Настанет завтра

Уже стемнело, когда Инна Павловна, наконец, добралась до дома. Уличное освещение не работало, а разбитые фонари, никто не чинил, и ей приходилось пробираться вдоль стен зданий на ощупь, осторожно ступая по обледенелому тротуару.

Поднявшись на свой этаж, Инна Павловна почувствовала, что смертельно устала. Звонок отозвался тонким дребезжанием в глубине квартиры. Домработница Наташа, крепкая деревенская девушка, открыв дверь, всплеснула руками:
- Барыня, да на вас лица нет!
- Который раз прошу тебя, не называй меня барыней, -  глухо отозвалась Инна Павловна.

Она медлила раздеваться, будто намеревалась идти куда-то еще. Наташа растерянно смотрела на нее, не зная принимать ли ей пальто, а в прихожую уже спешил Александр Ильич.

- Инночка, что с тобой? – озабоченно спросил он, усаживая жену на кушетку. – Что случилось?

По бледным щекам Инны Павловны покатились слезы. Она силилась что-то сказать, но губы не слушаясь, кривились, словно кто-то дергал их за ниточки. Плечи ее затряслись и, закрыв лицо руками, она зарыдала.

В прихожую выбежали две маленькие девочки, одетые в одинаковые платья с аккуратными фартучками. Они испуганно таращились на плачущую мать.

- Наташа, уведите и займите детей, - попросил Александр Ильич.
Домработница сгребла малышей в охапку и ушла с ними в детскую.

- Ну, что ты, Инночка? – расстегивая пуговицы ее пальто, взволнованно спрашивал он. – Что произошло?
- Я больше не могу, - простонала она, отнимая руки от залитого слезами лица.– Всю неделю мы обходим детские приюты, и у меня уже нет сил на это смотреть! Везде одно и то же. Холодно. Неисправны печи, водопровод. Не хватает еды, одежды, белья. Грязь и смрад.  Даже там, где клозеты устроены в доме, они доверху забиты нечистотами. Выгребные ямы никто не чистит. Это ужасно!

- Инночка, ну, успокойся, пожалуйста, - Александр Ильич помог жене раздеться. - Сейчас ты выпьешь горячего чаю, согреешься – станет легче.

- Не станет, Саша! - Инна Павловна отчаянно замотала головой. – Ты думаешь, я слабонервная неженка?  Дети истощены от нехватки еды, ее постоянно экономят, потому что отдел питания может прислать вместо нее спички или мыло. Они, конечно, тоже нужны, но ими нельзя накормить! Дети спят по двое и даже по трое в одной кровати, а одеяла изношены до ветхости и не могут согреть. В помещении 8-10 градусов из-за разбитых стекол в окнах,  дети бегают босые, потому что у них нет обуви, и постоянно болеют.

- Инночка, дорогая, это временные трудности, все образуется.

- Когда образуется, Саша? Где вещи, конфискованные «летучими отрядами»? Ведь их подводами увозили! Куда? В соседнем доме у семьи отобрали детскую кроватку только потому, что в ней было чистое белье! Молодые красноармейцы, не имевшие в детстве собственной постели, сочли ее предметом роскоши! Где всё это? Почему не раздать детским домам?

- Тише, нас могут услышать, - кивнув в сторону детской, понизил голос Александр Ильич. – Это война, Инна. На ней всегда бывают издержки. Надо вытерпеть.

- Дети в городе умирают каждый день  десятками – это ты называешь издержками?! Это же дети! Они уже потеряли своих родителей и, беззащитные, первыми гибнут в этой войне! Я не вижу, когда это может закончиться! Кругом только голод, болезни и смерть! Ты говоришь, надо вытерпеть! А сколько можно терпеть?!  Сегодня мы провели осмотр заразной больницы, там была жуткая смертность, пока не сменили врача. Я спросила лекпома, почему поступающие к ним дети умирают, она мне ответила:  «Так они умирают от того, с чем их привезли. Вера Мезина  с диагнозом «скарлатина» - от нее и умерла. А Павел Киселев умер от кори, осложнившейся пневмонией – но его к нам уже с корью доставили». Ты понимаешь, Саша, они умерли в больнице от неоказания медицинской помощи! Это бесчеловечно! – Инна Павловна уронила голову на руки, плечи ее снова затряслись: - О, господи, где ты?!

- Инночка, возьми себя в руки, прошу тебя, - Александр Ильич ласково гладил жену по волосам.

- Мне не досталось опросника, где я могла бы только отвечать «да» или «нет», поэтому вынуждена описывать весь этот ад, - всхлипывала Инна Павловна. - Я зашла сегодня в одну из палат, там лежала маленькая девочка, лет четырех. Увидев меня, она протянула ручки и заплакала: «Мамочка, милая, забери меня отсюда!» Лекпом сказала, что она бредит.  Саша, я прошу тебя, сделай что-нибудь! Ты ведь такую должность занимаешь!

- Но что я могу сделать? – развел руками Александр Ильич. - Я не имею к здравоохранению никакого отношения, а занимаюсь финансами.

- Но у тебя же, наверняка, есть связи в рабоче-крестьянской инспекции. Умоляю, сделай что-нибудь, чтобы в детские дома завезли топливо или одежду!

- Хорошо, Инночка, я попробую, - заверил ее муж. - Только ты, пожалуйста, успокойся.

- Саша, - горячо зашептала Инна Павловна, - давай возьмем к себе и эту девочку! Она погибнет там! А мы ее вылечим.

- Инна, мы не можем спасти всех детей.

- Тогда давай спасем, кого можем спасти! Может быть, мы для этого всё еще живем в этом обезумевшем мире!

- Дорогая моя, не плачь, - Александр Ильич обнял жену. – Тебе необходимо отдохнуть, набраться сил. Дождемся завтра. Я постараюсь что-нибудь сделать. Я завтра попробую…

Инна Павловна тихо вошла в детскую. Девочки, обнявшись, спали в одной кроватке. И хотя у каждой была своя с теплым одеялом, они, еще не забыв холод приюта, старались согреть друг друга своим теплом. Поправив на них сбившееся одеяло, Инна Павловна подошла к окну. Непроглядная тьма глядела в окна, словно весь окружающий мир был окутан ею, вызывая тревогу в душе о завтрашнем дне. Настанет завтра… А настанет ли завтра?...

Декабрь 2021


Время действия – март 1921 года.

Лекпом - в начале 1920-х годов помощник врача, позже фельдшер

«Летучий отряд» - временное воинское формирование, создаваемое в вооруженных силах государства для выполнения боевой или специальной задачи. В данном случае – для конфискации излишков мебели и одежды у зажиточных людей.

Рабоче-крестьянская инспекция  (Рабкрин, РКИ) – система органов власти, созданная в 1920 г., занимавшаяся вопросами государственного контроля.