Инсайдер часть 1

К читателю 

Непонятный парень появился в канун очередного Рождества в деревне, в которой у меня был дом. Народное название деревни не буду приводить здесь, чтобы не шокировать вас скотонаправленностью фантазии аборигенов. Скажу только, что официальное название тоже стоит многого, но на иной лад. Оно несёт в себе понятия о крови, костях и смерти, (в расшифровке со старославянского). В легкой курточке – ветровке, без шапки с полностью седыми короткими волосами на голове, он попросился обогреться. Парня шатало из стороны в сторону, и я принял вначале его за пьяного. Пускать незнакомца в дом не хотелось, но и оставлять на морозе – не по-человечески. Скрепя сердце, я пустил его в кухоньку, где предложил горячего чаю. На вид ему было не больше тридцати годков, но лоб был изборождён морщинами, как у древнего мыслителя. Попав в тепло, он присел на лавку у печки, и сразу задремал. Ворвавшийся следом, спустя пять минут, сосед с таким же, как и на моём лице, наверное, удивлением взирал на незнакомца. Посоветовавшись, нужно ли его накормить и приютить, или выгнать дальше попутным ветром в поле, мы остановились на гуманных соображениях.

Опуская подробности, скажу только одно: парень задержался в деревне почти до весны. Он оказался трудолюбив, неприхотлив и необычайно интересен как собеседник, только слегка не в себе. Бывало, он начинал разговаривать сам с собой или с кем-то невидимым. По просьбам, гадал, глядя в глаза. Не знаю, как остальным мужикам и бабам, а что мне было сказано им, всё сбылось. В том числе и дом сгорел, подожженный вражиной, возникшей в моей судьбе без видимых на то причин, (если не считать причиной – начало создания книг, на непознаваемую логикой тему). Странный парень исчез, так же неожиданно, как и появился. Никто его больше не видел.

Необычайно захватывающие рассказы чудного незнакомца послужили пищей для этого романа. Ну, и конечно, законы мироздания и сложности строения вселенной, искусно прячущиеся за гранью кривых зеркал от нашего каждодневного внимания, требуют своего изложения с этих страниц в легкодоступной форме. Нижеизложенное предназначено для тех, кто верит, что человеческая жизнь не только способ накормить тело и купить ему много бесполезных вещей, но и проявление жизни вечного и непознаваемого разума Вселенной.   



                ИНСАЙДЕР (часть первая)

На английском – ОЗАРЁННЫЙ, с хинди, просто – НА ВИДУ,
На торгашеском – ВНЕДРЁННЫЙ КОНКУРЕНТОМ В ИХ СРЕДУ.
Лишь в «футбольном» термин этот выражает суть вещей –
Бить голы в ворота вражьи, защищать своих друзей.
(Полузащитник)



Я первый

Если бы кто-нибудь рассказал мне раньше подобную историю, я бы даже не задумываясь, назвал её фейком или выражаясь на современном русском – бредом перегревшейся на солнышке крыши. Перегреться несомненно возможно – солнышко в последние годы припекает с неимоверной силой. Ослепительно яркое белое свечение, взамен привычного нам землянам тепловато-жёлтого. Слепит глаза своей яркостью, а душу не греет. Словно мимикрировало по образу и подобию лампочки-экономки, или галогенных фар европейских и китайских автомобилей, пришедших на смену прежним лампам накаливания. Кто-то даже обратил внимание, что планетарий ночного неба стал длительнее демонстрировать звезду Сириус – предвестницу несчастий,  а также трёх волхвов, указывающих к нему путь – Пояс Ориона. Но в это, даже я не поверю. Теперь я точно знаю, что ничего из перечисленного не изменилось. Изменились сами люди. Точнее, их изменили. Но… всё по порядку, так как это началось для меня.

*   *   *
Институт Исследований Иных Форм Разума или сокращённо «ИИИ» выглядел соответственно своему названию – загадочно и в духе конспирологии.  Громкое таинственное название на деле относилось к немногочисленному кругу узкопрофильных специалистов, разместившихся в одном из читальных залов Ленинской библиотеки. Символическое здание было возведено на месте библиотеки Ивана Грозного, (так говаривали в кулуарах), якобы, чтобы искатели-копатели разыскивали легендарный клад где угодно, но только не под самым носом. В курилке я слышал трёп, что подобных заведений по всему миру завались. Ну, Ватикан и Оксфорд, ещё можно было поверить. Слишком уж там, на западе всё элитное – обязательно тайное в устах рядового обывателя. Но, утверждение об Александрийской библиотеке, якобы предшественнице нашего ИИИ – явный перебор восторженного воображения! Да во времена Египетского царства поклонялись солнцу и Амону-Ра! Пирамиды возводили для святых мощей, как у нас мавзолей. Так я считал, наученный официальной наукой с самых ранних радужных дней счастливого отрочества. Моё участие в этом бестолковом секретном заведении, осваивающем бюджетные деньги, сводилось к изучению рисунков на полях. Сложно было порой отличить подделку от реального явления, вот я и готовил доклады на эту сомнительную тему.

Во всей этой скучной для моего двадцатипятилетнего возраста деятельности, я видел два плюса, удерживающих меня от поисков иной работы. Первое – незаслуженно высокий оклад, второе –  командировки. Под видом туриста я катался в разные уголки мира в поисках необычайного. От публики, посещающие подобные места, старался держаться особняком, что удавалось легко: мол, моя твоя не понимает. Журналюги – охотники за сенсациями, сумасшедшие, называющие себя уфологами, доставали одним своим видом и деланной важностью понимания того, чего не понимали вовсе, как и большинство людей. Я действительно так и не научился изъясняться ни на одном иностранном языке, хотя переводить тексты со словарём и сносно понимать суть обиходной речи в основном удавалось. Сказывалась нелюбовь к языкам, отличным от того на котором я произнёс первое в своей жизни слово – мама.

Моим куратором в «ИИИ» был  Юрий Анатольевич, лысеющий тип с лицом вяленой воблы. Невзрачный, худощавый, внешне равнодушный к любой проблеме института, он поражал своим дремучим интеллектом. Лет ему было на вид пятьдесят, но я подозревал, что он намного старше и на самом деле носит ботаксную маску, как и «первые лица» телевидения. Ежедневно перед уходом я сдавал ему свою работу, а он надевал очки енота и пробегал глазами мои выводы. Сегодня последовало скептическое хмыканье и глаза без ресниц поглядели на меня поверх дымчатых стёкол.

— Вадим, вы действительно полагаете, что эта фотография отображает вечный двигатель?

— Не вечный, а гравитационный, — вежливо поправил я его, и указал на сходство с приложенными схемами, добытыми мною на соответствующих сайтах патентных бюро. У меня была своя личная тайна от тайного института, которую я не собирался обнародовать. Времена, проведённые в общаге универа с дружками по студенческим развлечениям вроде хаканья банковских счетов ротозеев, не прошли впустую. Я тоже кое-чему научился.

Юрий Анатольевич попытался наморщить лоб, быстро переводя взгляд с фотографии на схемы. Это у него не получилось. Наверное, ботакс не позволял морщиться. После он ткнул сучковатым пальцем в темные нечёткие пятна возле большого круга на рисунке.

— А это, что?

— Предполагаю какие-то съёмники энергии, получаемой в результате…

— Тс-с-с, — прервал он меня, закрывая мою папку и убирая её в несгораемый шкаф за своей спиной. — Как я понимаю, выводы пока не окончательные?

У меня возникло сильное желание нахамить по поводу его скептицизма и непрофессионализма, но я сдержался. Начальник должен быть дураком, иначе кому придёт в голову назначить его начальником. К тому же, денежки уволенному сотруднику платить не будут. Раз все предыдущие мои исследования на эти темы благополучно были скушаны, значит, я прав и на этот раз. Так стоило ли пыжиться без всякой выгоды? Напольные часы музыкально пробренчали семнадцать часов и я поспешно, приложив к терминалу пропуск, покинул «ИИИ» и, поднявшись на лифте, смешался с обычными читателями. Таким я был и сам в студенческие годы, когда готовился к дипломной работе на факультете прикладной физико-математической геологии, пока кто-то невидимый, просканировав мои интересы, не предложил вот эту вот работу. За просиживание штанов начисляли куда больше, чем моей маме, которая в одиночку поднимала меня и выводила в люди. Я настаивал, чтобы она теперь бросила свою работу, когда моей зарплаты хватало с лихвой, но напрасно.

Звонок телефона, как и всегда, раздался ровно в двадцать три ноль-ноль. Голос девушки-робота проверещал предлагаемую мне на завтра программу действий, из которой следовало, что через два часа за мной приедет такси, чтобы отвезти меня в аэропорт. Придав голосу сладкий оттенок, я пожелал электронной собеседнице всё, что желают в таких случаях, не забыв упомянуть про право на сон. Кажется, мои работодатели успели подгрузить роботу программу искусственного интеллекта, так как я услышал комментарий про возможность поспать в полёте. В ответ, я добавил кое-что нелексическое, не забыв на этот раз вовремя нажать кнопку отбоя, чтобы остаться в неведении относительно возражений электронного оппонента. Быстро покидав необходимые вещи в спортивный рюкзак, я заварил на дорожку кофейку и добавил туда изрядную дозу коньячку, чтобы в самолёте не мешал гул двигателей, и крепко спалось. Нацарапав записку маме, которая трудилась сегодня в ночную смену, вышел из дома.

У подъезда ждало такси, которое было конечно не обычное такси, а спецмашина нашего «ИИИ», которое мигом отвезло меня в аэропорт прямо к трапу самолёта. Приятная неожиданность! Не нужно дожидаться регистрации и прочих проверок. Схватив протянутый водителем билет, я помахал им на прощание удаляющемуся экипажу со святящимся гробиком «Яндекс такси» на крыше и засеменил по трапу.
Расположившись поудобнее в кресле первого ряда, соответствующего номеру «один» на моём билете, я прикрыл глаза, готовясь сладко подремать. Соседом оказался бравый капитан в полевой форме. Как я успел заметить, взойдя на борт, военные составляли большинство пассажиров. Целый взвод, не меньше, перебрасывали вперёд – к славе. Хоть не будут докучать по поводу моего сладкого храпа. Среди военных вообще не принято проявлять интерес к гражданским, если они не дамы. А уж сон для них дело святое. Они – элита, все остальные жители планеты – так, смерды.

Нормально выспаться не получилось. Ещё не открыв глаза, я почувствовал беспокойство. Кто-то напряжённо сопел в ухо. Осторожно разомкнув веки, я скосил глаза в сторону и в полутьме ночного освещения салона разглядел своего соседа. Капитан, нависнув над моим плечом, жадно вглядывался в окно лайнера, возле которого я сидел. Заметив, что я больше не сплю, он молча указал пальцем в ночь. Повернув голову, я обомлел: светящийся шар парил рядом, чуть ли не касаясь корпуса самолёта. Кажется, никто из пассажиров кроме нас этого не замечал. Возникло тянущее чувство под ложечкой. Я уже собрался обратиться к капитану с вопросом, что думает он, как вдруг возникло чувство падения. Мы, наверное, воспарили бы над своими креслами, если бы не ремни.

— Нужно сообщить экипажу! — воскликнул я и прикусил язык от внезапной перегрузки
– самолёт перестал падать так же внезапно.

Сосед лязгнул зубами в такт и саркастически хмыкнул. Конечно, я сморозил глупость. Пилоты не могли не заметить странное явление, происходящее с лайнером. По шуму в салоне стало ясно, что и остальные пассажиры проснулись. Голос стюардессы прозвучал из громкоговорителей, предлагая привести спинки кресел в вертикальное положение. Мы готовились к посадке, а вот куда, я так и не выяснил. Прежде меня об этом оповещали. Только теперь я понял, что на этот раз о цели моей командировки мне накануне не было сказано ни слова. Конечно, меня должны были встретить и всё прояснить на месте, но… Пока я думал, как бы потактичнее спросить своего соседа о том, куда он летит, чтобы не побеспокоить его подозрениями относительно своей вменяемости, он сам оказал мне эту услугу.

— Это не Сирия. Слишком рано.

Предполагаемое место назначение ничего не прояснило. Лайнер заходил на посадку, что явствовало из толчка от выпущенных шасси, а внизу не было видно никаких огней. Сияющий шар тоже исчез из поля зрения, но отблеск его света, окруживший пространство снаружи указывал на его вмешательство в наш полёт. Если бы нас ждал аэропорт Сириуса вместо Сирии, я бы не очень удивился. Очевидно, капитан фантастику не читал никогда в жизни, а космические сериалы не смотрел.

— Явно что-то сломалось, вынужденная посадка. Держись покрепче за сиденье, браток, — посоветовал он мне.

Толчка от соприкосновения колёс с землёй не последовало, вместо этого двигатели смолкли. Плотно зажмурив глаза, я приготовился к удару. А его всё не было.

— Сейчас долбанёмся, — послышался напряжённый голос попутчика.

Он широко открытыми глазами глядел в стенку напротив, а я вдруг понял, что не долбанёмся. Мы уже никуда не летели и не падали. Кажется, понял я один. По отдельным истерическим выкрикам сзади меня, было ясно, что остальные готовятся к неизбежному. Кто-то тихо ругался, кто-то проклинал себя и судьбу. Ощущение страха ослабло, но не исчезло окончательно. Это больше не был страх неизбежной смерти, а что-то иное, необъяснимое. Сосед тоже это понял. Он поднялся во весь рост и, развернувшись лицом к салону, громко посоветовал оставаться на своих местах. Голос стюардессы молчал и никаких объяснений не давал перепуганным пассажирам. Зато со стороны кабины пилотов послышался звук клацающего замка и, откинув бархатную штору, через салон с озабоченным лицом промаршировал один из членов экипажа, игнорируя тревожные вопросы пассажиров. Послышалось его громыхание наружной дверью, и самолёт стал заполняться дурманящим воздухом. Пахло приятно. Кардамон, розы и ещё, что-то незнакомое, но благостное. Настолько благостное, что я не удивился, когда в самый неподходящий момент меня сморил сон.

*   *   *
Первое что я сделал, как только ощутил себя лежащим на чём-то твёрдом, это не открывая глаз, прошёлся по своим ощущениям. Мысль, о том, что всё предшествующее пробуждению мне просто приснилось, я отверг сразу. Что-что, а интуиция меня ещё никогда не подводила. Ощутив на себе одежду, я испытал некоторые сомнения. Попробовав открыть глаза, я тут же их плотнее зажмурил, поскольку ничего не увидел. Поразмыслив, пришёл к выводу, что сто грамм коньяка на дорожку не могли бы перепутать сознание до такой степени. Давай-ка разберёмся, сказал я сам себе. Судя по тому, что сохранилось в моей памяти, я уснул в самолёте сразу же после ненатуральной посадки или крушения. Справа от меня сидел капитан, а остальных я просто не видел, поскольку они все находились за моей спиной. Капитан! Я ухватился за это воспоминание и, не открывая глаз, пощупал справа от себя. Только пол, покрытый теплой субстанцией, похожей на ковёр.

— Ну, хватит! — решившись, сказал я себе, принял вертикальное положение и открыл глаза.

Всё оказалось не так страшно, как я ожидал. Никаких ангелов и демонов. Тьма не полная, скорее похоже на кинотеатр. Точно! Вон и экран. Я уставился на экран и стал с интересом слушать последние новости. Как обычно, зрителей телеканалов насыщали беспределом творившимся в мире. Раньше во время просмотра новостей об извращенцах, преступлениях и арестах коррупционеров, я привык поглощать завтрак. С изумлением я разглядел возле себя небольшой поднос с тарелочкой какой-то кашицы, бутерброд с ветчиной и чашечку кофе с молоком. Кто бы ни обслуживал, а он угадал мои утренние пристрастия в точности. В свете, льющимся с экрана, удалось разглядеть, что я не одинок. Поодаль рядами, ну точно как в кинотеатре, сидели другие пассажиры и поглощали свои завтраки, пялясь на экран.

Отбросив в сторону предупреждения профессора Преображенского о вреде подобной информации пищеварению, я последовал примеру остальных. Уже с наслаждением смакуя бутерброд и запивая его кофе, поперхнулся от включившегося вдруг на полную мощность звука. Диктор принялся сообщать об очередном несчастном случае, информация о котором поступила только что. Как говориться новость прямо с колёс: Пассажирский лайнер, нёсший на борту около сотни организмов, внезапно исчез с радаров в районе Эгейского моря. Сообщались ещё номер рейса и количество членов экипажа. Мучаясь подозрением, я выудил из кармана свой билет и в неверном свете попытался разобрать отпечатанные на нём цифры.

Можно было и не пытаться этого делать. Истерические возгласы о том, что мы утонули, заполнили «кинотеатр». Откашляв кофе пошедшее не в то горло, с опозданием, я всё же вынужден был признать правоту профессора Преображенского. Экран погас, свет включён, граждане удручённо и бестолково озираются по сторонам, словно надеясь найти выход на улицу из кинозала. Появление давешнего капитана внесло разрядку. Он подмигнул мне как старому знакомому и проорал команду строиться. Военные тут же поскакали в направлении указанном капитаном, по дороге опрокидывая подносы с грязной одноразовой посудой. С изумлением я отметил, что среди подчинившихся команде капитана находились и майоры. Строй промаршировал в указанном направлении к неприметной двери. Как её никто раньше не заметил, уму непостижимо!

Осталось человек двадцать гражданских, я в том числе. Переглядываясь, мы топтались на месте, не зная, что и думать. Я уже давно ощущал неприятный холодок внутри, хотя разум подсказывал, что бояться больше нечего – дважды не тонут. Нас не забыли. Капитан вернулся и поманил за собой ближайшего к нему мужчину. Тот безропотно пошёл следом. Я постарался хотя бы запомнить лица своих товарищей по авиакатастрофе, коли, знакомиться ни у кого желания не возникло. Впрочем, не у всех. Стройная спортивная брюнетка с вьющимися до плеч кудрями, с курносым высокомерно вздёрнутым носиком, почувствовав на себе мой взгляд, перехватила его и в свою очередь изучающее принялась разглядывать меня. Видимо я не произвёл на неё впечатления своей тщедушной фигурой «очкарика». Она отвернулась, вздёрнув курносый носик. Я решил исправить первое впечатление, и направился прямиком к тому месту, где она стояла.

— Не желаете ли покурить, пока дожидаемся очереди в чистилище?

Она даже не обернулась, видимо насмотрелась на меня вдосталь. Не глядя, приняла предложенную сигарету и машинально сунула её кончик в огонёк зажигалки в моей руке. Закашлялась, но не выбросила. Хороший знак. Не курит, но не отшила.

— Вадим Синицын, — представился я.

— Виктория, — ответила она и постаралась, подражая мне, затянуться.

— Вы в первый раз? — сморозил я, не зная как продолжать разговор.

Надо же. Она чуть улыбнулась.

— А ты Вадим, смелый. На первый взгляд не скажешь.

— Просто, не хочу видеть угрюмые лица. А ещё я занимался каратэ.

На этот раз новая знакомая взглянула с подозрением. Про каратэ я не соврал. Почти. Меня отчислили из студенческой команды после двух недель занятий, ввиду того, что не мог отжаться от пола больше десятка раз. Мне удалось выяснить, что Виктория переводчица в каком-то ведомстве, о котором она не стала распространяться. Я сделал вывод, что её ведомство находится под крышей того же ведомства, что крышевало и мой «ИИИ». Становилось всё интереснее. Если бы капитан был не в полевой форме, удалось бы понять род его войск и мозаика возможно начала бы складываться. На самом интересном месте, когда я уже готовился так же, как и она перейти на «ты», мой знакомый вызвал меня.

Проследовав за топающим впереди капитаном, преодолел короткий, абсолютно неинтересный коридор с каменными побеленными стенами и сводчатым потолком и вошёл вслед за ним в единственную дверь в самом конце. Пустой письменный стол и два стула, да ещё одна дверь напротив первой, вот и вся обстановка. Хозяином кабинета оказался, кто бы вы подумали? Правильно, сам капитан. Когда я уселся на предложенный стул, он задумчиво поглядел на меня и спросил:

— Вадим Спиридонович, вы прибыли к месту своей командировки. Объяснять что-нибудь нужно?

Наверное, у меня отвисла челюсть, потому, что его явно душил смех, несмотря на прилагаемые неимоверные усилия, чтобы сдерживаться. Не думал, что офицерам преподают курс актёрского мастерства! «Это, что ж получается, размышлял я стараясь осилить ребус. Я прибыл, переводчица скорее всего тоже прибыла, хотя ещё не знает этого, солдафоны прибыли. Но им всё равно куда прибыть, военные люди – подневольные. Что всё это значит»? Дав мне время переварить сказанное и выдержав актёрскую паузу, капитан извлёк из стола папку и, вынув оттуда лист бумаги с текстом, протянул его мне. Я принялся жадно читать написанное. Это был контракт в контракте. Хитрая штука. Подписывая эту бумагу, я соглашался соблюдать, не разглашать и прочее, прочее в течении двадцати лет.

— Вопросы? — коротко спросил капитан.

— А как же моя прежняя работа? — спросил я для приличия, хотя уже знал, что услышу.

— Ваша прежняя работа остаётся вашей, её никто отбирать у вас не собирается. Новая – в рамках прежней, но на другом уровне. Это единственный вопрос?

— Могу я узнать, что означает это аббревиатура? — ткнул пальцем я в угол листа с тиснённым иероглифом.

— Это название нашей команды в рамках государственной программы, курируемой секретным отделом Службы безопасности.
Последнее капитан мог бы не говорить. Чьи уши торчат из-за ширмы, сомнений у меня не было ни малейших. Оставался последний вопрос, и я его задал.

— Могу ли я отказаться?

— Разве вы не любите свою страну? — вкрадчиво произнёс капитан. — И разве вы невнимательно смотрели утренние новости?

Если первая часть ответа была обращена к моему патриотизму, то против второй не мог устоять инстинкт самосохранения. Кто бы, что не говорил, а чувство собственной безопасности порою в разы превосходит безопасность государства. Представив на миг, как бездыханный труп пассажира воздушного лайнера Вадима Спиридоновича Синицына доедают рыбки среди обломков, раскиданных по дну Эгейского моря, я поставил жирный росчерк под своим именем. Кто-то может быть поступил бы на моём месте иначе и был бы прав, но в тот момент я не чувствовал в себе силы противостоять обстоятельствам. Да и стаж в занятиях каратэ, как я уже упомянул, был у меня не очень. Чтобы побороть стыд от беспомощности перед ловушкой, в которую меня завлекли мои же жизненные интересы к денежной непыльной работе, я на прощание бросил капитану:

— Ну, хоть воинское звание у меня теперь будет?

— Гвардии ефрейтор, — совершенно серьёзно ответствовал капитан, указывая перстом на вторую дверь из помещения.

*   *   *
Кто говорит, что лучше иметь дочь блудницу, чем сына ефрейтора, тот абсолютно прав. Но правоту этой фразы я оценил значительно позже, когда закончился мой ликбез на тайной базе специального назначения, имевшей аббревиатуру стервятника клюющего Глаз Гора. Тогда я уже начал всерьёз беспокоиться, правильно ли я поступил, что не пошёл учиться в «Железнодорожный», как хотела мама. Отпуск мне был благосклонно предоставлен. Я так и не узнал, где находится база. Как мне внушили, мой отпуск находился целиком в моей власти, и я сделал всё, чему учили и что, оказывается, умел сам с самого своего рождения. Мне просто нужно было сильно захотеть оказаться в Москве. Захотеть всеми фибрами души, во всех подробностях и ощущениях, как в школьные годы, когда однажды мне вдруг надоело сидеть весенним деньком в душном классе. Я поначалу удивился, что учитель без моей просьбы, ни с того ни с сего, отпустил меня с урока. После я чаще стал прибегать к подобным трюкам, когда почувствовал свою особенность.

Переместить сознание  удалось не сразу. Я уже отчаялся и почти убедился, что сошёл с ума за полгода в аду или в каком-то его филиале, где мои наставники просто-напросто надо мною насмехались. Наконец мои мучения закончились, и я открыл глаза. В окошко заглядывали ветки берёзы, вымахавшей выше хрущёбы-пятиэтажки. Именно из-за этой берёзы мама и не хотела переезжать в новостройку. «Ну, что там я не видела? Дорогами любоваться что ли? Тут хоть тишина относительная, несмотря на то, что теперь почти центр».

Из кухни раздавалось шкворчание яичницы и свист чайника. Я быстро поднялся и проверил, как повинуется тело. Меня предупреждали, что возможны небольшие различия, проявившиеся в моё отсутствие, пока этим телом управляла точная копия моего внутреннего «я». Нет, всё было в порядке, разве что из зеркала на меня глядело лицо с двумя вертикальными морщинками возле переносицы. Наверное, я тут в своё отсутствие частенько хмурился. Мама не обернулась, когда я вошёл в кухню. Я обнял её за плечи и прижался щекой к седым волосам, забранными в пучок на затылке.

— Как я соскучился, мам!

Она удивлённо обернулась. И уголки губ радостно дрогнули.

— Давненько ты сынок не вспоминал про меня. Всё одна работа на уме. Ни здрасти, ни до свиданья. Случилось что, Вадик?

— Просто соскучился. Будь эта работа трижды проклята.

Налицо было полное пренебрежение мамой, моим продублированным я. Надо же какой конфуз! С этим нужно что-то делать. Мы сели завтракать, и мама принялась рассказывать последние новости, не упуская никого из соседей и сотрудниц. Говорила и не могла наговориться. «Вот же, дубина! – клял я своё второе я. Нужно будет либо усовершенствовать копию памяти, либо отправить этого – «хмурого Вадика» к капитану в его бункер навечно. И ещё: клону не помешало бы погладить лоб утюгом».

— Я рада, что ты перестал злиться из-за того случая, — сказала мама, кладя свою руку поверх моей и радостно заглядывая в глаза.

— Из-за какого? 

Я чего-то не понимал, хотя старался не пропускать ни одного отчёта своей московской копии. Копию внутренней сущности изготовили на базе и снабдили ею клона изготовленного невесть где. Видимо тот случай, о котором напомнила мама, произошёл именно в этот короткий промежуток времени – в первые дни, когда меня ещё не посвятили в то, что я стал одним в двух лицах с момента подписания контракта. Я возвёл свои глаза на её стареющее, но самое родное лицо в этом мире.

— Ну, вот видишь, ты сынок давно уже забыл, а я думала, что ты держишь на меня обиду из-за того, что я решила, будто ты был в разбившемся самолёте. Я чуть с ума не сошла тогда и наверное умерла бы, если бы ты не вернулся на следующий день. А ты вдруг стал холодным и отчуждённым.

Нужно было оборвать этот разговор, уйдя от объяснений, которые я не имел права дать ей, как и никому на свете. Тогда, я просто обнял её и произнёс, мол, всё хорошо. Был выходной день бабьего лета, и мы поехали за грибами. Нужно это один раз почувствовать, чтобы понять, как мама была счастлива, просто от того, что я был рядом. А себя я чувствовал величайшим обманщиком в мире. Хуже ефрейтора. Чуть позже я нашёл в архиве прессы и сравнил статью с фотографией крушения, где был указан номер того злополучного рейса с номером своего билета, который сохранил при себе на тайной базе, чтобы ненароком не забыть число, месяц и год начала своего «конца». Номера рейсов отличались. Но теперь, когда меня и остальных пассажиров странного лайнера провели как слепых котят, продемонстрировав на экране фейк, я точно знал, что этот рейс стал для меня роковым.

*   *   *
Многие находящиеся, как и я на базе, которую называли между собой просто по номеру – 63156, давно уже свихнулись. Их сложно было отличить от био-рабов. Мне, хотя и с трудом, удавалось. Единственная возможность увидеть кого-либо, не имеющего отношения к моей непосредственной деятельности, был спортзал. Физкультуру здесь уважали. Ежедневные занятия входили в обязательную процедуру. Тут я сканировал всех, кто только попадался на глаза, не догадываясь поначалу, что те, кто скрывался от моих глаз, сканировали меня самого.

Блондинистый культурист, скачущий как заводной на турнике, был непроницаем. Ещё не окончательно свихнувшись, он тщательно скрывал это. Он мне поначалу не очень-то понравился. Волосы слишком яркого цвета, по сравнению с моими – тёмно русыми, роста под метр восемьдесят, спортивный развитый торс и бицепсы просто требовали обратить на них внимание. Явное физическое превосходство умаляло моё достоинство. Остальная тщедушная мелкотня вроде меня, видимо давно позабыла свои имена в миру. Были ещё кое-какие варианты промежуточного состояния. Сказывался запрет на любые общения и любые разговоры вне отношений по службе, нарушать который мне расхотелось на следующий же день, после прибытия на базу.

Нас всех тогда собрали в зале, где капитан зачитал длинный список того, что можно, а что нельзя. Можно было только одно – выполнять распоряжения, нельзя было всё остальное. Поэтому, в меня сразу же вселился дух противоречия. Я тут же заговорил со своей новой знакомой. Когда я оказался в отведённой мне комнате без окон, то сразу ощутил безотчётный страх. Страх не оставлял меня ни на секунду и временами переходил в панику. Хотелось выть и орать, куда-то бежать. Начала дико болеть и кружиться голова. Чтобы прервать это состояние, я упал на койку и закрыл глаза. Но не тут-то было. Паника переросла в истерику, меня колотило как эпилептика. Скатившись на пол, я с трудом смог разогнуть себя, приложив неимоверные усилия, так же с трудом поднялся на ноги и принялся быстро ходить из угла в угол, как загнанный зверь. Паника чуть отступила. Но только я ложился, как всё начиналось снова. Я хотел позвать на помощь, но дверь оказалась заперта и на мой стук никто не пришёл. Я думал, что тут-то я и умру, но и это не было мне дозволено. Забытьё переходило в сновидения с ужасными картинами, а на самом страшном месте я просыпался, ничего не помня, чтобы всё повторить сначала.

Утром, как только прозвучала мелодичная трель, просигнализировавшая подъём, я с облегчением встал на ноги и заковылял в коридор, куда выходили двери спальных комнат остальных. Неутомимый капитан уже распоряжался, и мы поочерёдно поскакали в медцентр, где пришлось дать возможность подвергнуть себя осмотру в специальном кресле. Подержав мои руки и ноги в оковах датчиков пару секунд, кресло бибикнуло и на дисплее высветилась картина моего здоровья с указанием личного меню и рекомендаций по длительности и интенсивности физподготовки. Про мой ночной недуг не было никаких упоминаний. Капитан изучил выплюнутый листок медроботом и ехидно усмехнувшись, посоветовал соблюдать режим и главное – правила доведённые им накануне до личного состава. Так вот осуществлялся процесс натаскивания упрямцев вроде меня.

Переодевшись в выданную спортивного вида одежду, я присоединился к остальным рекрутам, пожилым и молодым. На пробежке в тот же день, я увидел Викторию, но заговорить даже не попытался. Она тоже не снизошла до меня, отвернувшись с раздражением и плохо скрываемым личным ночным кошмаром на лице. Вернувшись после физзарядки в свою опочивальню, служившую одновременно столовой и рабочим кабинетом, я получил свой завтрак в виде безвкусного куска посудной губки и графина приятно пахнущей прозрачной настойки. После завтрака нас разбили на группы и развели по учебным аудиториям. Виктория к моей радости оказалась со мной в одной группе, состоящей ещё из трёх парней, кроме нас. Я оказался, чуть ли не самым старшим. Один из нас – конопатый рыжик, ну точно попал сюда прямо из-за парты восьмого класса начальной школы.

Преподаватель – довольно пожилой человек, с сединой в висках разговаривал на английском, что меня несказанно удивило. Я не ожидал увидеть своим учителем, в организации ведомства Службы Безопасности государства, человека явно не имеющего никакой связи с моей страной, которой я дал разрешение помыкать мною на своё благо, аж на добрых два десятка лет. Но вопросы, не относящиеся к делу задавать, также, было запрещено. Решив, на время необходимое для постижения премудростей превратиться в паиньку, я приготовился слушать.

— Вы будете рады узнать, что языковой барьер больше таковым для вас не является, — объявил он нам первым делом.

Голос с коверкающим букву «Р» говором звучал на не моём родном языке, но понимал я его значительно лучше, чем в прошлые мои командировки, когда приходилось общаться с портье или таксистами. А седоватый джентльмен, назвавшись сером Эй-зет, продолжил:

— На время выполнения своих заданий в течении всей длительности контракта, вы находитесь под неусыпной опёкой командования базы. В воротнички вашей одежды вмонтирована некая субстанция, обеспечивающая контроль и связь с каждым из вас. Теперь мы – руководство – обеспечиваем ваше физическое и психическое здоровье и вашу безопасность.

Уверен, не одному мне захотелось спросить по поводу того, как быть когда одежда будет находиться в стирке. Тут же дико зачесался загривок, объяснив всё по вопросу, который задавать было запрещено: субстанция упомянутая Эй-зетом, давно уже не находится в воротничке. Даже злиться по поводу очередного бесцеремонного обмана запрещалось. Зуд сразу же возникал в шее, как только намерение из длинного списка запретов, достигало вживлённого чипа. Позже мне посоветовали не пытаться обращаться к хирургам, по поводу удаления «чего-то там», во избежание моментальной закупорки сосудов головного мозга. С каждым часом становилось всё веселее.

Прояснив ещё несколько картин устройства этого подземного мирка, общая лекция закончилась. Отныне, мы занимались каждый отдельно, не выходя из своих комнат без необходимости. Чип позволял и такое. Наедине сам с собой я мог задавать вопросы Эй-зету мысленно и мысленно же получать ответы, если он считал возможным их давать. Во-первых, я спросил, почему я удосужился такой сомнительной чести угодить в этот таинственный уголок. В ответ я услышал о себе много лестного. Оказывается организация, к которой я отныне принадлежу, следит за правильным развитием моей Родины и всего человечества в целом. Мои таланты по проникновению в смысл рисунков на полях, не остались незамечены по причине того, что некие враждебные силы посылают подобную информацию исключительно для того, чтобы люди освоив навязанные технологии, уничтожили ими поскорее сами себя. А Служба безопасности, мол, отделяет плевел от злаков и следит, чтобы морально несовершенное общество не нанесло себе непоправимого вреда.

Вскоре я научился пользоваться своим разумом, доставшимся мне с рождения, в достаточной степени, чтобы удерживать мысли значительно глубже, чем в мозгу. На втором уровне или даже на третьем. Первый уровень подсознания прекрасно считывался вживлённым в загривок чипом. И вот тогда, когда я постиг это искусство – думать и рассуждать, не опасаясь наказаний в виде страхов и ломок на грани смерти, я по настоящему стал догадываться о лжи, громоздившейся в словах наставника.

Однажды во время пробежки, (ночью мозг сканировался с удвоенной силой), я попытался отделить мух от котлет. Где-то между третьим и четвёртым километром пустого, как всегда тоннеля, совершил пробный выпад в сторону сердитой на меня Виктории, бежавшей одной из первых в нашей общей компании. Я вообразил, как сильно чувствую себя виноватым за прошлый косяк. Вообще-то девушек было в тот день трое, но только она внезапно споткнулась на бегу. Воодушевлённый первым знаком, я принялся декламировать на том же уровне сознания стихи:

Я вас люблю, чего же боле?
Теперь я знаю в нашей воле…

Ну, и подобную чушь, подбирая строчки из различных стихотворений, различных поэтов, различных лет. Если кто и прослушал меня, что он мог подумать? Только то, что я достаточно двинулся рассудком, чтобы болтать стишки. Надеясь, что она поняла смысл последних слов, я ждал ответа. Ответа не было. Пробежав десятку, мы поразмялись с полчаса в спортзале, каждый по своей программе. И во мне вдруг пробудилась мелодия древней песенки, запомнившейся благодаря маме, которая всегда что-то распевала себе под нос из репертуара советских певцов.

Раз, два, туфли надень-ка,
Как тебе не стыдно спать?
Старая милая смешная енька,
Нас приглашает по-спевать.

Последнее слово было не по тексту, но оно что-то обозначало. Слушателя мыслей подобная чепуха заинтересовать не могла, в контракте петь песни не возбранялось, тем более, про себя. Оставалось осторожно расшифровывать, на что я не потратил много времени и с нетерпением принялся дожидаться следующего утра, что бы по-спевать на пару песенки с сообразительной Викторией.

Не буду приводить здесь все вирши и то, как я их спевал в четверть сознания. Приходилось много импровизировать, если авторское стихотворение не содержало нужных мне намёков. Кончилось тем, что я стал сам сочинять сносные стихи. День за днём, всё чаще позволяя просочиться стихам в слова и осознанную мысль, мы с ней по договорённости приучали своих надзирателей к этой особенности. Вскоре я убедился, что избрал верный путь. Эй-зет поделился со мною своим наблюдением, что многие для тренировки памяти повторяют всякую чушь. Кто рецепты из поварённой книги, кто конструкции различных приборов или названия автомобилей, пароходов, дирижаблей или унитазов. А вот поэзия – верх разумности. Я надеялся лишь на то, что нерусский мозг, понять русскую поэзию не в силах, несмотря на перевод чипа, возникающий в мозгу. И как показало время, я в этом оказался абсолютно прав. Это время пришло, когда я увидел живых инопланетян.


Я ВТОРОЙ

Было что-то вроде экзамена. Я прекрасно справился с заданием. Вступил в мысленный контакт с невидимым за ширмой собеседником и правильно донёс свою и истолковал полученную информацию. Возможно, этому способствовал чип, пустивший свои невидимые корни в мозг. Эй-зет поздравил меня с завершением обязательной программы обучения и то же самое сделал возникший из-за ширмы кузнечик с умными глазами. Признаюсь, я чуть не впал в новую истерику. Он, подойдя на своих тоненьких ножках, пропищал что-то, что я понял как его имя.

— Первый-Н, — произнёс он. — Ты отныне для всех без исключения К-15. Это твой ранг в моей команде и одновременно твоё имя.

Название ИИИ подразумевало наличие в бесконечном космосе иных форм жизни, кроме земных, но чтобы нормальный человек мог в это поверить, да ещё так сразу… Справившись  с первыми чувствами, я прошагал на негнущихся ногах вслед за Первым-Н прочь. Тот оказался ростом мне до плеча, как и положено, коленками назад. По мере продвижения вглубь незнакомых мне ранее коридоров базы, он давал некоторые наставления, а я помалкивал и прислушивался к его мыслям. Скоро я начал догадываться по отдельным фрагментам построения мысли, свойственным ему, что я давно обучаюсь именно у него, а не у Эй-зета. Это произошло уже месяца два назад, но я не обратил тогда внимания на изменение, не счёл нужным. Сейчас, когда простенькая вещь дошла до меня, я забеспокоился о своей с Викторией тайне. Можно сказать, я себя выдал с головой. Холодный пот возник между лопаток и потёк струйкой ниже. Проницательный кузнечик обернулся и, внимательно посмотрев мне в глаза, вдруг подошёл вплотную, одновременно раздвигая верхними конечностями пространство вокруг нас обоих.

— Никогда ничего не бойся. Мысли держи на замке. Безопасность – прежде всего!

После, он убрал свои лапки и, повернувшись, продолжил путь. Мозг наполнился посторонними звуками, такими как дуновение ветра, шорохом наших шагов и лёгким поскрипыванием его хитиновых надкрыльев в такт шагам. Когда я уже начал сомневаться, что мы дойдём сегодня до своей цели, взору открылась стоянка чего-то похожего на легковые автомобили. Колёс не было видно, непрозрачный колпак закрывал сверху обтекаемую каплевидную кабину во всю длину и ширину экипажа, словно корыто – дутый плексиглас. Мы забрались в ближайший транспорт, колпак опустился. Изнутри он оказался многофункциональным экраном. Я уловил мысль передаваемую Первым-Н, механизму, и мы плавно двинулись к широкому тоннелю, перейдя мгновенно на скорость не менее сверхзвуковой. На такой скорости глядеть даже на экран было невозможно, и я отвернулся. Встретившись взглядом со своим новым начальником в тайной иерархии, я спросил:

— На воздушной подушке?

— На принципе, тебе давно известном. Ты, как я слышал, расшифровал немало технологий. Кстати, моя раса любит музыку. Семь нот прекрасно позволяют варьировать колебания звука, пространства и мысли. Это куда лучше и понятнее, чем декламировать стихи без музыки.

Краем сознания я почувствовал приятную мелодию, сопровождавшую стихи о свободе и темнице сырой. Понимание начало просачиваться в мозг, но я его заблокировал и даже не посмел смутиться. Было ли это всё каким-то намёком или очередной проверкой на беспрекословное послушание, оставалось загадкой. Решив не спеша во всём разобраться, я переменил тему, став задавать вопросы по существу предстоящей работы. Кузнечик ничем не выдал ни разочарования, ни раздражения. Он мне начинал нравиться. Путь подошёл к концу. Вынырнув в обширный освещённый зал, похожий размерами на город, машина сбавила скорость до городской и не спеша припарковалась в центре, в ряду таких же.

— Автопилот? — решил блеснуть своей осведомлённостью я.

— Вся техника управляется копиями матриц подготовленных пилотов, — кратко пояснил он мне. — Сегодня ты отдыхаешь. Гостиница имеет бар, ресторан, площадку для игры в теннис и гольф. Контактов избегать, ни на кого не пялиться. Я доберу себе команду и мы займёмся работой.

Слово «пялиться», он явно взял на вооружение из моего скрытого в сознании лексикона. Однако! У отвесной скалы, исчезающей из глаз на недосягаемой высоте, открылся взору шикарный вестибюль без дверей. Навстречу шагнуло голое существо, больше всего похожее на гуманоидного серого человечка с киноэкранов. Выслушав цифровой код, произнесённый моим провожатым, оно склонилось в поклоне, заложив одну руку за спину, и произнесло гостиничное приветствие. Лифт с цифрой этажа «U» я запомнил, чтобы не потеряться. Наверх или вниз, поехал этот лифт, я так и не уловил. Может, это было и вбок.

— Это был клон. Не бойся его, он не оснащён ментальным «Я». Умеет только записывать речь и картинку, как ваши мобильники, отвечать на вопросы и оказывать услуги входящие в его компетенцию.

Весь этаж пустовал, я был единственным постояльцем. Перед тем как расстаться, Первый-Н усадил меня на диван в холле апартаментов и, оседлав узкий топчан, (так ему удобнее было сидеть из-за коленок торчащих назад), преподал основной урок, необходимый для выживания в этом новом для меня мире. Добрых два часа он потратил, чтобы я научился концентрировать вокруг себя силовое поле. Поле, состоящее из хаотического сплетения энергий первого уровня, (электронов и позитронов). Постоянное изменение колебательных частот блокировало любую мысль, делая её неразборчивой для подслушивающего. Убедившись, что я освоил эту премудрость, он оставил меня, напоследок приложив щёточки своей лапки к ротовой щели, за неимением пальца и губ. В ответ я кивнул.

*   *   *
Оставшись один, окружив себя защитным коконом, я принялся размышлять. Время ещё было детское, спать рано, гулять страшновато. На сегодня, свой личный план по инопланетянам я перевыполнил. Не хватало ещё кого-нибудь страшненького встретить в этом городе. Я был уверен, что за мной постоянно кто-нибудь следит. Это было естественно для новичка. Голова просто переполнена новой информацией. Возникал вопрос: не сошёл ли я окончательно с ума, как те хлюпики, с которыми я пребывал на тайной базе. Не шли из головы и намёки кузнечика на ноты и буквы. Зачем он, явно посвящённый в самые тайные дела Службы безопасности, строит из себя заговорщика? Поломав голову над этим вопросом, я всё же направился на поиски ресторана.

В лифте обнаружил, что не спросил символ кнопки вестибюля. Потыкав во все по очереди, я убедился, что работает только одна. Наверное, каждый проживающий имеет право только на передвижение на выход, либо в свой номер. Голос, раздавшийся из невидимого динамика, осведомился, куда мне надо. Буркнув – «в ресторан», я запустил устройство движения и вскоре распахнувшиеся двери выпустили меня в просторный зал, ничем внешне не отличающийся от «Националя». Это я так подумал. Сам я никогда не бывал в самом дорогом заведении столицы. Подоспевший «голый», как я про себя окрестил серого человечка-клона, проводил меня к столику в глубине зала.

Заказ подоспел мгновенно, стоило мне подумать о блюдах, которые я хотел бы съесть. Вот бы такое отношение к клиентам привить официантам и поварам всех остальных, не тайных питейных заведений. Я приступил к трапезе, искоса поглядывая на соседние столики. Инопланетян я не увидел, только люди. Это было хорошо, не хотелось бы внезапно расстаться с такой изысканной пищей. Все посетители носили одежду подобную моей, меняющей цвет в зависимости от освещения. Никто долго не засиживался, все были при деле. Женщины тут явно были в дефиците, жующими в основном были мужчины. Стоило мне подумать об этой детали, как подкрался «голый» и предложил буклет. Открыв его, я изумился: это были голографические изображения красавиц на любой вкус и цвет кожи. Похоже, у «голого» в программе было прописано и сутенёрство, помимо прочего. Решив, что гулять, так гулять, я ткнул наугад пальцем. Не сработало. Клон исполнял только мысленные заказы. Выслушав его пояснения, я сфокусировал глаза на изображении конкретной блондинки. На этот раз «товар» был доставлен за столик, и намного проворнее, чем еда.

Выпив по бокалу с супер-красавицей, я заглянул в её глазки и не увидел там ничего. Не знаю, что я там ожидал увидеть? Может быть, цену в долларах или намёк на интерес к мужчине? Ни того, ни другого. Пойдя на крайнюю меру, я прислушался к её мыслям. Ни одной. Уразумев, что здесь в наличии, только искусственные красотки, как и мой «голый», я погнал блондинку прочь с глаз и потребовал счёт. Вообще-то она мне понравилась: послушна, понимает с полужеста, не то, что иные. Официант просканировал мою сущность сканером и показал видео-портмоне, на котором сверкала снятая с моего счёта сумма.

В номер я еле добрался. От съеденного и выпитого без меры, ноги стали тяжёлыми. В голове раздался голос, требующий не откладывая посетить уборную и душ. Словом, когда я освободился от излишков в желудке и выбрал одну из пустующих комнат на этаже, то почувствовал себя почти что человеком. «Всё же чипы в организме, это не так уж и плохо, – благодарно икал во сне мой мозг, излучая блаженство».
Утро моего личного понедельника наступило с шума в общем холе. Преодолевая головокружение, я дотащился до ванной комнаты и потянулся за зубной щёткой. Под зеркалом выскочила панелька, словно для CD диска, на котором лежала таблетка. «Внутренний голос» подсказал принять её. Похмелье прошло мгновенно. Убедившись, что из зеркала на меня глядят вполне трезвые глаза, я присоединился к остальным. Знакомство оказалось короче некуда.

— К-14, К-12, К-11, К-10, — наперебой зазвучали голоса людей в одинаковой униформе.

Всего нас оказалось пятеро, а 13-го нигде не было видно. Первый-Н объявил, что наша команда вся в сборе. Не понятно было, плохо это или хорошо для меня, ведь я не знал, мой 15-тый номер первый в списке. Или наоборот? К-10 оказался знакомый  мне по спортзалу культурист, остальных я видел впервые. Первый-Н посоветовал всем познакомиться поближе, чтобы мысленно различать  друг друга и при необходимости мгновенно входить в контакт в любое время суток. Этому мы и посвятили своё время до позднего вечера, а после ещё неделю оттачивали мастерство. В общем-то, ребята оказались вполне профессионально пригодными, за исключением одного качества. Их не составляло труда провести. Это я выяснил развлечения ради. Ведь должен же я был как-то здесь развлекаться? Я ментально переадресовывал вызовы своей персоны на любого другого из нашей команды, чаще всего на культуриста. Происходила путаница, и пока они разбирались, я от души хохотал одной нотой Ля, выводимой мысленно.

Наш командир-кузнечик, на занятиях отсутствовал, вплоть до утра восьмого дня. А появившись после завтрака, объявил меня старшим над остальными, а моим помощником назначил культуриста. Я пришёл к выводу, что моё имя К-!5 – означает ранг повыше остальных. Это тешило тщеславие. Но в отношении моего помощника, ранг не работал: он казался самым тупым из нас. На мой прямой вопрос, Первый-Н ответил, что высший ранг – тридцать третий, который соответствовал адмиралу земных службистов. Подсчитав, что мой новый ранг где-то между старшим прапорщиком и младшим лейтенантом, я удовлетворил своё любопытство.

Судя по появлению кузнечика, нас ожидало что-то новенькое, и я угадал. Велев каждому создать личное защитное поле, он принялся растолковывать первое задание. Сводилось оно к мысленному контролю за каким-то высокопоставленным лицом в команде действующего президента. Мы должны были осуществлять эту акцию непрерывно, на протяжении времени указанного им. Для новичков, предлагалось воспользоваться усиливающей мысль аппаратурой. Предстояло попрощаться с гостиницей и направиться вслед за ним в другое расположение. Я на всякий случай оглянулся. Других новичков кроме нас рядом не оказалось. Мы подчинились.
Когда все дружно набились в кабину лифта, тот ухнул вниз, послушный воле нашего инопланетного командира. Короткий переход в полутьме ангара до транспортного средства, побольше каплевидного такси и несколько иной формы, разглядеть которую мы толком не успели. Судя по размерам, это смахивало на автобус. Внутри были кресла с ремнями, дожидающиеся нас. Я и так предполагал, что гостиница находится где-то на самом краю континента, так зачем ехать куда-то ещё? Неужели тут в этом подземном городе не нашлось места для необходимой аппаратуры?

— Считайте это экскурсией, — дал пояснения Первый-Н. — Впоследствии, некоторым из вас придётся по долгу службы бывать в том месте часто.

Лаконично. Мог бы вовсе не сообщать, вряд ли кто-нибудь из нашей команды вообще знал географию Земли. Входной люк захлопнулся и автобус лёгким толчком приподнялся и куда-то устремился. Окон не было, но после непродолжительного времени, потолок и стены засветились экранами, вероятно, чтобы нас не сильно укачивало от непонятных ощущений, идущих от вестибулярного аппарата. На экранах была чернота, испещрённая искорками, двигавшимися вслед за виражами нашего транспорта. Впереди угадывался какое-то круглое пятно, становившее всё ярче, по мере нашего приближения. Вдруг автобус нырнул, и пятно, превратившись на миг в эллипс, сделалось тонкой полоской. После всё повторилось в обратном порядке, словно у экранов нашего автобуса забарахлила микросхема вертикальной развёртки. Пятно приняло форму круга, а мы неслись к ней на немыслимой скорости. В самом финале путешествия, пятно заполнило собой все экраны и они погасли.

— Врезались, — пробормотал кто-то разочарованно.

Но мы не врезались. Дверь открылась и голос чипа поздравил с прибытием в Порт Л. Выйдя, я увидел над головой купол, напоминающий планетарий, чуть в стороне, висела Земля. Именно такая, как на Гугл-карте, с облаками и сверкающими серебром материками. Чего-то подобного моё подсознание ожидало. Остался один вопрос: почему то место, куда нас привезли, было вначале плоским, а мгновение спустя стало шарообразным? Первый Н пояснил и это:

— Потому, что передвижение происходило в астрале, а астрал, как всем известно, двумерен. Теперь мы в привычном вам трёхмерье и Луна под ногами как и Земля шарообразная.

Поблагодарив за интересную экскурсию, которая вместе с доставкой нашей команды до «планетария» заняла от силы минуты три, мы поковыляли вслед за нашим экскурсоводом, не очень-то ему веря. Сила тяжести была прежней, а не в шесть раз меньше, как учили всех. Но и тут, он нашёл отговорку, заявив, что гравитация под куполом искусственная. Как говориться: хотите верьте, не хотите не верьте. Я, после недолгого колебания, предпочёл поверить на слово, это лучше, чем осознавать себя пациентом палаты номер шесть в доме Ку-ку. Оставалась ещё надежда, что нас просто дурачат. Но ею я пренебрёг.

Начались скучнейшие будни, в новой пещере. Эта пещерная мода Службы безопасности, выбирать места для базирования, начинала слегка раздражать. Уже каждому ежику становилось очевидно, что не миссия «Союз Апполон» организовала эту так называемую «безопасность», но вопросов никто не задавал. Всяк сурок знал свой шесток. Мне тоже, в общем-то, было наплевать на весь остальной мир, когда на горизонте появились такие перспективы. Кто знает, может завтра командировка на Сатурианские кольца, или вовсе в другую галактику? Если бы я тогда знал, насколько окажусь прав, и что из этого выйдет, я бы предпочёл тронуться умом, как и большинство моих нижестоящих по рангу товарищей. Впрочем, читатель сам сделает вывод, удалось ли мне это.

*   *   *
Я откровенно филонил. Преследовать указанного «члена», было всё равно, что копаться голыми руками в канализации без противогаза. Вся сущность помощника президента предстала перед моим ментальным слухом, зрением и обонянием, как открытая книга. Аппаратура, предоставленная нам новичкам, усиливала способности в стократ. Иногда по указанию Первого-Н, мы вносили коррективы в его мыслительный процесс, для его же блага. «Член» благоденствовал день ото дня и благодарил господа за светлые мысли, так кстати, приходящие в его лысую голову. Насытившись «лабораторной работой», я спихнул слежку на свою команду, а сам делал вид, что контролирую каждый их шаг на этом зловонно-тернистом пути. Внушить подчинённым такую вот версию событий, не представляло труда, после того, как я обнаружил и такую возможность использования аппаратуры. Виртуальный компьютер, посредством личных ментальных усилий, позволил сделать ещё много чего, стоило только вспомнить хакерскую школу.

Пока мои подчинённые старались отличиться в чёрных как ночь глазах кузнечика, не догадываясь о том, что трудятся куда продолжительнее, чем им кажется, я решал более важную задачу. Я составлял личный алфавит из нот и аккордов. Дело продвигалось, но скоро встал вопрос о том, как обучить общаться на нём ещё кого-либо кроме меня. Чтобы как-то вывести мысль своего подсознания из ступора, я направился на стадион и припустил по беговой дорожке. Тряска мозга возымела своё действие, правда не в том направлении, на которое я рассчитывал. Я сосредоточился на картине прыжков в длину, исполняемых моим замом  – культуристом. По моим представлениям, в данный момент была как раз его смена вслушиваться и вглядываться в мысли подопечного. Поймав мой вопросительный взгляд, он вдруг улыбнулся и заговорщицки подмигнул.

Становилось всё интереснее. Закончив пробежку, я присоединился к нему и принялся подражать. У него выходило прыгать лучше моего раза в два. Порядком устав и так и не получив объяснений, я сам послал вопрос относительно нарушаемых им обязанностей. Ответ пришёл на втором уровне подсознания: дескать, работа – роботам, а человеку – свобода. Совсем он меня ошарашил, даже голова заболела, как от удара по ней. Придя к выводу, что самый низший рангом, умудрился последовать моему примеру и одурачить оставшихся К-14, К-12, К-11-го, я проникся к нему уважением.

— Тебе ведь не положено по рангу быть таким умным? — заявил я напрямую.

— Должность и положение не препятствуют свободе воли и полёту мысли, — невозмутимо возразил он.

Этот качок прямо напрашивался на повышение. Про себя я отметил, похлопотать за него перед Первым-Н. Вот и появился первый кандидат в друзья в этой организации, где все опасались и сторонились друг друга. Судьба явно предоставила шанс обкатать новое средство общения в паре. Если я ошибался относительно К–10, то это обещало как минимум провал карьеры и наказание. Плюнув на осторожность, я посвятил его в своё новое увлечение, а он согласился. Благодаря этому хобби, время ссылки на Лунной базе протекало незаметно. Мы совсем заездили остальных членов команды, до наглости избегая прямых обязанностей. Им не приходило в головы жаловаться, ведь они подписали контракт. Выйти за рамки общепринятых норм поведения, не нарушая этих норм, почти никому не приходит в голову. А тем, кто ведёт себя иначе и находит лазейки в, казалось бы, безвыходной ситуации, предначертана дорога в организацию подобную моей. Осознание своей свободы окрыляло. Правильно изрёк когда-то вождь мирового пролетариата – нужно учиться, учиться и учиться!

Какая досада! Я снова ошибся. Я думал, что умнее других, но выяснилось, что меня обыграли ещё до того, как я был завербован. Наша с культуристом игра не прошла незамеченной. Но вместо разжалования ниже плинтуса, Первый-Н поздравил нас с пройденным очередным экзаменом, присвоив новые знаки отличия и повысив цифры имён сразу на пять балов каждому. К новым званиям присовокуплялись новые обязанности.

— Теперь вы оба прикомандировываетесь к отдельной боевой группе, — объявил нам кузнечик. — Это, скорее всего, временно, — добавил он в конце.
Нетрудно было догадаться, что приказ исходил не от него лично, а откуда-то повыше. Переподготовка происходила здесь же. За десять часов, он натаскал нас входить в ментальную связь с высшими носителями энергетических полей. Мы уже знали, что входя в разум друг друга или отслеживаемого носителя материальных благ в земной иерархии чинуш, мы тем самым подключались к источнику их сознания. Я не имею в виду серое вещество в черепно-костяной коробке носителя. Речь идёт о более тонких материях, голографически проникающих в организм и передающих ему информацию иных источников. Таким же путём, только в противоположном направлении, информация, прошедшая обработку в мозгу, передаётся вовне. Наличие иной материи, кроме известной с допотопных времён, земная наука не отрицает, но и не ищет. К чему отпиливать ножку у своего академического трона, возвышающегося на постаменте из невежества?

Это и ещё многое другое кузнечик довёл до нашего сведения. Страх потерять свою кажущуюся значимость в собственных глазах – внушается некоторым постоянно. Осталось недосказанным лишь одно – кому именно Служба безопасности считала необходимым внушать? Сложить два и два было несложно. Конечно псевдоавторитетам, для укрепления своей личной псевдозначимости. Ведь именно к этому меня и мою команду готовили во время предыдущего этапа. Как говориться, без комментариев.
Энергетические поля во всей вселенной сконструированы по одному лекалу. Иногда их называют магнитными, иногда гравитационными. Самые неугомонные любители науки пытаются открыть торсионные поля, не в силах примириться с очевидной пространственной идентичностью всех, так называемых полей. Нас с культуристом натаскивали искать не магнетизм, а различие в длине и частоте волн, бороздящих просторы космического океана энергий. Длинноволновые колебания порождаются крупными объектами вроде галактик и метагалактик. Менее крупные отдельными звёздными системами и солнцами их составляющих. Конечно, тоже самое касается и планетарных тел и тел существ населяющих эти планеты, включая микробов. Причём, сила колебаний зависит не столь от физического размера объекта, сколь от его ментального уровня развития. Мы с культуристом должны были научиться их различать и находить искомый, пользуясь специальной таблицей.

Когда нам было объявлено о том, что отдельная боевая группа, к которой мы прикомандированы – это экипаж космического корабля, я возликовал. Мне К-20 и моему помощнику, получившему моё прежнее имя К-15, предстояло служить навигаторами.  Где и зачем – не сообщалось. От нас требовалось выполнять долг и не задавать вопросов. Исходя из того, что сюда на Луну нас доставили в полуавтоматическом транспорте, речь шла о чём-то более удалённом, если не сказать необычном. Меня чуть не охватило чувство собственной значимости, но я вовремя его пресёк, вспомнив о судьбах отслеживаемых нами чинуш. Итак, я поступил в космический флот, которого не существовало в нормальной жизни землян. В качестве стажёров мы с культуристом, согласно полученного приказа, разыскали на базе и представились офицеру боевой группы, в таком же, как и на нас одеянии – без всяких знаков различия.

Голубые, почти белые глаза с маленькими колючими зрачками смерили нас с ног до головы. Хотя распоряжение следовать за ним не носило следов какого-либо подозрения или недовольства, взгляд командира оставил ощущение как от пребывания под сканером. Явно читалось презрение и собственное превосходство. Возможно, он имел все основания так смотреть на новичков, но он мне не понравился. Если бы я отслужил в своё время в армии, как все нормальные парни, я бы знал, что это такая распространённая командирская манера, а не зеркальное отражение сущности. Впрочем, сущность оказалась не менее проницательной.

— На подготовку к самостоятельному управлению навигацией у вас будет только один рейс, — сообщил он, когда мы вслед за ним, проследовали по длинному тоннелю к ангару корабля. — После, вы будете приписаны в качестве навигаторов к другим боевым аппаратам, где вам предстоит проявить себя во всей полноте, с ответственностью соответствующей вашим должностям.

Корабль имел внушительный размер – не менее километра в длину и очертания атомного подводного крейсера с пусковыми шахтами для баллистических ракет, только без возвышающейся рубки. Изнутри, он так же мало отличался от подлодки. Аппаратура, механизмы, плотно задраенные отсеки. Наше место оказалось на мостике. Экипаж, который нам был представлен, состоял из пилота-антигравитатора, наводчика-оружейника, главного навигатора и самого командира. Заняв указанные кресла по обе стороны от навигатора, мы приготовились постигать никогда не слыханные премудрости.

— Подготовка две минуты! — объявил командир, стрельнув своими глазами.
«Скоренько у них тут всё делается, – подумал я». Наш наставник на один рейс, предложил надеть пластиковые шлемы, соединённые проводами с его шлемом. Сразу предстала картина космоса в трёхмерной проекции, на которой малиновым крестиком пульсировало место назначения. Предложив мне добавить четвёртое измерение к карте, то есть собственное ментальное воображение, и найти нужную энергетическую линию, соединяющую нашу базу с точкой назначения, он умолк. Теперь мне необходимо было проанализировать общую картину и найти единственную ниточку в бескрайнем космосе от пункта «А» к пункту «Б». Таковой я не обнаружил и вспотел, ожидая немедленного разжалования в сантехники корабля и наряд вне очереди на чистку гальюна.

— Тридцать секунд! — подгонял холодный голос командира.

Ну и проверочка! Они хотят от человека даже никогда не интересовавшегося астрономией, (карта звёздного неба, висевшей на стене над моей детской кроваткой – не в счёт), сдать выпускной экзамен по астронавигации. Наметив два пути, состоящих из пересекающихся линий двух полей, один из которых принадлежал Земле, а второй Солнцу, я остановился на наиболее выраженных линиях в моём сознании.

— Пять секунд!

Рапорта экипажа о готовности посыпались как перебранка. Командир видимо прекрасно усваивал всё одновременно. Ну, прямо Гай Юлий Цезарь! Меня касалось лишь то, что навигатор дал своё добро.

— Не ослабляй сосредоточенности на маршруте, — предупредил он меня, давая знать, что одобрил мои мозговые потуги.

— Старт! — прозвучала команда.

Пилот отработанным жестом включил противометеоритную защиту и покрутил колечко на джойстике, поднимая корабль вверх, прочь из ангара. Потом последовало включение ускорителя, о чём можно было догадаться по мгновенно возникшему и растворившемуся лёгкому чувству головокружения. Впрочем, мне отвлекаться не следовало, поэтому, я пропустил на экранах вид удаляющейся пепельной поверхности планетоида. Новый приступ головокружения, завершился одновременно с командой командира:

— Можешь расслабиться К-двадцатый.

С облегчением я перевёл глаза на экраны, чтобы поглазеть на то, как корабль последует по моему маршруту. Но, смотреть было не на что. Судно, глазами которого мы являлись, будучи подключённые к нему посредством аппаратуры, уже оказалось у своей цели. Пилот взял управление в свои руки и завёл корабль на посадку к какому-то небесному телу, неправильной формы, быстро кувыркавшемуся вокруг своей оси. Мастерски уровняв кувыркание корабля с кувырканием планетки, он стремительно повёл корабль на посадку. Неровная каменистая поверхность приближалась очень быстро, значительно быстрее, чем мне бы этого хотелось. И когда я понял, что сейчас мы разобьёмся вдребезги, корабль, не встретив никакого сопротивления, провалился внутрь.

— Отключить диффузор! Намагнитить посадочные опоры! — команды следовали одна за другой.

«Вот это да»! – единственное что мог вымолвить мой вывернутый наизнанку странным путешествием мозг. Ничего интересного не произошло. За две минуты полёта на космическом корабле я испытал старт, мгновенный перенос через бесконечное пространство, вопреки теории Энштейна, посадку внутри твёрдого тела. Меня больше нечем было поразить. Если бы сейчас прилетели за мной ангелы в белых халатах на пернатых крыльях, я бы обнял их и возможно расцеловав, прослезился.
Проследовав за остальным экипажем на выход, я увидел деловито снующую вокруг нашего корабля обслугу космопорта, и встречающее нас у короткого трапа рослое существо, отдалённо напоминающее помесь крокодила со свиньёй с плоской мордой и острыми рожками на квадратной голове. Ну, чисто чёрт, как его описывали летописцы всех времён. Только хвоста с кисточкой не хватает и раздвоенных копыт. И опять я поспешил с выводами, хвост был. Без кисточки и небольшой. На всякий случай, поискав взглядом копыта, чтобы больше не ошибаться в представлении себе нового для меня инопланетного облика, я убедился, что их нет. Ножищи обуты в ботинки, комбинезон подстать нашему одеянию, только с отверстием для хвоста. Бугристая морда, покрытая синеватой толстой кожей без тени растительности, имела грубоватые черты и чёрные круглые глаза под высоким лбом. Несмотря на отталкивающую внешность, существо не вызывало у меня антипатии.

— С прибытием, Командор! — раздался вежливо сдерживаемый рёв встречающего.

— Сверхприбыли и благоденствия, Каммот! — послышался холодный ответ нашего белоглазого командира.

Вместо протянутой руки, как я почему-то ожидал, человек протянул прозрачный смартфон чёртообразному существу, а оно внимательно изучив значки на экране устройства, прорычало что-то одобрительное. После, оба поочерёдно приложили к экрану большие пальцы рук. Явно это было подтверждением сделки. Встречающие занялись разгрузкой самых обыкновенных контейнеров для авто и морской перевозки. Два небольших металлических ящика вынесли с особой осторожностью, видимо оберегая особо ценный груз, и вручили их лично Каммоту. Я ощутил исходящее от него чувство довольства. Несомненно, два ящика превосходили по своей ценности всё остальное. Тем временем, в опустошённые трюмы «пусковых шахт подлодки», антигравитационные мостовые краны, порхающие над головой, начали загружать какие-то диски и шары.

— Летающие тарелки, — пробурчал над ухом культурист.

Я и сам догадался, что за геометрию наша «подлодка» принимала на борт. Интересные торгово-военные отношения в неизвестной точке вселенной! Внимание привлекла поверхность того места, где мы находились. Она плавно поднималась вверх, а если приглядеться, то без труда можно было увидеть прямо над головой противоположную сторону нашего небесного тела, усеянную бесчисленными строениями и другими объектами непонятного предназначения. Мы находились на его внутренней поверхности, чем бы оно ни было. Словно мухи, оказавшиеся в плафоне светильника, мы проследовали за командиром в приземистое здание. По дороге выяснилось, что команда крейсера оказалось значительно многочисленнее, чем я вначале предполагал. Рядом вышагивали многочисленные ряды подтянутых бравых солдат.

— Экипажи боевых модулей, — пояснил старший навигатор, взявший шефство над нами.
— Ваши боевые товарищи на ближайшее время.

— Надолго? — вырвался у культуриста вопрос, вертящийся на языке у меня.

Отповеди за вопрос, который задавать запрещалось контрактом, мы не услышали. Вместо этого, навигатор хитро подмигнул и ответил, мол, пока не погибнем. Показав кубрик, где нам предстояло вдвоём провести время до начала похода, он уселся на одну из двух коек и, забросив ногу на ногу, начал инструктаж. Это было вовремя, а то я уже начал подумывать, что нам никто и не скажет, что же ожидает двух новичков.

— Во-первых, когда мы находимся в своём экипаже, разговоры не запрещены. Тут у нас относительная вольница, начальство не вмешивается. Во-вторых, по поводу вашей первой операции по перемещению судна в заданную точку пространства! Вам не были известны координаты этой самой точки. Следовательно, не учтены линии полей этого завода, болтающегося в пустоте. Я вам подыграл, чтобы проверить вашу готовность. В дальнейшем будете получать координаты и примерную массу искомого космического тела в нужное время. Не робейте, всё получиться. В крайнем случае, потеряете свои модули и по одному экземпляру тела и разума.

Я подумал, что космический волк шутит, ног он и не думал этого делать. Он просто поведал, что его самого восстанавливали раза три уже, а командира крейсера пару десятков, не меньше.

— Главное, не расслабляйтесь. За потерю ценного технического аппарата, по головке не гладят, а восстанавливают заново, для дальнейшего использования.

Сразу же вспомнилась космическая опера про разумных роботов, а себя я почувствовал кофеваркой, самовоскрешающейся после растаптывания разъярённым героем этого голливудского шедевра. Наш гид, видимо умел слишком многое, или я расслабился и позабыл скрывать свои мысли во втором или третьем подсознании. Во всяком случае, он разоткровенничался.

— Здесь имеется визор, — ткнул он пальцем в стенку над входной дверью. — Можете выбрать любую фантастическую киношку, чтобы скоротать время. Всё, что увидите – будет реальность. В космической цивилизации не принято обманывать земную цивилизацию. Обо всём, что существует и происходит на просторах вселенной положено информировать вас землян. Ваша беда, что большинство принимает фантастику только за выдумку и придаёт слишком большее значение выдумкам в теленовостях.

Почему-то мне так всегда и казалось, а главный навигатор, лишь подтвердил мои заветные догадки. Оставался лишь один вопрос, не получив ответа на который, я не смогу спокойно теперь спать. Его я и задал, одной полумыслью. Он не удивился, он ждал его.

— Я не землянин. Большинство людей пилотирующих транспортные средства родились на других планетах, хотя лично мои родители с Земли. Подробнее не смогу объяснить. Здесь есть один, который смог бы вам прочесть подробную лекцию. Каммот, когда не занят, очень любит поболтать. Кстати, за эту слабость его и упекли сюда – в ссылку на пожизненно. Только, чур, я вам этого не говорил.

На этом экскурсовод закончил свою работу, не очень напрягаясь, доложит ли кто о его несдержанности или нет. Скорее всего, Служба безопасности им дорожила, но возможно и другое: информирование обречённых на смерть не считалось за проступок. Визор глядеть никто из нас не захотел. Культурист просто растянулся на своей койке. Я последовал его примеру и вскоре заснул, хотя не ожидал, что после чехарды возникшей в голове, от полученной информации, это возможно.

*   *   *
Приснился мне сон, несмотря на то, что я должен был в это время обмениваться информацией со своей земной копией. Я был в концертном зале филармонии, а в соседнем кресле, сложив свои лапки пристроился кузнечик. Оркестр выписывал «Времена года» Антонио Вивальди, я дремал под музыку. Кузнечик восторженным шёпотом расхваливал чарующие звуки музыки и время от времени цокал хитиновыми челюстями у меня над ухом, чтобы я не мешал остальным слушателям своим храпом.
Если я и мешал остальным, то оркестр мешал лично мне. Неуловимые прежде звуки стали проникать в меня, выстраиваясь в несвойственную музыке картину волновых планетарных сфер, которую тромбон и скрипки пытались заглушить. Такого парадокса в музыке я ещё не ощущал никогда. Это было сродни разногласию моего сознания и подсознания одновременно. Наконец-то до меня дошло, что сон предназначен специально, как поток информации лично мне. Вовремя опомнившись, не переставая спать, чтобы сохранить всё происходящее во сне, я включился в процесс усвоения того, что предположительно касалось меня одного. Это было слишком даже для моего тренированного разума, поэтому под конец сна я почти всё забыл. Осталось лишь ощущение, что я всё вспомню, когда в этом возникнет необходимость. И ещё, я был не один, у меня были неведомые друзья, заинтересованные во мне.

Утро, если пробуждение на базе планетоида, где всегда царит вечный трудовой день, можно было так назвать, принесло новые впечатления. Оказалось, что только мы с культуристом проспали свои восемь часов. Остальные члены команды пребывали в другом измерении – алкогольно-наркотическом.  Время внеслужебного безделья никто не привык тут терять попусту. Андроиду-официанту, пытавшемуся всучить нам вместо завтрака бокалы с какой-то отравой, культурист показал пудовый кулак и тот почти сразу исправил свою оплошность. Отведав сиренево-бордовой каши из своей тарелки, я немного пожалел, что отказался от выпивки. Протолкнув невкусную пищу по пищеводу стаканом воды, я с завистью принялся поглядывать на не не обращающего ни на что соседа и членов нашей команды, несших за своими столиками пьяный бред. Ни одной песни, то и дело прорывающиеся из речевых–выпивкопоглощающих аппаратов, никто так и не закончил. Вся эта вакханалия могла бы вызвать глубокое разочарование в космических парнях, если бы не одно «но». Никто никого не колотил и даже не оскорблял, всё было чинно и благородно. Несколько участвовавших в пиршестве дам развесёлого нрава, так же не являлись исключительными мишенями внимания мужчин. Почему так, я вскоре узнал.

Вот один из космических волков наклонился к ушку очаровательно улыбающейся крашеной брюнетки, с алыми полураскрытыми губами. Она внимательно выслушала адресованный ей комплимент и, не изменившись в лице, резко вывернула руку ухажёра. Все уставились на расквашенную о стол физиономию джентльмена, а он, как ни в чём не бывало, утёр салфеткой нос и, прикрыв глаза, съехал со стула на пол. Присутствующими дамами принималась только дружеская болтовня? Или были иные причины? Какая разница! Она мне не понравилась – слишком мощного телосложения, хотя и ничего лишнего – только мускулы. Лицо тоже немного грубоватое – широкоскулое, с мощной челюстью. На любителя, одним словом. Когда мои глаза встретились с её огромными серыми глазами, я непроизвольно ощутил вкус крови на своих губах и поскорее отвёл нескромный взор от её красного нахально ухмыляющегося рта. Взгляд её я ощущал и затылком. Надо же, заинтересовал значит.

Чтобы прервать это изучение своей персоны, я поскорее закончил с приёмом пищи и заспешил вслед за К-пятнадцатым в спортзал, где мы застали среди немногочисленных почитателей спорта и Каммота. Заметив нас, он смерил презрительным взглядом круглых глаз наши, (по сравнению с его), дистрофические мышцы, и внутренне усмехнулся. Не зло. Настоящего презрения не было, была покровительственная шутливость. Гирям, которые он кидал вверх и ловил их, мог бы позавидовать любой тяжелоатлет. В детстве помню, как такой вот упитанный цирковой силач предлагал попробовать мужчинам из публики убедиться в том, что его гири настоящие, и лишь немногие, краснея от напряжения, смогли оторвать их от пола хотя бы на несколько сантиметров. Прочтя моё невольное восхищение силищей своего тела, он сделал ровно то самое. Культурист повозился с предложенной гирей и так и не сумев оторвать её от земли, оставил, перейдя к упражнениям на турнике. Я и пытаться не стал.

— Вы один такой на этой базе? — расхрабрившись, спросил его я.

Каммот озабоченно оглянулся и, уставившись на меня с высоты своего двух с половиной метрового роста, сделал глаза круглее чем они были до этого.

— Я вообще-то один даже в спортзале, — ответил он мысленно. — В единственном числе. Так что, можешь обращаться ко мне на «ты».

— Как к богу, — буркнул я ему, так же мысленно.

В ответ возникло чувство веселья исходящее от этой помеси дракона с чёртом. Мой юмор, явно, пришёлся ему по душе. Что ж, может последовать совету навигатора и поболтать подольше? Каммот видимо серьёзно относился к совершенствованию своего тела и, не прекращая тренировки, испытывающее изучал меня. Делал он это, не глядя на мою тощую фигуру. Мысленно сканировал, тактично не пытаясь залезть в разум, изучая внешние посылы, которые я попытался сделать интригующими.

— Будешь в следующий раз, заходи в гости, — сообщил он, закончив сканирование.

— Сейчас не время, да? Физическая культура превыше всего?

— Сейчас для тебя превыше всего будет контракт, — саркастически подмигнул он.

Силач-инопланетянин, оказывается, умел ещё предугадывать события. Ворвавшийся в голову назойливый шёпот чипа, призвал явиться на построение. Нужно было поспешить, и мы поспешили. Несколько минут назад пьяные и гудящие от наркоты служаки уже занимали в ангаре подле корабля свои места в строю, все как один трезвые, как стекло. Без протрезвляющих таблеток тут конечно не обошлось.
Командир с деланным равнодушием обвёл своим холодным пронизывающим взглядом ряды военных, застывших по стойке смирно. Сканер ему явно был нужен как козе баян. Определив барного приставалу и ещё пару молодчиков по ихвестным только ему признакам, он велел им выйти из строя. Я ожидал какого-нибудь наказания для них, но командир ограничился переводом проштрафившихся в трюм. Что это означало, можно было только предполагать, но явно ничего хорошего. Потом он обратился с короткой речью к остальным.

— У нас обычное задание, по наведению порядка на задворках нашего рукава галактики. Мир, который вздумал нарушить законы империи, примитивен, поэтому особых проблем не должно быть. От вас требуется выполнить свой долг перед командованием. Отправляемся через час.

Вот так. Не больше и не меньше. Мы оказывается империалисты, и адрес бунтарей знать нам необязательно. Наверное, чтобы кто-нибудь в письме любимой не сообщил подробностей из родного дурдома, о завоеваниях императора Наполеона. Рассуждения продлить не удалось. Меня и моего дружка К-15го определили в экипажи разных боевых единиц, которыми недавно наша «подлодка» загрузилась. Не очень удивившись, я с помощью своего чипа отыскал и занял своё место в шарике-истребителе, в котором полагалось находиться кроме меня ещё пилоту. Пилот в образе незабвенной крашеной брюнетки пролез в люк вслед за мной и занял второе кресло.

— МИ-21, — представилась моя знакомая, низким мелодичным голосом.

В ответ я назвал своё служебное имя, а она, пропустив его мимо ушей, посоветовала назвать земное. Повиноваться старшему не возбранялось, я представился. В ответ прозвучало – Марта.

— А теперь быстренько раздевайся, Вадим!

Тут я опешил. Мало того, что она мне не понравилась с первого взгляда, так ещё теперь, похоже, предлагает по-быстрому вступить с ней в интимную близость. Я принялся быстро перебирать в уме все пункты контракта, надеясь найти подходящий для подобного случая, но не успел. Внутри черепа прозвучал саркастический смешок и пояснения, что оголиться следует только до пояса. Смутившись, чего за мною никогда раньше не наблюдалось по отношению к женской половине человечества, я поспешно расстегнул молнию и сдёрнул верхнюю часть комбинезона. Развернув меня к себе спиной, она прилепила к моему позвоночнику несколько присосок на длинных проводах, идущих к пульту управления боевым модулем.

— Сейчас обновим программу, чтобы ты смог выполнять свою работу, — пояснила она. Потом добавила: — Это самый безопасный секс, когда мужчина располагается в позе «спиной к женщине».

Свою глупость я уже понял, и напоминать было не обязательно, но это хотя бы растопило лёд. Закончив с «прошивкой», Марта предложила надеть шлем и освоиться, что я и сделал. Новая программа чипа открывала необычайные возможности: я стал частью нашего шара, а при желании мог стать частью корабля носителя и видеть окружающее глазами-датчиками обеих посудин. Первое мне не пришлось по вкусу. Изучать металлические стены пусковой шахты – удовольствие так себе. Вторая возможность была более увлекательной. Сразу же в голову ворвался голос командира, отсчитывающего секунды до старта. Корабль приподнялся над площадкой, на которой покоился последние сутки и, зависнув на мгновение на месте, вдруг провалился сквозь пол. Ощущение было провала в тартары. Проскочив сквозь оболочку безымянного планетоида, корабль выскочил в пустоту космоса, назвать которую – чёрной пустотой не поворачивался язык. Бесчисленные светила и планеты, вперемешку с космическим мусором меньшего размера искрами освещали пространство на триста шестьдесят градусов. Но всё это великолепие не могла тягаться с красочными многоцветными сполохами галактик и туманностей, уставившимися на песчинку нашего корабля в безбрежном космосе своими фантастическими прожекторами.

Они именно уставились и разглядывали нас со всех ракурсов. Это я осознал своим внутренним зрением. Ощущал я и нечто другое: тут в космосе не было ничего безмозгло-равнодушного, все видели нас, так же, как мы видели эти вселенские узоры. Тут заработал профессионализм – зря что ли меня готовили в навигаторы. Я начал нащупывать энергетические нити небесных тел и сортировать их по свойствам и направлениям, прикидывая возможности прыжка предоставляемого этими недавно познанными силовыми векторами вечной неиссякаемой энергии. Усилиями главного навигатора мы направлялись к солнцу, делающегося с каждой секундой нестерпимо ярким. Наверное, там корабль должен был зацепиться за начало выбранной нити и совершить прыжок до следующей силовой нити, другого космического объекта.
Родное светило приближалось с невероятной скоростью, затмив зрение, разум и даже всё нутро своей энергией. Вот оно уже окружило меня со всех сторон. Стало слегка страшно: вдруг главный навигатор в чём-нибудь ошибётся или откажут какие-нибудь важные системы корабля, и мы превратимся в сгусток энергии, расплавившись в его огненном аду. Внезапно солнце стало просто чёрным. Только края короны ещё какое-то время подсвечивали, после и они угасли, а лёгкое головокружение перешло в полный покой. Я понял: вот мы и провалились в ад, который оказался почему-то не огненным, а бесконечно тёмным, сжав меня вместе с кораблём и экипажем в крохотную песчинку, лишив всех чувств.

*   *   *
Третий прыжок сквозь очередное светило подходил к концу. По сравнению со своим первым опытом путешествий сквозь межпланетное пространство, теперешнее очень отличалось. Во-первых, оно не был мгновенным. Каждое проникновение в звезду и выход из неё в совершенно другом месте космоса занимало определённое время. Я понял, что такие прыжки значительно сокращали время пути. Мой пилот пояснила, что этот способ почти мгновенного путешествия опережает скорость света в тысячи раз, в то время, как ползанье по силовым линиям торсионных полей – едва на несколько порядков. Невероятное, становилось обыденным. Ещё недавно я верил, что космонавты когда-нибудь будут исследовать марсианские пустыни, а оказалось, всё земное человечество варится в своей кастрюле в изолированной кухоньке. Оставалось перестать удивляться, чему бы то ни было. К тому же, Энштейн мне никогда не нравился.

— Ми-21, а наш малый кораблик способен проделывать такое? — поинтересовался я.

— Это способно проделывать любое материальное и нематериальное тело. Только, не всякое способно выжить при этом. Ведь мы преодолеваем путь, фактически проходя сквозь иные измерения.

— Не понял? — удивился я.

— Это же классика! Квантовая теория запутанности! — видя, что я по-прежнему ничего не понимаю, Марта принялась объяснять: — про предугадывание появления квантов света в любой точке Вселенной слыхал? Здесь тот же принцип, отличие лишь в том, что мы заранее рассчитываем своё появление в нужной точке, внося в запутанность строгий порядок. При этом весь процесс перемещения происходит через другое измерение, для которого расстояний нашей вселенной просто не существует. На входе в звезду за счёт скорости помноженной на массу наши прежние тела обретают себе двойников – анти тела, одни аннигилируются, а другие превращаясь в чистый свет на выходе – воссоздаются заново. Мгновенная смерть и рождение!

Я скрипел мозгами пытаясь представить себе, как каждая частица моего тела и самого корабля обретает двойника, рождаясь фактически заново и одновременно погибая, при этом сохраняя личность в неприкосновенности, иначе бы смерть стала вечной.

— Похоже, — рассуждал я вслух, — этот процесс вроде компьютерной программы, сохраняемой на жёстком диске и отображающейся на экране при каждом новом включении.

— Что такое компьютер?

Её вопрос вогнал меня в ступор. Она не знала что такое компьютер? Лица своего пилота я не видел, шлемы на головах не позволяли этого, но особого интереса к заданному вопросу она не проявила. Я попытался объяснить космическому пилоту то, что известно каждому дошкольнику на Земле, но понял – она потеряла интерес к разговору. Мало того, она к чему-то прислушивалась. Я только сейчас догадался, что не всё идёт гладко. Мы уже давно должны были выскочить из этого межзвёздного метро в обычное пространство, а вместо этого продолжали находиться в нём или же в небытие. Одновременно динамик в шлеме хрюкнул, и голос командира объявил готовность к старту МИ-21, МИ-22 и МИ-23.

— Началось! — озабочено прокомментировала Марта.

Пилот щёлкнула переключателем на панели перед собой, сосредоточено вглядываясь во что-то внутренним взором. Я последовал её примеру и сразу же почувствовал исходящие откуда-то снаружи корабля ярость, голод, отчаяние.

— Что это? — непроизвольно сжавшись, спросил я.

— Прилипала, — последовал лаконичный ответ. — Её нужно отцепить, или нам тут конец. Сначала пробуем поджарить, если придёт твоя очередь, дам знать. Поехали!

Легендарная фраза «первого космонавта» прозвучала к месту. Мгновенная перегрузка сжала позвоночник и распрямила как пружину, после включения автономного поля-гасителя. Мы в сопровождении ещё двух тарелкообразных аппаратов оказались выплюнуты наружу. Сделав зигзаг и крутанувшись на месте, наши аппараты застыли на одинаковом удалении между собой и на таком же удалении от нашего крейсера-носителя. На экранах было видно, что наша «подводка» потеряла половину своего левого борта. Его просто-напросто не было. Вокруг, куда ни кинь взор, пульсировало безликое нечто. Никаких излучений звёзд я не улавливал ниоткуда, словно вселенная перестала существовать. Зато излучения силовых установок крейсера угадывались чётко и они явно угасали, перетекая в то, что прилепилось к его борту.

— Что это? — спросил я, перепугавшись не на шутку.

— Акула! Мать её! Отцепляй её всеми своими ощущалами или что там у тебя есть!

В то же миг, я увидел пунктиры каких-то силовых лучей ударившие в это нечто. Это наша команда лёгких истребителей атаковала космическое чудище. Ни акуле, ни «её матери» этот залп никакого вреда не принёс. Тьма, пожиравшая корабль, даже стала как будто больше. Вдруг с облегчением я почувствовал исходящие оттуда эмоции голода и удовлетворение его утолением. Тварь всё же была очень даже живым существом, а следовательно, его можно победить. Бороться с подобным явлением меня никто не учил, но страх заставил импровизировать. Нужно поменять ей ощущения – на противоположные! Как только я это решил, сразу же пришла помощь от остальных экипажей. Сразу ощутились усилившиеся многократно личные возможности. Внушение сытости и отвращения к поглощаемой пище помогло. Кажется, оно даже отрыгнуло съеденную часть корабля, поскольку корабль мгновенно восстановил свою целостность. Приказ вернуться был излишним, мы и так все посыпались внутрь стартовых шахт, словно горох. Мгновенно корабль вырвался в нормальный космос и мы вздохнули с облегчением.

Какими бы ни были дальнейшие планы, командир их нарушил. Сбор команд  малых боевых единиц состоялся моментально. На нем, кроме двухсот боевых пар, присутствовал только сам командир. Остальные члены экипажа, оставаясь на вахте, слушали его речь по корабельной связи. Благодарность, объявленная нашим трём экипажам лично, считалась событием! Меня он поздравил особо, вручив погоны сержанта. Куда их прикрепить к униформе, осталось непонятным, так что, я затолкал их во внутренний карман комбинезона и отсалютовал пионерским салютом.

Произошли кое-какие изменения и передвижки в должностях. Старший навигатор, в придачу с двумя пилотами, оказались нетрудоспособны по причине потери части памяти во время атаки прилипалы. Нас с Мартой перестановки почти не коснулись, мы оставались на своём посту, только в качестве лидеров звена, состоящего из двадцати кораблей. На этом торжественная часть закончилась, и мы вновь заняли свои посты. Культурист успел мне подмигнуть в знак поздравления и убежал вслед за своим пилотом.

В космосе всё происходило быстро. Едва крейсер выжил и оправился от нападения прилипалы, как мы прибыли к месту выполнения боевой задачи. В чём состояли нарушения законов империи, осталось за кадром. Планета из космоса имела болотный оттенок, такою оказалась она и в натуре. Если Земля славилась голубыми морями, то этот обитаемый кусочек космоса был покрыт болотами, без намёков на горы или и травянистые равнины. В ландшафте преобладали джунгли и редколесье из карликовых уродливо кривых деревьев. Ни обитателей, ни их городов или иных жилищ разглядеть не удалось. Частично из-за туч, которые застилали большую часть поверхности планеты.

— Попрятались жабы, — процедила сквозь зубы Марта, выпуская за залпом залп из тепловых пушек, от которого вскипала грязная жижа, превращаясь в пар. Остальные группы последовали нашему примеру и принялись утюжить всё, что представляло интерес. С точки зрения наблюдателей мятежной планеты, не имеющих возможности разглядеть нас сквозь защитные поля окружающие корабли, это выглядело как внезапно обрушившаяся на головы убийственной силы гроза.

Моя роль заключалась в сканировании мыслей живых существ. Мыслей хватало: паника, стенания о конце света и прочее в этом духе. Они излучались не только из-под каждого кусточка, но и из-под асфальтовой корки, в которую бравые пилоты превращали болото своими пушками. Наши мысли ретранслировались личными чипами на флагман и командир всё взвесив, объявил, что тактика выжженной земли приводит к необоснованным и расточительным потерям среди аборигенов. Предлагалось сменить оружие. Что по мне, несчастным и так доставалось – мама не горюй! Но бывалые вояки имели на уме что-то иное. Прислушавшись к мешанине мыслей своих сослуживцев, я уловил досаду и сожаление от потери барыша. Вот это да! Война, конечно, приносит выгоду производителям оружия, но рядовые бойцы тут при чём?
Второй налёт не заставил себя долго ждать. По приказу командира мы отступили, но только для того, чтобы наловить астероидов и прочего мусора, которым любая система переполнена. Найдя подходящий кусок скалы, размером с небольшой город,
Марта расширила защитное поле нашего корабля-шара, пленив им облюбованный кусок твердой субстанции. Мы устремились обратно и разомкнули энергетические объятия только тогда, когда скала бесповоротно взяла курс на столкновение. Остальные не уступали моему пилоту в проворности. Не хотелось бы мне оказаться под такой бомбардировкой.

Пожаров не возникало, в виду повышенной влажности и недостатка кислорода в атмосфере. Но явно там стало жарковато. То и дело жертвы стали появляться на поверхности. Тут я впервые разглядел их. Это были существа похожие на людей, за исключением зелёного цвета пупырчатой кожи и явного сходства с жабами. В этом Марта оказалась права, или она уже бывала здесь раньше с подобной миссией? Жаболюди вздымали в отчаянии свои перепончатые лапы, наконец, разглядев парящие над самой головой тарелочки и шары. Они молили нас о помощи, а мы конечно помогли. Распахнутые грузовые люки вмещали по шесть – семь особей, и мы явились как ангелы с небес для их спасения. Выглядело всё довольно мерзко: сами разбомбили, прервав мирную жизнь на планете и сами спасли, переправив на флагман. Афёра в духе нравов земного общества предпринимателей-паразитов международного уровня. Странно, но угрызений совести я не испытал. Не испытал я их и тогда, когда узнал дальнейшую судьбу жаболюдей, «спасённых» нами от самих себя.

*   *   *
Часть «спасённых», выгрузили на планете зелённого солнца в созвездии Рыбы. «Голые» андроиды приняли груз и перегрузили запечатанные контейнеры с жаболюдьми на другой корабль. К тому времени я поднял свой уровень астрономических знаний по совету корабельного мозга, с которым беседовал от скуки через свой чип. Что касается оставшихся, то их мы доставили на астероид с которого стартовали. Кстати я узнал его название – Ниоба, названный в честь мифологической дочери Тантала и Дионы. Каммот при виде «спасённых» жаболюдей радостно потёр когтистые лапы. Их как раз выгружали «трюмные», упакованных в контейнеры-аквариумы с привычной им атмосферой и жижей, а мы – герои войны собирались в бар. Среди «трюмных» я узнал и неудачливого ухажёра. Судя по его виду, работа, на которую его обрекли, была позорной. Я искренне хотел его пожалеть, но к своему удивлению, не смог. Вместо этого чип заговорщицки шепнул, словно опасаясь быть подслушанным: мол, солдат, уронивший свою воинскую честь – не солдат. «А кто? – спросил я сам себя. Ответ пришёл сразу: Раб!»

Сегодня я хотел посидеть за столиком с культуристом, с которым не общался давно, но Марта оборвала мои мысли, объявив, что я гость её столика. Поёжившись, я согласился. Всё же, в походе все разговоры касались только служебных обязанностей, даже совместная помывка в душевой женской и мужской частей личного состава не способствовала сближению. Был шанс получше узнать своего пилота за бокалом спиртного. За тремя сдвинутыми столами, в честь возвращения в целости, оказались почти все амазонки экипажа. Я был одним из немногих со стороны мужской половины в качестве украшения их столов. Естественно, все очень скоро набрались и затеяли игру в покер, где ставкой были ребята. Я уже вознамерился смыться по-тихому, пока завоевательницы не перешли границы дозволенного, но в самый ответственный момент, мой пилот не вовремя подняла бокал за присвоение мне очередного звания. Пришлось задержаться и принимать поздравления. Не мог же я уронить честь солдата, которым стал волей судьбы или волей невидимого руководства управляющего моей судьбой.

Языки развязались. Было много говорильни о предыдущих миссиях из которой я понял, что не имею ни малейшего представления о мире, в котором оказался. О его разнообразии, таинственности и пугающей схожести с политической системой, в которой я родился и вырос. Словно вся предыдущая жизнь до подписания треклятого контракта была лишь детскими яслями перед поступлением в школу. Жалел ли я? Наверное, жалел. Раньше всё было намного проще: небо над головой, земля под ногами, этот друг, тот – просто так. А здесь люди гордились своей отличностью от тех, кто остался в далёком прошлом на планете, которая не подозревала об ужасах космоса, к которому стремилась. Если бы они знали, что живут не своим умом и открытиями, а чуждыми технологиями и предписанным курсом, стали бы они так стараться? Со слов моих боевых подруг, здесь покупалось и продавалось всё что угодно душе. Но у каждого был свой уровень доступа, который переступить было невозможно. За этим следили все, включая рабов, но самой верхушки видно не было. С ней мне и хотелось познакомиться, чтобы понять, что же движет всеми этими людьми и иными формами разума космической империи. Я почти забыл, держать мысли в глубине, но чип вовремя напомнил – «об этом думать запрещено»! Я поспешно припал к бокалу с виски, чтобы никто не связал со мною мою крамольную мысль.

Расходились по мере наполнения мозга алкоголем. Кто поспешил набраться, того услужливые «официанты-голые» поднимали с пола и отпаивали таблетками. Кто не хотел так просто заканчивать праздник, уходил сам, чтобы не расставаться слишком поспешно со спиртом в организме. Я решил присоединиться ко вторым. Шатало меня изрядно и если бы не мой боевой товарищ – Марта, обнявшая за плечи, я бы не ушёл от навязчивого официанта с таблеткой на подносе. Она держалась, как подобает несгибаемому ничем воину. Смутно помню койку под задом и ампулу, которую она без предупреждений раздавила у меня под носом. Но это оказалось не протрезвляющее снадобье, а какой-то наркотик. Наверняка запрещённый.

Пробуждение не сопровождалось назойливым причитанием чипа принять таблетку. Себя я обнаружил лежащим в объятиях с Мартой. Тёплая и сладко посапывающая во сне, она всё равно не казалась мне совершенством, к которому я стремился. Собственно говоря, она меня провела, ради своих физиологических потребностей. Подробности полупьяной ночи всплывали урывками. Надо же, как это не было похожим на любовь или простую бесстыдную увлечённость! Вначале неистовое наслаждение без тени стыда, а теперь паскудное разочарование. Осторожно высвободившись из нахальных рук спящей женщины, я нашёл свою одежду и позорно сбежал прочь. Надеюсь, когда она проснётся, то не сможет вспомнить, было ли что-то между нами или нет. А ведь верно! Пока её разум блуждает в лабиринтах сна, можно кое-что предпринять. Внушение было коротким и не прочным: как раз достаточным для того, чтобы оставить её в частичном неведении об утерянном кусочке реальности. «Будешь меньше пить! – злорадно подумал я, притворяя за собой дверь». Кому только из нас двоих, я адресовал эту мысль?

Искать свою комнату я не решился, вдруг мой приятель тоже не один провёл ночь? Куда бы податься? Экипажу гарантировали три дня отдыха, поскольку требовалась замена и ремонт кое-какого корабельного оборудования. Хотелось разобраться в себе и в окружающем мире. Лучше всего было бы поговорить с кем-нибудь, но культурист для этого не подходил, он знал не больше моего. Марта отпадала, я и моё внутреннее «я» решили сторониться её, по возможности. Может Каммот? Его я застал в привычном для утренних часов месте – в спортзале. Силач, скосил на меня один глаз, не прекращая жонглировать гирями. Приветствие было мысленным, ответ тоже.

Побаловавшись упражнениями по-своему, я перешёл к бою с тенью, поскольку партнёров в зале не было. Наверное, все оставались во власти вчерашнего праздника – ничегонеделания. Я делал выпады руками и ногами, прикидывая как бы подступиться с вопросами к знакомцу-полудракону. Он сам вдруг заинтересовался и, промаршировав ко мне, предложил бесконтактный спарринг. Вот так напросился! Мы встали друг напротив друга и принялись кружиться, делая пробные выпады, чтобы изучить друг друга перед серьёзными атаками. Каммот показался мне медлительным. Это давало определённые преимущества, особенно, учитывая мою боевую подготовку, то есть никакую. Несколько ударов по рукам и ногам он пропустил, даже не моргнув. От его взмаха дланью мне удалось просто сбежать, сделав шаг или два назад. Словом, мы стоили друг друга. Внезапно он остановился и приказал бить в полную силу, как в реальном бою. Я ещё прибавил скорости и врезал кулаком в солнечное сплетение, или туда, где оно должно было быть. Упс! Лучше бы я не давал себе воли. Рука повисла, словно я врезал кулаком в бетонную стену.

— Ничего? — мимоходом поинтересовался великан, наступая.

Сказать ему, что ли? Заскрипев зубами от боли, я замотал головой. И упрямо продолжал скакать перед ним. Опять несколько медлительных ударов в то место, где меня уже не было. Если он по ощущениям как бетон то, что же  я почувствую, если меня достанет хотя бы один его удар? Изловчившись, я прицелился ребром ладони в горло и… промахнулся. Вот это да! Ещё несколько обманных и подлых ударов, так же пролетели мимо цели, хотя он даже не пытался увернуться. На последнем я, потеряв равновесие, пролетел вслед за своим кулаком и подставился. Оплеуха, предназначавшаяся моей челюсти, лишь скользнула по шее. Я ничего не почувствовал в пылу забавы, пока фонтан крови не окрасил пол под моими ногами. Видимо когти Каммота рассекли сонную артерию. Тут, я почувствовал, дурноту и понял, что умираю.

Очнулся я в потоках фиолетового света и увидел перед собой стекло. Понял, что лежу, закрытый прозрачной крышкой. Испугаться сразу не удосужился, а теперь было поздно. Всё продлилось лишь пару минут. Крышка поползла в бок, а руки двух «голых» помогли принять сидячее положение, а затем и сползти на пол из «хрустального гроба», в котором я, оказывается, покоился. Ощущения были, как будто родился заново.

— Так и есть, — пробурчал Каммот и подмигнул в знак веселья. Он стоял напротив меня, а я ещё не до конца поняв, что произошло, принялся ощупывать шею. Никаких шрамов и сопутствующих ощущений.

— Как это ты сделал? — прохрипел я первое, что пришло в голову.

— Взвалил тебя на плечо, принёс в свою лабораторию и вывалил в медицинский аппарат. Не переживай, он работает отлично. Цефейская технология.
Мне полегчало от такого объяснения. Значит, мне не привиделся бой с гигантом, и это не было последствием возлияний накануне. Я покрутил на всякий случай головой из стороны в сторону, проверяя, как слушается меня шея.

— Забавно. Ты не помнишь медицинского ящика?

А должен был? Я впервые оказался в реанимационном ящике инопланетян. Хотя, слышать о чудодейственной установке, отращивающей конечности, я конечно уже слышал, но помнить?

— Ты с Земли, — рассуждал гигант, словно говорил сам с собой. — Значит, кто-то воспроизвёл тебе тело.

— А-а-а, про клона я знаю, — наконец дошло до меня. — Он там вместо меня парится в душной Москве.

Впервые я увидел, как это существо смеялось. Страшненькая пародия на смех. Рот открыл два ряда острых клыков, которые выбивали чечётку при каждом приступе смеха, а соответствующего звука при этом не было.

— Ваши тела такие нежные, а души такие ранимые, что я бы лично поостерёгся рисковать ими в космосе.

Рот захлопнулся, а глаза неотрывно глядели в мои, словно у преданной собаки, когда она выпрашивает кусочек сахара. Он чего-то ждал, и до меня начало доходить то, что осталось недосказанным. Дикая мысль, по уже выработавшейся привычке, мелькнула во втором или даже третьем уровне подсознания. Я существую здесь и сейчас в теле клона, а в родной Москве искусственное продублированное сознание управляет мной настоящим? Мысленное подтверждение правильности размышлений пришло мгновенно, Каммот прекрасно владел всеми этими фокусами. Полудракон – полубегемот делал то, на что не способен был чип – беспрепятственно проникал в мои уровни сознания.

— Теперь начинаешь понимать, почему я лучше любого специалиста по рукопашной схватке? Ты просто делал то, что я тебе приказывал: бил мимо цели, подставлялся, даже сломал фалангу пальца.

— А человеку ты бы смог так же приказать?

Ответа не последовало. Каммот сделал приглашающий жест, и я пошёл следом, на ходу обдумывая выводы из догадки, подкинутой мне только что. Следовал не очень приятный факт, с которым придётся смириться: я – это вовсе не я. Я это клон, произведённый ещё на базе 63156, по непонятной пока причине введённый в заблуждение манипуляциями с собственным телом и разумом. Из этого вытекало ещё много всяких деталей, Больше всего страшила мысль, что я – исходный – пребываю в том же месте, где и родился, один и без человеческого разума. Я почувствовал себя беззащитным и брошенным на произвол судьбы там – на Земле. Наверное, где-то рядом была и моя мама, что немного успокаивало, но оставляло чувство неуважения к моим работодателям. И только. Я хотел бы их возненавидеть за бесцеремонность к моей особе, но ничего не получалось.

Мой спарринг-партнёр, наверное, хорошо понимал мою растерянность. Когда мы остановились в соседнем зале полном неизвестной аппаратуры, а двери закрылись, первое что он сделал, это налил какой-то тёмной жидкости в два бокала и вручил один мне.

— За знакомство, как у вас людей принято говорить.

Усевшись в массивное кресло, он жестом предложил мне занять другое, поменьше размером, с высокой спинкой и подголовником, словно кресло стоматолога. Мы молча отхлёбывали напиток, не имевший ничего общего со спиртным. Действие напитка оказалось шокирующим. Никакого опьянения, только полное спокойствие и равнодушие к проблемам, которые только что беспокоили меня. Ощущение своей силы и готовности свернуть горы тоже присутствовало, а ещё гордость от непревзойдённого ума и телепатических способностей и ещё много чего интересного. Что-то подобное было и от ампулы Марты, раздавленной под моим носом. Наркотик дважды за сутки. Как бы, не втянуться!

— Много вопросов, не знаешь с чего начать? — показал свои клыки Каммот.

— Опасаюсь много знать, — ответил я, указывая большим пальцем себе в область затылка.

— Не волнуйся, по поводу этого. Твой чип передал, что ты хлебнул и отрубился. Не вставай с кресла, оно нейтрализует работу чипа и сохранит приватность беседы. Вообще-то, если ты впоследствии сам себя выдашь, то сам и пострадаешь. Твои работодатели не любят, когда человек низшего ранга знает больше чем ему положено. А мне это ничем не грозит, поскольку вы люди находитесь в космосе только благодаря таким как я.

Беседа перешла на мысленный характер, поскольку мой чип поразило что-то вроде пьяного сна, и он перестал переводить чужеродные для человеческого уха звуки.

— Что мы пили? — спросил я первое, что взбрело в голову.

— Адренохром.

У меня полезли глаза на лоб. Слухи об этом наркотике и его власти над теневыми правителями разных государств Земли ходили давно. Всё это больше смахивало на теории заговора,  а вдруг тут такое!

— Это поможет твоему организму восстановиться скорейшим образом. Не волнуйся, это детская доза не сделает тебя шизофреником. Получена она чисто лабораторным путём. Никто из детишек не был жестоко замучен, и ни у кого не выпускали кровь для получения этой формулы. Я давно научился обходиться без этого. Вот раньше, задолго до твоего рождения и рождения всех известных и неизвестных твоих родственников, мы начинали получать его именно подобным путём.

Каммот не нуждался в собеседнике, ему был нужен слушатель и я пришёлся ему по душе. Я только успел спросить, откуда он всё это знает и тем подтолкнул его к воспоминаниям глубокой древности.

— Хорошее было время! Чудо наркотик покупали по всей галактике за хорошие деньги, хотя существовали более сильные средства. Что тут говорить, реклама – двигатель торговли! Поставляли его только несколько моих братьев. Я занимался сбытом, а они непосредственной добычей. Почти пять тысячелетий по вашему стилю, мы готовили почву для посева, потом почти столько же ожидали всходов, а когда посевы заколосились, то мы были в шоколаде. В вашей куцей истории остались только отголоски тех, воистину, славных времён империи: Атлантида, государство Майя, их преемники Ацтеки. Нравы жертвоприношений с вырезанием сердец во славу и бессмертие богов, посеянные моими братьями в благодатную почву, дали поразительные всходы. Но всему приходит конец. Когда, для продвижения и развития бизнеса, мы стали набирать в боевые гвардии людей, тогда кто-то из них и проболтался. Знаешь, в империи ведь не всё дозволено, даже для наследников императорского престола вроде меня. Нас осудили и кое-кого даже казнили без права реинкарнации. Мне повезло, но опала продолжиться навсегда. Потому мне интересно поболтать с кем-нибудь вроде тебя, с мелюзгой, не сознающей своей никчёмности и одновременно значимости в галактике. Ваш ум очень подвержен влиянию, но и неповторим, недаром на взращивание человечества тратятся и ещё будут потрачены усилия множества космических рас, некоторые из которых давно переселились из нашей галактики, а некоторые вознеслись.

— Как это вознеслись? — не понял я.

— Как Христос. Перешли в иную, высшую мерность своего существования. Некоторые из вашего племени иногда повторяют его путь. Мы с тобой, например, сейчас общаемся в иной мерности, не в той, в которой находятся и живут наши мысли. Мы драконианцы – каста управленцев империи, самая могущественная из входящих в этот космический союз живых существ. Но даже мы не можем достичь следующей высшей мерности. Не в этой жизни.

Мне показалось, или он действительно подумал последнее с сожалением? Выразительные глаза Каммота потухли на миг и затянулись поволокой. Впрочем, скорее всего, это было действие наркотика. Как я вскоре понял из его объяснений, ни одно существо, пребывающее в империи и имеющее силу и власть в ней, не способно испытывать эмоции.

— Тех, кто поддаётся эмоциям, убивают, — пояснил он. — Не потому, что эмоции запрещены законом, а потому, что эмоции – прямой путь к слабости. А в космосе слабость – это рабство. Ты скоро это поймёшь. Многие расы погибли или стали нашими рабами, лишь потому, что поддавались жалости к себе подобным. Некоторые строят надежды, что человек Земли сможет сохранить способность к эмоциям и выжить в космосе, показав остальным путь к вознесению. Пока это не оправдывается. Без эмоций вы деградируете, а с эмоциями гибните впустую. В империи некоторым видам существ это не нравится, но пока есть толк от вашего присутствия в космосе, вы будете с нами.

— Убиваете и обращаете в рабство руками землян? Здорово придумано.

— Мы не убиваем вашими руками. Это делают земляне сами. Жажду наживы, воображаемого величия никто из вас не в силах преодолеть. Моим братьям пришлось лишь показать вашим пра-предкам выгоду, а дальше вы действовали по своим человеческим меркам и понятиям. Ещё когда ваши учёные, все как один, считали, что Земля похожа на блин и покоится на трёх китах, вы создавали религии, каждый народ на свой лад. Вы с упоением предавали и убивали друг друга за лучший контракт. Отдавали своих детей, матерей, жён в жертву воображаемому богу, лишь бы прославиться на десять, сто или тысячу лет своею жестокостью и беззаконием.

— Получается, что богами были вы?

— Так хотелось неокрепшему разуму людей. Они не могли объяснить того, что теперь вы называете чудом, а приобрести знания не хватало терпения. Мы просто не возражали, и в обмен за получаемые ресурсы – смерть в муках или без них, (а это продолжается всю обозримую историю землян), вы получали плату соответствующую пожеланиям. Одни получали власть, советы и поддержку божеств. Рецепты – как разбогатеть, как прославиться, как управлять ещё более ленивыми и необразованными.  Мы получали товар для торговли. Иногда оказывали и военную помощь, в случаях, когда вмешательство в ваши войны оправдывалось, нарушением вами законов империи.

— Это как? Какие законы нарушает человек, защищая свою землю от врагов?

— Первичный закон империи – такой же, как и закон любого вашего государства:
Сохранять порядок в империи, уважать законы, которые издаются и поддерживаются правящей элитой, выполнять доступную для своего уровня работу на благо остальных. Империя в ответ, заботится о своей территориальной целостности и защищает в случае необходимости отдельные миры от внешних захватчиков. Вас тоже приходилось нам неоднократно защищать, об этом вы сохранили сведения лишь в легендах, а иногда в виде псевдонаучных предположений о падении метеоритов. Увы, ваше пребывание в телах слишком кратко. Вы быстро меняетесь, достигая новых уровней духовности, досрочно приводя в негодность нервную систему своего организма, и вам требуется новое воплощение. При этом, отдельные государства Земли иногда забывают о необходимости платы за своё благополучие, которое предоставляет вам союз разумных существ иных планет. Они вступают в конфликт с другими – верными нашими поставщиками ресурсов, в частности королев, королей или сейчас – владельцев мегакорпораций, которым мы даём взамен технологии. Вот тогда и происходят силовые вмешательства извне, чтобы образумить страны, занёсшиеся в свое гордыне недопустимо высоко.

— А почему, не объявить о себе людям Земли в открытую? Разве вы боитесь, что люди восстанут или перехватят власть?

— Ха! Ничего мы не боимся. А люди неспособны взять власть над галактикой. Среди вас даже не найдётся лидера взять власть над своей планетой. Ты же видел, как поступают в империи с теми, кто воображает себя умнее всех остальных? Мы никого не убиваем зря. Мог бы убедиться на своём примере.

Я непроизвольно потёр шею, которая недавно была распорота пополам, и вынужден был согласиться с доводом.

— Неведение людей – лучший способ не мешать им развиваться как вид. Самых созревших, осознавших свои телепатические способности, мы приглашаем к открытому сотрудничеству. И что касается вашего недавнего рейда, который вы считаете удачным: если ваш командир замуровал некоторых жаболюдей под многометровым слоем асфальта, то ответственность лежит на вас – людях. Не на нас. Нужно было правильно выбирать средства, которым мы вас снабдили для этого. А для коммерции, это большие убытки. Из разума тех, кого вы привезли, я изготавливаю сверхсовременные корабельные компьютеры и клонов. Ты их называешь «голыми», за отсутствие одежды, — щегольнул выуженными из моего подсознания сведениями Каммот.
— Клоны прислуги не имеют половых различий, им это не к чему. Это вымершая раса, остался только их образец  ДНК. Ваши царьки и им подражающие обожают наряжать слуг в ливреи соответствующие их рангу в обществе. Мы оставляем слуг просто голыми, чтобы каждому было видно, с кем он имеет дело, только и всего. Разум, извлечённый из одних рабов, продлевает жизнь другим рабам. Они остаются жить до тех пор, пока не устареют морально, или не разрушится носитель их разума. Корабли гибнут в сражениях, и тогда пленённый разум бортового компьютера освобождается и уходит в новое воплощение. Наиболее ценный разум копируется и хранится до востребования. Но таких мало.

Видя мой недоверчивый взгляд, Каммот добавил, мол, ты думаешь до сих пор, что звездолёт может управляться набором кристаллических микросхем?

— Для космотехники обычно используется разум инсектоидов. Их сферическое зрение, помогает быстрее освоить функции управления космическими механизмами в многомерном пространстве космоса, а телепатические способности – связи с пилотом-человеком. Инстинкт самосохранения, предохраняет от самоликвидации вместе с дорогостоящей техникой, которой они обучены управлять.

— А я подумал было, что я венец творения, — буркнул я с горечью которой на самом деле не испытывал, — то-то быстро так научился справляться со своими обязанностями, почти без специального обучения.

— Не переживай! От людей есть толк в войнах с низшими формами жизни, вы изобретательно умеете убивать и получать от этого удовлетворение. — Каммот покровительственно похлопал меня по плечу кончиками когтей. — Если бы не годились ни на что, вас здесь не было бы. А эмоции, которые ты потерял вместе с телом, рождённым на Земле, не показывай. Всё равно меня не проведёшь.

— Сейчас я устрою для тебя небольшую экскурсию, для закрепления материала, — сообщил мой лектор.

Распорядившись не вставать с кресла, он поднялся и, прошагав к узкому столу, тянущемуся вдоль всей стены, увешанной неисчислимыми приборами. Найдя там, среди кучи различных колб и каких-то деталей нужное, он вернулся и протянул мне прозрачный экран, засветившийся сразу, как я его взял в руки. Объёмные изображения над поверхностью экрана сменялись, и я мог наблюдать разные картины. Как он объяснил, это его лаборатории, в которых круглые сутки кипит работа. Там происходило  много непонятного. Работники были в основном «голые», корпуса уже знакомых мне малых звездолётов тянулись по конвейеру нескончаемой вереницей. Работа кипела, и хотя я ничего не понимал в суете происходящей там, было ясно – это очень сложная работа. Показал он мне и выращиваемых в автоклавах клонов и полумеханических монстров – андроидов. Всем им устанавливалась одна крохотная, но самая важная деталь – биологический приёмник-передатчик, извлечённый из мозга пленённого существа – незаменимая деталь, поддерживающая командную функцию «душа-разум». Биологические манипуляции с живыми телами и черепами пленников по извлечению этих самых – незаменимых деталей, я пропустил, чтобы не травмировать своё собственное серое вещество.

— Мне пора, — внезапно объявил он. — доставлены копии разума известных тебе членов вашего экипажа. Нужно дать им новую жизнь, — при этом Коммет, потёр лапы.
— Это дорого станет вашему командованию, а мне принесёт незапланированную прибыль.

Он подмигнул мне на прощание и указал на дверь, где меня дожидался провожатый «голый».

— Кстати, ты хоть уразумел, почему победил в схватке я?

Я молча кивнул. Силу его телепатических способностей я оценил ещё во время спарринга. Он победил меня психически до того, как сделал это физически, введя в состояние повиновения своей воле. Это существо заинтриговало меня, как никто никогда в жизни. Больше всего занозила древняя история Земли, противоречивая и недостоверная. Каммот явно знал настоящую цепь событий, но не пустился в подробности. Наверное, ему до сих пор было, что скрывать.
Послонявшись по коридорам Ниобы, я отправился перекусить. Народу было маловато, а те, кто был там, больше пили воду, чем ели. Сушняк, естественный попутчик протрезвления, мучил большую часть вояк. Едва я плюхнулся за столик, как ко мне тут же подсел сосед. Видеть никого не хотелось, я всё ещё пребывал в своих мысленных изысканиях. Знакомый голос вынудил меня всё же поднять на него глаза, рядом безмятежно развалился в кресле воскресший главный навигатор. Он деловито диктовал возникшему возле «голому» длинный список блюд, словно заказывал на целый гарнизон. Заметив мой взгляд, подмигнул мне.

— Кажется, я давненько ничего не ел.

Немудрено. Покоиться в разобранном состоянии с умершим разумом и не захотеть пообедать за милую душу, было бы странно. Сам я тоже недавно родился, хотя и не был в таком уж безнадёжном состоянии, как он. Тут я тоже ощутил голод, аж слюнки потекли. Наверное это был побочный эффект лежания в «хрустальном гробу». Официанты подкатили к нашему столику тележку, и мы набросились на еду, от наслаждения издавая утробное рычание. За этими звуками нас и застала Марта.

— Проголодался? — участливо спросила она, подсаживаясь рядом.

Я мог только кивнуть с набитым ртом.

— После обеда составишь мне компанию?

 Сделав вид, что не понял неприкрытого намёка, я принялся с любопытством разглядывать её. Видимо я разыграл непонимание как нужно. Она припала к стакану с водой и, опорожнив его, спросила:

— Сильно голова болит? Признаться, я тоже не всё помню.

Продолжая набивать рот, не поднимая на неё глаз, я скоро услышал презрительное фырканье и скрип отодвигаемого кресла. Слава мне! Она решила, что слюнтяй больше не заслуживает её внимания и удалилась. Вновь воскресший главный навигатор, однако, отметил все нюансы.

— Нехорошо игнорировать боевого товарища.

Я промолчал.

— Вы ведь недавно были в бою вместе?

Слово «в бою» напомнило мне обрывки воспоминаний минувшей ночи. Кажется, главный навигатор уловил связь. Он усмехнулся и, понизив голос, доверительно сообщил о погибшем вояке, имевшим любовную связь с моим нынешним пилотом.

— Не восстановили? — механическим голосом уточнил я.

— Не сочли необходимым.

Стало немного стыдно, что я не разделяю страсть Марты, ведь ей прошлого партнёра не вернуть. К счастью, я вовремя вспомнил, что я – это не я, а просто копия без эмоций и чувств. Надеясь, что она такая же бездушная, я послал свой стыд известно куда, мысленно показав стыду средний палец. Голод прошёл, едва мы по капельке отведали всего, что уместилось на нашем столе. Я собирался уже покинуть эту кормушку, когда главный навигатор объяснил мне «случайное» совпадение появления его за моим столиком.

— Твой отдых закончен. Следуй за мной.

Наверное, удивляться не входило в программу моего клонированного я, но интерес остался на своём месте, и я был рад хотя бы этому. У входа на космодром к нам присоединился мой кореш – культурист. Значит, я не один буду, мелькнула мысль. Наш потрёпанный крейсер – подводная лодка – был окружён кучей механиков и трюмных членов экипажа, для которых праздника так и не состоялось. Что ж, рабы – они и есть рабы. Часть обшивки оказалась снятой, а на антигравитационном подъёмнике покачивался какой-то гигантский сложный механизм, который должен был заменить морально устаревший, который в это время рабы как раз извлекали в виде обломков и разрезанных плазменными резаками более крупных деталей.

— Владелец верфи пожертвовал для нашего старика, — не задерживаясь, пояснил главный навигатор.

Я прикинул размеры оборудования и решил, что пожертвование Каммота едва ли было бескорыстным. Если это не деньги, то наверняка более выгодная для полу-дракона услуга. Нашей целью оказался менее габаритный корабль, в виде приплюснутого эллипсоида, поблескивающего серой поверхностью в лучах прожекторов. Размер его всё же значительно превышал тарелки и шары, уже известные мне. В борту зияло отверстие, без сомнения приглашая войти, что мы и проделали. Следуя за нашим провожатым, мы миновали отсеки машинного отделения и оказались в довольно просторном зале, уставленным удобными креслами по бокам, с кучей всяких невиданных мною приборов в центре. В одном из кресел оказалась приятная на вид фигурка девушки. Когда она повернулась к нам, моё сердце радостно забилось, это была Виктория.

— Навигатор К-20 явился! — Браво откозырял я ей и с удивлением принялся следить за её выражением лица.

Я безотчётно испытывал определённую радость от встречи. Вот только лицо моей знакомой выражало что угодно, кроме радости. На нём легко читалось изумление, смешанное со страхом. Культурист тоже поздоровался, она ответила на его приветствие более благосклонно. Главный навигатор соблаговолил прояснить ситуацию, поскольку понимал, что мы этого ждём, не дождёмся.

— Вообще-то, ты не навигатор здесь, К-20. Навигаторов вместе со мной хватает, а вот пилотов…

Не добавляя ничего, он указал мне жестом на кресло, рядом с человеком, сидевшим перед пультом управления в шлеме с забралом, скрывающим лицо. Предложив мне сесть рядом и надеть такой же шлем, он быстро соединил проводом со штекерами наши шлемы и перегнувшись через моё плечо, двинул вперёд рычажок на пульте.

— Али оп! — воскликнул он.

Фокус оказался не смешным. Я в мгновение ока ощутил, как из моего мозга утекает информация в сидевшего рядом со мной. После этого, шлем с меня был снят и я повиновался команде покинуть судно и продолжать развлекаться. Недоумевая, я бросил напоследок взгляд на Викторию, сидящую с выпученными глазами, и покинул эллипсоид, не понимая, зачем только нужно было меня отвлекать от выпивки и Марты.


Я ТРЕТИЙ

Какое-то время я ещё оставался в шлеме, привыкая к новым ощущениям, а после снял его и повернулся к остальным членам нашего экипажа. Воспоминания свои и тоже свои, но полученные из параллельного источника постепенно обретали целостность. Виктория посмотрела на меня с некоторым интересом, а культурист, с которым я давненько не виделся, даже протянул руку и пожал мою. Сейчас я уже знал, что он не совсем чтобы просто качок, а ещё и талант в манипуляциях разумом, не хуже меня самого. Командир принялся зачитывать приказ в отношении нашего задания,  а я проводил взглядом удаляющегося навигатора, то есть меня второго.

— Зачем это? — спросил я командира. — Неужели не проще было прошить мой чип?

— Не беспокойся, так нужно. Задание опасное и в случае нашей неудачи, возможно, его придётся повторить  – незамедлительно. Времени на копирование и клонирование с оригиналов на Земле и на моём родном Эпиметее  – спутнике Сатурна может не быть. Поэтому, здесь остаётся запасная команда, чтобы быть всегда под рукой, если возникнет такая необходимость.

Виктория оказалась шокирована известием, а вот качок даже не моргнул глазом, словно проживать свою жизнь в разных телах для него не казалось чем-то противоестественным. От дальнейших разъяснений главный навигатор крейсера воздержался, поскольку, моё третье «я» и так знало цель задания. Виктории удалось сопоставить статью астрономов НАСА с реальным миром космоса. И открыть планету с возможно земными условиями. Очкарики из НАСА сделали это  – предположительно, а вот в натуре – она. Словом, она оказалась талантище! Одно дело поглядеть в телескоп, другое дело понять её местоположение в заковыристых энергетических сетях галактики, которые в реальности никак не были прямыми. Нам предоставили право разведки, поскольку существа, населяющие её, должны были быть, (логически), похожими на землян. Любопытство, толкнувшее Викторию на открытие, сыграло свою роль в её участии в экспедиции. Как говориться – инициатива наказуема.

«Наверху» заинтересовались. Сейчас я знал уже, что верх – это баснословно богатые наследники королевской семьи, вроде Каммота. Им деньги, а вся слава вместе с возможными неблагоприятными последствиями отдана нам – людям. Звезда находилась в секторе, который никак не контролировался империей, поскольку входил предположительно, в иную империю. Наши работодатели помалкивали про это, избегая межзвёздного конфликта. Когда-то такое уже бывало, и никто не хотел повторения. Правда прежний конфликт привёл к возвышению рептилий и драконов над инсектоидами и гуманоидами в нашем рукаве галактики, но не всегда же мяч попадает в одни и те же ворота. Мы должны были сохранить тайну своего происхождения в случае обнаружения и захвата силами вероятного противника. Хотя все надеялись операцию провести гладко. Следовало выявить слабости жителей планеты, их полезность для торговли, а дальше действовать по обстоятельствам.

От меня требовалось вести корабль, вторым пилотом была Виктория. Оказывается, я это делал неоднократно и даже участвовал в налёте на планету жаболюдей. Вот удивительно! Хорошо, что хоть не столкнулся сам с собой. Как это возможно? А бес его знает. Наш главный навигатор, командовавший нынешней экспедицией, наверняка тоже знал, но пускаться в разъяснения не считал нужным, да и пора было отправляться. Провалившись за пределы пустотелого астероида, я развернул наше транспортное средство и направил его в импульсном режиме в сторону родного светила. Собственно, я теперь знал, что от меня мало чего зависело в управлении кораблём, всё делал бортовой мозг корабля. Наверняка Каммот постарался выбрать нам самый-самый продвинутый для такой опасной миссии.

Предстояло проверить наши с Викторией расчёты и пускаться в первый из многочисленных гравитационных тоннелей. Хотя я, как уже упомянул, управлял космической посудиной не впервые, всё же часть информации, прожитая моим первым клонированным телом, удивляла. Какое это было великолепие – видеть космос во всех направлениях одновременно. Он не был бездонно чёрным, как это кажется земным людям. Это было непостижимое обычным разумом, неописуемое соцветие излучений и колебаний потоков эфира, в индивидуальном звуковом диапазоне, присущем каждому из миллиардов объектов, чего люди не могут ни видеть, ни слышать, ни ощущать, а следовательно, и поверить в такое. Я был кораблём, а он был мною. Мы слились в едином – неделимом, мощном и манёвренном неорганическом теле. Главный навигатор вместе с ассистирующим ему культуристом проверили наши расчёты и прыжок начался.

Я врубил свой межзвёздный двигатель, пригасив импульсный, и всё слилось в сплошное мелькание. Мелькание вскоре сменилось чётко ощущаемым ультрафиолетовым фоном, наполняющим меня и Викторию необычайной силой. Бортовой компьютер тоже время от времени попискивал блаженством. По расчётам мы должны были выпрыгнуть в привычную, для существ четвёртого измерения, пустоту на расстояние около парсека от туманности Ориона. Не все пути возможны в космосе и далеко не все исследованы, поскольку это не приносит дохода. Звёзды не стоят на месте, они перемещаются, следуя вращению рукавов Галактики со скоростью устанавливаемой перемычкой центра Галактики – её сердцем, которое их и порождает. Я легко воспринял факт, что звёзды, галактики и вообще всё-всё, не являются чем-то неживым, хотя и не всегда состоят из присущих нашим организмам элементов. Всё остальное по аналогии.

Нам следовало попасть во внешний рукав. Нормальный путь, для странников космоса, пролегал бы вдоль рукава Ориона к слиянию рукавов Стрельца и Персея, а оттуда можно было рискнуть прыгнуть к Рукаву Лебедя. Это был самый короткий из известных путей. Короткий для космоса, но не для глаза земного наблюдателя. Поскольку миссия наша была тайной и конечно нелегальной, как и всё остальное приходящееся на долю землян, соваться в центры «пересадок» не стоило. Они всегда строго контролировались как орионцами, так и персейцами и бог ещё ведает кем. Для лучшего сохранения тайны, нас не удосужились посвятить во все нюансы межзвёздной политики и сил контролировавших всё это. Наш командир, тоже не был большим докой в этих делах, он лишь помянул недобрым словом «стрельцов», от которых когда-то пострадал и в очередной раз его собирали по молекулам в хрустальном гробу.

Пока мы были на территории империи Ориона, нам ничего не угрожало. Следующую останову наметили у жёлто-белого сверхгиганта Ве;зен в созвездии Большого Пса, где множество звёзд образовывали мосток к Рукаву Персея. После начиналось движение поперёк Галактики к её внешнему краю. Это было самым трудным. Во-первых, законы империи больше не охраняли нас, мы были сами по себе на чужой неисследованной территории. Осторожности ради, следовало держаться подальше от любого разума, какой только мог нам встретиться. Последствия были бы непредсказуемые. Мы постоянно мысленно прощупывали каждую планету, каждый осколок скалы, болтающийся возле облюбованной нами звезды для следующего прыжка. Некоторые, вызвавшие подозрения, пришлось обогнуть на огромном удалении. Найденные энергетические линии не всегда заканчивались там, где нам было нужно и приходилось часами, а то и сутками передвигаться на импульсном двигателе.

Корабль Каммот выделил – что надо! Тут имелся синтезатор, который пополнял израсходованные ионы топлива, а так же я впервые сам готовил еду, давя на его клавиши согласно прилагаемой таблице. Первый блин оказался не то что бы комом, но близок по форме. Главный навигатор, он же Эбраун, как он представился нам, плюнув на субординацию, только мы оказались за пределами империи, плюнул и на мою снедь. Ругнувшись, что-то вроде «Шламм на фланзенол масле», он немедленно запихнул мою стряпню в унитаз, услужливо распахнувший свой зев в стене. Потом принялся обучать нас управляться с этим чудом техники, делавшей из воздуха всё, что угодно. Надо признаться, это показалось мне сложнее, чем вести космический корабль. Осилила науку только Виктория, а я научился выстукивать на клавишах синтезатора только пирожки с картошкой. Иногда, странным образом вместо картошки начинка получалась из чеснока с луком. Ел их только я сам. Все посмеивались, но Эбраун тайком от остальных всё-таки, попробовал однажды и похвалил.

Рукав Персея нам посчастливилось проскочить поперёк почти мгновенно, не встретив ничего враждебного, а дальше вновь начались мытарства. Я с Викторией по очереди вели эллипсоид-посудину, навигаторы дежурили также по очереди. В свободное время, культурист составлял подробную карту пути, вместе с пометками о частотной насыщенности силовых звёздных линий. А я к нечаянной радости нашёл в лице Эбрауна знатока имперских законов и её устройства.

— Я узнал, что ты попробовал умереть на Ниобе, —заявил он однажды.

— Только последовал вашему совету, командир. Попытался пообщаться с прынцем.

Он от души расхохотался.

— Ты не первый. Это такая фишка у нашего дракона: располосовать своего собеседника на части, а после собрать заново. Он, таким образом, развлекается, заодно убеждает в своей значимости. Нужно отметить, развлечение его ещё не так отвратительны, как у иных людей.

— Отчего же его так, на пожизненно, коли он принц? — поинтересовался я.

— У него много братьев принцев. Яйцекладущие взращивают наследников по сотне за одну кладку.

— А кто же император?

Эбраун не понял вопроса. А когда до него дошёл смысл, то вновь вызвал улыбку моей неосведомлённостью.

— Не император, а королева. То есть мать – королева улья, условно говоря. На земле тоже до сих пор есть королева, например  в Великобритании. Думаешь прихоть народа? Нет. По образу и подобию. Каждая империя должна возглавляться королевой.

Я не исключал вероятность того, что «подобие» могло зависеть от внешнего управления. Неспроста же я и моя команда новичков стажировалась вначале своего обучения именно на лице «особо приближённом». Как всё запутанно, однако. Эбраун много лет бороздил просторы космоса на разных посудинах, с самыми различными миссиями. Он много повидал и любил поговорить. Благодаря ему, я вскоре заочно познакомился с королевской семьёй, её моралью и нравственностью. Да-да, нравственность была. Она заключалась в слове «честь» и верность данному слову. В имперской торговле не применялись какие-либо договора или расписки, тут гарантией служило слово. Нарушить слово никому не приходило в голову, поскольку такую голову отделяли от тела навсегда. Для доказательства преступления достаточно было лишь открыть свой мозг для стороннего исследования, а телепатом являлся каждый судья. Чего нельзя было сказать о людях, в большинстве своём, не верящих в телепатические способности по определению, а верящих только в деньги и свой обман других соотечественников. За это нас, оказывается, презирало большинство разумных видов существ. Вот такие дела.

Я конечно не ангел, и самому приходилось врать иногда, чаще во благо, чем по расчету. В этом и заключались нескладушки. Чтоб уберечь от моральных переживаний близкого человека, ты готов соврать что угодно, но это презиралось нелюдьми, поскольку слово мораль они понимали  в разрезе с чувствами, которых не имели. Ладно, коли, здесь в клонированном теле я тоже лишён чувств, то постараюсь быть правдивым и честным. Глядишь пойдёт на пользу в дальнейшем.

*   *   *
Нападение прилипалы случилось как всегда неожиданно. Была моя вахта, когда серое бесформенное нечто заслонило часть видимого мною космического планетария. Я скорее это почувствовал, но изменить что-либо в момент прыжка сквозь тоннель, соединяющий только что оставленную и намеченную звезды, было невозможно. Даже если бы кто-то и попытался выброситься в четырёхмерное пространство в момент прыжка, то оказался бы не просто затерянным в пустоте без возможности вернуться или следовать дальше своим курсом, он ещё и потерялся бы во времени. Межзвёздные тоннели существуют в любой момент линий времени одновременно. Я слышал во время своей стажировки пилотом, что имеется оборудование способное справиться и с этой проблемой, если подобное действие будет одобрено стражами времени. Кто такие эти стражи времени, я так и не понял толком. Важно было только то, что это формы разума не нашего измерения, а гораздо более высокого плана, которым не было до нашей суеты никакого дела. Их заботило только сохранение целостности временных линий, так как от этого зависело их собственное существование.

Нечто, слившись с носовой частью нашего эллипсоида, не только ограничило моё восприятие космоса, но и загасило частично сознание, погружая в колодец холода, тоски и страха. Я успел передать остальным сигнал тревоги, после чего отключился. Сознание возвращалось урывками сквозь дурноту и пропадало вновь. Как я после узнал, это срабатывал мой чип, стараясь восстановить функциональность организма, пока прилипала, высасывающая из меня жизнь, прерывалась на краткие мгновения для того чтобы сытно рыгнуть. В короткие промежутки сознательного состояния, я слышал окрики Эбрауна, приказывающего мне бороться и отлеплять захватчика от корабля. Культурист вместе с ним объединил усилия для того же, пока Виктория пыталась оживить корабельный компьютер, тоже страдающий от невидимой атаки. Я продержался ровно столько, сколько понадобилось, чтобы отбросить прилипалу прочь. Последними её удаляющимися эмоциями, были тоска, отчаяние и невыносимое чувство голода.

Восстанавливался я долго. Тело не желало повиноваться, пришлось воспользоваться медицинским блоком, который тоже был предусмотрен на нашем корабле. Он не дотягивал по своим чудесным возможностям до «хрустального гроба» Каммота, но превосходил по своей мощи все земные клиники вместе взятые. Вот тут я и выяснил, что неведомым образом, чудо медицины подключено каким-то типом связи к кому-то находящемуся очень далеко от нас. Я видел сны, в которых фигурировали непонятные существа – бесформенные и непостижимые. Они и вернули мне жизнь, отрастив новые нервные каналы и переподсоединив их к мозгу, сердцу и конечностям. Почти неделю я не мог толком передвигаться без посторонней помощи, получив выходные. Иногда меня навещала Виктория, иногда остальные. Это случалось не часто, поскольку без выбывшего члена экипажа, у моих товарищей прибавилось обязанностей. Но я всё же, чувствовал огромную благодарность, особенно к ней.

Что-то процедура восстановления сделала со мной: я вновь обрёл способность чувствовать сердцем. В том числе проснулось и то чудесное явление, что на Земле называют любовью. Я осознал, что давно влюблён в эту девушку и не могу без неё жить. Наверное, это здорово помешает мне теперь выполнять свои обязанности, и я решил сохранить пока всё в тайне. Сохранить от себя самого, наверное. Безусловно, Виктория догадывалась, не заметить мои взгляды и усиленное внимание мог бы только слепой. Эбраун обратил внимание, что я стал слегка заторможенный, но отнёс это к очередному воскрешению. По своему месту рождения он унаследовал от наставников только разумное отношение к женщине, как к объекту продолжения рода. Ничего другого ему в голову прийти просто не могло.

— Не расстраивайся по пустякам, — посоветовал он. — Мне при первом воскрешении тоже казалось, что мир вокруг изменился. Оказалось всё элементарно: мед. капсула несёт в своей программе восстановления задатки видовой принадлежности своих изобретателей. У Каммота последняя модель, а наша корабельная является очень старой и морально устаревшей. Её придумали толи пауки, толи какая разумная саранча, точнее не знаю. Не так быстро, но поправишься. В сложном случае, она не способна вернуть к жизни, и пришлось бы тебе обходиться без одной из своих копий.

—  Выходит, королевская семья владеет супер-модерновыми технологиями, по сравнению с остальными народами империи?

—  Королевская семья умеет покорять остальные народы империи, ловчее и быстрее остальных народов. Это не их изобретения. Их разуму принадлежит система политического устройства, основанная на торговле и взаимообмене, и законодательная база. Многие пытаются добиться продвижения по иерархической  лестнице, подражая им, но всегда слегка отстают. В некоторых случаях элементарно не хватает средств для получения патента на нужный им раздел торговли. А патент – это не дешёвое баловство. Специальные чиновники проверяют твои возможности для приобретения необходимого инвентаря, сырья и возможности оплачивать труд наёмных помощников. Инвентарь – это тебе и мед. капсулы, и транспортные средства, и складские базы для которых необходимо иметь хотя бы арендованную территорию. Необходимо точно рассчитать свою прибыль и закрепить это договором в контрольно налоговой службе империи.

— Понятно, — печально вздохнул я. — Нужен огнетушитель, аптечка, техосмотр, бизнес-план и счёт в банке.

— Ну вот. Ты повеселел, значит идёшь на поправку. Я признаться, тоже повеселел, когда новая прилипала встала на пути. Мне после очередного воскрешения на Ниобе, казалось, что прежняя, напавшая на крейсер, высосала из меня всё, что можно и нельзя. Теперь убедился –  кое-что оставила.
Как я заметил, эмоция, называемая весёлость, была исключением в запретах на эмоции в среде космических имперских подданных. Эмоция – ненависть, тоже не облагалась налогом, хотя для высшей знати считалась деструктивной. «Ну, хотя бы испытывать веселье в среде людей преступлением не считается! – поднял я себе настроение ещё на один градус».
Мой друг качок, не тратил в полёте зря времени. Он, даже навещая меня, умудрялся выделять минуту другую, чтобы отжаться от пола несколько раз. При этом поделился своими наблюдениями, сообщив, что сам настраивал мед. капсулу для моего лечения.

— Кажется, я её немного усовершенствовал, — с серьёзной миной отметил он. — Теперь эффективность добавилась.

— Заметно. Теперь меня просто распирают некоторые возможности организма, — проворчал я, пытаясь в то же время с его помощью доковылять на непослушных ногах до унитаза.

— Вчера ты проделывал этот же путь на четвереньках, — без тени возмущения заметил он. — Уже завтра сможешь покинуть отсек и насладиться прогулкой по кораблю.

— Ну, и что же ты в капсуле подкрутил?

— Снял блок, установленный сборщиками нашего корабля. Кажется, это была обратная связь с имперскими спец-службами на астральном плане бытия. Она не позволяла использовать возможности капсулы на сто процентов. Обычное имперское ограничение,
— пожал он плечами.

Я вытаращил глаза, глядя, как он с умным видом пережёвывал свою нижнюю губу, не забывая приседать на одной ноге.

— Зачем ты это делаешь? — спросил я.

— Поддерживаю организм в состоянии наивысшей физической активности.

— Я не про это.

— Конечно для тебя. Ты приложил все силы, чтобы спасти экипаж, а я хочу спасти тебя. Кроме того есть ещё одно обстоятельство: большое расстояние от любой нашей базы не позволяет отслеживать разговоры напрямую. А контроль разговоров мед. капсулой, передающихся чипом через неё, может навредить нашей дальнейшей карьере. Теперь такой опасности нет.

Глаза у меня полезли на лоб. Но культурист выглядел как обычно невозмутимым, озабоченно сосредоточенным и скрытным более обычного.

—  Значит ли это, что после твоих манипуляций мы предоставлены сами себе? Ни помощи, ни подсказки, ни заботы о здоровье?

—  Вот почему я постоянно тренирую тело, — ответил он почти серьёзно. После, всё же прояснил ситуацию: — связь в пределах корабля сохраниться, без этого ничего работать не будет. А вот наши работодатели только будут знать, что корабль цел и мы не погибли. Мед. капсула – это ведь не весь корабль.

— Ну, правильно, — вставил я. — Есть ещё корабельный мозг…

— Который тоже пострадал от нападения астральной хищницы, — закончил он за меня, загадочно улыбнувшись.

Вот уж действительно, человек загадка. Когда он отправился на вахту, я лежал и долго размышлял. После придя к выводу, что всё прекрасно, сполз с больничной койки  и принялся маршировать вдоль стен, придерживаясь рукой. С каждым движением связь нервных окончаний тела с мозгом возвращалась с пугающей быстротой. Я снова подумал. Неужели этот туповатый, как он себя преподносит, друг-качок разбирается в медицине и не только? Я чувствовал, что все данные для ответа на этот вопрос есть у меня в мозгу, но все фрагменты крутились в воображаемом колесе, как номерки в лото, не выпадая в нужном порядке и сочетании.

С Викторией держать себя стало проще, раньше такого не было. Явно, виной тому было, ограничение на праздную болтовню. Теперь чип молчал, о чём бы речь ни заходила. Мы впервые рассказывали каждый о своём детстве, мечтах и стремлениях. Я узнал о её родителях инженерах космической техники. Она в отличии от меня не часто их вспоминала, считая прошлую часть жизни этапом канувшим в Лету.

— Они родили меня и воспитали, выполнили свой родительский долг. Я когда рожу ребёнка, тоже сделаю для него всё, что в моих силах, но не более. У каждого своя судьба в этом мире. Разве не так, Вадим?

Что я мог возразить? Конечно занятие её родителей, в сфере наших с ней сегодняшних знаний казалось глупейшим занятием. Космонавтика Земли – это настольные детские игры, где главным образом участвует воображение и правила, составленные кем-то для этих игр. Нарушать правила придуманные разработчиками нельзя, иначе с тобой никто не будет играть. Но, отношение к своей матери у меня было своё, осознанное. Я видел в ней не только вскормившую меня грудным молоком наседку, но и самое близкое существо в мире. По духу, по отношению к окружавшим, по любви к своему городу, стране и людям, простым людям, для которых деньги это – ничто, взаимоуважение и взаимовыручка – всё. Пусть это был утопический мирок интересов в джунглях капиталистической реальности, но он мой.
И тут случилось то, чего я никак не ожидал.

*   *   *
— Мой воображаемый обмен своим «Я» с земным воплощением проходил раньше по согласованию с руководителями. Сейчас, когда мне открыли глаза на то, «кто в доме хозяин», согласование стало неважным. Это произошло само собой. Наверное тут были замешаны и чувства, доступ к которым вернулся после лечения в модернизированной качком мед. капсуле. Почувствовав, что тоска сжимает моё сердце словно клещами, я мысленно перенёсся в нашу с мамой московскую хрущёбку и тут же оказался в ней реально. Что меня потянуло сюда, я даже не стал задумываться. Я почувствовал надвигающуюся беду. Последнее время мама болела и частенько лежала в больнице. Я старался иногда отвлечь её, сопровождая на киносеансы, (она не любила телевидение и не хотела знать компьютера). Я видел, что она была счастлива, когда я вёл её под руку после кинотеатра домой. Я считал, как и все люди моего возраста, что лежание в больницах должно вылечить недуг. Увы, в силу отсутствия жизненной мудрости, мы не видим очевидного: организмы изнашиваются, люди стареют и это необратимо. Я не помнил всего того, что предшествовало этому роковому дню. Кажется, она объявила, что ей стало лучше, а я дурак поверил.

Мама лежала в кровати, глаза её были открыты, а сквозь несомкнутые губы вырывалось хриплое дыхание. Кажется, я что-то говорил ей. Сзади на плечо легла рука. Тётя Варя, родная сестра мамы позвала меня:

—  Она не может ответить, Вадик. Не мучь её. Она всё слышит и наверное понимает, но ничего больше не ответит. Пойдём. Тебе надо отдохнуть, ты уже сутки не спал.

— Идите, —  хрипло отозвался я. —  Я ещё побуду с ней рядом.

Тётка сокрушённо вздохнула и ушла в кухню заварить чаю. А я проклинал свою глупость, своё непонимание и конечно клял себя. Клял весь мир, что нету ни какой мед. капсулы на всей матушке Земле, что могла бы спасти её от кончины в муках. Впрочем, наверное, мук не было; так уж кто-то придумал нас, что когда боль становится невыносимой, сознание отключается. В её случае, отключено было всё или почти всё. Невидящие зрачки самого родного для меня существа бегали, не задерживаясь нигде подолгу. Они словно искали что-то. И тут я понял. Она искала меня, она ждала меня, а я хоть и был рядом, но не был собой. Был не целым, а только пустой оболочкой. Не было возле неё моей души, душа умчалась далеко-далеко к звёздам внешнего рукава Галактики, за тысячи световых лет.

— Я здесь, мама, — нежно сказал я и взял её за руку. Что-то вспыхнуло во мне и взорвалось, нестерпимой болью.

Зрачки у мамы остановили свой нескончаемый бег, а по щеке побежала одинокая слезинка. Она нашла то, что искала. Последний выдох и черты лица разгладились. Её душа освободилась от телесного плена. А я беззвучно заплакал, не скрывая слёз. Всё стало понятным: моя душа прилетела обнять её душу перед долгой разлукой.
Три дня спустя, я явился на службу в проклятый «ИИИ». Первым кого я увидел, конечно, был Юрий Анатольевич. Он поднялся из-за своего стола и подошёл в полголоса выразить соболезнования. Я равнодушно кивнул в ответ. Он не ограничился соболезнованиями и пошёл рядом со мной, явно делая вид, что очень сопереживает моей потере.

— Мама была молодой? — спросил он.

Я в ответ покачал головой.

— Почти шестьдесят два.

Вот же я глупец. Я считал, что шестьдесят это уже ВОЗРАСТ! Но куратор печально покачал головой и не сказал мне, что я глупец.

— Нет, Вадим Спиридонович. Она была молодая. Запомни, молодая!

Я впервые увидел за очками с толстенными стёклами в нём что-то человеческое.

— Слушай сюда Вадим, — неожиданно произнёс он совсем не официальным тоном, каким никогда прежде не говорил со мной. — В жизни всё случается, но иногда мы можем сделать правильный выбор, чтобы подобного не случалось.

— Что? — не понял я.

— Это было предупреждение. Контракт превыше всего. Давши слово, держись.

Конечно! Я нарушил контракт, подписанный мною ещё на базе 63156. Я про него совсем забыл, будь он неладен. Одним из пунктов было обязательство не пытаться уклоняться от ежедневных докладов своему руководству, пытаясь повредить или удалить чип. Пока я возвращался к жизни, контроль за мною осуществлялся через мед. капсулу. А культурист помог своим вмешательством в мед. капсулу объявить меня «уклонистом». Сумасшествие корабельного мозга добавило подозрений на этот счёт, поскольку он вскоре так же перестал выходить на связь через астральный план. Молодец качок, ничего не скажешь! Я был очень зол на него. Капсула ведь была на связи, когда лечила меня, и вдруг связь оборвалась. Что они могли подумать? Что я удалил чип, чтобы выйти из повиновения! Значит смерть мамы это предупреждение! Я не смел подумать даже в третьем подсознании, как я их начинаю ненавидеть, беспрерывно громоздя вокруг себя блоки анонимности. Может даже остальных членов нашей команды так же теперь считают уклонистами!

— Юрий Анатольевич, — сдерживая рвущуюся наружу ненависть, ответил я. — Это была просто неисправимая техническая поломка, возникшая вследствие боевых действий при выполнении задания, независящая от моего нежелания соблюдать контракт. Если знаете кому, передайте следующее: отныне, согласно подписанного сторонами контракта, нарушенного работодателем, мне полагается увольнение с сохранением заработной платы и компенсация в той форме, которая устранит нанесённый ущерб.

Последнее я процитировал, вспомнив все пункты контракта. Куратор удивлённо заморгал, спросив лишь, почему я не доложил о поломке так, как сделал это сейчас.

— Не зная уровень допуска собеседника и будучи непосвящённым в способы слежки за своей персоной, я счёл это невозможным. После вашего разъяснения, спешить необходимости не вижу.

Нужно ли говорить, что видеть его надоевшую физиономию было выше моих сил. Решив отключиться от этого мира, оставив всё на «бездушного Вадика», я включился в своё «Я третье». Радовало, что своё фантомно-информационное «Я» может теперь скакать, куда вздумается между своими клонами, не спрашивая на то соизволения врунов межзвёздного масштаба. За эту возможность мне следовало благодарить неведомых целителей и вмешательство друга-культуриста в мед. технику. Предстояло во многом в себе разобраться и сделать это лучше там, где за тобой не следят ежесекундно.


ОБЛАЧНАЯ

Первым лицом после моего пробуждения, как я назвал процесс перемещения своего осознанного «Я», было лицо Виктории. Немного строгое, но всё равно милое. Оказалось, я действительно спал всё это время, так она и сообщила мне.

— Мы уже начали всерьёз беспокоиться о твоём состоянии, — сообщила она.

Глаза у неё были в этот момент широко открытыми, словно она приятно удивилась моему возвращению из царства Морфея. Строгость исчезла, но только на время, поскольку своим последующим поступком я её вернул её на место. На меня что-то нашло. Хотелось быть любимым и нужным ей, поскольку других кандидатов на это у меня просто не было в мыслях и в душе. Я притянул её голову к себе и нежно поцеловал в губы.

— Видимо, ты выздоровел окончательно! — заметила она, дождавшись, пока я приду в себя.

На поцелуй она не ответила, а сердитое лицо, когда она демонстративно встала, поворачиваясь ко мне спиной, всё же сменил призрак лёгкой улыбки. Я сразу понял, что поступил немного нагло. Она подобного легкомысленного проявления чувств не принимала. Вообще, Виктория была по отношению ко мне полной противоположностью. Ей следовало прежде объяснить свои чувства. Я уже, было, открыл рот, но не успел. Дверь скользнула в стену и на пороге мед. отсека возник озабоченный Эбраун. Бросив быстрый взор на нас двоих, он, как мне показалось, всё понял, или подслушал наши мысли. Что было несложно, поскольку мы были оба слегка возбуждены. Сам он мыслями не «отсвечивал» держа их за семью печатями. Зато вслух поздравил меня, непонятно, толи с пробуждением, толи с тем, что подслушал или догадался.

— Пилот, ты нужна на своём месте немедленно! К-15 обнаружил на одной из планет вращающихся вокруг ближайшей звезды признаки разума.

— Я тоже готов приступить к исполнению своих обязанностей, — сообщил ему я, и принялся быстро облачаться в комбинезон.

— Наконец-то, — буркнул наш командир и исчез за дверью.

— Ты не очень-то горячишься сегодня? — съязвила Виктория, саркастически приподнимая точёную бровь.

— В самый раз. Я чувствую себя абсолютно здоровым, — пробурчал я, действительно чувствуя себя великолепно.

Мигом оказавшись в отсеке управления, мы заняли свои места, потеснив культуриста и принялись знакомиться с его наблюдениями, которые тот быстро транслировал нам в мозг. После, уяснив всё и выслушав решение командира исследовать планету и населяющих её существ, я принялся натягивать своё пилотский шлем. Сначала мне показалось, что шлем не работает, но стазу получил разъяснения второго пилота, что корабль потерял в придачу ко всему зрение. Сферическим зрениям мы больше не обладали, а только своим жалким человеческим: пара глаз, пара зрачков и всё.

— Виктория! —  прозвучала мысленная команда Эбрауна, — сосредоточиться на передней сфере! Вадим! Ты отвечаешь за заднюю сферу, Спин работает с тобой в связке.

Разведя панибратство в маленьком экипаже, Эбраун и нашего качка называл по имени. Я слегка удивился такому имени, я уже настолько привык к порядкам в космических силах, что забыл о том, что у того, кого я называл «приятель», могло быть иное имя: не «качок», не «культурист», не К-15, а Спин! Хорошо, что корабельный компьютер только ослеп, командам он прекрасно подчинялся, но в случае отсутствия у него хотя бы наших пилотских глаз – становился совершенно беспомощным. Мы были теперь для этого совершенного механизма на вроде собак поводырей. Проложив курс, Эбраун огласил его, и сразу же корабль совершил коротенький прыжок к планете, с которой Спин уловил мыслительное излучение.

Планетка оказалась небольшая. Компьютер проанализировал показатели гравитометра и по шкале Роша определил её размер в треть диаметра Земли. Звезда была неярка, поверхность планеты почти полностью скрывалась от наших взоров облачным покровом. Мысли существ исходили с поверхности. В основном они были примитивные, некоторые принадлежали более совершенным существам, но не дотягивали даже до мыслей взрослого человека. С подобными мирами торговля налаживалась с большей простотой, нежели со сверхразумными формами. Это могло пригодиться по возвращении в качестве денежного приза, который можно было выгодно реализовать. Эбраун прочно ухватился за мысль завладеть добычей, самой шедшей в руки. Мне тоже было интересно. Всё же, подобное открытие могло лишь раз случиться в моей жизни, к тому же сулило жирный куш.

— Всем наблюдать! — отдал он распоряжение, а сам, приведя своё кресло в горизонтальное положение, отрубился. Я понял это как то, что он пытается войти в контакт с кем-то из командования без помощи бесполезного теперь для этой цели мозга корабля. Разглядывая незнакомые звёзды на фоне Млечного пути, я пытался понять, где начинается граница нашего участка космоса, но конечно безрезультатно. Даже если бы глаз мог отличить знакомые созвездия в мешанине бесчисленных огоньков воспринимаемых как наша галактика – «вид с боку», то понять расстояние было невозможно, тем более, что наш Рукав Ориона уже был наслоён яркими звёздами Рукава Персея. Всё смешалось. Со слепым корабельным компьютером мы были почти беспомощны в поисках дома. Вдруг мне показалось, что мы не одни в этой пугающей пустоте. Это продолжалось лишь миг, но я насторожился.

— Ты уловил? — спросил я культуриста.

— Что? — последовал вопрос. — Я как раз подменял командира, помогая Виктории.

— Может, показалось? — вслух усомнился я.

Никто мне не ответил, но я понял, что друзья тщательно слушают, чувствуют и разглядывают мою заднюю полусферу. Ничего больше не вызывало подозрений. Наконец, Эбраун вышел из транса и, приняв вертикальное положение, внимательно поглядел на меня.

— Две новости. — Сообщил он.

— Плохая и хорошая? — вежливо уточнила Виктория.

— Точно. Как в голливудских фильмах. Хорошая, что нас больше не считают погибшими и дали добро на более тщательное исследование планеты…

— Облачная, — подсказал Спин.

— Ну, пусть будет Облачная, — согласился Эбраун. — Вторая новость касается тебя, — остановил он на мне свой взгляд. 

Я промолчал. Пусть сам выкладывает версию командования.  Он выложил.

— Ты, Вадим, можешь считать себя уволенным.

— Что это означает? — вспыхнула подозрением Виктория.

— Это означает, что он должен быть высажен в течении двадцати четырёх часов на любой планете. Если подобной не окажется на нашем пути, я должен устранить тебя.

Я продолжал молчать, лихорадочно соображая последствия этого сюжета для своего существования. С одной стороны, оставалась ещё «Я-второй», с другой стороны, скорее всего, его тоже уберут и останусь я в единственном числе на родной планете, и то неизвестно, надолго ли.

— Тебе не повезло. Они начали предупреждения с тебя, а когда поняли ошибку, остальных оставили в покое. Что скажешь, первый пилот?

— А про компенсацию они ничего не сказали? — хмуро выдавил я из себя.
Эбраун помолчал, а потом признался, что, в общем-то, не в курсе этих дел. Он связался с первым, кто оказался поблизости от его клона на Ниобе, а это был Каммот.

— Выполняя это задание, мы фактически выполняем условия нового контракта, навязанного  мне, — пояснил он. Командир крейсера счёл требуемую драконом плату за моё воскрешение слишком высокой и вынужден был согласиться выделить для этого разведывательного полёта своих членов экипажа – в счёт компенсации. Командование человеческими космическими силами – просто пока не в курсе нашего похода. Кроме того, ты где-то поступил опрометчиво и позволил им думать, что твои знания угрожают безопасности в империи. «Тебя-второго» Вадим, больше нет среди живых.

Всё становилось ясно, я раскрыл пребывание своей сущности в исходном теле без их ведома. Я был в неадеквате и просто кричал в разговоре с куратором, давая понять, что знаю всё и я сам по себе. Это было мальчишество. Теперь они из опасения утечки информации, сужают круг возможного места пребывания моей души. Нужно ли говорить, что в кабине повисло тягостное молчание. Каждый оказался шокирован известием. Не то, чтобы переживали за меня, ведь создатели клонов обделили их чувствами. Один только качок скосив глаз, изучал мою реакцию. Виктория жевала губу, нахлобучив шлем обратно, и её глаз я не видел. Эбраун наоборот, смотрел на меня, не отрываясь, держа правую руку за пазухой предусмотрительно расстёгнутого комбинезона,  видимо пытаясь проникнуть в мои мысли и, кажется, ему это удалось. Он же имел богатый опыт навигатора космических путей. Я ожидал, что в следующее мгновение он вытащит из-за пазухи лучевой пистолет и просто укокошит меня. Но он вытащил платок и вытер лоб покрытый испариной. Только теперь мы обратили внимание на жару.

— Корабль! — воскликнул он. — Что с системой вентиляции?

Ответная мысль пришла всем: вентиляция вышла из строя. Корабль продолжал тяжко болеть и мы теперь уже все оказались перед необходимостью выживания.

— Условия для жизни человеческих организмов на планете?

— Условия мало приемлемы, но воздух и вода пригодны для метаболизма.

— Ладно, — подвёл черту Эбраун. — Всем приготовиться к посадке!

Перед тем как отдать команду начать посадку, он мрачно досказал полученную от Каммота информацию:

— Тебе Вадим, гарантированна жизнь в исходном организме со стёртой памятью. Прими соболезнования.

Не было понятно, к чему относятся его соболезнования. Вполне возможно, что и к смерти мамы, но может быть, к моей собственной. Я его прекрасно понял: пока я нужен для выживания экипажа, я продолжаю существовать здесь и сейчас. Ну что ж, и на этом спасибо!

Короткий прыжок и корабль завис над местностью напоминающей старую заброшенную деревню времён развала колхозов. Виктория аккуратно посадила его перед каким-то двухэтажным строением и редкой рощицей вполне нормальных деревьев. Не дожидаясь полного выключения двигателей, корабль сам отрубился и перестал подавать признаки жизни. Люк пришлось открывать вручную. Снаружи была трава, заплесневелый колодезный сруб и заросшая травой тропинка, ведущая от колодца к кирпичному зданию. Солнца не было видно, стояли сумерки, хотя опустились мы на дневную сторону планеты. Короткая разведка в составе меня и Спина выявила следующее: дом действительно оказался заброшен лет этак полсотни назад, кругом был лес, и не было видно ни души, гравитация планеты соответствует размерам. Передвигаться можно было, совершая небольшие прыжки или медленно ходить обычным шагом.

— Выгружаемся! — объявил Эбраун.

Пока мы изучали местность, он с Викторией покопался в машинном отделении корабля и пришёл к выводу, что корабельный мозг окончательно простился с жизнью. Следовало принести соболезнования ещё одному полуживому существу, окончательно освободившемуся от пут рабства, но никто из нас этого делать не стал. Мы просто тупо переживали отсутствие возможности приготовить пищу и убраться с этой планеты, ставшей последним прибежищем для наших нынешних воплощений. Космический корабль с кучей всяческих сверх умных механизмов и приборов стал кучей хлама для неискушённых в науке исследователей космоса, как современный автомобиль с вышедшим из строя блоком электронного управления для менчендайзера торгового супермаркета, застрявшего на шоссе между Тулой и Москвой. Менчейдайзер мог вызвать эвакуатор по мобильнику, ну а Эбраун мог вызвать эвакуатор только по телепатической связи. Чем он и занялся.

— Может быть, поохотимся? — неуверенно предложил я.

— Ты охотник? — внимательно поглядев на меня, спросил качок.

— Нет. Это я просто так сказал. Ведь чем-то занимались те, кто здесь жил? Неплохо бы познакомиться с обитателями планеты.

Эта мысль естественная в таких условиях воодушевила нас, и мы отправились бродить по лесу, вооружившись лучевыми пистолетами из корабельного снаряжения. Эбраун остался на корабле, пытаясь наладить связь. Мы опасались расходиться в разные стороны и держались кучей, больше распугивая обитателей леса, не успевая к ним приблизиться. Обитатели были. Птицы приличных размеров, прохрюкал в овраге кабан. Были ещё какие-то неизвестные виды, как помесь полуметровой лягушки с енотом. Крупной копытно-рогатой дичи мы не встретили, возможно, к своему счастью, поскольку, судя по тяготению, олень мог оказаться размером с ветвистый дуб. Под конец прогулки закапал дождь, а Виктория подстрелила какую-то птицу похожую на глухаря. Мы выудили её остатки из кустов, куда та сверзилась с ветки, на которой засиделась, разглядывая пушку, которую Виктория поднесла стволом к самому её клюву. К сожалению, успех оказался чисто спортивным: добыча превратилась в угольки, не осталось даже перьев.

— Несмотря на неудачу, ты успела прицелиться! — ехидно отметил качок, а она в ответ только сердито сверкнула глазами.

Дождь усиливался, в лесу становилось всё темнее. Пришлось возвращаться.

— Ладно, — заявил Спин. — Мы выяснили, что жизнь на планете есть и торговлю можно наладить.

— Это как? — спросила Виктория. — Продавать зверям синтезаторы пищи в обмен на их жизнь?

— А я про что говорю? Земля знала немало случаев, когда жизни людей шли разменной монетой в межгалактической торговле. То, что местные аборигены для нас лишены разума, делает их потенциальной пищей и товаром, в обмен будем читать им проповеди о правилах поведения во время охоты на них.

Намёк был более чем очевидным. Спин имел в виду те самые исторические, но позабытые нашими современниками факты, о которых вскользь упоминал Каммот в нашей беседе. Мне стало неуютно на этой планете, но вновь разгорелся интерес к древним временам Земли. Когда мы вернулись к своему обездвиженному эллипсоиду, то первым делом нашли в кладовой концентраты из НЗ и многоугольный котелок, похожий на половинку большой гранаты, каким-то чудом оказавшийся там. Воду из колодца черпали им же, а после супчика «а ля доширак», варили в нём чай из каких-то ягод, собранных Спином. Отравиться никто не побоялся, наверное, сказывался стресс от нечаянного конца путешествия. Я пристал с расспросами к Спину, который сознался, что довольно всерьёз изучал известную земную историю.

— Мне так и не удалось вывести из всего перечитанного истину, — начал он. — Был ли когда-нибудь континент Арктида? Располагалось ли государство Гиперборея на этом континенте? Ушёл ли континент под воду в результате подвижек тектонических плит, или всё это являлось северной оконечностью территории Евразии?

— Есть какая-то существенная разница? — спросил я.

— Есть. Поскольку северный полюс Земли в те времена находился в другом месте, то не исключаю вероятности того, что Арктида не находилась прямо на северном полюсе, как ей это приписывают современные исследователи, а являлась тем же самым, что называли Атлантидой.

— А если Земля перевернулась в пространстве согласно эффекту Джанибекова, то возможно Антарктида и есть Арктида. — Засмеялась Виктория.

— Ну, ладно. В столь отдалённые времена всё возможно. Никаких свидетельств не сохранилось, чтобы всёрьёз их рассматривать. Есть предания о континенте Му, погибшего в Тихом океане, есть предания о Лемурии, так же как и археологические находки древней деятельности живых разумных существ в этих частях света. Сохранились летописи с упоминанием Атлантиды, погибшей в волнах океана. А Арктида значится лишь на картах сомнительного происхождения, в то время как Гиперборея упоминается в летописях без точной привязки ее к местности.

— Как это, что ты говоришь, сейчас связано с моим вопросом? — не выдержал уже я.

— Сейчас как раз подхожу, — ответил Спин и надолго замолчал, а после начал свой рассказ и уже мы не перебивали, сопоставляя каждое его слово со своими точками зрения.

— Как вам известно, официальной наукой сих пор открытие Америки приписывается Колумбу, несмотря на сделанные в наше время археологические открытия, перечёркивающие всё написанное в учебниках напрочь. Чего стоят одни камни Ики, отображающие жизнь древнего народа обитавшего в те времена на территориях обеих Америк! Задавая себе вопрос – «почему», я пришёл к выводу, что силам, которые правят Землёй сейчас, приемлема именно такая версия. Какие силы правят в империи, нам с вами более-менее известно. Но всегда ли они владели тем, чем владеют сейчас? Из Махабхараты известно, что прежние земные цивилизации пережили страшные войны, в которых было задействовано оружие неслыханное по тем временам. Отсюда напрашивается вывод, что наша земная цивилизация была отброшена в своём развитии назад, буквально до дикого состояния разума. Кому это было выгодно в космических масштабах? Наверное, тому для кого примитивный разум являлся товаром более выгодным, чем разум, ушедший намного дальше разума завоевателей. Эго существ достигших определённых высот устроено так, что мы предпочитаем возвеличивать достижения своего народа, принижая, (часто несправедливо), достижения иных народов. Есть подобная тенденция и в признании своих научных трудов, игнорируя других исследователей в аналогичной области.

А по факту, исследуя сказания и легенды древних народов мира, включая их священные книги и их верования, можно проследить персонажей, которых земляне воспринимали как богов, научивших их многим ремёслам и искусству. Интересно то, что образ они имели змееподобный. У каждого народа сохранились схожие сказки и легенды. Остановлюсь на периоде, когда змееподобные боги постепенно ушли на задний план, уступив первое место богам-драконам, иногда с настолько отталкивающим ликом, что не каждый мог его даже описать. Можно предположить, что война «богов», фактически явилась переделом сферы их влияния, в которую входили и люди. Причём, если войны и носили локальный характер, то смена влияния произошла повсеместно. Пока мне не удалось сопоставить точную дату этих перемен, но предположительно она близка к эпохе перехода Мезолита к Неолиту. Переход людей к варварству дальше набирает ощутимую скорость вплоть до начала Железного века.
Нет сомнений, что люди уступали «богам» по многим параметрам в своей технической мощи и склонностью к точным наукам, как происходит и в настоящее время. Однако, они не были абсолютно не конкурентоспособны в борьбе за выживание и процветание своего вида. Первой из наук, которую они освоили в совершенстве, была способности в области оккультных практик. И это, видимо кого-то напугало настолько, что первых наставников человечества решено было отстранить от дел любыми способами.
Сегодняшние властелины империи сильны в телепатии, земляне слабее, так как не осознают зависимости своей ментальной силы от воли существ высших измерений. Введя повсеместно ложные цели и опустив моральный уровень до зачаточного состояния, имперцы – назовём их так, тем самым блокировали поддержку слабо развитых народов силами иных планов, за счёт чего и получили преимущество.
После череды глобальных катастроф, вместо устоявшихся всепланетарных отношений человечества, началась эпоха обособления и становления новых микро государств. Многое оказалось позабытым, много искажено. Я остановлюсь сейчас только на народе, населявшем определённое время территорию хорошо знакомую мне по месту проживания. Это центральная Америка и ацтеки, оставившие нам в наследство свои храмы-пирамиды и легендарные бесчеловечные жертвоприношения. Ацтек в переводе с их  языка – «науатль», означает – «некто из Ацтлана» – мифического места, расположенного где-то на севере. Не правда ли, это слово что-то напоминает? Если учесть часто используемые в их языке звуки «ц, ч, ль», то не удивительно, что слово Атлань стало звучать несколько иначе – Ацтлан. Уверен, что ацтеки являлись беженцами с погибающей Атлантиды, или они появились в Центральной Америке раньше, в качестве наместников американской колонии Империи Атлань.

Кетцалькоатль  – один из почитаемых ацтеками богов наравне с богами стихий, переводится как «оперённый змей», а так же это вид одного из крупнейших представителей птерозавров. Кетцалькоатль  согласно преданиям был рождён богиней Чимальма и Мишкоатлем — «Белым облачным змеем» — божеством Млечного Пути, особенно Полярной звезды. Неправда ли, Мишкоатль или по русский – миша косолапый указывает на известное созвездие северного полушария Земли? В мифах ацтеков, Мишкоатль выступает богом огня — ипостасью Тескатлипоки – бога-творца и разрушителя мира.
 
Мать Кетцалькоатля – богиня Чимальма так же отмечена особой ролью. Имя Чимальма означает «со щитом в руке» или «Щит Земли». Последнее явно свидетельствует о её функции или судьбе защищать Землю. 

Великий правитель Кетцакоатль научил народ ацтеков математике, медицине, астрономии, письму. Народ был доволен Кетцалькоатлем. Но были и ненавистники: знать и жречество, были против его нововведений. Его миролюбивая политика  предусматривала запрет человеческих жертвоприношений, начатых предшественниками ацтеков – майями. Преобразования Кетцалькоатля встретили сопротивление жрецов, увенчавшихся заговором трёх волшебников, желавших (в отличие от великого правителя) введения обязательных человеческих жертвоприношений. Кетцакоатля интригами подтолкнули к нарушению вселенского законов, для чего его предварительно опоили наркотиком и подложили ему в постель родную сестру. В результате, Кетцалькоатль был опозорен и вынужден покинуть Толлан.

— Вот такие мои выводы из науки, не сумевшей или не пожелавшей скрыть всего несколько фактов из далёкого прошлого.
Спин пожевал кончик веточки, которой помешивал угли костерка, разведённого на каменном полу входа в дом. Здесь дождь не мог костру помешать, и было уютно сидеть в тепле под навесом. Темнота наступившей ночи вызывала некоторое беспокойство, подталкивая нас друг к другу. Виктория прижалась к моему плечу и задумчиво глядела в костёр. Мне было несказанно приятно от прикосновения её тела, я боялся даже пошевелиться. Она же и спросила, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Значит, древние индейцы или Атланты верили в многобожие, как и славяне?

— Ещё одно доказательство единой системы породившей эти разные народы, — подтвердил Спин.

Сегодня, впервые с момента нашего знакомства, он был так многословен, что я даже мысленно перестал называть его качком, проникшись симпатией. Он по прежнему оставался некоторой загадкой, и как я обратил внимание, ни разу за весь прошедший день не отжался и не прыгнул в длину. Возможно, он не хотел этого делать при малой силе гравитации Облачной, а может просто забыл натянуть маску тупости. Как бы то ни было, я явственно видел в его рассказе древнюю войну между вторгшимися бездушными интриганами и прежними кураторами человечества – змееподобными существами. Что и те и другие были по факту рептилиями, не вызывало возмущения, просто хотелось узнать, а где же те, по образу и подобию которых мы появились на этот свет? Уловив, мои мысли, которые я и не собирался прятать, он хитро подмигнул, как тогда, когда мы с ним дурили свою нижестоящую команду на Луне.

— Это совсем другая история миллионнолетней давности. Неизвестно, узнаем ли мы всё когда-нибудь?

— Что-то наш командир уединился и молчит, — проворчал я.

— Пойду, посмотрю, — с готовностью поднялся со своего места Спин. — А вы, как я понимаю, не хотите ночевать на корабле?

— Мы с Викторией переглянулись и как по команде, отрицательно затрясли головами.

Выглядело комично со стороны, но наш историк даже не улыбнулся, лишь с серьёзной важностью пожелал спокойной ночи и удалился. Я был очень взволнован от предстоящего объяснения в любви избраннице своей души, но напрасно. Она первой нарушила молчание.

— Не говори ничего. Я и так всё прочла в тебе, пока ты болел.

У меня гора спала с плеч. Я так боялся, что она не захочет слушать меня, а она продолжила:

— Ты Вадик, хороший человек, но предавать женщину нельзя.

У меня признаться отвисла челюсть. Какую женщину? Почему предавать?

— Ту, Марту кажется.

— Так это был даже не я, — пробормотал я.

— Всё равно. Нельзя и всё тут. Не надо пытаться больше меня целовать. Нам ведь и так хорошо, не правда ли?

И то, правда. Лучше одна минута рядом с Викторией, чем ночь, (о которой я, кстати, и не помню ничего), проведённая в постели с Мартой. Но как же это неправильно и… я не сумел даже продолжить свою мысль, так перехватило горло обидой. Не таким ли способом три волшебника нейтрализовали Кетцалькоатля? Сыграв на самых личных и интимных чувствах? А она как назло вдруг спросила:

— Разве тебе доставит удовольствие от конца моей карьеры или даже смерти?

— Причём здесь это? — воскликнул я и заткнулся от возникшей мысли: она же бездушна, как и я ещё неделю назад, как бездушна и девушка-пилот Марта. Она же просто лишена чувств. Я может, завтра буду ликвидирован, а её беспокоит только личное благополучие.

Что оставалось делать? Только страдать молча. Отныне мне страдать в одиночестве, мамы больше нет. Всё же мы по-дружески обнялись и поднялись на второй этаж дома в раньше примеченную мною комнату, которая сохранилась лучше других. Там был застеленный чем-то мягким, не до конца истлевшим, угол. Остальные комнаты были просто развалинами, словно в них что-то взорвали. Хотя я думал, что не смогу заснуть, вот так, снедаемый желаниями близости, и сжигающей обидой, сон быстро сморил нас, тесно прижавшихся друг к другу для тепла, под шум барабанящего по плоской крыше дождя. Ну и ладно, пофилософствовал я засыпая, пусть не быть избранником, так хотя бы ненадолго но рядом. 

*   *   *
Пробуждение было внезапным. Женская ручка отцепляла мои пальцы от своей груди. Сквозь полуоткрытые глаза я не разглядел ничего, с трудом соображая, что сейчас ещё ночь.

— Извини меня, — шепнул я ей на ушко. Но ей видимо не очень мешали мои шаловливые руки. Она не обратила на извинение никакого внимания, а произнесла:
— Т-с-с.

Теперь и я различал чьи-то шаги и голоса. Не успели мы толком принять вертикальное положение, как шаги зазвучали на выщербленной деревянной лестнице, ведущей к нашему гнёздышку. Возникли дрожащие отблески света. Я принялся шарить возле себя в поисках лучевика, который клал перед сном где-то рядом, но найти так и не успел. Неровный, но яркий свет факела осветил комнату и чуть обозначил лица троих, застывших на пороге, отсутствующей двери. Они были примерно нашего возраста, в кожаных куртках. Имелось и какое-то оружие, которое я не сумел разглядеть, во тьме коридора. Тот, что держал факел, улыбнулся и сказал:

— Просим прощение за беспокойство, хозяева. Не будете ли так любезны, приютить путников до утра?

Всё перепуталось в мозгу, но я, всё же, счёл благоразумным не задавать лишних вопросов, а сыграть роль, предложенную неизвестными.

— Наш дом не в лучшем состоянии, последнее время, — ответил я. — Но вы можете переночевать в кухне. Это во флигеле, по коридору и вниз по другой лестнице. Правда, там местами отсутствует крыша.

— Не волнуйтесь, — весело отозвался неизвестный, а из коридора два его приятеля поддержали смехом, словно не было лучшей забавы, чем нескончаемый поток воды с небес. — Мы тут решили поохотиться, так что, рано утром уйдём в лес.
Словно всё было в порядке вещей: и встреча неизвестных на планетке, расположенной чёрт ведает где, и наше присутствие в странном доме. Они повернулись и весело переговариваясь принялись пробираться в указанный флигель по мрачному коридору с провалившимся полом.

— Что это было? — сдавленным голосом спросила Виктория, вцепившись в мою руку.

— Наверное, привидения, — ответил я, не менее перепуганный, чем она.

Сон как рукой сняло. Мы сидели, прижавшись друг к другу, позабыв даже попытаться связаться мысленно со Спином и командиром, ночевавшими на корабле. Только, когда Виктория шепнула о такой возможности, я пришёл в себя и попытался это сделать. Безуспешно. Я перестал слышать даже её. Не мог я прислушаться и к мыслям незнакомцев. Они словно растворились там, откуда пришли. Тут оглушительно громыхнул раскат грома, а дождь перешёл в ливень. Крыша начала протекать и о том, чтобы уснуть не могло быть и речи. Было ощущение, что мы с нею остались только одни на всей планете. Так мы и сидели, выбивая зубами дрожь до самого рассвета.

Как только неверный свет туманного утра забрезжил сквозь грязные стёкла, я поднялся и размял затёкшие члены тела. Нужно было проведать наших гостей-охотников, кто бы они ни были. Ночной страх прошёл, и я начал ощущать отдельные мысли. Из другого конца дома доносились довольные и весёлые вполне человеческие мысли. Окрылённый тем, что с ночными страхами покончено, что дождь унялся, я шагнул за порог, направляясь вниз по дальней лестнице к гостям. Некоторые ступеньки отсутствовали и часть пути, я преодолел, съехав по перилам на пятой точке. Как они умудрились в темноте преодолеть этот опасный путь, не свернув себе шеи? Я недооценил эту компанию. Едва я переступил порог того, что когда-то было большой кухней с остатками нескольких дровяных плит, то сразу увидел бодрые и весёлые лица. Охотники, перешучиваясь, готовились разделывать висевшую на крюках под потолком добычу. Три слегка закопчённых тела, видимо от выстрелов лучевого оружия, составляли охотничий приз. Я подивился, как это у них получилось и главное – когда?

— Доброго утра! — поприветствовал я троицу. — Как вы только успели столько добыть? Утро лишь началось!

— А мы разделились, чтобы сподручней было гоняться сразу за тремя! — улыбаясь, ответил на приветствие вчерашний говорун.

— Ага, — поддакнул его товарищ, — пока я лису гонял по лесу, они остальных загнали, а заодно печь растопили.

Все охотники выглядели довольными и счастливыми, правя на оселках охотничьи ножи для разделки туш.

И тут я впервые разглядел добычу. Первым был бесшерстный кабан, немного длиннее и худощавее обычного земного, вторая была лисица чернобурка, а третьим… я не поверил глазам и подумал, что мне привиделось. Протерев их кулаками, понял, что не привиделось. Мальчик лет десяти в шортах, с галстуком похожим на пионерский. Меня затошнило, а ночные страхи вернулись. Не помню, как я оказался снаружи. Неподалёку стояло какое-то транспортное средство, похожее на квадроцикл но без колёс, на котором видимо и пожаловали охотники. Тут только я заметил отсутствие нашего эллипсоида и холодный пот заструился по спине. Я ещё не до конца поверил, что остался один одинёшенек на целой планете, в тысячах световых годах от дома. Мои глаза рыскали по округе в поисках звездолёта, но тщетно. Лишь лес и дом. Проклятый дом.

Нужно признаться, что я ничего не соображал в эти минуты. Я пошёл к дому, замечая перемены вокруг. Дом больше не казался заброшенным. В палисаднике рос пышный виноградник, своим ветвями обвивая стены и уходя под самую крышу, где сквозь резные листья поблескивали на солнце спелые золотистые гроздья. Перед входом начиналась дорожка, аккуратно усыпанная спрессованным жёлтым песком, другим концом уходя в шумящий под ласковым ветерком лес. На дорожке я увидел Викторию и, обрадовавшись, подбежал к ней. Расспросить, что происходит, я не успел. Нас окружили дети в яркой одежде, которые что-то наперебой рассказывали нам, указывая пальцами на окно на втором этаже.

Наконец им удалось нам объяснить, что они хотели. У одной из девочек проблемы в семье. Она осталась без брата, а в комнате, на которую они указывали, находилась убитая горем мать. Виктория взяла девочку за руку и пошла с ней в дом к её маме. Наверное, она хотела поговорить и как-то успокоить несчастную женщину, но девочка вскоре спустилась обратно.

— Они выясняют там свои отношения – разговаривают, — сказала она и вдруг прильнула ко мне всем телом.

Я не знал, как утешить её и присев на корточки, обнял за плечи, прижав её маленькую растрёпанную головку к груди. Она не плакала, её горе, невидимым потоком обволакивая окружающее пространство, струилось прямо в меня. Она обняла меня за шею и долго молчала, не отпуская, словно передавала часть своей печали. Она так долго не отрывалась, что я начал ощущать подозрительные взгляды случайно оказавшихся рядом её соседей. Она явно стонала душой, и я не мог её отстранить.

— Знаешь, как я целую своего папу? — неожиданно спросила она. Потом поправилась совсем странным образом, словно подбирая слова: — не папу, брата. — И поцеловала меня долгим поцелуем в шею.

Я оказался сражён непосредственной чистотой этого поцелуя девочки и очень удивлён подобным выбором для откровений, ведь я был чужим ей. Я не знал, как быть и сказал:

— Всё будет хорошо, ты будешь счастлива в жизни, потому, что в тебе живёт главное чувство человека – любовь, для познания которого мы все здесь проживаем свою жизнь.

Что-то Виктория задерживается, подумал я. Девочка внимательно поглядела на меня и сказала:

— Тебе не нужно идти за ней. Её нет там.

— Откуда ты знаешь?

— Она не с тобой и не со мной.

Внезапно, словно картинка в кино, всё мгновенно изменилось. Солнечный ласковый день сменился пасмурным. Я стоял совсем один и глядел на обветшалый перекошенный дом с разбитыми стёклами, а неподалёку стоял эллипсоид. От него ко мне направлялись Виктория и Спин.

— Долго же ты спишь, — усмехнулась она. — Умывайся и завтракай, скоро будет помощь.

Я перевёл взгляд с одного на другого и на всякий случай украдкой ущипнул себя под рёбрами. Больно. Значит не сон. Спин по своей любимой привычке принялся отжиматься на одной руке. Ну, качок и есть качок. Не прерывая своих упражнений, он пояснил:

— Эбраун связался с нашим работодателем. Скоро прибудет корабль с запасной командой. Он придёт по координатам, которые мы наработали в процессе своего полёта и передали. Поэтому нам не придётся долго ждать.
Всё это могло их радовать, но я то, был уволен. К тому же непонятное ночное приключение-видение не шло из головы. Я мог поклясться, что это не было сном, хотя других объяснений не находилось. Нужно было сложить всё в голове и определить, что же было на самом деле, а что привиделось. Я поглядел на Викторию, надеясь на её помощь в этом вопросе, но она выглядела как, ни в чём не бывало. Да вообще, спали ли мы вместе этой ночью в странном доме?

Я подошёл к ней и попытался взять её за руку. Руку свою она тут же выдернула и поглядела на меня обычным сердитым взглядом.

— Как тебе спалось? — задал я вопрос с двойным умыслом.

— Было бы лучше, если бы ты не скрылся под утро.

— Я был в странном месте, Вика. Я не понимаю, как такое возможно.

Взгляд девушки немного потеплел.

— Это, наверное, последствия болезни. Ты во сне много говорил, на непонятном языке.

— А ночью никто не приходил к нам?

По встречному взгляду стало ясно, что я увлёкся. Теперь она точно приняла меня за умалишённого, но мне уже стало всё равно.

— Виктория, прошу. Для меня это очень важно!

В её глазах промелькнули искры страха.

— Мы были всю ночь вдвоём. Спин был на часах и контролировал окружающее, чтобы никто не застал нас врасплох. Что ты не навоображал себе, этого ничего не было. Успокойся.

— Но, мы то с тобой были вместе? Родная…

Её лицо вспыхнуло краской негодования. И теплота взгляда сменилась обычной строгой отчуждённостью.

— Я не родная тебе! И вместе мы не были. Мы только спали рядом.

— Прости, — пробормотал я. — Прости меня, я не понимаю ничего.

Она смерила меня уничтожающим взглядом, круто развернулась и ушла. Пока я проверял свои воспоминания о прошедшей ночи, Спин заварил в котелке какую-то кашицу из пакетика и теперь позвал меня присоединяться. Я уже давно не считал его просто чудаком, помешанным на культе мускул, догадываясь, что он довольно мудрый и всезнающий экземпляр нашей эпохи, удачно скрывающий свои знания. Настало время вынудить его сделать признание и растолковать происходящее со мною, если он только сумеет. Он опередил меня.

— Знаешь Вадим, вы двое так громко думали, что совсем потеряли контроль над своими мыслями. На всё я тебе не смогу ответить, по этой самой причине.
Пока он говорил, я почувствовал разрастающийся и усиливающийся с каждым мгновением блок, изолировавший нас двоих от всех. Делал он это очень профессионально, не переставая черпать ложкой варево из котелка и отправлять его в рот.

— Планеты, они ведь, расположены друг за другом в Галактике. Они рождаются в реакторе её ядра из слияния разно заряженных и разнонаправленных полюсов. Они  растекаются вовне, пополняя нашу галактику по её двум основным рукавам – Центавра и Персея. У каждой звезды, у каждой планеты имеется час рождения и время жизни. Пересекая Галактику так, как это сделали мы – поперёк, по силовым линиям межзвёздной коммуникации, мы попадаем как бы в своё время. Вот если бы двигались вдоль рукавов, по течению звёзд в этой млечной реке, время было бы другое – будущее, поскольку нам приходилось бы преодолевать путь, пройденный звёздами за невообразимую для нашего понимания бездну лет. Сейчас мы на пути к самой первой группе звёзд, рождённых в ядре галактики,  давно отделившейся от основного потока и называемой Внешним рукавом. Те, кто населяет их, старше любого существа из нашего островка галактики – рукава Ориона, кстати, в свою очередь, отпочковавшегося когда-то от рукава Персея.
Это так, вкратце и приблизительно, чтобы ты имел понятие о том, что совершая перелёты на огромные расстояния, мы находимся и в прошлом и в настоящем одновременно. Единственное, что не подчинено времени – это мысль. То, что ты шагнул сегодня ночью в другой временной поток, говорит о твоём более открытом разуме, не обременённом условностями и правилами.

— Ты хочешь сказать, что я побывал в прошлом планеты? — догадался я.

— В прошлом или будущем планеты, или в своём личном прошлом или будущем, значения для тебя не имеет.

— Что твоя мед. капсула сделала со мной? — Не выдержав, напрямую спросил я.

— Всего лишь, разблокировала истинную сущность, называемую нами душой. Если ты почувствовал прошедшей ночью что-либо помимо видений, то следуй этим чувствам. Возможно, ты был выбран для чего-то Облачной и её информационным полем, которое мы по отношению к самим себе называем астральным телом. Это хранилище полученного опыта, своего рода библиотека. Она есть у каждой души, вплоть до смерти физического и астральных тел. После, полученная за время жизни индивидуума, информация копируется в базовую библиотеку – планетарную, галактическую или вышерасположенную. В зависимости от значимости информации. Это упрощённо, для понимания.

Я покрутил головой, переваривая то, что услышал от своего скрытного дружка. Не верить ему у меня не было оснований, он поражал меня своими знаниями всё больше и больше.

— Ты говоришь, что у планет есть души?

— И душа планеты Облачная, взывает к тебе. Возможно, ей нужна помощь, которую ты в силах ей оказать. К сожалению, тебе осталось совсем немного времени для этого. Эбраун с виду простак, но это конечно не так. Он не будет рисковать своей карьерой и тем более жизнью, нарушая приказ руководства Службы безопасности.

— А Служба безопасности, это вовсе не земная служба. Так? Это Служба безопасности империи?

— Теперь ты понял и это. Когда твоя сущность разблокирована, ты способен мыслить ясно вне зависимости от внешних воздействий или ограничений. Я бы на твоём месте больше переживал за своё родное тело. Служба безопасности уже догадывается, что с тобой произошло и скоро у тебя возникнет необходимость его защитить. Они не терпят вольнодумства и тех, кто мешается в осуществлении их планов.

— А если меня там не станет?

— Не станет и здесь, — холодно отозвался Спин. — Ты ешь, ешь. Силы тебе пригодятся. Видишь ли, бездушным клоном ты бы мог прослужить им хоть тысячу лет, а то и гораздо больше. Но, это при условии, что твоя сущность находится в родном теле на Земле. Как я уже упомянул, время в покое и время в движении имеют разную скорость. У тебя есть одно преимущество перед империей, ты теперь способен выбирать оболочку без их ведома по собственной воле. Но здесь в бескрайнем космосе, жизнь любого существа без родной планеты слишком хрупка. Поэтому необходимо хранить своё естественное тело, сколькими бы жизнями ты одновременно не жил в клонах.

— Иногда мне кажется, Спин, что я знаю тебя целую вечность, а иногда открываю впервые. Ты можешь объяснить мне однозначно кто ты?

Раздался далёкий хлопок и дуновение ветра. Взгляд его сделался пустым, словно он не расслышал моего вопроса. Вместо ответа, он перешёл на общение в мысленной форме сразу аж на третьем плане, поэтому я не уловил начала.

— … среди них разведчики из созвездия Дракона. Против силы их телепатии ты не устоишь.

— Что ты сказал? Прибыл корабль? Так скоро?

— Слушай Вадим. Мне очень нужно пройти этот маршрут до конца и достигнуть планеты-близнеца Земли. Я не могу выдать себя. Тебе придётся остаться одному. Помни всё, что я тебе сказал и тогда ты ещё послужишь нам. Сейчас просто беги и прячься. Они не будут долго охотиться за тобой на необитаемой планете. Ещё увидимся!

Он быстро поднялся и толкнул меня в дом, а сам пошёл обычной неспешной походкой к нашему неисправному  эллипсоиду. Пока я пробирался через развалины дома на противоположную сторону, меня не покидала мысль о словах оброненных им второпях:
– «Послужишь нам». Кому это нам? Каким-то силам сопротивления в империи? Или я неправильно понял его мысль. Тут вдруг в голове назойливо завертелась песенка Пугачёвой, но с извращёнными до неузнаваемости словами: Беги скорей, соломинка беги, беги штормит уже в четыре балла…

Я побежал, поскольку сразу догадался от кого исходит песня, возникшая во мне. Соломинка – это конечно я, а четыре балла… наверное, количество  тех, кто отправился убивать меня. Достигнув окна у противоположной от входа стены, я выпрыгнул в него и припустил к лесу. Бежал, пока хватало дыхания, потом затаился в кустарнике и, переводя дух, стал мысленно прислушиваться. Лучше бы я не делал этого. Навалилось чувство вины, одиночества и страха загнанного зверя. Чувство не моё, а транслируемое мне извне, транслируемое явно не человеческим разумом. Я себя выдал своими мыслями, теперь они знали, где я. Проклянув всех нелюдей и их телепатическую силу, я снова бросился прочь со всех ног. Но не учёл одного: я уже находился под управлением одного из них, не отдавая себе в этом отчёта. Только когда взгляд упёрся в огромные ножищи, обутые в космические башмаки, размера этак пятьдесят шестого, силы и надежда одновременно оставили меня. Наступило некоторое помутнение разума, я понял, что попался окончательно. Неимоверным усилием воли мне удалось создать вокруг себя изолирующее поле, чтобы окончательно не стать раскрытым остальным ловцам.

Тяжело было задирать голову так высоко, да и зрелище было не из приятных. Тот, кто отловил меня, был наверняка родственником Каммоту, но дальним. Глаза продолговатые, красные и довольно злющие, а пасть удлинённая. Тело имело трёхпалые лапы, две ноги и полутораметровый хвост с шипами на конце. Хорошая булава! Такой огреть по голове и телепатии никакой не надо. Но ошарашивать хвостом меня он не стал, а просто взял на мушку своего пистолета. Что оставалось делать? Под чудовищным телепатическим давлением не слушались ни руки, ни ноги. Некстати вспомнился ночное приключение, и я представил себя бездыханным с почерневшей обугленной кожей, подвешенным на крюк за ключицу над пламенем печи. Дофантазировать до конца, как меня будут разделывать и поедать не пришлось. Пламя полыхнуло из воображаемой печи так, что мой пленитель вспыхнул как факел и шумно грохнулся наземь, издавая отвратительную вонь.

— Ты? — только успел выдавить я мысленно, автоматически удерживая изолирующее поле.

Это было невероятно. Марта собственной персоной. Деловито сдув дым со ствола лучевого пистолета, она убрала его в кобуру и, ошпарив меня, не менее горячим, чем её выстрел взглядом, повернулась и огляделась по сторонам. Потом пальцем поманила меня за собой. Шли мы долго, стараясь уйти подальше. Хорошо, что она не выдала себя ни мыслью, ни словом. Когда я приблизил своё лицо к ней и объединил нас одним изолирующим полем, она удивилась. Явно этому её не обучали, но она сразу поняла, в чём кроется суть.

— Не представляешь, как я рада. Теперь тихо. Ждём, пока они оставят нас в покое.

О покое приходилось только мечтать на грани сознания. Спать тоже было нельзя, чтобы сонный разум не выдал нас мощнейшим телепатам империи. Это было испытание! Не знаю, сколько можно обходиться без сна, но она время от времени скармливала мне и себе по стимулирующей мозговую деятельность таблетке, чтобы бороться со сном. Когда характерный хлопок воздуха, занимающего место корабля ушедшего в космические просторы, прозвучал победными фанфарами, мы не спали почти двое суток. Ещё долго мы не могли себе позволить роскоши говорить и даже обмениваться мыслями. А после, осторожно прощупав на наличие мыслей ближайшие и  отдалённые от планеты объекты, осторожно прокрались на знакомую поляну и, войдя во много повидавший дом, завалились в той самой комнате спать. Я ожидал, что Марта опять полезет ко мне с любовными шалостями, но ошибся. Последнее, что я услышал, это был её богатырский храп. Я окинул взглядом её грубоватое лицо с благодарностью и умилением, которые не успел высказать вслух, и тоже уснул.


ДВЕ ЖЕНЩИНЫ

Сновидений не было. Мы проспали почти сутки и одновременно проснулись, почувствовав прилив сил, подталкивающих к лихорадочной деятельности. То, что мы ещё были живы, говорило без слов о том, что нами перестали интересоваться. Немного жгла обида за потерю Виктории, хотя она поступила совсем не по-дружески по отношению ко мне. Появление Марты взамен неё было похоже на черный юмор судьбы. Но судьба частенько поступает не так, как мы себе планируем. Что двигало Мартой? Почему она поставила на кон свою жизнь ради меня? Нужно было спросить.

— Зачем ты спасла меня, Марта?

— Сама не знаю. Наверное, потому, что тебя уже убили один раз на Ниобе. Убили прямо на моих глазах. Когда увидела тебя и дракона, сразу захотелось отомстить ему и помешать отобрать тебя у меня снова.

— Понятно. Мы все расстраиваемся, когда у нас отбирают любимую игрушку.

Кулак Марты оказался ощутимо твёрдым, несмотря на небольшой размер. Пока я поднимался на непослушные ноги и потирал челюсть, она объяснила.

— Ну и скотина же ты! Как и все мужики. Но я больше не сержусь.
Наверное, можно было пуститься в долгие объяснения и взаимные упрёки, но её прямолинейный подход объяснил всё значительно быстрее.

— Ладно, — согласился я, — я тоже не сержусь. Просто ты должна знать, что моя нынешняя ипостась любила другую женщину.

Ни взрыва эмоций, ни кулака в нос. Марта фыркнула.

— Ту, которая сбежала, как только представилась возможность? Увижу её ещё раз, и больше любить твоей ипостаси будет некого, кроме меня.

Железная логика, ничего не возразишь. Но, что было делать дальше? Покинуть планету на неисправном корабле невозможно. Устраиваться здесь, как Адам и Ева, после предательства Лилит? Работодатели были уверены, что я не выживу, а относительно Марты, скорее всего, подозревали, что она погибла от моей руки. На какое-то время нас должны оставить в покое.

— Давай, починим корабль! — предложила она.

— Ты сможешь это сделать? Тут тысячи и тысячи непонятных приборов и механизмов.

— Но я же, пилот! — возразила она с гордой самоуверенностью.

Мы попробовали. После дня исследований внутренностей машинного отделения, при свете аккумуляторного фонарика, и нейтринного тестера, ей удалось отследить небольшой блок, в котором сходились все цепи управления кораблём.

— Наверное, это корабельный мозг, — сказала Марта. — Ты разбираешься в электронике?

— Это не электроника. Увы, это гроб с остатками мозга живого существа. Возможно одного из тех, которых мы захватили на планете жаболюдей.

Нужно было видеть её глаза. Полное непонимание. Ну, откуда же ей было знать то, что знали лишь некоторые. Я преисполнился гордости за своё знакомство с Каммотом и поведал ей часть нашего с ним разговора. Марта выслушала молча и, похоже, также преисполнилась гордости от тесного знакомства со мной.

— Нужно реанимировать его в мед. капсуле, — заявила она.

Я хотел было возразить, что Эбраун наверняка поступил бы так же, если бы это было выходом. Но потом задумался. Если шанс спасения только на мед. капсулу, то стоит хотя бы попробовать. Вот тут-то и стало ясно, почему Эбрауну не удалось восстановить корабль. Я потратил пятнадцать минут без всякой пользы, пытаясь вытянуть заговорённый ящичек из путаницы проводов и трубок. Марта примерно столько же. Парадокс заключался в том, что стоило ухватить его пальцами, как пальцы хватали пустоту, проскальзывая сквозь добычу насквозь. Несомненно, это была защита от посягательств на интеллектуальную собственность правообладателя. Основательно вспотев, так и не добившись своего, мы угомонились на время.

— А ты не боишься, что тебя выключат каким-нибудь неведомым нам способом? — спросил я её.  Она в ответ только фыркнула.

— Какая мне разница. Я слышала, что у каждого из нас где-то хранится клон. Мой наверное в Берлине.

— Так ты Марта из Германии родом?

— Из Казахстана. А Берлин знаешь где? В Караганде!

Столько названий меня запутали. Про женский географический идиотизм я слышал, но это было чересчур! Увидев мой ступор и глаза вознесённые к небу, она расхохоталась от души. Насмеявшись надо мной вдосталь, Марта пояснила.

— Берлин – это район Караганды. Неофициально конечно. Там проживало много немцев.
Меня и моего отца депортировали из Крыма в тридцать девятом. Мне было тогда лет пять. Отец работал машинистом на паровозе и таскал меня в депо по выходным. Там я познакомилась с одним типом, главным мастером по ремонту подвижного состава. Мне он говорил, что тоже советский немец и предлагал научиться водить поезда, как мой отец. Я была маленькая и глупая. Поверила и подписала заявление о приёме в специальную школу. И вот уже пятнадцать лет я вожу космические поезда. А война хорошо закончилась?

Стараясь не выдавать своего удивления, я подсчитывал возможный год её вербовки в космические войска. Я был ошеломлён. Наверное, ей теперь было лет восемьдесят или все девяносто. Так я что? Любился с женщиной годившейся мне в бабушки? От удивления я как обычно позабыл держать свои мысли подальше, а она конечно воспользовалась. Лицо её вновь сморщилось от смеха, но на этот раз она сдержалась.

— А тебе кто-нибудь говорил, что сейчас ты находишься во времени своей вербовки? Может это не я старуха, а ты ещё не зачатый проект Вадика из Москвы?

С трудом переварив новую порцию информации, я благоразумно предложил забыть о прежней жизни и сосредоточиться на текущем моменте. Спин говорил о звёздных реках времени, в которых мы перемещаемся, совершая полёты в космосе. Наверное, в этом и заключался один из парадоксов времени. Но безмятежным я не мог долго оставаться. Марта думала, что на Земле находится её клон, а я знал, что всё обстоит с точностью наоборот, она введена в заблуждение, ради её же блага: чтобы окончательно не свихнуться.

Всё же пилоты были хорошими телепатами, и как я не скрывал истину, она о чём-то стала задумываться. Я же задумался о том, что угрожало лично мне, по словам Спина. Нужно было переместиться в родное тело и позаботиться о сохранении себя любимого от лап Службы безопасности.

— Марта, мне необходимо на время покинуть тебя, чтобы разобраться с одной проблемой. Ты не переживай особенно. Физически я останусь с тобой, но это буду не совсем я, а бездушный клон, разницу ты почувствуешь сразу. Пообещай мне одну вещь.

— Не спать с тобой не буду обещать, — категорически заявила она.

— Можешь делать что хочешь, только не колоти меня, поскольку я буду не в себе.

— Ладно, — согласилась она. — Только не очень задерживайся, а то я не ручаюсь.

*   *   *
Включился в происходящее я сразу. Наверное, уже сказывалась осведомлённость и некоторый опыт, полученный в прежние перемещения моей сущности из клонов в родное тело и обратно. Каморку можно было спутать с любой другой каморкой, но я сразу определил, что я на родной планете. Я даже знал где. На растреклятой базе 63156! Они опередили меня. Подо мной была поверхность койки. Была ночь или то время суток, которое называлось здесь «ночь». Мгновенно создав защитное поле и уплотнив его я принялся размышлять, не забывая маскировать мысли в третьем подсознании. В качестве кого я нахожусь здесь? По своей воле или… Конечно не по своей, а по внушённой мне. Мгновенно вспомнилось всё, что происходило со мной тут на Земле: очередная командировка, от которой я не отказался, несмотря на то, что накануне объявил себя уволенным. Вот где я оставил соглядатаям подсказку! Тут они сразу и догадались, что «я не в себе» и «никого нет дома». «А почему бы просто не спросить, как обстоят дела? – пробилась на свет здравая мысль». И я запел:

— Майскими короткими ночами, отгремев, закончились бои.
Где же вы теперь, друзья-однополчане, боевые спутники мои?

Почти мгновенно я распознал ответную мысль:

—  Ты пришёл в хороший час заката у сосновых новеньких ворот.
Неужели тень знакомого солдата ветерок попутный в дом несет.
Он погиб вдали от дома где-то, защищая правду и мечту,
Здесь живут друзья российского героя, грудью защищавшего страну.

Меня ждали! Друзья или враги? Расшифровать нехитрую игру слов мог любой вдумчивый специалист, но я был уверен, меня ждала, конечно, Виктория. Наверное, она в своем исходном теле находится здесь, и она не должна быть такая же бездушная, как там – в космосе. В песне говорилось, что я пришёл в час заката, значит, отбой на безе проиграли недавно. А ещё сказано, что я погиб. Следовательно, невидимые кукловоды ожидали, что я погибну на Облачной и вынужден буду объединиться с родным телом. Вот почему я нахожусь в кутузке. Оставалось просто поспать и дождаться утра. Что я и сделал, улыбаясь во сне.

Чип исправно засёк изменения в мозговой активности и доложил, что «я дома». Сразу после «губки» и стакана воды, поданных на подносе сквозь люк в полу моей камеры, дверь отползла в сторону, приглашая меня следовать на приём к руководству. Хороший знак. Если бы они хотели меня просто убить, они бы не дали мне даже проснуться. Я им был ещё нужен, даже в прозревшем виде. Чип в загривке подсказал, куда мне следовало идти, и я подчинился.

Ничего не изменилось в моё отсутствие на базе подготовки.  В дальнем конце коридора промелькнула вереница бегунов и скрылась за поворотом. Кабинет, куда я вошёл, был тем самым, где меня и остальных подло обманули, подсунув на подпись контракт. Встречал меня знакомый капитан в капитанской форме. «Он что, пожизненно капитан без права повышения в звании, или это такой манекен? – подумал я весело».
Манекен капитана не разделял мою весёлость. Молча, он извлёк из папки, лежащей на столе, мой контракт и положил передо мной. Я так же, молча, принялся искать в нём пункт, соответствующий нарушению со стороны Службы безопасности, но обнаружил на его месте совершенно другой. Из коего  следовало, что в случае нарушения контракта с моей стороны, он продлевается пожизненно. Злоба перехватила горло. Это просто какие-то мошенники! Капитан поглядел свысока и объявил, подражая голосу первого лица телевидения:

— У нас бывших не бывает.

Я решил не отвечать ничего лишнего. Всё равно это впустую. На моём месте любой, кто оказался бы приговорён к пожизненной каторге, испытывал бы сейчас отчаяние. Нарушение дисциплины это только так, официоз. Они пытались упредить разглашения мною своих делишек любыми способами, при этом, не теряя меня как сотрудника. Они поняли: после смерти мамы, им нечем удерживать меня, кроме как угрозой полной ликвидации. Я тоже это понял и старался всем видом показать, как мне страшно. Кажется, это сработало. Капитан вдруг смягчился и объявил:

— Работы на базе много. К тому же развлечений на Земле куда больше, чем там. — Он возвёл глаза к небу, скрытому за километром-другим земной коры.

Всё прекрасно складывалось, кроме одного: мне незаметно не покинуть своё родное тело. За мною отныне будут следить куда тщательнее. Придётся Марте развлекаться с моим «третьим Я» подольше, чем я планировал. Ничего, она справится. И еду добудет, и мой клон в порядке будет. Сразу же меня ждала переподготовка и новое звание – А-25. Капитан объяснил, что буква обозначает отдел, в котором мне предстоит работа, а цифра повышение допуска. Я даже не ожидал, что помилованного сотрудника, которому расстрел заменён дисбатом, ещё будут повышать в звании. Капитан прояснил и эту кажущуюся несуразицу:

— Таков заведённый порядок. Ниже 25-го уровня допуска, агентов по кадрам не бывает. Зато ответственность в случае ошибки – выше в разы!
Куда уж выше смерти? Но, раз он так говорит, значит, есть кое-что хуже. Наверняка это ссылка в Ад с последующим вселением души в клона-орангутанга.  Ничему не удивляться – вот девиз, вынесенный мною из постигших меня приключений.

— По-хорошему, — добил меня капитан на прощание, — накосячившему стирают память до дня его вербовки и отправляют на лечение в психбольницу, после которой возьмут на работу только в должности дворника. К тебе отнеслись ещё с пониманием, учитывая непреднамеренное нарушение контракта и ходатайство одной высокопоставленной личности.

Размышлять о судьбе, себе и высокопоставленной личности мне не дали возможности. За дверью меня уже кое-кто дожидался и сразу потащил за собою в отдел, располагавшийся тремя уровнями ниже знакомой мне части базы. Ещё на три круга ада вниз, автоматически отметил я, поспевая за человеком в обычном комбинезоне Службы безопасности. Человек этот представился Ильёй Михайловичем, а не иксом с номером, чем несколько удивил, но, ненадолго. Имя у него оказалось не одно, поскольку каждый, с кем мне пришлось общаться в последующие дни, называл его иным именем и не всегда русским. Стало понятно, меня приучали не задавать лишних вопросов и не интересоваться тем, чего знать не дозволено.

Я предположил, что меня теперь ожидает скучнейшая пора жизни, вроде жизни моего первого куратора из библиотеки, связанная с поиском новых сотрудников среди людей, подающих проблески разума. Не тут-то было. Агент по кадрам занимался не поиском потенциальных сотрудников, а «кадрами». Что такое «кадр»? Этот тот тип в мире людей, который способен продать мать за три серебренника, а Христа, (если повезёт познакомиться лично), за тридцать. Их деяниями на Земле вершатся самые гнусные делишки, очень полезные империи для удерживания большинства  людей на стадии полуразумных животных. От странного подозрения, аж лодыжка зачесалась. Учитывая уровень нынешнего моего допуска, мне дозволенно было знакомиться во внутренней сети базы с кусочками иной информации, в которой я сразу отметил, что создание моего отдела уходит корнями в настолько глубокую старину, когда послепотопная цивилизация ещё не создала письменности в виде букв. Вот уж действительно, секретность!

Нужно ли теперь упоминать о том, что перспектива карьеры дворника показалась мне наградой в случае любого моего провала. Постепенно складывалось и понимание, что копаясь в дозволенных мне для прочтения файлах, я сам подписывал себе очередной приговор и бесславный конец в этой жизни. Империя просто не могла позволить себе обнародования своего владычества над маленькой планеткой, жителей которой учили не один век, что они единственные разумные существа в необозримом космосе. Это просто вызвало бы хаос с непредсказуемыми последствиями, к которому не готовы сами земляне. Понимая немного человеческую гордыню и определённую степень анархизма, (в международном значении этого слова), можно легко прийти к выводу: Наступит конец света! Как это случилось с жаболюдьми и множеством их предшественников, оказавшихся неготовыми принять отведённую им незавидную роль товара в межгалактической торговле. С теми кто не повинуется, разговор короткий.

Я это понял почти сразу и очень испугался навалившейся ответственностью. Понял и то, что я сам не просто стал жертвой случая с нарушением контракта, а тщательно спланированной и проделанной операции по подготовке и посвящению меня в низшую подводную часть айсберга. Им были нужны на этом месте именно такие, кто осознал угрозу человеческому существованию из-за своей халатности или по вольнодумству. Меня загнали как дичь под выстрел охотника. Выхода из этого круга ада я уже не видел. Отсюда следовало только ещё более глубокое погружение в тайны, о которых я не пожелал бы знать, имей хоть малейшее представление, куда меня влечёт рок судьбы.

*   *   *
Новая деятельность являлась использованием уже полученных навыков и умений. Моя переподготовка на базе 63156 окончилась значительно раньше, чем мне захотелось повесится, от тоскливого осознания своей не очень порядочной службы по глобальному управлению ничего не подозревающими обывателями. Луна имела куда больше возможностей для этой работы. Главным образом, доступ к прямому контакту с мозгом «кадра», не требующим бесконечных мотаний по матушке Земле с одного её края к другому. Иногда командировки на родную планету всё же случались, для дачи инструкций полевой агентуре, подчинённой лично мне. Кроме того, в моём распоряжении находились стажёры, выполняющие черновую работу, как когда-то выполнял её и я, ошибочно считая это тренировками телепатических способностей.

Вертикаль управления своими подчиненными характеризовалась тем, что я, занимая верхнюю ступень, представлял, с кем имею дело, а они нет. Известная всем пирамида с глазом на вершине работала безотказно тысячелетия, так зачем её менять? Я тоже был песчинкой этой пирамиды, но уже более высокого уровня. Отличие заключалось в том, что я хотя бы смутно представлял, кто стоит выше в иерархии невидимой власти. Мои подчинённые даже не догадывались о масштабах деятельности Службы безопасности. Большинство обычных граждан любого государства Земли не обладало даже зачаточными способностями телепатии и думаю, абсолютно не верили в неё. Всё было шито-крыто, а ресурсы, (в том числе и человеческие), текли водопадом в казну королевской семьи и тратились ею по известным только им соображениям. Всё работало чётко, несмотря на кажущуюся сложность. Работало бесконечно долго. А мне уже перестало сидеться спокойно и до зуда в копчике хотелось подсыпать песочка в буксы тяжеловесного локомотива. Хотя бы для того, чтобы посмотреть, как он будет менять колёса и подшипники.

Человеческая порода такова, что если его обидят и даже побьют, загнав ниже плинтуса, то человек никогда не забудет понесённой обиды и унижения и будет строить планы мести, пока не удастся их осуществить. То, что месть разрушительна
– это догмы пастырей человечества, чтобы никто не вздумал мстить и не мешал системе. Но одно дело проповеди, а другое – естественное чувство справедливости, которое пока никто не смог отменить. Бесчувственные покорители космоса устроены иначе. Они не мстят за поражения если это не конструктивно, но я то был в своём земном естестве, со всеми присущими человеческому роду грехами и заблуждениями!

Словом, как только на моём горизонте появился подходящий «кадр», я был готов к действиям. Согласно протоколу, любую кандидатуру следовало представить на утверждение своего руководителя, а тот уже, проверял сам или советовался со своим руководителем. Порядок в имперской иерархии был рутинный и это как раз меня устраивало. Как  только кандидатура моего «избранника» получила одобрение сверху, я перестал быть ответственным за его поведение, если оно не будет соответствовать ожидаемому. Мой кандидат имел смелый, но абстрактно мыслящий ум, что не мешало ему успешно продвигаться по карьерной лестнице в энергетической компании, которой принадлежали акции в нескольких государствах.

Команда стажёров занялась дотошной слежкой и выявила один интересный нюанс, который и сделал его моим личным кандидатом на роль «чёрной кошки». «Кадр» имел неутолимую жажду к богатству и власти, не меньшую чем жажда к власти, скажем Сталина и Гитлера, но… с одной особенностью. Об этой особенности я, конечно, промолчал, докладывая наверх. Смешно, наверное, об этом говорить, но он мечтал основать независимую от земной власти колонию на Марсе. После личных внушений через сновидения, его удалось утвердить в этой мысли, одновременно сделав её тайной от него самого. Что-то вроде идеи фикс. Помощники мои тоже не теряли времени, настраивая его на предательство его же покровителей, предоставляя ему различные варианты для осуществления детской мечты. Империю всегда интересовали более выгодные сотрудничества, поэтому никого в нашей тайной системе не волновала внезапная болезнь одного из прежних «тайных земных торговых партнёров» или какой-либо несчастный случай, происходящий  с одним из них. Если новый «успешный менеджер» выжмет больше соков из своих сограждан, чем бывший, то это внутренние дела отдельно взятого государства, и империи они не касаются. Чем обильнее пахотный люд потеет на «того дядю», тем меньше времени у него на осмысление происходящего с ним. Двойная выгода! Сочтя, что моя «золотая рыбка» уже достаточно прикормлена, и настало время её подсекать, я вылетел на встречу с этим господином по имени Неск.

Флориду, в самый жаркий месяц года, (ровно, как и в любой другой), предпочитало посещать большинство бизнесменов. Так далеко меня не командировали в прежние времена, но сейчас всё это мало радовало. Море как море, разве чуть поголубее чем Чёрное и потеплее чем Белое. Мучиться многочасовым полётом авиакомпаний тоже не пришлось. Служебный сфероид высадил меня прямо на вертолётную площадку, где я незамеченный вышел из своего транспортного средства, находящегося в маскировочном режиме, и смешался с прибывающими туристами. Документы были в порядке, мой забронированный «президентский особняк» ожидал меня. Управляющий показал дом и застыл в ожидании указаний. Портье был извещён обычным у нас способом – мысленно, поскольку, был полевым агентом Службы безопасности.

— Вот что, Билли, — панибратски распорядился я. — Организуй сегодня вечеринку.

Я почему-то ожидал в ответ чего-нибудь вроде – ес-с сэр.  Но тот серьёзно кивнул, не раскрывая рот. В последнем не было нужды, поскольку я прекрасно понимал его без слов и переводчика, как и он меня. Видимо этот особнячок видывал миллионеров в своих стенах часто, поскольку дважды рассылать приглашения богеме не пришлось. Еще не успели вспыхнуть прожектора возле площадки с пятидесятиметровым бассейном, где были расставлены столики с угощениями и потел в ожидании оркестр, как гости начали прибывать. Я как радушный хозяин всем кланялся, пожимал руки и улыбался глупой улыбкой, соответствующей моей роли – молодого русского олигарха.

То, что я не мог связать двух слов на английском, никого не смущало. Пары веселились, пили своё мартини и прочую дрянь, купались в бассейне и делились последними пошлостями. Затевать разговор с Неском не пришлось. Он оказался один, без пары, к тому же я его заинтересовал размахом гулянки. Вернее его заинтересовал размер моего кошелька, как и любого бизнесмена, который судит о полезности от нового знакомства именно по кошельку. Поскольку в приглашениях было указанно моё вымышленное имя – Бендер, (я не сумел удержаться от соблазна), так он и обратился ко мне.

— Мистер Бендер, не выпить ли нам за знакомство?

Естественно, приглашение было встречено с энтузиазмом и вскоре мы – два холостяка, накидались до хождения на бровях. Жара этому очень способствовала. Тогда я потихонечку принял чудо-таблетку и протрезвел, а моего дорогого гостя устроил в кресле, сев напротив, и предоставил его организм естественному процессу. Неску на вид было лет сорок, а мой возраст выдавал во мне двадцатипятилетнего юнца, прожигающего отцовское состояние. Нужно отдать должное кандидату, он не стал ходить кругами, а сразу предложил участие в неком проекте, сулящем значительную выгоду. Я молча слушал его, кивая, иногда не понимая терминов, но не перебивал. Когда он иссяк, настало время ошарашить его нежданным сюрпризом.

— Я приехал сюда, чтобы предложить участие в не менее грандиозном деле.
Всё-таки мои сотрудники чуть-чуть недооценили его прыть. Он даже не удивился, словно ждал именно такого поворота. «Уж не проверка ли это меня самого? – закралось сомнение». Сомнение я подавил, поскольку не собирался внешне отступать от обычной вербовки.

— Моё предложение простое, — сказал я ему мысленно. — Всяческая поддержка в финансовых и политических проблемах, могущих тебе помешать. От тебя согласие на уступку девяноста процентов прибыли. Речь пойдёт о миллиардах годового дохода! А в перспективе, в ближайшее время главенство в компании в которой ты занимаешь пока пост советника, плюс руководство новой компанией по производству космических аппаратов. Что скажешь?

На этот раз я его уел. Неск потряс головой, пытаясь отделить «внутренний голос» от своих мыслей. Пришлось повторить последнюю фразу. Только тут до него дошло, что молчаливый собеседник говорит с ним его же мыслями. Алкогольный налёт моментально слетел с него, его даже затрясло, как отпущенного на волю клиента нарко-диспансера. Он не зря попал в поле интересов империи. Сразу оценив могущество тех, кого я представлял в эту минуту, переспросил дрогнувшим от волнения голосом.

— Неужели это правда?

— Самая настоящая, — ответил я мыслями возникшими в его голове. И добавил в ответ на то, что он только подумал, но спросить не решился: — Ни один член так называемого мирового правительства не входит в него без нашего одобрения и нашей помощи. Ни один!

— No one! — добавил я вслух, чтобы окончательно убедить его в том, что ему моё предложение не сниться.

— Контракт? — прохрипел Неск.

Я согласно кивнул и повлёк гостя в одну из комнат двухэтажного особняка. Бумаги у меня были подготовлены и дожидались его подписи. Под шум гуляющих гостей, доносящийся из окон, он тщательно изучил бумаги. Увидев отсутствие печати, облегчённо вздохнул и расписался. Чудак ещё порадовался тому, что контракт не заверяется нотариусом или свидетелем. На миг мне стало его жаль, но вспомнив, что он сам жаждет немыслимой власти, жалеть перестал, а раздавил у него под носом ампулу с сонным газом. Когда он свалился на царски мягкий диван носом вниз, осталось скрепить контракт «кровью». Я извлёк из своего кейса специальный шприц и создав вокруг нас барьер, перепрограммировал предназначенный ему чип лёгким внушением. Потом ввёл чип ему в загривок. Теперь контракт вступил в силу окончательно и обратного хода не имел. 

Как можно перепрограммировать чип и для чего? Я сам не мог ещё до конца поверить в простоту этой операции. Чипы, используемые в Службе безопасности, программируются специальными устройствами, но эти устройства представляют собой вариант корабельных компьютеров, или если угодно, мозг другого живого существа. В этом весь фокус и вся тайна от таких как я и любого рядового участника космических войск. Я ещё не знал, как это будет работать, сделав это впервые по инструкции пришедшей мне в музыкальном шифре. Я надеялся, что это от невидимого друга. Теперь чип передавал оператору, отслеживающему клиента, только то, что «кадру» разрешалось делать согласно контракта, а остальное мог отслеживать только я сам, произнеся введённый мною секунду назад пароль. В случае подозрений, всё можно списать на сбой в работе миниатюрного прибора и переустановить его.

Засунув за щёку своему «кадру» стимулирующую таблетку, я дождался пока он сядет, а его зрачки вернутся с переносицы в нужное положение. Потом прислушался к его мыслям в обоих вариантах и с удовлетворением поздравил себя с первой победой над империей лжи и террора. Скоро, очень скоро этот индивидуум  начнёт приносить экономическую и научную пользу своей родной планете, а не невидимым кукловодам, как это делают прочие миллиардеры. 

*   *   *
Дни сливались с ночами и продолжали незаметно лететь. Сутки, как и положено на Луне, состояли из 29,5 земных. Месяц, соответствовал 27,3 земных дней. У нас были свои лунные хронометры и новички ими пользовались с упоением, постепенно выбиваясь из ритма сна и бодрствования. Старожилы, насколько возможно, игнорировали местный распорядок, подгоняя под  астрономический лишь рабочий график. В конце земного месяца или правильнее сказать – лунного дня, происходило обновление времени и новички оказывались в полном заблуждении. Я же постепенно привык не обращать внимания на эту несуразицу, а работать тогда, когда хочется, пользуясь своим привилегированным положением начальника над подчиненными. Иногда появлялся Илья Михайлович и проверял списки новых «кадров», после чего передавал их в отдел контроля. Кто работал в этом отделе, я так бы и не узнал, если бы однажды не устроил мозговую слежку за своим руководителем. К моему удивлению, сотрудниками отдела контроля оказались не земляне и даже не какие-нибудь инопланетяне. Функцию сотен и сотен служащих выполнял один единственный одушевлённый  супермозг. Супермозг занимал целый ярус в подлунном комплексе и конечно это был ярус №13. Дальнейшее любопытство пришлось прекратить, поскольку супермозг меня на этом и накрыл.

— Посторонним вход воспрещён! — ухнуло в мозгу.

— Простите, я заблудился.

В панике смороженная глупость пришлась супермозгу по нраву. Пробурчав что-то вроде – ходят тут всякие, он неожиданно принялся принимать информацию от какого-то отдалённого своего филиала. Учитывая, что я никуда не ходил и даже не покидал своей каюты, ответ собеседника носил оттенок юмора. А что если завести с ним знакомство? Глупо конечно было рассчитывать на успех, но чем чёрт не шутит? Поток принимаемой им информации иссяк, осев где-то в закоулках тринадцатого яруса. Тут же я почувствовал, что моё «я» сканируют самым бесцеремонным и тщательным образом. Ну всё, попался.

—Ты превышаешь полномочия, — раздался суровый голос в мозгу. Сразу же послышались возражения другими оттенками, словно он спорил сам с собой. Кто-то уговаривал поверить, кто-то проверить, кто-то стереть мне память. Я отпрянул, поспешно громоздя блоки анонимности, но безуспешно. Это чудище цепко держало меня в своей невидимой лапе и продолжало само с собою советоваться. Я понял, что оно сейчас решает, сдать меня с потрохами, или стереть часть памяти. Не хотелось так просто закончить свою деятельность, едва я её начал. Но страха не было, было равнодушие, поразившее меня самого.

— Ты не такой, как все, — послышалось одобрительное бурчание, а лапа сжимавшая меня расслабилась и отпустила.

Я ощутил и подмысль, исходящую от него: мол, пусть поозорничает, всё равно никуда не денется. Ну, это уже что-то, отметил я, переходя к плану тесного знакомства.

— Как тебя называть? — спросил я.

— Ч-13, — услышал я, слегка удивлённый ответ.

— Прости, если помешал. Я тут просто заблудился.

— Ты уже извинялся. Но всё врал. Что тебе известно? Спрашивай, пока у тебя есть время.

Дальнейшие попытки водить за нос всемогущее чудище не имели смысла. Поэтому я просто стал спрашивать всё, что приходило на ум.

— Я всегда интересовался сложностью подобных изобретений. Вы синтетический или органический?

— Нет. МЫ принадлежим к кремневым формам. У вас встречается Чёрный кремень, это наш ближайший родственник. Силициум с примесями органики.

— Вот это да! — Невольно воскликнул я. Собеседник признавался мне, что он или оно не один разум, а целая колония разумов действующая едино.

— Как давно вы наблюдаете за нами, людьми?

— С тех пор, как вы появились на нашей планете.

— Как называется ваша планета?

— Силекс. — Снова я различил нотки удивления в этом ответе. —  Но вы называете сейчас её Землёю.

Bсё cтало ещё более запутанней. Спросить Ч-13-го о том, от кого мы люди возникли, что ли? Я опоздал с вопросом, он уже сам перехватил инициативу.

—  Я вижу, что в тебе скрыта какая-то тайна. Позволь мне овладеть ею, взамен я посвящу тебя в свои знания.

Выбор был. Закрыться и сопротивляться до конца, который наступит через очень короткое время. Долго сопротивляться этой колонии кремневой жизни я не смог бы. Я просто каждой клеткой тела и каждой искрой разума ощущал свою никчемность перед ними. Да они и не спрашивали, а уведомляли меня. И я поплыл. Я плыл по течению реки времени, а перед моим внутренним взором всплывали не мои воспоминания о миллионолетиях развития и становления древнейшей цивилизации возникшей первой на этом голубом шарике. Воспоминания подробно описывали приход на Силекс первых разумных существ, их процветание и увядание. На смену приходили новые колонисты из дальнего и ближнего космоса, но и им не хватило разума осознать свою никчёмность по сравнению с тем разумом, который порождён самой планетой и находится с ней в теснейшей взаимосвязи от начала времён и неразрывен до самого её конца.

Цивилизации ящеров, змей, пауков, гуманоидов всех типов и размеров, водоплавающих и воздуходышащих приходили и уходили, так и не сумев надолго закрепиться на планете. Они оставляли своих потомков, но те постепенно деградировали до животного состояния, превращаясь в составляющую фауны планеты, уступив или поделившись своим разумом с коренным. Первыми достаточно сообразительными оказались пра-предки людей. Они вступили в контакт с  силексианами и нашли компромисс. Коллективно-индивидуальный разум аборигенов обязался не чинить препятствий потомкам людей и помогать сохранять на планете условия пригодные для человеской жизни. Люди, в свою очередь, добровольно отдавали часть подсознания под управление разума аборигенов и делились с ними своими познаниями и открытиями. Так продолжалось бесконечно долго, продолжается и по сей день.
Силексиане оставались верны данному слову и не только не чинили препятствий, но по возможности помогали сохранить пригодные условия для жизни существ населивших планету, воздействуя на их мозг ощущениями, воспитывая эстетические понятия и любовь к новому дому. А вот потомки первых людей, основавших здесь свою колонию и назвавших её Землёю, оказались забывчивыми.

— Не правда! — воскликнул я, выплывая из тумана захлестнувшего мой разум. — Мы просто ничего этого не помним. Наши знания о предках не идут дальше нескольких сот земных лет! Драконы и то знают о нас больше нашего. — Одновременно я понял, что это был обмен: Ч-13 перепотрошил всю мою память, включая объединённую память моих клонов.

— Драконы? — переспросил Ч-13. — Это рептилии или змеи?

— И те и другие. Не надо притворяться, что не знаешь, кому служишь!

Сухость внутри меня, расползшаяся по организму, видимо была проявлением его недовольства моими мыслями. Оно помолчало перед тем, как ответить мне.

— Ваш спутник Луна создан нами по заказу Хроносов, как необходимость космической стабильности и защиты от агрессивных космических тел. Хроносы – иноизмеренцы, стоящие в своём развитии на порядок ближе к Высшему разуму. Они чем-то заинтересованы в вашем продолжительном существовании. Фактически, Луна рождена Землёю, и обустроена при поддержке первых людей, пришедших сюда с планеты далёкого и очень старого солнца. Никаким драконам мы не служим и никогда не служили. Вы сами выбрали себе надсмотрщиков и принесли вассальную присягу их королеве. Мои сегодняшние познания исходят только от людей, и делюсь я информацией из вашего разрозненного разума только с людьми.

Вот тут признаться закипел мозгами я. Выходило, что драконы и прочие высокопоставленные лица империи даже не контролировали нашу земную космическую команду, а поручили это делать самим людям!? Когда же люди стали вассалами королевы империи? Или правильнее, почему? Почему я уже знал: не хотели быть уничтоженными. Но Ч-13, всё же, подправил мои скороспелые выводы.

— Потому, что иным формам тоже нужно развиваться на духовном плане, иначе они никогда не придут на службу нашему общему создателю – Высшему объединённому разуму, и будут помехой в его личном развитии. Вы люди помогаете развиваться друг дружке своими противоречиями. Негуманоидов  в Галактике больше и они первыми наладили взаимовыгодные отношения, придя сюда из отдалённых уголков космоса. Люди вынуждены были уступить силе, для сохранения самих себя. Для негуманоидов вы представляете собой загадку и интерес – в плане следования выдуманными вами самими для себя мыслей под названием чувства. Если тебе что-то не нравиться в этом, человек, измени!

Хороший совет. Я и собирался изменить, пока не попался в невидимые, но ощутимые лапы кремневого чудища. Что теперь делать дальше? Молить о пощаде, или обозвать Ч-13-го чёртом номер тринадцать, и сгинуть в безумии со всеми полученными такой нелёгкой ценой знаниями? Может быть, предложить союз? Но зачем ему союз со мной – песчинкой, на фоне всего того, что он мог получить и сам? Добродушный смешок на множество голосов был ответом. Целый хор мыслей в унисон.

— Хорошо подумал, но неправильно. Мы и сами возникли из песчинок, как и всё во Вселенной. Мы дали вам огонь, научив вас высекать его из нас самих, мы оберегаем вас от космических опасностей и катаклизмов, общаясь со своими братьями с других звёзд и планет и принимая необходимые меры. Мы устилаем каждый квадратный сантиметр суши и океана, наблюдая за вами, мы очищаем использованную воду, делая её пригодной для нового оборота, даём жизнь растениям – то есть, кормим вас, поддерживая тем самым и вашу жизнь. Тебе этого мало?

— Мало! —  вырвалось у меня. — Мне нужна свобода и справедливость. Мне нужна любовь и взаимность. Мне нужно, нужно… —  тут я задохнулся от бурлящего  потока своих собственных чувств.

—  Ты странный для своей породы. — Раздалась во мне мысль глубокого старца. — Не такой как все, с кем я имею дело последнее время. Нечто подобное было в первом моём общении с людьми, основавшими здесь первую свою колонию. — Он помолчал. Я тоже молчал тяжело дыша. — Мне кажется, тебе удалось вступить в контакт со следами их разума, затерявшемся во Внешнем Рукаве галактики? Я хочу знать, чем кончаться твои попытки восстановить справедливость. Взамен, не буду подбирать пароль к чипам, которые ты уже перепрограммировал для своей выгоды и перепрограммируешь в дальнейшем. По рукам?

—  По рукам! —  воскликнул я, обрадовавшись до самой глубины души. Только одна мысль ещё не давала мне покоя: —  Как бы мне отменить слежку за собой лично?

— Считай это подарком. Я же заинтересован в получении новых знаний через тебя!

—  Значит, я свободен в перемещении между своими телами? И мои начальники не будут мне докучать запретами и угрозами?

—  Иди, —  громыхнул Ч-13. Его голос, ставший глубоким и зычным, эхом повторился во мне и я почувствовал свободу. Плавно перейдя в мир материальный, я ощутил себя лежащим и расслабленным на своей койке. С каким же удовольствием я заснул, не беспокоясь больше за свои неконтролируемые мысли, которые могли подслушать.

*   *   *
Предстояло ещё кое-что наладить в контроле за Неском. Процедура передвижки его из запасных игроков в высшую лигу уже шла полным ходом и без моего участия. Команда стратегов подсовывала ему новых кандидатов в его личную гвардию, обладавших необходимыми торгашескими навыками и складом ума, не позволявшего им отвлекаться на ерунду вроде ненужных сантиментов и верности данному слову. Я же подсовывал ему в голову технические новинки империи и поощрял на ведение двойной деятельности в сфере постройки космических аппаратов. С чего-то нужно было начинать. Его новорожденная компания, претендующая на лидерство в этой области, начала делать первые шаги с давно известными проектами летающих керосинок, пиарясь не хуже поп-звёзд эстрады и кино. В то же время, попутно но тайно от главных игроков в этой области, Неск вовсю налаживал лаборатории, «открывающие» подсунутые ему мною проекты и клал их под сукно до времён более благоприятных.
Работа у него пошла так споро, что я сам удивлялся. Несмотря на предосторожности, с которыми я подсовывал его учёным «новые» технические открытия в электронике и физике полярных сил эфира, Неск почти сразу понял, откуда ветер дует. Поэтому, большинство исходных изобретений имперских изобретателей усовершенствовались до неузнаваемости и легко могли дать ему «нобелевку», если бы такая награда существовала в империи Ориона.

Я чуть забегаю вперёд в своём откровении, поскольку всё это на самом деле так быстро не происходит. Большая часть работы проделывалась мною с помощью Марты, уже после того, как я вернулся душой к ней на Облачную. Скучала ли она там с моим бездушным клоном? Я не хотел этим интересоваться. Я по-прежнему не мог забыть Викторию, несмотря на то, что только Марте был обязан своим телесным выживанием в другой части Галактики. Я оказался просто раздавлен своей чёрствостью по отношению к этой самоотверженной и смелой женщине, готовой для меня на всё, но… ничего не мог с собой поделать.

Днями напролёт, мы перебирали эллипсоид. Взлететь без главного компьютера, почившего в вечном сне, мы не могли,  но зато, я с помощью Марты изучил его вполне основательно. Попутно я транслировал конструкцию каждого узла в головы изобретателей из команды Неска. Длинными дождливыми вечерами, Марта рассказывала мне о своей многолетней службе в космическом флоте. Оказалось, что свои познания в инопланетной технике она почерпнула из собственного опыта трюмного раба, в кои была разжалована почти на год, после неудачного боевого вылета. Она не смогла защитить в бою командира эскадрильи. Что-то там пошло не так как ожидалось: исходная личность этого командира одновременно погибла на Земле, при странных обстоятельствах. Восстановить его тело не удалось, и отличный профессионал был утерян. Было ли это редким совпадением? Руководство так не считало. Пока подозрения полностью не были сняты, Марту отстранили от полётов. Эту часть, касающуюся смерти неизвестного мне пилота, она рассказывала сухо, уставившись в одну точку. Неверное это был тот самый, близкий ей мужчина, о котором упоминал Эбраун.

Было что-то волнующее в вечерних посиделках у костра. Наверное, это ощущение безопасности передалось нам от далёких предков. Можно было не опасаться нежданного зверя, огонь они не понимали и обходили стороной. Больше всех любопытничали большие грязно-серые кошки. Однажды Марте пришлось подстрелить самую назойливую, всё больше и больше смелевшую и решившую поохотиться на  нас. Есть её мясо, оказалось невозможным из-за отвратительного запаха. Меня поразил ещё один факт, о котором я уже знал из рассказа Спина, – время. На Облачной оно шло намного медленнее, чем на Земле. Там я пробыл почти восемь месяцев, пока не удалось обезопасить себя от слежки, здесь прошло месяца два. Обмундирование порядком поистрепалось от лазания во внутренностях корабля и шнырянья по кустам. Скоро можно остаться в костюмах Адама и Евы, подумал я, изучая новую прореху на коленке комбинезона.

— Ты надеешься вырваться с этой планеты? — однажды завела разговор Марта.

— Конечно, вырвемся, — отвечал я. — Эбраун послал отчёт и скоро кто-нибудь пожалует сюда. Захватим корабль и поменяемся местами с прибывшими.

— А потом? —  скептически прищурилась она. — Даже если это удастся, куда нам деться от имперских ищеек? Как только они узнают, что мы уцелели, они сразу же начнут на нас охоту.

— Во-первых, мы не на территории империи Ориона. Во вторых, а тебе что нравится оставаться здесь вдвоём на целой планете? Будем Робинзоном и Пятницей! Нет, лучше Адамом и Евой!

По её глазам было видно, что моя последняя шуточка ей нравится. Конечно, она вообразила уже, как мы нарожаем себе детишек и возникнет новая цивилизация. Новые люди будут бегать по планете с дубинками и копьями, пока какой-нибудь Колумб не одарит их пороховыми ружьями в обмен на золото. Я поспешно прервал её грёзы.

—  Сначала, я добьюсь создания землянами своих собственных космических аппаратов, не уступающих имперским. А потом немного приоткрою глаза нашим соотечественникам на истину. Когда наше производство техники переплюнет инопланетное, им будет нечем торговать с нами. 

— Ты думаешь, все земляне так и согласятся с тобой? Да они за страсть к рабству линчуют тебя первого. Большинству не нужны никакие амбиции. Им нужен кнут шесть дней в неделю и пряник по воскресеньям.

—  Это пока они ничего не знают о внешнем мире, —  возразил я, осознавая её правоту. —  Пора подумать о замене корабельного мозга чем-нибудь другим.

— Это не проблема. Раз удалось подать питание к синтезатору и запустить энергетическое ядро, можно и взлететь. Изолируем умерший главный компьютер и подключим его кабели непосредственно к пилотским шлемам.

— Этим завтра и займёмся. Пора убираться отсюда туда, где мы будем в большей безопасности.

— Давай, — согласилась она, не отводя от меня туманных глаз. — А сейчас самое время спать.

Волосы Марты подросли и сейчас, без красителя имели два оттенка: каштановые возле кончиков и белые у основания. Такой она мне нравилась больше. Необычно. Брюнетки иногда красятся в блондинок, а она наоборот. По ночам я имел привычку контролировать своё родное тело. И без зазрения совести оставлял ей своё «третье я», неосознанно пытаясь выглядеть чистеньким в собственных глазах перед Викторией, если нам когда-нибудь суждено будет встретиться вновь.

Сегодня, как раз на лунной базе появился новый контингент стажёров. Прежние, расформированные по различным командам в соответствии со своими талантами, отправлялись к месту назначений. Меня в такие дни брала тоска, от очередных расставаний. Стоило привыкнуть к одним и даже слегка сдружиться, как всё обрывалось и начиналось заново. Я прогуливался по периферии космодрома. Самих кораблей не было видно, они отдыхали в доках, уровнем ниже. Сюда эскалаторы поднимали группы прибывающих пассажиров, отсюда же другие  спускались вниз. Вроде зала ожидания, но украшенного фантастическими деревьями в кадках. Этот лунный сад заменял мне прогулки в лесу, жаль, грибы тут не росли. Внезапно, среди вновь прибывших людей я увидел её. Сердце не успело ёкнуть, как я оказался рядом и окликнул Викторию. Она поглядела в мою сторону и кивнула.


— Как же я по тебе соскучился! — воскликнул я, преграждая ей путь.

Она изумлённо подняла глаза и с обычной строгостью, поинтересовалась, как идут дела на службе. Она ничего не помнила о своей космической копии. Опомнившись, я поднял большой палец вверх и задал ответный вопрос.

— Привезла новичков на стажировку и тут же обратно. Так и живём. А ты? Впрочем, если нельзя говорить на эту тему, то не говори.

— Давай сходим в кафе, что ли? — упавшим голосом предложил я.

Виктория благосклонно кивнула, и разговор перешёл на мысленный.

— Ты постоянно здесь? — спросила она.

— Иногда отлучаюсь. А ты всё время возишься с новичками?

— Ага. Уже 20-й уровень!

Она явно гордилась своим уровнем допуска, или хотела выяснить какой у меня. Я пропустил этот намёк и заметил, что вместе работать было бы веселее. Мы поболтали некоторое время ни о чём. Я ляпнул, что она мне сниться ночами, а в ответ она сказала, что я ей тоже однажды приснился в страшном сне, где меня убивают.

— Вот видишь? Кого хоронишь раньше времени, тот живёт долго!

— Очень странный был сон. Какие-то уродливые создания окружали тебя. Я скоро еду в отпуск на Гаити, — с гордостью добавила она в конце. — Тебе когда дадут отпуск? Хватает ли средств на путешествия по миру?

Она опять целенаправленно сворачивала разговор к выяснению моей платежеспособности. Это вызвало лёгкое недоумение, но и только. Каждая женщина мечтает создать семью с обеспеченным мужчиной! Наверное, ещё со времён охотников на мамонтов, выбирались в партнёры те, кто носил больше мяса в пещеру и клыков убитых зверей на шее. Я конечно ожидал чего-нибудь более романтического. Но, ничего. Исходную Викторию тоже можно перевоспитать, подумал я и сделал предложение в стихотворной форме, как когда-то, на третьем уровне подсознания:

Ты мне нужна, я так люблю
С тобою быть во тьме и в свете,
Пойдём со мною летом этим,
В опасностях добыть мечту.

Я оказался поражён в пятку – она ничего не ответила мне. Я повторил свои рифмованные намёки на более доступном уровне, а в ответ получил изумлённый взгляд. Наверное, она сочла это предложение слишком абстрактным. Тогда я решил говорить напрямую. Создав, вокруг нас двоих, надёжный занавес изоляции, я решил презреть свою безопасность, уверенный – Ч-13 прикроет.

— Виктория! Я между делом занимаюсь просвещением человечества, вопреки запретам. Но мне не хватает единомышленников. Мы с тобой понимали друг друга. Скажи, ты бы хотела быть уверенна в безопасности и свободе своих потомков? Если да, пойдём со мной творить завтрашний день. Я так тебя давно люблю, что не представляю дальнейшую жизнь порознь. Виктория, выходи за меня замуж! Вместе мы постигнем столько тайн мира! Перед нами откроется сто дорог, только будь моей. Будущее человечества творится сейчас, не оставайся в стороне. Молю!

Меня прорвало, и я исторг заветные глупости, не заботясь о последствиях. Каким слюнтяйством было так распустить сопли! Всё это я понял тут же, когда увидел её серьёзный взгляд и услышал отповедь, протрезвившую не хуже нырка в крещенскую прорубь.

— Вадим. То, что ты сейчас наговорил, легко может закончиться будущим полным нужды. Ты хочешь после недельного, в общей сумме, знакомства жениться на мне? Это верх легкомыслия. Я уже имею жениха, вполне обеспеченного, и собираюсь на днях расписаться в обычном московском ЗАГСе. Приглашаю тебя на свадьбу, если ты ещё будешь к тому времени помнить меня, после стирания памяти. По поводу твоего лепета о безопасности человечества и потомков, то я делаю это каждую минуту. Мои дети не будут ни в чём нуждаться, если я не совершу глупость предлагаемую тобой. Зачем это мне? У меня всё в жизни будет хорошо. Приятных мечтаний в одиночестве! — вместо прощания бросила она, уходя.

Очень часто мы воображаем себе мир не таким, каким он на самом деле является, а своих братьев и сестёр человеков – венцом творения! Таким вот дураком и я был всё это время. Я отвергал очевидное и лелеял мечту несбыточную, но теперь мне открыли, кто я есть на самом деле. Стало горько, опустились руки. Теперь, когда наступило похмелье, стало ясно, какую глупость я сморозил. Я не только подставил себя, но и подставил множество других людей, которых, сам же, привлёк к своей деятельности. Ч-13, мог бы и пропустить оглашённую сегодня мною информацию, мимо моих соглядатаев, но кто даст гарантию, что Виктория сама не работает в стане этих невидимых блюстителей «правил». Один только двусмысленный намёк о том, что «если к тому времени я ещё буду её помнить» стоил многого. Мне нужно было что-то делать и делать срочно. Я встал и, связавшись со своей командой, сообщил, что убываю на Землю.

Там всегда было что-то неотложное: или встреча с агентом, или вербовка очередного «кадра», поэтому подозрений вызвать не должно. Что я буду делать, я ещё не решил. Лучше всего было бы заставить её забыть весь наш разговор. Общественный транспорт, который я выбрал для возвращения, должен был доставить меня в подземный город-космопорт Земли. Это был, конечно, и её маршрут,  как самый простой путь на базу 63156. Я вошёл в капсулу-автобус и занял ближайшее к выходу место. Пассажиров было немного, всего трое включая меня. Виктория была здесь, хоть в этом мне повезло. Она занимала одно из передних мест и не заметила меня. Другой пассажир скрывался под длинным плащом, какие обычно носили инопланетяне, чтобы не шокировать своей внешностью непосвящённых. Ну, и ладно, подождём.
Двери закрылись, и с привычной безумной скоростью наш транспорт зашвырнул нас прочь с лунной базы. Оставалось расслабиться и ожидать обратного процесса сопровождающего приземление. Прошла минута, а приземления не было. Всё оставалось как прежде. Прежде чем я всерьёз начал волноваться, инопланетянин повернулся и я встретился глазами с чёрными беспросветными глазами кузнечика.

— Первый-Н? — не удивляясь, как он когда-то учил, спросил я.

Вместо ответа, мысленная мелодия песни знакомой со времён юности и слова сопровождавшие её:

Одинокая птица ты летишь высоко в антрацитовом небе безумных ночей.
В глазах твоих не Земная печаль. Ты сильная птица, но мне тебя жаль.
Одинокая птица, ты летаешь высоко, И лишь безумец был способен так влюбиться!
За тобою вслед подняться, чтоб разбиться с тобою вместе… Способны не все и не всегда.

— Я дурак! — воскликнул я в ответ. — Как я раньше ничего не понял? Это всё был ты, а вовсе не она!

Я с ужасом посмотрел на затылок Виктории.

— Она ничего не слышит, — ответил кузнечик,  — и не помнит ни слова из вашего разговора, в котором ты открылся ей. К сожалению, пришлось стереть ей память. По-другому, Ч-13-й не смог бы нарушить своего обязательства перед сильными мира сего. Ты зашёл слишком далеко.

— Кто ты? Я что, всё делаю по твоему внушению?

— Нет. Ты всё делаешь сам. Ты один из немногих, чьё истинное устремление проявилось, невзирая на опасности и преграды. Я только выделяю таких как ты и даю им шанс. Моя раса давно рассеяна в пространстве, я один из уцелевших от геноцида имперских амбиций. Сейчас на грани уничтожения Земля. Вы ещё не знаете этого, а прозревающих так немного.

— Как же они тебя допустили до полготовки стажёров? — не поверил я.

— Меня в физическом теле здесь просто нет. Я ваша иллюзия на материальном плане. Голограмма. Ты это тоже должен постигнуть, не хочется потерять тебя, как уже очень многих я потерял среди вашей расы.

— Чем же я так уникален?

— Ты отладил то, что многие столетия мы пытаемся транслировать в умы людей.

Ах да. Как я не сообразил. Всё ведь началось с кругов на полях, а закончилось созданием с моей помощью тайных лабораторий по отлаживанию и усовершенствованию инопланетных технологий.

— Ты ещё не знаешь всего, Вадим. Большая часть этих инопланетных технологий является вашим наследием, обманом присвоенными другими расами. Всё это изобретено на Земле. На прежней Земле, откуда шло ваше переселение. Не будь этих технологий, космос был бы пустынен и ничей. Королеву вы устраиваете, пока  не помните своего прошлого.

— Вика уже могла передать наш разговор мысленно, — вздохнул я. — Бежать некуда.

— Вот тут ты ошибаешься, — процокал в мозгу кузнечик. — У тебя есть запасное тело, у тебя есть душа, у тебя есть друзья. Они помогут. Исходное тело мы спрячем на Земле, но без памяти. По ней тебя легко смогут найти.

— Где мне потом искать своё тело? На кладбище?

— Может случиться, значительно глубже. Есть среди вас землян разумные существа, сохранившие независимость. Вспомнишь себя, когда придёт время. А сейчас в знак благодарности маленький подарок от меня. И до свидания, Вадим.

Жизнь словно оборвалась. Уже в который раз. Я стоял на вершине холма и глядел на глубокое синее озеро внизу. Был ясный тёплый день. Между мной и озером простирался пестреющий полевыми цветами луг с редкими островками белоствольных берёз и диких грушёвых деревьев с причудливо изогнутыми стволами и кронами. На берегу виден был домик с крышей из красной черепицы. Я стал спускаться вниз, осторожно трогая ладонями верхушки трав, вызывающих упоительное щекотание. Звон, трудящихся вовсю насекомых, наполнял округу. Пахло мёдом. Обходя группу деревьев, я увидел вышедшую из домика маму. Я закричал и бросился к ней со всех ног. Она обернулась и радостно распахнула мне навстречу руки. Мы обнялись и долго не размыкали рук.

«Мне так грустно, мам».
«Нет смысла печалиться, сынок. Ты не одинок и я не одинока. Всё хорошо».
«Я к тебе обязательно вернусь, мама».
«Конечно, вернёшься. А сейчас не думай об этом. У тебя ещё много дел».
«Да, мам».

Озеро с домиком и мама стали удаляться, словно что-то втягивало меня обратно на вершину холма, с которого я спустился. Она смотрела вслед с легкой улыбкой, с которой всегда провожала меня из дому. Следующее что я увидел, было облачное небо. Я встал с травы, на которой лежал и удивился, отсутствию привычного дождя. Марта сидела рядом, подняв лицо к небу и прикрыв глаза.

— Пока ты спал, небо впервые расчистилось от туч. Сейчас снова начинает хмуриться.

Она говорила, не поворачивая головы в мою сторону.

— Мы отчистим его окончательно, Марта. Дай только срок.

— Я чувствую какое-то беспокойство, Вадим. Словно мы должны расстаться.
Она была серьёзна и чуть печальна. После её слов я тоже почувствовал нечто угрожающее, надвигающееся на нас. Оно было ещё далеко, но приближалось с каждой секундой. Войдя в транс, я уловил странные колебания эфира, навеявшие эти ощущения.

— Сюда летит корабль, Марта. Они знают, что мы живы. И… — Я не смог закончить фразу, содрогнувшись от сжигающего мозг пламени. Закрываясь от него в последний момент, я явственно уловил ненависть, исходившую от навигатора ведущего этот корабль.

— Что с тобой? Говори. Говори Вадим!

— Это Каммот с командой из своих братьев. Мы обречены.

*   *   *
 Она так не думала.

— Бежим на корабль!

В несколько прыжков мы достигли нашего эллипсоида. Она бросилась в пилотское кресло, а я задержался, задраивая люк. Чужая ненависть, прошивавшая меня насквозь, сменилась вялостью и апатией. «Всё одно, не сбежать», – твердило что-то во мне, мешая сосредоточиться. Когда я доковылял до кресла навигатора, Марта пыталась подать энергию на двигатели. В моё отсутствие, ей удалось закончить переоборудование корабля, теперь предстояло его проверить. В общем, ей это удалось, но стоило немыслимых усилий. Из-под шлема по её лицу стекали крупные капли пота.  Мы вместе принялись бороться с вялостью сковывающей каждое движение, каждую нашу мысль. Корабль подпрыгнул и завис над поверхностью планеты. Всё приходилось делать самим, включать каждую цепь, выполнять каждое не существовавшее прежде действие, которое прежде автоматически выполнял корабельный компьютер. Она недостаточно быстро уравновесила компенсатор внутренней гравитации, и нас вдавило в кресла так, что долгие мгновения мы боролись за дыхание под тяжестью перегрузок. О том, чтобы найти энергетический поток для прыжка в таких условиях, не приходилось и думать.

Я понимал, что наши палачи используют свою превосходящую ментальную силу, чтобы помешать нам, как это делал Каммот во время нашего спарринга. Я крикнул Марте, чтобы она взяла управление полностью на себя, а сам окружил нас обоих защитным полем и старался удержать его из последних сил. Я кожей чувствовал раздражение невидимого противника в этой неравной дуэли. Противостояние достигло апогея и я начал постепенно сдавать.

— Стреляй Марта! — прохрипел я, изо всех оставшихся сил борясь с удушающим телепатическим напором. Голова разрывалась от боли, в глазах стояли слёзы от неимоверных усилий. Потом резко всё прошло.

— Всыпала им по первое число! — радостно крикнула она.

Видимо нам тоже досталось. Падение ощущалось всем телом. Она сосредоточилась на попытках сгладить его, а я в это время старался растянуть и усилить защитное поле корабля, чтобы смягчить падение. С помощью шлема картинка происходящего снаружи транслировалась чипом в мозг, и мы могли наблюдать стремительно приближающуюся поверхность планеты. Рядом так же отвесно падал раскалённый болид корабля драконов. Я даже краем сознания уловил исходящую от него боль и растерянность. В самый последний момент Марте удалось сделать невероятное и сгладить падение. Мы уцелели.

Было темно, энергетическая установка от удара полностью вышла из строя. На ощупь, найдя выход, мы открыли его и отшатнулись от дыма и пламени ворвавшегося снаружи в проём люка. Лес горел.

— Прыгаем и бежим прочь! — распорядилась Марта.

Я хотел возразить, что мол, можно отсидеться в корабле пока не выгорят деревья возле места падения, но она подтолкнула меня и прыгнула сама следом. Прикрывая локтём рот и нос, мы побежали сквозь обжигающий жар. Костюмы прекрасно выдерживали огонь, но голове и рукам  доставалось. Наконец, пожар остался позади, а сверху хлынул дождь, словно стараясь нейтрализовать наделанную нами беду. К несчастью на этом бой не кончился. Две твари выскочили из пламени с разинутыми пастями, полными остроконечных зубов. Один выглядел в точности, как убитый Мартой в прошлый раз, другой копия Каммота. Я даже подумал, что это он, но сразу понял свою ошибку. Это чудище имело разум простого убийцы. В лапах они сжимали оружие и направляли его в нашу сторону.

— Ну, это вы спешите, господа, — пробормотала Марта сквозь зубы, тщательно прицеливаясь из лучевика.

Она не забыла вооружиться, покидая корабль, в отличии от меня. Теперь я стоял как столб, не зная чем обороняться. С шипением, смертоносный луч ударил в грудь того, который разевал ужасную крокодилью пасть, мгновенно превратив его в огненный факел.

— Сгинь тварь, — прокомментировала она, переводя прицел на второго. Но выстрела не последовало. Чужая воля остановила её, а оружие выпало из рук. Она застыла как столб и я вслед за ней. Не в силах пошевелить хотя бы пальцем мы наблюдали, как разъярённый гигант неторопливо направился к нам. Словно в кошмарном сне, где все движения словно ватные, мы просто стояли, скованные его гипнотическим взглядом. Я ничего не мог поделать с этим, как не пытался скинуть морок сковавший меня. Вот он уже на расстоянии вытянутой руки, неспешно поднял ствол оружия и приставил к моей груди. Вдруг, паника растаяла, словно её и не было. Жаль, что произошло это слишком поздно. Мой разум больше не боролся. Одновременно всеми доступными высшими уровнями подсознания я заключил Марту в кокон защиты, освобождая и её от телепатических пут. Кто мне это подсказал?

С быстротой тигрицы она выхватила из-за пояса ощерившегося полу-дракона огромный тесак и вонзила ему прямо в горло. В этот же момент мои мускулы, скованные, словно в параличе, приобрели подвижность. Я просто упал вниз, под негромкий раскат выстрела, прошившего воздух над самой моей головой. Когда я поднялся на ноги, смертельно раненый демон сжимал своими лапищами горло Марты. Крик отчаяния сотряс окрестности. Я не понимал что это мой крик. Время замедлилось. Словно сквозь сон, я выдернул тесак из его горла и принялся раз за разом вонзать его в сероватую, неподатливую плоть. Когда он, наконец, упал, я освободил тело обмякшей Марты из его лапищ. Её неподвижные глаза глядели прямо на меня невидящим взором. Я искал её мысленно и не находил.

Грудь разрывали рыдания, хотелось выть  от отчаяния и рвать уже мёртвого убийцу голыми руками. Я глядел в её стекленеющие глаза и прощался, умоляя простить меня за мою тупость и чёрствость по отношению к ней. Уже не скажет ничего.
«Она уже ушла – говорил я сам себе и тут же отвечал вместо бедной Марты: – зато я была с тобой, Вадик. Понимаешь? С тобой».


ПЛАНЕТА СНОВ

Пожар утих. Из обгоревшего леса никто больше не появился. Временами до меня долетали несвязные мысли кого-то ещё. Наверняка палачей было не двое, кто-то уцелел ещё, но не показывался. Принадлежали мысли какому-то раненому дракону? Наверное. Нужно на что-то решиться: либо бежать без оглядки от места крушения, либо вооружиться и постараться покончить с этой имперской нечестью. Разум подсказывал – бежать, но оставить тело ставшей мне родною женщины не похоронив, я не мог. Можно поискать какой-нибудь инструмент на корабле. Подобрав обронённый Мартой лучевик, я зашагал назад, всматриваясь и вслушиваясь ушами и мыслями. Чувство ненависти не отпускало. Очень хотелось встретить того кто там уцелел, чтобы разрядить в него весь заряд лучевика. Наверняка это было нелогичным, ведь убить, с большей вероятностью, могли меня.

Уже подходя к нашему почерневшему эллипсоиду, я увидел сгорбленную фигуру моего знакомца – полу-дракона. Он сидел на земле неподалёку от открытого люка, а глазищи были закрыты, словно он спал. Наведя на него оружие, я прислушался к его мыслям. Они источали сильную боль и страдание. Прикончить его безоружного и ослабленного было бы справедливо. Они всегда с удовольствием пользовались своей превосходящей силой над слабыми противниками. Я нащупал пальцем спусковой крючок, с жарким желанием осуществить акт возмездия и сделал бы это, не раздумывая, если бы он не открыл глаза и не посмотрел прямо на меня.

— Я освободил тебя от телепатической атаки моих братьев в последний момент, — сказал он, не двигаясь и не пытаясь защититься.

Неожиданный поворот. Это объяснило, каким образом я обрёл ясность сознания и воли перед самым выстрелом в меня. Рука моя сама опустилась, но тут же, я снова прицелился в Каммота. Вдруг он врёт, чтобы застать меня врасплох? Достаточно уже меня обманывали все кому не лень.

— Ошибаешься, Вадим. Мы никого не обманываем. Обман – это позор и бесчестие.

Поверить ему, что ли? А зачем он мне, собственно говоря? Умереть в одиночестве или умереть вдвоём с полу-драконом на этой планете, какая разница? Каммот молчал, не комментируя больше мои мысли. Видимо он был не в лучшей форме. Выбор был за мной. Чертыхнувшись, я прицепил пистолет к поясу, решив больше с ним не расставаться, и бегом проследовал на корабль. Как я мог забыть про мед. капсулу? Отыскав фонарь, я принялся в его свете осматривать машинное отделение, пытаясь определить степень неисправности. Если бы я разбирался в технике так же хорошо как Марта! Вот же оно! Аккуратное оплавленное отверстие во внешней броне, прямо напротив силовой шины главного распределителя питания. Отыскав кабели нужного сечения, я соединил нужные контакты, миную расплавленную шину и перезапустил энергетический блок.

Несколько долгих секунд, показавшихся мне вечностью, я ожидал результата с колотящимся от волнения сердцем. Вспыхнул свет, и я с облегчением занялся капсулой. Работает! Бегом обратно к месту, где я оставил её, Марту. Тяжёлое, для меня дохляка тело выскальзывало из рук, но я снова приподнимал её и наполовину нёс, наполовину волочил за собою. Каммот пришёл в себя и с трудом поднялся, наверное, с намерением помочь, но встретившись с моим безумным взглядом, остановился. Собравшись с силами я втащил её внутрь корабля и перевалив через край мед. капсулы, включил питание. Почти сразу же появилась надпись на экране непонятными символами. Я перезапустил капсулу, с тем же результатом. Последняя надежда рухнула. Опустошённый я вышел из корабля и присел рядом с Каммотом.

— Я хотел тебя отговорить от бесполезного занятия, но вы люди так упрямы в своих заблуждениях.

— Почему?

— Капсула может восстановить ткани, но не наполнить сердце частицей бога.

Что-то новое. Не подозревал драконов в религиозном отношении к бытию. Хотя, что я о них знаю? Каммот и те, кто за последнее время дважды пытался меня убить, вот и весь опыт.

— Это не религия, в вашем понимании. Это сакральное знание. Вы называете это душой, мы частицей бога. Её частица осталась в прошлом теле. Без неё невозможно оживить клона. Для того и хранятся исходные тела в неприкосновенности.

— Её исходное тело в прошлом Земли.

— Тогда просто отпусти её. Назад дороги нет. Раньше было возможно, но с некоторых пор, Хроносы уничтожают нарушителей мирового порядка, вплоть до стирания созданных этими перемещениями параллельных миров вместе со всеми населяющими их существами.

Помолчав, он поднялся, держась одной лапой за рёбра, и сказал:

— Нужно похоронить погибших.

— Вы тоже хороните? — поинтересовался я, глядя на его скособоченную тушу.

— Мы и хороним. Ваш обычай – сжигать покойных. Тебе легче, — проворчал он, медленно удаляясь.

О, да. Ему придётся одной лапой копать яму на двух мертвецов. Сфероид, подбитый Мартой, сделался грудой сожжённого и деформированного металла. Он больше был непригоден ни для чего. Как нашим преследователям удалось выжить после падения, оставалось для меня загадкой. Пока Каммот занимался теми двумя, я успел мельком осмотреть его корабль и нашёл внутри ещё два тела. «У него работы больше, чем мне подумалось, – отметил я про себя». После, натаскав недогоревших брёвен и сложив их пирамидой, совершил обряд по древнему обычаю предков, о котором прежде только слышал. Затем наступила ночь, и мы с Каммотом уселись поодаль друг от друга.

— Ты не воспользуешься мед. капсулой? — спросил я.

Он поглядел мимо меня и, переваливаясь, потащился внутрь. С неунывающим полу-драконом явно что-то произошло. Он вступился за меня, хотя прилетел на край Галактики с другой целью. Сейчас от его словоохотливости мало что осталось. Подожду, пока он сам не соизволит сказать, решил я. Находиться в этом погорелом лесу было не очень приятно, удушающий запах гари по-прежнему был очень сильным, несмотря на моросящий дождь. Внутрь корабля я идти не хотел, предпочитая побыть в одиночестве после всего произошедшего в последнее время.  Я направился прочь, пытаясь достичь не горелого места, и вскоре вышел на обширную поляну. Поляна оказалась странной. Над головой открылось окно ночного неба без признаков туч и дождя.

Выключив фонарь, я некоторое время стоял, вглядываясь вверх. Такое на Облачной я наблюдал впервые. Незнакомые звёзды сливались в широкую реку Млечного пути. Здесь он выглядел намного ярче, чем с Земли. Он охватывал почти всё небо, как будто я смотрел на него из космоса через приборы корабля. Залюбовавшись, я не сразу ощутил множество пар внимательно наблюдающих за мной глаз. Оглядевшись вокруг и никого не приметив, я двинулся в центр поляны. Ощущения подсказали, что я окружён со всех сторон невидимыми наблюдателями. После последних событий я потерял большую часть страха. Я остановился и стал ждать, прикрыв глаза. Вот обладатели зорких глаз подходят всё ближе и ближе. Я открыл глаза и обомлел.

Наверное, все обитатели окрестных лесов окружали меня, вглядываясь и принюхиваясь к моему запаху. Среди них выделялись невысокие прямоходящие. Я опустился на корточки, чтобы получше разглядеть этих существ и чуть не сошёл с ума от неожиданности. Это были люди. Небольшие, ростом с детей, с прямыми волосами и правильными европеоидными чертами лиц, они безбоязненно дотрагивались до моих плеч и локтей, изучая одежду. Сами они были все одеты в короткие шортики и просторные рубахи из какой-то грязновато-зелёной ткани. У некоторых на шеях болтались повязки. Лица у них были безбородые и отличить мужчин от женщин мне не представлялось возможным. Не произнося ни звука, они обменивались жестами между собой. Потом, насмотревшись и натрогавшись меня досыта, все одновременно удалились, не забыв поманить за собой кабанчиков и прочих обитателей леса. Некоторую живность просто седлали, а она не возражая, затрусила с всадниками прочь. Ни отчётливых мыслей, ни звуков я так и не услышал. Они растворились так же бесшумно, как и появились. Словно отмечая конец спектакля, небесный занавес из туч начал схлопываться и вновь заморосил дождь.

«Неужели, это они в том странном сне-видении показали мне картину охоты на них? – вот первое, что пришло в голову». Каммот мокнул снаружи, дожидаясь меня. Я вошёл внутрь, а он закрыл люк, втискиваясь следом. Полу-дракон всё больше поражал меня своим изменившимся отношением. Скинув одежду и просушившись под струями воздуха в душевой кабинке, я присоединился к нему в главном отсеке, ожидая, что вскоре последует наш с ним разговор. Обоим нужно было прояснить ситуацию, чтобы понимать смысл дальнейшего совместного существования. На откидной столик выплыли два бокала с энергетическим напитком, который Каммот соорудил посредством синтезатора. Выглядел он почти прежним, видимо лечение пошло впрок.

— Что вы натворили с мед. капсулой? — первое что спросил он.

Вместо ответа я пожал плечами. Что с ней сделал Спин, одному ему и было известно.

— Я хотел отключить передачу ею сигнала имперской «Службе контроля флота», но оказалось, что она подсоединена к чему-то другому.

— Свои функции она выполняет? — спросил я.

— Более чем. Я перестал быть собой.

— Ты Каммот, перестал быть похожим на принца империи значительно раньше. Объясни.

Гигант опорожнил свой бокал и сотворил следующий, после превратив кресло в гамак, удобно устроился в нём.

— Мои изыскания в этой области космоса стали известны самой королеве. Мои деловые отношения с кем бы то ни было, никого не касаются. Но тут другой случай. Эта территория выходит за юрисдикцию империи и любое неосторожное действие может спровоцировать войну, поэтому подобное разрешение может дать только королева. Отправляя вашу команду на поиски планеты подобной Земле, я нарушил закон в очередной раз. Когда на Ниобу прибыл посол её величества и задал мне прямой вопрос, я понял, что меня кто-то сдал. Неприятности только начались, их можно было прекратить, заметя следы, но тут ты умудрился ускользнуть, прикончив одного из моих доверенных лиц. Ликвидация вашего экипажа ничего бы не дала, а только уверила бы следствие в правдивости подозрений. Тогда я дал указания своим друзьям продолжить начатое дело и идти к разыскиваемой планете, оставив тебя и девушку-пилота умирать в одиночестве. Но вот что удивительно, и об этом моём шаге вскоре стало известно. Как думаешь, почему?

—  Наверное, ты подобрал в наш экипаж шпиона.

Каммот кивнул, не заметив мою издёвку.

— Именно так. Я вначале думал на тебя, но это подозрение отпало само собой, как только меня в очередной раз арестовали. Вместо ссылки – пожизненное заключение. Моё пожизненное заключение, это вроде условного срока у вас землян. Согласно закону империи, оно должно было смениться казнью в случае повторного обвинения. Что мне оставалось делать? Я сбежал с оставшимися верными мне бывшими моими подельниками. Через них я узнал, что ты учудил во второй раз. Как тебе удалось перемещение божьей искры между телами?

—  Помогла мед. капсула. Ты скоро и сам узнаешь её действие, Каммот.

—  Ты ничего не понимаешь. Мы, правящая раса империи Ориона не имеем двойников. Для нас это унижение. За миллион лет своего существования я ни разу не воспользовался клоном.

—  Означает ли это, что твои братья убитые днём, больше не воскреснут? —  спросил я его, испытывая только жестокую радость.

— Воскреснут. В новых телах, рождённых обычным путём королевой-матерью. Наш дух не умирает, наш разум не индивидуальный, как у людей, а семейно-индивидуальный. Накопленные знания в закончившейся жизни не исчезают, а объединяются с остальными и приумножаются в семейном эгрегоре. Каждый вновь рождённый получает в дар от королевы матери всю полноту информации, накопленную семьёй за миллионолетия. Поэтому мы не боимся умереть, зная, что просто откладываем своё развитие на какой-то незначительный срок. Вы же умереть боитесь. Вы теряете всё, что приобрели в этой жизни, включая друзей и родных.

— Теперь ошибаешься ты, Каммот, — возразил я. — Мы люди приобретаем куда большее, чем просто знания. Мы приобретаем чувства и совершенствуем свой дух, а это никуда не исчезает, ни при каких обстоятельствах. Если ты умрёшь, а следом и королева, оборвётся ли цепь твоего бессмертного существования?

Молчание полу-дракона было красноречивее всяких слов.

— Ты очень сообразителен. Мне это понравилось ещё при первом нашем знакомстве. Именно поэтому, империя и существует, развивается и присоединяет новые владения. Сохраняет неизменными положения рас в своей иерархии, и уж конечно, дети королевы, защищают её изо всех сил и будут защищать до самого своего конца. Даже я, отвергнутый семьёю. Потому, что мы одно целое! А ещё ты и твоя погибшая подруга поразили меня. Вы продемонстрировали качества, во всей империи считающиеся глупостью: вы рисковали и жертвовали своими жизнями ради друг друга, без всякой выгоды. Я хочу это понять. Потому я и помог тебе. И вот что странно, решение это я принял мгновенно, неожиданно для себя самого, кардинально изменив прежнее – убить. Теперь ты приговорён к уничтожению во всей империи, это только дело времени. Но, пока я смогу, я решил защищать тебя, чтобы постараться постичь ваш человеческий путь к Высшему уровню существования. Возможно, если мне удастся его понять и донести до своей семьи, ко мне вновь проявят снисхождение.

— Другими словами, мы теперь связаны одной преступной верёвочкой, —  горько прокомментировал я.

Он серьёзно кивнул, подтверждая. Мы допили свою выпивку – она же ужин и оба замолчали. Не знаю, вспоминал ли он своих недавно погибших соплеменников или размышлял о своей миллионолетней жизни, не прибавившей того, что мы люди называем любовью, совестью и человеколюбием. Я лично думал о Марте и о том, в каких мирах теперь обретается её добрая и смелая душа, не лишившаяся самого главного даже в теле клона.

*   *   *
Когда я проснулся, Каммот уже заканчивал заделывать пробоину в корпусе. Не зная, спит ли он вообще, я на всякий случай предложил свою посильную помощь. В ответ, он указал на валявшийся под ногами бортовой компьютер, который мы с Мартой безуспешно пытались извлечь.

— Выкинь это за борт и притащи сюда моё кресло. Мне придётся взять на себя его функции. Ты с этим не справишься. Все коммуникации сходятся здесь, у пилота только часть управления кораблём. Когда двинемся в путь, твоё дело – навигация.

Выбрав в главном отсеке самое большое кресло и открутив его от пола, я с трудом протиснул его в люк машинного отделения. После чего взялся двумя пальцами за обрывок кабеля торчащего из блока компьютера, и словно дохлую мышь понёс его наружу. Первое, что я увидел, переступив через порог, был комплект аккуратно сложенной одежды. Оглядевшись по сторонам, не обнаружил никого. Прочная ткань из которой была изготовлена одежда, имела следы растительного происхождения. Изумляло отсутствие швов и застёжек. Это был комбинезон, как и на мне, но с капюшоном, а запахивался он подобием липучек, так же, сделанным из колючих растений, вплетённых в нужные места. Неужели я вчера ночью угодил к портным Облачной для снятия мерки? Недолго думая, я скинул свой потрепанный и рванный чёрный комбинезон и примерил новый. Он оказался точно впору и не имел никакого веса. Мысленно поблагодарив благодетелей за подарок, я решил закопать дохлый компьютер поглубже, чтобы он не нанёс вред своей чужеродной органикой среде обитания моих новых знакомых.

Невозмутимый Каммот на этот раз был уязвлён. Он разглядывал меня во все свои огромные глазищи и даже попробовал ткань костюма на прочность. Потом принялся разглядывать не менее тщательно меня.

—  Я не уловил на всей планете никаких следов разума. Откуда это?

Пришлось поведать ему о вчерашней встрече, что ещё больше заинтриговало его. Он не мог взять в толк, почему неизвестные обитатели планеты проявили интерес ко мне и проигнорировали его персону.

— Если они не имеют разума, то их не может быть. —  Каммот искренне недоумевал. — Такого не бывает. Я попробую связаться кое с кем, чтобы перерыли архивы. Мне нужно знать всё об этой планете, если её кто-нибудь когда-либо исследовал.
Пока он проводил свои телепатические сеансы, я чтобы не сидеть без дела, отправился на разведку, в надежде вновь повстречать обитателей и узнать о них больше. Часа четыре я бродил в зарослях, но не нашёл ни одного живого существа – ни слона, ни мышки. Странности на этом не кончились. Пытаясь найти хотя бы вчерашнюю поляну, я лишь истоптал зря ноги. Я точно помнил, что она была сразу за обгоревшим участком леса. Обойдя его по периметру, так и не встретив ничего похожего, я окончательно запутался и не удивился бы, если бы не нашёл и своего корабля. Но эллипсоид стоял на прежнем месте, как и расплавленный остов корабля преследователей.

Порядком устав, я ввалился внутрь и обнаружил Каммота, пирующего куском бифштекса, размером с подоконник кухоньки в моей московской хрущёбке. Почувствовав голод, от вида жующего, я так же заказал себе на пульте синтезатора подобное блюдо. Как обычно вышло не то. Покрутив перед носом пирог с мясной начинкой и понюхав его, на всякий случай, я решил остановиться на достигнутом, чтобы не демонстрировать дракону своей безрукости в кулинарии. До тех пор пока мы не закончили с трапезой, вопросов и ответов не было. Я уже обратил внимание на эту его привычку, следующую из поговорки: когда я ем, я глух и нем. Дождавшись, пока я, давясь, затолкал в рот последние крохи пирога, вышедшего не на много меньше его порции, Каммот изрёк:

— Мне удалось найти кое-что, но не в архивах планетарных исследований, а в библиотеке популярной фантастики.

Подивившись про себя увлечению сверхразумных существ бесполезный тратой времени, я мгновенно, получил ответ дракона на свою мимолётную мысль, в виде вступления:

— Серьёзные материалисты за всё время развития вашей цивилизации, только заводили науку в тупики. В безудержном стремлении прославиться на века и упорядочить ложные знания, они громоздили глупости, искажая для многих поколений людей реальную картину мироустройства на эти самые века. И напротив, фантазёры и изобретатели-самоучки отталкивались не от общепризнанных догм, а ловили фантомы истинного знания. Их догадки и изобретения значительно позднее получали научные подтверждение в реальности и завоёвывали рынки сбыта. Это по поводу бесполезной траты времени.

Я и так уже понял, что он прав и промолчал. Само существование империи Ориона напрочь перечёркивало всю общеизвестную физику, химию, биологию, астрономию, вдалбливаемые с детских лет в головы несчастных людей.

— Так вот, — продолжил Каммот, мечтательно прищурив свои глаза-блюдца. — Вымысел, изложенный в той книге, рассказывает о путешествиях межзвёздных охотников, которые любили похваляться перед друзьями своей добычей. Вкратце, было так. Они облетели чуть ли не половину Галактики в погоне за самыми экзотическими видами живых существ и однажды наткнулись на планету, населённую маленькими людьми. Никто из охотников не сумел обнаружить у этих людей признаков разума. Может быть, они не очень то и старались, жертвуя истиной в угоду разыгравшемуся азарту. Проще говоря, они объявили необычных обитателей планеты своей добычей. Настреляв несколько этих существ наряду с четвероногими, охотники преспокойно покинули планету. Но тут произошло неожиданное событие: созвездия окружающие их изменились самым непостижимым образом. Куда бы они ни направлялись, они встречали только неизвестные им раньше планеты и ни одной знакомой или хотя бы населённой. Таким образом, демонстрировать свои новые трофеи им стало не кому. В конце концов, догадавшись, что за свою ошибку им назначено наказание свыше – скитаться вечно, они воротились обратно.

Полу-дракон сделал театральную паузу и соорудил нам обоим по своему любимому напитку. Я же с нетерпением ожидал продолжения этой драконьей фантастики, которую земляне назвали бы сказкой. Сделав мощный глоток, Каммот вернулся к своему повествованию.

— Когда их корабль опустился туда, откуда взлетел, планета вдруг нахмурилась тучами. С небес полился нескончаемый дождь. Напрасно они искали живых существ, чтобы принести им извинения и чем-нибудь отплатить за причинённое зло. Тех словно никогда и не было. Лишь иногда ранними утрами солнце на миг бросало свои лучики из-под края облачного покрывала, и тут охотники мельком могли видеть разбегающихся маленьких людей и четвероногое зверьё. Как только они приближались к кому-либо, те исчезали и вновь начинался ливень. Планету назвали Облачной.

Тут я вздрогнул. Я ни разу не упоминал при нём о том, что именно так планету окрестил Спин. Каммот заметил мою реакцию но, не придав значения, продолжил:

— Новая попытка улететь к родным звёздам вновь закончилась провалом. Опять троих преступников окружали не те звёзды. А планеты оказывались абсолютно непохожими на виденные ими прежде на этом маршруте. Это были совершенно иные миры. Тогда охотники поняли, что Облачная их пленила окончательно. Каждое преступление требует искупления. Они вновь воротились обратно и построили в разных местах планеты дома для живых существ, заодно предав земле свои охотничьи трофеи и впредь отказавшись убивать даже в мыслях. Только тогда, им было сказано, что они могут вернуться туда откуда пришли.

— Кем сказано? — не понял я.

Каммот повращал когтём пальца в воздухе, указывая на потолок.

— Не важно, кем. Ты же не веришь фантастике.

— «Не может быть, — бормотал я про себя, не стараясь даже скрывать от Каммота своих мыслей. — Таких совпадений не бывает. Спин, наверное, читал где-то эту книгу. И причём здесь я»?

— Эту книгу написал человек или кто-то из твоего племени? — наконец выдавил я из себя.

— Вот! Наконец, ты задал правильный вопрос, — провозгласил Каммот. — Автор неизвестен. Что будем делать?

Что я мог ответить? Меня раздирало нестерпимое желание понять смысл своих видений на Облачной. С другой стороны, существа не желающие показываться на глаза и общающиеся только жестами, снами и видениями, это что-то совсем необычное и понять их разумом невозможно. Так же закрались подозрения, что как только я улечу отсюда, я уже никогда не смогу сюда вернуться. Наверное, ещё вчера услышав такой правдоподобный рассказ, я бы бежал отсюда без оглядки, но страх исчез напрочь вместе с телом любившей меня женщины.

— Я остаюсь.

— Мне хочется выяснить, кто меня предал, а заодно найти планету, так похожую на Землю, — возразил Каммот. — Трудно и опасно будет мне вести звездолёт в одиночку.

— Ещё один день, Каммот.

— Ещё одну ночь и один день, — согласился он с плохо скрываемым недовольством. —
Ты видимо имеешь возможность прохода в параллельное измерение, или видишь астральным телом иное время. Не боишься затеряться там окончательно, как охотники?

Мне, честно говоря, было всё равно. После свидания с мамой, даже если это был всего лишь трюк глазастого кузнечика, я обрёл неведомую до сих пор уверенность. Затеряться я не боялся, резонно полагая, что и так уже достаточно затерялся, не ведая местонахождение самого себя. Каммот почувствовал это и отступил со своими предупреждениями. «Они» придут за мной сегодня, повторял я себе. «Они» должны прийти. Я чувствовал это.

*   *   *
Ночь я провёл вне стен корабля. Дойдя до выжженного края, я соорудил себе постель из травы,  которую надрал и натаскал в кучу. Трудился я изрядно, пока не получился небольшой стожок. Зарывшись в него с головой, удалось немного защитить себя от влаги, моросящей непрерывно. Одежда, к моему изумлению, тоже защищала от влаги не хуже дождевика. Было сухо, тепло и приятно. На что я надеялся, я не понимал сам. Прислушиваясь внешним и внутренним слухом, пытаясь уловить хоть намёк на приближение какого-нибудь существа, я провёл довольно долгое время безрезультатно. Ничего не изменилось. Для чего-то на меня обратили внимание? Зачем-то одарили удобной одеждой?

Прощупывая телепатически всё пространство вокруг себя, я лишний раз убедился в отсутствие мыслей обитателей. Толи они имели дар скрывать свои мысли от непосвящённого, толи являлись сами частью разума планеты и ими двигали лишь инстинкты. Впрочем, инстинкты других ощущаются даже не телепатом. Предупреждение об опасности из той же области – когда человек шестым чувством улавливает чужой инстинкт, угрожающий своему здоровью или существованию. Это как скрываемая агрессия собаки, или нехорошего человека, готовящейся вцепиться в тебя. Предвидение несчастного случая или неправильного поступка от стечения обстоятельств – вещь посложнее, поскольку предупреждает о событиях отдалённых во времени на больший срок. Это уже не чувство, а считываемое отражение информации на астральном плане. Она различается здравомыслящим опытным в жизни человеком: он не будет «прошибать лбом стену», если идут постоянные препятствия в осуществлении задуманного, а дождётся благоприятного отрезка времени или пойдёт в обход.

Так рассуждая от нечего делать об очевидном, мне вдруг пришло в голову, что я уподобляюсь примитивным чудакам, коих полно носит на себе Земля. Ведь препятствия для контакта были, и были они очевидными. Дождь! Странно, но я до сих пор не попытался дать оценку своим видениям, в свете рассказа Каммота. А всё совпадало! Именно дождь планеты служил им ширмой. В ясную погоду, они становились видимыми. Разогнать тучи? Но я не шаман какой-нибудь и этому никто меня не учил. Пробуя освоить это магическое действие, я мысленно раздвигал тучи руками, представляя себе, как я начинаю угадывать в бездонной глубине ночного неба первые звёздочки. Даже вспотел от непривычного напряжения. Стоило мне выглянуть из-под кучи травы, в которой я прятался от дождя, как лицо сразу же стало мокрым. Ничего из этого не выходит, сообщил я себе.

Вдруг я почувствовал назойливое внимание ко мне со стороны. Вот оно, начинается! – обрадовался я. Но по-прежнему, ничего не происходило. А внимание к моей персоне не ослабевало. Наоборот, становилось сильнее и сильнее, словно невидимый наблюдатель пытался влезть в мою голову. Странность происходящего дошла до меня не сразу. Живые существа, виденные здесь мною, не порождали никаких мыслей. Может создать защиту? Но тогда, спрятав от всех свой разум, я останусь невидим и для маленьких человечков Облачной. Или нет? Или им это, как говорится, по барабану? После ряда попыток обезопасить свои мысли, перестав думать о чём бы то ни было, я с тревогой ощутил, бесполезность своих попыток. Наблюдатель крепко сел мне на хвост. Может быть, если он надолго потеряет мой мысленный след, то отстанет? Мне это нравилось всё меньше и меньше. Кончилось тем, что я просто заснул в самый неподходящий момент.

Не совсем. Моё тело перестало шевелиться в стогу, а мысли роиться в черепной коробке. И когда до полного выключения сознания оставался миг, я каким-то образом увидел себя словно со стороны. Странное ощущение. Я уже спал, ощущая тяжесть своего неподвижного тела, в то же время с любопытством разглядывал сам себя.

— Спишь? — спросил я, больше не опасаясь быть услышанным.

Ответом был негромкий храп. Он ещё и храпит во сне! Надо с этим что-нибудь сделать, но позже. Сейчас пока я сплю, следовало сбежать от самого себя. Интересная мысль, отметил я бодрствующий и принялся осторожно пятиться прочь, боясь шорохом разбудить себя спящего. Удалившись так на некоторое расстояние, я повернулся и припустил прочь, не разбирая дороги. Нужно сказать, что я не вдавался в подробности странного раздвоения личности, принимая всё как должное, словно бегать во сне от самого себя, было для меня обычным занятием. Дождя не было в помине, звёзды освещали путь. Вот деревья расступились, и я оказался на знакомой поляне. Все мои вчерашние знакомцы были тут, кажется, дожидаясь меня. Во сне человека мало чем можно удивить: кто-то видит во сне себя со стороны и удивляется тому, что другие во сне видят всё собственными глазами, активно участвуя в происходящих событиях. Я же испытывал и первое и второе одновременно.
Двое человечков вежливо взяли меня под руки и подвели к гигантской кобре с человеческим лицом, жестами предлагая сесть верхом поближе к голове. Поглядев на себя со стороны, как я взбираюсь на ужасное создание, я нашёл, что мои ноги возможно длинноваты для того, чтобы не задевать за землю, но подтянуть их не успел. Змея свернулась кольцами и распрямилась, взмыв ввысь стрелой. Я увидел проплывающий внизу лес и понял, что мы летим.

Полёт не был долгим. Солнце взошло, и змея спланировала к самому порогу загадочного двухэтажного дома. Как и в первом своём сне – наяву, я увидел его полным жизни, среди цветов и деревьев. На дорожке, ведущей к крылечку, стояла та самая девочка в беленьком сарафане, улыбаясь мне радостной искренней улыбкой, как старому другу. Я подошёл к ней, а она потянула меня за руку к себе, вынуждая наклониться, и обняла за шею, прижавшись ко мне, как и в первую нашу встречу. После этого братского приветствия полного любви, заструившейся во мне, словно живой ручей, вызывавший оторопь и прилив счастья и бодрости, взяла за руку и ввела в дом.

— Мы так давно не виделись. Я скучала. Наконец-то ты пришёл ко мне братик.

— Я тоже скучал, сестричка, — ответил я ей, не испытывая удивления от такого обращения.

Я действительно, испытывал радость от долгожданной встречи, словно знал её всегда и сейчас вернулся домой после долгих странствий. Дом не пустовал, но из распахнутых дверей комнат не долетали голоса, хотя там находились маленькие люди в цветных шортиках и сарафанчиках и занимались своими делами. Комната, в которую она привела меня, оказалась библиотекой. На стеллажах и полках стояли в медных, золотых и серебряных чеканных обложках пухлые книги, больше похожие на шкатулки.

— Тебе хотелось, наверное, вспомнить? — сказала она, усаживаясь на диван и приглашая присесть рядом.

— Конечно, сестрёнка.

— Только ты не увлекайся, а то вновь позабудешь всё, — предупредила она.

 Я согласно кивнул и протянул руку к понравившемуся мне своим затейливым узором золотому переплёту. Книга сразу оказалась у меня в руке. Я с нетерпением распахнул её и провалился в волшебную страну. Вот уж действительно погрузился в книгу. Букв, строк и картинок не было, я помнил какой-то не своей памятью, что их там и не должно быть. Я просто путешествовал по миру, впитывая и будя воспоминания, сакральные знания, запечатлённые в ней. Не знаю, сколько прошло времени, время просто не существовало для меня. Я с лёгкостью перескакивал целые эпохи и эоны, останавливаясь только на самом интересном событии или изобретении, описываемом эти чудом. Конца и края познаваемой мудрости, законсервированной в этом томике, не было. Когда я очнулся и словно вынырнул на поверхность, ничего вокруг не изменилось. Девочка сидела рядом, прижавшись ко мне, словно котёнок и не сводила с меня радостных глаз, таящих некую только ей известную тайну.

— Хватит. — Произнесла она ласково, но твёрдо, словно неразумному ребёнку, у которого отбирают третий кусок торта. Взяв из моих рук источник знаний, она отправила его по воздуху на своё место. — Теперь, вспомнив кто ты, сможешь приходить ко мне, когда захочешь.

— Мы теперь не расстанемся надолго?

— Мы всегда вместе, — ответила она. — Просто ты занят важным делом, а я помогаю тебе в этом как могу. Когда-нибудь всё изменится, и мы вновь обретём себя целостных.

— Мне так хочется, чтобы это случилось поскорее, сестричка.

Она, не отвечая, встала и протянула мне руку. Снаружи уже была ночь.

— Тебе пора, брат. Твой друг уже начинает сходить с ума.

Она назвала дракона другом! Этому объяснения я пока не нашёл ни в себе, ни в книге. Да, какое это имеет значение? Она знает что говорит.

— Давай закрепим знания, — попросила девочка и вновь обняла меня.

Я уже вспомнил что, таким образом, две души сливаясь, образуют неразрывную связь, делясь друг с другом своими наработанными свойствами, чувствами и конечно, дарят самое бесценное, что не продаётся и не покупается ни в одном из миров: Свою любовь.

На обратном пути никто не сопровождал меня. Возвращение походило на свободный полёт в просторе сверкающих сказочными огнями ночных звёзд, когда свет, льющийся сквозь века и тысячелетия, пронзает насквозь и оставляет внутри часть самого себя.


СОВЕРШЕННЫЙ МИР

Cтрашная пугающая пасть, нависнув надо мною, ощерилась в подобие полуоскала-полуулыбки. В чёрных глазищах я отчётливо различал тревогу, так не шедшую всегда уверенному в своей силище и ментальному превосходству Каммоту. Наконец он откинулся назад и помог мне принять сидячее положение. Трёхдюймовые клыки звонко щёлкнули, когда он захлопнул свой рот.

— Я уже подумал, что ты никогда не проснёшься, — проворчал он, с интересом прислушиваясь к моим мыслям.

— А я рад, что ты рад, — парировал я в ответ, не думая и не вспоминая в этот момент о своём недавнем  фантомном путешествии. — Где это мы? — обвёл я взглядом мед. отсек и себя сидящего в приоткрывшей створку мед. капсуле.

— Я пытался тебя реанимировать, но безуспешно. Капсула отвечает, что ты здоров и отказывается делать что-либо. Ты вырубился на трое суток! Я принёс тебя и вывел корабль на орбиту.

— Я заснул прямо в лесу.

— Хорошо, что я следил за тобой. Как только понял, что ты не функционируешь, сразу же отправился искать.

Вот оказывается, чьё нездоровое любопытство подвигло меня раздвоиться и удалиться от тела. Стоило поблагодарить Каммота за это.

— Спасибо, Каммот! — с чувством произнёс я.

Он, конечно, не понял, за что именно я поблагодарил, к тому же слова «спасибо» у полу-дракона не было в лексиконе.

— У нас говорят – будешь должен! — ответил он. — К тому же, я думал о своём выживании, когда притащил тебя на корабль.

Как говорится, кушайте, не обляпайтесь. Ну, ладно, буду должен. Каммот успел связаться со спасательным кораблём, забравшим наш экипаж с Облачной и располагал точными координатами того места, где они находились. Когда он передал мне все параметры, особенности и направление энергетических линий звёздного скопления на нашем пути, я был готов к прыжку.
Перед тем, как двинуться в дальнейший путь, он всё-таки пристал ко мне с расспросами: что я помню, что видел и прочее. Я призадумался. Ну как ему объяснить, что всё это было очень личное?

— Я узнал немного, Каммот. Охотники, вынудившие местных жителей принять меры предосторожности, имели склад ума подобный твоему. С тех пор, планета защищает своих детей при первом же намёке на опасность.

— Я не охотник! — возмутился Каммот. — Почему тебе что-то удалось узнать, а мне нет? Ты что-то скрываешь!

— Дело не в том, что я скрываю. Дело в том, что скрываешь в себе ты. Если сможешь быть абсолютно искренним, тогда возможно настанет и твой черёд узнать что-то большее.

— Послушай, человек! Ты зря задаёшься. Я за безмерное время своего существования узнал и раскрыл больше тайн, чем ты мог бы себе вообразить! Неужели ты думаешь, что я не узнаю всего, что случайно узнал ты?

Каммот явно воспринял мой отказ от раскрытия подробностей, как личное оскорбление. Ну как было ему объяснить, чтобы он поверил в то, во что я бы сам не поверил, не открой Облачная меня мне самому? Неужели привыкшее к власти и своему превосходству существо сможет поверить в то, что мне показали прошлое, охватывающее не один миллион земных лет? Тысячи падений и взлётов человечества, смысл и цель моего личного пути и путей других людей, с которыми я когда-либо пересекался. Уход жителей Облачной в иную частотность Вселенной и их участие в делах земных, с момента появления там человека, и в делах галактических с ещё более отдалённых времён. Их кажущуюся примитивность, скрывающую непостижимые знания и высокое положение в духовной иерархии Высшего разума.

Кажется, я что-то смог объяснить ему своими мыслями. Возможно, он ничему не поверил и отнёс все мои мысли, продуманные для него, к чудачеству подвинувшего разумом клона. Хотя бы и так. Каммот  поглядел на меня как-то странно и отстал.
Прыжок  по координатам занял нас на какое-то время. Управляться без корабельного компьютера оказалось, действительно сложно. Нужно было каждую секунду учитывать всевозможные данные второстепенных космических тел, косвенно вносящих погрешности в конечную цель прыжка. Хотя нам и казалось, что мы были безупречны, мы промахнулись и вынырнули не возле намеченного звёздного скопления, а глубоко внутри. Теперь я не смог бы сопоставить нужную нам звезду с видом её на атласе звёздного неба с Земли. Этой мыслью я и поделился с Каммотом.

— Придётся проводить спектральный анализ каждой звезды в этом скоплении, либо проделать обратный путь и взглянуть на это скопление со стороны, — ответил он.
Юмор некоторых видов инопланетян оставлял далеко позади английский юмор. Прыгать обратно и снова вперёд, чтобы промахнуться дважды, не было разумным, как и корпеть над спектральными анализами, не имея в помощниках главного компьютера корабля. Ощерившись в своей лучшей драконьей улыбке, напоминающей оскал кита, он отключился от внешнего мира, налаживая телепатическую связь с кораблём, прибывшим в скопление раньше нас. У него этот процесс занял почти час, а когда он вернулся в мир этот, то улыбаться перестал.

— Нас кто-то подслушал, —  сообщил он. — Какое-то существо перехватило наш мысленный разговор и теперь в курсе нашего нахождения здесь – в этом участке космоса.

— Нам есть чего опасаться? —  спросил я.

— Всегда есть чего опасаться. Это существо испытало радость от нашего прибытия, вот это и странно.

Действительно, если слава захватчиков чужих ресурсов опережает их реальное появление, то их прибытие никак не радостное. Что-то происходило не так, как должно было происходить. В любом случае, мы оставались почти беспомощны в неизведанных просторах галактики. Воссоединиться с нашим вторым кораблём было необходимо. Приходилось идти на риск, который позволял хотя бы увеличить наши силы на чужой и возможно враждебной территории. Курс был определён и оставалось добраться до своих. Всего один прыжок.

Когда мы вошли в межзвёздный колодец я сразу ощутил присутствие чего-то чужеродного вокруг нас. Не хватало столкнуться с прилипалой на нашем плохо управляемом эллипсоиде. В случае подобного происшествия, выдерживать телепатический поединок с астральной сущностью мне предстояло одному. Каммот на время прыжка становился, можно сказать, частью корабля. Он не мог отвлечься, чтобы не случилось худшее – вываливание в эйнштейновское пространство-время, вдалеке от звёзд и их силовых линий. Я с некоторой тревогой ощупывал окружающее нас, опасаясь прозевать атаку астральных хищников. К моему облегчению, атаки на наш кораблик не произошло. Мы преспокойно вывалились в нормальный космос неподалёку от жёлтой звезды, так похожей на родное светило.

Как только Каммот установил связь с экипажем второго корабля и направил нас к нему, то мы сразу же оказались неуправляемы. Силовая установка больше не действовала, а наш корабль дрейфовал, что называется без руля и ветрил. Я, растерявшись, призвал Каммота перезагрузить систему, не сообразив сразу, что предлагаю перезагрузить самого Каммота, выполнявшего роль компьютера. Ответа не последовало. Бросив бесполезное теперь управление, я пробрался в полной темноте к его месту в машинном отделении. Гигант был в прострации и кажется даже без сознания. Отвесив несколько оплеух полу-дракону, я убедился в бесполезности попытки привести его в чувство. Наверное, мои шлепки по его толстокожим щекам были для него менее ощутимыми чем ползание мух, или же всё оказалось значительно сложнее.

Подавив начавшую зарождаться панику, я постарался просканировать окружавшее корабль пространство и убедился, что мы движемся курсом на столкновение с каким-то огромным объектом. Объект был меньше планеты, но не уступал размерами среднему астероиду. Более досконально ничего разобрать в спешке мне не удалось, а столкновение с каждой секундой становилось неизбежным. «Ну вот, – подумал я, – нужно было забираться в такую даль, чтобы так вляпаться»? Когда по моему расчёту должен был произойти удар, я почувствовал торможение всем, чем только мог. Инерционные гасители включились на долю секунды и вновь вырубились, а меня вдавило в стену корабля с такой силой, что затрещала шея. Мысленное ощущение провала в нечто, оказалось именно провалом в это самое нечто. Объект в космосе, который нам удалось так снайперски найти, просто проглотил нас вместе с нашим транспортным средством.

*   *   *
Как я умудрился заснуть в такой неудобной позе на стене, память не сохранила. Зато пробуждение было почти приятным. Знакомое лицо Спина было первым, что я увидел. Мягкое пластиковое ложе с чмоканьем отпустило меня. Команды обеих кораблей находились тут же – в просторном помещении размером с небольшой кинозал. Эбраун и Виктория смотрели на нас двоих с какой-то подозрительностью с других таких же пластиковых постелей, а страшноватые морды двух зубастых рептилий, (как и бегомотоподобная  Каммота), отдыхали с закрытыми глазами.

— Доброго утра! — сострил я.

Спин подмигнул благодушно, а Виктория отвернулась. Ну и пусть воротит свой носик.

— Похоже, мы оказались в каталажке на краю Галактики?

— Почти угадал, —  ответил Спин. — Каталажка не на краю галактики Млечный путь, а далеко за её краем. Добро пожаловать в галактику Малой Медведицы.

Я заморгал, вспоминая астрономию. Галактика Малой Медведицы или NGC 6217 является спутником Млечного Пути. Была ли она когда-то рождена нашей галактикой  или, блуждая в просторах вселенной, была притянута силами тяготения, никому неведомо. Но то, что расстояние было чудовищным, это факт.

— Восемьдесят миллионов световых лет от Земли, — уточнил Спин.

— Ты не ошибаешься? По чьему же велению и хотению мы оказались тут? — спросил я.

— Хочешь поглядеть?

Вместо ответа, Спин подвёл меня поближе к одной из стен, которая могла бы быть экраном кинозала. Послушная жесту его руки, часть стены скользнула в сторону, открыв самый настоящий экран, на котором сверкала невообразимыми цветами панорама космоса. Газовые и пылевые туманности перемежали россыпи звёзд, придавая своими полутенями и завихрениями законченность картине Великого архитектора. Вид нашей родной галактики со стороны, внушал невольное благоговение и потрясал своей величественностью. Вот уж, действительно, стоило натерпеться всего, чего пришлось натерпеться мне, чтобы быть вознаграждённым этой потрясающей картиной. Не любой земной музей оценил бы это творение. По тупой и раздражающей привычке, специалисты-искусствоведы отдавали предпочтение мазне заказных художников типа – «Чёрного квадрата» или портретов каких-нибудь уродливых выродков, возвысившихся над остальными своей жестокостью и ненавистью ко всему земному. По сути, люди легко ведутся на внушение, когда им подсовывают посредственность, или просто кусок пахучего дерьма в упаковке с розовым бантиком.

— Просто бизнес, — прозвучал во мне голос Спина. — Чтобы длительное время не терять покупательскую способность, подкупленными авторитетами создаются дутые «модные художники», картины которых приравнивают к определённым завышенным суммам, как облигации. После их скупает знать, надеясь когда-нибудь выгодно продать. Так сколачиваются баснословные состояния на века, обеспечивая элиту, допущенную до владения этими, с позволения сказать, шедеврами. Таким образом, элита получает возможность сохранять свои деньги и власть, добытые неправедными путями. Между нами говоря, все эти махинации с общественным сознанием – плоды учений вот этих «друзей». — Спин кивнул головой в сторону безмятежно отдыхающих в пластиковых ложах драконов.

— Как только они не сожрали вас по дороге? — невольно содрогнулся я.

— Приходилось быть начеку. А когда планета подобная Земле оказалась найдена, пришло время вмешаться.

Я поглядел на Спина с растущим изумлением. Он, как ни в чём не бывало, подмигнул, сохраняя внешнюю непроницаемость. Мешанина смутных подозрений во мне превратилась в уверенность.

— Ты, это он? — задал я бестолковый для постороннего вопрос.

Сразу же третьим уровнем подсознания я услышал назойливую детскую песенку на мотив «Смуглянки»:

На солнечной поляночке, чему-то очень рад,
Сидел кузнечик маленький – коленками назад.

Как же стало приятно и спокойно на душе. Мой друг-качок оказался просто клоном для разума Первого-Н, как он мне представился когда-то. Взглянув на таращившихся на нас Эбрауна и Викторию, я ощутил почти жалость к ним.

— Наши друзья не говорят? — поинтересовался я у Спина.

— Сейчас заговорят.

Он сделал жест, словно расстёгивал застёжку-молнию на губах. Сразу же вслед за этим я услышал кучу мерзостей из уст девушки, так поразившей когда-то моё воображение. Тут был и отборный мат и угрозы и оскорбления типа «дистрофичный импотент». Наверняка я всё это заслужил, поведясь на красивую обёртку девушки, скрывающую прогорклую начинку. Увидев, что я наслушался досыта, Спин застегнул «молнию» на её нежных губах, вынуждая умолкнуть. Эбраун не спешил следовать её примеру. Он выжидающе глядел на нас двоих. Я не питал к нему неприязни и поэтому сам сделал первый шаг:

— Командир, ваш работодатель очень хотел выяснить, кому он обязан своей опалой.
Возможно, пришло время признаться, чтобы избегнуть неприятностей?

— Не понимаю, о чём ты говоришь, — ответил он.

— Если Каммот выяснит это сам, избежать возмездия будет невозможно.

— Пока твой друг держит драконов в бессознательном состоянии, мне ничего не грозит.

Довод был слабым. Эбраун и сам это понял и добавил:

— Я, в самом деле, не понимаю, о чём ты говоришь!

Тогда я открыл свою мысль, с описанием закулисной связи неизвестного пока стукача, с высокопоставленными чинами империи. По лицам нетрудно было получить исчерпывающий ответ: полное непонимание и удивление в нём, и презрительную ненависть во взоре «моей любимой». Все сомнения исчезли. Каким же слепым может быть влюблённый в женские прелести половозрелый мужской идиотизм? Несомненно, ради своей воображаемой карьеры, она играла роль соглядатая в Службе безопасности, не брезгуя ничем. Или её заставили?

— Тебя же им не удалось заставить делать неприятное? — холодный голос Спина вернул мою неуместную жалость на своё законное место – глубоко и подальше.

Кто я такой, в самом деле, чтобы мешать развитию событий на таком глобальнейшем уровне, своими эмоциями и заблуждениями?

— Долго они пробудут так? — спросил я Спина.

— Постели мягкие, с встроенными стимуляторами нейронов в организме, пролежней не вызывают, поддерживают силы в исходном состоянии.

— То есть навечно?

— Уверен, до такого не дойдёт. Всегда найдётся выход даже из безнадёжной ситуации. Просто им нельзя доверить то, что увидим мы. Готов?
Конечно, я был готов ко всему. Это отразилось на моём лице и без всяких мыслей.

— Тогда пошли.

*   *   *
Тёмное пятно звезды налилось светом, как только орбитальный лифт вошёл в атмосферу планеты. Вскоре светило стало похожим на наше солнышко, но с преобладанием розовых оттенков. Лифт замер, прочно  застыв на плоской верхушке величественного возвышения в виде усечённой четырёхгранной пирамиды. Прозрачные двери скользнули в стороны в немом приглашении. Широкие каменные ступени вели вниз. Никто нас не встречал. Спускаясь по лестнице, я дивился растущим по обе стороны, в ёмкостях с грунтом, встроенным в каменную поверхность пирамиды, невиданным мною нигде прежде деревьям. Я до сих пор не нахожу слов чтобы описать их. Просто великолепие! Спин объяснил, что каждое дерево посажено гостями, которым довелось посетить Свасти. Меня первое время коробило упоминание названия планеты, зато в переводе с санскрита оно оказалось куда приятнее – «счастье». Планета Счастье. Разве можно назвать планету лучшим именем? В который раз я подивился подлому уму, нашептавшему фюреру Адольфу способ испоганить на долгие - долгие годы само понятие слова «счастье», использовав для символики третьего рейха свастику и сделав в одночасье миллионы людей по всей Земле несчастными.
Спин объяснил мне, как лично он понимает значение этого слова, дошедшего в несколько искажённом виде, со своей научной точки зрения. Слово состоит из двух санскритских корней, говорил он:

— «СУ – добро, АСТИ – быть». Помнишь из школьной программы истории время разделения верований и Никоновскую реформу?

 — Двуперстие, осужденное в русской церкви на Московском соборе?

— Это лишь официальный конец длительной борьбы христиан с древними верованиями славян: финал уничтожения памяти предков и их мировоззрения. Ортодоксы утаили в официальной истории основную суть противоборства, умышленно оставив потомкам неполные сведения. Знай, что до реформы православные люди не крестились тремя перстами, а делали знак огня, или Перуна – двумя пальцами. Знак Зорро – называют его сегодняшние киноманы, не понимая настоящего смысла. 

— То есть, выражение простых русских мужиков при прощании – «быть добру», однозначно не возникло на пустом месте, а является сохранившимся до наших дней переводом древнего языка?

—  О, да!

Спин с каждой минутой всё больше поражал меня своими знаниями! У меня вначале сложилось впечатление, что он привёл меня в музей под открытым небом, поскольку мы не встретили ни одной живой души. Достигнув нижней ступени, я увидел ожидающую нас прозрачную капсулу, подобную тем, что курсировали в роли такси по секретным земным подземельям. Здесь прятаться было не от кого. Мы летели на высоте в десяток метров, с любопытством разглядывая живописные окрестности, неосквернённые беспорядочно громоздящимся железобетоном и прочими достижениями земной цивилизации. Несколько капсул, пронёсшихся встречными и пересекающимися курсами на другой высоте, показали ошибочность моих фантазий относительно необитаемости планеты.

— Куда мы? — спросил я.

— Приодеться, а после на приём к совету Свасти. Не беспокойся, это обычная процедура для вновь прибывших.

Наше транспортное средство управлялось мысленными командами. Вскоре оно припарковалось возле входа в длинную прозрачную полутрубу, напоминающую своды ГУМа. Внутри нас поджидали отделы готового платья и всякой всячины полезных изделий для обихода. Так никого и не встретив, даже роботов, если не считать миниатюрных автопогрузчиков, снующих между полок и расставляющих товары, мы остановились перед терминалом. Изложив своё пожелание, мы получили жетон-поводырь, который светящейся стрелкой проводил нас к нужным нам полкам с элементами гардероба.

— Я никогда не бывал здесь в теле клона человека, — признался Спин. — Что посоветуешь выбрать?

Мы примерили фасоны разных эпох и остановились на удобных костюмах белого цвета. Спин настоял ещё на плащах, объяснив, что это неотъемлемая часть одеяния для официального приёма. Выбрав себе плащи, я пепельно-серый а он бирюзовый, мы закончили с гардеробом. Я ещё подхватил с полки с головными уборами, понравившуюся мне треуголку, а он шляпу с огромными полями. Такие шляпы я видел только на картинах. Со своей одеждой, подаренной мне жителями Облачной, расставаться не хотелось. Найдя к ней сумку-торбу, я аккуратно уложил одежду туда и повесил сумку на плечо. Выйдя наружу, я в очередной раз подивился отсутствию покупателей.

— Здесь всегда так, — пояснил Спин. — Почти все предпочитают приобретать необходимые товары поближе к своему дому. Кроме того, слово «мода» отсутствует, за ненадобностью в продвижении новейших брендов предпринимателями, готовыми загадить своими некачественными товарами и их скорой утилизацией всю планету. Здесь за пренебрежительное отношение к природе ожидает суровое наказание.

— Какое же? — оживился я, представив тюрьму на ближайшем астероиде.

— Высылку в неблагополучные миры без права возврата, со стиранием памяти. Но насколько я знаю, таких наказаний не было уже больше пятисот тысяч лет.

Кажется, я понял, для чего была организованна для меня эта экскурсия. Наверное, он хотел наглядно продемонстрировать идеал взаимоотношений человека и природы, чтобы было к чему стремиться обычному землянину. Оказалось, что не только для этого. Транспортная капсула подрулила к нам, едва мы ступили на площадку ожидания. Приняв нас, она понеслась дальше и вскоре огромный купол, блистающий хрустальной оболочкой, начал стремительно нарастать. Всё-таки города тут были – отметил я. Сразу оговорюсь: я опять ошибся. Это был единственный город, он же столица и сосредоточие внутреннего и внешнего управления.

Прокатившись по блестящей чистотой мостовой, мы остановились в ангаре для подобных машин. Дальше нас понёс лифт с прозрачный шарообразной кабиной, который поднимаясь вверх и двигаясь горизонтально по отведённым для подобных машин тоннелям, изредка выскакивая наружу. Сквозь стенки лифта можно было разглядеть редких пешеходов и другие прозрачные трубчатые тоннели, где двигались механизмы подобные нашему, перевозя пассажиров. По величине города можно было судить по времени нашей поездки. Она заняла, наверное, с полчаса, с учётом немаленькой скорости. Цветы были везде: в каменных кадках, в висящих по стенам урнах, просто на стенах, увитых плющом. Мы вышли на площади, в центре которой находился сверкающий хромом памятник. При детальном рассмотрении, я оказался опять сильно удивлён. Здесь были изображены в металле люди, и совершенно непредставимые инопланетяне. Их было так много, что я не смог сосредоточиться ни на одной конкретной фигуре, чтобы досконально запомнить их облик. Знаю лишь, что тут красовались не только отвратительного вида покрытые шерстью пауки вдвое выше нормального человека, но даже рептилии, включая некоторых знакомых с детства по картинкам в энциклопедии. Все они держали друг друга за руки и другие конечности, а некоторые обнимались.

Спин с трудом оторвал меня от созерцания этого произведения, шепнув, что нас уже ждут. Двери высотой до потолка, переходящего в прозрачный купол города, распахнулись, и мы шагнули внутрь зала. Почему-то я ожидал увидеть ковровую дорожку, в конце которой возвышался бы трон с золотой резьбой, а на троне какое-нибудь существо из фильма голливудских ужастиков. Вместо этого, под ногами оказались плиты из искусственного мрамора, прозрачный купол города, заменяющий потолок, а в центре пятидесятиметрового округлого зала письменный стол с кучей аппаратуры по бокам. За столом на обычном вертящемся стуле сидел обычный голубоглазый человек с редеющими пепельно-русыми волосами до плеч, с правильными чертами лица, в оранжевой рубахе и фиолетовых брюках. Он изучал какую-то голограмму, повисшую в воздухе над столом. Увидев нас, он быстро встал, подхватил небрежно переброшенный через спинку стула тёмный сюртук и, надев его, поспешил навстречу с дружеской улыбкой.

Первое впечатление от внешности Урошама, так звали этого человека, было так себе. На вид я бы не дал ему больше тридцати пяти. Позже Спин развеял моё заблуждение, назвав его возраст, соответствующий нескольким десяткам земных столетий. Урошам не поинтересовался здоровьем или, как мол, добрались, не было ли по дороге «пробок». Он просто коснулся наших рук своими и смолк на секунду-другую. Потом, назвав меня по имени, спросил, чувствую ли я в себе силы для полного раскрытия своего потенциала. Вот уж удивил, так удивил! Я намеривался отделаться общими фразами, как обычно принято отвечать на банальные вопросы забравшихся в правительственные кресла депутатов и их помощников, когда понимаешь, что им нет до тебя никакого дела. Он поймал мой взгляд и мысленно, передал мне посыл ободрения и соболезнования по поводу душевных растрат. Он знал обо мне всё. Я это понял, и мне стало слегка не по себе. Обменявшись мысленным приветствием со Спином, он шутливо поздравил его с новым обликом.

— Члены совета ожидают вас, друзья! — объявил он, указывая рукой куда-то за своей
спиной. — Чувствуйте себя свободно, вам рады. Я чуть позже так же присоединюсь.

Проводив нас несколько шагов к стеклянным дверям в другом конце зала, распахнувшимся нам навстречу, он отступил назад, оставив нас не несколько мгновений одних. Я успел шепнуть, мол, кто он? В ответ услышал, что это сам правитель. Надо же, подумал я, первое лицо, так сказать, а работает, когда все уже отдыхают. В соседнем зале, куда мы как раз вступили, я не заметил особ занятых решением государственных задач. Существа нескольких космических рас просто стояли группками и беседовали о чём-то, поджидая нас. Спина многие узнавали, прикасаясь к его рукам возле сгиба локтей, со мной тоже здоровались, и я отвечал им, слегка смущаясь незаслуженным, на мой взгляд, вниманием.

Знакомая бегемото-драконья пасть распахнулась над моей головой, назвав себя непроизносимым именем Мкрточ. Министр по экономическим связям поинтересовался, в каком состоянии его собрат Каммот. Я ответил двусмысленно, что мой приятель пока ещё спит. Ответ был принят с легким сожалением. После, возле меня возникла очень симпатичная фигура женщины в красном облегающем костюме, с соломенными волосами завитыми колечками. Пятиметровый хвост вместо ног, извивающийся по полу, ничуть не портил первое впечатление. Змее-женщина улыбнулась и чуть шепеляво назвалась Саитой. Бесцеремонно взяв меня под руку, она заскользила между групп, знакомя меня со всеми. Я раскланивался, трогал руки, трогали мои руки, боялся наступить на хвост Саите, а она тактично не разглашала мои опасения, хотя внутренне давилась от смеха.

Здесь же я познакомился с обычаями, укладом жизни, системой управления планетой и всей галактикой Малой Медведицы, с методами охраны границ от незваных гостей. На вопрос, откуда все обо мне всё знают, Саита ответила, что Ч-13 через своих собратьев передал обо мне многое, поэтому совет Свасти без колебаний дал разрешение на мою экскурсию. Ч-13 не забыл меня, а я почти успел позабыть о нём, как только ушёл, что называется в подполье. Настроение было праздничное и почти лучезарное. Вскоре я догадался, что непринужденная беседа с этими существами, была своего рода знакомством с моим внутренним миром. Меня изучали, но обидного в этом я ничего не нашёл. Пусть изучают. В конце концов, безопасность этого совершенного мира зависела от существ, которые несли бремя ответственности за него.

*   *   *      
Саита прочно взяла шефство надо мной, как только убедилась, что её непривычный для человека Земли облик не вызывает во мне отторжения. От неё я узнал, что правитель  выдвигается советом на высший пост ровно на столько, сколько его руководство одобряется большинством жителей планет Малой Медведицы. Урошам находится на вершине совета уже пятьсот лет и ни разу ни один гражданин не заявил протест.

— А сколько же длиться у вас год? —  задал я резонный вопрос.

— По-разному, —  ответила она, повертев кончиком хвоста в воздухе. — Сейчас в нашем полушарии лето и день. Так продлиться до тех пор, пока температура в другом полушарии не понизится до некомфортного существования. Потом планета повернётся к светилу другим боком, а здесь наступит зима и ночь на полгода. Планета сама выполняет необходимые манипуляции, учитывая пожелания большинства. Коллективное желание всех людей является основной движущей силой этого процесса.

— У нас каждый пожелал бы вечного лета, — вздохнул я.

— Не отчаивайся, Вадим, — положила она свою руку на мой сгиб локтя. — Много хаоса царит пока  в умах землян. Всему своё время, наберись терпения. Общественное сознание землян формируется не сразу, но шаг за шагом, действия, таких как ты, считывающих информацию миров высших частот, поднимут общественную волю людей на достойную высоту.

В свою очередь наблюдая за нравами и отношением членов совета друг к другу, я убедился, что ни один не испытывал ни зависти ни других негативных чувств к своим собратьям. На Земле в кругах политиков и бизнесменов, с которыми я основательно тёрся, разрабатывая вербовку новых «кадров», это было немыслимо, каждый норовил возвыситься над каждым и каждого подсидеть. Здесь же положение Урошама вызывало только уважение, и даже толику соболезнования в связи с выпавшей на его долю ответственностью. Все искренне и бескорыстно помогали, в меру своих способностей, чтобы облегчить ношу правителя.

Урошам, действительно вскоре присоединился к этому приёму, смахивающему на вечеринку. Теперь на его плечах красовался плащ белого цвета с серебреными блёстками. Как я понял, наступила официальная часть приёма. Установилась тишина и правитель, выйдя вперёд, обратился к нам обоим с пожеланиями провести время нашего пребывания на планете с пользой. Для этого, нам предоставлялась помощь специалистов, в областях могущих заинтересовать нас.

— Тебя Спин, как всегда прельщают летописи, — выслушал его  мысленное пожелание Урошам. — Галактический архив ждёт тебя в любое время. А тебе Вадим наверняка захочется ознакомиться с как можно большим количеством знаний, для использования на своём жизненном пути. Саита будет рада познакомить тебя с достижениями искусства и быта планеты Свасти. Адмирал Бореус, ведающий внешней политикой, расскажет и покажет всё, что касается  его области знаний и практик.
После, отведя меня на два шага в сторону, он посоветовал не чувствовать себя учеником могущественных друзей, а быть равным среди равных.

—  Кто знает, кому у кого ещё предстоит учиться, —  загадочно сказал он, на прощание, предложив обращаться к нему лично, когда вздумается.
На этом всё и закончилось. Мы со Спином, в сопровождении Саиты, покинули зал и на лифте прокатились до окраины города, где Спин удалился в архив, а мы добрались до выхода и сели в транспортную капсулу. Сопровождающая меня змее-женщина, взяла на себя роль экскурсовода, а поскольку, как и все женщины обожала говорить, то, не тратя времени даром, рассказывала обо всём, что встречалось на нашем пути. Я хотел уточнить, куда именно мы направляемся, но не сумел вставить вопрос в её непрерывающийся ни на секунду монолог.

В конце концов, какая разница? Я ведь нигде пока ещё не был. Куда не лететь, разницы никакой. От неё я узнавал о быте людей и существ иных форм. Городов почти не было. Были выставки достижений, наподобие прежнего московского ВДНХ. Здесь всегда проходили какие-нибудь встречи по обмену опытом в тех или иных областях жизни. Большинство населения всё же составляли люди, а инопланетяне скорее были тут в длительных командировках, вроде представителей своих планет в столице «системы содружества». Почти всех устраивали основные природные условия для существования на Свасти. Меня это удивило, но Саита пояснила, что многие проходят перед этим курс реабилитации – молекулярной перестройки организмов. Это немного отличалось от того, что делал с моим организмом вживлённый в меня чип,  поскольку их «реабилитация» не касалась вмешательства в психическое управление и не контролировала мысли.

— Свобода не должна нарушаться, ни в каком виде, —  говорила она. — Если кому-то не нравится общественное устройство, приемлемое большинству, он вправе удалиться куда вздумается.

— А если кому-то вздумается удалиться в рукав Ориона? — задал я не дающий мне покоя вопрос.

— Допустимо, —  засмеялась она, — такое лицо всё равно не сможет нанести вред остальным. Он обязан будет пройти дезинтеграцию личности, фактически начать свою жизнь заново, с чистого лица.

—  Поэтому желающих нет? — обрадовался я, что нашёл противоречие в понимании их свободы.

— Случаются. Идут на этот шаг осмысленно, для выполнения личных задач перед обществом. — Произнося эти слова, Саита посмотрела на меня очень пристально, не переставая улыбаться. — Ты не помнишь этого, Вадим, но ты один из подобных людей.

— Что? — только и смог я выдавить из себя. Наверное, она шутит? —  Я родился на Земле! Даже если бы я забыл что-то, то не мог же я вписаться в земную жизнь с уровнем личного  развития как у трёхлетнего ребёнка! Я храню в своей памяти воспоминания именно с трёхлетнего возраста.

— Дезинтеграция это ослабление или даже распад первичной психической структуры индивида, поэтому помнить прошлые воплощения ты и не должен. Но в одном ты прав: ты не отсюда, иначе бы я знала о тебе всё. Свой нынешний путь ты выбрал, пребывая в иной мерности.

Это перекликалось с тем, что я узнал на Облачной. Я успокоился. Жаль конечно, что я не могу вспомнить, кем была моя личность когда-то там. Но, что я могу с этим поделать? Я уже знаю, что этого не изменить. Мне нужны инструменты для достижения поставленной когда-то цели. Эта цель со своим замыслом постоянно ускользала от меня. Никто не мог мне напомнить его. Его я должен либо сам вспомнить, либо нащупать интуитивно. Я всегда завидовал тем, кто точно знал, чего ему нужно от жизни, пусть даже их помыслы были мелкими и не шли дальше набивания своего брюха. Но эта зависть была мимолётна. Куда привлекательнее и сложнее жить и искать себя, открывать новые и новые горизонты, вслед за уже достигнутыми.

Мы побывали в течение нескончаемого дня во многих уголках планеты. Посетили фестиваль искусств. Из всех пересмотренных там представлений, мне больше всего понравился спектакль, где фигурировали некий властитель и его брат – принц. Властитель, кажущийся на вид суровым и излишне деспотичным, на самом деле оказался обладателем мудрости и знаний. Он отдал  своему брату принцу  часть планет, уступив требованиям брата. Несмотря на подарок властителя, принц так и не смог смирить своё тщеславие и угомониться  достигнутым. В спектакле он предстал в своем истинном свете, не расставшимся с жаждой власти над всем тем, что ему не принадлежит. Он пал под тяжестью своего порока. Спектакль был сродни опере, смысла которого я не до конца уловил, но оценил волшебные танцы и песни.
Ещё мы посетили странный аттракцион, который располагался на гигантском пустом пространстве. Что-то вроде огромной карусели с кабинками, восходящими по спирали на самый верх на полукилометровую высоту, где кабинки обрушивались вниз в вертикальном вращении.  Люди входили в кабинки, когда те, сбавив скорость, проползали возле самой земли. В моей кабинке оказались мои старые друзья и даже родственники, которых я очень давно не видел. Мы совершили полный оборот и, сойдя внизу, я захотел подняться по пандусу уровнем выше, чтобы повторить, но тут обнаружил, что я совсем один. Возле меня возникла Саита и повлекла прочь.

— Ты увлекающаяся и настырная натура, — со смехом сказала она. — Обычно всем бывает достаточно и одного взлёта и падения.

— А те, кого я видел? Они были реальны, или это плод моего воображения?

— Не буду спрашивать о том, кого ты видел. Это индивидуально. Каждый достраивает аттракцион согласно своему внутреннему «я».
Устав порядком от всего, я с сожалением стал мечтать об окончании насыщенного дня и наступлении ночи. Уловив, чего мне не хватает, Саита и тут смогла угодить. Мы направились к воображаемому северу планеты. Скорость транспортной капсулы достигла сверхзвуковой, и сумерки обступили нас. Увидев, что она непроизвольно поёживается, глядя на покрывающиеся инеем детали ландшафта, я остановил её.

— Достаточно Саита! Сумерки я увидел, а зимняя ночь мне не к чему.

Она, будучи змеёй, наверняка не любила холода и мне не хотелось доставлять ей неудобства из-за своей ностальгии по снегу. И всё же, возвращаться мы не стали. Капсула совершила посадку возле небольшого домика с обычной двускатной крышей, спрятавшегося между елей. 

— Это жильё свободно, — сообщила она. — Время отдыхать. Внутри ты найдёшь всё, что пожелаешь. Когда отдохнёшь и сочтёшь нужным, свяжемся по голо-усилителю.
Капсула рванулась прочь к свету и лету, а я ступил на порог своей гостиницы. Внутри меня встретил механический многофункциональный слуга, сразу принявшийся хлопотать по хозяйству. Отсутствие головы и ног позабавило меня и внесло разнообразие. Имперские «голые» уже давно надоели. Стол ломился от изысканных угощений, когда я, приняв душ, вышел в гостиную. Наверное, мой слуга застоялся тут без дела и был рад наверстать упущенное. Щедро отдавая дань трапезе, под конец я всё-таки ухитрился перевернуть тарелку вверх дном перед угрозой очередной добавки. Я представил, как защёлкали невидимые реле в его электронном нутре. Робот опомнился и принялся убирать остатки еды со стола, а я подошёл к окну, понаблюдать за красочной картиной глубокой осени, выставленной природой Свасти на обозрение в рамке окна. Всё походило на настоящий земной ноябрь, когда снег вот-вот готовится начать свою усыпительную карусель.

Стало грустно. Я один в пустом доме, на улице хмарь, и некому руку пожать. По счастью, мой механический слуга превратился в няньку и объявил о горячей ванне и готовой постели. Ванна, наполненная водой с благоухающими травами, после насыщенного событиями  дня оказалась весьма кстати. В ней я и уснул.

*   *   *
Робот заботливо перенёс меня в спальню и укрыл тёплым одеялом, но обнаружил я это только когда проснулся утром. Как же давно я не мог позволить себе так расслабиться. Сразу же засветился красным светом глазок на стене, и возникло чувство общения со мною. Переключив своё внимание на мысли обращённые к моей персоне, я ответил:

— Да, да?

Лучик, вырвавшийся из глазка, превратился в голограмму Спина.

— Привет! — произнёс он. — Так значительно яснее, нежели просто мыслью. Правда?

— Это голо-усилитель, как я понимаю? — отозвался я.

— Голографический, — поправил он меня. — Гостей принимаешь?

— Конечно! Сейчас распоряжусь подать завтрак. Ты скоро прибудешь?

Ответа не последовало, связь оборвалась. Пожав плечами, я поднялся и, оглядев впервые свою спальню, остался доволен видом. Что-то в ней было от средневекового замка: каменные светло серые стены и сводчатый потолок, опирающийся на две колоны по бокам от кровати. Хороший декор! Быстренько одевшись, я вышел в гостиную и с недоумением увидел там продолжение своего замка. Возмущаться переносом моей спящей особи в королевские апартаменты не пришлось: механический слуга признался раньше, что он старается разнообразить мои эстетические потребности, меняя декорации.

— Только больше не делай этого без предупреждения, — подверг критике я его инициативу. — А то, не ровен час, потеряю связь с реальностью.

Он ничего не ответил, явно обидевшись. А из-за стола послышалось вежливое покашливание. Спин сидел за столом и уже распивал чай с баранками. Ловко он обогнал меня!

— Мы, Вадим, — объявил он, как только я утолил первое чувство голода, — слегка с тобой навредили нашим радушным хозяевам.

— Это как? — не понял я.

— Наши пленники сбежали.

— Не понял! Мы что, забыли закрыть дверь на ключ?

— Я пока тоже не понял. Перехватчик, подвёзший нас, вполне надёжная защита. Ещё не было случая, что бы он не справился со своей задачей.

— Но не в этот раз, — закончил я за него.

— Не в этот раз, — подтвердил он. — Министерство внешней политики, в котором распоряжается адмирал Бореус, сейчас занимается расследованием. Думаю, мы можем быть полезны им.

— Конечно, — не задумываясь, ответил я.

— Я попросил его связаться с нами, как только будут собраны первые сведения. Так что, можешь не спешить и закончить завтрак.

Насытившись, я вышел из дому. Прогуливаясь по хрустящей под ногами замороженной траве, разглядывал окружающие сосны-великаны. Как тут было хорошо, словно дома! Предчувствие, что экскурсия на этом прерывается надолго, а может быть навсегда, прочно засело во мне. Вернувшись в дом. я распаковал свою торбочку и переоделся в одежду, подаренную мне друзьями с Облачной. К чёрту щегольской костюм! Плащ я всё же оставил, он хорошо грел. Спин в это время общался с помощью голо-усилителя с адмиралом. Вид у адмирала был ещё тот! Со спины я бы его не отличил от обычного человека, но спереди лицо явно смахивало на богомола: треугольное с выступающими на лоб огромными фасеточными зелёными глазами. Стараясь не думать о внешности этого существа и его теле, скрытом темно фиолетовым плащом, чтобы ненароком его не обидеть, я присоединился к этому совещанию.

Речь шла о том, успели ли наши «друзья» сбежать из галактики Малой Медведицы, или находятся неподалёку. Корабль, доставивший всю эту разношерстую группу к разыскиваемой нами планете, типа Земля, пропал. Надо полагать, что на нём и был совершён побег. Спин высказал предположение, что если беглецы и направились обратно, то при возможностях маленького корабля, они прибудут в Млечный Путь не раньше чем через пять – семь дней. Перехватчик легко опередит их и встретит на полпути. Оставался один вопрос: куда именно им вздумается прыгнуть? Пока мы обменивались соображениями, десантная группа, работавшая на перехватчике, просмотрела записи и обнаружила, что на борт имперского корабля взошли только четверо. Тут же нам были переданы их изображения. До отвращения неприятные морды двух драконов и двух человек, в которых мы опознали Викторию и Эбрауна. Каммота с ними не было. Происшествие становилось всё запутаннее.

 — В чём собственно проблема? — вмешался я в переговоры. — Наверняка империи Ориона известно местонахождение планеты Свасти. Какие ещё секреты они могли унести с собой?

— Почти никаких, — согласился Спин. — Ты и я окажемся раскрыты, как только нашим «друзьям» удастся об этом доложить. Но это меньшее из зол. Неприятно то, что планета «Земля-3», находящаяся во внешнем рукаве, ради которой был затеян Каммотом этот полёт, и которую мы так оберегали от вмешательства чужаков, окажется новым яблоком раздора.

— Совершенно верно, — подтвердил адмирал. — Ты уже видел нашу жизнь и можешь сравнить её с жизнью землян – своих братьев. Разница колоссальная: вместо счастливого и продуктивного развития, бесконечная череда несчастий в жадных руках паразитов. Поэтому, я считаю своим долгом, настигнуть сбежавших имперцев и лишить их подобной возможности, как обычно мы и поступаем. Время работает против ничего не подозревающих жителей «Земли-3» и их будущего.

— Тогда чего мы теряем время? — вскочил я с места, готовый бежать куда прикажут.

— Я не успел познакомить тебя с тонкостями дипломатических и силовых методов решения межгалактических споров, — с сожалением сказал адмирал Бореус.

— Мы будем вместе, и я прослежу за этим, — успокоил его Спин.

Как говорится, собраться нам было, лишь подпоясаться. Транспортная капсула стояла в ожидании, поэтому мы просто влезли в неё и отправились. Нам предстояло вернуться на спутник-перехватчик. По дороге, Спин ответил на мой немой вопрос, по поводу наименований планет земного типа. Моя родная планета, в собратстве гуманоидо-людей, оказывается именовалась Земля-2. А Землёй-1 называли далёкую во времени прародину нескольких цивилизаций, в созвездии Дракона. Когда-то она была заселена людьми извне, но в длительной войне за власть в Рукаве Ориона, претерпела необратимые изменения климата.

— Земля-3 это та планета, куда мы сейчас с тобой двинемся, чтобы предупредить нежелательные последствия, могущие возникнуть от эгоистических интересов существ подобных Каммоту. Сражаться с превосходящими силами иных видов людей, как это произошло с Землей-1 можно бесконечно, постепенно уничтожая друг дружку, — говорил Спин. — Такое когда-то случилось и с моей родной планетой. Но ведь высшему разуму Вселенной  не это нужно. Правда?

— А что ему надо, кто-нибудь знает ответ? Зачем было создавать столько различных видов разумной жизни? И почему гуманоидо-людей, а не просто людей?

Вопросы пролились из меня как вода сквозь решето. 

— На вопрос о необходимости видов, ты сам должен ответить себе. Вот тебе предположения некоторых мыслителей: происходит совершенствование, или же изменились первичные планы Высшего разума. Корректировка или эксперимент? Каждый вид существ, развивших разум до желания задать сам себе подобный вопрос, имеет различную длительность своего развития во Вселенной. Все они считают себя людьми. Ты – гуманоидо-человек. Саита – змее-человек. Мкрточ и Каммот – драконо-человеки, подручные Каммота, которых мы с тобою должны найти – динозавро-человеки я в исходнике – инсектоидо-человек и так далее. Конечно у вас землян понятия иные – о своей неповторимой особенности, типа «человек – это звучит гордо», и это очень оскорбляет разумный космос, оставляя вас без активной помощи извне. Являются ли ваши понятия вашими личными измышлениями или удачно внушёнными – это вопрос другой.

Пока я слушал и укладывал по полочкам памяти услышанное, капсула прибыла к подножию ступеней лестницы, ведущей на вершину возвышенности, связующей планету с космическими аппаратами, обладающими значительными массами, типа спутника-перехватчика. Они находились на различных орбитах планеты и никогда не садились на её поверхность. Такой порядок соблюдался, чтобы негативные последствия, от смещений силовых планетарных и звёздных полей, вызываемых естественным противодействием тел, не отразились на биосфере Свасти. То, что я принял при спуске на планету за лифт, оказалось дезинтегратор-восстановителем. Действующая модель фантастических «Звёздных врат», прекрасно справлялась с функцией примитивных ступеней ракет-носителей Роскосмоса. Вот уж, правда, попал из каменного века в счастливое светлое будущее.

На борту помимо нас находилась уже упомянутая команда в составе четырёх космических десантников, двое из которых были обычными гуманоидо-людьми и двое инсектоидо-людьми. Они не выразили особенного восторга от нашего прибытия. Наверняка, профессионалы своего дела с большим опытом, они не видели необходимости в нашей помощи, и лишь с неохотой подчинились команде адмирала. Спутник-перехватчик я не имел возможности рассмотреть во время полёта сюда, от планеты Земля-3, где он перехватил нас с Каммотом. Никто не стал терять времени на объяснения, а просто пригласили пройти в центральный зал для экипажа. Следуя за ними на скоростном лифте, (на этот раз действительно лифте), Спин дал мне краткую информацию.

Это был один из множества подобных кораблей, полностью автоматизированных, не требующих экипажа. Размеры оказались внушительные, чуть более астероида Ниоба, но меньше земного спутника Луны. Внешне его невозможно было принять за искусственное сооружение. Однако внутри, помимо машинного отделения и помещений для живых существ, имелись ангары для добычи и грузов в виде проглоченных недружественных космических кораблей, а так же всевозможные перерабатывающие постороннюю материю заводы. Не знаю, имела  что-либо подобное империя Ориона, но от этого чуда инженерной мысли, моё воображение зашкалило и стало заикаться.

— А чем же он управляется в полёте, если экипаж не требуется? — спросил я. —
Главным компьютером, подобным, применяемых в империи?

— Антигуманные технологии  не применяются, — категорически возразил Спин. — Тут
управление действует через кремнеорганические формы. Это добровольное сотрудничество. Кроме того, если есть необходимость, используется фантомная форма разума инсектоидо-людей, тоже добровольцев, находящихся телесно за многие парсеки от подобных спутников. Как ты уже знаешь, круговое зрение самое лучшее для пилота. Сейчас у нас, помимо стандартного управления будут ещё двое пилотов в естестве, так сказать.

— Прекрасно, — согласился я. — Остаётся найти беглецов и понять, как им удалось это сделать. Особенно интересно, куда подевался Каммот.

— Вот для этого мы с тобой и нужны. Каммот сильнейший телепат, но ты его знаешь больше остальных и должен найти его слабое место.

Скорость гигантского перехватчика была главным козырем. Мы могли прыгнуть примерно в трёх направлениях поочерёдно, чтобы перехватить сбежавших до того, как они сменят направление. Они не могли прыгнуть прямо в пределы империи Ориона, по причине отсутствия чёткого знания маршрутов в неизведанной для них части межгалактических просторов. Скорее всего, они прыгнут туда, откуда их корабль совершил последний прыжок – к Земле-3. Остальные были в этом уверены и это не обсуждалось. Полёт начался ещё до того, как мы добрались до центрального зала и расположились в креслах. Шлемы, связывающие людей с главным управлением, тоже имелись. Я последовал примеру остальных и натянул на голову свой, чтобы быть в курсе происходящего на борту судна и за его пределами.

В первый раз я оказался и глазами и ушами корабля, одновременно не теряя контакта со всеми остальными. Человеку, попавшему сюда без подготовки, которую прошёл я в Службе безопасности за последнее время, сложно было бы не мешать остальным своими мыслями и одновременно рассуждать независимо от остальных и одновременно с ними. После минуты-другой пользования шлемом, я получил одобрение одного из пилотов, оценившего это. Спин просто показал мне большой палец, подмигнув в сторону десанта. Ну и ладно. Хотя бы больше не считают помехой.

До конца прыжка, заканчивающегося во Внешнем Рукаве  Млечного пути, было больше часа. Наши беглецы, как объяснил мне Спин, должны были затратить на этот прыжок почти в семь раз больше времени. Если наши предположения были верны, то ещё до выхода из межгалактического прыжка, спутник-перехватчик проглотит ускользнувшую от него добычу. Вот тут впервые во мне возникло сомнение, и я поделился им со Спином. Ответ пришёл музыкальным кодом, которому он когда-то меня научил. Спин сразу оценил мои подозрения.

Если регистрирующая аппаратура не зафиксировала исчезновения Каммота, и момент освобождения заключённых из невидимых пут, значит, её каким-то образом вывели из строя. Спин сказал, что управление всеми процессами кроме навигации и пилотирования осуществляется кремнеорганическими формами, следовательно, тут на борту находятся собратья Ч-13-го, которые и устроили нашим «друзьям» побег. Но, зачем им это? Я уже готов был отказаться от глупого подозрения, если бы не Спин. Он уже начал очередное мысленное прочёсывание  перехватчика и присоединившись к нему, я мгновенно ощутил знакомый узор чужого разума. След его мгновенно растворился в узоре из мыслей нашего экипажа.

— Попробуем проследить визуально, — предложил Спин.

Сделать это было проблематично. Обшаривать все закоулки спутника не хватит всей жизни. Спин попытался попросить помощи у нашего десантного отряда, не раскрывая истинного смысла, чтобы не вспугнуть неизвестного противника. Его не поняли. Да и кто бы из них поверил в диверсию на своей территории, на которой они успешно обеспечивали безопасность тысячи и тысячи лет? Спин разочарованно поглядел на меня и развёл руками. Но у меня, как самого несдержанного сына неблагополучного мира, действия слегка опережали мысли. Я уже привык к телепатическому общению и помощи чипа-переводчика вшитого мне в загривок, но всё же, вспылил во всеуслышание. Я выпалил первое, что пришло на язык, не продумывая даже свою фразу:

— Кто-нибудь хоть спикает тут по рашен?
Никакого результата. Все четверо оставались неподвижны, словно заколдованы. Оставалось только мысленно выругаться. Я ругнулся. Это неожиданно помогло. Как утверждал мой дед, матерная брань  – это первейшее средство от прицепившихся бесов. Одного из десантников бес выпустил из-под своего контроля. Он неторопливо снял шлем с головы. Я увидел его хмурую улыбку на гуманоидо-человеческом лице.
— Я русскее любого русского, хам трамвайный.

Не вдаваясь в подробности и не удивляясь его лингвистическим познаниям, я взял, как говорится, быка за рога.

— Аварийное обследование трамвая было бы очень кстати. Безбилетники загрызли совсем. Так недолго потерять работу.

Скорчив мину раздражения, он пощёлкал клавишами на виртуальной раскладке, возникшей перед его лицом прямо из воздуха, и окончательно потерял ко мне интерес. Детский автомобиль на воздушной подушке, подскочил ко мне, уставившись на меня линзой, самой что ни на есть, примитивной камеры.

— Здорово! — воскликнул я. — С детства мечтал о такой игрушке. Вот бы их у меня было побольше.

Неразговорчивый, вновь выщелкал какую-то команду на своей клавиатуре. Тут же передо мной, так же прямо из воздуха возник экран, на котором засветилась моя довольная физиономия. Сзади послышался шорох. Обернувшись, я обомлел: весь пол центрального зала наполнялся копиями малютки, транслировавших мне моё изображение с разных ракурсов. Спин быстро разобрался в ситуации и перехватил у меня управление механическими помощниками, сдвинув часть виртуального экрана к себе. Мгновенно, детские автомобильчики устроили гонки, даже возникла пробка на выходе. Изображения стали сменяться, транслируя нам закоулки станции. Голос «лингвиста» внёс дополнения к видео спектаклю.

— Я ненадолго отключил вашу и свою связь с кораблём, сославшись на учение. Долго это продолжаться не будет, компьютер может возобновить связь в любую секунду.
Какое счастье, этот парень умел не только читать мысли, но оказался очень сообразительным, мгновенно вникнул в смысл моей игры и оценил все мои подозрения. По мысленному напряжению, возникшему во мне, я понял, что связь с кораблём уже восстановлена. Теперь должны вскрыться все карты. Никто из нас не выдавал своих мыслей на этот счёт, но аварийные камеры продолжали обшаривать спутник и помешать этому процессу компьютер не мог. Он должен был сам сделать выводы и принять решение. Долгое время ничего не происходило. Мы со Спином смотрели на экран, знакомясь с внутренностями спутника и не находя для себя ничего интересного. Не знаю, на что я надеялся? Кремнеорганический повелитель приборов и механизмов был безупречен и никак не поддавался на провокацию.

Время прыжка истекло, и спутник вышел в обычное четырёхмерное пространство точно в запланированной точке. Звезду, вокруг которой вращалась Земля-3, я скорее почувствовал, чем увидел. Характерные спектральные показатели, масса почти совпадающая с Солнечной. По первоначальному плану, мы должны были дожидаться материализации преследуемого корабля и захватить его. Тут я обратил внимание на экран, где в огромном ангаре находились какие-то выпотрошенные инопланетные корабли всевозможных видов, но не наблюдались наши. Ни сфероида посланного Каммотом к нам на выручку на Облачную, ни эллипсоида. Один находится в бегах, но эллипсоид? Он что же, пришёлся по вкусу и был избирательно переплавлен раньше всех тех, которыми было забито брюхо спутника-перехватчика? Я зашёл в тупик. Дальнейшие предположения не вели никуда, только мешали. Мне захотелось избавиться от подозрений раз и навсегда, поэтому, я надел шлем и прямиком обратился мыслью к компьютеру корабля.

— Как тебя называть, кремневый повелитель металла перемещающегося в пространстве?

—  Так же, как и спутник-перехватчик – «СРУС -241».

Шутки он не понял, но ответил так, что я решил, будто шутить он умеет:

—  Не придумали другого названия?

—  Союз разумов управляющих спутником – самое подходящее название, — возразил он.

— Как-то длинно. Меня, к примеру, можно называть просто Вадим.

— Меня можешь 241-м, — сделал одолжение компьютер. —  Что ты ищешь, Вадим?

— Следы твоего преступления 241-й.

Наступила тишина. Попался! Крыть нечем, вот и молчит. Или обиделся?

— Эй, 241-й! Почему не отвечаешь?

— Не могу ответить. Не моя тайна. Преступления я не совершал.

Вот это да! Он ещё интриган вдобавок.

— 241-й! Ты знаком с Ч-тринадцатым?

—  Я советовался с братом, которого ты только что упомянул. Я всегда повинуюсь разумным просьбам тех, с кем заключил договор. А ты, Вадим? Ты всегда держишь слово и возвращаешь долги?

Кажется, этот кремневый разум собирался положить меня на обе лопатки. Что он имел в виду, упоминая долги? Ч-13-му я не особо должен, после того как он сдал меня, хотя и вынуждено. Знания, получаемые мною, несмотря на распад наших отношений, всегда могут стать его знаниями, хоть прямо в этот момент. Это я и втолковал кремневому интеллекту.

— Мы не одиноки во Вселенной, — возразил 241. — Нас окружает множество друзей и недругов. Во взаимодействии с ними, долги возникают каждый день. Мы их возвращаем снова и снова, несмотря на возникающие порой противоречия.

Я начинал подозревать, что этот чудо-мозг кто-то изрядно нашпиговал знаниями о моих похождениях. Наверняка Каммот. Это ему я задолжал за то, что он не оставил меня на Облачной, а раньше не дал своим друзьям убить меня.

— Послушай, 241-й! —  произнёс я, надеясь надавить на его чувства. — Если твоё молчание нанесёт непоправимый вред существам населяющим планету Земля-3, ты наверняка будешь отстранён от своих сегодняшних функций. А ещё тебя заклеймят предателем и тень падёт на всех твоих братьев. Ты этого хочешь?

— Не хочу. Но я уже сделал свой выбор и помог моему брату Ч-13-му выполнить его долг, причём дважды. Первый – это долг перед твоими соотечественниками, второй – перед правящей семьёй империи, имевшей первое право требования. Выбор мой привёл к возникновению моего личного долга перед содружеством планет Малой Медведицы. Ты, Вадим, в силах разрешить эту проблему и спасти всех.

— А ты будешь тогда должен мне. Так 241-й?

— Конечно.

— Не знаю как тебе, а лично мне надоело быть вечным должником у банкиров. Диктуй, как мне докопаться до истины без твоего признания. Хотя нет! Постой! Ничего не говори, а то снова кому-нибудь задолжаешь.

*   *   *
Я содрал шлем и в раздражении зашвырнул его на пол. Ничего не прояснилось кроме одного: ждать нам здесь нечего. Непостижимым пока образом, компьютеру удалось организовать побег из-под стражи и при этом промолчать о своём участии в нём. Интересно, а существует ли в этом «содружестве» в качестве меры наказания расстрел? Сейчас в самый раз, предложить правителю ввести его в отношении кремнебиологического разума. Поупражнявшись в бесполезных обвинениях силексиан и пристыдив себя за неуместные эмоции к тем, кто на порядок разумнее меня самого, я успокоился. Вспомнил и то, как я попросил помощи у 241-го, а он в ответ понадеялся на мою помощь ему, в разрешении этого вопроса. Следовательно, в этом и заключалась его помощь: подсказать мне, что я в состоянии справиться сам, без его помощи.

— Великолепно! — воскликнул я вслух. — Не нужно искать чёрта тому, у кого чёрт за плечами. 

Я даже расхохотался и хохотал до тех пор, пока не ощутил на себе взгляды всего экипажа. Пора тайн миновала, и я выложил всё, что счёл нужным, опустив навязанный мне долг со стороны Каммота. К этому я пока не был готов. Предстояло разобраться в себе: что есть честь, а что – бесчестие. «СРУС 241-й» выбор свой сделал в пользу чести, но поступил бесчестно к доверявшим ему людям. А смогу ли я угодить двум господам? Вот вопрос!

— Ты уверяешь, что наш основной помощник, без которого управление спутником-перехватчиком затруднительно, нарушил свой долг? — подвёл итог моему откровению старший пилот.

— В этом-то и дилемма. Свой долг управлять доверенной ему техникой он не нарушает.

Спин всё это время молчал, раздумывая над моими словами и, кажется, нашёл смысл в подсказке оставленной мне компьютером. Он без предисловий спросил меня:

— Как у тебя с созданием фантомного я?

— После Облачной не пробовал ни разу. Я и в тот единственный раз, едва смог объединиться в своём естестве.

— Давай вместе, — предложил он.

Кажется, я понял его намёк правильно. Он предлагал отследить момент бегства пленников с помощью наших фантомов. Оставалось одна загвоздка – время! Время, прошедшее с момента бегства заключённых, о чём я ему и сказал.

— Ты так и не понял главного, —  попытался он объяснить мне. — Твой фантом находиться там, куда ты его пошлёшь. Время четырёхмерного пространства не существует в линейном виде в высших измерениях. Оно сформировано незыблемым законом только для плотных миров, в мирах низшей плотности время разновекторно.
Ничего не уразумев, кроме того, что всё в порядке, я начал попробовать. Нужно признаться, я так и не постиг разумом технику отделения своего фантомного «я» от себя самого. К счастью то, что сделано раз, в последующем возможно повторить. Наши бравые десантники смотрели на нас как на психов. Эти медитации в откинутых креслах посреди центрального зала, выходили за рамки их понимания. На этот раз, часть меня, что оставалась дремать в кресле, сквозь полусон всё слышала и ощущала. Обмен мнениями пилотов происходил на мысленном уровне, но всё равно раздражал меня своим недоверием к возможности получения нужных нам сведений подобным образом. Они ещё шушукались, когда мы со Спином восстановились в своём исходном месте. Пилотов я тут же простил за их скептицизм, поскольку вернувшись в нормальное состояние, сам засомневался, что проделал это. Наши десантники тоже вынуждены были поверить в этот эксперимент, слушая как мы со Спином обменивались между собой информацией, принесённой из недавнего прошлого.

То, что 241-й отключил устройства, удерживающие дино-людей, Каммота и Викторию с Эбраумом, лишь подтвердилось. Потрясение вызвало другое. Существом, потребовавшим исполнения от компьютера некого долга, оказался один из членов совета Свасти. Мкрточ, а это оказался он, явился на борт и провёл всю эту диверсию. При этом, Каммот, «освобождённый досрочно», покидая тюрьму, воспользовался нашим эллипсоидом.

— Явно, пути у них разошлись, — констатировал я этот факт. — Почему он не разорвал Викторию на части, перед отбытием? Ведь он так этого хотел.

— Может, решил не торопиться, — ответил Спин, — а может быть сохранил жизнь её клону для чего-нибудь другого.

— Для чего?

— Например, для долга. Приятно ведь выходить сухим из воды, когда тебе помогают в самых невероятных ситуациях.

— Думаешь, Мкрточ тоже должник Каммоту?

Ответа не было, да это и не было важным. Важным в данный момент было то, что необходимо было разделиться. Нужно было довести до сведения Урошама о чудовищном проступке его министра по экономическим связям и ловить беглецов, удаляющихся в разные стороны, с каждой секундой всё дальше.

Курс четверым беглецам запрограммировал сам 241-й. Это был довольно запутанный маршрут, чтобы сбить погоню с толку. Мы со Спином его теперь знали. Что касается Каммота, то его место назначение известно было только ему. Как мне не хотелось продолжить преследование смешанной четвёрки, Спин настоял, чтобы на Свасти отправился я.

— Каммота выследишь сам. Он не станет покидать Малую Медведицу. В империю ему путь теперь закрыт.

Подумав, я вынужден был согласиться с логичным выводом. Там полу-дракон объявлен вне закона, а здесь полно планетарных систем, как обжитых, так и совсем пустынных. Подобрав себе в ангаре космический аппарат, избежавший пока разборки, я в сопровождении сообразительного «десантника-лингвиста», покинул спутник-перехватчик. Десантник пилотировал, а я, что называется, суфлировал как навигатор, поскольку с управлением аппаратами империи был знаком больше него. Я понаблюдал со стороны на величественно удаляющуюся мини планетку, всю покрытую шрамами и кратерами от многочисленных столкновений и может быть сражений и взрывов. Вот перехватчик внезапно ускорился, настроившись на нужную звёздную силовую линию, и мгновенно растворился в черноте космоса. Мы остались одни. Лететь своим ходом было непрактично, машина подобная той, на которой мы прибыли в систему Солнца-близнеца, сократит путь до нескольких часов, вместо недели. Поэтому, мы вышли на орбиту планеты и просто ждали, пока нас заберёт находящийся на боевом дежурстве неподалёку такой же перехватчик.

— Увидеть бы её, «эту» Землю — сказал я.

Пилот, вместо ответа, вначале назвал себя – Эйнар. Я в ответ назвал себя. Мы обменялись касанием рук. После он показал планету. Она находилась далеко от нашего кораблика и бежала на фоне звезды, отчего казалась чёрным шаром. Воспользовавшись корабельным компьютером, я увеличил изображение планеты и притемнил фильтрами излучение звезды. Теперь можно было разглядеть её лучше. Много воды, как и на родной Земле, но и материков  вдвое больше.

— А часто ваши спутники перехватывают любопытных, и как вы поступаете с экипажами?

— Случается иногда. Обычно существ на борту не бывает. В этой части вашей галактики не принято использовать клонов, как в империи Ориона. Поэтому, рискующих  своей жизнью, в разы меньше.

— Но, всё же бывают?

— Бывают. Им стирают память, чтобы никто не вздумал вмешиваться в развитие новой человеческой цивилизации. А если условия Земли-3 подходят для их существования, то оставляют на планете в качестве новых видов фауны. На вашей Земле, таких посетителей когда-то побывало преизрядное число. Предкам приходилось оставлять целые эскадры там, куда они стремились.

Мне сразу представилось, как стаи медведей, аллигаторов и обезьян сходят с космических кораблей на просторы земли матушки и начинают там рыть себе норы, блаженно плескаться в водоёмах и рвать бананы, прыгая с веток на ветки. Ну и фантазия! Проще было бы заглянуть в библиотеку Облачной и ознакомиться с этой туманной страницей давних времён. Уловив смысл моих размышлений, Эйнар добавил:

— На вашей планете, многие пришельцы, потеряв прежние знания, скрестили интуитивно свои гены с людьми, создав себя заново в самых различных народах. Этим и уникальна Земля-2.

— Наверняка, отсюда разногласия и непонимание друг друга.

— Преодолевая эти разногласия, вы закладываете новый виток развития разума во Вселенной.

Чем больше я общался с друзьями из Малой Медведицы, тем больше узнавал, и тем больше возникало вопросов и дум о сложности устройства того, что называют политикой. Слишком много факторов, от перемены которых зависел завтрашний день. Тут я вспомнил предложение правителя Свастики обращаться, в случае чего, к нему лично. Смогу ли я связаться с ним телепатически, чтобы не терять время впустую по прибытии? Решив попробовать, я уведомил Эйнара о своём намерении помедитировать. Пользоваться для этого помощью нашего бортового компьютера не хотелось. Мало ли с кем он может поддерживать связь, оказавшись на воле после пленения спутником-перехватчиком!

Мои попытки достигнуть разума Урошама, привели к тому, что я постоянно натыкался на мысленные блоки неизвестных мне существ. Я понял, что так ничего не получится. Я его почти не знал, а потому, разобраться к кому я ломлюсь со своими мыслями в головы, не представлялось возможным. Оставался ещё один способ, недавно принёсший свои плоды: создание фантома. К сожалению, я не мог по своему желанию создать для своего фантома образ, который был бы вещественным для окружающих. Этому Спин меня не обучил. «Эх, была не была, – решился я, принимаясь за дело».

Отсоединение произошло гладко. Я полюбовался на себя со стороны и устремился своей эфирной оболочкой за восемьдесят миллионов световых лет к планете Свасти. Тут будет в самый раз прояснить, что мой фантом не шел дальше отделения эфирного тела от тела материального. Придавать ему облик, как это делал Спин на Земле и Луне, я пока не умел. Мой фантом просто выпадал в астральный вселенский план, а дальше я перемещался в ту точку пространства времени, которую избрал. Объективно, такое путешествие происходит мгновенно. Но поскольку я в первый раз столкнулся с задачей посетить столь отдалённое место, как соседняя галактика, то выяснилось, что субъективно это путешествие было бесконечно долгим. Польза для меня заключалась в том, что не бывает, худа без добра. Я набрался опыта, которого никому не пожелал бы, кроме врагов.

Не буду описывать всех тварей, встреченных мною в этом бесконечном пути, остановлюсь лишь на том хищнике, подобный которому угробил когда-то клона Эбрауна. Акулой называть его было неправильно. Оно не имело чётких форм, ежесекундно меняя их. Узнал я его мгновенно, лишь почувствовав голод, исходящий от него.

— Куда стремишься ты безумец?

Вопрос был обращён ко мне, но я сделал вид, что не замечаю нависшей угрозы.

— Я тебя спрашиваю, заряженный тип! — последовало повторное приставание хулигана из подворотни.

— Я не курю, — автоматически откликнулся я, стараясь поскорее смыться.

Абсолютный ноль вакуума просто пустяк по сравнению с холодом астрального хищника. Прилипала продолжала прилипать, на ходу прощупывая меня на съедобность. Я же в ответ представлял себя несъедобным куском булыжника, ускоряясь в своём стремлении исчезнуть с её пути. Убедившись в моей фантомности и отсутствии для неё необходимого ресурса, для поддержания сил, она замедлилась.

— Хотя бы ответь, где тебе так подфартило заправиться? — донеслось мне вслед её стенание.

Зарёкшись в дальнейшем, по возможности избегать подобного опыта, я как мог, старался сократить свой путь, по дороге сопоставляя слышанные прежде сказки бабушек и уфологов.

Для умершего, упрямо не желающего покидать мир живых, требуется энергия, которую он может получать только от живых существ. Отсюда, всякие духи, барабашки, чебурашки, которых живым в плотном мире не видно, но ощутимо, по результатам их деятельности. В случае долгого отсутствия энергетической подпитки, в основном в виде эмоций, возле мира живых не удержаться и эфирное тело, которое при жизни человека связывает его со всеми остальными планами бытия, сносит в более дальние области Астрала. Обычно, энергии физического тела, переставшего функционировать, иссякают на третий день, а запасов эфирному (фантомному) телу, полученных при жизни, хватает дней на сорок. Если умерший, так и не смиряется со смертью физического тела и упрямо болтается возле живых в поисках пропитания, то ему прямой путь в стан мелких бесов, толкающих живых на всякие безумства вроде безудержного секса, бокса и наркотиков, чтобы зарядиться через него. Кое-кто идёт и дальше по пути падения в нижние планы Астрала, примыкая к демонам войн и страданий. Только разумный дух, (которых на нашей Земле-матушке в последнее время всё меньше и меньше), принимает своё изменённое бытие как есть и возносится в миры высших частотных планов, чтобы примкнуть к неиссякаемому сосуду чистой энергии – Высшему разуму, порождающему всё сущее. Таков основной вселенский закон духа – право выбора неприкосновенно! Либо вверх к богам, либо вниз – к свиньям, (кажется, так это трактуют древнегреческие легенды).

Когда я всё осознал, то был готов вспотеть от страха, если бы было чем потеть, поскольку понял, наконец, простую истину: прилипалы, пожирающие пробирающиеся между звёздами по их мирам космические корабли, обладали в плотной жизни (материальной), куда большими телами, нежели простые смертные. Но всему приходит конец. Вокруг меня нарисовался кабинет правителя с прозрачным верхом и мраморным полом, и я смог немножко расслабиться.

*   *   *
Урошам расхаживал по кабинету перед внушительного размера голо-усилителем, на котором мелькало более пяти дюжин лиц-морд собеседников. Наверное, я угодил в самый разгар какого-то совещания. Подслушивать не входило в мои намерения, и я уже собирался тактично выскользнуть в приёмную с хромированной скульптурой, как вдруг Урошам повернулся ко мне. Нет, не повернулся, как оказалось. Второе лицо проявилось на затылке, а следом и белый плащ правителя с серебристым отливом отделился от тела, стоявшего спиной ко мне. «Ловко он почувствовал присутствие фантома, – подумал я».

— Рад видеть тебя Вадим, — выдал он своё эфирное приветствие. — Можешь ничего не говорить, я уже почувствовал изменения в своём ближнем окружении.

— Мне кажется, ваш министр по экономическим связям не захочет признаваться в своём проступке, — сразу перешёл я к делу.

— Не волнуйся на этот счёт. Я не думаю, что он хотел нанести вред нашему союзу миров. Он просто не мог поступить иначе. Ты это потом поймёшь.

— Вы сможете ему после этого доверять?

— Я буду ему доверять, поскольку сам воздействовал на него, чтобы он совершил что-то неадекватное.

Я оторопел от такого поворота, но это было лишь цветочки. То, что дальше довёл до меня правитель, можно назвать одним крылатым выражением: «лихо закручен сюжет».

— Как ты уже догадался, мы люди планеты Свасти принимаем активное участие в становлении человечества Земли. Не только одной вашей планеты, но и других схожих, на которых проходят свой путь наши братья. Служба безопасности империи Ориона, занимается своим делом – обкрадыванием и уничтожением человеческих душ, а мы своим – врачеванием и восстановлением. В большинстве случаев мы действуем открыто по праву своего родства. Для отстаивания своих прав мы всегда можем прибегнуть к судебному разбирательству в Верховном галактическом суде Млечного Пути. Поэтому, как это не претит империи, она вынуждена считаться с нами. Однако, во взаимоотношениях всегда присутствуют не афишируемые деяния, как с их стороны, так и с нашей – в виде адекватного ответа. Тебе будет интересно узнать, что Каммот, являясь одним из крупнейших предпринимателей империи Ориона, самый беспринципный и самый хитрый из них, доведён до сегодняшнего своего положения не без наших стараний. В первый раз его бесчеловечный наркобизнес был разоблачён нашими агентами. Но это не помешало ему выгадывать от войн, на которые он тайно подталкивал лиц, заинтересованных в наживе. Решение дискредитировать его окончательно, в глазах королевы империи Ориона, назрело, и было нами с блеском исполнено.

— Имеете в виду, что игра на его жадности привела его к изгнанию?

— Да. — Урошам проплыл передо мной взад-вперёд и, вновь повернувшись лицом ко мне, сказал: — То, что он сегодня в опале, не означает его беспомощность в умении завоёвывать новых партнёров, подталкивая их на путь преступлений одними своими амбициями. Поэтому мы решили загнать его в угол, то есть в галактику Малой Медведицы, находящуюся полностью под контролем Союза Планет. То, что он сбежит из тюрьмы было предопределенно его прошлыми деловыми отношениями с Силексианами, о которых нам было известно, ведь они верно помогают и нам в управлении техникой с незапамятных времён. Поэтому о подобной попытке мы были предупреждены и лишь подыграли, чтобы долговые обязательства обоих сторон были исполнены до конца и в дальнейшем Каммот не мог рассчитывать на стороннюю помощь. Теперь остаётся лишь поймать его. Память драко-людей вещь неиндивидуальная, а потому ему нельзя дать умереть, не стерев прежде все сведения, полученные им о нашей галактике и Земле-3, иначе они станут достоянием всей королевской семьи. С его друзьями дино-людьми будет проще, это индивидуалисты до мозга костей.

— Зачем же было позволять ему отделиться от своих подручных приятелей? — не понял я. — Разве не проще было бы взять их всех вместе?

— Не проще. Его нужно было оставить в одиночестве. При бегстве его в Млечный Путь с остальными, он уже поделился бы своими тайнами с кем-нибудь ещё. Друзей, за миллионолетнее существование, он нажил изрядно. Здесь его попытки связи блокируются на каждом шагу.

— Не понимаю. Как можно блокировать мысленную связь?

— Как именно не скажу. Тебе это знание может навредить. Лишь намекну, что у нас, в нашей галактике, тоже есть свои взаимные обязательства с Силексианами.

Урошам улыбнулся и заговорщицки подмигнул. Воистину, этот правитель Свасти поражал моё воображение. Скажи мне кто-нибудь прежде, что человек способен видеть призраков, я бы засомневался. А, тем не менее, мой фантом он обнаружил, как говорится, с порога. Делать несколько дел одновременно, это тоже качество довольно редкое. Он же умудрялся разговаривать с несколькими собеседниками одновременно, слушать их, размышлять и ещё щёлкать кнопочками на своём письменном столе. Я как обычно слегка забылся и обнаружил, что помимо вышеперечисленных умений, Урошам ещё успевал читать мои мысли.

— Всё это заложено в любом человеке, — объяснил он, сощурив глаза от сдерживаемого смеха.

«Ещё и улыбаться успевает, - отметил я».

— Ты не передумал, Вадим? Поможешь выследить Каммота?

Я кивнул в знак согласия, хотя больше всего в данный момент мне хотелось поймать объединённую банду с Викторией и поглядеть в её глаза.

— Это было бы очень кстати. Ты общался с ним больше остальных, не считая Мкрточа.
Тебе это удастся легче и быстрее, чем кому бы то ни было.

Урошам оставил меня, пообещав любую помощь по моему телесному прибытию на Свасти. Фантомом оставаться и выслеживать пропажу, было бы проще, но я уже почувствовал непонятный голод. Не хотелось превращаться в вампира, поэтому, я поспешил обратно в своё тело. По дороге чуть не наскочив на вздыхающую прилипалу, на этот раз сочувствующую моему измождённому виду.

— То заряжаются незнамо где, то разряжаются где попало… — проворчала вслед она.


ПОЕДИНОК

Как и предполагал Урошам, отслеживание передвижения разыскиваемых нами космических аппаратов при помощи спутников, ничего не дало. Наверняка курс для прыжка, рассчитанный 241-м, был идеален, то есть, закончился прямо в атмосфере выбранной им планеты. Следов Каммота нигде не было. Чем больше я сидел в ожидании новых сведений в домике на Свасти, тем больше начинал понимать, бесполезность использования своих телепатических навыков, против такого мастера, как полу-дракон. Новые друзья мне не давали скучать, постоянно напоминая о себе. Саита всячески старалась вытянуть меня из добровольного затворничества. Иногда это ей удавалось. Мы объездили самые отдалённые уголки планеты, посетили музеи, пообщались с жителями, покатались на водных досках по океану. Посещали школы для детей и студенческие вузы. Везде меня принимали радушно, каждый знакомил меня со своими увлечениями и профессией. Адмирал Бореус снизошёл до проведения личных лекций по внешней и внутренней политике, куда более углублённых, чем Урошам во время нашей эфирно-фантомной встречи.

К концу недели, внутреннее беспокойство от ничегонеделания достигло апогея. В тот же день, пришла безрадостная весть, о потери связи со спутником-перехватчиком. Нужно сказать, что мне так же не удалось пообщаться со Спином: вначале я был вечно занят, а когда стал интересоваться результатом погони, то это мне не удалось. Нехорошие предчувствия невольно стали закрадываться в душу. Однажды, я вспомнил про Облачную и, не выдержав дальнейшего неведения, попытался получить необходимую мне информацию, посетив её.

В этот раз, мне удалось пропустить созерцание астральных жителей, отключив своё восприятие, на срок необходимый для достижения намеченной цели. Этому меня научил сам Урошам. Объяснение этого парадокса, когда мгновенное перемещение своего фантома ощущается как бесконечное блуждание впотьмах, заключалось в разности временных потоков. Время на земле или в иных мирах космоса обусловлено взведённым механизмом движения звёзд и планет. Астрал, напротив, не имеет прямых линий, а только бесконечность вмещающую, обволакивающую и пронзающую любую точку Вселенной. Несмотря на свою двухмерность, это провал с бесконечным падением или подъёмом, заблудиться в котором, не имея путеводной нити для достижения цели – пара пустяков. Кто слышал древнегреческую легенду о Минотавре и лабиринте – это как раз о нём. Умершими людьми обычно так и воспринимается смерть, когда за сорок дней поминания их родственниками, они совершают настолько длинное астральное путешествие, что хватает времени и для раскаяния и для отречения от земных похождений.

Моя цель была во мне, а нить неразрывно связала меня с родною душой, пребывающей в другом измерении – девочкой с цветущей планеты. Вскоре моё «я» вступило на эту загадочную планету. Или мне почему-то казалось, что это планета Облачная, а на самом деле мир бесконечных фантазий, иллюзий и знаний. Я не блуждал наугад, а открыл глаза как раз перед знакомым двухэтажным домиком. Первое, что я увидел, это была она. Не говоря ни слова, мы шагнули навстречу и прильнули друг другу. Девочка, прижала свою  головку к моей груди, словно слушая биение моего сердца. Я тоже не мог оторваться от объятий, которые уносили прочь печали и волнения, наполняя душу тихой радостью.

— Ты пришёл, мой братик, — ласково пропела она, беря меня за руку.

В этот раз мы не пошли в дом, а уселись на деревянную скамейку под кустами благоухающей сирени. Мне не казалось странным, что все заготовленные вопросы так и не слетели с моего языка. Прикосновением своей маленькой ручки она уже дала ответы на все мои вопросы. Я знал, что время перемен приближается размеренной поступью. Каммот найдётся в точно обозначенный срок, а куда-то запропастившиеся друзья, просто выбрали свой собственный путь к достижению единой цели. Мой странный друг Спин предвидел какой-то непонятный ход со стороны врагов и предоставил мне идти своей дорогой.

— Я увижу его? — спросил я.

— Этого не избежать, братик, как не избежать потерь и жертв. Легкого пути не бывает, ты уже это знаешь.

Да, я уже был когда-то на подобной развилке. Я это почувствовал. Именно почувствовал, а не вспомнил. Смириться с судьбою, предначертанной кем-то очень могущественным, и похоронить надежды. Или же, идти вперёд, пока бьётся сердце, чтобы пройти не пройденный ранее, по неверию и слабости, путь. Подсказки здесь были неуместны. Ответы были во мне, но их нужно вспомнить самому, иначе выбранная однажды в земном воплощении цель, окажется новой бесполезной тратой сил.
В знак благодарности и безмерной любви, я поднёс обе детские ручки к губам и прильнул к ним в долгом поцелуе. Она отпустила меня.

*   *   *
Утро принесло неожиданную и радостную перемену. Едва я выбрался из-под теплого одеяла и глянул в окно, то увидел летящие хлопья снега. Толстое снеговое покрывало устилало всю землю. Зима. Я ещё не бывал в «северном полушарии» Свастики. Неожиданность избавила от путешествия, которого я пока ещё не планировал. Вскоре меня побеспокоил Эйнар. Пилот-десантник время от времени тоже наносил мне визиты. Мне он понравился. Обладая острой сообразительностью, он к тому же прекрасно говорил на чистейшем русском языке, который он ненавязчиво выуживал из моего мозга. С ним мы говорили на разные темы, одна из которых заключалась во взаимоотношениях с противоположным полом. Его очень заинтересовал обычай жениться и разводиться. Сам он оказался отцом двух детей, но про женитьбу никогда не думал.

— Может быть, ты будешь первым, кто сыграет на Свастике настоящую свадьбу? — шутил я.

— Мне не понятен смысл этого действия, — обычно отвечал он. — У нас нет нужды свататься и после притираться к своей половине. Компьютер определяет подходящие кандидатуры, а мы сами чувствуем, тот ли это человек, с кем предстоит прожить всё отпущенное время.

— И никогда не бывает, что вы ошибаетесь, и приходится расставаться?

—  Никогда. Некоторым позволяется повторно выбирать себе избранницу, в случае её преждевременной потери. Но таких мало. Мы уважаем и ценим друг друга. Так нас воспитывают.

— У нас на Земле, я читал, тоже когда-то люди жили в семейном союзе до самой смерти, но теперь всё изменилось. Всё кувырком. Потому, я и не нашёл себе по душе девушки, что в голове одни тараканы.

— У тебя тараканы, Вадим?

— Нет, не у меня. У девушек.

 Эйнар серьёзно обдумывал мои слова, словно взвешивая, предложить ли землянам средство от насекомых в мозгу, или утаить секрет. Потом глубокомысленно произнёс:

— Вас изменили.

Конечно, изменили. Я уже давно знаю как, кто и для каких целей. Постоянное падение нравов приводит к деградации личности. А деградант не может быть разумным. Он раб на посылках рабовладельца, и только. Без будущего, без сомнений в правильности своего рабского удела. Как хорошо, не платя, скажем, за изобретение и создание дорогостоящей техники, получить её в свою собственность, оплатив труд множества мастеров битым стеклом. И так у нас всюду: из двоих торгующих один обманщик, другой дурак, а по честному, никак.

— Я привёз с собой две пары лыж, — заявил сегодня с порога Эйнар, оттряхивая снег с толстой утеплённой одежды.

Вот этого мне давно не хватало! Одеждой для зимы я не успел запастись, но подозревал, что мой повседневный комбинезон справиться с морозом с блеском. Я не ошибся. Чудо, а не одежда: не мокнет, не мёрзнет, не продувается. Лыжи оказались особенными – каплевидными. На них можно было, не утопая в сугробах, прокладывать путь и нестись со спуска. Вот уж Эйнар действительно угодил, так угодил. Когда мы вернулись под крышу, я поблагодарил Эйнара за доставленное удовольствие.

— Я подумал, что твоя возлюбленная змее-женщина не пригласит тебя для такой забавы, — ответил он смешком.

— Что да, то да, — рассмеялся я. — Саита не любит холода.

— Ни змее-люди, ни драко-люди, ни дино-люди не вынося холодов. Чтобы не впасть в спячку, им приходится менять полушарие планеты.

— Значит, сейчас идёт смена времён года и смена дня и ночи?

— Специально для тебя планета постаралась.

— Да, ладно! — не поверил я.

— Шучу конечно. Но доля правды есть в каждой шутке. Проверка голосования выявила ошибку. На сегодняшний день, меньшая часть населения пожелала зиму и снег, вместо вечного лета, а планета уже поворачивается другим боком к солнышку, словно замёрзла. Такое иногда случается. Наверное, у неё есть на то иные причины, кроме общественного мнения.

А у меня не шло из головы упоминание видов жителей Свасти, не переносящих холодов. Где-то что-то витало в уме. Ура! Вот она подсказка! Пришла когда я отчаялся её найти.

— Что ты задумал, Вадим? — спросил Эйнар, следя за моим лицом.

— Нужно кое-что проверить. Подозреваю, что я скоро найду место, где затаился Каммот.

— Тысяча планет к его услугам, и все они тёплые. — возразил он мне. — Я это уже проверял.

— Ты не то проверял. Нужно искать такую, где рептилиям никогда не выжить. Планету холода!

Он подумал, что я шучу. Но я не шутил. Я просто был уверен, что Каммот пошёл на этот шаг специально, чтобы его не искали там, где никому не придёт в голову его искать. Эйнар не раздумывая ответил, что самая холодная, где никогда не бывает лета, только одна.

— Планета Медведица.

— Она названа в честь галактики, или…

— Или, — подтвердил пилот-десантник. — Первая планета разумной жизни в нашей галактике. Названа Медведицей в честь населяющего её коренного народа. Здесь ты их представителей пока не встречал, так как не бывал в зимнем полушарии.

*   *   *
Белый карлик имел всего две планеты. Первая была слишком близко расположена к звезде, чтобы биологическому организму было возможно выжить в этом пекле. Даже кремневые формы пребывали на ней в расплавленном состоянии. Климат второй представлял собой полную противоположность – минус сто на экваторе и минус сто семьдесят в полярных областях. Выискивать тут теплолюбивое существо казалось полным абсурдом. Но повернуть прочь, не сделав хотя бы проверочных шагов, я не смог. Во-первых, моё упрямство достигло небывалых высот, во-вторых… а что ещё оставалось делать, коли вызвался. Космодром Медведицы одновременно являлся её столицей. Посадка в других областях планеты запрещалась законом.

 Эйнар, конечно же, вызвался сразу добровольным помощником. Урошам вовсе посоветовал взять с собою отряд подготовленных бойцов, но уступил моей просьбе не вызывать излишнего шума, появлением маленькой армии в индустриальном мире. Да, планета Медведица была, по сути, большим рудником. Прежде жители питались рыбой, обитающей в подлёдных морях, но с открытием редких металлов, которые использовались в космическом кораблестроении, оказались в числе первопроходцев в иных мирах. Сейчас, когда почти всё производилось синтезаторами, это показалось мне архаизмом.

— Ты думал, почему даже на нашей планете фермерское хозяйство является самой незаменимой отраслью? — спросил Эйнар и сам же дал объяснения. — Любой продукт или металл, ткань или пластик, прежде чем получить разрешение для копирования в промышленных объёмах, вначале должен быть создан и проверен на пригодность, экологическую совместимость с той планетой, где он будет использоваться. Меняются условия жизни и меняются продукты питания, чтобы наилучшим образом поддерживать носителей разума. Руды металлов не исключение, всё ежесекундно меняется в мире плотных материй, прежние превращаются в новые, в соответствие с вселенским планом развития. Кроме того, прогресс не должен оставаться на месте и замкнуться на самом себе. Мы постоянно что-то изобретаем и улучшаем. Поэтому, в космосе один наш спутник-перехватчик равноценен целому флоту империи Ориона. По этой же причине мы не паразитируем на отсталых расах, а вовлекаем их в своё содружество и подтягиваем, (как минимум), до своего уровня.

Это конечно многое объясняло, но меня больше интересовало в данный момент, где же сама столица и космодром. Координаты цели указывали на абсолютно пустое место. Эйнар не снизошёл до разъяснений, а повел разведывательный бот  на посадку сквозь беспросветные тучи. Соприкосновение с поверхностью вызвало целую снежную бурю. Когда буря улеглась, я в дополнение к скафандру с климат-контролем, надел и шлем. Забрало поднималось или опускалось автоматически, для вентиляции и прочих удобств, таких как общение путём произнесения членораздельных слов.

 Открытие двери оказалось ещё одной проблемой: она не хотела открываться наружу. Сообразив, что буря, вызванная посадкой, хорошенько замела наш бот, я перенастроил открытие двери и активировал его. Лучше бы я этого не делал. Дверь покорно повернулась внутрь, следом повалил рыхлый, пахнущий морозом снег. Неприятность можно было сравнить с деятельностью самосвала, опрокинувшего кузов песка на бедолагу «запорожец». Меня унесло глубоко внутрь корабля. Эйнар тоже не ожидал такого сюрприза и теперь стоял столбом, растерянно потирая ушибленную спину и выплёвывая снег изо рта. Лопатами космические корабли вооружаются редко, поэтому мы использовали благоразумно прихваченные с собою лыжи, чтобы расчистить выход и пробиться наружу. С остатками снега в самом корабле должна была справиться система циркуляции и кондиционирования, а мы, выбравшись на заснеженную поверхность, с изумлением озирались в поисках жителей планеты и их космодрома.

Никого и ничего, сколько мы не вертелись в разные стороны. Только низкое свинцовое небо и сливающаяся с ним у горизонта заснеженная поверхность. Я принялся возиться со шторкой забрала, регулируя её, поскольку чуть не обморозил уже лоб. Расположив дыхательную щель напротив рта, я снова не угадал, чуть не задохнувшись от лютого морозного воздуха, обжёгшего губы и нос. Пока я возился с панелькой управления климат-контроля, расположенного на запястье, чтобы усилить давление внутри шлема, чуть не прозевал важное событие: появление аборигена. Эйнар хлопнул меня по плечу, призывая обернуться. Навстречу к нам, ковыляло огромное, покрытое белой шерстью существо, лишь отдалённо напоминающее медведя. Я ожидал чего-то более страшного, поэтому облегчённо вздохнул.

Лицо почти человеческого типа, челюсть выпирала лишь самую малость, шея широченная, шире головы. Руки имели по пять пальцев, с чёрными острыми когтями, остальное было скрыто рабочим комбинезоном, распахнутым на широкой груди, покрытой рыжевато-белой растительностью. Существо оказалось неразговорчивым. Махнув нам своей лапищей, предлагая следовать за собой, оно нырнуло в незамеченную мною сразу нору. Мы не отставали, и вскоре потолок сомкнулся над головами, отрезая от белого света. Вспыхнули вечные светильники, указывая нам пластиковый пол под ногами, понижающийся по мере продвижения. Лыжи стали обузой, мы отстегнули их. За неожиданным поворотом на двести семьдесят градусов, раздвижные ворота, пропустили нас в круглый зал, таких размеров, что противоположный край можно было бы увидеть, только подпрыгнув метров на тридцать вверх, то есть на высоту этажа этак двенадцатого.

— Здесь можете снять шлемы, — пророкотал громовым голосом наш провожатый. — В городе тепло.

Я чуть было не сдурил, повинуясь предложению, но глянув мельком на Эйнара, последовал его примеру и только немного приоткрыл забрало. Понятия о тепле у нас с провожатым, сильно разнились. Подземный город, на мой взгляд, больше походил на подземное стойбище. Провожатый, прорычал своё имя или звание, я толком не понял. Майр – наш встречающий оказался также и администратором, который с досадой объяснил, (видимо лично для меня), что город имеет семь уровней. Поглядев на сердито оскаленную пасть Майра, начинённую крепкими жёлтыми зубами, я благоразумно решил его не злить.

— А есть ли города не скрытые под землёй? — наивно спросил я его.

Он оглядел меня с ног до головы, с откровенным скептицизмом, явно прикидывая наличие ума в моей голове.

— Есть палаточные лагеря геологов. Но посетить до утра, ни один не удастся. Надвигается шторм.

Если уж житель Медведицы разгуливающий при стоградусном морозе без головного убора с душой нараспашку, опасается шторма, следовало его послушаться. Город мне не показался настолько привлекательным, чтобы его осматривать. Все местные «медведи» сновали по своим делам. Достопримечательностей не было, художества явно не привлекали этих существ. Они специализировались на металлургии, а заводы, предназначенные для переработки добытой руды, находились тут же, на нижних уровнях. Мы из любопытства спустились на следующий уровень, где перемалывалась порода и отправлялась в электрические печи, ослепительно сверкающие раскалённым металлом. Дальнейшая обработка осуществлялась ещё ниже, но осматривать новые «круги ада» я не захотел.

Отопление в жилой части города осуществлялось за счёт выделяемого производством тепла, что было практично и экономично. Забравшись в отведённый нам номер гостиницы, мы обнаружили, что температуру в помещении можно, оказывается, повысить в соответствии со своими пожеланиями. Добившись комфорта, мы скинули скафандры и завалились в кровати, показавшиеся мне трёхместными из-за своих размеров. Большая часть ночи прошла в мысленной разведке. Иногда мне казалось, что я ощущаю мысль Каммота, но она сразу же исчезала, сменяясь какой-то почти человеческой. Проснулся я с желанием срочно наверстать упущенное время.

Майр предоставил нам транспортное средство, напоминающее аэросани, на нём мы и выкатились на поверхность. Своего бота, сколько не пытались, увидеть нам так и не удалось. Шторм, похоронил его окончательно, только электронный маячок указывал точку в белой пустыне, где покоился корабль. Наверное, по этой же причине мы никаких других кораблей на космодроме так и не увидели. Каким образом таял снег там, где нет тепла круглый год, я так и не понял. Подумав, что очистку космодрома местный обслуживающий персонал предоставляет следующему урагану, я решил забыть этот парадокс и сосредоточился на голографической карте, сияющей в воздухе перед пультом управления. Эйнар перевёл карту в 3D проекцию, чтобы было удобнее ориентироваться, и мы покатили в направлении гор, обозначенных как новые месторождения.

Телепатические способности никак не помогали, но появилось какое-то новое чутьё. Я был уверен, что мы найдём то, что ищем. Эйнар уже устал спорить со мной и подчинился, махнув рукой на мои чудачества. К концу дня, отмахав полторы тысячи километров по белой пустыне, мы приблизились к подножию гор и начали восхождение. В сумерках сани упёрлись в скалы, и дальнейшее движение на них сделалось невозможным.

— Ну, что? Приехали? — спросил он, слезая в снег и прилаживая лыжи. — На зубы похожи эти скалы.

— Разве нельзя было выпросить разрешение у властей планеты, воспользоваться своим ботом для нашего дела? — возмутился я.

Он только пожал плечами. Ну, нет, так нет. Со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Скоро должно было совсем стемнеть, следовало найти защищённое место для ночёвки. Гряда серых скал, словно редкие зубы, торчала прямо на нашем пути к следующему перевалу. У нас была палатка, но я надеялся найти какую-нибудь расселину, защищающую от возможного ветра. Нашёл я не только расселину, а целую пещеру у подножия десятиметровой скалы. Небольшая, всего метра три вглубь, она могла защитить с трёх сторон. Мы как раз заканчивали устанавливать палатку, когда из-за угла показалось какое-то диковинное существо, напоминающее по форме сноп, перевязанный пополам бечёвкой. Увидев нас, оно опасливо остановилось  в нескольких шагах, не решаясь подойти. Мы, заинтересовавшись, сами подошли к нему.

Это не был житель Медведицы. Одежда указывала на инопланетянина и состояла из ободранного тулупа и унт. На руках рукавицы, на голове какая-то корзина с забралом из тонких веточек, скользящих в горизонтальных пазах. Ростом существо было мне до плеча. Я подобного никогда не видел, но мало ли есть на свете чудес? Проследив за взглядом Эйнара, я легко догадался, что и он впервые видит такое чудо. Существо застенчиво опустило голову и на миг веточки скользнули в своих пазах вбок, открывая лицо незнакомца.

Почему, я подумал про незнакомца? Это был не он, а она. Человеческая женщина с чертами лица эвенка или какого-то другого северного народа Земли. «Ничему не удивляться» –  в этот раз, не сработало. Я тупо пытался понять, каким образом я ЭТО вижу? Эйнар среагировал раньше меня и сделал знак существу приблизиться. Она сделала несколько шагов, отделяющих нас, и вдруг стала оседать, обессилено прислонившись спиной к скале. Мысли её были на поверхности: страх, изумление, голод, холод и отчаяние. Мы с Эйнаром переглянулись и одновременно, подхватили несчастную под руки, не дав ей окончательно завалиться в снег. Почти на руках, внесли замерзающую женщину внутрь, и Эйнар тут же активировал отопительный контур палатки.

Когда температура достигла плюсовой отметки термометра, сняли с себя шлемы скафандров и предложили женщине сделать то же самое со своей шапкой-корзиной. Походная печка-синтезатор, выдала бульон, которым мы принялись отпаивать нашу гостью. Вскоре, щёки её заалели, и она ответила измученным, но благодарным взглядом.

— Кто ты? — позволил я себе, наконец, задать естественный вопрос.

Она поглядела на нас с некоторым удивлением и назвалась Томой. Говорила она по-русски с лёгким акцентом жителя севера. Всё указывало, на полное непонимание происходящего. После, убедившись, что никто не собирается ей причинять вред, сообщила, следующее. Они с мужем из своего посёлка поехали в гости к родственникам в город Удачнай, отвести подарки и прикупить кое-чего. На обратном пути налетела пурга и, как назло, сломался снегоход. Они забились в снег и долго лежали под одним одеялом, согреваясь так. А наутро, она почувствовала сильнейший холод. Муж был рядом. Он оборудовал её шапку этим странным забралом, сказав, что это поможет не застудить лёгкие. Сам собрался и ушёл на озеро, в надежде поймать рыбу. А дальше она увидела нас и испугалась вначале, но потом решилась подойти.

— Разве мы страшные? — удивился Эйнар.

— Вы нет. Мои родственники рассказали, о пропаже в Мирнинском районе нескольких детей, а рядом видели странных людей в колпаках, как у космонавтов.
Интересное получалось кино. Эта женщина и её муж были уверенны, что они находятся где-то чуть северней якутского городка Уда;чный, в то время, как находились в другой галактике. Или всё же это мой мозг начал давать сбои?

— Ты понимаешь, о чём говорит эта женщина? — спросил меня Эйнар.

— Кажется, да. И знаешь, городок, о котором она упоминает, находится в самом холодном обитаемом месте на Земле. Там находится одна из крупнейших кимберлитовых трубок, где добывают алмазы и всякие редкоземельные металлы, — из институтской программы вспомнил к случаю.

— А вот это уже интересно! — перебил меня Эйнар. — Планета Медведица очень богата подобными месторождениями, поскольку в прежнем своём чрезвычайно близком расположении по отношению к своему солнцу, просто кипела от подземных извержений. Вторая планета этой системы сейчас проходит как раз подобную стадию, а когда отдалиться от породившей её звезды и слегка остынет, станет ещё одним местом для местных геологов и их вторым домом.

— Долго ждать им придётся, лет, этак, миллионов пять – шесть.

— Сто пятьдесят. Уже подсчитано.

—  Мне другое совпадение кажется странным, — ответил я. — Многие народы нашего крайнего севера почитают медведей как прародителей, а Созвездие Медведицы – как родину своих далёких предков.

—  В таком случае, они попали пальцем в небо, — рассмеялся Эйнар. Потом он посерьёзнел задумавшись. — Возможно медведе-люди, когда-то проводили свои изыскания и у вас на Земле. Нужно будет после свериться с библиотекой.
Но я уже и без библиотеки представил себе деградировавших до животного состояния этих геологов, решившихся обосноваться на нашей матушке-Земле в далёком-предалёком её прошлом. Неужели, эту якутку похитили и привезли в другую галактику? Но, как и кто мог это сделать?

— Кто это сделал, вот главный вопрос! — отозвался Эйнар мыслью. — А как – это просто. Как всё, что делается в империи Ориона. Больше вслух не будем говорить. Нужно быть начеку. Едва ли сюда мог залететь корабль и остаться незамеченным нашими оборонительными силами, после начала наших поисков Каммота. Остаётся одно – вмешательство в ход времени.

Что бы это значило? Я начал лихорадочно вспоминать, что мне рассказывали о временных потоках. Получалось следующее: вмешательство в ход времени для одного человека, мало чего меняет для всей Вселенной, поэтому и не произошло противодействия со стороны «хранителей». Но почему тогда эта женщина возникла здесь, а не в прошлом или в будущем Земли?

— Точный расчёт движения звёзд, планет, галактик по спирали времени, — отозвался Эйнар, следивший за моими мысленными упражнениями. — Но и тут не всё ясно. В этом случае она не могла попасть сюда мгновенно, на это путешествие ушли бы миллионолетия и она не могла бы оказаться из одного с тобой времени, если только… — тут он прервался.

— Мне не почудилось? — спросил я его. — Ты тоже это услышал?

— Именно. Ушами услышал, а мыслей нет.

Он вынул из-за пазухи парализатор и, подкравшись к входу, резким движением откинул полог. Я ощутил внезапную опасность, но не успел предупредить его. Тут же раздался гулкий звук выстрела. Эйнар упал на колено и выронил своё оружие. Сквозь ткань скафандра, разодранного на ноге в клочья, показалась кровь. В таких случаях, моя ответная реакция опережает соображение, словно моим телом руководит уже кто-то другой. Броском, словно рыбка в воду, я вылетел головой вперёд в снег и перевернулся несколько раз. Второй выстрел прозвучал, но я всё ещё был цел. В сгущающихся сумерках, на расстоянии пяти метров от меня и палатки, застыл на одном колене человек и судорожными движениями пытался перезарядить охотничью двустволку. Замёрзшие руки плохо его слушались, это спасло меня. Промедление было недопустимым. Подскочив к нему я, без всякого расчёта, врезал ребром ладони по горлу и ухватился обеими руками за его ружьё.

Наверное, это был единственный удар, запомненный мною из уроков карате. Вышло удачней, чем я ожидал. Нападавший ослаб от холода, меховая одежда должна была помешать моей ладони достичь цели, но он, всё же, свалился набок и захрипел. Отбросив отобранное у него ружьё подальше в сторону, я ухватил его за ногу и поволок за собою к палатке. Я уже догадался, со стопроцентной уверенностью, что этот стрелок и был мужем Томы. Эйнар подоспел, чтобы помочь мне затащить его внутрь. Нога у него сильно кровоточила, вдобавок он хромал, но мне показалось – не всё было не так плохо. Дробь это не пуля. Женщина, проснувшаяся от звука выстрела, увидела его, кинулась к нему, попутно вразумляя нашего пленника на своём диалекте. Тот изумлённо таращился то на нас, то на неё, держась за горло одной рукой. Ей удалось убедить своего верного защитника в ошибке, и по его лицу проскользнула тень раскаяния.

При свете карманного фонарика я сгонял на лыжах по нашим следам к саням за аптечкой. Карманный мини экземпляр мед. капсулы занялся своей работой. Впрыснул обезболивающее и антибиотик, прозондировал раны и извлёк все до единой дробинки. Всё же нога Эйнара распухла и он оказался не ходок. Зато моё чутьё утихло. Оно больше не толкало искать полу-дракона в этой заснеженной пустыне, словно необходимость отпала. Всё становилось более менее ясно: этим двоим бедолагам предначертано было стать новыми фигурами в его игре. Нам посчастливилось найти их раньше, но это было всё. Мысли нового персонажа морозной драмы стали читаемы и мы убедились в его мирных намерениях. После того, как он отогрелся и подкрепился, а боль в горле от моего удачного удара поутихла, он рассказал о своих приключениях.
Василий, так его называла жена, отправился к ближайшему озеру, до которого было верст пять. Озера всё не было и не было. Наконец, он увидел вдали низину, похожую на него, но значительно обширнее. Он спустился и, обнаружив под тонким снегом лёд, попытался пробить охотничьим ножом лунку. Это оказалось невозможным. Нож он, в конце концов, сломал. Несколько патронов изведённых для той же цели не привели к ожидаемому результату. Лунка углублялась медленно, а когда достигла метра вглубь, Василий опомнился и прекратил напрасную трату сил. Хорошо, что патроны, заряженные им свинцом на медведя, он израсходовал в стрельбе по льду, а то бы последствия его выстрела по Эйнару оказались бы плачевнее.

— Я не хотел убить, — сумбурно извинялся он перед Эйнаром, —  в ноги целился. Чёрт-шайтан попутал. Ничего не мог поделать со страхом и желанием убить вас. Я как увидел этот чум, сразу понял: вот он враг мой тут скрывается. Даже думать перестал, будто на медведя охочусь, чтобы не выдать себя.

На этом месте рассказа, мы переглянулись с Эйнаром. Увидь, какой чёрт-шайтан попутал его вместе с его женою, он, наверное, не удивился бы, настолько был близок к истине. Назрела необходимость пошептаться мыслями, чтобы не травмировать якутов.

— Перед нападением этого заблудшего, ты сказал – «если только». Если только что?

— Если их не везли в беспамятстве на корабле.

— Не понял. Ты же уверял, что ваши оборонительные силы не допустили бы проникновения чужого корабля в галактику Малой Медведицы?

— Я имел в виду, после начала розысков Каммота.

— Неужели он мог просчитать все варианты событий ожидающих его в этом предприятии? И прихватить парочку похищенных людей, просто про запас? Невероятно! Он изначально пытался найти Землю-3, а не планету Медведицу в чужой галактике.

— Просмотр вариантов развития событий ближайшего будущего – старая технология орионцев. Ты этого не знал? Скорее всего, его дружки провернули этот трюк, а 241-й скрыл этот факт и даже позволил переместить этих двоих в транспорт Каммота перед его бегством со спутника-перехватчика. Наверное, счёл это несущественным, по сравнению с обязательством своих собратьев.

— Так значит, кто-то из них мог просчитать и варианты моего ближайшего будущего?

— Именно. И то, что ты отправишься на поиски Каммота и найдёшь его. Для осуществления его личных планов подошло бы любое тело. Хотя бы тела этих двоих. Что первое подумал ты, поняв, кто перед тобой? Вспомнил сказания и предания. Так? Типа, дальние потомки воссоединились со своими пращурами – медведями? Эти двое гибнут в непереносимом морозе и им нужно помочь. А об угрозе с их стороны даже не подумал. И я тоже купился на это. Смекаешь?

— То есть, Каммот ещё может воспользоваться ими для внедрения и замещения их сознания? Но он уверял меня, что королевской семье подобное претит, даже с клонами.

— Где ты наслушался подобную чушь? — возмутился Эйнар. — Внедриться в чужое тело никому не удастся, пока искра своего собственного «я» не покинет тело существа. И даже после, в виде зомби, ему разгуливать по заснеженной планете не удастся долго.

Действительно, Что это я вдруг затупил. Зачем Каммоту мучиться самому в холоде, нестерпимом даже для людей, не то, что для него – полу-дракона? Скорее всего, он будет управлять ими и видеть через них. Один шаг уже сделан: Василий безотчётно пытался убить нас, только его личное отвращение к человекоубийству спасли на этот раз. Ситуация складывалась совсем непростая. Каммот находится где-то неподалёку и искусно блокирует свои мысли, но если он надумает вмешаться вновь, то новая попытка устранения помехи может оказаться более удачной. Обыскивать новые геологические разработки на этой планете больше не было необходимости. Его там нет, но он где-то есть и он просто дремлет. Ай да принц кровей драконо-людей!

—  Что бы я делал при встрече с этими двумя моими соотечественниками, если бы ты не поведал мне всего этого?

— Потому я и отправился с тобой, чтобы побыть твоим экскурсоводом в познаниях нравов и достижений иных людей. — Ответил Эйнар засыпая.

Уложив спасённых якутов спать, мы договорились провести ночь в дежурствах по очереди, чтобы не прозевать неожиданное покушение с их стороны. Моя половина ночи была первой. Но я решил, что  и сам продержусь до рассвета. Всё же Эйнар был ранен и потерял много крови.

*   *   *
Нужно ли говорить о том, что сидеть или лежать в темноте длительное время – испытание не из лёгких. Вначале я прислушивался к сопению спящих, потом прислушивался к возможным мыслям в окружавшем палатку жутком безмолвии. Бесполезно, это только убаюкивало. Тогда я встал и вышел наружу. Невыносимый холод сковал меня прежде, чем я сообразил включить обогреватель в скафандре. Получив заряд похлеще купания в проруби, я быстро нырнул обратно в палатку. Попел про себя все песни, какие знал, но они кончились быстро. Я не помнил до конца ни одной песни. Интересно, как полу-дракон мог так долго ни о чём не думать? Может быть, он спит? Сверившись с ручным хронометром и убедившись, что до рассвета на этой планете ещё предостаточно времени я решил, что с меня хватит. Нужно хоть ненадолго отключиться.

Едва я решил разбудить Эйнара, как лёгкое дуновение чьих-то мыслей заставило меня насторожиться. Я замер. Всё исчезло так же быстро, как и накатило. Эта игра порядком мне надоела, я чувствовал, что переиграть моего соперника мне не удастся. Я никогда не пробовал полностью контролировать поведение другого существа, но сейчас мне это показалось единственным шансом. Стать на время якутом, чтобы, как только Каммот вздумает управлять им, определить его местоположение. Я знал, что кое-кто в Службе безопасности именно так и манипулирует другими людьми в случае крайней необходимости, но чтобы самому… А, ладно. Я не дракон и мне этого никакое воспитание не запрещает. Только чуть-чуть погляжу и обратно.

В голове у Василия было пусто и просторно. «Видимо его душа витает в иных мирах, – подумал я. – Если она гуляет в мире предполагаемых предков северных народов, значит где-то неподалёку, на планете Медведицы».

Не знаю, чего я ждал. Не стука же в мозг якута и осторожного вопроса Каммота: можно ли войти? События начали развиваться раньше, чем я среагировал, и развивались они совсем не так, как предполагалось. Рука женщины, до сих пор мирно посапывающей под боком Василия, ласково потянулась к его лицу, (МОЕМУ ЛИЦУ!), и внезапно стиснула пальцы на горле. В эти мгновения, я натурально ощутил, как я начинаю задыхаться. Некоторое время я пытался высвободить руки Василия из её объятий, чтобы оттолкнуть её.  Его руки меня не слушались и я запаниковал. Сказано же мне, что никому не удастся заменить настоящего хозяина тела! Если бы не воспоминание о том, что после удушения Василия, я полностью вернусь в тело своего клона, это кончилось бы совсем плохо. Перестав трепыхаться, я мысленно плюнул на то – дышу я или нет. Теперь подействовало, я полностью вернулся в своё тело-храм и зарёкся больше так не поступать никогда. Засветив фонарик, я без стеснения отвесил оплеуху Томе, неповинной в посягательстве на жизнь мужа. Василий тут же вынырнул из своего кошмара в мир реальности, который стал для парочки куда более кошмарным, чем нереальный.

Эйнар пробудился от громкого перешёптывания перепуганных до нервной тряски якутов, делящихся своими снами, (как они решили), и поглядел вопросительно на меня. Пришлось сознаться в том, что я тут подурил немного, пока он спал.

— Совершенно неадекватными оказались наши странники, — пожаловался я, подмигивая при этом.

Лишний раз я убедился, что мой напарник – верх проницательности. Он тут же начал стонать, жалуясь на боль в ноге. Мы во всеуслышание посовещались, о том, не пора ли собираться в обратный путь. Решили начать складываться через час. Тем временем, я усилил свой блок и без того не ослабевающий после попытки удушения, и нарисовал на полу продолговатый кружок, а неподалёку нашу палатку и скалы вокруг неё. Прозрение пришло в тот момент, когда я отчаянно трепыхался в железной хватке нежных ручек Томы. Эйнар внимательно посмотрел на меня и изрёк вслух:

— Пожалуй, оставим палатку здесь. Нужно срочно подлечить ногу, а после того как отвезём в город твоих якутов, можно будет вернуться и попробовать ещё раз. Надеюсь у него в запасе не целый полк затерянных душ?

Если Каммот продолжал за нами телепатически следить, то дезинформация была очень кстати. Мы давали ему понять, что знаем о его проделке, чтобы побудить к необдуманным действиям. Правда, я не представлял, как действовать дальше нам самим, а спрашивать не следовало, чтобы не раскрыть нашу игру противнику.

— Точно! – согласился я. — Я поведу вездеход, а ты держи их на всякий случай на мушке парализатора. Хватит с нас случайностей.

Не теряя зря времени, я подогнал сани поближе к палатке, а когда вошёл внутрь, то обнаружил парочку якутов спящих крепче, чем им бы хотелось. Эйнар красноречиво показал парализатор, перед тем как убрать его. Не говоря ничего друг другу, мы вышли и оседлали наше транспортное средство. Необычно было это. Не рассуждать, не задумываться, понимать друг друга с полужеста и конечно тщательно блокировать свои и чужие мысли, оставаясь невидимками для телепата, наблюдающего за нами. Прямо как подводная лодка, скрывающаяся от противника. Как я понял, для десантника-пилота это было обычным делом. Ну а я приноравливался, стараясь не ударить в грязь лицом и быть полезным в операции, на которую напросился сам.

Сани понесли нас по следу Василия, прямиком к ледяному озеру, где он пытался порыбачить. Хорошо, что ночью снег не шёл и следы его широких лыж были отчётливо видны. Следы кончились у подобия лунки, которую он безуспешно пытался выдолбить. Эйнар вынул из рундука саней, (чего там только не было), лучевой пистолет и принялся им резать широкое и круглое отверстие во льду. Спустя пару минут, столб пара рассеялся, и мы увидели глубоко внизу, как в колодце, свинцовую воду. Неужели он собирался туда лезть? Тут я чуть ошибся. Эйнар указал мне на рванную ткань своего скафандра, свисающей лохмотьями вокруг раны. Потом пристегнул прочную металлическую нить-леер карабином к пряжке на поясе моего скафандра. Переключив подачу внешнего воздуха на сжиженную смесь находившуюся в спинном отсеке скафандра, выступающем, как хребет рептилии. Я всё гадал, зачем такая странная конструкция, теперь узнал. Напоследок Эйнар, вручив мне свой лучевик и парализатор, просто столкнул вниз.

Вот спасибо! Я никогда не прыгал с вышки в воду, тем более ледяную. Не знаю, сколько метров я пролетел камнем вниз, но удара не почувствовал, скафандр прекрасно защитил меня. Озеро оказалось глубоким и очень тёмным. Несмотря на чистейшую воду, сквозь толщу льда сюда не проникал свет. Фонарь включился автоматически, я обвел вокруг себя указкой его луча. Ничего. Линь затормозил моё падение на дно и теперь плавно опускал меня. Стайки рыбин тут же оказались загипнотизированы светом фонарика и кружили вокруг в бешеном танце. Рыбалка тут была бы отменная.  Наступил момент, когда проваливаться стало некуда, ноги прочно опёрлись обо что-то твёрдое, а линь провис. Посветив фонариком, я убедился, что подо мною не камень, а металл обшивки знакомого до боли эллипсоида. В самую точку! Интересно, зачем Каммот надоумил Василия долбить прорубь прямо над кораблём?

— Всё-таки нашёл! — вторглась мысль, принадлежащая моему знакомцу - дракону.

Как говорится, карты открыты, скрывать мысли стало не к чему.

— Нашёл, как ты не старался меня раньше укокошить, — отозвался я.

— Что собираешься делать?

— Пожалуй, проделаю дыру в обшивке корабля.

Длительное молчание. Когда уже я перестал ожидать ответа, последовал вопрос:

— А как же твой долг мне? Забыл?

— Не считается. Ты уже дважды после этого пытался меня убить. Теперь мы квиты.

— Все вы люди такие, — изрёк Каммот. — У вас нет чести.

Я отчётливо почувствовал презрение в его мыслях. Он замолк, а я призадумался: неужели придётся его утопить?

— Я начинаю! — припугнул я его.

Снова ответа не последовало. Ладно, проделаю лучевым пистолетом дырочку, пусть пошевелится. Сразу не потонет, зато и в космос не сможет стартовать. Луч вырвался из наконечника моего «консервного ножа» и через мгновение пузырьки воздуха стали прорываться на волю. Наверное, это его не остановит, он попытается сбежать или… Внезапный водоворот сбоку от меня возвестил об открытии входного люка. Каммот решился выбраться наружу. На что он рассчитывает? Даже если убьёт меня, ему уже не сбежать с полузатопленным кораблём никуда, а пешком далеко не уйти. Холод на поверхности планеты доделает всё остальное.

Фонарик осветил могучую фигуру в скафандре, соответствующего размера, плывущую прочь. Я некоторое время недоумевал и просто стоял оцепенев. Логики нет, этого быть не могло. Наконец, я бросился следом. Сразу же ноги соскользнули с брони, и я поднял кучу ила со дна. Стало совсем ничего не видно. Полускакать, полуплыть, отталкиваясь ногами от дна было быстрее. Я старался изо всех сил, но сократить расстояние мне не удавалось. Так мы состязались в подводном плавании, пока привязанный к поясу линь не натянулся до предела. Что делать? Отцепить? Но удастся ли мне подняться к поверхности без помощи извне? Как обычно в таких случаях, победило безумство: раз Каммот это делает, значит смогу и я. Конец линя растворился во тьме, а я бросился вдогонку за исчезающим в донной мути гигантом.
Погоня закончилась неожиданно. Луч фонаря уткнулся во что-то находящееся прямо передо мной. Да, это же корабль, разыскиваемый Спином по всей вселенной! Шлюз был уже открыт, Каммот стоял внутри и готовился его захлопнуть. «Он даже не попытался вступить в схватку со мной! – подумал я».

— В последний раз ты неплохо противостоял моим врождённым способностям, — распознал я запоздалые объяснения полу-дракона. — Поэтому прими прощальный сюрприз: ты только что утопил Эбрауна и девчонку-стукачку.

Огненный луч упёрся в мою грудь и резкая боль остановила меня в самый неподходящий момент, накануне блистательной победы. Ледяная струя, проникшая сквозь отверстие, окатила пылающую рану холодом. Тарелкообразный корабль резко взмыл, но я продолжал его видеть, словно он не мог оторваться от меня даже в своём неудержимом движении вверх. Перед взором возникла огромная полынья. Проскочив её, мы устремились вверх в стратосферу, чтобы оказаться перед провалом в кратер гигантского спутника-перехватчика, распахнувшим свою пасть.

*   *   *
Урошам окликнул меня по имени. Перед собой я увидел не только его, но и Спина. Вид у правителя был печальным, он словно извинялся за что-то одними глазами. Спин был в своём естественном облике черноглазого кузнечика и как обычно непроницаем. Позади, послышался приглушённый вздох. Обернувшись на вздох, я увидел Эйнара, хлопотавшего возле мед капсулы, в которой неподвижно кто-то лежал. На меня он не обращал никакого внимания. Проследив за его огорчённым взглядом, я с трудом узнал себя, вернее тело своего клона. Тело выглядело безнадёжным. Долго разглядывать себя было неприятно.

— Почему я ещё здесь? — мысленно спросил я своих друзей.

Ответил Урошам:

— Я взял на себя смелость задержать тебя ненадолго.

— Спасибо, друзья, — был мой ответ.

Стоило мне ощутить себя в эфирном теле, как объяснения стали бессмысленны. Это мозг может выключиться от сильной боли, на время сна или от перегрузок переживаниями. Мои друзья это прекрасно понимали, они просто дали мне время разложить информацию по полочкам.

Каммот поспешил выдать желаемое за действительное: Эбраун и Виктория, находящиеся на эллипсоиде в момент моей диверсии, не утонули. С помощью спутника-перехватчика оба корабля имперцев были взяты на борт так же, как и я с Эйнаром, который и вызвал подмогу, пока я нырял. Спину и десантной группе пришлось совершить множество прыжков, пока они поняли, что бегство дино-людей и Каммота являлось на самом деле отвлекающим манёвром. Целью был я. Информация из множества параллельных временных линий не давала покоя моему приятелю-принцу, и он хотел, во что бы ни стало, избавиться от меня, чтобы изменить уже осуществлённое мною в других сценариях будущего.

— Могу я попросить об одном? — спросил я.

— Информация о Земле-3 не должна стать достоянием королевской семьи империи, — категорически отрезал Спин.

— Я сохраню в памяти Каммота, только пребывание на Облачной и твою с ним последнюю встречу, — вступился вдруг Урошам. — А так же намекну, кто заступился за него.

Как же этот странный человек хорошо понимал меня.

— Пусть дракон узнает о том, что кроме обязательств и долга, во Вселенной есть ещё чувства. Моё чувство к нему – сострадание. Он хотел научиться понимать поведение людей. Передайте, что я желаю ему успехов в этом, и тогда может быть, ещё одна раса Галактики получит шанс перехода в высшие мерности бытия.

Оба переглянулись и Спин согласно кивнул. Я почувствовал их возросшее ещё на один порядок уважение ко мне.

— Только не думай, что последняя воля умирающего обязательно исполняется, — пошутил Спин. — У тебя ещё земных дел по горло.

— Я готов, — отозвался я.

Урошам взял мня под руку и мы мгновенно перенеслись на Свасти. Паря под облаками, вглядываясь в её чудесные сады, голубые лагуны с прозрачной водой, город-купол, я прощался с планетой счастья. Увижу ли я её когда-нибудь снова, эту планету?

— Конечно, увидишь Вадим, — мысль Урошама заполнила собою всё. — Не просто увидишь, сам будешь создавать её – планету Счастья!

Он оттолкнул меня, и астральный колодец замелькал перед моим фантомным зрением, постепенно закатываясь в светящуюся белым точку, куда я падал и падал, пока не растворился в ней окончательно.