ЛюсИ

 
 Жизнь намного длиннее, чем мы думаем, но чуть короче, чем мечтаем.

Вот так и у неё, она продолжалась безбрежно долго, до её совершеннолетия и она уж хотела было умереть, так и не дождавшись своей свободы от опеки, но вот рубеж миновал и теперь её планы изменились и она подумала, что теперь и жениха неплохо бы найти и весь день ходила и улыбалась своей дерзкой мысли.
 
 Весна буйствовала в природе и отражалась на лицах людей, в появившемся  изобилии улыбок и участившихся случайных встречах, явно указывая, что свершился сдвиг к лучшему. Вечер уводил поющими мечтами из аллеи звёздной сирени, через темнеющий салат травы, в сегодняшнюю необычную воздушную свежесть девственного заката. И настроение было молодым, песенным, не разбавленное опытом  и тяготами взрыволюбовных отношений.
 
 Она шла в новых туфельках, в направлении, прочь от зимних холодов и заходящее солнце взялось сопровождать радость её будущих дней и надежды на личное счастье.
 Сегодня всё было особенное, потому что совершилось ее шестнадцатилетие, и мама сказала, теперь сама дочка думай, как правильно строить жизнь и открылась ей, о пережитом, в своих сложных моментах любви.

 А ещё, сообщила, что в пустующий соседский дом приедет Веня,  ну тот мальчик, который был старше тебя, но с которым ты любила качаться на качелях и бегала с мячом, а он стоял на воротах.   
 Мама просила поговорить с ним, поспрашивать о городе, наставляя ее в том, что надо получать профессию, а он мог бы подсказать. И, в соответствии, с её наставлениями и собственными желаниями, Люси согласилась на встречу с молодым человеком, который день назад приехал из столицы.

 В деревне Веня решил продать дачникам из города, давно опустевший родительский дом, стоявший на окраине, по соседству с домом матери Люси.
 
                -1-

 С рассвета, мама, повязала любимую голубую косынку, накинув телогрейку и натянув резиновые сапоги на шерстяные носки, подалась на ферму, ухаживать за телятами.  А тут ещё, ее напарница заболела и волей не волей, пришлось остаться за неё на дежурстве, до позднего вечера.

 Она позвонила Люсе и пожаловалась на эту проклятую работу, наказала ужинать без неё, покормить собаку, насыпать зерна курям, вытащить из сарая садовый инструмент и банки с краской, кисти.
 Люся днём колола дрова, готовила шаньги и пошла к сараю, но ключ замка двери заартачился и уперся, не желая провернуться.

- Соседушка, давай помогу, - выкрикнул Веня из-за соседского забора, увидав, как девушка умучилась с замком.
 Не получив ответ, он приподнял сетку рабицу, пригнулся, ловко поднырнул, да так и поскользнулся на мокрой траве, упал на локти под пограничной полосой сетчатого забора и с придыханием охнул.

 Люся неспешно подошла, оттянула заржавевшую сетку вверх и освободила нарушителя границы.
- Вот так помощник, аль глаза отсидел? Привет, Веня, а ты раньше хорошим вратарем был, ну попробуй теперь с замком сладить.
 Он выскочил из-под ловушки, отряхнулся, взял ключ у Люси и, поплевав на него, деловито подошел к двери, заправски поднажал, провернул ключ в замочной скважине, железо взвизгнуло и тут же лаем отозвались дворняги.
- Ну вот, пожалуйста, открыто.
- Молодец, шустрый, ты попридержи дверь открытой, я пройду, пошукаю, что нужно.
- А что нужно - то? - для интереса спросил Веня.
- А, для ремонта... - кратко отозвалась Люся.

 Она вынесла пакеты с краской и кистями, поставила в тенек, взглянула на помощника и тут же заставила снять, испачканную в грязи рубаху.
- Я постираю, а ты, если не занят, пожалуйста, помоги с калиткой, ее надо покрасить, а я тебя за труды обедом накормлю.

 Веня, как будто только и ждал подобного предложения, согласно кивнул головой, взял пакеты и прошёл до калитки, но увидев, что ей требуется не только покраска, но и ремонт, ни слова не говоря, ушёл в свой дом за инструментом.
 Вернулся и укрепил столбы, закрепил новыми болтами петли и смазал их, поправил щеколду, а после ремонта, выкрасил калиточку, в небесно-голубой цвет и присел отдохнуть на широкую толстовскую лавочку.

 Тут и Люси подошла, похвалила работу, улыбнулась и пригласила к столу.
- Рубашка твоя, быстренько высохла на солнышке и бульон с пельменями готов.
- Я люблю, чтоб с морковкой и перчику для остроты ощущений, - отозвался Веня
- Да, все есть, тебя дожидается, морковку и укроп, петрушку и лук, все положила, а ещё сметанка будет, любишь вкусненькое? - задорно поддела его Люси.
- О-очень, - растяжно и с удовольствием причмокивая, отозвался мастер.

Они прошли на террасу, и он получил невероятное впечатление от обеда, особенно котлетка с молочным картофельным пюре ему понравилась, и он разомлел от приятностей. А потом они пили чай, она вприкуску, со жжёным сахаром, а он баловался лакомым угощением её мамы, яблочными пирогами.

- А я, помню, как в детстве вместе ходили в лес, на речку, ты была совсем мелкая, но проворная, в воду меня подтолкнула.
- Да, все это было так давно, но мы здесь живём, а ты что в городе делаешь, не тянет в деревню?
- Учился, сейчас работаю, все как обычно, - скупо ответил он.
- А почему решил дом продавать, если продашь, уже никогда не приедешь.
- Я в августе приеду, а ты будешь меня ждать? - спросил он в шутку. Я тебя буду звать по-французски ЛюсИ.  И от этих слов, у Люси щеки порозовели, вспыхнули глаза, и побежала лёгкая волна тёплой дрожи по телу.  Она не ожидала подобных слов и непроизвольно припала к плечу Вени и рука потянулась к его руке.
- А ты видимо в Москве никогда не была?
- Бывала и не раз, у меня там подруга живёт, её родители отсюда, наши, деревенские, мы с ней на выставку ходили, смотрели её картины. А вот я покажу тебе её фото в телефоне...

                -2-

 На следующий день, в деревню, приехал Петр, покупатель дома, на красивой машине, которую в деревне и видом не видывали и он прямиком направился к Вениному дому. Тут же, вокруг машины столпились ребята и стали изучать ее и совать сопливые пальцы в борозды протектора шин, а девочки разглядывать себя в лопухах боковых зеркал.
 А Веня, хозяин "дома на продажу", в это время, в сельском магазине покупал подарок для Люси и для ее мамы, и свой дом закрыл на замок, подоткнув под крючок калитки записку, с объяснением своего поступка.
 Это расстроило и разозлило Петра, сердце его клокотало, и он ругался сам с собой, укоряя, за то, что приехал, потратил уйму времени, а его никто не встречает.

 Девушка с соседнего дома вышла на крыльцо, махнула рукой в сторону магазина и громко сообщила, что продавец скоро придет, и указала на лавку под кустом сирени, мол, садись и ожидай.
 
 Но Петр завелся основательно, ругаясь в сторону ни в чем не повинной Люси, и она, нахмурившись, подбежала к калитке, бойко вышла к нему навстречу и не сдержалась, в сердцах послала покупателя прокатиться к магазину, за малосольными огурцами.
 Тут он и оттолкнул ее, а она, не ожидая подобной реакции, на обычный деревенский приговор, упала на грядку с огурцами, слегка укололась о стебли, и сердце ее укололось, от такого отношения, а он, будто не обратив своего внимания, на произошедшее, ушел быстрым шагом в сторону магазина.

 Люся вытерла слезу обиды, умылась, помыла посуду и призадумалась о будущем соседе, прошла к окну, села на жёсткий табурет и стала ждать смерти обидчика и скорого возвращения мамы с работы.
 Тут и мама подошла и Люси поведала ей о поведении приехавшего покупателя, из столицы, а мать Люси что-то смекнула "про-себя" и тут же пошла к бабке Матрёне и пожаловалась на обидчика, сказав, что такого соседа они просто не хотят видеть, а не то, чтобы он жил рядом.

  Бабка, чей внук в стародавние времена был председателем колхоза и держал власть и коней, за загривок, а теперь уж почитай, как тридцать годков поджидал её на погосте, пообещала маме Люси "не спущать!", бороться за порядок в деревне и укокошить заезжего.
 - Нет, что вы, убивать не надо, но пусть ему будет больно, а он просит прощения хоть у какой-нибудь овцы и носа своего больше не показывает у нас, - упрашивала мать Люси у взъерепенившейся Матрёны.
 И бабка хмыкнула от удовольствия, улыбнулась картофелиной носа и поняла это прямолинейно, приняв от матери Люси единственно - сохранившуюся ювелирную ценность, серебряные серьги, с неким камнем, рубинового блеска, бережно запрятанные в деревянную шкатулку и ни разу не надёванные, купленные когда-то в городе, на барахолке, её давно опочившим мужем.

                -3-

 Веня вышел из магазина и тут же столкнулся нос к носу, с приезжим.

- Здравствуйте, вот как покупателей встречают, я приехал, а дом закрыт, это вы Веня?
- Да, я Вениамин, извините, я и отошёл то, всего на полчаса, пожалуйста, пойдёмте-ка  к дому.
Они дошли быстрым шагом, открыв замок в доме, Веня пропустил покупателя первым. Дом был крепкий, десятилетней постройки и комнаты просторные, с большими окнами, с видами на серебристую реку и дымкой изумрудного леса.

- Да, дом хорош, но соседи у вас буйные, девка их, на меня бросалась, хотя мне все равно, я только на лето приезжать буду.
 Вот это начало разговора и не понравилось Вене, и он все внимательнее присматривался к Петру, и в нем созревало окончательное решение, этому покупателю дом не продавать.

- Вы знаете, у вас хорошая цена, - говорил Веня, подбирая слова, - но сегодня мне позвонили и назвали другую, цену, которая меня устроит.
- Да, что же вы мне не позвонили, я бы и не поехал.
- А вы не называли цену, хотели посмотреть, оценить, теперь я услышал и принял решение.
- Да катитесь вы, со своим решением, зазываете покупателей и тут же отказываете.
- А ещё я не хочу, чтобы с моими соседями жили люди, от которых им будет плохо. 
- Правильно, и я не хочу жить с ними рядом. Я уезжаю.

 И через три минуты, его золотистый Бентли, замызганный синей грязью, качался по ухабам деревенской дороги, навстречу полдню, растерев рассыпанный гравий в лужах в пыль, а куры обрызганные этой жижей, ошалело выпрыгивали из-под колёс и орали дурными голосами, от такой прыти, на своего обидчика.

 И от этого крика, оглашавшего окрестности, проснулась бабка Матрёна, утомлённая посадками овощей в огороде, спавшая, когда ей приспичит. Матрёна, была не только бабушкой бывшего председателя, но и потомственной колдуньей и народ стороной обходил ее, вот она и послала ездока вдоль по матушке реке, и сбылось ее колдовское послание, и закрутило машину на колдобине, перед мостком и кунуло в холоднющую воду, к всеобщему удовольствию бабушек, углядевших всю эту катавасию с пригорочка, на котором они обычно стояли и чесали языки.

 Машина благополучно остановилась, посреди реки, водитель открыл оконце и долго орал охрипшим от натуги голосом и звал на помощь подмогу.
 И тогда, две телят, пожирающих сочные одуванчики, откликнулись на зов и спустились к речке, встревоженные зовом и завели свою сочувственную песню, замычали протяжно и жалобно.
 Увидав плакальщиков, Пётр выбрался из автомобиля, - Ну извините, завяз в вашем деревенском дерьме, - махнул рукой и поплёлся, по колено в воде, к коровнику, у входа которого дымил трактор.

 Пожилой тракторист Макар, удивлённый и обрадованный деньгам, полученным от Пети, которые равнялись его месячному заработку, прытко побежал за тросом, схватил его, валявшегося за свинарником, потом в чувстве благодарности вернулся за молоденьким поросёночком, пихнул его под мышку и с петлёй волочившегося троса в другой руке, метнулся к Петру, пытаясь всучить орущего поросёнка, но тот, категорически отказал деду и не стал принимать презент.
 Тогда уж, спасатель кинулся к трактору, моментально завёл, подъехал к Петру, впихнул пострадавшего в кабину, и они покатили к реке.

 Там дед Макар пробрался к середине реки, подцепил тросом машину, и стал тащить.
 Не рассчитав усилие, дед резво газанул, Бентли осталась посреди реки, кормить рыб, а у трактора вырвало крюк от троса.
 Наконец, спустя час, с помощью другого трактора, машину выволокли и на удивление всей деревни, она завелась и, фыркнув для приличия, скрылась за посадками и больше ее и хозяина никто не видел.


                - 4 -


 В ту же ночь и Веня уехал в город.
 А бубушки, собрали пирогов-блинов, подхватили подругу Матрёну, под белы рученьки и ушли, через овраг, на лесистый холм, праздновать свою победу.

 Расстелили там скатерть самобранку, выпили по три стопки и запели - позабавились до звёзд, вспоминая прошлую колхозную жизнь. Припомнили они беспаспортную сталинщину и высылку с конфискацией, натуральный налог и принудительное раскулачивание, свои трудодни, записанные палочками в журнале, при хрущёвых и брежневых. Припомнили они им, все свои слезы и несбывшиеся надежды.
 
  - Матрена, а моя тётка, к твоему внуку, председателю, ходила и упрашивала отпустить дочку в город, выдать ей паспорт, за "продуктовый подарок", - боязливо прохрипела древняя старушка Варвара и взглянула на неё, но та, уже ничего не слышала, разморённая самогоном, а сладко сопела картофельным носом.
 - Да, была справка, бумажка, а на ней даже печати не было, сколько раз я обращалась, а председатель все врал - печать потеряна, а в страду, райком вообще никого не отпускал и милиции и председателю строго-настрого приказывали не своевольничать, хлеб был нужен, - подытожила Клавдия.
 - Что правда, то правда, справки давали только благонадёжным, просто так не раздавали, мы жили, света не видели, с утра до ночи работали за трудодни и к нам, в деревню, родственники все из города везли, ничего здесь не было, даже за буханкой хлеба в совхозный магазин ходили, - всхлипнула, высохшая, как былинка, Варвара.

 Они ещё долго говорили, и ветер влюблённо гладил их седые остатки волос, уносил слезы в травы, а смех в сторону реки, пока при полной луне не очнулась Матрёна.
 - О чем это вы кудахчите? Пойдём по хатам, ох и душистый сегодня воздух.
                -  продолжение следует -


                -5-
               
 Соседи, по правую руку, от дома Люси, несколько лет назад уехали жить в город, но каждый год, летом, приезжали в родную деревню с дочерью Зиной, а в этом году оставили ее одну, сдавать экзамены.
 Через две недели, Зинаида сама позвонила родным, обрадовала маму и сказала, что экзамены сдала и ждёт соседскую Люсю в гости, в городе она приглядит за ней, развлечёт, накормит, уложит спать, а затем они вместе поедут в деревню.
 
 Люся приехала, и обрадованная Зина приняла ее по-дружески, накрыла стол, обставив  собственноручно приготовленными салатами, запекла сосиски в тесте, как учила мама и приготовила горячий настой чая, с шиповником и мёдом.
 В первый вечер, после ужина, в сумерках, включили ночник с оранжевыми стрекозами, и Зина рассказывала свои любовные секреты, о том, что встречалась она с молодым человеком, и он подвёз ее, на золотистой машине и пригласил в театр.
 
 Прошла неделя и они вновь встретились, а Пётр польстил ей, он с интересом и удовольствием рассматривал ее фотографии и одобрил картины, которые она написала.
 На воскресной прогулке в ботаническом саду, он внимательно слушал ее восторженные речи об искусстве, на фоне изящных кипарисов, и платан, загораживал их своей тенью от телевизионной башни и ароматы черёмухи и запах ее волос доходили до него.
 Он кивал и улыбался, но в какой-то момент, как призналась Зина, она вдруг почувствовала его льстивую ложь и не дала увести себя, в его сад сокровенных желаний.
 Что-то не получилось в тот вечер, и он ушёл в дождь и куда-то пропал, не отзывался, а она плакала и сожалела, что недоверием обидела его.
...И слёзы Зины, оплаканные дождём, попали  в страждущую землю и проросли лопухами, которыми ухажёр безжалостно подтёр свои воспоминания о встрече с ней, она же напротив, решила сохранить его светлый образ в рамочке, повесив над телевизором как иконку, к которой обращалась в тяжкие моменты, целуя в лоб пыльное стекло прошлых миражей...

 Наутро, Люся присмотрелась к фото над телевизором и в изумлении узнала Петра.
 - Зина, ты представляешь, а я знаю его, этого Петра.
Зина несказанно удивилась, и тысячи мыслей промелькнули в ее голове ....
 - Как же так, откуда она может знать моего молодого человека, ах, какой ужас, что же их связывает? - думала она.
 Но, уже через минуту, обстоятельно взвесив все за и против, поняла, что у Люси с ним не было никаких отношений, близко с ним она не знакома, и через пять минут, выслушав рассказ Люси о Петре, и о его неудачной покупке дома, она рассмеялась, а затем и глубоко призадумалась...

                - 6 -
               
 На другой день они с Люсей, ушли на выставку, смотрели картины Зины и других молодых художников.
 Живописью Зина занималась давно, ходила на курсы, просиживала допоздна над картинами, и это было ее маленьким счастьем, страстью, и удача не могла не улыбнуться ей, она стала выставляться в небольших галереях и родители умилялись и всячески поощряли ее талант, ежемесячно покупали для неё новые кисти, краски, холсты и сами увлеклись, все чаще пребывая в художественных салонах, поэтому, в доме царил дух художника.
 А в праздники, вся семья с улыбкой вспоминала ее раннее творчество, разрисованные котами и деревенскими домиками обои на кухне, и стены в подъезде, с первого по девятый этаж.

 По выставочным залам, девушки кружили весь день, три раза возвращаясь к маленькой комнате с картинами Зины, и эти, ее картины им нравились больше всего.  В них, они узнавали заснеженные, родные дома с дымками из печных труб, коров, развалившихся среди трав и цветов, гусей, убегающих от собак, через тёплые лужи и ностальгия томила и звала их в родную деревню.

- Зина, а тебе картины, каких художников, нравятся больше всего? - полюбопытствовала Люся
- О, их так много, весь Ренессанс, там и Боттичелли и Рафаэль, Брейгель и Тициан, Беноззо Гоццоли и Франческо дель Косса, сотни невероятных художников, в пятнадцатом веке в западной Европе случилось чудо, был культурный взрыв.
- А в России, ещё раньше Андрей Рублёв, Грек и Дионисий, иконопись, но у нас Иван Грозный верховодил, шестнадцатый век, это же пропасть, а до него, вообще, иго не давало жить, потом опричники издевались над народом, какое уж там искусство, люди просто выживали - задумчиво произнесла Люся.
- Да, но потом были Васнецов, Шишкин и Поленов, Айвазовский и Репин, Кустодиев и Брюллов, а сегодня у нас сотни и тысячи одарённых художников, мне из современных нравится Пётр Фролов из Питера, Сулимов, Разумов, Теняев, Волегов и Елена Петрова.
 Экскурсия мальчишек оборвала их идиллию, экскурсовод и учитель не могли справиться с ними, а те бегали по паркету, поскальзывались и подталкивали друг друга, в залах было прохладно, и скользкий паркет напомнил им зиму с забавами на ледяной горке.
 Люся обомлела и даже вскрикнула, когда один из них, по-случайности ущипнул ее, всего лишь промахнувшись, мимо своей цели, пытаясь зацепить дружка.  Зина так грозно посмотрела на мальчишку, что он сжал голову в плечи и замер у ее картины, с гусями.

- Если ты будешь так поступать и впредь, не извинившись, я нарисую твой портрет, а туловище у тебя будет гусиное, и ребята будут смеяться, - грозила Зина пальцем мальчику.
- Она может, - поддержала Люся,- она художник, будешь гусем, и собаки будут гнаться за тобой.
- Простите, простите, я загляделся на картины, это случайно.
- Тебе какие картины понравились? - неожиданно спросила Зина.
- Да, вот эти, с животными, с домиками, с людьми, а то там, за стенкой все отстранизм какой-то, даже страшно, палочки, кружочки, ничего не понятно.
- Абстракционизм, - подобрела и поправила мальчика Зина, - Так, значит, тебе больше импрессионисты нравятся, запомнишь это слово? Домой придешь, начинай рисовать, кисти, краски есть?
- Ребята из детского дома, уроки «изо» у них начнутся только в сентябре, - отозвалась учительница за ребят. И тут же, на эти слова учителя, Зина отозвалась порывом и передала детям свой блокнот с зарисовками и карандаши, пусть рисуют... 
 Они уже пошли на выход, к гардеробу, когда Люсе, неожиданно позвонил Веня, пригласил на вечернюю прогулку, сказал, чтобы и подругу взяла. Зина отказалась и дала подруге второй ключ, потому что ожидала, что Люся поздно вернётся, так и получилось...
И Люся ушла на своё первое свидание.
               
                - 7 -

 Люси договорилась встретиться с Веней в ботаническом саду.
 Он подходил к ней, а она, Люси рассматривала мирную божью коровку и в какой-то миг, ей показалось, будто она её куснула, и она чуть подпрыгнула, скорчила гримасу ужаса и затрясла пальчиками, издав лёгкое, испуганное пищание и в возбуждении сбросила её в заросли травы, покрытые белым пухом тополей.
 И тут заприметив его, подошедшего, пришла в себя, заулыбалась и чуть подвинулась.
 Веня присел на скамейку и прижался к ней любовно и нежно, но случайно увидел жирный, чёрный  волос, торчавший на румяной щеке, и как заядлый рыбак на поклёвке, ухватился за эту леску, подцепил и вырвал с корнем свою удачу, а она широкой ладонью, с размаху врезала ему оплеуху.

 И как бы извиняясь, запричитала:
- Да, вы что сегодня все офанорели, кусаетесь, щиплетесь, как гуси, я сегодня и так нервная...
- Смотри, какой вьюнок на твоей щёчке вырос... с корешком!
 И её глазки окуклились, а пухлые губы ещё больше набухли и выкатились, в направлении выращенного ей самой чуда.
 И она устыдилась и порозовела, как сом на горячей сковороде, у которого выдрали ус и жар охватил ее щеки и бедра задышали, как жабры, от близких прикосновений, и плавники рук разволновались от обниманий и сами начали прощупывать его, от ушек, до рёбрышек  теплой спины.
 Вот тут и нахлынула на него горячая волна дрожи, от плеч до коленок, и не в состоянии был он её унять, хотя и выпрямлялся, пытаясь расслабиться, но где-то, на полпути, томительный надрыв, вновь и вновь с учащающейся пульсацией брал свою власть над ним, и он уже не пытался совладать с чувствами, и не сопротивлялся желанию, подтянувшись к девушке, обхватил её затылок обеими руками и соприкоснулся змеёй языка, с полураскрытыми лепестками ее пылающих губ, вызвавая ответный ток желаний, в обоюдном движении, проникающей к нему волны удовольствий.
 
 Она же поддавалась в медленном забытьи, томно вздыхала и водила глазами, играя в странную игру, где он должен был поймать ее взгляд, и иногда это ему удавалось, во время глубокого поцелуя и время застывало и обнимало их нежность.
 В такие мгновения, ее лицо приближалось настолько близко, что перед ним вздрагивали ресницы, открыв взору красоты доселе невиданных глаз, в которых он тонул, и они, захватив его в плен, влекли все дальше, навсегда уводя за собой, и от этого дыхание усиливалось, рождая горячий импульс среди пламенеющего тумана и перетекая на новый физический уровень.
 Эти страстные игры увлекли их и не отпускали, до прихода золотой луны их любви и заворожённой садовницы, бросившей метлу и разглядывавшей их из-за кустов, и в отчаянье сожалевшей, что всё-таки придётся вынужденно подойти и объявить, о закрытии райского сада до утра.
 Но она, так и не осмелилась, и обессиленная от вожделения к волшебным видениям, и от стыдливости, ушла к скамейке и счастливо заснула, забыв и о метле и об открытых воротах сада.
 А Любовная пара опомнилась лишь на заре, с первыми лучами солнца, они тихо ушли, через распахнутые на их счастье ворота и обрадовались, что не пришлось перелезать через потайной лаз, в зарослях крапивы.
 Обнимая, повёл он ее гулять вдоль зеркальной набережной, отражающей, взлетающее солнце и их силуэты...

 Он проводил ее до подъезда дома, пообещав в августе приехать в деревню. Люси, тихонько повернула ключик, бесшумно прошла к постели, разделась и уже через минуту спала.
 И Зина, утомлённая жаром художественных фантазий, не заметила ее поздне - утренний приход и они одновременно проснулись в полдень.
 Ошалело вскочили, глотнули кофе и помчались на вокзал, куда приехали вовремя, и Люси досыпала в поезде, а Зинаида рисовала сад и двух влюблённых на скамейке, пока их трясло по стыкам путей.

                - 8 -

 Люся сердечно переживала разлуку с Веней и недосказанность в отношениях, обвиняла себя, в том, что поддалась на уловки еле знакомого, но такого желанного ей человека, плакала ночами и не могла забыть, взывая рыданиями к рассвету, в котором он исчез.
 Просыпалась рано и бежала в сад на скамейку, чтобы увидеть угасающие звезды, на которые он ей  указывал...
 В августе он приехал, и половину звёздной ночи, они втроём, с ее мамой разговаривали на террасе и он успокоил душу мамы Люси, сказал, что они обоюдно хотят быть вместе, жить в деревне и мама радушно дала своё благословение.
 Они поженились с Люсей, зимой она училась в городе, а летом приезжали
в деревню, где и жили вместе на два дома с Веней.
Потом у них родилось пятеро. Сразу. Сразу жизнь наладилась и второй дом пригодился.
 Пётр уже больше никогда не попадался им на жизненном пути.
А Зинаида закончила художественную академию, там и встретила близкого ей по духу молодого человека, и их общая страсть к живописи объединяла, и помогала совершенствовать мастерство.

 И над старой деревней, вновь, как и в стародавние времена, звенит музыка птиц, с шуршанием ветра от колосков с пшеничного поля и шёпоты от берёз старого погоста проникают на террасы, стелется прохлада от реки и забегает в сени, а ароматы лесной земляники и сырых грибов вьются и растворяются в воздухе, сменяются времена года и растут дети.