Годы

Потребовалось несколько попыток, прежде чем нога попала в тапок. А затем и вторая. Стоптанные задники скрылись под пятками. Старик неуклюже поднялся и долго стоял у дивана. Может, хотел убедиться, что собственное тело – все еще посильная ноша.

А может быть, медлил по другой причине. Зоркий глаз сверлил седую голову с расстояния пары десятков шагов. Можно ли угадать мысли человека, когда-то самого близкого? Пышные ветви почти спасали от стыда за подсматривание. Современное оборудование делало обзор идеальным.

- Может, чаю? – прозвучал мягкий голос в голове. Это было так давно и так недавно. Звук, который всегда возвращал из тревог.

В следующую минуту старик взбодрился и исчез за дверью. Ушел на кухню – поняла она. Потеряв объект слежки - оглядела комнату. Для этого потребовалось отдать мысленную команду маленькому, но умному прибору. Со стороны это напоминало глаз терминатора. На деле - всего лишь насадка на глаз. Но это только часть. Над ее головой, на уровне окна с белыми занавесками, парил компактный механический организм. Он плавно покачивался в воздухе, не издавая ни звука. Она могла отправить его ближе, даже залететь в окно и сесть на плечо к старику.  Но не решалась даже приблизиться.

Она не имела права. Потеряла его, когда обманула этого немолодого человека.

Комната на втором этаже выглядела почти такой же, какой она ее знала. Но при этом чужой. Так всегда бывает, если пропадаешь на годы. На десятилетия. Она чувствовала себя недостающей деталью. Но это место будто научилось обходиться без нее.

Только вот в последний раз она была здесь всего 14 дней назад.

Дверь открылась. Старик вошел, неся кружку. Над ней беспокоился пар. Чай. За семь дней наблюдения он не изменил своему расписанию. Подъем в девять утра, сразу же просмотр новостей на голографическом экране. Теперешние старики совсем другие. Негибкими пальцами мужчина ловко тыкал в экран, листая обновления. Затем легкий взмах рукой в сторону – и экран испарялся.

Сразу после завтрака он шел гулять часа на два – немало для его 75 лет. Не пропускал ни дня. Изредка он брал с собой трость, и тогда прогулки были короче.

После обеда были фильмы. Иногда новые, такие странные на ее взгляд. Но чаще – старые. Добрые американские комедии, и длинные сериалы, о которых вряд ли слышала сегодняшняя молодежь. Он смеялся иногда. Смех делал его лицо более знакомым.

Перед сном он слушал аудиокниги. Она догадалась об этом, наблюдая за его лицом. Старик лежал на своем диване в наушниках. Иногда хмурился, закинув руку за голову и почесывая лысину. Иногда вдруг начинал хохотать. А иногда блаженно улыбался, медленно мотая головой.

После полуночи старик собирался спать. Под тихий джаз он ходил в задумчивости туда-сюда. Он не любил джаз раньше. А теперь то игривые, то сложные мотивы неслись к ней через открытое окно.

Но ни разу за все семь дней он не подошел к шкатулке. Она была на своем месте. Чтобы убедиться – всего однажды - она отправила механического друга поближе. Пыльная шкатулка стояла на той же полке, того же шкафа.

___________

Очередной день под деревом катился к концу. Старик вошел комнату после душа. Его мокрые волосы всегда забавно торчали в стороны. Это зрелище умиляло ее. Он никогда особенно не заботился о том, как выглядит и что думают люди. Сколько раз она закатывала глаза, увидев, в чем он собирался отправиться с ней на прогулку – не сосчитать. Красные брюки клеш, к примеру, белая рубашка с дыркой на локте, а иногда и желтые подтяжки – отлично на нем уживались. Зато его всегда было легко отыскать в толпе. Свет погас.

Иви зажмурилась и прислонилась к дереву. Через тонкую рубашку она ощущала кору. Грубую и колкую. Дерево достигало седьмого этажа. Оно прочно укоренилось в земле. Ветер, застревая в кроне, слегка качал это мощное растение. Накопив события дня, воздух ходил из стороны в сторону. Ходил и двигал деревья, трепал листву. Разряжался.

Иви мерно покачивалась вместе с деревом. Ей было приятно чувствовать спиной его силу. Казалось, ничто не грозит этому гиганту. Голова ее начала очищаться, внимание сузилось до тех точек, где тело касалось древесной кожи. «Что мы можем против этих больших деревьев и сильных ветров», - думала она. «Что можем противопоставить силам природы? – Она почувствовала смирение – такое несвойственное ей в последнее время чувство. - А что мы можем против времени?» 

__________________

- Ты не должен потерять ничего, понял? Я не хочу пропустить ничего!
- У тебя будет явно больше интересных историй, - улыбка с оттенком укора. Не всерьез.
- Ты важнее этого, окей? – Она вопросительно дернула головой, заглянув в его глаза.
- Окей!

Она правда ничего не хотела упустить. Три года казалось слишком долгим сроком. Можно ли успеть стать чужими? Это слишком много раздельного опыта. Что может сделать с людьми молчание в год? А в два? Все это тогда ерзало в ее голове как голодная мышь.

__________________

С того диалога прошло 50 лет.

На рассвете нового дня Иви стояла на своем посту и жевала яблоко. Современную еду она пока не понимала. Поэтому последнюю неделю жила на фруктах, воде и веганских бургерах. То немногое светлое, что она находила в своей ситуации, - теперь больше никто не убивал животных.

Она жевала и поправляла устройство на глазу. Иви любила наблюдать за полупрозрачной белой занавеской на окне старика. Она часто мешала обзору. Но сегодня ткань так красиво плясала на ветру. Податливая материя то и дело выбивалась на улицу, потом вдруг замирала, повиснув безжизненно – а в следующий миг бешено трепыхалась вновь.

Старик уже вернулся с прогулки, съел обед и лежал с книгой. Рассказчик совсем убаюкал его. Голова склонена в бок. Руки, ранее скрещенные на груди, расползаются в стороны. В любую минуту Иви ждала, как первая слюна покинет стариковский рот. Но тут мужчина вздрогнул и открыл глаза. Он сел на диване и потер лицо. Заглянул в чашку – пусто. Посидев еще немного в раздумьях, отправился на кухню. 

Поставив (по теории Иви) чайник, мужчина вернулся. Остановившись посреди комнаты, он упер руки в бока. Потом опять почесал голову. Через секунду на лице появилась довольная ухмылка. Он махнул рукой  - и перед ним появился экран. Нажав что-то, старик улыбнулся шире. В комнате зазвучало что-то очень знакомое. О! Да это же старый добрый Nickelback.
 
Старик закачался в такт музыке. Название Иви не помнила, но мотивы были родные. Какое-то время мужчина кружился по комнате на негибких ногах и иногда потряхивал руками. На лице появилась легкость. Тело его тоже будто стало легче. И тут… Зазвучала энергичная Shakin’ Hands. Иви заулыбалась. А старик! За одну секунду из его тела пропали годы. Десятки лет. Он начал топтаться по комнате в такт песне. Голова отбивала ритм. Рука выхватила из воздуха воображаемый микрофон – губы активно зашевелились, выдавая текст.

Иви смеялась беззвучно под своим деревом, кивая.

Старик явно воображал себя на сцене - разочаровать публику было нельзя. Лицо скривилось в музыкальном экстазе. Он исполнил первый припев, убедительно сгорбившись над «микрофоном». Затем энергично крутанулся на одной ноге, потому что, как знают все, show must go on. Однако принять следующую эффектную позу у него не вышло. Он наступил на свою размашистую штанину и потерял равновесие.

Иви охнула и сделала шаг вперед, испугавшись за престарелого рокера.

В попытке не упасть старик воспользовался второй ногой. Но приземлился пяткой также на вторую штанину. Послышался щелчок – это расстегнулся ремень на брюках, высвободив пухлый живот. Секунда – и вот он уже стоит со спущенными штанами. Он все еще держал в руке воображаемый микрофон.

Мужчина перевел взгляд со штанов вперед себя. Там стоял старомодный шкаф с большим зеркалом. Именно в него он и глядел. Осматривал свои голые колени и торчащий под футболкой живот. Еще секунда – и он расхохотался.

Иви беспокоилась еще несколько секунд. Но увидев веселье старика, успокоилась. Мягкая улыбка затронула не только губы, но и ее глаза.

Старик тем временем уже привел себя в порядок и сделал пару заветных шагов. Он стоял у той самой полки. На лице - смесь спокойствия и вдохновения. Он протянул обе руки и бережно пододвинул к себе шкатулку. Открыл не сразу – сначала пару секунд просто трогал ее. Иви помнила ощущения на своих пальцах. Это была дешевая шкатулка с ярмарки. Но оттого не менее занятная. Всю ее поверхность покрывали темно синие и красные стекляшки. Поэтому трогать ее было интересно. Иви в первое время часто подходила, просто чтобы подержать ее в руках.

__________________

- Я знаю, тебе сложно понять, но я объясню это еще десять раз, если захочешь. – Она смотрела на него, а он уставился в стол перед собой. Черные волосы, не знавшие расчески, торчали в разные стороны. Это нравилось Иви, хоть она и подкалывала его регулярно.

- Сколько бы раз ты ни объяснила, вряд ли я поверю, что это стоит делать. По крайне мере тебе. Но… - он на мгновение взглянул на нее и снова опустил глаза, - как бы сильно я в этом ни сомневался, я не смогу запретить тебе.
- Это стоит того, поверь мне. Это нужно…
- Им! Так почему именно ты?
- Всем нам, Макс. Я отдаю «сейчас» ради «потом». Нашего с тобой в том числе.

Иви входила в состав уникального экипажа, которому предстояло отправиться дальше, чем может себе вообразить среднестатистический человек. Она была астрономом. И ей посчастливилось быть причастной к важной миссии. Ресурсы нашей планеты достигли критической точки. Нужно было лететь туда, в черную бескрайность. За нашим спасением. На другой планете имелось вещество поразительных энергетических свойств. Его бы хватило, чтобы насытить Землю силами на столетия вперед. Но было одно обстоятельство. 

Если верить исследованиям – а больше верить было нечему – время на другой планете текло иначе. Полчаса там равнялись земному году. Снижение и полная посадка корабля должны было забрать у экипажа 365 наших дней, 365 рассветов и столько же закатов.   
 
- Я не хочу ничего упустить! – в который раз повторила она. Несколько дней разговоров успокоили Макса - насколько это было возможно. И оставили в нем столько печали, сколько позволял его природный оптимизм.
- Я хочу, чтобы ты записывал все интересное, что с тобой происходит. Я бы хотела знать и грустное тоже, но этого ты точно не станешь записывать.
- Кому нужна печаль!

Она усмехнулась и пододвинула к нему старую шкатулку.

- Вот сюда. Я думаю, тебе ее хватит на три года. – Макс вдохнул и шумно вытолкнул воздух обратно, будто бросая бессловесную претензию. - Я положила сюда листки и карандаш. – Она демонстративно подняла короткий карандаш так, что он оказался на пересечении двух взглядов.  - Как раз поместился сюда. Потому что ты станешь лениться и ничего не запишешь, если сразу не найдешь чем. Я тебя знаю!

Она знала его уже четыре года. Знала и любила многое в нем. Не любила тоже приличный список вещей. Например, его привычку оставлять пустой стакан посреди стола после того, как он попьет воды. Ну не подвинуть его, что ли, куда-нибудь в сторону? Или то, что он постоянно рассказывал ей сюжет фильма раньше времени. Такой уж он был, не мог совладать с эмоциями, когда картина его цепляла или наоборот разочаровывала. Но это все были мелочи. Ей просто нравилось быть рядом с ним. Нравилось жить и делать обычные вещи. С ним все, даже самое скучное, было цветным и забавным. Она придумала эту шкатулку, чтобы она сохранила его впечатления для нее.

Исследования и замеры не сработали. По окончании посадки, когда Иви с опаской втянула «иноземный воздух» (в тот момент объяснять себе что-либо про скафандр не имело смысла), лицо Макса уже прорезали морщины среднего возраста. Каждые несколько минут в реальности Иви сбрасывали с его счетов очередной год.

Они ошиблись на 90 дней. Каждая минута пребывания там равнялась 102 дням на Земле, а не 12-ти, как думали изначально. Вдобавок сама операция продлилась вдвое дольше. Землянам тем временем пришлось решать проблемы ресурсов иначе, и они неплохо продержались. Миссия закончилась успешно для человечества. Но неожиданно для двоих, между которыми разверзлась пропасть в 50 лет. 

И вот Иви стояла и смотрела на старика. Стоит ли говорить, что ее глаза уже наполнились слезами. Все предыдущие дни она провела в оцепенении, в попытках поверить в новую действительность. И проверить, забыли ли ее. И вот наконец… Слезы текли по щекам, обжигая и согревая их.

Открыв крышку и достав листок, старик медленно выводил слова. Из шкатулки торчал белый ворох бумаги, несколько скомканных клочков высыпались на полку. Он сохранял свои моменты для нее. Старик хохотнул пару раз, пока записывал свой казус с танцем на бумажку. Уголки глаз превратились в сетку морщин, что поразительным образом омолодило его лицо. Иви услышала, как ее сердце стучит во всем теле одновременно. Она испытала то, что читалось на лице Макса. Это была надежда.

Два часа спустя она стояла и смотрела на своего старика сквозь дверной проем. Два часа ушли на то, чтобы, сидя на корточках под другом-деревом, собрать набор причин. Благовидных причин чтобы вторгнуться в жизнь немолодого человека. Жалела ли она, что улетела в свой космос…

- Я… не знала, можно ли… - от страха и долгого молчания ее голос охрип. – Но потом… шкатулка…

Старик, казалось, не удивлен. Первые секунд пять он, конечно, был в смятении. Но очень быстро его лицо осветилось дерзким счастьем. Он энергично раскинул руки в стороны.

«Спасибо, что дождался» - раз за разом говорила она ему мысленно, пока погружалась в его объятия и обнимала хрупкое тело.

Жалела ли она…

В тот момент она не желала ни о чем. Потому что у нее было все, что ей нужно.