Полабский рубеж фрау Моревой. Глава 5

   
    Хмурое утро постепенно сменяло промозглую ночь поздней осени. На фоне пасмурного неба, затянутого облаками, высокие темные стволы деревьев с их голыми до черноты узловатыми ветками невольно внушали тоску на компанию путников.
Во главе группы людей двигался Беремод. Его правая рука крепко сжимала боевую секиру. С ее помощью этот франк могучей комплекции всякий раз обрубал густые ветви, которые мешали проходу статного Фриза. Его под уздцы вел юноша. За боевым конем следовал Арновальд, а процессию замыкал Николот. С ним и вел беседу франк, командир маленького отряда, которому требовались точные подробности о гибели Вицислава.

    По словам молодого бодрича, князь собрал «войско великое», чтобы с ним переправиться через пограничную Лабу и на правах союзника Карла Великого вторгнуться в земли непокорной Саксонии. Однако прежде упомянутое войско разбило лагерь на правом берегу реки. В этом стане князь решил собрать отряды войска, в свое время опоздавших к большому сбору.

    Казалось бы, до этого момента в рассказанной истории Николота не нашлось ничего особенного. Странности возникли позже, в одну из темных ночей, когда князь Вицислав с малочисленной группой воинов переправился через известную реку на вражескую сторону. Для какой цели? Неужели, чтобы встретиться с таинственным осведомителем? А не проще ли было лазутчику в одиночку перебраться в лагерь Вицислава, чем княжеской дружине пусть даже в малом числе форсировать Лабу? На указанные вопросы у рассказчика ответов не нашлось. К несчастью, вместо последних возникли обстоятельства, судьбоносные не только для молодого бодрича.

    Переправа и последовавшая за ней гибель князя в засаде коварных саксов привели к весьма печальным результатам. Ратники из «великого войска» немедленно разошлись по домам, а среди окружения Вицислава в мгновение ока возникли разброд и шатания. Кто немедленно решил поучаствовать в схватке за близость к новому князю, кто отошел в сторону, выжидая результатов борьбы за власть, а кто искренне переживал о кончине доблестного венценосца и пытался выяснить ее обстоятельства.
    В подтверждение этого Николот вроде бы как между прочим обронил: 
    – По нраву мне пришелся один воевода из княжеской свиты. Слезу он громкую и горькую не лил на смерть коварную Вицислава. Однако ж в казну княжескую руку свою загребущую не протянул не в пример многим. А после того, как Вицислав ушел на луга Святовита, взял от него на память лишь один перстень княжий!
    – А какое имя носит тот доблестный муж? – поинтересовался Арновальд. По его внешнему виду и по интонациям голоса я почувствовала, что спросил франк скорее из пустого любопытства, чем по необходимости. Вот только ответ молодого бодрича заставил в корне изменить настроение франка. Когда он услышал, что воеводу звали Ярогнев, лицо у Арновальда исказило гримасой боли и сожаления. Причем явную до такой степени, что Николот с изумлением воззрился на собеседника.

    Здесь я сразу и ненавязчиво просканировала сознание моего «спутника» на предмет, кто такой Ярогнев? Через мгновение выяснила, что этот муж, по мнению Николота, был одним из самого близкого круга приближенных князя и не более. Кем же этот воевода являлся на самом деле, ибо если даже простое упоминание о нем вызвало бурную реакцию у, казалось бы, всегда невозмутимого Арновальда?    Неужели прежде они были знакомы? В таком случае, где пересеклись их пути, и по какому поводу? Иначе говоря, что их могло связать?

    Однако после недолгого размышления я пришла к выводу, что выяснение отношений между знатным бодричем и не менее родовитым франком на данную минуту необходимо отложить до лучших времен. Дело в том, что сейчас меня тревожили другие вопросы, актуальные на данный момент. Например, что хотел поведать мой «спутник», когда его перебил Беремод? И почему франки явно противились общению Николота с загадочным юношей? В конце концов, он же не больной и не глухонемой!

    Поэтому во время разговора Николота с Арновальдом я проявила известную сноровку и опять-таки незаметно покопалась в памяти у моего «спутника». Хотя в этот раз на поиски времени ушло больше. Словно некий блок поставил неизвестный, чтобы некоторые данные не поддавались для свободного ознакомления. Впрочем, личность неизвестного мне открылась, как только познакомилась с прежде закрытой частью памяти моего «спутника».

    Оказывается, для перехода собственного сознания в тело бодрича, заморский чародей опоил молодца зельем, что хранил в баклажке можно сказать у себя под сердцем. Иначе говоря, во фляжке, в свое время выдолбленной мастерами из дерева, и до последнего висевшей на тесьме у колдуна на груди.

   В общем, я получила ответы на два интересующих меня вопроса. Чего нельзя было сказать о вареве, которое злой чародей приготовил на костре. Когда я появилась на поляне, это клятое зелье остывало до температуры, пригодной чтобы его выпить. Кому? И для чего? По косвенным данным предположила, что варево предназначалось для определенных действий колдуна над организмом молодца. И понадобилось оно ни больше ни меньше как для трансформации физической структуры человека в тело тролля.   

    Пока я анализировала недавние события, группа путников выбралась из труднодоступной чащобы. Могучие деревья слегка расступились. Так что низко склоненные ветви и частое переплетение молодой поросли теперь не могли помешать даже проезду всадника на коне. Вдобавок путники почувствовали, что под ногами у них перестало хлюпать. Из чего поняли, что наконец выбрались на сухую землю. Обрадовавшийся тому Арновальд не преминул отдать приказ своему маленькому отряду к непродолжительному отдыху.

    Вот тут-то и случилось, как я посчитала, досадное недоразумение. Николот, у которого молодой организм и, в частности, желудок просто криком кричал о голоде, решил перекусить. Он знал еще с начала похода, что котомка у него пустая. Поэтому прихватил в дорогу торбу колдуна, в которой, как ему было известно, хранилась кое-какая снедь. Однако, когда молодец простодушно объявил, дескать, угощайтесь, что осталось от старика, запальчивый Беремод словно взорвался.

   Поминая всех святых, воин вырвал из рук Николота торбу заморского чародея и начал разбрасывать ее содержимое по окрестным кустам. Все было бы допустимо, но, когда франк добрался сначала до первой фляги, а потом и второй, которые нашлись в злополучной торбе, я затаилась. Интересно, для чего столько емкостей понадобилось колдуну? И самое главное, что в них было налито?

    Между тем франк-богатырь откупорил баклажку и с хриплым криком – Святой Бенедикт да укрепит наши души от греха! – перевернул ее кверху дном. Из нее тотчас начала выливаться жидкость бурого цвета. Ну а я просто шестым чувством поняла, что запасу Симбо Ц, – пусть даже эрзацу – на который могла бы рассчитывать в будущем, сию минуту пришел конец. 

    После того, как вспыльчивый Беремод уничтожил без остатка все наследие злого колдуна и насилу успокоился, франки поменяли диспозицию. Теперь походный ордер возглавил Арновальд, который повел в поводу Фриза, почищенного от болотной грязи. В седле у коня опять устроился Альберк.

    Дело в том, что из обрывка разговора между франками до меня и «спутника» в кои веки все-таки донеслось, как звать-величать этого высокородного юношу. А в то, что Альберк являлся именно таковым, говорили манера обращений к нему со стороны тоже знатных, как я поняла, франков. Но вот откуда изначально они держали путь? Что с ними случилось ночью на болоте? А что произошла, мягко говоря, неприятность, – к гадалке не ходи! Ибо не могли три знатных франка двигаться по мятежной территории на одном коне.

    К тому же секира размером с добрый метр четко говорила, что хозяин у нее – всадник. В таком случае, где его конь? К сожалению, на перечисленные вопросы я не располагала убедительными ответами. Да что там, у меня их просто не было. Поэтому оставалось надеяться лишь на светлое будущее.

    Тут у меня сверкнула мысль, что надежда о счастливом грядущем родилась на чисто эмоциональном уровне. Наверное, тому поспособствовали пусть и неяркие лучи ноябрьского солнца, которые пробились через густое переплетение голых ветвей деревьев, сбросивших свой летний убор, и достигли поставленной цели. Что невольно улучшило настроение у всех путников.

    Например, Арновальд и Альберк, которые следовали впереди компании, теперь увлеклись, судя по всему, серьезной беседой. Волей-неволей в дальнейшем движении по лесу Беремоду было уготовано идти рядом с молодым бодричем. Франк-богатырь по характеру бывший насколько вспыльчивым, настолько отходчивым, в настоящую минуту даже не задумывался о том, что случилось с ним и бодричем недавно.

    Наоборот, словоохотливый Беремод несмотря на прошлый инцидент с вещами злого колдуна просто рвался к общению. За прожитую жизнь мне часто доводилось встречаться с подобными людьми. Этого франка элементарно подмывало поделиться своими заветными мыслями. Пусть даже, по сути, с первым встречным, но которые не давали ему покоя.

    – Вот знай же, Николот, стоит мне исполнить наказ Блистательного короля, благословенны его дни, – мечтательно промолвил Беремод. – как тотчас же по эдикту нашего Карла пожалуют мне бенефицию. И тогда… Первым делом на участке земли я выстрою пусть небольшой, но крепкий замок, откуда буду ходить в походы, чтобы наполнить мои сундуки золотом и драгоценностями!
    – А как мне исполнить наказ Победоносного короля, чтобы получить заветную бене…, бене…фикцию? – с бесхитростным видом поинтересовался бодрич. – Я тоже хочу, что б злато и что б каменья! – Рассудок моего «спутника» был просто очарован перспективой очень быстрого и легкого способа, на его взгляд, обогащения.

    «Хм-м, неужели у Николота чувства корысти и наивности слились воедино? А ведь за ним, бедолагой, франки по-прежнему не сводят глаз. Не доверяют из-за случая с колдуном», – подумала я и решила немедленно спустить моего великовозрастного «телка» с небес на грешную землю.
Здесь очень кстати вспомнилось, что в нашей современности люди, у которых есть власть и возможности, любят многозначительно заявлять. Дескать, они могут и готовы перейти к плану «В»! Ну а чем мы хуже? И я, никого не предупредив, тоже перешла.

    – Ой! – тихо и, по-моему, стыдливо воскликнул Николот, а следующей фразой – Я быстро! – перебил, не дослушав, ответ Беремода. Перебил и лихорадочно завертел головой по сторонам в попытке найти укромное для себя местечко. Наконец увидев его, опрометью кинулся в ольховый кустарник. Прежде бывший густым, а теперь пока еще не сбросившим сухую мертвую листву. И там да вдобавок за высокой кочкой мой «спутник» устроился надолго.

    Как реакция на случившееся раздался откровенный и неблагозвучный гогот Беремода. Последнее не помешало Арновальду абсолютно серьезным тоном крикнуть вдогонку бодричу, чтобы тот, не задерживаясь, догонял остальную компанию. 
Дело в том, что неожиданная задержка Николота произошла исключительно по моей вине. Да, я воспользовалась определенным участком нерва, а вернее точкой в организме «спутника» и… получила необходимый результат. Посчитала, что иначе не удалось бы познакомиться с бравым молодцом. Так сказать, в «очном» порядке и притом строго конфиденциально. К чему сейчас я немедленно приступила.

    Вообще-то, процесс знакомства «странника» и его «спутника» для дальнейшего сосуществования крайне деликатен. Причем зависит от многих факторов. Однако в этом конкретном случае мне пришлось нарушить все установленные правила, успокаивая себя известным выражением, мол, не до жиру, быть бы живой.
    – Спехи, кому люб ты, Николот, порешили, что буду берегиней тебе и принесу удачу в твоих делах! – отбарабанила я как пописанному домашнюю заготовку. Зато следующую мысль постаралась донести до «спутника» со всей убедительностью:
    – Дело в том, что ждут тебя опасности-тревоги, коим нет числа!
    – Спехи?.. Берегиня?.. Кто ты? – ошеломленный Николот потерялся в догадках.

    Не страшно! В данный момент для меня важнейшим явилось бы следующее. Чтобы вопреки нынешнему форс-мажору между нами завязалось и как можно скорее плодотворное сотрудничество. Обнадеживало, что на мое неожиданное появление в его внутреннем мире «спутник» не ударился в панику, а повел себя вполне адекватно. Беспокоило по-прежнему другое. Что вблизи от нас присутствовал неведомый «уокер». Тогда зачем миндальничать? И я усилила прессинг на сознание «спутника»:
    – Надеюсь, имя Подагини тебе знакомо?
    – О, да! Подага, она же подательница…
    – Вот именно, – прервала я Николота, – и она направила меня, чтобы оберегать тебя. 
    – Ужели опасть вокруг столь близка?
    – К несчастью, да! Поэтому заруби себе на носу, – в это время молодец совсем некстати взялся за сорванный увядший лопух, чтобы завершить прежде начатое дело, и теперь в растерянности открыл рот. Мол, какой нос, если у меня руки?..

    По комичности сложившаяся ситуация явно грозила бы выйти из-под контроля. Ее смог бы спасти лишь здоровый смех, который наверняка отвлек бы сознание моего «спутника». И к моему удовольствию, он раздался! Правда, не счастливый, а какой-то нервный, однако не прекратился и цели своей достиг. После чего, позволив Николоту перевести дыхание от смеха, я со всей убедительностью продолжила:

    – Николот, поверь, ничего зазорного и ужасного сейчас не произошло! Со всеми подобное бывает. Ты главное успокойся. Никто не узнает никаких подробностей о случившемся. Ну и мы забудем. Теперь мы дружно и в согласии распределим наши обязанности. Ты будешь главным, а я только помощник тебе! – Здесь мне пришлось явно польстить мужскому самолюбию «спутника», но что не сделаешь ради будущего успеха! После чего я добавила:
    – Поэтому, Николот, прежде всего, запомни, когда говорю «усни», ты изо всех сил постараешься заснуть. Иначе у тебя страшно заболит голова. После слова «два» сразу начинай думать о самых приятных для тебя вещах. Вот, например, сейчас назови какие-нибудь.
    – Злато, драгоценные каменья!

    «М-да…, пожалуй, мой «спутник» неисправим! Что ж, буду работать с тем, кого мне уготовила судьба», – пришли мне на ум мысли, а Николоту я сообщила: – Ну а теперь самое важное. После слова «раз» ты безоговорочно выполняешь абсолютно все мои указания. В противном случае тобой займется ужасный Чернобог! Пойми, я не пугаю, а говорю от всей души искренне как твоя берегиня!
   
   В общем, как говорится, долго ли коротко, да только когда Николот выбрался из зарослей теперь увядшего ольшаника, то первым делом он от всей души потянулся, а уж затем сноровисто перепоясался своим коротким мечом – скрамасаксом. Следом ловко перекинул через плечо котомку, в которую была заправлена его плащ-накидка, после чего пристально огляделся.

    Густой лес окончательно просыпался. Где-то слышалось незлобивое ворчание медведицы, а где-то раздавалось отрывистое лисье тявканье. Для полноты ощущений не хватало услышать разноголосицы от пения птиц, да только был не сезон. Певуньи занимались заготовкой на зиму. К слову сказать, о недавних спутниках Николота также не было ни слуху, ни даже хоть какого подобия их следов на земле.

    В задумчивости молодой бодрич тряхнул головой. Куда подевались франки? Могли бы подождать! С этими мыслями «спутника» я была полностью согласна, но решила пока не вмешиваться в его рассуждения.

    Постепенно лес поредел. Теперь среди деревьев можно было угадать еле заметное сходство на узкую тропу, чем бодрич и поспешил воспользоваться. Чтобы согреться от редких, но все-таки холодных и пронизывающих до костей порывов ветра, Николот ускорил движение. Мало-помалу с размашистого шага он перешел на легкую рысцу.
 
    Этому способствовала раздавшаяся в ширину тропинка. В мыслях бодрич уже догнал знатных франков, конечно, заблудившихся в дремучей чаще, и, конечно же, привел их в Ратенхугель. За что обязательно получил бы награду. Ну вроде той, как ее…, бенефиции, о которой мечтал знатный муж Беремод.

    Пока мой «спутник» предавался радужным мечтам, я как «странница» и его берегиня просчитывала возможные плюсы и минусы нашего сегодняшнего положения. Для меня и, соответственно, Николота дело по-прежнему осложнялось близким присутствием «уокера». Пусть короткого, – до выяснения с ним отношений. Однако последнее тоже накладывало определенные трудности в моей будущей работе. Короче, с указанными сложностями я решила бороться всеми способами, которые находились в моем распоряжении.

    К сожалению, только мои размышления пришли к логическому выводу по решению указанных проблем, как по лесу внезапно разнеслось лошадиное ржание дико испуганного животного. Неужели, Фриз? В таком случае, кто напугал боевого коня, побывавшего и закаленного за свою жизнь во многих схватках и переделках? Ну что ж, тогда вперед, мой славный Николот! Мы должны разобраться со всеми тяготами, что навалились на тебя, на меня, короче, на всех нас!

    Мои мысли, словно кнут, подстегнули «спутника» к решительным действиям. Николот было метнулся в сторону, откуда донеслось лошадиное ржание. Да только ему на пути встали жесткие прутья густого кустарника, к этому времени года сбросившего наземь сухие мертвые листочки. 

    Чтобы не терять драгоценного времени, бодрич опять кинулся бежать по тропе, правда, теперь слегка оттаявшей после ночных заморозков. Правда, несколько раз он поскользнулся и пару раз готов был упасть, но бега не замедлил. Настойчивости и силы молодцу придали мысли о вчерашних событиях. В частности, он вспомнил причем в мелких подробностях его путь с колдуном к магическому ясеню. Да-да, очень скоро буквально через несколько шагов эта тропинка должна повернуть, и тогда она уткнется в развилку с широкой дорогой.   

    Действительно, не прошло и минуты, как по мановению руки невидимого мага-режиссера, деревья, словно театральный занавес, широко расступились-раздвинулись. Взору Николота открылось серое пасмурное небо, а сгущающиеся на нем черные облака вперемешку с некими подозрительными тенями пригрозили скорыми осадками.