Почувствуй запах ледохода

Эти воспоминания я написала почти 10 лет назад.
В кратком варианте записки были опубликованы в сборнике "Рожденные в СССР" (2013).
 В моей книге "Панигр"(2013) материал вышел в расширенной редакции. Здесь публикация по сборнику.
В последнее время в средствах массовой информации появилось много материала о Советском Союзе. Но об армии и жизни семей военнослужащих, как обычно, мало упоминаний.
Я перечитала свои заметки недавно и поняла, что мой взгляд тоже, возможно, кому-то покажется интересным.
Итак, почувствуйте запах той поры!

Записки жены советского офицера (1974 – 1999 годы)

"Пошёл лёд"!

Кто не видел ледоход на могучих сибирских реках, многое потерял. Зрелище не для слабаков! Как и всё в этом мире, сила ледохода копится заранее, задолго до весны. В конце октября тоже случается свой ледоход, но происходит это не везде, а только там, где температуры грозят резкими перепадами.
Осенний ледоход образуется от смерзания «ледяного сала», «снежуры» и «шуги» и переходит в ледостав, сопровождаемый «зажорами». Морозы всё крепчают, и вот уже двухэтажный лёд замерзает в виде своеобразной ледяной «брекчии», состоящей из обломков крупных льдин, спаянных замёрзшей шугой и снежурой.
Страшное оружие природы!
Весенний ледоход! Что же ждёт нас весной? Не миновать наводнения, спасайтесь! Поднимайте мебель на высокие чурочки, убирайте все припасы повыше, на чердаки, а сами бегом с детьми и бабушками к друзьям и родственникам, подальше от реки. А то ведь как пойдёт ломать, всё сметёт на пути. Вот ещё вчера, казалось бы, лёд был целый, ни трещинки, но уже откуда-то доносился гул, как будто там, в глубине, проходил тяжело гружённый состав с железными бочками, брёвнами, какой-то арматурой... Всё это било друг о друга, корёжило – и вдруг состав сорвался с обрыва – грохот невообразимый.
А утром пошёл лёд! Глыбы плывут гордо, во весь рост, натыкаясь друг на друга, и нет пощады слабым и мелким. Гул сменяется радостным криком тех, кто стоит на берегу. Первобытное чувство слома, радость прихода новой жизни, тепла, надежды. Весна! Вот так и страна наша огромная, как могучий ледоход, прошлась по жизням тех, кто был советским народом. И стало понятно: кто сильный, кто слабый; кто привык плыть по течению; кого выбросило на берег бездыханным, а кто гордо, во весь рост, пробил русло и пошёл вперёд. А по берегам реки остались обломки, ошкурки, ошмётки...

Осталась прошлая жизнь! Такая сложная, что уже столько лет высоколобые современники разобраться не могут. А мы и пытаться даже не будем. Давайте просто внимательно вглядимся в обломки и понюхаем воздух. Запахи сразу не выветриваются. Что-то да осталось?

"Даже в запахе мы едины, а «пока мы едины -  мы непобедимы"

Ох уж эти запахи советской страны! Вы не замечали, что в те годы наш народ пах как-то одинаково? И разгадка феномена на поверхности: выбор средств гигиены был не велик, да и сама гигиена была порой только в учебниках. Стандартный «букет» запахов той поры складывался из следующих ингредиентов: мыло «Земляничное» («Детское», «Банное»); парфюм «Серебристый ландыш» («Лесной ландыш», «Красная Москва», «Шипр») средство для стирки - порошок «Новость» и последнее, самое важное, им и стирали, и мылись, и рост волос стимулировали – мыло «Хозяйственное», убийственный аргумент в споре двух систем. А теперь объединим запахи – это и был советский человек!
Но как-то и в тех условиях наши женщины умудрялись и себя, и мужчин облагородить: там травки заварят, сполоснутся, там веником душистым отхлещутся до красноты, там в ледяной воде окупнутся, и бельё в проруби прополощут,  дурные запахи и сгинут, и опять сияем. Но сколько же лишних движений мы совершали в погоне за этой свежестью!
Стоит ли удивляться, как меня поразил запах мужа, приехавшего в отпуск из-за границы: он пах абсолютно антисоветски, мало того, был одет не как все и шампунь всем друзьям привёз, по флакону -  царский подарок.
Потом, правда, по приезде в Германию, в так называемую ГСВГ (Группу советских войск в Германии, для тех, кто не в курсе, были ещё группы войск в Чехословакии, Польше и Венгрии), этот непривычный запах я ловила повсюду. Почему-то так же,
как парфюм, пахли и куры, и фрукты, и немецкая водка. Парадокс! Но привыкли. Отмылись, пахнуть стали, как немцы.
Только вели себя по-прежнему: «всё не по правилам». Тупо подчиняться -  это не по-русски. Вот сказано нам было: «В Берлин нельзя!» Приказано тихо сидеть по военным городкам, к немцам не высовываться, не контактировать, скупать сервизы «Мадонна» и ковры «Роза», а то на родину вышлют.
Пугали нас нашей советской родиной, как Бабой Ягой. На всех вокзалах посты с особистами, увидели жён офицеров с колясками, в парк берлинский они, видите ли, собрались, зверюшек детям показать,  и ну их ловить-догонять и бумаги на высылку из ГСВГ строчить.
А мы хитрые! Не только Берлин осмотрели до точки, по всей Германии разъезжали, всё повидали: и музеи, и галереи, и театры, и рестораны. Нас на вокзалах стерегут, а мы на такси раскатываем. Мало того, машины стали у немцев покупать и в их же гаражах держать. «Дальше Кушки не сошлют, меньше взвода не дадут!» - так что и бояться нечего. А то перед отцом мужа стыдно было бы, да и перед другими ветеранами великой войны.
Дети победителей в Берлин войти не могут! Почему? Много вопросов у нас тогда в Германии возникло.
Как же так случилось, что те, кто победил, живут хуже побеждённых? И это самый безобидный вопрос. Не зря нас пытались в резервации там держать! Но вернулись мы на родину всё же немного другими.

"Дранка и дружба народов"

Пять лет отсутствовали, а в СССР по-прежнему не обнаружили ни мыла, ни шампуня, ни жилья для военных. Но нашего человека трудности только закаляют. И ничего, что барак с буржуйкой вместо дома, и ничего, что дров нет и не будет, и нет ни ванной, ни, смешно сказать, туалета в пределах видимости. Обжились в два дня. Дрова «выбили» из городского начальства. Правда, не дрова, а длинную дранку, которую нужно было измельчить до состояния полоски, могущей впихнуться в печку. Мельчить, за отсутствием главы семьи, как обычно находящегося на учениях, пришлось мне. А так как контейнер с вещами затерялся на просторах могучего Союза, из одежды рабочей на мне была только шуба из каракульчи с огромным собольим воротником. Не беда. Шубу ремнём укрепила вокруг бёдер, получилась прекрасная телогрейка, сапоги, правда, подкачали: десять сантиметров каблук  это вам не шутка, нет необходимого упора при рубке. Рубила я недолго. Первая же дранка сбила меня с ног, повалила в снежную грязь, но она же, дранка, и показала дружбу советских народов в действии. Два рукастых белорусских мужичка, соседа, выскочили на подмогу. Им даже топор не понадобился. Поломали дранку криво- косо и вперёд – в печку. Дранка эта, конечно, быстро кончилась, а мороз, наоборот, усилился.
Что ж, пришлось через неделю проторить вслед за местным населением дорожку на угольный склад своей же воинской части. Армия сильна, от неё не убудет. Это уже даже и не воровство, а так – перераспределение внутри общей организации. К тому же, приворовывать в Союзе умели все, начиная от детей малых.

"Запах воровства, или Школа жизни по-советски"

Запах воровства! Всё им пропахло в те советские времена, до сих пор не выветрится из мозгов. А куда было деваться? Есть-то ежедневно всё равно что-то надо было, а магазины пустые. Вот и крутился народ, как умел, с детских лет помню. Моя толковая бабушка обычно договаривалась с мужиками, работающими на мясокомбинате. Они ей печёнки да ножек для холодца, а она им самогоночки.
Ох, какую бабушка творила самогонку - коньяк французский плакал рядом! Она её и через вишнёвые косточки перегоняла, и листья душистые подсыпала, и ягоду томлёную... Я хоть по малолетству не пробовала, но запах был чудесный, никакой сивухи, и цвет прозрачный - слеза.
Это вам не то, что мы потом в Белоруссии на всех праздничных столах видели: большая бутыль с остро пахнущей мутной жидкостью, а вместо пробки  обрывок газеты. Но опять меня не туда повело. А пора ведь в своих воспоминаниях идти к мясокомбинату: оплаченное самогонкой добро забирать. Алгоритм изымания госсобственности был простой: мужики-пьяницы перебрасывали в условленном месте сетку с продуктами через забор, а мы, малышня, подбирали. Ну, поймает милиция, что с нас взять? Вот такая школа жизни. А вкусно-то как потом елся тобой заработанный холодец! Или пирожки с печёнкой... Нет, такого вкуса теперь нет, как ни старайся.

"Запах еды как военная тайна"

Да и не стараемся мы сейчас, если честно: всё купить можно: и салаты, и холодец, и соленья, и варенья. Это вам не 80-е годы. Мы тогда по сто банок закатывали. И компоты, и огурцы с помидорами, и грибы, и закуски! Нет, ушло время - не догонишь. От силы сделаешь сейчас две-три баночки солений для себя да капусты заквасишь ведёрко. Пельмени и то не лепим. Редкий случай!
А тогда, в 82-м году, мы открыли новый рецепт изготовления пельменей. Мука, впрочем, была, врать не будем, а фарш? Пойди купи. Пытались. Поехали на рынок, а там одни утки дохлые да куры! Но куры-то живые, их убивать надо. А кто этим займётся? Наши боевые мужья спасовали сразу, они, видите ли, офицеры, а не мясники! Мы с подругой мясному делу тоже оказались не обучены – уехали пустыми. А пельменей хочется, просто какая-то навязчивая идея. И пошли мы на разведку в кулинарию: что-то же можно преобразовать в фарш. Оказалось, что всё гениальное – просто! В Белоруссии была такая колбаса - полуфабрикат, они сами её называли «пальцем пиханая». Ну, раз кусочки сырого мяса в кишку запихали, можно же его и выпихать обратно. Что мы и сделали. И пошла у нас эта колбаса «на ура». Только успевали скупать по кулинариям. Народ местный глаза открыл от удивления: русские сроду это национальное блюдо не ели, в чём секрет? А мы крутим куски мяса на мясорубке с луком, перчим, солим – ох, красота. Запах пельменей по всему городку военному. Пропала тайна – унюхали. Через неделю колбаса тоже стала распределяться по талонам. Но за неделю-то мы наелись и детей накормили так, что те до сих пор на пельмени не смотрят.

"Дружба пахнет колбасой"

Да что уж прибедняемся? Запах еды не самый важный! А иной раз еда пахнет дружбой и взаимовыручкой. Мы это поняли, когда пришёл мне срок рожать сына. Дело в тридцать лет да с пороком сердца рискованное: надо бы врача «подмаслить», а чем? И тут в часть привозят копчёную колбасу, целых три палки! В общем, каждому из командиров по сто граммов – объешься! Сто граммов врачу не понесёшь -  хуже будет. А вот если бы палку! Но плохо мы знали своих друзей! Все три палки колбасы были отданы нам, без отнекиваний с нашей стороны, слышать ничего люди не захотели. И вот везут меня в родзал, а муж у окошка больницы с колбасой и даже (тоже повезло) коробкой конфет. Постучал в форточку, медсестра ему открыла, благо, первый этаж – приняла подарок для врача и себя. И пошла моя жизнь по особому руслу. Всем бы так рожать и каждому в отдельности! А я и не подозревала, что можно не так, как первый раз, под окрики и неумелые действия. Но самое смешное, что не удалось врачу-герою съесть приношение в одиночку. В разгар событий в родилку зашёл главврач, унюхал посторонние запахи и реквизировал найденное, пообещав всем нам кары небесные за нарушение санитарных норм. В унынии мы продолжили своё великое дело.
Родили! Муж, умница, сгладил конфликт при помощи бутыли с мутной жидкостью, принесённой по случаю моими сослуживцами туда же, под окна «родилки». И ещё долго в теплой ночи раздавалась суровая мужская песня в честь рождения сына. Пели почему-то, несмотря на августовскую жару: «Ой, мороз, мороз!». Непонятные русско-белорусские души! Новорождённые дети слушали молча, впитывая запахи великой Родины.

"Елки по городу мчатся, счастье приносят людям"

А чем пахнет забота? На мой взгляд, ёлкой, и попробую вам это доказать.
Под Новый год мужа отправили в длительную командировку, а мы, семья, остались в Кировской глухомани, вдали от родных и близких. Перед отъездом на совещании отец наш обмолвился, как бы невзначай: «Моих-то без ёлки не оставьте. Привезите хоть маленькую». 30 декабря утром три чудесные пушистые ёлки стояли перед дверью нашей квартиры. К обеду их число увеличилось до семи. К вечеру в коридор они уже не вмещались. Утром 31 позвонили из дальнего гарнизона, где тоже знали, что мы остались на праздник одни, обещали привезти пихту. Привезли две, одна оказалась сосной.
Запах елей заполонил пятиэтажный дом и вырвался на улицу. Последующие ёлки ставили уже рядом с горкой во дворе. Там же детвора их и наряжала. Мы выбрали пихточку. Добрые люди из соседних домов разобрали остальное. Праздник прошёл, но долго ещё в подъезде пахло дружбой и заботой, любовью и теплом ; пахло елью.

"А как пахнут ремёсла?"

Даже у профессий, которыми пришлось заниматься, есть свой запах. Специальностей за жизнь набралась тьма (три вкладыша в трудовую книжку вклеены), а пахнут они у меня одинаково. Так уж получилось, что никогда рабочее место меня не ждало. Хочешь работать - строй его сама. Одно из достижений - гарнизонная библиотека, в местах, где можно докопаться до вечной мерзлоты, запомнилось особо. Материалов для строительства, понятно, не было и не предполагалось, но был каркас дома щитового и «КАМАЗ». Вперёд, выбивать кирпич! А в кабину «КАМАЗа» ещё забраться надо. Задача! Прапорщик руки вниз из кабины опустил, я схватилась, второй – руки для упора ног подставил. Запрыгнула, едем. Вот это красота! Кто на «КАМАЗе» не ездил, настоящей дороги не видел. Привезли мы кирпич, каркас собрали, печки поставили, я книжки стала разбирать! А там «Клондайк», такого я нигде не видела: нам отдали подборку книг, изданных на русском языке в Таджикистане. Это был пир чтения! Ты книжки штампуешь, а снаружи каркас обкладывают кирпичом. Только и слышится: «Мы уже ваш перед обложили, пошли зад обкладывать!» Обкладывайте, сынки, всё лучше, чем в Афгане гибнуть. Часть-то оттуда вывели на север Кировской области.

"Дом"

Да, построено много, а жить порой было негде. Разве могут пахнуть домом: барак, вагончик, общага, коммуналка - все те места, где нам приходилось существовать?
Нет, дом - это место, где прошла жизнь нескольких поколений твоих родных! Есть ли у кого-то сейчас такой дом? Большая редкость! Сегодня, покупая квартиру, мы чётко понимаем, что жить будем в ней от силы лет пять-семь, пока дом новый, а там надо искать что-то лучше, если деньги, конечно, позволяют. Квартира нынешняя, как машина – тот, кто может, меняет постоянно. Дом – дело другое! Как жаль, что в Союзе жилища повторяли судьбы своих хозяев. Дом моих предков был до революции одним их тех, что украшали город. Кто видел резьбу на сибирских постройках, со мной согласится. Я это великолепие застала уже в обломках, да и вензель на воротах был сбит и спрятан в подвале. Семье прадеда, после того, как отобрали и компанию, и дома, и фабрику, и магазины, и склады – разрешили остаться в цокольном этаже одного из домов, там я и родилась.
Вместо одних хозяев, после их изгнания, появились другие, но уже не хозяева, приживалы. Парадный вход, понятно, забили досками, ненужную резьбу ободрали и частично сожгли, лестницы внутри смастерили вкривь-вкось. И стал наш дом  каплей, в которой отразилась послереволюционная жизнь. Те, кто въехал в комнаты-клетушки, своим этот дом не считал, срубили деревья в саду, грядки кое-как разметили, кто прямо, кто криво, ох! Но прабабушка, пока жила в доме, за порядком следила, заставляла новых жильцов убирать, мыть. Почему-то они все её слушались? Старушка свято верила, что вот ещё лет пять, и сгинет советская власть, всё вернётся. Надо добро оставшееся сохранять. Но наша семья в шестидесятые переехала в новую квартиру, и следить за домом стало некому. Ремонт за все эти годы никто не делал, всё разваливалось, ветшало, и дошло в 2000-е до своего предела. Жуткое зрелище! Вокруг строения репей, окна повыбиты! Прости, Дом!

Был ещё в Питере особнячок по линии деда, офицера из военной династии, ведущей своё начало от семнадцатого века. Но об этом в двух словах не расскажешь, надо писать подробно.В другой раз.
А орловское имение деда я вообще ни разу не видела.  Ещё в 1983, когда муж в составе части, отправленной на уборку урожая, оказался рядом с местом жизни моих предков, стало понятно, что там  ничего не сохранилось, кроме красивейшей земли. Деревни  влачили жалкое существование (это мы потом и в Кировской области в 90-е увидели: заброшенные дома, пустые поля среди невероятной  природы, в Татарстане  краше была картина, на Алтае, я уж не говорю о республиках, в Белоруссии, например,  деревни выглядели довольно прилично, а вот в Нечерноземье - беда!)  Многие колхозники сбегали в город или  спивались.  Как- то посеять ещё удавалось, а убирать выросшее сил у селян не было, помогала армия, студенты, служащие - да, кто только ни "боролся за урожай"!
В общем, поняли мы тогда, что смотреть на развалины нет смысла. 

Зачем? Мы свой новый дом обустраиваем, с нуля. Да, новая власть нам ничего из отобранного у предков не вернула, но и прежняя не смогла забрать главное. Ведь наследство рода не стены, не деньги, не титулы, а сильные гены и стойкость характера. Уж это у нашей семьи не отобрать никому. А жизнь справедлива, она всегда даст шанс подняться вновь.
 
"Запах беды"

Запахи советской родины, какие они разные! Вы знаете, что беда тоже пахнет? Возможно, мы, люди, не различаем её запах, но подсознательно ощущаем?
Самый страшный запах беды - это запах войны. Кровь пахнет приторно, сладко, как будто маскируется. Но когда крови много, этот терпкий запах может свести с ума.
А жёны военных вспоминают запах беды как запах конверта. Бумага, присланная с войны, пахнет особо: пыль, гарь, гниль... – всё это приходит вместе с конвертом. И если ты не чувствуешь рядом запах рук мужа - беда пришла. Это потом уже свечи, цветы... водка. А сначала бумага с запахом чужих рук. Не дай Бог!

Запах беды – это запах ночи. Почему-то кажется, что конверт могут принести именно ночью. Кто пойдёт к тебе ночью? Но мозги отключены. И экзема на локтях. Запах мази  тоже запах беды. Мажь  не мажь, беда не проходит. И даже через много лет остаются пятна.
 
"Запах потерь"
Но если муж вернулся, всё можно отмыть и отстирать.
Всё, кроме запаха боли от потери друзей. Особенно когда они погибают в мирное время, когда в них стреляют на глазах у семьи в пахнущей деньгами Москве. Или когда они становятся обломками бывшей жизни, спиваются, теряются, что тут скажешь, это запах безысходности. Он навсегда с нами.

"Запах памяти"

Память – это запах старых фотографий. Вот на одной из них строй выпускников военной академии 1988 года, какие красавцы, жёны с любовью смотрят на них, дети нарядные рядом. А реально сегодня в шеренге остался один живой. Мне повезло. А остальным? А ведь все было так ясно и просто, расписано по секундам жизни. Академия – подполковник – два-три года в дальнем гарнизоне – полковник – и вперёд, в Москву. Детям пора учиться в вузах, нам нормально жить. Как там чеховские три сестры советовали: «В Москву!» А получилось по Грибоедову: «В деревню, в глушь»,  и даже не в Саратов.
Не до армии стране стало: надо было успеть поделить, что ещё не поделено. В общем, случилось то же, что со всеми планами и прожектами, которые во времена советской власти выдвигались. И коммунизм к юбилейной дате обещали построить, и квартиры всем дать без разбора, и «на Марсе яблони посадить»... а главное, мы все страны по периметру пытались превратить в социалистические, до Африки хотели добраться.

А добрались до нас. И снаружи поднажали, и изнутри затрещало -  ледоход пошёл. И оказалось, что последним бастионом стала армия. Не разбежались по норам защитники, в свой народ стрелять не стали, держались в военных городках на подножном корме.

"Запах прощания"

Страна стремительно развалилась, а у нас в батальонах ещё служили офицеры разных национальностей из вновь образовавшихся стран.
И даже доходило до курьёзов. Прибегает как-то в часть горластая местная тётка и, ворвавшись в кабинет командира бригады, кричит: «Спасите зятя, забирают!» А ведь совсем недавно, перед свадьбой своей дочери с лейтенантом - азербайджанцем, грозилась командира убить за то, что распустил свой личный состав, дочку её увели, видите ли. Бедный взводный оказался родом из Нагорного Карабаха, вот и приехали за ним представители диаспоры, пора, мол, на родине воевать. А как тут повоюешь, если тёща не пускает? «Хороший зять, - кричит, - получше ваших русских, не отдам! Сошлите его куда-нибудь, в глушь, куда соплеменникам хода нет!» Сослали, с такой разве поспоришь?

Кстати, по тому, как офицеры разных национальностей уезжали, можно было судить о будущем их стран. Достойно и организованно покинули российскую армию казахи. Им пришли официальные приглашения, они знали, куда конкретно едут, что их там ждёт, и даже оклады по тем временам получили нормальные. Белорусы тоже как-то спокойно отнеслись к возвращению на родину, они почти все съездили «на разведку», на месте определились – основательная нация.
Украинцы пошли враздрызг. Одни понеслись на историческую родину сразу, куда глаза глядят, с надеждой через какое-то время оказаться в войсках НАТО, и «в прицел на вас, в прицел!». Какое НАТО? Свою карьеру многие продолжили на киевских рынках – и академическое образование не помогло, скорее помешало! А у кого жёны были русские, все через определённое время вернулись в Россию разными лазейками. Устроились здесь, слава Богу. Украинцы выживать умеют. Другие представители этой самой многочисленной в советских войсках нации оказались осмотрительнее. Отсиделись и потом уезжали уже не на Украину, а сразу в Канаду или Германию.

Не хватило многим прозорливости сразу остаться в России: слишком она по тем временам неприглядно выглядела. Казалось, что это полный крах, и новые страны при поддержке Запада, на которую они все рассчитывали, поднимутся быстрее, а России  конец. Вот и побежали «наши братья». Не все! И туркмены, и молдаване, и узбеки, и азербайджанцы, и армяне – решали свои судьбы индивидуально. Кто-то вернулся в свои страны, кто-то нет. Война никого не манит! А там шли локальные заварушки.
Русские жёны в этих случаях были определяющим аргументом. Кстати, из тех, кто остался, никто не прогадал. Все устроены сейчас отлично, а в России увеличилось количество армянских рестораторов и строителей дорог, азербайджанских специалистов в нефтяной отрасли, молдавских предпринимателей и даже один мэр небольшого города - наш бывший сослуживец-украинец. В любом случае, уезжали офицеры новоиспечённых стран совсем не так, как русские из бывших республик. Никто им в спину не стрелял. И контейнеры дали, и квартиры они продали, у кого те были, и проводили их с благодарностью, и посидели на дорожку, и адресами обменялись.
А как шёл российский исход - тема отдельная, страшная, беспощадная. До того доходило, что жёны с детьми бежали налегке к вертолёту, а мужья в цепи прикрывали их отход. Улетали разными бортами, как повезёт. А впереди была неизвестность. Никто их в России не ждал.

Да и нас никто нигде не ждал. Ответ был один: «Мы вас в армию не посылали, вы сами захотели служить!».
А ведь, и правда, нас не посылали, сами пошли. Традиция семейная привела, от 17 века положенная, не нам её было нарушать. Жаль, что на нас эта традиция и закончилась. Своих сыновей офицеры, прошедшие слом Союза, в российскую армию в большинстве своём уже не отправили, и, наверно, не надо никому объяснять, почему? Времена меняются, возможно, династии возобновятся? Но это будут уже другие люди, и отсчёт времени пойдёт другой: не века - годы,  и шнурок от генеральской фуражки дед-ветеран двух войн не передаст внуку! А ведь с таким счастливым генеральским шнурком мой муж начал службу в звании «лейтенант». Хотя... Кто знает? Тот шнурок на фуражке цел, лежит - ждёт своего часа.

"Запах весны"
Всё проходит, и ледоход прошёл. По берегам нашей старой жизни остались ошкурки, ошмётки, обломки.
А мы выплыли. Барахтались почти 15 лет после слома Союза, но выплыли. Идём по реке гордо, выпрямившись во весь рост, вперёд, по своему новому руслу.
Запах весны уже на пороге, в небесах синь пробивается.
Будем жить -  будем плыть.