устав издавать гортанные звуки, скрылась под тиной у берега, тритон очистившись от зловонной жижи, забрался на кочку, и запел мягким баритоном о странствиях под луной... Зарождалась очередная ночь.