Сценарий Звезды над Урманом 123 - 142 часть

Предыдущая страница:  http://proza.ru/2022/01/06/487

123. Нат. Берег реки Обь. Кузня Архипа.

Архип, раскидывает ногами снег на крыльце, толкает и открывает дверь в кузню. Оборачивается к стоящим за его спиной Ксении и Ванюшке.
 
               
124. Инт. Помещение кузни. У печи лежат поленья.


                Архип
– Ну, проходите, гости дорогие, токмо вот не топлено, простыла насквозь кузня моя. Сейчас я поленья брошу да огонь высеку.


Хлопает легонько по затылку Ванюшку
               
               
                Архип
Ну-ка пострел, сбегай под навес. Надери коры для растопки.


Печь затоплена. Гудит огонь. Архип снимает верхнюю одежду.

                Архип

– Давайте все на печь! Отогреемся опосля долгой дороги.


Ванюшка первый залезает наверх, укрывается шкурами, вскоре уже сопит своим курносым носом.
 
Архип с Ксенией сидят на лавках.


                Архип
– Баньку я еще не поставил. Но ежели воды нагреть в казане, то можно в углу за печью купель княжью изготовить. Самим помыться, да и вещи кой-какие постирать.

                Ксения
 – А вода где?
 
                Архип
– Утром снега наносим. А опосля сходим с Ванюшей майну пешней на речке продолбим, там и будем брать. Сейчас я до лабаза сбегаю, принесу запасов, пир устроим по случаю прибытия нашего.

Кузнец выходит.

Ксения веником и тряпкой убирает тенета, вытирает пыль по лавкам.
Осматривается.

                Ксения
                (сама с собой)
- Кузня-то из березы рублена. Печь глиной мазана. Побелить бы ее.  А вот входная дверь открывается вовнутрь, не так, как у нас пермяков – наружу.

Ксения осматривает устройство запоров двери.
 
                Архип
– Дверь отворяется вовнутрь избы для того чтоб выйти опосля бурана. Откапывать двери тут некому, коли занесет, а дверь наружу открывать надобно, так и просидишь до весны, покамест снег не растает.


                Ксения
 – А коль зверь какой носом пхнет, да дверь и откроется?


                Архип
– На зверя собаки есть, да запор лиственный любой натиск выдюжит.

                Ксения
                (осматривая занесенные Архипом лыжи)
 – Ты завтра куды-то собрался?


                Архип
- За собаками и лошадью днем пойду. Отдал я остякам на кормление их, пока в городище ездил. Ты без меня не робей. Я на следующее утро вернусь.
 
                Ксения
– Так как же тута не робеть среди леса столетнего? Вдруг медведь придет или еще кто.
 

                Архип
– Медведь еще спит. А для еще кого пищаль у нас имеется. Я за ночь приклад смастерю да прилажу. Ружье мне не к чему, уж больно хлопотно с ним, мне и остроги да сабли хватит. Я на лыжах туды-сюды быстро обернусь.


Архип, морщится от беспокоившей его боли в плече, выстругивает заготовку для приклада

Ксения режет сушеное мясо. Растапливает в казане кусок льда. Поправляет на спящем Ванюшке овчинный полушубок.

                Архип
                (стругая приклад)
 – Возьми на полке мешочек, там шиповник сушеный, завари.





125. Нат. ПЕРМСКИЙ КРАЙ. Несколько всадников подъезжают к атаманской избе.

                Голос за кадром
Ермак и Иван Гроза прибыли от Максима Строганова за полночь.
Собрав атаманов, Ермак рассказал о своей поездке и о сговоре с Максимом.
 

126. ИНТ. Изба. Собрание атаманов. Сидят за столом.


                Ермак
– Я, браты, сторговался на восемьдесят стругов, какие они соберут по Каме и Волге, кои построят к лету. Скажу еще. Семь лет назад тайно встречался я с боярином опальным в Иосифо-Волоколамском монастыре, Федором Ивановичем Колычевым, по прозвищу Умной. Но это дюже тайное дело, браты. Потому попрошу тебя, Семен, выйди в сени, обойди избу да не пущай никого, пока мы тут пошепчемся. А опосля тебе Богдан перескажет, что мы порешили.


Семен кивает, накидывает полушубок и выходит на улицу. Обходит избу, встает на страже у дверей так, чтобы было видно и оконце.
 

                Ермак
– Подымал вопрос пред думой государь наш, чтоб прекратить набеги из-за камня. Да не поддержали думские толстосумы сие желание. Кто испужался с Кучумом отношения испортить, кто ослабить границы с западом, а кто еще со времен Казани долговыми обязательствами повязан с татарами. Те-то не дремали – и на подарки, и подношения были весьма щедры. Токмо щедрость эта вот чем обернулась. Долг-то платежом красен, вот и идут на измену ради мошны своей бояре наши. Решают они в думе не о помощи государю, а как волю татарскую исполнить. Как говорится, по государеву указу бояре приговорили не ходить за камень.

                Богдан Брязга
– А Земский собор на что? Собрать да порешить. Сколь русский люд будет терпеть набеги вогульские да татарские?


                Ермак
– Земский собор последний раз созывали, когда решался вопрос о Ливонской войне. Нынче же поход на Кучума требует тайны. И нужно исполнить волю так, чтоб наш государь якобы не ведал и не слыхивал сей дерзости.
 
                Иван Гроза
– Ну, как тогда, на Астрахань собрались и пошли, а государь не причем как бы.

                Ермак
– Потому, если сгинем мы в Сибири, не сдюжим свершить задуманное, вроде и Иоанн в стороне останется. А коли выйдет ладно задуманное, то государь нам милость свою дарует. Встретился я тогда в монастыре тайно по этому поводу с боярином Колычевым. Передал он тайный наказ государя. Ему вера есть, он перший советник государя по делам был негласным. Сказал, чтоб выглядел сей поход разбойным образом. Для подмоги нам к нынешнему лету пришлет государь сотню немецких наемников. Немцам жалование не плачено, вот они и затеяли бузу поднять. В первый ряд их при битве ставить государь повелел, чтобы, значит, побольше их извести. Да велено еще охочий люд собирать пять сотен.
 
                Иван Кольцов
                (смеется)
– Про немцев государь зело грамотно измыслил. И бунта нет, и жалованья платить некому.

                Ермак
– А пока, браты, выступить нужно под городок на Чусовой. Вновь князь пелымский Кихек с вогуличами набег совершил. Ныне поведет дружину Иван Кольцов, а с ним Богдан и еще четыре выборных есаула, каждый с тремя сотнями. И чтоб ни один самоед не ушел, всех под нож.


127. Инт. Сибирь. Изба Архипа.

Архип, уходя на стойбище, дает последние советы Ксении.
 

                Архип
– В лабазе подвешен мешок с маккиеронами.

                Ксения
 – С чем? С чем?
 
                Архип
– Тесто сушеное. Я когда в рабстве был, то жил со мной коваль из Риму. Вот он и научил меня хлеб до весны хранить, чтоб не испортился. Насушил я нынешней осенью цельный мешок их. Висит себе да висит, а когда нужно, то варю с олениной.

                Ксения
 – А мы с мужем в начале зимы тельяни лепили и морозили. «Хлебное ухо» переводится с языка Коми, мясо в тесте.

                Архип
                (сидит на лавке, обувает тисы)
 – Вот вернусь – и налепим. Я как раз свежего мяса выторгую у остяков. У меня муки ржаной малость осталось. Новгородцы мне дали. Под лабазом снег пущай Ванюшка разгребет, там крышку найдет. Ледник у нас там. Яйца гусиные лежат на льду, пусть оттают. А к завтрашнему полудню тесто замеси. Вот и налепим твоих тельяней. Да, еще, Ванюшку не пущай никуда одного, не приведи Господь, рысь али росомаха забредет. Пока собак не приведу, осторожничать надо. Ведь урман кругом еще необжитый.
 
                Ксения
– Боязно как-то, одной-то.


                Архип
 – Мужик Ивашка у тебя вона какой юркий. На ночь запирайся на засов. Да пищаль заряди, с ней спокойней будет.

Сидит на лавке и, обувая второй тис, кузнец лукаво подмигивает.

                Архип
 – Я все тебя спросить хотел. Вроде баба ты в годах, а мальцу только осьмой годок? В девках долго ходила что ли?
 
                Ксения
– Нет, Ванюшка последыш наш. Два сына в казаках у атамана Ивана Грозы служат, да дочь уж замужем в городище на Чусовой реке жительствует.


128. Нат. Пермский край. Стан казаков на реке Чусовая.

                Голос за кадром
Весной потянулись к реке Чусовой охочие люди, тоже изъявившие желание идти в поход с казаками. Семену было поручено распределить их по десяткам и сотням, организовать обучение и снарядить их оружием.
 
129. Инт. Пермский Край. Изба.

Семен ведет опрос людей, которые желают идти в поход.


                Семен
                (сидя за столом)
– Ты почто собрался?

                Человек № 1
(стоит у дверей, мнет шапку)
 – Вогулы семью побили, мстить иду.

                Семен
 – А ты зачем?


                Человек № 2
                (чешет бороду)
 – Указ государь издал об отмене временных лет. Теперь на Юрьев день не будет воли, как ранее, буду искать ее в Сибири.
 
                Семен
– Так сей указ только сроком на один год вышел.
 
                Человек № 2
– Где один годок, там и сорок зим.
 
                Семен
– А ты что забыл в Сибири?
 
                Человек № 3
                (улыбается)
– А я – где сыр-бор, там и Егор.

                Голос за кадром
Народ прибывал и прибывал. К середине лета дружина уже насчитывала за тысячу воинов.
Семеном со всего Сибирского ханства сбирались по крупицам сведения о Кучумских разъездах и городках. Главным препятствием на пути первопроходцев была крепость Чиги Тура, о богатстве которой ходили легенды. В Чиге Туре сходились со всего света караванные пути. Там и планировали казаки закрепиться, выбив из городища татар.



130. Инт. Казахстан. Стойбище Еркена. Юрта.

 
Исатай протягивает гостю пиалу с кумысом.

                Исатай
– Угощайся еще, уважаемый гость Разимурад.

                Разимурад
                (принимая пиалу)
– Благодарю тебя, аскар Исатай.

                Исатай
– Твоя сотня прибыла вовремя. Сибирское ханство под угрозой. Уже какую весну хан Хара-Хула из Ойратского ханства засылает в нашу степь разведчиков. Благочестивый Кучум-хан глядит только на запад и не ведает об опасности, зреющей на востоке. Джунгары прошлым летом у святых могил разгромили отряд ногайских воинов, шедший для подмоги хану Кучуму. Монголоиды приходят в степь маленькими отрядами, которые разведывают дороги, городища и стойбища. Нападают на маленькие поселения и безнаказанно вырезают всех поголовно. Ведут себя, как волки в овчарне. Наши воины готовы выступить навстречу ойратам. Пойдешь ли с нами, уважаемый Разимурад?

                Разимурад
 – Границы Сибирского ханства мы и призваны охранять, я поведу своих воинов с вами, но и слова благодарности, переданные от вас хану Кучуму, мне не помешают.
 
                Исатай
– Непременно, Кучум-хану будут переданы слова благодарности от его мурзы Аблая. Он уже знает, что ты пришел нам на помощь. Завтра сюда придут отряды наших батыров. С твоей сотней, Разимурад, мы доведем численность до тысячи человек. Если разобьем разведчиков, то обезопасим от джунгар Сибирское ханство до следующей весны. Ойратский хан Хура-Хула не пошлет большое войско, пока не вернутся его хабарчи. А мы постараемся сделать так, чтобы никто из его лазутчиков не ушел. Прошлым летом отряд Тэмуужина убил десять моих воинов, меня раненного выходили Еркен и Ботагоз, теперь Еркен мой тесть, а Ботагоз жена моя.
 
                Разимурад
                (удивляется)
– У тебя всего одна жена?

                Исатай
– Мне некогда было искать жен, я служил тысячником у благородного Узун Бека.

                Разимурад
– Ты был в Бухарском походе?

                Исатай
– Да.

                Разимурад
– Значит, мы были врагами.

                Исатай
– Времена меняются, почтенный Разимурад. Как гласит народная мудрость, чтобы двум собакам подружиться, им необходимо подраться.


                Разимурад
– Совершенно, верно, уважаемый Исатай, собаки одного аула всегда грызутся между собой, но когда к аулу подходит волк, они объединяются и побеждают. Но скажи, уважаемый Исатай, не встречал ли ты когда седого аксакала в белых одеждах? Мне он приснился и предсказал нашу с тобой встречу. Разве может быть такое?
 
                Исатай
– Может, может, уважаемый Разимурад. Это ведуны, они знают все, что будет, и помнят все, что было. Старцы могут приходить во снах, лечить больных. Аблай очень уважает их за то, что помогли жене родить ему наследника. Подсказали, к кому идти служить, кому верить. Это старцы развернули твой отряд и спасли от гибели в каменных скалах. Твои люди устали после пятидневного перехода. Я приказал поставить десять гостевых юрт, ты же, уважаемый Разимурад, располагайся у меня. Чувствуй себя как дома.
 
                Исатай
– Где будем давать битву джунгарам?
 – Я думаю, что нападать нужно внезапно, когда они со своей территории будут обходить Синее море. Думаю загнать их на каменную косу Сарыесик, которая делит море напополам, и вырезать всех до одного. В степи справиться с джунгарами будет сложнее.
 
                Разимурад
– Что за Синее море? Не слышал.
 
                Исатай
– Это китайцы его так назвали. Жил в давние годы чародей Балхаш и была у него дочь, которую звали Или, неписаная красавица. Сватались к ней сыновья китайского императора и монгольского хана. Но все получили отказ. А выбрала она простого пастуха Каратала и сбежала с ним. Тогда разозлился чародей Балхаш на дочь непослушную и превратил их в реки, а чтобы никогда любимые друг с дружкой не встретились, лег между ними озером, перегородив его посредине мысом каменным. Плакала невеста, и стала вода в одной части озера соленой. А еще жил там старец, который спас от джунгар большое племя, а звали старца Бектау-Ата.

Исатай, но, замечает, что Разимурад уже спит, зевнул, и замолчал.



131. Нат. Весна. РАЙОН СЕВЕРНОЙ СОСЬВЫ

Лодка-долбленка спускается по реке. Весна. В лодке Угор и Ибрагим.
На берегу стойбище.

                Угор
– Хулимсунт юрты, еще два дня пути – и выйдем на большую воду. А там, коли ветер попутный, до Атлымских юрт дойдем за пять дней.

Ибрагим, сидит спиной к показавшемуся стойбищу. Поднимает весло. Оборачивается, рассматривает высокий мыс, на котором находится десятка два чумов.

                Голос за кадром
Они добирались домой уже целый месяц, иногда ночуя в лесу, а иногда и на стойбищах. Там вогул исполнял танцы шамана, показывал свой знахарский опыт, заговаривал луки и копья на зверя урманного. И еще рассказывал про белого князя, который должен вернуться и освободить народ северный от узбекского хана Кучума. Татарин же доставал пищаль и демонстрировал гром и молнии, которые будет пускать белый князь в тех, кто его не встретит добром и любовью. Кстати, последнее больше заинтересовало охотников, чем разговоры вогула. Многие при выстреле падали ничком. С ужасом рассматривали расщепленные стволы деревьев, пораженные свинцовой сечкой.

В Хулимсунтских юртах им предложили принять участие в охоте и показать на живом примере колдовскую силу пищали.


                Старейшина стойбища
                (в окружении жителей стойбища)
– По веткам да по пенькам почто не стрелять! А ты убей зверя, тогда мы и поверим в силу белого князя.

Угор и Ибрагим переносят поклажу в чум.

                Угор
– Ибрашка, завтра стреляй точнее, охотники все видят. Коли промахнешься, грош цена моим танцам и твоим потешкам огненным. А ежели завалишь завтра лося, то, когда Кучум позовет вогулов на помощь, не пойдут они к нему. Ну а ежели и пойдут, то разбегутся, не приняв бой. Я ведь и сам твоей палки железной боюсь, возьмет да сама и стрельнет ненароком.

                Ибрагим
 – Не бойся, не пальнет, хотя, впрочем, и кочерга раз в год пальнуть могет.


132. Нат. Утро. Северная Сосьва. Стойбище.

Охотники стойбища окружают осинник, загонщики стучат колотушками, начинают загон. Гонят лосей на укрывшихся в редком березняке Угора и Ибрагима.

По сухой весенней траве, мелкому кустарнику и вечнозеленому мху стелется утренний туман.

Ибрагим выбирает березу, которая может служить опорой для массивного ствола пищали, подсыпает сухой порох.

                Голос за кадром
Теперь судьба Сибири была в руках крещеного татарина. Если попадет он единственной пулей в лося, то посеет страх великий в племенах вогулов и остяков, а промажет – то не поверят вогулы в могущество белого князя и встанут супротив дружины Ермака на стороне Кучума.
Ибрагим вспомнил далекое детство. Улус на берегу реки Яман, впадающая в могучий Эртыс. Нападение кучумцев на их улус. Отца, который его, семилетнего мальчика, бросил в лодку и отпихнул ее ногой от берега.
Припомнил, как, вернувшись, увидел вырезанных людьми хана Кучума жителей улуса и как, добравшись до уже павшего Казанского ханства, оказался в русском стане стрельцов и боярских дружин. Как боярин Пашков подобрал его, объявил сыном боярским. Вспомнил, как при целовании креста на крещении Ибрагима он тихо шептал: «Будь здрав, Кучум, живи долго, не болей, смотри не помри, пока Ибрашка не вырастет и не найдет тебя».
Из раздумий его вывел легкий толчок в спину.

Угор предупреждает о приближении стада.
Ибрагим принимает от вогула дымящийся фитиль, приготовится к выстрелу.
Макушки тоненьких берез и осин качаются в разные стороны, и на поляну вылетает стадо лосей. Впереди несется самец с огромными рогами.
Гремит выстрел.
Облако порохового дыма заволакивает обзор.

Слышатся приближаемые звуки дубинок и бубнов.
Дым рассеивается, и Ибрагим, тяжело вздохнув, приседает на корягу.
Убитого лося на поляне нет.
 
                Ибрагим
– Кажись, промахнулся.

Прибегают загонщики, качают головами, останавливаются.

 Угор осматривает кусты и тропу.

                Угор
– Кровь! Ты попал Ибрашка!

Охотники собрались вокруг татарина, присели на корточки. Рассматривают пищаль, прислоненную к березе.

                Ибрагим
– Коли кровь, догонять нужно! Чего вы расселись?!

                Старший стойбища
– Догонять будешь, пугать будешь, долго идти будешь, однако. А догонять не станешь, мало идти будешь, он сам ляжет, поэтому собак мы не берем, когда на лося ходим. Угонят его, а тащить назад нам.

                Голос за кадром
Отдохнув около часа, охотники поднялись и пошли по следу. Крови на тропе становилось все больше и больше.
После двухчасового преследования охотники наткнулись на самца, который лежал в мелком осиннике без признаков жизни. Пуля калибром с яйцо горлицы пробила сбоку животному грудь, сломала ребро, прошла сквозь легкие и, перебив множество кровеносных сосудов, вышла навылет, образовав огромную рваную рану.
Изумлению и восторгу вогулов не было границ. Охота стрелами и копьями давала, конечно, результат, но раненого зверя приходилось искать сутками, пока он не изойдет кровью и не ляжет.
 
                Угор
– Слава белому князю! Кто будет ему другом, тот получит в подарок огненное копье! А супротив него пойдет, копье его убьет, как лося!
 
                Вогулы
– Слава! Слава!

 


133. Инт. ДВОРЕЦ КУЧУМА

                Начальник стражи
– Господин, тебя срочно вызывает великий хан, – поклонившись, доложил начальник стражи.
                Маметкул
                (кивает головой)
 – Передай великому хану: я иду.
 
Маметкул идет по коридорам дворца. Стража открывает ему двери. Он входит в покои Кучум Хана. Кланяется. Кучум показывает рукой, приглашает присесть к достархану.

                Кучум Хан
– Ночью мне привиделся сон, Маметкул, в мои покои вошел старец в белых одеждах, с седыми усами и бородой. Он присел на подушки и произнес: “Здрав будь, великий хан. Завтра придет к тебе твой соглядатай и расскажет, что урусы строят корабли и сбирают дружину супротив тебя. Но не верь словам обманутого хабарчи. Царь Иван затеял великую хитрость. Хочет рать казачью пустить в поход по Каме-реке до крепости, в честь царицы названной, на Волге. Да волоком переправив челны на Дон, покорить крепость Азов. А чтобы ранее никто не проведал замысел сей, велел слухи разносить, что идут казаки за камень тебя бить.
– Я дергал шнурок, но стража спала. Спала и ученая гюрза, которая стережет мой сон. Я не мог произнести ни единого слова. Язык мой окаменел. Старец отпил чай из моей пиалы и продолжал.
 – После моего ухода ты увидишь вещий сон про Китайскую стену, и тебе потом принимать решение. Но прежде чем на что-либо решиться, подумай, посоветуйся с мудрецами и звездочетами. Можешь и про меня рассказать, и сон вещий поведай своим толмачам, из него они узнают истину. А в подтверждение моих слов, завтра утром, пойдет лед на Эртысе. Не опасайся нападения со стороны Руси, зри на восток.
– После старец исчез, и я увидал Великую Китайскую стену, которую видел, когда я еще маленьким мальчиком с дедушкой был в Китае. И я не узнал сию стену. Она была без бойниц, и не стена это была вовсе, а дорога, по которой тащили корабли волоком к морю множество рабов. Когда же пригляделся я, то не было у рабов надсмотрщиков, и не стегал их бичом никто. Распевая песни, тащили они, улыбаясь, корабли по дороге каменной. И одежды были на них урусов.
Когда же проснулся я, мне доложили, что вернулся Кутатай из-за камня и желает доложить о разведанных им сведениях. Доложил он, что в русском стане готовят восемьдесят кораблей и сбирают войско в поход на Сибирь.
 

                Кучум Хан
                (обращается к стоящему в поклоне звездочёту)
– Что это было? Растолкуй нам с Маметкулом, достопочтенный звездочет Салим! Какое решение принять мне?

Входит визирь. Кланяется.
 – О Великий хан! Лед на Иртыше тронулся! Сон твой вещий!

ДЕЙСТВИЕ:
По реке идет ледоход. Льдины набегая друг на дружку, плывут по течению.


134. Инт. СЕВЕРНЫЙ КАЗАХСТАН. Пещера волхвов.

Никита подходит к Гостомыслу.
Старец сидит с закрытыми глазами, качается из стороны в сторону.

                Никита
– Ты чаво это, отче? Не помри, как Вторак.

Гостомысл приходит в себя. Обводит взглядом своды пещеры.

                Гостомысл
– Не хотел я тебя, молодого, посылать к Кучуму, не поверил бы он тебе. Пришлось мне самому идтить на риск. Ходил. Нить жизненную по дороге рубили мою, изворачивался я. Аблай меч тот поднял, предатель он. Валихану потребно передать сие. А Кучум, кажись, поверил мне. Пойдет он ныне походом на Русь, уведет часть войска на перевал Сим. И тогда будет русской рати легче в боях. Да, и пока летал я по нити жизни, увидал предвидение. Зарежет его дальний родственник Едигер Хана Ибрагим, один оставшийся от рода Исенбая. Шагает Ибрагим нынче по стороне урманной, несет на груди крест греческий. Убьет он Кучума, знаю. Но на это нужны долгие годы.
А теперича постели мне, Никитушко, спать хочу, устал я, еле молвлю.

Гостомысл ложится отдохнуть.

Никита, оглядывается, вытаскивает из-под своей рубахи крестик.
Трижды целует его

                Никита
                (шепотом)
– Боже, спаси и сохрани, аж и сам я боюсь предвещания си, но ужо не свернуть мне. Поди, точно нужон я для решения судьбы земли русской, а то бы как я из плену убег бы? Чародейство это.


135. Нат. Север. Русло реки Обь.

                Голос за кадром
Угор с Ибрагимом по протокам добрались до русла Оби. По великой сибирской реке шел ледоход. Огромные льдины, наползая друг на друга, с шумом и треском двигались к Северному Ледовитому океану.
 

                Угор
                (любуясь ледоходом)
– Руби ивняк, Ибрашка, шалаш будем строить. Пока лед не пройдет, не сможем мы плыть далее.

Путники вытаскивают лодку на берег, разводят костер, принимаются строить временное жилище.
Солнце припекает, разогретые работой, они снимают верхнюю одежду.

Вогул, раздевается, заходит в ледяную воду и из ивовых прутьев в заводи мастерит завесу.

Угор сидя на берегу, дожидается, когда за прутья зайдет щука, ловит ее в западне. Дальше выдавливает икру и выпускает рыбу обратно.
Надоив с десяток рыбин, Угор палочкой принимается взбивать икру в деревянной миске, изредка ее подсаливает.
 
                Угор
– Лепех в дорогу напечем и тут покушаем.

                Ибрагим
                (пробует)
– Скусно,


                Угор
Грести нам с тобой, Ибрашка, супротив течения дней десять. Все руки измочалим. Пойдем низким берегом, тута течение слабее, а коли ветер подует попутный, то и парусок поставим, но при попутном ветре опять-таки будет волна шибко большая.

                Ибрагим
 – Почему? – поинтересовался Ибрагим.
 

                Угор
– Потому что ветер дует с севера, а вода течет на север. Вот и задирает волну, как на море-окияне. У нас же борта невысокие, вымокнем али челнок потопим.


                Ибрагим
– Ничего, я привычный. Почитай, на Волге семь годков в ярыгах  хаживал, покуда меня боярин Пашков не усыновил.

                Угор
– А как он тебя приметил-то? Редко бывает, чтоб бояре так поступали.

                Ибрагим
– Под Казань насад  с солью из Астрахани притащили и встали кабалу наедать, ожидаючи, чем штурм крепости завершится. Купец-то наш персом был, ему что на Русь, что до Казанского ханства идтить, все едино, всюду вхож, как ужака скользкий, да и соль везде в цене.

                Угор
 – А далее-то что? Как боярин тебя приветил?
 
                Ибрагим
– Пришел я на парамойню  – портки да рубаху постирать. А тут вопли прачек на весь берег: “Вьюноша тонет! Сын боярский, Истома, погибает!” – ну я и сиганул с мостков в воду. Вытащил тогды его. Мне рубь дал боярин и к себе в конюхи определил. А когды Истома подрос, стал я ему братом названным, так как второй раз его спас, собой закрыв в походе, стрелу его поймал. Боярин-то тоже не лыком шит, вынюхал что я мурза а не простолюдин.

Угор понюхал воздух и посмотрел на летающих в небе птиц, наказал:
 
                Угор
– Я спать пойду, а ты не спи, костер жги. Хозяин рядом шастает. Оголодал он после спячки. Я ему рыбы накидал на берегу в проточке, на солнце она запахнет, он ее и найдет, зато нас не тронет.
 

                Ибрагим
– А почто медведь падаль-то ест?
 
                Угор
                (сонно)
– Так он на зиму брюхо травой набивает, а весной орет на весь урман – просраться не может, вот падаль-то и жрет для поносу, правду сказать, сколь я из берлоги их не брал, у всех пузо пустое было. Просто, поди, орет да орет. Кто его, косолапого, знает. Коль подойдет, сам у него и спроси.

Вогул скрылся в шалаше.

Смеркается. Ибрагим подкидывает веток в костер.
Вдалеке раздается рев медведя.
Ибрагим пододвигает поближе пищаль, вытаскивает саблю из ножен, подбрасывает хворосту в костер, принимается сторожить сон товарища.

Медведь появляется к полуночи.
Он долго бродит по сору , постепенно приближается к шалашу на берегу. Но подойти не решается.

Ибрагим, берет из костра головешку, поджигает сухую траву. Прошлогодняя трава вспыхивает, и пал, раздуваемый ветром, идет в сторону хозяина тайги. Медведь, встает на задние лапы, глядит на приближающийся пал и дает деру.
Медведь переплывает проточку и скрывается в кустарнике.
Пал доходит до берега ручья, останавливается, постепенно затухает.

Ибрагим, примечает место, откуда вспорхнула утка, идет к нему. Разыскивает гнездо, собирает в шапку яйца и возвращается к костру. Кладет яйцо на дно миски, крутит его. Яйцо вертится.

                Ибрагим
- Спеклось.


Очищает от скорлупы, солит.
Ибрашка с наслаждением впивается желтыми зубами в яйцо.
Стемнело.
Татарин таскает хворост к костру.
Медведь больше не появляется.

Чтобы не задремать, Ибрагим встает и периодически обходит шалаш.

Начинает светать. Ибрагим берет котелок, спускается к ручью. Зачерпывает в заводи водицы, осматривает берег.
На суглинке отчетливо видны огромные следы хозяина тайги.

Ибрагим, стараясь не шуметь, озирается по сторонам, семенил к шалашу.

Угорка просыпается. Они идут посмотреть следы медведя.

                Голос за кадром
Стало ясно, как шел обратно Ибрашка. Вогул с разбега не смог попасть из следа в след татарина – так широко тот шагал – семенил.
Возвращаются к шалашу.

Вогул в котелке поджаривает икру, и вприкуску с утиными яйцами друзья-попутчики, запивая кипятком, заваренным на листьях, собранными татарином, перекусывают.

Полдень.

                Угор
– Ты что за листья в кипяток кидал?

                Ибрагим
– На болотце собрал, когда за яйцами ходил. У меня еще остались.

Достает из-за пазухи мешочек и высыпает листочки на ладонь, показывает вогулу.

                Угор
– Ты, когда что собираешь, мне показывай. Можно что-либо заварить да не проснуться вовсе. Вот я и думаю, пошто это я за утро раз семь за шалаш до ветра по-легкому сбегал. А ты брусничный лист заварил! Он же ведь до ветра гонный.
Вогул бежит за шалаш.
Туда же бежит и татарин.
Стоят рядом мочатся.


                Ибрагим
                (возвращаясь к костру)
– Давай-ка, Угор, посиди ты около костра, моя теперича очередь отдыхать.


136. Нат. Берег реки Обь. Лог Архипа Сотникова.


Архип, сидит на коряге, наблюдает за ледоходом.

                Голос за кадром
Основной лед уже прошел, и река несла отдельные льдины. Уровень воды медленно начал подниматься, затопляя прибрежную сторону. Вода в мелких водоемах, нагреваясь на солнце, манила рыбу на нерест.
Он отковал Ванюшке маленькую острогу, и шустрый пацан уже натаскал пол ледника рыбы.


Сидя на берегу, Архип наблюдает, как мальчик, высунув от азарта язык, караулит очередную щуку.

Подходит Ксения, присаживается рядом.
 
                Ксения
– Ты, Архип, не серчай. Но хочу задать вопрос тебе каверзный.
 
                Архип
– Задавай.
 
                Ксения
– Мож, я баба кривая, коли ты на меня взгляд не кладешь?

                Архип
 – Не в этом дело, Ксения. Дал зарок я, убив Узун Бека за жену и сына своего, цельный год не касаться вашего брата. Но лед прошел, а значит и год тоже.

Архип игриво щипает Ксению за место, на котором она сидит.

Та же, взвизгнув от неожиданности, глядит на Ванюшку, который, увлекшись ловлей рыбы, ничего вокруг не замечая, замер с поднятой острогой.

Ксения, отвесив легкий подзатыльник кузнецу, словно молодая девка, смеясь, бежит к избе.

Архип усмехается в усы и медленно поднимается, идет следом.

137. Инт. Изба Архипа.

Дверь распахивается. В избу вваливается Ванюшка. ставит на пол корзину с рыбой.
Растрепанная Ксения, сидя на лавке, поправляет волосы.
Архип, улыбаясь смотрит в пол.

Ваня, прищурившись глядит на Архипа с Ксенией, сидящих по лавкам.
 
                Ванюшка
– А чего это вы такие румяные и разомлевшие, будто дрова весь день рубили?

Кузнец подмигивает Ксении, и взрослые дружно смеются.


138. Инт. ДВОРЕЦ КУЧУМА
 
Кучум Хан и Маметкул разговаривают. Кататай стоит в почтительном поклоне.

                Кучум
– Может, все-таки готовят поход на нас урусы? Вдруг царь Иван хитрость задумал? Ведь не зря же шептались в монастыре казаки с царским опальным советником Федором Колычевым, ой не зря.
 
                Кататай
– Царь Иван объявил казаков ослушниками за уход с Ливонской войны. Приказано атаманов ловить сих, казни с пытками применять к ним. А станицы и хутора их на Волге да на Дону повелел пожечь. Так что не будет им подмоги от Москвы. А такую маленькую дружину мы и конями князя Пелымского Кихека перетопчем, коли сунутся. Боярин же, по прозвищу Умной, о котором ты, великий хан, сейчас вспомнил, преставился года два назад по воле Аллаха Всемогущего.
 
                Кучум
– Ну что ж, тогда выступаем к Волге. Отобьем Казань, спустимся к Астрахани и создадим великий Сибирский каганат.
 
                Кататай
– Ты будешь править миром, о великий хан!.
 
                Кучум Хан
– Мы загоним русского медведя в его берлогу и будем туда кидать кости, а он станет танцевать для нас на праздниках.

                Голос за кадром
Лишь один, племянник хана Маметкул, оставался в раздумьях. Отважный воин молчал. Он знал хитрость и коварство русского царя, которому сжечь пару деревень на Волге, замучить на дыбах сотни три казаков ради достижения более великой цели было обыденным делом.
 


                Кучум
– А ты что молчишь, мой дорогой племянник? Маметкулу. – Или не разделяешь наших помыслов?
 
                Маметкул
– Разделяю, великий хан, но считаю, что гарнизоны Чиги Туры и Кашира нельзя трогать. Время нынче беспокойное. Ляхи не могут угрожать нынче Руси, денег нет на поход. Хан Гирей обескровлен. Ливония развалилась на мелкие княжества, так что царь и без казаков там обойдется. На восток смотрит хитрый Иван, на восток.

                Кутатай
 – Я смею считать, великий хан, русский царь знает положение в Османской империи. Двенадцатый султан Мурад Третий, вместо того чтобы управлять империей, предпочитает развлекаться с наложницами. Избавился он от пятерых братьев, обезопасив свой престол, и теперь увяз в грязи и разврате. Каждое назначение решается у него золотом, мздой и подлостью. Царь урусов видит это. Я думаю, что он строит и собирает корабли на Каме для похода на Азов. Тем более казаки девять лет назад уже грабили предместья Азова, взяли много пленных и даже захватили шурина султана.


                Кучум Хан
- Если не выйдем на Казань этой осенью, не видать нам Сибирского ханства от Северного моря до южной Астрахани. С нами пойдут ногайцы, узбеки, вогулы. За нами поднимутся покоренные Московией народы Поволжья и Прикамья. Отобьем Казань, и перестанет Иоанн смотреть на восток. Потеряв свое могущество, потеряет он и Новгород с Тверью, которые уже давно мыслят, как уйти из-под гнета Московии.
Я пошлю на Казань сына Алея и тебя, Маметкул. Сам останусь охранять покой моего ханства. А за верность твою и бескорыстность выделю десятую часть добычи.

                Маметкул
 – Слушаюсь, великий хан.

Маметкул прикладывает ладонь к груди, кланяется хану.




139. Нат. Берег реки Обь. Лог Архипа.

Вогул опускает весла. Челнок утыкается между небольшими береговыми валунами.
На берег, тявкая, выбегают две лайки, но, узнав Угора, виляют хвостами. Угор расталкивает спящего в лодке Ибрагима.
 
                Угор
– Все, вставай, Ибрашка, добрались.

Путники вытаскивают на берег лодку. Собирают пожитки, двигаются наверх по логу к избе-кузне.
Легкие сумерки.
Подходят к избе. Вогул толкает дверь.
Дверь заперта.
Вогул достает нож и, просовывает лезвие в щель, отодвигает засов.

140. Инт. В избе Архипа.

Тихонько проходит в избу, шаман решает напугать спящего на печи Архипа. Хватает руками пятку ноги.
 
– Ам!

В избе раздается грохот ведра.
– Бам!

Это деревянное ведро-колода прилетает в лоб шутнику.
Угор, распластав руки, падает на спину.



141. Нат. У избы Архипа.
Татарин, топчется перед крыльцом.  На крыльцо выбегает разъяренная ведьма в белой до пят рубахе, с распущенными волосами, с откованной косой в руках.

Не чувствуя ног, он быстро вниз по логу бежит к лодке.
Собаки кидаются за ним, хватают его за сверкающие пятки.
 
                Ксения
                (кричит)
– Стой, дурень, Архип на охоте! Он наказал, чтобы я вас приветила, коли без него вернетесь.
 
142. Инт. В избе Архипа.
                Угор
                (трогает шишку на лбу)
– Хорош привет. Ты откуда тут взялась, злая ведьма?

                Ксения
                (смеясь, разжигает лучину)
– Ванюшка, сбегай в ледник, набери снега, пусть приложит. Нечего под одеялом руками шастать нехристи всякой.

Вогул поднимается и, показывает крестик, висящий вместе с амулетами.

                Угор
– Крещеный я теперича, тока никому не сказывай. Вовка я, Володимир, стало быть.
 
                Ксения
– А как теперича с шаманскими обрядами?
 
                Угор
– Отец Иннокентий, который меня крестил, сказал, что одно другому не мешает. Сам разберешься. И татарин, который убег на берег, тоже крещеный. Пойду позову, а то ненароком уплывет. Уж больно ты была на смертушку похожа в рубахе да с косой.

Продолжение: http://proza.ru/2022/01/08/423 


Рецензии