Люблю четверги

 Люблю четверги. В четверг у меня нет приема. И я никуда не тороплюсь. Обычно я просыпаюсь, привожу себя в порядок. Прибираюсь в доме. Весь остальной день я могу заниматься всем, что душа пожелает. В прошлый четверг я проснулась в прекрасном настроении. Внутри меня звучала музыка. Я все никак не могла понять, что это за музыка, пока в голове не всплыла фраза "Издалека долго..."
"Издалека долго течет река Волга...." - обрадовалась я. Обрадовалась так, как радуешься, когда встретив старинного знакомого, узнав его в лицо,  не можешь сразу вспомнить кто он и откуда, ты думаешь над этим, но тщетно, и вот когда ты уже отчаиваешься их вспомнить, они приходят сами собой. И радость твоя сменяется   спокойствием.
Вот точно так же, эта песня всплыла в моей памяти. Я не помнила всех слов ее. Но разве могла я забыть мотив, голос Людмилы Зыкиной, а главное, вибрации в груди, когда-то впервые пришедшие  ко мне в ответ на это всё...
Я напевала ее весь день... Потом несколько раз включала  ее и слушала. И снова напевала...
Она пришла из детства. Из детства девчонки,  освоившей русский язык третьим. Потому как до шести лет необходимости в нем не было. Жизнь в селе у бабушки с дедушкой требовала других знаний. Знаний осетинского языка. Знания правил поведения в обыденной жизни. Знаний правил поведения в праздничные дни. Знаний правил поведения в траурные дни. Мы были маленькими. Мы не знали слово этикет. Но мы знали слово "Не мбаелы" ("Не положено").   А еще мы знали, как слепить пироги из глины, как нарезать салат из травы и много еще всякого такого важного и нужного в детстве.
Мама же, стараясь вложить в нас все свои знания, не придумала ничего лучше, чем учить нас, говорящих и думающих на осетинском языке, сразу английскому. Всё это вылилось в то, что в селе мы с сетрой были некими диковинками вроде говорящих попугаев. Родственники и соседи,  оторвав нас от насущных наших занятий, то бишь игры с детворой, начинали свой нудный допрос: "Ай та куыд у англишагау?" ( "А это как будет по-ангийски?),  умиляясь всякий раз тому, что мы могли назвать все предметы быта, окружающей среды, всех мычащих и кукарекающих по-английски.
Шесть лет было пограничным возрастом. Я переехала к родителям. Нужно было готовить ребенка к школе. В те годы не было школ раннего развития, требования  были минимальными - знание русского языка.  Именно с этой целью меня отдали в детский сад. А еще я должна была адаптироваться к организованному коллективу. Как выяснилось, адаптироваться пришлось не только мне к ним (воспитателю, нянечке и остальным ребятам), но и им ко мне.  Много смешного и грустного случилось в тот детсадовский год. Но это уже совсем другие истории.
Через год после меня  к родителям перебрался и дедушка. Без бабушкиной заботы никто из его детей не захотел оставлять  человека с больным сердцем в горах. Любимый наш дом закрыли на ключ. А дедушке пришлось учиться жить в  городе. Городская жизнь в благоустроенной квартире со всеми удобствами требовала от дедушки только одного - жить расслабленно. Но за десять лет он так и не научился вставать позже пяти часов утра, ложиться позже девяти часов вечера и бездельничать целыми днями. Он был для нас и дедушкой, и бабушкой. Он провожал нас с сестрой в школу и встречал. Провожал и встречал, это не просто закрывал за нами дверь и отворял ее нам. Он следил, чтобы мы уходили в школу (во вторую смену) накормленными и тепло одетыми, а  встретив нас после школы, торопился погреть  для нас оставленный мамой обед, велев нам  переодеться,   мыть руки и бежать обедать. Он помогал нам с домашним заданием по математике. И всегда заступался за нас перед родителями (в моем случае это было бесценной помощью). Много времени он проводил с братом. У них был свой режим дня, согласно которому он отводил брата в садик, а вечером забирал его. После садика они обычно прогуливались, шли  в кафе или в парк.
Но и этих дел дедушке было мало. В 73 года он захотел освоить новую профессию. Я помню, как сопротивлялись этому  папа и мама. Как уговаривали они его, просто жить в свое удовольствие. Но решение деда было непоколебимым. Не получал он удовольствия от безделья. Он прошел курсы лифтеров. И если у кого-то это вызовет улыбку, то я поясню. В советское время, чтобы работать лифтером нужно было пройти курсы и сдать экзамен, потому как лифты считались объектами повышенной опасности. Дедушка успешно прошел обучение, освоил механизм работы лифта, знал, что в нем может сломаться в том или  другом случае, и как это можно починить до приезда бригады Лифтремонта. Сдав экзамен и получив удостоверение, он начал работать. Сутки через трое, то есть сутки он работал, а трое - отдыхал. Отдыхал - это значит, проводил время с нами... А может  это мы проводили время с ним...
Он много читал. Читал и пересказывал нам. Он рассказывал о честных труженниках, выдающихся воинах, о знаменитых врачах, учителях и инженерах, о больших ученых. Это его неизменная фраза "мах даер къаебаер хаераем" (русский аналог "и мы небо коптим") стала для нас троих невидимым кнутом, подстегивавшим нас всю жизнь к добросовестной учебе,  честной работе, человеческой  порядочности и еще многим хорошим качествам.
В минуты, свободные от чтения, дедушка смотрел телевизор. Он не любил футбол. Не смотрел борьбу. Отчего-то этот горец, родившийся, выросший и проживший практически всю свою жизнь в селе, посвятивший себя обучению детей математике в сельской школе, любил искусство. Концерты, время трансляции которых он тшательно подчеркивал в Программе телепередач, он старался не пропускать. Концерты  Владимира Баллаева, Светланы Медоевой, Кима Суанова, Валентины Толкуновой, Натальи Сенчиной, Софии Ротару чередовались с концертами ансамбля народного танца Игоря Моисеева, концертами симфонических оркестров,  сборными концертами творческих коллективов  разных республик Советского Союза, балетами и телеспектаклями.  Он смотрел и слушал их и восхищался. Ни разу в жизни я не слышала, чтобы дедушка переключил канал или дурно отозвался о "ненашей" музыке или танце, или спектакле. "Бакаесут ма!" - звал нас иногда дедушка. Мы подбегали на минутку к нему, могли послушать одну песню или посмотреть один танец или кусочек спектакля, но дела наши детские увлекали нас больше, и мы снова уносились в свои занятия.
Да, мы не были образцовыми внуками. Мы не сидели рядом с дедушкой и не смотрели с ним телевизор. Мы занимались своими делами. Учили уроки. Делали какие-то домашние дела. Или просто играли.
Но задним фоном у нас звучала музыка, шел балет или спектакль.  Как и для нашего дедушки,  для нас они все были "нашими"...
"Издалека долго течет река Волга, а мне 17 лет..."
Я люблю эту песню с детства, а Волгу  впервые увидела в 36...
_________________
Я не хочу  обкрадывать себя. И Терек мой. И Волга моя. И Владимир Балаев. И Муслим Магомаев. И Людмила Зыкина. И Яак Йола. И Полад БюльБюль Оглы. И Светлана Адырхаева. И Майя Плисецкая.  А еще Симд, Хонга,  Шолохо,  Картули, Русский Девичий перепляс,  Лезгинка, Гопак, Кадриль, Румынский танец и много еще чего-то того, что я впитала в детстве, и, может быть,   сейчас нечетко помню, но при случае, оно проявится, как фотография на опущенной в проявитель бумаге, или как лицо давнишнего знакомого, оставившего в душе хороший след.
____________________
Может быть благодаря дедушке, привитой им любви и уважению не только к своей культуре, но к культуре всех людей, где бы я ни жила, Бог всегда посылал мне хороших людей!
Мира и добра вам всем, мои хорошие люди! Я люблю ваши песни и танцы так же, как и свои! Пусть в домах ваших звучит музыка! Пусть гости переступают ваши пороги с чистыми сердцами!  Пусть они поют и танцуют вместе с вами!