Отзыв на роман Птолемей и Таис. История другой люб

Рецензия на роман Ольги Эрлер "Птолемей и Таис. История другой любви"

Здравствуйте, дорогая Ольга Эрлер. Хочу выразить вам благодарность, глубокую искреннюю благодарность за вашу книгу. Она мне очень понравилась. Вашу вторую книгу "Птолемей и Таис" я купил в конце сентября или октябре. Прочитал с огромным интересом и удовольствием, даже с наслаждением. Два месяца пытался о ней написать, но меня подвело неважное самочувствие и отсутствие способностей к такому делу.

Я не совсем здоровый человек, у меня часто скачет давление, ночью плохо сплю. И вот я начал читать вашу книгу (купил в электронном магазине Wildberries). Обычно интересную книгу я читаю в первый раз очень быстро - три, четыре дня, а потом перечитываю уже спокойно. На этот раз я читал вашу книгу очень медленно - три, четыре страницы в день, а то и меньше. И это оказало на меня очень благотворное воздействие, настроение стало улучшаться, высокое давление снижаться, а низкое - повышаться. Прямо-таки какой-то курс лечения, как будто я слушаю какую-то замечательную музыку.
 
Мне очень понравился и показался очень удачным ваш эпиграф к "Птолемею", тогда как эпиграф к "Александру" я не понял, хотя бы потому, что я не нашёл стихотворения, из которого взяты эти строки. К эпиграфам я отношусь внимательно и требовательно ещё с детства.

"...и постоянство - видимость одна". В ваших книгах, и в первой, и во второй, видимость никак не заслоняет сущности происходящих событий, любому думающему читателю это ясно, как простая гамма. А во второй книге, мне кажется, сущность прямо-таки выпирает из под покрова видимости. Там нет ни слова о демократии, об автократии, о кризисе, о прогрессе и регрессе, но все эти явления предстают перед читателем, как на ладони. О Демосфене и его сторонниках и поклонниках всего несколько фраз походя, но сразу видно, в чём трагедия этих людей. Они не понимали, что они уходящая натура, осколки прошлого, что общество ушло вперёд, оно меняет свою форму. Та же проблема и с Каллисфеном, который должен был быть певцом автократии, но вот ему взбрыкнулось и он вспомнил о демократии. Поведение Демосфена, Каллисфена - это чистой воды инфантилизм, мальчишество, непонимание сути происходящего.

Демократия уходила со сцены нелегко, но и автократия не так-то просто утвердилась, и в этом трагедия Александра, уж очень он спешил, боялся не успеть. Мне кажется что этот исторический процесс в ваших книгах раскрыт куда лучше, чем в некоторых монографиях. Само явление эллинизма у вас раскрывается само собой, как распространение европейской культуры на страны Передней Азии, на людей азиатской культуры. Благодаря этому люди в этих странах стали приникать к европейской культуре, вливаться в русло мировой культуры, которая тогда стала формироваться именно как европейская культура.

Когда на рубеже эр оформился окончательный кризис европейской культуры: после гибели греческой демократии погибла и римская демократия, то именно эллинизм дал возможность преодолеть этот кризис и возродиться европейской культуре, в новой форме, в форме христианства. Проповедь Христа, его этика могла возникнуть только благодаря глубокому пониманию античной философии, которая укоренилась после Александра в умах лучших людей азиатской культуры. Если внимательно перечитать Новый Завет, то станет ясно, этика Христа - это необычным образом переосмысленная этика Сократа; практически все основные положения проповеди Христа взяты из наследия Сократа. Не трудно понять почему это так: когда Сократ выступал перед своими согражданами, он старался преодолеть их непонимание, старался донести им свои мысли, а люди или понимали с большим трудом или вовсе не понимали, обращение к разуму собеседников было во многом тщетно. Христос обратился не к разуму собеседников, а к вере, этику Сократа он облёк в покровы веры и призывал людей уверовать, хотя понимать свои слова он тоже призывал.

Я пытаюсь всё это как-то описать, а у вас всё это раскрывается сноской, что молитва Зевсу легла в основу молитвы Христа "Отче наш". Вот вам проявление эллинистической культуры.

И самое главное, что мне так понравилось в ваших книгах, что они так благотворно ложатся на душу - они написаны с любовью, с любовью к людям, к морю, к горам, к животным, к насекомым, они написаны с ЛЮБОВЬЮ К МИРУ. А ведь это самое главное отношение человека к миру и у Сократа, и у Христа. А любовь к миру даёт понимание счастья жизни, несмотря на все трудности, невзгоды, болезни, неудачи и пр. и пр.
 
Читаю ваши книги и радуюсь, что я живу.

Я по поводу вашего "Александра", которого я перечитывал раза три,  скажу, что герои романа - это мы, ибо они такие самые люди, как и мы. После "Птолемея" я скажу, они - это мы, потому что и они и мы, мое поколение, жили во время перелома исторического процесса, во время разрешения кризиса общества. Кто-то назвал античность детством человечества, я тоже замахнусь на афоризм и скажу: эллинизм - юность человечества, взросление, переход к взрослому состоянию. Как это было у героев ваших книг, так было и у нас: общество сбросило с себя старую форму, сбросило с себя несвободу, сервилизм, инфантилизм и стало быстро взрослеть, и мы тоже в этом участвовали.
 
В ваших книгах я нашёл самый близкий отклик на свои мысли, на своё отношение к жизни, к миру. Проблема, которая меня больше всего интересует - появление три тысячи лет назад европейской культуры и формирование под её эгидой мировой культуры - проблема сугубо философская; у вас, в ваших книгах она раскрывается без всякого нажима, лёгкими едва уловимыми мазками. К примеру: Таис читает старинные трактаты Гиппократа в храмовой библиотеке, тексты наполненные медицинскими знаниями, загадками и тайнами болезней, способами диагностики, лечения и пр. А выносит оттуда она глубокую философскую мысль, наполненную огромным смыслом: "Жизнь коротка, путь искусства долог, удача мимолётна, опыт обманчив, суждение трудно". Эта мысль по сути определяет европейскую культуру, её отличие от азиатской культуры, её определяющее значение для мировой культуры. Опять замахнусь на афоризм: мыслить трудно, мнить легко. Ещё раз: рождённый мнить не может мыслить.

И такие моменты проскальзывают в ваших книгах постоянно, в ситуациях, казалось бы совсем незначащих, в дороге, на пиру, в семейной беседе. Например: дома разговаривают Геро и Неарх, обсуждают жизненные трудности, беды и несчастья, и вдруг Неарх говорит: "Люди слабее жизни, богов и всесильного рока. Но и у них есть силёнки и мужество жить так, как они хотят. И быть счастливыми". Или раздумье Птолемея об Гефестионе, о его детстве: "Всегда он таким был, уже ребёнком. Придёт, сядет в уголочке, и всё помещение заполняет покой, мир, бессуетность. Как сказать? Не счастливая гармония, а какое-то примирение с жизнью. Осознание, что всё так, как надо, что всё будет хорошо".

Когда я собрался читать "Александра" в первый раз, я взял в библиотеке Ивана Ефремова и внимательно перечитал "Таис Афинскую", по ходу чтения заглядывал в монографию Шахермайра "Александр Македонский" и в книгу Михаила Елисеева "Великий Александр Македонский". А потом обложился книгами серьёзно, достал из книжного шкафа "Эллинизм и его историческая роль" Рановича, "Происхождение христианства" Карла Каутского, "Почему я не христианин" Бертрана Рассела и опять обратился к книге Юрия Андреева "Цена свободы и гармонии", она у меня настольная. В этих книгах развитие европейской культуры предстаёт как закономерный процесс со всеми необходимыми и неизбежными явлениями и факторами: накопление кризисных явлений, разрешение кризиса, переход к новой форме общества, всё это так. А у вас - это яркая вспышка, толчок, который сделал Александр, и сдвинул с места мир. Александр и его сподвижники не просто посетили сей мир в его минуты роковые, они, как всеблагие, устроили пир и пригласили всех, в том числе и нас на этот пир, чтоб из чаши их бессмертье пить - это я осмелел и переврал стихотворение Тютчева "Цицерон".

Я не зря приплёл к вашим книгам Каутского и Рассела с их рассуждениями о христианстве. Возникновение христианства тоже стало возможным благодаря эллинизму, первые протохристианские общины возникли как раз во время эллинизма ещё в четвёртом веке до нашей эры. В ваших книгах ясно видно, что отношение греков и македонцев к персам и другим народам очень удивляло азиатов. Для них признание других народов людьми было неожиданным и странным. Эта мысль проявится потом у Христа: и нет среди нас ни эллинов ни иудеев. А посеяна эта мысль была ещё Александром.

И "Александра" и "Птолемея" я прочту ещё не раз, уж очень меня затронула эта история, когда судьба конкретного человека крепко связана с судьбой человечества, когда люди живут своей жизнью, казалось бы для самих себя, а на самом деле для всех.

Дорогая Ольга, надеюсь, вы простите меня великодушно за эту бессвязную писанину; о вашей новой книге я ничего так и не написал, а только о каких-то своих впечатлениях и размышлениях. Ну нет у меня способности связно своими словами описать своё отношение к чему-то важному для меня. Может быть причиной этому и то, что содержание ваших книг, ваши мысли, суждения, описания природы, людей, народов оказалось для меня очень близким, интимным в исконном смысле этого слова, т. е. глубоко личным, сокровенным, душевным. А писать об этом мне трудно.

С уважением Михаил Б.