Дети. Глава 5. Дискотека

Саша взял с собой пенку для волос. Это было самое модное средство для укладки, еще не все умели пользоваться. А он вот умел и его кудри и вихор с пенкой смотрелись идеально. Он в этот день даже тетрадей не взял – целый день думал о дискотеке и о том, кого бы пригласить. Время шло, урок проходил за уроком, а он так и не мог придумать. Все, кого можно было бы пригласить уже шли туда не сами и так, а кого попало приглашать не хотелось.
На физкультуре вяло погоняли мяч, при этом девочки сидели на лавочке и трепались кто о чем. При этом Саша краем глаза видел, как Оля подошла к Катюше и сделала ей какое-то короткое внушение, после чего та угрюмо опустила голову и пересела на другой конец лавки.
«Досталось очкастой!» - подумал Саша: - «Видимо, списать не дала, или дала, но неправильно».
Это было курьезно. Но и странно одновременно. Оля раньше редко бывала груба с Катюшей, ничего прямо не требовала. Никто не режет свою дойную корову.
На последнем уроке уже никто не учился, да и учителя уже понимали, что не до этого. Дали задание и махнули рукой, пусть класс делает, что хочет. Девочки кучками отсели на последние парты и стали заниматься макияжем. Кто-то даже красил ногти. Лола и Юля, две заядлые подружки, отпросились в туалет и вернулись переодетыми в платья, сияли при этом, как новые пятаки.
Саша подсел к Тимофею:
- Ты с кем идешь на дискотеку?
- Что? – удивился Тимофей. Они обычно редко общались и уж точно не обсуждали дискотеки и девочек.
- Не тупи, я спрашиваю, ты сам или с телкой на дискотеку?
- Не пойду я на дискотеку, - подал плечами Тимофей: - Я вот лучше с Ромчиком и Кариной в компьютерный клуб пойду. Или в парк.
- Ну и дурак. Лучше бы на дискотеку сходил. С телочкой. Или, если тебе так нужна та Карина, ее бы и пригласил.
- Так Карина точно не пойдет! Зачем ее приглашать, если я знаю, что не пойдет?! – как будто не понимая о чем беседа изумился Тимофей.
- Если б ты пригласил, может и пошла, - Саша вдруг почувствовал себя странно, как будто он взрослый и говорит с ребенком, который еще не понимает, что вообще может быть между мужчиной и женщиной, и с девочками просто дружит. Неужели Тимофей такой тупой или такой незрелый?
Тимофей помолчал пару минут, почеркал что-то в тетради, а потом вдруг ухмыльнулся:
- Сань, отстал бы… Я сам решу с кем и куда мне ходить.
- Ну и зря! – вдруг озлобился Саша: - Тебя про Карину все предупреждали. И я предупредил!
- Ой, да отстань. Что вы мне все голову морочите? Почему мне, почему не Ромчику, мы вообще-то втроем дружим!
- Ну и дружите себе, - просипел Саша совсем зло и отсел обратно на свое место. Глупость какая-то, он ведь хотел не об этом поговорить, почему опять все опять к этой Карине свелось? Он хотел про свободных телок спросить, а тут эта Карина! Дура какая-то.
Дискотека началась в шесть часов. На улице было темно и кое-кто сбежал курить за учительской. Вот парадокс же! Все учителя видели, что там курят, но никто из школьников не додумался найти более подходящее место для курения. А, может быть, и вовсе делали это специально, что бы нервишки пощекотать, привлечь к себе внимание. Хотя все это было глупо, очень глупо.
Саша пришел один, чувствовал себя неуютно, забился в самый угол и пытался пока не привлекать к себе внимание. А там… вдруг что в голову интересное придет или что-то подвернется. Но тут пришла мрачная Браховец, побродила по залу, нашла, подсела и интимно зашептала на ухо свое донесение:
- А твоя Лилька с Лешиком приперлась.
- Она не моя, нужна мне эта курица! – возмутился Саша, но Браховец не слышала:
- Она с Лешиком и домой вместе ходит, и на роликовый каток, и в кино. Я их там вместе видела! А Тоня, прикинь, решилась к Пупику подкатить, ты представляешь? А я Шаца жду. У меня к нему дело.
Саше бы догадаться, о чем ему пытается намекнуть Оля, поддержать ее как-то, ведь она точно нервничала, но он ничего не понял и только отмахнулся:
- Оля, отцепись, а?
- Не могу, я Шаца жду. Что мне делать, пока я его жду?
- Иди, руку почеши спицей!
Оля обижено заморгала:
- Вот ты когда Лильку свою ждал после музыкалки, я с тобой сидела, а тебе со мной посидеть трудно, да? О, смотри, Вовановна!
В зал, где проходила школьная дискотека, вплыла жирная, как облако, классная руководительница. Синее платье с алым бантом в виде розы только подчеркивал сходство. Нет, не облако – туча. С молниями. Заметив Сашу, как будто почувствовав на себе его взгляд, классная руководительница нежно поманила его к себе пальчиком.
- Во попал, а? – расстроенно пробубнил мальчик и пошел покорно, как теленок. Сейчас она еще отчитывать его будет у всех на глазах. Какой стыд. Лучше бы вообще не шел никуда и сидел дома, смотрел телевизор.
Оля осталась одна, повертела головой. Ее мучило неприятное предчувствие. Что-то похожее с ней было только однажды, когда она в шестом классе пришла в школу в новеньких лаковых туфельках. Вошла в них в столовую и пошла по гулкому помещению, выстукивая каблуками по кафельному полу. Все, кто стоял у буфета или сидел за столами сразу обернулись на нее. А она уже не просто шла – чечетку отбивала, так звонко стучали ее каблучки. Она старалась, пританцовывала – ведь все смотрят только на нее и столько зависти было в их глазах, ведь ее новые туфельки так прекрасны! Кто бы мог себе позволить такие? Ходят в каких-то обносках…
И вот, доплясав в своих прекрасных туфлях ровнехонько до середины столовой Оля оступилась и упала.
Как позорно это было! Шмякнулась и прокатилась еще на пузе. И все вокруг зашумели, загалдели и, может быть, даже засмеялись. Все эти дешевые нищеброды, которые только что с таким восторгом смотрели на ее туфли.
И вот теперь у Оли было точно такое же ощущение, как тогда. Как будто сейчас ее ждет такое же позорное падение.
«Ну, что же не так?!» - думала она и вертела головой. Все казалось, что сейчас она увидит что-то важное. И увидела – в зал вошел Шац. Видимо, он только что был на курилке – он был в пальто и на плечах его блестели таящие снежинки.
- Ваня, - позвала Оля и побежала к нему навстречу. Общались они давно, Шац очень нравился Оле, но он всегда был с девушками, и словить его одного уже давно не получалось. А ведь так хотелось потанцевать, поболтать, а потом (одного!) пригласить к себе в гости.
- Ваня! – еще раз позвала Оля и побежала к нему, ткнулась в плечо.
- Оля! – радостно сказал Шац, но посмотрел куда-то мимо нее. Лицо его посветлело, как у человека, который в темной комнате смотрит на вспыхнувший экран телевизора.
«Лови момент!» - скомандовала себе Оля, почувствовав, что сейчас происходит что-то очень особенное. Она быстро встала на носочки и поцеловала Шаца в холодную после морозной улицы щеку.
Ваня перевел на нее глаза и посмотрел с недоумением, как будто только увидел:
- А, Браховец… А я к твоей однокласснице…
Он ткнул пальцем вперед и, отстраняясь от девочки, пошел туда, куда сам же показывал пальцем. Олю как будто током ударило. Шац подошел к Мягковой, приобнял за талию, что-то зашептал на ухо. Та жеманно закокетничала, обвилась вокруг его шеи и они так и замерли в полумраке дискотечного зала. Самая популярная пара вечера.
Рядом кто-то гаденько захихикал. Браховец импульсивно оглянулась. Поблизости стояли Тоня и Таня, но они просто улыбались и было непонятно, видели ли, что только что произошло или были заняты своими делами. Смеялись за их спинами – там в полумраке шевелилась и пульсировала в такт танцу бесконечная масса других старшеклассников. Множество других злых глаз и языков. И все они могли видеть ее позор. Видеть и понять, как она сейчас облажалась.
Оля несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь сохранить спокойствие, медленно пошла в сторону выхода. У дверей все еще стояла Вовановна, которая о чем-то говорила с Сашей. Саша при этом почему-то улыбался, но время от времени ронял голову на грудь, как сломанная кукла. Оля аккуратно обошла их и пошла в сторону раздевалки. В пустом полуподвальном помещении, где размещалась раздевалка, горела только одна лампа, но она множество раз отражалась в зеркалах, которыми была увешана стена и колонны в проходе между вешалками. Ощущение от такого отзеркаленного и раздробленного света было странное – как будто мир перестал быть реальным. Как будто пустынный коридор перестал быть обычным школьным помещением, а стал чревом мертвого кита. И Оле стало страшно и тошно одновременно. Ей даже показалось, что она почувствовала запах чего-то разлагающегося, гниющего. Собственные многочисленные двойники, которые вдруг заметались в зеркалах, еще больше напугали Олю. Стало трудно дышать и рвота подступила к горлу. Прячась от своих двойников она, так и не найдя в смятении своей куртки, Оля рванула к светлому углу – выходу в коридор, который вел к мастерским и классам по труду, гражданской обороне и сандружине.
В коротком, но хорошо освещенном коридоре, прямо на радиаторе, взобравшись на него с ногами, сидела Карина. Сначала Оля хотела пройти мимо, к черному ходу, который, возможно, сейчас был открыт – наверное, через него все выбегали покурить. Но потом она вспомнила, что она без куртки и ей пришлось остановиться.
- Ты что тут делаешь? – спросила она у Карины, а та медленно, как в кино, перевела на нее взгляд. Не ждала, что с ней заговорят? Удивилась?
- Сижу.
- Ну, и че сидишь? Там дискотека, весело.
- Я вижу, как тебе весело, - съехидничала в ответ Карина. Оля огрызнулась в ответ:
- И че тогда вообще сидишь тут, шла бы туда, где весело тебе!
Карина не стала отвечать, отвернулась. Оля немного постояла, раздумывая, потом села рядом.
Помолчали минуты три.
- Миг живи, надейся вечно, счастья – в меру, горя – вдоволь.
- Что-что? – переспросила Оля. Ей понравились слова, но она не успела запомнить.
- Да, так… Ничего. Поэт один сказал.
- Ты?
- Нет, испанский поэт. Эпохи барокко.
- По-русски сказал?
Карина засмеялась.
«Значит, все же по-испански сказал», - подумала Оля, ничего говорить не стала, пусть смеется. Действительно же смешно.
Помолчали еще немного.
- А еще он сказал: «Часы вряд ли простят вас, те часы, которые стирают дни, те дни, которые разъедают годы».
- Ого! – Оля не совсем поняла, но скорее как-то почувствовала, что действительно, есть такие моменты, которые сильнее всех остальных. Когда падаешь или когда неуклюже целуешь Шаца у всех на глазах, или когда потом идешь по коридору и думаешь, что полжизни потом будешь вспоминать даже не эту дискотеку, не этот год, не этот гипс и спицу под ним, а только этот коридор. И все однажды будет не таким важным, много закончится, раствориться, забудется. А коридор еще будет сниться, почему-то.
Оле захотелось это все обсудить. Услышать взгляд со стороны, обдумать заново.
Карина, а как ты думаешь, почему некоторые люди такие странные? – спросила Оля, думая о Мягковой: - Как будто не на своем месте.
- А ты не думай, что у кого-то есть какое-то свое место, - сказала Карина: - Тогда и люди не будут казаться такими странными…
- В смысле? – Оле показалось, что в этих словах прозвучал какой-то оскорбительный намек.
- В смысле – не думай, и все.
- Ну, это ты у нас не думаешь, а другие очень даже думают! – возмутилась Оля.
- Ну, и ладно, - согласилась Карина и пожала плечами. Но Олю теперь и эта мысль не отпускала:
- И как это – места нет! У всех оно есть! И должно быть!
- И ты точно знаешь – какое? – спросила Карина.
- Да! – с важным видом сказала Оля.
- Знаю я, какое ты место знаешь…
- Знаю! Тоесть… - Оля запуталась. Вспыхнула. Нет, теперь то точно был какой-то оскорбительный намек:
- Ой, да знаешь, Карина, сама ты иди в это место! – Оля спрыгнула с радиатора и пошла обратно в раздевалку.
Когда она через пару минут снова выглянула в коридор, Карины там уже небыло. Оля даже потрогала то место, где она сидела.
Странное ощущение нереальности так и не покидало. Может быть, ей это все показалось? Оля даже выглянула через двери черного хода в темную зимнюю улицу. Никого нет.
Пожав плечами, девочка вернулась на дискотеку. Шац дурак, Мягкова дура. Все дураки. Но на дискотеке все равно интереснее, чем дома.