Проездом в Тишинске

Джип мчался по серому почти пустому шоссе с нарастающей скоростью, и Юрий Сергеевич невольно поглядывал через плечо водителя на спидометр: сто восемьдесят... двести…двести двадцать…- Хватит, Сань, не гони, всё равно заночуем в Тишинске!... Водитель-охранник послушно сбросил газ, стрелка медленно сползла к ста восьмидесяти, и Ю.С. вернулся мыслью к лесопилке и магазинам стройматериалов. Места здесь ещё не загаженные, чудесные, дачи растут, как грибы, леса навалом, его вырубают для новых застроек, - сам бог велел развернуть здесь доходный бизнес. Да и дел-то: лесопилка и два магазина поближе к дачным поселкам.
Ю.С. отпил из открытой бутылки «Боржоми», предложил охраннику рядом с шофёром, тот поблагодарил, взял бутылку, припал к горлышку.
Ю.С. откинулся на заднем сидении, закрыл глаза, на губах блуждала улыбка: надо уметь ухватывать то, что жизнь подсовывает! Однажды он напевал с детства знакомое «На Дерибасовской открылася…» - и тут осенило – пивная! И он открыл бары при своих «Океанах»!..Приятель обозвал его в шутку акулой капитализма, и он вспомнил, как в советские времена лакомился в Евпатории, мотнул туда, заключил контракт с рыбокомбинатом, и в его барах появился катран копчёный – посетителей сразу прибавилось!
Он получал удовольствие от постоянного расширения своего дела, он физически ощущал, как при этом его становится больше в мире,- это добавляло энергии, увлечённости, и он стал не на шутку задумываться о своей взаимосвязи с астралом.
Проблема теперь заключалась в том, чтобы заставить себя отдохнуть, ему уже стало ни до чего: работа, работа, - к нему всё чаще наведывалась бессонница, на прикроватной тумбочке поселились таблетки и валерьянка, и только полупудовые гантели помогали ему ненадолго снять мозговое напряжение по ночам.
И всё настойчивее теребила необходимость мощного крышевания: пора было иметь супермаркет, нужна была защита от воротил-конкурентов, нужно было высокое покровительство.
Подъехали к трёхэтажной сталинской постройки гостинице, заняли на втором этаже три одноместных полулюкса подряд – Ю.С. в среднем, охранники по бокам. Ю.С. тотчас нырнул под душ, с наслаждением подставился под сильно хлещущие прохладные струи, и начался расслабон. Потом в трусах стоял на балконе, набросив на себя махровую простыню, глядел на сбегавшие к реке одноэтажные домики, утопавшие в темнозеленой гуще, - в одном из них гостили когда-то они с женою у её тетки. Закатное солнышко висело над лесом, начинавшимся сразу же за рекой. «А хорошо б за грибами!»
Площадь перед гостиницей пуста; его черный джип кажется здесь посланцем инопланетной цивилизации, а сам городок – затерянным миром, оглохшим от летней истомы. Ни души, - во провинция!
Ресторан удивил простором, колоннами, упирающимися в высокий лепной потолок, и огромной эстрадой в дальнем углу; там, рядом, за столиком, четыре бабы, «девичник».
Ю.С. не курил и не пил, он давно уж, как только бизнес его пошел в гору, берёг себя, понимая, что жить на таких бешеных оборотах придётся долго, возможно, всю жизнь, а надо всегда быть в форме, иначе просчёт, неверное решение и …Всё может ухнуть!... Наличных денег у него никогда особенно не водилось, все в деле. Если не расширять, само сократится: конкуренция поджимает.
Ю.С. пил маленькими глотками «Боржоми» и, оглаживая свою тёмную «эспаньолку» и крупную лысоватую голову, наблюдал четверых женщин за столиком, единственных, кроме него и охранников, посетителей ресторана, оценивал, кто «примадонна». Одна – боком к нему – явно породиста. Пропадает же здесь подобный товар!
Глядя на неё, Ю.С. время от времени клал в рот ягоду винограда, - вазу с ним сразу поставили на их столик. Кисти были большие, ягоды некрупные, но сладкие, приятно было, раздавив во рту ягоду, длить её аромат.
Откуда-то из-под потолка полилась музыка, и Ю.С., решив: «А почему бы и не?.. – встал и направился к женщине.
- Здравствуйте! Позвольте пригласить – вы танцуете?
Она вскинула глаза – смеющиеся, подружки по столу, скептически поджав губы, разглядывали его. А он близко увидел её: рыжеватые волосы, пышно обрамляющие голову, большие серые глаза с густыми ресницами, - он тотчас прозвал её про себя Мохнаткой, - глаза сияют вызовом и обещанием согласия, крупный чувственный нос, полные губы; кремовая блузка обтягивает красивые ровные плечи и небольшие груди с припудренной ложбинкой…
- Да, с удовольствием! – сказала она озорно, и встала, оправив широкую синюю юбку в крупный белый горох, подчеркнув при этом хорошие сильные бёдра и ровные, явно красивые ноги.
Всё также озорно и зовуще глядя своими смеющимися глазами, она подняла левую руку и положила ему на плечо, обдав запахом пота, духов, и он, обняв её сильную по девичьи гибкую талию, притянул к себе и неожиданно поцеловал в губы.
Она поспешно замотала головой, отторгая его поцелуй, и засмеялась. Ю.С. радостно, ободрёно засмеялся в ответ, и повёл её в слоу-фоксе.
- Как вас зовут?
- Таня! А вас? – она подняла посерьёзневшие глаза.
- Юрий Сергеевич!
У неё насмешливо и красиво дрогнули полные губы, он смутился и стал поспешно объяснять, что привык так на фирме, что он давно уже не общается ни с кем, кроме как по работе, и что не танцевал уже тысячу лет!
- Я тоже! У них у всех семьи, дети! Десять лет после школы, а собрались в первый раз!
- У вас тоже семья?
- Да, родители…
- И муж есть?
Музыка закончилась, он повёл Таню к столу, так и не получив ответа. И когда шли, снова под синей в крупный горох юбкой угадались красивые ноги, великолепные бёдра – юбка в талии стянута широкой строчённой резинкой. Ю.С. подвёл Таню к столику, усадил, и только собрался к себе – там уже принесли еду, - как снова раздалась сверху музыка – вальс-бостон, и он тотчас же пригласил: - Позвольте?
Она, встряхнув рыжими волосами, заразительно засмеялась и поднялась к нему, он сразу обнял её и так рад был её руке на своем плече и её запаху, и её тонкой и сильной талии под своей рукой, и ногам её, иногда в танце волнующе касающихся его ног, и огромным серым глазам её, - сияющим и тайно зовущим, и почувствовал, что взаимная радость друг от друга объединила их.
Музыка более не выключалась, и они растворились в знойных танго, фокстротах и румбах, и долго-долго кружились в нескончаемом вальсе.
«Девочки» её давно уж ушли, охранники съели своё и скучали теперь у его остывшей еды, - музыка все-таки прекратилась, и он предложил ей пройтись.
Охранники двинулись, было, за ними, но он кивнул, чтоб расплатились и ждали в гостинице.
Тёплая ночь нахлынула разом, объяв их треском цикад и молочным светом редких фонарей вдоль площади.
- Может, ко мне в номер?
- Нет, ты уедешь, а я останусь, потом всю жизнь … помоями обливать будут! Пойдём к реке!
Они стали спускаться к реке, - булыжная мостовая сбегала вниз сразу за площадью. Городок, по-видимому, уже спал: ничего, кроме цикад, ни звука. «А хорошо, наверное, жить здесь!» - подумал Ю.С. и вспомнил, как лениво отдыхалось им тут с женою. – Ты, наверное, родилась здесь? – Ю.С. обнял ее за плечи. Она доверчиво прильнула к нему. – Да, здесь! И попросила: - Расскажи о себе! Это смутило Ю.С.: - Да так, ничего особенного! Кручусь! – А кто эти мужчины, твои друзья? – Да, приятели! – Девчонки ждали, что они пригласят их потанцевать! – Нелюдимы! – усмехнулся Ю.С. – Морально устойчивые! – А ты людим? Неустойчивый? – засмеялась.
- С тобою – да! Она глубоко вздохнула и замолчала. – Так что же муж, - есть? Она отрицательно покачала головой: - Нет, и не было! У Ю.С. потеплело в груди.
Так, прижавшись, они спустились по булыге к реке, и начался песок. Ю.С. остановился, мягко и крепко взяв её за плечи, повернул к себе и долго поцеловал. Она обхватила его руками за шею, и когда он оторвал свои губы, несколько раз прикоснулась губами к  уголкам его рта. Он стал целовать её в шею, в плечи, снова в губы, правая рука скользнула под платье и легла на её небольшую торчащую грудь, левая пыталась расстегнуть сзади молнию, - Таня вывернулась, прошептала громко: - Сама! Отвернись!
Он, глядя на маслянисто-темную реку, тусклым мерцанием отвечавшую иногда далекому свету фонарей на площади, жадно слушал шорох снимаемой юбки, блузки. «Всё!» - и в тот момент, когда он обернулся, она стремглав скользнула мимо него и плюхнулась в воду.
У его ног лежала её одежда, сверху распластанной чайкой белели трусики.
Она, стоя по пояс в чуть искрящейся влаге, замахала ему: - Иди ко мне, вода тёплая! Лакомо виделись груди!
- Иду! – жарко ответил он, и стал торопливо снимать рубашку.
- Я плыву на тот берег! – крикнула она. – Догоняй, слышишь! И повернувшись, погрузилась в блескучую воду, и, сильно взмахивая руками, сажёнками поплыла от него.
 - Иду-иду! – откликнулся он, и тут вдруг оценил полную тишину вокруг, тёмное тело тихой глубокой реки, безлунную чёрную ночь и все какое-то загадочное и тревожное.
- Иду! – ещё раз крикнул он, и стал быстро подниматься вверх по булыжному спуску. «Куда? Зачем туда? Без охраны?!»
Он почти бегом поднялся к площади, и всё спешил, торопился скорей пересечь это пустынное асфальтовое пространство перед гостиницей, и только достигнув джипа, чуть пообмяк.
Почти влетел в холл, резко кивнул скучавшим охранникам – за мной, мол, - и уже медленнее стал подниматься по лестнице, успокаивая сбившееся дыхание.
Вошёл в свой номер, охранники в свои – по бокам от его, - заперся, и не раздеваясь, бухнулся в кровать. Тут же встал, выглянул на балкон, закрыл дверь туда.
В открытую фрамугу лилась прохлада – свежее дыхание реки, - и он слегка успокоился. «Она же, вроде, без задней мысли, просто позвала, как самка самца! На том берегу нас никто бы не потревожил! А вдруг? А одежда?» Подумал о гостиничных проститутках, да просто о девках по вызову, - достаточно только вякнуть администраторше! Нет, осетрина бывает только первой свежести, - где же он слышал это?.. Когда он последний раз был с бабой, - просто так, без охраны, как нормальный мужик? Когда последний раз ходил по грибы? Когда последний раз держал в руках хорошую книгу? Он же перестал быть свободным! Еще один магазин, ещё один бар, - а жить когда? Во имя чего всё это, если он утратил свободу?..
Пришлось выпить снотворного, вроде, забылся, но всю ночь в тяжёлых мозгах ворочалось: «Зачем всё это? Деньги – товар – деньги, что дальше? Где в этой череде осмысление жизни, здоровье, сыновья? А жена? Он не хочет перевезти их в Москву, ему так спокойнее – не отвечать на их дурацкие вопросы: что да как? Что ребята могут получить в глухомани? Ты умрёшь, сдохнешь когда-нибудь от разрыва сердца, твои магазины прикарманит жульё, - что останется твоим сыновьям?»
Чуть свет поспешили в Москву, с чугунной головой, без чая и кофе. Дорогой в распухших мозгах билось: «Что-то надо… Нервы разболтаны!.. Что-то надо…»
А в Москве оказалась жена с детьми. – Вот, приехали проведать тебя, ты не рад?  И надо было хоть сколько-нибудь внимания им, прежде чем отправить их с водителем-охранником в зоопарк; сразу как волны покатили дела, бесконечною чередою, он еле успел поесть – сутки не ел; потом мотался по базам, - никак не мог подобрать помощника, такого, чтоб можно было поверить, сбагрить на него хотя бы часть дел, приходилось всё самому. Вечером, вымотанный, не смог ответить на ласки жены, хотя целовала она долго и преданно, да и Таня мешала, сияли её глаза.
А на другой день жизнь и вовсе завертелась бешеным колесом джипа: утренним поездом отправил жену с сыновьями в Саранск, сам на самолет и туда же, там загрузил электролампочками рефрижератор, вернулся в Москву, и назавтра улетел в Мурманск. В несколько дней закрутил там дела, встретил рефрижератор, махнул лампочки на рыбу в вакуумной упаковке. В Москве сбросил половину товара в свои магазины, а половину тем же рефрижератором в Саранск, - бартер за лампочки. Основной капитал – в лесопилку и стройматериалы, в новые магазины – в Серпухов, Чехов, Подольск. Дело в обмен на здоровье.
На приёмах, наблюдая вблизи тех, кто как-то влиял на бизнес, Ю.С. поражался их самовлюблённости и уверенности в своей чрезвычайности, - это смущало его, мучительно думалось: как же выйти на «крышу», кому довериться?
Ночами ему иногда являлся Тишинск, сияющие глаза Мохнатки и запах её духов; постепенно воспоминания меркли, тускнели, всё реже проступали из-за толстого слоя столичной жизни, с её бесконечными «надо», «нужно», «необходимо», с её круговертью и суетой.
Через месяц, вдребезги измочаленный, с обильным запасом снотворного и охранником, Ю.С. улетел на Канары, и там, в шезлонге, среди миртово-кипарисного рая вспомнил домики, сбегающие к реке, дорогу на пляж, и острой иглою пронзило сердце: «Надо что-то…свобода без денег…надо…»
Его овевает бриз, на губах блуждает улыбка, - ведь это мама, мама-Мохнатка ласково говорит ему: «Юра, Юрик, ну что ты?» И ей подают его, маленький пищащий комочек, и она подносит его к своей маленькой торчащей груди, и он пухленькими ручонками хватает её и, припав, жадно пьёт это похожее на виноградный вкус молоко, и опять слышит: «Ну, что ты, что? Всё ещё впереди!»
И Ю.С., не открывая глаз, долго-предолго глядит в безбрежную даль океана…
Когда задремавший, было, в шезлонге рядом охранник через час предложил ему искупаться, Юрий Сергеевич не откликнулся: он недвижно глядел в синий простор океана, - не моргая.                2013 год