Дети. Глава 4

Зима проходила плохо. Постоянно на голову валились какие-то неприятности: сначала, еще в декабре, Оля сломала руку. Нехорошо сломала, сложно, со смещениями. Теперь ходила в гипсе и постоянно чесала под ним линейкой. При этом казалось, что она совсем отупела – только ноет и чешется, как собака.
А Сашу бросила девушка. Он и встречался-то с ней недолго – всего около двух недель. И вот, взяла и бросила. Просто пришла, дура, и говорит:
- Ты мне надоел.
А потом оказалось, что эта коза начала встречаться с Лешиком из десятого «А». И на дискотеку с ним вместе пошла, на новогоднюю. Прямо через два дня, как Сашу бросила.
Саша лежал н диване и откровенно страдал. Ему нравилось долго и с упоением думать о своих несчастьях. Сейчас, когда мама начала уходить на работу рано, он даже школу начал прогуливать. Нет, не просто прогуливать, а полностью игнорировать. В конце той четверти вообще не ходил, в начале этой пришел раз пять, посидел на первых трех уроках, а потом сбегал. Теперь его не пугало, что мама узнает. Ну, узнает… Придет, поговорит с учителями, заплатит кому надо, может быть, будет потом вечером тяжелый разговор. И что? А, плевать!
Саша вяло перевернулся на живот и включил телевизор. Телевизор мешал переживать, но просто так лежать на диване было скучно.
Саша убавил звук, дотянулся до телефона и набрал номер, который помнил наизусть – Олин.
- Привет, Браховец, что делаешь?
- Мандарины ем.
- Уууу… В гости не хочешь?
Было слышно, как на той стороне телефонной линии Оля долго и напряженно жует:
- Мне одной скучно…
- Ну, ты и тупая, ты же со мной будешь!
- Сам ты тупой! Мне с тобой скучно. Можно я Таню с собой возьму?
- Таню так Таню… Слушай, давай еще Олю пригласи.
- Мягковы?
- А какую еще, не саму же себя? Браховец, ну, включай уже соображалку!
- Оля не придет… Она… В бассейне она!
- Ладно, я жду. Иди с Таней, только быстрее, тут же можно от скуки умереть!
Оля глупо хихикнула и повесила трубку.
Саша опять перевернулся на спину. В предвкушении прихода Оли он собирался еще немного погоревать над своей несчастной любовью, но мысли понесло куда-то в другое русло. Он подумал об Оле. За последние несколько месяцев она стала почти аутсайдером – никто с ней особо не считался, общались мало, только подшучивали и таскали за собой, как ручную обезьянку. Даже учителя перестали обращать на нее внимание. Интересно, она когда контрольные у Катьки списывает – не забывает потом сдавать или ей уже не обязательно? Может ей уже давно все проставили за родительские денежки и тут лишь бы речь родную не забыла и счет до десяти? А в школу ходит только что бы новыми тряпками покрасоваться и дома не скучать?
«А вот Мягкова молодец,» - думал Саша: «Пришла и сразу…»
Что – «сразу» Саша не мог себе сказать. Ну, вот что-то такое она сделала эта новенькая, что все в классе теперь вокруг нее крутиться. Даже Тоня ей не указ. Вообще никто.
Противно задребезжал телефон.
- Алло!
В трубке послышался голос Мягковой.
- Шурик, привет! Я не думала, что тебя дома словлю, а ты так быстро трубку схватил… Слушай, а что по алгебре задали?
Саша почесал зад:
- Ничего не задали, мы контрольную писали…
- Что, серьезно?
- Нет, не серьезно… Оль, меня небыло, я не знаю, что задали.
- Ты болеешь?
- Да… Хотя нет, не болею, просто не хочу вот это все.
- Устроит тебе Вовановна, ты бы хоть справку раздобыл где-то.
- А… какая разница теперь!
- Так, что за упадническое настроение? Ты что, хочешь, как Иванова…
Оля не договорила, они вдвоем засмеялись.
Карина Иванова училась в их классе и была настоящим посмешищем. Черт знает кем, в общем-то. Байкером, может быть, или металлистом. Ходила в футболках с черепами, в драных джинсах и цепях. Все время с хмурым лицом. Училась играть на барабанах, что тоже было смешно, и музыку слушала неприятную.
Олю она бесила вот этим своим контрастом с окружающим миром. Не любить и не уважать то, что любят и ценят все остальные – это неправильно. Не быть частью нормы – тем более. А ведь даже учителя много раз о ней говорили в очень негативном ключе – прогульщица, хотя и учится неплохо, лентяйка и одета как непонятно что. Хотя некоторые с ней общались и даже дружили. Ромчик и Тимофей, например. Они вот так, втроем, общей компанией и ходили часто. Хотя Тимофей – нормальный парень, вроде бы. Без странностей. Мягкова к нему даже как-то подошла и сказала:
- Слушай, не дружил бы ты с Ивановой, она такая странная…
Тимофей тогда как-то странно посмотрел на Олю, но ничего не ответил. Наверное, сам знал, что странная. Зачем тогда продолжал дружить? Оля бы его в свою компанию пригласила, но стоило ли? Нет, пожалуй, не стоило. Пусть делает, что хочет.
- Оля, приезжай в гости! – Саша прервал размышления Мягковой своим внезапным предложением, хотя сам тут же вспомнил что уже ждет гостей и немного пожалел, что все сделал так спонтанно и не обдуманно.
- Что, ты серьезно? – Мягкова была как будто рада и даже удивилась. Они общались, но нельзя было сказать, что дружили близко, в гости он ее еще не звал, у него обычно была только Тоня, Таня и Браховец. Даже пацаны из класса не приходили, разве что раньше, в детстве.
- Я вполне серьезно, приезжай! Поболтаем! Правда, я уже зачем-то Браховец пригласил, хотя ладно, черт с ней, будет тут сидеть и чесаться, как собака, зато не скучно…
Оля захихикала:
- Ну, да, как собака! Знаешь, я могу вот прям сейчас и приехать, минут через пятнадцать, хорошо?
- Хорошо, приезжай!
Но первой, конечно, приехала Браховец с Таней. Таня тут же начала рассказывать какую-то чепуху – что-то о восстановлении девственности и какая это реальная операция. Как она по окончанию школы ее обязательно сделает, а пока будет гулять, как захочет.
- Ты сначала этой девственности лишись, а потом уже и трепись, как восстанавливать будешь! – сказал Саша.
Таня вспыхнула:
- А кто тебе сказал, что я еще девственница? Я уже давно не девочка!
Браховец, хоть и была дурой, такие вещи не обсуждала, потому непонятно к чему вдруг замялась и выдала:
- А мне мама вместо линейки спицу вязальную дала, ею удобнее под гипсом чесать…
Раздался звонок в дверь. Саша открыл – на пороге стояла Мягкова. Саша совсем забыл сказать, что она тоже придет, потому когда Оля вошла в комнату, Таня поморщилась и отвернулась. Ей было неприятно, но она промолчала. Оля сделала вид, что не заметила этого жеста раздражения.
«А ведь Таня ее боится почему-то,» - с каким-то непонятным упоением раздумывал Саша: «Даже Тоню и ту меньше боялась, обязательно сказала бы какую-то гадость».
- О, а все уже тут… Саша, чаю! – Оля медленно сняла свою шубу, стряхнула снежинки с волос:
- А представляете, какой мне скандал пыталась Вовановна устроить. Говорит, не оставляй шубу в классе, уноси в раздевалку, как все. Я говорю – дорогая она. А Вовановна отвечает – значит не ходи в такой дорогой шубе в школу!
- А ты что?
- А я говорю: я бы могла вообще в школу не ходить, но я имею право на образование, а шубу мою ты, Вовановна, если надо – лично сторожить будешь, потому и висеть она будет в нашем классе, а не в общей раздевалке. Она же дорогая, как десять ее училкиных зарплат!
- Ты так и сказала? – с уважением и восторгом, но тенью недоверия переспросила Таня.
- Да, так и сказала! Моя шуба может и больше стоит, чем десять ее зарплат. Может даже – как сто.
Браховец в своем кресле в углу с остервенением зачесалась, захихикала. Ее шуба наверняка была даже дороже Олиной, но она Вовановне не могла бы такое сказать. Хотела бы, может быть, но не решилась бы. Непонятно почему. Может, духу не хватило бы, а может она была в целом не такой уж и ехидной девочкой, как эта Оля. И родители ее все же юрист и дипломат, а не главбух крупной торговой сети, как у Оли. Богатая интеллигентная семья, а не семья нуворишей, которые еще пять лет назад из своих сараев выхода не знали. Что-то в Браховец еще сидело что- то такое… не совсем злое, не такое остервенелое. Или, может быть, дело было даже не в этом. Не корни, не воспитание, не характер… Не это. Просто недостаток нового опыта. Ей раньше никогда не приходилось отстаивать своего места и своих прав, она всегда всеми воспринималась, как самая лучшая. Ее родители всегда платили за самые элитные места и условия, и, если надо, покупали даже хорошее отношение к своему ребенку – подарками, взятками. Конкурентная борьба и ходьба по головам была Браховец пока не знакома. Ей не нужно было хамить слабому, чтобы считаться более сильной. Она и без того всегда была в положении и на месте самого сильного. Но вот теперь что-то изменилось, а она никак не могла уловить и понять – что. И что с этим делать.
- А, Браховец… - в голосе Мягковой была досада, брезгливость и надменность, она как будто только заметила свою одноклассницу, которая чесалась в углу: - А говорят, вы с Тоней недавно каких-то мужиков в сауне сняли?
Браховец опять захихикала. Это все было странно, вроде оскорбительно, а вроде и спорить не стоит – будет звучать так, как будто ты маленькая, мужчинами не интересуешься и опята не имеешь.
- Мягкова, какая сауна, ты же видишь, у меня гипс…
- А кто говорит? – с любопытством вклинилась Таня, Мягкова ее проигнорировала:
- Ага, значит опять кому-то что-то не то наврали. Я так и подумала, что ни тебя, ни Тоню никто бы в сауну и не пригласил.
- Не звезди! – Браховец завелась: - Видела у Тони кольцо новое? Как ты думаешь, откуда оно у нее? Мама в «Поле Чудес» выиграла или на улице нашла?
Сама того не понимаю, Браховец попала в другую западню – завтра вся школа будет говорить, что она распускает слухи про Тоню.
- Так она что, ради колец, что ли? – фыркнула Мягкова: - Уже бы деньгами взяла, как любая другая шлюха.
Браховец поняла, что попала в ловушку и растерянно замолчала. Теперь уже что не скажи, все будет неправильно.
Спас ситуацию Саша, которому надоело слушать этот странный и глупый бабий разговор, в котором все было слухами и фантазиями:
- А вы слышали, что в пятницу дискотека будет?…
- Будет! – подтвердили синхронно обе Оли.
- Я пойду! – не унимался Саша, которому очень хотелось поговорить о чем-то, о чем будет интересно не только девочкам: - Вот телку возьму какую-то и пойду. Не знаю кого…
Браховец вдруг размечталась, что пойдет на дискотеку с Ваней Шацом. Вот здорово было бы, за ним вся школа бегает, все старшие классы.
- Я тоже пойду! – сказала Мягкова.
- Все пойдем, - уверенно подытожила Таня.