Брат-3. Ч. 2

ЧАСТЬ 2. ПРОГРАММИРОВАНИЕ БОГА
Встреча с властью.
- Прабабушка, нам бабушка сказала, что ты встречалась с самим Сталиным. Расскажи нам, кто такой Сталин и зачем ты с ним встречалась, - требовали близнецы.
- Да, был такой случай. Сталин – основатель крупнейшей империи на востоке, своего рода продолжатель Ши Хуан Ди, Чингисхана, Тамерлана. Я рассказывала вам об этих великих завоевателях, основателях империй. Сталин выиграл войну против Гитлера, продолжателя традиций западных имперских завоевателей: Македонского, Цезаря, Наполеона. О них я вам тоже читала. Но Сталин был не древним, а правившим при вашем рождении. Правда, с ним встречалась не я одна, а благодаря известной личности, моей близкой подруге Женевьеве Табуи Сталин принял нас обеих. Мы с Женевьевой ездили по Египту, позже я помогала ей писать  книги о древних правителях: Тутанхамоне (1928), Навуходоносоре (1931), Соломоне (1934). Её книга «20 лет дипломатической борьбы» является шедевром, она переведена на многие языки. Женевьева написала и об истории Англии и Франции от столетней войны до второй мировой. О пророчествах, связанных с войной. Помните знаменитую пророчицу Кассандру?
- Конечно, помним! И про Гомера, и про Трою. И тётю Женевьеву мы знаем. Она приходила к бабушке. А что вам говорил Сталин? – не унимались близнецы.
- Сталин говорил немного, но значительно. Сначала пошутил. «Значит, вы хотите, чтобы ещё не родившимся близнецам оформили советские документы? Конечно, похвально и удивительно, что вы предвидите подобную необходимость. Не зря Женевьеву называют Кассандрой. А вы знаете, что это является преступлением, по нашим законам, и вы меня вовлекаете в участники? Лаврентий, не жалко будет расстрелять этих прекрасных и умных парижанок?» Лаврентий Берия отвечал: «Как скажете, товарищ Сталин». «Я, конечно, шучу, - продолжал Сталин, - мы благодарны мадам Табуи за деятельное участие в разоблачении нашего наполеончика предателя Тухачевского. Женевьева, а как ты думаешь, через сто лет каким будет мир? Я понимаю, что век империй, частной собственности, централизованной власти будет сочтён. Вы же разделяете взгляды Энгельса? Я и сам бы хотел пожить в таком мире, стать поэтом, думать только о прекрасном.» «Товарищ Сталин, так далеко я не вижу, - отвечала Табуи, - но и вы, и Энгельс правы. Любые режимы рухнут из-за алчности, криминальности, лживости властей и социальной несправедливости. Люди откроют новые миры и найдут всё в самих себе. Торжество творческой личности.» «Это ты хорошо сказала, - заметил Сталин, - молодец! Люди долго создавали богов по своему образу и подобию, но в конце концов они найдут их в себе и соединятся с ними, пока не исчерпают свой природный потенциал. А что останется для далёкого будущего от наших времён?». «Уйдут народы, страны, языки – останутся только великие имена: Сталин, Мао Цзэ Дун, де Голль» , - продолжала Женевьева. «Товарищ Сталин останется, а вот меня уже через четыре года не будет», - вдруг заключил свою реплику Сталин. Через четыре года его, действительно, не стало.
- Бабушка, а что решил Сталин по документам?
- Он спросил, почему выбран Самарканд, и сам же ответил, приведя пример мистического совпадения дня начала войны с днём вскрытия могилы Тамерлана, как будто увидел ваше будущее сквозь времена, и решил, что будет документ только на одного из близнецов. И оказался прав.
- А можно, мы поспрашиваем мадам Женевьеву?
- Спрашивайте, если она захочет с вами обсуждать такие темы. Не проще прочитать её книги?
- Мы хотим услышать про то, о чём она не написала.
- Ладно. Любители тайн. Мы съездим к ней. Но ведите себя там безупречно. Там будет великий писатель и философ Жан-Поль Сартр.
- Добрый дедушка в очках? Мы с ним играли, когда он приезжал к бабушке. Мы с ним знакомы.
- Тогда тем более…
 
Парижские «тайны» и прабабушка.
Как только прилетали из Ниццы, прабабушка водила близнецов по парижским улицам, бульварам, скверам. Тогда дудели клаксона автомобилей и действовали на солнечные сплетения в животах мальчиков. Снимали эти неприятные ощущения в ближайшей аптеке опийной настойкой (тогда настойка не было ещё объявлена наркотиком и продавалась без рецепта). Затем шли в ресторан, где близнецам наливали в тарелки кагор, куда крошили хлеб. Получалось, как в церкви: куски тела христова плавали в крови христовой. Близнецы с удовольствием съедали «священную» пищу. Это до поры до времени делалось в тайне от строгих бабушек, дедушек, родителей. Прабабушка была веселушкой и любила вседозволенность. За это её близнецы и обожали. По ночам бегали к ней в комнату играть в карты и разбирать любовные истории. Ничего подобного сверстникам близнецов не дозволялось. Поэтому, когда близнецы рассказывали сверстникам о своей жизни, у тех наворачивались слёзы на глазах.
- А как это тело и кровь христовы не кончаются, а каждый раз возникают ещё и ещё? – спрашивали близнецы у настоятеля храма, - что, Христос бесконечный?
- В этом-то и вся штука, это и есть чудо, - смеясь и подмигивая настоятелю, замечала прабабушка. Настоятель тоже веселился и угощал кагором и хлебом.
А ещё прабабушка приучила близнецов к пешим прогулкам в любую погоду. Жили тогда в старом особняке на бульваре Гренель. Шли обычно на сквер Франка Бауэра (французы часто на свой манер называли сквер «Боэ»), пляс Мари-Мадлен, затем по улице генерала Денена выходили на улицу Сен-Санса, Марсово поле и Эйфелеву башню. Но близнецы не любили этот маршрут, и когда были одни, без прабабушки, шли прямо по бульвару Гренель до набережной. По набрежным и мостам доходили до садов Трокадеро, затем по набережной – до Пети-Пале и возвращались по мосту Александра Третьего, через эспланаду Инвалидов, Марсово поле. А в плохую погоду почему-то тянуло в старинный Латинский квартал бродить под дождём по лужам на узких мощёных тротуарах. Правда, туда сначала добирались на метро до станции Одеон или Сен-Мишель-Нотр-Дам.  Много удивительного и всяческих тайн близнецы обнаружили в парижских катакомбах и тайных захоронениях. Были такие страшные приключения. Но лучше об этом написать специально в отдельных рассказах…
Из-за вседозволенности, раннего постижения обычаев взрослой жизни и генетических показателей близнецы избежали интереса к наркотикам и спиртному в подростковом возрасте. Одно время близнецы замучили прабабушку и настоятеля вопросами о религиях, особенно по поводу поедания тела и испития крови Христа. Настоятель ничего не смог ответить толкового.  Прабабушка легко всё объяснила. Сначала понятие любви имело чисто животно-эгоистический потребительский характер, как у грудных детей: «люблю» означало я тебя употреблю, «съем», «испью»; «ты мне нравишься, потому как вкусный». Так и обещание рая и запугивание адом основываются на этом эгоистическом животном инстинкте. На самом деле, если «тот свет» и какое-либо остаточное образное явление типа отпечатков в памяти могут длительно существовать, всё равно это будут другие «я», отличные от «я» молекулярно-биологических планетарных существ. По-настоящему умному, образованному человеку ни рай, ни ад не нужны. Да и понятия души, духа весьма запутаны, противоречивы, многослойны и многозначны. Раньше религии как-то могли объяснить безграмотным людям устройство мира, жизни и смерти на примитивном уровне. Но с некоторых пор место религий всецело заняла наука. Истина принадлежит ей. Но и она не может всё и сразу. Нам дано устроить свой локальный рай сейчас и здесь, хотя это нелегко. Вот мы с вами и устраиваем себе локальный рай.
- Прабабушка, всё понятно! Это Истина! Ты – богиня Маат! – заключили близнецы.
- Те, кого принято называть богами, богинями, были в развитых, научно продвинутых обществах, как принято называть, цивилизациях. Люди – временные существа тоже, но с меньшими возможностями и с большими испытаниями, проверками. Это принято называть экспериментами и экзаменами. Вам тоже придётся, по жизни, их пройти, - объясняла прабабушка.
- А почему?
- Потому что природа так запрограммирована.
- А что такое «запрограммирована»?
- Во вселенной, в мире у всего есть движение, развитие во времени.
- А что такое «время»?
- На такой вопрос не может ответить ни один мудрец.
- А как же мы применяем его, не зная, не понимая, что это такое?
- Мы познаём по ходу развёртывания природной программы, природного закона. А природа устроена так, что развёртывается, развивается по закону, в котором есть смысл, цель, задача. Когда есть цель, ищут шаги к ней, правила, действия, операции. В честь математика Аль Хорезми, занимавшегося операциями на математическом языке, последовательность операций называют теперь алгоритмом. А чтобы перевести алгоритмы на машинные, компьютерные операции создают специальные языки и описывают на них команды, делающие операции алгоритма, тогда получаются коды, называемые компьютерными программами. Природа вся может быть представлена огромным компьютером, содержащим и выполняющим подобные программы для самосовершенствования, выживания, размножения. Мы пытаемся познать природу и определить своё место и свою роль в ней.
- Значит, мы ничего о природе в точности не знаем?
- Увы! Это так. Но мы стараемся узнать больше. Были в древнегреческой Элее мудрецы Парменид и Зенон. Они изучали науки. Особенно логику и математику. До них был великий мудрец Пифагор. Они хотели понять, что такое движение, пространство, время. Зенон придумал противоречивую задачу, которую принято называть апорией, парадоксом. Медленно движущаяся черепаха идёт по своему пути. Если вслед за ней, проходя точку за точкой её пути, побежит быстроногий Ахиллес, то всё равно её не догонит. Он её догонит и перегонит, только если не будет проходить все точки пути черепахи, т.е. будет перепрыгивать через эти точки, что мы и наблюдаем. А это означает, что природа движения не основывается на непрерывности, что движение прерывисто, как принято говорить в науке, дискретно. Пространство и время должны быть дискретными, как говорят языком современной науки, квантованными. Гораздо позже появились Исаак Ньютон, Иоганн Кеплер, которые смогли точнее определить закон природы, по которому одни тела притягивают другие, причём большие плотные тела притягивают к себе сильнее. Ещё позже появился Альберт Эйнштейн, который понял, что пространство, время и тяготение связаны между собой гораздо сильнее, чем полагали Ньютон и Кеплер. Но до квантования пространства и времени он не дошёл. Пока никто не дошёл. Даже Дирак.
- А кто такой Дирак?
- Это самый главный гений физики. Он открыл антиматерию, антимир, структуру электрона и позитрона, новый квантованный мир. Представьте себе, что пустота это многомерное пространство с бесконечной энергией, а наша вселенная, наш мир лишь поверхность маленького пузырька в этой заполненной пустоте. С какого-то момента эта поверхность расширяется. Это называется инфляцией вселенной. Но на поверхности нет центра, откуда идёт расширение.
- Да, это как в надувном шаре – центр не на поверхности, а внутри шара.
- Вот именно. Это и говорит о том, что «пульт управления» нашей вселенной находится в не доступном нам измерении. Ещё не всё понятно. Но так, как Дирак, никто ещё не изменял наши представления об устройстве мира.
- Прабабушка, если ты так хорошо всё знаешь, почему сама не придумаешь квантование пространства и времени и не продолжишь открытия Дирака?
- Всё не так просто. Вот прогнозы, расчёты Дирака почти все оказались правильными. Но не у всех бывает так. Часто возникают заблуждения. Тот же Эйнштейн не соглашался с открытиями в квантовой теории и много лет безуспешно занимался общей теорией физики.
Кстати, у него был парадокс близнецов, когда они расходятся в системы с разным тяготением, а значит, с разным течением времени, потом сходятся, и получается, что у них разный возраст – один постарел больше другого. Я была на семинаре, где присутствовал сам Эйнштейн, его жена, большая умница, написавшая очень чёткие статьи по электродинамике движущихся объектов. Я выступила и сказала, что никакого парадокса в примере с близнецами нет. Действительно, после момента сверки часов (синхронизации) и при расхождении мы должны применить преобразования времени в двух системах, затем при схождении мы должны применить обратные преобразования и сверить результаты. Пусть мы получим разные длительности времён в двух системах. Но в контрольной системе синхронизаций в результате обратных преобразований мы получим одну и ту же длительность расхождений близнецов! В чём же тут парадокс? С точки зрения математики и физики никакого противоречия нет. А что касается старения, это не физический, а биологический процесс,  и тут могут быть у близнецов самые разные результаты. Но это уже за рамками физической задачи. Моё выступление понравилось. И тут стали меня спрашивать, что я думаю о дальнодействии, парадоксе Эйнштейна-Подольского-Розена и принципе Паули. Я объяснила свой взгляд на эти явления. Дальнодействие – это взаимодействие с бесконечно большой скоростью, что запрещено в теории относительности, что исключено в классических преобразованиях Пуанкаре-Лоренца-Эйнштейна даже в специальной теории относительности. Это классическая теория физических полей. Если бы мир был устроен так, что не было бы дальнодействия, то стало бы невозможным единство природы, т.е. изменение одних законов не доходило бы до природы с прежними или более поздними законами. Ведь вселенная такова, что на разных этапах её развёртывания имеют место разные законы физики. Сомнению я также подвергла растворение природы времени в формальной многомерности пространства-времени в теории относительности. На самом деле утверждение, что в классической механике время обратимо, не является верным. Да, в уравнении Ньютона время обратимо. Но стоит рассмотреть реальные задачи механики, например, соударения и раздробления тел при ударе, как время станет совершенно необратимым. Суть заключается в ветвлении процессов с возрастанием времени, но при обращении времени вспять ветвлению придать форму возврата никак не удаётся, не говоря уже о термодинамике, статистической физике и т.п. И ещё один существенный аргумент против нивелирования времени заключается в том, что на самом деле преобразования между неинерциальными системами отсчёта (а в реальности почти все системы отсчёта неинерциальны, вложено вращающиеся друг в друге по принципу «матрёшки») нелинейны, и время преобразуется не так, как координаты (при расчётах в классическом поле тяготения расстояния в кубе, а время в квадрате). Сама природа времени, на мой взгляд, связана с параметрами глобальной программы Единого в плане самопознания, самомоделирования и снов-иллюзий. В снах время тоже имеет место, но течёт оно совсем по-другому, нежели в иллюзии-реальности, куда этот сон оказался вложенным. Так что линейно упрощающие время претензии физики беспочвенны. Время остаётся загадкой. Не согласилась я и с предельностью скорости света в вакууме. Вакуум является очень сложной структурой, пронизываемой физическими полями различной природы. Эти поля могут ускорять или замедлять фотоны. В области «чёрных дыр» сохранение предельной скорости света стало бы абсурдно противоречащим другим законам физики. Не согласилась  я и с принципом эквивалентности тяготеющей и инерциальной массы, и с принципом равноправности систем отсчёта. В неинерциальных системах очень важно, что вокруг чего или в чём вращается. Совсем не одно и то же вращается Солнце вокруг Земли или Земля вокруг Солнца, ядро вокруг электрона или электроны вокруг ядра, причём не только в математическом смысле. Эйнштейн сначала улыбался, потом погрустнел, стал принимать какие-то таблетки. Мне стали делать замечания, что я совсем расстроила Эйнштейна. Но сам он сказал: «Где же вы были раньше? Почему я вас не встретил в молодости?»  Оказалось, что мы могли бы неоднократно пересечься в Швейцарии. Эйнштейн, к сожалению, умер два года назад.
- Прабабушка, а Дирак жив? Мы хотим его увидеть живьём.
- Вот если будут у вас успехи в физике и математике, вы познакомитесь с ним, если он будет здоров к тому времени. Я собираюсь в Кембридж. Надеюсь в Тринити колледже увидеть Дирака, Харди, Литлвуда. Как-нибудь я расскажу вам о законе Литлвуда про чудеса. Вот тогда и познакомитесь.
- Если ты такая гениальная, почему бы тебе не написать свои книги?
- Я когда-то пыталась. Но возникали обстоятельства, войны. И я забрасывала эту затею. Надеюсь, вы напишите.
- Мы, конечно, напишем, про тебя. Про АмунТутАсетМаатРу.
- Спасибо! Значит, не зря мы устроили свой рай.
- Не зря! Очень даже не зря! Нам так нравится! Особенно ты нам нравишься! А как ты запрограммирована? А как боги запрограммированы?

Программирование бога.
- Прабабушка, сначала же за богов принимали страшные природные силы, не похожие на людей. Почему стали потом боги похожими на людей?
- Пока люди были пассивными и боязливыми наблюдателями, богами казались силы природы. Но когда люди осмелели, стали использовать природу, разводить огонь, охотиться, они узрели силу в себе. Часто за новыми событиями обнаруживалась сила людей. Одни люди превосходили в чём-то остальных. Люди становились сильнее животных. Они стали покорять природу. Поэтому боги стали похожими на людей, а сильные люди, герои стали обожествляться. Видов деятельности становилось всё больше. Возникли разделение труда, специализации. Мастеров каждого дела стали обожествлять. Поэтому и богов становилось много. Но всё равно они были второстепенными, производными от невидимого, единого абстрактного бога, потому как люди стали думать и замечать, выделять подобное, общее для всех явлений. Самыми первыми абстракциями стали числа. Два яблока, два дерева, два человека имели общим нечто вечное, невидимое, но вполне мыслимое – число 2. Отношения между людьми тоже повторялись и имели похожесть, повторяемость. Мама, папа, ребёнок – тоже абстракции, но уже семейных отношений. Удивительное единство законов природы, а затем обнаружение единства элементов, из которых состоит природа, - всё убеждало, что есть какая-то единая абстрактная программа всего – единый бог. Но всё оказалось сложнее. Попытки познать и определить, что есть Единое, сталкивались с логическими противоречиями, парадоксами. Если всё единое, то неединого, т.е. многого, быть не должно. Если же есть многое, то как возможно единое? Решение типа «вещей много, а абстракция Единого одна, она и есть единое» тоже оказалось неудовлетворительным логически, поскольку есть и абстракции многих, и вещи, единые, состоящие из многих.  К тому же часть и целое соотносятся не так просто, как казалось. Платон в  диалоге «Парменид» пришёл к выводу, что человеческим разумом невозможно охватить Единое. Вслед за Парменидом Платон пришёл к выводу, что небытие не существует. Но трудности, как всегда, оказались в самом определении небытия. Одно дело – небытие как несуществование (предикат в логике), другое дело -  небытие как субстанция (как предмет). В современной физике субстанциональное небытие имеет ещё и форму вакуума. А сам вакуум оказывается не пустотой, а полностью заполненной отрицательной энергетической бесконечностью.
Тем не менее мы для простоты представляем теперь единое как некоторую производящую всё программу, например, вселенную, как компьютер, начинённый самосовершенствующимися программами операционной системы и программами-утилитами, управляющими в свою очередь программами метагалактик, галактик, звёзд, планет, микроорганизмов, растений, животных, людей, биороботов. У всякой вещи и всякого явления мы обнаруживаем алгоритмы, операции продвижения, проживания, которые можно представить в виде закодированной программы. Единое запрограммировало нас, а мы стали программировать и менять всё вокруг, что, естественно, возвращается в программы более высокого и общего уровня. Именно так, путём использования обратной связи мы и продолжаем программировать бога. Как компьютерно-информационные монополии нам раздали, перевалили на нас свои задачи, так и мы теперь имеем взаимосвязь с Единым через свою индивидуальность, т.е. мы получили своего индивидуального бога. И можем наделить его нужными нам чертами, свойствами, функциями. И можем себя отождествить с этим богом, являясь полноправным сотворцом. Логически уже после антиномий Канта мы, если достаточно грамотны, не можем ставить всерьёз вопрос о доказательстве существования или несуществования бога. Мы можем его творить, уничтожать, создавать его противоположность, например, дьявола, играть как угодно в бога, с богом, без бога, - всё зависит от нашего определения и алгоритма. Мы все теперь играем в Армагеддон. Главное, программировать свою жизнь и жизнь своих биороботов так, как хочется, как интересно, как удобно, как угодно, только чтобы это не вредило другим, не ущемляло других (богов – ведь, кроме вас, ещё могут быть боги!).

Лондон, Кембридж, Тринити колледж.
Когда приезжали в Лондон, обнаруживалось с первых шагов, что тут жизнь очень сильно отличалась от парижской или от жизни в Ницце. Формальная открытость  на публике как-то странно сочеталась с полной закрытостью при реальном доступе и общении. Близнецов очень любили младшие сыновья королевских и околокоролевских семей, жаждали поиграть с «парижанами», поговорить на литературном французском и английском и даже кое-что почитать. Прогулки по Лондону тоже отличались от парижских: большей природностью окружения, возможностями увидеть и услышать много «заморского».
Жили обычно в Кенсингтоне, в своём особняке, вернее, в его законсервированной части, поскольку другая его часть сдавалась в аренду. И, конечно же, много гуляли пешком.
Особняк располагался рядом с Эрлс Корт. Поэтому поворачивали направо по Кромвель-роуд, заходили по пути в магазины, у Музея естествознания сворачивали налево, направляясь к Альберт-холлу, затем гуляли в Кенсингтонских садах, по Карридж-драйву переходили в Гайд-парк, проходили арку Веллингтона, шли к Букингемскому дворцу и через парки доходили до станции метро Чаринг-кросс, откуда возвращались на Эрлс Корт.
Ещё любили посещать музеи, особенно Британский, Виктории и Альберта, Естествознания, Науки. В Кембридже обычно поселялись недалеко от моста Вздохов. Поскольку Тринити-колледж и Кембриджский университет располагались по пути между мостом Вздохов и Математическим мостом, было удобно посещать мероприятия в колледже и университете, сочетая их с прогулками вдоль речки, петляя по мостам и дворикам…
По вечерам близнецы читали 97 писем Аполлония Тианского, который нравился больше, чем Иисус Христос.

Аполлоний Тианский.
Аполлоний из Тианы был верным последователем Пифагора. Тому доказательством является одна из легенд. Однажды молодому философу жрец храма Аполлона дал металлические таблички, на которых был символически изображен путь Пифагора в Индию. Аполлоний решил повторить странствия своего учителя и отправился в дальний путь, в котором прошёл череду  приключений и множество чудес.
Был у Аполлония прекрасный и молодой ученик Мелипп. Решил он уйти от учителя и жениться на прекрасной деве. Во время бракосочетания к нему пришел Аполлоний и спросил юношу:
– Всё богатство вокруг твоё или твоей будущей жены?
Мелипп ответил:
– Учитель, всё, что ты тут видишь, принадлежит моей жене, так как я имею только платье, надетое на мне.
– Так и довольствуйся им, – ответил Аполлоний, – ибо всё вокруг тебя иллюзия и обман. Твоя супруга не более чем привидение.
И тут вдруг всё богатство исчезло, и будущая жена, превратившись в полуженщину-полузмею, уползла в кусты.
Сам Аполлоний, как и Христос, не имел семьи, посвящая всё своё время научным и просветительским занятиям.
Само появление на свет будущего просветителя окружено прекрасной легендой. Матери Аполлония перед рождением сына явился бог Протей. Он объявил ей о своём намерении прийти в мир людей через рождённого ею мальчика. И, что очень удивительно, он пришёл в мир не под крики своей матери-роженицы, а под песню лебедей.
Образование Аполлоний до четырнадцати лет получал в Тарсе у знаменитого в то время оратора Евтидема. Но вскоре сменил и город, и учителя. Дальнейшее обучение Аполлоний проходил в храме Асклепия в городе Эги. Храм был посвящён богу врачевания, и юноша под руководством квалифицированных специалистов осваивал основы целительства. В дальнейшем философу из Тианы эти знания помогали не только для поддержания личного здоровья, но и для исцеления страждущих.
Аполлоний отличался незаурядным умом и непреклонной силой воли. Свидетельство тому – исполненный им обет пятилетнего молчания. Крайне трудно представить себе, что Аполлоний все эти годы не просто молча ходил по храму или мечтательно глядел на небо и звёзды, а употребил на получение новых знаний, чтение книг. Поэтому в возрасте 20 лет он был уже образованным и целеустремлённым молодым человеком.
Последующие 80 лет своей жизни Аполлоний провёл в странствиях по Римской империи, другим странам и центрам науки того времени. Везде, где он находился, выступал, проповедуя высокую мораль, совершая чудеса исцеления страждущих, и, как говорят его ученики, предсказывая будущее.
Ещё будучи совсем молодым человеком, Аполлоний потерял отца и сразу же отказался от наследства в пользу брата и других родственников. Материальные блага его не привлекали, как философ он твердо следовал пифагорейским заветам, всю свою жизнь довольствуясь малым и радуясь такой жизни без груза меркантильности. Аполлоний даже отказывался от платы, которую ему предлагали за его труды.
Он носил белые льняные одежды, ходил босиком или в обуви, сделанной из коры дерева, не стриг волос и не брил бороды, употреблял только вегетарианскую пищу. Интересен тот факт, что вегетарианство по данному воззрению объяснялось не воздержанием от мясной пищи как таковой, а невозможностью её употребления по причине основной идеи философского учения пифагорейцев – учения о переселении душ.
По свидетельствам его учеников, он мог понимать любые языки и, что самое удивительное, – язык животных.
Сам Аполлоний родом был из Каппадокии. В древние времена через эту местность проходили и пересекались большое количество миграционных путей; тут же происходило много захватнических войн, и эта земля за долгое время своего существования входила в состав различных государств. Все это способствовало тому, что население Каппадокии испытывало на себе различное языковое влияние. Именно здесь процветало раннее христианство. Затем около сорока лет Аполлоний путешествовал. Пытливый ум философа всю жизнь искал мудрость, познавал человека и бога. При этом Аполлоний был предельно толерантен и уважителен к различным верованиям и религиям.
Начиная со служения при храме Аполлона в Антиохии Аполлоний всю свою дальнейшую жизнь, вплоть до путешествия по Азии, участвовал в религиозных церемониях и наставлял священников. В храмах городов он призывал найти свой путь к очищению и духовной жизни. Первую половину дня он отводил религиозной практике, а после полудня шёл к простым людям для их исцеления и просвещения. Много времени Аполлоний Тианский уделял общению с людьми, живущими в изолированных религиозных сообществах и группах. Именно в них возникла его слава как их защитника и духовного наставника.
Аполлоний, воспользовавшись картами Пифагора,  принимает решение посетить Северную Индию. Его влекли  тайные знания мудрецов – браминов.
По дороге в Индию Аполлоний посетил Ниневию, где встретил Дамия, ставшего в дальнейшем его учеником и верным спутником в путешествиях. Дамий опишет жизнь своего учителя и старшего друга. Хотя он не всегда понимал глубину философской мысли своего наставника и не до конца мог познать таинства его чудесных действий, всё же был верен своему учителю и жил по принципу: «Идём вместе. Ты следуешь богу, а я следую за тобой».
Придя в Вавилон, Аполлоний встретился с царем Варданом, в присутствии которого, не убоявшись его гнева, отказался приносить жертвы богам по местному обычаю. Не был впечатлен Аполлоний и блеском дворца и сокровищницы царя. Известны слова философа вавилонскому властителю: «Для тебя это богатство, а для меня – солома».
В Вавилоне Аполлоний познакомился с мудростью халдейских волхвов. Сказать сложно, как долго ассирийские волхвы обучали доброго гостя своим таинствам, но в дальнейшем Аполлоний поражал своих современников невероятными по точности предсказаниями.
Во время своих странствий на пути в Индию Аполлоний наблюдал множество чудес, которые можно попытаться научно и рационально объяснить.
Например, упоминаются животные онагры, из рогов которых делали целительные чаши. Вещество пантокрин теперь выделяют из оленьих рогов (пантов) и активно применяют для лечения некоторых заболеваний.
Придя после долгих странствий в Индию, Аполлоний пробыл в этой сказочной стране довольно долгое время – 38 лет.
Согласно жизнеописанию Аполлония, он был допущен в закрытое общество мудрецов и на обучении у браминов пробыл четыре месяца. Все, что философ из Тианы там увидел, безусловно, произвело на него неизгладимое впечатление.
В Индии Аполлоний познал тайны гипноза.
По возвращении из Индии в родные края Аполлоний стал на практике внедрять новые познания и свой многолетний опыт медика. Некоторые события из его жизни носили элементы чудодействия. Например, воскрешение умершей девушки в Риме. Почему не допустить факт её погружения в состояние комы или  летаргического сна? Ведь Аполлоний был довольно опытным и зрелым к тому времени врачом, обладал большой практикой и знаниями. Он мог определить, что девушка вовсе не умерла, а пребывает в неком пограничном состоянии. Её выход из этого состояния и мог быть истолкован очевидцами как чудесное воскрешение.
Аполлоний Тианский был знаком лично с римскими императорами. Встречался с Нероном, Веспасианом, Домицианом и с другими историческими личностями того периода. И ни разу, никто из них не отнёсся к нему с безразличием. Одни его почитали и уважали, другие боялись и пытались уничтожить. На протяжении трёх столетий слава Аполлония не меркла.
Доказательством тому написание книги о его жизни и учении.
Используя несколько рукописных источников, древнегреческий писатель Флавий Филострат Старший (170-247 г.г. н.э.) составил в начале III века жизнеописание Аполлония Тианского. Эта книга была им написана по поручению императрицы Юлии Домны, супруги древнеримского императора Септимия Севера. Книга под названием «Жизнь Аполлония Тианского» состояла из 8 томов. В ней были описаны путешествия и деяния древнего философа.
Выбор личности Аполлония для описания не был случайным. В честь Аполлония Тианского  был построен храм. Император Адриан дал указание собрать и сохранить все письма Аполлония Тианского. В библиотеках того времени хранились его книги о философии, об астрологии, о жизни Пифагора.
В конце III века Гиерокл в своём сочинении «Филалет» противопоставляет Аполлония Христу. Он возвышает и прославляет его деяния, указывая на заблуждения христиан по отношению к Иисусу. При этом Гиерокл говорит о том, что Аполлоний совершил значительно большее количество чудес, чем Христос. Данный труд не остался незамеченным христианами.
Евсевий Кесарийский пишет ответный трактат, в котором обличает деяния Аполлония. Сам автор трактата был настолько авторитетен, как один из самых выдающихся историков христианства, что его мысли и слова среди богословов непререкаемы до сегодняшнего дня. Возможно, поэтому за Аполлонием Тианским так и осталась у церковников слава мага, чародея и некоего соперника Иисуса Христа.
Сам Аполлоний не высказывался о христианстве и был терпим ко всем религиям.
Аполлоний всю свою долгую жизнь относил себя к философам и учёным, а не к религиозным деятелям…

Харди и Литлвуд. Закон чудес.
Наконец в Тринити колледже близнецы увидели легендарного математика  Литлвуда и долгожданного физика-теоретика Дирака (был ещё математик венгерского происхождения в Дублине Габриэль Эндрю Дирак – мы же имеем в виду одного из основателей квантовой механики и квантовой теории поля - Поля Адриена Мориса Дирака).
В октябре 1903 года Джон Идензор Литлвуд поступает в Тринити-колледже в Кембридже, где становится одним из лучших выпускников (Senior Wrangler) 1905 года.
Он стал сотрудником факультета (Fellow of Trinity College) в 1908 году, и, за исключением трёх лет преподавания в университете Манчестера, вся его карьера прошла в Кембридже. Литлвуд стал профессором математики этого университета в 1928 году и ушёл в отставку в 1950 году. Вокруг имени Литлвуда ходили мифические слухи. Многие, в том числе Норберт Винер, не верили в существование Литлвуда, полагая, что это одно из проявлений Харди. Годфри Харолд Харди (Godfrey Harold Hardy, 1877-1947) , английский математик, был широко известен своими идеями и работами, особенно написанными в соавторстве с Литлвудом и Рамануджаном. Литлвуд страдал депрессией и то, что он согласился взглянуть на близнецов, интересующихся математикой, было чудом. Литлвуд неожиданно вдруг развеселился и стал рассказывать о простых числах, которыми близнецы не переставали восхищаться. Затем Литлвуд заговорил о чудесах. Это было безумно интересно.
«Вот несколько примеров, иллюстрирующих правило, сформулированное мной и известное как закон Литлвуда (Bollobas, 1986): в жизни каждого человека примерно раз в месяц происходит чудо. Как это может быть? Мы определяем чудо как необычайное и очень значительное событие, вероятность которого составляет один шанс из миллиона. Приходилось ли вам слышать, чтобы кто-нибудь пользовался таким определением: «чудо… один шанс из миллиона»? Кроме того, будем считать в данном случае, что человек переживает одно событие в секунду (это предложение, следующее предложение, звук работающего вентилятора, тактильное ощущение от обложки книги, цвет неба…). Если такой усреднённый человек бодрствует 12 часов в сутки, то за 35 дней он испытает 1 008000 разных событий. Но мы только что определили чудо как событие, которое происходит один раз на миллион событий. Получается, что одно из миллиона событий за 35 дней и будет чудом.
То, что для одного человека будет тривиальным совпадением, для другого может оказаться божественным посланием. Запишите все происшествия вчерашнего дня, которые показались вам совпадениями. Завтра обращайте дополнительное внимание на совпадения и тщательно их записывайте. Мог бы кто-нибудь усмотреть в ваших совпадениях свидетельство паранормальных явлений? Сохраните список и проверьте, не найдутся ли в следующем тексте дополнительные объяснения отмеченных вами совпадений.
Число ;
Займёмся числом ;. Это отношение длины окружности к ее диаметру:
Это число — константа и никак не зависит от размера окружности. Любой человек, задавшийся целью вычислить число ;, получит один и тот же результат. Это число полезно тем, что представляет собой доступное любому число, состоящее из огромного количества значащих цифр (точнее, количество цифр в нём бесконечно). Более того, оно обладает некоторыми свойствами случайной последовательности. И знание одной цифры в этой последовательности никак не поможет определить следующую цифру. Поэтому любое послание, которое отыскивается в числе ;, не имеет смысла. Тем не менее закон больших чисел говорит, что послания там безусловно отыскать можно, если постараться.
Чтобы удобнее было искать послания, введем простейший алфавитно-цифровой код, который свяжет каждую букву английского алфавита с числом. Пусть 0 = а, 1 = b, 2 = с… 23 = х, 24 = у, 25 = z. Тогда первые пять цифр после запятой — 14159 — соответствуют буквам opj, потому что 14 = о, 15 = р и 9 = j. Обратите внимание, что в случаях, когда две цифры могут обозначать одну (15 = р) или две буквы (1 = b, 5 = f), мы берем две цифры в комбинации: «3-14-15-9».
Теперь можно поискать и смысл. Имея в виду, что полное число цифр в числе л превосходит триллионы триллионов триллионов (не забывайте, на самом деле оно бесконечно), искать в нём что-нибудь довольно трудно. К счастью, Дейв Андерсон (Anderson, 1996) создал интернет-страничку, специально посвящённую поиску в числе л. Переводите нужные вам слова в цифры, и компьютер автоматически отыщет их в бесконечной последовательности цифр.
Зададим числу ; один из парадоксальных вопросов. «Существует ли Бог?»  Рассмотрим два ответа: «Бог есть» (GOD IS) и «Бога нет» (NO GOD). Цифровая запись ответа «Бог есть» — 6143818 — встретилась на позиции 3973 885. Ответ «Бога нет» — 13146143 — находится на позиции 28 330 853. Поэтому первый ответ, который дает код числа ; на вопрос существования Бога, — это «Бог есть». Т.е. одна из фундаментальных математических констант не испытывает сомнений по этому поводу. Однако надо убедиться в достоверности такого ответа. Переведём первые 100 цифр в буквы и отыщем в них смысл. Вот первые буквы числа ;:
DOPJCGFDFIJHJDXIEGCGEDD1DCHJFACIIETHQJDJJ DHFKFICAJHEJEEFJXAHIQEAGCIGUIJJIGCIADEIZDEV RAG
Видите первые пять слов числа ;? Вот самые очевидные из них:
DID, АН, JIG, CIA и RAG.
Число ; говорит просто, односложными словами. Но этот факт не должен отвлекать наше внимание от простых истин, которые могут быть в нём скрыты. Во-первых, отметим, что нет никакой нужды ограничивать себя в поиске значений современными словарями. В конце концов ; вечно. Поэтому, сверившись с dictionary.com, подберём для своих слов следующие определения:
DID — форма прошедшего времени от глагола «делать»;
АН — восклицание, выражающее боль, удивление, жалость, жалобу, неприязнь, радость и т. д.;
JIG — зажимное приспособление (техн.). Джига, зажигательный танец . Шутка, розыгрыш;
CIA — ЦРУ, Центральное разведывательное управление;
RAG — музыкальная композиция в стиле рэгтайм, лоскут, тряпка, бесполезная вещь, оборванец, скандальная газетёнка, кровельный сланец, бранить, распекать, дразнить, разыгрывать, проделка, розыгрыш, дробить руду для сортировки.
Итак, что мы здесь видим? Первые пять слов числа ; образуют следующую комбинацию:
АН! Jig? Did CIA rag?
Приходим к следующей интерпретации этих слов. Это ответ числа ; на  вопрос о существовании Бога. Ясно, что ; удивлено и даже поражено теологическими изысканиями (АН!). Оно тут же спрашивает, не шутка ли это (Jig?). И предлагает задаться вопросом, не является ли гипотетическое открытие свидетельств в пользу существования Бога заговором ЦРУ (Did CIA rag?). Неясно, зачем ЦРУ потребовалось вставлять в число ; свидетельства в пользу Бога (вероятно, посредством ретроактивного телекинеза). Какова его цель? Побранить, подразнить или разыграть кого-то (rag)? Увы, для ответа на этот вопрос нам придётся углубиться в число ; гораздо глубже первых ста цифр. Несмотря ни на что,  ; сочло наши поиски всего лишь шуткой
Прабабушка оделась в мужской карнавальный костюм. На ней была красная шляпа с пером, красный плащ, чёрные усы, чёрная маска, красные перчатки, красные сапоги и шпага. И мы пошли к Математическому мосту. Там уже собралась толпа ряженых. Мы были счастливы увидеть такое сборище и такой маскарад. Собравшиеся картинно раскланивались с реверансами и пируэтами. Не весь старинный английский и французский говор был понятен. Но все вспоминали Харди, которого, к сожалению, уже несколько лет не было в живых. Но о нём ходило множество анекдотов, в том числе исторических. Однажды Харди проводил летние каникулы в Дании у Харальда Бора, брата известного физика Нильса Бора. Когда пришла пора возвращаться в Англию, ему пришлось рассчитывать только на небольшой катер, а воздушного сообщения с Англией тогда ещё не было. Пересекать Северное море на такой посудине было довольно опасно, но другого выхода у Харди не было. Перед отплытием Харди отправил Харальду Бору открытку с текстом:
"Я доказал гипотезу Римана! Г.Х. Харди".
Он рассчитывал, что если катер вместе с ним потонет, то все поверят в то, что он действительно доказал гипотезу Римана. Но Харди благополучно вернулся в Англию, а гипотеза Римана осталась недоказанной.
В течение большей части своей жизни Харди твёрдо придерживался определённого распорядка дня. Он вставал довольно рано и за завтраком обязательно читал “Таймс”. Если в газете были отчёты о соревнованиях по крикету, то он начинал именно с них, причём изучал их очень внимательно. Его друг, известный экономист Дж.М. Кейнс как-то заметил, что если бы Харди с таким же вниманием каждый день по полчаса изучал биржевые отчёты, то довольно быстро стал бы богатым человеком. Но богатство не интересовало Харди. Он вёл себя оригинально и ярко. Терпеть не мог зеркала и всюду их завешивал. Став членом Тринити-колледжа в Кембридже, Харди окончательно решил, что не верит в Бога. Харди категорически отказывался посещать церковь даже по такому поводу, как выборы ректора, и с Богом он вёл свою игру. Однажды Харди отдыхал на швейцарском курорте Энгельберге, где были известный математик венгерского происхождения Дьёрдь Пойа и швейцарский математик Фердинанд Гонсет. Они частенько играли в бридж, и четвёртым игроком они брали фрау Пойа. Всё было замечательно, кроме погоды, так как каждый день шли дожди.
Когда настало время Гонсету возвращаться домой, друзья проводили его на поезд, и перед отправлением Харди попросил Гонсета:
"Будьте добры, когда поезд тронется, высуньтесь в окошко и, глядя на небо, крикните:
"Я – Харди!"
Харди рассуждал так: если Бог поверит, что Харди уехал, то он пришлёт хорошую погоду.
И вот после отъезда Гонсета дожди прекратились.
Стандартной шуткой Харди была такая:
"Можно подумать, что у Бога нет более важных дел, чем досаждать Харди".
Харди имел огромный авторитет. Его книгами, такими как «Апология математика» зачитывались и нематематики. В популяционной генетике известен закон Харди-Вайнберга, позволяющий проводить интересные расчёты…


Дирак и Паули.
Затем мы пошли «знакомиться» с П.А.М. Дираком. Он посмотрел на близнецов, улыбнулся, спросил, умеют ли они читать и слышали ли что-то о квантовой теории поля, затем сказал, чтобы им дали прочитать отчёт о встрече с Вольфгангом Паули.
Близнецы стали читать. Слышать-то они слышали, но ничего не понимали, лишь смутно догадывались. Им сделали копию отчёта. Приблизительно стенограмма выглядела так.
«После непродолжительного обмена любезностями с Дираком Паули принялся расхаживать взад и вперед. Дирак молча следил за ним. На худощавом Дираке был серый твидовый костюм, местами запачканный мелом, как будто он только что закончил читать лекцию и ещё не успел почистить пиджак.
— Вольфганг, я недавно прочитал твою новую работу по квантовой теории поля.
Паули перестал расхаживать и нервически закачал головой.
— Да, Поль. Я всё еще не удовлетворён отсутствием строгости в этом вопросе, — сказал Паули. — Я считаю, что теория перенормировки есть лишь промежуточное, временное решение. Есть ещё и единая теория поля Вернера Гейзенберга. Его теория могла бы объединить силы и пролить свет на многие загадки, но и к ней у меня много важных вопросов.
Паули внимательно посмотрел на Дирака, и тот ответил:
— Конечно, я согласен, что программа перенормировки неудовлетворительна. Я не думаю, что такое избавление от бесконечностей имеет смысл, и не могу согласиться, что это окончательное слово в описании природы. Что касается теории Вернера, то мне не кажется, что нужно пытаться решить все проблемы одним махом. Проблемы нужно решать одну за другой.
Паули возразил:
— Но, Поль, программа перенормировки позволяет получать результаты, прекрасно согласующиеся с экспериментом. Но я всё же согласен, что это не окончательный ответ. Что касается уравнений единой теории Вернера, то, я думаю, мы должны объединить силы природы, а тогда верная теория автоматически разрешит многие проблемы.
— Нет-нет, с этим я не согласен, — немедленно отозвался Дирак. — К проблемам теории так подходить нельзя. Нужно решать их одну за другой.
Паули выслушал ответ Дирака с  раздражением:
— Но, Поль. Физические проблемы разрешаются благодаря объединяющим принципам, и они ведут нас к верной теории.
— Ну что ж, Вольфганг, — улыбнулся Дирак, — в этом наши мнения всегда расходились. Меня совсем не впечатляют попытки Альберта Эйнштейна построить единую теорию поля. Он напрасно потратил годы на эту теорию, а результаты плачевны.
— А, Альберт с его единой теорией! — воскликнул Паули. — Полная чушь. Он никогда меня не слушал. Старик потратил время впустую!
Слушатели  удивились, что немногословный Дирак способен на такие длинные речи. Аспирантов огорчило отношение Паули к Эйнштейну, столь же пренебрежительное, как у Бора и Шрёдингера.
Дирак вскоре распрощался и отправился на какое-то заседание. Паули уселся в кресло перед доской и велел начинать. Напряжение усугублялось его нервным тиком. Хэмилтон подал знак Риазуддину, аспиранту второго года, работавшему над проблемами квантовой теории поля. Он был очень молчалив и редко разговаривал с кем-нибудь  — прямо пакистанский вариант Дирака. Он проводил очень длинные, трудоёмкие вычисления. Он начал выписывать своим мелким заковыристым почерком длинные формулы. Не произнося ни слова, он принялся заполнять вычислениями всю доску. Когда он дошёл до нижнего края, Паули внезапно перестал трясти головой, вскочил и, размахивая руками, заорал:
— Это глухонемой! Я не намерен разглядывать эти никому не интересные вычисления! Долой!
Бедный Риазуддин стеснительно улыбнулся и сел на место. Хэмилтон подал знак Дэвиду Кендлину, молодому физику одного из колледжей. Тот встал со стула и нервно улыбнулся Паули. Лицо этого долговязого парня при волнении сильно краснело, и сейчас он заливался краской. Кроме того, волнуясь, он слегка заикался. Паули снова закивал головой.
Заикаясь, Дэвид быстро-быстро заговорил, иногда записывая что-то на доске. Минут через десять голова Паули прекратила дёргаться, и стало ясно, что ждёт Дэвида.
— Этот молодой человек за всё время не произнес ни одного вразумительного слова. Полная чушь! Не желаю больше слушать! — прокричал Паули с сильным венским акцентом.
Дэвид уронил мелок. Лицо его покраснело ещё больше, а на лбу выступил пот.
— Дэвид, можете садиться, — сказал Хэмилтон.
Все замерли, ожидая, кто будет следующим. Хэмилтон посмотрел на Джона Моффата  ничего не выражающим взглядом и произнёс:
— Теперь вы, Джон. Постарайтесь быть покороче.
Подходя к доске, Джон, как он позже выразился,  ощущал себя Дантоном на пути к гильотине на площади Конкорд под равнодушным взглядом продолжавшей вязать мадам Дефарж. Он начал с нескольких вводных замечаний о теореме Хаага в квантовой теории поля. Это был тот самый Хааг, с которым он встретился в Институте Нильса Бора после своего первого в жизни доклада, когда не был ещё даже студентом. Паули и сам работал над теоремой Хаага и её следствиями для квантовой теории поля, а потому Джон понимал, что вторгается на территорию Паули.
— Моффат, то, что вы говорите, — полная чушь! — вскричал Паули, в гневе тряся рукой.
К этому моменту в Джоне накопилось уже достаточно адреналина, из-за чего он безрассудно заорал в ответ:
— Нет, профессор Паули, это не чушь!
Наступило долгое, тяжёлое молчание. Хэмилтон смотрел на меня с удивлением и тревогой. Вдруг Паули встал и направился к Джону. Паули приблизился, по-медвежьи обнял Джона за плечи и провозгласил:
— Wunderbar! Хоть этот молодой человек может постоять за себя!
Паули был всецело предан физике. В его нападках не было ничего личного. Он привык, что физическая интуиция его почти никогда не подводит, и не переносил неряшливого мышления и неаккуратности. Это было отличительной чертой многих великих физиков его поколения, интуитивно создавших великолепную квантовую механику.
Физики, однако, знали, что некоторые из-за уничтожающей критики Паули отказывались от важных и верных идей. Одним из них был Ральф Крониг, закончивший диссертацию в Колумбийском университете и два года работавший в Европе. Ему пришло в голову, что у электрона должен быть квантовый спин, и он поведал об этом Паули. Тот его высмеял, за¬явив, что идея остроумна, но не имеет ничего общего с реальностью, и Крониг её не опубликовал.
Через несколько месяцев двое аспирантов голландского физика Пауля Эренфеста - Сэмюэл Гаудсмит и Джордж Уленбек высказали ту же идею о квантовом спине электрона. Другой выдающийся голландский физик Хендрик Лоренц тут же указал, что вращающийся электрон противоречит классической электродинамике. Тем не менее, Эренфест настоял на публикации, и статья вышла в 1925 году. Она оказалась очень важной, и спустя всего год тот же Паули с успехом использовал её в формализме квантовой механики.
(из мемуаров Джона Моффата «Эйнштейн ответил на письмо. Моя жизнь в физике» в переводе Виталия Мацарского: https://trv-science.ru/2020/06/yarost-wolfganga-pauli/).

Вернер Гейзенберг и Бавария.
К сожалению, с Вернером Гейзенбергом близнецы познакомились довольно поздно. Прабабушка уже к тому времени умерла. После семинара в Мюнхене Гейзенберг, внемля ходатайству Поля Дирака, пригласил близнецов на «вольные вечерние посиделки». Гейзенберг, несмотря на возраст, обладал прекрасной памятью, был остроумен, весел, сыграл два произведения на фортепиано, рассказал откровенно о волнующих его событиях в самых разных сферах жизни. Правда, просил никому, особенно журналистам, не рассказывать о его откровениях. Близнецы своё слово, разумеется, сдержали. Прощаясь близнецы рассказали о своих планах, в том числе посетить замки короля лебедей Людвига Второго, послушать музыку Вагнера и Чайковского у лебединых озёр. Они пригласили Гейзенберга поехать с ними, но Гейзенберг чувствовал себя неважно и вежливо отказался, добавив, что мысленно будет с нами, с музыкой Вагнера и Чайковского. Близнецы путешествовали по Баварии в третий раз и снова были в восторге от романтики окружающей природы, замков, таинственной сказочности. Конечно, они перечитывали всё, что было известно о Короле лебедей.

«Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король».
А.А. Ахматова

«Я хочу оставаться вечной загадкой для себя и для других».
Людвиг II Баварский

Людвиг II Отто Фридрих Вильгельм Баварский родился 25 августа 1845 года в замке Нимфенбург в Мюнхене, сын короля Максимилиана II Баварского и Марии, дочери короля Пруссии.
Его образование было разносторонним, как и положено будущему королю. Большое внимание уделялось и искусству, великими поклонниками которого были его отец и дед Людвиг I. Жизнь молодого принца кардинально изменилась, когда 25 августа 1861 года он впервые увидел произведение Вагнера «Лоэнгрин». С этого дня он всецело проникся страстью к вагнеровскому творчеству. Романтический и артистический дух пленил его. Позже из-за болезненного и романтического отношения к персонажам Вагнера Людвиг заслужил прозвище «Безумный король».
 

С юности Людвиг уже проявлял признаки нестабильного темперамента, участвуя в схватках со своим младшим братом, которого он собирался задушить. Именно этот мечтательный и мятежный характер заставил его переживать постоянную личную битву между реальностью и фантазией. Когда ему было 18 лет, его отец Максимилиан II неожиданно скончался. 10 марта 1864 года Людвиг был провозглашён королем Баварии. Глубоко антивоенный, он  вынужден был воевать против Пруссии в «германской войне», и, несмотря на поражение, люди обожали его, видели в нём романтического принца, чувствительного, озабоченного судьбой своих подданных, справедливого и любящего искусство. Вскоре после восхождения на престол он вызвал музыканта, который произвёл на него сильное впечатление несколько лет назад. 6 мая 1861 года он принял Рихарда Вагнера в Мюнхене со следующими словами радости: «Вы были моим лучшим учителем, моим воспитателем и другом, который, как никто другой, умел обращаться к моему сердцу. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы вы забыли свои страдания, я развею все ваши заботы, я дам вам отдых, к которому вы стремитесь, чтобы вы могли беспрепятственно раскрыть свой чудесный гений. Теперь, когда я ношу пурпур, я использую свою силу, чтобы сделать вашу жизнь более сладкой». После первой встречи с королём композитор написал: «Сегодня меня привели к нему. К сожалению, он, настолько красив, вдохновлён и великолепен, что я боюсь, что его жизнь исчезнет как мимолётный божественный сон в этом злом мире. Вы не представляете магию в его глазах: сможет ли он выжить? Слишком уж неслыханное чудо!».
Из Мюнхена Людвиг переехал в замок Берг на острове роз, где предоставил Вагнеру соседнюю виллу, чтобы он мог спокойно работать, подарил ему дом в Мюнхене на Бриеннерштрассе и оплатил все долги. Мюнхен стал музыкальной столицей Европы после премьеры «Тристана и Изольды» (1865), «Лучшие певцы Нюрнберга» (1868), «Золото Рейна» (1869) и «Валькирия» (1870). Этим Людовик II продолжил традицию покровительства дому Виттельсбахов. Но давление, которое суд оказывает на короля из-за его отношений с Вагнером, вынуждает его принять решение сопровождать его до баварской границы 10 декабря 1865 года и попрощаться с ним, хотя и после этого он продолжал вносить свой вклад в существование и творческое развитие музыканта.
Необходимость рождения наследника  побудила его объявить в начале 1867 года о помолвке со своей двоюродной сестрой Софией де Виттельсбах, младшей сестрой Сисси, но помолвку отложили, а затем окончательно разорвали. Со временем Людвиг становился всё более и более замкнутым и тесно связанным со средневековым фантастическим миром, который он создавал для себя в замках. Постепенно он отошёл от государственных дел. Строительство сказочных замков, хотя и финансировалось большей частью за счёт собственных средств, требовало  больших расходов из  государственной казны.
Правительство при поддержке дяди Людвига II решило действовать и отстранить эксцентричного монарха от власти. Чтобы свергнуть Людвига II, было решено поставить под сомнение его способность править с медицинской точки зрения. В начале 1886 года начали собираться свидетельства того, что странный баварский король не в здравом уме и, следовательно, не в состоянии управлять государством. Был создан журнал с медицинскими наблюдениями и отчётами, в котором собраны всевозможные свидетельства и сплетни, описывающие поведение, выходящее за рамки, нормальные для короля.
Конечно, личность Людвига II считалась его современниками эксцентричной и далёкой от обычных канонов, но  документы были составлены без прямого контакта с монархом и без какой-либо экспертизы. Заявление о  безумии короля считается тайным переворотом, направленным на устранение короля, который считался неудобным для правящей верхушки Баварии.
В июне 1886 года король Баварии Людвиг II был официально объявлен сумасшедшим и признан непригодным для продолжения правления.
10 июня 1886 года  комиссия отправилась в замок Нойшванштайн, где находился монарх, чтобы представить сфабрикованные документы и взять его под стражу.
Людвиг II и люди верные ему люди пытались сопротивляться, но безуспешно, и 12-го июня монарх был взят в плен. Правительство объявило принца Луитпольда Карла Иосифа Вильгельма Людвига, дядю Людвига II, регентом Баварии, а  Людвига II перевели в замок Берг.
На следующий день он отправился на прогулку по садам и вокруг замка, расположенного рядом с озером Штернберг. Его сопровождал известный психиатр Иоганн Бернхард фон Гудден, ведущий специалист, добившийся важных успехов в мире психологии, психиатрии и нейробиологии в конце 19-ого века. По прошествии нескольких часов, увидев, что ни монарх, ни доктор не вернулись, был направлен поисковый отряд. Поиски не прекращались до поздней ночи, пока тела обоих не были найдены плавающими в озере. В официальном объяснении указывалось, что Людвиг II покончил жизнь самоубийством после того, как убил своего врача, на трупе которого были обнаружены признаки насилия. Однако, есть основания полагать, что короля могли убить. Как было опубликовано в различных посмертных исследованиях тела короля, вскрытие не обнаружило воды в его легких, а монарх никогда не проявлял никаких суицидальных наклонностей в прошлом. Официальное объяснение самоубийства монарха, убившего своего врача, было самым распространённым и принятым на момент смерти Людвига II. Несмотря на загадочные обстоятельства, приведшие к  смерти и свержению с престола, Людвигу II устроили чрезвычайно пышные похороны. Несмотря на официальное заключение, что король покончил жизнь самоубийством, церковь разрешила его захоронение в священном месте, которое было запрещено для самоубийц.

Такой вопрос действительно возник при захоронении троюродного брата Людвига - Рудольфа, кронпринца, сына знаменитой Сисси и императора Франца Иосифа I. Рудольф покончил жизнь самоубийством после убийства своей возлюбленной на охотничьем угодье Майерлинга в 1889 году. Безумие Людвига II освобождало его от какой-либо ответственности за самоубийство с церковной точки зрения, что позволяло ему иметь полное королевское захоронение. Его тело было одето в богатый костюм ордена Святого Гумберта и было захоронено в королевском склепе церкви Святого Михаила (Michaelskirche) в Мюнхене. В настоящее время всё больше и больше специалистов отстаивают теорию убийства монарха. Были даже поданы петиции герцогу Францу, главе династии Виттельсбахов в Баварии после смерти его отца в 1996 году с просьбой разрешить эксгумацию тела его предка. Новое вскрытие и осмотр тела современными средствами позволили бы нам узнать, что на самом деле произошло в тот день. Однако до сих пор он так и не дал своего согласия, поэтому тайна смерти Людвига II Баварского остаётся нераскрытой…

ПРИЛОЖЕНИЯ К ЧАСТИ 2.

ЖЕНЕВЬЕВА ТАБУИ, КАССАНДРА

    “Кассандра" о встрече с Тухачевским - "Надеюсь, все русские так не думают"

Кассандра, называемая также Александра,— в древнегреческой мифологии троянская царевна, наделённая Аполлоном даром пророчества и предвидевшая гибель Трои. За отказ во взаимности Аполлону он сделал так, что предсказаниям Кассандры никто не верил.

"Они называли меня Кассандра" - так называлась книга (мемуары) автором которой являлась французская журналистка Женевьева Табуи. Она добилась международного признания в качестве журналиста. Её читали по всей Европе и Америке между I и II мировыми войнами и презирал Гитлер.
Во всём западном мире многие были готовы поверить Гитлеру, в то, что он совершил нечто вроде чуда, вернув Германию после ужасного поражения в Первой мировой войне. Англичане превозносили его способность навести порядок в хаосе, американцы были готовы восхвалять его подавление опасных левых и коммунистов, и даже французы были готовы признать, что по крайней мере поезда в германском рейхе ходят вовремя. Так как же одна упрямая француженка, пишущая для ведущей французской ежедневной газеты ( L'Oeuvre), могла быть такой занозой в его боку? Неделя за неделей она не только приписывала его политическим шагам худшие из возможных мотивов, но и предвосхищала его поступки таким образом, что иногда нарушала его тщательно продуманные планы. Бывали моменты, когда её предсказания оказывались настолько поразительно точными, что Гитлер начинал верить, что она может читать его мысли.
***
" Мадам Табуи ещё вчера знала, что я вам сейчас скажу, а я и сам не знал, что скажу. Но она знала это, эта мудрейшая из всех женщин."
—Адольф Гитлер.
***
Когда 1930-е годы подошли к концу, предсказания Табуи оказались слишком точными. Гитлеровские войска сначала напали на Польшу, затем двинулись в Нидерланды, Данию, Норвегию и Францию. Вскоре нацисты захватили Западную Европу и двинулись завоевывать Советский Союз. Незадолго до того, как немецкая армия вошла в Париж, Табуи бежала, спасая свою жизнь, и  добралась до США, лишённая своего гражданства оккупационной армией и заочно осуждённая за измену.
В США она и написала свои воспоминания. В мемуарах Женевьева Табуи сообщила, что среди немецких офицеров у неё были информаторы.
Встреча с Тухачевским.
«Алексис Леже умудрился заменить водку водой и под восхищёнными взглядами ближайших соседей и Сталина глотал стакан за стаканом, не выказывая ни малейшей реакции. Ворошилов, сильно заинтригованный этим необычайным проявлением французских способностей, потихоньку наблюдал за ним и вскоре раскрыл хитрость. Он с улыбкой пустился в громкие разоблачения, после чего Сталин, смеясь от души, попросил своих сотрудников не быть слишком суровыми к гостям, так как он сам, по его словам, использовал тот же трюк! Будённый опять был очень заметен своими большими усами. Несколько отчуждённой фигурой во время этого вечера был Тухачевский. Держась несколько сдержанно, уперев руки в бока, он наблюдал за празднеством, молча улыбаясь и не участвуя в нём.
Впервые я познакомилась с Тухачевским во время поездки Эррио в Москву (1933 год). На французскую делегацию произвели сильное впечатление выдающиеся заслуги этого человека, воспитанного в знаменитом кадетском училище и столь типичного для старой императорской России. Его голубые глаза всегда казались какими-то отстранёнными, как будто он смотрел куда-то вдаль.
 
Источник фотографии:
В последний раз я должна была встретиться с Тухачевским на следующий день после похорон короля Георга V(умер 20 января 1936 г.). За обедом в советском посольстве русский генерал очень оживлённо беседовал с Политисом, Титулеску, Эррио, Бонкуром, Потемкиным и Мадам Потёмкиной. В тот раз его глаза были живы, и меланхолия исчезла в конструктивной беседе. Ведь он только что вернулся из поездки в Германию и осыпал нацистов восторженными похвалами. Сидя справа от меня, он снова и снова повторял, обсуждая воздушный договор между великими державами и гитлеровским государством: "Они уже непобедимы, мадам Табуи!"
Почему он говорит так уверенно? Может быть, потому, что ему вскружил голову радушный приём, оказанный немецкими дипломатами, которым было легко разговаривать с этим человеком русской школы? Во всяком случае, в тот вечер я была не единственной, кого встревожило проявление его энтузиазма. Один из гостей - важный дипломат - ворчал мне на ухо, когда мы уходили из посольства: "ну, я надеюсь, что все русские так не думают!”
И два года спустя, когда Советы должны были обвинить и осудить Тухачевского в соучастии в военном заговоре, вынашиваемом Германией, мои мысли часто возвращались к его позиции во время этого обеда. Источник информации книга " They Called Me Cassandra ", стр. 257 и 258.



БОГ ДИРАК

„Религия — это род опиума, который дают народу, чтобы убаюкать его сладкими фантазиями, утешив таким образом насчёт гнетущих его несправедливостей. Недаром всегда так быстро возникает альянс двух важнейших политических сил: государства и церкви. Обе эти силы заинтересованы в сохранении иллюзии, будто добрый боженька если не на земле, то на небе вознаградит тех, кто не возмущался против несправедливостей, а спокойно и терпеливо выполнял свой долг. Вот почему честная констатация того, что этот бог есть просто создание человеческой фантазии, считается худшим смертным грехом.“
 

Поль Адриен Морис Дира;

Когда возникла задача написать объективную заметку к 120-летию со дня рождения П.А.М. Дирака, проблема эта стала неизбежно усложняться в связи с масштабом личности Дирака. Сейчас обычно читают справку из Википедии: «Дата рождения: 8-ое августа 1902 г.  Дата смерти: 20-ого о;тября 1984 г.  Поль Адриен Морис Дира;; — английс;ий физи;-теорети;, один из создателей ;вантовой теории. Лауреат Нобелевс;ой премии по физи;е 1933 года.

Born: Paul Adrien Maurice Dirac
8 August 1902
Bristol, England
Died: 20 October 1984 (aged 82)
Tallahassee, Florida, U.S.
Nationality: Swiss (1902–19)
British (1919–84)
Alma mater:
University of Bristol
University of Cambridge
Awards:
Nobel Prize in Physics (1933)
Royal Medal (1939)
Copley Medal (1952)
Max Planck Medal (1952)
Fellow of the Royal Society (1930)
Immortal Fellow of The World Platonist’s Academy of Sciences and Arts (Contenant Systems of The World Intellectual Elite Union ) (1984)».

Конечно, внести вклад в квантовую теорию в возрасте 23 лет и удостоиться Нобелевской премии в 31 год при большой скромности, стыдливости и немногословности – признак гениальности. Но если отбросить математические сложности, затрудняющие понимание для читателя (чего стоит хотя бы понимание того, что такое спинор и как им оперировать), и сконцентрироваться просто на перечислении революционных для физики понятий и открытий, подаренных Дираком, удивлению не будет конца. Дирак спустился с небес как Бог, равный Тоту (Гермесу Трисмегисту) и превосходящий полубога Прометея. Что сделал Прометей?
Эсхил в трагедии «Прикованный Прометей» в уста бога Прометея вкладывает фразу: «Смотрите же, что смертным сделал я. Число  им  изобрёл и буквы научил соединять, им память дал, мать муз, всему причину...». Ещё раньше в древнеегипетской мифологии приводится подобное высказывание Бога Тота (Гермеса Трисмегиста). Правда, Бог Амон не счёл дары Тота весьма продуктивными и полезными…На первое место среди своих заслуг перед человечеством Прометей как последователь Гермеса Трисмегиста ставит не огонь, который принёс людям, а число, счёт, письменность,  затем «мать муз» и всему причину - память, которую  олицетворяет Мнемосина - муза памяти.
Позже Пифагор и его ученики открыли много удивительного и  таинственного в мире чисел. Они почти поняли, что числа являются высшей абстрактной бесконечностью, программой, Законом, самим Единым (Сверхбогом), образцом Всего (главной парадигмой). Платон, следуя учениям Пифагора и Парменида, написал блестящий диалог «Парменид», в котором не только развёрнута диалектическая логика единого и многого, но показаны горизонты и трудности человеческого и сверхчеловеческого понимания Единого. Истина предстаёт как процесс самопознания Единого, а Единое – как Логос, Программа Всего. Но она оказывается доступной и открывающейся только отдельным гениям, посвящённым, иерофантам. Параллельно мировые религии пытаются построить свой монотеизм, доступный для профанов, но неизбежно скатывающийся к прежним формам язычества в силу ввода посредников (архангелов, ангелов, серафимов, пророков, святых, организаций и групп типа сект, церквей, атрибутов поклонения типа икон и т.п.). Для посвящённых же главным символом абстрактного абсолюта, Разума и движения к Истине становится Число. Математика является единственным языком Единого. Бог мировых религий явно не дотягивает до Единого. Математика даёт всемогущество, возможность предвидения и точных предсказаний на основании расчётов и познания, основанного не на слепой вере, а на сомнениях, пробах и ошибках, наблюдениях и экспериментах, математических моделях и расчётах. Конечно, присутствуют и вербальные, описательные методы, как, например, у Аристотеля. Но побеждает всё же методология абстрактного мышления, подход Пифагора. Мир и его познание держатся на Числах.
Числами занимались и прославились великие гении: Эратосфен, Диофант, Евклид, Ферма, Декарт, Мерсенн, Гаусс, Лежандр, Эйлер и др.
Позже Коперник, Галилей, Кеплер, Ньютон, Максвелл настолько расширили своими идеями, математическими построениями и открытиями горизонты Вселенной, что планета Земля стала «рядовой», крошечной вокруг «ординарной» звезды – Солнца. Почти всё можно объяснить и даже рассчитать! И казалось, что уже больше нечего добавить к такой реалистичной картине. И действительно, заговорили даже о «конце» физики. Но тут «случилась» квантовая механика. Макс Планк, Луи де Бройль, Нильс Бор, Макс Борн, Эрвин Шрёдингер, Зоммерфельд, Вернер Гейзенберг и несколько отделённые от них Поль-Адриен-Морис Дирак и Энрико Ферми. И всё же фигура Дирака предстаёт особенно выделенно. ДИРАК НЕ ТОЛЬКО ОТКРЫВАЕТ МАТЕМАТИЧЕСКИ НОВУЮ СТРУКТУРУ  ЕДИНОГО В ВИДЕ АНТИМИРА, НО ВВОДИТ В ФИЗИКУ, В РАСЧЁТЫ ПО КВАНТОВОЙ ЭЛЕКТРОДИНАМИКЕ ФИЗИЧЕСКИЙ ВАКУУМ, ЗАПОЛНЕННЫЙ АНТИЧАСТИЦАМИ.
ЕСЛИ РАНЬШЕ БЕСКОНЕЧНОСТЬ И МНИМЫЕ ЧАСТИ КОМПЛЕКСНЫХ ЧИСЕЛ ИМЕЛИ ЛИШЬ МАТЕМАТИЧЕСКИЙ СМЫСЛ, У ДИРАКА ОНИ СТАЛИ ФИЗИЧЕСКОЙ РЕАЛЬНОСТЬЮ. САМО ЕДИНОЕ ПРЕДСТАЛО СОВЕРШЕННО ИНЫМ. Представления о вселенной стали менее детерминированными; в микромире детерминизм исчез совсем, уступив место вероятностным величинам. Представьте себе более менее «удачную» случайную флуктуацию «кипящего» квантового вакуума на поверхности «мыльного» пузырька внутри этого бесконечного небытия-вакуума. Это и есть наша вселенная. И законы её, программа её создают пространство-время, иные иллюзии, причём и сами законы, сама программа изменяются. Если Лаплас, построивший стройное здание Небесной механики («Теории Неба»), уже не нуждался в гипотезе бытия Бога (в контексте мировых религий), то Дирак показал, что Единому бессмысленно «играть в Бога» и вмешиваться в такие мелочи, в совершенно ничтожные детали. Представьте себе, что вирусы в вашем организме выдвигают биохимические и генные пожелания к вам для их собственного выживания и благополучия, надеясь, что вы распознаете, обратите внимание и пойдёте им навстречу. Увы, масштабы, задачи, программы совсем другие. Людям не до индивидуализации вирусных запросов. Богам не до «бытовухи» людей. Разве что последние озабочены высшими целями, достойными внимания богов…
Ради справедливости, в связи с откатами профанических слоёв населения к повышенной или чрезмерной религиозности следует заметить, что великие физики, биологи, естествоиспытатели, математики, естественно, не могли верить, не верят и не будут верить в придуманного по социальным причинам Бога мировых религий в антропоморфном, энергетическом или материальном виде, но они не были и «зряшными» атеистами, поскольку признавали Единое, единую гармонию, истину, доказательное познание и объективное знание. Поэтому некоторые субъективные выпады против откровенных высказываний Дирака о религии и боге не имеют под собой логического обоснования. Кстати, его критическое отношение к «опиуму для народа» не воспрепятствовало избранию Дирака в Папскую академию наук…
Собственно, Дирак оказался не мессией, не пророком (как его в шутку называли), а новой проекцией бога Тота – новым Гермесом, удивительно приоткрывшим нам бесконечную природу Единого. Кстати, Дирак любил использовать методы проективной геометрии. Проецирование квантовой флуктуации во вселенскую «оболочку» и обратное проецирование вселенной в вакуум, в небытие являются основаниями моделирования в новой физике.
Как излагает Дирак, «если электрон находится в электромагнитном поле и мы начали с состояния, соответствующего положительной энергии, то он может   перескочить в состояние с отрицательной энергией под влиянием этого поля. Шрёдингер рассмотрел этот вопрос и предложил внести в уравнение, содержащее электромагнитное поле, небольшую поправку, благодаря которой можно будет исключить переходы между состояниями с положительными и отрицательными энергиями. Однако такая поправка разрушила бы красоту самого уравнения. Шрёдингер показал, что при этом согласие теоретических значений уровней энергии водорода с экспериментальными данными почти не нарушится, однако релятивистские свойства теории и вся ее красота будут утрачены. Поэтому подобное изменение неприемлемо. Итак, на какое-то время вопрос об отрицательных энергиях стал серьёзнейшей проблемой. Разумеется, с физической точки зрения они недопустимы; экспериментаторы никогда не видят состояний с отрицательными энергиями. И тогда мне пришло в голову, что раз мы не можем исключить эти состояния, мы должны примириться с их существованием и найти для них подходящую физическую интерпретацию…
Разумную физическую интерпретацию возникших состояний можно получить, используя другое свойство электронов, которое открыл Паули незадолго до этого. Паули показал, что всю таблицу химических элементов можно естественным образом объяснить, предположив, что в любом квантовом состоянии не может быть более одного электрона. Здесь имеется в виду полное состояние движения электрона с учётом его спина. Указанное предположение известно как принцип запрета Паули. Это одно из основных свойств электронов. Два электрона никогда не могут находиться в одном состоянии.
Предположим теперь, что в известном нам физическом мире все состояния с отрицательными энергиями содержат по одному электрону. Нам придется потребовать бесконечно высокой плотности электронов, потому что состояния с отрицательными энергиями существуют неограниченно, до минус бесконечности. Электроны, заполняющие состояния с отрицательными энергиями, можно представлять себе как бездонное море. В действительности не так уж трудно вообразить бездонное море. Мы интересуемся только тем, что происходит вблизи поверхности, и можем вполне разумно описывать такие процессы, забыв о бесконечной плотности электронов, лежащих ниже интересующего нас уровня.
Надо предположить, что по какой-то причине эти электроны не дают вклада в электромагнитное поле.
Мы должны считать, что в вакууме все состояния с положительными энергиями свободны, а состояния с отрицательными энергиями заняты, и в плотность электрического заряда дают вклад лишь отклонения от указанного вакуумного распределения…
Переход электрона в состояние с отрицательной энергией возможен только в том случае, когда в распределении состояний с отрицательными энергиями возникает дырка. При этом и электрон, и дырка исчезают, а их энергия должна проявиться в какой-то иной форме. Эти дырки в распределении электронов с отрицательными энергиями являются новым свойством нашей теории, и надо найти их физический смысл…
Нужно усвоить, что вакуум — это область, где все состояния с отрицательными энергиями заполнены. Обычно полагают, что вакуум — это область пространства, где вовсе ничего нет, но более правильно считать, что вакуум — это область пространства, находящаяся в состоянии с наименьшей возможной энергией. Если мы заполняем состояния с отрицательной энергией, то полная энергия уменьшается. Чем больше таких состояний заполнено, тем ниже должна быть полная энергия, и когда все они заполнены, энергия достигает минимального значения. Таким образом, наша картина вакуума соответствует состоянию, в котором данная область пространства обладает наименьшей энергией, что вполне разумно с физической точки зрения...
Я прекрасно знал, что между массами протона и электрона огромная разница, но думал, что каким-то образом кулоновское взаимодействие между электронами в море может привести к изменению массы покоя дырки. В результате я опубликовал свою статью на эту тему как теорию электронов и протонов.
Однако очень скоро я столкнулся с оппозицией со стороны математиков, прежде всего Г. Вейля, который категорически заявил, что новая частица должна иметь ту же массу покоя, что и электрон, и потому она должна соответствовать какому-то объекту, неизвестному в физике того времени.
Через несколько лет была открыта новая частица с массой электрона и положительным зарядом. Блэкетт, который работал в то время в Кембридже, первый сказал мне, что у него есть данные о новой частице.
Эти данные были получены при изучении фотографий заряженных частиц, движущихся в магнитном поле, которое закручивает их траектории, в камере Вильсона. Положительные и отрицательные частицы закручиваются полем в противоположные стороны. Если просто посмотреть на искривлённый трек на фотографии, то нельзя сказать, оставлен ли он положительно заряженной частицей или же отрицательно заряженной, но движущейся в противоположном направлении. Исследователи нередко замечали, что если интерпретировать все треки как отрицательно заряженные электроны, то иногда встречаются треки, ведущие в радиоактивный источник. Они считали это простым совпадением. Но Блэкетт, изучавший этот вопрос, обнаружил, что такие события происходят слишком часто, чтобы быть совпадением, и потому наблюдаемые треки должны интерпретироваться как положительные частицы, испускаемые источником.
Блэкетт не хотел публиковать свои результаты без основательной проверки, но пока он их проверял, Андерсон совершенно независимо опубликовал свой опыт, доказывающий, что позитрон действительно существует...
Всегда существует возможность родить пару, состоящую из частицы и античастицы. Возмущая вакуумное распределение, мы можем поднять одну частицу из состояния с отрицательной энергией в состояние с положительной энергией, получив при этом наблюдаемую частицу с положительной энергией и дырку. Рождается пара — частица и античастица. Возможен также обратный процесс. Если есть античастица, то обычная частица может заполнить дырку, причем частица и античастица исчезнут, а их энергия перейдет в какую-то другую форму.
В случае электрона и позитрона энергия, требуемая для рождения пары, составляет примерно миллион вольт. В случае протона и антипротона или нейтрона и антинейтрона эта энергия намного больше, порядка тысячи миллионов вольт, но существующие в настоя-щее время ускорители позволяют достичь этой энергии. Уже удалось получить антипротоны и антинейтроны и даже более сложное антивещество…
Появляется также возможность поляризации вакуума. Вакуумное распределение электронов с отрицательными энергиями может быть нарушено под действием электрического или магнитного поля, при этом происходит своеобразная поляризация пространства. И все эти новые идеи возникли из релятивистского волнового уравнения для электрона.
Соединение теории относительности с квантовой механикой дало значение спина, равное половине кванта действия. В настоящее время известно много частиц, спины которых имеют другие значения. Особый интерес, конечно, представляет фотон, спин которого равен единице. Что нам делать с этими частицами? Это серьёзная проблема.
Квантовую теорию для таких частиц можно построить, рассматривая состояния с какой-либо выделенной осью времени, и выяснить закон изменения этих состояний при повороте этой оси. Здесь, однако, мы встречаемся с той трудностью, что такие изменения нелокальны. Для ансамбля частиц можно построить полевые величины, изменяющиеся локальным образом, но при переходе к вероятностям для отдельных частиц мы вновь сталкиваемся с нелокальностью.
По-моему, с духом теории относительности не согласуется теория, использующая величины с нелокальным законом преобразования. Это значит, что мы берём некоторую величину в пространстве-времени с каким-то направлением временной оси, а при повороте этой оси получаем новую величину, относящуюся не только к непосредственной окрестности той точки, где была задана исходная величина, но и к областям пространства, отдалённым от неё в той или иной степени. Ситуация отчасти напоминает теорию дальнодействия. Это не очень хорошо с точки зрения теории относительности, но ничего лучшего у нас в настоящее время нет…»
Альберт вспоминал: «Меня часто просят рассказать о встречах с живым Дираком. Можно рассказывать о встречах с Вернером Гейзенбергом, но о встречах с Дираком – невозможно. Дело в том, что на встречах его фактически не было: он улетал и витал в своём математическом мире. Иногда он читал мысли, причём математические. Как-то он решил посмотреть мои уравнения, нелинейные преобразования и таблицы по вычислению спектра масс элементарных частиц, хотя я их тогда ещё никому не показывал и о них не писал и не говорил. «Я так и думал, - сказал он, - но это поймут только через тысячи лет. Хельмут Хассе написал мне о твоём интересном обобщении великой теоремы Ферма. Но в теории чисел я слаб, хотя и увидел связь с будущей алгеброй многочленов от многих переменных». И, напротив, с Дираком общаешься вживую, когда читаешь его труды и производишь математические операции вслед за ним, в постоянном мысленном диалоге с ним».
Можно было бы ещё много рассказывать о Дираке. Но лучше дать общую справку о его работах и привести его собственные высказывания в оригинале.

Paul Adrien Maurice Dirac was a theoretical physicist who is regarded as one of the most great physicists of the 20th century.
Dirac made fundamental contributions to the early development of both quantum mechanics and quantum electrodynamics. Among other discoveries, he formulated the Dirac equation which describes the behaviour of fermions and predicted the existence of antimatter. Dirac shared the 1933 Nobel Prize in Physics with Erwin Schr;dinger "for the discovery of new productive forms of atomic theory". He also made significant contributions to the reconciliation of general relativity with quantum mechanics.
Dirac was regarded by his friends and colleagues as unusual in character. In a 1926 letter to Paul Ehrenfest, Albert Einstein wrote of Dirac, "I have trouble with Dirac. This balancing on the dizzying path between genius and madness is awful." In another letter concerning the Compton effect he wrote, "I don't understand Dirac at all."
He was the Lucasian Professor of Mathematics at the University of Cambridge, was a member of the Center for Theoretical Studies, University of Miami, and spent the last decade of his life at Florida State University.
Paul Adrien Maurice Dirac was born in Bristol, England, on 8 August 1902. His father, Charles Adrien Ladislas Dirac, was an immigrant from Saint-Maurice, Switzerland, who worked in Bristol as a French teacher. His mother, Florence Hannah Dirac, n;e Holten, the daughter of a ship's captain, was born in Cornwall, England, and worked as a librarian at the Bristol Central Library. Paul had a younger sister, B;atrice Isabelle Marguerite, known as Betty, and an older brother, Reginald Charles F;lix, known as Felix, who died by suicide in March 1925. 
Charles and the children were officially Swiss nationals until they became naturalised on 22 October 1919. Dirac's father was strict and authoritarian, although he disapproved of corporal punishment. Dirac had a strained relationship with his father, so much so that after his father's death, Dirac wrote, "I feel much freer now, and I am my own man." Charles forced his children to speak to him only in French so that they might learn the language. When Dirac found that he could not express what he wanted to say in French, he chose to remain silent.
Paul Dirac was educated first at Bishop Road Primary School and then at the all-boys Merchant Venturers' Technical College (later Cotham School), where his father was a French teacher. The school was an institution attached to the University of Bristol, which shared grounds and staff. It emphasised technical subjects like bricklaying, shoemaking and metal work, and modern languages. This was unusual at a time when secondary education in Britain was still dedicated largely to the classics, and something for which Dirac would later express his gratitude.
Dirac studied electrical engineering on a City of Bristol University Scholarship at the University of Bristol's engineering faculty, which was co-located with the Merchant Venturers' Technical College. Shortly before he completed his degree in 1921, he sat for the entrance examination for St John's College, Cambridge. He passed and was awarded a ;70 scholarship, but this fell short of the amount of money required to live and study at Cambridge. Despite his having graduated with a first class honours Bachelor of Science degree in engineering, the economic climate of the post-war depression was such that he was unable to find work as an engineer. Instead, he took up an offer to study for a Bachelor of Arts degree in mathematics at the University of Bristol free of charge. He was permitted to skip the first year of the course owing to his engineering degree.
In 1923, Dirac graduated, once again with first class honours, and received a ;140 scholarship from the Department of Scientific and Industrial Research. Along with his ;70 scholarship from St John's College, this was enough to live at Cambridge. There, Dirac pursued his interests in the theory of general relativity, an interest he had gained earlier as a student in Bristol, and in the nascent field of quantum physics, under the supervision of Ralph Fowler.  He completed his PhD in June 1926 with the first thesis on quantum mechanics to be submitted anywhere. He then continued his research in Copenhagen and G;ttingen. In the spring of 1929, he was a visiting professor at the University of Wisconsin–Madison.
In 1937, Dirac married Margit Wigner (Eugene Wigner's sister). He adopted Margit's two children, Judith and Gabriel. Paul and Margit Dirac had two children together, both daughters, Mary Elizabeth and Florence Monica.
Dirac was known among his colleagues for his precise and taciturn nature. His colleagues in Cambridge jokingly defined a unit called a "dirac", which was one word per hour. When Niels Bohr complained that he did not know how to finish a sentence in a scientific article he was writing, Dirac replied, "I was taught at school never to start a sentence without knowing the end of it." 
Dirac himself wrote in his diary during his postgraduate years that he concentrated solely on his research, and stopped only on Sunday when he took long strolls alone.
An anecdote recounted in a review of the 2009 biography tells of Werner Heisenberg and Dirac sailing on an ocean liner to a conference in Japan in August 1929. "Both still in their twenties, and unmarried, they made an odd couple. Heisenberg was a ladies' man who constantly flirted and danced, while Dirac—'an Edwardian geek', as biographer Graham Farmelo puts it—suffered agonies if forced into any kind of socializing or small talk. 'Why do you dance?' Dirac asked his companion. 'When there are nice girls, it is a pleasure,' Heisenberg replied. Dirac pondered this notion, then blurted out: 'But, Heisenberg, how do you know beforehand that the girls are nice?'
Margit Dirac told both George Gamow and Anton Capri in the 1960s that her husband had said to a house visitor, "Allow me to present Wigner's sister, who is now my wife."
Another story told of Dirac is that when he first met the young Richard Feynman at a conference, he said after a long silence, "I have an equation. Do you have one too?"
After he presented a lecture at a conference, one colleague raised his hand and said: "I don't understand the equation on the top-right-hand corner of the blackboard". After a long silence, the moderator asked Dirac if he wanted to answer the question, to which Dirac replied: "That was not a question, it was a comment."
Dirac was also noted for his personal modesty. He called the equation for the time evolution of a quantum-mechanical operator, which he was the first to write down, the "Heisenberg equation of motion". Most physicists speak of Fermi–Dirac statistics for half-integer-spin particles and Bose–Einstein statistics for integer-spin particles. While lecturing later in life, Dirac always insisted on calling the former "Fermi statistics". He referred to the latter as "Bose statistics" for reasons, he explained, of "symmetry".
Heisenberg recollected a conversation among young participants at the 1927 Solvay Conference about Einstein and Planck's views on religion between Wolfgang Pauli, Heisenberg and Dirac. Dirac's contribution was a criticism of the political purpose of religion, which Bohr regarded as quite lucid when hearing it from Heisenberg later. 
Heisenberg's view was tolerant. Pauli, raised as a Catholic, had kept silent after some initial remarks, but when finally he was asked for his opinion, said: "Well, our friend Dirac has got a religion and its guiding principle is 'There is no God, and Paul Dirac is His prophet. “ Everybody, including Dirac, burst into laughter.
Later in life, Dirac's views towards the idea of God were less acerbic. As an author of an article appearing in the May 1963 edition of Scientific American, Dirac wrote:
“It seems to be one of the fundamental features of nature that fundamental physical laws are described in terms of a mathematical theory of great beauty and power, needing quite a high standard of mathematics for one to understand it. You may wonder: Why is nature constructed along these lines? One can only answer that our present knowledge seems to show that nature is so constructed. We simply have to accept it. One could perhaps describe the situation by saying that God is a mathematician of a very high order, and He used very advanced mathematics in constructing the universe. Our feeble attempts at mathematics enable us to understand a bit of the universe, and as we proceed to develop higher and higher mathematics we can hope to understand the universe better”.
In 1971, at a conference meeting, Dirac expressed his views on the existence of God. Dirac explained that the existence of God could be justified only if an improbable event were to have taken place in the past:
“It could be that it is extremely difficult to start life. It might be that it is so difficult to start a life that it has happened only once among all the planets... Let us consider, just as a conjecture, that the chance of life starting when we have got suitable physical conditions is 10;100. I don't have any logical reason for proposing this figure, I just want you to consider it as a possibility. Under those conditions ... it is almost certain that life would not have started. And I feel that under those conditions it will be necessary to assume the existence of a god to start off life. I would like, therefore, to set up this connection between the existence of a god and the physical laws: if physical laws are such that to start off life involves an excessively small chance so that it will not be reasonable to suppose that life would have started just by blind chance, then there must be a god, and such a god would probably be showing his influence in the quantum jumps which are taking place later on. On the other hand, if life can start very easily and does not need any divine influence, then I will say that there is no god”.
Dirac did not commit himself to any definite view, but he described the possibilities for scientifically answering the question of God.
Dirac established the most general theory of quantum mechanics and discovered the relativistic equation for the electron, which now bears his name. The remarkable notion of an antiparticle to each fermion particle – e.g. the positron as antiparticle to the electron – stems from his equation. He was the first to develop quantum field theory, which underlies all theoretical work on sub-atomic or "elementary" particles today, work that is fundamental to our understanding of the forces of nature. He proposed and investigated the concept of a magnetic monopole, an object not yet known empirically, as a means of bringing even greater symmetry to James Clerk Maxwell's equations of electromagnetism.
Dirac's first step into a new quantum theory was taken late in September 1925. Ralph Fowler, his research supervisor, had received a proof copy of an exploratory paper by Werner Heisenberg in the framework of the old quantum theory of Bohr and Sommerfeld. Heisenberg leaned heavily on Bohr's correspondence principle but changed the equations so that they involved directly observable quantities, leading to the matrix formulation of quantum mechanics. Fowler sent Heisenberg's paper on to Dirac, who was on vacation in Bristol, asking him to look into this paper carefully.
Dirac's attention was drawn to a mysterious mathematical relationship, at first sight unintelligible, that Heisenberg had established. Several weeks later, back in Cambridge, Dirac suddenly recognized that this mathematical form had the same structure as the Poisson brackets that occur in the classical dynamics of particle motion. At the time, his memory of Poisson brackets was rather vague, but he found E. T. Whittaker's Analytical Dynamics of Particles and Rigid Bodies illuminating. From his new understanding, he developed a quantum theory based on non-commuting dynamical variables. This led him to the most profound and significant general formulation of quantum mechanics to date. Dirac's formulation allowed him to obtain the quantization rules in a novel and more illuminating manner. For this work, published in 1926, Dirac received a PhD from Cambridge. This formed the basis for Fermi-Dirac statistics that applies to systems consisting of many identical spin 1/2 particles (i.e. that obey the Pauli exclusion principle), e.g. electrons in solids and liquids, and importantly to the field of conduction in semi-conductors.
Dirac was famously not bothered by issues of interpretation in quantum theory. In fact, in a paper published in a book in his honour, he wrote: "The interpretation of quantum mechanics has been dealt with by many authors, and I do not want to discuss it here. I want to deal with more fundamental things."
In 1928, building on 2;2 spin matrices which he purported to have discovered independently of Wolfgang Pauli's work on non-relativistic spin systems (Dirac told Abraham Pais, "I believe I got these [matrices] independently of Pauli and possibly Pauli got these independently of me."), he proposed the Dirac equation as a relativistic equation of motion for the wave function of the electron. This work led Dirac to predict the existence of the positron, the electron's antiparticle, which he interpreted in terms of what came to be called the Dirac sea. The positron was observed by Carl Anderson in 1932. Dirac's equation also contributed to explaining the origin of quantum spin as a relativistic phenomenon.
The necessity of fermions (matter) being created and destroyed in Enrico Fermi's 1934 theory of beta decay led to a reinterpretation of Dirac's equation as a "classical" field equation for any point particle of spin ;/2, itself subject to quantization conditions involving anti-commutators. Thus reinterpreted, in 1934 by Werner Heisenberg, as a (quantum) field equation accurately describing all elementary matter particles – today quarks and leptons – this Dirac field equation is as central to theoretical physics as the Maxwell, Yang–Mills and Einstein field equations. Dirac is regarded as the founder of quantum electrodynamics, being the first to use that term. He also introduced the idea of vacuum polarization in the early 1930s. This work was key to the development of quantum mechanics by the next generation of theorists, in particular Schwinger, Feynman, Sin-Itiro Tomonaga and Dyson in their formulation of quantum electrodynamics.
Dirac's The Principles of Quantum Mechanics, published in 1930, is a landmark in the history of science. It quickly became one of the standard textbooks on the subject and is still used today. In that book, Dirac incorporated the previous work of Werner Heisenberg on matrix mechanics and of Erwin Schr;dinger on wave mechanics into a single mathematical formalism that associates measurable quantities to operators acting on the Hilbert space of vectors that describe the state of a physical system. The book also introduced the Dirac delta function. Following his 1939 article, he also included the bra–ket notation in the third edition of his book, thereby contributing to its universal use nowadays.
In 1931, Dirac proposed that the existence of a single magnetic monopole in the universe would suffice to explain the quantization of electrical charge.
Dirac quantized the gravitational field and developed a general theory of the quantum field with dynamical constraints, which forms the basis of the gauge theories and superstring theories of today. The influence and importance of Dirac's work have increased with the decades, and physicists use the concepts and equations that he developed daily.
Dirac's quantum electrodynamics (QED) made predictions that were – more often than not – infinite and therefore unacceptable. A workaround known as renormalization was developed, but Dirac never accepted this. "I must say that I am very dissatisfied with the situation", he said in 1975, "because this so-called 'good theory' does involve neglecting infinities which appear in its equations, neglecting them in an arbitrary way. This is just not sensible mathematics. Sensible mathematics involves neglecting a quantity when it is small – not neglecting it just because it is infinitely great and you do not want it!" His refusal to accept renormalization resulted in his work on the subject moving increasingly out of the mainstream.
However, from his once rejected notes he managed to work on putting quantum electrodynamics on "logical foundations" based on Hamiltonian formalism that he formulated. He found a rather novel way of deriving the anomalous magnetic moment "Schwinger term" and also the Lamb shift, afresh in 1963, using the Heisenberg picture and without using the joining method used by Weisskopf and French, and by the two pioneers of modern QED, Schwinger and Feynman. That was two years before the Tomonaga–Schwinger–Feynman QED was given formal recognition by an award of the Nobel Prize for physics.
Weisskopf and French (FW) were the first to obtain the correct result for the Lamb shift and the anomalous magnetic moment of the electron. At first FW results did not agree with the incorrect but independent results of Feynman and Schwinger. The 1963–1964 lectures Dirac gave on quantum field theory at Yeshiva University were published in 1966 as the Belfer Graduate School of Science, Monograph Series Number, 3. After having relocated to Florida to be near his elder daughter, Mary, Dirac spent his last fourteen years (of both life and physics research) at the University of Miami in Coral Gables, Florida, and Florida State University in Tallahassee, Florida.
In the 1950s in his search for a better QED, Paul Dirac developed the Hamiltonian theory of constraints based on lectures that he delivered at the 1949 International Mathematical Congress in Canada. Dirac had also solved the problem of putting the Schwinger–Tomonaga equation into the Schr;dinger representation  and given explicit expressions for the scalar meson field (spin zero pion or pseudoscalar meson), the vector meson field (spin one rho meson), and the electromagnetic field (spin one massless boson, photon).
The Hamiltonian of constrained systems is one of Dirac's many masterpieces. It is a powerful generalization of Hamiltonian theory that remains valid for curved spacetime.
In the late 1950s, he applied the Hamiltonian methods he had developed to cast Einstein's general relativity in Hamiltonian form  and to bring to a technical completion the quantization problem of gravitation and bring it also closer to the rest of physics according to Salam and DeWitt. In 1959 he also gave an invited talk on "Energy of the Gravitational Field" at the New York Meeting of the American Physical Society. In 1964 he published his Lectures on Quantum Mechanics  which deals with constrained dynamics of nonlinear dynamical systems including quantization of curved spacetime. He also published a paper entitled "Quantization of the Gravitational Field" in the 1967 ICTP/IAEA Trieste Symposium on Contemporary Physics.
Dirac published over 60 papers in last twelve years of his life, including a short book on general relativity. His last paper (1984), entitled "The inadequacies of quantum field theory," contains his final judgment on quantum field theory: "These rules of renormalization give surprisingly, excessively good agreement with experiments. Most physicists say that these working rules are, therefore, correct. I feel that is not an adequate reason. Just because the results happen to be in agreement with observation does not prove that one's theory is correct." The paper ends with the words: "I have spent many years searching for a Hamiltonian to bring into the theory and have not yet found it. I shall continue to work on it as long as I can and other people, I hope, will follow along such lines."


„If we are honest — and scientists have to be — we must admit that religion is a jumble of false assertions, with no basis in reality. The very idea of God is a product of the human imagination.“
Remarks made during the Fifth Solvay International Conference (October 1927), as quoted in Physics and Beyond: Encounters and Conversations (1971) by Werner Heisenberg, pp. 85-86; these comments prompted the famous remark later in the day by Wolfgang Pauli: "Well, our friend Dirac, too, has a religion, and its guiding principle is "God does not exist and Dirac is His prophet."
«If we are honest — and scientists have to be — we must admit that religion is a jumble of false assertions, with no basis in reality. The very idea of God is a product of the human imagination. It is quite understandable why primitive people, who were so much more exposed to the overpowering forces of nature than we are today, should have personified these forces in fear and trembling. But nowadays, when we understand so many natural processes, we have no need for such solutions. I can't for the life of me see how the postulate of an Almighty God helps us in any way. What I do see is that this assumption leads to such unproductive questions as why God allows so much misery and injustice, the exploitation of the poor by the rich and all the other horrors He might have prevented. If religion is still being taught, it is by no means because its ideas still convince us, but simply because some of us want to keep the lower classes quiet. Quiet people are much easier to govern than clamorous and dissatisfied ones. They are also much easier to exploit. Religion is a kind of opium that allows a nation to lull itself into wishful dreams and so forget the injustices that are being perpetrated against the people. Hence the close alliance between those two great political forces, the State and the Church. Both need the illusion that a kindly God rewards — in heaven if not on earth — all those who have not risen up against injustice, who have done their duty quietly and uncomplainingly. That is precisely why the honest assertion that God is a mere product of the human imagination is branded as the worst of all mortal sins».

„One could perhaps describe the situation by saying that God is a mathematician of a very high order, and He used very advanced mathematics in constructing the universe.“
The Evolution of the Physicist's Picture of Nature (1963) .          « It seems to be one of the fundamental features of nature that fundamental physical laws are described in terms of a mathematical theory of great beauty and power, needing quite a high standard of mathematics for one to understand it. You may wonder: Why is nature constructed along these lines? One can only answer that our present knowledge seems to show that nature is so constructed. We simply have to accept it. One could perhaps describe the situation by saying that God is a mathematician of a very high order, and He used very advanced mathematics in constructing the universe. Our feeble attempts at mathematics enable us to understand a bit of the universe, and as we proceed to develop higher and higher mathematics we can hope to understand the universe better».

„I was taught at school never to start a sentence without knowing the end of it.“
http://www-history.mcs.st-and.ac.uk/Printonly/Dirac.html

 „It seems that if one is working from the point of view of getting beauty in one's equations, and if one has really a sound insight, one is on a sure line of progress.“
The Evolution of the Physicist's Picture of Nature (1963): «It seems that if one is working from the point of view of getting beauty in one's equations, and if one has really a sound insight, one is on a sure line of progress. If there is not complete agreement between the results of one's work and experiment, one should not allow oneself to be too discouraged, because the discrepancy may well be due to minor features that are not properly taken into account and that will get cleared up with further development of the theory».

„If you are receptive and humble, mathematics will lead you by the hand.“
As quoted in The Strangest Man: The Hidden Life of Paul Dirac, Mystic of the Atom (2009) by Graham Farmelo, p. 435:  «If you are receptive and humble, mathematics will lead you by the hand. Again and again, when I have been at a loss how to proceed, I have just had to wait until I have felt the mathematics led me by the hand. It has led me along an unexpected path, a path where new vistas open up, a path leading to new territory, where one can set up a base of operations, from which one can survey the surroundings and plan future progress».

„It seems to be one of the fundamental features of nature that fundamental physical laws are described in terms of a mathematical theory of great beauty and power…“
The Evolution of the Physicist's Picture of Nature (1963): «It seems to be one of the fundamental features of nature that fundamental physical laws are described in terms of a mathematical theory of great beauty and power, needing quite a high standard of mathematics for one to understand it. You may wonder: Why is nature constructed along these lines? One can only answer that our present knowledge seems to show that nature is so constructed. We simply have to accept it. One could perhaps describe the situation by saying that God is a mathematician of a very high order, and He used very advanced mathematics in constructing the universe. Our feeble attempts at mathematics enable us to understand a bit of the universe, and as we proceed to develop higher and higher mathematics we can hope to understand the universe better».


„Just by studying mathematics we can hope to make a guess at the kind of mathematics that will come into the physics of the future.“
The Evolution of the Physicist's Picture of Nature (1963): «Just by studying mathematics we can hope to make a guess at the kind of mathematics that will come into the physics of the future. A good many people are working on the mathematical basis of quantum theory, trying to understand the theory better and to make it more powerful and more beautiful. If someone can hit on the right lines along which to make this development, it may lead to a future advance in which people will first discover the equations and then, after examining them, gradually learn how to apply them».

„The interpretation of quantum mechanics has been dealt with by many authors, and I do not want to discuss it here. I want to deal with more fundamental things.“
P. A. M. Dirac, The inadequacies of quantum field theory, in Paul Adrien Maurice Dirac, B. N.
Kursunoglu and E. P. Wigner (Cambridge University, Cambridge, 1987) p. 194.

„The underlying physical laws necessary for the mathematical theory of a large part of physics and the whole of chemistry are… completely known… “
Proceedings of the Royal Society of London. Series A, Containing Papers of a Mathematical and Physical Character, Vol. 123, No. 792 http://doi.org/10.1098/rspa.1929.0094 (6 April 1929):
           «The underlying physical laws necessary for the mathematical theory of a large part of physics and the whole of chemistry are thus completely known, and the difficulty is only that the exact application of these laws leads to equations much too complicated to be soluble. It therefore becomes desirable that approximate practical methods of applying quantum mechanics should be developed, which can lead to an explanation of the main features of complex atomic systems without too much computation».

„It seems clear that the present quantum mechanics is not in its final form.“
"The Early Years of Relativity" in Albert Einstein : Historical and Cultural Perspectives : The Centennial Symposium in Jerusalem (1979) edited by Gerald James Holton and Yehuda Elkana, p. 85:
            «It seems clear that the present quantum mechanics is not in its final form. Some further changes will be needed, just about as drastic as the changes made in passing from Bohr's orbit theory to quantum mechanics. Some day a new quantum mechanics, a relativistic one, will be discovered, in which we will not have these infinities occurring at all.
It might very well be that the new quantum mechanics will have determinism in the way that Einstein wanted».

„If there is no complete agreement between the results of one's work and the experiment, one should not allow oneself to be too discouraged.“
"The Evolution of the Physicist's Picture of Nature," Scientific American (May, 1963).

„Causality applies only to a system which is left undisturbed. If a system is small, we cannot observe it without producing a serious disturbance and hence we cannot expect to find any causal connexion between the results of our observations.
Causality will still be assumed to apply to undisturbed systems and the equations which will be set up to describe an undisturbed system will be differential equations expressing a causal connexion between conditions at one time and conditions at a later time. These equations will be in close correspondence with the equations of classical mechanics, but they will be connected only indirectly with the results of observations.“
Principles of Quantum Mechanics I. The Principle of Superposition - 1. The Need for a Quantum Theory. - The Principles of Quantum Mechanics (4th ed. 1958).

„The measure of greatness in a scientific idea is the extent to which it stimulates thought and opens up new lines of research.“
The scientific work of Georges Lema;tre (1968), P.A.M. Dirac, Commentarii (Pontifical Academy of Sciences), vol 2, 11, pp. 1–18.

„I want to emphasize the necessity for a sound mathematical basis for any fundamental physical theory. Any philosophical ideas that one may have play only a subordinate role. Unless such ideas have a mathematical basis they will be ineffective.“
The Mathematical Foundations of Quantum Theory (1978).
„My research work was based in pictures. I needed to visualize things and projective geometry was often most useful e. g. in figuring out how a particular quantity transforms under Lorentz transformation. When I came to publish the results I suppressed the projective geometry as the results could be expressed more concisely in analytic form.“
"Recollections of an Exciting Era," three lectures given at Varenna, 5 August 1972, quoted in Peter Galison, "The Suppressed Drawing: Paul Dirac's Hidden Geometry", Representations, No. 72 (Autumn, 2000).

„At the beginning of time the laws of Nature were probably very different from what they are now. Thus we should consider the laws of Nature as continually changing with the epoch, instead of as holding uniformly throughout space-time. This idea was first put forward by Milne, who worked it out on… assumptions… not very satisfying… we should expect them also to depend on position in space, in order to preserve the beautiful idea of the theory of relativity [that] there is fundamental similarity between space and time.“
The Relation between Mathematics and Physics. http://www.damtp.cam.ac.uk/events/strings02/dirac/speach.html (Feb. 6, 1939) Proceedings of the Royal Society (Edinburgh) Vol. 59, 1938-39, Part II, pp. 122-129.

„Classical mechanics has been developed continuously from the time of Newton and applied to an ever-widening range of dynamical systems, including the electromagnetic field in interaction with matter. The underlying ideas and the laws governing their application form a simple and elegant scheme, which one would be inclined to think could not be seriously modified without having all its attractive features spout.
Nevertheless it has been found possible to set up a new scheme, called quantum mechanics, which is more suitable for the description of phenomena on the atomic scale and which is in some respects more elegant and satisfying than the classical scheme. This possibility is due to the changes which the new scheme involves being of a very profound character and not clashing with the features of the classical theory that make it so attractive, as a result of which all these features can be incorporated in the new scheme.“
Principles of Quantum Mechanics I. The Principle of Superposition - 1. The Need for a Quantum Theory.- The Principles of Quantum Mechanics (4th ed. 1958).

„I don't suppose that applies so much to other physicists; I think it’s a peculiarity of myself that I like to play about with equations, just looking for beautiful mathematical relations which maybe don’t have any physical meaning at all. Sometimes they do.“
              Interview with Dr. P. A. M. Dirac by Thomas S. Kuhn at Dirac's home, Cambridge, England, May 7, 1963 http://www.aip.org/history/ohilist/4575_3.html .

„In science one tries to tell people, in such a way as to be understood by everyone, something that no one ever knew before. But in the case of poetry, it's the exact opposite!“
As quoted in Brighter Than a Thousand Suns : A Personal History of the Atomic Scientists (1958) by Robert Jungk, as translated by James Cleugh, p. 22:
«Anecdotally, when Oppenheimer was working at G;ttingen, Dirac supposedly came to him one day and said: "Oppenheimer, they tell me you are writing poetry. I do not see how a man can work on the frontiers of physics and write poetry at the same time. They are in opposition. In science you want to say something that nobody knew before, in words which everyone can understand. In poetry you are bound to say... something that everybody knows already in words that nobody can understand."

„The aim of science is to make difficult things understandable in a simpler way; the aim of poetry is to state simple things in an incomprehensible way. The two are incompatible.“
As quoted in Dirac: A Scientific Biography (1990), by Helge Kragh, p. 258           [Kragh, Helge, Dirac: A Scientific Biography, https://books.google.co.uk/books...March 30, 1990, 258, December 6, 2017].

„A good deal of my research work in physics has consisted in not setting out to solve some particular problems, but simply examining mathematical quantities of a kind that physicists use and trying to get them together in an interesting way regardless of any application that the work may have. It is simply a search for pretty mathematics. It may turn out later that the work does have an application. Then one has had good luck.“
P.A.M. Dirac, "Pretty Mathematics," International Journal of Theoretical Physics, Vol. 21, Issue 8–9, August 1982, p. 603.  http://link.springer.com/article/10.1007/BF02650229#page-1

„God used beautiful mathematics in creating the world.“
As quoted in The Cosmic Code : Quantum Physics As The Language Of Nature (1982) by Heinz R. Pagels, p. 295; also in Paul Adrien Maurice Dirac : Reminiscences about a Great Physicist (1990) edited by Behram N. Kursunoglu and Eugene Paul Wigner, p. XV .
„One possibility in this direction is to regard, classically, an electron as the end of a single Faraday line of force. The electric field in this picture from discrete Faraday lines of force, which are to be treated as physical things, like strings. One has then to develop a dynamics for such a string like structure, and quantize it…. In such a theory a bare electron would be inconceivable, since one cannot imagine the end of a piece of string without having the string.“
Bombay Lectures (1955).


К 120-ЛЕТИЮ ВЕРНЕРА ГЕЙЗЕНБЕРГА
 Werner Karl Heisenberg

Нет такого живущего физика-теоретика, который сделал больший вклад в нашу науку, чем он. В то же время он был доброжелателен со всеми, лишён высокомерия и составлял приятную компанию.
— E. P. Wigner. Werner K. Heisenberg (Obituary) // Physics Today. — 1976. — Vol. 29, № 4. — P. 86—87.


Вернер Карл Гейзенберг (5 декабря 1901, Вюрцбург — 1 февраля 1976, Мюнхен) — немецкий физик-теоретик, один из создателей квантовой механики, лауреат Нобелевской премии по физике (1932), член ряда академий и научных обществ мира.
Гейзенберг является автором ряда фундаментальных результатов в квантовой теории: он заложил основы матричной механики, сформулировал соотношение неопределённостей, применил формализм квантовой механики к проблемам ферромагнетизма, аномального эффекта Зеемана и др. В статье «О квантово-теоретическом истолковании кинематических и механических соотношений» («Quantentheoretische Umdeutung der kinematischen und mechanischen Beziehungen», 1925) Гейзенберг построил исторически первый вариант квантовой механики — матричную механику. В основополагающей работе «О наглядном содержании квантово-теоретической кинематики и механики» («;ber den anschaulichen Inhalt der quantentheoretischen Kinematik und Mechanik», 1927) дал вывод соотношения неопределённостей, выражающего ограничения на употребление классических понятий в квантовой механике. Гейзенберг является одним из авторов протонно-нейтронной модели строения атомного ядра (1932). В дальнейшем активно участвовал в развитии квантовой электродинамики (теория Гейзенберга — Паули) и квантовой теории поля (теория S-матрицы), в последние десятилетия жизни предпринимал попытки создания единой теории поля.
Гейзенберг во время Второй мировой войны он был ведущим теоретиком немецкого ядерного проекта. Ряд работ посвящён также физике космических лучей, теории турбулентности, философским проблемам естествознания. Гейзенберг сыграл большую роль в организации научных исследований в послевоенной Германии. 
Значительное место в научном творчестве Гейзенберга занимают разработка философско-методологические проблем физики и её истории. С именем Гейзенберга связывается формулировка принципа наблюдаемости, введение понятия замкнутой физической теории, новая постановка проблемы причинности. Ряд методологических работ Гейзенберга посвящён исследованию связи современной физики с идеями античной философии, в которых он отдаёт предпочтение объективно-идеалистическим натурфилософским идеям Платона.  Отец Вернера Карла Август Гейзенберг был  профессором средневековой греческой филологии, и это, и преподавание в классической гимназии древнегреческого и латыни не могли не сказаться на образованности Вернера, о чём он позже будет не раз вспоминать с благодарностью. На Гейзенберга большое впечатление произвели диалоги Платона «Тимей» и «Парменид». Философия Платона окажется самой близкой к методологии квантовой теории и математической физики. Гейзенберг был всесторонне одарённым активным в молодости. Был прекрасным пианистом. Участвовал в молодёжном политическом движении. Во время болезни он прочитал книгу Германа Вейля «Пространство, время и материя» и был впечатлён мощью математических методов и их приложений и решил изучать математику в Мюнхенском университете, куда поступил летом 1920 года. Под руководством известного физика-теоретика А. Зоммерфельда Гейзенберг начал работу в русле так называемой «старой квантовой теории». Зиму 1922—1923 года Зоммерфельд провёл в Висконсинском университете (США), рекомендовав своему ученику поработать в Гёттингене под руководством Макса Борна. Гейзенберг уже посещал Гёттинген в июне 1922 года во время так называемого «Боровского фестиваля» - серии лекций, прочитанных Нильсом Бором. Молодому физику удалось познакомиться со знаменитым учёным и побеседовать с ним во время одной из прогулок. Как впоследствии вспоминал сам Гейзенберг, этот разговор оказал большое влияние на формирование его взглядов и подхода к решению научных проблем. Он следующим образом определил роль различных влияний в его жизни: «У Зоммерфельда я научился оптимизму, у гёттингенцев — математике, а у Бора — физике» . Весной 1925 года Гейзенберг вернулся в Гёттинген и в течение нескольких последующих месяцев добился решающего прогресса в построении первой логически согласованной квантовой теории — матричной механики…
В 1933 году Гейзенберг был удостоен Нобелевской премии по физике за 1932 год с формулировкой «за создание квантовой механики, приложения которой, в числе прочего, привели к открытию аллотропных форм водорода». Несмотря на радость, учёный выразил недоумение в связи с тем фактом, что его коллеги Поль Дирак и Эрвин Шрёдингер получили одну премию (за 1933 год) на двоих, а Макс Борн и вовсе был обойдён вниманием Нобелевского комитета.
Вскоре изменилась политическая ситуация в Германии: к власти пришёл Гитлер. Гейзенберг, решивший остаться в стране, вскоре подвергся нападкам со стороны противников так называемой «еврейской физики», к которой отнесли квантовую механику  и  теорию относительности. Помог семье Гейзенберга знакомство с семьёй рейхсканцлера Гиммлера. На протяжении 1930-х — начала 1940-х годов Гейзенберг плодотворно работал над проблемами теории атомного ядра, физики космических лучей, квантовой теории поля. С 1939 года он принимал участие в деятельности немецкого ядерного проекта в качестве одного из его лидеров, а в 1942 году был назначен профессором физики Берлинского университета и руководителем Института физики Общества кайзера Вильгельма.
В 1949 году, после создания ФРГ, Гейзенберг стал первым президентом Немецкого научно-исследовательского сообщества, которое должно было осуществлять содействие научной работе в стране. В качестве главы Комитета по атомной физике он стал одним из инициаторов начала работ по ядерным реакторам в Германии. В то же время Гейзенберг выступал против приобретения страной ядерного оружия, которое планировалось правительством Аденауэра. В 1955 году он сыграл активную роль в появлении так называемой Декларации Майнау (англ. Mainau Declaration), подписанной шестнадцатью нобелевскими лауреатами, а спустя два года — Гёттингенского манифеста (англ. G;ttingen Manifesto) восемнадцати немецких учёных. В 1958 году он подписал обращение с призывом запретить ядерные испытания, инициированное Лайнусом Полингом и адресованное генеральному секретарю ООН. Итогом этой деятельности стало присоединение ФРГ к Договору о нераспространении ядерного оружия.
Гейзенберг, Дирак, Шрёдингер как физики-теоретики, Пуанкаре, Клейн, Г. Вейль, Э.Картан и А. Картан как математики придавали важнейшее значение, почти в духе Пифагора, Диофанта и Евклида, эвристической силе и эстетической мощи математики. Математическая гармония оказывалась большим признаком истинности, чем сиюминутное совпадение с результатами экспериментов.
Важно ещё подчеркнуть, в какой обстановке формировался творческий подход при создании квантовой теории. Дирак в своих «Воспоминаниях о необычайной эпохе» пишет: " Хочу ещё рассказать кое-что о Нильсе Боре. Во время наших с ним дискуссий я узнал о том, какое недоразумение произошло когда-то между Бором и Томсоном. Бор сказал мне, что был горячим поклонником Томсона и меньше всего собирался критиковать его или обижать. Бору хотелось получить дальнейшие разъяснения по поводу атомных моделей Томсона, но он плохо знал английский язык и не мог задать свои вопросы столь вежливо, сколь хотел. В результате Томсон понял эти вопросы неправильно. Он решил, что его критикуют, и разозлился.
Происшедший инцидент сильно и надолго огорчил Бора. Мне кажется, что он всю жизнь расстраивался из-за этой истории и в дальнейшем всегда боялся, как бы она не повторилась. Когда бы он ни расспрашивал очередного автора о его работе, он неизменно повторял: «Я вовсе не собираюсь критиковать Вас, я просто хочу знать». Это выражение: “This is not to criticize but only to learn” — стало в Копенгагене крылатым. Нередко его произносили по-немецки: «Nicht um zu kritisieren, nur um zu lernen”.
Я думаю, что эта фраза оказала своё действие и на Гейзенберга, потому что в письмах, о которых я рассказывал, Гейзенберг всё время повторял: «Я совершенно не сомневаюсь в правильности Ваших результатов, но мне бы хотелось, чтобы Вы подробнее объяснили мне это место». Он очень боялся сказать что-нибудь такое, что я мог бы воспринять как непосредственную критику и обидеться на неё. На самом деле, Гейзенбергу вовсе не требовалось быть столь дипломатичным. Я чрезвычайно гордился перепиской с ним и никогда не обиделся бы на открытую критику. Но он всегда старался не делать этого».
В конце 1950-х годов вышла монография Гейзенберга «Физика и философия», представлявшая собой текст Гиффордовских лекций в университете Сент-Эндрюс, а спустя десять лет — автобиографическое сочинение «Часть и целое», названное Карлом фон Вайцзеккером «единственным платоновским диалогом нашего времени». С философией Платона Гейзенберг познакомился ещё учеником классической гимназии. Гейзенберг на протяжении всей жизни сохранял интерес к Платону и считал, что «вряд ли можно продвинуться в современной атомной физике, не зная греческой философии». В развитии теоретической физики во второй половине XX века он видел возвращение (на ином уровне) к некоторым атомистическим идеям Платона:
«Если мы хотим сравнить результаты современной физики частиц с идеями любого из старых философов, то философия Платона представляется наиболее адекватной: частицы современной физики являются представителями групп симметрии, и в этом отношении они напоминают симметричные фигуры платоновской философии».
— В. Гейзенберг. Природа элементарных частиц // Успехи физических наук. —АН СССР, 1977. — Т. 121, вып. 4. — С. 665.
Возрождение  и развитие интеллектуализма, связанного с Акадэмом Платона, сначала в  Александрийской школе, затем в Римской империи, Багдадском халифате, в платоновской академии Лоренцо Медичи, во французской академии, учреждённой кардиналом Ришелье, а затем в академиях развитых стран, делает актуальным продолжение этой традиции. Гейзенберг и Дирак поэтому всецело поддерживали идеи  создания Всемирной Платоновской академии наук и искусств, международной системы академий и университетов Контенант и идею учреждения Всемирного союза интеллектуальной элиты на правах профсоюзного движения интеллектуалов
 (https://sites.google.com/site/wieucontenantwpu/).
120-летие Вернера Гейзенберга, а вслед за этим и 120-летие Поля Адриена Мориса Дирака дают прекрасные шансы и поводы обновить усилия по развитию интернационального интеллектуализма и пацифизма, которых опять так не хватает мировому сообществу.

Квантовая теория, ознаменовавшая выход за рамки классической логики, классической науки и философии, возбудила новые интеллектуальные силы во всей культуре, во всём мышлении, во всём творчестве. В искусстве и литературе таким явлением явилось творчество Пьера Паоло Пазолини. Сотворение своего индивидуального Бога человеком как творцом и выход за рамки массово человеческого востребовало нового обращения к Пифагору, Пармениду, Платону. Единое, Абсолют, Бог, Логос совпадают, тождественны между собой, по сути, только с вселенской, с абсолютной точки зрения – в человеческом же понимании Единое распадается в своём главном ядре на Бога и Дьявола, на Благо и Зло, на свет и тьму, на жизнь и смерть и т.п. дихотомии. Каждая противоположность в такой дихотомии - лишь субъективное (желаемое или нежелаемое) олицетворение Единого человеком. Бог для большинства людей – субъективно желанная сторона Единого, хотя есть и такая часть людей, для которых субъективно желанной стала другая противоположность – Дьявол, Сатана. Слияние с Богом, взаимодействие между множеством проекций, граней Я и Бога в расширенном путём сотворения Бога виртуальном мире выходят за рамки научного познания, становятся предметом полного противоречий творчества в искусстве. Хотя на самом деле наука становится ещё более противоречивой, эта противоречивость, многогранность остаются сокрытыми из-за ограниченной доступности для человеческого интеллекта. И Бог, и Дьявол становятся участниками в диалоге творца с самим собой, становятся мерами человека как в свою очередь меры всех вещей (Протагор) и явлений. Такова, на наш взгляд, апология включения заметки о 100-летии Пьера Паоло Пазолини.


К 100-летию Пьера Паоло Пазолини

«Какую бы тройку великих интеллектуалов в искусстве ХХ века ни называли, всегда в этой тройке оказывался Пьер Паоло Пазолини». Из лекции в академии искусств.

«Пьер Паоло Пазолини (итал. Pier Paolo Pasolini; 05.03.1922, Болонья, Италия —02.11.1975,  Рим, Италия) — итальянский кинорежиссёр, поэт и прозаик. По своим политическим взглядам являлся марксистом и коммунистом, что находило отражение в его литературных и кинематографических творениях, в которых он с антибуржуазных позиций высказывался на темы политики, религии и идеологии, эпатируя публику оригинальными прочтениями классических мифов и сочетая марксизм с учением Христа и человеческой сексуальностью в самых разнообразных и неожиданных её проявлениях», - так стандартизированная дефиниция из Википедии «гуляет» по сайтам интернета. Мы также последуем вики-традиции, но попытаемся подчеркнуть индивидуальность, уникальность личности Пазолини и подвести читателя к пониманию смысла процесса вселенской эволюции, регулярно экспериментирующей посредством манифестации единичного, уникального, бросающего вызов общему, усреднённому, массово подавляющему.
В 1939 году Пазолини окончил школу и поступил в Литературный колледж Болонского университета. Пазолини стал знаменитым задолго до того, как начал снимать фильмы. Начал писать стихи в 17 лет, впервые опубликовался в 19-летнем возрасте и признавался, что поэзия — его первая любовь. В 1956 году опубликовал роман «Шпана» (Ragazzi di vita) о люмпен-пролетарской молодёжи Рима. В 1957 году сборник стихов «Пепел Грамши» удостоился премии Виареджо.
Стихи Пазолини входят в школьную программу в Италии. Пазолини - признанный новатор в поэзии на фриульском языке, давший ей новое направление развития и порвавший с традицией, восходящей к фриульскому поэту Пьетро Цорутти (1792-1867). В поэтическом творчестве он пользовался говором селения Казарса-делла-Делиция, откуда была родом его мать и где в детстве он неоднократно проводил лето. В 1945 году Пазолини основал «Малую академию фриульского языка» (Academiuta di lenga furlana).
До съёмок своего первого фильма Пазолини регулярно работал в качестве сценариста (1954—1960). Так, он написал сценарий к фильмам «Женщина реки» Марио Сольдати (совместно со знаменитым итальянским писателем Джорджо Бассани, в главной роли снялась Софи Лорен), «Пленник гор» Луиса Тренкера (также совместно с Бассани), «Горбун» Карло Лидзани (первая версия сценария, совместно с Серджо Читти, а также сыграл в этом фильме роль). Особо стоит отметить его содружество с Мауро Болоньини, к фильмам которого Пазолини писал сценарии, среди них — «Кокетка Мариза» (1957), «Молодые мужья» (1958), «Бурная ночь» (1959), «Красавчик Антонио» (1960), «Дурацкий день» (1960). Также участвовал в написании сценариев для фильмов: «Смерть друга» Франко Росси (1959), «Танк 8 сентября» Джанни Пуччини (1960), «Длинная ночь 1943 года» Флорестано Вачини (1960; экранизация произведения  Бассани), «Кантата сточной канавы» Чечилии Манджини (1960), «Девушка на витрине» Лучано Эммера (1961).
В это же время сдружился с Федерико Феллини и принял участие в написании сценариев к фильмам «Ночи Кабирии» и «Сладкая жизнь» (совместно с Серджо Читти написал несколько сцен: диалоги гомосексуалов-проституток, участвующих в оргии). С Феллини Пазолини разошёлся во время начала съёмок «Аккатоне»: снятые сцены не понравились Феллини.
В сентябре 1958 года по приглашению Союза советских писателей состоялся визит Пазолини в СССР, в Москву, где он принял участие в конференции, посвящённой проблемам поэзии. Поэзия Пазолини до сих пор не понята и не оценена, ещё не настал её час, но можно быть уверенным, что такой час нагрянет и поэзия Пазолини будет преведена на «всяк сущий» язык…
Первый фильм Пазолини «Аккатоне» (1961), основанный на его собственном романе, в духе неореализма рассказывал о жизни римских трущоб. В 1962 году Пазолини был арестован за участие в съёмках фильма «РоГоПаГ» и приговорён к условному заключению.
В 1963 году Пазолини встретил «великую любовь своей жизни», пятнадцатилетнего Нинетто Даволи, которого он позже снял в своём фильме «Птицы большие и малые» (1966). Пазолини стал наставником и другом юноши. «Хотя их сексуальные отношения продолжались всего несколько лет, Нинетто продолжал жить с Пазолини и был его постоянным компаньоном, а также появлялся ещё в шести фильмах Пазолини». Вот так обычно ссылкой на обыденную сексуальность затушёвывают любовь вместе с её небесной конституэнтой.
По собственным сценариям в 1960-е годы Пазолини снял фильмы «Мама Рома», «Теорема», «Птицы большие и малые», «Свинарник».
В своих дальнейших киноработах Пазолини в основном использовал классические литературные произведения. И он создал подлинные незабываемые шедевры: «Евангелие от Матфея», «Царь Эдип», «Декамерон», «Кентерберийские рассказы», «Цветок 1001-ой ночи», «Медея», «Сало, или 120 дней Содома». При этом он мог придавать им современную политическую трактовку, изображая Иисуса как революционера или перенеся действие «120 дней Содома» в фашистскую Республику Сало. Каким бы обеднённым выглядел бы мировой кинематограф, не будь этих шедевров!
После Второй мировой войны Пазолини вступил в коммунистическую партию, откуда через некоторое время был исключён за «развращение малолетних», - но реальная причина была в том, что он не скрывал своей гомосексуальности и права человека на свою любовь. Несмотря на это, он до конца жизни оставался убеждённым коммунистом, тем не менее говоря, что является, даже будучи атеистом, религиозным человеком, поскольку религия — часть народной жизни и противоречивого мироощущения вообще.
Снимался в своих фильмах Пазолини в эпизодических ролях. Также привлекал к съёмкам непрофессиональных актёров, часто родственников и друзей. Так, Деву Марию в «Евангелии от Матфея» сыграла мать режиссёра.
В начале 1970-x годов Пазолини путешествовал по странам Востока -Ирану, Йемену, Непалу, — чтобы собрать материал для «Трилогии жизни», состоящей из «Декамерона» (1971), «Кентерберийских рассказов» (1972) и «Цветка 1001 ночи» (1974). В этих фильмах Пазолини пытался, по его словам, «противостоять как излишней политизации и утилитаризму левых партий, так и нереальности массовой культуры, создавая фильмы, где вы можете найти естественное чувство тела, то физическое начало (;lan vital), которое было давно утрачено».
Пазолини, будучи коммунистом, общается с Папой Иоанном XXIII. Будучи атеистом, говорит о вере. Про него говорили, что его кумирами являются Христос, Маркс и Фрейд. Сам он говорил, что единственный его кумир — это реальность.
Отношения церковных властей и Пазолини представляют большой интерес. Он сам описывал Папу Иоанна XXIII, который был причислен к лику святых 27 апреля 2014 года, почти пророческим образом:
«Представьте, что Иоанна XXIII канонизировали: вот он, интегрированный, вправленный в образок, очищенный от злых духов. И без сомнения, Иоанн XXIII внёс бы вклад в возможное улучшение мира. Но, если бы у него спросили: «Извините, вы способствуете улучшению мира?», он рассмеялся бы в лицо собеседнику, или даже послал его к чёрту, а потом, конечно, ответил бы, улыбаясь: «я делаю, что могу».
Все знали скандальный характер режиссёра, но однажды у него рождается желание снять фильм по Евангелию от Матфея:
«Я был в Ассизи, гостил в религиозной коммуне, там была дискуссия по поводу моего первого фильма. В тот день в Ассизи без предупреждения приехал Иоанн XXIII.  Движение в городке было перекрыто, и я был вынужден оставаться в номере, отложив  отъезд. На ночном столике лежало Евангелие. Я начал со скуки перечитывать это. На  второй странице я уже понял, что в нём нужно повернуть так, чтобы это было моё  Евангелие от Матфея. Ведь речь шла о травме, о внезапном озарении. Теперь же я знаю,  что даже если бы выбирал обдуманно, всё равно выбрал бы только Евангелие от Матфея. Действительно, из четырёх Евангелий оно самое революционное».
Церковные власти поддержали желание Пазолини. Специальная церковная комиссия консультировала его во время съемок фильма. Когда съёмочный процесс был почти закончен, вышел короткометражный фильм Пазолини «Овечий сыр» (1963 г). На протяжении 20 минут разворачивается сцена съёмок фильма о распятии Христа, в котором циничный, неверующий режиссёр занят рефлексией, в то время как статист на кресте умирает по стечению обстоятельств. Фильм вызвал скандал, подозревали, что следующий фильм «Евангелие по Матфею» может быть кощунством. Эта история сделала Пазолини жертвой судебного процесса.
Речь исполняющего обязанности прокурора Италии Джузеппе ди Джинайо была пламенной: «Я уверен, что ваше решение оживит чувство собственного достоинства тех католиков, которые не отреклись от своей культуры из страха, что их обвинят в конформизме. Пусть верующие будут поосторожнее: иначе они рискуют ввести в град Господень троянского коня Пазолини. На этом суде двое обвиняемых. Если вы осудите Пазолини, то оправдаете меня, но если вы оправдаете его, то неизбежно осудите дело всей моей жизни».
По окончанию судебного процесса Пазолини осудили на 4 месяца, показ «Овечьего сыра» был запрещён. Продолжать снимать фильм по Евангелию в такой ситуации было тяжело.
Помощь пришла от «Общества христианской культуры», которое ранее приглашало Пазолини в Ассизи. В своём заявлении оно указало: «Пьер Паоло Пазолини оставил у нас о себе прекрасное впечатление, в любом человеке мы видим отражение Лика Господня. А тем, кто говорит, что Пазолини неверующий грешник, мы смиренно отвечаем, что даже если это и правда, мы всё равно не считаем, что надо захлопнуть перед ним дверь и отказать в помощи, о которой он просит».
Фильм «Евангелие по Матфею» был снят и сегодня входит в 45 фильмов, рекомендованных Папским советом по массовым коммуникациям.
Пазолини, сам будучи атеистом, так отвечал на вопрос о вере:
«ВЕРЮ ЛИ Я В БОГА?
Я определился со своим неверием в четырнадцать лет. В последние несколько месяцев я  впервые в каком-то смысле осознал, пусть в чисто имманентном и научном плане, идею Бога. Очень любопытно, каким образом это произошло. Я всегда интересовался лингвистическими проблемами, оставаясь, впрочем, исключительно в поле итальянского языка, так что в Италии меня считают интересным лингвистом, хотя малоинформированным и эксцентричным. Недавно я увлекся лингвистическими  исследованиями о кино. И, естественно, не мог не обратиться к семиотике: науке, для  которой знаковые системы бесконечны и выходят за пределы языка.
Я пришёл к выводу, что «кино», воспроизводя реальность, даёт безукоризненное  семиотическое описание этой реальности. И что система знаков в кино — на практике та же система знаков реальности. Таким образом, реальность – это язык! Нужна семиотика реальности, а не семиотика кино! Но если реальность говорит, то кто это говорит и с кем он говорит? Реальность говорит сама с собой: это система знаков, с помощью которых реальность говорит с реальностью. Это разве не Спиноза? Это представление о  реальности разве не похоже на представление о Боге?»
В письме отцу Джованни Росси, с которым они познакомились во время съёмок «Евангелия по Матфею», Пазолини пишет:
«Дорогой отец Джованни,
я очень благодарен вам за ваши слова в ночь на Рождество: они были знаком истинной и глубокой дружбы; нет ничего более щедрого, чем реальный интерес к чужой душе. У меня нет ничего, чем я смог бы отблагодарить вас, но нельзя  расплатиться за подарок, по своей природе не требующий возврата. При этом я всегда буду помнить ваше сердце той ночью. Что касается моих грехов, самый большой — это думать только о моих работах, что делает меня немного чудовищным, и я ничего не могу с этим поделать; это себялюбие, в котором я утверждаюсь из-за обещания, данного себе и другим, с которым я не могу развязаться. Вы не могли бы освободить меня от этого греха, потому что я никогда не мог бы пообещать вам иметь намерение не совершать его больше? Два других греха, о которых вы догадались, являются моими «публичными» грехами: но, что касается богохульства, уверяю вас, это неправда. Я сказал резкие слова против определённой Церкви и определённого Папы: но сколько верующих сейчас не согласны со мной?
Другой грех я уже много раз исповедовал в своих стихах, и с такой ясностью и ужасом, что в конечном итоге стал жить во мне как семейный призрак, к которому я привык и в котором я уже не могу видеть реальную, объективную сущность.
Я «застрял», дорогой дон Джованни, таким образом, что только благодать могла бы освободить меня. Моя воля и воля другого бессильны. И это я могу утвердить, только смотря на себя как на объект и глядя на себя с её (благодати) точки зрения. Возможно, потому что я всегда, с самого начала своей жизни, падал со своей лошади: я никогда не сидел смело в седле (в отличие от многих влиятельных людей и несчастных грешников). Я всегда падал, и одна из моих ног попала в стремя, так что мой забег — это не езда верхом. Я как будто волочащееся существо, голова которого стучит по пыли и камням. Я не могу ни вернуться на коня евреев и язычников, ни упасть навсегда на Божью землю.
Я ещё раз благодарю вас,
с любовью,
Пьер Паоло Пазолини
(27 декабря 1964 г.)»
Пьер Паоло Пазолини был убит 2 ноября 1975 года в Остии близ Рима. Его тело было найдено утром в луже крови. У него было сломано десять рёбер, раздавлено сердце, разбита челюсть, сломана левая рука и наполовину вырваны уши. По его трупу несколько раз проехала машина. 17-летний Джузеппе Пелози был арестован и осуждён за убийство, но 7 мая 2005 года он отказался от своего добровольного признания в убийстве, и расследование было возобновлено. В преступлении участвовали сразу четверо убийц, а не один Пелози. По данным журнала Oggi, помимо Пелози в убийстве Пазолини принимали участие ещё два подростка, братья-неофашисты Франко и Джузеппе Борселино. Личность четвёртого злоумышленника не установлена.
В сентябре 2014 года в основной конкурсной программе Венецианского кинофестиваля состоялась мировая премьера биографического фильма «Пазолини» (режиссёр — Абель Феррара), посвящённого последним дням жизни режиссёра и его загадочному убийству. Роль Пьера Паоло Пазолини исполнил дважды номинант на премию «Оскар» Уиллем Дефо.
В 2016 году бывшим ассистентом и другом Пьера Паоло Пазолини Давидом Греко был снят художественный фильм «Козни. Последний сюжет Пазолини», рассказывающий о нескольких последних месяцах жизни режиссёра и его убийстве. Картина участвовала в конкурсе ММКФ 2016 года. В роли Пазолини — Массимо Раньери.
Не всё, что связано с убийством Пазолини, расследовано.
Чему нас научил гений Пазолини? До него мы привыкли к однозначности, к иллюзии «объективного» разрешения противоречий в пользу одной противоположности, к детской, инфантильно упрощённой логике: да или нет, чёрное и белое, виновен – не виновен. А вселенная, мир, природа имеют свою, весьма сложную вероятностную, многозначную логику, не вмещающуюся в примитивную, двузначную. Так вот, Пазолини научил нас жить с неразрешёнными противоречиями, в неуютных противоречиях, искать своего «лица необщее выражение», оставаться всегда самим собой, откровенно, без боязни абсурда и парадоксов, без лжи и лицемерия выражать себя, свои мысли и чувства, совершать смелые поступки в соответствии со своими убеждениями, какими бы необычными они ни были. Попросту говоря словами Анны Ахматовой, он научил нас «просто мудро жить».
100-летний юбилей Пазолини явится новым поводом пересмотреть и перечитать его произведения, осмыслить их и жизнь самого творца. Многогранная личность, сложная судьба и шедевры Пьера Паоло Пазолини будут волновать людей и в следующие столетия.