Иванов день. Глава V

Мероприятие было назначено на девять вечера. Было  ещё достаточно светло и Даша издалека смогла понаблюдать за публикой, стекающейся к клубу.  Людей было не очень много, чуть больше  полусотни человек, преимущественно женщин.  Публика  стояла, сбившись в группки по несколько человек и ждала, когда откроется клуб. Появилась Ольга. Она суетно озиралась по сторонам, пытаясь кого–то отыскать и только заметив вдалеке Дашу, засияла, громко вскрикнула и рванулась к ней на встречу. Наблюдательный пост был раскрыт. Теперь публика полусотней  пар глаз неотрывно изучала нового члена их собрания. Лица были далеки от доброжелательности: напряжённые, озабоченные, смотрели изучающе, с тревогой, как торговцы на рынке, когда к ним подходит цыганская братва — как бы чего не украли.
— А я смотрю, смотрю… а тебя нет! — радостно путалась перед Дашей Ольга, — Сейчас ты увидишь Велиала!
Девушка внезапно замерла, взгляд стал стеклянным.
— Что ты остановилась?
Даша подошла к Ольге и заглянула в глаза.
— Что если Макрина узнает, что я тебе говорила?
— Не узнает. Да кто она такая?
— Не говори так! — Ольга испугано посмотрела по сторонам, — Ты её не знаешь. Она всё про всех знает.
— Меня пригласил сам Ермолай Саввич, а не ты. Пошли.
Девушка словно отмерла, как в детской игре. Снова  забежала перед Дарьей и начала радостно болтать какую-то глупость про страшилки, которые, якобы, могут случится, если ослушаться Макрину.
«Клубная публика» состояла всё больше из женщин за тридцать пять. Были и молоденькие, примерно ровесницы Ольги. Зал клуба, хоть и был не большим, поместились все. Но первое, чему удивилась Даша, никто не садился. Все стояли в проходе, образовав живой коридор.
— А почему они не садятся? — тихонько спросила Ольгу. Та заметно была взволнована от предстоящего «свидания» и только замотала головой:
— Нельзя, нельзя…
Даша иронично скривила набок рот, пожала плечами и решила не уточнять, почему нельзя. Прошло несколько минут и Дарья почувствовала, как у неё самой появилась некая тревога. То ли  это передавалось окружающими, то ли это было следствием собственной нетерпеливости. Она не любила бесцельно ждать ни минуты. Даша посмотрела по сторонам и ей вспомнился сон с людьми с одинаковыми лицами. Напряжение и тревога усилились. Да еще и слова предостережения Ермолая с новой силой зазвучали в голове, что захотелось тут же сорваться и убежать. Даша выдохнула и закрыла глаза, пытаясь успокоится и привести убедительные аргументы, что ничего сверхъестественного или криминального с ней случиться не может,  тем более при таком скоплении народа. Она даже не заметила, что голос Ермолая Саввича зазвучал уже не только в её голове, но и в зале. Публика несколько повеселела, облегчённо вздохнула.
— Велиал приветствует вас, детей своих! — раздался зычный баритон главврача, — Поприветствуйте и вы Велиала!
Сначала по телу, от макушки до пяток, пробежал миллиард мурашек. Даша вытянула  шею, пытаясь разглядеть,  откуда раздаётся голос?  Собравшиеся подняли правую руку, растопырив пальцы и стройным хором произнесли: «Приветствуем тебя, отец наш Велиал!». Дашу сзади кто-то больно ткнул локтем, от чего она слегка вскрикнула, и прошипел: «Пришлая,  зачем здесь?!». Даша обернулась и тоже подняла руку.
— Длань! — пропел баритон и звук облетел зал и стал забираться под одежду. Вместе с ним, к тому миллиарду мурашек, присоединилось ещё, по крайней мере, два. Ольга подражая тембру Ермолая –Велиала  пробасила вместе с остальными: «Длань твоя защищает нас!
— Дла–ань! — протянул голос, стал ещё громче и, казалось, раздавался откуда–то  сверху, прямо над ней. Дарья подняла глаза, но кроме темного облупленного потолка с лепниной никого не увидела.
— Длань твоя кормит нас! — хором ответила «клубная публика».
— Дла–а–а–нь! — громче прежнего пропел баритон Ермолая Саввича, в чём Дарья уже начинала сомневаться. Действительно ли это был голос главврача? Она заметила, как мелкой дрожью  дрожит её рука и всё тело охватила непонятная вибрация.
— Длань твоя исцеляет нас! — также громко ответила толпа. Даша только губами повторила вслед за публикой и постаралась сосредоточиться на равномерном дыхании, чтобы как–то унять эту дурацкую дрожь. Ольга стояла с лицом полным счастья и блаженства. По толпе пробежал лёгкий ропот, все опустили руку и Даша поняла, что процедура приветствия Велиала завершилась. Внезапно на сцене появился и сам Ермолай Саввич, одетый в какой–то атласный пурпурный балахон. На груди сверкал не то позумент, шитый по кругу от одного плеча до другого, не то пектораль. Рассмотреть подробно было невозможно — было слишком далеко.
Ермолай Саввич вскинул руку, растопырил свою большую мягкую ладонь и пропел:
— Приветствую вас, друзья мои на нашем свидании! Хвала Велиалу!
— Хвала Велиалу! — вторили собравшиеся.
— Велиал — не бог, живущий на небе и взирающий сверху на нас, живущих на земле. Он среди нас, он внутри нас. Нам нужно только открыть ему наше сердце и он с благодарностью примет это приглашение. А войдя в него, он остаётся с нами навсегда, охраняя наш жизненный огонь,  побеждая болезни вашего организма, согревая  вас в холод,  давая  пищу вашему организму даже тогда, когда вы голодаете. Почувствуйте его внутри себя, помогите ему расправить крылья в каждом из нас, пробудить силу его! Велиал живёт в каждом из нас! И он в каждом из нас всегда разный.  Как все мы, разные: мужчины и женщины, высокие и  низкие, старые и молодые. Но у всех нас есть сердце, в котором живёт Велиал. Это объединяет всех нас и делает нас сильнее. Почувствуйте же эту силу! Почувствуйте Его силу!
Ермолай Саввич распростёр руки над стоящими и толпа зароптала, будто давая понять, что все почувствовали.
Чем больше Даша вслушивалась в смысл слов Ермолая Саввича, тем сильнее наступало разочарование. «Свидание», начавшееся такой эмоциональной встряской, что в пору самой поверить в существование Велиала, сейчас скатывалось к банальной болтовне, сплетённой из отрывков Ницше, Юнга, славянской мифологии, библейских притч, обёрнутой  в покров таинственности смыслов и знаков. Ей стало жаль, что то, чего она так страстно добивалась и где рассчитывала получить ответы на мучившие её вопросы, превратилось в набор сектантской чепухи и благоглупостей, рассчитанной на людей с такой психической организацией, как у Ольги. Было неловко и за самого Ермолая Саввича, казавшимся мудрым и очень проницательным человеком.
Когда голос  «Покровского Велиала» сделал модуляцию, что предполагало окончание речи, по толпе словно прошелестел ропот: «Макрина, Макрина тут!». Стоявшая до этого в полном блаженстве Ольга, вздрогнула, схватила Дашу за руку, чем сильно ту испугала, и с мольбой посмотрела на неё. Опять вернулись мурашки и беспорядочно забегали по спине и затылку. Даша постаралась улыбнуться и отшутиться, но в этот момент в поле зрения попала старуха, которая медленно, согнувшись на левый бок, опираясь на корявую палку, шла по живому коридору.  Ольга больно сжала Дашину руку. Старуха очень походила на ту, которая была во сне: невысокого роста, в одежде, скорее похожей на высохшую тину, с распущенными длинными волосами, цвета поседевшей сантехнической пакли и крючковатым носом. В логике разочарования от речи Ермолая Саввича, можно было бы подумать, что началась костюмированная часть вечера. Вот и Баба-Яга появилась, следом на сцену выскочат черти и начнется веселая дискотека, переходящая в оргию студенческого Хэллоуина. Но то, с каким страхом и тревогой люди наблюдали за старухой и то поразительное сходство, будто скопированного из сновидения, образа старухи, не предполагало никакой иронии. Старуха остановилась, посмотрела снизу вверх на какую–то женщину и выставила в её сторону узловатый палец. Женщина прижала к груди руки, зажмурилась, будто сейчас должно произойти нечто страшное. Как минимум, расстрел.
— А ты Надька, не блуди с чужим мужиком! — проскрипела старуха.
Надька, едва не упав в обморок, запричитала: «Не буду… больше не буду…Клянусь!».
Люди начали толпиться вокруг Макрины и что–то совать в холщовую сумку, болтающуюся на боку. Даша нащупала в кармане джинсов купюру, вытащила и сжала её в кулаке. Видимо, эта старуха и есть сборщик подати. Пройдя ещё немного, она опять остановилась и уставилась на другую женщину. Та заметно отшатнулась и обмякла, готовясь, что старуха раскроет какую–то чудовищную тайну про неё, которую, может, она и сама не знает.
—  Ты поклялась не болтать?
— Никому ничего не говорила, Макринушка, клянусь, — запричитала женщина, готовая, чуть ли не на коленях молить старуху не разгневаться.
— Третьего дня разговаривала с приезжим?
— Ничего не говорила! Спросил про лечебницу, я показала и всё.
— Смотри Наталья, прознаю — язык отсохнет,— старуха взмахнула рукой, зал ахнул и женщина стала медленно оседать. Её подхватили под руки и усадили  в кресло.
После этих слов Ольга буквально впилась в руку Даши и тряслась, как больная Паркинсоном.
— Она узнает, — обреченно и жалобно проскулила девушка.
— Не узнает, — как можно твёрже и увереннее ответила Даша, больше даже не Ольге, а чтобы убедить успокоить себя, что всё это напоминает представление с подставными зрителями. Старуха приближалась всё ближе. Мерный стук её палки о дощатый пол в гробовой тишине, словно отсчитывал последние секунды жизни и заставлял всё тело содрогаться при каждом ударе. Теперь можно было отчётливо рассмотреть её лицо.  Не осталось никаких сомнений, что именно её она и видела во сне: эти бельма цвета гноя, волосы–пакля, даже голос, казался именно таким, как во сне. Внутри всё сжалось и наступило оцепенение. Старуха сначала приблизилась к Ольге и внимательно,  будто принюхиваясь, начала водить перед ней носом. Ольга зажмурилась и Даше показалось, что у той может случиться припадок. Она взяла девушку под руку и погладила по спине.
— Всё хорошо,  не  волнуйся.
Старуха резко и недовольно повернула  голову в сторону Дарьи.
— А ты кто такая, чтобы успокаивать?! — буквально прошипела старуха. Даша отдёрнула руку и отшатнулась. От старухи пахнуло странным запахом гнили и тлена, от чего начала подступать тошнота.
— Я…
— Молчи!
Теперь объектом исследования Макрины стала Даша. Старуха  так же стала водить носом, пытаясь по запаху определить  тайны и мысли, приблизившись настолько, что этот противный запах смеси из жаб, гниющего болота, разложившегося трупа  не начал дурманить сознание. Дарья затаила дыхание и зажмурила глаза.
— Свеженькая, — после некоторой паузы произнесла старуха, будто это касалось не Даши, а куска мяса, приготовленного для ростбифа, — нездешняя… Отдай кольцо!
Дарья хмыкнула про себя, когда в обморок упала та женщина, иронизируя над её слабостью. А сейчас впору и самой грохнуться. Она нашла последние силы остаться на ногах, но когда старуха сказала про кольцо:  маленький перстенёк с крошечным бриллиантом — подарок отца на совершеннолетие, вдруг вздрогнула и пришла в сознание.
— Нет! — она спрятала руки назад и зажала  ладонью несколько пальцев на другой руке. Тут же со всех сторон раздался ропот, больше похожий на шипение сотен змеиных голов.
— Отдай кольцо! Отдай кольцо!
Даша в испуге и растерянности посмотрела по сторонам. Взглянула на Ольгу и по шевелению её губ поняла, что и она тоже требует отдать кольцо.
— Я не могу…  Это…, — Даша хотела объяснить причину своего отказа, но ей показалось это бесполезным и чреватым. Десятки лиц с напряжением и нетерпением смотрели на Дашу и, казалось, еще несколько секунд и все они набросятся на неё и растерзают. Она быстро сняла кольцо и протянула старухе. Та неспеша бросила его в холщовую сумку  и лицо исказилось злобной ухмылкой.
— Макрине никто не смеет перечить! — проскрипела старуха, — Зачем приехала? Вынюхиваешь что–то?
— Нет… От недуга хочу избавится.
Старуха подняла взгляд своих гнойных бельм и внимательно посмотрела на Дарью, будто не слепая она, а у неё такие глаза от природы. Только сейчас Даша поняла, что такое страх. Все, что она испытывала раньше, было лишь прелюдией. Струйки холодного пота щекотно ползли по спине, а тело лихорадочно трусилось, то увеличивая амплитуду, то затухая.
— От недуга? Нет у тебя никакого недуга. Придумала ты себе его.
К страху от самого вида этой старухи, материализовавшейся нечистой силы, добавился страх разоблачения. А ведь как самонадеянно и безответственно она шла на это «свидание», как легкомысленно подсмеивалась над страхами Ольги, как легко дала обещание Ермолаю Саввичу, а теперь сама дрожит, как осиновый лист.
— А чтобы не придумывала больше, почитай Велиала — заступника нашего и спасителя! — старуха подняла вверх указательный палец, затем растопырила пятерню и распростёрла её над головой Дарьи.
Даша зажмурилась и приготовилась к худшему.
 — Длань Велиала! — зловеще и громко произнесла старуха.
И в ту же секунду десятки голосов  ответили ей:
— Исцелит нас!
— Длань Велиала!
— Защитит нас! — ещё громче отвечала толпа.
— Длань Велиала!
— Кормит нас! — орала толпа.
Когда последний звук растаял и наступила тишина, Даша осторожно приоткрыла глаза. Старуха успела пройти несколько шагов дальше вдоль шеренги. Тело наполнилось теплом и появилась такая легкость и радость, что казалось, она не чувствует земли, будто парит над ней. Такое чувство она испытывала, когда была первокурсницей и, как ей казалось, ворвалась во взрослую жизнь и должна  наверстать всё, что пропустила будучи ребёнком, с подружками курнули «травки». То же чувство эйфории и безмятежности, страх остался где–то позади, как и все проблемы и образ старухи уже не пугал её. Она выдохнула и снова закрыла глаза, наслаждаясь наступившим чувством счастья и сознавая, что больше нет опасности разоблачения.
Постепенно придя в нормальное состояние, в Дашину голову начали лезть странные мысли. Как эта старуха обладает таким даром, что может видеть мысли человека, знает о нём такое, что тот скрывает, как она увидела кольцо, если она слепа? Может, Ольга боялась не беспочвенно? А что если она вообще не человек? Ведь такого страха она не испытывала никогда ни перед кем. Как получилось, что образ старухи так точно совпал с образом из сна, если никто раньше её не описывал, а те скудные рассказы Ольги не несли вообще никакой информации о том, как выглядит Макрина? 
Время пока старуха была рядом, словно растянули. Казалось, это длилось вечность. Даша посмотрела на Ольгу. Та светилась благостным неподдельным счастьем. Внезапно раздался истерический крик. Несколько человек держали молодую, лет шестнадцать – семнадцать, девушку за руки, она извивалась, пытаясь освободится, но когда Макрина занесла над ней руку, вдруг обмякла и потеряла сознание. Люди осторожно положили её на пол.
— Велиал исцелит! — взмахнула рукой старуха.
— Хвала Велиалу! — раздался густой баритон Ермолая Саввича со сцены. Толпа, а с ней и Дарья посмотрели в его сторону.
— Хвала Велиалу! — хором повторила толпа. Среди этого хора был и голос Дарьи.
Когда она обернулась посмотреть на старуху, след её простыл, словно она растворилась.
«Свидание с Велиалом» состоялось. Люди стали перешептываться между собой, создавая определённый шум, потянулись к выходу. Девушка продолжала лежать в проходе. Толпа обтекала тело девушки, все проходили мимо и это очень удивило Дашу. Она наклонилась над девушкой и хотела убедиться, что та жива, когда со всех сторон раздалось шипение:
— Не трогай её, она наказана!
Даша отдёрнула руку и не стала спорить или спрашивать, за что наказали, либо, что она такого совершила.
Когда уже они с Ольгой вышли из клуба, Даша спросила:
— Часто так наказывают?
— Бывает.
— А за что?
Оля пожала плечами.
— За разное. Могла рассказать кому–нибудь про «свидания».
— Так об этом и так все знают. И Ситников знает.
Оля оглянулась по сторонам, не слышит ли кто посторонний.
— Ничего он не знает, — таинственно произнесла она, — и ты не смеешь никому ничего говорить. Иначе она может наказать.
— А если я не приду больше на «свидание»?
— Как?! — вспыхнула Ольга, — Ты не можешь не прийти! Она тебя накажет везде!
— Не говори глупости! У меня есть своя жизнь, работа, наконец. Что мне теперь жить здесь?
Ольга опять растерянно пожала плечами.  Ну что толку спорить или выяснять перспективы у девушки с расстроенной психикой. Но она была единственным человеком, с кем можно было говорить на эту тему. И даже не дожидаться от неё ответов, а просто вслух произнести  вопрос, который тебе не даёт покоя. А после «свидания» этих вопросов  появилось ещё больше, чем до него.
— А давно Макрина приходит на «свидания»?
— Не знаю, она всегда была.
— И что никто не знает, кто она такая и откуда? Где живёт? Городок–то крошечный, все друг друга знают.
— Она живёт во тьме. Из тьмы появляется — во тьму и исчезает.
Даша обречённо выдохнула, понимая, что добиться какого–нибудь рационального ответа, хотя бы незначительного упоминания, какой–то ничтожной, пусть косвенной, информации — дело бесполезное.
— Ладно. Давай я тебя проведу, может, упрошу Марию Петровну  ещё одну ночь переночевать. Хмурое лицо Ольги вдруг оживилось, она улыбнулась и захлопала в ладоши.
— Да–да! Разрешит!
— А твоя мама ходит на «свидания»?
Ольга резко посерьёзнела и опустила голову.
— Ты чего, Оль?
— Она говорит, что это всё бесовское. И мне запрещала. Но потом я…
Она запнулась и стала шарить глазами по земле.
— Что потом? — с нетерпением вырвалось у Даши.
— Об этом нельзя говорить! — Ольга с мольбой  кинулась к Дарье и закрыла свой рот руками.
— О чём, об этом?
В голову сразу стали лезть десятки версий, одна чудовищнее другой.  На глазах у Ольги выступили слёзы.
— Об этом нельзя говорить…, — лицо девушки исказила мученическая гримаса и по щекам потекли слёзы.
— Ну хорошо, хорошо,  нельзя, так нельзя. Не говори.
Даша обняла Ольгу и мысленно перебирала возможные причины.