Набросок

– Это тебе,  –  муж бросил перед Марией обычный  чертежный лист  формата «А4». 
– Что это? – она взяла его в руки.
– Да Лешка искал что-то у себя в шкафу и нашел этот набросок.  Говорит, когда в  Гамбург за машиной ездил, был у него часок погулять, вот он и прошелся по городу.  На  площади остановился посмотреть, как рисует один художник, и решил купить одну из его работ. Вот и купил. За 1 евро.
– Так дёшево? – удивилась Мария.
– Ну да, давно уже это было; Лешка хотел выбросить, а потом вспомнил, что ты любительница графики. Вот и передал тебе.
– Спасибо, – взяв из рук мужа неожиданный подарок,  Мария пошла к себе, чтобы спокойно, без подобных комментариев, рассмотреть  то, что было изображено на простом  чертежном  листочке.
   Положив его перед собой, она замерла в восхищении.  Изящество линий, живое ощущение легкого ветерка, колеблющего подол платья идущей по мосту девушки,  воздушность очертаний старинной башни, с которой, казалось, вот-вот  донесется бой курантов,  утонченный шпиль костела, похожего на  сказочный замок из далекого  детства – все было выписано настолько талантливо, что не хотелось отводить взгляд.  Она  не  была великим знатоком живописи, но считала себя благодарным созерцателем, которого никогда не оставляла равнодушным  Красота, в каком бы творчестве она не воплощалась.
   Несомненно, это была рука Мастера. Мария быстро схватила телефон, набрала номер Алексея и, поблагодарив за подарок, с надеждой спросила:
– Лёш, ты не помнишь имя художника, здесь что-то подпись неясная?
– Ну, ты, мать, даешь, – Алексей усмехнулся. – Я вообще хотел эту картинку к праотцам отправить, а ты –  «помнишь ли художника»!
  Поняв, что  ничего большего об авторе она не узнает, Мария  поблагодарила  Лёшу еще раз, на что прозвучало великодушное:
– Да на здоровье.  Все равно бы выбросил…
 Живешь – и не перестаешь удивляться: для кого-то – бросовый товар, а кому-то может принести столько радости, пробудить упрятанные в тайники души вспоминания, заставить услышать забытые звуки музыки…
 Мария  смотрела на набросок и не могла до конца понять, чем же еще, кроме мастерства, задел он ее за живое.  Вглядываясь в детали, она замечала все больше мелочей, на которые не сразу обращаешь внимание: это был мост  через  железнодорожные пути, но их почти не было видно.  И лишь по еле заметному номеру платформы можно было догадаться, что под ним  льются нескончаемые людские потоки, уносящиеся вдаль поездами. По мосту шла девушка, в руках которой не было ничего, кроме маленькой изящной сумочки.  Кажущееся невесомым воздушное платье окутывало ее, словно  облачко,  подчеркивая  хрупкость  и незащищенность  от окружающего мира. Она как бы парила над ним, и легкая отрешённость была в её неземном взгляде, воздушной поступи и  движении изящных рук. Мария вспомнила Карлов мост. И себя, такую молодую, на тонюсеньких высоченных каблуках, восхищенно ступающую  по нему, как по хрустальному.  Тогда все было впереди, и  все казалось изумительно прекрасным.   А сейчас… 
  Сейчас её маленькая внучка смотрит  вокруг  широко раскрытыми удивленными глазами. А прабабушка, её уставшая от жизни мать,  щурится и, недоверчиво взирая на окружающее, уже не удивляется ничему.  Внучка с восхищением наблюдает за каждой бабочкой, жучком или стрекозой и видит ослепительно голубое небо, оранжевое солнце и огромный необъятный мир вокруг себя. Мать же равнодушно провожает, глядя в окно, восходы и закаты, брезгливо отмахивается от насекомых и ненавидит замкнутое пространство в несколько квадратных метров, заменившее ей вселенную. Малышке все интересно и ново, старушке же все обрыдло  и  ничто не радует. «А я? -  Подумалось Марии. – Что же Я? Где-то между ними, между острым желанием жить, впитывать и познавать и обреченным чувством   утраты несбывшихся надежд. Печально,  подумалось Марии, что  мы приходим в этот мир с муками восторга для того, чтобы жить в нем с не менее мучительными муками утраченных иллюзий. Да и вся жизнь для многих – лишь жалкие потуги и надежды, которые, в конце концов, не приводят ни к чему, а только ведут к неизбежному концу, порой ожидаемому,  как избавление.
 И эта девушка на рисунке, пока еще не догадываясь,  тоже  идет к разочарованию,  как бы паря с высоты своей молодости над  движущейся людской рекой суеты и тщетности бытия…
 Печально. Но, бесспорно, жить все-таки лучше, чем не состояться вообще и витать над Вселенной эфемерным облачком. И в старости за жизнь цепляются сильнее, чем в молодости, потому что лучше понимают ее цену.
 Теперь ей стало ясно, чем  же еще зацепил её этот неизвестный  художник.
 Это она идет по мосту –  по своей  жизни - судьбе. Это её одинокая ныне душа колеблется под порывами  незримого ветра. Позади уже, к сожалению, большая часть жизни, очертания, порой четкие, порой размытые; порой милые сердцу, порой горестные и не совсем приятные.  И вот сейчас она миновала тень возвышающегося над платформой столбика. Быть может, очередная темная полоса остается позади,  и Судьба дает ей передышку? Ведь никто из стоящих на мосту и безучастно смотрящих в сторону людей не знает, как хрупка и беззащитна эта женщина, отважно шагающая навстречу неизвестности. Впереди – оставшаяся небольшая часть моста. Какова она будет?  Хочется надеяться, что  светлая.
   Мария глубоко вздохнула и широко распахнула окно.  Как легко дышится на рассвете, когда еще всё спит, и один Господь Бог наблюдает с космической высоты за пробуждением созданного им мироздания. Господи, благослови Женщину! Женщину-мать, женщину-жену, женщину-возлюбленную и женщину любящую. И попроси наших мужчин быть помягче,  поласковее, потерпимее, ибо мы –  не от ребра их, а совершенно из другой, божественной, более утонченной субстанции, легко ранимой и незащищенной в этом суровом мужском мире, созданном  ими и для них, по их правилам и законам…
  Мария погладила рисунок  и, словно батюшка в церкви, перекрестила эту, идущую в Вечность,  такую знакомую до боли Незнакомку.