Записки полярного летчика детективно приключенческ

Виталий Пшеничников

ЗАПИСКИ
ПОЛЯРНОГО ЛЕТЧИКА


Детективно-приключенческий роман для юного  и взрослого
читателя.



Детективно-приключенческий остросюжетный роман «Записки полярного летчика», шестая книга Красноярского писателя Виталия Пшеничникова.
В основу положены реальные факты из жизни летчиков гражданской авиации необъятного Красноярского края от южных границ до Северного по-люса.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Орлята учатся летать
Гибель друга
Катастрофа
Записки полярного летчика
Вертолет
Секретная миссия
Пропавшая экспедиция
Северный полюс


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ОРЛЯТА  УЧАТСЯ  ЛЕТАТЬ

– Здравствуйте, товарищи курсанты! – громко поздоровался с застывшими в строю курсантами третьего курса Бугуруслановского авиационного училища его начальник  Мурысин.
Он, за свою долгую и богатую приключениями жизнь, много лет провел в воздухе, но оставался подтянутым, в меру строгим и справедливым началь-ником и прекрасным педагогом. За эти качества его любили курсанты. Сотня глоток в едином порыве выдохнула: «Здравия желаем, товарищ начальник училища!». Все видели, что ответ стоявших на плацу курсантов понравился начальнику, на его лице появилась улыбка.
– Товарищи курсанты, я рад поздравить вас с окончанием теоретического обучения и переходу от упражнений на тренажерах к полетам на самолетах!
– Ураааа! – стройно ответила шеренга.
– Командирам отделений после построения прибыть в штаб, получить на-правление к летчикам-инструкторам. На десять курсантов один инструктор и самолет. Беспрекословно выполнять распоряжения и приказы инструктора как на земле, так и в воздухе! Иначе выгоню из училища с позором! Будет обидно в двух шагах от государственных экзаменов, которые состоятся  через шесть ме-сяцев, оказаться на улице.
Стоя в строю, курсант Дикунов Валерий улыбался, слушая речь начальника училища. Отчисление не грозило ему. Он родился в Красноярске, был сибиря-ком, всю жизнь мечтал о небе. Помня наказ отца, учился отлично, был хорошим товарищем, пользовался авторитетом среди курсантов, был назначен команди-ром отделения. Он улыбался мысли о том, что через шесть месяцев сядет на ме-сто второго пилота самолета АН-2 и будет летать! Сбудется мечта, когда он, как и все мальчишки, завидовал летчикам, сидевшим в кабинах пролетавших над ним самолетов, считал, что только особенные люди могут управлять этими серебристыми рукотворными птицами. Окончив школу ударником, без троек, твердо сказал родителям, что поедет поступать учиться на летчика. Они не стали его отговаривать.
– Езжай, сынок, мы с мамой давно знали, что мечтаешь о небе. В нашем роду еще не было летчиков, мы надеемся, что ты будешь первым. Смотри, не позорь нашу фамилию, учись отлично! – напутствовал его отец. Полный радужных на-дежд, юноша приехал в город Бугуруслан, подал документы в училище Граж-данской авиации.
Сдав документы приемной комиссии,  Валера узнал, что путь в большую авиацию, в кресло пилота пассажирских реактивных и турбореактивных лайне-ров, которые за несколько часов могли пролететь расстояние от родного Красноярска до Магадана или Москвы, лежит через училище пилотов малой авиации.
Только налетав определенное количество часов на самолете АН-2, показав себя хорошим, грамотным летчиком, можно было попасть в большую авиацию. Но это мало волновало его, он даже во сне видел себя в кабине самолета и не допускал мысли, что можно избрать другую профессию. Экзамены сдал на отлично, получил только одну четверку, и видел себя в хорошо отглаженной курсантской форме, в фуражке с высокой тульей и кокардой с крылышками.
Приемная комиссия оказалась очень строгой, в училище были зачислены  только те, кто на вступительных экзаменах получил пятерки. Валера на построении абитуриентов не услышал своей фамилии в списках принятых в училище.
Раздалась команда:
– Курсантам два шага вперед марш!
Стоявшие в общей шеренге молодые люди со счастливыми улыбками на ли-цах, стараясь печатать шаг, вышли из строя. Их построили в другую шеренгу.
Юноша заворожено смотрел на счастливчиков, слезы обиды  навернулись на глаза, его мечта рушилась, и он уже ничего не мог изменить. «Все, отлетался! Какой позор будет дома, среди друзей! Не смог сдать экзамены, не хватило для зачисления одного балла! Что делать? Что делать?». Он в своих горестных думах не слышал, о чем говорил начальник училища, обращаясь к шеренге абитуриентов:– Я повторяю еще раз. Те, кому не хватило одного балла для зачисления в училище,  могут быть приняты кандидатами на зачисление в штат курсантов без предоставления места в казарме и стипендии. Когда это случится, не знаю, но ежегодно происходит отсев курсантов, их место занимают кандидаты. Подумайте, товарищи абитуриенты, для вас это возможность летать! Кто согласен, два шага вперед марш!
У Валерия радостно забилось сердце, боясь опоздать, он первым сделал эти два шага к своей заветной мечте. Следом шагнули другие, но он был первый, это оценил начальник училища: «Этого высокого стройного юношу надо обязатель-но принять, шагнул не раздумывая. Он хочет лететь, надо его научить!».
Так сбылась мечта простого красноярского парня, он был зачислен кандида-том на место курсанта. Стараясь не беспокоить родителей, написал, что благо-получно сдал экзамены и зачислен,  будет учиться на летчика.
Три месяца жил на частной квартире, по ночам ходил на товарную станцию, разгружал вагоны, утром бежал на лекции. Никто из курсантов и преподава-телей не знал о том, что юноша по ночам работает, недосыпает, стремясь получить знания. Однажды по железной дороге в адрес училища пришел срочный груз. Заместитель начальника училища по хозчасти Петров приехал на  грузовой двор железнодорожной станции. Случилась какая-то неувязка и вагон загнали в другой тупик. Перегнать его на товарный двор можно было только в ночное время, когда интенсивность движения поездов по железнодорожной магистрали спадает. Ему сказали, чтобы он приезжал за грузом в двенадцать часов ночи. Когда водитель подогнал машину к вагону под погрузку, Петров долго присматривался к одному из молодых грузчиков. Он вместе с другими таскал мешки с мукой, крупами, поступившими в адрес училища. «Где я видел этого парня, где? Я его видел в училище, интересно, что он здесь делает?» – подумал он.
– Молодой человек, постойте. Я вас видел в училище, что вы здесь делаете?
– Работаю, меня зачислили кандидатом. За квартиру надо платить, да и на питание нужны деньги, вот я и работаю по ночам.
–Ты откуда приехал? Родители знают, что не получаешь стипендии?
– Я приехал из Красноярска, родителям не писал, зачем расстраивать, все равно я стану курсантом, сколько бы ни пришлось мне этого ждать! – упрямо сказал опустивший глаза парень.
– Как тебя зовут? – спросил Петров.
– Дикунов Валерий.
Утром Петров доложил начальнику училища о ночном разговоре с кандида-том.
– Дикунов, говорите, высокий стройный юноша? – спросил Мурысин.
– Да, Петр Иванович, Дикунов Валерий Викторович.
– Похвальное стремление, я на него обратил внимание при зачислении, он, не раздумывая, шагнул первым, когда я сказал о кандидатах. Из таких упрямых парней вырастают хорошие пилоты. Я буду его иметь в виду.
Через полмесяца в училище Валерия нашел посыльный.
– Тебя вызывает сам начальник училища! Это плохая примета. Он очень строг, сразу отчисляет. Подумай, что ты натворил? – округлив глаза, заговорщи-ческим тоном сказал он.
– Ничего! – удивился кандидат.
–Что ты мне заливаешь? Начальник по пустякам вызывать не будет! – на-стаивал курсант. Валера пожал плечами, не зная, в каких грехах,  будет его об-винять Мурысин.
– Здравия желаю! По вашему приказу кандидат Дикунов явился! – доложил он, переступив порог кабинета и вытянув руки по швам. В училище была воен-ная кафедра и дисциплина была, как в войсковой части.
– Вольно,  Дикунов! – улыбаясь, сказал Мурысин, поднимая голову от бумаг.
– Мне доложили, что ты с начала учебы работаешь по ночам грузчиком на товарной станции железной дороги.
– Так точно, ночью зарабатываю на жизнь, днем учусь, я зачислен кандида-том, стипендия не полагается.
– Родители знают об этом?
– Нет, я им не писал. Все равно я стану курсантом. Я приехал сюда учиться летать! Я буду летать!
– Откуда такая уверенность?
– Сибиряки народ упрямый, – просто ответил парень.
«Да, такого надо зачислять в штат, упрямо идет к своей цели, когда успевает отдыхать? И учится на отлично, и отзывы преподавателей о нем только положи-тельные!» – глядя на молодого сибиряка, думал начальник.
–Я рад, курсант Дикунов, что у меня в училище учатся такие упрямые парни, которые мечтают о небе.
– Петр Иванович, вы ошибаетесь, я кандидат, – несмело поправил его юноша.
– Нет, не ошибаюсь. Сегодня я подписал приказ о твоем зачислении в штат курсантов, с чем тебя и поздравляю! – поднимаясь и протягивая руку, сказал на-чальник. Оглушенный такой радостной вестью, Валерий не сразу догадался, что произошло. Придя в себя, он подскочил к столу, крепко пожал руку начальника, сказал:
– Я оправдаю ваше доверие, Петр Иванович!
– Я в этом не сомневаюсь! Учись, из тебя должен вырасти хороший летчик. Для этого надо учиться всю жизнь.
Видя потерянный взгляд вышедшего из кабинета парня, посыльный участли-во спросил: – Что, выгнал?
– Нет, принял, я зачислен курсантом! – громко и радостно сказал Валера, гордо подняв голову, вышел из приемной.
Через полгода за успехи в учебе ему присвоили звание командира отделения. Прошло два с половиной года напряженной учебы с того дня, как он впервые переступил порог училища. Теперь предстоял важный этап освоение самостоя-тельных полетов. Всем курсантам надоели «полеты» на тренажерах, все стреми-лись сесть за штурвал и взлететь в необъятное небо.
Отделение Дикунова закрепили за инструктором Пенкиным, пожилым опыт-ным командиром корабля, который всю жизнь отлетал на самолетах малой авиации, «кукурузниках», как их ласково называли жители России. Валерий привел свое отделение к самолету, на фюзеляже которого была нарисована огромная цифра 10. Из открытой двери выпрыгнул инструктор, от хвостового оперения подошел механик.
– Отделение, смирно! Равнение налево! – Подойдя к инструктору строевым шагом, доложил: – Товарищ инструктор, отделение для прохождения летной подготовки прибыло!
– Вольно! – скомандовал инструктор. – Запомните курсанты, я для вас на практических занятиях  Борис Павлович! Только в присутствии высокого на-чальства – товарищ инструктор, запомните это и цените. Вас ко мне прислали для того, чтобы вы научились летать, расправили свои крылья и оперлись ими о воздух. Но это сложная наука, только тот, у кого есть большое желание, может научиться сливаться с кораблем, чувствовать его так, как будто он является про-должением вашего тела. Только эти качества отличают истинных асов от про-стых летчиков, которым не дано это понять. Учитесь этому исскуству сейчас, это спасет вас и пассажиров от неприятностей, поломки техники, а самое глав-ное – катастроф.
«Как емко и доходчиво говорит этот старый летчик о навыках пилотирова-ния. Я научусь так летать, стану настоящим летчиком!» – думал Дикунов, слу-шая инструктора.
Шло время, курсанты освоили пробежки по земле, торможение, остановки, рулежку на полосе, подлеты и посадки с высоты четырех-пяти метров. Настал день, когда инструктор объявил, что завтра они будут совершать полеты:
– В самолете вместе со мной будет находиться один курсант, остальные – наблюдать полеты товарищей с земли. По окончании будем производить разбор ошибок. Все смотрят внимательно, запоминают ошибки других, учатся, а сейчас разойтись! – приказал Пенкин.
Как лучшего курсанта в отделении Валерия инструктор первым пригласил в полет. Когда он занял место второго пилота, пристегнул привязные ремни, надел фурнитуру, начал волноваться. Вся теория тотчас вылетела из головы, он потерянным взглядом посмотрел на инструктора.
– Отставить волнение, курсант Дикунов, возьмите себя в руки, вы отвечаете за жизнь экипажа и пассажиров, помните это! – громко стальным голосом сказал Борис Павлович. Его голос отрезвил курсанта.
– Приготовиться к взлету, закрыть дверь, экипажу занять места! Диспетчер, разрешите десятому запуск? – включив связь с диспетчерской, сказал Валера.
– Десятый, запуск разрешаю! – услышал  в наушниках голос диспетчера. Включив зажигание, он открыл форточку кабины и крикнув: – От винта! – нажал на кнопку «пуск», мотор завелся с пол-оборота. Подождав некоторое время, по-думал: «Двигатель работает ровно, значит прогрелся». Взглянув на приборную доску, увидел, что прибор показывает рабочую температуру масла, вновь вклю-чил связь и сказал в микрофон: – Десятый просит разрешение на взлет.
– Десятому взлет разрешаю, ветер встречный, северный, пять метров в се-кунду, полет по кругу, высота триста, зона десять! – ответил диспетчер.
– Вас понял, начинаю рулежку. Прибавляя обороты двигателю, стал плавно отодвигать сектор газа от себя, самолет начала бить мелкая дрожь, он стре-мился вперед, но его не пускали тормозные колодки, заблокировавшие колеса. Набрав нужные обороты, курсант плавно отпустил гашетку тормоза, и машина послушно покатилась по рулежной дорожке к краю посадочной полосы. Повернув перо руля поворота ножными педалями, лихо развернувшись,  сказал диспетчеру: – Десятый просит взлет!
– Взлет разрешаю! Счастливого полета! – услышал в наушниках.
Плавно прибавляя обороты, не смотрел на приборную доску, стараясь уло-вить тот миг, когда мотор наберет нужные для старта обороты. «Нет, еще рано, мало оборотов!» – стараясь устоять от соблазна, взглянуть на приборы думал курсант. Самолет дрожал от нетерпения полета. «Вот теперь пора», – подумал Валерий,  взглянув на тахометр, увидел, что мотор набрал необходимые для взлета обороты, отпустил гашетку тормоза. Машина, прыгнув вперед, начала набирать скорость. Все его внимание было сосредоточено только на полосе, глаз беспрерывно фиксировал квадраты бетона, которые мелькали за стеклами кабины. «Только бы не съехать с полосы, удержать самолет до отрыва на осевой линии!» – думал курсант, инстинктивно втягивая голову в плечи. Наконец почувствовал, что крылья обрели подъемную силу, тронул штурвал на себя, самолет послушно оторвался от полосы и начал плавный набор высоты. «А ты молодец, классический взлет!» – мысленно похвалил себя Валерий, его переполняло счастье! Он сам впервые в жизни взлетел в синее небо! Самолет, послушный его воле, набрал триста метров, выполнив поворот вправо, направился к зоне полетов. Подлетев, доложил диспетчеру: – Вышел в зону, разрешите приступить к выполнению задания?
– Десятый, выполнение задания разрешаю! – ответил диспетчер. Не глядя на инструктора, Валера тронул ногами педали руля поворота, одновременно довернул штурвал вправо. Самолет, послушный его воле, завалился на правый бок и стал выписывать большой круг. Душа готова была выпрыгнуть из груди от радости и гордости за себя. Он выполнял первый самостоятельный полет по кругу, и инструктор не вмешивался в его действия. «Значит я делаю все правильно!» – думал он, не переставая следить за приборами. В центре внимания был креномер, или авиагоризонт. Круг будет выполнен правильно только тогда, когда на всем маршруте полета пилот не будет менять угол наклона самолета. Тогда он выпишет в небе правильный круг и замкнет его в той же точке, в какой начал. Это считалось в курсантских разговорах «высшим пилотажем». Глянув в очередной  раз за борт, он увидел, что самолет подлетает к одинокому дереву, стоящему в поле, от которого начал свой полет. Волна радости вновь прокатилась в  сознании курсанта, он выполнил правильный круг, инструктор не сделал замечания, не поправил его. Подлетев к одиноко стоящему дереву, перевел машину в горизонтальный полет и сказал в микрофон:
– Диспетчер, десятый задание выполнил, просит посадки! – только сейчас почувствовал, что на губах у него соль, увидел, что по лицу текут капли  пота.
– Десятому заход на посадку разрешаю, – услышал в наушниках голос дис-петчера.      
Плавно вытягивая на себя сектор газа, убавил обороты мотора, закончив раз-ворот, увидел на земле тонкую и короткую посадочную полосу, до нее было не менее километра. Теперь возникла еще одна сложная задача – закончить сниже-ние и перевести машину в горизонтальный полет не более чем  за сто-двести метров от края посадочной полосы. Тронув штурвал от себя, увидел, что самолет «клюнул носом», то есть перешел в режим снижения. Несмотря на то, что он тянул на себя сектор газа, убавляя обороты мотора, машина полетела к земле, набирая скорость. «Такое падение может привести к тому, что для вывода самолета из пикирования не хватит высоты! А это неминуемая катастрофа!» –  подумал он. Страх черной холодной змеей заполз в душу. – «Что делать? Что делать?» – пульсировал в мозгу один вопрос. Самолет как санки, летящие с крутой горки, катился вниз, к земле, набирая скорость с каждой секундой. Взгляд Валерия остановился на приборе скорости, он обомлел она в полтора раза превышала максимальную.
«Разобьемся!» – с тоской подумал он и что было силы потянул штурвал на себя. Но штурвал стоял как вкопанный, он с ужасом понял, что не может один вывести самолет из пикирования, это означало только одно – неминуемую ката-строфу.
«Господи, спаси и сохрани!» – мысленно взмолился Валера и почувствовал, что какая-то неведомая сила помогает ему, штурвал нехотя поддается его усилиям. Самолет, выходя из пикирования, просел, не долетев до земли, перешел в горизонтальный полет. «Говорят, чудес не бывает, только о Боге вспомнил, помощи попросил, самолет сам перешел в горизонтальный полет!»  – подумал он.
Его рассуждения прервал голос инструктора в наушниках шлемофона:
– Курсант, доложите, какую ошибку вы совершили при переходе к сниже-нию?
Только теперь Валерий посмотрел на кресло командира, с удивлением  уви-дел инструктора, глаза его округлились от неожиданного открытия. В горячке полета забыл, что рядом сидит Пенкин, иллюзия самостоятельного полета пропала.
– Ты чему так удивился, курсант, отвечай на поставленный вопрос! – услы-шал в наушниках требовательный голос.
– Извините, Борис Павлович! Совсем растерялся. Причина быстрого свали-вания самолета в пикирование большой угол снижения, а также несвоевремен-ный перевод машины в горизонтальный полет для гашения скорости.
– Молодец, если знаешь свою ошибку, второй раз не допустишь. Теперь вновь бери управление на себя и садись, – приказал инструктор.
– Но мы уже перелетели начало посадочной полосы! – возразил курсант.
– Что должен делать летчик, если заход не удался?
– Запросить у диспетчера разрешение на второй заход! – не задумываясь, от-ветил Валерий и посмотрел на инструктора. Тот с безразличным видом смотрел в окно пилотской кабины. «Это я должен делать, раз взял управление самолетом на себя!» – раздосадованно подумал курсант, запоздало, переключив тумбле-ром связь на вызов диспетчера.
– Вышка на связи! – услышал он ответ.
– Десятый просит повторный заход на посадку. Прием!
– Заход разрешаю, высота сто, – разрешил диспетчер.
– Вас понял, ухожу на разворот. 
Пролетая над полосой, курсант набрал сто метров высоты, выполнил разво-рот и вновь прицелился на конец узкой и короткой ленточки посадочной полосы. Теперь он не сваливал машину в пикирование, убавив обороты мотора, перевел в режим планирования со снижением. Неожиданно сердце его подскочило в груди, готовое вылететь, самолет провалился в воздушную яму. Справившись с мгновенной растерянностью, добавил оборотов мотору, увеличив скорость. Подъемная сила крыльев удержала самолет от дальнейшего падения к земле. «Метров пятьдесят провалились вниз!» – с запоздалым ужасом подумал курсант. Пот катился градом из-под шлемофона, он не замечал этого. Конец посадочной полосы приближался с катастрофической быстротой, когда ее край промелькнул за стеклами кабины, Валерий, глядя на высотомер, который показывал нулевую высоту, отдал штурвал от себя. Машина среагировала через мгновение и, опустив нос, понеслась к бетону, мелькавшему под крыльями. Растерявшись потянул штурвал на себя, но почувствовал сопротивление и приложил всю силу, которая у него была, штурвал не двигался с места. Самолет перестал падать на полосу, выровнялся.
– Совершай посадку, курсант! – услышал он в наушниках приказ инструкто-ра. 
Самолет на высоте одного метра летел над полосой. «Боже мой! Два раза мог разбиться, у меня ничего не получается! – промелькнуло в сознании. – Врешь, я посажу самолет, как надо!» – собрал волю в кулак, убрав обороты мотора, начал плавно снижаться, но мягкой посадки не получилось. Заднее колесо шасси, дутик, как его называют в малой авиации, ударилось о бетон, потом о его поверхность ударились колеса шасси. Самолет подпрыгнул, задрав хвост, но курсант теперь уже плавно опустил машину на шасси, только потом опустил  хвост. Когда самолет бежал по земле, он увидел, что конец посадочной полосы уже близко, преодолев секундное замешательство, сбросил обороты мотора и нажал на гашетку тормоза. Курсант и инструктор повисли на привязных ремнях, самолет быстро гасил скорость, вскоре остановился в десяти метрах от края полосы. Когда Валерий увидел это, у него потемнело в глазах. Но команды передать управление не последовало и он, развернув машину на одном месте, подрулил на стоянку, где притихшей стайкой стояли курсанты, наблюдавшие полет с земли и переживавшие за своего друга.
– Полет окончен, разрешите выключать мотор! – запросил он вышку.
– Выключайте! – последовал ответ. Двигатель, чихнув серым облачком вы-хлопного газа, замолчал, винт остановился, но Валерий по-прежнему сидел в кресле, переживая полет.
«Из этого курсанта выйдет толк, для первого полета вел себя хорошо!» – по-думал инструктор. – Почему сидим? – спросил он притихшего юношу.
– Первым самолет покидает старший по званию! – ответил тот заученной фразой.
– Управление у тебя никто не забирал, так что ты здесь старший по приказу. Могу сказать, что для первого полета вел себя довольно прилично. Над ошибка-ми подумай, все отлетают, проведем разбор полетов, – сказал инструктор.
Сердце от оценки его действий радостно забилось в груди:
– Спасибо, Борис Павлович! Я научусь летать!
– Только на это я и надеюсь, – засмеялся инструктор, – а теперь марш на аэ-родром, пусть Петров полетает.
Не прошло и секунды, как Валерий исчез из пилотской кабины. Улыбающий-ся инструктор слышал лязг открываемой двери, стук стремянки и громкий крик:
– Парни я сам летал!
В ответ раздался одобрительный гомон, Дикунов забыл о Петрове, радуясь совершенному им самостоятельному полету.
Пенкин, открыв форточку, высунулся из кабины.
– Курсант Петров, в самолет! – властно крикнул он. Через секунду в кабину заглянул Петров. – Что, мы так и полетим с открытой дверью и неубранной стремянкой?! – с напускной суровостью спросил его инструктор. Петров исчез, послышался лязг брошенной на пол салона стремянки, стук двери. Опять в про-еме двери пилотской кабины появилась физиономия курсанта:
– Курсант Петров…, – дальше его доклад оборвался: стараясь принять стойку «смирно», он ударился головой о верхнюю часть дверного проема и смотрел на инструктора шальными глазами.
– Садись в кресло, а то самолет сломаешь, летать не на чем будет! – смеясь сказал тот сконфуженному курсанту.
– Валера, расскажи, как прошел полет, где ты прокололся? – обступили Ди-кунова товарищи. Он долго молчал, приходя в себя, мысленно анализируя полет от взлета до посадки. Наконец до его сознания стали доходить вопросы друзей, их интересовало, сколько было замечаний инструктора.
– Всего два или три, – отходя в сторону и наблюдая взлет Петрова, ответил он.
Когда полеты подошли к концу и самолет зарулил на стоянку, курсанты гурьбой, весело обмениваясь впечатлениями, прошли в аудиторию. Вошел инст-руктор, все замолкли, встали.
– Прошу садиться, приступим к разбору полетов, – сказал Пенкин, опускаясь на стул за столом преподавателя. – Ребята, сегодня вы начали летать, я поздрав-ляю вас с этим знаменательным событием! – сказал инструктор.
– Спасибо, товарищ инструктор! – громко и слаженно ответили курсанты.
– Летали вы, надо сказать, не плохо. Я сегодня расскажу только об общих ошибках пилотирования, чтобы не портить вам праздничное настроение. Первая грубая ошибка, которая неминуемо приведет к катастрофе, это сваливание машины в пикирование при начале снижения. Если самолет разовьет при пикировании две-три полетных скорости, вы никакими силами его уже не уведете от удара о землю. На АН-2 отсутствует гидравлика, которая помогает в полете пилотам большой авиации. Там штурвал связан с рулями через систему гидравлики, которая удесятеряет усилие пилота. У нас одна надежда на собственные силы. Вторая грубая ошибка при посадке – это «козел». Каждый из вас знает, что это удар дутиком о полосу, с последующим жестким приземлением на шасси. Каждый из вас не избежал этой ошибки. Вы можете сломать стойки шасси, что приведет к неизбежной катастрофе. Более того, хвост, после удара задним колесом шасси становится практически неуправляемым, подскакивает в воздух, и в это время порыв ветра может изменить направление движения самолета. К чему это ведет? Машина выкатывается за посадочную полосу, одно или оба колеса попадают в мягкий грунт. Самолет, обладая громадной поступательной энергией, переворачивается через капот, и в лучшем случае становится на киль, перо руля высоты. В каждом втором случае это приводит к пожару. Малейшей искры о камень, бетон хватит, чтобы фюзеляж воспламенился. Я не пытаюсь никого запугать, это печальная статистика летных происшествий.
Курсанты сидели не шелохнувшись, слушая старого пилота, который очень многое повидал на своем жизненном пути… за годы, проведенные в воздухе.
«Ну и заливает инструктор о капотировании во время «козла». Зачем ему это надо?» – думал курсант Василий Петров.
– Если  все поняли, разбор полетов окончен, до свидания. Завтра полеты с девяти часов, прошу без опозданий.
Сидя в столовой, курсанты обсуждали оценку их полетов инструктором.
– Все это лабуда, что при «козле» самолет может выкатиться за полосу и ска-потировать. А для чего тогда в кабине сидят два пилота? Я никогда в это не по-верю, – рассуждал Петров. Кто-то соглашался с ним, кто-то – нет. Дикунов по-думал: «Зачем инструктору нагонять на нас страху? Его слова нельзя подвергать сомнению, надо принимать за аксиому!».
Быстро пролетели четыре месяца практических полетов, теперь каждый кур-сант мог обходиться без инструктора от взлета до посадки. В курсантской среде начали циркулировать слухи о скором направлении на летную практику, все га-дали, куда пошлет начальство. Наконец этот день наступил, их построили, на-чальник училища Петр Мурысин поздравил всех с завершением курса практиче-ских полетов.
– Сейчас мой заместитель по летной практике огласит списки курсантов, на-правленных в авиационные отряды для прохождения полетной практики. Слу-шать внимательно! – Строй застыл, можно было слышать полет мухи. – Вам слово, товарищ Огнев!
– Товарищи курсанты! Командование решило направить вас по регионам в зависимости от успеваемости. Самые подготовленные направляются в Сибирь, в Красноярский край, это курсанты Дикунов… Что дальше говорил Огнев, Валера уже не слышал. Его назвали первым среди самых успевающих, и это было большой победой. «Я сдержал слово, данное родителям, учился только отлич-но!» – удовлетворенно подумал он.
В Красноярском управлении ГВФ курсантов  Петрова, Дикунова, Гаврилова, Золотухина Владимира направили в Ачинский авиаотряд. Там новичков привет-ливо встретили, Дикунова и Петрова  закрепили за  шеф-пилотом  Аксютенко.  Оба курсанта летали в его экипаже стажерами, подменяя второго пилота. Через месяц Геннадий Степанович подал рапорт, из которого следовало, что его подо-печные освоили пилотирование самолета и достойны перевода на должность второго пилота. Это был замечательный день, после приказа к курсантской сти-пендии начислялась половина ставки второго пилота.  Оба ликовали, теперь они были полноправными летчикам экипажа  Аксютенко.
Валерий сообщил об этом родителям, с первой скромной получки направил небольшую сумму денег. Мать с отцом были удивлены переводом от сына и безмерно гордились, вскоре все родственники знали, что их сын уже летает, за-рабатывает деньги и не забывает своих родителей. Валера окреп и возмужал, теперь это был не желторотый юнец, это был мужчина, молодой летчик, выпол-нявший задания по перевозке грузов в народном хозяйстве.  Через два месяца полетов с грузами их аттестовали на грузопассажирские перевозки.
Жаркое весеннее солнце ослепительным диском висело в приветливом голу-бом небе,  сгоняя снег с полей и лесов. Уже отгремели ручьи в окрестностях Красноярска, проклюнулась нежная зелень травы на солнцепеках, радуя жите-лей, которые всю зиму видели надоевшие им белые и серые краски. Этот нежный зеленый цвет является  предвестником тепла, по которому так скучают сибиряки во время длинной, холодной зимы. На кустах черемухи набухли и кое-где лопнули почки, природа просыпалась от зимней спячки и готовилась надеть на себя весенний зеленый наряд.
По дороге на аэродром курсанты с наслаждением вдыхали запахи весны.
– Василий! Ты посмотри вокруг, сегодня  или завтра лопнут почки на чере-мухах и они покроются зеленью и забушуют белой кипенью цветов. В эти дни прихода весны так хочется жить! – сказал Валера, полной грудью вдыхая весен-ний воздух.
– Да ты еще и романтик! – удивленно сказал Аксютенко, с изумлением глядя на второго пилота. Вернувшись из диспетчерской, командир сказал: – Романти-ки, сегодня будем выполнять пассажирский рейс  Ачинск – Новоселово – Балах-та – Красноярск. Вы уже летали этим маршрутом вторыми пилотами, сегодня проведете полет самостоятельно, я буду сидеть на откидном кресле. В Красно-ярск командиром летит Дикунов, обратно он садится на место второго пилота, а место командира занимает Петров. Задача ясна?
– Так точно, товарищ инструктор! – отрапортовали курсанты, – разрешите принимать самолет?
– Разрешаю, – сказал шеф-пилот и пошел за курсантами, которые у бортме-ханика принимали самолет. Не найдя неисправностей, доложили, что машина к полетам готова. «Молодцы, действуют как заправские пилоты. Толковые ребята попались!» – глядя на них, думал Аксютенко, расписываясь в журнале приемки.
Приняв на борт пассажиров, благополучно взлетели, попутный весенний ве-тер, подгоняя самолет, легко покачивал его в воздухе. Валера, сидя на месте ко-мандира, глянул в окно кабины. Самолет подлетал к районному центру Новосе-лово, который стоит на берегу Красноярского водохранилища, рядом с границей солнечной Хакасии.
Неожиданно для себя в логу, на краю поля, он увидел окаймлявшую склон сахарно-белую широкую полосу снега. «Не может быть таким белым прошло-годний снег рядом с полем», – подумал летчик, глядя вниз. Тронув рукой Петро-ва, он показал пальцем  на землю, тот посмотрел в окно кабины и  прилип к не-му. Теперь и Дикунов рассмотрел, что под крылом проплывают заросли черему-хи на южном склоне лога. Ветки кустов кипели белым цветом, с нежным, едва заметным розовым оттенком. Оторвав взгляд, Василий восхищенно посмотрел на Аксютенко и громко сказал: « Красота!»
– Что вас так удивило? – привстав с сиденья и глянув за борт, спросил тот по самолетному переговорному устройству. Больше он ничего не спрашивал, толь-ко неотрывно смотрел на уходящие под крыло заросли черемухи в бело-розовом свадебном наряде.
– Весна ребята! Красота неземная! – показывая большой палец правой руки, сказал он. Валера запросил метеоусловия аэропорта Новоселово, ответ был ма-лоутешительный: – дул южный боковой ветер: скоростью десять метров в се-кунду.  Это допустимые условия для посадки, в салоне самолета находились пассажиры, летевшие до этого порта. Наконец пилоты увидели водную гладь Красноярского водохранилища, которое в районе поселка разливалось более чем на шесть километров. На берегу стояли дома районного центра, облепив  пологий склон холма. Игрушечные сверху, двухэтажные дома главной улицы были окружены домами частного сектора.
Аэропорт находился в трех километрах от районного центра.  Он имел бе-тонную посадочную полосу, по краям которой, на расстоянии пяти метров от нее, возвышались нестаявшие сугробы убранного зимой с полосы снега. Они были покрыты слоем земли, которую зимой нанесли с полей свирепые ветры, дующие из Хакасии. Жители их называют просто – «хакасы». Они внезапно срывались со склонов гор Кузнецкого Алатау, с бешеной скоростью неслись по степи, поднимая в воздух и унося с распаханных полей сотни тонн плодородного поверхностного слоя. Толстый слой принесенной ветром земли, покрывая остатки зимних сугробов, препятствовал их бурному таянию. Весеннее солнце теплом своих лучей пробивалось до этого снега, он медленно таял. Вытекающая из-под сугробов вода пропитала прилегающую к посадочной полосе почву.
Валера с учетом бокового ветра рассчитал посадку и уверенно направил са-молет на снижение, удерживая его на посадочном курсе от налетающих порывов бокового ветра. Самолет немного тряхнуло, но курсант посадил его на три точки, как говорят пилоты. Все три колеса шасси коснулись полосы одновременно, короткий пробег, и самолет по рулежной дорожке подрулил к зданию аэропорта. Посадив пассажиров, Дикунов вывел машину в конец полосы,  удерживая ее по центру, носом против ветра, оторвал  от бетона. В это время резкий порыв ветра накренил самолет вправо. «Все, сейчас зацепимся концом крыла и разобьемся!» – подумал Петров и закрыл глаза. Валере неимоверным усилием удалось удержать машину от заваливания на крыло. Он крикнул: – Василий, помогай!. Тот, через секунду уцепился за штурвал, вдвоем им удалось вывести самолет в горизонтальный полет.
Аксютенко, увидев минутную слабость второго пилота, которая благодаря активным действиям Дикунова не закончилась катастрофой, сказал по самолет-ному переговорному устройству, СПУ, как его сокращенно назвали пилоты:
– Еще раз испугаешься, сниму с полетов и напишу рапорт об отчислении из летного состава. Пойдешь самолетам хвосты заносить! Сидишь за штурвалом, мух не лови, помогай командиру!
В отряде все знали, что шеф-пилот слов на ветер не бросает.
– Извините, Геннадий Степанович, больше не повторится, – виновато отве-тил  Петров. «Хотелось бы в это верить, надо же, испугался в самый ответствен-ный момент, недалеко было до аварии. Пусть знает, что у меня в черном списке, собраннее будет!» – подумал Аксютенко. Валера уже забыл об аварийной ситуации, он любовался через боковое окно кабины меняющимся на глазах пейзажем. За полноводной рекой Чулым  под крылом поплыли поросшие лесом холмы, на противоположном склоне которых возвышались корпуса санатория «Красноярское Загорье» и многоэтажки жилого поселка.  На горизонте показались строения районного центра – поселка Балахта. Ветер, заплутав в холмах, стих, и Валерий с помощью второго пилота благополучно посадил самолет на траву аэродрома. Высадку и посадку пассажиров провели быстро, после взлета машину начало заметно болтать в воздухе, он входил в зону тайги, которая изумрудно-зеленым ковром покрывала один из хребтов Восточного Саяна. Дикунов набрал высоту тысяча метров и продолжил полет.
Самолет АН-2 не был оборудован навигационными приборами, инструкции предписывали, что полеты должны проходить по правилам визуального контро-ля земли. Это означало, что пилоты должны были проводить визуальную ориен-тацию, в зависимости от рельефа местности выбирать высоту полета. Восходя-щие и нисходящие потоки играли с небольшим АН-2, который зеленой стрекозой летел над тайгой, гулом своего мотора пугая ее жителей. В расчетной точке он довернул самолет вправо, пролетев над водохранилищем, по которому даже с такой высоты было видно, как ветер гонит крутой вал, продолжил полет над правобережной тайгой, прилегающей к берегу водохранилища.
Справа под крылом, на самой вершине хребта,  проплывали величественные скалы, знаменитые Красноярские Столбы. Валерий никогда не был на Столбах, он с интересом разглядывал их с воздуха, в стекло кабины, продолжая удержи-вать самолет на курсе. Облетев Красноярск над пригородами, самолет пересек реку Енисей и приземлился на аэродроме малой авиации.
– Хорошо, Валера! С поставленной задачей командира корабля справился. Вам, второй пилот, курсант Петров, персональное замечание. Ваша трусость ед-ва не стала причиной летного происшествия! Вернемся на базу, поговорим под-робнее, а теперь час на отдых,  – сказал Аксютенко.
Перед обратным полетом курсанты поменялись местами, – Петров сел в кресло командира. Полет проходил нормально, но после взлета с Балахтин-ского аэродрома диспетчер аэропорта Новоселово вновь дал неутешительный прогноз – южный ветер усилился, порывы достигали пятнадцати метров в секунду. «Может, мне самому сесть в пилотское кресло, посадить самолет? – засомневался Аксютенко, подумав, решил: Не буду мешать курсантам, пусть сами учатся, пятнадцать метров в секунду ветер допустимый для полетов».
«Пятнадцать метров, поперек полосы, как буду приземлять самолет?! Ведь нас сдует! Обязательно сдует!» – панически думал Петров, выводя машину на посадочную прямую. Резкие порывы ветра пытались снести ее с посадочной по-лосы. «Только бы повезло, только бы удача не отвернулась от нас!» – думал он, снижая самолет, холод страха парализовал его волю.
«Как-то неуверенно заходит на посадку», – подумал Дикунов, страхуя това-рища. Когда до земли остался один метр, налетел сильный порыв ветра, и само-лет начал крениться. Валерий дернул штурвал влево, в сторону, откуда дует ве-тер, пытаясь удержать машину на посадочном курсе. В это время, совершенно неожиданно для него, Петров резко дернул штурвал на себя. Валера успел в са-мый последний момент блокировать действия товарища, но этого оказалось не-достаточно. Самолет задрал нос, хвост его провалился, и заднее колесо, дутик, ударилось о бетон. Хвост от удара полетел вверх, самолет колесами шасси уда-рился о полосу и подпрыгнул, дал «козла», оказавшись на секунду неуправляе-мым.
Следующий порыв ветра отнес в сторону хвост, который за счет киля и руля поворота имел большую парусность. Петров сидел в своем кресле, совершенно подавленный событиями, и не знал, что делать. Дикунов, вынужденно приняв управление на себя, один пытался выровнять самолет, направить его вдоль полосы. Он прижал, после «козла», колеса шасси к бетону и до отказа вытянул сектор газа. Двигатель затих, работая на малых оборотах,  скорость стала заметно падать.
Петров сидел в кресле, парализованный страхом, ожидая неминуемой катастрофы. Валера, не прекращая борьбы с аварийной ситуацией, пытался из-менить направление движения, но самолет, обладая большой  инерцией, по законам физики, катился к краю посадочной полосы. Как в немом кино, в мозгу Валерия начали прокручиваться отрывочные картины детства, юности, он увидел лица своих родителей, близких. Это не мешало ему бороться за жизнь машины и пассажиров, но было уже поздно, сидящий рядом Петров, деморализованный аварийной ситуацией, не помогал ему.
«Все, конец, отлетался! Зачем мне эта летная романтика, на земле проще и дольше проживешь. Если выживу, сам подам рапорт о переводе в группу меха-ников!» – думал он. Аксютенко был не в состоянии помочь Дикунову, он сидел на откидном сиденье, между курсантами, а события разворачивались с катаст-рофической быстротой. Самолет, значительно потеряв скорость, выкатился пра-вым колесом шасси на поле аэродрома, которое сверх всякой меры было пропи-тано водой таявшего сугроба. Колесо под тяжестью машины начало увязать, хвост потянуло влево и с этим уже ничего нельзя было сделать. Колесо левого шасси, скатившись с бетона, так же утонуло в мокром грунте, самолет начал за-дирать хвост. В голове Валерия мелькали кадры прожитого! К жизни его вернул голос инструктора.
– Магнето, выключай магнето! – кричал Аксютенко, которого от резкой ос-тановки сбросило с кресла. Валерий, услышав его крик, ужаснулся. «У нас ше-стьсот литров бензина, малейшая искра – все сгорим!» – подумал он, а его рука тянулась  к выключателю. Обесточенный мотор стал, все слышали свист винта, в полной тишине рассекавшего воздух. Самолет, заваливаясь носом вперед, кос-нулся  еще вращающимся винтом мокрой земли, она кусками полетела в воздух, забрызгивая стекла кабины, капот двигателя, выхлопные трубы. Винт, уткнув-шись в землю, остановился, задирая хвост все выше, самолет уперся капотом мотора в землю, заваливаемый ветром на правую нижнюю плоскость.
Деформируя балку крыла, машина встала на двигатель,  ускоряя падение, начала падать на киль хвостового оперения. Раздался скрип нерастаявшего снега в сугробе, в который погружался киль, после чего последовал удар о землю.
В салоне стояла гробовая тишина, девять пассажиров висели вниз головой на привязных ремнях, так же висели курсанты. Только шеф-пилот Аксютенко, у которого не было привязного ремня, оказался на ногах в перевернутом самолете. Он моментально отстегнул курсантов от привязных ремней, крикнул:
– Петров, открывай дверь! Валера, помогай снимать пассажиров! Быстро, са-молет может загореться в любую секунду, сгорим! 
Петров бросился к двери. «Только бы дверь не заклинило! Только бы не за-клинило дверь! Сгорим вместе с пассажирами!» – одна мысль билась в его мозгу.
Падение киля в снежный сугроб смягчило удар, не повлекло перекоса двер-ного проема, и дверь открылась. Петров, не раздумывая, выпрыгнул наружу. Высота от среза двери до земли была более полутора метров, но для него это показалось сущим пустяком. Он приготовился бежать от самолета, но его остановил властный голос инструктора: «Стой, трус! Принимай пассажиров, вылезу, морду набью!». Этот окрик отрезвил, Василий подбежал к двери и стал принимать пассажиров, которых отстегивали от привязных ремней и направляли к двери Дикунов и Аксютенко. Эвакуация прошла быстро, когда из самолета выпрыгнул Валерий, Петров пытался поймать его, но тот брезгливо отверг его помощь, оттолкнув от себя бывшего товарища.
Еще вчера он был готов пожертвовать жизнью ради этой дружбы, сейчас за трусость ненавидел Петрова. Его взгляд, полный призрения, сказал об этом. Ва-силий, уныло опустив голову, побрел к зданию вокзала, от которого к потерпев-шему аварию самолету бежали работники аэрофлота и пассажиры. Валера помог Аксютенко спуститься на землю.
– Всем пассажирам отойти от самолета, следуйте в здание порта, там вам будет оказана медицинская помощь! – приказал шеф-пилот, оценивающим взглядом осматривая пассажиров, которые были лишь немного взволнованы, они так и не поняли, что с ними произошло. «Хорошо, что никто серьезно не пострадал! А еще ругают привязные ремни, они спасли всех от увечий!» – с удовлетворением подумал он.
– К самолету не подходить! Вызовите пожарную машину, возможно возгора-ние, у нас много бензина! – крикнул Аксютенко бежавшим служащим порта. Но возгорания не произошло, винт, вращаясь на последних оборотах, облепил мок-рой грязью капот и выхлопные трубы, которые торчали из-под него. Самолет лежал вверх колесами, от мотора валили клубы пара. «Счастливо отделались,  бензобаки выдержали удар, не дали течи», – принюхиваясь и тщательно осмат-ривая поверхность крыльев, с ужасом ожидая увидеть потеки авиационного бен-зина,  думал Аксютенко.
В это время в Новоселовском районном комитете партии шло заседание бюро райкома, посвященное проведению сельскохозяйственных работ.  Прокурор и начальник милиции, являясь членами райкома, сидели в зале и слушали первого секретаря Мигунова.  Он распекал директоров совхозов за отсутствие порядка на машинных дворах, низкий процент отремонтированной техники, готовой работать на полевых работах. Неожиданно открылась дверь, все присутствующие невольно повернули головы в ее сторону. В проеме показалась фигура заведующего общим отделом, который, зная крутой характер Мигунова, не терпевшего, когда его перебивают, смиренно склонив голову и ссутулившись, всем своим видом показывая почтение, приблизился к трибуне и положил листок бумаги.
Мигунов, по лицу которого уже поползли багровые пятна от такого кощунст-ва, когда его штатный сотрудник так бесцеремонно прерывает  доклад, раздра-женно взял листок. На нем большими буквами, так как он страдал близоруко-стью, было написано: «Василий Иванович, в аэропорту потерпел катастрофу самолет, лежит вверх колесами». Недоумение отразилось на его лице и он поверх очков посмотрел на заведующего. Тот развел руками и сказал:
– Так сообщили из аэропорта, Василий Иванович!
Первый секретарь соображал несколько минут, пытаясь осмыслить прочи-танное, потом, повернувшись к залу, нашел глазами прокурора.
– Прокурор и начальник милиции могут быть свободны, вам все расскажет Василий Иванович, – он кивнул на заведующего отделом. Прокурор Пшеничкин и начальник РОВД майор Казерук вышли в фойе.
– Срочно берите следователя и езжайте на аэродром, там потерпел аварию и перевернулся при посадке пассажирский самолет, «кукурузник».
«Только этого нам и не хватало!» – раздраженно подумал прокурор.
– Пошли, Виталий Федорович, машина стоит у подъезда! – сказал Казерук, направляясь к выходу.
– Коля, быстро в аэропорт, – приказал он, когда с прокурором сели в ма-шину.
– А как же следователь, его надо взять! – возразил Пшеничкин.
– Если что-то серьезное, мы позвоним из порта, ребята привезут, – успокоил его майор.
Милицейский «уазик» бойко бежал по проселочной дороге, поднимаясь на невысокое плоскогорье с красивым названием Красная грива, на котором был расположен аэродром. Солнце высушило дорогу, и за машиной тянулся негустой шлейф пыли. Прокурор и начальник милиции во все глаза смотрели вперед. Вот справа промелькнул разрытый в давние времена курган, машина вырвалась на плато. Издалека увидели лежащий вверх колесами самолет, у выхода на летное поле сидел пожилой летчик, рядом стояли два молодых пилота, все были одеты в форменную летную одежду.
– Я майор Казерук начальник Новоселовского РОВД, это прокурор района Пшеничкин, – представился пожилому пилоту начальник милиции. – Что у вас здесь произошло?
– Ничего страшного, слава Богу, не произошло! Пассажиры целы, экипаж цел, самолет можно легко отремонтировать, – ответил тот.
– Кто вы, представьтесь сами, представьте членов экипажа, – потребовал прокурор, доставая записную книжку.
– Я шеф-пилот Ачинского авиаотряда Аксютенко Геннадий Степанович, это курсанты-практиканты Дикунов Валерий Викторович и Петров Василий Лукич.
– Что с пассажирами? – записывая,  спросил прокурор.
– Все в порядке, у двух небольшие синяки, перед посадкой я потребовал всем пристегнуться ремнями безопасности, они повисли на них при «капотировании»
– При чем? – удивленно спросил Казерук.
– Когда самолет переворачивается через капот и становится на киль хвосто-вого оперения, в авиации это называется – «капотирование»
– А что, такие случаи бывают в летной практике? – спросил прокурор.
– В летной практике все бывает, в том числе и такие случаи, как у нас! Я уве-ряю вас, что это небольшое происшествие, сейчас обещали привезти бочки, сольем из баков горючее и будем дожидаться вертолета-крана. Я сообщил ко-мандованию отряда и в краевое управление ГВФ, обещали прислать кран завтра к обеду, к этому времени подъедут техники из Ачинска.
Из здания аэропорта прокурор позвонил в прокуратуру Красноярского края, дежурному прокурору, тот записал время его сообщения и сказал, что из ГВФ уже поступила информация о происшествии.
– Жертв нет, материального ущерба также, это не наша подведомственность, пусть транспортный прокурор с этим делом разбирается, – сказал дежурный прокурор краевой прокуратуры и повесил трубку.
Аксютенко сдержал свое слово, по его рапорту курсант Петров был отчислен из группы пилотов, переведен в группу техников. Он ушел заносить хвосты са-молетам.
Получив лестные отзывы за практику, Валера успешно сдал выпускные экза-мены и был направлен в Кызыльский авиаотряд Тувинской республики. Его на-правили как самого способного курсанта, так как в Туве приходилось летать в горах, в экстремальных условиях, при почти полном отсутствии твердых поса-дочных полос. Самолетный парк был сильно изношен, летчики шутили, что ле-тали на машинах с пробитым баком и на одном крыле. Его друга по училищу Золотухина Владимира, летчика во втором поколении, направили в Краснояр-ский авиаотряд.
Время летело, обгоняя их самолеты, бывшие выпускники налетали нужное количество часов, перевозя в грузы и пассажиров. Валера научился садить ма-шину на любой поляне, галечных косах рек и озер. Он влюбился в этот необъят-ный горный край, где две могучие реки, берущие начало в неприступных кручах Саянских хребтов – Бий-Хем (Большой Енисей) и Каа-Хем (Малый Енисей), сли-ваясь на стрелке недалеко от географического центра огромного Азиатского ма-терика, образуют одну из длиннейших рек планеты Енисей.
Он побывал в географическом центре Азиатского материка, где стоит скром-ный обелиск, у подножия которого лежит круглый камень, изображающий зем-ной шар с выбитыми на нем контурами материков. На двух языках, английском и русском, по экватору каменного глобуса идет надпись – «Центр Азии». На дне котловины раскинула свои улицы столица Тувы город Кызыл. Отсюда хорошо видна стрелка, где сливаются Большой и Малый Енисей. Котловина с трех сто-рон окружена высокими отрогами  Уюкского хребта с высотами до 2000 метров и  хребта академика Обручева с вершинами до 2700 метров. Сам город Кызыл стоит на высоте около 700 метров над уровнем моря.
Полеты на легких одномоторных бипланах среди скал и заоблачных вершин считаются среди летчиков России высшим пилотажем. К одному из таких асов направили молодого выпускника вторым пилотом.
Борис Михайлович Сугатский пятнадцать лет отлетал на АН-2 в Туве. Он с закрытыми глазами знал все перевалы, высоты всех хребтов, встречающихся на маршрутах полетов. Знал множество мест, где можно было совершить вынуж-денную посадку в случае отказа техники. Механики творили чудеса, продляя жизнь самолетам, отлетавшим два и три допустимых срока эксплуатации. Не уставали пилоты, летавшие на изношенной технике, уставал металл фюзеляжей, металл конструкций самого древнего из гражданских одномоторных самолетов России. По этой причине в полетах часто случались различные поломки и отка-зы, поэтому старые пилоты натаскивали молодежь прежде всего на площадки, где можно было бы посадить машину в случае нештатной ситуации. Летчики народ суеверный, любой отказ техники, который привел к вынужденной посадке, называли просто – «нештатная ситуация»: Пусть судьба сама разбира-ется, на что сетует пилот в разговоре, но беду кликать и прямо говорить о происшествии считалось правилом очень плохого тона. Летая над хребтами с заснеженными вершинами, покрытыми вечными снегами, Валера не переставал удивляться богатству красок проплывавшего под крылом пейзажа.
Аэродром находился на дне котловины, сжатой с двух сторон высокими го-рами. Взлетая, летчик должен был лететь навстречу ветру, а ветер здесь менялся каждые пятнадцать-двадцать минут. Пока метеоролог разбирался, откуда он ду-ет, и давал сведения экипажам, ветер мог изменить свое направление. Аэродром малой авиации представлял собой поле, заросшее жесткой травой, пилоты всегда ориентировались на длинную полосатую кишку, поднятую на шесте над зданием аэропорта. Это был самый древний и самый надежный «прибор», безошибочно указывающий силу и направление ветра. Он прошел испытания временем, всегда выручал не только летчиков гражданской авиации, всю войну служил на фронтовых аэродромах, сохраняя жизнь военным летчикам. Ориентируясь на показания такого «прибора», летчики Тувы садили свои машины на полянах, у поселков охотников, рыболовов, добытчиков таежных богатств, которыми жило местное население. Оторвавшись от зеленого ковра аэродрома, для набора высоты пилоты заваливали самолет и летели по кругу, почти всегда пролетая над стелой, символизирующей собой Центр Азии. Самолет, пролетая над этим местом, как бы отдавал почести этому поистине чудесному месту, центру огромного Азиатского материка, где располагаются десятки государств.
Летать на больших высотах изношенные АН-2 не могли, им приходилось ле-тать через хребты, ориентируясь на перевалы, в пределах визуальной видимости местности. Это, как правило, были русла рек, высокогорные долины, рассекавшие скальные массивы. С ледников, лежащих на заоблачных кручах, текли  бурные реки от таявшего на жарком солнце снега. С высоты полета было видно, как потоки воды неслись вниз с огромной скоростью, встречая на пути большие камни, дробились, оставляя длинный пенистый след. Местами реки были видны как сплошные полосы пены, там были пороги, группы камней, перегораживающие русла горных потоков. Серые гранитные скалы как стражи вечности стояли по краям долин, ветер, срываясь с круч, хозяйничал в них, не находя преграды на своем пути.
Маленький хрупкий самолет болтало, бросало в многочисленные воздушные ямы, тогда у экипажа и пассажиров к горлу подкатывался комок, казалось, что сердце бьется возле самой гортани, и готово вылететь из груди. Самолет беспо-мощно летел на серые неприветливые скалы, поросшие лишайником. На них не было растительности, на такой высоте не растет даже трава. Казалось, что они только и ждали момента, чтобы в своих трещинах и пропастях навеки похоро-нить его. Но отважный самолетик, завывая мотором, нащупывал плоскостями воздух, опирался на него и упрямо лез вверх. Экипаж выматывался в неравной борьбе со стихиями. Здесь не существовало понятия спокойного полета  по за-данному маршруту, как летали летчики над равнинной местностью, где не было гор. По каждой долине с заоблачных высот срывались в долину от вечных лед-ников холодные потоки воздуха, создавая невообразимую мешанину, которую преодолевали с величайшими трудностями пилоты малой авиации.
О дорогах в горной части Тувы не говорил никто, до многих населенных пунктов можно было добраться только по воздуху. Завоз продуктов, вывоз даров тайги и рек производился неутомимыми самолетами АН-2, грузоподъемность которых была полторы тонны. Из отдельных поселков люди не могли улететь по нескольку дней, метеорологи не давали разрешения на вылет, были закрыты перевалы. Это означало, что с заоблачных вершин Саянских хребтов в долины опускалась непроглядная завеса тумана. Люди мирились, терпеливо ждали погоды, ждали погоды и экипажи, успевшие  забросить груз, или пассажиров в эти Богом забытые места.
Начальник порта определял экипаж на постой в семьи, где летчики могли пе-реночевать в нормальных условиях. Нормальными условиями считалось спать в чистой комнате на скрипучей дедовской кровати. Часто хозяева перебирались на пол или широкие лавки, которые были почти во всех кухнях домов охотников. Держать на постое летчиков много значило для таежных жителей – это и возможность улететь без очереди, возможность переслать посылку на Большую землю детям, обучающимся в городах Красноярского края. А по окончании сезона у этих охотников летчики вне всякой очереди брали ягоды, орехи, лечебные травы и другие добытые в тайге грузы.
Иногда ожидание погоды затягивалось на недели, наличные деньги заканчи-вались, но пилоты пользовались особым доверием у продавцов магазинов, кото-рые здесь были олицетворением земных ангелов. В их руках находились про-дукты и валюта тайги – водка, которую завозили с «материка» те же летчики. От их согласия зависело, сколько ящиков сверх нормы загрузки возьмет продавец в Кызыле. Летать с перегрузкой в три-четыре сотни килограммов стало обычным делом для экипажей. Дикунов в этом процессе был наблюдателем, все торги с продавцами, людьми, желающими за полцены перевезти груз, вел командир, и от его слова зависела загрузка самолета.
Когда в таежный поселок, отрезанный от цивилизации хребтами, вознес-шими свои вершины на двухкилометровую высоту, и сотнями километров девственной тайги, прилетал самолет с водкой, весь поселок пил, кончались деньги, продавец, не боясь ответственности, отпускала под запись.  Жители не выходили на работу, пока запасы спиртного не истощались. Ошалевшие от пьянки рыбаки и охотники с опухшими лицами приходили в магазин, где красовались пустые полки, там, где вчера стояли бутылки с водкой, надо было видеть их скорбь, когда узнавали, что водки нет. Начинались длительные уговоры продавца отпустить за тройную цену хотя бы одну бутылочку. Предприимчивые торгаши, пользуясь глухими ночами, переносили к себе в избу несколько ящиков водки, когда она заканчивалась в магазине, приторговывали нужным людям или знакомым пьяницам. Торговали они и водкой, купленной в Кызыле за свои деньги. Покупатели платили втридорога, в пьяном угаре отда-вали за бутылку шкурку соболя или норки, а то и отсыпали из заветного замшевого мешочка щепоть золотого песка. Перед такой оплатой устоять не мог никто. Заветная бутылочка перекочевывала под одежду гостя, который, рассыпаясь в благодарностях, скрывался в ночной мгле.
Но в магазине тетя Клава, или Клавдия Петровна, была неприступна, как Ки-тайская стена. 
– Нету, идите, смотрите! Нету ни одной бутылки! – она откидывала прила-вок, делала рукой приглашающий жест, приглашая пройти в пустое подсобное помещение.
Тогда народ скупал все одеколоны, какие были в продаже. На полках оставались дорогие духи «Красный мак» и «Красная Москва», но и их скрепя сердцем покупали местные мужики, проставляя свои подписи в толстой долговой тетради продавца.
Валерию запомнился полет в поселок Чазылар, стоявший на берегу бурной и порожистой речки Хам-Сыра. Полет начинался как обычно, самолет был загру-жен сверх меры продуктами в магазин «Рыбохотзаготорга».
Красивая продавец, еще не старая женщина, с розовыми от трудов щеками, посмотрев на молодого летчика, кокетливо поправила платок и спросила:
– Вы, наверное, недавно работаете в авиаотряде, я вас не знаю. Такой строй-ный и молодой летчик, кровь с молоком, а я с ним не знакома. – Протягивая же-манно руку, она представилась: – Зови меня Клавдия! А тебя как зовут, красав-чик?
– Валерий, – смущенно ответил второй пилот, не привыкший еще к таким оценивающим взглядам, ему показалось, что молодая женщина взглядом разде-вала его догола.
– Ты чего застеснялся, заходи вечерком в гости! – пригласила она.
– Ты что, Клавдия, молодого бычка встретила и готова расставить сети на него? – грозно спросил командир, подходя сзади к продавцу. Улыбку мо-ментально стерло с губ Клавдии, повернувшись, она вновь кокетливо поправила платок и томным голосом сказала:
– Что вы такое говорите, Борис Михайлович, побойтесь Бога! Что, мне нельзя с этим юношей поболтать, а вы сразу такое говорите. Напраслину возводите!
– Хватит об этом! Сколько груза погрузила больше, чем в полетной ведомо-сти? Говори как на духу! – посуровел командир.
– Что вы, Борис Михайлович? Ровно столько, сколько в ведомости, весь груз перевешивали, ровно тысяча пятьсот килограммов.
– Шельмуешь ты меня! Здесь не меньше двух тонн! Правильно я говорю? Или будем перевешивать груз вместе с тобой!
– Да вас разве обманешь, да я просто запамятовала! Простите меня, пожалуйста, вес груза тысяча девятьсот килограммов.
– Это другое дело, за четыреста кило будешь должна, – буднично сказал Су-гатский.
– Да я же для вас на все согласна, вы только пальчиком поманите, сама при-ду! – поворачиваясь и подмигивая второму пилоту, проворковала Клавдия.
«Эта придет, и пальцем манить не надо! – улыбаясь, подумал Валерий, но, вспомнив о весе груза, задумался. – Эта похотливая молодуха не меньше вось-мидесяти килограммов со своими прелестями потянет. Перегрузка  пятьсот ки-лограммов!». Встретив его тревожный взгляд, командир рассмеялся:
– Не дрейфь, Валера, мы еще полетаем!
– Борис Михайлович, перегрузка пятьсот килограммов, можем упасть! – с тревогой сказал Дикунов. Командир усмехнулся:
– Валера! Ты видел, сколько горючего я выписал?
– Пятьсот  литров.
– А по инструкции при полной заправке в баках должно быть тысяча двести сорок литров. Двести литров у нас еще аварийный запас, всего семьсот кило-граммов. Так вот, за счет горючего я увеличил грузоподъемность самолета. Учись, станешь командиром,  будешь уметь зарабатывать деньги, они никогда не помешают. А эти хапуги, – он показал рукой в сторону руководившей погруз-кой Клавдии, –  никогда в накладе не останутся.
Валера понимал, что командир рискует, собираясь в полет без нормативного запаса топлива, позволявшего без дозаправки дважды слетать до места посадки, но приказ есть приказ, именно так он воспринял откровенный разговор с Сугат-ским.
Погода стояла чудесная, и командир пошел торопить с погрузкой. Когда ее закончили, Валера обошел самолет, проверил его перед взлетом, с опаской по-смотрел на подсевшие от нагрузки шины колес шасси, влез в салон и закрыл за собой дверь. Самолет был грузо-пассажирского варианта, боковые сиденья при перевозке грузов пристегивались к бортам. Он видел, каким плотоядным взгля-дом проводила его Клавдия, она хотела, что-то сказать, но в это время командир запустил двигатель на прогрев. Второй пилот доложил, что машина к вылету го-това, командир кивнул и запросил у диспетчера взлет.
«Что он делает, двигатель холодный, самолет перегружен, не взлетим!» – с тревогой подумал Дикунов, глядя на приборную доску, и почувствовал, как хо-лодный пот потек между лопатками. Командир прибавил газ, развернул машину и порулил к дальнему краю взлетной полосы. Стрелка датчика температуры масла поползла вверх, мотор тащил по аэродрому тяжелогруженый самолет и грелся на глазах. Когда Сугатский развернул машину против ветра, прибор показывал нужную температуру масла. От внимания командира не ускользнули тревожные взгляды второго пилота на приборную доску, повернувшись в его сторону, он сказал по  самолетному переговорному устройству свою любимую поговорку:
– Учись, пока я жив!
Уверенно оторвав самолет от травы аэродрома, пилоты, набирая высоту, пролетели над географическим Центром Азии, после чего командир направил его вверх по долине реки Бий-Хем, которая прорезала отроги хребтов Уюкского и академика Обручева. Река  брала свое начало от нескольких рек, которые текли с заоблачных высот северного склона хребта академика Обручева. Это был единственный безопасный коридор для полетов в  высокогорную Тод-жинскую долину, которая славилась ковром покрывшей ее тайги и голубыми озерами. Они, как драгоценные камни, были разбросаны по высокогорью, заросшему вековой тайгой. Соседство уходящих в небо неприветливых гранитных гор, вершины которых  венчали белые шапки вечных ледников, расстилавшийся под крылом самолета зеленый ковер тайги, с вкрапленными в него небесно-голубыми зеркалами озер, создавали сказочную картину. Валера любовался проплывающей под крылом панорамой и не мог насмотреться. Бурные речки, скатывавшиеся с крутых горных вершин в долину в мрачных ущельях,  белой пеной придавали пейзажу еще большую привлекательность. Командир, повернувшись к нему, показал на коробочки домов, сказал:
– Прилетели, Чазылар на горизонте, снижаемся!
Пилот кивнул головой и самолет начал резко терять высоту.
– Садимся без захода, горючее надо экономить, – приказал Сугатский.
Самолет, прекратив снижение, над самой кромкой поляны аэродрома пере-шел в горизонтальный полет и почти сразу коснулся колесами шасси земли. Его начало трясти на неровностях, но экипаж стал притормаживать и быстро погасил скорость. Весело пофыркивая мотором и выплевывая из своего чрева клубы дыма, самолет катился к домику диспетчерской, возле которого стояли высыпавшие на улицу пассажиры обратного рейса. Выключив мотор, командир повернул улыбающееся лицо, хлопнув по плечу второго пилота, назидательно сказал:
– Смелость города берет! – и вышел из кабины.
– Ну что, Клавдия рассчитаемся за четыресто килограммов левого груза. Беру пятьдесят процентов стоимости перевозки. Вашу персону мы перевезли бесплатно, цени услуги истинных джентльменов! – улыбаясь, сказал Сугатский.
– Вот, я уже приготовила, большое спасибо. Не глядя, летчик засунул свер-нутые деньги в карман летной куртки и вежливо предложил:
– Будет нужда, милости прошу, могу принять груз на обратный рейс!
– Хорошо, Борис Михайлович, я обеспечу загрузку на обратный рейс, а вас обоих в гости милости прошу, – приятно улыбаясь, проворковала Клавдия.
– Мы подумаем, –  улыбаясь, ответил командир, выпрыгивая из салона.
– Тебя, красавчик, я приглашаю персонально! – повернувшись к Валерию, сказала дама. Неискушенный превратностями жизни… молодой пилот залился румянцем. «Да он же еще не целованный! Вот где силушка пропадает, надо обя-зательно затащить его к себе, покувыркаться!» – сладостно подумала молодая одинокая женщина, глядя вслед красивому пилоту, который навешивал стремян-ку.
К самолету, опережая других пассажиров, бежали трое мужчин. «Куда они так торопятся?» – подумал Валера. Подбежавшие мужики, чуть не кланяясь, об-ратились к продавцу:
– Кормилица ты наша, Клавушка ненаглядная, позволь нам помочь тебе раз-грузить товар, много не запросим – по бутылочке на брата! – сказал один из них.
– Да вы что, чаю обпились? Три бутылки за тысячу килограммов товара, да я сама разгружу или вон тех ребят за бутылку найму, – указывая рукой в сторону подходивших пассажиров, сказала продавец.
Затравленно оглянувшись, старший протянул руку:
– Согласны за две бутылки! – мужики часто закивали головами в знак согла-сия.
– Приступайте, – царственным голосом разрешила Клавдия, не замечая про-тянутой руки, – да смотрите, ничего не соприте, а то посажу на хлеб и воду!
– Что ты, голубушка, как можно, – сноровисто влезая в самолет, сказал са-мый пожилой. Прошло не более пятнадцати минут, салон был пуст,  Валера за-крыл дверь под недоуменные взгляды пассажиров.
– Командир ушел за погодой! Такой у них порядок! – важно сказал один из отлетающих мужиков, и все закивали головами. Прошло минут пятнадцать, та-кого никогда не было, если погода на трассе полета была хорошей. Народ начал волноваться и не без причины, все повернули головы в сторону под-ходившего командира, с надеждой глядя на него.
– Граждане, погода по маршруту полета портится, быстро грузитесь в само-лет, может быть, удастся прорваться в Кызыл, – сказал он, первым поднимаясь на борт.
– Тихо, только по очереди, сейчас всех запишу в полетную ведомость, тогда будете входить в салон! – осадил пассажиров Лукич, диспетчер аэропорта, быстро составляя полетную ведомость.
Пилот помог пассажирам подняться в самолет, закрыл дверь,  проходя по са-лону, потребовал, чтобы  все застегнули привязные ремни. Командир в это время уже выруливал на край поляны, ориентируясь по кишке флюгера. Дождавшись, когда Валера займет свое кресло, перекрестился и громко сказал:
– Трогаем с Богом! Может быть, и проскочим, метеосводка неблагоприятная, туман с белков сползает в долины.
– Борис Михайлович, давай,  пересидим, дождемся хорошей погоды? – по-дал голос молодой пилот.
– К Клавдии под бочок захотелось?! Горячая баба, хоть кого укатает! – за-смеялся командир, добавляя обороты мотору. Пролетев двадцать минут, самолет наткнулся на непроглядную стену тумана. Всем показалось, что он влетел в молоко, по стеклам кабины и иллюминаторов заскользили капельки дождя, с крыльев поток воздуха сдувал ручьи конденсирующейся на по-верхностях влаги.
– Я ноль пятый, вызываю диспетчера! –  включил рацию Сугатский.
– Диспетчер слушает, прием, – ответил Кызыл.
– Лечу из Чазылара, над Тоджинской долиной зона плотного тумана, види-мость ноль, болтанка!
– Возвращайтесь в Чазылар, ждите погоды, конец связи.
– Ну что, юноша, покажи свои навыки слепого полета, бери обратный курс! – приказал командир по СПУ. Слепые полеты отрабатывались на тренажерах и во время летной практики, для отличника Дикунова они были хорошо знакомы. Он, сосредоточив внимание на авиагоризонте и радиокомпасе,  заложил разворот. Дождавшись, когда стрелка компаса, указывающая обратный курс, совместится с осью самолета на авиагоризонте, перевел его в горизонтальный  полет. Прошло расчетное время, но машина не выходила из тумана, дворники не справлялись с влагой, оседающей на стекле кабины, смотреть было некуда! В молоке тумана  не было видно вращающегося винта! Валера с тревогой смотрел на самолетные часы, секундная стрелка неумолимо бежала по циферблату, ее  фосфоресцирующий свет описывал круги, напрягая обстановку в полутемной кабине. «Почему не вмешается Михайлович? Расчетное время вышло, выходит, я заблудился?» – с нарастающей тревогой думал второй пилот. Когда он готов был просить своего шефа о помощи, туман резко кончился, под крыльями сияли голубые озера Тоджинской долины, в которых как в зеркале отражалось голубое небо с проплывающими по нему облаками.
– Не плохо, юноша, не плохо. Только ты не нервничай, в густом тумане вре-мя летит быстро. Самое главное, не впадать в панику, верить только радиоком-пасу и креномеру, да еще своему мастерству! – дал оценку его действиям коман-дир.   Похвала разрядила напряжение, и пилот покраснел от удовольствия и того, что, наконец, над самолетом светило яркое приветливое солнце.
Сугатский связался с диспетчером Чазылара, сообщил о возвращении. Когда самолет после посадки подкатил к зданию диспетчерской и экипаж покинул его, летчики были встречены обворожительной улыбкой Клавдии:
– Голуби вернулись! Я вас обоих приглашаю к себе на постой, я живу одна, изба просторная, места для всех хватит. Не откажите, Борис Михайлович, в ни-жайшей просьбе одинокой женщины.
Выходившие из самолета и слышавшие Клавдию женщины плевались и с чисто женской ненавистью, к которой примешивалась зависть, думали: «Эта сучка своего не упустит!».
– Разве можно устоять против такого приглашения, обязательно воспользу-емся. Только дождемся, когда окончательно дадут отбой полетам, накрывай на стол и баньку не забудь истопить, – сказал Сугатский и ущипнул ее за ягодицу.
– Вы чего, как сонные мухи, быстро грузите товар в подводы, я дорогих гос-тей сегодня принимать тороплюсь! – повернувшись к грузчикам, загружавшим товар в три телеги, волевым голосом прикрикнула Клавдия.
– Однако все не войдет, второй раз надо вертаться, оси на телегах поломают-ся, – с опаской сказал возница.
– Хорошо, поехали, оставляю товар на тебя, Лукич, – сказала продавец, об-ращаясь к еще не старому мужчине с красным носом картошкой. Он был дис-петчером порта, единственным служащим Аэрофлота в поселке.
– Будь спокойна, Клавдия, ничего не пропадет, летчики присмотрят, я так думаю, за труды награда полагается.
– Вы меня так по миру пустите! Ладно, приходи с летчиками, баньку нато-пишь, там и угощу! – сказала она, чем навлекла на себя гнев стоящих возле крыльца женщин.
– Как же, такую пустишь по миру! Наша Клавдия везде свою долю изо рта вырвет, последнее забрать не постесняется! – негромко сказала одна из них.
– Кто там такой умный? – поворачиваясь к замолкшим женщинам, крикнула продавец. Но ее встретило презрительное молчание, все знали, что хулить про-давца себе дороже – все, от керосина до соли, продавалось в поселке в единст-венном магазине, и мгновенно исчезало для того, кто посмел выказать свое не-довольство.
– Вот так-то лучше! – сказала Клавдия и залезла на последнюю повозку.– Трогай! – приказала вознице. Когда повозки удалились, одна из женщин, пока-зывая вслед, язвительно сказала:
– Глядите бабоньки, Клавка восседает на продуктах, как прынцесса на горо-шине! 
Ее слова заглушил дружный хохот женщин.
– Она больше любит восседать на другом, мужском предмете! – вставила другая, и все вновь весело засмеялись.
Баб прорвало, чего только не наслушался Валера о любвеобильной и власт-ной Клавке. Женщины изливали давно накопившуюся злобу на эту даму, не стесняясь присутствия молодого пилота. Но, завидев возвращающиеся повозки, замолчали вопросительно поглядывая на двери диспетчерской. Только одна старушка подошла к летчику,  придвинувшись к уху, сказала:
– Ты еще молод, сынок, наверное, не женат?
– Не успел, бабушка, учеба, полеты, некогда, – ответил тот.
– Ты, голубок, не спеши, много баб и девок хороших, но их сыскать требует-ся. А как выберешь, всю любовь ей и подари! Не разменивайся на таких баб, как Клавка! Знай, что она полюбовница твоего начальника, а когда его нет, прини-мает всех мужиков без разбора! – слышавшие ее слова женщины закивали в знак согласия.
– Хорошо, бабушка, я запомню, что вы мне сказали, спасибо! – серьезно от-ветил он.
– Ты что, сокол ясный, со старухами разговоры ведешь, они уже давно от-цвели в этой дыре без мужиков, лучше меня потрогай, смотри, какая ядреная! – нисколько не смущаясь, сказала вернувшаяся за товаром Клавдия. Табунок ос-корбленных, молча плюющихся женщин переместился за диспетчерскую избу. Глаза продавщицы заблестели, она подскочила, обвила шею Валерия руками, страстно прижалась к нему всем телом. Он ясно ощутил, как ее сотрясали удары неудовлетворенной похоти. Она успела подарить страстный поцелуй, когда за-скрипела дверь диспетчерской и на пороге показался командир. Увидев эту кар-тину, он беззлобно улыбнулся. Клавдия стояла спиной,  не видя его, продолжала страстно целовать, пытавшегося вырваться из ее объятий молодого летчика, на которого в упор смотрел Сугатский.
«Все потаскухи одинаковы, сразу на молодых мужиков западают. Видно, так устроен мир!» – философски подумал он. Придав суровость голосу, прикрикнул: – Не балуй, Клавдия! Нечего молодца развращать!
– Да я же так, по-матерински, что вы такое подумали, Борис Михайлович?! – нисколько не смущаясь, врала женщина. – Так я в надежде, что вы придете сего-дня ко мне квартировать.
– Ожидай, полетного времени осталось полчаса, вряд ли мы куда улетим.
«Правду сказала бабушка, не стоит размениваться на таких Клавок! Буду любить только одну, свою жену!» – решил для себя Валера. Обоз, замыкаемый телегой с Клавдией, удалился.
– Лукич, у тебя в диспетчерской найдется место ночь переспать? – спросил он у диспетчера.
– Ты что, сдурел, парень, тебя же Клавдия пригласила.
– Не по душе мне ее приглашение, да и за самолетом присмотреть надо.
– Это уже моя забота, мне за это деньги платят, вечером пошлю сына Коль-ку, а  на ночь сам приду. Ты не горюй, я со старухой потолкую, мне все равно надо самолет караулить, а после Клавкиного угощения провожу тебя в свою избу, спи на здоровье на чистых простынях. Утром позавтракаешь, и придем на аэродром. Часов в десять начнем собирать метеосводки.
– Что так поздно?
– Поздно? Наоборот рано! Ваше счастье, если к обеду морось в долинах рас-сеется. Так что отдыхай спокойно, – рассудительно сказал диспетчер.
– Спасибо тебе, Лукич!
– Да не за что, Валерий Викторович, – уважительно ответил тот, назвав мо-лодого пилота по имени-отчеству. – Ты только Клавдии не сказывай, о чем мы договорились, а то из кожи вылезет, чтобы тебя оставить. Одно слово, стерва, меры в мужиках не знает! – сплюнул он, выходя из диспетчерской.
– Борис Михайлович, может быть, под парную баньку сбегать к Авдееву, взять у него Клавдиной медовухи, думаю, тебя она шибко ругать не будет, – хитро сощурившись, спросил Лукич.
– Считаю, это правильная мысль, только во что налить? – одобрил Сугат-ский.
– Ты не беспокойся об этом, домой буду заходить, сына караулить самолет пошлю, возьму трехлитровую баночку.
– Дело говоришь, закрывай свою богадельню, пошли гулять! – приказал ко-мандир.
Быстро выключив аппаратуру, навесив на дверь навесной замок, Лукич шел по поселку первым, показывая путь молодому пилоту.
– Вот это и есть мой дом, я на минутку заскочу, вы уж без меня не уходите, – попросил он, исчезая за калиткой.
– Любит выпить, хлебом не корми, но и человек, и специалист хороший, в армии на радиосвязи служил при штабе дивизии. Технику знает с закрытыми глазами, ремонтирует только сам, никого не допускает, – рассказывал Сугат-ский.
– И не пущу, вот уйду с должности на пенсию, тогда пусть делают, что хотят. Мне один раз направили «специалиста», без малого неделю после него перепаи-вал весь передатчик. Отремонтировал, ядрена корень, Кызыл меня слышит, а я его нет, – сказал Лукич, выходя за калитку. В руках у диспетчера оказалась большая хозяйственная сумка из дерматина.
– Мужики, вы меня подождите под окнами, а то Авдеев без разрешения  Клавдии не нальет! – настойчиво произнес Лукич, исчезая за калиткой ограды. Подойдя к забору, Валера увидел ряды ульев на дальнем конце огорода. Это было полной неожиданностью, увидеть в глухом таежном поселке, на почти километровой высоте, три десятка ульев.  – Да это же большая пасека! Тридцать ульев, – удивился он.
– Шесть из них Клавдии, Авдеев за ними присматривает, – ответил Сугат-ский, доставая сигарету и щелкая зажигалкой.
– Доброго здоровьица, Александр Александрович, и вам, любезная Татьяна Борисовна! – с почтением поздоровался сосед.
– Тебе того же желаем! – ответил хозяин, – каким ветром занесло, рассказы-вай!
– Сегодня у меня ночует экипаж самолета, Клавдюшка пригласила нас всех в гости, попариться. А без твоей медовухи какая парная? Никакой! Налей, пожа-луйста, трехлитровую баночку!  Борис Михайлович очень просил, он потом с Клавдией  сочтется.
– А где сам Борис Михайлович, почему не пригласил в гости? – хитро спро-сил хозяин.
– Да ты выгляни в окно, он остановился перекурить, а меня к тебе послал.
Хромая, хозяин подошел к окну. Выглянув, увидел стоящих у палисадника летчиков.
– Давай банку, что же сразу не сказал, для кого медовуха, – оттаял он, зако-выляв на кухню.
– Ты, сосед, посиди, мы сейчас с Татьяной нальем, помоги мне! – позвал он жену. Еще через минуту вынес прикрытую капроновой крышкой банку, в кото-рую была под горлышко налита янтарная жидкость с мириадами  пузырьков.
– Ты скажи Борису Михайловичу, что для него специально взял медовуху из лагуна, который стоит третий месяц. Кланяйся от меня! – передавая банку, ска-зал хозяин.
– Непременно скажу, спасибо, сосед, за заботу, – бережно принимая драго-ценную жидкость,  сказал Лукич.
– Ладно, ладно, беги, люди тебя уже заждались, да смотри, не разбей, такой медовухи в самом Кызыле не сыщешь! – проводил его до двери хозяин. Когда дверь закрылась, он, обращаясь к жене, сказал: – Для такого гостя ничего не жалко. Нынче медосбор хороший, не меньше трех фляг на продажу должны на-качать. Отправлю тебя с медом в Кызыл, тут и вспомнит командир о моем уго-щении!
Вечером мужчины с удовольствием парились в просторной Клавкиной  бане. У нее одной во всем поселке была небольшая раздевалка, с прибитой к стенке крышкой столика и лавками вдоль стен. В моечное отделение вела низкая дверь, парная была отделена от мойки бревенчатой стеной из тонкомера, в которой также была невысокая дверь.
Лукич натаскал воды из колодца, натопил баню так, что при входе в парилку волосы на голове у всех стали потрескивать. Создавалось впечатление, что они сейчас вспыхнут, уши сворачивались в трубочку. Для полноты чувств он принес пузырек с маслянистой жидкостью, которая остро пахла пихтой. Снаружи, у входной двери,  поставил три ведра студеной колодезной воды в запотевших ведрах. Знал, что, напарившись до потери чувств, Борис Михайлович любил, выскочив на улицу из парной, облиться  холодной колодезной водой, от которой ныли зубы.
Сдавая на перегретые камни горячую воду с накапанным в ковш пихтовым маслом, мужчины долго и ожесточенно парились. Нахлеставшись вволю распа-ренными березовыми вениками в перегретой парной, потянулись к выходу. Пер-вым не выдержал Валера, в такой жаркой парной бане он парился впервые. Не в силах больше глотать обжигающий легкие пар,  выскочил из парной.
Следом за ним выскочил Лукич. Красные как вареные раки, благоухая запа-хом пихты, они не находили места в раздевалке.
– Пойдем охолонем на улице, – предложил диспетчер, и они вышли на кры-лечко. – Нет, я больше не могу! – громко сказал Лукич,  схватив ведро с ледяной водой, вылил половину себе на голову, Брызги попали на тело Валерия, и он ощутил приятную прохладу. Следуя примеру местного жителя, схватил ведро и опрокинул его над головой. Поток холодной воды обрушился на макушку, заби-рая из тела избыток тепла, вода покатилась вниз. Таких острых ощущений ему не приходилось еще испытывать, он смотрел осоловевшими глазами на Лукича.
– То-то и оно! После парной баньки пользительно остудить тело ключевой водицей! – назидательно сказал тот. В это время на крыльцо, в клубах пара вы-скочил шальной командир. Он невидящими глазами шарил по двору, не замечая ведра.
– Да вот же оно, – сказал Лукич, подхватывая с земли ведро с колодезной во-дой и передавая Сугатскому. Тот поднял его и медленно вылил на себя. После этого, он протянул руку, в которую диспетчер вложил дужку второго ведра, на-половину наполненного холодной водой. Залпом вылив ее на себя и крякнув так, что его услышала хозяйка в доме, он вернулся в раздевалку, сел на лавку.
– Доставай, Лукич, божественный напиток! – сказал Борис, не обращая вни-мания на стекавшие с тела ручейки колодезной воды. Тот поставил на стол свою дерматиновую сумку, расстегнул ее. Все увидели горлышко трехлитровой бан-ки, следом он достал три граненых двухсотграммовых стакана, которые сразу наполнил  вспенившейся янтарного цвета жидкостью. В раздевалке, кроме запа-ха пихтовой смолки, разлился запах хмельного меда.
– Быть добру! – чокаясь со всеми, сказал командир. Все в голос ответили:
– Быть добру! –  и  большими глотками выпили  янтарную жидкость.
Не пробовавший раньше медовухи Валерий, широко раскрыв глаза, смотрел на банку.
– Понравилась? – улыбаясь, спросил Сугатский. Тот, потеряв дар речи от вкуса приятного напитка, утвердительно закивал головой. – Наливай, Лукич, не томи! – приказал командир, и янтарная жидкость, пенясь, потекла в стаканы.
Выпив несколько глотков, молодой летчик поставил на стол запотевший ста-кан.
– Лукич, чем ты нас поишь?
– Это медовуха, сынок! Напиток богов! – назидательно сказал тот, подняв указательный палец правой руки вверх. – Из-за такого напитка даже в объятия Клавдии отдашься! – засмеялся он.
– А при чем здесь хозяйка? – спросил второй пилот.
– Это ее медовуха, раз она обещала нас угостить, мы угощаемся по полной программе! – смеясь, ответил Лукич.
– А откуда у нее пчелы?
– Это длинный рассказ, если хотите, расскажу.
– Ты потихоньку подливай в стаканы и рассказывай, вечер длинный, нам спешить некуда, мы пока обсохнем, – разрешил Сугатский.
– Тогда слушайте печальную историю про охотника Авдеева и пчел Клав-дии.
Авдеев был знаменитым охотником, его портрет красовался на Доске почета «Рыбохотзаготкоопа» в Кызыле. Подвел охотника один неверный выстрел, когда собаки подняли медведя из берлоги. Не ожидая, что он так быстро проснется и выпрыгнет, бывалый охотник зазевался. Косолапый, подняв на себе крышу, вы-скочил из берлоги, не обращая внимания на собак, сразу бросился на него.
Выстрел прозвучал в тот момент, когда медведь лапой ударил по стволу ру-жья. Выпущенная из вкладыша правого ствола автоматная пуля прошила его насквозь, но не  в убойном месте. Разъяренный раненый зверь бросился на охотника и подмял его под себя, начал рвать одежду когтями. Но две лайки, с которыми Авдеев охотничал, вцепились медведю в холку и повисли на нем. Заревев от боли, хозяин тайги начал подниматься на задние лапы, намереваясь стряхнуть с себя ненавистных животных, висевших на его спине и причинявших нестерпимую боль. В это время в руке охотника сверкнул нож, и из распоротой брюшины зверя выпали внутренности. Александр нашел в себе силы откатиться в сторону, подняться он не смог, мешала острая боль в ноге.
«Господи, как оплошал! Столько медведей взял, до сотни недалеко, а тут оп-лошал!– не выпуская ножа из рук, думал он. Не обращая внимания на выпавшие на снег внутренности, медведь пытался сбросить с себя собак, которые висели на его холке, вцепившись зубами  мертвой хваткой. – Эко сколь силищи, без требухи столь времени живет!» – лежа неподвижно, с уважением подумал охотник. Но медведь зашатался и начал валиться на спину. Опытные лайки, изучившие повадки косолапого гиганта, не разжимая челюстей, задними ногами старались увести туловище в сторону, а когда туша завалилась на спину, разлетелись от него в стороны, чтобы вновь наброситься, рвали ему шкуру на боках, уворачиваясь от ударов лап хищника, вооруженных громадными острыми когтями, способными вмиг перебить хребет.
Медведю было не до охотника, лежащего рядом, он последние силы отдавал, отбиваясь от наседавших собак. Наконец кровь вытекла из тела по поврежден-ным ножом охотника сосудам, и он затих, никак не реагируя на взбесившихся собак. Ощупав ногу, Александр понял что сломана кость правой ноги выше го-леностопного сустава. Пошевелив пальцами, почувствовал боль и успокоился, он чувствовал пальцы.
«Хорошо сломал, недели за две-три в лубке кость срастется, теперь главное до избушки добраться, иначе ночью замерзну», – осознавая безвыходность сво-его положения, подумал он. Достав из-за опояски топор, помогая себе здоровой ногой, подполз к молодой березке, срубил, очистил ее от сучьев, обрубил сучья на раздвоенной вершине. Осмотревшись, помогая изготовленным костылем, поднялся, опираясь на здоровую ногу. Хозяйским глазом посмотрев на тушу ма-терого медведя, с сожалением подумал: «Жаль, увечье получил, гору  мяса при-дется бросать! Пусть лежит, собаки подкормятся, пока кость срастется, они за-служили!».
Он с уважением посмотрел на своих спасителей, собаки с остервенением рвали внутренности медведя, морды и шерсть на груди у них были забрызганы кровью, шерсть на холках стояла дыбом, они праздновали победу. Помогая са-модельным костылем, подскакал к ружью, поднял его. Опираясь одной рукой на ружье, с помощью костыля, который он держал подмышкой правой руки, бе-режно перенося сломанную ногу через бурелом и камни, заваленные снегом, за-ковылял к избушке.
На тайгу опускался вечер, но охотнику повезло, берлога оказалась в кило-метре от его избушки, возле стены которой, под навесом крыши из бересты, ле-жали аккуратно сложенные в поленницу чурки распиленного поздней осенью сушняка.
Стояла погода ранней зимы, под ногами хрустел ледок заберегов, когда он с сыном и двумя собаками на моторке приплыл к избе, завезли по реке продукты на весь охотничий сезон. Они подняли большую часть продуктов на лабаз, сто-явший метрах в десяти от избушки. С собой привезли бензопилу «Дружба», на-пилили на дрова чурок, свалив сухостой рядом с избушкой. Подсочили деревья на дрова для следующего года. Проснувшись утром, удивились переменам – на тайгу упал первый снег, по реке плыли еще не прочные, не схваченные морозом островки слипшегося мокрого снега.
– Кирилл, я остаюсь охотничать, ты сейчас же, после завтрака, уплываешь. Что недоделали в избе,  один управлюсь. Завтра может пойти плотная шуга с верховий, тогда обоим придется зимовать.
Накормив сына кашей с тушенкой, напоив чаем, настоянном на таежных травах, он проводил его на берег и наказал:
– Будь осторожен, пусть тебя Господь хранит от всяких напастей! – Перекре-стив сына и себя, хлопнул его по плечу: – Пора, сынок, счастливого пути, скажи мамке, пусть не беспокоится, я выйду в конце января.
Вскоре треск моторки затих, она скрылась за поворотом, а он с двумя лайка-ми остался один в глухой тайге.
Его зимовье стояло на стрелке – слиянии двух таежных речек Бедий и Дотот. Доковыляв до избушки, охотник затопил печь, топором вырубил из чурки два лубка, сидя на нарах, уложил в них сломанную ногу, туго стянул сыромятными ремнями. Ему казалось, что нога в лубках обрела неподвижность, не раздеваясь лег на нары выстывшей за день избы,  впал в забытье, которое трудно было на-звать сном.
Но надежды, что кость быстро срастется, не сбылись, наверное, он ее неров-но сложил, она долго не срасталась, сильно болела. В избушке кончились про-дукты, а на лабаз влезть сил не было. «Правду говорят люди, что голод не тетка, придется лезть, так от голода отощаешь и помрешь в избушке рядом с продук-тами. Завтра с утра буду пробовать», – решился он засыпая. Утром осмотрел ле-стницу, которая была изготовлена из ствола дерева с сучками, которые начина-лись на полуметровой высоте от земли. Сучки были обрублены и торчали сан-тиметров на пятьдесят из ствола. Он переставил лестницу к дереву, на вершине которого был устроен лабаз. Медведь очень догадливое животное, но переста-вить ствол дерева, который служит лестницей, и влезть на лабаз за продуктами по его сучкам у него не хватает ума. Сам лабаз был сделан на верхних прочных сучьях столетней кедры, ниже ветви на ней были обрублены, ствол отесан от ко-ры. На вершине охотник с сыном соорудили шалаш из тонкомера и покрыли его кусками бересты. Вход в шалаш закрывался прямоугольным щитом, сшитым гвоздями из того же тонкомера. Птица, соболь, белка, росомаха не могли по-пасть в него даже при большом желании. Гладко обструганный ствол дерева де-лал недоступным лабаз для когтей медведя.
Голод не только гонит, он заставляет думать.  Кое-как, превозмогая боль, подтягиваясь на руках и с помощью ременной петли, в которую он ставил здо-ровую ногу, охотник поднялся к лабазу, но влезть в него не смог, как не пытался. Он подтащил и сбросил в снег коробку с тушенкой, она от удара развалилась, часть банок рассыпалась под снегом. Так же он поступил с мешком сухарей и мешочками с крупами.
«Теперь с голода не помру! – удовлетворенно думал Александр, отдыхая на земле. – А куда подевались мои собаки? Наверное, по тайге зверя гонят, придут, никуда не денутся», – подумал он, вспомнив, что два дня не видит их. Не спеша стаскал продукты в избушку, придвинул подмоченные снегом мешки к топив-шейся печке. Собрать все банки с мясными консервами  под снегом не хватило сил, поднял, что лежало сверху.  За много дней скудного питания впервые вдо-сталь наевшись гречневой каши с тушенкой, охотник заснул на нарах. Под утро его разбудила какая-то возня возле двери избушки. «Собаки вернулись, вот мо-лодцы», – подумал он и крикнул:
– Пальма, Верный!
Но вместо радостного визга услышал за дверью угрюмое сопение и чавка-нье. Его обдало холодом: «Шатун! Теперь не отстанет, теперь кто кого!» – думал он, нащупывая в темноте свою двустволку, в правом, пулевом стволе которой лежал нарезной вкладыш – обрезок ствола автомата Калашникова. Такие вкладыши есть у всех охотников. Обычное гладкоствольное ружье, из которого пулей можно убить крупного зверя на расстоянии не более ста пятидесяти метров, с вкладышем превращается в нарезное оружие, пуля которо-го сохраняет убойную силу до трехсот и более метров. Вставив в патронник вкладыша автоматный патрон, он в левый дробовой ствол вложил патрон с круглой пулей. Александр на память знал, где в патронташе у него хранятся патроны с пулевыми зарядами.
«Теперь давай, кто кого! Теперь меня голыми руками не возьмешь!» – зло-радно думал он, ожидая, что медведь начнет ломиться в двери избушки. Он по-нял, что это шатун, который не лег на зиму, и теперь такую лакомую добычу, как человек, не отпустит, пока жив. Авдееву казалось, что он слышит сопение косолапого хозяина тайги прямо под дверью. «Только начнет ломиться, буду бить через дверь!» – решил он, поднимая ружье и направляя его в сторону двери. Но медведь, стоя рядом с избушкой, с удовольствием чавкал, он что-то ел.  Вдруг Александра осенило – шатун вышел на берлогу, где лежали  обглоданные собаками кости убитого им медведя, и по следам собак вышел на избу.
«Видно, его голод сильно достал, раз не отпугивает запах собак и дым тру-бы! Такой ни перед чем не остановится!» – подумал он и заковылял к двери. Под ноги попала ветка, она громко хрустнула, когда он на нее наступил. Неожиданно чавканье  прекратилось, послышался хруст снега под тяжелыми шагами лесного великана.
«Он знает повадки человека, он людоед!» – вновь волна холода обдала охот-ника, он передумал открывать дверь, подложил в печь дров и оставил дверку приоткрытой. На стенах избушки заплясали языки пламени. Возле небольшого окошечка раздался недовольный рык, затем треск валежника от лап удаляюще-гося зверя.
Теперь уже страх закрался в душу охотника:
– Сукин сын, он караулил меня в засаде, за углом избы! Надо же, до чего до-думался собачий потрох! – выругался  Александр, и ему стало легче. Теперь знал, кого надо бояться, знал коварство людоеда, – прервал повествование Лу-кич и разлил по стаканам остатки медовухи.
– Вы что там, вымерли? Долго я вас ждать буду, картошку уже два раза гре-ла! – услышали мужики недовольный голос хозяйки.
– Не ругайся, радость моя, мы уже обсохли и готовы отведать твоих угоще-ний, – открывая дверь, громко сказал Борис. – Нам и впрямь пора одеваться, на дворе уже темно, – добавил он.
В центре празднично накрытого стола стояла керосиновая лампа, освещая расставленные яства.  Здесь стояли соленые груздочки, моченая брусника, малосольный хариус, отварное мясо сохатого, на сковороде были горкой наложены жареные ленки, нарезанное на тарелке соленое сало. Посередине стола стоял большой графин с медовухой, рядом две бутылки водки. Здесь же парил отварной картофель, на тарелке лежали ломти вкусно пахнущего хлеба, выпеченного в местной пекарне.
– Куда я попал! – искренне изумился Лукич, – да здесь еды на неделю! Ну, Клавдия, молодец, скинуть бы мне годков пятнадцать, я бы тебя сосватал!
– Нужен ты мне, старый мухомор, мне молодые, чтобы кровь с молоком, му-жики нужны, – ответила хозяйка, но по ее тону можно было догадаться, что та-кая оценка ее стараний пришлась ей по душе. Видя, что в ее сторону повернул голову командир, не смущаясь и не меняя игривого тона, продолжила: – Такие, как Борис Михайлович!
– Вот это другое дело, с этого и надо было начинать угощение! Давайте вы-пьем за нашу гостеприимную красавицу хозяйку! – предложил он, поднимая на-литую услужливой рукой Лукича граненую стограммовую стопку.
– Мы завсегда готовы поддержать такой тост! – сказал тот, чокнувшись со всеми и с хозяйкой,  выпил водку.
Валера чокнулся, но пить не стал, отставил стопку.
– Ты чего хозяйку не уважаешь? – удивилась Клавдия.
– Извините, но я не пью перед полетами водку, налейте мне медовухи, выпью с удовольствием за здоровье хозяйки, – попросил он. Клавдия стрельнула глаза-ми в сторону Лукича, тот смутился под ее взглядом.
– Так, значит, вы опять самовольничали, заходили к Авдееву?
– А мы причем, мы люди маленькие, – заискивающе сказал тот.
– Уймись, Клавдия, за все сполна рассчитаюсь, – смеясь сказал Борис, притя-гивая ее к себе и крепко целуя.
– Придется прощать проказников, – поправляя прическу, довольным голосом сказала хозяйка. – Теперь давайте выпьем за наших дорогих гостей, которые ле-тают к нам на край земли и зимой и летом. За летчиков! – сказала она, подвига-ясь вплотную к Сугатскому. Валерий поднял стакан и отпил половину вкусной, с примесью газа медовухи. Он чувствовал, что пьянеет, ему сделалось уютно и весело.
Долго шумело застолье, но запас спиртного подходил к концу, Клавдия всем своим видом давала понять, что Лукичу пора идти домой.
– Что-то я засиделся, мне же самолет караулить! – вдруг вспомнил он. – Пой-дем, Валерий Викторович, выкурим по последней, да я пойду сдаваться своей старухе, а потом на службу, – подмигнул он второму пилоту.
– А ты что, куришь, голубь сизокрылый? – почувствовала неладное хозяйка.
– Курит он, курит, отстань от пацана! – ревниво оборвал ее командир.
Лукич подхватил у порога свою сумку, поймал под руку Валерия и, не про-щаясь, вывел на крыльцо.
– Пошли дружок пошли, а то и до греха недалеко, смотри, как лютует твой командир, ревнует свою кралю к тебе!
– Да ты что, я ведь повода не давал, – спотыкаясь в кромешной тьме, ответил тот.
– Ты не давал, она стерва, сама глаз на тебя положила! Пошли скорей, а то догонит.
Уложив летчика, он заторопился на службу.
– Ты, Таисия Петровна, нас с сыном не теряй, надо помышковать немного, раз Бог послал на ночевку самолет, – тихо сказал жене.
– Смотри, не жадничай, много не сливайте! – прошептала она, закрывая дверь.
Что они понимают, эти бабы, бензин сейчас на вес золота, тут зевать неко-гда. В сарае возле диспетчерской стояла припрятанная столитровая бочка, там же – тележка, в которой ее можно было перевозить. Сын сладко спал в диспетчерской, не погасив керосиновой лампы, надеясь, что ее свет отпугнет охочих до дармового бензина здешних мужиков. Лукич растолкал сына, когда тот открыл глаза, сказал:
– Хватит спать, Николай, беги в пристройку, выкатывай бочку, да ключ не забудь. Схватив со стола фуражку, тот выскочил на улицу. Лукич слышал, как он гремел в сарае, устанавливая бочку на специально сваренную под нее тележ-ку.
«Хорошая смена растет, расторопный, смекалистый и послушный!» – с лю-бовью подумал он о сыне и пошел к самолету. Сын подкатил бочку, оставив ее, с осиновой палочкой в зубах полез на крышу кабины. Отвернув специально сва-ренным ключом крышку одного из верхних бензобаков, парень опустил в него прут. Вытащив, при слабом свете звезд, увидел, что он мокрый меньше чем на половину. То же самое он увидел и во втором баке.
– Папа, у них меньше половины в обоих баках, надо литров пятьдесят от-лить, а то не долетят.
–Ты проверь в остальных, – потребовал отец. Повозившись с пробками, па-рень замерил уровень бензина.
– Здесь немного, почти сухие.
– Возьмем по пятьдесят из двух баков, а из тех, где мало, по двадцать, коман-дир долетит, я его знаю, а нам бензин позарез нужен, надо на солонцы тебе на-ведаться, лосятина кончается, а на зиму сколько мяса потребуется! Да и продать мужикам не помешает, деньги никогда не были лишними, – решил отец.
«Мудрый у меня батя! Молодец, хорошо придумал, слетаю на моторке на солонец, поживу в тайге, пока не добуду зверя!» – разматывая резиновый шланг, думал Николай. Бензобаки находились над крышей кабины, высота была боль-шой, и бензин, весело журча, лился в бочку. Заполнив из двух баков столитро-вую бочку, Лукич принес из сарая две двадцатилитровые канистры, которые также были налиты под горлышко. Когда сын вытащил шланг, сказал:
– Закрой получше крышки баков, чтобы в полете, не дай Бог, не открылись! – Дождавшись, когда сын спустится на землю, вдвоем закатили бочку в сарай.
– Теперь твоя работа, надо до утра сносить домой, а я покараулю! – зевая так, что захрустела челюсть, сказал Лукич. Пока он спал, сын двумя двадцатилитровыми канистрами перетаскал бензин домой. Уже брезжил рассвет, на тайгу упала ночная роса, когда Николай разбудил сладко спавшего на лавке отца. – Папа, беги домой, а я подежурю, если кто будет вызывать по рации, отвечу.
Через пятнадцать минут диспетчер был дома, тихонько влез в кровать и при-жался к теплому телу жены.
Утром Дикунов проснулся в светлой комнате на свежих хрустящих просты-нях,  долго не мог сообразить, где он. В это время в комнату заглянул  Лукич.
– Проснулся, слава Богу, как голова, не болит?
– Нет, а почему она должна болеть? – удивился тот.
– Значит медовуха выдержанная, не обманул меня Авдеев Александр, а я на-мешал вчера медовуху с водкой, голова раскалывается.
В комнату заглянула приветливого вида хозяйка.
– Вы не слушайте этого греховодника и пьяницу, он и мертвого уговорит вы-пить.
– Да ты что, Таисия Петровна, на  меня поклеп воз…
– Уймись! – властно сказала женщина, и Лукич поперхнулся на полуслове. – Вставайте, умывайтесь, я картошки отварила, обжариваю на шкварках, садитесь завтракать, – повернувшись к гостю, сказала хозяйка.
Только теперь квартирант догадался, от чего у него еще во сне текли слюни. Этот запах,  чего-то до боли знакомого, запах,  который он впервые вдохнул в глубоком детстве, когда мама обжаривала отваренный картофель на свиных шкварках. Ему осязаемо захотелось положить в рот и наслаждаться вкусом об-жаренного в шкварочном сале куска картофеля, он пулей выскочил из кровати.
– Золото не жена, – громко, так, чтобы слышала супруга, сказал  Лукич, – су-ровая, но справедливая. За это только ее одну и люблю!
– Не мешай человеку, ботало, тебе уже на службу пора, – остановила она своего супруга.
– Ты чего говоришь, позавтракаем с Валерием Викторовичем, вместе пойдем. Погляди в окно, туман еще и не думал рассеиваться. 
Умывшись, Валерий сел за стол, хозяйка поставила большую сковороду с шипящими шкварками, в ней, в топленом сале горкой лежал отварной карто-фель. На столе стояли соленые харюзки и соленые грузди. На отдельной тарелке были нарезаны ломти хлеба. Второму пилоту казалось, что вкусней он никогда не завтракал.
– Вы уж нас извините, поправить голову нечем, как сдурел на старости лет, куда не спрячу, все равно найдет и выпьет.
– Спасибо, я буду пить только чай, мне ведь сегодня в полет, – ответил лет-чик.
«Ты посмотри, какой обходительный и скромный! – удивилась хозяйка, на-блюдая за тем, как ел постоялец. На лице его было написано наслаждение. – Угодила, видно, что сильно нравится. И пить отказался, Борис Михайлович, тот и утром, и вечером не против выпить несколько стопочек. И хоть бы что, до сего дня летает!». Выпив крепкого чая, квартирант поблагодарил хозяйку:
– Спасибо, все очень вкусно, особенно картошка со шкварками. А грибы про-сто бесподобны! Сколько я вам должен за ночлег и стол?
– Ты что, нас обидеть хочешь? Ты наш гость и не пристало гостю говорить о деньгах! – возмутился Лукич. Валерий понял, что эти простые люди не утратили чувства гостеприимства, так присущего сибирякам, и он извинился.
– Извините меня, пожалуйста, не хотел вас обидеть. Спасибо  за гостеприим-ство, а вам, Таисия Петровна, отдельная благодарность за угощение. Никогда ничего вкуснее не ел. – Он видел, как зарумянились от похвалы щеки пожилой женщины.
– На здоровье! Приходите обязательно на постой, милости просим! – растро-ганная похвалой, пригласила его хозяйка.
Глядя на молодого, красивого летчика думала: «Не пара ему распутная  Клавдия. Ему нужна сурьезная девушка. Она за ним будет как за каменной сте-ной! Дай Бог ему долгих лет жизни».
– Лукич, а чем закончилась история с охотником  Авдеевым? – спросил пи-лот по дороге на аэродром.
– А я уже и запамятовал, на чем прервался.
– К избушке подошел медведь-шатун, – напомнил Валерий.
– Вспомнил! После того, как наступил рассвет, он с опаской, держа в руках ружье с взведенными курками, вышел на улицу. Там увидел, что медведь не меньше десятка банок с тушенкой зубами сплющил, выдавливая пастью из про-кушенной банки мясо. Кроме того, побывал на лабазе и разорвал мешки хра-нившейся там муки, круп, содержимое большей частью съел, остальное спустил в снег.
«Вот раззява, забыл лестницу убрать от лабаза, – ругал себя охотник, – столько продуктов погубил – в душе его росли обида и злоба к такому коварно-му соседу. – Хорошо, что основную часть продуктов забрал в избушку с лабаза, пришлось бы помирать голодной смертью. Ну, косолапый, я тебя все равно дос-тану. Отомщу сполна. Зря ты так настойчиво меня пасешь!».
В это время почувствовал, что в спину ему кто-то смотрит злобным взглядом. Не выдавая, что чувствует этот взгляд, Авдеев стал оборачиваться, внимательно осматривая тайгу возле избушки. На первый взгляд ничего настораживающего не увидел, только самым краешком глаза заметил, что шевельнулась веточка пихты над выворотнем, который лежал метрах в пяти от избушки.
«Вот где притаился! Пасет вражина, два прыжка, и сломает! Надо его выма-нить из засады, но как? – лихорадочно соображал охотник. Не упуская из поля зрения выворотень, покрытый чистым белым снегом, он увидел, что следов мед-ведя там нет. – Хитрый, подошел со стороны тайги! Но я тоже не лыком шит!» – подумал он. Подходя к углу избушки, демонстративно закинул ружье за спину. Зайдя за угол, сдернул ружье, взвел без щелчка курки на обоих стволах, держа его наперевес в правой руке, не спуская пальцев со спусковых крючков, стал громко греметь дровами, делая вид, что набирает охапку.
«Как же мне его обхитрить, наверняка караулит меня за углом. Вчера съел совсем мало, решил мной полакомиться! Ничего не выйдет. Все равно завалю!» – все больше распаляясь, думал он. Неожиданно вспомнил рассказ старого охотника, которого так же возле избушки преследовал шатун. Усмехнувшись, стянул с себя шарф, быстро намотал его на полено, наверх водрузил свою шапку. «Врешь, живым не возьмешь!» – зло подумал он.
Встал крепко на ногу, оперся плечом о поленницу чурок. «Сейчас посмот-рим, кто кого перехитрит!» – подумал Александр,  держа полено в левой руке,   высунул шапку из-за угла избушки. Моментально последовал страшный удар лапой, от которого полено вылетело. Медведь, пока охотник гремел дровами, подкрался и ждал,  когда он выйдет из-за угла. Но человек оказался хитрее. Медведь, видя, что из-за угла зимовья показалась голова охотника в меховой шапке, со всей своей силой нанес по ней лапой страшный удар. Он не успел по-нять, почему лапа не встретила сопротивления, и передней частью туловища по-дался вперед. Не успев левой рукой подхватить цевье ружья, подняв стволы пра-вой рукой навскидку, не целясь, Александр нажал сразу на оба курка. Ружье сильной отдачей ударило его прикладом в плечо, дуплет из двух стволов разо-рвал таежную тишину. Медведь дико заревел, одна пуля прошла по лопаткам, вторая попала в грудную клетку, он перестал чувствовать передние лапы. В ди-ком реве, вымещая злобу на перехитрившем его охотнике, разинув пасть, он толкал задними лапами свое туловище вперед, к ненавистному человеку, наме-реваясь схватить его страшными зубами, быстро скользил по снегу к ногам охотника. Тот отскочил в сторону, охнув от боли в сломанной ноге, быстро пе-резарядил ружье. Медведь в это время подобрался почти вплотную, его малень-кие глаза блестели ненавистью и желанием убить человека, отомстить за причи-ненные ранения. Александр вновь вскинул ружье к плечу, почти в упор выстре-лил зверю в раскрытую пасть. Он видел, что с обратной стороны черепа полете-ли брызги, обломки костей. Голова таежного великана упала, глаза навечно за-крылись.
«Господи, спасибо тебе, с такой кучей мяса и мешком сухарей дотяну, пока придет помощь!» – думал Авдеев, беззлобно глядя на поверженного убийцу, ко-торый несколько мгновений назад едва не перехитрил его. Шапка была разорва-на когтями медведя, он поднял ее с сожалением осмотрел, покачал головой, за-мотав на шею шарф, пошел в избу точить нож и сшивать растерзанную когтями шапку.
Диспетчер замолчал, достал пачку «Примы», прикурил от спички и зашагал, попыхивая дымом.
– А чем кончилась эта история? – заинтересованно спросил Валерий.
– Собаки прибежали домой и давай выть под окнами.  Татьяна сразу догада-лась, что с мужиком что-то серьезное случилось.
– Кирюша, пойдем в контору, надо просить помощь. Чует мое сердце, с от-цом несчастье случилось, раз собаки прибежали и воют.
– Может быть, я добегу на лыжах до зимовья, помогу там отцу, – предложил сын.
– Куда ты собрался, путь по горам, заваленным снегом, даже на камусных  лыжах не одолеешь. Молод еще, не пущу, сам сгинуть в дороге можешь, во-семьдесят километров не шутка. Надо вертолет просить в конторе. Пошли ско-рее!
Начальник участка встревожился, все-таки лучший охотник района оказался в беде. Раз прибежали собаки и воют, верный признак, что охотник погиб, либо ему требуется помощь. Просто так лайки не оставляют в тайге своего хозяина, как бы трудно и голодно им не приходилось. Они не брезгуют даже мышковать, ныряя носом в снег и выхватывая из него мышей-полевок, которые спешат под снегом по проделанным ими проходам по своим мышиным делам.
– Ты, Татьяна не печалься, я закажу вертолет, есть груз для нас в Кызыле, да и отсюда загрузим, попрошу, чтобы он приземлился у избушки твоего Алексан-дра. Летчики летали  этим маршрутом. Но прилетит вертолет только по погоде.
Но тайгу так завалило снегом, что летчики по пути из Кызыла не нашли зи-мовье охотника. Он лежал на нарах, нестерпимо болела сломанная нога, когда услышал шум двигателя вертолета. Схватив ружье,  прямо в носках выскочил из избы, но гул уже затихал за вершиной горы. Затем он услышал шум двигателя в другой стороне, но так же далеко от зимовья.
«Господи, меня ищут! Неужели собаки дошли до поселка? Иначе как догада-лись, что мне нужна помощь. До января, когда намеревался выйти, еще месяц и десять дней. А я на них обижался!» – со слезами на глазах думал охотник о вер-ных собаках, которые своим собачьим чутьем поняли, что он нуждается в помо-щи, пробежали по тайге путь в восемьдесят километров. Его вернул на землю мороз, ноги замерзли, но он не чувствовал боли, только теперь увидел, что стоит на снегу в шерстяных носках. Зайдя в избушку, подбросил дров в печку и радо-стно подумал: «Раз ищут, обязательно найдут! Надо им помочь, возле избушки сложить костер хороший, из смолья, чтобы быстро разгорелся, да пихтовых и еловых лапок заготовить, чтобы он хорошо дымил».
Сменив носки, охотник обулся, топором нащепал кучу лучины со смоляного полена, на снег положил три куска бересты, на них сложил шалашики из смолья, внутрь положил по скрутке сухой бересты. Смолье бережно обложил тонкими  ветками сухостойной сосны, снаружи положил толстые поленья. Сверху от снега прикрыл кусками бересты. Оставалось только ждать, и он, открыв двери зимовья, до рези в ушах вслушивался в тихий шум тайги, который создавал пролетавший в деревьях  ветер. «Зажгу три костра, заложу лапником, будет большой столб дыма, мимо не пролетят», – думал охотник, сидя на нарах в избушке с открытой дверью. Ожидание показалось ему бесконечным, но он успокаивал себя тем, что его обязательно найдут, и слезы катились из его глаз.
Наконец его слух уловил посторонний звук, напрягся и услышал едва слы-шимое жужжание вертолетного двигателя. Не раздумывая, запихал в печку сде-ланный из бересты факел, дождавшись, когда сухая береста вспыхнет, бросился на улицу, подпалил бересту в трех кострах. Нехотя языки чадного пламени по-ползли по скручивающейся в трубку бересте, разрастаясь и охватывая смолье. Вскоре все три костра постреливали искрами от разгоравшихся дров. Набросав поверх толстых сухих поленьев охапки пихтовых лапок, Александр удовлетво-ренно наблюдал, как от костров потянулись в небо три столба густого дыма,  достигли вершин столетних пихт, окружавших избушку, сливаясь над их верши-нами в дымное облако.
– Григорий Максимович, глядите, слева на стрелке над пихтами дым плывет, надо туда лететь, зимовье там! Там отец, он жив, раз костер запалил! – ликуя, за-кричал Авдеев Кирилл, которого пилоты вертолета взяли с собой, чтобы он по-мог найти  зимовье на участке отца.
– Теперь вижу, Кирилл, снижаемся, курс на пихты, будем брать охотника с зависания.  На лед опасно садиться, можно провалиться, – сказал командир второму пилоту по внутреннему переговорному устройству. Когда вертолет завис над гладью льда, механик открыл дверь, вместе с Кириллом выпрыгнули из машины и скрылись в пихтаче. Навстречу им плача и размазывая слезы по лицу, ковылял охотник.
– Папа, здравствуй! Как я рад, что ты жив! – крича и плача от радости, Ки-рилл  бросился обнимать отца. Они тискали друг друга в объятиях и плакали.
– Александр, собирайся быстро, вертолет ждет! – положив руку на плечо охотника, сказал бортмеханик.
– Да-да, надо забрать мясо, вчера медведя-шатуна прямо у дверей избушки завалил, пойдем к избе, поможете дотащить мешки до вертолета.
Забрав охотничий припас, ружье, Александр прикрыл дверь избушки, опира-ясь на костыль, заковылял к вертолету. Механик и Кирилл тащили по снегу тя-желые мешки с медвежьим мясом.
– Вася, прими пассажиров и груз, помоги им подняться в вертолет! – сказал командир второму пилоту. Тот втащил в вертолет охотника, на плечах которого висело ружье, с ним он не хотел расставаться даже в вертолете. Потом были по-гружены мешки, густо испачканные темными кровавыми потеками, влезли сын охотника и механик. Командир сразу перевел машину в горизонтальный полет вдоль русла с набором высоты. Вскоре вертолет зеленым кузнечиком стрекотал над тайгой, крутыми заснеженными  горами. Александр смотрел в иллюминатор и плакал. У него было предчувствие, что он навсегда прощается с тайгой, с охотничьим промыслом.
Когда вертолет приземлился, охотник встал и поклонился летчикам:
– Спасибо, ребята, если не вы, сгинул бы в тайге. На сломанной ноге ни за что не выбрался бы из зимовья. А это мой вам подарок, медвежатина вам не по-мешает, – сказал он, указывая на мешки с мясом.
Как и предполагал Авдеев, в тайгу больше ходить не смог, нога его непра-вильно срослась, врачи в Кызыле ломали ему кость, складывали ногу заново, но она срослась на три сантиметра короче. Тут на лыжах не походишь. А пока ле-жал Авдеев в больнице, попалась ему в руки книжка про пчел, вот он и заболел ими.
– А при чем здесь Клавдия, почему он держит ее ульи? – спросил Валерий.
– Долго болел Александр, деньги в семье кончились, а тут Клавка предложи-ла дать на покупку ульев. Она не только крепких мужиков за версту чувствует, но и выгоду свою. Она же и привезла из Кызыла три семьи пчел, Александр им ульи смастерил, потом уже пасека стала разрастаться. А Авдеев так и остался в кабале, держит шесть колодок для соседки. А чем бы он еще занялся, пенсия од-ни слезы, только на хлеб и соль, а семью содержать надо. Сейчас Кирилл подрос, в этот сезон собирается охотничать на угодья отца, может и выйдет из него толк, парень сметливый, – закончил свое повествование Лукич, когда они уже подходили к зданию диспетчерской, возле которого стояли с раннего утра желающие улететь пассажиры.
Поправив форменную фуражку, приняв важный вид, Лукич громко распоря-дился:
– Очистите вход, и чтобы ни одна живая душа в диспетчерскую не совалась, мигом сниму с очереди. Сам скажу, будут полеты или нет, ждите здесь!
Пассажиры притихли, отошли от двери.
Метеосводка была неутешительной, туман в горах рассеивался, но дул силь-ный встречный ветер. «Нечего здесь делать, надо лететь домой, отдохнуть!» – решил командир, голова которого сильно болела, несмотря на два стакана выпитой за завтраком водки, а тело просило отдыха от жарких объятий Клавдии. Он увидел, что от поселка в сторону аэродрома двигалась груженая повозка, в которой стояли три бочки.
Любвеобильная хозяйка сдержала свое слово. Утром, когда он завтракал, как бы между делом сказала:
– У меня в погребе стоят три бочонка хариуса малосольного, не захватишь с собой в Кызыл, Борис Михайлович?
– Ох, Клавдия, тебе палец в рот не клади! Дай похмелиться, а то голова ниче-го не соображает!
– Это мы для хорошего человека всегда готовы, – вытаскивая из посудного шкафа начатую бутылку водки, сказала хозяйка, хитро улыбаясь. – Так я наде-юсь, Борис Михайлович, – медленно открывая бутылку и глядя в упор на летчи-ка, проворковала она.
– Возьму, что с тобой делать! В кого ты такая стерва уродилась, все в руках горит. Без выгоды даже в постель не ложишься! Наливай, колосники горят! – по-торопил  он.
– Спасибо за комплимент! Знаешь такую пословицу – с волками жить… – рассмеялась Клавдия, – а потом у меня есть достойные учителя, например вы, Борис Михайлович!
Это было сказано шутливым тоном, но от интонаций голоса хозяйки Сугат-ского покоробило. «Стерва и есть стерва!» – безразлично подумал он, наливая себе стакан водки.
– Вот здесь я написала два телефона, если в аэропорту не встретят, позвони-те, – передавая ему бумажку, сказала Клавдия ласковым голосом.
Когда повозка приблизилась, командир махнул вознице, и тот подъехал к от-крытой двери самолета.
– Загружайте бочки, хорошо закрепите в хвостовой части. Потом рассажи-вай пассажиров, полетим! Груза запиши семьдесят килограммов, – приказал он диспетчеру.
– Сей момент, – засуетился Лукич, только полетную ведомость проверю, – стал выкрикивать счастливчиков, которые не улетели вчерашним рейсом.
Глядя, как мужики с трудом перегружают бочки с подводы в самолет, Вале-рий подумал: «Здесь не семьдесят, все триста килограммов будет. Приказал ста-вить в хвост, расцентрирует самолет. Рискует командир!». Осмотрев самолет, доложил, что машина к полету готова.
– Садись, грей двигатель, ветер крепнет, надо быстрее вылетать.
Запустив мотор, второй пилот ужаснулся, – бензина в баках было литров на сто-сто пятьдесят меньше вчерашнего. Того, что было в баках, едва хватало для полета до Кызыла при благоприятной погоде.
– Командир, бензин слили, не хватит горючего до Кызыла при таком ветре!
– Хватит, это я Лукичу разрешил слить литров пятьдесят, он видно слил сто, бензин здесь на вес золота. Без мотора на речке и в тайге нечего делать, дорог здесь нет, да и тропу не везде найдешь. Не грусти, молодой, прорвемся! – впер-вые за утро улыбнулся Борис Михайлович.
«Как он собирается лететь с таким остатком горючего, это верная смерть!» – поежился от неприятного воспоминания о смерти второй пилот, но промолчал, соблюдая субординацию. Лукич вновь вызвал диспетчеров по маршруту, про-гноз был неутешительный. По долине Бий-Хема, по которой они прилетели из Кызыла, дул порывистый встречный ветер. Сугатский, слушавший радиоперего-воры, решил: «Полетим через хребет Обручева в долину Каа-Хема, там посадочных полос много, можно дозаправиться или пойти на вынужденную посадку».
– Полетим коротким маршрутом, там тебе летать не приходилась, красота неземная, но и поработать придется, приготовься, треплет здорово! – сказал ко-мандир, когда они подняли тяжело груженый самолет в воздух и направили его навстречу ветру. Под крылом проплыли сказочной красоты озера Тоджинской долины. Слева по высокогорью расстилалась уходящая вдаль кедровая тайга заповедника Азас. Самолет заметно потрепало, когда он переваливал через вершину встречного хребта Эги Тайга. Сверяясь по полетной карте, второй пилот догадался, что командир держит курс на вершину реки Воо-Хем, намереваясь между двумя пиками высотой более 2700 метров перевалить хребет Обручева и по долине речки Делсиг, текущей с противоположного склона хребта, выйти на предгорья и  продолжить полет над Каа-Хемом.
– Правильно догадался, молодец, напрямую перевалим через хребет Обруче-ва, много горючего сэкономим, на той стороне посадочных полос много!  – улы-баясь своим мыслям, сказал   командир. Через тридцать минут полета самолет вплотную подлетел к громадам гольцов и пиков хребта Обручева.
– Бери управление на себя, я буду вторым пилотом. Учись летать в горах Са-янских!– сказал Сугатский по самолетному переговорному устройству. Услышав в наушниках его голос, Дикунов согласно кивнул головой. Самолет бросало так, что, казалось, он в следующий момент провалится вниз и разобьется о серые неприветливые скалы, которые торчали под ним и по обоим склонам долины неширокой горной реки, которая в клочьях белой пены со скоростью курьерского поезда летела вниз, разбиваясь о лежащие на ее пути камни.
Валерий, удерживая самолет в горизонтальном полете, с благодарностью подумал о командире: «Молодец, загрузил бочки в хвост, утяжелил его, так меньше бросает, машина устойчивее ведет себя при встречном ветре! Но скорость почти нулевая, мы просто висим в воздухе, а горючего все меньше и меньше!» – уже безразлично думал он, удерживая самолет, которым, как щепкой в безбрежном море, играли  воздушные потоки. Но он, вопреки встречному веру и болтанке, уверенно приближался к перевалу.
«Молодец Валера! Впервые в такой переделке, но держится уверенно и гра-мотно. Хороший пилот вырастит!» – с улыбкой на лице думал Борис Михайло-вич.
«Чему он улыбается? Летим рядом со своей смертью, а он сидит и улыбает-ся», – глянув на Сугатского, подумал второй пилот. Справа и слева проплыли покрытые вечным льдом пики, высота которых была больше двух с половиной километров. Глядя в окно кабины, Дикунов любовался грандиозными творения-ми Матери Природы, которая сотворила заоблачные вершины одного из хреб-тов Саянских гор. Самолет перевалил вершину хребта, и его подхватили нисходящие потоки,  увеличивая скорость, он полетел к видневшийся  вдалеке голубой нитке реки Каа-Хем.
Молодой пилот с трудом оторвал от штурвала затекшую кисть правой руки,  достав носовой платок, начал вытирать обильный пот с лица. Они уже летели в предгорьях, когда командир удовлетворенно сказал:
– Молодец, Валера, все делал правильно. Считай, что экзамен на полеты в горах сдал на пятерку! – и хлопнул его ладонью по плечу. От похвалы тот при-шел в хорошее расположение духа, смертельная опасность для самолета, экипа-жа и пассажиров миновала. Душа его была готова петь от счастья, но его взгляд упал на прибор, показывающий наличие бензина, его стрелка вплотную прибли-зилась к нулевой отметке
– Командир, горючее на нуле, надо запрашивать вынужденную посадку! – сказал он по переговорному устройству.
– Ты что, неприятностей хочешь? Вынужденная посадка, – это разборки лет-ной комиссии, оргвыводы. Полетим в Кызыл, поселок Суг-Важи пролетели, ос-талось километров пятьдесят, да и ветер попутный, учитывай его при расчете горючего, – громко ответил тот.
«Ни один мускул не дрогнул, вот это воля! Действительно железный чело-век!» – глядя на своего командира, подумал второй пилот. Но его взгляд гипно-тизировала стрелка датчика горючего, она уже легла на нулевую отметку, заго-релась красная лампочка, извещавшая, что горючего осталось на пять минут по-лета. По спине пилота пополз неприятный холодок неизбежного несчастья. «Ле-тим на высоте восемьсот метров, вряд ли удастся спланировать, хвост перегру-жен, только на большом угле снижения можно удержать самолет в воздухе. В конце концов, можно сесть на воду у берега, спасемся от пожара!» – грустно ду-мал молодой пилот, впервые в жизни находившийся в аварийной ситуации.
Он поглядел на командира, тот спокойно сидел в кресле. Почувствовав взгляд, он повернул к нему голову и спокойно сказал:
– Кызыл на горизонте, садимся без захода на посадку.
Глянув в окно кабины, Валера не поверил своим глазам: он увидел окраины города, аэродром на пологом подножье склона хребта.
– Пора снижаться, командир! – сказал Дикунов.
– Снижайся, ты в этом полете командир, – безучастно ответил Сугатский, глядя вперед.
Второй пилот перевел машину в режим снижения, запросил разрешения на посадку, оказалось, что дул попутный ветер, но для захода на посадку уже не было топлива, и молодой пилот с хода начал снижаться, намереваясь сразу при-землить машину, едва пересечет границу аэродрома. Самолет пронесся над вод-ной гладью Енисея, крышами домов, перелетев границу аэродрома, коснулся ко-лесами травы. Валера сбросил газ, начал тихонько давить на гашетку тормоза. Он чувствовал, как тормозные колодки прижимаются к тормозному барабану, дымят от трения, чувствовал, что хвост самолета в любую секунду готов ото-рваться от травы аэродрома, ловил этот момент, немного отпуская тормоза. Скорость упала.
– Заруливай на стоянку! – услышал он голос командира, удивленно повер-нулся в его сторону и увидел улыбающееся лицо. «А ведь он боялся не меньше меня! Летели рядом со смертью!» – неожиданно для себя понял Валерий и рас-смеялся.
– Ничего не боятся только круглые дураки! – хлопая по плечу своего ведомо-го, сказал командир. Мотор неожиданно чихнул облачком дыма и остановился. На стоянку два десятка метров самолет катился с заглохшим двигателем. Проходя мимо пассажиров, привыкших к болтанке во время полетов, спокойно сидевших на своих сиденьях, Валера подумал: «Счастливые, так и не поняли, что были в шаге от гибели. Закончись бензин десятью минутами раньше, быть большой беде!». Судьба в этот раз подарила жизнь экипажу и пассажирам, выходившим на траву Кызыльского аэродрома.


ГИБЕЛЬ  ДРУГА

В полетах пришла зима с  морозами и ветрами. Друг Валеры по училищу  Зо-лотухин Владимир летал в должности второго пилота в Красноярском авиаотряде. Другой закадычный друг  Гаврилов Паша летал в Ачинском авиаотряде в такой же должности. Расставаясь, они поклялись, что будут переписываться, держать друг друга в курсе своих дел.
Особенно морозным выдался декабрь. Валера, как было принято, направил друзьям поздравительную открытку с Новым годом. Пришла открытка от Павла, но тот ничего не сообщал о Владимире, это слегка насторожило – он знал обязательность друга. Прошло полмесяца, неосознанное чувство, что с другом случилось что-то страшное, переросло в уверенность. «Что могло случиться, может быть, в командировку услали? Все равно сообщил бы о себе и поздравил с Новым годом! Надо позвонить в отряд» – думал он.  На его звонок ответили туманно, что Золотухин у них не работает, о его месте проживания никто не знает и повесили трубку. «Как не работает? Куда он мог подеваться? Надо позвонить Павлу, может быть, он что-то знает» – встревожено подумал Валерий и направился на переговорный пункт. Он заказал переговоры с Ачинском, с общежитием летного состава, где ютились все не имеющие квартир пилоты. Через час его пригласили в кабинку. Закрыв за собой дверь, с предчувствием большой беды снял трубку телефона и услышал голос своего товарища:
– Валера, привет, сам тебе собирался завтра звонить!
– Здравствуй, Паша, ты что-нибудь знаешь о Владимире? У меня какое-то тревожное чувство, с ним ничего не случилось? Звонил в отряд, там сказали, что он у них не работает.
– Валера, Владимира нет!
– Как нет, в командировку улетел, надолго?!
– Он погиб! Самолет разбился в авиакатастрофе вместе с пассажирами и эки-пажем!
– Ты что говоришь, как погиб? Этого не может быть!
– Я сам только вчера узнал. Эти суки, командиры, от всех в секрете держат! Вчера летал в Красноярск с посадкой в поселке Новоселово, сам слышал от на-чальника порта Лепешкина. Погибших вывозили с этого аэропорта, поэтому он знает.
Эта весть, как удар кулака в солнечное сплетение ошеломила, Валеру. «Как же так, такой молодой! Ему жить и жить! Какая нелепость!». Его грустные мыс-ли прервал голос телефонистки:
– Алло, три минуты истекли, вас отключать или еще будете говорить? С тру-дом, оторвавшись от свалившихся на него грустных известий о гибели друга, он закричал в трубку:
– Не разъединяйте, еще три минуты, я доплачу!
– Паша, расскажи подробнее, как это случилось.
– Прилетели с пассажирами из Красноярска по правому берег водохранили-ща в поселок Кома. Оттуда летели в поселок Анаш, попали в зону морозного ту-мана и ударились о гребень невысокого хребта, спускающегося к водохранили-щу. Больше ничего не знаю.
– Где его похоронили?
– В Красноярске. Давай слетаем на место катастрофы, помянем Владимира! Ты сможешь взять отгулы или отпуск без содержания? – спросил Павел.
– Конечно смогу,  через неделю встретимся в Ачинске, я прилечу.
– Хорошо, а от Ачинска до Анаша найдем на чем улететь, до встречи!
По пути домой молодой пилот впервые задумался о  жизни летчиков, которая связана с постоянным риском. Когда кто-то рассказывал ему о смерти неизвест-ного человека, это воспринималось не так болезненно, как смерть близкого дру-га, с которым учились столько лет, делились последним куском хлеба.
Возвращаясь домой, он зашел в магазин, купил три бутылки водки, рыбных консервов, колбасы, хлеба. В этом же общежитии жил его командир. Увидев в руках второго пилота сетку с покупками, тот удивился:
– Валера, что я вижу, а говорил, что не пьешь!
– Борис Михайлович, друг по училищу Владимир разбился! Пойдем, помя-нем!
– Извини, не знал! Царство небесное твоему другу! А помянуть погибшего пилота святое дело!
Впервые в жизни Валера в этот вечер напился, поминая своего друга Золоту-хина Володю, молодого, еще не видевшего жизни летчика, трагически погибше-го при выполнении полета.
Владимир летал вторым пилотом в Красноярском авиаотряде с опытным ко-мандиром Григорием Максимовичем Терентьевым, которому до пенсии остава-лось отлетать шесть месяцев. Всю жизнь он летал на самолетах малой авиации, начинал на деревянных, обтянутых перкалем ПО-2. Эти двухместные бипланы с очень коротким пробегом при взлете и посадке были незаменимы для снабжения геологических партий, топографов и других экспедиций, устремившихся в соро-ковые годы в неизученную тайгу Красноярского края. Потом грянула война, Те-рентьева призвали в армию, там он попал в полк легких ночных бомбардиров-щиков. На вооружении полка находились такие же легкомоторные бипланы У-2, «Уточки», как любовно их называли летчики. Командование, узнав, что он имеет богатый опыт полетов в тайгу, с посадками на поляны, галечные косы рек, часто направляло в тыл противника, к партизанам. За войну его сбивали дважды огнем фашистской зенитной артиллерии при перелете через линию фронта, но  летчик оба раза чудом уцелел. Планируя  на подбитом зенитным огнем самолете, с остановившемся двигателем, ему каким-то чудом удавалось пересечь линию фронта. Там в ближнем тылу наших войск  совершал вы-нужденные посадки. Самолет оттаскивали от линии фронта, техники латали его на скорую руку, и он опять летал на задания, ночное бомбометание или в немецкий тыл, к партизанам.
Однажды он предупредил командование, что полетит вдоль линии фронта, над нашими войсками, попытается сбить с толку наблюдателей противника, по-том выключит мотор, планируя, попробует пересечь линию фронта и ближние тылы немецких войск, где были сосредоточены средства противовоздушной обороны. Обычно при подлете к линии фронта его обнаруживали наблюдатели, и встречал плотный зенитный огонь, который долго провожал тяжело груженую тихоходную машину. На этот раз на максимальной высоте он полетел вдоль ли-нии фронта за спиной наших войск, затем, выключив двигатель, довернул само-лет к линии фронта и начал планировать. Сбитые с толку немецкие наблюдатели потеряли его из поля зрения. Благополучно проскочив над передовой и ближайшим тылом немецких войск, над самой землей он запустил мотор, и в бреющем полете устремился в тыл противника. Точно так же он обманул бдительного врага, возвращаясь из партизанского отряда, вывозя трех тяжело раненых партизан. Его тактикой стали пользоваться летчики полка, потери значительно снизились. Вскоре эту тактику применяли целые дивизии ночных бомбардировщиков. За это он получил  орден Красной Звезды. Смерть обошла его стороной, после победы с наградами вернулся в родной авиаотряд, позднее один из первых переучился на самолет АН-2, на котором отлетал более тридцати лет. Любой маршрут по Красноярскому краю знал на память, быстро слетался с молодым летчиком Золотухиным Владимиром и был очень доволен толковым вторым пилотом. Владимир в, свою очередь, боготворил своего командира, как губка впитывал  получаемые от него навыки управления са-молетом.
В начале декабря  Дикунов получил уведомление о том, что его вызывают на переговоры с Красноярском. Теряясь в догадках, он пришел на переговорный пункт. Был безмерно рад, услышав в трубке знакомый голос друга:
– Привет, Валера, как жизнь, работа, не женился еще?
– Володя, здравствуй! Рад тебя слышать, у меня все в порядке, летаю с хоро-шим опытным командиром. У нас здесь настоящая горная страна, красота не-земная. Приезжай летом, заберемся в тайгу, отдохнем, порыбачим.
– Спасибо, обязательно воспользуюсь твоим приглашением. Рыбалка, да еще на таежной реке, уха из ленков и хариусов, это моя давняя мечта. У меня тоже все хорошо, командир настоящий воздушный ас, воевал, до пенсии осталось полгода. Рад был тебя слышать. До свидания, время заканчивается.
– До свидания,  обязательно пиши! – короткие гудки отбоя известили, что время переговоров закончилось. Теплое чувство встречи с близким человеком долго не покидало Валерия.
Утром следующего дня Терентьев пришел из диспетчерской на стоянку, Вла-димир доложил, что самолет заправлен,  технически исправен, к полету готов.
– Сегодня до обеда полетим в Новоселовский район, доставим пассажиров с посадками в Коме и Анаше. Оттуда довернем в аэропорт Новоселово, возьмем пассажиров и вернемся в Красноярск, получим у диспетчера новое задание. Од-но плохо – на поверхности минус тридцать пять, местами минус сорок, возмо-жен морозный туман по маршруту полета. Нам не привыкать, садись, порулим на посадку.
Пассажиры, кутаясь в одежды, подошли к самолету, второй пилот рассадил их, проверил полетную ведомость, пять человек летели до поселка Кома, шесть до поселка Анаш. Оба поселка были расположены на правом берегу Краснояр-ского водохранилища, который вздыбился прибрежными горами, обрывающи-мися у среза воды. Раньше экипаж неоднократно летал по этому маршруту, ни-каких опасений полет не вызывал, обычный рейс. Оторвав самолет от посадоч-ной полосы, командир направил его на юг, облетая Красноярск по окраинам, пе-ресек Енисей, вышел на приводной радиомаяк, в районе турбазы «Енисей».
– Володя, возьми управление, тебе полезно тренироваться, – сказал Теренть-ев, закрывая глаза. Второй пилот уже знал особенность своего командира. Он сидел в кресле, закрыв глаза, но чувствовал по поведению машины все его огре-хи, допущенные во время пилотирования. Самолет летел над зеленым ковром тайги заповедника «Красноярские Столбы». На гребне хребта, разделяющего две небольшие таежные речки Лалетинку и Слизневку, впадавшие в Енисей на пути к городу Дивногорску, стояла группа освещенных утренним солнцем скал, которые носили название Красноярские Столбы. Побывавший на Столбах Владимир с восхищением смотрел с высоты полета на это творение природы. Гранитные скалы среди зеленой тайги устремлялись к небу на десятки метров,  вершины их были покрыты шапками белого, девственно-чистого снега, белизна которого резала глаз после грязного, серого снега города.
Вскоре показалась плотина Красноярской ГЭС, это циклопическое сооруже-ние своей мощью вызывало невольное уважение к строителям, построившим ее, и красавец город Дивногорск. Дальше летели над руслом замерзшего водохра-нилища. Глядя в окна кабины, Владимир видел, что на земле местами лежал плотный морозный туман, и это его немного обеспокоило.
– Не волнуйся, Володя, этот участок трассы с закрытыми глазами знаю, про-летим туман, если он будет, – не открывая глаз, сказал командир, прочитав его мысли.
«Вот это класс! Сидит с закрытыми глазами и чувствует, что думает второй пилот!» – удивился Алексей, глядя на своего командира.
Почувствовав его взгляд, тот открыл глаза и, улыбнувшись доброй улыбкой, сказал:
– Полетай с мое, научишься понимать чувства своего товарища с закрытыми глазами.
В салоне самолета среди других пассажиров сидела семья главного врача Анашенской участковой больницы Пенкина, который с женой и двумя детьми, старшим сыном Юрой десяти лет, и младшим Геной трех лет от роду возвращался из отпуска, который они провели у родителей жены на Украине.
– Кома, я рейс 124, прошу сообщить метеоусловия, прием, –  запросил по-году Терентьев.
– Рейс 124, вас слышу, морозный туман, видимость сто-сто двадцать метров, ветер восточный десять. Как поняли, прием!
– Буду садиться, готовьте пассажиров, конец связи.
– Володя сади, машину, я буду вторым пилотом, –  сказал он. Из пелены мо-розного тумана торчала вершина горы Городовой, нависавшей над льдом водо-хранилища скальными обрывами. Сориентировавшись по ней, Золотухин вывел самолет на посадочный курс и начал снижение. Радиовысотомера на самолете не было, поэтому высоту приходилось определять визуально.
– Вижу землю, высота шестьдесят метров, захожу на посадку, – сказал он командиру, который безучастно смотрел в боковое окно кабины. Случайно бро-сив взгляд на высотомер, пилот увидел, что он показывает высоту триста метров. Высотомер работал от уровня мирового океана, проплывавшие под крылом горы не изменяли его показаний, поэтому самолеты малой авиации летали только в светлое время суток при хорошей видимости земли, в условиях визуального контакта с ней.  Молодой пилот, преодолевая боковой ветер, вывел самолет на край полосы и аккуратно посадил его, подрулив к зданию диспетчерской.
Их встретил диспетчер, передавая полетную ведомость сказал:
– Здравствуйте, у меня три пассажира до Красноярска. Звонил Новоселов-ский порт, у него шестеро, в Анаше два. Обратно полетите с полной загрузкой. Анаш передал погоду, видимость сто метров.
После посадки пассажиров, пожелав счастливого полета, он отвернулся от потока морозного воздуха, который гнал набирающий обороты винт.
– Теперь полечу я, никто не знает, какая погода на маршруте, – сказал командир, беря управление, – ты смотри вниз, контролируй землю.
После взлета через пару километров самолет влетел в зону густого мороз-ного тумана. Владимир и раньше замечал, что при полете во время дождя и тумана мотор самолета тянул гораздо лучше, чем в ясную погоду. Влага, испаряясь вместе с бензином, создавала дополнительное давление в цилиндрах, увеличивая его мощность. Как ни смотрел второй пилот, но земли видно не было, ее надежно скрывал морозный туман.
– Земли не вижу, сплошной туман, – доложил он.
«Впереди холмы и горы, надо обойти зону тумана справа, над льдом водо-хранилища. Так будет безопаснее!» – решил командир и повернул самолет вправо, выводя его на лед водохранилища. Проводя слепой полет, полагаясь на интуицию, Терентьев не смотрел на полетные часы, послушный рулям самолет продолжал полет.
«Так будет лучше, не найдем аэродром в Анаше, уйдем на Новоселово, там высажу пассажиров, погода явно не летная, не везти же их обратно в Крас-ноярск – думал Терентьев, вглядываясь в белую стену тумана. – Пора поворачивать влево, мы уже наверняка над льдом водохранилища», – подумал он, и довернул штурвал.
Вдруг у него появилась острое чувство опасности. Не понимая, что ее вызва-ло,  бросил взгляд на приборную доску, там было все нормально, приборы пока-зывали надежную работу мотора. «Надо на всякий случай добрать высоты, ле-теть выше гор, которые стоят на маршруте!» – подумал он, вытягивая штурвал на себя.
– Командир, впереди склон! Врежемся, тяни штурвал! Тяни штурвал! – нава-ливаясь на свой штурвал, закричал Золотухин.
– Вижу, уходим вверх! Склон пологий перевалим! –  громко ответил тот, вы-водя на форсаж сектор газа. Мотор заревел с удвоенной силой, разрывая мороз-ную тишину, самолет, теряя скорость, полез вверх по склону.
«Господи, пронеси, помоги нам, не оставь в заботах своих!»  – молился про себя Терентьев, с ужасом наблюдая, как расстояние между склоном встречной горы, поросшим березовой рощей, и машиной сокращается.
– Терплю бедствие на маршруте полета из Комы в Анаш, я рейс 124, прошу ответить, кто слышит меня! – закричал он в микрофон.
– Вас слышу, диспетчер порта Анаш! Ваши координаты? Что с вами??? – во-просы повисли в воздухе.
– Садимся на лес, выключай мотор, будем планировать. Деревья смягчат удар, даст Бог, не разобьемся! – приказал Терентьев.
Владимир мгновенно выключил магнето, мотор стал, планируя в мертвой тишине, самолет стал снижаться. Все слышали, как вершины берез хлестали по крыльям и фюзеляжу, затем раздался треск ломаемых деревьев, вершины кото-рых снижали скорость машины.
«Кажется, пронесло, березняк густой и нестарый, остановит самолет! –  об-легченно подумал командир, но в это время с ужасом увидел, что щетина леса обрывается и самолет падает на острый скальный гребень хребта: – Все, отлетались! Володю жалко, совсем еще пацан!» – с грустью подумал он.
Золотухин, глядя на приближающийся склон, молился: – «Господи, – помоги, спаси нас, ведь я еще не жил!» – шептали его губы. Широко раскрытыми глазами он смотрел, как за окном кабины мелькали березы, самолет начал терять ско-рость, ломая их вершины. – «Спасибо, Господи, что услышал меня! Мы спасены, лес погасит скорость!» – подумал он, но с ужасом увидел, что березовая роща закончилась. Прямо по курсу торчит голый от снега скальный гребень хребта. Он понял, что самолет срывается с обломанных стволов берез, сила инерции тащит его на гребень, и спасения от надвигающейся катастрофы уже нет.
«Все, это конец!» – мелькнула последняя мысль, он громко закричал:
– Мама, я не хочу умирать!.. – Его крик заглушил удар фюзеляжа о вершину скального гребня, парень услышал треск разрываемого металла, после чего его сознание погасло навсегда.
Страшный удар разломил фюзеляж на две части, передняя часть салона с пассажирами полетела в пропасть с отвесного пятидесятиметрового обрыва. Еще более страшный удар последовал, когда носовая часть самолета достигла подножия хребта, который тянулся к берегу водохранилища. Мотор самолета, сорванный с креплений этим ударом, вдавился в кабину, убив сидевших в своих креслах летчиков.
Трех пассажиров, мужчину, молодую девушку семнадцати лет, трехлетнего ребенка во время удара о хребет и разрушения фюзеляжа выбросило на снег, они скатились по почти отвесному обрыву и упали в большой сугроб у подошвы хребта. Обломки самолета пролетели еще несколько метров и  рухнули в про-пасть.
Это спало им жизнь, девушка, ошеломленная катастрофой и падением, нахо-дясь в состоянии глубокого шока, неожиданно услышала плач ребенка. Огля-девшись, она ничего не увидела, плач раздавался из-под снега. Врожденное ма-теринское чувство оказалось сильнее шока. Она подползла, разрыла снег руками и достала трехлетнего мальчика, который доверчиво потянулся к ней, обвил ее шею руками и крепко прижался, содрогаясь в плаче. Ничего не понявший мужчина, севший в самолет в Коме, выбрался из сугроба, добрел по глубокому снегу до первой березы, обхватил ее руками и застыл в такой позе, боясь отпустить ее ствол. Больше никто не уцелел, все погибли от удара салона самолета о землю.
В это время по дороге, которая ведет из районного центра, с противополож-ного берега водохранилища, на служебном автомобиле УАЗ возвращался Васи-лий Иванович Тахтин, главный инженер Анашенского совхоза. Мотор работал на малых оборотах, машина на нейтральной передаче катилась под гору с того самого хребта, к которому приближался самолет. Вдруг он услышал, что мотор  самолета громко заревел. Удивившись, он нажал на тормоза и выключил двига-тель. В наступившей тишине услышал хруст ломающихся деревьев, в это время звук самолетного мотора смолк.
«Что с ним! Неужели катастрофа?» – только успел подумать он, как раздался громкий удар, звон разрываемого металла и грохот упавшего с высоты тяжелого предмета. Еще несколько мгновений он вслушивался в тишину, но в морозном воздухе не прозвучало ни одного звука.
«Этого не может быть! Неужели самолет потерпел катастрофу? Надо ехать на помощь!» – была  первая мысль. Но, посмотрев на метровый слой снега на обочине дороги, он остыл, быстро завел машину и помчался в поселок, на машинный двор. К счастью, там оказался колесный трактор К-700 с бульдозерной установкой.
– Борис, гони срочно к хребту, пробивай дорогу на покос Комарова. Там упал самолет, летевший из Комы!
– Как упал самолет?! – удивился механизатор.
– Давай без разговоров, от трасы расчищай дорогу до покоса, там пробивай дорогу к обрыву водохранилища у самого склона хребта. Не стой, там, может быть, людям помощь нужна, замерзнут на таком морозе!
Тракторист заскочил в кабину и прибавил газ, выезжая из ворот ЦРМ. По те-лефону Василий связался с участковой больницей, узнал, что их автомобиль «скорой помощи» неисправен, сказал врачам, чтобы дожидались его. Позвонив директору, захватив двух врачей, помчался к месту катастрофы самолета. Буль-дозер к этому времени пробил половину пути в сугробах метровой высоты. Идти пешком по рыхлому снегу, который местами был выше пояса, было безумием, оставалось ждать. Директор совхоза послал второй колесный трактор К-700 с ковшом погрузчика. Усилиями двух мощных тракторов продвижение заметно ускорилось. Через некоторое время подъехал директор, который сообщил, что спасательная экспедиция с врачами выехала из райцентра. Трактора останови-лись возле густой рощи берез, растущих по крутому склону, в ста метрах  от места падения, дальше проехать они не могли. Тахтин первым бросился проби-вать тропу к потерпевшему катастрофу самолету.
Прошло полтора часа до появления людей, девушка стояла на тридцатигра-дусном морозе неподвижно, прижимая к себе ребенка, грея его теплом своего тела. «Неужели мы не успели, люди замерзли, пережив катастрофу!» – с горечью подумал Василий, устремившись к детям. Заглянув в лицо девушки, увидел, что она стоит с синими от мороза губами, но веки ее глаз моргают.
– Она жива, помогите ей! – закричал он, скидывая с себя ватный бушлат и накидывая на плечи девушки. Подошедшие врачи попытались взять из рук де-вушки мальчика, но руки ее не разгибались.
– Она в шоке, надо аккуратно освободить ребенка, чтобы не порвать связки на руках! – распорядился врач. – Возьми, в таком состоянии она не чувствует холода, – сказал он, протягивая Василию бушлат.
С большим трудом расцепив руки девушки, освободили мальчика, которому врачи сразу поставили уколы, надеясь вывести его из состояния шока. Точно так же прокололи девушку.
– Тащите их к тракторам, их надо немедленно поместить в тепло! – командо-вал главный врач районной больницы Анатолий Злотников.
Тахтин повернулся в сторону, где лежали останки фюзеляжа, и только теперь увидел руки человека на стволе березы. Сначала он подумал, что у него галлю-цинации, закрыл глаза и потряс головой. Но когда их открыл, вновь увидел руки человека на белом стволе березы.
– Вот еще человек, за березой стоит! – крикнул он, направляясь по глубокому снегу к дереву, за которым стоял мужчина. Глаза его были широко открыты, редко моргая, он безучастно смотрел в пространство. Из кармана надетого на него пальто торчала бутылка водки.
– Ты гляди, не разбилась, – сказал врач, доставая бутылку, – этот  тоже в шо-ке, разжимайте ему зубы, выльем в рот водку, пока он стоит. Это самый лучший способ выведения из шока. На них лекарство почти не действует!
Василий с большим трудом ножом разжал зубы, врач начал лить водку муж-чине в рот. Сначала это не вызвало эффекта, мужчина не глотал ее. Прошло не-сколько мгновений, какая-то тень осмысления пробежала по его лицу, кадык за-шевелился, он сделал первый глоток, потом,  захлебываясь, жадно выпил всю бутылку и  закрыл глаза.
Доктор рассмеялся:
– За этого пострадавшего я теперь не боюсь, выживет!
На лежавшие части фюзеляжа было страшно смотреть, внутри они были за-литы кровью, в неестественных позах лежали трупы. Больше в катастрофе никто не выжил.
– Пострадавших в теплых кабинах тракторов немедленно доставить в Ана-шенскую участковую больницу! Мы поедем следом, там проведем обследова-ние, решим, нужна ли санитарная авиация, – сказал Злотников, главный врач районной больницы.
Оставив сотрудников милиции охранять место происшествия, все разъеха-лись по своим местам. Директор пригласил Тахтина:
– Василий Иванович, поехали ко мне домой, покушаем, помянем погибших, – тот молча кивнул головой, думая о превратностях судьбы: были живы люди, миг, и их нет, остались лишь воспоминания.
Вечером прилетели из Красноярска авиаторы, осмотрели место падения. Оказалось, что самолету не хватило двадцати метров березовой рощи до полной остановки на склоне, который он старался перевалить. Если бы ко-мандир раньше выключил мотор, жертв было бы гораздо меньше, а могло и вообще не быть.
Дикунова не отпустили в отпуск без содержания, никакие уговоры не подей-ствовали. Отлетав зиму, он созвонился с Павлом, прилетел в Ачинск, откуда на рейсовом самолете прилетели в Анаш. Диспетчер рассказал им о том, что свиде-телем катастрофы стал Василий Тахтин. Они нашли его и упросили свозить на место гибели друга.
Стоя на гребне, летчики видели, как самолет, ломая вершины берез, сни-жался все ниже и ниже, потом он  ломал стволы деревьев, но сила инерции тащила его к гребню. В роще была хорошо видна просека из берез с обломанными вершинами и стволами. Перед самым хребтом деревья не росли, самолет, падая и двигаясь вперед, ударился фюзеляжем о скальный гребень, разломился. Хвостовая часть осталась лежать по эту сторону гребня, салон с пассажирами упал с пятидесятиметрового обрыва.
На месте удара была отлита бетонная плита, в которую были вмурованы два штурвала и самолетный винт. У винта стоял скромный, сваренный из металла памятник, с которого смотрел пожилой летчик, Терентьев Григорий, в летной куртке и фуражке.
Рядом с ним была фотография, с которой, беззаботно улыбаясь, смотрел со-всем молодой летчик  Золотухин Владимир.
Друзья открыли портфели, на плите разложили нехитрую закуску, поставили три стакана, наполнили их до краев водкой. Молча подняли, отлили водки на плиту. – Светлая память, спите спокойно! – сказал Дикунов и выпил стакан до дна.
– Пусть земля вам будет пухом! – вторя ему, сказал Гаврилов, залпом осу-шил стакан. Вместе с ними помянул погибших пилотов Тахтин.
Друзья стояли в скорбном молчании, слушая рассказ очевидца трагедии, ко-гда он закончил, налили еще по половине стакана, молча выпили. Остатки водки разлили в два стакана, прикрыли ломтями хлеба и поставили у подножия памят-ника.
Их новый знакомый Василий довез до парома, друзья поблагодарили его и отплыли в скорбном молчании в Новоселово, чтобы разъехаться по своим де-лам.


     Катастрофа у истока реки Мана
 
КАТАСТРОФА

Неожиданно экипаж вызвали к командиру отряда, что удивило обоих.
«Летаем без происшествий, замечаний не было! Что понадобилось от нас Павлу Ильичу, ума не приложу», – думал Сугатский, шагая впереди второго пи-лота. Чуть обернувшись, спросил у него:
– Валера, ты в быту нигде не прокололся? Говори как на духу, я должен знать!
– Что вы, Борис Михайлович, у меня все в порядке! – обиделся тот.
– Просто так, за здорово живешь, Вершинин вызывать не станет, до него це-лая лестница начальства! – ответил командир.
Они вошли в кабинет и остановились у дверей. Вершинин разговаривал по телефону. Когда положил трубку, Сугатский доложил:
– Товарищ командир отряда, экипаж по вашему вызову явился.
– Вижу, вижу, что явились, орлы! Садитесь.
Вслушиваясь в тон, каким начал разговор командир, Сугатский понял, что разноса не будет, и облегченно вздохнул.
– Что вздыхаешь, не бойтесь, ругать не буду, буду хвалить! – засмеялся он. – Два квартала этого года вы держите первое место в отряде. В прошлом году три последних квартала были первыми. От командования получен приказ направить лучший экипаж в дружественную нам Монголию. Повезете знатных животново-дов для обмена опытом. Когда их поездка по хозяйствам монголов закончится, привезете назад в Кызыл. Задача ясна, идите к заместителю, оформляйте доку-менты. Чуть не забыл, получите на складе новое обмундирование и наденьте пе-ред полетом. За границу нельзя лететь в поношенном мундире! Вопросы есть?
– Есть. Нам нужен аванс в монгольских тугриках, – сказал Сугатский. Вер-шинин неожиданно рассмеялся, смеялся долго, заразительно.
– Ребята, в Монголии в каждом улусе есть менялы, которые отлично знают курс рубля и тугрика. Получите в советских рублях, там они везде имеют хож-дение. Кроме того, питание, проживание берет на себя монгольская сторона. Возьмете с собой бортмеханика, вам подберут толкового, кто знает, материаль-ная часть  уже старая. Поставьте самолет на техобслуживание, вылетаете через три дня. Помните, что это почетное задание и его надо выполнить с честью! Я надеюсь на вас! – Он встал, пожал руки пилотам.
– Мы оправдаем оказанное доверие! – торжественно пообещал Сугатский.
Пока шла предполетная подготовка самолета, которую проводил опытный техник Рыбкин Юрий, пользовавшийся непререкаемым авторитетом у своих коллег, экипаж успел с ним познакомиться и подружиться.
Через три дня, посадив празднично одетых пассажиров, экипаж оторвал са-молет от травы аэродрома, взял курс на монгольский город Эуун Эловь. Они и раньше летали через хребет Восточный к Монгольской границе, но пересекать ее не приходилось. Миновав тувинский улус Оо Шинга, пересекли границу, ори-ентируясь на радиомаяк монгольского улуса Тэс. Под крылом проплывало ров-ное, как крышка стола, нагорье, расположенное на высоте семисот метров, за-росшее чахлой растительностью, местами изрезанное руслами давно пересо-хших рек. С высоты полета было видно, как по нему ветер катил кусты перекати поля, которые на своем пути встречали другие кусты, сцеплялись с ними мерт-вой хваткой, вырастая на глазах, катились дальше, достигая высоты полутора-двух метров. Потом они опять делились, и ветер катил их к горизонту.
– Почему здесь растет такой редкий чахлый лес? – спросил Валерий у командира.
– Смотри на карту, здесь сплошные солончаки, соль убивает растительность.
Совершив посадку в улусе Тэс, экипаж дозаправил самолет под пробки бен-зобаков, и остался ожидать животноводов, которых увез в улус  единственный обшарпанный автобус. Он громко гремел, переваливаясь на неровностях, стара-ясь не потерять едва видимую колею, проложенную им по солончаку. Со стоян-ки был виден улус, в котором в беспорядке стояли юрты, возле них вились дымки очагов, приторно сладкий кизячный дым доносило до стоянки самолета.
Своей внешностью монголы ничем не отличались от тувинцев, разве что на-циональной одеждой – стеганым на вате халатом да широкими штанами. В та-кую одежду были одеты все – высокопоставленные партийные руководители и простые монголы. Их отличало только качество ткани, из которой были сшиты халаты, и их чистота.
Через два часа тот же автобус привез животноводов, они оживленно разгова-ривали между собой, отличаясь от провожавших их монгольских товарищей ев-ропейскими одеждами. Из автобуса были извлечены трехлитровые банки с ара-кой – водкой, приготовленной из молока, кумысом, сыр, лепешки, вареная верб-люжатина. Гостеприимные хозяева пригласили к столу голодных пилотов, у ко-торых с утра не было маковой росинки во рту, стали уговаривать отведать араки и кумыса в знак добрососедских отношений.
Командир поднял налитую до краев пиалу.
– Давайте выпьем за мир и дружбу между монгольским и русским народом, – сказал он и выпил пиалу до дна. Его речь была воспринята гулом одобрения, ка-ждый монгол считал своим долгом выпить с русскими летчиками. Через час всем стало весело, видя, что компания становится неуправляемой, Сугатский скомандовал: – Все, дорогие хозяева, сабантуй закрывается. Нам пора лететь в Эуун Эловь, нам нужен человек, знающий туда путь, проводник.
Монголы согласно закивали, когда им перевели слова пилота, они недоуме-вали, откуда он знает монгольское слово «сабантуй», которое означало празд-ник. Посадив проводника, сносно говорившего на русском языке, самолет взял курс на юг. Проплывавшая  под крылом чахлая растительность  исчезала на глазах, солончаки теперь перемежались  песчаными барханами.
– Пески Делийн-Эяс, – прокричал проводник, показывая вниз, – нам лететь туда, – указал он строго на юг. Командир сверился с полетной картой и убедил-ся, что кочевник прав. «Настоящие дети пустыни. На ровной как стол местности, где глазу не за что зацепиться, он точно указывает путь. Это врожденное чувство пространства. Эта цивилизация возникла задолго до возникновения русских княжеств. Все поколения до него были кочевниками, ничего не изменилось и в наше время. Живут в юртах, кочуют за стадами верблюдов, топятся кизяком, как много тысяч лет назад» – рассуждал Сугатский. Через полтора часа полета, уже в легких сумерках, проводник привстал,  показывая рукой, крикнул на ухо командиру:
– Там   Эуун Эловь!
Сколько ни всматривался в горизонт Дикунов, ничего не мог разглядеть. Только минут через десять летчики увидели большое скопление юрт, которые сгрудились на  пространстве, свободном от песка. Никаких кошар, загонов для скота в окрестных песках не было. От гула снижающегося на кишку флюгера самолета шарахнулись пасшиеся между барханами верблюды. Рядом с ними пасся табунок низкорослых, но очень выносливых  монгольских лошадей.
И здесь дорогих гостей встречали партийные и хозяйственные руководители улуса. Только вместо автобуса для них к посадочной полосе подогнали повозки, запряженные верблюдами. Прилетевший с ними проводник, исполняя роль пе-реводчика, пригласил всех проследовать в улус, где приезда давно и с нетерпе-нием ждут жители. Их привезли в центр улуса, где кругом стояли белые юрты, возле одной из них на шесте висел чуть колышимый ветром государственный флаг Монголии. Как объяснил переводчик, в белых юртах живут самые уважае-мые люди улуса, которых он представил русским гостям. После церемонии представления всех пригласили за стол, который бал накрыт прямо на улице, на разостланных по земле войлоках. В центре стола был сооружен костер. Госте-приимные монгольские хозяева радушно угощали своих гостей, здравицы следо-вали одна за другой. Пили араку, хмельной кумыс, ели вареную верблюжатину, домашний вкусный сыр из верблюжьего молока. Застолье продолжалось до глу-бокой ночи. Сильно захмелевших гостей развели по юртам, уложили на войлоки и укрыли ватными одеялами. Ночи здесь оказались очень холодными.
Следующий день вновь начался с застолья, здесь же, у стола, прилетевшие животноводы рассказали своим монгольским коллегам о том, как они выращи-вают верблюдов и лошадей. Свои выступления они заканчивали здравицами в честь дорогих хозяев, поднимая пиалы с аракой. Валерий удивился, что монголы свободно понимали тувинский язык, общались с гостями без переводчика.  Переводчик переводил сказанное монголами только немногим русским гостям. На этом визит заканчивался, и хмельных гостей на повозках привезли к самолету.
Дальше их путь лежал над безжизненными солончаками, которые прорезали русла высохших рек, в уездный город Улааногм. Отличительной особенностью города было то, что в центре стояли несколько кирпичных двухэтажных домов. Как с гордостью пояснили хозяева, они было построены руками посланцев братского русского народа. В одном из них размещалась администрация уезда, здесь гостей принял глава города и партийный лидер.  После приема дорогих гостей пригласили к столу, принялись обильно угощать. Сильно захмелевших посланцев дружественной страны разместили в одном из домов, который был построен как гостиница.
Экипаж не был приглашен на совещание, чему все были безмерно рады, плотно покушав, отведав араки и хмельного кумыса, летчики растянулись на кроватях и заснули крепким сном. Но их сон оказался недолгим, множество  блох и клопов всю ночь не давали покоя. Невыспавшихся, измученных насеко-мыми, гостей вновь усадили за празднично накрытые столы в помещении гости-ницы, угостили на славу аракой, хмельным кумысом, накормили и объявили, что визит закончен, пожелали счастливого пути. У подъезда ждали  повозки, запря-женные верблюдами, которые отвезли их к самолету. Монгольские хозяева вновь тепло попрощались с гостями, пожелали счастливого полета. Печальным оказалось то, что бензина в уездном городе  Улааногме не было.
– Командир, судя по наличию горючего лететь нам надо в улус Тэс, где мы заправлялись, – сказал Дикунов.
– Вызывай Тэс, может, они еще помнят о нас.
Сколько ни пытался Валера вызвать диспетчера Тэс, тот молчал. Русские гости улетели, оставив много бензина, но тот не включал передатчик, радуясь, что его можно выгодно продать.
– Командир, Тэсс не отвечает, что будем делать?
– Вот суки! – выругался тот, – им специально для нас забросили из Кызыла десять столитровых бочек горючего.  Вызывай Кызыл, предупреди диспетчера, что принято решение возвращаться без посадки в Тэс, так как диспетчер на связь не вышел, и мы не знаем погоду. Держим курс через границу на улус Цеспер, связь через двадцать минут. Запроси метеосводку по курсу.
– Погода благоприятная, ветер в норме, но ожидается ненастье, барометр па-дает, – доложил второй пилот.
– Теперь у нас нет другого пути, только домой, от этих блох и клопов, – вы-ругался командир, употребив нелитературное слово. Самолет благополучно пе-релетел соленое озеро Убус - Нур, раскинувшее свои безжизненные воды на сотню километров.
– Свяжись с Кызылом, передай, что ветер попутный, горючего хватит до ба-зы, летим в Кызыл, – приказал Сугатский.
– Получено добро на беспосадочный полет, – доложил Валера, связавшись с диспетчером Кызыльского порта. Самолет полез вверх, набирая высоту перед горным хребтом Восточный, как он значился на полетных картах. Командир ре-шил его перевалить по долине реки Хоолу. Слева и справа возвышались горы, вершины которых были покрыты вечными ледниками высотой две с половиной тысячи метров, между ними располагалась долина реки Хоолу, которая брала свое начало с южного склона хребта, на высоте тысяча пятьсот метров. Перевал находился еще выше на высоте тысяча семьсот метров. Это был наиболее при-емлемый маршрут полета, с учетом оставшегося в баках топлива. Светило солн-це, дул встречный ветер с вершины перевала, качая самолет, который упрямо полз вверх, и  перевал был уже недалеко, перед ними, когда борт  вызвал на связь диспетчер Кызыла, попросил доложить обстановку.
– Иду на перевал хребта Восточный по долине реки Хоолу, набираю высоту, все в порядке! – передал Сугатский, и диспетчер ушел со связи. Под крылом проплывали неприветливые гранитные скалы гребня хребта. На земле не было и клочка ровного места, везде громоздились в первозданном хаосе мрачные ска-лы.
Неожиданно мотор чихнул и заглох. Это было так неожиданно, что в салоне наступила гробовая тишина, нарушаемая свистом встречного ветра. Командир мгновенно  перевел самолет в режим планирования. О вынужденной посадке не могло быть и речи, самолет сразу разбился бы о скалы, не долетев до земли.
– Помогай, Валера! – закричал он,  но тот уже  мертвой хваткой держался за штурвал, удерживая машину в режиме планирования. Увидев небольшой разрыв в скалах слева по курсу, второй пилот крикнул:
– Слева в скалах окно, доверни штурвал, командир, иначе лобовое столкно-вение!
Сугацкий вмиг оценил предложение и помог увести машину в небольшой просвет между скалами, за которым проглядывалось голубое небо. Почти заде-вая крыльями склоны, самолет со снижением влетел в просвет между скалами, стоявшими на гребне хребта. В душе Валерия родилась надежда на счастливый исход. «Господи, помоги нам, рабам твоим! Не оставь нас в смертельной опас-ности!» – молча молился он, зорко наблюдая за меняющейся обстановкой.
Неожиданно машина содрогнулась от удара обо что-то твердое. «Все, это конец, зацепили фюзеляжем вершину скалы! Сейчас рухнем!» – обреченно поду-мал командир и приготовился к неминуемой смерти. Дикунов собравшись в ко-мок, продолжал тянуть на себя штурвал ударившегося о скалу самолета. Неожиданно раздался треск разрываемого металла, лопасть остановившегося винта исчезла, скрежет усилился, пилоты почувствовали, как самолет, скрежеща металлом обшивки, прополз дном фюзеляжа по вершине скалы. В это время резкий порыв встречного ветра приподнял терпящую бедствие машину, она оторвалась от гранитной вершины, не потеряв остатки скорости,  чудом перелетев ее, оперлась о воздух  крыльями, продолжая планирование.
Случилось чудо, в которое было трудно поверить! Самолет, который только что потерял от удара о скалу стойки шасси и двигатель, перевалил через верши-ну и планировал над северным склоном хребта.
«Господи! Слава тебе!» – в мозгу командира промелькнула мысль благодар-ности Создателю за чудное спасение.
– Валера, вызывай Кызыл, передавай, что терпим бедствие у гребня на север-ном склоне хребта Восточный в районе истоков реки Хоолу.
Второй пилот,  помогая командиру удерживать ставший необычно легким самолет, пытался вызвать диспетчера Кызыла, сообщая координаты места ава-рии. Но ответа не было.
– Командир, диспетчер не отвечает, наверное, рация вышла из строя или дис-петчер занят!
– Передавай координаты беспрерывно, может быть, услышат другие экипа-жи, работаем на одной волне! – приказал Сугатский, удерживая в воздухе то, что осталось от самолета после столкновения со скалой.
Под ними лежала резко уходящая вниз долина, которую по краям окружали высокие скалы. Для маневра не было места, и командир с помощью Валеры вы-нужден был вести самолет в режиме планирования по ее центру, боясь, что по-рыв ветра может кинуть беспомощную машину на скалы. Снизить нарастающую скорость было невозможно, скалы зажали самолет с обеих сторон, и он, планируя, стал быстро увеличивать скорость.
Неожиданно впереди справа Дикунов разглядел скальную полку, нависаю-щую над пропастью, длиной не более двадцати метров, шириной метров пятна-дцать. У ближнего ее края росли две могучие лиственницы, метрах в шести одна от другой. План аварийной посадки созрел мгновенно:
– Командир, справа скальная полка, надо садиться. Направим самолет меж-ду деревьями, за счет разрушения крыльев фюзеляж должен остановиться! – закричал он.
– Молодец, Валера! Всем приготовиться к вынужденной посадке, пристег-нуть ремни! – крикнул в салон Сугатский, – сейчас будет небольшой удар! – комментировал он свои действия, направляя нос самолета между лист-венницами на предельно малой высоте от уровня полки.
Пилоты боялись шелохнуться, достаточно было небольшого  дуновения вет-ра, что-бы самолет потерял полметра высоты, это грозило катастрофой, лобовым столкновением со скалой. Но судьба сжалилась над попавшими в смертельную беду людьми. Самолет надвигался на скальную полку,  когда его передняя часть оказалась над ней, командир и второй пилот, не раздумывая, отдали от себя штурвалы до упора. Раздался зловещий скрежет рвущегося от трения о гранит металла фюзеляжа. Всех бросило вперед, экипаж и пассажиры  повисли на привязных ремнях. Самолет, замедляя бег, вползал в промежуток между двумя могучими деревьями. Последовал страшный удар, от которого на секунду померкло сознание Валерия. Он в себя пришел раньше командира и отстегивал привязные ремни, когда к тому вернулось сознание.
– Быстро открывай дверь, выбрасываем пассажиров из машины, возможен пожар! – кричал Сугатский, отстегивая привязные ремни, оглядываясь, еще не веря в спасение. Сразу осознав нависшую опасность, Валера бросился к двери, открыл замок, надавил на нее плечом, но она не открылась. Он навалился силь-нее, но дверь заклинило при ударе о деревья. «Сгорим вместе с самолетом уже на земле!» – обреченно подумал он и его ноздри уловили запах гари. «Пожар, только этого не хватало!» – билась в его мозгу паническая мысль. «Что ты слю-ни распустил, борись за свою жизнь, не жалей себя. Иначе сгоришь!» – сказал ему кто-то. Оттолкнувшись от противоположной стенки фюзеляжа, используя свое тело как таран, ударил плечом в заклинившую дверь, но она не открылась. Теперь он видел дым, проникавший в хвостовую часть фюзеляжа.
Сильно болело плечо, пилот на секунду растерялся. «Не жалей себя, иначе сгоришь на земле вместе со всеми!» – сказал тот же голос, и эти слова пульсиро-вали в сознании. Он вновь уперся ногами в противоположную сторону фюзеля-жа, сгруппировавшись, с криком: «Не жалей себя, иначе сгоришь!» – бросил свое тело на заклинившую дверь. От  удара помутилось сознание, но он услышал едва уловимый скрип. Он еще не пришел в себя, но был уверен, что дверь начала выходить из перекошенного проема. Когда восстановилось зрение, увидел не-большую щель, через которую в салон проникал неестественно яркий свет и ед-кий дым, от которого слезились глаза, першило в горле. «Она сдвинулась, она сдвинулась!» – застучала в мозгу спасительная мысль. Было слышно, как снару-жи бушевало пламя, освещая окрестности неестественно ярким белым светом, который был ярче солнечного.
«Горит магниевый сплав обшивки, скоро огонь будет в салоне, тогда не спа-стись, отрежет от двери! Тогда конец, сгорим заживо!» – лихорадочно думал пи-лот. Вновь сгруппировавшись, закрыв глаза, бросил тело на неподатливую дверь. Она со скрипом приоткрылась, и он вывалился на скальную полку. Полы-хала хвостовая часть фюзеляжа неестественно ярким  магниевым пламенем, он взглянул на часы, стрелки показывали пятнадцать часов сорок минут.
«Хвостовой отсек отделяет тонкая перегородка из того же сплава, скоро огонь будет в салоне!» – подумал он, и увидел, что краска на ней пузырится и лопается, готовая вспыхнуть в любую секунду. Валерий заскочил в салон, там стояли пассажиры с обезумевшими от пережитого страха лицами, им привязные ремни отстегнули  командир и бортмеханик. Он слышал от опытных пилотов, что люди, находящиеся в шоковом состоянии, понимают только команды, вы-данные жестким командирским голосом, закричал:
– На выход! Скорей на выход, иначе все сгорим! Но его крик никак не подей-ствовал, тогда он стал хватать пассажиров за одежду, по одному подтягивать к дверному проему и ударом ноги выбрасывать упиравшихся людей на улицу.
Командир и Рыбкин отстегнули последнего пассажира, притащили к выходу, когда пламя ворвалось в фюзеляж самолета. Экипаж выпрыгивал при нестерпи-мой жаре, которую принесли в салон яркие языки магниевого пламени горевшей стенки хвостового отсека. Отбежав, Валера обернулся и не поверил своим гла-зам: за минуту полностью сгорело хвостовое оперение, огонь, превращая об-шивку в белую труху, не полз, летел по фюзеляжу. Только теперь он осознал, что от смерти их отделяло несколько мгновений. «Если бы пожалел себя, не от-крыл дверь, уже корчился бы в предсмертной агонии в этом аду из языков пла-мени!» – с ужасом думал летчик, завороженно глядя, как огонь быстро пожирает фюзеляж самолета.
– Всем отойти, могут рвануть бензобаки! – кричал командир, отталкивая гля-девших на горевший самолет обезумевших пассажиров, не скупясь на толчки и удары ногами. Огонь добрался до отвалившихся от удара о деревья крыльев, и они заполыхали ярким пламенем. Взрыва бензобаков не произошло, очевидно гранит, разрушая фюзеляж и крылья, разорвал их, и бензин вылился на скалу.
Глядя на полыхающий самолет, Дикунов подумал: «Видно, не судьба мне погибнуть сегодня!  Спасибо тебе, Господи, отвел смерть от нас!». Неожиданно пламя стало угасать, на месте, где несколько минут назад возвышался фюзеляж самолета, лежали крылья, остались кучки серого пепла, которыми на скале был четко обозначен контур самолета. Валера вновь посмотрел на часы. Самолет полностью сгорел за четыре с половиной минуты, не оставив после пожара ни одной металлической детали. Только два тонких  стальных троса,  которые тянулись по потолку фюзеляжа из кабины, от штурвалов, и педалей рулей поворота, к рулям высоты и перу руля хвостового оперения, лежали поверх серого пепла. «Надо достать, никто не знает, когда найдут нас, могут пригодиться», – подумал он. Найдя сук, потянулся, опустил конец в еще не остывший пепел и потянул к себе. Неожиданно для него сук, не встречая сопротивления, прошел через оба троса. «Раззява, не смог зацепить с первого раза!» – мысленно обругал себя пилот. Он вновь направил в серый пепел конец сука, прижал к скале и потянул на себя. Сук второй раз, как горячий нож через масло, прошел через пряди скрученной в трос стальной проволоки. Удивлению молодого пилота не было границ, некоторое время он глядел на две борозды, пересекавшие  тросы, сплетенные из стальной проволоки.
«Сталь сгорела в пламени обшивки! От нас бы ничего, кроме пепла не оста-лось!» – думал он, глядя на пожарище, и холодок запоздалого страха пополз по спине. Крик командира оторвал его от грустных размышлений.
– Стойте, куда вы побежали, сгинете в тайге!
Но пассажиры с ловкостью одержимых карабкались наверх и исчезали сре-ди пихт и кедр, растущих на самом обрыве скал, метрах в десяти выше скальной полки. Возле самолета остались только члены экипажа.
– Ну, что, товарищи мои дорогие! Поздравим друг друга с чудесным спасе-нием. Крикни Валера секундой позже, проскочили бы мимо полки!  Дай я обни-му тебя! – командир обхватил руками второго пилота, оторвав от земли, долго тряс в объятиях.
Их крик о помощи в эфире слышал радист Кызыльского аэропорта, слышал его и пилот летевшего в Абакан самолета. Он связался с диспетчером, сообщил о принятом сигнале бедствия и координатах катастрофы.
– Спасибо, мы приняли сообщение о катастрофе, готовится спасательная экспедиция.
Через полчаса два экипажа подняли свои самолеты АН-2 и направились в сторону хребта Восточный. Через час полета они утюжили северный склон, поднимаясь все выше и выше.  На хребет опускались сумерки, когда Сугатский услышал далекий, едва различимый звук авиационного мотора. Он узнал бы его из тысячи других звуков.
– Ребята, нас услышали! Нас ищут! – закричал он. Все затихли и слушали, как звук, похожий на писк комара, уходил в сторону и вскоре вообще исчез.
– Вы что здесь сидите, марш наверх, ночью замерзнем без костра, мошка к утру сожрет, роса намочит! Таскайте сухостой, ломайте пихтовые лапки, пока светло, жалко, что ножа нет, попробовали бы соорудить шалаш, в нем теплей и дымокур возле входа отпугивал бы гнус всю ночь.
– Ты не прав, командир! – доставая из кармана большой складной нож, ска-зал Рыбкин. – Я без этого ножа в командировки не летаю!
– Юра, ты молодец! – закричал Сугатский, протягивая руку за ножом. Вдво-ем второй пилот и техник выворачивали сухостой, который стоял в изобилии,  стволы целиком таскали к поляне, на которой решили соорудить шалаш. Коман-дир ножом вырезал несколько длинных и толстых стволов рябины, притащив к стоянке, загнал в мох жерди с развилками на конце. На них уложил толстую длинную продольную жердь, опирая на нее, поставил боковые жерди, которые образовывали каркас будущего шалаша. Проверив каркас на прочность, наломал несколько охапок лапника и стал обкладывать им жерди.
Заготавливая дрова, Валерий удивлялся, откуда у Сугатского навыки на-стоящего таежника, который за полчаса может сделать для себя убежище от хо-лода, гнуса и росы в глухой тайге. Вскоре  рядом с кучей сухостоя возвышался двускатный шалаш, стенки которого были плотно закрыты пихтовым лапником. Закончив заготовку дров, Валера наломал и принес две охапки пихтового лапника,  разложил его ровным слоем на мох в шалаше. Пихтовый лапник предохранял от таежной сырости, которой был всегда напоен таежный мох. Кроме того, от лапок исходил ни с чем не сравнимый аромат пихтового масла. Сумерки сгустились настолько, что не стало видно растущих рядом деревьев, закончив заготовку дров и лапника, летчики развели костер. Глядя на робкие, такие милые, знакомые с детства язычки огня разгорающегося костра, Валера подумал: «Огонь – это величайшее добро для человечества, но он может стать величайшим злом, унесшим не одну тысячу человеческих жизней. Несколько часов назад огонь чуть не стал причиной нашей гибели! Теперь он спасает нас от холода и таежного гнуса». Игра языков пламени костра неожиданно успокоила летчика, накоптив в дыму несколько пихтовых веток, он залез в шалаш. Лег на лапник, прикрыл лицо прокопченными дымом ветками, отпугивающими запахом дыма таежный гнус, и мгновенно заснул.
«Ну и нервы у парня, как струны, несколько часов назад был на грани ги-бели, сейчас спокойно спит!» – с восхищением глядя на него, подумал Су-гатский.
– Давай и мы укладываться, кто проснется, тот и подкладывает дров в кос-тер, – сказал он технику, оба залезли под крышу шалаша. Языки огня, отражая тепло от внутреннего ската крыши, грели быстро заснувших летчиков.
Утром с удивлением увидели, что четверо убежавших в тайгу пассажиров спали, лежа вокруг костра. Они всю ночь поддерживали огонь, который согревал потерпевших крушение на склоне хребта, на высоте более полутора тысяч метров.
Проснувшись, натаскали сухостоя, соорудили большой костер на скальной полке, надрав бересты с берез, положили ее внутрь. Рядом горел  ночной костер, который плотно облепили летчики и вернувшиеся из тайги пассажиры, спасаясь от утреннего холода. Когда  солнце своими лучами согрело воздух, все услыша-ли приближающийся звук авиационного мотора. Теперь ни у кого не оставалось сомнения, что их ищут. Но самолет пролетел далеко внизу, и звук затих. «Гос-поди, неужели улетели и не вернутся!» – подумали все, до звона в ушах вслуши-ваясь в тишину высокогорья. Полчаса прошли в томительном ожидании, и звук надежды начал возвращаться с той стороны, где исчез. Теперь он прослушивался недалеко по склону.
– Поджигай костер! – скомандовал командир и сунул бересту в огонь. Дож-давшись, когда она вспыхнула, летчики с трех сторон подсунули горящую чад-ным пламенем бересту под сложенную шалашом кучу сушняка. Он занялся яр-ким пламенем, быстро разгораясь.
– Валера, кинь на его охапку травы, – сказал Сугатский.
Дикунов бросил сырой, только что сорванной травы на дрова. Огонь заметно притих, языки пламени перестали плясать над сухими дровами, от травы потя-нулся в небо шлейф густого дыма. Костер разгорелся, из-под охапки брошенной травы начали вырываться языки пламени.
– Обкладывайте костер сверху сырой травой, делайте дымокур! – приказал командир. Все бросились выполнять его команду, завалили костер со всех сто-рон травой. Теперь от него в небо потянулся толстый столб густого дыма, кото-рый поднимался над вершинами скал, сдуваемый легким ветром в сторону по-дошвы хребта.
Звук самолетного мотора рос, крепла надежда переживших катастрофу, что их обнаружат.
– Командир! Сергей Васильевич! Слева, выше по склону пятьсот метров, над вершинами скал вижу шлейф дыма! – доложил наблюдатель командиру эки-пажа Сергееву, близкому другу Сугатского.
– Гена, похоже, это остатки утреннего тумана, – засомневался тот, но потом согласился: – Хорошо, проверим на обратном пути!
«Здесь нет места для посадки, выжить невозможно, одни скалы. Хотелось бы верить в то, что они выжили, но это невозможно. Жаль, хорошие были ребята!» – с грустью размышлял Сергеев, на его глаза наворачивались слезы о безвремен-но погибшем друге.
Самолет улетал, это слышали летчики и пассажиры. Посмотрев, Валера уви-дел величайшую скорбь и отчаяние на их лицах.
– Что стали! Быстро тащите дрова, траву, разводим еще один костер! Бегом! – закричал он.
Люди работали с усердием одержимых, вскоре рядом возвышалась большая куча сушняка, возле нее лежали охапки травы.
«Он вернется! Он вернется!» – одна мысль билась в умах всех собравшихся на скальной полке людей.
– Поджигай костер! – неожиданно закричал Сугатский, первым услышавший  далекий, похожий на писк комара шум самолетного мотора. Люди бросились выполнять его команду, вскоре второй столб дыма тянулся поверх скальных вершин.
– Сергей Васильевич, они живы, они зажгли второй костер! – кричал наблю-датель, показывая рукой в сторону поднимавшихся из распадка столбов дыма.
– Вижу,  Гена, теперь вижу! В это невозможно поверить, но они выжили! – кричал Сергеев и слезы радости навернулись у него на глазах. Экипаж довернул самолет и тот пролетал над распадком. Глянув в окно кабины, Сергеев увидел на скальной полке над пятидесятиметровым обрывом два костра и горстку махавших и прыгавших возле них людей.
– Сколько их? – с тревогой спросил он наблюдателя.
– Я насчитал семь человек! – упавшим голосом ответил тот.
– Почему семь, их должно быть четырнадцать с пассажирами? – с тревогой спросил Сергеев.
– Не знаю, может быть, остальные погибли в катастрофе, посмотрите, яблоку упасть негде, одни скалы, как эти выжили, не знаю! Здесь нет и метра ровного места! –  ответил наблюдатель.
– Я пятый, я пятый, вызываю Кызыл! Прием! – вышел на связь Сергеев.
– Кызыл на связи, прием, – услышал в наушниках встревоженный голос дис-петчера.
– На северном склоне хребта Восточный на высоте полутора тысяч метров в скальном распадке на выступе скалы вижу семь человек и два костра. Обломки потерпевшего аварию самолета не найдены. Высылайте вертолет, буду барражировать над ними до прибытия вертолета.
– Продолжайте поиски места катастрофы, вертолет в воздухе, будет через тридцать минут. Прием.
– Вас понял, конец связи. Гена, гляди в оба, как только окажемся над ними, дай зеленую ракету, пусть видят, что мы их заметили, помощь близка!
– Понял, командир, сделаю.
Когда самолет приблизился к месту, откуда поднимался дым, раздался чуть слышный из-за рева мотора хлопок. Одновременно с самолетом над вершинами скал показался зеленый мячик сигнальной ракеты.
– Ура!.. Они нас заметили! Помощь идет! – кричали и обнимались люди, не-которые пассажиры плакали.
– Теперь надо ждать, когда прилетит вертолет! – сказал Сугатский, закури-вая последнюю сигарету и с удовольствием затягиваясь дымом.
– Гена, все внимание на склон! Приказ диспетчера найти останки разбившей-ся машины! – сказал по внутренней связи  Сергеев.
– Понял, командир! – ответил тот и припал к нижнему блистеру. Они утюжи-ли склон, поднимаясь все выше, к вершине, наконец, пролетели над гребнем.
– Командир, вернись этим же курсом – на вершине скалы, на гребне, видел что-то блестящее, – сказал наблюдатель.
«Что там может быть, в пятистах метрах от спасшихся?» – удивился тот.
Выполнив разворот, он снизил скорость до минимальной и сам прильнул к  окну кабины. Его взгляд был прикован к вершинам скал, но не находил ничего необычного. Наконец, что-то отпечаталось в его мозгу, он не мог понять что, но мозг вернул взгляд на эту скалу. Там, на серой поверхности гранита, обтертого чем-то от лишайников, лежал блестящий предмет, похожий на кусок обшивки самолета. Он готов был поклясться, что рассмотрел дырочки от вылетевших за-клепок.
– Сергей Васильевич, на склоне скалы потеки масла, на вершине кусок об-шивки! – доложил наблюдатель. – Надо зайти еще раз на эту скалу, похоже на склоне разлито масло.
– Хорошо, смотри только на склон, обшивку я уже видел.
Самолет вновь пролетел над группой людей и зашел на скалу.
– У подошвы скалы вижу разбитый самолетный мотор! – доложил наблюда-тель.
– Ты не ошибся, Геннадий? – с сомнением спросил командир. «Как можно рассмотреть крошечный мотор  с такой высоты?» – подумал он.
– Обижаешь, Сергей Васильевич! Скорее всего они ударились о вершину, мотор вырвало из гондолы, а самолет полетел дальше!
– Ты что, Геннадий, говоришь? Как без мотора они пролетели над скалой?
– Не знаю, но, судя по тому, что я видел, это так! – настаивал наблюдатель.
– Смотри внимательно, где-то здесь лежит фюзеляж, если ты прав!
Самолет сделал несколько заходов, но места катастрофы они не увидели.
– Чудеса да и только, где же лежат обломки разбитого самолета? – недоуме-вая, спросил Геннадий, озабоченно глядя на командира.
– Ты наверняка просмотрел, между скалами надо искать. Как они выжили, вот что интересно!
– Вижу вертолет! – доложил наблюдатель.
– Готовь красную ракету, когда подлетят ближе, укажешь место нахождения людей!
– Сделаю, командир, – ответил тот.
Во время очередного захода самолет пролетел рядом с вертолетом. Порав-нявшись с группой скал, наблюдатель выпустил ракету. Красный шар полетел в скальную долину, указывая экипажу вертолета место, где его  ждали люди.
– Я пятый, я пятый, вызываю Кызыл! Прием.
– Диспетчер слушает, прием.
– Вертолет на месте, цель указана, место катастрофы установить не удалось. В пятистах метрах от места нахождения людей обнаружены остатки самолетного мотора. Прошу указаний.
– Садитесь на полосе поселка Хоу Аксы. Вертолет доставит спасенных, перевезете на базу. Вертолет вернется искать остальных людей, летевших в потерпевшем крушение самолете. Как слышите, прием.
– Вас понял, курс на Хоу Аксы, – ответил командир, уводя самолет от склона хребта.



ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЗАПИСКИ
ПОЛЯРНОГО ЛЕТЧИКА

– Валерий Викторович командование, Красноярского краевого управления ГВФ рассмотрело ваш рапорт о переводе из Кызыльского отряда в Красноярск. К сожалению, вакансий у нас в настоящее время нет, но есть интересное пред-ложение поработать в Канском авиаотряде с дальнейшим выдвижением на должность командира экипажа. Опыт полетов у вас богатый, только стажа не хватает, но это дело наживное. Да и к родителям чаще сможете заезжать в Крас-ноярске, – говорил начальник отдела кадров молодому пилоту.
«Канск не Кызыл, рядом с Красноярском, и перспектива роста есть», – поду-мал Валерий и согласился. Молодой красивый летчик в отглаженном небесного цвета мундире с золотыми пуговицами был мечтой местных девушек и молодых женщин. Но сердце его было отдано Наташе, с которой он познакомился в Крас-ноярске. Она работала врачом в одной из поликлиник города. После перевода он предложил ей руку и сердце, чем покорил молодую красивую женщину. Они отгуляли свадьбу и счастливо прожили два года в старинном сибирском городе Канске. Неожиданно его вызвал командир отряда.
– Проходи, Валерий Викторович, садись. Из Красноярска пришла разна-рядка направить в Норильск пилота на должность командира экипажа самолета АН-2. Мы посоветовались с профсоюзом и решили направить тебя. Ты должен понять, что предложение заманчивое, там северные оклады, надбавки и все прочее. Кроме того, стаж идет год за два, подумай, посоветуйся с женой, завтра утром надо дать ответ. Откажешься, предложим Захарову, он холостяк, ему про-ще.
Вернувшись вечером домой, Валера сел за накрытый на кухне стол, дождал-ся, когда жена нальет ему борща и сядет рядом пить чай. Он любил жену, она отвечала ему тем же, при решении семейных вопросов, у них были равные голо-са. Он был на сто процентов уверен в ее порядочности, мог много суток летать в командировках, не без основания полагая, что жена хранит ему верность.  Вот и сегодня им предстояло принять очень важное решение, которое резко меняло семейную жизнь, и он не мог принять его самостоятельно без одобрения супруги.
– Наташа, а как ты смотришь, если мы уедем работать на севера, – спросил он.
– На какие севера? – удивилась она, всплеснув руками.
– Мне сегодня командир отряда сделал предложение переехать в Норильск  на должность командира АН-2. Говорит, что там стаж идет год за два, северные надбавки буду получать.
– Там, наверное, холодно, Валера, полгода полярная ночь, а что я буду де-лать?
– Он обещал, что с трудоустройством проблем не будет, медиков в Нориль-ске не хватает. Сразу предоставляют однокомнатную благоустроенную кварти-ру. Нам надо становиться на ноги, для этого нужны деньги. Давай вместе поду-маем, не понравится, всегда можно вернуться, причину найдем. Квартира бро-нируется на все время проживания на Севере. Сдадим в аренду, а когда вернем-ся, будут деньги и крыша над головой.
– Все это так неожиданно, мне надо до утра подумать.
– Хорошо, давай ложиться, уже поздно. Утро вечера мудренее, как говорила моя бабушка, – засмеялся он.
Ночь оба провели неспокойно, спать мешали мысли о переезде за Полярный круг, в ледяные просторы тундры.
Проснувшись, Наташа села в постели, скрестив ноги, и разбудила мужа:
– Проснись, лежебока, утро за окном, скоро солнце взойдет.  Дождавшись, когда тот окончательно проснулся, начала разговор: – Давай все разложим по полочкам. Первый плюс, что тебе предлагают должность командира экипажа, здесь ты ее в ближайшие три года не получишь. Второй плюс – это в разы вы-растаит заработная плата, появится возможность откладывать деньги до возвращения на материк.
– На материк? Где ты слышала такое выражение? – смеясь, спросил Вале-рий.
– Это не важно, наверное, по телевизору. Ты меня не перебивай. Третий плюс, что я буду трудоустроена и получать северные надбавки. Четвертый плюс, что я тебя люблю и буду тебе вместо приятного общества друзей скрашивать наши северные будни, – смеясь и обнимая мужа, сказала Наташа.
– Ты забыла еще один плюс, – не пытаясь вырваться из объятий жены, возра-зил он.
– Этого просто не может быть, я все уже просчитала! – отпрянула Наташа. – Какой же?
– У нас сразу по приезду будет благоустроенная однокомнатная квартира!
– Ты невнимательно меня слушаешь, когда я говорила, что буду скрашивать твое одиночество, предполагала, что этот процесс будет происходить в благоустроенной квартире! Понял, чудак? – лукаво глядя на мужа, смеясь, сказала она, обхватила его, целуя, уронила на кровать. Когда они немного остыли от объятий, подперев щеку ладонью, не вставая с постели, сказала: – Раз ты решил, поедем, посмотрим,  что там за «севера».
Через неделю молодая семья Дикуновых спускалась с трапа самолета в Но-рильском аэропорту Валек. Их не обманули, сразу по прибытию передали ключи от однокомнатной благоустроенной квартиры на третьем этаже. Дом стоял в Норильске, квартира понравилась Наталье. Она сразу узнала у соседей, откуда дует ветер, и осталась довольна, ветер не дул в окна их квартиры, значит она обещала быть теплой. Остальное ее мало тревожило, клеить обои и красить полы она умела с детства.
Уладив бытовые вопросы, молодой командир экипажа вышел на работу, представился командиру.
– Меня зовут Бережной Андрей  Николаевич, занимаю должность командира авиаотряда. Сейчас подойдут летчики твоего экипажа, познакомитесь. – Словно услышав его слова, открылась дверь, в кабинет вошли двое пилотов. – Знакомь-ся, это твой экипаж, – сказал Бережной, показывая на них. Дикунов встал, подо-шел, поздоровался за руку.
– К нам пополнение, давай знакомиться, как тебя зовут? Откуда ты? – спро-сил один из них.
– Зовут меня Валерий Викторович, приехал из Канска на должность коман-дира АН-2. А ты кто?
– Зовут меня Яшин Константин. Ты  знаешь, на чей самолет садишься?
– Откуда?  Я только что прилетел.
– Петр Яковлевич – полярный ас, пилот с большой буквы, он первым начал летать над льдами Северного Ледовитого океана. С материка на Северную зем-лю, Землю Франца Иосифа, острова Правды, садился на льдины, впервые в мире на одномоторном самолете сел на Северном полюсе с подлета, без разведки!
– Как садился на дрейфующем льду? На какой полюс летал? – удивился но-вичок.
– А ты что думал? На Северный полюс АН-2 летают спокойно!
– Ты о чем? Международные соглашения запрещают полеты одномоторных самолетов, над ледяным панцирем Северного Ледовитого океана и устьями рек, в него впадающих. В полярной авиации летают двухмоторные машины с харак-теристиками Ли-2, или Ил-12, Ил-14.
– «Дуглас» и наши Илы, конечно, хорошие машины, надежные и летают да-леко, но на дрейфующий лед на них с подлета садиться опасно, они тяжелые. И пробежка при взлете и остановке у них  в два раза больше, чем у АН-2, да нет их уже на северах, списали недавно!
– Константин, а ты какую должность занимаешь? Ты мне такие страсти рас-сказываешь.
– Я твой бортмеханик,  командир.
– Какой бортмеханик?
– Бортмеханик  Константин Иванович Яшин.
– Следовательно, ты летал с Петром Яковлевичем.
– Два года жили душа в душу!
– Константин,  мы и дальше будем жить душа в душу, я надеюсь, что ты вве-дешь меня в курс дела.
– Хорошо,  все, что знаю, расскажу и покажу тебе, – подавая руку, сказал Яшин. – А это твой штурман и второй пилот, – показывая в сторону летчика среднего роста, сказал новый знакомый. Повернувшись, Валера протянул руку:
– Рад познакомиться.
– Взаимно, командир, меня зовут Андрей Рыбаков. Будем летать вместе.
– Вот и познакомились, сейчас езжай домой, устраивайся в квартире, завтра представлю летному составу, – сказал  Бережной
Вернувшись с работы, Валера рассказывал своей жене о разговоре с бортме-хаником своего самолета.
– Ты знаешь, Наташа,  Яшин рассказал мне, что они  на самолетах АН-2 ле-тают над полярными льдами до самого Северного полюса!
– Что ты говоришь, это невозможно!  Валерочка, куда мы приехали? –  за-плакала она.
– Успокойся, родная, –  он бережно обнял жену, прижал к себе, – другие это делают, я не хуже их. Буду летать как все. Ты знаешь, со мной заключили дого-вор на три года, отработаем, не понравится уедем на материк. А у тебя как дела складываются?
– Мне предлагают должность участкового врача в поликлинике ГОКА, это десять минут ходьбы от подъезда.
Необычные слова резанули слух:
– Какого ГОКА?
– Привыкай, милый, к здешней терминологии ГОК – это  горно обогатитель-ный комбинат. Материком здесь называют цивилизацию, которая находится вне Полярного круга, я тебе еще в Канске говорила! – оба  рассмеялись.
– Наташа, ты хочешь здесь остаться? Ты хорошо подумала?
– Валера, ты же не сможешь бросить все и уехать. Там над тобой будут сме-яться. Отработаем три года, тогда будем думать, что делать, как дальше жить.
– Господи! Я благодарю тебя, что ты послал мне такую умную и красивую жену! – громко сказал он, нежно целуя Наталью.
На следующий день штурман эскадрильи Василевский, познакомил нового командира экипажа с летным составом. После представления  сказал:
– Пожелаем новому командиру, чтобы количество взлетов было равно коли-честву посадок!
Пилоты обступили новичка, знакомились, поздравляли, жали руку.  Растро-гавшись вниманием, он поблагодарил коллег.
– Я сделаю все, чтобы оправдать ваши пожелания!
– Замечательные слова ты сказал, дорогой! Но у нас принято вливаться в дружный коллектив! – сказал один из пилотов кавказской внешности, показав на пальцах фигуру, знакомую всем мужчинам России, под общий хохот собрав-шихся.
– Керемеджиди, побойся Бога! – вступился за новичка Василевский. – Он только приехал, подождем будет выставляться с первой получки.
– Неправильно говоришь, дорогой Геннадий Павлович! – не унимался летчик кавказской национальности. – У нас в Росси говорят: – «Дорога ложка к обеду!». Я думаю, все меня поддержат. А если у него финансы поют романсы, мы можем ему занять до получки. Правильно я говорю, ребята? – обратился он к летному составу. По помещению прокатился гул одобрения. Пилот продолжил: – Погля-дите в окно, Геннадий Павлович! Туман над Вальком, полетов не будет! А мы так давно не видели пришельцев с материка, пусть за чашкой чая расскажет, как живется в том благодатном краю, где постоянно день сменяет ночь!
– Хорошо, хорошо, уговорили, только я ничего такого не слышал. Будет срочный вылет, полетите, как миленькие. Только послушайте, что выдумали, туман! Для полярного летчика не может быть лучшей погоды, – смеясь, сказал штурман эскадрильи. Пилоты сбросились, отправили новичка с сопровождаю-щим в магазин. Знакомство с летным составом прошло на самом высоком уров-не, все остались довольны.
Когда муж позднее обычного пришел домой, обеспокоенная долгим отсутст-вием Наташа спросила, подозрительно глядя на него:
– Валера, ты сегодня пил! По какому поводу?
– Не виноват я! У них такая традиция, новый пилот вливается в коллектив, и мне предложили влиться! – едва ворочая языком ответил он.
– Но у нас с переездом нет денег. На что ты угощал коллег?
– Наташенька, ты не поверишь, это такие хорошие люди! Они сбросились и заняли мне деньги на вливание!
Ответы мужа рассмешили ее:
– Ну и как? Судя по твоему виду, ты хорошо влился? – полушутя, полусерь-езно спросила она.
– Можешь не сомневаться, все прошло замечательно, я приобрел много дру-зей, а теперь раздень меня, радость моя, и не грусти, жизнь так прекрасна, – ска-зал заплетающимся языком Валера.  Упав на диван, он мгновенно заснул.
– Я не сомневаюсь, что все прошло на высоте! – сказала женщина и стала раздевать так и не проснувшегося мужа. «Это хорошо, что его так легко приняли в коллектив, Бог с ним, пусть спит, ругать не буду. Надо же, «навливался», хва-тило сил только до квартиры дойти!» – улыбаясь, она глядела на  развалившего-ся во сне  мужа
На следующий день пурга улеглась, Василевский  сказал Дикунову:
– Первые дни я полетаю с тобой. Надо научиться летать в условиях поляр-ной ночи, в слепых полетах ориентируясь на радиомаяки. Пока она не наступила,  будешь тренироваться, приобретать навыки, знакомиться с особенностями маршрутов от аэродрома Валек до побережья Северного Ледо-витого океана. Короче говоря, надо наработать чутье на площадки, на которые придется садиться в пору полярной ночи. Сегодня полетим в первый плановый полет.
Хмель еще не полностью выветрился из головы командира, оставив после се-бя нудящую головную боль. Но, к его удивлению, врач допустил  до полетов.
– Молодец, первые экзамены на полярного летчика выдержал, – смеясь, ска-зал Василевский.
– Какие экзамены? – не понял Валерий.
– Первый – вливание в коллектив, второй – допуск к полетам после вливания, – смеясь, ответил штурман, – а теперь иди к самолету, я скоро приду, прими его у бортмеханика.
– Самолет исправен, к полетам готов, мотор прогрет! – доложил Яшин, вни-мательно глядя на нового командира экипажа.
«Вот шельмец, смотрит на меня, как будто купить хочет, определяет, смогу ли я летать на Севере?» – подумал командир и не ошибся. Яшин старался опре-делить, не хлюпика ли ему прислали на место заслуженного аса.
– Какие будут указания? – спросил он.
– Ждем Василевского и в полет, – бодро ответил Дикунов.
«Кажется,  свой парень, слетаемся!» – удовлетворенно подумал Яшин.
Когда на поле появился штурман эскадрильи, Валерий крикнул в открытую форточку кабины пришедшее из молодости авиации предостережение:
– От винта! Запустил мотор, прогнал его на разных режимах и остался дово-лен: он работал как часы. Яшин втянул стремянку, закрыв дверь, хлопнул его по плечу. Валера запросил взлет, получив разрешение диспетчера, вырулил на взлетную полосу. Взявшись за сектор газа, привычным движением стал двигать его от себя. Мотор, набирая обороты, начал сотрясать самолет мелкой дрожью, пилот отпустил тормоза. Машина сорвалась с места, набирая скорость, побежала по полосе. Внутренним чутьем угадав, что машина достигла скорости отрыва, командир плавно потянул штурвал на себя, самолет послушно оторвался от полосы, покачиваясь, перешел в набор высоты. Выйдя на двухсотметровую высоту, он заложил крутой вираж и взял курс на север.
«Молодец, хорошо взлетел! – подумали штурман эскадрильи и сидевший на пассажирском сиденье Рыбаков. Валера старался, от первого полета зависело многое в нелегкой судьбе пилота. Вскоре под крылом поплыли горы.
– Нагорье Хаыяллах, – сказал Василевский по СПУ.
– Геннадий Павлович, это целая горная страна! – сказал, пораженный горными кряжами, пилот.
– Это еще не все, здесь часто встречаются НЛО.
– Что встречается?
– Неопознанные летающие объекты.
– Вы серьезно?
Василевский поднял глаза и обомлел. Над нагорьем на большой высоте висе-ла циклопическая сигара НЛО. По его бортам были видны цепочки подсвечен-ных овальных отверстий, напоминавших иллюминаторы больших самолетов.
– Подними глаза, командир! –  сказал он, повернувшись к Дикунову.
«Боже мой! Этого не может быть, первый вылет и встреча с НЛО!» – подумал сраженный увиденным Валерий.
Он видел, что от сигары НЛО на землю идет узкий, очень яркий, даже при дневном свете, луч света, от которого слезились глаза. Над землей, в воздухе, луч неожиданно преломлялся, изменяя направление, и падал на землю под пря-мым углом,  освещая огромную площадь нагорья ярким светом, видным с высо-ты полета даже днем.
– Внимание, кто в воздухе? Василевский просит связи!
– На связи борт 03, иду курсом на Валек, прием!
– Владимир, что наблюдаете в воздухе? – спросил он Стародубцева.
– Неопознанный летающий объект. Огромная, невообразимых размеров си-гара висит высоко в воздухе, от нее идет луч яркого света на землю. Вижу про-блесковые маячки в носу и хвостовой части, несколько рядов иллюминаторов овальной формы. Фантастическое зрелище, я таких больших НЛО, с маячками,   еще  не видел!
– Мы видим то же самое, конец связи. Василевский вызывает Валек, Валек,  ответьте!
– Валек на связи, прием!
– Доложите обстановку в воздухе в северном секторе.
– Два борта – один курсом на север, другой на встречном курсе.
– Это все, других объектов локатор не видит?
– Нет, а что случилось, Геннадий Павлович?
– Над нами сигарообразное НЛО циклопических размеров, высота километ-ров двадцать.
– На локаторе чисто, только две отметки от самолетов.
– Спасибо, конец связи.
– Видишь, локатор не может засечь НЛО, несколько раз для себя проверял! Теперь вернемся на землю, на материке и некоторых островах работают радио-маяки. Твой штурман в полярную ночь берет пеленг двух радиомаяков и вычис-ляет координаты самолета. Наука, кажется, нехитрая, но ее надо отработать до автоматизма. Кроме того, на каждом самолете установлены радиовысотомеры, надо постоянно смотреть их показания. Простой высотомер показывает высоту от нулевой точки, то есть от поверхности мирового океана. Но если ты летишь над горами, высотомер будет показывать два километра, а фактическая высота будет гораздо меньше, в зависимости от высоты гор. Но высотомер этого не ви-дит, а радиовысотомер всегда скажет, сколько метров у тебя под крылом. Эки-паж у тебя дружный, слетанный, они быстро научат премудростям полетов на северах. Еще одна особенность, – посадочных полос в тундре нет. Летом садим-ся на галечные косы рек и озер. Зимой проще, садимся на лыжах, но обязательно с облета.
– Как это – с облета?
– Выбранное для посадки место облетаешь на предельно малой высоте, об-следуешь участок, на который собираешься совершить посадку. Затем, коснув-шись лыжами снега, оставляешь на нем лыжню, удерживая самолет в режиме полета, придавливая к снегу, взлетаешь, и уходишь на разворот. Только после этого высвечиваешь свою лыжню фарами, приземляешься на нее. Испытанный десятилетиями и самый надежный способ. Освоишь слепые полеты на материке, получишь допуск на полеты над Скверным Ледовитым океаном.
После ознакомительного полета Валерий стал самостоятельно летать со сво-им экипажем, это оказались толковые ребята, имеющие опыт полетов за Поляр-ным кругом. Они быстро научились понимать друг друга с полуслова. Летали грузовыми рейсами,  перевозя грузы в разные концы необъятной тундры, наби-раясь опыта и оттачивая искусство пилотирования в условиях Заполярья. В ра-боте незаметно наступила зима, солнце скрылось за горизонт, мороз крепчал, часто налетала пурга. Ветер усиливал мороз, нес с собой снег, полеты прекращались в связи с метеоусловиями. Пурга, как правило, утихала только на третьи сутки, но могла дуть неделю. В такие дни летчики сутками сидели в ожидании полетов, дожидаясь, когда синоптики дадут  «добро» на вылет. Жители города благодарили погоду, пурга сдувала смог, который день и ночь висел над Норильском и состоял преимущественно из сернистого газа и других выбросов ГОКа, производящего никель и медь.
Летчики сидели в ожидании полетов. Неожиданно включился динамик дис-петчера:
– Экипаж Дикунова на предполетный инструктаж. Летчики, радостно переговариваясь, прошли в комнату предполетного инструктажа, где руководитель полетов ознакомил их с заданием, кратко напомнил о необходимости соблюдения правил техники безопасности, с особенностями предстоящего полета.
– Товарищи пилоты, на излучине рек Янгода и Пясина в оленеводческом стойбище третьи сутки не может разродиться женщина. Нависла угроза как са-мой роженице, так и ребенку. Вы берете на борт врача-акушера и срочно выле-таете. Это совсем недалеко – 500 километров. После взлета летите на север до озера Пясино с другого его берега вытекает одноименная река, полетите над ней, до излучины с Янгодой. Там найдете стойбище. Погода на маршруте плохая, возможна метель. На месте вас будут ждать, фарами снегоходов обозначат место посадки. Остальное в рабочем порядке, распишитесь в журнале и не забудьте взять врача, ее зовут Татьяна Юрьевна, смотрите, не потеряйте! – засмеялся руководитель полетов.
Летчики взяли сумки с медикаментами и инструментами у симпатичного доктора, командир подцепил ее подмышку своей рукой.
– А это еще зачем? – с напускной строгостью спросила молодая женщина.
– Разрешите представиться, меня зовут Валерой, вы же слышали, что сказал руководитель полетов, чтобы мы вас не потеряли. На улице дует, боимся, что может унести такое хрупкое создание! – смеясь, ответил он. Мотор самолета был уже прогрет, механик доложил о готовности к полету:
– Все в порядке, материальная часть работает как часы.
Взлетели без проблем, но погода на трассе полета была скверной, самолет бросало из стороны в сторону порывами ветра, экипаж с трудом удерживал ма-шину на курсе. Рассерженно гудя мотором, самолет упрямо летел на север сквозь ночь и встречный ветер.
– Командир, до расчетной точки посадки двадцать километров по прямой, ветер двадцать пять боковой, на земле пурга, видимость менее ста метров, – до-ложил Рыбаков.
– Свяжись с оленеводческим совхозом, пусть зажгут огни, обозначат створ посадки, – приказал командир.
Все припали к иллюминаторам, пытаясь в кромешной тьме бескрайней лесо-тундры, по которой гуляла пурга, отыскать крохотные огоньки фар снегоходов.
– Валерий Викторович, мы в расчетной точке, закладывай вираж, никаких огней на земле не вижу, связи нет, – сказал штурман.
– Снижаемся до пятидесяти метров, бортмеханику  осветить землю!
Раздался хлопок выстрела, тундра осветилась призрачным ярким светом ра-кеты, которая, опускаясь на землю на парашюте, давала возможность экипажу осмотреться.
– Слева тридцать вижу четыре чума, снегоход, возле него людей, – доложил Рыбаков.
– Есть, – ответил командир, зажег фары на самолете и начал снижение. Раке-та догорела, и непроглядный мрак опустился на землю. Доктор вжала свое хрупкое тело в сиденье: «Как они собрались садиться в кромешной тьме, в пургу, не зная даже места посадки. Это безумие!» – думала она.
Развернувшись и снизившись до предела, удерживая самолет на курсе к чу-мам, Валерий вслепую начал  заход на посадку, но что-то насторожило его. Ему было знакомо это чувство подсознательной смертельной опасности.
– Быстро ракету! – приказал он. Когда ракета зажглась, он резко дернул на себя штурвал, переводя машину в набор высоты, и крикнул: – Тяни,  Андрей, ра-зобьемся!
Самолет несся к отвесному обрыву речного берега. Валера до конца отдал сектор газа, мотор дико заревел в форсажном режиме, всех вжала в сиденья пе-регрузка, возникшая от резкого перехода к набору высоты. Экипажу чудом уда-лось  увести самолет от лобового столкновения с береговым обрывом, который мелькнул в свете самолетных фар. «Господи, слава тебе! Кажется, пронесло!» – подумала Татьяна, а самолет в это время, снижая скорость, катился на лыжах по неровной поверхности тундры, заваленной  снегом, в сторону чумов. Навстречу ему бежали люди в парках.   Не выключая мотора, летчики остановили машину недалеко от них.
– Андрей, узнай, как обстановка за бортом, есть ли поблизости место, где можно укрыть от пурги самолет на время стоянки, – сказал Дикунов. Второй пи-лот, исполнявший обязанности штурмана, выпрыгнул из фюзеляжа, принял  Татьяну, ее багаж, передал его подошедшим жителям становища,  вернулся с эвеном, который  хорошо говорил на русском языке.
– Там метрах в двухстах есть глубокая ложбина, однако в ней можно укрыть самолет, – сказал тот рассудительно.
– А про погоду что можешь сказать, сколько дуть будет?
– Думаю, трое суток, в эту пору редко дует больше.
Самолет, как бы подтверждая слова эвена, стал содрогаться от порывов налетающего с тундры ветра.
– Показывай, куда надо рулить? – спросил Валерий.
– Немного влево, двести метров, – ответил эвен, припав к стеклу кабины. Са-молет покатился с заметным наклоном на нос и оказался в пойме большого ру-чья или реки, берега которого выросли из снежной круговерти. – Теперь повер-ните вправо против ветра, вот так хорошо, теперь никуда не денется, – сказал эвен, с любопытством осматривая кабину с множеством разноцветных огоньков. Командир выключил мотор, сразу стал слышен вой ветра за бортом самолета.
– Экипажу готовить машину к стоянке, – приказал он. Это значило, что пред-стояла адская работа – с помощью кувалды и лома завернуть в каменную, на-сквозь промороженную землю на полметра три ворота, за которые самолет на-мертво притягивался тросами к земле. Только так можно было спасти машину, пурга могла легко поднять самолет и унести его за много километров от места стоянки, разбить бросив на промороженную землю тундры.
– Тебя как зовут? – спросил Валерий эвена.
– Иваном, однако, я бригадир оленеводов на здешнем стойбище.
– Хорошо, Иван, пойдем к чумам, что там у вас случилось?
– У оленевода Петра жена не может разродиться, третий день мучается, од-нако. Привозили шамана из соседнего стойбища, камлал всю ночь, однако не помогло, посинела вся, едва дышит.
– Плохо дело, придется не один день здесь сидеть, – сказал командир.
– Да, плохо дело, – горько вздохнул эвен, – шибко больная, боимся, чтобы не померла.
– А почему вы не обозначили место посадки? Был договор, что подсветите фарами снегоходов.
– Снегоход у нас один.  Сломался, однако, два часа завести не могли. Сложи-ли костер, но пурга задувает, на таком ветре не смогли зажечь, однако извини, командир.
«Знал бы ты, чего нам стоила посадка вслепую, чуть сами не погибли и ма-шину не погубили!» – подумал тот, слушая эвена.
В чуме ярко пылал костер, над ним висел большой котел с водой. Татьяна Юрьевна надела халат, ей помогали две молодые эвенки. Она раскладывала хи-рургический инструмент на походном столике.
– Сколько будем здесь зимовать? – спросил Дикунов.
– Боюсь, что долго, необходима срочная операция, но больная настолько плоха, что не выдержит перелета до Норильска. Буду делать кесарево сечение здесь, в полевых условиях. Другого выхода нет!
– Как кесарево сечение? Слышал, что это серьезная операция! И в полевых условиях?
– Поживете на Севере, и не то увидите, – с улыбкой ответила доктор, – а те-перь надевайте халат, мойте руки, будете мне ассистировать.
– Как?
– Больную нужно держать, чтобы она не делала резких движений, перекла-дывать с места на место, нужна мужская сила, – посмеиваясь над растерянно-стью летчика, сказала Татьяна. – Мойте руки, подходите ближе, положите боль-ную на эту гору оленьих шкур на спину. – Она обколола живот больной обезбо-ливающим, обмазала зеленкой и взяла в руки скальпель. – Будет больно, надо потерпеть, от этого зависит твоя жизнь и жизнь ребенка. Терпи, голубушка. Ты меня слышишь? Женщина слабо кивнула головой. – Вот это возьми в рот, чтобы не прикусить язык. – Она открыла рот больной, положила в зубы, круглую, гладко обструганную палочку, после чего бинтом накрепко подтянула нижнюю челюсть, склонилась со скальпелем в руках в свете костра и двух фонарей «ле-тучая мышь». Раздался треск разрезаемой человеческой плоти, больная дерну-лась, но Валерий удержал ее. – Терпи, я тебя предупреждала, – сказала доктор, больше женщина не дергалась, только иногда испускала слабые стоны.
Прошло более получаса. Татьяна Юрьевна извлекла из разрезанного чрева роженицы большой пузырь, который изнутри изменял конфигурацию, передала его в руки ассистировавшей ей эвенке.
«Там есть что-то живое, как выпираются изнутри стенки», – подумал Вале-рий, с любопытством глядя на действия акушера. Татьяна скальпелем рассекла пузырь, из него хлынула жидкость. Она быстро выхватила крохотное тельце мальчика,  держа за ноги, опустила головкой вниз. Изумленный летчик услышал слабый детский кашель, изо рта новорожденного вылилось немного жидкости, после чего, заглушая вой пурги, чум огласил детский крик.
– Смотри, какой крепыш эвен родился! – показав улыбающейся матери, ска-зала Татьяна. Она обрезала пуповину, перевязала ее, передала ребенка стоявшей рядом эвенке, после чего принялась сшивать живот лежащей на столе роженице. Чум, заглушая вой пурги, оглашал детский крик. Татьяна улыбалась одними глазами, увидеть ее губы мешала марлевая повязка. – Хороший эвен вырастет. С мальчиком тебя, голубушка! – нагнувшись к голове женщины, сказала она. Еще через час операция была закончена, доктор устало сняла с рук перчатки, бросила их в таз.
– Вот и все, еще один житель планеты Земля появился на свет с нашим уча-стием. Мне надо будет не менее трех дней наблюдать за больной, пока ок-репнет, после чего вывезти ее в Норильск.
– Значит, мы не менее трех дней будем здесь зимовать?
– Придется, здесь на сотни километров нет медицинских работников. Вам надо позаботиться о ночлеге.
– У экипажа меховые спальники, ляжем в чуме у костра, там переночуем.
– Эвены в тундре экономят каждую ветку на дрова, чтобы сварить чай. Они не могут себе позволить жечь костер всю ночь. Когда огонь костра погаснет, че-рез отверстие вверху видны холодные звезды.
– Как же они спят?
– На ночь на шестах поднимается полость, сшитая из шкур оленя мехом внутрь и наружу, внутри которой хранятся выделанные шкуры оленя. Там тепло, местные жители даже раздеваются на ночь, скидывают с себя торбаса,  малицы и парки. Спят семьями с детьми и стариками.
– Невероятно! Откуда вы это знаете?
– Третью зиму летаю, только так от холода в тундре можно спастись.
– А меховой спальник?
– Замерзнешь в нем через три часа. Если глубже в снег закопаться, можно до-тянуть до утра. Не теряйте время, ищите бригадира Ивана, пусть распорядится, тут только два человека русским языком сносно владеют.
– А как же вы?
– Я буду ночевать с прооперированной женщиной и добровольной помощни-цей в такой же полости.
Но командир не поверил рассказу доктора, кроме того, он был брезглив. «Эвены грязные, не мылись Бог знает сколько времени, от них воняет, как я буду спать в полости, где только вчера они спали. Нет, я буду спать в меховом спаль-нике», – твердо решил он. Пришел Иван, отвел летчиков в другой чум, где для них была подготовлена полость для ночлега. Рыбаков и Яшин сразу нырнули в нее, командир стал развязывать свой спальный мешок.
– Что ты надумал? Замерзнешь в мешке! – предупредил его Иван.
– Не беспокойся, мне так привычнее, – бодро ответил гость, влезая в меховую полость спального мешка в верхней одежде. Ребята пробовали отговорить его, но тот был непреклонен.
– Валерий Викторович, на материке говорят: «На горячих воду возят!».  По-ступай, как хочешь. Но если мороз допечет ночью, залезай к нам, мы завязывать полость не будем, – сказал Рыбаков.
– Завязывайтесь, я переночую в спальнике, – стоял на своем Валера.
– Упрям наш командир, это хорошо или плохо, жизнь покажет, – располага-ясь на оленьих шкурах внутри спальной полости и сбрасывая с себя верхнюю одежду, сказал Рыбаков.
– К утру здесь будет, мороз его упрямство обломает! –  уверенно засмеялся Яшин.
Дикунову показалось, что он только закрыл глаза, как его кто-то стал тормо-шить.
– Вставай, скорей вставай, смотри, что я принес, бутылка спирта и она твоя, – показывая прекрасно выделанную шкурку песца, тихо говорил на ломаном русском языке молодой эвен.
– Отстань, нет у меня спирта, иди спать! – громко сказал летчик, но эвен и не думал отступать.
– За бутылку богдарина отдаю, бери, жена спасибо скажет, – продолжал на-стаивать он.
– Ты чего пристал, уходи, нет у меня водки, не нужна мне твоя шкурка! Я спать хочу, уходи, понял?!
– Понял, понял, тогда за стакан богдарина отдам. Бери, не пожалеешь, я еще принесу, – надоедливо, как муха над ухом вещал эвен. Неожиданно полог чума откинулся, в него влетел Иван. Пинками провожая из чума назойливого гостя, он, перемежая русские маты с эвенкийскими бранными словами, выгнал надоед-ливого аборигена. Валерию расхотелось спать, он вспомнил свою уютную, теп-лую квартиру в Норильске, ласковую жену, в объятиях которой привык засы-пать. Он содрогнулся от одной  мысли, что люди могут вот так, среди голой, как стол, тундры, без достаточного количества дров, без бани и возможности обмыть свое тело прожить всю жизнь.
Здесь было одно спасение, – олени, они давали пищу жителям тундры и их собакам, теплые шкуры для чумов, одежды и спальных полостей. Он никак  не мог понять, как можно жить в таких условиях, с этой мыслью незаметно заснул. Его разбудил жуткий холод, приснилось, что он посреди тундры совсем голый, а вокруг пурга несет снег, который садится на его тело, забирая последние крупи-цы тепла. Встряхнув головой, прогнал кошмар, открыл глаза, он лежал в промо-роженном чуме, и от холода  не чувствовал спины, тело промерзло до костей, за ненадежными стенами  выла пурга, колючий снег, залетая  в дымовое отверстие в потолке, сыпался ему на лицо. Костер давно погас, даже угли не светились в черном круге посередине чума.  Когда он попытался расстегнуть молнию мешка, с удивлением обнаружил, что пальцы свело от холода и он их не чувствует.
«Не хватало замерзнуть в чуме рядом с храпящим экипажем», – подумал он и усилием воли заставил себя расстегнуть замок и выбраться из мешка. Откинув шкуры, прикрывавшие полость, в тепле которой безмятежно храпели бортмеха-ник и второй пилот,  на ощупь нашел место между ними, подняв оленьи шкуры, которыми они были укрыты,  лег в середину, укрыв себя и товарищей. Неожи-данно для себя обнаружил, что в полости он вдыхает теплый воздух. Двойной слой выделанных оленьих шкур держал тепло! Лежавшие стопкой снизу  шкуры оленя не пропускали в спальную полость жуткий холод вечной мерзлоты.  Про-шло не менее часа, пока по телу разлилось приятное тепло, и он погрузился в глубокий сон. Стенки  полости приглушали вой пурги, опять ему снилась люби-мая жена, которая печалилась в его отсутствие. 
– Не грусти, дорогая, со мной все в порядке! – сказал Валера и услышал громкий хохот.
Открыв глаза, не мог понять, где он, потом откинул клапан, увидел костер посреди чума, котелок над ним, источающий всем знакомый запах вареного мя-са.
– Дорогая, может, и не грустит, но вставать пора, командир. Приходила Татьяна Юрьевна, спрашивала, не сможем ли мы улететь  домой, больной стало хуже, – сказал Яшин.
– Штурман, какая погода на трассе? – сбрасывая с себя остатки сна, спросил он, с неохотой вылезая из теплой полости на стужу промороженного за ночь чу-ма.
– Пурга на всем маршруте, но Норильск согласен принять по аварийной схе-ме.
Валера уже знал, что это такое, это посадка вслепую, по лучу приводного радиолокатора.
– А взлететь сможем? – спросил он.
– Если Бог даст! – ответил Рыбаков.
– Готовьте самолет к старту, надо лететь, умрет женщина, ее смерть будет на нашей совести!
– Его надо сначала откопать, – спокойно сказал Яшин.
– Как откапать, от чего?
– Я смотрел, машину наполовину задуло снегом, сами долго проковыряемся, помощь нужна, – ответил механик.
– Позовите  бригадира, быстро!
Яшин исчез, вскоре вернулся с бригадиром.
– Иван, доктор говорит, что больную надо срочно увезти к врачам, иначе она помрет.
– Не надо помирать, шибко хорошая баба! – озабоченно сказал бригадир.
– Самолет занесло снегом, нужно послать весь народ быстро откапать его, олешками вытащить из котловины, поставить носом к ветру. Задача ясна?
– Понял, все понял, все сделаем, начальник! Только бабу спаси. У моей нет детей, пусть она родит мне такого же богатыря. Спаси бабу, ничего не пожалею, другом буду на всю жизнь!
– Хорошо, не теряй время, дорога каждая минута.
Иван выскочил из чума, на улице раздались гортанные крики, стойбище за-шевелилось как развороченный муравейник. Выходя из чумов, люди окружили бригадира, он сказал им несколько слов, и часть жителей двинулась к самолету, другая – в сторону оленьего стада, ловить оленей.
Снег  был спрессован ветром, приходилось его резать на куски и оттаскивать их в стороны. Через два часа непрерывной работы жители пробили траншею, откапали крылья и фюзеляж. Олени вытащили самолет в тундру, поставили его носом к ветру.
Яшин, отстегнув крышку люка, подвесил под  капот плоский поддон с высо-кими бортами. Это была печка, в которой горел бензин, но пламя не могло пре-одолеть несколько слоев частой сетки, которой он был покрыт снаружи. Эта печка попала в Россию с американскими самолетами, которые по ленд-лизу пе-регонялись с Аляски на фронты Великой Отечественной. Она была пожаробезо-пасна и могла гореть столько, сколько в нее было налито бензина. Это было спа-сение для механиков, запускавших самолетные моторы, в которых масло зимой замерзало до крепости кости. Еще через час механик доложил, что самолет к по-лету готов. Зайдя в чум, Валера сказал доктору, чтобы начинали погрузку боль-ной женщины и ребенка.
– А как же погода? – спросила она.
– Не волнуйтесь, Татьяна Юрьевна, долетим!
– Ваши бы слова да богу в уши, – рассмеялась она, – через пятнадцать минут больная будет  готова к вылету.
Когда погрузка была закончена, командир подошел к бригадиру.
– Иван, позови мужиков, пусть они возьмутся за хвостовое оперение и держат его что есть мочи, когда моргну светом, пусть резко отпускают. Ты понял?
– Понял, все понял, бабу только сохрани, хорошая баба, она мне сына родит!
– Хорошо, сегодня она будет в Норильске, там опытные врачи спасут ее.
Перед тем как захлопнуть дверь, Яшин махнул рукой и крикнул:
– Взялись, держите крепче! Командир прибавил оборотов, выводя двигатель на режим взлета, но самолет стоял, продолжая отодвигать сектор газа до преде-ла, Валерий услышал, как по фюзеляжу пошла непрерывная дрожь. Когда вывел сектор газа на форсаж, моргнул светом фар, эвены отпустили хвост, самолет, со-рвавшись с места, подпрыгивая, побежал, набирая скорость, в сторону обрыва берега реки, навстречу пурге. Ветер неожиданно усилился, и самолет медленно наращивал скорость. Летчики затаили дыхание, все понимали, что машина с та-кой скоростью не взлетит, упадет с берега на речной лед и разобьется. Но ко-мандир не видел другого выхода для взлета в такую пургу. Его расчет оказался верным, – когда до берега осталось несколько метров, крылья самолета оперлись о воздух, обрели подъемную силу, он провис за обрывом, потом уверенно рванулся вперед, борясь с ветром. Оказавшись ниже пурги, в пойме реки, машина быстро набирала скорость, и экипаж уверенно перевел ее в набор высоты, после чего заложил крутой поворот. Ветер подхватил легкую машину,  как игрушку, понес над тундрой. Но это было уже не страшно, самолет уверенно держался в воздухе, к скорости его полета прибавилась скорость ветра. В кромешной тьме казалось, что он стоял на месте, но это было обманчиваемое впечатление. «Аннушка», этот труженик воздушного флота, завоевавший любовь всех летчиков России, упрямо пробивался через пургу к своему аэропорту.
– Ребята, Дикунов благополучно взлетел, часа через два будет на аэродроме, – сказал Василевский, – молодец, настоящий полярный летчик! Через час пятна-дцать минут неожиданно для всех раздался сигнал выхода на связь, руководи-тель полетов удивленно пожал плечами и посмотрел на штурмана эскадрильи. В воздухе был только один борт, Дикунова но по времени он должен быть далеко. Вновь послышался сигнал выхода на связь.
– Включай станцию, это Валера просит связи! – приказал Василевский, руководитель полетов включил радиостанцию на прием. Сквозь треск элек-трических разрядов все услышали голос Дикунова:
– База я борт 03, до точки посадки двадцать километров, сообщите метеоус-ловия!  – запрашивал он.
– Но ведь ему еще лететь около часа! – удивленно сказал руководитель поле-тов, – они, наверное, ошиблись при ориентации.
– Немедленно зажечь посадочные огни, сообщите метеоусловия, включить посадочный радиолокатор, высотомер, – приказал Василевский, – он летит по ветру, тот их подгоняет!
– Борт 03, на аэродроме пурга, ветер западный тридцать пять метров, позем-ка, видимость двадцать, садитесь по приводу. Полоса высвечена, не уходите со связи, мы будем осуществлять проводку.
– Вас понял, я на связи! – раздался в динамике голос командира. Все понима-ли, что посадка будет сложной, ветер дул почти поперек посадочной полосы, он мог подхватить самолет и перевернуть его.
– Снижайтесь до двадцати, мы вас видим, удаление пять километров! – ско-мандовал диспетчер.
– Вижу посадочные огни! – прокричал динамик голосом Дикунова. – Андрей, после касания держи самолет под углом к оси посадочной полосы, помогай дер-жать машину строго против ветра, – сказал он второму пилоту.
– Опасно, зацепится лыжа при боковом скольжении, разобьемся! – ответил тот.
– Другого выхода, чтобы выжить, у нас нет! Снизу из лыжи выступает часть покрышки колеса, полоса твердая, укатанная, Бог даст, не зацепимся, сядем! Ве-тер дует почти поперек полосы,  если не удержим машину, разобьемся, будем рисковать! – оборвал его рассуждения Валерий.
Через несколько секунд все, кто находился в диспетчерской, сквозь вой пурги услышали  шум самолетного мотора, схватив шапки и перчатки, высыпали на крыльцо. Посадочная полоса была освещена прожекторами, но плохо просмат-ривалась из-за поднятого ветром снега, работали радиолокатор и высотомер.
– Борт 03, доверните вправо пятнадцать, высота двадцать, еще вправо пять, высота десять, до полосы двести метров, идете в створе, постарайтесь сесть с первого захода, – диспетчер отдавал команды экипажу, совершающего слепую посадку самолета.
– До полосы 100, высота десять, вы на границе аэродрома, в створе посадоч-ной полосы, садитесь! Счастливой посадки! – услышал экипаж в наушниках.
Посадочные огни замелькали сбоку, экипаж слился с машиной, им казалось, что они физически ощущают, как тает расстояние между самолетом и посадоч-ной полосой. Валера понимал, какая огромная ответственность лежит на нем за жизнь всех, кто находится на борту, за саму машину, но страха не было. «Пора садиться, обороты мотора не буду снижать до остановки, иначе нас сдует с по-лосы. Ну, Валера, с Богом!» – подумал он, крикнул: – Андрей, садимся! – и плавно отдал от себя штурвал, самолет послушно пошел вниз, все ощутили тол-чок от удара лыжами о земную твердь, покрытую спрессованным снегом.
– Есть касание, сели! – сказал штурман, не отрывая взгляда от полосы,  по которой неестественно, боком, скользил их самолет.
– Андрей, помогай держать самолет против ветра! –  работая рулями, борясь с ветром, крикнул командир, чувствуя помощь друга. Самолет боком скользил по посадочной полосе, это было очень рискованно, если лыжа зацепится за не-ровность, сила инерции и ураганный ветер перевернут самолет, как детскую иг-рушку, это понимали летчики, но у них не было выбора, садиться, направляя машину вдоль взлетной полосы, означало неизбежную смерть. Взгляд Валеры ловил мелькавшие за бортом посадочные огни, но краем глаза он видел шкалу прибора скорости, фосфоресцирующую в полумраке пилотской кабины, стрелка нехотя двигалась к нулевой отметке. «Сто, семьдесят, пора, выкатимся за полосу – угробим самолет!»  – подумал он и нажал гашетку тормоза. Скорость стала быстро падать, стрелка прибора покатилась к нулевой отметке, но машину по-рывами ветра неотвратимо выносило на край взлетной полосы.  «Будь, что бу-дет!» – подумал он, крикнул второму пилоту:
 – Сдувает, ставим машину  против ветра!
Экипаж развернул машину носом к ветру, прибавил оборотов винту, кото-рый стал активно гасить скорость самолета, катившегося по полосе хвостовым оперением вперед. Такой посадки не видел никто.
Пилоты, стоя на крыльце, сквозь снег пурги старались рассмотреть, как бо-рется за жизнь экипаж. Наконец кто-то не выдержал, закричал:
– Что он делает, воткнется в снег задняя лыжа, разобьет машину!
– А так его выбросит за аэродром, молодец, правильное решение принял! – не согласился Василевский. Опасный маневр спас жизни экипажу и пассажирам, самолет остановился у самого края посадочной полосы, дальше были сугробы снега. Летчики, с трудом преодолевая ветер,  подкатили машину  к зданию дис-петчерской.
Когда мотор, чихнув в последний раз, заглох, в пилотскую кабину заглянул доктор. Она увидела, что по лицам  Дикунова и сидевшего рядом Рыбакова течет обильный пот, они измотаны до предела, с полным безразличием смотрят сквозь стекла кабины в пургу.
– Спасибо, командир! Не надеялась, что живыми останемся! – оба пилота вздрогнули, повернули головы в ее сторону, не понимая, что им говорят. Увидев, что они не отошли от шока, Татьяна рассмеялась: – Весь экипаж приглашаю для послеполетного обследования в медчасть, постарайтесь не задерживаться, мне некогда, поеду с больной.
Вскоре подъехала карета скорой помощи. Яшин открыл дверь, холодный воздух вперемешку с колючим снегом ворвался в салон. Больную вытащили на носилках, поставили их в машину «скорой помощи».
– Ребята, я повторяю свое предложение немедленно пройти послеполетное обследование! – загадочно улыбнувшись, уходя в белую пелену снега, под-нятого пургой, сказала доктор. Летчики, ничего не понимая, ввалились в медпункт. На столе стояли четыре мензурки, наполненные прозрачной жидкостью, причем было видно, что налитая на дно жидкость по цвету отличается от той, которая была налита на нее сверху. Татьяна взяла одну из них, сказала:
– За вас, рыцари полярной авиации! Два раза в одном полете вы спасли жизнь мне, роженице и ее сыну. За ваш дружный экипаж! – Она выпила содержимое мензурки, сказав на ходу: – До свидания! – растаяла в пурге, бесновавшейся за дверью.
– За нас, так за нас, – сказал командир. Они чокнулись и выпили налитый в мензурки неразведенный спирт, который был налит поверх раствора глюкозы. Вытирая выступившие слезы, Валера сказал: – Впервые пью такой приятный напиток!
– Да еще из рук такой милой женщины! – мечтательно сказал Рыбаков. Они уже забыли все неприятности полета на самой грани возможного, где малейшая ошибка, незначительный промах стоили  жизни.
Полеты в темноте полярной ночи продолжались, но однажды, поднявшись на высоту четыре тысячи метров, командир уловил на востоке слабую полоску за-ри. Он ее не увидел, он уловил, что краешек неба на востоке изменил свой пе-пельно-черный цвет.
– Ребята, посмотрите на восток, там  заря, отблески дня! Я не ошибаюсь? – спросил он.
– Нет, Валерий Викторович, ты не ошибся, это долгожданная заря! – под-твердил штурман, – через месяц полярная ночь уйдет.
Это известие переполошило аэродром, с бурной радостью было встречено в городе, все говорили, что летчики уже видели проблески зари на востоке. Город жил, в каком-то ожидании, предвкушении чего-то великого, что должно скоро произойти в их жизни и природе. Через месяц полярная ночь сменилась серыми сумерками, полеты участились, меньше стала свирепствовать пурга. Но чем дальше улетал самолет на север, тем плотнее сгущались сумерки, которые пере-ходили в ночь. Выпуклость земного шара мешала солнечным лучам рассеять на этой широте  тьму полярной ночи.
Прошло несколько лет жизни семьи Дикуновых в заполярном городе Но-рильске. В весеннем месяце мае Валеру вызвал начальник авиаотряда Бе-режной.
– Разрешите, Андрей Николаевич?
– Проходите, садитесь, Валерий Викторович. Как дела дома, как работа? – спросил он.
– Все хорошо, самолет на профилактическом ремонте, проводим силами эки-пажа. А что случилось?
– Ничего, слава Богу, не случилось. Наши ребята пришли ко мне с предложе-нием организовать полет на Украину, в Киев. Туда увезти рыбкооповский товар – рыбу, мясо и языки оленя, обратно загрузить самолет черешней. Командование эскадрильей и профком решили тебя за добросовестный труд наградить кратковременным отпуском на материк. Ты как смотришь, чтобы слетать вторым пилотом? В экипаже Гуляева  второй пилот заболел гриппом.
– Предложение лестное, но я не летал на АН-24, даже теоретически не зна-ком с  управлением этой машиной!
– Это плохо, я не подумал, а пассажиром прокатиться до столицы Украины, пожить там несколько дней, пока закупят черешню, помочь погрузить ее?
– Это другое дело, полечу с удовольствием! А когда они собираются выле-тать?
– Как только закончится профилактический ремонт АН-24.
– Спасибо, Андрей Николаевич, я обязательно полечу. Хочется посмотреть на деревья в зеленом наряде, цветы!
– Я думаю, что  добросовестным трудом ты заслужил эту поездку!
Такое лестное предложение окрылило командира, он рисовал себе, как под жарким солнцем  будет наслаждаться зеленой листвой деревьев, гроздьями рас-пустившихся цветов каштанов, гуляя по главной улице Украины Крещатику.
В приподнятом настроении Валерий пришел домой, обнял и поцеловал жену, которая подозрительно посмотрела на него.
– Что с тобой? Ты так возбужден. На работе неприятности? – с тревогой спросила она.
– Совсем нет, успокойся, Наташа, мне начальник авиаотряда предложил сле-тать с парнями в Киев.
– Это еще зачем?
– Рыбкооп договорился, что туда они повезут свои товары, обратным рейсом хотят закупить черешни, порадовать жителей Норильска свежей ягодой. Пред-ставляешь, кратковременный оплачиваемый отпуск на материк, под ярким солн-цем, цветами и каштанами!
Валера видел, как по ходу его рассказа лицо Наташи все больше мрачнело. Какое-то тягостное чувство входило в нее все больше и больше со словами му-жа. «Что такое, со мной никогда такого не случалось?» – с тревогой думала она. Но чувство страха за жизнь любимого человека помимо сознания наполняло ду-шу. Наконец она поняла – страх появился после упоминания о полете в Киев. «Этот полет в один конец!» – сказал ей внутренний голос. Вздрогнув, она ос-мотрелась по сторонам, но кроме мужа, с удивлением смотревшего на нее, в квартире никого не было.
– Наташенька, что с тобой? Ты вся бледная! Может, тебе принести воды? – он вскочил с дивана, ошеломленный переменами в поведении жены.
Став необычно серьезной, она твердо сказала:
– Валера, ты никуда не полетишь!
– Наташа, что ты говоришь? Почему?! Такое предложение бывает раз в жиз-ни! – запротестовал он.
– У меня плохое предчувствие. Думаю, что этот полет плохо закончится! – твердо сказала жена.
– Но надо мной будет смеяться вся эскадрилья!
– Переживешь, пусть смеются! Но если вздумаешь лететь, я сразу улетаю в Канск и подаю заявление о расторжении брака. Так и скажи своим друзьям! – безапелляционно заявила она.
– Наташенька, радость моя!  Мне предлагают на несколько дней слетать на материк, к солнцу, цветущим каштанам, почему ты против?
– Валера, миленький, я боюсь тебя потерять, – плача созналась она, –  я не знаю пока почему, но подсознательно чувствую, что этот полет закончится пло-хо.
– Как плохо? Что ты имеешь ввиду?
– Я не знаю еще, как плохо, но ты никуда не полетишь! Подумай, я тебе не желаю зла, любимый!
«Господи, что с ней? Раньше не верила никаким предрассудкам, а тут такое заявление. Что я скажу ребятам? Засмеют черти, позора не оберешься. Надо от-казываться, не терять же свою любимую жену!» – подумал он. Прижал к себе рыдающую Наташу, сказал ей на ухо:
– Успокойся, милая, я никуда не полечу, успокойся и корми мужа ужином.
– Валера, ты меня не обманываешь? Ты правда не полетишь? – вытирая сле-зы, еще  не веря, спрашивала она.
– Скажи мне, когда я тебя обманывал?
– Какой ты молодец! – жена бросилась на шею и прижалась к нему.
Сидя за столом, хлебая наваристые щи, он спросил:
– Наташа, ты подробно можешь мне рассказать, что с тобой происходит?
– Валера, я чувствую животный страх только об упоминании об этом полете. Внутренний голос мне сказал, что это полет в один конец!
– Как в один конец?
– Так мне сказал внутренний голос, когда ты рассказал о полете.
Утром следующего дня Валерий подошел к Бережному:
– Андрей Николаевич, извините пожалуйста, но я не смогу полететь в Киев.
– Что с тобой случилось? Почему? – тот удивленно вскинул брови.
– Жена стала на дыбы, говорит, что чувствует страх перед этим полетом, что он плохо закончится.
– Когда ты стал таким суеверным? Машина надежная, обкатанная, десяток лет летает, маршрут знаком, я уже с этими ребятами летал в Киев. Больше нико-му не говори, почему не полетишь, засмеют ребята, – улыбнулся тот.
– А что мне им сказать?
– Скажи, что устроила сцену ревности, заявила, что будете там неделю по кабакам таскаться да с хохлушками спать. Хотя и это пойдет на пользу, надо маленько пображничать, за женщинами поволочиться, снять нервное напряжение. Подумай, командир, три-четыре дня без жены, без полярного холода. Погреться на ласковом солнышке, посмотреть на одетые зеленью и цветами деревья каштанов, полуобнаженных женщин. Это сказка. У тебя еще день, попытайся уговорить.
Когда Валера рассказал пилотам о том, что в Киев не пускает жена, они не-много посмеялись над незадачливым «женатиком», но быстро забыли.
Во время регламентных работ подошел штурман Рыбаков:
– Валерий Викторович, отпусти меня слетать в Киев. Когда еще такая воз-можность представится.
– Не могу, командованием поставлена задача закончить работы, перегнать самолет в Дудинку. Оттуда  увезти экспедицию на остров Диксон. Гуляев, Ов-сянников и Наседкин улетают в Киев, кроме нас некому это сделать!
– Жаль, так хотелось посмотреть на зеленые деревья, каштаны в цвету.
– Завтра посмотришь на Ледовитый океан, это тебя немного успокоит, – мрачно пошутил Яшин.  Самолет с желающими отдохнуть на весеннем украин-ском солнце улетел. Закончив ремонт, Валера позвонил Наташе сообщил, что улетает в недельную командировку в поселок Диксон.
– Милый, ты меня не обманываешь? Я тебя умоляю, не летай в Киев! – со слезой в голосе просила она.
– Успокойся, моя хорошая, самолет в Киев уже улетел! Я тебе позвоню с Диксона. Не скучай! – он повесил трубку.
– Что с тобой, командир? –  спросил Рыбаков.
– Наташа вбила себе в голову, что тех, кто полетел в Киев, поджидает опас-ность. Умоляла не лететь.
– Женщинам всегда что-то кажется. Жены каждую секунду за нас пережива-ют, – успокоил его штурман.
Со спокойной душой командир полетел в Дудинку. Там на борт приняли экс-педицию из четырех человек, загрузили самолет до отказа  оборудованием и продуктами, благополучно приземлились на аэродроме поселка Диксон. Но в порту не оказалось свободного самолета, им предложили слетать на остров Свердрупа.
– Валера, войди в наше положение. Свободных бортов нет, все работают во льдах, только на твой экипаж надежда. Полетишь на остров Свердрупа, забро-сишь туда экспедицию с оборудованием, продуктами, – уговаривал его коман-дир эскадрильи Медведев.
– Иван Васильевич, экипаж не имеет навыков полетов над морями Северного Ледовитого океана, да и самолет не приспособлен, – пробовал возразить коман-дир.
– Вот и осваивайся, лететь здесь всего пятьсот километров в один конец, – настаивал тот.
– Хорошо, но мне нужно разрешение моего командира.
– Вот это деловой разговор, сейчас Василий свяжет нас с ним.  – Валек, Ва-лек, прошу Бережного, начальника авиаотряда, – кричал в микрофон радист.
– Валек на связи, Бережной слушает.
– Андрей Николаевич? Добрый день, Медведев тебя беспокоит из Диксон-ского отряда.
– Иван Васильевич, здравствуй, как здоровье, как погода? – услышал в дина-мике голос командира Дикунов.
– Все пока хорошо, но запарились мы, свои самолеты разлетелись по остро-вам,  весна, экспедиции на хвост сели, не на чем отправлять. Прошу полетать над морями Дикунова, говорит, что нужно разрешение на полеты над океаном.
– Правильно говорит, у него нет допуска.
– Ты дай согласие, а допуск я ему быстро сделаю. На первое время посажу классного полярного штурмана, за полмесяца натаскает экипаж. Да и у тебя один борт простаивать не будет.
– Хорошо, я согласен, – услышал Валерий.
– Спасибо, до свидания, передаю трубку командиру! – попрощался Медве-дев.
– Слушаю вас, Андрей Николаевич!
– Валера, надо выручить соседей, одно дело делаем, так что впрягайся. Счи-тай, что разрешение получено. Только смотри, соблюдай правила безопасности полетов, за экипаж и материальную часть отвечаешь головой!
– Я понял, только одна просьба, сообщите жене, что меня в силу производст-венной необходимости задержали в командировке.
– Хорошо, обязательно передам, не беспокойся, – Бережной ушел со связи.
– С тобой полетает штурман нашего отряда Головин Захар Терентьевич, на-таскает экипаж, – сказал Медведев. Поднялся молодой человек среднего роста, худощавого телосложения. Он был одет в меховые одежды,  с планшетом на бо-ку, дружелюбно глядя на Валерия, протянул ему руку.
– Не беспокойся, все когда-то начинали. Полетаем, научишься, со своим штурманом будешь летать, – улыбаясь, сказал Головин.
Посадив его на откидное кресло, между креслами командира и второго пило-та, где должен был сидеть бортмеханик, Валерий стартовал в свой первый рейс над льдами морей Северного Ледовитого океана. После короткой пробежки ото-рвал самолет от посадочной полосы. «А этот парень летать умеет, с такой короткой пробежкой взлетел с полной загрузкой, посмотрим, может, и получится из него полярный летчик?» – наблюдая за действиями Дикунова, подумал ледо-вый штурман.
За стеклами кабины серел ранний полярный рассвет, но мрак был настолько силен, что землю с высоты полета не было видно. Самого льда они не видели, полет проходил так же, как и на материке, на островах стояли радиомаяки, по сигналам которых штурман прокладывал курс.  Головин подробно объяснял Рыбакову хитрую науку слепых полетов и посадок на дрейфующих льдах, но не переставал выполнять штурманские обязанности:
– Мы у цели, командир, до острова десять километров, высота пятьсот, начи-наем снижение. Здесь должна быть база геологов, неужели не догадаются обо-значить огнями посадочную полосу? – В ответ на его слова на земле загорелись три огонька, обозначавшие створ посадочной полосы.
– Ветер в хвост, разворачиваемся влево тридцать, – командовал штурман.
– Еще немного доверни влево, хорошо, снижаемся, высота сорок, тридцать, двадцать, десять, пять, – в это время фары самолета высветили снег, лежащий на острове. Валера до боли в глазах всматривался в летящий под самолет белый ковер, желая увидеть препятствие, увести от него самолет.
– Внимание, касание, есть посадка! – доложил Рыбаков. Самолет тряхнуло, командир сразу перевел сектор газа на холостые обороты, подтянул гашетку тормоза. Самолет остановился после короткой пробежки, сбоку засветился ого-нек фары снегохода.
– Подруливайте к тому огоньку, – распорядился штурман.  Пилоты, подогна-ли самолет к просторному дому, срубленному из кругляка. Яшин удивился: «Среди ледяной пустыни в сотнях километрах от материка стоит добротный рубленый дом! Откуда он здесь?» – но спросить не успел, к самолету подбежал полярник:
– Здравствуйте, дорогие гости, проходите в дом, я вас медвежатиной накорм-лю, целую вечность с людьми не только не разговаривал, вообще их не видел, – говорил он не переставая.
– Здравствуй, Горелкин, как ты тут перезимовал? – спросил начальник экспе-диции, выпрыгивая из самолета.
– Страсть рассказывать, белые медведи одолели! Штук десять убить при-шлось. Ничем не гнушаются, своих сородичей едят с аппетитом, даже в избу медведица ломилась, убил ее, а медвежонка забрал, выкормил, так и зимовали вдвоем. Сгущенку любит больше всего на свете!
– Всем быстро на разгрузку самолета, время не ждет! – приказал начальник экспедиции. На снег полетели ящики, тюки, оборудование. После них выкатили три двухсотлитровые бочки с бензином. Горючее на островах было самой боль-шой ценностью.
– Спасибо, экипажу попутного ветра и семь футов под шасси, – смеясь ска-зал начальник экспедиции на  прощанье, перефразировав поговорку моряков, и крепко пожимая руки. Самолет взревел мотором, подсвечивая себе фарами, про-катился по своему следу  и взлетел. Участники экспедиции, прилетевшие на нем, с сожалением смотрели вслед, до глубокой осени они оставались одни на голом, обитаемом только перелетными птицами, моржами да белыми медведями по-лярном острове. Последняя связь с материком улетала от них, оглашая белое безмолвие ревом мотора.
Благополучно посадив самолет на посадочную полосу поселка Диксон, Валера пошел к диспетчеру и доложил о выполнении задания.
– Два часа на отдых и снова в полет. Есть груз на остров Тройной архипе-лага островов Известий ЦИК.
– Где это? – удивился он.
– Чуть дальше, чем летали, 750 километров в один конец, – сказал диспетчер.
Через два часа самолет вновь был в воздухе. Мотор работал ровно, дул по-путный ветер, через два часа штурман предупредил:
– Подходим к острову Тройной, высота пятьсот, дальность десять километ-ров, ветер восточный боковой 18 метров. Посадка без захода, внимание, снижа-емся, створ посадочной полосы высвечен. Влево десять, так держать, высота пятьдесят, сорок, тридцать, десять, касание. Есть посадка, – докладывал штур-ман. Слева настойчиво моргала фара снегохода.
– Валера, подвернем к снегоходу, нас там ждут, – сказал штурман. Самолет быстро разгрузили. В обратный рейс были погружены ящики с пробами грунта с разных точек острова. Дикунов, наблюдавший за погрузкой, пробовал протесто-вать.
– Все, достаточно, самолет и так уже перегружен, больше не возьму!
– Командир, умоляю тебя, возьми всю партию. Это образцы для камеральной обработки в институте. Не смогли вывезти осенью, здесь зимовали, следующий самолет будет только осенью, исследования затянутся. Мы сделали потрясаю-щее открытие! Прошу тебя, осталось шесть ящиков.
– Не могу, перегрузка большая…
– Бесполезно, Валерий Викторович, он все равно не отстанет, для него это единственный шанс, соглашайся, долетим, – сказал Головин.
– Грузите быстрей, – сдался Дикунов. – Довезите меня до конца полосы, – обратился он к начальнику экспедиции.
– Василий, свози летчика к краю обрыва, – сказал тот, обращаясь к водите-лю снегохода. Сев на пассажирское сиденье снегохода, летчик проехал с зимовщиком Василием до берега, обследовал взлетную полосу, которую представлял собой плоский как стол берег острова. Убедившись, что дополнительные сто метров посадочной полосы у него есть, вернулся к само-лету.
– Василий, теперь ты едешь по следу, у самого обрыва отъезжаешь немного влево и поворачиваешь  фару снегохода навстречу самолету. Будешь светить, пока не взлечу! Ты понял?
– Да чего тут не понять, понял.
– Только сверни обязательно влево, я по фаре буду ориентир держать.
– Не беспокойся, командир, все сделаю, – крутанув ручку газа, сказал тот, уносясь на снегоходе в темноту.
– Ну что, штурман, будем пробовать взлетать?
– Чего там пробовать, давайте взлетать, у нас только один шанс, иначе упа-дем на береговой припай, а там торосы, разобьемся! – сказал Головин.
– Веселую картину ты нам нарисовал, Захар Терентьевич, – с усмешкой ска-зал летчик. Подозвав начальника экспедиции, он попросил всех геологов дер-жать самолет, пока он не подаст знак фарами.
– Приготовиться  к взлету! – приказал он. – Андрей держи тормоз что есть мочи, отпустишь тогда, когда я скажу, – он стал плавно отодвигать от себя ручку сектора газа. Двигатель набирал обороты, наконец он заревел, работая в режиме форсажа.
– Отпускай, – громко крикнул в форточку командир, и моргнул светом фар. Самолет, освободившись от державших его людей и тормоза, резко рванулся вперед, набирая скорость. Штурман бесстрастно докладывал:
– Сорок, пятьдесят, семьдесят, сто километров, пробуй отрыв!
– Рано, крылья не держат, – ответил Валера не упуская из внимания прибор скорости.
– Сто пятьдесят, взлетай, командир, снегоход рядом! – взволнованно крикнул штурман.
– Рано, перегруз большой, будем прыгать с берега!
– Ты что, сдурел?  Взлетай, разобьемся! – закричал Головин.
– Отставить панику, держи штурвал, Андрей, будем прыгать! 
Самолет, продолжая набирать скорость, несся к береговому обрыву, все по-нимали, что у них только одна попытка, если она не удастся, разобьются. Летчики, не отрывая взгляда от кромки берега, выжимали из мотора все, на что тот был способен. Они видели, как берег мелькнул в свете фар и исчез, самолет, сорвавшись с земной, тверди начал провисать, фары выхватили верхушки торосов, искрящиеся в электрическом свете.
– Взлетаем! – крикнул Дикунов, подтянув на себя штурвал. Все с ужасом ожидали развязки, мысленно прощаясь с жизнью, один командир верил, что им удастся взлететь. Неожиданно  правая лыжа ударилась о вершину тороса. «Все, сейчас начнем кувыркаться!» – подумал Яшин, лежа у нижнего блистера и втя-гивая голову в плечи. Но самолет только сильно вздрогнул, как камень, пущен-ный из пращи, он летел вперед, обретая подъемную силу. Летчики начали ти-хонько тянуть штурвал на себя, АН-2, еще плохо слушаясь рулей, надсадно за-вывая мотором, полз в набор высоты. В следующее мгновение штурман закри-чал:
– Командир, впереди сто  метров торос!
– Вижу, идем в набор высоты! – коротко ответил тот, вытягивая на себя штурвал.
Перегруженный самолет, с трудом удерживаясь в воздухе, упрямо караб-кался вверх. Экипаж слился с машиной, ожидая страшного исхода,  но самолет перевалил через торос и собирался клюнуть носом, но Дикунов, каким-то чудом сумел удержать его в горизонтальном полете.
– Впереди еще один торос, не проскочим! – закричал штурман.
– Теперь мы его обойдем, – уверенно сказал Валерий, закладывая вираж ставшему послушным рулям самолету. Почти задевая лыжами вершину тороса, самолет облетал его. Наконец они вырвались из ледового плена и полетели с на-бором высоты.
– Ну, Валерий Викторович, ты большой спец! – подняв большой палец, за-кричал Головин, – другой рукой вытирая вспотевшее лицо.
«Пролетели рядом со смертью. Слава тебе, Господи!» – мысленно перекре-стился Валера. – Технику осмотреть лыжи! – приказал он.
Яшин, включив фары на фюзеляже, припал к плексигласу нижнего блистера.
– Левая лыжа в норме, правая имеет повреждения корпуса в районе стойки шасси, висит неестественно, очевидно повреждена при взлете, – доложил  он по внутреннему переговорному устройству.
– Андрей Трофимович, возьми управление на себя, сам взгляну, – сказал командир. Увидев поднятый вверх большой палец второго пилота, отпустил штурвал и отстегнул привязной ремень. Подойдя к нижнему блистеру, по-смотрел в него и  пришел в ужас. Правая лыжа едва держалась на стойке шасси, была неестественно повернута передней частью вправо. «Долетались!  Мать твою!..»  –  выругался он.
– Передать на базу: – имею повреждения правой лыжи и стойки шасси. На-земные средства аэродромного обеспечения приготовить к  аварийной посадке.
– База… вызывает борт 03.  У микрофона Медведев. Доложите о поврежде-ниях.
– При взлете произошел удар правой лыжи о вершину тороса. Визуальным осмотром установлено, что сама лыжа имеет повреждения, пробита обшивка. Кроме того нарушена ее соосность с продольной осью самолета, носок передней части повернут вправо на 15 – 20 градусов. Предполагаю возможность повреждения узла крепления лыжи к стойке шасси, – доложил Дикунов.
– Что намерен предпринять при посадке?
– Постараюсь сесть без подскока. Придавить при первом касании со снегом стойкой шасси лыжу до конца пробежки. Считаю, что крепление при такой по-садке должно выдержать.
– Что намерен делать с заносом самолета вправо при посадке на лыжу, с та-ким углом отклонения он неизбежен?
– Постараюсь удержать на полосе за счет бокового скольжения. Буду садить не вдоль посадочной полосы, а под углом, в соответствии с положением лыжи.
– При такой посадке возможен выброс машины с посадочной полосы!
– Понимаю, Иван Васильевич, но других вариантов у нас нет. Прошу очи-стить полосу перед посадкой.
– План посадки одобряю. Постарайтесь во время пробега как можно дольше сохранять подъемную силу на правом крыле. Какая загрузка?
– Загрузка полная.
– Командир, до полосы десять километров, ветер попутный 20 метров, види-мость двести, пора снижаться! – прервал разговор доклад штурмана.
– База, вас понял, мы на подходе, начинаю заход на посадку, связь заканчи-ваю, – сказал командир. – Штурман, рассчитать точку разворота против ветра со снижением до начала посадочной полосы.
– Есть! Подходим к точке, начали левый разворот.
Самолет завалился на левый борт,  теряя высоту, развернулся против ветра. Андрей понял замысел командира, посадка против ветра давала возможность за счет лобового сопротивления уменьшить расстояние пробега машины. Кроме того, ветер, накатываясь на плоскости, создавал дополнительную подъемную силу.
– Правильно решил, грамотно, – стоя на улице и наблюдая за посадкой, ска-зал Медведев. Он видел, что самолет на предельно маленькой скорости, готовый в любую секунду сорваться в смертельный штопор и разбиться, приближался к краю посадочной полосы.
– Два, один, касание, – докладывал Яшин, глядя на землю в нижний блистер.  Дикунов внутренним чутьем угадал момент касания, за долю секунды перед этим он тронул штурвал влево и самолет послушно наклонился. Касание про-изошло левой лыжей, она погасила силу удара машины о землю, командир вновь тронул штурвал, и хвост самолета стал уходить вправо. Только после этого он опустил машину на аварийную лыжу, надеясь на Господа Бога и Удачу. Все понимали, что в случае отрыва лыжи машину резко развернет, она ударится о грунт и на большой скорости  неизбежно разрушится.
Медведев наблюдал за посадкой, внутренне соглашаясь с действиями Дику-нова, особенно его порадовало приземление на левую лыжу. В это время летчи-ки опустили машину на аварийную лыжу, самолет неестественно, боком за-скользил по полосе, постепенно замедляя бег.
«Молодец, правильно действует, пытается остановиться за счет тормоза и встречного ветра». АН-2 катившийся под углом к встречному ветру, создавал парусность, которая быстро гасила скорость. На конце взлетной полосы самолет замер, мотор, чихнув, заглох. Наступила тишина, в которую вслушивался экипаж, несколько секунд назад бывший на волосок от гибели! Слушали ее и те, кто наблюдал за посадкой. Когда аэродромный «уазик» доставил летчиков на командный пункт, Медведев обнял командира, растроганно сказал:
– Молодец, сынок! Классная посадка, сами целы и машину сохранили, пой-дем со мной! – Войдя в кабинет, он  сел за стол,  подвинул к себе бланк и быстро заполнил его, поставив свою подпись и печать.
– Валерий Викторович, командование вручает вам и вашему экипажу разре-шение на работу над акваторией морей Северного Ледовитого океана. Сегодня вы доказали, что стали замечательным летчиком ледового класса! Даю сутки отпуска на обмывку! – под возгласы одобрения сказал он.
Сутки прошли быстро, самолет отремонтировали.

– Сегодня слетаете на остров Зверобой. Там стоит бригада охотников, завезете им горючее, продукты, смену. Обратно возьмете охотников и сколько сможете поднять моржового клыка, шкур. Только без перегрузок! – погрозив пальцем, предупредил Медведев.
– Где это? –  спросил Валера.
– Недалеко, сначала пойдем над берегом океана, у мыса Зверобой делаем левый поворот, уходим к одноименному острову. Всего 250 километров от мате-рика, – ответил Рыбаков.
Когда взлетели, он, сняв шлемофон, наклонился к уху Дикунова: 
– Командир, давай посмотрим на солнце, девять месяцев не видел, – тот ут-вердительно кивнул головой
– Иду над побережьем, болтанка, принял решение выйти на высоту четыре тысячи метров. До связи! – передал на аэродром командир и переключил рацию на прием. Самолет поднимался выше и выше, с каждой сотней метров станови-лось светлей. Чернильная тьма растворялась, на востоке показалась алая заря. Когда поднялись на высоту четыре тысячи метров, из-за горизонта показалась ослепительно яркая полоска солнечного света.
– Спасибо, ребята! Я видел Солнце! – радостно закричал штурман. – Прохо-дим точку, поворот влево 20 градусов, снижаемся до тысячи метров, – скоман-довал он.
На Охотничьем острове из трех охотников выехать пожелали только два. Догрузив самолет клыками тюленей и моржей, их невыделанными шкурами, благополучно взлетели и взяли курс на порт Диксон. Через тридцать минут по-лета командир услышал в наушниках знакомый голос Медведева:
– Борт 03 вызывает база, сообщите координаты.
– Летим над мысом Охотничий, выполнил поворот на порт Диксон, высота тысяча метров.
– Поторопитесь, очень жду! – без предупреждения он ушел со связи. Дикунов пытался связаться с базой, у него этого не получалось.
– Что-то случилось серьезное, иначе бы Иван Васильевич не стал торопить, – сказал он. Всех охватило тревожное чувство, летчики согласно кивнули в ответ. Перед посадкой штурман запросил метеоусловия порта, получив ответ, спросил метеоролога:
– Что там стряслось, почему командир мрачнее тучи?
– Сами теряемся в догадках. У вас все в порядке?
– Все в порядке.
– Больше в воздухе никого нет. Что его расстроило, не знаю, – сказал метео-ролог.
Совершив посадку, экипаж подогнал самолет к командному пункту и заглу-шил мотор. С удивлением летчики увидели, что к самолету спешит диспетчер.
– Экипажу срочно к командиру отряда! – приказал он.
Валера, шагая следом, недоумевал, что могло случиться, переступив порог и закрыв за собой дверь, доложил о прибытии экипажа.
– Садитесь, мужики, – мрачно сказал Медведев, – получена шифротелеграм-ма. Вчера ночью в аэропорту Валек при заходе на посадку во время пурги по-терпел катастрофу самолет АН-24 рейсом из Киева, выживших нет! Отпускаю вас на похороны товарищей. Для вас это хороший урок, надо соблюдать требо-вания инструкций и проявлять разумную инициативу. Сведения секретные, раз-глашению не подлежат! – предупредил он.
У всех помутилось в глазах: погибли пять человек, пять верных друзей, с ко-торыми они готовы были идти на любое дело, в любой полет.
– Константин, найди пустяковую поломку на час, а ты, Иван, мухой слетай в поселок, возьми бутылку спирта, помянем наших погибших друзей, – сказал Ва-лера.
Во время полета домой, поминая погибших летчиков, они выпили бутылку спирта, но успокоение и опьянение не приходили. Каждый думал об одном – как такое могло случиться? Когда самолет при заходе на посадку снизился, в свете фар экипаж увидел, что на белом снегу полосы и рядом с ней густо насыпаны красные точки.
– Что это, командир? – удивленно спросил штурман.
– Это черешня, Ваня!
– Глядите, как капли крови на снегу! – сказал Яшин.
– Да это капли крови наших друзей, пусть земля им будет пухом! – ответил командир.
Когда Валерий открыл входную дверь и вошел в квартиру, к нему подбежала Наталья, рыдая, прыгнула на шею,  осыпая поцелуями, твердила одну фразу:
– Я знала, я знала, что так кончится! Какой ты молодец, что послушал меня!
Только теперь он вспомнил мрачный вид и непреклонность в словах жены, когда  собирался лететь в Киев.
– Спасибо, Наташа, ты спасла мне жизнь! – сказал он, обнял и прижал к себе дорогое сердцу создание, плечи жены  содрогались  в рыданиях.
Несколько дней работала комиссия, летчики принимали участие в поисках  останков своих друзей, узнали причину трагедии. Самолет во время пурги захо-дил на посадку вслепую, по командам с земли. Когда подъемная сила была ми-нимальной, неожиданный порыв ветра снес его в сторону. Стойки шасси были выпущены, правая врезалась в сугроб, самолет резко развернуло, стойка шасси, не выдержав нагрузки, сломалась, он упал на крыло, продолжая движение, начал разрушаться. Отвалились и сломались крылья, салон разломился на несколько частей, калеча и разрывая человеческую плоть находившихся в нем летчиков и представителей Рыбкоопа, оставляя за собой ярко-красный след от разлетающейся спелой черешни. В конце полосы произошло возгорание керосина, частично обломки самолета и люди, находившиеся в них, сгорели.
Установить, кому принадлежат найденные на месте катастрофы куски чело-веческих тел, в большинстве своем не представлялось возможным. Поэтому все, что удалось найти, сложили поровну в шесть цинковых гробов. Командованием было принято решение похоронить погибших пилотов в одной братской могиле. Трагическая смерть уравняла командиров и простых летчиков.  На кладбище го-рода Норильска стало одной братской могилой больше, в ней покоились останки летчиков Гуляева, Овсянникова и Наседкина, и пурга им пела колыбельные песни.
Поминки затянулись, весь летный состав пил два дня прямо на аэродроме. В комнату ожидания зашел начальник авиаотряда. Шум пьяной компании посте-пенно стих.
– Все, ребята! Помянули, пора работать! С завтрашнего дня начинаем ле-тать, кого увижу пьяным, уволю по статье 33 Трудового кодекса за прогул. Никого не пожалею! 
Все знали, что Бережной слов на ветер не бросает.
Утром он вызвал Дикунова.
– Тебя уже заждались на Диксоне, грузи продукты для экспедиции и вылетай сегодня же. Поработаешь над океаном! Счастливого пути!




ВЕРТОЛЕТ

В портовом городке Хатанга, расположенном недалеко от слияния двух заполярных полноводных рек Хета и Котуй, на рейде стояли морские транспорты, которые с материка, по Северному морскому пути осуществляли завоз продуктов, топлива и материалов на долгую полярную зиму. Из-за отсутствия глубоководных причалов большая часть судов разгружалась на рейде своими подъемными механизмами в плоскодонные самоходные баржи, как их в народе называли, – танковозы. Они выпускались для нужд армии, предназначались для десантирования танков с судов, но потом были списаны и добросовестно несли службу на северных морских рубежах страны. В мелководных северных морях эти самоходки были незаменимым транспортом. Корабль, подойдя к берегу на максимально возможное расстояние, бросал якорь. Экипаж на палубе судна загружал доставленный груз в самоходные баржи, которые были способны принять на борт до сорока тонн груза. Мощные судовые краны спускали их на воду, после чего во время прилива баржи шли к берегу, и в случае отсутствия причала с крановой техникой выбрасывались на прибрежный песок, дожидаясь отлива. Когда берег обсыхал, танковоз опускал переднюю аппарель, в него мог въехать автомобиль, груз выгружался и увозился с линии прибоя, а баржи, дождавшись прилива, плыли к кораблю за новой партией груза. Во время разгрузки часть груза, в основном  продукты, утрачивалась, портилась, разворовывалась, по этой причине завоз был золотым дном для представителей торгующих организаций, осуществляющих приемку. С учетом отдаленности, сложности доставки и длительности нахождения грузов в пути на утрату списывалось большое количество продуктов, исчисляемое многими десятками тонн. Эти левые, неучтенные продукты были золотой жилой для местной торговой элиты, которая в течение года реализовывала их как в Хатанге и близлежащих поселках, так и на факториях оленеводам, охотникам и рыбакам, геологам, зарабатывая баснословные деньги.
Старший оперативный уполномоченный отдела Комитета государственной безопасности в городе Хатанга, молодой и энергичный старший лейтенант Га-лушкин Виктор Алексеевич вместе со своими основными задачами по контрраз-ведывательной работе, пресечению каналов контрабанды, проникновению аген-тов вероятного противника, по прямому указанию руководства проводил опера-цию по разработке местной «торговой мафии», выявлению методов хищения продуктов.
Сидя в своем кабинете, он анализировал собранную агентами оперативную информацию о деятельности руководящих лиц Хатангского рыбкоопа, вычисляя способы, с помощью которых происходит хищение товаров и продуктов. «То, что в этой цепи лидирующее место занимает директор рыбкоопа Туранов, бес-спорно. Все операции по списанию товара на бой, порчу, усушку, утруску про-водились под его постоянным контролем, при его непосредственном участии, кроме того, его подчиненные постоянно недогружают продукты в улетающие в тундру вертолеты. На факториях и стоянках геологических партий нет весов, да и задержка вертолета дорого стоит, поэтому все сопроводительные документы подписываются, как правило, у разгружаемой машины. Сам по себе прилет вер-толета, заброска продуктов для тундровиков большой праздник, по сравнению с которым недостача двух-трех сотен килограммов груза сущий пустяк, о котором никто не вспомнит и не расскажет следственным органам. Как доказать хище-ние, как поймать за жабры шайку расхитителей государственного имущества, которую плотно прикрывает начальник милиции, друг Туранова?» – думал опе-ративник, намечая план операции.
Заканчивалось короткое арктическое лето, лесотундра, в которой преимуще-ственно росли низкорослые лиственницы, покрылась золотым нарядом. Хвоя лиственниц, прежде чем осыпаться на холодном осеннем ветру, из нежно-зеленой приобрела желтый цвет, цвет золота. Осыпанные золотом деревья стоя-ли среди моря изумрудно-зеленого мха, и это фантастическое сочетание цветов подчеркивало гармонию суровой северной природы. По тундре на мху чернела переспелая голубика, щедрой рукой была рассыпана желтая морошка и темно-бурая давно созревшая брусника. Жители тундры жили не кутаясь в накомарни-ки, ночные заморозки прибили тундровый гнус, комара, мошку и мокреца. Те-перь можно было любоваться природой не через сетку накомарника.
Экипаж командира вертолета МИ-8 Мищенко у домика аэропорта встретили директор Хатангского рыбкоопа с начальником аэропорта. Поздоровавшись, Туранов сказал:
– Мои рабочие загрузили вертолет продуктами для поселка Новорыбное, там найдете продавца Иванова Ивана, сдадите ему продукты. загрузитесь икрой, он вам скажет, куда лететь. Там перегружаете товар, грузитесь на Новорыбном, сделаете рейс на поселок Сындаско, туда повезете муку и сахар. Там принимаете груз, Ивана забрасываете домой и возвращаетесь на базу. По рукам, командир! – Туранов протянул руку командиру экипажа Мищенко.
– По рукам-то по рукам, мы вроде и не против, но смотри, Петр Николаевич, какая погода, поздняя осень, туман над рекой и тундрой, в такую погоду летать нельзя. Инструкцией запрещено совершать посадку вертолета в тундре, в незна-комых местах. Так ненароком и машину можно угробить, жизни людей и свою поставить под угрозу. Здесь, как принято сейчас говорить, стимул большой ну-жен и не только экипажу, но и тем, кто выпускает нас в полет в такую ненастную погоду.
– Все понял, в качестве премии обещаю добавить половину того, что зарабо-таете в этом рейсе, – не опуская руки, сказал Туранов. – Скоро завоет пурга, мне надо во все поселки и фактории забросить продукты до снега. Кроме того, науч-ная экспедиция доедает продукты в Большом Арктическом заповеднике, три дня назад обещал забросить, все руки не доходят. Я на ваши предложения согласен, выручайте, ребята!
– Ты бы сразу и сказал о премии, мы бы уже на полпути были, экипаж может подтвердить, – пожимая протянутую руку, сказал командир. – Александр, быст-ро запускай турбины. Геннадий Федорович, мы готовы пройти предполетный инструктаж, – сказал он, обращаясь к начальнику порта. Тот покачал головой, удивляясь находчивости и хватке, посмотрел на Мищенко, командир улыбался одними глазами, давая понять, что доволен переговорами, и просит не тянуть с отправлением рейса. Слегка кивнув, как  бы соглашаясь с ним, Горелый сказал:
– Во время полета строго следовать инструкциям, это залог безопасности по-лета, жизни экипажа и сохранности материальной части. Полет обычный, вдоль правого берега Хатангского залива до поселка Новорыбная, поэтому в подроб-ности я вдаваться не буду. Распишитесь, что прошли инструктаж, и с Богом!
Все без исключения летчики суеверны, не выставляя напоказ свою веру, они, вопреки политики партии, поставившей веру вне закона, свято верили в Бога, каждый раз мысленно просили его о благополучном полете, благодарили после посадки. Мищенко не был исключением из этого правила. Экипаж занял места в вертолете, бортинженер уже запустил двигатель, дал ему прогреться. «С Богом!» – сказал Мищенко, выкручивая левой рукой ручку «шаг-газ» влево, до упора, вывел турбины на максимальные обороты. После чего стал осторожно подни-мать саму ручку вверх, изменяя шаг лопастей. Он чувствовал, как вертолет пе-реносил свою тяжесть с шасси на несущий винт и в тот миг, когда готов был оторваться от земли, правой ногой надавил педаль управления шагом лопастей заднего стабилизирующего винта, увеличивая его. Это он делал во время каждо-го взлета и посадки, его действия были доведены до автоматизма. Делалось это для того, чтобы вертолет, потеряв опору, не стал вращаться в воздухе в противо-положную вращению несущего винта сторону. Наконец вертолет своей взлетной массой, с полной загрузкой в двенадцать тонн, повис на несущем винте. Ручкой управления Мищенко через гидравлические системы, увели-чивающие усилие до нескольких тонн, изменил шаг несущего винта, наклоняя его вперед. Многотонная машина, послушная командам пилотов, начала движение вперед, набирая горизонтальную скорость с одновременным набором высоты.
Наблюдая за тем, как машина неохотно отрывается от земли, Мищенко по-думал: «Вот торгаш паршивый килограммов на четыреста больше нормы груза загрузил, но ему это так не пройдет, прилетим, до последнего килограмма пере-вешаю. Надо кончать с левыми рейсами и туфтой в полетных ведомостях. Прав старший лейтенант, что это плохо кончится!» – вспомнил он о разговоре с на-чальником местного отдела КГБ,  удерживая вертолет в горизонтальном полете. Ориентируясь  по компасу и редким разрывам в сплошной облачности, благопо-лучно долетели до Новорыбного. Мищенко, к большому удивлению продавца Иванова Ивана, потребовал перевешать доставленный груз. Когда тот попробо-вал возразить, строго прикрикнул:
– Делай, что сказал, иначе сейчас взлетим и отвезем все назад в Хатангу, вот тогда с тебя за упрямство Петр Николаевич штаны снимет, выпорет и выбросит, где еще такую прибыльную работу в тундре найдешь!
Ивану стало не по себе от одного упоминания летчика о начальнике, он знал его крутой нрав.
– Хорошо, хорошо, не улетайте, сейчас рабочие вынесут весы и перевешают весь груз, – заискивающе сказал он и на родном языке отдал распоряжение.
Он был метисом, родился в эвенкийской семье и считал родным язык обита-телей тундры, несмотря на то, что его отцом был русский охотник. Как по взма-ху волшебной палочки возле вертолета были установлены весы, и по окончании разгрузки летчики увидели, что в вертолете находилось на четыреста сорок ки-лограммов груза больше, чем было указано  в полетной ведомости.
– Иван, давай составим акт приема груза, – потребовал Мищенко.
– Какой акт, начальник, ничего писать не буду, – вновь испугался продавец.
– Да ты пойми, что это для твоей пользы. Со склада Рыбкоопа было отпуще-но на четыреста сорок килограммов груза больше, чем значится в полетной ве-домости, придет время ревизии, у тебя выявят излишки, а завскладом в Хатанге пойдет под суд. Недостача четырехсот сорока килограммов продуктов! Это ведь судебное дело! Думаешь, тебя после этого погладят по головке? Садись и пиши, какого товара получил больше, чем в накладной!
– Однако ты правду говоришь, надо составить акт, никто не пострадает, – со-гласился Иван и, нагнув голову над листом бумаги, старательно выводил буквы. Вместе с ним радовался экипаж, теперь будет чем прижать Туранова.
– Вот молодец, теперь поставь печать на документ, – предложил Мищенко.
– Какой печать? У меня ее никогда не было, мне всегда верили на слово! – гордо сказал Иван, подписывая оба экземпляра акта. – А грузить вертолет тоже будем с весов? – спросил он.
– Да, только с весов,   я вместе с тобой буду контролировать, – сказал Ми-щенко, доставая блокнот.
– Во бля! А че такие строгости? Никогда такого не было! – удивился Иванов.
– Это ты точно сказал, мы вам доверяли, а теперь видим, что зря. Наша зар-плата зависит от веса перевезенного груза, твое начальство постоянно занижает вес, обкрадывает нас в заработной плате, – сказала командир.
Иванов глядел на него с удивлением, стараясь осмыслить сказанное.
– Да вы че, ребята, только скажите сколько, я напишу вам в вашу бумагу! – искренне оскорбился местный житель.
– А нам лишнего не надо, но и своего отдавать не собираемся,  ты давай по-гоняй своих помощников, ползают как сонные мухи, – оборвал его Пономарен-ко. Летчики давались диву, наблюдая за действиями командира, устроившего перевешивание груза. Обычно для измерения величины загрузки хватало голо-словного заявления представителей Рыбкоопа и согласия летчиков. С ними боя-лись спорить, потому что от них зависело выполнение плана Рыбкоопом, а это премии и прибыль, без которых в  тундре делать было нечего.
Никто из экипажа не знал, что Мищенко вызывался на беседу в кабинет Га-лушкина, который в течение двух часов разговаривал с ним. Это по его настой-чивой просьбе проводилось взвешивание перевозимого груза. Все посчитали эту причуду командира желанием отомстить строптивому Туранову за какой-то знак невнимания.
Рабочие быстро погрузили бочки с икрой в вертолет, командир насчитал полторы тонны, к нему подошел Иван.
– Однако полетели, Владимир Константинович!
– А полетная ведомость где? Быстро составляй на полторы тонны икры.
– Да ты чё, охренел, командир? Меня Петр Николаевич с землей смешает, ес-ли я что-то напишу. Ничего писать не буду.
– А чем я потом докажу, что мы перевезли из Новорыбной к устью речки По-пигай полторы тонны? Ты об этом подумал, что за рейс нам никто не заплатит?
– Однако ты прав, но я просто напишу груз Рыбкоопа полторы тонны, – сда-ваясь, сказал продавец.
– Мне этого будет достаточно, наш плановик пересчитает на тонно-километры и начислит экипажу заработную плату, – сказал Мищенко.
– Чудно у вас все устроено, бля! Мне никаких расчетов не надо, я сам со все-ми рассчитываюсь, кому водки дам, кому откажу, Бог и Царь в поселке! – гордо продолжал Иван, дописывая расписку.
Когда вертолет подлетел к устью реки Попигай, возле него стоял иностран-ный сухогруз,  у берега ждали вертолета сразу четыре шлюпки. Посадив машину на галечную косу у самого среза воды, экипаж наблюдал, как иностранные матросы быстро разгружали вертолет, таскали бочки в шлюпки.
«Вот сволочь и здесь наживается, икра идет за границу тоннами, а зелень те-чет в бездонный карман Туранова!» – возмущенно думали летчики, глядя, как с их помощью российское золото исчезает в шлюпках иностранного сухогруза. «Прав был старший лейтенант Галушкин, этого зарвавшегося торгаша следует высветить, вывести на чистую воду! Удивительно, почему раньше мне такие мысли не приходили в голову, благодетель за чужой счет!» – негодуя, думал коммунист Мищенко. Экипаж переночевал в Новорыбном, утром вертолет за-грузили чаем, мукой и сахаром, экипаж полетел в Сындаско, – последний насе-ленный пункт, нанесенный на карты, на пути к берегу Северного Ледовитого океана, расположенный на невысоком галечном берегу бухты с таким же назва-нием. Загрузившись балыком и тешей нерки, экипаж, несмотря на неблагопри-ятные погодные условия, благополучно пролетел двести семьдесят километров и приземлился на аэродроме Хатанги.
Прошло несколько дней, до Туранова дошли слухи о необычном поведении  Мищенко. Он по рации связался со всеми поселками и факториями, куда летали Мищенко и другие экипажи вертолетов, все подчиненные подтвердили, что они стали требовать взвешивания груза, составления полетных ведомостей. Это его очень удивило. «Что за причуда, кому это надо? Раз взвешивают, значит кому-то надо, но кому? Для кого они это делают, по чьему указанию? Кто-то под меня яму копает, надо подбить клинья к начальнику порта, Геннадий Федорович в хо-рошем подпитии все расскажет!» – думал он, анализируя сложившуюся обста-новку, сразу поняв, что такое поведение летчиков нанесет серьезный удар по его «левым» доходам. Он распорядился накрыть стол в своем кабинете, пригласил двух разбитных женщин, работавших у него, на вечеринку пригласил Горелова. Тот не особенно удивился, так как Рыбкооп доплачивал не только летчикам, но и ему. Но переступив порог кабинета, начальник порта удивился обилию напит-ков и закусок:
– Петр Николаевич, по какому поводу такой пышный банкет?
– Почему задаешь такие вопросы? По случаю твоего появления в стенах на-шего Рыбкоопа, кроме того сегодня день рождения нашей очаровательной Ма-рины, которая мне уже созналась в большой любви к тебе! – под смех женщин ответил Туранов.
– Почему молчал, прости меня, Мариночка, я пришел без подарка, –  целуя руку нарядно одетой женщине оправдывался Горелов.
– Зря ты себя бичуешь, я оставил прекрасные французские духи, поступив-шие завозом, думаю, что для  женщин это будет хороший подарок! – выставляя из стола две коробки французских духов, сказал хозяин кабинета. Обе женщины, оправившись от потрясения, вызванного подарком, повисли на его шее, осыпая поцелуями.
– Марина, тебе надо целовать Геннадия, это его подарок, – он легко отодви-нул от себя именинницу, и Горелый удостоился нескольких жарких поцелуев. Он чувствовал, как трепетало тело молодой женщины, прижавшейся к нему, от едва сдерживаемого желания, отвечал на поцелуи, целуя ее крепкие губы.
– Все, давайте перейдем к официальной части нашего банкета, еще никто не говорил поздравительных речей в адрес именинницы, да и горло пора промо-чить, – скомандовал Туранов. В самый разгар застолья, когда выпившие женщи-ны переместились на колени мужчин, он встал: – Отпустите нас, милые дамы, мы покурим, о делах своих скорбных пошепчемся, а вы не скучайте, подрежьте закусок на стол, банкет закончится только завтра утром. Когда мужчины вышли на улицу, директор Рыбкоопа спросил:
– Геннадий Федорович, ты мне объясни кое что. Докладывают мне, что в по-следнее время Мищенко Владимир и другие командиры вертолетов, глядя на не-го, стали требовать взвешивания груза перед загрузкой. Ты не можешь сказать, почему? Теряюсь в догадках, не только летчиков, но и всех работников аэропор-та не обижал. Он что, под меня копает? Весь летный состав против меня на-страивает!
– Успокойся, дорогой Петр Николаевич! Чего выдумал, – копает, он комму-нист, а тут пришло закрытое письмо ЦК о беспощадной борьбе с приписками. Да, вплоть до исключения из партии. Он, скорее всего, боится, что его обвинят в приписках. А что тебя так насторожило?
– Да вот ветер донес, что моей работой интересуется наш уполномоченный КГБ, ты ничего не слышал?
– Нет, ничего, как на духу говорю! – сразу трезвея, ответил Горелый.
– Ты, Геннадий Федорович, поубавь прыти этому коммунисту, напомни ему, что в одной связке ходим и вам жирный кусок с толстым слоем масла от меня перепадает. Пусть держит язык за зубами, а то не случилось бы ненароком какой беды! – гася сигарету, сказал он. – Пойдем, Геннадий, дальше веселиться, женщины нас заждались! – смеясь пригласил сразу протрезвевшего Горелого. Но у того пропало желание продолжать вечеринку, он «не понял» намеков Марины, которая открытым текстом оставляла его ночевать  в ее кабинете.
– Извини, Мариночка, плохо мне, перебрал я сегодня, лишка хватанул. Про-сти, моя голубка, в следующий раз воспользуюсь твоим предложением.
«Старый пень, следующего раза уже не будет, да я на тебя и не посмотрела бы, если бы не просьба Петра Николаевича» – злорадно думала женщина, сохраняя на лице обворожительную улыбку.
– Мне так хотелось провести с тобой ночь, слышала я, что ты хорош в посте-ли! – наговаривала она на ухо собравшемуся уходить Геннадию.
– Позже, позже, моя сладкая! – поцеловав женщину, он вышел из кабинета.
– Ну вот, нас осталось только трое, придется вам, Петр Николаевич, любить сразу двух женщин! – сказала Марина.
– Я не возражаю, попробую любить обоих, если мне помогать будете, давай-те займемся групповым сексом, ты как на это смотришь, Аллочка?
– Только положительно, Петенька, расстегни мне блузку, жарко, душа исто-сковалась, мужской ласки просит, – ответила та, обвивая его шею руками.
Через день Горелый решил поговорить с Мищенко, рассказать о неприятном разговоре с Турановым. Он сделал разнарядку, отпустив летчиков, оставил его в кабинете.
– Владимир, есть мужской разговор, ты не возражаешь?
– Почему я должен возражать, если действительно мужской.
– Ты мне скажи, для чего ты взвешиваешь рыбкооповский груз?
– А почему я должен летать на перегруженной машине?
– Побойся Бога, Туранов нам за это с лихвой платит!
– А ты в этом уверен? Ты посчитай, сколько мы ему груза бесплатно перево-зим, стоимость перевозки в два раза превышает то, что он нам платит!
– Откуда ты взял? Чего несешь!
– Геннадий Федорович, я ничего не несу! Я сам собирался поговорить на эту тему. Я посчитал за две недели, посмотри, сколько мы перевезли по полетным ведомостям и сколько фактически. А вот расчет заработной платы. Видишь, мы никому ничего не должны, это Туранов нам должен. Внимательно читай, това-рищ начальник аэропорта, а ты не задумывался, для чего ему двойная арифметика? Чтобы держать нас в узде, покрывать свои преступные делишки, например сплавлять нелегально икру тоннами, меха иностранцам, прошедшим таможенный досмотр в Хатанге, по пути к океану. А кто ему грузы любезно возит на берег Хатангского залива? Вот так и получается, что ты да я и другие экипажи. Ты понимаешь, что мы, не получая ничего, участвуем в совершении опасных преступлений. Как говорила моя бабушка: «Сколько веревочке ни виться, конец всегда будет!». Так вот, Геннадий Федорович, уволь меня от неформального общения с этим страшным человеком.
«А ведь он прав, за мизерные подачки мы помогаем Туранову совершать преступления. Вот почему им интересуется КГБ, такая серьезная контора, раз взялись – все раскопают! Самого посадят и нас с ним  прихватят!» – со страхом подумал Горелый.
– Ладно, поступай как подскажет совесть, я неволить не собираюсь и  выпол-нять незаконные рейсы тебя и другие экипажи заставлять не буду, тем более, что завтра будет партийное собрание на эту тему.
Прошло несколько дней, и Туранов увидел, как резко изменилось к нему от-ношение пилотов. Он приехал на аэродром и уже по тому, как сдержанно принял его Горелый, понял: что-то произошло.
– Геннадий Федорович, вот заявка на полет на завтра. Скажи мне, что случи-лось, ты разговаривал с Мищенко?
– Да, Петр Николаевич, и не только с ним. Прошло открытое партийное соб-рание, и коммунисты провели резолюцию объявить войну припискам. За при-писки усилена уголовная ответственность, а за участие в контрабанде – верная тюрьма на долгие годы и потеря работы навсегда. Люди боятся, отказываются выполнять ваши «левые рейсы».
– Какие рейсы? – не понял тот.
– Рейсы на берег Хатангского залива, где происходит продажа икры, мехов, рыбы иностранцам. Вам ли не знать, Петр Николаевич?! Кроме того, мы подсчи-тали, что если отражать фактический налет тонно-километров, мы без ваших по-дачек будем зарабатывать больше и с чистой совестью!
«Бунт, открытый бунт! Как усмирить этих летунов? Их надо напугать!» – раздраженно думал Туранов.
– Ты, Геннадий Федорович, сам помни наши совместные дела, да и коммуни-сту своему Мищенко напомни! Если меня возьмут, я молчать не намерен, всех с собой потяну!
– Ну и славно, хорошо, что выяснили, кто что стоит, а теперь до свидания, не забывайте в заявках указывать срок полета, вес и наименование груза, – жестко закончил Горелый.
Мищенко слышал за дверью голоса мужчин, разговаривавших на повышен-ных тонах, но сути разговора не понял. Перед ним резко распахнулась дверь и из нее выскочил красный от возбуждения Туранов, который, не задерживаясь, пробежал мимо.
– Геннадий Федорович, чего это он как ошпаренный выскочил?
– Да я с ним устроил разбор полетов, сказал, что мы не намерены на него горбатиться и участвовать в совершаемых им преступлениях.
Теперь очень удивился командир экипажа:
– Извини, Федорович, что я сомневался в тебе!
– Ничего, бывает, но ты смотри, эта змея подколодная может больно ужа-лить, когда этого не ожидаешь, шипит, угрожает.
– Спасибо, Геннадий, ты настоящий полярный летчик и настоящий друг! – пожимая руку, с чувством сказал Мищенко.
– Хватит сантиментов, вот заявка на полет в большой Арктический заповед-ник, повезете продукты, смотри на полетную карту, это вот здесь.
– Прилично, четыреста километров в один конец! А что, нельзя с Мыса Че-люскин им забросить продукты, наполовину ближе, – глядя на карту, сказал Мищенко.
– Володя, ты разве не знаешь, какая чехарда у нас в народном хозяйстве, управление заповедником в Хатанге, сюда и поступают северным завозом про-дукты и грузы для него. Короче, завтра летите, обрадуй экипаж, рейс стоящий, хорошо заработаете. Лагерь экспедиции находится на стрелке у слияния рек Шренк и Мамонта, южнее горной вершины с отметкой 366 метров в Геологиче-ской гряде. Маршрут вам знаком, надеюсь, приходилось лететь из Хатанги на Мыс Челюскин. Груз будет взвешен и погружен в вертолет ночью, просьба вы-летать как можно раньше, Бог даст, сегодня вернетесь на базу,  есть еще срочная работа!
– Обижаешь, Геннадий Федорович, без малого три года на берег океана летаем, не раз приходилось пролетать над заповедником Большой Арктический. Не сомневайся, найдем экспедицию, только погода бы не подвела, гляди, какая тишина стоит, редко такое случается, обычно перед непогодой. Не нравится мне погода, – сказал Мищенко, – но что делать, полярные летчики погоду не выби-рают! Я правильно говорю? – спросил он, повернувшись к экипажу.
– Правильно, командир, все будет в порядке, во сколько вылетаем? – спросил Пономаренко.
– Думаю, часов в семь, по загрузке машины, – ответил Мищенко.
– Идите, отдыхайте, машина будет готова к этому времени, – сказал бортин-женер Керемеджиди.
Еще не наступил рассвет, когда экипаж собрался в аэродромном домике, на-чальник порта провел предполетный инструктаж, запросил погоду на мысе Шмидта, единственной метеостанции, находящейся на маршруте.
– Ребята, на трассе полета плотные кучевые облака, местами туман, возмож-ны осадки, надо переждать пару часов, пока туман рассеется, – сказал он пило-там.
– Успокойся, Геннадий Федорович, осень на дворе, туман может вообще не рассеяться,  полетный день потеряем. Давай добро, взлетаем, а кто нас заправ-лял? – спросил командир.
– Василий, наш заправщик, он возил на бензовозе горючее из порта, с танке-ра.
– А где он сейчас, надо спросить, он давал ему отстояться?
– Пробовал его разбудить, спит крепко и перегаром от него разит, так и не добудился, удивительно, где эти алкаши ночью водку находят, – ответил Горе-лый. – Будьте уверены, спущу с него стружку. Вылет разрешаю, ветер северный десять, облачность триста метров, давайте, мужики, с Богом!
– Если экипаж все понял, по местам, – приказал Мищенко.
Вскоре раздался басовитый звук работы турбин вертолета, после прогрева командир вывел турбины на рабочий режим, уверенно оторвал машину от земли, перевел ее в горизонтальный полет с набором высоты. При таком взлете горизонтальная скорость создает дополнительную подъемную силу на лопастях несущего винта за счет набегающего потока воздуха на взлет и набор высоты тратится меньше горючего. Оторвавшись от полосы, машина заложила крутой вираж и ушла  в хмурое осеннее небо, затянутое кучевыми облаками.
– Сергей, рассчитай курс на вершину в Геологической гряде с отметкой 366 метров, полетим на нее, выйдем на стрелку рек Шренка и Мамонта как раз в нужную точку, там и найдем экспедицию, – приказал Мищенко.
Зеленым кузнечиком стрекотал вертолет над тундрой, нарушая ревом своих турбин ее вековое безмолвие. Под ним блестели бесчисленные зеркала тундро-вых озер и болот. Казалось, им нет числа, в какую сторону ни смотри, они ухо-дили до самого горизонта. Шел второй час полета, когда штурман сообщил:
– Командир, по курсу дождевой фронт и плотный туман, может, сядем, пере-ждем непогоду или обойдем его?
– Что говорят синоптики об этом фронте? – спросил Мищенко.
– Какие синоптики? Подробности знает только Господь, а синоптики на Че-люскине говорят, что непогода протянулась без малого до побережья океана. Север Таймырского полуострова закрыт для полетов.
– Жалко возвращаться, столько топлива сожгли. Две трети пути пролетели? – спросил командир.
– Да пролетели, под нами бухта Ледяная озера Таймыр, до конечной точки полета сто километров, – уточнил штурман.
– Там люди без продуктов, такая погода может продержаться до зимы, доле-тим в слепом полете до долины реки Шренк, потом по руслу до слияния с рекой Мамонт. Скоро будет Шренк?
– Мы подходим к гряде Бырранга, за ней Топографическая гряда с высотами более 500 метров, через сорок минут должны долететь до Шренка, – ответил штурман Толчев Сергей.
– Вот и хорошо, остальной путь проделаем по руслу, вдоль реки, ученые ус-лышат двигатели, укажут место расположения лагеря ракетами, – подвел итог разговору командир.
– Опасно, нам еще вслепую около часа лететь над горами Бырранга, перева-лить через Топографическую гряду,  можем  заблудиться! – засомневался штур-ман.
– А ты у нас на что, колдуй, прокладывай курс в молоке тумана. Экипажу ут-роить внимание! Сергей, свяжись с Хатангой, передай обстановку и координаты, скажи, что принято решение продолжать полет вслепую, – приказал Мищенко.
Штурман связался по рации с диспетчером аэропорта, передал:
– Я борт 03, летим над бухтой Ледяная озера Таймыр, курс на высоту с от-меткой 366 в Геологической гряде, полет проходит в сплошной облачности и тумане, командир принял решение продолжать полет в слепом режиме. Как по-няли, прием?
– Борт 03, вас поняли, счастливого полета, мы на приеме, до связи, – ответил диспетчер.
Прошло полчаса, полет проходил нормально, но штурман не мог связаться с Хатангой, связь глушили сплошные электрические разряды.
– Что творится за бортом? – спросил у него командир.
– Скорее всего проходим центр сухой грозы, за бортом видны сполохи мол-ний. 
Через некоторое время Толчев, подняв голову от радиостанции сказал: – Есть связь, диспетчер ответил, что передать?
– Сообщи координаты, что у нас на борту порядок, минут через двадцать бу-дем на точке, пусть ученые укажут место лагеря ракетами.
– База, я ноль третий, полет проходит нормально, летим в зоне сухой грозы и густого тумана, до точки… – он не смог закончить фразу, неожиданно вертолет вздрогнул от сильного удара, начал просаживаться в воздухе, но командир с по-мощью второго пилота удержал его в горизонтальном полете.
– Что это было? – встревоженно спросил он, поворачивая голову к штурма-ну, который сорвал наушники с головы и непонимающе смотрел по сторонам.
– Скорее всего в машину попала молния, глядите, Толчева оглушило! – отве-тил Пономаренко.
– Сергей, что с тобой? – спросил командир.
– Грозовой разряд оглушил, передатчик вышел из строя. – Надев фурнитуру, придя в себя, Сергей сказал: – Связи нет, радиовысотомер вышел из строя.
– Ничего, через тридцать минут подлетим к точке, через радиостанцию уче-ных свяжемся с базой, – успокоил всех командир.
Прошло несколько минут полета, и экипаж с тревогой услышал, что шум ра-боты двигателя изменился. Командир вопросительно повернулся к бортинжене-ру:
– Что с двигателем?
Керемеджиди повернул встревоженное лицо к Мищенко:
– Обе турбины быстро теряют мощность, тяга упала на тридцать процентов и продолжает быстро снижаться!
– Переключись на другой бак, возможно керосин с примесями, прокачай  систему топливоподачи! – приказал Мищенко.
– Уже пробовал, эффекта нет скорее всего, забиты топливные фильтры, надо снижаться, заходить на вынужденную посадку. Турбины от перегрузки греются, у нас запас времени не более шести минут, потом пожар в двигателе и неконтро-лируемое падение!
– Всем приготовиться к вынужденной посадке! Передавать в эфир наши ко-ординаты, возможно, радиостанция вышла из строя только на прием и нас запе-ленгуют! – приказал Мищенко, вытягивая ручку управления на себя, изменяя шаг лопастей несущего винта, который теперь гнал воздух во встречном направ-лении. «Надо снизить горизонтальную скорость до нуля, удержать машину от срыва в беспорядочное падение! Иначе конец, разобьемся, вертолет полностью загружен и керосина больше половины заправки в баках, большой будет костер после удара о землю! Спокойно, командир, у тебя еще шесть минут! Плохо, что вышел из строя радиовысотомер, не знаем фактическое расстояние до земли!» – думал Валерий, с надеждой глядя за борт, в непроглядное молоко тумана. Когда перевел взгляд на высотомер, увидел, что машина снизилась на пятьдесят мет-ров, но горизонтальная скорость гасилась очень медленно. Он подтянул на себя ручку управления вертолетом, еще больше изменил шаг несущего винта, маши-на заметно осела на хвост, теперь винт гнал больше воздуха вперед и вниз, за счет этого скорость горизонтального полета начала быстро падать. Прошло не-сколько минут томительного ожидания, экипаж понимал, насколько серьезно его положение, вертолет только мастерством летчиков удерживался в воздухе, тяга турбин упала на сорок процентов,  температура в двигателе поднялась до отметки воспламенения масла. Тягостное молчание нарушил голос инженера:
– Командир, горит сигнал «пожар в левой турбине».
– Вижу, Саша, вижу, тяни, сколько можешь, машина нагружена под завязку, выключишь турбину, сразу рухнем, еще высоко. Увидим землю, включай систе-му пожаротушения, а пока тяни, шлейфа дыма еще нет! – приказал Мищенко, стараясь максимально погасить скорость горизонтального полета.
– Командир, горит левая турбина, тянем шлейф дыма, в двигателе пожар, на-до включать систему пожаротушения, взорвемся в воздухе! – закричал Кере-меджиди.
Неожиданно пелена тумана рассеялась, Толчев, выглянув в блистер крик-нул:
– Высота сто пятьдесят метров, под нами вода!
– Вода, это хорошо, сейчас довернем, пойдем вдоль русла, в случае вынуж-денной посадки не сгорим.
Вертолет заложил вираж, изменил направление полета, с большим снижени-ем полетел вдоль русла реки.
– Саша, тяни ручку, надо погасить горизонтальную скорость до нуля! – крик-нул Мищенко второму пилоту, выключая блокировку шага несущего винта, и продолжая тянуть ручку на себя.
– Хватит, командир, винт начнет рубить хвостовую балку! – ответил Поно-маренко.
Бортовая гидросистема начала изменять шаг несущего винта концы кото-рого едва не касались хвостовой балки, эффективно снижая скорость машины.
– Пожар в правой турбине, взорвемся! Включаю систему пожаротушения! – крикнул бортинженер.
– Включай, пора!  Спустимся на авторотации, сто метров пустяк!
Неожиданно турбины смолкли, наступила тишина, ее нарушал только свист лопастей продолжающего вращение несущего винта, и шипение пены, выпле-скиваемой в горящее чрево турбин системой пожаротушения, все притихли, ожидая развязки.
«Горизонтальная скорость большая, пятьдесят километров в час, ударимся о землю, разобьемся!» – с тревогой думал Мищенко, но сделать уже ничего не мог, продолжая пилотировать вертолет  на грани срыва в падение.
«Что он делает? Можем соскользнуть с воздушной подушки и упасть», – по-могая командиру с большим трудом удерживать машину в воздухе, подумал По-номаренко.
«Рискует командир, но другого выхода нет, скорость велика, разобьемся при столкновении с землей!» – анализируя ситуацию, думал штурман.
«Главное, погасить скорость, любой ценой погасить скорость, иначе разо-бьемся!» – думал Мищенко, удерживая каким-то чудом вертолет от соскальзы-вания с воздушной подушки.
Мало кто знает, что вертолет может без серьезных последствий совершить аварийную посадку с высоты до ста метров в случае остановки двигателя. Несу-щий винт продолжает раскручиваться набегающим на него снизу потоком воз-духа, который и создает подъемную силу, она препятствует беспорядочному па-дению. Машина садиться в так называемом режиме авторотации. Страшнее для экипажа, когда заклинит главный редуктор несущего винта и он останав-ливается в воздухе. Тогда катастрофа неизбежна, так как центр тяжести у вертолета, за счет веса двигательной установки, расположен высоко, срываясь в падение, машина переворачивается и камнем летит к земле, шансов спастись у экипажа и пассажиров не остается.
Машина стремительно теряла высоту и горизонтальную скорость, стрелка прибора скорости горизонтального полета продолжала медленно ползти к нуле-вой отметке. «Двадцать километров – это уже не пятьдесят! Шансы выжить воз-растают!» – думал второй пилот, глядя на прибор.
– Впереди сорок, скальный берег! Командир, сади на воду, разобьемся! – за-кричал Пономаренко, разглядевший стоявшую на изгибе реки скалу.
– Спокойно! Аварийная посадка! Открой дверь, чтобы не заклинила!» – крикнул Мищенко бортинженеру, изменяя шаг лопастей несущего винта, пере-водя их в нейтральное положение. Керемеджиди мгновенно обесточил вертолет. «Господи, помоги нам!» – подумал он, отстегивая привязные ремни и спрыгивая с кресла. Вертолет с восьмидесятиметровой высоты рухнул в реку. Полутора-метровый слой воды смягчил удар, поднятая волна накрыла и остудила горящую машину, но многотонный, тяжелогруженый вертолет, ломая стойки шасси, заваливаясь набок, по донной гальке со скрежетом полз к берегу, который в пяти метрах от среза воды заканчивался скальным обрывом.
«Все, отлетались! Господи, прости меня, грешного!» – мелькнула последняя мысль в мозгу Мищенко, когда он увидел неотвратимо надвигающуюся на вер-толет береговую скалу. Несущий винт начал колотить по скальному обрыву, ос-колки лопастей  полетели в стороны, удар страшной силы сотряс корпус, Кере-меджиди бросило к стене пилотской кабины на мешки с мукой, и он потерял сознание. Кабина завалившегося набок вертолета ударилась в скальный обрыв, начала сминаться, со звоном полетело остекление, это были последние мгнове-ния жизни летчиков. Носовая часть машины вдавилась вовнутрь, вжимая в крес-ла тела Мищенко, Пономаренко и Толчева, они умерли сразу, не почувствовав боли.
Наступила мертвая тишина, которую нарушало шипение противопожарной системы, выбрасывавшей пену в раскаленное чрево турбин, да журчание речки, которая, как и тысячу лет назад, катила по каменистому руслу свои кристально чистые воды. Теперь к ним примешивались вытекающие из лопнувших топлив-ных баков керосин и масло, которые радужной пленкой покрывали поверхность воды, грозя убить все живое.

– Геннадий Федорович, борт 03 не выходит на связь, в эфире сплошные по-мехи от электрических разрядов, –  доложил радист.
«Зря я им дал разрешение на вылет, погода была явно нелетной. Все одно к одному, теперь связь пропала, только этого не хватало!» – с тревогой подумал Горелый. –  Когда с ним был последний сеанс, где они находились? – спросил он.
– Полчаса назад Мищенко передал, что летят в сплошном тумане, по расче-там штурмана над бухтой Ледяная, озера Таймыр, курсом на вершину в Геоло-гической гряде с отметкой 366 метров, он принял решение продолжать полет в слепом режиме.
– Коля, вызывай непрерывно, может, даст Бог, откликнутся! «Что делать, что делать, дал разрешение на вылет в плохую погоду, по головке не погладят, если что случилось с экипажем и машиной!» – думал Горелый. Прошло полчаса бес-плодных вызовов ушедшего со связи вертолета, страх заполз в душу начальника порта. Он старался не думать о плохом исходе полета: «Мищенко опытный пи-лот, давно летает за Полярным кругом, он благополучно выпутывался из многих переделок. Потеря связи еще не говорит о катастрофе! Возможно, сели на выну-жденную за местники, и мы их не слышим», – успокаивал он себя.
Прошло еще полчаса, радист оторвался от микрофона:
– Геннадий Федорович, пора прекращать вызывать ноль третьего, больше часа не выходит на связь, скорее всего с ними что-то случилось!
– Ты что, Николай, типун тебе на язык! Продолжай вызывать еще полчаса, потом будем думать, что делать!
«Что тут думать, надо сообщать в Красноярск, что связь с бортом потеряна час назад», – подумал радист, настойчиво продолжая предлагать выйти на связь экипажу Мищенко. Прошло еще полчаса, и Горелый понял, что вертолет на связь не выйдет.
– Коля, по аварийной волне свяжись с Красноярском, надо сообщить о про-исшествии, – сказал он радисту.
– Управление ГВФ на связи, – передавая микрофон, через минуту сказал тот.
– На связи аэропорт Хатанга, с кем говорю?
– Диспетчер управления ГВФ по Красноярскому краю Звонарев. Добрый день, Геннадий Федорович! Что у вас случилось?
– Добрый день, Василий Терентьевич. Полтора часа назад прервалась на по-луслове связь с вертолетом МИ-8, командир экипажа Мищенко на вызовы все это время не ответил.
– Я его хорошо знаю, опытный пилот и командир, а при каких обстоятельст-вах пропала связь, в каком квадрате находилась машина?
– Эфир был забит электрическими разрядами, в последнем сеансе связи они не успели сообщить координаты, за тридцать  минут до потери связи сообщили, что находятся над озером Таймыр, курс на высоту 366 в Геологической гряде, летят в сплошной облачности и тумане, командир принял решение продолжать полет в слепом режиме.
– А куда они летели?
– Завозили продукты в Большой Арктический заповедник, в излучину слия-ния рек Шренк и Мамонта, до точки оставалось максимум сорок минут полета.
– Вы осуществляли их проводку радиолокатором?
– Да, но как на грех за час до потери связи радиолокатор вышел из строя, что делать, все оборудование старое!
– Кто еще мог их видеть?
– Могли работать операторы портов на Мысе Челюскин, и поселка Диксон, других точек сопровождения на всем Таймырском полуострове нет. Но были ли в этих портах полеты, не узнавал.
–  Свяжитесь с ними и доложите, конец связи.
Горелый связался с Диксоном и Мысом Челюскин, у них полетов не было, радиолокаторы не включались, о чем он доложил в Красноярск.
– Продолжайте вызывать борт, возможно, сели на вынужденную, ушли за ме-стники, я доложу начальству, конец связи.
Прошел еще час, надежда окончательно угасла, и Горелый набрал номер ка-бинета начальника Хатангского отдела КГБ старшего лейтенанта Галушкина:
– Виктор Алексеевич, здравствуйте. Это Горелый беспокоит. – Хатанга была небольшим городком и руководители знали друг друга в лицо.
– Здравствуй, Геннадий Федорович, как поживает наш всеми любимый Аэ-рофлот?
– Может быть, и хорошо поживает, –  не принял его беззаботный тон Горе-лый, – да только у нас ЧП.
– Что произошло? – совсем другим, деловым тоном спросил старший лейте-нант.
– Два часа назад не вышел на связь вертолет МИ-8 под командованием Ми-щенко. Я уже сообщил в Красноярск, жду указаний, решил вас поставить в из-вестность.
– Геннадий Федорович, прошу вас приехать ко мне, я вас опрошу и буду про-водить дознание о причинах ухода вертолета со связи.
– Жду звонка из Красноярска, пока не могу.
– Я позвоню на телефонную станцию, попрошу девушек все ваши телефон-ные звонки перевести на мой телефон. Я вас жду, дело не терпит отлагательства.
– Хорошо, я выезжаю.
Через двадцать минут Горелый был в кабинете Галушкина. Поздоровавшись за руку,  предложив присесть на стул у приставного столика, лейтенант достал бланки объяснений.
– Назовите фамилию, имя, отчество, – попросил он.
– А это еще зачем? – насторожился Горелый.
– Я вам по телефону объяснил, что возбуждаю дознание по данному факту. Вы как никто больше знакомы с летчиками экипажа и его последним заданием, вот я и возьму с вас объяснения.
Записав данные, начал задавать вопросы издалека, расспросил про Мищен-ко, его экипаж, тщательно записывая объяснения в протокол. Горелый рас-сказал все без утайки, удивляясь, что старший лейтенант знает многое о каждом летчике.  «Откуда такая осведомленность, он ведь давно не был в порту, не разговаривал с летным персоналом?» – думал он, глядя на офицера.
– Чем я могу быть еще полезен вашей «конторе», так, кажется, в народе зовут ваше учреждение, – спросил гость.
– Вы знаете, что ЦК КПСС принял постановление об усилении борьбы с приписками и хищением социалистической собственности?
– Да, знаю, мы провели партийное собрание, коммунисты приняли постанов-ление ужесточить контроль за грузоперевозками.
– Мы сейчас проводим проверку деятельности Хатангского  рыбкоопа и не-которых других организаций.
– Какое отношение к этому имеет отделение Аэрофлота? – удивленно вски-нул брови Горелый.
– Самое прямое, поверьте мне! – Видя, как еще больше вытягивается от удивления лицо гостя, продолжил: – Вы перевозите по поселкам и стойбищам продукты и грузы для жителей, геологов, ученых по всей тундре. Мне известно, что среди них есть и левые грузы, которые не учитываются в полетных ведомо-стях. – Начальник аэропорта сделал попытку открыть рот, но хозяин кабинета, подняв руку, остановил его. – Да и не только левые грузы, но и контрабандный товар перевозится вертолетами из поселков и тундры на берег залива, где гру-зится на иностранные корабли, прошедшие таможенный досмотр и выпущенные в нейтральные воды, – голос старшего лейтенанта приобрел стальное звучание, он не отрывал глаз от гостя.
«Он все знает! Но откуда такие подробности? Так ведь и до тюрьмы недале-ко,  и про контрабанду знает! Запираться бесполезно!» – пересиливая противную дрожь в коленях, думал Горелый.
– У вас неприятности, потеряна связь с вертолетом, но эти неприятности мо-гут быть гораздо больше, мне достоверно известно, что летный состав получает доплату, так же, как и вы, за левые рейсы, выполняемые по личному указанию Туранова. Я знаю, что он пытался запугать вас, шантажировал разоблачением в случае отказа от дальнейшего сотрудничества,  одобряю настрой вашей партийной организации и лично Мищенко на полный отказ от нарушения законов и сотрудничества с расхитителями социалистической собственности. Более того, мне известно, что у вас с Турановым состоялся серьезный разговор, в котором вы поставили на место этого зарвавшегося торгаша.
– Но у него сильная поддержка, у него первый друг начальник милиции, он ничего не боится!
– Ничего не боятся только круглые дураки, а с начальником милиции я раз-берусь, поверьте мне. Я знаю, что директор Рыбкоопа  наглый и самонадеянный тип, но самоуверенность и сгубит его. И в этой чистке я хотел бы видеть в вас союзника. Я буду помогать вам, вы – мне, так мы прикроем деятельность мате-рого преступника!
«У меня нет выбора, он все знает! Его осведомленности можно позавидовать, надо сознаваться! Семь бед, один ответ! Лучше быть союзником, чем врагом!» – думал Горелый, слушая старшего лейтенанта.
– Хорошо, я принимаю ваше предложение. Может быть, это и не имеет от-ношения к молчанию вертолета, но после отказа Мищенко выполнять левые рейсы Туранов через меня пытался надавить на пилотов, а когда я категорически отказался и заявил, что весь груз будет взвешиваться и впи-сываться в полетную ведомость, открыто угрожал большими неприятностями, просил и Мищенко  этот передать.
– Вы это серьезно? – насторожился чекист.
– Да, серьезно, он так и сказал, у вас будут большие неприятности.
– А о дате вылета он знал?
– Конечно, он вчера лично привез на аэродром заявку, контролировал ночью погрузку вертолета.
– А раньше он контролировал по ночам погрузку товаров Рыбкоопа?
– Нет, никогда, это первый случай, сам удивляюсь!
Ответ сильно озадачил оперативника: «Что ему было нужно на аэродроме? У него есть кому контролировать отгрузку. Это более чем странно!» – подумал Галушкин и сказал:
– От этого человека можно ожидать что угодно, будьте с ним предельно ос-торожны. Кто заправлял вертолет? Откуда брался керосин, из аэродромных ем-костей?
– Из старых запасов они добрали пятьсот литров, остальное горючее подво-зил бензовоз с танкера. А что, это так важно? – спросил начальник порта, и до его сознания стал доходить смысл вопросов оперативника. – Керосин возил аэ-родромный бензовоз-заправщик, на котором несколько лет работает Александр Тягунов, он что попало заливать не станет.
– Прочитайте и подпишите свое объяснение. – Положив в папку объясни-тельную, старший лейтенант сказал: – Поехали на аэродром, мне надо встретится с Тягуновым. Вы разговаривали с ним?
– Нет, не удалось, он ночь возил горючее, утром спал в аэродромном домике. Видно, крепко выпил, от него разило перегаром. Утром проснулся и поехал в порт возить горючее с танкера.
– Вот мы вдвоем с ним и поговорим, узнаем, где он добыл водку, мне и это интересно. 
Когда они приехали, бензовоз стоял под разгрузкой, привезенный им керосин сливался в емкость, Тягунов был рядом.
– Александр, это старший лейтенант КГБ Галушкин, он хочет поговорить с тобой, – сказал Горелый. Это несколько удивило заправщика.
– Чем моя скромная персона могла заинтересовать КГБ? – спросил тот, раз-глядывая гостя.
– Да хотя бы тем, что ты с глубокого похмелья управляешь бензовозом. Дай мне твое водительское удостоверение! – сухо ответил Галушкин, прищурив-шись, глядя на водителя. Это Тягунова несколько смутило, он долго думал, от-давать права или нет, наконец спросил: – С каких пор КГБ занимается пьяными водителями, насколько я знаю, это дело ГАИ.
– Ты прав, это дело ГАИ, я не могу тебе позволить управлять автомобилем в таком состоянии и сейчас же вызову работников ГАИ, они лишат тебя прав управления на год, только и всего, – спокойно сказал старший лейтенант, выдер-гивая ключ из замка зажигания бензовоза.
– Что вы, не надо! Я просто так спросил, вот мое водительское удостовере-ние, – расстегивая нагрудный карман и протягивая удостоверение, сказал води-тель.
– Вот и хорошо, значит я разговариваю с Тягуновым Александром Василье-вичем? Скажи нам, Тягунов, чем ты заправлял вертолет Мищенко и откуда?
– Как чем? Керосином. Пятьсот литров керосина закачал из аэродромной ем-кости прошлогоднего завоза, остальной керосин залил из танкера, возил из пор-та.
– А ты убедился, что горючее, которое получал из танкера, качественное, без примесей? – спросил Горелый.
– Геннадий Федорович, обижаете! Я не первый год работаю, вот они мне вы-дали свидетельство, что керосин соответствует ГОСТу, не имеет примесей и го-тов для использования в качестве топлива для вертолетов, – доставая листок бу-маги с круглой печатью и протягивая чекисту, сказал Александр.
– А где ты водки достал среди ночи? – спросил старший лейтенант.
– Ночью рыбкооповские грузчики грузили вертолет, командовал Петр Нико-лаевич, он и угостил.
– За какие такие заслуги? – жестко спросил Галушкин. Заправщик замялся, нервно теребя в руках свою фуражку.
– Говори правду, Александр, дело серьезное, уже четыре часа вертолет Ми-щенко не выходит на связь! – потребовал начальник порта. Лицо заправщика побелело:
– Вы думаете…
– Мы пока ничего не думаем, мы выясняем обстоятельства заправки вертоле-та! – перебил его чекист.
– А в чем вопрос? Я заправлял его тем керосином, который был на складе ГСМ порта и с танкера, но сначала получил бумагу. Я не виноват! – забеспоко-ился таким оборотом дела заправщик.
– А какой разговор у тебя был с Турановым? Просто так он бутылки не раз-дает!
– Товарищ старший лейтенант, он сказал, что керосин хорошо продается в тундре, но к ним поступит по завозу только через месяц, а сейчас запас кончил-ся. Тундровики слезно просят керосина, а его нет. Попросил слить двести лит-ров, я не отказал, – понурив голову, обреченно ответил тот.
– Где ты сливал, на аэродроме?
– Нет, я заехал на базу Рыбкоопа. Там меня ждал Петр Николаевич и двое рабочих, он проводил в свой кабинет, в приемной на столе стояла бутылка, лежала закуска, там я посидел, маленько выпил и закусил.
– А директор Рыбкоопа был с тобой?
– Нет, он сказал, что пойдет распорядится насчет керосина, его долго не бы-ло, потом пришел, ругался, что не оказалось бочки, пришлось искать.
– Так сколько керосина он слил?
– Я же говорю, что договаривались на двести литров, когда я вышел, возле машины стояла одна двухсотлитровая бочка.
– А сколько ты от него получил наличными? – спросил Галушкин. Голова за-правщика поникла.
– Бутылку водки, – выдавил он из себя.
– Давай мы все это запишем. Закончив писать, оперативник подвинул испи-санные листы водителю: – Прочитай и распишись. – Поставив подпись, Алек-сандр вопросительно поднял голову:
– А права вы мне отдадите?
– Только при условии, что ты о нашем разговоре будешь молчать и не бу-дешь пить в рабочее время!
– Товарищ старший лейтенант, Геннадий Федорович, как на духу говорю, клянусь, что в рот ни капли в рабочее время не возьму!
– Смотри, Тягунов, это последнее предупреждение, еще раз оступишься, вы-гоню, больше терпеть не буду.
– Клянусь, я оправдаю ваше доверие!
– Пойдем, посмотрим твой бензовоз, – сказал Галушкин, направляясь к авто-мобилю. Осмотрев бензовоз, старший лейтенант повернулся к водителю: – Рас-скажи нам, Александр, как можно слить керосин из емкости во время транспор-тировки от танкера, тебе ведь пломбируют всю сливную арматуру при взвеши-вании. Так?
– Да, так. Но заливную горловину не пломбируют, через нее с помощью шланга  подсосом можно слить топливо самотеком.
– Хорошо, давай посмотрим заливную горловину, прошу вас подняться, бу-дете понятыми при осмотре, – пригласил Галушкин. «Что там можно увидеть, горловина как горловина!» – раздраженно подумал Горелый, влезая на мостки бензовоза, приваренные вдоль цистерны. Внимание оперативника привлекли кристаллы неизвестного происхождения, которые он разглядел у шляпок болтов, крепивших верхнюю крышку к емкости. «Что это может быть? Очень похожи на соль. Да это же действительно соль! Но откуда она взялась на крышке у отверстия заливной горловины бензовоза?» – думал он, положив на язык несколько кристаллов и ощущая во рту вкус соли.
– Откуда на горловине цистерны кристаллы соли, ты что, перевозил на ней мешки с солью? – спросил он.
– Какая соль, какие мешки?! Ничего я не возил! С чего вы взяли?
– С горловины твоего бензовоза, вот посмотри, здесь ясно видны кристаллы соли, можете попробовать на вкус! – Горелый, лицо которого наливалось пунцовой краской, положил в рот несколько кристаллов серого цвета, ощутив привкус соли, повернулся к заправщику.
– Геннадий Федорович, хоть убейте, никакой соли я не возил, могу поклясть-ся здоровьем своих детей! Никаких кристаллов на горловине не было, я вчера смотрел и ничего не видел. Они могли попасть туда только ночью! Но это не я! – срываясь на крик, оправдывался Тягунов.
– Может быть и не ты, но ты оставил без надзора бензовоз с керосином больше чем на полчаса! Это мог сделать кто угодно, ты понимаешь, что такое соль в керосине для турбин вертолета?
– Я ничего не делал, не один год работаю! – закричал водитель.
– Надо внести дополнение в протокол опроса, – сказал лейтенант, доставая листы объяснений. Кончив писать, дал прочитать Тягунову, когда тот расписал-ся, сказал: – Теперь ты мне напишешь обязательство о неразглашении сведений, которые тебе стали известны во время дознания, прочитай и подпиши протокол изъятия кристаллов вещества, похожего на соль, – сказал Галушкин. – Теперь мы возьмем пробы топлива с емкости бензовоза и аэродромной емкости. Куда ты его сливал и сколько рейсов сделал?
– В эту же емкость, сегодня сделал только второй рейс.
Оперативник в пустые бутылки отобрал пробы из цистерны бензовоза и ем-кости, в которую сливалось доставленное из порта топливо.
– Ты понял, Александр, в какую грязную историю тебя втянул Туранов? Ты подтвердишь все, что мне говорил на очной ставке с ним?
– Конечно, я расскажу, как все было. Мне нечего скрывать! А вы можете ска-зать, что со мной будет?
– Я думаю, рано говорить о твоей судьбе. Все зависит от того, как ты будешь себя вести во время следствия, твоя судьба в твоих руках. А теперь занимайтесь своими делами, а я поеду к себе. Держите меня в курсе всех дел по розыску вер-толета, сообщите, когда найдете, я обязательно должен осмотреть место проис-шествия, – сказал оперативник, обращаясь к начальнику порта.
Галушкин приехал на базу Рыбкоопа, Туранов был в отъезде, подойдя к сто-явшим с сигаретами мужчинам, спросил, кто из грузчиков предыдущей ночью загружал вертолет Мищенко.
– Вот он, Григорий Нестеров, утром рассказывал, что ночь не спал, – сказал один из них,  показывая на таскавшего мешки с мукой мужика. Подождав, когда тот выйдет из склада, Галушкин представился и спросил:
– Григорий, ты вчера ночью грузил вертолет на аэродроме.
– Грузил, вместе со Степановым, ну и что из этого? – подтвердил грузчик.
– А с какой целью вы с Турановым ездили на базу Рыбкоопа?
– Да никуда мы не ездили, с чего вы взяли? – испуганно почти сразу отклик-нулся грузчик, но по его тону и бегающим глазам, которые он прятал, оператив-ник понял, что тот предупрежден, что должен молчать.
«Вот так история! Правду говорят, что КГБ все известно. Только ночью сли-ли с аэродромного бензовоза две бочки керосина, а уже сам начальник отдела приехал. Надо молчать, как велел директор, иначе затаскают!» – испуганно ду-мал он.
– Я знаю, что Туранов запретил тебе говорить, что сливали керосин с бензо-воза, но предупреждаю, что ты принял участие в хищении социалистического имущества, а за это статья уголовного кодекса полагается! Ты подумай, молчать, или рассказать все, как было.
«Господи, он все знает, но я причем? Я на работе, что скажут, то и делаю! Посадят за здорово живешь, ведь суд не станет разбираться, участвовал в краже иди в тюрьму, а детей кто растить будет?» – думал Григорий. Видя, что в душе грузчика идет борьба, старший лейтенант решил помочь ему:
– Ты зря запираешься, если расскажешь все, как было, оформлю явку с по-винной, и суд учтет, что ты помог следствию! Кстати, твои объяснения записы-ваются на магнитофон.
– Какой суд? Какой магнитофон?  Две бочки керосина слили, я не для себя, по приказу начальника! Вот и Толик Капустин, что был со мной, может под-твердить, мы вдвоем сливали. Цена тому керосину в базарный день сотня руб-лей. Что здесь такого?
– Ты, брат, бери выше, значительно выше! Вертолет ушел со связи несколько часов назад! Догадываешься, чем это пахнет, если он разбился!? – медленно сказал оперативник.
– Господи, прости! А я здесь причем? – с побелевшим мгновенно лицом ше-потом вымолвил грузчик.
– Притом, что заправляли вертолет из этого же бензовоза, откуда вы сливали керосин! Он стоит миллионы рублей, да еще экипаж четыре человека! Не дай Бог, они погибли, это террористический акт, это расстрелом карается! Так что тебе есть о чем подумать. Да и водитель бензовоза мной уже опрошен, сам бен-зовоз осмотрен, ты для чего сыпал в него соль?! – не давая опомниться, ломал свидетеля Галушкин. При упоминании о соли тот вскинул голову, мозг обожгла мысль: «И об этом знает! Все, конец!». Наткнувшись на пристальный взгляд старшего лейтенанта, он сник:
– Мне Петр Николаевич сказал высыпать два ведра соли  и поболтать пал-кой в цистерне, чтобы разошлась.
– Для чего, он объяснил?
– Сказал, что керосин авиационный может без соли взорваться в керосино-вых лампах.
– А как ты сыпал соль, как ее размешивал? Где брал?
– Вон там, под навесом, там немного лежало, крупный помол с кусками ли-зунца для животных, – показывая в угол хозяйственного двора, сказал грузчик. Галушкин подошел к месту, на которое тот показал, и обомлел. Жалкие остатки соли лежали под навесом на тщательно подметенной земле. Стараясь не выдать своего волнения, спросил:
– Ты не ошибаешься, здесь ведь не осталось соли, одна земля!
– Я то же самое говорил Петру Николаевичу, он заставил нас с Толиком Ка-пустиным сметать соль с земли. Так мы нагребли два ведра, потом Толик мне подал, а я высыпал в бензовоз.
– А как ты ее сгребал, руками?
– Нет, я взял метлу, смел остатки в кучку, потом с Толей нагребли два ведра, – спокойно рассказывал Григорий.
– Нестеров, а чем ты соль в цистерне размешивал? – прервал его оператив-ник.
– Вон там стоят черенки для лопат, одним из них и размешал, наверное, и сейчас там стоит. Но вы поймите правильно, что мне говорил директор, то я и делал. Он стоял рядом, говорил, чтобы подмели хорошо, потом потребовал, что-бы размешивал хорошо, чтобы соль разошлась!
– А ты видел, в ведре была земля?
– Нет, не видел, у нас на товарном дворе горела только одна лампочка. Да куда же земле деться, я же соль с нее сметал, конечно, попала в ведро. Но я не видел.
– Как засыпал соль в цистерну?
– Сделал воронку из рубероида, вставил в отверстие и высыпал, чего тут хитрого. Наверное, там же возле черенка кусок этот и валяется.
– Пойдем, покажи черенок и рубероид. – Грузчик подошел к навесу, под ко-торым были составлены черенки для лопат, внимательно посмотрел, и выбрал из кучи один,  стоявший с края, протянул старшему лейтенанту:
– Вот этот. – Даже при беглом осмотре на белой поверхности дерева был ви-ден грязный маслянистый налет. – Вот и рубероид от воронки, – он подал полу-метровый кусок рубероида.
Сердце оперативника окончательно оборвалось – рубероид был скручен в воронку вовнутрь защитной посыпкой из асбеста, талька и других твердых материалов, которые предохраняют его стирание, между кристаллами  на рубероиде сохранились кристаллы соли и грязный налет.
– Григорий, я твои показания записал на магнитофон, пойдем в машину, я за-пишу твои объяснения, заодно оформим обязательство о неразглашении сооб-щенных мне сведений. Подумай, узнает директор, может выгнать, у нас работу трудно найти.
– Не маленький, понимаю, – подписывая прочитанные листы, сказал грузчик.
– Вот и молодец, теперь позови мне Толика Капустина, составим протокол выемки, я его тоже опрошу.
Капустин слово в слово повторил сказанное Григорием.
– Ты дополнить ничего не хочешь?
– Хочу, мы ему говорили, что соль с землей, нельзя ее мешать в авиационный керосин, Туранов заставил, сказал, что с вертолетом ничего не будет и вообще это не наше дело.
– Анатолий, а ты в присутствии директора сможешь подтвердить свои пока-зания?
– А почему я должен отвечать за его действия? Надо же, какой умник, кри-чал: «Делайте, раз я велю, я за все отвечу!». Пусть отвечает.
– Он прямо так и сказал?
– Да, так и сказал, Григорий, наверное, рассказал вам уже.
– Хорошо, ты был предупрежден, что твои пояснения будут записаны на магнитофон. Прослушай их, а я пока запишу в протоколе.

Заканчивалось короткое арктическое лето, экипаж Дикунова провел его в по-летах над дрейфующими льдами Карского моря и моря Лаптевых, успешно вы-держав экзамен на звание полярных летчиков, получил допуск на посадки на дрейфующий лед. Им было чем гордиться, летали без аварийных ситуаций.
В комнате общежития, где жили летчики, раздался резкий звонок телефона, Валера взял трубку:
– Дикунов слушает!
– Быстро собирайтесь, поднимай экипаж Стародубцева, автобус уже едет, сбор по тревоге! – Медведев положил трубку. Это означало только одно – какой-то экипаж не вышел на связь в назначенное время.
– Ребята, три минуты на сборы, тревога! – скомандовал Дикунов. Летчики быстро оделись в летные одежды и сели в стоявший у крыльца аэродромный ав-тобус. На командном пункте аэродрома Медведев рассказал, что вчера не вышел в назначенное время на связь вертолет МИ-8. Он следовал с грузом продуктов для зоологической экспедиции, которая стоит на реке Мамонта в Большом Арктическом заповеднике.
– Штурманы, достаньте полетные карты, найдите озеро Таймыр, реку Ниж-няя Таймыра, впадающую в нее левым притоком речку Шренк, в ее среднем те-чении реку Мамонта. От Диксона до истока этой реки 583 километра. В послед-ний раз вертолет вышел на связь в районе бухты Ледяная озера Таймыр. Передали, что следуют курсом на вершину с отметкой 366 в Геологической гряде. Летят в сплошной облачности и тумане, при таких условиях возможно отклонение от курса, но я мало в это верю. Экипаж Мищенко очень опытный, давно на Севере. Предположительно попали в сухую грозу, передача оборвалась на полуслове. Базовой отметкой для вас будет вершина, о которой я уже сказал, район поисков до озера Таймыр. Надо облететь озеро, если вертолет упал в него, должно быть радужное пятно от горючего и масла. Приказываю прочесать весь район предполагаемой вынужденной посадки.  Самолеты, базирующиеся на мысе Челюскин, к сожалению, работают во льдах, так что вся надежда на вас. Вы будете базироваться на мыс Челюскин, так гораздо ближе до зоны поиска. Старшим группы назначаю Дикунова. Торопитесь, друзья, со дня на день выпадет снег, вообще никого не найдем. В случае обнаружения вертолета разрешаю посадку на галечную косу, но только в экстренном случае! – напутствовал пилотов командир эскадрильи.
Залиты горючим по горловины основные и дополнительные баки, установ-ленные в салоне, два самолета один за другим отрываются от полосы и ис-чезают в хмуром осеннем северном небе. Перерезая их курс, на юг тянулись нескончаемые косяки гусей, лебедей, уток. Это был самый верный признак, что скоро на тундру и горы упадет снег, мороз скует гладь озер и рек.
– Командир, подходим к бухте Ледяная, – доложил штурман.
– Борт 05, Владимир, как слышите, прием?
– Слушаем тебя, командир, – отозвался Стародубцев.
– Володя, расходимся на три-четыре километра, идем парралельным курсом вдоль озера Таймыр до залива Нестора Кулика, там поворачиваем влево и идем на север к отметке 366, потом разворот и вновь летим до берега озера. Как по-нял, прием.
– Все понял, расходимся, идем парралельным курсом вдоль озера, поворот налево, летим до отметки 366, конец связи.
– Экипажу  приступить к наблюдениям, самолет поведу один, – приказал Ва-лера.
Рыбаков отдав управление командиру, припал к окну кабины. Яшин, лежа на полу самолета, смотрел через нижний блистер. Подлетев к берегу озера, самоле-ты разошлись и полетели над водой. Озеро Таймыр раскинуло свои воды на рас-стоянии 175 километров. Ветер гнал по его поверхности небольшой вал, голубая, кристально чистая вода, как огромный драгоценный камень, находилась в окружении зеленой тундры. Берега его были усеяны стаями остановившихся на отдых перелетных птиц, которые до наступления холодов старались улететь из тундры за тысячи километров в жаркие заморские страны, чтобы весной вновь пролететь тысячи километров и вернуться к родному гнездовью.
«Что их заставляет два раза в год подвергать свою жизнь множеству опасно-стей, лететь тысячи километров, чтобы весной вновь вернуться в еще проморо-женную, забитую остатками прошлогоднего снега тундру. Не просто прилететь, а прилететь к своему родному гнездовью, где они вылупились и выросли, встали на крыло. Так же и человек, где бы он не летал, куда бы его не забрасывала судьба, он тоскует по родине, по родным и близким, душой всегда готов туда улететь!» – глядя на стаи птиц, которые, покачиваясь на волнах, кормились у бе-рега озера, думал Дикунов.
– Командир, подлетаем к заливу Кулика, пора выполнять левый поворот, на поверхности озера масляных пятен и следов катастрофы нет, – прервал ход его мыслей голос штурмана Рыбакова.
– Внимание, борт 05, уходим на левый поворот, что видели, прием.
– Понял, ничего не видели, выполняю поворот, до связи, – откликнулся Ста-родубцев.
Самолеты, закончив поворот, полетели на север, над хребтом Бырранга,  пе-ресекли горную Топографическую гряду, под крылом вновь поплыла тундра, по которой текла река Шренк. Остаток дня они утюжили тундру и горы между Ле-дяной бухтой и вершиной с отметкой 366. Погода стояла ясная, это облегчало поиски, но за весь день  ничего примечательного не увидели, уже в густых су-мерках приземлились в аэропорту Мыса Челюскина. Утром, не дожидаясь рас-света, заправив баки горючим под пробки, самолеты взлетели и взяли курс к зо-не поисков. С редких тучек на тундру падали снежинки, первые предвестницы наступающей зимы.
– Утроить внимание, на тундру и горы падает снег, завтра может навалить, тогда до весны не найдем вертолет, – приказал Дикунов, наблюдая, как с океана надвигается фронт тяжелых темно-лиловых от снега туч. Весь день они провели в бесплодных поисках.
– Валера, сожгли все топливо, пора идти на Челюскин, – по рации передал командир борта 05 Стародубцев.
– Прекращаем поиски, следуй за мной, курс на мыс Челюскин в зоне видимо-сти.
– Понял, сближаюсь. Через минуту в наушниках раздался взволнованный го-лос Стародубцева: – Внимание, я 05, вижу вертолет! Лежит на боку на галечной косе у поворота реки Шренк!  Как поняли, прием.
Сердце Дикунова екнуло.
– Володя, слышу тебя. Молодец, не отходите далеко от цели, летим к вам!
Вскоре летчики увидели летящий по кругу самолет. В сгущающихся сумер-ках на речной косе проглядывались очертания лежащего на боку вертолета МИ-8, рядом были разбросаны обломки лопастей несущего винта.
– Владимир, я иду на посадку, возможно, нужна помощь экипажу. Завтра по радиоприводу быстрей найдете место катастрофы,  буду на связи. Ты летишь на мыс Челюскин, передаешь координаты, пусть высылают вертолет. На обратном пути возьми горючего, заправим мой самолет и полетим домой.
– Мысль ясна, наблюдаю посадку. Все в порядке?
– Да, коса сухая, держит хорошо, счастливого пути.
– До свидания командир!
Подрулив к лежащему вертолету, Валера выключил магнето, мотор остано-вился, за бортом слышался тихий плеск воды. Заполярная тундра с редкой рас-тительностью на берегах замерла в ожидании какого-то большого события, стояла звенящая тишина, нарушаемая лишь бормотанием речки. Никаких при-знаков жизни экипаж вертолета не подавал. Выпрыгнув из самолета на при-брежную гальку, летчики подбежали к лежащему на боку вертолету. Корпус его был деформирован ударом о землю, носовая часть вдавлена вовнутрь, по всей косе валялись обломки вертолетных лопастей, ясно слышался запах керосина, вытекшего из разбитых при посадке баков. Сумерки сгустились, усилился сне-гопад.
– Яшин, быстро фонарь, – приказал командир. Они поднялись по обшивке борта, через рассыпавшееся от удара остекление кабины посветили внутрь. У Валерия потемнело в глазах, он увидел трупы командира Мищенко Владимира, второго пилота Пономаренко Александра, штурмана Толчева Сергея, тела их были вдавлены в кресла смятой передней частью вертолета. Тело бортинженера Керемеджиди лежало в салоне на мешках с мукой. «Все погибли, Царство Не-бесное, жаль, хорошие были летчики, от Бога!» – подумал он. Все были хорошо знакомы с погибшими.
– Ребята, а Керемеджиди странно выглядит, совсем как живой! – воскликнул Яшин.
– Прекрати, Константин, он мертв, – оборвал его штурман.
– Мне тоже кажется, что у Керемеджиди цвет лица не такой, как у погибших летчиков. Костя, неси самую большую монтировку, будем ломать дверь, – при-казал командир.
– У меня только одна, но ловкая, – ответил механик и принес настоящую фомку. – С таким инструментом не только дверь вертолета, дверь сейфа вскроем, – сказал он. С большим трудом общими усилиями экипажу удалось сорвать с места деформированную ударом о землю дверь. Открыв ее, увидели в салоне ящики и мешки с продуктами, они были частично разбиты и разорваны, издава-ли резкий запах авиационного керосина.
– Ребята, аккуратнее, любая искра, и взлетим на воздух. Константин,  про-верь, может, он и правда живой, – сказал Дикунов. Соблюдая  осторожность, Яшин пролез в салон и приложил руку к артерии на шее бортинженера.
– Сердце бьется, есть слабый пульс. Он жив!
– Андрей, помоги ему вытащить раненого, я здесь приму у вас.
Вдвоем пилоты подтащили к двери находящегося в бессознательном состоя-нии бортинженера. Валерий подхватил его подмышки и рывком вытащил из вертолета. Ему послышалось, что тот издал стон.
– Он застонал, он живой! – закричал Яшин.
– Я тоже слышал, слезайте быстро на землю, примите у меня раненого, но сначала принесите носилки из самолета, сразу уложим, я окажу первую помощь, – сказал Валера.
Перед отлетом каждому экипажу дали по паре брезентовых складных носи-лок и большие коробки аптечек, в которые были вложены вкладыши с инструк-циями о применении препаратов. Он вспомнил, что первое, что надо сделать, вывести пострадавшего из болевого шока. Раненого принесли к самолету, Дику-нов достал шприц-тюбик с морфием, оголив руку, вколол наркотик. Достав упа-ковку жидкого лекарства в пластиковом мешке с одноразовой внутривенной ка-пельницей, жгутом перетянул руку на предплечье, дождавшись, когда вспухнет вена, вколол в нее иголку капельницы.
– Прости,  Саша, это пока все, что мы можем для тебя сделать! Быстро связь бортом 05, –  приказал он.  Когда Стародубцев ответил, сказал в микрофон: – Бортинженер Керемеджиди выжил, подает признаки жизни. Ввел ему морфий, сейчас лежит под капельницей. Скорее всего множественные переломы костей. Утром нужен врач. Я больше не знаю, что надо делать. Он без сознания, приле-тишь на Челюскина, пусть врач постарается связаться со мной, буду на приеме!
– Есть, принял. Очень рад, что Александр выжил, конец связи, – отключился Стародубцев.
Пилоты не заметили, как опустились сумерки холодной полярной ночи, го-лод давал о себе знать, но в спешке сборов о неприкосновенном запасе никто не подумал.
– Пролетели мы, ребята, кушать ничего не взяли с собой. Ночь придется по-терпеть, – с сожалением сказал Рыбаков.
– Что-нибудь придумаем! – возразил бортмеханик, все с удивлением посмот-рели на него.  Яшин с видом заговорщика полез в разбитый вертолет, нашел спальные мешки погибших. В одном из них он услышал знакомое всем мужчи-нам России бульканье. Развернув, нащупал две бутылки спирта, чудом сохра-нившиеся во время катастрофы. Разложив бутылки, он свернул спальники и бро-сил на береговую гальку. Сам стал изучать содержимое груза. Вскоре на борт были подняты четыре жестяные коробки галет, пять банок тушенки, несколько брикетов концентрата гречневой каши.
– Андрей Трофимович, прими, – сказал Константин с борта вертолета.
– Чего ты там намышковал? –  изумился тот.
– Бери, потом спасибо скажешь, – важно ответил Яшин, передавая продукты. Он спустился на землю, вдвоем  перенесли находки к самолету.
– Жаль, что котла нет, сейчас бы знатную кашу заварили из  гречневых кон-центратов с тушенкой! – пожалел командир.
– Обижаешь, начальник, – вытаскивая из хвостового отсека вместительный котелок, сказал механик.
– С Константином мы с голоду не помрем! – потирая руки, сказал Рыбаков. Общими усилиями на берегу собрали дрова, разожгли костер, повесили на него котел с водой.
– Ребята, надо надеть мешок на раненого, замерзнет за ночь. Предлагаю раз-резать низ у мехового спальника, просунуть в него носилки, сложив у них ножки, а сверху прикрыть другим спальником, – предложил Константин.
– Хорошая мысль, но сложная в реализации, – не согласился с ним командир. – Сделаем проще, я с Андреем приподниму ноги, а ты наденешь на них спаль-ник. Так, не поднимая  с носилок, положим Керемеджиди в мешок. – Надо по-ставить носилки в самолет и прикрыть чехлом, ему теплей будет, – сказал Вале-ра. Летчики перенесли раненого в самолет, прикрыли чехлом.
Выпрыгнув из фюзеляжа, Констанитн сказал:
– А теперь фокус! Закрыли глаза, не подсматривать! – Он развязал мешок и достал бутылку спирта. – Теперь глаза можно открыть! Командир и штурман от неожиданности  потеряли дар речи, увидев у него в руках бутылку спирта.
– Это действительно фокус! Где взял? – спросил потрясенный Рыбаков.
– Места надо знать! – назидательно сказал Яшин, наслаждаясь произведен-ным эффектом, – но это еще не все, фокус продолжается! – выуживая из спаль-ника вторую бутылку спирта, сказал он.
– Костя, ты волшебник! Добыл не только закуску, но и выпивку!  – удивленно сказал командир, – давайте помянем погибших, пока варится каша.
Быстро вскрыли банку тушенки, коробку галет, разлили спирт по алюминие-вым кружкам, разбавили водой из реки, стоя, не чокаясь, подняли кружки.
– Помянем наших погибших друзей, пусть им земля будет пухом! – сказал Валера и выпил содержимое, остатки вылил на землю.
– Желаем вам Царства Небесного, дорогие наши товарищи! – сказал Андрей и летчики последовали примеру командира. Когда немного закусили, Рыбаков взял бутылку и разлил остатки по кружкам.
– Предлагаю второй тост за здоровье Керемеджиди и всех пилотов!
Сдвинув кружки, летчики осушили  их до дна. Спирт сделал свое дело, боль утраты притупилась, рядом с самолетом весело пылал костер, постреливая по сторонам красными искрами, блики пламени исполняли причудливый танец на фюзеляже. Доваривая кашу, летчики стояли вокруг костра, глядя на причудли-вый танец языков пламени, думали, что жизнь продолжается. Так же, как и эки-паж разбившегося вертолета, они могут погибнуть в очередном полете, но после их смерти будут смеятся и грустить люди, будет вращаться вечное колесо жиз-ни. Рация не работала, горы мешали прохождению радиоволн. Дикунов выклю-чил ее, и экипаж, расстелив меховые спальники под плоскостями самолета, ото-шел ко сну.
Утром командир проснулся раньше всех и не узнал окрестностей. Горы и тундра были густо засыпаны первым снегом. «Вовремя мы отыскали вертолет, сегодня пришлось бы поиски прекратить, все покрыто белым покрывалом!» – подумал он и крикнул:
– Подъем! Разбуженные летчики долго озирались по сторонам не в силах по-нять, что произошло. Придя в себя и умывшись ледяной водой, Яшин залез в са-молет, пощупав пульс,  выпрыгнул на гальку и сказал:
– Пульс прощупывается, в рубашке родился Керемеджиди, Бог даст жить, будет. Опоздай мы на сутки, так и умер бы в вертолете.
– Костя, у нас там ничего со вчерашнего дня не осталось? Голова чугунная, – спросил Рыбаков.
– Теперь только одно средство – мочить больную голову в студеной речной воде! – рассмеявшись, Костя  показал на берег реки!
Когда рассвет перешел в день, рация ожила:
– Командир, я борт 05, горы и тундра завалены снегом, иду с вертушкой. Включай рацию на радиомаяк, запеленгуем с двух точек и найдем вас.
– Доктора везете? Керемеджиди еще жив!
– Конечно, хирург районной больницы, говорят, умелец.
Вскоре все услышали шум авиационных двигателей, ракетой указали направление посадки. Первым приземлился самолет Стародубцева, он подрулил к запорошенному снегом самолету Дикунова. Открылась дверь и на гальку с хрустом упала двухсотлитровая бочка с бензином.
– Привет пилотам! Для любимого командира выпросил на Мысе Челюскин три бочки. Все рады, что мы нашли  вертолет, сегодня о поисках нечего и ду-мать, – сказал Владимир. Дальнейшие его слова заглушил рев турбин снижавшегося вертолета. Экипажи благополучно вернулись на базу.

На столе в кабинете Галушкина раздался телефонный звонок, он снял труб-ку:
– Слушаю вас.
– Виктор Алексеевич, с мыса Челюскин передали, что нашли разбившийся вертолет с экипажем Мищенко, к нам вылетает комиссия, полетят на место ката-строфы.
– Что с экипажем?
– Признаки жизни подает бортинженер Александр Керемеджиди, но нахо-дится в бессознательном состоянии. Остальные при аварийной посадке погибли.
– Жаль, хорошие летчики были, я лично знал Мищенко и его экипаж, очень жаль. Спасибо, что позвонил, я обязательно полечу на место катастрофы.
Утром в аэропорту приземлился самолет ЯК-40, – прилетела из Красноярска аварийная комиссия, их ждал вертолет, на который они  сразу пересели. Там уже находился старший лейтенант Галушкин. Вертолет летел над тундрой и горами, покрытыми первым снегом. Словно сказочная кристально белая скатерть покрыла всю землю от горизонта до горизонта, на ней отчетливо выделялись пятна озер и болот. В воздухе было тесно от перелетных птиц, напуганных первым снегом, старающихся быстрей улететь подальше от ледяной стужи полярной зимы. Кругом люди видели торжество жизни, невольно забыв о скорбной причине их полета.
– Мы у цели, снижаемся! – стараясь перекричать шум двигателя, крикнул вы-сунувшийся из пилотской кабины штурман. Вертолет начал снижаться, пасса-жиры прильнули к иллюминаторам, стараясь разглядеть место катастрофы с воздуха. По тундре, среди небольших скальных холмов несла свои воды река Шренк, берега которой имели галечные косы. Неожиданно впереди показалась возвышенность, которая скальным обрывом уходила в воду, русло реки делало крутой изгиб. Вода, не в силах пробить себе путь через небольшие скалы, обте-кала их, делая крутую петлю, в самом начале которой с воздуха были хорошо были видны свободные от снега участки берега, места посадки самолетов и вер-толета. Винты смели снег с береговой отмели,  она чернела, нарушая белоснеж-ный покров тундры.
Когда вертолет снизился, стал виден лежащий на боку изуродованный уда-ром о береговую скалу МИ-8. Каждый подумал: «Вышли бы на реку кило-метром ниже, не случилось  аварии, остались в живых! Видно, не судьба!». Пилоты по просьбе следователя  транспортной прокуратуры Дутова заложили вираж, сделали круг над разбитым вертолетом Он сфотографировал место происшествия с высоты полета, Галушкин тоже сделал несколько обзорных снимков взятым с собой фотоаппаратом «Зенит-М». Вертолет, поднимая снежную пыль, приземлился на речном берегу, недалеко от лежащего МИ-8. Следователь приступил к осмотру места происшествия, комиссия по разбору аварии, состоявшая  из бывших летчиков и инженеров, помогала ему. Было достаточно беглого осмотра  вертолета, чтобы сделать вывод об ошибке экипажа во время слепого полета. Направление полета указывал лежащий вертолет, было видно, что он летел вдоль реки на недопустимо маленькой высоте, и экипаж поздно заметил крутой поворот русла, огибающего невысокий скальный массив. Но разрушения носовой части говорили о том, что скорость, с которой он столкнулся с откосом скалы, была небольшой.
«Скорее всего экипаж совершал вынужденную посадку, но почему? Мищен-ко опытный полярный летчик, он не полетит так низко при любой погоде, надо искать причину вынужденной посадки», – рассуждал оперативник, обходя при-легающую территорию. Река Шренк отличалась от большинства тундровых рек, имевших болотистые берега. В месте аварии она текла по скальной возвышенности между горными грядами, и ее дно устилала обкатанная водой галька. Подойдя к срезу воды, он заметил на середине реки лежащие на дне фрагменты стоек шасси. От них в галечном дне тянулся едва видимый желоб, оставленный корпусом вертолета, который днищем  полз по дну, раздвигая гальку. Внимательно осмотревшись, Галушкин присел: «Нет, это не вынужденная, это аварийная посадка! Что-то случилось в полете, раз командир принял решение бросить машину в воду, и так погасить скорость. Что могло случиться? Пожара на борту не видно, несущий винт вращался до самого столкновения с береговой скалой. Тогда что?» – эта мысль не выходила из головы.  Неожиданно пришла разгадка: «Есть только одно объяснение, – дви-гатель перестал тянуть! Причем тяга падала очень быстро! Вот причина аварийной посадки!» – думал старший лейтенант, вставая и направляясь к вертолету. Двое грузчиков Рыбкоопа, прилетевших из Хатанги, выгрузили продукты, отсортировали неиспорченные вытекшим из расходного топливного бака керосином, остальные погрузили в вертолет, на котором прилетела комиссия, и он улетел в лагерь ученых на стрелку с рекой Мамонта.
Комиссия приступила к внутреннему осмотру вертолета, но видимых причин вынужденной или аварийной посадки так и не нашла. Участники комиссии в своих разговорах склонялись к тому, что виной аварии был человеческий фак-тор, ошибки экипажа при пилотировании  в условиях слепого полета. У Галуш-кина была другая версия, чтобы ее проверить, он спросил у председателя комис-сии, в прошлом заслуженного авиационного инженера:
– Скажите, могут вызвать потерю мощности двигателя растворенные в керо-сине соль или небольшое количество попавшей туда земли?
– Почему вы задаете такой вопрос?! – настороженно спросил тот, и подумал: «Этот желторотый опер куда со своими глупыми вопросами лезет? Совершенно не знаком со спецификой расследования авиакатастроф, а мнит из себя следова-теля!».
– У меня есть оперативная информация, что в топливе вертолета Мищенко было растворено два ведра соли с примесью земли!
– Это еще для чего и кем?!
– Это сделали рабочие Рыбкоопа перед тем, как слить часть керосина, пред-назначенного для заправки вертолета из цистерны бензовоза, для того, чтобы он не взрывался в керосиновых лампах.
– Оставьте при себе свои агентурные сведения, запорная арматура пломбировалась при выезде бензовоза из речного порта, это теоретически и практически сделать невозможно, – раздраженно ответил инженер. – Какие-то фантазеры у вас состоят на службе, до этого ведь надо додуматься! Выбросьте эту мысль из головы! Вертолет был заправлен сертифицированным горючим! Нам представлены подлинники документов! Эта версия сразу отметается!
– Но у меня действительно есть оперативная информация, что в топливе вер-толета Мищенко было растворено два ведра соли с примесью земли! – настаивал Галушкин.
– Оставьте в покое свои агентурные сведения! Не мешайте работать комис-сии! – разозлился председатель.
– Хорошо, я спрашиваю чисто теоретически, могла ли в ходе полета повли-ять на работу двигателя растворенная в горючем соль?
– В летной практике таких случаев не описано, поэтому  с достоверностью  дать ответ на этот вопрос не могу. Чисто теоретически, при понижении темпера-туры жидкости растворенные в ней соли должны выпадать в кристаллы. Но име-ет ли это отношение к работе вертолетного или авиационного двигателя во вре-мя полета, сказать не могу.
– Спасибо, я удовлетворен ответом, разрешите мне взять пробы топлива, так, на всякий случай.
– Пожалуйста, но наружные баки разрушены  и пусты, они были пробиты ударом о грунт, посмотрите, может быть, в расходном баке остался керосин. Возьмите одного из прилетевших с нами техников. Толя, помоги старшему лей-тенанту, сделай, что он просит, – сказал председатель комиссии, радуясь, что оперативник  перестанет донимать вопросами.
– Анатолий,  в расходный бак поступает уже прошедшее через фильтры топ-ливо? – спросил оперативник.
– Да, оно проходит через фильтры, потом поступает в расходный бак.
– А мы можем взять образцы топлива с фильтров, сколько их?
– Два, на каждый бак по фильтру, если устанавливаются в салоне дополни-тельные баки, из них топливо проходит через эти же фильтры. В рубашках фильтров должен остаться керосин, давайте посуду, попробую слить.
Техник быстро и профессионально сцедил из обоих фильтров топливо в пус-тые бутылки. Старший лейтенант составил акт изъятия образцов, упаковал бу-тылки под улыбки следователя, который, видя его действия, подумал: «Наверня-ка этот старлей Шерлоком Холмсом себя мнит. Чем бы дитя не тешилось! Здесь все ясно, как дважды два. Можно хоть сейчас писать заключение, катастрофа произошла по вине экипажа!». Следователь закончил осмотр места происшест-вия, техники освободили трупы летчиков, вертолет со скорбным грузом вернул-ся в Хатангу. Пока участники комиссии ужинали, Галушкин написал сопроводи-тельную, упаковал бутылки с образцами горючего из бензовоза, аэродромной емкости, кусок рубероида и черенок, а также образцы топлива, взятые в разбив-шемся вертолете. Приехав на аэродром, передал посылку летчикам прилетевше-го из Красноярска ЯК-40. Вернувшись, позвонил в Красноярск, связался с на-чальником управления КГБ, генерал-майором Сафоновым, доложил о своих предположениях.
– Считаешь, что у тебя есть веские доказательства? – спросил тот.
– Анатолий Ефимович, я уверен на сто процентов, плохо, что сами фильтры не снял, не дали нарушить целостность конструкции, как сказал следователь. Считаю, что для подтверждения моей версии нужно быстрое экспертное иссле-дование направленных мной образцов и материала фильтрующих элементов са-мих фильтров! Поручите следователю вынести постановление о назначении экс-пертизы.
– Хорошо, старший лейтенант, в ближайшее время разбившийся вертолет бу-дут вертолетом-краном вывозить из тундры, я дам команду на проведение экс-пертизы фильтров.
– Товарищ генерал, надо ускорить экспертизу образцов топлива! От этого за-висит судьба не только этого негодяя Туранова, но и семей погибших летчиков. Насколько я понял, комиссия настроена дать заключение об ошибке пилотов как причине аварии.
– Да, ты прав, если пилоты не виновны, надо сделать все для их реабилита-ции, чтобы справедливость восторжествовала! – генерал положил трубку.
Через неделю в кабинете Галушкина раздался звонок, сняв трубку, он не-вольно подтянулся, – звонил генерал Сафонов.
– Здравия желаю, товарищ генерал! Галушкин у телефона!
– Здравствуй, старший лейтенант! Мне принесли заключения экспертов, из которых следует, что в керосине, слитом с фильтров вертолета, установлено на-личие концентрированного раствора соли, в концентрации, достаточной для ее кристаллизации в условиях охлаждения топлива до минусовых температур, ка-кие наблюдаются при полете на высоте более трехсот метров, и засорения кри-сталлами топливных фильтров! Кроме того, обнаружено присутствие механиче-ских примесей в недопустимой концентрации. Ты оказался прав, эксперты не исключают возможность потери мощности двигателя из-за засорения фильт-рующих элементов кристаллами соли и примесью земли, находившимися в топ-ливе. Я приказал возбудить уголовное дело, к вам ближайшим самолетом на-правляется следователь Дорохов Владимир. Он вынес постановление об избра-нии меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении Туранова. Кроме того, необходимо провести обыск на его рабочем месте и в квартире, надо искать денежные средства, ценности. С сегодняшнего дня следователь поручает тебе проводить следственные действия. Жди, он скоро передаст нужные документы по факсу, прими все меры, чтобы подозреваемый не скрылся. По поручению следователя можешь допрашивать свидетелей. Молодец, правильно мыслишь, старший лейтенант! – закончил генерал и положил трубку.
Через полчаса заработал факс, по которому следователь передал постановление об избрании в отношении директора Рыбкоопа меры пресечения содержания под стражей, санкционированное прокурором Красноярского края, и другие документы, на основании которых Галушкин имел право от его имени выполнять следственные действия. Прихватив с собой папку с протоколами, старший лейтенант приехал на базу Рыбкоопа. Директор отсутствовал, и он допросил грузчиков Нестерова и Капустина об обстоятельствах слива керосина. Они слово в слово подтвердили показания, изложенные в объяснительной. Тягунов подтвердил свои пояснения. Галушкин заехал в районный отдел милиции,  взял с собой помощника дежурного, не объясняя причины. Он знал, что Туранов дружит с начальником РОВД, тот  обязательно сообщит своему другу, что за ним поехали. Вернувшись на базу Рыбкоопа с милиционером, вошли в приемную директора. Предъявив служебное удостоверение, оперативник  спросил:
– Я могу увидеть Петра Николаевича?
– Боюсь, что вам придется долго ждать, он занят, у него важное совещание! – густо покраснев, ответила секретарь.
– Боюсь, что это вам придется долго ждать своего шефа! Звоните, просите открыть, сошлитесь на срочную телеграмму из Красноярска, о нашем присутст-вии ни слова! – тоном, не допускающем возражений, приказал Галушкин.
– Но ведь он меня уволит! – прошептала секретарь, на глазах девушки навер-нулись слезы. Усмехнувшись, офицер успокоил:
– Уверяю вас, он не сможет этого сделать, звоните, не бойтесь! Возьмите себя в руки! Девушка дрожащими руками сняла трубку:
– Петр Николаевич, извините, срочная телеграмма из Красноярска, лично вам.
– Ты что, не знаешь, что я занят, прими сама! – проревел бас из-за двери.
– Но курьер требует, чтобы расписался сам получатель.
– Хорошо, возьми у него журнал, я сейчас открою.
Девушка, положив трубку, вжалась в кресло, ожидая развязки. Обтянутая дерматином под цвет кожи, дверь кабинета приоткрылась, в щель показалась рука:
– Давай журнал, я распишусь, и больше меня не беспокоить! – раздался из-за нее строгий голос председателя.
– Прошу прощения, гражданин Туранов, но у меня к вам есть несколько во-просов! – резко открывая дверь, сказал Галушкин. Казалось, что глаза хозяина кабинета от удивления вылезут из орбит,  он лишился дара речи, увидев  лейте-нанта КГБ в приемной своего кабинета. В это время оперативник, оттеснив рас-терявшегося директора, вошел в кабинет, где увидел сидевшую на диване полу-обнаженную женщину, стыдливо прикрывавшую свою наготу одеждой. На Ту-ранове был надет роскошный махровый халат. Сделав несколько снимков, стар-ший лейтенант спрятал фотоаппарат,  повернувшись к женщине, сказал:
– Быстро одевайтесь, оставьте нас! Лихорадочно одевшись, она выскочила за деверь. Только теперь дар речи вернулся к Туранову:
– Да как ты смеешь?! У меня важное совещание, стоит мне позвонить генера-лу,  ты вылетишь из своего зачуханного КГБ! Рука его потянулась к трубке те-лефона, но Галушкин отстранил ее.
– Я советую для начала прочитать этот документ, поступивший мне сегодня по факсу от генерала Сафонова Анатолия Ефимовича, начальника территори-ального управления КГБ по Красноярскому краю. Читайте, это касается вас! – протягивая постановление о заключении под стражу, твердо сказал оперативник. Трясущимися руками Туранов взял постановление, по мере того, как он его читал, лицо его приобретало меловой оттенок, головной мозг напряженно работал, переваривая и анализируя прочитанное. «Ничего не получится, они ничего не докажут! Мои люди будут молчать, и я буду молчать и все отрицать!». Прочитав, он попытался вернуть, но старший лейтенант остановил его, протягивая еще один документ:
– Это вам, подозреваемый, распишитесь, что получили копию постановления о заключении под стражу!
– Да ты что, подлец! Под какую стражу? Да я позвоню первому секретарю окружкома партии, тебя сотрут в порошок! – он схватился за трубку телефона.
– Конвой, наденьте на арестованного наручники! – приказал Галушкин, при-держав трубку на аппарате. Милиционер быстро и профессионально застегнул на холеных запястьях стальные браслеты наручников.
– Не надо делать резких движений, ваш арест санкционирован прокурором края, так что не надейтесь на помощь друзей. Садитесь на диван,  по поручению следователя мы проведем обыск в вашем кабинете! Пригласите понятого и сами зайдите в кабинет, – предложил секретарю оперативник.
Обыск дал поразительные результаты – один из сейфов, стоявших в кабинете был забит до отказа банковскими упаковками рублей и долларов США, пачки банковских упаковок оказались и в диване, на котором совсем недавно сидел  Туранов. В разгар обыска зазвонил телефон, секретарь подняла трубку, послу-шала, протянула Галушкину:
– Это вас! Из окружкома!
– Старший оперуполномоченный, старший лейтенант Галушкин слушает вас.
– Это хорошо, что меня еще слушают старшие оперуполномоченные! Это первый секретарь окружкома КПСС Золотухин. Доложите мне, что происходит? Почему вы позволяете себе врываться в кабинет  моего друга, проводить там обыск? Вы ответите за свой произвол, это я вам гарантирую!
– Давайте сразу называть вещи своими именами, – дождавшись, когда на другом конце провода сделают паузу, сказал старший лейтенант. – У меня на руках постановление следователя капитана Дорохова о возбуждении уголовного дела в отношении Туранова Петра Николаевича, о производстве обыска, и избрании ему меры пресечения в виде содержания под стражей, утвержденные прокурором Красноярского края.
– Засунь свое постановление …
– Извините, что мне приходится перебивать вас, но это не мое постановле-ние, а следователя следственного отдела территориального управления КГБ по Красноярскому краю капитана Дорохова, утвержденное его начальником, гене-рал-майором Сафоновым Анатолием Ефимовичем, санкционированное прокуро-ром Красноярского края! Если больше нет вопросов до свидания, у меня много работы! – он положил трубку.
Слушая телефонный разговор в его начале, Туранов поднял голову, но она у него медленно опускалась по мере того, как отвечал первому секретарю окруж-кома КПСС Галушкин. «Наверное, у них есть что-то, раз какой-то опер позволя-ет себе так разговаривать с первым секретарем окружкома! Все равно не дока-жут умысел на уничтожение вертолета, я никому об этом не говорил! Что де-лать?» – лихорадочно соображал задержанный.
– Я хотел бы знать, в чем я обвиняюсь? – с вызовом спросил он.
– Пока вы подозреваетесь в совершении террористического акта, повлекшего гибель вертолета и трех членов экипажа, причинении четвертому тяжких телес-ных повреждений, контрабанде, хищении вверенного государственного имуще-ства в крупном размере. Обвинение вам предъявит следователь по истечении трех дней! А пока мы поедем к вам домой и там проведем обыск.
В квартире, как и в кабинете, стоял несгораемый сейф, в котором хранились валюта и деньги. В нижнем ящике оперативник нашел полтора килограмма зо-лотых украшений.
Вскоре из больницы поселка Мыс Челюскин пришла скорбная телеграмма, заверенная врачом, которая свидетельствовала, что спасти Керемеджиди Алек-сандра не удалось, он скончался.
Хатанга небольшой городок, в этот же день все жители знали, что старшим лейтенантом отделения КГБ Галушкиным арестован закоренелый расхититель государственного имущества, державший весь Таймыр в своих руках, всемогу-щий Туранов!  Народ шептался, что его все равно выпустят, у него такие боль-шие  связи! Все жалели молодого лейтенанта, полагая, что его в лучшем случае выгонят из Комитета государственной безопасности. Но шло время, следователь с участием Галушкина закончил расследование, состоялся судебный процесс, выездная сессия Красноярского краевого суда, с участием близких родственни-ков погибших пилотов, рассмотрела дело в Хатанге. Туранов был признан ви-новным по всем пунктам обвинения и приговорен к высшей мере наказания – расстрелу с конфискацией имущества.
Еще больше удивились жители Туры, увидев на плечах молодого оператив-ника погоны капитана. Генерал подписал приказ о присвоении досрочно очередного воинского звания расторопному оперативнику.
Больше всех радовались летчики всех заполярных портов. Суд своим приго-вором установил, что причиной аварии и гибели экипажа вертолета МИ-8 явился подготовленный террористический акт, задуманный и исполненный Турановым, что реабилитировало погибших пилотов.



СЕКРЕТНАЯ   МИССИЯ

В бесконечных полетах над океаном и тундрой прошло несколько лет. На календаре была ранняя полярная весна, но по-прежнему на дворе стояла полярная ночь, завывали на разные голоса метели. Но люди по невидимым непосвященному приметам в погоде чувствовали, что скоро наступит рассвет.
Дикунова пригласил командир эскадрильи. Когда он вошел в кабинет, уви-дел незнакомого мужчину. Медведев его представил:
– Знакомься, Валерий Викторович, это Сергей Борисович Губкин, доктор на-ук из Москвы. У нас к тебе есть деловое предложение, Сергей Борисович рас-скажет  подробнее.
– Нашим закрытым институтом разработано оборудование для сканирова-ния морского дна. До настоящего времени нет надежных карт глубин бассейна Карского моря и моря Лаптевых. На ваш самолет, если вы дадите согласие, мы установим оборудование для такого сканирования. Сложность заключается в том, что вы должны будете совершать посадки на дрейфующие льдины, мои помощники будут бурить в них лунки, опускать под лед  заряды взрывчатого вещества и подрывать их. Для этого нам нужен экипаж, который сможет садиться на дрейфующий лед. Иван Васильевич рекомендовал мне обратиться к вам, как командиру одного из лучших полярных экипажей. Я понимаю, вы скажете, что посадка на дрейфующий лед без разведки очень опасна, но институт готов нести материальную ответственность за сохранность самолета и жизни каждого члена экспедиции. Соответственно эта работа будет выше оплачиваться.
– Где будет базироваться экспедиция? – спросил Дикунов.
– Нам предстоит работать над всей акваторией Карского моря и моря Лапте-вых, от побережья до Северного Ледовитого океана. Будем создавать  промежу-точные базы для заправки самолета на дрейфующих льдинах. Пользоваться взлетными полосами на островах Визе, Уединения, Ушакова, Шмидта, островах архипелага Северная Земля. На материке будем базироваться на порт Диксон, при обследовании Карского  моря,  при обследовании моря Лаптевых – на порт Мыс Челюскин.
Но должен предупредить, что никаких радиомаяков на них устанавливаться не будет. Повторяю, что наша основная миссия будет носить секретный харак-тер. Официально наша экспедиция  называется гидрографической и занимается съемкой рельефа морского дна, члены экипажа должны знать только это.
– Я согласен, но надо спросить мнение экипажа, – сказал командир.
– Конечно, ведь им придется рисковать жизнью, все лето кочевать по дрей-фующим льдам, но только не разглашайте то, что услышали, – согласился с ним Губкин.
– Мы подождем, пока ты обсудишь с экипажем это заманчивое предложение, не забудь ребятам сказать о надбавках в размере половины заработка ежемесячно, – улыбаясь, сказал Медведев.
Летчиков не пришлось долго уговаривать.
– Так или иначе, но постоянно садимся на дрейфующий лед, а здесь еще при-личная доплата будет капать! Я согласен! Какая разница, где работать, лишь бы хорошо платили, – сказал Рыбаков. Молчаливый Яшин только кивнул головой в знак согласия. Дикунов вернулся в кабинет Медведева, было видно, что его возвращения ожидали с нетерпением.
– Я говорил с ребятами, они согласны. Мы хотели бы знать, что надо делать?
– Я в вас не сомневался! Молодцы, думаю, с таким экипажем сработаемся.  Пока темно, мы на посадочные полосы островов забросим топливо и оборудование, устроим промежуточные склады, с которых будем работать ле-том во льдах, а с рассветом будем планомерно квадрат за квадратом обсле-довать морское дно.
Остаток полярной ночи экипаж совершал полеты из порта Диксон на ост-рова Карского моря, делая на них склады горючего и необходимого для работы экспедиции снаряжения. Крайней точкой был мыс Арктический острова Комсомолец, самого северного острова на пути к Северному полюсу в архипелаге Северная Земля.
С наступлением весны, когда полярная ночь сменилась сумерками, в слабом свете которых можно было выбрать льдину для посадки, на самолете была установлена научная аппаратура. На борт взяли меховую арктическую палатку, меховые спальные мешки, неприкосновенный запас продуктов, ящик с аварийной радиостанцией и питанием для нее на случай аварии или ночевок на дрейфующем льду.
Возглавлял экспедицию, в которой был задействован экипаж Дикунова, гене-рал-майор Крутой Василий Львович. Вручая ему самозарядный карабин Симо-нова и несколько пачек патронов, генерал сказал:
– Это оружие закреплено за вашим экипажем для защиты участников экспе-диции от белых медведей, следите за его чистотой, возможно, оно спасет ваши жизни.
– Спасибо, товарищ генерал, оправдаем доверие, будем беречь себя и уче-ных как зеницу ока! – ответил Валерий.
«С таким оружием нам никакие медведи не страшны!»  – подумал он, с лю-бовью поглаживая отливающее глянцем лака ложе боевого карабина.
«В надежные руки передал оружие, как он его любовно гладит, теперь буду знать, что карабин всегда будет почищен», – думал генерал, глядя,  как бережно с ним обращается летчик. Но не только он смотрел на Валерия, чуть дальше стоял полярный экипаж во главе с командиром Мязиным Николаем. Когда генерал отошел, летчики подошли к Дикунову, глаза их блестели завистью.
– Поздравляю с получением оружия! – здороваясь, и протягивая руку для приветствия, сказал Мязин.
– Хорошее оружие десять патронов, шьет как швейная машинка, – сказал второй пилот Соложенкин.
– Дай подержать, армию вспомнить, тебе он еще успеет надоесть, поверь мне! – забирая СКС, – сказал Цветков. – Смотри, как  работает, – он ловко нажал кнопку предохранителя, передернул затвор, щелкнул им, притопив пружину подающую из магазина патроны, и бросил приклад к плечу.  – Два года такой в армии носил, потом автоматы Калашникова выдали.
– Валера, запомни, что настоящие охотники напильником спиливают острую головку пули, делают срез плоским, – сказал Соложенкин.
– Это еще для чего, Александр?
– Считают, что пуля с острой головкой прошивает ткани зверя, проходя  по ним, раздвигает волокна, не повреждая их. Пуля с тупой головкой рвет мышцы на своем пути, дробит встретившиеся кости, причиняет тяжкие повреждения, от которых зверь погибает.
– Хорошо, я учту, но неужели мало десяти патронов в обойме, чтобы уло-жить одного медведя?
– Надо знать убойные места. Никогда не стреляй в голову, он ею вертит, трудно попасть, да и череп у медведя крепкий, если пуля прилетит по касатель-ной, отскочит, уйдет рикошетом. Стреляй по лопаткам, если зверь стоит боком, или в грудь по линии лопаток, это убойные места. Еще охотники отбивают зад-ние лапы, чтобы лишить зверя возможности приблизиться, сделать прыжок, по-том добирают. Убив медведя, помни, что надо проверить не болен ли он трихи-нилезом. Это делается просто, – ошкуриваешь и делаешь несколько глубоких надрезов, затем обушком или лезвием ножа придавливаешь стенки надрезов и внимательно смотришь, не выдавятся ли куколки или едва видимые червячки. Если их нет, мясо можно кушать, если есть, лучше сжечь, чтобы зараза не рас-пространялась.
– Ты где такую школу прошел? Говоришь, как заправский охотник! – уди-вился еще больше Дикунов.
– Ты еще молодой, слушай, что старожил Арктики бает! Он и есть охотник, четыре медведя и три нерпы добыл! С наше повоюй, с наше покочуй, сам нау-чишься! – смеясь, сказал Мязин. – Ну, извини нам пора, генерал к самолету идет, до свидания, Валера, даст Бог, еще свидимся, Арктика такая маленькая! – засме-явшись, он подал руку.
Летчики распрощались и разошлись до новой случайной встречи, надеясь, что она обязательно случится. Но никто из них не мог сказать, где и когда, да и случится ли вообще! Но летчики народ суеверный, они стараются не думать о катастрофах и смерти, всегда в безвыходных ситуациях вспоминают имя Госпо-да, просят у Него помощи! И Он помогает, спасая в ситуациях, где, казалось, не-возможно было спасти машину, экипаж и пассажиров.  Они помнили, что все под Богом не только ходят, но и летают!
С появлением человека на Севере белые медведи стали постоянными спут-никами полярных станций, совершая набеги на помойки, лагеря и полярные станции, питаясь отбросами, могли задрать человека или собаку и съесть их. Это вечный закон Севера, здесь выживал сильнейший. Полярники знали, что белый медведь находится в «Красной книге», но когда стоял вопрос о сохранении собственной жизни, с болью в сердце отстреливали наиболее агрессивных. Мясо их редко использовалось в пищу, каждый второй медведь болел трихинилезом, это смертельное для человека заболевание передавалось через употребление мяса.
За окраиной аэродрома Валера пристрелял карабин и на триста метров на-вскидку сбивал консервную банку, откровенно радовался, что у него появилось персональное нарезное оружие.  Экипаж начал полеты на дрейфующий лед Карского моря, базируясь на острове Визе, куда весной завезли ГСМ и продукты с Диксона. Ученые составили карту маршрутов, в соответствии с которой с воздуха выбиралась большая льдина многолетнего пакового льда, не имевшая торосов на своей поверхности. После облета выбранной льдины на малой высоте и согласия ученых на посадку на ней Дикунов выводил самолет на посадочный курс. Самолет не садился, он опирался лыжами о льдину, пробегал по льду, пробуя на прочность, готовый взлететь в любую секунду. Бортмеханик ложился на пол у нижнего блистера и докладывал командиру сведения о следе лыж на снегу.  Если выступала вода, о посадке не могло быть и речи, подо льдом находились глубины до полукилометра, заполненные ледяной водой Карского моря.
В том случае, когда бортмеханик докладывал, что след от начала до конца сухой и поверхность была относительно ровной, экипаж разворачивал самолет и вновь заходил на посадку, стараясь сесть на след своих лыж. После остановки  мотор не глушился, на лед спускался портативный буровой станок, оснащенный собственным двигателем, срочно бурилась лунка и определялась толщина льда. Когда замеры показывали, что льдина надежная, работы продолжались. Если замер был отрицательным, быстро втаскивался буровой станок, и самолет неза-медлительно взлетал по своему следу.
Иногда не требовалось сгружать станок, когда самолет после пробежки останавливался, ученые выпрыгивали на лед и прислушивались. Если льдина была предательски тонкой, они сквозь шум мотора  слышали треск разрушающегося льда и видели лучи трещин, разбегающихся в разные стороны из-под лыж самолета. Тогда все быстро прыгали в салон, самолет разворачивался и взлетал. Если льдина держала, станок перетаскивался по ее поверхности в нужную точку, бурилась еще одна лунка, через нее под лед  опускали заряд взрывчатки. В лунку, пробуренную ранее на другом конце льдины, опускалась гидроакустическая приемная антенна, после чего подрывали заряд взрывчатого вещества, и приборы записывали отраженные от дна эхограммы. Если эхограммы не устраивали, бурили дополнительные лунки в других части льдины, перетаскивая туда буровой станок. Все работы проводились с участием экипажа, единственный, кто не покидал самолет, был командир, он находился в постоянной готовности к взлету, если возникала такая необходимость, прогревал мотор, быстро остывающий на холодном ветру.
Температура воздуха летом не поднималась выше минус 10 – 15 градусов, при постоянном пронизывающем до костей ветре до 20 метров в секунду.   На льдинах, где проводилось бурение, оставляли бочки с горючим, так как на них приходилось  возвращаться неоднократно. Лед дрейфовал в одном направлении,  льдины перемещались над дном, были опробованы, и посадка на них была более безопасной. Так из мозаики отдельных эхограмм постепенно складывалась картина дна Карского моря.
 Прошел месяц полетов. На острове Визе экспедиция базировалась в старин-ной просторной избе с кирпичной печкой, кто и когда ее срубил, никто не пом-нил. Избу  было трудно увидеть, так как за века вокруг вырос слой обледеневше-го снега, над которым торчали крыша и металлическая труба, которой для луч-шей тяги жившие в ней полярники, или охотники нарастили кирпичную трубу. К дверям вела спускающаяся вниз тропинка с вырубленными во льду ступенями. Перед двумя небольшими окнами были вырублены в обледенелом снегу  колод-цы, через которые проникал свет полярного дня. Даже летом в ней стоял полу-мрак и постоянно горел фонарь «Летучая мышь», освещая комнату и кухню, в которой стояла кирпичная печь. В них из толстых плах были сколочены столы, вдоль стен прибиты широкие лавки, которые с успехом можно было использо-вать как нары для сна людей. Плахи стола и лавок были изрезаны надписями, свидетельствовавшими о том, что изба уже два века исправно служила свою службу, давая ночлег и приют арктическим экспедициям, потерпевшим круше-ние, охотникам-зверобоям, и другим людям, волею судьбы заброшенным в бес-крайние просторы ледяного безмолвия.
В пристройке, прирубленной к избе, был оборудован угольник, через люк в крыше  засыпался и хранился доставленный в мешках с материка каменный уголь. Кроме того, льды и течения выносили на берег стволы деревьев и бревна, спиленные в сибирской тайге. Участники экспедиции пилили их бензопилой «Дружба» и использовали для топки печи. Вечером, когда летчики и ученые на-ходились на отдыхе, неожиданно ожила рация, настроенная на  прием, на связь вышел  генерал Крутой:
– Сергей Борисович, здравствуйте, как продвигаются исследования? Здоро-вы ли члены экспедиции, пилоты? – спросил он.
– Здравствуйте, Василий Львович, слава Богу, у нас все в порядке, все здоро-вы, исследования проводим по плану, происшествий нет.
– Хорошо, приятно слышать, что у вас все в порядке. Вам необходимо соста-вить отчет о проделанной работе, послезавтра, если будет летная погода, прилечу к вам, доложите положение дел.
– Хорошо, Василий Львович, мы готовы, – ответил Губкин. Два дня он гото-вил отчет, не принимая участия в исследованиях, которые проводили другие участники экспедиции. Раньше у него не было времени для глубокого анализа полученных результатов. А они оказались очень интересными, на отдельных эхограммах вырисовывался нечеткий контур какого-то подводного объекта ог-ромных размеров. «Что это может быть? Китов здесь не водится, моржи и тюле-ни не могут давать такое эхо, что еще может находиться под водой, какой дви-гающийся с большой скоростью огромный предмет?». После долгих раздумий Губкин решил расположить необычные эхограммы, привязав их к сетке коорди-нат на карте. Результат ошеломил ученого – эхограммы, полученные в разное время на разных льдинах с отраженным сигналом большого подводного объекта выстраивались в цепочки, которые тянулись в одном направлении через акваторию Карского моря. Смутные догадки родились в его голове, но он боялся поделиться с товарищами. Когда ему на стол положили эхограммы последних двух дней, он изучил их, сомнения рассеялись окончательно.  Собрав в избе участников экспедиции, сообщил:
– Друзья, мы добились выполнения поставленной задачи по обследованию глубин в Карском море. Нам теперь есть о чем доложить генералу, – помня наказ Крутого о секретности полученных работ, умолчал о своих открытиях.
Неожиданно на остров обрушилась пурга, участники экспедиции получили возможность отдохнуть и отоспаться, вытащив часть хранившегося в мешках каменного угля, освободили чулан. В нем поставили старую арктическую палатку, вывернув наизнанку, мехом наружу, натаскали со скал, окружающих ледник, крупных камней, раскалили их в избе докрасна, нагрели воды. В палатке поставили два примуса «Шмель», прогрев ее, водрузили на них большое оцинкованное ведро с раскаленными камнями. Пламя «Шмелей» грело камни, парная баня удалась на славу. Вернее, ее надо было назвать не баня, а сауна, так как у них не было веника,  пилоты, стоя вокруг ведра с камнями, сдавали на них горячую воду, впитывая в себя каждой клеточкой поднимавшийся пар, обильно потели. Кто не испытал на себе, что значит месяцами не снимать с себя верхней одежды, жить, умываясь над тазиком в лучшем случае, а то и снегом, тот не может понять чувства блаженства парной бани среди вечных льдов. Пропотев, помылись, распаренные, в чистом белье, побритые, как большой праздник встретили прибытие генерала. С удивлением глядя  на них, он спросил:
– Вы что, летали на Диксон мыться в бане?
– Мы свою парную баню устроили, жаль, что веников нет! – улыбаясь, ска-зал Губкин и рассказал о технологии сооружения полярной бани.
– Молодцы, благодарю за смекалку, не откажусь и сам помыться в вашей баньке, чтобы другим полярникам было что рассказать.
Летчики и ученые пошли готовить баню для генерала и его экипажа, а Губ-кин приступил к докладу.
– Василий Львович, экспедиция выполнила часть поставленной перед ней за-дачи. Проведено сканирование большей части акватории Карского моря, составлена рабочая карта глубин. Разработанный нашим отделом сканер в ходе научно-производственных испытаний показал хорошие результаты. Полагаю, что его можно рекомендовать для промышленного производства. В ходе испытаний мной проведена некоторая доработка электронной  схемы приема отраженного сигнала, которая позволила этим же прибором фиксировать находящиеся под водой объекты.
– Что вы имеете в виду? – настороженно спросил генерал.
– Я имею в виду любые подводные объекты – от тюленей и полярных китов до подводных лодок вероятного противника!
– Вы отдаете отчет своим словам, Сергей Борисович?! – насторожился гене-рал.
– Да, отдаю. Посмотрите вот эти сейсмограммы, они зафиксировали отра-женное эхо от находящегося под полярными льдами предмета, который пере-двигается в двухстах метрах от дна. Судя по контурам и размерам, это подвод-ная лодка крейсерского типа.
Генерал схватил сейсмограмму, ученый объяснил ему, почему он сделал та-кие выводы. Ошеломленный услышанным, спросил:
– А много таких сейсмограмм?
– Много, Василий Львович! И они выстраиваются цепочками, которые сви-детельствуют, что в этих местах пролегает путь подводных объектов через Кар-ское море.
«Губкин совершил открытие, имеющее государственное значение. Доказа-тельством тому полученные на испытаниях прибора сейсмограммы, это прорыв в науке, имеющий колоссальное оборонное значение! Кроме того, мы перевы-полнили поставленную задачу, присутствие ударных подводных лодок у наших северных берегов подтверждено документально! Агента можно дезинформиро-вать, прибор невозможно обмануть!» – восхищенно думал генерал. С трудом со-храняя спокойствие, продолжал внимательно слушать доклад ученого, стараясь ничего не упустить. Губкин продолжал:
– Обследования морского дна с достоверностью показали, что американские субмарины, приплывая из Атлантики, проходят Белое море, на глубинах не ме-нее 300 метров проходят мелководье Карской и Центрально-Карской возвышен-ности дна. Используя глубоководный желоб дна в 50 километрах севернее ост-рова Большой Арктический, с глубинами 129 – 180 метров, выходят на глубины 310 – 450 метров в 200 километрах от острова Пионер, ложатся курсом на север. Огибая острова архипелага Северная Земля с северо-западной стороны, выходят в глубины моря Лаптевых. Маршруты движения подводных лодок в Карском море на обследованных участках перед вами, – ученый развернул контурную карту. Генерал склонился над ней и увидел пунктирные линии, местами сливающиеся в одну толстую линию, пересекающую Карское море с запада на восток, обрывающую у острова Пионер.
– Нами прослежено движение 8  подводных объектов, они все прошли по указанному на карте маршруту. Ближе к материку их движению препятствует мелководье Центрально-Карской возвышенности, наличие множества островов, являющихся естественными препятствиями, кроме того, на них могут быть раз-мещены базы по контролю за  их передвижением и уничтожением.   
– Сергей Борисович, вы уверены, что они проходят здесь регулярно? – уточ-нил Крутой.
– Да, совершенно уверен. Мы с научными сотрудниками нашего института, Бояровым и Ивановым, участвующих в испытаниях, неоднократно повторяли эксперименты на точках, где проводили эхолокацию раньше, вывод один – это фарватеры движения американских подводных лодок под дрейфующими льда-ми!
Более того, мной определена приблизительная скорость хода этих субмарин до 25 узов, примерно 45 километров в час. С учетом скорости хода, периодично-сти их прохождения можно сделать вывод, что каждый день одна подводная лодка находится у наших северных берегов, готовая всплыть во льдах и нанести ракетный удар!
– То, что вы мне сейчас доложили, является государственной тайной! Вам удалось разгадать неизвестный разведке стратегический план нападения США на СССР! Хорошо поработали, результат, прямо скажу, неожиданный! Благода-рю за службу! Все материалы исследований передайте мне, они подлежат не-медленному засекречиванию. Кроме того, следует немедленно довести до сведе-ния Министерства обороны и других государственных органов результаты ва-ших открытий! Пусть они подумают, что можно противопоставить рейдам под-водных лодок, разработать средства противодействия и уничтожения их до пус-ка баллистических ракет. Членам экспедиции и экипажу мной будет  подписан приказ о премии, вы ее заработали. Как вы считаете, могли  американцы дога-даться о ваших работах?
– Могли, на лодках установлены сонары, работающие в автоматическом ре-жиме. При подрыве заряда взрывчатого вещества ударная волна настигает лод-ку, и они обязательно фиксируют этот гидродинамический удар. Когда мы на-щупали пути передвижения подводных лодок, начали работать целенаправлен-но, на  их фарватерах такие воздействия стали регулярными. Это не могли не за-метить экипажи подводных лодок, – ответил Губкин.
– Хорошо. Пусть ученые подумают, что надо сделать для камуфлирования целей вашей экспедиции. Сегодня я прилетел для того, чтобы обсудить, где вы намерены базироваться при исследованиях в море Лаптевых. Кстати, смена ва-шей базы пойдет на пользу для маскировки целей экспедиции. Еще один вопрос: где ваши записи по доработкам сканера?
– Они здесь, в избе, но вряд ли кто поймет, что записано, я полагаю, что база должна быть на небольшом расстоянии от места проведения работ. Нам необходимо в оставшиеся дни лета и осени отсканировать большую часть дна моря Лаптевых. Считаю, что идеальным местом базирования на первое время будет  мыс Арктический острова Комсомолец, самого северного в группе островов архипелага Северная Земля. Он покрыт ледником, будем садиться на лыжах, там есть такая же просторная изба. Мы  приземлялись на нем, там есть склад ГСМ и, что самое главное, до места работ недалеко.
– Хорошо. Я прикажу забросить на мыс Арктический топливо, ГСМ, продук-ты. Готовьтесь, работать придется долго, до глубокой полярной ночи. Необхо-димо продолжить работу по сканированию дна, но наряду с этой задачей вы должны продолжить выявление маршрутов движения подводных лодок вероят-ного противника в море Лаптевых. Когда собираетесь перебазироваться?
– Можем завтра, нас здесь уже ничего не держит, продуктов у нас дня на че-тыре, топливом  заправимся из оставленных на льдинах бочек, дня на три поле-тов хватит, – ответил Губкин.
– Хорошо, я прикажу немедленно начать заброску снаряжения экспедиции, дня через четыре все будет завезено. Помните, что все, что вы мне рассказали, является государственной тайной, членам экспедиции незачем об этом знать. Надеюсь, вы не поставили их в известность?
– Нет, не успел, сам пришел к таким выводам перед вашим прибытием.
– Считайте, что я вас официально предупредил о необходимости сохранения государственной тайны. Кроме того, прошу вас передать мне ваши записи и схемы, они также подлежат засекречиванию.
– Вот они, Василий Львович, я совершенно с вами согласен, у вас они будут сохраннее, – передавая тетрадь, сказал Губкин.
Генерал, напарившись в бане вместе со своими пилотами, отужинал, отка-завшись ночевать, собрался улетать.
– Ребята, особая благодарность за баню, порадовали старика, закажу интен-данту березовых веников. Буду на Диксоне, обязательно вам привезу, теперь всем буду рассказывать о вашей парной полярной баньке! – улыбаясь и проща-ясь с участниками экспедиции, сказал он.
Все пошли его провожать. Дикунов подошел попрощаться к летчикам гене-ральского экипажа:
– Вам с такой работой не позавидуешь, ребята! – сказал он.
– Это не то слово, замотались по островам и экспедициям, редко приходится спать больше четырех часов, только уснул, будит, пора лететь! Когда угомонит-ся? – возмутился Мязин.
 – Хоть пиши заявление о переводе на материк! – поддержал его Соложен-кин.
– Ишь, какие умные! Губы раскатали! На материке острая нехватка  машин АН-2, их больше не выпускают, так что терпите, ребята, материтесь только в тряпочку, мы у генерала не первый экипаж! Я это достоверно знаю, летчики не выдержали, взбунтовались, он всех отправил попутным самолетом на материк, взял нас. Платят хорошо, жить можно, придет зима, на СП отоспимся, говорят, что  там зимой все от скуки пухнут! – сказал под общий смех Цветков.   
Генерал улетел, довольный итогами работы экспедиции, особенно радовали его выводы Губкина о том, что в результате их исследований раскрыли страте-гический план американцев. «Ловко сработали американцы, допустили утечку информации по плану «Северное копье» в части регулярных полетов стратеги-ческих бомбардировщиков с ядерными бомбами над акваторией Северного Ле-довитого океана у наших берегов. Вторую часть плана глубоко засекретили. Никто не может увидеть подводный ракетоносец подо льдами. Даже спутники здесь бессильны. Он может всплыть в любой точке, пробив лед корпусом, и про-извести ракетный залп по нашей территории с севера, откуда никто не ожидает. Надо немедленно сообщить командованию об этих открытиях!» – подумал он и спросил командира самолета:
– У нас хватит топлива для полета в порт Диксон?
– Хватит, товарищ генерал, – ответил Мязин.
– Меняйте курс, летим на Диксон.  На станцию передайте телеграмму: – «При взлете повредил стойку правого шасси, необходим ремонт в заводских ус-ловиях. Следую в аэропорт Диксон».
– Сейчас Валера свяжется, все передадим.  Генерал устало кивнул головой и откинулся в кресле, самолет изменил курс и полетел на материк. Через три часа полета Крутой из поселка Диксон по высокочастотной связи докладывал о ре-зультатах полученных экспедицией Губкина по сейсмическому обследованию  дна Карского моря от полуострова Ямал  до островов Ушакова и Шмидта.
– Мы все поняли, направляем к вам группу специалистов по изучению  ре-зультатов работы экспедиции, ожидайте,– ответил ему.
На следующий день в аэропорту Диксона приземлился самолет АН-24, из не-го вышла группа штатских. Она направилась к двум автомобилям «Волга», сто-явшим у трапа самолета. Из первой машины вылез генерал  Крутой, вскинув ру-ку к виску, отдавая честь, он начал доклад:
– Товарищ генерал-лейтенант…
– Вольно, Василий Львович! Я здесь инкогнито, садимся в машины, в гости-нице войсковой части обсудим все вопросы, связанные с поступившей от вас информацией, – сказал генерал-лейтенант Вилькицкий, пожимая руку Крутому. – Товарищи, вы садитесь в ту машину, а мы с хозяином прокатимся на этой, – сказал он, обращаясь к приехавшим с ним мужчинам.
Через час было собрано совещание. Вилькицкий представил участников:
– На нашем совещании присутствуют Звонарев Герман Титович – представитель военно-морских сил,  Солдатов Владимир Алексеевич – полковник, заместитель начальника Московского территориального управления КГБ, Гусаров Альберт Климович – представитель океанографического института.  Группу возглавляет ваш покорный слуга Вилькицкий Алексей Гаврилович – генерал-лейтенант, начальник отдела Генерального штаба.
– Товарищ генерал, извините, но полагаю, что совещание следует провести за закрытыми дверями, – обращаясь к хозяину, генералу Крутому, сказал Солдатов.
– Что вы имеете в виду, полковник?
– Режим секретности. Прошу дать команду закрыть ставни на окнах конфе-ренц-зала, где мы с вами находимся.
– Вы что, серьезно? Здесь, на краю земли, кто может услышать наши разго-воры, да еще на охраняемой территории войсковой части? – удивился тот.
– Береженого Бог бережет, говорила моя бабушка. А если серьезно – нашу встречу могут записать с помощью лазерного дешифратора  с орбиты искусст-венного спутника земли. Прошу всех это учитывать впредь. Наука идет вперед, мы располагаем агентурными сведениями о наличии у вероятного противника, в частности американцев, такой техники.
– Этого не может быть, – усомнился генерал Крутой, но спорить не стал, приказал закрыть ставни на окнах.

Вилькицкий начал совещание:
– Хочу сразу обратить внимание собравшихся на важность открытия экспе-диции. С докладом выступит куратор экспедиции генерал-майор Крутой. Разло-жив на столе карту Карского моря Крутой начал доклад:
– Экспедицией проведено изучение глубин и дна акватории Карского моря в границах от 70 меридиана до западных берегов архипелага Северная Земля, и от 76 параллели  до островов Ушакова, Шмидта. Подробно результаты исследований изложены в докладе начальника экспедиции, доктора наук Губкина, который лежит перед вами. Хочу обратить внимание, что экспедиции удалось невозможное, одновременно со сканированием морского дна она выявила маршруты движения американских подводных лодок в Карском море. За время работы экспедицией отслежено прохождение по этому маршруту 8 подводных лодок! За полтора месяца! Это говорит о том, что американцами используются нейтральные воды Северного Ледовитого океана для осуществления своих милитаристских планов. Об этих секретных фарватерах нашей разведке до настоящего времени не было известно,  отсюда мы не ожидали нанесения ракетно-ядерного удара по нашей территории. – Далее в своем кратком докладе генерал остановился на вопросах материально-технического снабжения экспедиции. – Полярное лето перевалило за свою середину, проведены обследования большей части акватории Карского моря. До наступления зимы экспедиции предстоит обследовать часть акватории моря Лаптевых. Как воздух нужен еще один комплект оборудования и два самолета АН-2 для обеспечения бесперебойной работы экспедиции. Даже при немедленном удовлетворении наших запросов в этом сезоне о полном обследовании дна моря Лаптевых не может быть и речи. Необходимо готовить экипажи к работе на дрейфующих льдах в условиях полярной ночи и нулевой видимости.
– Вопрос о снабжении экспедиции мы с вами обсудим отдельно. Мне хоте-лось бы услышать мнение каждого участника совещания, а также точку зрения о необходимости засекречивания полученных сведений и дезориентации противника, – сказал Вилькицкий. – Чтобы не терять напрасно время, я объявляю перерыв до 16 часов с тем, чтобы каждый изучил сведения, полученные экспедицией, разработал проект плана мероприятий по своему профилю.
В 16 часов совещание продолжилось.
– Хотелось бы услышать мнение Германа Титовича, – предложил генерал-лейтенант.
– Считаю, что получены сверхсекретные и весьма важные сведения, касаю-щиеся обороноспособности России. В ближайшее время на разведанных группой доктора  Губкина секретных фарватерах разведкой ВМС России будут установлены  донные гидрофоны для контроля за движением подводных лодок по шуму винтов. Полученная информация позволит принять меры по нейтрализации находящихся на боевом дежурстве американских субмарин. Сведения следует строго засекретить, разработать план мероприятий по дезориентации американцев. Если станет известно, что мы нащупали фарватеры, они изменят их, уйдут в сторону полюса. Установка гидрофонов, фиксирующих по шумам, издаваемым лодкой, ее местонахождение, позволит держать их в постоянном поле зрения. Для уничтожения могут быть использованы мобильные ракеты с ядерными зарядами небольшой мощности, способные проламывать лед при падении и разрываться на заданной глубине океана. Гарантированная эффективность поражения подводной цели такой ракетой  в радиусе двух километров.   
– Слушаем представителя КГБ, пожалуйста товарищ полковник, – сказал Вилькицкий, обращаясь к Солдатову.
– Я согласен с выводами представителя ВМС. В свою очередь предлагаю провести компанию по дезориентации нашего вероятного противника относи-тельно результатов исследований. То, что мы их проводим, американцы уже знают, более того, обеспокоены ими. Это следует из того, что они перегнали и подвесили над архипелагом Северная Земля свой разведывательный спутник, который работает в режиме постоянной разведки. Все передвижения самолетов и кораблей фиксируются. Следует продолжить работы в море Лаптевых, но при-дать им планомерный характер. Обследовать все дно подряд, тогда нам могут поверить, что проводятся планомерные гидрографические работы по сканирова-нию морского дна, и они никак не связаны с разведкой секретных фарватеров. Считаю, что следует согласиться с предложением генерала Крутого расширить фронт работ по сканированию морского дна прибрежной части Северного Ледо-витого океана от Белого моря до Берингова пролива. Со стороны института гид-рографии, полагаю, что в ближайшее время следует провести пресс-конференцию, семинар или какое-то другое научное собрание с приглашением зарубежных ученых, на котором поделиться опытом сканирования морского дна с помощью сканера Губкина. По нашим данным, ученые Канады, США близки к созданию таких приборов, им скоро не понадобятся наши секреты,  которыми мы поспешим с ними поделиться. С нашей стороны будут приняты меры по дезориентации агентуры вероятного противника как в России, так и за ее пределами.
– Что нам скажет Альберт Климович?
– Я разделяю точку зрения всех участников совещания относительно важно-сти сведений, добытых экспедицией Губкина. Но наш институт так же, как и другие научные учреждения, испытывает катастрофическую нехватку финанси-рования. Изготовлен один экземпляр подводного сканера! Стыдно сказать, а ес-ли с изобретателем или самолетом, на котором установлено оборудование, не дай Бог, что случится? Губкин за время испытаний экспериментального образца аппаратуры внес ряд серьезных доработок в его схему, но институт не распола-гает ими, они могут быть утрачены! Все упирается в деньги. Если будет финан-сирование, мы в течение месяца сможем изготовить несколько комплектов обо-рудования, пока оно, к сожалению, существует в единственном экземпляре.
Что касается гласности. В октябре у нас запланирована научная конферен-ция по проблемам картографирования морского дна. Можно включить в число докладчиков доктора Губкина, расширить круг участников, пригласить иностранных ученых продемонстрировать результаты съема информации его изобретением. Слушая выступающих Вилькитский подумал: «Хорошо, что собрались и высказали свое мнение представители разных структур. По крайне мери сейчас все будут знать, что надо делать дальше, какие шаги принимать по сохранению секретности данных полученных арктической экспедицией, по активизации работ по промышленному освоению выпуска сканеров доктора Губкина!»
– Товарищи! Все участники высказали свое мнения, наметили для себя круг необходимых мероприятий, надо подводить черту. Я думаю, что территориаль-ное управление КГБ Москвы подскажет вам, кого следует обязательно пригла-сить на конференцию, подправит полученные данные с учетом разумного иска-жения, внесет изменения в чертежи, но месяц на изготовление комплекта обору-дования – это слишком большой срок. Полагаю, что через полмесяца должен быть изготовлен еще один комплект оборудования для  второго самолета. День-ги у вас для этого будут. Я думаю, что участники совещания доложат руково-дству о принятых здесь решениях, желаю плодотворной работы. Все свободны, за исключением генерала Крутого. Вылетаем в восемнадцать часов, всем быть готовыми, – закончил Вилькицкий.
– Разрешите высказать свою точку зрения на проблему изготовления второго образца сканера Губкина, – поднялся со своего места полковник Солдатов.
– Да, пожалуйста, мы вас слушаем! – разрешил председательствующий.
– Товарищи, считаю крайне нецелесообразным размещать заказы на москов-ских заводах, с которыми сотрудничает Институт океанографии. Именно на них, как и на сам институт, спецслужбы вероятного противника направят свои усилия для получения достоверной информации о приборе. Если они получат сведения, что заказан второй экземпляр, им сразу станет ясно, что конструкция перспективная, и их вводят в заблуждение. Мы предлагаем организовать промышленное производство сканеров Губкина где-то в другом месте, далеком от Москвы.
– Замечательная мысль! Совершенно с вами согласен, с целью успешного проведения операции по дезориентации следует подыскать закрытый город, об-ладающий промышленным потенциалом для производства усовершенствованного образца сканера Губкина, – сказал Вилькицкий, и все одобрили такое решение вопроса. Отпустив участников совещания, оставшись с Крутым, он сказал:
– Василий Львович, я рад, что мы плодотворно поработали. У вас целый час для того, чтобы составить перечень необходимого оборудования, продуктов, материалов для работы экспедиции. Кстати, хотелось бы слышать ваше мнение об их работе.
– У меня за них постоянно болит душа. Летают над дрейфующими льдами на стареньком АН-2, который уже месяц назад надо было поставить на профилак-тический ремонт. А они летают, как в той песне с пробитым баком и на одном крыле. Садиться приходится в любую погоду на дрейфующие льды, которые во время дрейфа в теплом течении Гольфстрим потеряли свою прочность. Спать часто приходится в старых арктических палатках, прямо на льдинах. Надо срочно изготовить несколько образцов оборудования, не дай Бог, что случится!
– Не надо о грустном, твердо обещаю свою помощь. Все, что в моих силах, обещаю сделать. Дня через три перегоним гражданский борт АН-2, установите аппаратуру, посадишь на него старый экипаж. На старом самолете будет летать  экипаж, совершивший перегон, они будут обслуживать экспедицию. Обещаю обновить одежду и палатки, нормализовать снабжение продуктами и ГСМ. Командование благодарит вас за службу!
Встав и вытянув руки по швам, генерал Крутой ответил:
– Служу Советскому Союзу!
Через час после отлета гостей  Крутой вылетел в лагерь дрейфующей поляр-ной станции.  В душе он был доволен, что на совещании пришли к единодушно-му мнению – данные следует засекретить, это позволит в ближайшее время соз-дать средства противодействия американским субмаринам в нейтральных водах полярных морей, активизировать работу по установлению секретных фарватеров в других морях.

Вернувшись на Лубянку, полковник Солдатов докладывал начальнику территориального управления  Государственной безопасности города Москвы генерал-лейтенанту Голубкову:
– Владимир Иванович, я привез копию доклада генерала Крутого о результа-тах работы экспедиции, возглавляемой доктором технических наук Сергеем Бо-рисовичем Губкиным. Он изобрел прибор, с помощью которого сканируется морское дно и определяется глубина моря под толщей полярных льдов. Проводя плановые работы, обратил внимание на эхо, отражающееся от огромного под-водного объекта, каким не могли быть кит, морж, тюлень. Со временем  сделал вывод о том, что непонятные подводные объекты передвигаются по одному и тому же маршруту. Своими наблюдениями поделился с генералом Крутым, ку-ратором экспедиции. Они пришли к выводу, что подо льдами Карского моря с запада на восток регулярно проплывают американские ударные подводные лодки. Причем за полтора месяца был зарегистрирован проход восьми подводных лодок. Как вы помните, из Внешней разведки поступала информация о совершенно секретной базе американских подводных лодок на побережье Исландии. Они выходят из фиорда, огибают южный берег Исландии и, скрываясь под дрейфующими льдами Северного Ледовитого океана, держат  курс на базу на территории США на Аляске. Считаю, что добыто недостающее звено в цепи секретного плана «Северное сияние», о котором поступали отрывочные агентурные сведения. В соответствии с ним наряду со стратегическими бомбардировщиками Б-52, облетающими наши северные границы с ядерными бомбами, американские ударные ракетоносцы несут боевое дежурство у северных берегов России, под надежным прикрытием поляр-ных льдов!
– Как далеко продвинулись исследования? – заинтересованно спросил Го-лубков.
– Им удалось нащупать секретные фарватеры лодок в Карском море, надеются до наступления полярной зимы сделать то же самое в море Лаптевых.
– Необходимо со своей стороны немедленно разработать и осуществить план мероприятий по прикрытию результатов работы экспедиции Губкина. Раз вы были на совещании, займитесь решением этой задачи,  подключите оперативный отдел полковника Верстакова, – приказал генерал.
– Товарищ генерал-лейтенант, это еще не все. Оказывается, оборудование, позволяющее сканировать морские глубины, существует в единственном экзем-пляре!
– Что вы говорите?! Этого не может быть! Надо немедленно заняться этой проблемой!
– На совещании я предложил организовать производство сканеров Губкина в одном из закрытых режимных городов далеко от океанографического института и Москвы. Мне кажется, мы так дольше сможем сохранить от чужих разведок, что нам известны секретные фарватеры!
– Это хорошая мысль, под Красноярском есть такой закрытый город, Желез-ногорск, там работает производственное объединение по проектированию и из-готовлению спутников. Думаю, они смогут разобраться и с производством ска-неров.  Я займусь этой проблемой, за вами организация противодействия ино-странным разведслужбам, – сказал генерал.

Губкин объявил выходной день, достал из своих неприкосновенных запасов две бутылки спирта, копченой колбасы, соленого сала, селедки, устроил празд-ник для летчиков и ученых. Быстро прошел полярный день, наступил вечер. По-лярное солнце не уходит за горизонт в течение лета, ночью оно лишь склоняется к горизонту и ненадолго прячется за него. Его свет тускнеет, но ночь не наступа-ет до начала зимы.
Утром началась погрузка в самолет имущества для перебазирования. Губкин послал Рыбакова и Яшина в пристройку к дому, служившую кладовой. Неожи-данно все услышали истошные крики о помощи. Дикунов, заряжая на ходу кара-бин, побежал первым, то, что он увидел, озадачило его не на шутку. Радист и механик, какими-то палками пытались отмахнуться от белого медведя, который с остервенением лез через сорванную с петель дверь в пристройку, где храни-лись экспедиционные продукты. Стрелять было опасно,  пуля могла пройти че-рез медведя и свалить кого-то из  экипажа. Зверь осатанел и настойчиво лез на людей, оружием защиты которых были палки от разбитой его лапами двери. Ди-кунов закричал, но это не произвело на медведя никакого впечатления, он видел, что у механика был разорван рукав меховой куртки, сквозь разрыв сочилась кровь.
«Видно, занюхал кровь, теперь его не остановишь!» – подумал Валерий, со-ображая, как можно помочь товарищам. Наконец он решился, выхватил нож, подбежал сзади и с силой всадил его в зад медведю. Тот заревел от боли, встав на задние лапы, повернулся в сторону человека, причинившего ему боль.
«Хорошо! Это то, что нужно, теперь я их не смогу зацепить! Получай, раз-бойник!» – думал он, прицеливаясь в голову. Сухо треснул выстрел, эхо, отра-жаясь от торосов, покатилось окрест, пробуждая вековую тишину. Медведь рух-нул как подкошенный, выстрел оказался удачным, пуля попала в голову, чуть выше левого глаза, зверь умер сразу.
– Вы живы? Выходите, я его убил! – кричал Валера, но напуганные до смерти летчики боялись приблизиться  к поверженному великану. Спустя некоторое время Рыбаков и Яшин с опаской показались в дверях пристройки.
– Медведь порвал мешки с мукой, покусали банки со сгущенным молоком и тушенкой, учинил полный разгром в продуктовом складе, – сказал Рыбаков, с опаской озираясь по сторонам.
– Он напал на нас, порвал мне рукав меховой куртки, пытался подмять и сломать, – жаловался Яшин.
– Ребята, кончайте ныть, все, что сохранилось, быстро перенести со склада в самолет. Я пока разберусь с  медвежьим мясом, – сказал командир. Он достал охотничий нож, отрезал лопатку у медведя, снял часть шкуры, после чего сделал несколько параллельных надрезов на мышцах. Надавив на стенки срезов, он увидел крохотных, едва различимых глазом куколок трихинел, маленьких, едва заметных червячков, которые без устали поедали плоть  мед-ведя.
– Трихинелез, – с сожалением сказал он.
– Так хотелось свежего мяса попробовать, два месяца одни консервы. Неуже-ли ничего нельзя сделать? – спросил Яшин, глядя на командира.
– Нет, ничего нельзя сделать, даже длительная тепловая обработка не дает гарантии, что все личинки трихинеллы погибнут, – ответил Дикунов и рассказал о случае с участниками шведской экспедиции к Северному полюсу:
– В 1909 году шведы организовали экспедицию из двух человек для полета на Северный полюс на воздушном шаре. Продуктов в гондоле шара у них было на полтора года, кроме того, были два ружья, много боеприпасов и другая охот-ничья снасть. Стартовав с одного из самых северных островов архипелага Шпицберген, воздушный шар устремился на север, к полюсу. Он скрылся в мо-розном тумане, больше его никто не видел, экспедиция пропала, шведы не могли поверить в ее гибель. Полностью обеспеченная на полтора года автономного существования экспедиция пропала при загадочных обстоятельствах в ледяной пустыни Северного Ледовитого океана. Поисковые мероприятия, длившиеся два года, предпринятые правительством Швеции, результатов не дали. Никто не мог предположить, что шар упал в трехстах километрах от точки старта. Двум воз-духоплавателям удалось выбраться на маленький остров архипелага Шпицбер-ген, затерянный в Северном Ледовитом океане, покрытый вечными льдами. Гондолу при ударе о лед оторвало от шара, освободившись от груза, оболочка, наполненная газом, улетела, а гондола с продуктами и снаряжением осталась на дрейфующем льду, на расстоянии одного перехода от острова. Воздухоплаватели перенесли все запасы продуктов, топливо, боеприпасы на остров, кусочек суши среди дрейфующих льдов, надеясь, что их спасут. Но никто из спасателей не мог даже подумать, что шар упал так близко от  старта. Их долго искали, но в других секторах Арктики.
В 1947 году русский самолет полярной авиации, совершая облет острова, обнаружил палатку и признаки пребывания человека, о чем сообщили Шведскому правительству. К острову прилетел самолет  вооруженных сил Швеции.  Они увидели, что трупы  полярных исследователей находились в застегнутой изнутри палатке, что сразу отметало убийство или другие на-сильственные действия в их смерти. В лагере находились пригодные к употреблению, спустя почти четыре десятка лет, мясные и овощные консервы, сухари в герметичной упаковке, керосин для примуса. В палатке  лежали три шкуры белых медведей, мясом которых питались путешественники после падения шара. Никто не мог понять, от чего умерли участники первой в мире экспедиции, пытавшиеся покорить Северный полюс на воздушном шаре. Только через месяц судебные эксперты установили причину их гибели. При исследова-нии шкур оказалось, что из трех белых медведей, убитых и съеденных участниками экспедиции, два болели трихинеллезом. От них заразились полярные исследователи, употреблявшие в пищу зараженное мясо, они погибли в страшных мучениях.  И это при запасе продуктов, керосина для керогаза на полтора года, которые им удалось перенести к месту зимовки из гондолы  потерпевшего аварию воздушного шара.
– А если здоровый медведь съест  зараженное мясо? – спросил Яшин.
– Он немедленно заболеет, – ответил командир.
– Тогда пусть он горит чадным пламенем, – сказал Рыбаков без сожаления.
Экипаж общими усилиями оттащил убитого медведя  от избы, Яшин облил его авиационным бензином, зажег три спички и поднес к шерсти поверженного хозяина Арктики. Толстая, длинная шерсть, облитая горючим, быстро вспыхну-ла. Над белым безмолвием в небо поднялся столб маслянисто-черного дыма, ко-торый подхватил ветер и понес к горизонту. И эта чернота уносимого ветром дыма дисгармонировала с девственно белым снегом, который летчики видели каждый день на протяжении двух месяцев. Сразу нахлынули мысли о том, что где-то на материке шумят зеленой листвой карликовые березки и ивы, стоят ли-ственницы, лежит зеленая от мха и болотных трав тундра, а по ней, как драго-ценные камни, рассыпаны сотни голубых озер, в которых отражается блеклое северное небо. Всем стало грустно, но командир первым сумел сбросить с себя воспоминания, громко сказал:
– Кончай хандрить, братва, надо собираться в путь! 
Собрав нехитрые пожитки, быстро загрузили в самолет. Экипаж совершил две посадки на точках, где был оставлен запас горючего,  перекачал его в баки самолета. После чего взяли курс на мыс Арктический острова Комсомолец, ни-кто не знал, как их встретит море Лаптевых.
Когда они пролетели один из островов Демьяна Бедного, Рыбаков сказал:
– Командир, слева тридцать на льдине медведь пытается добыть нерпу.
Валера довернул штурвал и увидел, как медведь на молодом льду, который недавно стянул разлом на паковой льдине, образовавшийся от очередной под-вижки льда, высоко подпрыгивал вверх,  падал на лед передними лапами, пыта-ясь  его проломить и оглушить находящуюся под ним нерпу, или тюленя.
– Ребята, медведи оставили нас без продуктов, неплохо было бы добыть све-жего мяса, тушенка изрядно надоела, – мечтательно сказал Яшин, все  откликну-лись одобрительным гулом.
– Сейчас мы ему испортим охоту, приготовиться к посадке, – сказал коман-дир. Самолет описал круг над льдиной, она выглядела крепкой, из многолетнего пакового льда, без больших торосов. – Подсаживаемся, экипажу смотреть в оба глаза, – приказал Дикунов. Яшин распластался на днище самолета, глядя в ниж-ний блистер, докладывал:
– След сухой, командир, можно садиться.
– Сейчас конкурента отгоним, а то он нам всю охоту испортит!
Летчики развернули машину, снизились до нескольких метров и на бреющем полете направили самолет в сторону медведя. Тот, глянув на приближающуюся с ревом огромную птицу, бросился бежать, перепрыгивая через торосы.
– Теперь будем садиться, – сказал командир, и экипаж посадил самолет на лыжню, оставленную при подсадке на льдине. Механик смотрел вниз и докла-дывал, что на следе воды нет.
– Валера, дай карабин, я схожу на охоту, – попросил Рыбаков, когда само-лет остановился.
– Пойдем втроем, Андрей возьми топор, – не согласился командир. Выглянув из-за тороса, охотники увидели, как из лунки показалась усатая морда нерпы. Она  долго пробыла подо льдом, куда ее загнал медведь, теперь осматривалась, не веря, что тот ушел. Летчики присели за торос и стали ждать, когда они выгля-нули в очередной раз, увидели, что нерпа выползла на лед. Рыбаков прицелился в голову, нажал на спусковой крючок. Сухо треснул выстрел, но его заглушил другой, более мощный грохот. Обернувшись, они увидели, что  небольшой айс-берг, который сотни лет наращивал лед на леднике какого-то острова полярного архипелага, увлекаемый подводными течениями, как ледокол, не встречающий сопротивления, раскалывая льдину, полз наперерез, отрезая охотников от само-лета.
– Ребята, скорей к самолету, взлетаем, бросай нерпу, все погибнем! – крикнул Валера.
– Командир, беги, запускай мотор, подруливай к линии разлома, мы ее сей-час подтащим! –  крикнул Яшин.
Дикунов бросился к самолету, запустил еще не остывший мотор, прибавив оборотов, стал подруливать к линии разлома, идущего от айсберга, вспарываю-щего льдину, пытаясь обогнать его. Когда ему удалось это сделать, он направил машину параллельно разлому, ожидая своих друзей. В это время Яшин и Рыба-ков, схватив нерпу под плавники, бежали к самолету, пытаясь опередить айс-берг, но тот входил в лед, как нож в масло, не останавливаясь ни на секунду.
– Держись, Костя, поднажми немного, сейчас мы его обрежем! – крикнул штурман. Им почти удалось пробежать мимо ледовой глыбы, неотвратимо над-вигающейся на них. Но Яшин поскользнулся и распластался на льду, не выпус-кая из рук добычи, это и спасло его. Рыбаков, продолжая спасать нерпу, по инерции протащил друга перед самой кромкой айсберга,  оттащил в сторону от разлома. Константин вскочил, рядом с ними с пушечным шумом ломался и кро-шился лед, во все стороны позли трещины, в которых блестела вода.
– Чего стал, бежим, иначе уйдем под лед! – крикнул Рыбаков. Опомнившись от шока, механик подхватил добычу, и они с удвоенной энергией бросились к самолету, который, не останавливаясь,  подкатывался к ним.
Когда охотники, подбежав, закинули добычу и следом за ней ввалились в са-молет, командир до упора отжал сектор газа, мотор заревел, сотрясая самолет, набирая скорость,  побежал прочь от края льдины.
– Командир, прибавь газ, след мокрый, – крикнул Яшин, лежащий на полу у блистера. – Газу добавь, газу, лыжи тонут! – кричал он.  Командир включил форсаж, самолет трясся мелкой дрожью, лыжи его катились по битому льду, но он продолжал увеличивать скорость разбега.
– Добавь, добавь оборотов, самолет проваливается! – кричал штурман.
«Все, отлетались! Вот и поохотились! Здесь нас никто не найдет!» – обре-ченно подумал Дикунов. Ученые с белыми как мел лицами вжались в сиденья и боялись шевелиться.
– Яшин, открой бортовую дверь, если машина начнет тонуть, немедленно прыгайте на лед! Не забудь выбросить неприкосновенный запас! – закричал ко-мандир. Бортмеханик бросился к двери выполнять приказ, но самолет сильно ударился лыжами о край льдины, подпрыгнул и облегченно побежал по твердо-му льду. Яшин от удара лыж не устоял на ногах, повалился на пол салона.
Валера с облегчением перевел дух, но, подняв глаза, замер от страха – само-лет катился к большому торосу на краю льдины, делать что-либо было поздно.
«Пятьдесят, сорок тридцать, двадцать, пятнадцать, десять», – мысленно, прощаясь с жизнью, он считал метры, оставшиеся до столкновения с торосом. Бросив взгляд на прибор скорости, увидел, что стрелка приближается к заветной скорости отрыва. «Была не была. Все равно помирать!» – подумал он, с криком: «Андрей, помогай, взлетаем!» – потянул штурвал на себя. Он чувствовал, как второй пилот синхронно выполняет его команды.  Машина нехотя оторвалась от льдины, прыгнула через торос. «Все, сейчас рухнет!» – сжался в комок коман-дир, но самолет совершил  невозможное, продолжал висеть  в воздухе и наби-рать скорость. Никто из участников экспедиции не мог поверить в спасение,  са-молет, завывая мотором, набирал высоту.
Неожиданно Губкин начал судорожно хохотать. Все посмотрели на него как на ненормального, но потом переглянулись и залились заразительным смехом. Все поняли, что Провидение подарило им Жизнь!
Приземлившись на мысе Арктический, экипаж закрепил самолет, пробурив во льду метровые лунки и ввернув в них шнеки. Их опасения не были напрас-ными, с полюса подул резкий порывистый ветер, это означало только одно начало пурги. Сидя в теплой избе, слушая завывания вьюги, члены экспедиции пили спирт, который щедро выставил Губкин, обмывая  второе рождение, и закусывали его поджаренным нежным мясом молодой нерпы.
– Сергей Борисович, объясни, как случаются такие катаклизмы? – спросил Валерий у Губкина.
– Вы о чем, Валерий Викторович?
– Почему вдруг дрейфующий вместе с льдами айсберг набирает скорость и начинает крушить все на своем пути. Мне и раньше приходилось слышать об этом, но увидел  первый раз.
– Все ледники по суше островов медленно текут к океану. Намороженный ими за сотни лет лед, толщиной в десятки метров, рано или поздно обрывается в океан. Его подхватывают течения и он включается в бесконечное плавание дрейфующих льдов по кругу, вокруг Северного полюса. Но лед тяжелей воды и три четверти айсберга находятся под водой, в отличие от другого полярного льда, который имеет несоизмеримо меньшую толщину, следовательно дрейфует в поверхностном слое. Однажды дрейф выносит айсберг на подводное течение, которое идет в другую сторону, чем слои поверхностного течения. Глубинное течение увлекает айсберг за собой, сообщает ему колоссальное усилие, которым он режет, как нож масло, встречающиеся льды.
– И что, он так, будет вечно плавать? – спросил удивленный Яшин.
– Нет, что ты, – рассмеялся Губкин. – Подводный слой имеет более высокую температуру, поэтому, омывая айсберг, он постепенно разрушает лед. Другой конец такого путешественника, когда течение выносит его на мелководье, он са-дится на мель, там также идет процесс разрушения.
– А почему вчера он так быстро двигался? – спросил Рыбаков.
– Течение понесло его против дрейфа полярных льдов, поэтому его скорость была большой, – ответил ученый.
Сытые и довольные тем, что завтра не надо рано вставать, люди заснули в тепле протопленной избы, растянувшись на просторных нарах, подложив под бок меховые спальные мешки.
Командира разбудил настойчивый писк радиостанции, которую сняли с са-молета и подключили к антенне, натянутой на высокой мачте возле избы.
– Борт 03 слушает, – сказал он в микрофон.
– На связи борт 01, доложите погоду, лечу к вам. – Зная, что это позывной генерала Крутого, Дикунов сообщил о пурге и силе северного ветра – 45 метров в секунду.
– Готовьте место стоянки, направление посадки укажите зелеными ракетами, конец полосы – красными. Часа через два буду у вас.
– 01, у нас пурга! – крикнул в микрофон командир.
– Я слышал, выполняйте приказ! – ответил генерал.
– Что они, там совсем с ума сошли! – выругался Яшин. – Куда он садиться собрался в такую круговерть.
– Меньше лирики, механик, делай, как я, одевайся теплей и на посадочную полосу бурить лунки для шнеков крепления самолета.   Поступит сигнал о под-лете самолета, пойдешь на край полосы, обозначишь конец красными ракетами, – сказал командир. – И запомни золотое правило – с начальством не спорят, ге-нералы этого не любят!
Недовольно ворча, Яшин застегнул на одежде все пуговицы и вышел в белую круговерть. Температура воздуха держалась на отметке минус пятнадцать градусов, при скорости ветра в 45 метров мороз пробирал до костей, не спасали меховые одежды.
–  Мы подходим, до цели пять километров, высота двести, скорость ветра 45, ветер северный, видимость 10 метров. Придется садиться вслепую,  против вет-ра, – сказал штурман Соложенкин.
– Понял, приготовиться к посадке, – скомандовал Мязин и включил фары на самолете. Но их свет упирался в белое молоко поднятого ветром снега.
– Командир, справа пять, зеленые ракеты, по радиовысотомеру до земли де-сять метров, восемь шесть, четыре, два, внимание, садимся! Есть касание, – док-ладывал лежащий у нижнего блистера бортмеханик Цветков. Довернув самолет, летчики с облегчением увидели зеленую ракету, подогнав его к месту стоянки, быстро и надежно притянули ко льду. Когда работа была закончена, все хвати-лись, что нет Яшина. Вновь в небо полетели ракеты, только через полчаса на-сквозь промерзший, едва передвигающий ноги механик вышел из снежного ме-сива, щеки и нос у него были обморожены.
– Не ракеты, наверное, не вышел бы. А вы видели мои красные ракеты во время посадки? – спросил он.
– Нет, не видели, в такой пурге и концов крыльев видно не было, – смеясь от-ветил Соложенкин.   
Отведав мяса нерпы, генерал похвалил кулинарные способности Рыбакова, приказал:
– Теперь всем, за исключением Губкина и Дикунова, спать. А мы с вами не-много поговорим, покурим на кухне. – Понизив голос, он рассказал о прошед-шем совещании, нескрываемом интересе американцев к исследованиям их груп-пы. – Должен вас предупредить, что они пойдут на все, чтобы сохранить в тайне свои секретные фарватеры. Я подчеркиваю, на все, в том числе на физическое уничтожение! Будьте предельно осторожны. Руководство института готовит на-учную конференцию, на которой запланирована презентация ваших приборов. Сергей Борисович, что можно сделать для того, чтобы успокоить американцев. Для нас важное значение имеет то обстоятельство, чтобы они пользовались как можно дольше разведанными  фарватерами. Мы сможем с помощью мобильных ракет держать на прицеле каждую подлодку. Это самые большие подводные ударные ракетоносцы, они представляют реальную угрозу для нашей обороны.
– Что от меня требуется? – спросил Губкин.
– С целью оперативной игры с американскими спецслужбами необходимо изменить характеристики прибора, чтобы убедить их, что прибор не «видит» подводные объекты, предназначен только для сканирования морского дна. – Губкин, слушая генерала,  улыбался.
– Что с вами? – удивленно спросил его Крутой.
– Я улыбаюсь потому, что в соответствии с чертежами и техдокументацией, хранящихся в институте, изобретен и изготовлен именно такой прибор, о кото-ром вы говорите, Василий Львович.
– Как такой? – еще больше удивился генерал, – вы докладываете о сканиро-вании передвижения подводных лодок!
– Уже в ходе полевых испытаний я внес изменения, которые расширили площадь сканирования дна в два раза, улучшили разрешающую способность аппаратуры, что и позволило ей «видеть» подводные объекты. Такие задачи изначально перед нами не ставились. Полевые доработки «научили» прибор видеть американские подводные лодки «боковым зрением»!
– Фантастика! Вы понимаете, что вы изобрели?! У нас две трети границ про-ходят по морям и океанам. Вашему прибору в армии цены не будет! Дайте, я вас обниму! – генерал обнял растерявшегося ученого.
Утром шифротелеграмма по закрытому спутниковому каналу связи ушла на Лубянку, в территориальное управление КГБ города Москвы.
Другая радиограмма открытым текстом была направлена в аэропорт Дик-сона, для пересылки в Институт океанографии. В ней говорилось о согласии участвовать в работе международной научной конференции по вопросам эхолокации морского дна доктора технических наук Сергея Борисовича Губкина.

Начальник морской разведки США адмирал Гарисман беседовал со своим заместителем  полковником Зольцманом, который возглавлял оперативный от-дел. В кабинет, спросив разрешения, вошел  начальник аналитического отдела полковник Кроссман.
– Сэр! Разрешите доложить? – спросил он.
– Да, пожалуйста, я слушаю!
– Аналитическим отделом сделан анализ донесений, поступивших от капита-нов атомных ударных субмарин типа «Огайо», несущих боевое дежурство под панцирем Северного Ледовитого океана, по плану «Северное копье». Как вы знаете, они базируются на нашей военно-морской базе в  Исландии, используя в качестве прикрытия полярные льды, совершают боевое патрулирование у бере-гов Советского Союза, начиная от западной границы, проходят вдоль северного  побережья  до острова Новая Земля, обходят его с севера, входят в Карское море. С севера огибают остров Комсомолец, самый северный из архипелага Северной Земли, выходят в море Лаптевых, следуют вдоль побережья Советов до базы на Аляске.
Каждая лодка несет 24 баллистических ракеты «Трайдент-2»  по восемь бое-головок  мощностью 475 килотонн каждая.  192 стратегически важных объектов русских находятся под прицелом этих ракет как в Европе, так и в Азиатской час-ти. Программа совершенно секретная, русские не знали о ней до настоящего времени.
– Почему вы говорите «не знали» в прошедшем времени? – перебил его ад-мирал.
– К такому выводу пришли аналитики нашего отдела на основании доклад-ных записок капитанов субмарин, несущих боевое дежурство по плану «Север-ное копье». Также были обработаны записи сонаров на электронно-вычислительной машине. Капитаны докладывают, что в Карском море, при про-ходе между островом Уединения и островом Визе, сонары лодок фиксируют взрывы небольшой мощности, которые носят целенаправленный характер и проводятся в том числе на пути следования подводных лодок. Об этом же свиде-тельствует данные спутниковой разведки.
– Вы хотите сказать, что русские с помощью этих взрывов пытаются нащу-пать пути наших субмарин?
– Да, сэр! Аналитики пришли к такому выводу.
– Но как они догадались? Эта программа абсолютно секретна!
– Этого я не знаю, сэр!
– Немедленно примите меры для агентурной проверки этой версии. Кроме того, необходимо оставить в район архипелага Северная Земля наш разведыва-тельный спутник, поставить его на гелиоцентрическую орбиту. Понаблюдаем, возможно, русские проводят сейсморазведку дна Карского моря, и их работы не представляют опасности для Штатов. Обязательно  следует проверить действия русских через агентурную сеть. Держите меня в курсе всех событий, это очень важно! – обращаясь к заместителю, приказал адмирал.
– Слушаюсь, сэр! Будет исполнено, – ответил Зольцман.
Зольцман немедленно связался со штаб-квартирой ЦРУ, куда по закрытой от прослушивания линии связи направил телеграмму.
«Срочно. Совершенно секретно. В одном экземпляре.
Штаб-квартира ЦРУ в Лэнгли.
Прошу срочно направить в наш адрес закрытым каналом связи все имею-щиеся агентурные сведения по работам российских ученых на дрейфующем льду акватории Карского моря. Цель экспедиции, задачи, руководители, результаты их работы с указанием источников информации.
Адмирал Гарисман».
Ответ не заставил себя ждать, через три дня фототелеграф выдал запрошен-ную информация. На ее изучение экспертами-аналитиками ушло два дня.
Адмирал не забыл о докладе начальника аналитического отдела, через неде-лю он вызвал своего заместителя и предложил доложить о проделанной работе. Зольцман, раскрыв папку коричневой кожи, начал доклад:
– Сэр! Агентурной разведкой ЦРУ установлено, что руководителем проекта и конструктором аппаратуры является доктор технических наук Сергей Борисович Губкин из Московского института океанографии. Суть его изо-бретения состоит в том, что с помощью отражения ударной волны от взрыва заряда малой мощности производится сканирование участков морского дна Карского моря, определяется его глубина. Проект, как и вся наука в России, курируется военными. Но задачи обнаружения подводных объектов, таких, как подводные лодки, перед учеными не ставились.
Аналогичные проекты в стадии завершения разрабатываются в Штатах и Канаде. Как показали наблюдения со спутника в течение прошедшей недели, на место базирования группы Губкина, остров Визе в Карском море, прилетал ге-нерал Крутой Василий Львович. Он приказал перенести плановые работы экспедиции Губкина на акваторию моря Лаптевых. Затем генерал вылетел в порт Диксон, где встречался с прибывшими из Москвы представителями океанографического института.
В отчетном докладе генерала Крутого идет речь об окончании работ по ска-нированию дна Карского моря и переносу работ на плановое сканирование акватории моря Лаптевых. Никаких сведений о намерениях обнаружения  подводных лодок под панцирем дрейфующего льда не поступало. Данные о совещании перехвачены и дешифрованы нашими спецслужбами. В настоящее время интересующая нас экспедиция занимается перебазированием на мыс Арктический острова Комсомолец, самого северного из архипелага островов Северной Земли.
– Откуда такие подробные сведения?
– Сэр, наши разведывательные спутники оснащены устройствами лазерного контроля разговоров в закрытых помещениях, записи их через оконные стекла. Запись разговора на острове Визе полностью расшифровать не представилось возможным. Изба, в которой вел совещание генерал Крутой, по крышу завалена заледеневшим снегом. Перед стеклом окон имеются небольшие выемки, от кромки обледеневшего снега, звук резонирует, запись разговора получилась не-качественной. Эксперты смогли расшифровать, что работы по эхолокации дна Карского моря выполнены, экспедицию приказано перебросить для эхолокации дна моря Лаптевых с базированием на мысе Арктический острова Комсомолец. 
– Зольцман! Наши стратегические подводные ракетоносцы проходят в непо-средственной близости от указанного мыса?
– Да, сэр, они с севера огибают архипелаг Северная Земля, в том числе са-мый северный остров архипелага Комсомолец, где сейчас будет базироваться экспедиция Губкина, и выходят в море Лаптевых.
– Какое количество комплектов оборудования для сканирования имеют рус-ские?
– Один опытный экземпляр.
– Вы уверены?! – удивленно спросил адмирал.
–Абсолютно! Информация достоверна, агент «Малыш» три года сотруднича-ет с нашей разведкой. Он работает в том же институте, что и  Губкин, только в другом отделе, подробно информирует нашего резидента о проектах, над кото-рыми работает институт.
– Замечательно! Дайте ему задание добыть чертежи и технические характе-ристики этого сканера. Поручите экспертам проанализировать возможности указанного прибора, может ли он фиксировать отраженный сигнал от проходящей в непосредственной близости от места его применения подводной лодки. Если да, то на каком расстоянии?
И последнее! Я удивляюсь, почему экспедиция, представляющая опасность для наших стратегических интересов, до настоящего времени существует? По-чему до настоящего времени самолет с оборудованием, изготовленном в одном экспериментальном экземпляре, летает в необъятных просторах нейтральных вод арктических морей. Это что, суперсовременный самолет с вертикальным взлетом и посадкой?
– Нет, сэр. Это старый русский самолет, одномоторный биплан образца три-дцать третьего года, на лыжах, экипаж садится без разведки на льдины.
– Вы шутите?! Одномоторный биплан шестидесятилетней давности?! И он летает один в условиях высоких широт Арктики! С ним в любой день может произойти несчастный случай во время посадки на льдину или взлета. Вам понятен ход моих рассуждений?
– Так точно, сэр! Физическое уничтожение группы Губкина вместе с обору-дованием.
– И в самое кратчайшее время! Надо заставить русских отказаться от про-должения работ по этому проекту в связи с его  бесперспективностью, заставить их за доллары покупать то оборудование, которое позволит нашим ракетоносцам еще несколько лет беспрепятственно нести боевое дежурство у северных, наиболее уязвимых берегов России.
– Слушаюсь, сэр! Будет исполнено.
      
Начальник территориального Комитета государственной безопасности города Москвы, расположенного на легендарной Лубянке, генерал-лейтенант Голубков вызвал своего заместителя полковника Солдатова.
– Владимир Алексеевич, доложите, что сделано по проведению операции «Противодействие»!
– Товарищ генерал, мной разработан план мероприятий оперативно-технического характера, который включает в себя передачу дезинформации иностранным разведкам о возможностях сканера Губкина. Прошу его ут-вердить.
– Владимир Алексеевич, как ты думаешь, американцы попытаются завладеть чертежами и технической документацией разработанного океанографическим институтом прибора?
– Я в этом не сомневаюсь! Мы уже подумали, как защитить наши секреты, а заодно установить, кто будет это делать по их заданию!
– Вы имеете в виду агента, который будет исполнять задание разведки США?
– Да, но не только его, но и его связи. Уникальная ситуация для нашей контрразведки. Полагаю, что в чертежи следует внести изменения, которые бы позволили судить о непригодности прибора к обнаружению подводных объек-тов, проходящих подо льдами атомных подводных лодок американцев. Пусть проглотят пока эту дезинформацию, потом посмотрим за развитием ситуации.
– Будет что-то интересное, докладывать незамедлительно.
–  Слушаюсь, товарищ генерал-лейтенант. – Полковник вернулся в свой ка-бинет, через несколько минут в дверь постучали.
– Товарищ  полковник, для вас телеграмма, распишитесь в получении, – вой-дя в кабинет, прервал рассуждения Солдатова секретчик. Расписавшись в раз-носной книге, полковник разорвал ленту, скрепляющую сложенный вдвое бланк, раскрыв, прочитал:
«Совершенно секретно.
Москва. Территориальное управление КГБ.
Отдел контрразведки полковнику Солдатову В.А.
В личной беседе доктор Губкин С.Б. пояснил, что разработанный его отде-лом сканер морского дна по чертежам и технической документации, храня-щимся в институте, не может распознавать подводные объекты, в том числе подводные лодки. Им лично в ходе испытаний в Карском море в схемы были вне-сены изменения и доработки, о которых знает только он. Изменения в техниче-ской документации не нужны.    
                Генерал Крутой В.Л.».
Солдатов внимательно прочитал текст, подумал: «Это снимает часть про-блем, не надо готовить дезинформацию, вовремя генерал прислал весточку. На-до создать условия беспрепятственного получения этих чертежей для того, кто работает против нас, чтобы он помог в поставленной задаче, дезинформировал противника о возможностях сканера!».
– Разрешите идти? – спросил секретчик. Полковник, не отрывая взгляда от текста, кивнул головой, открыл сейф и вложил бланк телеграммы в папку, на ко-торой  старательно вывел: «Совершенно секретно», «Операция противодейст-вие». Полюбовавшись своей работой, бережно положил папку в рабочий несго-раемый сейф.
Позвонив в кадры, он узнал, что Институт океанографии обслуживает стар-ший лейтенант Егоров из отдела контрразведки, пригласил  его. В кабинет во-шел высокий, стройный старший лейтенант с пышной копной волос, они были пострижены по уставу, но с особым офицерским шиком, который выгодно вы-делял его среди других. «А он еще и модник, этот старший лейтенант! Хлыщ, да и только!» – с закипающей в душе неприязнью подумал полковник.
– Старший лейтенант Егоров – по вашему приказанию прибыл! – доложил вошедший.
– Садитесь лейтенант, я полковник Солдатов Владимир Алексеевич, мне приказано возглавить проведение операции по защите проектов, разрабатывае-мых в океанографическом институте, от  иностранных разведок. Доложите о проведенных и планируемых мероприятиях по обеспечению секретности в этом институте.
– А что случилось, товарищ полковник?
– Пока, слава Богу, ничего, поэтому и спрашиваю, расскажи, с кем ты там ра-ботаешь, как обеспечивается секретность работ ученых института, какой у тебя круг доверенных лиц. Я не стану от тебя скрывать, что спецслужбы противника проявляют повышенное внимание к работам доктора технических наук  Сергея Борисовича Губкина.
– Я с ним знаком лично, это начальник отдела эхолокации морского дна. Все его работы идут под грифом для служебного пользования. Это означает, что из хранилища чертежи и другие документы могут быть выданы только тем, кто ра-ботает по этой теме, кому оформлен допуск приказом директора института. За эту работу отвечают две добросовестные девушки из отдела хранения техдоку-ментации – Надежда Петрова и Галина Арбузова. При оформлении на работу прошли полную проверку, работают в тесном контакте со мной. Полмесяца на-зад я провел проверку системы учета, все в порядке.
– Значит, выдачу материалов посторонним лицам исключаете?
– Безусловно, даже для тех, кто работает по смежным темам.
– Вам необходимо срочно связаться с девушками и предупредить их о том, что в интересах дела вы разрешаете выдачу чертежей и техдокументации по сканеру, изобретенному отделом Губкина, любому сотруднику института, который проявит к ним интерес. Я освобождаю вас от других дел, вы должны выполнять работу по выявлению агентурной сети иностранных разведок в институте. Есть договоренность с дирекцией института о приеме вас на работу в штат охраны, для придания законности пребывания. Кроме того, прямо сейчас пройдите в отдел технического обеспечения управления КГБ, возьмите техника, под видом исправления поломок в освещении помещения поможете ему установить систему видеонаблюдения. Работники отдела не должны даже догадываться о ней. Для мониторов системы видеонаблюдения руководство института выделило комнату, расположенную в смежном помещении с отделом хранения техдокументации. Возьмите себе в напарники лейтенанта Кузнецова и обеспечьте круглосуточное наблюдение. При появлении лица, проявляющего интерес к указанным документам, немедленно организуйте его сопровождение и передачу службе наружного наблюдения. Обо всех изменениях обстановки докладывать лично мне.
– Слушаюсь! Разрешите идти? – полковник кивнул головой и оперативник вышел.
Двое молодых электромонтеров вошли в хранилище с небольшими чемода-нами.
– Здравствуйте, девочки, пришли провести ревизию осветительных приборов и электрооборудования, – сказал Егоров, увидев, что в хранилище работают со-трудники института. Он подмигнул удивленно посмотревшей на него  Надежде.
– А у вас есть допуск на работу в хранилище? – громко спросила она.
– Для таких красавиц, как вы, у нас есть все,  можете мне поверить, – ответил Егоров, подавая два пропуска строгой девушке. Проверив подлинность и записав в журнал посещений, девушка вернула бланки пропусков.
– Что вас интересует, мальчики? –  спросила она.
– Нам надо выборочно проверить работоспособность понижающих транс-форматоров в цепи светильников дневного освещения. У вас случайно не най-дется стремянки?
– Только случайно и только для вас, – смесь ответила Галина, с интересом глядя на лейтенанта Кузнецова. – Вам придется чаще бывать у нас, вот этот мо-лоденький мне пришелся по душе. Специально буду портить освещение, чтобы на него каждый день смотреть! – заливаясь звонким смехом, сказала она.
От ее слов холостой лейтенант зарделся румянцем:
– Я сам к такой красавице буду бегать по три раза в день, только разреши, – под общий хохот сказал он. Вскоре Надежда с Егоровым отошли в комнату хра-нения секретной информации.
– Что случилось? Почему в роли электрика вы у нас появились? – спросила она.
– Ничего не случилось, все в порядке. Командование проводит очень важную операцию по противодействию разведкам иностранных государств в вашем ин-ституте. Мне поручено предупредить вас с Галиной, чтобы вы выдавали чертежи сканера морского дна Губкина любому, кто попросит их для работы.
– Но как я это сделаю? Директор института категорически запретил. Все ра-боты Губкина хранятся под грифом «Для служебного пользования» и я могу их выдать только тем сотрудникам отдела, у кого есть допуск. Вы же сами прове-ряете журналы выдачи ежемесячно!
– Надя, это приказ! Обязательно проинструктируй Галину, и забудьте на время об инструкции. Кроме того, надо вести себя совершенно безразлично, по-просили – выдайте, и никаких записей.
– Но …
– Никаких «но!» Я беру ответственность на себя. Кроме того, продолжайте вести себя так, как будто мы не знакомы. Как только поступит запрос на черте-жи, снимешь трубку и по этому телефону скажешь: «Здравствуй, Марина, как ты поживаешь? Занята, извини, я позвоню позже». Пойдем, нам с приятелем надо поработать в комнате выдачи чертежей и литературы.
Через час работа была закончена, любуясь ровным светом светильников, лейтенант сказал:
– Спасибо за помощь, девчата, все в порядке. Если будет барахлить освеще-ние, звоните нам по этому телефону,  – Егоров передал клочок бумаги Надежде. Взглянув на него, та увидела тот самый номер, о котором ей говорил лейтенант.
– До свидания, красавицы, вы нас хорошо приняли, мы теперь обязательно придем к вам в гости, – балагурил Кузнецов.
Во второй половине дня старший лейтенант Егоров по телефону доложил:
– Товарищ полковник, ваш приказ выполнен, я и лейтенант Кузнецов в штате охранников института. Лица, отвечающие за хранение техдокументации, проин-структированы, они все поняли. В комнате выдачи техдокументации и работы с ней установлена система видеонаблюдения.
– Вас понял, продолжайте работу по плану. Докладывайте обо всем незамедлительно, – сказал в трубку Солдатов. Положив ее на рычаг, подумал: «Зря плохо думал о парне, расторопная смена растет!».

Петров Павел Константинович, работавший заместителем начальника от-дела подводной связи Московского океанографического института, слыл скромным человеком в быту, состоял в активе и был в числе кандидатов на выдвижение на более высокую руководящую должность. Его карьере мог бы позавидовать любой гражданин СССР. Выходец из рабочей семьи, получивший высшее образование, имеющий ученое звание кандидата технических наук, работал над докторской диссертацией, совмещая научную работу с производственной.
Но у него была и другая жизнь, о которой никто не знал,  он был завербован ЦРУ и работал на разведку США под кличкой «Малыш».
Завербовал его опытный разведчик  ЦРУ капитан Свирс. Познакомившись на одной из научных выставок, Свирс представился болгарином, назвался Дубче-ком Гавриилом. В доверительной беседе в ресторане сильно выпивший Павел, стараясь произвести впечатление на своего нового знакомого, рассказал, что  работает в закрытом институте над темой подводной связи, пишет кандидатскую диссертацию. Гавриил сказал, дружески похлопывая по плечу:
– Друг мой Павел, в России, так же, как и в Болгарии, о человеке судят не по наличию ума, а по толщине его кошелька. Деньги решают все вопросы. Я убе-дился, что ты гениален и далеко продвинешь науку, и горжусь, что стал твоим другом и сочту за честь помочь в получении степени кандидата технических на-ук. Без излишней скромности обращайся ко мне, я обещаю снимать все вопросы по финансированию твоей научной деятельности.
Когда Петров начинал писать диссертацию, не предполагал, сколько надо дать взяток «нужным» людям, сколько устроить банкетов в ресторанах и банях. Его новый знакомый легко и быстро решал вопросы финансов и вскоре они вдвоем в ресторане «Астория» обмывали диплом нового кандидата технических наук.
Подняв бокал, Дубчек провозгласил тост:
– Уважаемый  Павел Константинович, я поднимаю этот бокал за Вас, человека с большой буквы. Своим упорным трудом и знаниями вы всем доказа-ли, что давно выросли на должность заместителя начальника отдела вашего института! Немедленно садитесь за докторскую диссертацию и будьте уверены, что ваш верный друг поможет занять место заместителя начальника отдела и профинансирует все затраты, связанны с получением степени доктора техни-ческих наук.
Прошло совсем немного времени, Петрова назначили на должность замести-теля начальника отдела. «Зря я сомневался в том, что говорил Гавриил, у него действительно большие связи!» – с замиранием сердца думал он.
Дубчек, он же разведчик ЦРУ Свирс, в свою очередь думал, что пора вербо-вать Петрова, все встречи двух друзей фотографировались, записывались на ви-део и аудио технику. Назначив встречу,  Дубчек приехал на автомобиле.
– Павел, я предлагаю провести вечер в теплой компании милых дам в одном престижном заведении.
– Я не возражаю, а где оно находится?
– Садись в машину, нас довезут. – Дождавшись, когда Петров сел, он обра-тился к водителю на английском языке, назвал адрес. Удивленно повернувшись к своему другу, Петров спросил:
– Гавриил, откуда ты знаешь английский язык и почему с водителем разгова-риваешь на английском?
– Дорогой мой Павлуша! Я работаю в американском посольстве в Москве, а это наш посольский водитель Клаус. Можешь с ним познакомиться.
Неприятный холодок пробежал по спине Павла.
– Почему ты мне сразу не сказал? – упавшим голосом спросил он.
– А ты меня и не спрашивал, тебе было все равно, у кого брать деньги, – у болгарина, или у агента ЦРУ!
Петров отшатнулся и сделал попытку открыть дверь на ходу.
– Как это у вас говорят:
– Поздняк метаться! – словно увидев смятение в душе Павла, резко сказал Клаус. – Ты взял у меня три тысячи долларов! Тебе отрабатывать эту сумму с учетом повышения по службе нужно не менее трех лет! Так что давай расставим все точки  в нашей пьесе. Все наши встречи зафиксированы на фото и видеока-меры, имеется аудиозапись, где ты пересчитываешь переданные тебе доллары.
– Ты же сам об этом просил!
– Только для того, чтобы записывающая аппаратура могла записать сумму полученную тобой за оказанные услуги!
– Какие услуги? О чем ты?
– Паша! Ты вспомни, сколько в порывах откровенности рассказывал мне о секретных проектах, над которыми работает ваш институт. Вспомнил? Так вот подумай, что будет, если ваши так называемые компетентные органы узнают о наших встречах, и взятой у работника ЦРУ сумме гонорара! Это лагеря на Ко-лыме на долгие десять лет! А может, и пятнадцать!
«Что он говорит? Как я просмотрел, клюнул на болгарина, единоверца! Ка-кой дурак! А он ведь прав, у него все записано, это верная тюрьма! Господи, на-доумь, что делать!»  – метались мысли в мозгу Петрова.
– Успокойся, ничего не случилось, мы с тобой знакомы всего полгода, а ты вырос по службе, будешь и дальше получать гонорары за услуги от дядюшки Сэма! Чего ты раскис? Давай подпишем бумаги, с меня начальство требует отчет о потраченных суммах, поэтому я вынужден так некорректно разговаривать с тобой. После подписания тебе простятся все долги. Более того, ты получишь небольшую премию в три тысячи долларов! – Раскрыв папку, услужливо переданную водителем,  приказал остановить автомобиль. Петров это понял, хотя команда прозвучала на английском языке.
– Ты не беспокойся, мы заботимся о своих агентах, я гарантирую от лица США, что не буду давать поручений, которые могут быть связаны с провалом. В крайнем случае ты всегда сможешь обратиться в посольство США и попросить политического убежища. Подумай, за три тысячи долларов ты вынужден в Рос-сии работать три года. Я тебе предлагаю ежемесячно получать две тысячи дол-ларов и плюс премиальные за успешное выполнение заданий. Ты подумай, как быстро и легко я решил вопрос с повышением по должности. А что это значит? Что с нами сотрудничают высокопоставленные люди, которые без стука входят в Кремль. – Свирс видел, что Павел готов подписать соглашение о сотрудниче-стве. Он достал из папки три упаковки стодолларовых купюр, положил на сиде-нье рядом с ученым.
– Глупыш, не отказывайся от своего счастья! Ставь свои подписи и получай первую премию, – с этими словами он передвинул раскрытую папку на колени Павла, а в руки дал авторучку.
«Что я теряю, надо соглашаться! Все равно они меня утопят, если я отка-жусь», – подумал Петров и подписал все листы, которые ему подкладывал Свирс.
– Молодец! Я горжусь, что у меня такой решительный русский друг! А те-перь у нас есть повод обмыть наше деловое сотрудничество. Отвези нас к «Ас-тории» – на русском языке приказал Свирс, передавая водителю папку с подпи-санными документами. – Ты извини, но нас не должны видеть входящими вместе в ресторан, там могут быть агенты спецслужб. Ты войдешь в зал и попросишь у метрдотеля проводить в кабинку номер пять. Там заказан шикарный ужин в русском стиле с семгой, балыком,  перепелами и, конечно же, водкой!  Ты должен запомнить этот вечер на всю жизнь, друг мой Павлуша.
Так быстро и без лишнего шума был завербован агент, получивший кличку «Малыш».

В один из дней на домашний телефон Петрова поступил звонок. Женский го-лос на русском языке, соблюдая ударения, спросил:
– Позовите, пожалуйста, к телефону бабу Дуню!
– Такая здесь не проживает, вы ошиблись номером, – ответил Павел.
– Очень жаль, но в прошлый раз я ее разыскала именно по этому номеру, – сказала женщина и положила трубку.
Петров уже знал, что его хозяин Свирс передал ему сигнал о том, что кон-тейнер для него благополучно заложен. Трижды проверившись, убедившись, что за ним нет наблюдения, он подошел к будке таксофона, повернув голову, на столбе уличного освещения увидел две параллельные полосы, проведенные фломастером. Это было подтверждение о закладке контейнера, о том, что за ре-зидентом не было хвоста. Передумав звонить, он прошел мимо будки, сел на ла-вочку, стоявшую рядом с ней. С безразличным видом достал газету, развернул и углубился в чтение. Не отрываясь от чтения,  полез в левый карман за носовым платком, вытаскивая его, вытащил из кармана пачку сигарет, которая упала у самой ножки лавочки. Нагнувшись,  прикрыл своим телом от окружающих ме-сто, где лежала пачка. Кисть его руки скользнула за чугунную ножку, пальцы коснулись чего-то липкого, это и был контейнер. Прижав указательный палец, он надежно прилепил к нему липучку контейнера, прикрыл его подобранной пачкой сигарет и благополучно снял контейнер, заложенный его хозяином, рези-дентом американской разведки Свирсом, работавшим в посольстве США и со-вмещающим с основной работой работу оперативника ЦРУ.
Радуясь тому, что операция по съему прошла успешно, поспешил домой, где мог позволить себе в тайне от посторонних глаз вскрыть контейнер и познако-миться с его содержимым. По дороге не забыл три раза провериться – хвоста не было. Три года сотрудничества с  иностранной разведкой научили осторожно-сти. На всякой случай взял такси, доехав до станции метро Крылатское, рассчи-тался с водителем. Быстро спустился в метро, на поезде вместе с вечно спеша-щими москвичам  приехал в Химки, где была его квартира.
Петров был в юности весьма разборчив в женщинах, пользовался у них большой популярностью. Так, меняя женщин, как перчатки, незаметно для себя упустил тот возраст, когда все обзаводятся семьями. Той, которая бы пришлась по вкусу, к которой бы после нескольких недель, проведенных в постели, лежало сердце, он так и не нашел. Когда произошла его вербовка и он начал получать большие по меркам советского человека гонорары,  даже порадовался, что не женился. Завербовавший его резидент внушил ему, что при малейшем подозре-нии на провал он будет укрыт в американском посольстве и вывезен в Штаты. «Ничего, в Америке я найду себе достойную пару, может быть, даже миллио-нершу. Тогда еще успею нажиться семейной жизнью», – предавался он сладким мечтам, желая увидеть страну неограниченных возможностей своими глазами.
Сидя у экрана телевизора, Петров с глубокомысленной улыбкой смотрел на киношных сотрудников российской контрразведки, которые, как Шерлок Холмс, у себя в кабинете с помощью индукции и дедукции выявляли и задерживали агентов иностранных разведок. Увиденные на экране подвиги контрразведчиков он невольно проецировал на себя, удивляясь глупости авторов этих патриотиче-ских боевиков. «Три года работаю на американскую разведку, слава Богу, никто на хвост не упал и, надеюсь, не упадет» – думал агент, вскрывая контейнер в своем домашнем кабинете. Достав листы тонкой, плотно свернутой бумаги, по-хожей на компрессную, бережно развернул, обрызгал специальной жидкостью, полученной от резидента, включил утюг. Дождавшись, когда нагреется, разгла-дил их горячим утюгом. Словно в сказочном фильме, на страницах стал прояв-ляться убористый машинописный текст. Включив верхний свет и настольную лампу, повернувшись спиной к зашторенному глухими шторами окну, агент с помощью большого квадратного увеличительного стекла стал изучать текст ин-струкции.
Резидент Свирс ставил перед ним задачу срочно добыть фотографии черте-жей и техдокументации на разрабатываемый в его институте доктором Губки-ным сканер морского дна. Кроме того требовалось дать свое заключение о под-линности представленных документов, возможности распознавания гидролока-тором  подводных объектов, в частности подводных лодок. Далее стояла при-писка, что две тысячи долларов – это только аванс, по выполнении задания агенту обещали заплатить в два раза больше.
«Мне всегда нравился деловой подход американцев к любому вопросу. Они сразу называли цену и никогда не обманывали», – подумал он, придя от этой мысли в хорошее расположение духа. Петров изучил инструкцию, находившую-ся в контейнере, по ней научился пользоваться портативным цифровым фотоап-паратом, вмонтированным в часы, которые также были вложены в контейнер. После ознакомления сжег на кухне все полученные от резидента документы, а деньги положил в нагрудный карман. Его рука непроизвольно тянулась к карма-ну рубашки, в котором лежало две тысячи американских долларов. Он был чес-толюбив, знал себе цену и никогда не брал советскими деревянными рублями, физически ощущал, как доллары греют его душу. Полюбовавшись на себя в зер-кало, вытащил деньги и запер их в небольшой потайной сейф, который был вмонтирован в стену кабинета. Потушив настольную лампу, лег в постель. Долго сон не приходил агент обдумывал, как уговорить девочек из отдела хранения выдать ему чертежи сканера Губкина. Неожиданно вспомнил, что сотрудница его отдела говорила, что у Галины Арбузовой завтра день рождения. «Это кардинально меняет дело! Приду перед самым обедом, поздравлю с днем рождения, подарю подарки, ей будет не до меня. Они про меня забудут, сядут всем отделом пить чай по случаю дня рождения!» – Успокоенный этой мыслью Петров заснул крепким сном человека с чистой совестью.
Утром его разбудил звонок будильника. Одевшись, поспешил на работу, по пути зашел в гастроном, купил большую коробку шоколадных конфет, бутылку коньяка и торт «Прага». Придя в отдел, погрузился в работу. Увидев, что его шеф освободился, подошел к нему.
– Сергей Степанович, весь институт говорит об изобретении доктора Губки-на. Я занимаюсь конструированием подводной антенны для приема радиосигна-лов под водой, считаю, что есть необходимость посмотреть, как решен этот во-прос в приемных антеннах сканера, изобретенного Губкиным.
– Вы совершенно правы! Его прибор рассчитан на прием отраженного слабого сигнала с больших глубин, до пяти тысяч метров. В вашем предложении есть рациональное зерно, сходите в хранилище, получите чертежи сканера, изучите и доложите, мы вместе посмотрим, – согласился Колядный.
– Сергей Степанович, несколько позже, я доведу до конца узел крепления, ближе к обеду освобожусь. Но мне могут не дать, я не имею допуска к чужим открытиям.
– Не выдумывайте, Павел Константинович, у вас допуск для работы с сек-ретными документами. Если будут проблемы, позвоните, разрешим через дирек-тора института. 
За полчаса до обеда он спустился в отдел хранения технической литерату-ры, поздравил именинницу, вручил ей подарки.
– Спасибо, Павел Константинович, вы так внимательны, садитесь с нами пить чай, да еще с вашим тортом и коньяком, – пригласила пораженная внима-нием мужчины именинница.
– Галочка, милая! Поздравляю тебя с днем рождения, но пойми меня пра-вильно, я на работе. Мне очень срочно нужны техдокументация и чертежи ска-нера морского дна  доктора Губкина. Мы работаем по смежной теме – подвод-ной связи. Сергей Степанович дал задание принести чертежи в отдел для озна-комления. Хочет понять, как решена проблема съема отраженного  сигнала на антенну в его изобретении. Выдай, пожалуйста, всю техдокументацию, я побегу, неудобно опаздывать, когда начальство ждет. А вы садитесь пить чай, приятного аппетита!
– Хорошо, подождите минутку, я сейчас принесу. – Через несколько минуту, позвонив по телефону назвала фамилию человека получившего техдокумента-цию и отдел в котором он работает, Галина вынесла металлический тубус, от-крыла крышку, извлекла из него рулон чертежей и документов, пересчитала их и положила на стол, за которым сидел Петров.
– Берите и работайте, не торопитесь, до вечера мы будем в отделе. Постарайтесь сдать к четырем часам,  – сказала девушка и собралась уходить.
– Галя, а где мне расписаться за получение?
– Обижаете, Павел Константинович! Я знаю, что у вас есть допуск на работу не только с документацией, идущей под грифом для служебного пользования, но и с секретной, – сказала та, выходя в другое помещение, где за накрытым столом ее возвращения дожидались сослуживцы.
«Надо же, как повезло, и фамилии моей не останется в получении этих доку-ментов, и бояться некого. Вовремя я сориентировался!» – радовался агент, вер-нувшись в отдел, углубился в изучение документов. Он не забывал с помощью портативного цифрового фотоаппарата делать их снимки.

В кабинете Солдатова раздался телефонный звонок, он взял трубку.
– Товарищ полковник, только что рабочие чертежи по эхолокатору Губкина получил и унес в отдел заместитель начальника отдела подводной связи, канди-дат технических наук Петров, – услышал доклад старшего лейтенанта Егорова.
– В отделе установлены средства видеонаблюдения?
– Нет, вы приказали установить только в отделе хранения.
– Назовите адрес проживания Петрова.
Лейтенант по памяти назвал улицу, дом и квартиру, чем немало удивил пол-ковника. – Немедленно организовать присутствие в отделе нашего доверенного лица, сами продолжайте наблюдение, не выпускайте его из поля зрения! – По-ложив трубку, он набрал по внутренней связи кабинет Голубкова: – Товарищ ге-нерал, полковник Солдатов. Информация по операции «Противодействие», раз-решите доложить?
– Докладывайте, я вас внимательно слушаю.
– Пять минут назад заместитель начальника отдела подводной связи, Инсти-тута  океанографии Петров получил в хранилище все чертежи сканера, разрабо-танного Губкиным, ссылаясь на то, что его послал за ними начальник отдела Колядный Сергей Степанович.
– Что дало видеонаблюдение?
– К сожалению, аппаратура записала только момент, когда он получил ту-бус с документами. В отделе систему видеонаблюдения не смонтировали.
– Почему не смонтировали? – голос генерала наливался грозными нотами.
– Не предполагали, что может унести чертежи из хранилища в отдел. 
– Немедленно организовать наблюдение в отделе нашим сотрудником!
– Уже сделано, а что делать с организацией видеонаблюдения на квартирах Петрова и Колядного, надо ставить товарищ генерал.
– Установить немедленно! Я свяжусь с военным прокурором, возьму санк-цию, передайте мой приказ в технический отдел и вместе со специалистами про-ведите осмотр квартир, проконтролируйте установку видеосистем. Будем дейст-вовать методом исключения. Осмотр проведите с экспертом-криминалистом. Если будет что-то интересное, докладывать в любое время. Да, чуть не забыл, зайдите в отдел наружной службы, передайте приказ подготовить четыре брига-ды агентов с двумя автомобилями каждая. Предупредите, что наблюдение круг-лосуточное. Выполняйте!
– Есть! – сказал полковник, опуская трубку на рычаг.
Неожиданно дверь комнаты, в которой работали сотрудники отдела Колядного, распахнулась, сначала в проеме показалась швабра с намотанной на перекладину тряпкой, потом ведро с остро пахнущей жидкостью. Следом вошла уборщица тетя Маша. Все удивленно смотрели на нее, оторвавшись от работы. Поставив ведро, она  начала надевать резиновые перчатки, с загадочной улыбкой глядя на стоящих за кульманами сотрудников. Весь ее вид говорил, что она приготовила для всех сюрприз. Первым не выдержал Коляд-ный:
– Тетя Маша, что случилось, почему раньше времени делаете уборку? Что налито в воде, такая вонь, дышать нечем.
– Приказы не обсуждают! – многозначительно подняв вверх палец, сказала она. – Комендант института Дунаев приказал в одночасье все протереть, пол и стены, говорит, срочное предписание СЭС. Угроза развития какой-то эпидемии нависла, слово такое мудреное, что я не запомнила! – громко сказала уборщица, упиваясь впечатлением, которое произвели ее слова на сотрудников отдела. Только один человек никак не реагировал на ее высказывания, это был Петров, работая с чертежами сканера, он не забывал делать снимки, незаметно обнажая часы, передвинув их на тыльную сторону кисти.
– Что нового вы здесь нашли? – подходя, спросил Колядный.
– Мне кажется, для нас сканер не представляет интереса, такая конструкция антенн неприемлема для нашего проекта, – ответил Петров.
– Дайте, я еще сам посмотрю, может быть, вы что-то упустили, – сказал тот, забирая чертежи со стола подчиненного и перенося их на свой рабочий стол. К нему подошел Петров и начал давать пояснения. Просмотрев листы чертежей, Колядный с видимым сожалением сказал: – Сложите чертежи в тубус и сдайте. Какая досада, я так надеялся, что с помощью антенн гидролокатора мы в своем проекте продвинемся вперед.
– Разделяю вашу точку зрения, –  сказал Петров, – здесь действительно нет ничего полезного для нас. – Он отнес чертежи в хранилище, рассыпавшись в комплиментах и благодарностях, сдал тубус.
«Какой красавец! А какое воспитание!» – думали девушки, провожая взгля-дом подтянутую фигуру еще не старого ловеласа.
Оставив на связи с Егоровым сотрудника отдела, взяв портативную рацию, Солдатов с бригадой техников выехал на адреса. Беглый осмотр не дал никаких результатов, они нашли небольшой сейф, вмонтированный в стене, присутст-вующий при осмотре техник вскрыл его, в нем лежали пять тысяч американских долларов. Эксперт сфотографировал их, уложил в таком же порядке, в каком они лежали до осмотра, замкнули сейф. Когда перешли на кухню, в шкафу кухонного гарнитура  был обнаружен флакон с бесцветной жидкостью, с наклейкой уксусной эссенции. На него вначале не обратили внимания, почти у всех на кухне стоит такой флакон. Но Солдатов открыл пробку и понюхал, жидкость имела странный запах, никак не похожий на пищевой уксус, хранящийся на кухнях россиян. Эксперт отлил странную жидкость из уксусного флакона в чистый пузырек, открыл портативный компьютер «Ноутбук», только что появившийся в России и стоивший больших денег. – Товарищ полковник, дорогая вещь, хозяин живет не по средствам.
– Ты же видел, сколько у него долларов в сейфе. Семьи нет, может себе по-зволить человек. А включить компьютер сможешь?
– Нет, нас работе на такой технике не учили. Наверняка у него есть пароль, здесь нужен специалист, – устанавливая видеокамеру в коридоре, ответил тот.
– Хорошо, найдем такого в отделе, – ответил полковник. Вся операция за-няла не более двадцати минут.
В квартире Колядного установить видеонаблюдение оказалось сложнее, дома была жена. Пришлось вызывать техника БЖЭТ, устраивать проверку электропроводки на пробой. Хозяйка находилась рядом, осмотра провести не удалось. Но во всех комнатах на люстрах были установлены широкополосные видеокамеры.
По возвращению в управление Солдатов передал образец жидкости экспер-там. Через час в кабинет вошел эксперт и положил на стол справку об исследо-вании. Жестом остановив его, полковник пробежал глазами текст справки и удивленно посмотрел на эксперта: 
– Ошибки не может быть? Эта жидкость действительно не относится к быто-вым жидкостям, выпускаемым в России?
– Так точно, товарищ полковник, но это предварительное заключение, чтобы сделать окончательный вывод, необходимо провести экспертизу, а для этого не-обходимо постановление о назначении судебно-химической экспертизы.
– Хорошо, получите скоро от следователя такое постановление. Вы свобод-ны, спасибо. – Солдатов еще раз внимательно перечитал справку, но его прервал настойчивый звонок телефона. – Да, я слушаю!
– Товарищ полковник, с чертежами в течение часа работал Петров, наблюдатель заметил, что над каждым из них он заносил руку и держал ее некоторое время. Скорее всего делал фотографии, но фотоаппарата наблюда-тель не видел. Потом чертежи взял на свой стол начальник отдела Колядный и работал с ними не более пятнадцати минут, слушая пояснения Петрова. После чего Петров свернул их, положил в тубус и отнес в хранилище, – доложил по телефону Егоров.
–  Хорошо, продолжайте наблюдение, обо всех изменениях ситуации докла-дывать немедленно.
Подняв трубку телефона, доложил генералу полученную информацию:
– Товарищ генерал, с чертежами два часа работал Петров, наблюдателю по-казалось, что он делал с них фотоснимки. Пятнадцать минут работал Колядный, начальник отдела. Системы видеонаблюдения и аудиозаписи установлены на квартирах фигурантов. В результате осмотра в квартире Петрова обнаружен сейф, в котором хранится пять тысяч американских долларов, суперсовремен-ный портативный компьютер, флакон с жидкостью неопределенного запаха, ко-торая по предварительной справке экспертов в России не производится. Осмотр квартиры Колядного проведен визуально, от нас не отходила его жена.
 – Хорошо, Владимир Алексеевич, я приказал начальнику отдела контрраз-ведки полковнику Верстакову подключиться со своими специалистами к прово-димой операции. Действуйте предельно аккуратно, этот агент нам может приго-диться в дальнейших ходах  затеянной нами операции.
– Слушаюсь, товарищ генерал-лейтенант! Он не успел положить трубку внутреннего телефона, как раздался звонок городского, звонил Егоров:
– Товарищ полковник, Петров собирается идти домой, какие будут указания?
– Выведи его на крыльцо, передай бригаде сотрудников наружной службы. Поскольку они тебя не знают, в правую руку возьми свернутую в трубку газету, ею и укажи на фигуранта, в ответ сотрудник достанет носовой платок и высмор-кается. Это значит, что он взял объект под наблюдение. – По рации он связался с полковником Верстаковым, ввел в курс дела, описал  приметы Петрова.
– Хорошо, проводку и наблюдение будут осуществлять мои люди, я буду держать вас в курсе дела, – ответил тот.
Верстаков немедленно по рации связался с командиром бригады наружного наблюдения, сообщил о способе передачи  фигуранта под наружное на-блюдение.
– Неужели трудно было достать фото и не изобретать велосипед? – недо-вольно сказал тот.
– Сами и сделаете фото, идем по горячему следу, некогда было искать фото-графию. Задача ясна? Круглосуточное наружное наблюдение! – приказал пол-ковник.
– Так точно, ясна! – совсем другим, миролюбивым тоном ответил офицер.
Прежде чем выпустить сотрудника наружной службы на самостоятельную работу, он проходит долгие месяцы тренировок и тестов. Это очень сложная служба, при проводке никто не должен даже сомневаться, что находится под на-блюдением спецслужб. Офицерам приходится часами выстаивать в подъездах, ожидая появления объекта проводки, спать урывками в оперативном микроавто-бусе. Но их неблагодарный труд приносил, как правило, поразительные резуль-таты. Техника еще не вышла на уровень человеческих восприятий, поэтому про-водка, отслеживание контактов, съема и передач контейнеров с информацией в уличной толпе нельзя поручить никакой машине. Все делали неприметные со-трудники наружной службы.
 Агенты наружной службы, приняв Петрова у выхода из института, благопо-лучно довели его до квартиры. Войдя в свою холостяцкую квартиру, он приго-товил ужин, достал из шкафа начатую бутылку коньяка, с удовольствием выпил, покушал. Включив телевизор, прибавил звук, зашторил плотно окна, сев к жур-нальному столику открыл крышку компьютера, включил его в сеть. Сняв с руки часы, соединил их тонким проводом с «Ноутбуком», начал нажимать на клави-ши компьютера, удовлетворенно глядя на экран. Видеокамера была установлена на люстре, это не позволяло рассмотреть изображение на экране компьютера. Неожиданно хозяин квартиры встал, направился в туалет. Через некоторое время вернулся с круглым продолговатым контейнером черного цвета. Скрутив крышку, достал небольшой, размером с пятикопеечную монету, диск, вставил его в дисковод компьютера и вновь стал нажимать на клавиши.
«Он сбрасывает информацию на диск! Вот это техника! Фотоаппарат в ча-сах, информация на дисках величиной с пятак, нам бы такую! Мы по старинке дедушкиными приемами и техникой работаем!» – сокрушенно подумал Верстаков, направляясь к телефону докладывать генералу.
– Товарищ генерал, сомнений нет, Петров агент иностранной разведки. В на-стоящее время он переписывает на портативном компьютере информацию с фо-тоаппарата, вмонтированного в часы.
– Молодцы, поздравляю! Так быстро вычислить и изобличить агента не часто случается. За Колядным не снимать наблюдения неделю, не исключено, что они работают на одну разведку. Петрову дать возможность выйти на встречу с резидентом. Головой отвечаете за то, чтобы он не заметил слежки за собой.
Довольный собой и предполагаемым гонораром, который ему так легко  дос-тался, Петров, подключив часы к «Ноутбуку», внимательно глядя на экран, пы-тался разрешить одну и наиболее важную задачу, определить истинные возмож-ности эхолокатора Губкина. Чем больше он вчитывался в схемы и описание прибора, тем больше в нем зрела мысль о том, что такой прибор не в состоянии улавливать отраженный сигнал от подводных лодок, проходящих под ледяным панцирем Северного Ледовитого океана.
«Нет, этот прибор предназначен только для сканирования морского дна с до-пустимой погрешностью глубины не менее десяти метров. Ни о каких подвод-ных лодках не может быть и речи. Это утопия, прибор несовершенный. Я так и отражу в пояснительной записке к чертежам. Пусть мои доводы перепроверят аналитики из разведки. Уверен, что результат будет тот же» – думал он, набирая на компьютере текст пояснительной записки к прилагаемым фотографиям чер-тежей. Отпечатав нужный текст самым мелким шрифтом компьютера, сбросив на принтер, он тщательно разложил тонкую папиросную бумагу, на которой были едва различимые глазом черточки строк, которые невозможно было прочесть без большого увеличения. На них был отпечатан текст ответа на задание резидента:
«По вашему указанию мной были сделаны копии всего пакета чертежей и технологической документации сканера Губкина. Анализ дает основание со стопроцентной уверенностью говорить о том, что сканер не пригоден для об-наружения подводных объектов, в частности подводных лодок. Конструкция приемных антенн позволяет улавливать отраженный сигнал только от мор-ского дна с погрешностью глубины до десяти метров. Но приемные антенны, фиксирующие отраженный сигнал взрыва небольшого заряда взрывчатых ве-ществ, рассчитаны на прием и фокусирование отраженного от дна сигнала. Отраженное эхо от находящихся в зоне приемных антенн животных, китов, нерп, моржей прибором не фиксируются, не говоря об отраженном эхе от под-водных лодок. Чертежи и технологические карты сканера Губкина прилагают-ся. Малыш».
Опрыскав лист раствором жидкости из бутылочки с этикеткой «Уксусная эс-сенция», дождался, когда текст исчезнет с поверхности, плотно свернул лист и вместе с диском упаковал в контейнер. Полюбовавшись на свою работу, поду-мал: «За такие сведения и десять тысяч зелени отвалить не грех». Подумав еще секунду решил: – «Резидент и так хорошо платит и понапрасну не напрягает. Грех обижаться».
– Сколько раз зарекался брать образцы всех жидкостей, имевшихся в кварти-ре подозреваемого, в том числе и в ванной комнате, – ругая себя, сказал Солда-тов, наблюдавший за деятельностью агента у монитора видеосистемы наблюде-ния.
Петров, засунув контейнер в карман пальто, стал одеваться. Полковник Вер-стаков, включив связь с оперативниками наружной службы, приказал:
– Внимание всем службам! Объект выходит во двор. Приготовиться к про-водке!
Спустившись на лифте, Петров вышел во двор, достал пачку сигарет, выта-щил одну, зажег газовую зажигалку и с жадностью затянулся. В размеренной повседневной жизни он не курил, это знали все соседи. Но сегодня был взволно-ван, ему легко удалось выполнить задание резидента, и он позволил себе заку-рить сигарету. Неторопливо затягиваясь ароматным дымом, агент думал о бес-печности российского народа. Он свои действия проецировал на другие евро-пейские страны, где любой материал по новейшим исследованиям хранится от чужого глаза в несгораемых сейфах, под грифом «секретно».
«Ладно, простачки, раз вы так  относитесь к сохранению государственных тайн, я сделаю на этом свой небольшой бизнес», – весело подумал он, не сомне-ваясь, что после передачи информации получит свои четыре тысячи долларов. Дважды сменив такси, пересел на метро, проверяясь, но хвоста не было. Шагом гуляющего человека подошел к заветной лавочке, где был оборудован тайник, присел с беззаботным видом. Неожиданно для него на другой конец сели прохо-дившие мимо девушки. Это вначале насторожило агента и он собрался уходить, но чем дольше он слушал беззаботную болтовню студенток старшего курса, тем больше успокаивался.
«Нет, это случайность, это не слежка. Оперативники не стали бы так грубо работать», – успокаиваясь, думал он. Нервничал и Верстаков, наблюдавший за ним из автомобиля, припаркованного на противоположной стороне улицы. Не-ожиданное появление девушек могло спугнуть агента, он мог уйти, не заложив контейнер в тайник.
– Внимание, Горевой, срочно подойдите к девушкам на лавочке, постарай-тесь завязать знакомство в такой форме, чтобы они ушли, – приказал он.
Петров видел, как из такси вышел молодой человек,  слегка покачиваясь, по-шел в направлении лавочки. «Этого только не хватало, пьяница испортит мне всю операцию», – холодея, подумал агент.
– Привет, красавицы, чего здесь весла сушите? Пойдемте со мной в кафе, по-сидим, за жизнь поговорим! Я угощаю! – немного развязно, но довольно настой-чиво сказал прохожий, подсаживаясь к девушкам.
– Мы с пьяными не знакомимся! – ответила одна из них.
– А кто вам сказал, что я пьян? Я пять месяцев болтался в Атлантике на БМРТ, земли не видел. Пошли, девчонки, деньги ляжки жмут, – засмеялся парень, пытаясь обнять сидящую с края девушку.
– Какой нахал, пойдем, Катя! – выскользнув из его объятий, возмутилась та. Они быстро поднялись, не оборачиваясь, начали уходить от надоедливого уха-жера, который увязался за ними.
– Вовремя мне Бог послал этого морячка! – улыбаясь, тихо сказал Петров и полез за платком. Неожиданно на асфальт упала пачка сигарет. Не выпуская из левой руки носового платка, в котором был спрятан небольшой пластиковый контейнер, похожий на пенал от таблеток валидола, агент нагнулся за сигарета-ми. Поднимая их правой рукой, прилепил контейнер на липучку к нижней сто-роне сиденья лавочки.
 Выкурив сигарету, он  встал и не спеша пошел в будку телефона автомата. Сняв трубку, достал черный фломастер и провел под полкой две линии, которые образовывали острый угол. Набрав номер, дождался ответа.
– Ваня, Машенька приехала! – сказал он в трубку.
– Какая Машенька, вы ошиблись номером, – ответил ему мужчина на другом конце провода.
– Извините, я действительно ошибся, – сказал агент и с облегчением повесил трубку.
В душе он ликовал – закладка контейнера прошла успешно. Он физически ощущал, как в его нагрудном кармане рубашки лежит пачка долларов обещанного резидентом гонорара. 
Только одного он не мог знать, что все его действия фиксировались не только визуально, но и записывались на видеокамеру.
– Товарищ генерал, Петров заложил контейнер в тайник, необходимо при-слать бригаду техников, пусть устроят ремонт телефонного кабеля, рядом с тай-ником люк городской связи. Надо не дать возможности снять контейнер без досмотра, – по рации доложил  генералу полковник Верстаков.
– Ни в коем случае. Пусть снимают контейнер, мы без досмотра знаем о его содержании, теперь осталось узнать, с кем работает Петров. Наблюдения за тайником не снимать! – приказал генерал.
– Внимание наружной службе! Приказываю взять под наблюдение место за-кладки контейнера, при снятии провести видео и фото документирование. За-держания курьера не проводить, установить за ним наблюдение. С Петрова глаз не спускать, – приказал полковник.
– Поехали на Лубянку, Николай, – сказал Верстаков, обращаясь к водителю. Они проехали мимо беспечно прогуливающегося Петрова, который даже в кош-марном сне не мог  представить, что начал работать на российскую контрразведку, одновременно получая гонорары у американцев за выполнение их заданий.
Агент ЦРУ Свирс, получив сообщение своего агента «Малыш» о закладке контейнера, помня срочность полученного из Лэнгли задания, уже на следую-щий день направился из посольства для снятия контейнера. Водителем в посоль-ской машине был опытный оперативник, лейтенант Деррик, и  ему не составило особого труда оторваться от наружной службы русских, которая пыталась взять под наблюдение автомобиль посольства США сразу, как только он пересек линию ворот посольства. 
Используя мощь мотора своего «Бьюика», он быстро пошел на отрыв от пре-следовавшей его «Волги», влился в плотный поток машин, решительно пере-страиваясь из ряда в ряд, создавая почти аварийную ситуацию, вынуждал води-телей уступать ему дорогу. Быстро перестроившись в крайний правый ряд,  рез-ко свернул в первый переулок, уйдя от преследователей. Водитель оперативной «Волги» попробовал сделать то же самое, но оскорбленные беспардонным пове-дением на дороге «бьюика», московские водители не разомкнули плотного строя и не пропустили отчаянно сигналившую «Волгу».
– Деррик, вы просто гений водительского исскуства! – похвалил его Свирс.
– Спасибо сэр, с этими русскими только так и надо поступать, они уважают грубую силу, – ответил довольный похвалой оперативник.
– Останови машину у ближайшей стоянки такси, покружив по городу два ча-са, подъезжай в  район ВДНХ, припаркуйся у ворот и жди меня. Через два часа я буду проходить мимо, возьмешь меня прямо с дороги. Надо исключить любые возможности наблюдения русских.
– Да сэр, – сквозь скрип тормозов услышал Свирс, уже выходивший из ма-шины недалеко от стоянки такси. Неторопливо прогуливаясь, он дождался, ко-гда стоявшие на стоянке машины, разъехались, взяв пассажиров. Их водители могли видеть, как он приехал на роскошном «Бьюике», и это могло вызвать по-дозрение. Подняв руку, остановил подъезжавшую машину, сел в такси.
– Добрый день, мне в Измайловский парк, пожалуйста, – сказал он водителю и машина, взвизгнув шинами, понеслась по улицам столицы. Резидент, отки-нувшись на спинку заднего сиденья, наслаждался видами Московских улиц, ко-торые проносились мимо мчащегося на предельно допустимой скорости такси. Он любил эти короткие минуты отдыха и наслаждался ими, когда не надо было заботиться о слежке, «снимать» хвост, теряться в толпе, пытаясь раствориться в ней. Машина подъехала к окраине Измайловского парка, где он попросил оста-новиться. Рассчитавшись с водителем, зашел в парк, прошелся по аллеям, прове-рился, слежки не было. Выйдя из парка, остановил проезжавшее мимо такси, сел,  и сказал вопросительно глядевшему водителю:
 – Отвезите меня на площадь Дзержинского, пожалуйста. На этот раз ему по-пался разговорчивый водитель, который без умолку воодушевленно рас-сказывал о красотах Москвы, невольно вовлекая пассажира в разговор.
– Вы, наверное, коренной москвич? – спросил резидент и наткнулся на во-просительный взгляд таксиста.
– А вы откуда знаете?
– Вы с таким патриотизмом и неподдельной гордостью за свой город расска-зываете о Москве, нетрудно догадаться, – рассмеявшись, сказал пассажир.
– Да, я коренной москвич, дедушка и прадедушка были москвичами, мне есть чем гордиться! – сказал тот, глядя на пассажира.
– Здесь я с вами согласен, надо быть патриотом своего города! Воодушев-ленный неожиданной похвалой водитель отвлекся от управления и автомобиль, только по счастливой случайности не врезался в притормозившую иномарку.
– Раззявы не умеют ездить, денег много накупили машин, того и гляди въедут в тебя! – в сердцах бросил он, полностью переключая внимание на дорогу.
«Все русские одинаковы, стараются найти недостатки у других, но совер-шенно не замечают своих!» – улыбаясь своим мыслям, думал разведчик. – Вот здесь высадите меня, возле аллеи, – попросил он, протягивая деньги. – Сдачи не надо, это плата за прекрасную экскурсию, которую я с удовольствием услышал от вас. Будьте здоровы!
– Спасибо на добром слове, – пряча в нагрудный карман щедрые чаевые,  сказал таксист, включая передачу.
Свирс вновь проверился – хвоста не было. Подойдя к киоску «Союзпечать», купил газету «Московские новости», прогулявшись по скверу перед площадью, сел на лавочку, развернул газету и углубился в чтение. Вновь осмотревшись по-верх газеты и не обнаружив ничего подозрительного, прикрыл глаза, делая вид, что задремал. Неожиданно его руки выпустили край газеты, увлекаемый ветер-ком он полетел под скамейку. Все могли видеть, что утомленный сутолокой дня мужчина задремал в тиши сквера и выпустил из руки газету. Проснувшись, он встряхнулся, нагнувшись, стал вытаскивать газету из-под лавки. Вместе с газе-той был извлечен пластиковый пенал контейнера. Не торопясь, свернул газету, засунул в карман и с видом слегка сконфуженного комичной ситуацией че-ловека пошел к выходу из сквера, направляясь в сторону ближайшего кафе.
Свирс вновь проверился, но на пустынных в эту пору аллеях не спеша прогу-ливались лишь мамы с колясками и бабушки с внуками, ничего подозрительного он не заметил. По дороге  зашел в кафе, войдя в туалет, выбросил ставшую не-нужной газету, переложил контейнер во внутренний карман пиджака. Тщатель-но вымыл руки и не спеша вышел в зал кафе. Он не мог видеть, что в то время, пока он был в туалете, молодая пара вошла в кафе и заняла место за свободным угловым столиком. К ним подошел официант, сделав заказ, парень беззаботно болтал с девушкой.
Разведчик сел за свободный столик, стоявший рядом со столиком, за которым сидела молодая пара, подошедший официант положил перед ним меню. У него было много свободного времени, и он решил пообедать в этом ничем не приме-чательном кафе. Работа в разведке требовала небывалого и незнакомого  боль-шинству людей напряжения нервной системы. После успешного выполнения операции наступали минуты расслабления и просыпался волчий аппетит. Так с ним случалось всегда, и сегодняшний день не был исключением. Внимательно изучив меню, заказал подошедшему к столику официанту бифштекс с яйцом и картофелем фри, овощной салат, порцию маринованных грибов-маслят, и  две-сти граммов водки. Он любил настоящую русскую водку, особенно ему нрави-лась «Посольская», изготовленная из зернового спирта. С завистью глядя на без-заботно болтавшую за соседним столиком молодежь, оперативник немного рас-строился, он не мог себе позволить жить вот так беззаботно, одним днем, не ду-мая о том, что подумают о тебе окружающие, дышать прелестями жизни полной грудью. Многие годы, проведенные на оперативной работе, давали о себе знать, нервная система находилась в постоянном напряжении, это накладывало свой отпечаток на характер, привычки и давало себя знать в общении с женой в те не-долгие месяцы отпуска, проводимые в Штатах. У него возникло чувство зависти к этим молодым людям, которые не спеша пили кофе, закусывали его пирожным и были счастливы от вкуса кофе и приятного общения.
Опытный разведчик ни на секунду не усомнился в искренности поведения молодой пары. Он готов был поспорить на что угодно, что они не имеют никако-го отношения к его профессии. Но он глубоко заблуждался – рядом с ним за со-седним столиком сидели оперативные работники отдела наружной службы тер-риториального управления КГБ города Москвы. Почти все сотрудники этого от-дела имели богатый опыт проводок агентов и уличить их в непрофессиональном исполнении своих обязанностей было очень трудно.
Молодежь, допив кофе, рассчиталась и вышла. Свирс с удовольствием выпил двести граммов водки, плотно закусив, рассчитался и направился к выходу. Он не видел, что влюбленная пара, выйдя из кафе, нырнула в микроавтобус, стояв-ший у края проезжей части. Дождавшись, когда разведчик выйдет, автобус обо-гнал его, остановился у обочины и высадил почтенного гражданина, который никак не напоминал беззаботного юношу из кафе. Искусство перевоплощения в считанные минуты было неотъемлемой частью работы оперативников наружной службы. У них не было времени на репетиции, которые каждый день проводят артисты театров. Им приходится работать с ходу, сменив костюм, моментально перевоплощаться вплоть до того, что менять походку. Их работу оценивал очень опытный зритель – агенты иностранных разведок, годами натасканные лучшими специалистами, психологами, которые по неприметным для глаза простого человека приметам могли определить за собой слежку. Это не выдумки авторов детективных романов, опытный оперативник в буквальном смысле затылком чувствует, что за ним идет «хвост», что он находится под наблюдением. Свирс, пребывая в прекрасном расположении духа, взял такси и распорядился отвезти его на ВДНХ. Выйдя из машины, дождался, когда она отъедет, и направился к главному входу. Неожиданно перед ним затормозил «бьюик», сев на заднее сиденье, он почувствовал себя в безопасности. В машине посольства сидел служащий, имеющий дипломатический паспорт. Ни он сам, ни машина не могли быть досмотрены либо обысканы, теперь бояться было нечего.
– Все в порядке сэр? – встревожено спросил  Деррик.
– Все хорошо, я даже позволил себе откушать «Посольской» водки, рекомен-дую, под маринованные маслята идет, как бальзам на больную душу! – Услышав ответ, Деррик улыбнулся, он радовался за коллегу, с которым много лет вел шпионскую работу в России.
После ухода  резидента в кафе вошел неприметный молодой человек. Он прошел в служебное помещение. Оттуда вышел официант в белых лайковых перчатках, собрал посуду со стола, за которым сидел американец, и унес в под-собное помещение. Официант снял с себя белую куртку, быстро упаковал посу-ду в полиэтиленовые пакеты, сложил ее в портфель. Достав портативную рацию, доложил:
– Товарищ полковник, посуда упакована.
– Немедленно передать в лабораторию, пусть снимут отпечатки пальцев, проверить по нашей базе данных и базе ГРУ. Судя по почерку, это профессио-нал, – услышал приказ полковника.   
Вечером в кабинет вошел эксперт, положив перед Верстаковым заключение экспертизы, доложил:
– Товарищ полковник, следы папилярных узоров, пригодные для идентифи-кации, обнаружены на кофейной чашке, чайной ложке и вилке. Два хороших от-печатка сняли с тарелки. По базе данных со стопроцентной уверенностью могу сказать, что они принадлежат капитану Биллу Свирсу, профессиональному раз-ведчику ЦРУ, который в настоящее время работает под прикрытием посольства США в Москве.
– Спасибо, Марк Петрович, вы нам очень помогли. Своего врага надо знать в лицо!– сказал полковник, вставая  и пожимая руку эксперта. Когда тот ушел, он взял в руки заключение, внимательно рассматривая фото, сказал:
– Привет, Билл! Опять наши пути пересеклись и опять мы тебя переиграли.
               
Через неделю полковник Зольцман докладывал Гарисману:
– Сэр, в соответствии с  вашими указаниями агент «Малыш» в Московском институте океанографии сделал фотоснимки всего пакета рабочих чертежей и технической документации сканера морского дна, изобретенного доктором Губ-киным. Агент работает по параллельной теме, прислал свое заключение о неспособности данного сканера  распознавать подводные цели, китов, моржей и подводные лодки. Аналогичный вывод сделан экспертами нашего управления, – полковник положил на стол документы. Внимательно ознакомившись с ними, Гарисман, откинувшись на спинку кресла, обтянутого кожей, спросил:
– Вам не кажется, что ситуация развивается подозрительно гладко для нас. Кто такой агент «Малыш» и можно ли ему доверять?
– Напрасно беспокоитесь, сэр! Агент «Малыш» работает на нас несколько лет, информация от него поступала объективная. Мы проверяли по другим кана-лам, к такому же выводу пришли наши эксперты, нет никаких оснований не до-верять ему. Кроме того, снимки со спутника дают основание сделать вывод о том, что группа Губкина, перебазировавшись в море Лаптевых, ведет целена-правленное сканирование морского дна.
– Что это значит?
– В их работе просматривается система, они изучают морское дно последовательно, по квадратам. Не акцентируют внимание на фарватеры наших атомных ракетоносцев. Аналитики  пришли к выводу, что их прибор не видит подводные лодки. Кроме того, в Московском институте океанографии официально объявлено о проведении открытой научной конференции в конце октября. Там ожидается выступление с докладами наших ученых, сотрудничающих с разведкой, они камня на камне не оставят от проекта, разрабатываемого русскими, сканера морского дна.
Кроме того, отделом контрразведки штаба ВМС разработан план физиче-ской ликвидации группы Губкина, ознакомьтесь, пожалуйста, – сказал Зольцман, положив перед адмиралом машинописные листы. Бросив на них рассеянный взгляд, тот поднял глаза на своего заместителя и приказал:
– Доложите вкратце!
– Суть плана заключается в том, что к месту базирования самолета, на кото-ром установлена аппаратура гидролокатора доктора Губкина, ракетная подводная лодка «Джордж Вашингтон» в своем кормовом торпедном аппарате с базы в Исландии доставит морскую мину времен второй мировой войны. С помощью подводного автоматического робота мина будет доставлена под льдину, на которой будет стоять самолет и работать экспедиция, и подорвана. Силой взрыва раздробится льдина, самолет утонет, случайно выжившие после взрыва попадут в ледяную воду с температурой, близкой к точке замерзания, даже в том случае, если им удастся выбраться на лед, погибнут от пе-реохлаждения.
– А почему вы выбрали такой инквизиторский план – прежде, чем умереть, они проведут последние минуты в страшных мучениях от холода?
– Сэр, взрыв мины времен второй мировой войны не новость для русских. Их много осталось со времен боевых действий на северном театре военных дейст-вий. Ежегодно во льдах регистрируется несколько взрывов мин, сорванных льдами с минерпов. Это не вызовет ни у кого сомнений о роковой случайности нахождения самолета над неразорвавшейся миной перед ее взрывом.
– Вы правы, Зольцман, в этом плане есть рациональное зерно. Несчастный случай – это просто замечательно! Я одобряю план, на реализацию срок две не-дели. По исполнении доложить!
– Слушаюсь, сэр! – ответил полковник и покинул кабинет.
«Все-таки они молодцы! План чудесный, взрыв мины во льдах – это несчаст-ный случай, его сможет зафиксировать пролетавший мимо русский спутник или сейсмическая станция. И никаких претензий, там глубины более полукилометра никому не придет в голову разворачивать на дрейфующем льду работы по подъ-ему самолета. А поднимут, не трудно определить, что это случайный взрыв ста-рой мины, простоявшей в море более пяти десятилетий», –  удовлетворенно ду-мал адмирал.

На секретной базе атомных подводных лодок, надежно скрытой в одном из бесчисленных фьордов Исландии, в обстановке строжайшей секретности прово-дились работы по подготовке атомной ударной подводной лодки «Джордж Ва-шингтон» к необычному походу. Лодки этого класса в подводном положении уходили с базы в океан, огибали Исландию, ныряли под ледовый щит Арктиче-ского бассейна, выходили на траверс северных границ России. Двигаясь вдоль берега на восток, несли боевое дежурство. Это плавание было необычным. Лод-ка с открытым внешним люком кормового торпедного аппарата стояла у пирса. Подъемный кран, соблюдая предельную осторожность, снял с автомобиля кап-левидную мину, изготовленную в фашистской Германии в 1939 году. Это была наиболее распространенная контактная мина, которая взрывалась после того, как один из ее свинцовых колпаков, выступающих на поверхности в виде небольших рогов, соприкасался с корпусом корабля или другим твердым предметом и заминался внутрь, приводя в боевое положение взрыватель. Через шесть секунд следовал взрыв ста пятидесяти килограммов взрывчатого вещества. Его мощности хватало для того, чтобы обшивка корабля, будь то военный или гражданский, сворачивалась, как картонная бумага, в разные стороны  от места взрыва, образую огромную пробоину диаметром несколько метров. Такой взрыв оказывался для корабля смертельным, так как никакие внутренние переборки не могли сдержать поступающую через огромную пробоину воду. Такая же участь постигала и подводную лодку, попавшую на минное поле. Поверхность мины была покрыта толстым слоем ржавчины, невооруженным глазом было видно, что она много десятилетий простояла на якоре, удерживаемая тонким стальным тросом, минерпом на заданной глубине. Только наблюдавший за работами одетый в штатское начальник оперативного отдела  морской разведки США полковник Зольцман знал, что мина все время после окончания войны пролежала в арсенале ВМС США. Ее корпусу в секретной лаборатории придали вид старой, простоявшей многие десятилетия в морской воде, изъеденной солью и обросшей водорослями.
Через открытый люк в торпедный аппарат загнали автономный глубоковод-ный робот таким образом, что два его манипулятора торчали наружу. Водолазы подправили тело мины,  его обхватили манипуляторы аппарата. Соблюдая предельную осторожность, робот задним ходом, увлекая за собой мину, вполз в трубу торпедного аппарата, водолазы убедились в надежности крепления мины в манипуляторах, после чего закрыли внешнюю крышку.
Взрыватели мины не были установлены на боевой режим, но все работы про-водились с предельной осторожностью. В торпедном отсеке на стеллажах хра-нился запас боевых торпед, в шахтах более – двадцати баллистических ракет. Взрыв мины повлек бы детонацию их боеголовок и гибель лодки.
Зольцман, довольный проделанной работой, доложил по радиотелефону:
– Сэр, первый этап операции прошел успешно, командир лодки получил под-робные указания, разрешите возвратиться в Штаты.
– Я полагаю, что вам необходимо лично проследить за ходом операции до ее успешного завершения. Одновременно у вас будет прекрасная возможность оз-накомиться со службой моряков подводного флота, – приказал Гарисман. Его не покидало чувство тревоги, что русские разгадали секрет проложенных подо льдами Северного Ледовитого океана фарватеров, поэтому он в последний мо-мент изменил свое намерение завершающий этап операции поручить командиру подводной лодки  полковнику Пресли. Он знал, что это очень опытный капитан, который провел за свою жизнь несколько лет под водой, с закрытыми глазами знал свой подводный ударный крейсер, которому не было равных в мире по мощности вооружения, бесшумности хода, длительности пребывания в подвод-ном положении. Лодка в течение полутора месяцев могла не всплывать на по-верхность, не давая себя обнаружить многочисленным спутникам русских. Ад-миралу нужен был свой человек, который бы видел конец затеи русских со ска-нированием морского дна, которое поставило на грань провала стратегические интересы Штатов. – Да, да, Зольцман, я возлагаю на вас эту совершенно секрет-ную миссию, капитан лодки получит мои указания. Семье сообщат, что вы на-правлены в срочную заграничную командировку. Доложить по закрытому кана-лу связи о ходе операции после ее удачного завершения. До свидания! – адмирал положил трубку.
Зольцман был поражен столь быстрым поворотом событий в подготовлен-ной им операции. Но, быстро проанализировав ситуацию, понял, что адмирал не мог поступить иначе, он понимал важность порученного ему задания. Обида отошла на задний план, он связался с командиром подводной лодки  полковником Пресли, сообщил ему о приказе адмирала.
– Я в курсе, мне уже сообщили об этом. Я слышал в офицерском клубе, что вам нет равных в игре в преферанс. Это моя любимая игра, я готов брать у вас уроки, составить компанию, надеюсь, что вы приятно проведете время в походе, – улыбаясь, сказал Пресли. – Я уступлю вам каюту шифровальщика, которая находится рядом с моей каютой, его переселю в другую. Прошу не задерживаться, через четыре часа отходим, экипаж должен собраться за два часа до отхода, проведем молебен, такова традиция. Под покровом полярных льдов в случае аварии на помощь рассчитывать не приходится. Уповаем только на милость Божью! –  сказал он, перекрестившись.
Только сейчас, когда ему приказали идти в плавание на атомной ударной субмарине, Зольцман понял, как нелегко служить офицерам и морякам подвод-ной лодки. О координатах ее нахождения не знает никто в мире, если лодка ля-жет на дно, потерпев аварию, это означает смерть всего экипажа. Надежды на спасение под дрейфующими льдами нет! 
– Хорошо, я обязательно приду на молебен, господин капитан. – «Господи, спаси и сохрани раба твоего и весь экипаж!» – мысленно он вознес молитву и перекрестился.

Наступила полярная осень, край солнечного диска на два часа показывался  из-за горизонта и вновь скрывался за ним, совсем коротким стал день, летать с мыса Арктического к месту работ приходилось более  четырехсот километров. На базу возвращались только тогда, когда заканчивалось горючее на временных базах, расположенных на льдинах.
С наступлением осени пришла еще одна опасность – началось сжатие льдов. Участники экспедиции не раз вынуждены были срочно сворачивать лагерь, ос-тавляя бочки с бензином, и искали новую льдину, так как та, на которой был ла-герь, разрушалась на глазах. Температура заметно упала и держалась на отметке минус 20 градусов по Цельсию, при постоянном ветре восемнадцать – двадцать метров в секунду. Люди устали, оторванность от материка отрицательно сказывалась как на ученых, так и на летчиках. Все стали нетерпимыми, раздражительными, срывались на скандалы по малейшему пустяку.
«Устал народ от ледяного безмолвия и опасностей, которые всех поджидают каждый день, а конца командировки не видно», – грустно думал Дикунов, не по-кидая кабины самолета. По железному правилу командир во время работ участ-ников экспедиции на льдине не покидал своего кресла, держал самолет в посто-янной готовности подобрать товарищей и взлететь в случае наступления опасности.
Они уже второй раз садились на эту льдину, Яшин закачал в баки остатки бензина из двух бочек, оставленных при первом посещении. Льдина,  дрейфуя в океане, сменила свои координаты, с нее можно было проводить сканирование нового участка морского дна. Неожиданно раздался громкий треск, и рядом с левой лыжей побежала трещина.
– Командир, запускай мотор, сжатие началось, отгони самолет, сейчас здесь начнется торошение! – закричал Яшин. Валерий и без него знал, что надо делать в случае образования трещины, но раздумывал, куда перегнать самолет. Инструкции безоговорочно предписывали избегать пересечения курса с трещинами, их он знал назубок. Но какое-то внутреннее чутье подсказывало, что надо перегнать машину через трещину на противоположный край расколовшейся льдины. Он видел, как Яшин бросился помогать тащить буровой станок, повернул штурвал и добавил оборотов мотору. Самолет, с треском разрушая лыжами лед в месте раскола, перевалился через расширяющуюся трещину. «Куда он погнал, это верная смерть!» – успел подумать механик, как в том месте, куда, по его расчетам, должен был откатиться самолет, началось торошение. Льдину сжимали другие более крепкие льды, и она крошилась,  дыбилась торосами на всей  поверхности.
– Бросай станок, утонем! – крикнул ученым Яшин, но те как одержимые пы-тались вытащить из трещины зажатый там полоз саней, на которых был смонти-рован станок. – Быстрей к самолету, утонем! – закричал он. Видя, что его слова не воспринимаются, выхватил нож, одним взмахом отсек веревку, за которую трое ученых и штурман пытались спасти сани со станком. Не ожидая от него та-кого поступка, не удержавшись на ногах, они отлетели метров на пять от саней. Это спасло их – там, где они только что стояли, лед разорвало, как папиросную бумагу, в полынье на свинцовой воде закачался битый лед. – Бежим к самолету, погибнем все! – крикнул Яшин и бросился к растущему на глазах торосу в том месте, где только что стоял самолет. Участники экспедиции, перебравшись через вершину  тороса, бросились бежать к двигавшемуся в их сторону самолету,  вва-ливаясь в чрево фюзеляжа, отползали в сторону, не в силах подняться. Все  силы были отданы на борьбу за жизнь. Яшин подхватил ослабевшего Губкина, одним рывком забросил в самолет, прыгнул сам, распластавшись  на полу, закричал: – Газу, командир, газу, торос догоняет! – Он видел, что торос вырастал на глазах, вспучиваясь, вал битого льда быстро приближается к хвостовой лыже.
Валерий передвинул от себя до отказа сектор газа, до предела изменил шаг винта и отпустил тормоз. Самолет, мотор которого работал на самых полных оборотах, завывая винтом, начал набирать скорость. Не отставая от него, бежал росший на глазах торос, он приближался к хвостовой лыже. Забыв обо всем на свете, Яшин с ужасом наблюдал, как ледяной вал постепенно догоняет самолет, набиравший скорость.
– Держитесь крепче, по курсу торошение! – закричал командир, и самолет начала колотить крупная дрожь, его лыжи уже катились не по гладкому льду, они прыгали по изломанному торошением, неровному ледяному полю.   Ученые, не поднимаясь с пола, ждали развязки, они были скованы животным страхом за свою жизнь. Полную картину нависшей над ними опасности через раскрытую дверь видел только Яшин.  Еще пять минут назад гладкая, казавшаяся незыбле-мой ледяная твердь многолетнего пакового льда превращалась в груды битого льда, которые вырастали в торосы. Дикунов видел, что по курсу растет торос, огромное давление изнутри выдавливало многолетний паковый лед, куполом поднимало прямо по курсу самолета.
«Господи, не хватило двадцати метров для разгона до скорости отрыва! Будь что будет, другого выхода у нас просто нет!» – подумал командир, направляя самолет на ледяной купол.
 – Приготовиться к аварийной посадке, аварийный запас продуктов, радио-станцию спальне мешки не забудьте выбросить, – закричал он. Самолет, вы-рвавшись из зоны торошения, катился по пологому склону купола, наращивая скорость. Он  неумолимо приближался к вершине, которая закрывала обзор про-странства, находящегося по другую сторону купола. Самолет вылез на купол, и Дикунов с ужасом  увидел, что за ним лед полностью всторошен, как только лыжи коснутся его, сразу произойдет катастрофа, спасения ждать  неоткуда. Первой мыслью было убрать газ, рука потянулась к сектору газа, другая нащу-пала ручку тормоза. «Это нас не спасет, все равно разобьемся, попробую взле-теть!».
– Андрей Тимофеевич, приготовься,  будем взлетать! – сказал он в перего-ворное устройство.
– Есть, командир! – сразу отозвался второй пилот.
– Начали, взлетаем! – сказал Валерий, плавно вытягивая на себя штурвал, зная, что резким движением самолет можно сорвать  в падение, которое в соз-давшейся ситуации грозило смертью для всех. Естественной реакцией организма было закрыть глаза, но усилием воли он пересилил страх. В этот миг он вспомнил, что там, на материке, его ждет Наташа, красавица-жена, которую он любил больше всех на свете, и сын Константин, родившийся во время его командировки к Северному Ледовитому океану.
«Господи, помоги мне увидеть их!» – мысленно взмолился он. Самолет, под-прыгнув на куполе, покатился по противоположной его стороне. То, что она имела наклон, сыграло решающую роль, скорость резко возросла, командир по-чувствовал это каким-то внутренним чутьем, которое разведчики называют шес-тым чувством.
– Будем жить, нам еще рано умирать, я еще не видел своего сына! Андрей, помогай, взлетаем! – закричал он, вытягивая штурвал на себя. Машина неожи-данно послушалась рулей, крылья почувствовали под собой воздух и оперлись об него, оторвав лыжи от неровной поверхности торосящегося льда. «Что он там кричит, сейчас крыло зацепит верхушку тороса и упадем!» – лихорадочно думал Яшин, глядя на неотвратимо приближающийся торос.
– Командир, торос справа, цепляем крылом! – закричал он и зажмурился, ожидая удара. Неожиданно почувствовал, что пол салона наклонился, раздался треск, машина содрогнулась от удара крыла о вершину тороса, но мотор тянул ее вперед, открыв глаза, увидел, что нижняя плоскость крыла прошла по вершине тороса, оставив на льду полосу краски кроваво-красного цвета, которой был выкрашен самолет полярной авиации. Ледяной ветер гулял по салону, но это никого не волновало, все радовались, что в очередной раз удалось выжить. Переведя машину в набор высоты,  командир крикнул:
– Экипажу загерметизировать самолет, сдувает с кресла! – Его голос вывел Яшина из оцепенения, он вскочил и захлопнул на замок дверь салона. – Штур-ман, рассчитай курс на мыс Арктический, хватит ли нам горючего? – приказал Валерий. Поколдовав над картой, Рыбаков уверенно доложил:
– В случае отсутствия встречного ветра, пурги и других катаклизмов горюче-го хватит. Оставаться во льдах было незачем, буровой станок покоился на дне моря под щитом вечных льдов. Заложив разворот, Дикунов сделал круг над тем местом, где недавно была льдина,  повсюду торосился битый лед, бурового станка никто не разглядел. «Бог с ним, со станком, сами остались целы и это главное. Я все-таки увижу жену и сына! – радостно подумал, он и громко запел: «Яблони в цвету такое чудо!». Экипаж и ученые нестройным хором стали под-певать командиру. Пропев два куплет, он оборвал песню, приказал Яшину свя-заться с генералом Крутым.
– Генерал на связи, – поколдовав с радиопередатчиком, сказал механик. Ва-лерий сквозь треск разрядов услышал  голос Крутого:
– Ноль третий, слушаю вас!
– Василий Львович, борт ноль три на связи. Сейчас попали в зону активного торошения, льдину изломало за считанные минуты, чудом спаслись, но буровой станок утонул.
– Как утонул?
– Полоз саней попал в разлом, застрял, вчетвером не могли вытащить, потом лед начало ломать под самолетом, крылом вершину тороса снесли, только чудом взлетели.
– Летите на базу, я завтра постараюсь наведать вас, конец связи, – услышал в  наушниках взволнованный голос генерала. 
Посадив самолет на ледяном аэродроме мыса Арктический, командир с ме-хаником решили осмотреть его. Ученые отправились в избу топить печь и гото-вить ужин. Тщательно осмотрев обшивку фюзеляжа, начали осмотр крыльев.
– Валерий Викторович, я видел, как правым крылом самолет ударился о вер-шину тороса, там осталась красная краска с плоскости. Мне кажется, что там должна быть пробоина, – осматривая крыло, сказал Яшин. Командир остановился, глядя на самолет, не мог понять, что его насторожило. Что-то портило его внешний вид. Константин, заглянув под правую плоскость, сказал:
– На конце нижней плоскости правого крыла пробоина!
Дикунов нагнулся, на правой нижней плоскости зияла дыра, алюминий об-шивки от передней до задней кромки крыла был вогнут вовнутрь и порван в средней части прогиба.
– Ерунда, легким испугом отделались, смерть свою обманули! – улыбаясь, сказал Яшин. Только теперь Валерий понял, что его насторожило во внешнем виде самолета. – На летные качества такая пробоина не повлияет, а вот балку крыла мы согнули, это уже хуже! – сказал он, показывая на правую нижнюю плоскость. Теперь механик увидел, что правое нижнее крыло  неестественно от-ведено взад, что уродовало вид самолета. Более пристальный осмотр показал, что в местах крепления крыла с фюзеляжем больших разрушений нет. Заканчи-вая осмотр, Дикунов сказал:
– Костя, проверь все узлы креплений крыльев, они могли пострадать от уда-ра, надо определиться, сможем ли мы летать без ремонта.
– Хорошо, все сделаю, вы помогите закрепить машину на ночь.
Втроем с помощью Рыбакова они ввинтили в старые лунки шнеки, привязали к ним самолет, оставив механика, отправились в избу, до которой от стоянки было не менее трехсот метров.
Изба промерзла за два дня их отсутствия, но ученые наложили дров, подожг-ли лучину, вскоре в топке печи приветливо засветился  огонь, играя яркими красками. Чтобы он не погас, дверку оставили открытой для лучшей тяги. Сгру-дившись возле нее, все завороженно смотрели на робкие язычки, которые, играя всеми цветами радуги, уверенно набирали силу, облизывая новые и новые лучи-ны смолья. В безбрежном ледяном океане и на Северном полюсе огонь помогал полярникам выжить, дарил тепло и пищу, дарил самое ценное – жизнь! Каждый понимал этот суровый закон жизни за Полярным кругом, в дрейфующих льдах. Разомлев от тепла, идущего от быстро нагревающейся печи, переживая случив-шееся, все участники экспедиции впали в дремотное состояние. Люди пережи-вали нервный стресс, который вызвало торошение льда под их ногами, и реаль-ная возможность погибнуть. Каждый из них в душе благодарил Бога за то, что он подарил им жизнь. Войдя в избу, Валерий увидел, что там еще никто не ду-мал об ужине.
 – Хватит хандрить и бездельничать, кто у нас сегодня дежурный по кухне? – требовательно спросил он.
– Андрей Трофимович, если мне не изменяет память, – смеясь ответил Губ-кин.
– Быстро вари сухую картошку с тушенкой, у нас еще осталась селедка, уго-стим себя по случаю чудесного спасения. Да и Сергей Борисович, наверное, по-смотрит в своих экспедиционных запасах, спирта для нас расстарается, – мечтательно сказал командир, вопросительно глядя в глаза ученому.
– По такому случаю сам Бог велел, – не стал отказываться тот и извлек из своего металлического ящика, запиравшегося на ключ, флягу спирта.
– От лица экипажа и членов экспедиции выражаю благодарность и самую искреннюю признательность Сергею Борисовичу, – сказал Валерий. Все оживленно зашевелились, помогая собрать на стол.
После ухода командира и второго пилота механик  принялся тщательно об-следовать узлы крепления крыльев, пытаясь выявить скрытые повреждения. К счастью, кроме пробоины и деформации нижнего крыла, других серьезных по-вреждений не нашел. Опустившись на колени, он рассматривал пробоину, при-кидывая, как ее можно заделать в полевых условиях. Неожиданно за спиной раз-дался шорох, Яшин повернул голову и увидел рядом со своим лицом морду бе-лого медведя, который с интересом осматривал и обнюхивал невиданного им зверя. Волосы на голове Константина зашевелились, ужас на секунду сковал те-ло. Медведь был настроен явно агрессивно, это мгновенно вывело Костю из оцепенения: «Надо бежать! Скорее бежать к избе, иначе порвет!» – он уже начал подниматься, когда  вспомнил, как его инструктировали о поведении в случае встречи с белым медведем. «Самый голодный медведь обязательно остановится, чтобы обнюхать предметы, которые ему раньше никогда не встречались. Глав-ное, не показать своего страха и не делать руками резких движений, ни в коем случае не бежать, надо, сбрасывая с себя предметы одежды, потихоньку дви-гаться к укрытию!»  – он отчетливо вспомнил слова инструктора.
– Миша хороший, он мне ничего плохого не сделает! – ласково повторял Яшин, распрямляясь и стаскивая с руки меховую рукавицу, глядел в глаза го-лодного медведя с отвисшим пустым брюхом. Он уронил рукавицу и увидел, что это отвлекло внимание медведя, который опустил морду и втягивал ноздрями воздух, пытаясь определить, съедобен ли упавший на лед предмет. Константин на негнущихся от страха ногах сделал несколько шагов в сторону избы, с тоской думая, что до нее триста метров. Медленно уходя от медведя, он не выпускал его из поля зрения. Ему удалось сделать полтора десятка шагов, когда зверь поднял голову, соображая, почему добыча уходит. Недовольно рявкнув, двинулся в сторону человека, который, не прекращая движения, снял и бросил на лед вторую рукавицу. Медведь, переваливаясь, подошел к ней, стал обнюхивать, наклонив голову. Поняв, что она не съедобна, наступил лапой, зацепив клыками за край, разорвал и поднял голову. За это время Леониду удалось оторваться от него метров на пятнадцать, он продолжал спокойно уходить в сторону избы. Увидев, что из трубы пошел дым, который ветром сносило в его сторону, обрадовался. – «Сейчас дым его отпугнет! Сработает звериный рефлекс самосохранения от огня!» – думал он, прибавляя шаг в сторону дымившей трубы. Но медведь родился и вырос во льдах, запах дыма ему знаком не был, и он его не боялся. Он молча пошел за уходившим человеком, твердо решив пообедать им, сокращал расстояние.
– Ну что ты за мной увязался? Иди своей дорогой, я совсем не вкусный, кожа да кости, – глядя на зверя и не забывая уходить от него, ласково говорил меха-ник. Продолжая сближаться, медведь склонил голову, прислушиваясь к незна-комым звукам, которые издавала жертва. Видя это, Яшин расстегнул шубу, бро-сил ее на лед, но это лишь на минуту остановило зверя. Понюхав шубу, он, убы-стряя шаг, направился в его сторону. На лед полетели полетная куртка, свитер, рубашка, майка, но медведь только на несколько секунд останавливался возле брошенных вещей, потом обиженно заревел и трусцой побежал к своей жертве. Леонид, голый до пояса, увидев это, взмолился: «Господи, помоги мне!» – и  что было сил побежал в сторону избы, спиной ощущая прыжки и рассерженное со-пение громадного зверя.   
– Тихо! Мне кажется, я слышал рев медведя! – сказал Дикунов,  вышел на улицу, по ледяным ступенькам поднялся наверх. То, что он увидел, шокировало его, он почувствовал, как на голове зашевелились волосы. По середине посадоч-ной полосы в сторону избы сломя голову бежал  голый по пояс Яшин. Несмотря на меховые штаны, унты, он так быстро перебирал ногами, что было видно, что они бежали впереди тела, которое было откинуто чуть назад. За ним в несколь-ких метрах скакал огромный белый медведь. Бежать механику до избы остава-лось не менее ста пятидесяти метров.
– Врешь, не догонишь, хрен возьмешь! – шептали его губы, только одно же-лание убежать, выжить гнало его вперед с такой скоростью, что привыкший ко всему белый медведь не мог его догнать. Валерий кубарем скатился в избу, схватил карабин, крикнув только одно слово: «Медведь!» – выскочил на улицу. Он вскинул карабин, но увидел сквозь прорезь прицела мелькающую фигуру своего бортмеханика. «Начну стрелять, подстрелю Константина! Что делать?» – лихорадочно соображал он, а ноги уже несли его в сторону от избы. Пробежав метров тридцать, он остановился, вскинул карабин.
Медведь скакал почти вплотную, настигая Яшина.
– Костя, падай, падай скорей, я его срежу! – закричал он, но механик, судя по всему, не слышал его, продолжая без устали перебирать ногами. Медведь почти вплотную приблизился к бегущему человеку, и только скорость, с которой тот убегал, не давала возможности собраться для последнего прыжка на плечи жертвы. «Он ведь одним движением лапы размозжит ему череп! Надо стрелять! – холодея, подумал Дикунов! Он упал на  колено, опер локоть руки и стал целиться. – Если промажу, медведь его убьет! – одна мысль стучала в мозгу. Провожая мушкой несущегося во весь опор медведя, он плавно нажал на спусковой крючок. Приклад отдачей ударил в плечо, но зверь никак не отреагировал на выстрел. – Промазал, надо целиться лучше, иначе парень погибнет!» – подумал он, пытаясь успокоить дыхание. Вновь прицелился в голову зверя, приготовившегося к прыжку, задержал дыхание и когда тот  прыгнул на спину Константина, провожая его мушкой ствола, два раза нажал на спусковую скобу. Два выстрела слились в один, медведь кубарем полетел на лед, отставая от убегавшего человека. Валера догадался, что пуля прошла по передним лопаткам,  передние лапы были отбиты, но зверь, издавая душераздирающий рев, отталкиваясь задними лапами, скользил вслед убегающему Яшину, пытаясь в бессильной злобе догнать и убить его. Оценив ситуацию, командир вновь прицелился и дважды выстрелил. Медведь перестал двигаться, но продолжал рычать,  крутиться на льду, не понимая, кто ему причинил боль, и почему он не может дальше преследовать убегавшую добычу.
Константин, слыша за спиной злобное рычание, продолжал свой беспример-ный бег от смерти, крики товарищей не останавливали его. Неожиданно тишину разорвал хлопок выстрела – в ту сторону, где бежал Яшин, полетела ракета, ко-торая упала рядом, с ним. Шарахнувшись от огненного шара, который с шипе-нием скакал по льду, механик остановился. Голый по пояс, он не в силах был сделать ни одного шага, силы были истрачены до последней капли в беге длин-ной в жизнь. Подбежавший к нему Рыбаков скинул с себя меховую куртку, на-бросил ее на плечи Константина, который стоял с видом ничего не понимающе-го человека и тупо смотрел по сторонам.
– Тащите его в избу, простынет! – закричал Дикунов и побежал помогать  спасать своего друга. Участники экспедиции общими усилиями занесли его в избу, разжали ножом зубы и вылили в рот половину кружки неразведенного спирта, намочили в спирте край шерстяного одеяла и долго растирали посинев-шее тело своего товарища, пока к нему не вернулся розовый цвет.
– Андрей, пойдем, разделаем медведя,  будет свежее мясо к скудному поход-ному рациону, – сказал Рыбакову командир, в самый последний момент он взял стоявший в углу карабин. Выйдя, они не поверили своим глазам! Медведя на том месте, где его оставили лежать, не было, кровавый след тянулся за ближайший торос.
– Ну и силища,  не менее трех пуль попало, а он по-прежнему живой! – изу-мился Рыбаков, направляясь к торосу.
– Андрей, отстань, может быть еще раз стрелять придется! – крикнул Валера, сдергивая с плеча карабин. Этот крик спас летчику жизнь. Как только Дикунов обошел штурмана с карабином наперевес, из-за ближайшего тороса молнией вылетел медведь, на шерсти которого были видны кровавые потеки. Валерий на-вскидку успел выстрелить в хозяина вечных льдов и отпрыгнуть в сторону. Смертельно раненый зверь рухнул на лед, оглашая белое безмолвие громким прощальным ревом. Люди с опаской подошли к хозяину Арктики, вытянувше-муся на льду  во весь исполинский рост.
– Рядом со смертью был, спасибо, командир, спас меня, я твой должник! – сказал побелевший Рыбаков.
– Не стоит благодарности, Андрей Трофимович, мы так далеко во льдах, что только сами себе можем помочь! Давай шкурить, посмотрим, не больной ли он, – сказал Дикунов, тыкая стволом карабина в тушу медведя, но тот не подавал признаков жизни. В два ножа они быстро сняли шкуру, сделали надрезы на мясе, но признаков болезни не нашли.
Рыбаков сказал:
– Вот как в жизни бывает, хотел этот белый медведь закусить человеком, а теперь мы будем питаться его мясом. Закон джунглей, выживает сильнейший.
– Для нас это закон вечных льдов, здесь действительно выживает сильней-ший! – поправил его Валера. Новость о том, что мясо медведя оказалось пригод-ным в пищу, была с ликованием встречена всеми участниками экспедиции, ту-шенка изрядно надоела.
Молчал только Константин,  которого била мелкая дрожь, он не мог согреть-ся в меховом спальном мешке, в жарко натопленной избе, отказался от празд-ничного ужина, блюда, приготовленные из парного мяса, не изменили его наме-рений лежать в спальнике. Присутствующие, щадя его самолюбие, не лезли с вопросами. Спать улеглись далеко за полночь, соскучившиеся по свежему мясу, питавшиеся приевшейся говяжьей тушенкой, мужчины, подогретые спиртом, долго не могли уснуть, рассказывали трагические и забавные случаи из жизни.
Утром Яшин проснулся вместе со всеми, вылез из спальника. Все молча смотрели на него широко раскрытыми глазами, не в состоянии вымолвить слова.
– Ребята, что с вами? Что случилось? – с тревогой допытывался Костя. Ко-мандир достал из нагрудного кармана небольшое зеркальце и подал механику. Тот долго всматривался в свое отражение, и все видели, как вытягивалось от удивления его лицо. Он провел ладонью по голому черепу, на котором не оста-лось ни одного волоса, подошел к спальному мешку и вытащил из башлыка горсть своих роскошных черных, как крыло ворона, волос.
– Мне кажется, я и так хорошо выгляжу! Лучше потерять волосы, чем  жизнь! – с трудом улыбаясь и приходя в себя, вымолвил он. 
Большой любимец дам, Константин Яшин изобрел новую поговорку: – «Лы-сина – это не повод для печали, это повод для лишнего поцелуя!». Нервный стресс лишил его растительности на голове, волос выпал и больше никогда не рос на голом, как бильярдный шар, черепе.
Утром участники экспедиции не спешили собираться во льды, к месту рабо-ты, все ждали генерала. Сумерки давно растаяли, когда услышали звук авиаци-онного мотора. Яшин выстрелами из ракетницы обозначил створ посадки, все побежали к остановившемуся самолету, открылась дверь, в проеме возник силу-эт Крутого. Спустившись по лестнице на лед, поздоровавшись со всеми за руку, генерал сказал:
– Валерий Викторович и Сергей Борисович пойдут со мной, остальные кре-пят самолет. Я вас приглашу позднее, нам надо переговорить с глазу на глаз.
– Товарищи, пока экипажи готовят самолет к стоянке, я хотел бы кратко про-информировать вас, что иностранные разведки, в частности американская, акти-визировали свои действия по получению информации о возможностях вашего сканера. Они попытаются не допустить разоблачения их стратегической тайны, фарватеров подводных лодок. Для этого не остановятся ни перед чем, даже фи-зическим уничтожением. Над зоной ваших работ висит американский спутник-шпион, он контролирует все перемещения,  каждую секунду днем и ночью знает, где вы находитесь. Теперь коротко доложите о проделанной работе, похвали-тесь, как сумели утопить станок.
– Товарищ генерал, здесь нет нашей вины. Как обычно, сели на льдину, кста-ти, это была вторая посадка на нее, мы на ней уже проводили исследования. Вы-тащили на лед буровой станок, пробурили лунки для зарядов взрывчатки, опус-тили приемные антенны под лед и приготовились к работе. В это время раздался пушечный грохот, возле правой лыжи пробежала трещина, разделившая льдину на две части. Валерий Викторович, рискуя самолетом и собственной жизнью, сумел перегнать его через расширяющуюся на глазах полынью на половину льдины, где мы работали. Как это ему удалось, до сих пор понять не могу. Полоз саней станка, как на грех, попал в трещину, и его зажало торосящимся льдом. Командир подогнал к нам самолет, мы на ходу в него ввалились. Только благо-даря его мастерству удалось взлететь с уже разрушенной торошением льдины.
– Что скажет командир? – генерал обратился к Дикунову.
– Мне добавить нечего, еще одна минута, и мы бы не взлетели никогда!
– Почему? – удивился генерал.
– Я взлетал не со льдины, самолет разбегался по битому льду. Спасло то, что во время начала торошения он имел начальную скорость. После того, как принял людей на борт, разбегался по растущему под лыжами ледяному куполу,  когда перевалили через вершину, скорость заметно увеличилась, удалось оторвать машину. Но от столкновения с вершиной тороса, к сожалению, уйти не удалось. Имеем пробоину правой нижней плоскости, и градуса на три она оттянута к хвостовому оперению.
– Вы осмотрели самолет, летать сможете?
– Смотрели, Яшин говорит, что некоторое время летать можно. Запас проч-ности создается за счет распорки и расчалок с верхним правым крылом, они уцелели при ударе. 
Выслушав доклады Губкина и Дикунова, генерал осуждающе покачал голо-вой:
– Чтобы это было в последний раз, началось торошение, немедленно в само-лет и улетайте! Один Господь знает, где произойдет образование торосов в сле-дующую секунду! Считайте, что в рубашке родились! А тебе, командир, особая благодарность, дай я пожму твою руку! – Крутой с чувством пожал руку летчи-ка. – А вы, Сергей Борисович, должны помнить, что только вы один знаете дора-ботки в схеме сканера. Вы нужны Родине живым и здоровым. Экипаж головой отвечает за жизнь этого человека!  Станок, совершенно новый, стоит в упаковке в моем самолете, вскрывайте и пользуйтесь. А теперь топите баню, я, как и обе-щал, привез вам веники и свежего оленьего мяса. Готовьте ужин, будем празд-новать ваш новый день рождения! Позовите остальных, – сказал генерал.
Крутой, ученые и летчики напарились в бане-палатке, довольные, с розо-выми лицами сели за стол.  Подняв кружку со спиртом, генерал встал, провозгласил тост:
– За вас, покорители белого безмолвия! – выпил, пошарил рукой на столе, нащупав кружку с водой, сделал большой глоток.  Яшин решил последовать его примеру.
– Давайте на спор, я выпью неразведенный спирт! – сказал он.
– Да чего тут спорить, Василий Львович нам показал, как это делается!  Но кажется мне, что ты блефуешь, Костя, – отпарировал Дикунов
– Я?! Никогда, смотрите все смертельный номер! – он запрокинул голову, влил спирт в рот и, не проглатывая, стал шарить по столу в поисках кружки с водой. Командир, приложив палец к губам, подставил ему под руку свою кружку с еще не выпитым спиртом. Проглотив спирт, который был у него во рту, Яшин поднес к губам кружку Валерия, сделал два глотка. Ошалев от двойной дозы, глазами, вылезшими из орбит, смотрел по сторонам, поднятая на уровень стола рука непроизвольно выполняла хватательные движения. Рыбакову стало жаль этого простоватого парня, он всунул ему в руку кружку с водой. Осушив ее до дна, только через несколько секунд Яшин обрел дар речи. – Ну и шутки у вас! – выдохнул он.
– Сам же хотел нас удивить, считай, что достиг своей цели! – засмеялся гене-рал и все рассмеялись. После ужина все остались сидеть за столом.
– Друзья, осень нас поджимает, осталось не более десяти – пятнадцати дней, потом придет полярная ночь. Прошу вас ускорить исследования, идти в графике, – попросил Крутой.
– Василий Львович, экспедицию необходимо перебазировать ближе к мысу Арктический, работы на Севере в этом году надо свернуть, – твердо заявил Губ-кин.
– Это почему, Сергей Борисович? – настороженно спросил генерал.
– Базироваться на льду уже невозможно, постоянно идет торошение, а полет в один конец занимает более двух часов, подыскание льдины, посадка, еще ми-нимум час. Время ушло, выполняем только одну площадку. Возле базы мы мог-ли бы выполнять две, а может быть, и три площадки и на ночь возвращаться на безопасный аэродром, спать в избе.
Крутой сразу понял, о чем идет речь:
– Против такого решения вопроса я не возражаю, определяйтесь сами, по месту. Прошу только об одном, продолжайте работу, пока будет малейшая воз-можность. А теперь всем спать, после такой передряги вы должны хорошо вы-спаться.
Утром оба самолета с небольшим разрывом взлетели с ледника мыса Аркти-ческий и направились каждый в свою сторону, Крутой увозил с собой тушу бе-лого медведя в подарок полярникам дрейфующей станции. Никто из участников экспедиции не подозревал, какие пророческие слова об их судьбе были сказаны генералом.

Ударная атомная подводная лодка «Джордж Вашингтон», покинув базу в подводном положении, по проверенному не раз фарватеру дошла до кромки по-лярных льдов, прикрываясь ими как щитом от русских спутников, достигнув границ России, приступила к боевому дежурству. Соблюдая график движения, следовала на восток в подводном положении, благополучно прошла Карское море, вошла в пролив Белоброва, между островами Шмидта и Комсомолец архипелага Северная Земля. На траверсе крайнего из группы островов Демьяна Бедного сонар нашел полынью, лодка всплыла под перископную глубину. Сколько ни всматривался командир лодки Пресли, горизонт был чист, ни корабля, ни самолета не было видно. Только безбрежный дрейфующий лед. Из боевой рубки была выдвинута телескопическая антенна направленного действия. Радиоволны от ее работы шли прямыми лучом только в одну точку северного неба, туда, где висел спутник. Полученная спутником разведывательная информация узким направленным лучом была за долю секунды передана на подводную лодку. Перископ и антенна были опущены, Пресли и Зольцман склонились над картой, привязывая к ней маршруты полетов русского самолета за последние дни. Оказалось, что они ведут исследования в ста километрах восточнее мыса Арктический в море Лаптевых, день за  днем смещаясь на восток. Пресли рассчитал курс вместе со штурманом и приказал двигаться полным ходом в район работ самолета русских.
Подводные лодки по разведанным фарватерам могут двигаться со скоростью курьерского поезда. Еще не наступил рассвет, когда крейсер «Джордж Вашинг-тон»  занял боевую позицию в предполагаемом районе работы русской экспеди-ции. С помощью сонара капитан нашел полынью, заполненную битым льдом, приказал всплыть под перископ.  Он поднял перископ и огляделся вокруг, но на льду и в воздухе целей не было видно. Вновь подняли направленную антенну и запросили спутник, который после первого контакта переключился на постоян-ный режим разведки.
– Расположенная рядом с полыньей льдина наверняка заинтересует исследо-вателей, выглядит крепкой, имеет ровную поверхность. Взгляните, пожалуйста, – сказал капитан и уступил место у перископа. Зольцман припал к окулярам, он жадно ловил взглядом унылый пейзаж льдов, местами выдавленных сжатием в торосы. Полковник боялся признаться, что у него началась болезнь замкнутого пространства – клаустрофобия. Тренированные моряки могли месяцами не ви-деть поверхности моря, звездного неба, но он был офицером разведки. Двухне-дельное нахождение внутри субмарины на большой глубине, под шапкой поляр-ных льдов, действовало на психику угнетающе. Понимая, что пауза затянулась, он оторвался от перископа. 
– Да, вы правы, лучшей льдины трудно отыскать. По крайней мере я не видел в перископ другой подходящей, – наклоняясь над спутниковой картой, сказал Зольцман.
– Внимание, в нашу сторону движется низколетящая, тихоходная воздушная цель, расстояние две мили, – доложил оператор бортового радиолокатора.
– Дождались! Это могут быть только они, – облегченно сказал Пресли. Он включил внутреннюю связь, приказал:
– Внимание, боевая тревога! Соблюдать тишину в отсеках. Приготовить к работе подводный радиоуправляемый робот!
Весь личный состав занял места по боевому расписанию. Повернув перископ в сторону, откуда должен появиться самолет, Пресли увидел на горизонте при-ближающуюся точку ярко-красного цвета.
– Цель идет курсом на нас, удаление пятьсот метров! Есть визуальный кон-такт. Вижу одномоторный биплан. Скорость двести тридцать  километров, уда-ление четыреста метров, высота сто, – доложил оператор, наблюдавший обста-новку во второй перископ. 
– Биплан идет на снижение, им понравилась наша льдина! Он прошел над нами! – комментировал события капитан. Не отрываясь от перископа, он повер-нул его вокруг оси.  – Он снижается, бежит по льдине. Боже мой, что он делает? Они улетают, все пропало! – сокрушенно закричал он, недоумевающе глядя на Зольцмана.
– Позвольте взглянуть, – отодвинул опешившего командира лодки полковник припал к окуляру перископа. Он увидел самолет, закладывающий левый разво-рот. Сомнений не оставалось, русский самолет пробежал по льду, попробовал его на прочность, теперь летчики решили посадить его, со второго захода на-правляясь  в сторону подводной лодки. «Господи, благодарю тебя! Среди бес-крайних льдов ты устроил встречу подводной лодки и самолета, который может лететь куда угодно. Это чудо!» – пронеслось в мозгу Зольцмана.
– Успокойтесь, капитан, они выполняли пробную пробежку, проверяли льди-ну на прочность, теперь биплан садится в нашу сторону. Отдавайте приказ о вы-воде робота с миной из торпедного аппарата! – оторвавшись от окуляра, сказал он.
– Вы совершенно правы, пора! – подтвердил капитан, прильнув к перископу. – Открыть внешнюю крышку и вывести из кормового торпедного аппарата под-водный робот с миной! – приказал он.
– Робот с грузом покинул торпедный аппарат, есть картинка подводной кромки льда в инфракрасном изображении! – доложил оператор.
Рассчитав курс между лодкой и стоявшим на льду самолетом, капитан приказал:
– Роботу курс двести пятьдесят, удаление от лодки триста метров!
Самолет остановился в ста пятидесяти метрах от края льдины. Ученые быст-ро выгрузили на лед буровой станок и пробурили лунку, в которую на отрезке электрического кабеля был опущен технологический заряд взрывчатого вещест-ва. Яшин вбил в лед штырь и примотал к нему конец кабеля, с разъемом. Губкин, посмотрев на льдину, имевшую сужение в месте, где стоял самолет, махнул рукой, показывая, что буровой станок надо погрузить в самолет. Сам присоеди-нил рабочий кабель, воткнув в разъем штекер, который был на конце кабеля, ве-дущего к электродетонатору, установленному на опущенном в воду заряде.  За-прыгнув в самолет, он на ухо прокричал командиру:
– Валера, отвези нас на центр льдины!
Тот кивнул головой в знак согласия и прибавил оборотов мотору. Самолет, подпрыгивая на неровностях льдины, покатился к противоположному краю. Вы-сунувшись из открытой двери, Яшин держал вращающуюся катушку,  разматы-ваясь, она оставляла за собой  тонкий кабель. Губкин хлопнул летчика по плечу, тот остановил самолет в ста пятидесяти метрах от пробуренной лунки. Ученые начали бурить лед, продолжая свою работу.
– Сэр, робот находится на удалении ста метров от лодки, до самолета сто пятьдесят  метров, – доложил оператор.
– Подогнать робот под самолет, – приказал Зольцман.
Пресли посмотрел на него с осуждением. «Сразу видно сухопутного моряка, а еще морскую форму носит!» – подумал он с раздражением.
– Достаточно. Сила взрыва мины утопит всех! – сказал капитан.
– Руководство операцией поручено мне. Прошу не мешать! – важно оборвал его полковник.
Пресли улыбнулся, подумал с раздражением: «Выскочка, славу себе зараба-тывает!»
– Дежурному офицеру записать в бортовой журнал, что в двенадцать часов тридцать две минуты полковник Зольцман принял команду операцией на себя, – приказал он.
– Будет исполнено, сэр!
Оторвавшись от окуляров перископа, Зольцман удивленно посмотрел на ка-питана.
– Извините, сэр, таков порядок на всех кораблях мира, – выдержав его взгляд, ответил тот.
– Цель удаляется, – доложил оператор, – остановилась в ста пятидесяти мет-рах от начальной точки. Удаление двести пятьдесят  метров от лодки.
Похолодевший Зольцман припал к окуляру перископа, самолет откатился и находился не менее чем в двухстах пятидесяти метрах от робота.
«Что они еще задумали?» – подумал он, и сказал:
– Капитан, перегнать робот к самолету!
– Оператору перегнать робот к самолету, курс 250, дальность сто пятьдесят метров.
Прошло десять минут.
– Почему робот так медленно тащится? – спросил полковник у капитана.
– Крейсерская скорость робота 1 километр в час, прибавьте сопротивление морской мины, она снизилась  вдвое.
– Андрей Трофимович, на первой лунке нет контакта, садись в самолет, про-верь разъем, я махну, когда цепь замкнется! – распорядился Губкин.
Заскочив в салон, Рыбкин крикнул на ухо:
– Командир, цепь не могут прозвонить, нет контакта с первой лункой. Поеха-ли туда! – Дикунов кивнул головой и направил самолет к лунке.
– Самолет приближается, остановился в пятидесяти метрах от робота! – до-ложил оператор.
– Сэр, нужно немедленно отдать команду на установку мины, на это потре-буется две минуты. Уверяю вас, что силы взрыва хватит уничтожить всех на этой проклятой льдине! – едва сдерживая нетерпение, сказал Пресли.
– Приступить к постановке мины, – приказал Зольцман.
Пресли и Зольцман смотрели на оператора, забыв про перископ. Приближал-ся миг, ради которого они приплыли в эту точку Ледовитого океана, миг успеш-ного окончания операции. Они ждали доклада о постановке мины подо льдом.
– Мина установлена, разрешите отвести робот на лодку? – доложил опера-тор.
– Роботу самый полный ход,  курс на лодку! – приказал капитан.
В это время Яшин выпрыгнул на лед, разъединил разъем и вновь соединил его, посмотрел в сторону оставшихся в центре льдины участников экспедиции.  Губкин помахал  рукой, давая понять, что цепь замкнута. Механик запрыгнул в самолет, крикнул на ухо Дикунову:
– Подождем взрыва, может быть, опять цепь разомкнется, – тот в ответ кив-нул головой.
В это время Валерий обратил внимание на какое то движение битого льда в полынье. «Этого мне только не хватало, похоже, очередной айсберг движется на самолет! Надо перегнать ближе к ученым, быстро приму их на борт в случае опасности», – подумал он и добавил оборотов мотору. Самолет покатился к центру большой льдины пакового льда, которая всем своим видом говорила о несокрушимости, в сторону работавших там ученых.
Губкин,  стоял рядом с буровым станком, которым они пробурили послед-нюю скважину во льду и опустили в нее антенну гидролокатора. Посмотрев в сторону бегущего по поверхности льда самолета, не представлявшего угрозы для проводимых исследований, нагнулся, прокрутив ручку электровзрывателя, нажал кнопку, возле которой была надпись, выполненная красной краской: «Взрыв». Заряд электрического тока, пробежав от конденсатора к технологиче-ским зарядам, подорвал их.
Неожиданно поверхность льдины содрогнулась, по ней в разные стороны с пушечным гулом, побежали трещины. Никто не понял, что случилось, в это вре-мя подо льдом раздался огромной силы грохот. Все с удивлением посмотрели в сторону, откуда только что отъехал самолет. Там неведомая сила огромным ку-полом приподнимала лед. Когда купол достиг высоты пяти метров, из него вверх взметнулся столб дыма и огня, который увлекал за собой разорванный на куски паковый лед двухметровой толщины. Только теперь ученые догадались, что там произошел взрыв большой мощности.
– Руби провода, бросайте станок и оборудование в самолет! – закричал  Губ-кин, отсекая ножом от электрических кабелей стоявшую на льду аппаратуру. В это время самолет поравнялся с людьми, которые в мгновение ока забросили бу-ровой станок в фюзеляж, подняли аппаратуру, помогая друг другу, запрыгнули сами, последним втянули Губкина.
От края льдины к самолету шла волна, поднятая взрывом, она дробила лед, оставляя за собой глыбы двухметровой толщины. Командир до отказа увеличил шаг винта, что мог, выжимал из мотора, самолет, набирая скорость, пытался уй-ти от надвигающегося ледяного вала, несущего на гребне смертельно опасные глыбы льда. Такая волна катилась во все стороны от эпицентра взрыва.
Пресли с недоумением посмотрел на Зольцмана, тот пожал плечами, давая понять, что сам ничего не понимает. Опомнившись, командир лодки припал к окуляру перископа. Он увидел удаляющийся самолет и огромную льдину, кото-рая с катастрофической скоростью надвигалась на перископ. Это было так страшно, что он отпрянул в сторону и закричал:
– Срочное погружение,  перископ опустить!
В следующее мгновение ракетоносец содрогнулся от ударной волны взрыва мины, глыбы льда с огромной силой ударили по штанге перископа, торчавшего из воды, и обшивке боевой рубки. Перископ заклинило, погасло освещение, многие моряки не удержались на ногах, упали на палубу. Автоматика мгновенно включила аварийное освещение. Принимая в балластные цистерны забортную воду, окутанный пузырями выходящего из них воздуха, атомный ракетоносец проваливался в бездну полярного моря Лаптевых под защиту плавучих льдов. 
Завороженно глядя на стрелку глубиномера, как на единственное спасение от постигшей подводную лодку беды, Пресли, наконец, обрел возможность принимать решения. Глубиномер показывал пятьдесят метров, но лодка скользила в бездну, набирая скорость.
– Прекратить погружение, рули горизонтального хода на подъем, малый впе-ред! – приказал командир. – Доигрался с миной! – с осуждением сказал он, глядя на втянувшего от страха голову в плечи Зольцмана. Все ощутили дрожь корпуса субмарины. «Неужели льдом погнуло гребные валы? – холодея, подумал Пресли. Лодка едва ползла, рули не создавали подъемной силы. Стрелка глубиномера катилась по шкале, показывала сто метров. – Продуть балластные цистерны всплываем на пятьдесят метров, осмотреться в отсеках! – приказал капитан. Только сейчас он обратил внимание, что из шахты перископа в лодку тонким ручейком поступает забортная вода и он стоит в промокшем кителе. «Лед погнул штангу перископа, нарушены сальники,  в боевой рубке забортная вода. Господи, спаси наши души! В этой ледяной пустыне нас никто не найдет, если не сможем своим ходом добраться до базы!» –  билась мысль в голове командира, но он взял себя в руки: – Осмотреться в отсеках, доложить обстановку! – приказал по внутренней связи.
После объявления команды «боевая тревога» экипаж закрывает люки в пере-борках отсеков, ставит их на задрайки. Лодка делится на несколько герметично изолированных друг от друга отсеков, снабженных автономными системами жизнеобеспечения. Логика проста и сурова. В случае затопления через пробоину или пожара в отсеке оставшийся там экипаж самостоятельно борется за выживание. Если не удается устранить поступление забортной воды или потушить пожар, моряки погибают, не выходя из аварийного отсека. Своей гибелью они спасают товарищей и всю лодку от гибели. Это неписаный закон подводников. Пресли, слушая поступающие из отсеков доклады о том, что системы жизнеобеспечения уцелели,  облегченно вздохнул. Лодка могла с полученными повреждениями с трудом выполнять поставленную перед ней задачу.

Самолет, пытаясь опередить вал битого льда, катился стараясь оторваться от него, Яшин с затаенной надеждой смотрел на мелькающий в дверном проеме лед, пытаясь определить скорость.  Вал неумолимо настигал самолет, за его хвостовой лыжей громоздились в торосы куски льда двухметровой толщины. От ломающегося с пушечным грохотом ледяного панциря стоял давящий на пере-понки гул, заглушающий шум самолетного мотора.
 «Пора отрываться», – подумал командир и крикнул:
– Андрей, взлетаем! – Оба легко потянули штурвалы на себя, в душе угова-ривая самолет, как живое существо оторваться от льдины. Словно читая их мыс-ли, машина плавно оторвалась от гребня ледяного вала, ушла в набор высоты. Ледяной вал, догнав ее, покатился дальше, едва не доставая своей вершиной лыж самолета.
– Спасибо тебе, Господи! В который раз ты спасаешь нас от верной смерти! – громко сказал командир, но его никто не услышал. Заложив крутой вираж, он направил самолет к тому месту, где по его расчетам была полынья с битым льдом. Но взрыв большой силы изменил все вокруг,  теперь повсюду плавал би-тый лед, из-под которого, хорошо видимые на темной свинцовой воде разводий, вырывались на поверхность и лопались большие пузыри воздуха. Эта картина хаоса битого льда, свинцовой воды и пузырей воздуха навсегда отпечаталась в мозгу Валерия.
– Механик, срочно связь с генералом! Штурману определить координаты места происшествия, – приказал он. Через несколько минут услышал в наушни-ках:
– Борт ноль три, вас слушает первый, прием!
– Товарищ первый, во время работ на льдине в ста пятидесяти километрах восточнее мыса Арктический произошел подводный взрыв огромной силы, пол-ностью разрушивший льдину.
– Какой взрыв, откуда здесь может быть взрывное устройство такой мощно-сти? Какова площадь раздробленного льда? Сами целы, оборудование цело?– взволнованно спросил Крутой.
– Все в порядке, все живы, оборудование успели забросить в самолет. Пло-щадь раздробленного льда не менее километра в поперечнике, даже больше, около полутора километров, – глядя в окно кабины, доложил Дикунов.
– Успокойтесь, такие взрывы в Арктике не редкость. В лед вмораживаются мины времен Второй мировой войны, от сжатия льдов они взрываются. Сейсми-ческие станции на островах регистрируют по нескольку взрывов в год. Продол-жайте работать, дороги каждый день и час. Не забывайте о мерах безопасности, о чем я вам говорил. Рад, что все живы, конец связи!
Выключив рацию, Крутой задумался: «Судя по рассказу, произошел взрыв морской мины! Но откуда она там взялась? Нет, здесь что-то не так, как хотелось бы думать. Неужели американцы открыли охоту за экспедицией Губ-кина? Надо срочно сообщить в КГБ. Экипаж и члены экспедиции не должны ничего знать, им осталось проработать в лучшем случае две недели». В этот же день по закрытому каналу спутниковой связи в Москву улетела телеграмма Крутого:
«Совершенно секретно!
Москва. Территориальное управление КГБ. 
Генерал - лейтенанту В.И. Голубкову.
Сегодня в ходе плановых работ экспедиции доктора Губкина в море Лапте-вых, в 150 километрах восточнее мыса Арктический острова Комсомолец, ар-хипелага Новая Земля, под льдиной, на которой находились самолет и участни-ки, произошел взрыв большой мощности, раздробивший лед в диаметре полуто-ра километров. Экспедиция чудом уцелела. Предполагаю диверсию, прошу при-слать специалистов для расследования.
Крутой В.Л.».
Экипаж посадил самолет на мысе Арктический, все пребывали в подавлен-ном состоянии. Кроме всего прочего, были утеряны две приемные антенны эхо-локатора, а запасные требовали небольшой доработки.
– Объявляю сегодняшний день праздником – Днем спасения гибнущих на льду! – объявил Губкин, выставляя на стол флягу со спиртом, каждому по банке тушенки и банке абрикосового компота, величайшего дефицита во все времена в Арктике. В центр стола поставил глубокую чашку, полную ржаных армейских сухарей.
Налив в кружку спирт, разбавив его водой, Губкин встал:
– Дорогие друзья, я хочу выпить за нашего командира Валерия Викторовича, благодаря его умелым действиям мы избежали неминуемой гибели. За твое шес-тое чувство, командир! – сказал он и чокнулся с кружкой пилота. Все последо-вали его примеру.
После второго тоста, который с одобрения всех опять пили за здоровье ко-мандира, атмосфера тягостного молчания была разрушена. Все забыли, что два часа назад находились на волосок от смерти.

Пресли, принимая доклады из отсеков подводного ракетоносца, составил картину последствий близкого взрыва морской мины. Они были ужасными. Бы-ла согнута телескопическая колонна перископа, повреждены сальники и в шахту поступала забортная вода. Аналогичные повреждения имела выдвижная антенна для связи со спутниками, был потерян подводный радиоуправляемый робот-автомат. Но это были мелочи по сравнению с повреждениями одного из двух гребных валов подводного ракетоносца. Он окончательно убедился в том, что один из валов, который передавал усилие от турбины на гребной винт, при работе сильно  вибрировал. Здесь могло быть две причины либо повреждены лопасти винта, который при вращении создает вибрацию, либо глыбы льда, брошенные на подводную лодку силой взрыва, погнули сам гребной вал. С одним винтом, не полностью убранными в шахты перископом  и антенной, ракетоносец с трудом продолжил выполнять свою основную задачу, нести боевое дежурство передвигаясь вдоль российских берегов на восток в сторону Аляски.
«Господи, слава тебе! Ты надоумил этого сухопутного моряка Зольцмана взять руководство операцией на себя. Об этом имеется запись в бортовом жур-нале, пусть теперь он и расхлебывает всю эту дурно пахнущую кашу!» – думал капитан.  При очередном всплытии он отправил на базу  телеграмму:
«Совершенно секретно, единственный экземпляр.
Нью – Йорк. Управление морской разведки
Адмиралу Гарисману.
В ходе операции «Северный олень», проведенной полковником Зольцманом, на траверсе мыса Арктический острова Комсомолец архипелага Новая Земля крейсер подвергся воздействию ударной волны и льда от близкого подводного взрыва морской  мины. Повреждены перископ, направленная антенна спутнико-вой связи, потерян подводный робот. Выведен из строя один гребной вал, в ава-рийном режиме продолжаю плавание по маршруту. Результат операции не достигнут.
Командир Пресли».
В кабинет адмирала заглянул референт.
– Сэр! Получена телеграмма с борта подводной лодки «Джордж Вашинг-тон», не желаете ознакомиться?
– Конечно! Давайте скорее ее мне. – Гарисман нетерпеливо разорвал ленту и начал читать. По мере того, как он читал, лицо его становилось мрачным и наливалось густым румянцем.
«Какие-то крупные неприятности! Будет разнос!» – подумал референт, стоя у стола.
– Болван, пойдет служить в морской флот, разжаловать до капитана по воз-вращении из плавания. Направить на службу в подводный флот на секретную базу в Исландии! – сорвался на крик адмирал. – Ты слышал приказ, лейтенант Эдисон?
– Слышал, сэр! Разжаловать до капитана, направить на службу в военный флот США. Но кого?
– Я говорю о своем бывшем заместителе, бывшем полковнике Зольцмане. Немедленно принесите приказ на подпись. Так и укажите: за бездарность и про-вал операции «Северный олень».

Службе радиоперехвата отдела контрразведки Космических войск удалось засечь радиообмен со спутником, который произошел восточнее острова Комсо-молец в море Лаптевых. Но расшифровать его содержание из-за  краткости и от-сутствия ключа к шифру ЭВМ не смогла. Штаб ВМС сообщил, что российских надводных кораблей, подводных лодок, гражданских судов в этих широтах нет.
Аналитики дали заключение о том, что радиообмен произведен иностранной подводной лодкой, направили информацию в территориальное управление КГБ города Москвы, которое запрашивало информацию о событиях, зафиксирован-ных в Карском море и море Лаптевых.
Полковник Солдатов, ознакомившись с информацией, поступившей из штаба Космических войск, о радиоперехвате, полученном в зоне работы экспедиции доктора Губкина, проанализировав телеграмму, поступившую от генерала Кру-того о взрыве большой мощности непосредственно в зоне работы экспедиции, почувствовал, что между этими событиями имеется прямая связь. Через час  на дрейфующую станцию улетела телеграмма:
«Совершенно секретно,
Генералу Крутому.
Срочно опросить экипаж и участников экспедиции об обстоятельствах взрыва. Обратить особое внимание на возможное присутствие в месте взрыва плавсредств, подводной лодки, вероятного противника. Об исполнении доло-жить немедленно.
Генерал - лейтенант Голубков В.И.».
Получив телеграмму, Крутой приказал командиру самолета готовить сроч-ный вылет на мыс Арктический. Полет прошел нормально, но генерала удивило то, что ученые и летчики были пьяны. Отойдя с Губкиным в сторону, он строго спросил:
– По какому поводу личный состав экспедиции не работает, пьянствует?
– Василий Львович! Все пережили сильный эмоциональный стресс. Мы все были на волосок от гибели! Кроме того, спасая аппаратуру, оставили на льдине подводные антенны эхолокации! Вы что, не понимаете, в каком состоянии лю-ди? Только за последнюю неделю нас дважды спасал Дикунов, чудом вырывая из лап смерти! – срываясь на крик, ответил ученый. Удивленно посмотрев на не-го, генерал подумал: «А ведь он прав, все прошли через ад, психика на грани срыва!».
– Хорошо, хорошо! Я все понял и не осуждаю вас. Но надо закончить про-грамму исследований дна моря Лаптевых в акватории острова Комсомолец. Вы понимаете, что приказать сделать это не могу, сезон исследований окончен, идут частые подвижки льда. Я вас очень прошу! Продержитесь еще десять, мак-симум пятнадцать дней! Нам нужно нащупать фарватеры подводных лодок в море Лаптевых!
– Мы попробуем, но сегодня берем выходной. Пойдем в избу, отметим наше чудесное спасение, – пригласил Губкин. Войдя, генерал сел за стол, выпил вме-сте со всеми, закусил и отодвинул кружку.
– Прикройте ставни на окнах, – приказал он. Его ординарец встал и плотно прикрыл окна деревянными ставнями, которые висели на каждом косяке, внутри избы. Они закрывались, чтобы дольше хранить тепло в избе, сегодня их исполь-зовали для сохранения государственной тайны.
– Для чего такая секретность? – удивился Губкин.
– Товарищи, вы помните, я вас предупреждал об активизации работы развед-служб США по сбору информации о работе вашей экспедиции. Мне приказано подробно опросить вас о взрыве мины. Необходимо воспроизвести обстановку и восстановить картину по минутам, Сергей Борисович, начинайте.
– Мы подлетели к льдине пакового льда, на которую ранее совершали посадку, когда она была в другом районе моря Лаптевых. Возле нее была большая полынья, заполненная битым льдом. Валера совершил пробег по льдине, пробуя ее на прочность, развернул самолет и совершил посадку рядом с полыньей. Сразу выгрузили буровой станок,  пробурили лунку, опустили заряд, потом я дал команду перегнать самолет на другой конец льдины, там пробурили лунки. Когда прозвонили цепь, не было контакта с первым зарядом. Яшин на самолете отправился к первой лунке, вытащил и вновь подсоединил штекер контакта, помахал нам рукой. Я вновь прозвонил, цепь, увидев, что есть контакт, крутанул ручку взрывной машинки и нажал на кнопку «Взрыв». В это время самолет  катился по льдине к нам, возле первой лунки сработало наше технологическое взрывное устройство. Следом, почти сразу, раздался пушечный гул, вырос высокий, метра четыре, купол изо льда, потом в центре его взметнулось пламя, гора воды. От центра взрыва в разные стороны подо льдом побежала волна, ломая льдину,  толщина которой была  два метра. Самолет успел подкатиться раньше шедшей за ним волны, мы успели забросить станок и запрыгнуть сами. Вновь нас спас Валера Дикунов и то, что самолет катился от места взрыва. Если бы самолет стоял, мы бы утонули, – рассказывал Губкин.
– Кто видел что-либо необычное перед взрывом? – спросил генерал. Все за-думались, но никто не мог припомнить. Все было, как всегда. – Неужели никто ничего не заметил? Валерий Викторович, а почему ты погнал самолет к центру льдины? – спросил он.
– Мы так всегда дела… – неожиданно он замолчал на полуслове. – Постой-те! Я видел в полынье какое-то движение! Да-да движение! Что-то двигалось по битому льду у края льдины! Мне показалось, что это очередной арктический айсберг, и я решил перегнать самолет к центру льдины! Точно,  Яшин залез в самолет, попросил подождать, когда сработает опущенный под лед заряд, но я, увидев движение, решил, что к нам движется айсберг, направил самолет к центру льдины, где были остальные участники экспедиции! Через несколько секунд после того, как я начал движение, сзади раздался взрыв, очень близко от того места, где стоял самолет!
– Вы ничего не путаете? Как выглядело это движение? – заинтересованно спросил Крутой.
– Мне показалось, что по битому льду под водой движется  айсберг. Я твердо помню, что было какое-то движение битого льда в одном месте, но шло оно к льдине или от нее, я не успел заметить.
– А с какой скоростью двигался этот айсберг? Вы его видели?
– Я его не видел, я видел, буквально несколько мгновений, что лед в одном месте полыньи пришел в движение. Он начал двигаться, в отличие от стоявших рядом неподвижных кусков льда. Это напомнило  мне недавнее происшествие, когда в льдину, на которой мы работали, как нож в масло вошел айсберг, круша все на своем пути. Было такое впечатление, что под битым льдом что-то про-плывает и тревожит лед на поверхности полыньи, но только там, где проплы-вает подводный айсберг!
– А вершину его вы видели? – спросил генерал.
– Нет, я только подумал, что к льдине подплывает подтопленный айсберг, который своей вершиной колышет лед на поверхности.
– Спасибо, командир, еще кто-то хочет сказать?
– Вы знаете, мне показалось, что силой взрыва из воды был выброшен про-долговатый предмет серого цвета, похожего на цвет металла. Но я не могу с уве-ренностью утверждать, так как наблюдал за взрывом с расстояния более двухсот метров, – неуверенно сказал Губкин.
– Мне тоже показалось, что на фоне взметнувшегося столба воды и льда я видел такой же продолговатый предмет серого цвета, – сказал участник экспе-диции Петр Бояров. – Я думал, что мне показалось, но раз этот предмет видел Сергей Борисович, двоим не может померещиться.
– Товарищ генерал, когда я делал круг над местом взрыва, видел, что из-под битого льда вырывалось очень много воздушных пузырей. Это были большие воздушные пузыри, – вспомнил Дикунов.
– Я тоже видел эти пузыри в нижний блистер, но не предал этому значения, – подтвердил Яшин.
– Сергей Борисович, а вы обработали результаты последнего полигона?
– Нет, товарищ генерал, руки еще не дошли.
– А там могли сохраниться данные эхолокации?
– Могли, если самописец не вышел из строя от мощной ударной волны, вы-званной взрывом мины. Давайте проверим, это не трудно. Петр, принеси аппара-туру из самолета, – обратился он к своему заместителю, – идите с Костей, возь-мите карабин. К зиме белые медведи становятся более агрессивными.
Механик набросил меховую куртку, взял карабин, оттянув затвор, проверил, есть ли в патроннике патрон, поставил  на предохранитель. Вдвоем они вышли из избы. Прошло несколько секунд, как на улице сухо треснули три выстрела. Крутой, не одеваясь, схватил карабин, с которым не расставался в своих переле-тах по Арктике, и выскочил за дверь. За ним последовали все, кто находился в избе.
Генерал увидел стоявшего с поднятым к плечу карабином Яшина, который направил ствол в сторону снежного сугроба. Подбежав, генерал спросил:
– Что случилось?
– Медведь устроил засаду, бросился на Петра Макаровича, но я опередил. Стрелял навскидку, он только успел лапой ударить.
– Все в порядке, зверь почти не зацепил меня, только порвал куртку, – вста-вая на ноги, сказал Бояров.
– Товарищ генерал, наденьте куртку, простудитесь, – подавая меховую курт-ку и шапку, сказал подбежавший ординарец. Заглянув за сугроб, Крутой увидел огромного тощего белого медведя, вытянувшегося в предсмертной судороге, он лежал, раскинув в стороны  лапы с огромными когтями.
«Таким когтем зацепит, мало не покажется!», – подумал генерал.
– Идте с механиком, принесите аппаратуру, всем быстро вернуться в избу, простынете, – приказал Крутой, увидев, что все выскочили на восемнадцатигра-дусный мороз без верхней одежды. Когда аппаратура была доставлена, генерал сказал: – В кухне остаются Валерий Викторович и Сергей Борисович, ос-тальные идут отдыхать в комнату. Когда они остались одни, понизив голос, генерал сказал: – Товарищи! Сделанное вами открытие секретных фарватеров – это секрет государственной важности, прошу это не забывать. Необходимо прилагать все силы для сохранения их в секрете.
Губкин некоторое время увлеченно изучал ленту самописца последнего экс-перимента, который едва не стоил им жизни. Наконец он поднял голову и удив-ленно посмотрел на присутствующих.
– Это фантастика! Василий Львович, эхолокатор зафиксировал слабый звук, исходящий из точки, где Валера перед взрывом видел подвижки битого льда!
– Что это может быть? – удивленно спросил генерал. – Быстро нарисуйте контуры льдины, сориентируйте ее по частям света и привяжите рисунок к кар-те, – сказал он, обращаясь к Дикунову.
Валерий нарисовал схему льдины и начал объяснять:
– Это паковая льдина по осям координат, которую мы увидели с воздуха. Са-молет прилетел отсюда, я  подсел на льдину, совершил по ней пробежку. Яшин доложил, что на следе лыж  воды нет. Я развернул самолет и совершил посадку на встречном курсе. – Карандашом он прочертил траекторию полета и посадки. – Самолет стоял вот здесь, пока пробурили первую лунку и опустили под лед за-ряд взрывчатки. Потом по требованию Сергея Борисовича я перегнал самолет вот сюда, там сгрузили станок, бурили лунки, мотор работал на холостых оборотах, потом в салон залез Яшин и мы покатились к первой лунке, где он вылез и проверил контакт в разъеме. Самолет стоял мотором к краю льдины, за которым была полынья с битым льдом, он плавал в воде и не успел схватиться на морозе. Вот здесь я видел, что какая-то подводная стихия колыхала лед и он менял свое положение на воде.
– А не мог это быть след винтов проплывающего на небольшой глубине подо  льдом подводного аппарата? – спросил генерал.
– Товарищ генерал, я готов поспорить, что это запись работающих винтов и электродвигателей подводного аппарата небольшого размера! – сказал Губкин. – Очень похоже, поверьте мне!
– Что скажет Валерий Викторович?
– Вы знаете, я не специалист и не могу судить со стопроцентной уверенно-стью, но с учетом того, что сказал Сергей Борисович, могу сказать, что след был похож на след винта  плывущего на малой глубине  аппарата.
– Покажите, где вы видели большое количество пузырей воздуха? – спросил генерал.
– Это было после взрыва, раздробившего льдину, но если проецировать на целую льдину, пузыри воздуха лопались не более чем в ста метрах от края льди-ны, вот здесь, – Дикунов обвел карандашом эллипс на рисунке.
– Вы согласны с рисунком командира?
– Да, согласен, там лопались на поверхности огромные пузыри воздуха.
– Сергей Борисович, если я правильно понял, ваш гидролокатор позволяет вести запись находящихся под водой  аппаратов по шуму их винтов и механиз-мов?
– Этот сигнал записан эхолокатором до взрыва зарядов, опущенных под лед. Вы видите, на эхограмме идет запись непрерывного звука из этой точки, – Губ-кин указал на карте точку, откуда фиксировался звук.
– Но в этом районе моря Лаптевых нет и не может быть подводных руко-творных источников звука, – озабоченно сказал Крутой.
– Могу с уверенностью в сто процентов сказать, что это не эхограмма от проходящего айсберга либо подвижки льда. Это механический звук, который не-сколько минут до взрыва записывал сканер.
– Вы хотите сказать, что под водой был подводный плавательный аппарат? – удивленно спросил генерал.
– Я могу с уверенностью сказать, что ни одно животное полярного бассейна не издает таких звуков. Это низкочастотный звук работы какого-то механиче-ского средства, исходящий из-под воды, в этой  акватории.
– Сергей Борисович! Примите мои поздравления! Я рад, что первый поздрав-ляю вас и ваш коллектив с изобретением удивительного сканера. Его возможно-сти открылись в  экстремальной ситуации, он способен фиксировать звуки, из-даваемые подводным объектом в других частотах, не в тех, на которых работают гидролокаторы. Это открывает для его использования неограниченные возможности.  Я вас поздравляю! – пожимая Губкину руку, сказал Крутой.
– Товарищ генерал, вы полагаете, что взрыв – это дело рук иностранной под-водной лодки? – спросил Дикунов.
– Теперь я в этом не сомневаюсь! Это была хорошо организованная дивер-сия, под льдину доставили морскую мину. Она должна была взорваться от дис-танционного взрывателя. Но была установлена подводным аппаратом рядом с технологическим зарядом взрывчатки, который вы опустили в первую лунку. Его взрыв вызвал детонацию взрывателей мины, и она взорвалась раньше вре-мени. Я думаю, что продолговатые металлические предметы – это часть конст-рукции подводного аппарата, след винтов которого видел Валерий Викторович. Но это только мои умозаключения, каждый пишет в объяснении только то, что он видел, я отправляю их в КГБ, пусть там разбираются. Пишите разборчиво, завтра фототелеграфом перешлем по закрытому каналу через спутник. Я пони-маю, что вы пережили вчера, но прошу вас поработать еще столько дней, сколь-ко позволит надвигающаяся зима и полярная ночь. Полагаю, за это время наш вероятный противник не сумеет подготовить следующую операцию по вашему уничтожению. Я не могу вам приказать, но в свете развернувшихся событий не-обходимо отсканировать участки морского дна, прилегающие к секретным фар-ватерам.
– Хорошо, мы согласны работать, пока позволят погодные условия, – согла-сился Губкин, – но это одна, от силы две недели, не больше, потом наступит по-лярная ночь, работы во льдах придется свернуть.
– Спасибо, друзья, я постараюсь обеспечить вашу экспедицию всем необхо-димым, от горючего до продуктов и зимнего снаряжения. А пока погрузите в са-молет аварийную радиостанцию с сухими батареями, неприкосновенный запас продуктов и спальные мешки. Это все на случай аварийной посадки.
– Василий Львович, все это есть в самолете, мы летали с ночевками на дрей-фующем льду, – сказал Дикунов.
– Хорошо, кроме того, утром ежедневно связывайтесь с диспетчером аэро-порта поселка Мыс Челюскин, докладывайте о маршруте полета. Это  приказ! Если с вами что-то случится, будем знать, где искать! И последнее: Сергей Бо-рисович, у вас, очевидно, имеются схемы и расчеты изменений, которые вы вне-сли в конструкцию эхолокатора после моего визита.
– Да, конечно, есть, вот они!
– Прошу вас передать мне, работы по вашему изобретению строго засекрече-ны. Кроме того, не дай Бог, с вами что случится, это будет невосполнимая утра-та!
– Хорошо, возьмите, я все помню наизусть, сейчас уже поздно вносить изме-нения, надо проверить надежность работы самого сканера с теми изменениями, которые внесены во время его полевых испытаний, – сказал ученый, передавая исписанную мелким почерком, испещренную схемами общую тетрадь.
    
В кабинет полковника Солдатова постучали, вошел секретчик в чине капита-на.
– Владимир Алексеевич, получена  фототелеграмма от Крутого. Генерал-лейтенант Голубков приказал передать ее вам, распишитесь и примите. – Он по-дал раскрытую книгу, дождался, когда хозяин кабинета поставит свою подпись в графе «принял», передал склеенную клейкой лентой папку, в которую была вложена фототелеграмма с объяснениями очевидцев диверсии.   
Ознакомившись с поступившими материалами, сопоставив их с информаци-ей, накопившейся в папке с названием «Противодействие», Солдатов понял, что спецслужбы Америки задались целью физической ликвидации экспедиции Губ-кина. Сняв трубку внутренней связи, он позвонил генерал-лейтенанту Голубко-ву:
– Владимир Иванович прошу вас срочно принять меня по очень важному де-лу.
– Через двадцать минут жду вас, полковник.
Ровно через двадцать минут референт генерала пригласил его в кабинет.
– Разрешите, товарищ генерал-лейтенант?
– Садись, докладывай, что там срочного случилось?
– Я вам уже докладывал об активизации деятельности американских спец-служб по завладению чертежами и схемами сканера и мерам противодействия, – генерал кивнул головой.
– Полученная информация позволяет сделать вывод о том, что спецслужбы противника начали операцию по физическому уничтожению экспедиции Губки-на.
– Что вы говорите? Операцию по уничтожению в море Лаптевых? Доложите подробно!
Полковник подробно доложил имеющуюся у него информацию, положил пе-ред генералом карту и схему льдины с объяснениями участников экспедиции. Тот тщательно изучив документы, поднял вопросительный взгляд на полковни-ка.
– Да, товарищ генерал! Вот сообщение штаба Космических войск о состояв-шемся радиообмене в акватории моря Лаптевых недалеко от острова Комсомо-лец между надводным объектом и спутником, – сказал Солдатов, положив справку на стол. – Кроме того, наличие большого количества воздушных пузы-рей  на месте взрыва свидетельствует, что там производила срочное погружение подводная лодка.
– Но зачем американцам смерть Губкина?
– По информации генерала Крутого, усовершенствованный сканер, позво-ляющий фиксировать нахождение подводных объектов, в том числе и подвод-ных лодок, существовал в единственном экземпляре!
– Что? Как в единственном экземпляре?! Смерть Губкина повлечет утрату секрета сканера!
– До недавнего времени это было так. Губкин в ходе испытаний в Карском море доработал свое изобретение, расширив диапазон его применения. Нам в рамках операции «Противодействие» удалось слить американцам через их аген-та по кличке «Малыш» настоящие чертежи сканера Губкина. В том виде он был слеп и не фиксировал по шумам подводные объекты. Его доводку Сергей Бори-сович завершил во время полевых испытаний. По его схемам  одно из наших за-крытых предприятий в сибирском городе Железногорске занялось изготовлени-ем сканеров Губкина. Сейчас проходят испытания три сканера. Американцам об этом неизвестно, они всеми силами стараются похоронить Губкина вместе с его детищем в надежде сохранить тайну секретных фарватеров их атомных ударных подводных лодок.
– Постарайтесь не огорчать американцев, необходимо разработать легенду о гибели Губкина в дрейфующих льдах Северного Ледовитого океана вместе с его детищем. Вы меня поняли?  Губкину надо сменить фамилию, биографию, перевести жить  на некоторое время в закрытый город Железногорск, пусть продолжает заниматься своей деятельностью. О его гибели во льдах вместе с самолетом и оборудованием сообщим на конференции, которая намечена на конец октября.
– А как же экипаж, другие участники экспедиции?
– Они чудесным образом должны быть спасены. Семья, коллеги на работе должны быть уверены в его гибели, этого требуют обстоятельства. Вам необхо-димо незамедлительно лететь в Арктику, к генералу Крутому, совместно с ним разработать операцию по переводу Губкина на нелегальное положение.
– Слушаюсь, Владимир Иванович, когда вылетать?
– Этот вопрос решите с генералом Крутым.


ПРОПАВШАЯ  ЭКСПЕДИЦИЯ

Прошла неделя полетов, экспедиция продолжала планомерную работу в море Лаптевых. Губкин со своими помощниками Бояровым и Ивановым, с помощью Рыбакова и Яшина старались уложиться в короткий световой день, чтобы до ранних полярных сумерек самолет мог вернуться на базу.
Утром участники экспедиции встали рано, позавтракали, пока за окнами стояла непроглядная ночь. Командир пошел с Яшиным разогревать мотор, гото-вить самолет к полету. Перед уходом сказал Рыбакову:
– Андрей, придешь вместе с учеными. Пока мы готовим самолет к полету, свяжись с диспетчером Диксона или поселка Мыс Челюскин, сообщи маршрут полета. Ты меня понял?
– Не беспокойся, Валерий Викторович, свяжусь и сообщу, – пообещал тот.
Какое-то тревожное чувство не покидало Дикунова в это утро, поэтому он особенно тщательно готовил самолет к полету. Когда над бескрайними льдами забрезжила полоска рассвета, подошли остальные члены экспедиции. Перед взлетом Дикунов спросил Рыбакова: 
– Андрей, ты связался с диспетчером острова Диксон, или мыса Челюскин?
– Нет, Валерий Викторович, не смог. В эфире творится что-то невообрази-мое, магнитные возмущения, я их слышу, они меня нет.
«Час от часу не легче, но лететь все равно надо, время поджимает», – поду-мал командир, крикнул:
– От винта! – и оторвал самолет от посадочной полосы.
– Штурман, обеспечить связь с дрейфующей станцией, – приказал Дикунов. Он видел, как Рыбаков крутил вареньер передатчика, но в эфире стояли сплош-ные электрические разряды.
– Теперь я вообще никого не слышу, что будем делать, командир? – спросил тот по самолетному переговорному устройству.
– Полетим в квадрат, продолжать работу, Бог даст, ничего не случится, – от-ветил Дикунов.
 Через час тридцать минут полета самолет прибыл в расчетную точку. Штур-ман сориентировался по звездам и сообщил по внутренней связи:
– Командир, мы в квадрате!
– Понял, ищем льдину, будем садиться, – ответил тот. В кабину от работаю-щего мотора вентилятор гнал тепло, когда она прогрелась, Валера снял меховую куртку и шапку, повесил за спинкой своего кресла на вешалку, там же стоял карабин, оставшись в кожаной летной куртке, надел на голову гарнитур, так называют летчики наушники с микрофоном, продолжил полет.   
Дикунов за все время полетов не изменяя своим правилам, перед посадкой  совершил пробежку по льдине. Яшин, лежа у нижнего блистера, смотрел на след лыж на снегу, докладывая о состоянии следа лыж.
– Валерий Викторович, гляди, подходящая льдина, ровная, то, что нужно, – сказал штурман, показывая на льдину, находившуюся слева по курсу.
Но тревожное чувство не покидало командира, какой-то внутренний голос говорил ему, что не надо садиться на эту льдину.
– Посмотрим, возможно, найдем льдину лучше, – ответил он. Самолет проле-тел над льдиной и продолжил полет по прямой, экипаж смотрел за борт, выбирая пригодную для посадки, но таких не было видно.
– Командир, мы вышли из квадрата, надо возвращаться, – доложил по внут-ренней связи штурман.
«Придется садиться на эту льдину, кругом торосистый лед, другого места для посадки нет. Ты что стал таким суеверным? Перестань, надо садить самолет!» – мысленно убеждал себя Дикунов, разворачиваясь и переводя машину в снижение.
– Сергей Борисович, посмотрите на льдину, будем садиться или искать дру-гую? – спросил он ученого.
– Садись, Валерий Викторович, хорошая льдина, ровная, все равно рядом нет ничего подходящего, – ответил тот.
– Костя, иди в хвост, перед посадкой  открой дверь, потом к блистеру.
– Ты что, командир? Зачем открывать дверь?
– Давай быстрей, без разговоров, идут сжатия льдов, надо быть готовым ко всем неожиданностям, – оборвал его командир. – Внимание, захожу на посадку, будем подсаживаться! – сказал он, с помощью Рыбакова снизил самолет и при-жал его лыжи ко льду.
– Есть касание, след сухой, двадцать метров след сухой, сто метров след су-хой, двести метров след сухой. Можно садиться, крепкая паковая льдина, для посадки пригодна, – доложил механик. Прибавив газ, летчики развернули само-лет, начали заходить на посадку. Валера физически ощущал, как гасится ско-рость самолета, послышался удар открытой двери, хруст снега и льда под лыжами, самолет побежал по льдине по своему следу.
– След сухой … – успел один раз доложить Яшин, командир сбросил газ, пе-ревел ручку «Шаг» на себя. Лопасти винта изменили свое положение, теперь гнали воздух вперед, самолет, быстро теряя скорость, катился по своему следу, который был отчетливо виден на снегу. «Зря волновался, хорошо сели!» – поду-мал Валера, внимательно глядя вперед, стараясь удержать машину строго по следу лыж. Неожиданно всех бросило вперед, раздался треск льда, лыжи прова-лились в воду, самолет упал на льдину, винт, разрушаясь, начал колотить лопа-стями по льду, кроша его на куски неведомая сила неожиданно остановила са-молет. Лыжи провалились и уперлись во что-то твердое, хвостовая часть начала  подниматься, лопасти винта обломались, разбрасывая обломки, мотор завыл, набирая обороты. Во впускные патрубки резко кренящегося на нос самолета попала вода, и мотор захлебнулся.
Страшная сила сорвала всех с места и бросила вперед к пилотской кабине. В лихорадочно работавшем мозгу Дикунова, как немом кино, прокрутилась вся жизнь, с того дня, когда он начал понимать события. Последнее, что он увидел, перекошенное испугом лицо жены, которая держала на руках сына, мелькнула мысль: – «Господи,  я  так и не увидел своего Константина! Простите меня, сы-нок, и ты, любимая Наташенька!». Сознание от перегрузок угасло, тело обвисло на привязных ремнях. Первым очнулся Рыбаков и принялся тормошить Дикуно-ва, но тот не подавал признаков жизни. Когда в себя пришел Яшин, он крикнул:
– Костя, выводи людей на лед, потом вернешься, вытащим командира, он мертв, не подает признаков жизни! Наклон пола увеличивался на глазах, Рыба-ков отстегнул привязные ремни, тело командира безжизненно сползло с кресла. «Он мертв! При таком наклоне фюзеляжа мы его не вытащим, сами утонем!» – подумал второй пилот и начал, цепляясь за сиденья, подтягиваться к двери, воз-ле которой находился Яшин.
– Ты куда? Пойдем за командиром! – закричал тот.
– Костя, он мертв! Мы его труп не поднимем, самолет с минуты на минуту уйдет под воду!
– Ты уверен, что командир умер?
– Смотри сам, я отстегнул его от привязных ремней, он скатился с кресла, он мертв! Надо самим спасаться!
– Жалко, Валера утонет, но делать нечего, надо спасаться!  – сказал Яшин и выпрыгнул из двери самолета на плавающий битый лед. Следом за ним выва-лился из двери вертикально стоявшего самолета Рыбаков. Они, не вставая на но-ги, поползли по битому льду, который держал их тела.
Когда сознание медленно вернулось, Дикунов увидел, что тело застряло ме-жду штурвалом и креслом. Окончательно придя в себя, Валерий встал на ноги и увидел, что стекла кабины, уцелевшие каким-то чудом, наполовину погружены в воду, услышал шум заливающейся в кабину воды. Самолет стоял почти верти-кально, зарывшись носом в воду, на  которой плавал битый лед, он каким-то чу-дом еще сохранял плавучесть, но быстро погружался в ледяную воду.
– Всем покинуть машину, радиостанцию, неприкосновенный запас, спальни-ки на лед! Быстро, самолет тонет! – закричал он. Оглянувшись, с ужасом понял, что один в самолете и  уже не сможет добраться до двери, пол салона стоит вер-тикально. «Что делать, надо спасаться!» – билась в мозгу одна мысль, но выхода не было. Вода за стеклами кабины  поднималась все выше и выше, в душе заро-дился страх. – «Все, утону вместе с самолетом! – обреченно подумал он. – А как же без меня будут жить Наташа и сын? Надо искать выход!». Он вновь оглядел-ся, но пути для спасения не было. У него появилось чувство, что Наташа умоля-ет его поднять голову, посмотрел на потолок кабины, неожиданно для себя уви-дел небольшой люк в крыше, через него вентилировался воздух в кабине пило-тов. Мелькнула мысль: «Господи, как я про него забыл? – но радость мгновенно угасла: – Ведь мы его намертво летом залили эпоксидной смолой! Теперь и ку-валдой не вышибешь!» – обреченно думал командир, но жажда жизни оказалась сильнее страха. Он сжал кисти в кулаки и нанес удар по крышке люка, вложив в него всю силу, прося Бога помочь ему выжить. Неожиданно с громким треском, рассыпая куски эпоксидной смолы, крышка распахнулась, открывая путь к спа-сению. Это был вспомогательный лючок шириной 25, длинной 35 сантиметров. Встав на командирское кресло, он начал шарить руками, отыскивая, на что можно было опереться. Его рука нащупала ствол карабина. Опираясь на него, сохраняя равновесие, начал протискивать свое тело через люк. К ужасу плечи не проходили, как он не старался. Он слышал, как битый лед шуршал по обшивке фюзеляжа погружающегося в пучину моря самолета. «Господи, надоумь раба твоего, подскажи, как избежать неминуемой смерти!» – взмолился он. Неожиданно в сознании возник образ жены, которая показывала, что надо поднять вверх одну руку. –  Спасибо тебе, Господи и тебе, любимая! Я все понял! – сказал Валера.
Он просунул правую руку вместе с плечом, втиснул в люк левое плечо, но рука, державшая карабин, мешала дальнейшему движению, кроме того правой рукой не за что было ухватиться, а ноги, стоявшие на спинке пилотского кресла, уже не чувствовали опоры. Выдернув из люка застрявшее тело, лихорадочно ис-кал способ спасения, глядя на прибывающую в кабину воду, которая поднялась до подошвы унтов. Чем больше ее становилось, тем быстрее погружался само-лет.
«Осталось несколько минут, потом утону вместе с самолетом!» – обреченно подумал Валера. В это время в сознании появился образ плачущей жены, кото-рая правой рукой делала хватательные движения, как будто старалась зацепиться за что-то. Неожиданно он понял, что ему подсказывала Наташа. «Господи, она просит, чтобы я чем-нибудь зацепился снаружи и помог протащить через лючок свое тело! Спасибо, родная!» – он схватил карабин за ствол,  высунув его правой рукой в лючок, стал проталкивать тело. Посмотрев, не нашел, за что зацепиться, до задней кромки верхнего крыла не хватало сантиметров десять. «Я не хочу умирать! Я буду жить!» – подумал он, вытягиваясь в струну и поднимаясь на носки. Неожиданно пенек затвора со стуком зацепился за заднюю кромку крыла. «Теперь меня здесь ничего не удержит! Я не видел своего сына и любимую жену, я им нужен!» – подумал он. Мысли о сыне и жене придали сил, начал подтягиваться, держась мертвой хваткой за ствол карабина и понимая, что только в нем его спасение. Срывая кожу и не чувствуя боли, протискивал тело через небольшое отверстие, видя, как битый лед приближается к нижнему срезу люка. Казалось, что тело прочно застряло. Собрав все силы, Валера сделал отчаянный рывок, боль погасила сознание, но когда оно вернулось, с удивлением обнаружил, что освободилась левая рука. Вода и битый лед быстро поднимались к нижней кромке люка, готовые в любой момент хлынуть в кабину. Схватившись двумя руками за ствол карабина, извиваясь, как уж, он вырвал тело из металлического капкана, встал на нижнюю кромку люка. Распластавшись, подтягивая тело руками, дер-жавшими мертвой хваткой карабин, пополз вверх по фюзеляжу, дальше от свин-цовой воды.
«У меня не больше минуты, надо спастись!» – подумал он, подтягиваясь к задней кромке верхнего крыла, с ужасом слыша, как в кабину хлынул поток сту-деной воды вперемешку с битым льдом. Жажда жизни вынесла его на острую кромку крыла, убедившись, что тело приобрело равновесие, он оттолкнулся от ставшего вертикально фюзеляжа. Как акробат, балансируя карабином, пробежал к концу крыла, которое уходило из-под ног, что было силы прыгнул на край льдины, видневшийся в полутора метрах от тонущего самолета. Не удержавшись на ногах, упал, чувствуя под ногами ледяную твердь, еще не веря в спасение, пополз по ней прочь от края льдины. Инстинкт самосохранения заставил на четвереньках отползти несколько метров, он сел и в изнеможении, подняться на ноги уже не было сил.
«Господи, слава тебе! Ты помог мне сохранить жизнь!» – со слезами на гла-зах молился он, глядя, как быстро скрылись под водой крылья, наращивая ско-рость, самолет уходил под воду. Он находился в том состоянии, которое в наро-де называют отупением. Стресс сделал свое дело, и он как посторонний человек с безразличием наблюдал агонию своей машины, на которой провел в воздухе много месяцев.    В мозгу запечатлелся миг, когда хвостовое оперение быстро скрылось под водой, там, где только что был самолет, качался битый лед, на пу-зырях воздуха вырывавшихся из незаполненных водой полостей тонущей маши-ны.
Рыбаков и Яшин не могли поверить в воскрешение командира, не в силах чем-либо помочь, стоя на краю льдины. Они мысленно попрощались после того, как увидели, что его тело застряло в люке, в нескольких сантиметрах от подни-мающейся воды. Теперь, придя в себя, бросились к нему, подняли со льда, нача-ли тискать в объятиях, кричали:
– Валера, как хорошо, что ты выжил, мы уже попрощались с тобой, когда по-няли, что не сможешь пролезть через люк! Ты молодец, но как тебе удалось вы-бить люк?!
Некоторое время Дикунов молчал, приходя в себя, потом в глазах появились искры сознания, он попытался освободиться от объятий:
– Это неважно, ребята, главное, что Бог дал возможность всем выжить! – ог-лядев ученых, стоявших отдельной кучкой, сказал: – Теперь надо думать, как быть дальше! Как дождаться помощи! Только теперь он разглядел, что одежда у членов летчиков и ученых покрыта коркой льда. «Пришлось прыгать в воду, на битый лед! Но это не главное!».
– Все живы, где рация и аварийный запас? – спросил он, глядя на штурмана.
– Валерий Викторович, побойся Бога, чуть оклемались от удара, пол салона уже уходил из-под ног, успели выбросить только упаковку с рацией,  я прыгал последним, пришлось на руках подтягиваться к двери, спас густой битый лед, плававший возле льдины, не сильно вымокли, только снаружи. Ты висел на рем-нях, я отстегнул, но ты не подавал признаков жизни, подумали, что погиб, да и самолет уже начал тонуть, сами чудом спаслись! – сказал Рыбаков.
– Разиня, а координаты наши помнишь или тоже от страха забыл? – зло спросил командир.
– Координаты помню примерно, планшет с картой оторвался и улетел к ка-бине, когда я тянулся к двери!
Ученые, еще не пришедшие в себя от пережитого ужаса, обступили экипаж, с надеждой глядя на летчиков. Волосы на неприкрытой голове Валерия трепал ве-тер, он думал о том, что не даром интуиция ему говорила не садиться на эту льдину: «Вот и не верь предчувствиям, неприятности одна хуже другой. Что-то надо делать. А почему мне так холодно?». Он провел рукой в перчатке по голой голове. Опустив глаза, увидел, что стоит в одной кожаной полетной куртке на морозе в восемнадцать градусов.
«Меховая куртка и шапка остались в самолете! А если бы была надета мехо-вая куртка, я не пролез бы в люк! Куда ни кинь, везде клин! Как-нибудь пере-бьюсь, главное, выжил!» – подумал Валерий.
– Командир, ты совсем голый, возьми, надень, – Яшин скинул с себя меховую куртку, быстро снял шерстяной свитер и протянул Валерию, надев куртку на те-плую рубашку.
– Валера, мне нечего тебе дать, я как на грех сегодня не надел свитер, оста-вил в избе,  вот разве что носовой платок возьми, – протянул платок Рыбаков.
– На еще один, – сказал Яшин, протягивая свой платок.
Достав из кармана третий носовой платок, командир сделал головной убор, которым часто пользовался в детстве, когда босоногим мальчишкой бегал рыба-чить на Енисей. Чтобы укрыть голову от палящих лучей солнца, завязывал на носовом платке узлы по углам, это нехитрое приспособление немного спасало голову от солнечных лучей. «Тогда  платок спасал от жары, сегодня спасет от мороза и ветра», – подумал он, надевая платки на голову.
– Ребята, на вас меховые куртки с башлыками, подшлемники, меховые шап-ки, дайте ему подшлемник, поделитесь с командиром одеждой, – обратился к ученым Яшин.
– Еще не хватало, одежда нам самим нужна. Таким засранцам, как вы, и но-сового платка жалко. Вы же погубили нас, погубили! Здесь нас никто не найдет! – закричал Иванов, у него полетели слюни, началась истерика.
– Ребята, вспомните, сколько раз он вас от смерти спасал, поделитесь одеж-дой, погибнет через пару часов наш командир! – просил Рыбаков.
– Никому ничего мы давать не будем! – жестко сказал Губкин. – Вы нас по-ставили на грань жизни и смерти, негодяи! Ничего не получите, отдай мне кара-бин, – он протянул руку к оружию.
Дикунов отступил на шаг и передернул затвор, он знал, что в магазине нет патронов,  но этого не знал больше никто. Отпустив затвор, не опуская ствола карабина, сказал:
– Стойте тихо. Если кто-то попытается завладеть оружием, не задумываясь пристрелю! Командовать здесь буду я! Вы все поняли?! Немедленно прекратить истерику, аккуратно разобрать ящик с рацией, доски упаковки пойдут на строи-тельство иглу.
– Чего? – не понял Губкин.
– Снежного дома. Если хотите выжить до прихода помощи, нужно соорудить снежный дом, он защитит нас от ветра и холода. Рыбаков садится на рацию, ос-тальным ножами и досками ящика резать снежные кубы и складывать из них стенки возле этого наддува, – распорядился Валерий, доставая свой охотничий нож.
Он помог штурману разобрать ящик, передал строителям доски. Иванов ка-тался по снегу, оглашая окрестности своим визгом. Подойдя к нему, Дикунов не жалея силы ударил его носком унта в бок. Он знал, что только резкая боль может остановить истерику.
– Встать, подонок! Ты что здесь визжишь, сюда все медведи скоро соберутся. Встать, я тебе приказываю, а то пристрелю как собаку! – громко приказал он, направив ствол на лежащего на снегу ученого. Тот сразу затих, но не поднимал-ся. Командир еще раз ударил его ногой: – Встать немедленно, пристрелю! – Уг-роза подействовала, Иванов молча вскочил и отпрянул к своим коллегам.
– Запомните с первого раза, мне повторять некогда! Все выполняют мои при-казы, за отказ немедленно расстреляю. Сразу будет решен вопрос с одеждой и продуктами до подхода помощи. Быстро всем строить иглу! Ты, Андрей, на ра-цию, передавай  открытым текстом «SOS – Спасите наши души!»
Освободив от толстого слоя бумаги и стружки аварийный передатчик,  Рыба-ков громко ахнул, все бросили работу и повернулись в его сторону.
– Всем работать без остановки, это вопрос жизни и смерти. Работать, я ска-зал! – Дикунов схватился за ложе карабина, висевшего на плече. Это произвело впечатление, люди стали быстрее резать снег, изредка поглядывая в его сто-рону.
– Что случилось, Андрей? – спросил Валера.
– Командир, это аварийный  передатчик времен Второй мировой войны, ра-ботает только на передачу ключом Морзе. Мы не будем знать, слышит ли нас кто, он работает только в дециметровом режиме, на этой частоте не работает ни один наш современный передатчик.
– Ты перейди на другие частоты!
– Гляди, здесь ничего нет, только тумблер включения, лампочка индикатора и ключ Морзе. Это аппарат от второго пришествия Христа! – зло сказал штур-ман.
– Не кипятись, дурно влияешь на коллектив, включай и начинай передачу!
Растянув «усы» антенны на ближайших вершинах торосов, штурман вклю-чил тумблер. На передней стенке загорелся зеленый глазок сигнальной лампочки. У всех отлегло от сердца. Сухие батареи, каким-то чудом еще не сели и не разбились об лед, когда их выбрасывали из тонувшего самолета. Рыбаков начал передачу, выбивая ключом Морзе, открытым текстом: «Всем. Всем. Всем. Кто меня слышит. «SOS  спасите наши души!». В ста пятидесяти километрах восточнее мыса Арктический острова Комсомолец архипелага Северная Земля, в море Лаптевых потерпел крушение и затонул самолет АН-2 Диксонского авиаотряда. Спаслись шесть человек. Нет продуктов, теплой одежды, палатки! «SOS – спасите наши души!».
Знакомый набор букв, известный радистам всего мира, срываясь с антенны, летел в эфир, но российские радиостанции работали в метровом диапазоне. Они были глухи к сигналам просивших о помощи людей, сигнал аварийного пере-датчика, к сожалению, был недоступен для них.

Радиолюбитель Рэйли, проживавший в небольшом канадском городке Олд Гров, расположенном в штате Юкон, за Полярным кругом, недалеко от побере-жья Северного Ледовитого океана, вышел в эфир в надежде связаться с какой-либо радиостанцией. У Рейли была современная радиоаппаратура для дальней любительской связи. Он уже два часа путешествовал в эфире, не находя рабо-тающих станций радиолюбителей, собирался выключать аппаратуру. День для радиообмена был неудачным, в эфире творилось что-то невообразимое, треск электрических разрядов глушил любые переговоры. Он перешел на дециметро-вый диапазон, надеясь, что там будет меньше природных помех, но и там твори-лось то же самое. Через полчаса решил больше не испытывать судьбу и выклю-чить аппаратуру, но неожиданно его рука, вращавшая ручку настройки, замерла. Сквозь треск разрядов тренированное ухо услышало работу станции на ключе азбуки Морзе. Это насторожило радиолюбителя и он начал подстраивать аппаратуру на частоту работы передатчика.
Неизвестная маломощная радиостанция из глубин Северного Ледовитого океана, не прерываясь на прием, передавала знакомый всем радистам мира сиг-нал «SOS – спасите наши души!». Рука Рейли привычно начала записывать текст радиограммы.  Разряды и помехи в эфире мешали приему, прошло не менее часа, прежде чем ему удалось записать полный текст. Радист передавал о катастрофе русского самолета, координаты спасшихся шести человек, отсутствии у них продуктов и теплых вещей.
 «Господи, помоги им! В такой плохой для радиосвязи день их, больше не ус-лышит никто!» – подумал радиолюбитель и попытался связаться с передающей станцией. Но его попытки оказались безуспешными. «Скорее всего они работа-ют только на передачу, надо срочно сообщить в Министерство иностранных дел. Люди могут погибнуть, если их больше никто не услышит!» – думал он, снимая трубку телефона.
Чиновник из Министерства иностранных дел долго отказывался верить в то, что ему сообщил Рэйли, попросил дать ему свой номер телефона. Только после того, как он сам позвонил ему из Оттавы и убедился, что это не розыгрыш, при-нял телефонограмму с координатами потерпевшего аварию русского самолета.
Чиновники Министерства иностранных дел Канады связались с российским посольством и передали текст телеграммы  потерпевших катастрофу в море Лаптевых русских граждан.
В Российском посольстве подтвердили прием телефонограммы и немедленно передали ее в МИД России. После долгих выяснений и согласований дипломаты передали информацию в Управление ГВФ. Там установили, что полеты над по-лярным бассейном с указанными координатами выполняет Диксонский авиаот-ряд, куда и было направлено сообщение о катастрофе.
Радист немедленно доложил о полученной радиограмме Медведеву, коман-диру эскадрильи поселка Диксон.
– Иван Васильевич, из Москвы получена радиограмма о катастрофе само-лета АН-2 в акватории моря Лаптевых! – сказал он, протягивая радиограмму. Прочитав, Медведев приказал:
– Немедленно связь с генералом Крутым! Немедленно! Он на дрейфующей станции «Северный полюс». Однако там генерала не оказалось, дежурный ра-дист ответил, что он на своем самолете вчера  вылетел на остров Визе.
– Вызывай борт 01!
Сквозь треск разрядов атмосферного электричества Медведев, услышав ответ радиста самолета, сказал в микрофон: 
– Это командир Диксонской эскадрильи, пригласи первого! – Через несколь-ко секунд  услышал знакомый голос:
– Первый у микрофона!
– Василий Львович, здравствуй, как меня слышишь? – сквозь треск разрядов услышал Крутой знакомый голос.
– Здравствуй, Иван Васильевич! Слышимость плохая, но разобрать можно.
– В Канаде радиолюбитель принял радиограмму, переданную азбукой Мор-зе о катастрофе самолета АН-2 в море Лаптевых в 150 километрах восточнее мыса Арктический острова Комсомолец! У тебя там работает самолет?
– Да, самолет АН-2 под командованием Дикунова Валерия! Но я ничего не слышал! Он не сообщал о катастрофе!
– Аварийная радиостанция работает в дециметровом диапазоне, и только на передачу, наши станции  работают в метровом, их никто не слышит! Выясните, кто дал им такой древний передатчик, примите неотложные меры к организации спасательной экспедиции. Высылаю с порта Мыс Челюскин на остров Камсомо-лец наш вертолет МИ-8 под командованием Старыгина Валерия, он поступает в ваше распоряжение до конца операции по поиску попавших в беду людей. Борт уже вылетает, как меня поняли, прием?
– Вас понял, немедленно вылетаю на Комсомолец, определюсь по прибытии, постараюсь успеть к прибытию вертолета, сообщите мне его позывные. Будем организовывать поиски, если понадобится помощь, сообщим, конец связи, – сквозь треск услышал Медведев в динамике голос генерала.
– Немедленно вылетаем на Комсомолец, срочно готовьте машину, – прика-зал генерал командиру экипажа Мязину, – по готовности доложить. Вот суки! Так и стараются подсунуть старье людям, которые каждый день рискуют жизнью. В порошок сотру интенданта! Пошлю служить на Северный полюс! Зажрался на материке! – ругался Крутой. Когда самолет взлетел и набрал высоту, приказал радисту связаться с вертолетом. – Валерий Николаевич, здравствуй, генерал Крутой на связи!
– Здравствуйте, товарищ генерал, рад вас слышать. – Крутой за смелость и бесстрашие пользовался уважением среди полярных летчиков, и они гордились знакомством с ним.
– Когда будете на Комсомольце?
– Думаю, часа через три, загружен топливом под завязку, ветер северный, встречный больше двухсот километров не летим.
– Понял, я с острова Визе лечу на Комсомолец, совершу облет предполагае-мого района гибели самолета. До встречи на Комсомольце! – Печальная весть не давала покоя Крутому: «Что могло произойти? Два дня назад связывался с ними по радио, доложили, что все в порядке. Неужели опять иностранные спецслужбы? Они не могли так быстро подготовить вторую операцию! Я не могу в это поверить. Как хорошо, что я взял у Губкина его тетради с расчетами и схемами, если сам погиб, не дай Бог, то его изобретение будет долго жить как в армии, так и на гражданке. Дикунов опытный командир и экипаж у него слетанный, самолет был оборудован всем необходимым на случай аварийной посадки. Почему он сообщает об отсутствии продуктов и теплых вещей? Сам проверял, они были в самолете. Наверное, некогда было их выбросить на лед, значит ситуация у них критическая!» – рассуждал генерал.  Самолет уже час был в воздухе, на подлете к острову, генералу пришла в голову мысль запросить Диксон и Мыс Челюскин о маршруте полета и районе работы самолета АН-2 в прошедшие три дня. Радист связался поочередно с этими портами, но заявки о полетах самолета Дикунова за прошлый день отсутствовали, о маршруте полета они не сообщали.
– Вот пижоны, асы полярные выискались,  не хотят выполнять моих прика-зов! Придется наказать!» – подумал генерал. Он приказал запросить сведения о проходимости радиоволн за вчерашний и текущий дни. Они оказались неутеши-тельными, над полюсом свирепствовали магнитные бури, связи практически не было. «Это немного реабилитирует и экипаж и ученых», – подумал генерал, не-много успокоившись.
– Вызови СП, – приказал он радисту.
– СП на связи – сказал тот, подавая микрофон и наушники.
– Кто на связи?
– Пронькин, товарищ первый!
– Егор, у тебя на передатчике есть дециметровый диапазон?
– Конечно есть, а что случилось?
– Через полтора часа свяжешься с вертолетом МИ-8, попробуете с двух точек запеленговать место работы аварийной радиостанции в сантиметровом диапазоне. Станция работает на аварийной волне только на передачу.
– Хорошо, товарищ генерал, но предупреждаю, что оборудование старое и расстояние до острова Комсомолец неблизкое! О результатах доложу дополни-тельно, конец связи.
Давно опустились сумерки, окутавшие льды непроглядной темнотой, затяну-тое плотной облачностью небо не пропускало света звезд, но Крутой не отказался от полета к месту предполагаемой аварии. После волнений дня он задремал в кресле, его разбудил голос командира корабля.
– Товарищ генерал, вошли в зону пурги, за бортом ветер сорок метров в се-кунду! Судя по всему, усиливается, боюсь садиться в такой ветер, может воз-никнуть аварийная ситуация! Полагаю, надо уйти на запасной аэродром, пока пурга его не закрыла, дождаться, когда ветер немного успокоится! Полетев на место катастрофы, упустим время для посадки!
– Ты что предлагаешь, командир? Там люди на такой пурге, без палатки, спальных мешков и еды! Они погибнут, если не организовать поиски прямо се-годня и сейчас! Приказываю лететь на Комсомолец! Всю ответственность беру на себя! Нам надо лететь на остров, ждать подлета вертолета, обозначить раке-тами место посадки, иначе и они не смогут сесть! Курс  на мыс Арктический!
Через сорок минут экипаж вслепую, в снежном месиве зашел на посадку, свет пускаемых с самолета ракет гас в молоке поднятого пургой снега, не освещая поверхности ледяного аэродрома. Командир очень медленно снижался, боясь жесткого удара шасси при посадке, но неприятностей избежать не удалось. Порыв ветра накренил самолет, все почувствовали сильный удар, стойкой шасси машину подбросило, и она стала заваливаться на крыло. Экипажу чудом удалось удержать машину от опрокидывания, прижать ее к посадочной полосе на все точки шасси. Но все заметили, что самолет катился по аэродрому как-то боком, скособочившись на одну сторону. Немного поплутав в пурге, подрулили к избе, которую они разглядели по возвышающейся над ней мачте радиостан-ции.
– Что за посадка? – раздраженно спросил генерал.
– Экипаж выполнял ваш приказ! Жестко сели потому, что радиовысотомер допускает погрешность в несколько метров в зависимости от толщины льда, на который производится посадка.
– Хорошо, я понял, – миролюбиво сказал Крутой, – крепите самолет и по-смотрите, что с шасси. Нам очень важно, чтобы самолет завтра мог летать!
– Постараемся! – коротко ответил командир, которого обидели обвинения генерала.
Закрепив на льду и осмотрев машину, Мязин увидел, что сильно повреждена стойка левого шасси, она требовала срочного ремонта, о полетах  самолета в ближайшие два–три дня не могло быть речи. Кроме того, с креплений была со-рвана и утеряна лыжа. Крутой, выслушав его доклад  спросил:
– Сколько времени понадобится для ремонта?
– В полевых условиях не менее трех суток! – Генерал, немного подумав, не-довольным голосом сказал:
– Приказываю провести ремонт в течение суток, всему экипажу работать день и ночь! Всем, кроме радиста, ужинайте и приступайте.
Пурга разыгралась не на шутку, прилетевшие с Крутым летчики быстро и умело развели в печи огонь, он дарил тепло людям, отогревал остывшую за день избу. Генерал беспокоился о посадке вертолета:
– Какая погода на поверхности? – спросил он.
– Температура минус двадцать, ветер северный, сорок пять метров в секунду, – доложил штурман.
– Вертолет сможет сесть?
– Экипаж у Старыгина опытный, сам он много лет по северам летает, должны сесть.
– Держите с ними связь, будем помогать садиться!
– Есть, товарищ генерал, – ответил радист. Летчики начали заниматься при-готовлением ужина, покушав тепло оделись и ушли в молоко пурги.
Неожиданно запищала радиостанция, радист включил ее на прием и пере-дал микрофон генералу.
– Первый у микрофона, – сказал Крутой.
– Василий Львович, Старыгин на связи. Докладываю, что запеленговать пе-редатчик не удалось…
– Почему? – перебил его Крутой.
– Он прекратил передачу, не выходит в эфир! Я хочу на подходе к острову изменить курс, полетать в квадрате предполагаемой катастрофы, послушать эфир и посмотреть!
– Это правильное решение, у нас дует пурга, скорость ветра сорок пять мет-ров в секунду. Створ посадки обозначим ракетами, счастливого полета!
Штурман произвел исчисление и определил координаты вертолета.
– Пора поворачивать, командир, мы на точке.
Экипаж повернул вертолет вправо и начал прочесывать квадрат. Полетав час над льдами, подсвечивая ракетами, ничего и никого не увидев, Старыгин приказал изменить курс на мыс Арктический.  С большим трудом, по ракетам с земли, посадив вертолет, закрепив его на льду, экипаж направился в избу.
Доложив, что поиск результатов не дал, Старыгин спросил у генерала, что его экипажу делать дальше.
– Как что делать? Отдыхайте пару часов и полетим на поиски!
– Товарищ генерал, это пустая трата времени и топлива, район наглухо за-крыт пургой, мы даже примерно не знаем координаты места катастрофы. Их пе-редатчик молчит, наверное, сели батареи, теперь одна надежда визуально найти их с воздуха. Кроме того, в такой ветер я не смогу взлететь, надо подождать, пусть пурга немного утихнет.
– Ты что говоришь, они к утру погибнут! Не смей мне перечить, два часа на отдых и вылетаем!
– Я не подчиняюсь вам, не надо настаивать, за безопасность полетов отве-чает не генерал, а командир экипажа! Вы думайте, что говорите, о какой спасательной операции, на льду в трех метрах ничего не видно, а что вы увидите с высоты полета? Это стопроцентная возможность разбиться, тогда и спасать будет некого, некому и нечем. Вертолет сможет прилететь с Диксона только завтра к вечеру, да и то, если он не улетел куда-то на материке! Вы об этом подумали?
– Успокойся, Валера, я погорячился, наверное, ты прав, давай ждать утра, – сдался Крутой. Ночью аварийный передатчик так и не вышел на связь, погасла робкая надежда запеленговать место нахождения лагеря потерпевших круше-ние.
Утром Старыгин проснулся с надеждой, что пурга уляжется за ночь, но за стенами избы завывал ветер, он свободно несся по льдам от самого полюса, ска-тываясь по  земному шару не встречая препятствий на своем пути. Одевшись, вышел на улицу и понял, что сила ветра ослабла, видимость увеличилась метров до двадцати. «Метров тридцать в секунду дует, лететь можно, генерал все равно не даст покоя», – подумал он.
– Как погода, командир? – спросил Крутой, едва он вошел.
– Погода летная, завтракаем и вылетаем, пока до зоны поисков долетим,  на-ступит рассвет.
Генерал громко крикнул:
– Общий подъем!
Проработавшие всю ночь на ураганном ветре и морозе летчики его экипажа, проклиная судьбу, погоду и начальство, встали и пошли на улицу умываться снегом. Они не смогли закончить   ремонт шасси и ожидали разноса от генерала. Но тот проявил удивительное спокойствие, заявил, что полетит на вертолете с экипажем Старыгина, они вздохнули свободно.
За ночь вертолет заправили, приготовили к вылету.   
– Экипажу приготовиться, взлетаем! – приказал командир и начал плавно крутить ручку «шаг-газ» влево, выводя двигатель в режим взлета. Когда винт набрал обороты, он аккуратно стал поднимать вверх ручку «шаг-газ», изменяя шаг лопастей несущего винта. Дождавшись, когда вертолет большую часть сво-его веса перенес с шасси на несущий винт, он отжал от себя педаль шага винта поворота. Многотонная машина послушно начала на льду, на одном месте поворачиваться навстречу ветру, когда она стала строго против ветра, командир увереннее потянул вверх ручку, еще больше изменяя шаг несущего винта. Подъемная сила оторвала вертолет от поверхности льда, и изба пропала в поднятой винтами и пургой снежной пелене. 
Генерал, сидя в вертолете, подумал, каково приходится потерпевшим катаст-рофу на льдине в такую пургу, и приказал связаться с СП и передать его приказ постоянно находиться в эфире на приеме в дециметровом диапазоне.
Он не терял надежды, что аварийный передатчик выйдет в эфир, поддержи-вая двустороннюю связь с радистом СП, радист вертолета  сможет запе-ленговать его  координаты.
– Когда будем в квадрате поисков? – спросил Крутой.
– По такой погоде долетим через час – полтора, – ответил штурман и вновь углубился в расчеты.
Шесть часов полета не дали результата, льды окутала непроглядная тьма, когда Старыгин подошел к генералу и сказал:
– Топлива в обрез до мыса Арктический, пора ложиться на обратный курс, баки почти пусты.
–  Что сделаешь, наша совесть перед ними чиста! – согласился Крутой, эки-паж лег на знакомый курс  и благополучно посадил машину у избы.

Порывы ветра крепчали, по льдам струилась поземка, предвещая надвигав-шуюся пургу, день угас, унося последние надежды на спасение. Снег был на-столько спрессован, что с трудом резался ножами. Используя вздыбленную льдину с одной стороны в качестве стены, потерпевшие крушение выкладывали полукругом кирпичи из снега. Силы таяли, но это был  единственный шанс за-ставить себя немного греться  в работе.
Но таяли не только силы, заметно поблекла лампочка индикатора на передатчике. Наконец Рыбаков выключил его:
– Командир, надо дать отдохнуть часа четыре-пять, восстановить батареи, так мы их совсем посадим! – сказал он, отрываясь от передатчика.
Валера, обшарив карманы, нашел три патрона, отойдя от лагеря, зарядил оружие. Он твердо знал, что белые медведи обязательно придут к ним. Но сколько их будет, этот вопрос мучил его, ведь патронов было всего три.
Подойдя к продрогшему штурману, спросил:
– Андрей, у тебя случайно патронов от карабина нет? Думаю, скоро надо ждать гостей.
– Есть один, – достав из кармана патрон, передал его Дикунову. – Взял на память о встрече с медведями, когда меня от них спас Яшин.
– Как ты считаешь, нас кто-то услышит?
– Не знаю, командир, передатчик на прием не работает, и антенна у нас низко расположена. Будем надеяться на чудо, – ответил Рыбаков, – а про патроны спроси у Яшина, он постоянно с карабином возится, может, у него завалялись.
Побегав, немного согревшись, Рыбаков стал помогать резать и укладывать на стену снежные кирпичи и  не заметил, как согрелся. Люди выбились из сил, им удалось полукругом сложить стену высотой полтора метра. Она и стоявшая почти вертикально льдина немного защищали от пронизывающего ветра начинавшейся пурги. Чтобы не замерзнуть, Валерий, забросив оружие за  спину,  работал вместе со всеми.
«Скоро люди выбьются из сил, голод и мороз подорвут их веру в спасение, потом мороз быстро сделает свое дело. До утра мы не протянем. Утром спасать будет некого!» – печально думал он.
– Достаточно, теперь всем укрыться за стеной и прижаться друг к другу плотнее. Нужно как можно дольше сохранить тепло, – сказал он, видя, что купол в снежном доме выложить они не смогут, не было снега нужной толщины. Разгоряченные работой, уставшие люди присели за рукотворными стенами, при-жавшись спина к спине. Все облепили Рыбакова, готовые отдать ему последние крупицы своего тепла. Среди бескрайних льдов это был единственный человек, стараниями  которого могла прийти помощь, без него они были обречены на смерть от холода и голода.
Люди на льдине окончательно замерзали, все впали в апатию, им не хоте-лось двигаться, говорить, думать, наступило полное безразличие к своей судьбе и судьбе других. Только энергичные окрики и команды Валерия, больше всех страдавшего от холода, заставляли всех бороться за  жизнь. Льдину окутывали сумерки, тьма сгущалась. Неожиданно командир заметил какое-то движение возле тороса, находившегося в пятидесяти метрах от них.
«Медведь! Белый медведь! Нам не хватало только погибнуть от клыков этого свирепого хищника!» – подумал он, снимая карабин с плеча.
– Внимание всем, к нам пришел медведь. Приготовиться к отражению напа-дения. В карабине всего четыре патрона, приготовьте ножи, возможно, придется сойтись в рукопашной!
– Командир, у меня есть два, – сказал Яшин, протягивая патроны.
– Теперь у нас шесть патронов, можно воевать, белый медведь за много ки-лометров чувствует запах человека и животных, пришел один, но нужно ждать еще гостей.  Всем приготовиться! – командовал Дикунов.
Призрак близкой смерти встряхнул и сплотил людей. Те, у кого были ножи, вытащили их из ножен.  Осмелевший хищник осторожно подходил к группе ук-рывшихся за снежными стенами людей. Валера старался поймать его на мушку, выцеливая убойное место по передним лопаткам. Пуля, проходя по лопаткам, дробит кости позвоночника и лишает зверя способности двигаться, проходя че-рез легкие, вызывает обильное внутреннее кровотечение, от которого он вскоре погибает. При более удачном выстреле поражается сердце либо околосердечная сумка, что приводит к моментальной смерти.
Медведь подошел на двадцать метров, втягивая со свистом воздух, ловил же-ланные запахи добычи, рассчитывая подкормиться мясом, он не ел уже вторую неделю, добыча не встречалась на его пути. А тут было много еды, поэтому он осмелел,  подойдя совсем близко к сбившимся в кучу людям, вдыхая запахи не-известной ему дичи и предвкушая сытную жизнь, он шел напролом. Неожиданно сухо треснул выстрел, что-то ударило зверя в грудь, и он упал замертво на лед.
– Быстро всем приступить к разделке туши! В нем наше спасение, мясо пой-дет в пищу, шкурой накроем крышу нашего дома,  перестанет задувать ветер и забрасывать снег на головы, у нас появилась реальная надежда продержаться до прихода помощи! – сказал Валерий.
Никого не надо было подгонять, все работали как одержимые. Через полчаса работа была закончена, тушу разделали, шкурой частично закрыли крышу над стенами из кирпичей снега. Люди могли только сидеть или стоять, согнувшись в первобытном доме, но через некоторое время почувствовали, что в нем стало заметно теплей, чем на улице. Когда мясо немного остыло, командир проверил его, медведь оказался здоровым.
– Пока мясо и печень не замерзли, всем надо досыта поесть, потом будет сложнее, замерзшее мясо забирает много тепла, – сказал Дикунов и первым от-резал от печени большой кусок. Прихватывая края зубами, отсекал ножом не-большие куски у самых губ и жевал их. – Рекомендую всем попробовать, это по-лярный деликатес! Других продуктов у нас нет, соли тоже нет, – приглашал он всех. Летчикам приходилось есть строганину из медвежьего мяса и печени, а ученые не знали, что это такое. Подавляя отвращение, москвичи ели сырую пе-чень и мясо убитого медведя.
– Нам бы еще одного медведя, закрыть шкурой часть крыши и вход, тогда мы будем спасены, – начал механик.  Командир оборвал Яшина:
– Помолчи, Костя, накаркаешь нового гостя. – Все засмеялись, Дикунов  по-нял, что надежда вернулась к людям. 
Неожиданно на улице раздался недовольный грозный рык, Валера выскочил из укрытия и столкнулся с огромным медведем. Тот от неожиданности поднялся на задние лапы, намереваясь навалиться на невиданного  зверя. Но человек ус-пел нажать на спусковой курок, сухо треснули два выстрела. Одна из пуль пере-била позвоночник, смертельно ранив хозяина ледяной пустыни. Медведь заревел и начал валиться на Валерия. Тот, ликуя от мысли, что ему удалось убить еще одного зверя, успел отскочить, туша рухнула возле входа в снежный дом. «Теперь мы сможем прожить несколько дней! Есть и пища, и шкура, полностью закроем крышу в снежной хижине, станет теплее! Должна прийти помощь, нас кто-то должен услышать!» – ликовал командир. Он сказал:
– Всем, у кого есть ножи, на разделку туши, шкурой прикроем незакрытую часть крыши и вход в нашей снежной хижине!
Из дома вышли Яшин и Рыбаков, извлекая из чехлов ножи.
Зная, что ножи есть у Губкина и его заместителя Боярова Петра, Дикунов по-дошел к иглу.
– Была команда всем, кто имеет ножи, идти на разделку туши. Вам надо ее повторять? – зло спросил он, глядя на Губкина.
– А ты чего здесь раскомандовался? Ты кто такой, плебей! – выступая впе-ред, закричал Бояров.
Валера понял, что наступил переломный момент во взаимоотношениях, если он уступит, начнется анархия, которая неизбежно приведет к гибели всех участ-ников экспедиции. Коротким ударом он обрушил приклад в лицо норовистого ученого. Металлическая оковка торца приклада хорошо впечаталась в его фи-зиономию.
– Я два раза не повторяю, кто не хочет исполнять приказ, будет расстрелян немедленно! – сказал он, поднимая ствол карабина к переносице сразу побелев-шего ученого. Поняв, что с ними не шутят, Губкин и его помощники  бросились к медведю. В полной темноте, на ощупь, быстро ошкурили зверя.
– Отрежьте от шкуры продольную полосу метровой ширины, остальную на крышу мехом внутрь. Только смотрите, не обрушьте стены. Пока не смерзнется шкура, надо придержать изнутри, – распоряжался командир. Когда от шкуры была отрезана двухметровая полоса, остальную очень осторожно затащили на снежные стены,  закрыли часть крыши, через которую воющая за стеной пурга сыпала снег, он попадая на тело, забирал последние капли тепла.
– Молодцы, хорошо уложили, закрыли крышу и вход, скоро станет совсем тепло! – сказал Рыбаков.
Валера передал Яшину карабин, попросил подержать шкуру. Ножом в цен-тре отрезанного куска вырезал отверстие, в которое могла пролезть голова,  после чего надел на себя шкуру мехом вовнутрь. Поверх застегнул брючный ремень, тщательно  расправил края, один запустил под другой на боках и надежно стянул ремнем. Мороз теперь не грозил ему, импровизированное пончо полностью облегало тело, и летчик сразу почувствовал, как длинный мех белого медведя стал греть его продрогший до костей организм, помимо его воли в сознании всплыла мысль: «Господи! Слава тебе, ты послал мне спасение, теперь я доживу до утра, я увижу жену и сына!».             
Он отрезал от шкуры, висевшей на потолке, лапу, подойдя к Рыбакову, вы-дернул у него из меховой куртки нижний шнурок. Сложил куски и попросил по-держать, что-то прикидывая и выкраивая ножом в кромешной тьме. Все при-слушивались, пытаясь догадаться, но слышали только шорох ножа и дыхание командира, которого от тепла стало клонить в сон. Он протягивал сквозь отвер-стие в шкуре шнурок, что-то сшивая.
 «Наверняка от холода у него крыша съехала» – злорадно думали ученые, стоявшие плотной группой, спина к спине, под крышей из медвежьих шкур. Ни-кто из них не вспомнил, что из рук этого человека, с которым они отказались поделиться одеждой, много раз за время совместной работы на дрейфующих льдах получали самое дорогое – жизнь.
Обида закралась в душу Дикунова, но теперь, когда он соорудил себе надеж-ную защиту от холода и шил шапку, подумал: «Пусть Бог будет судьей их по-ступку и простит их!». Когда закончил шорничать, зажег зажигалку, осматривая свою работу. Все с удивлением увидели, что его тело закрыто полосой шкуры мехом вовнутрь, из которой торчала только голова, в руках была самодельная шапка, сшитая мехом вовнутрь. Погасив зажигалку, Валера надел шапку поверх носовых платков и поразился произошедшей перемене. Голова и тело погрузи-лись в тепло, которого ему так недоставало весь день. Мороз сковал влажную шкуру, она сильно шуршала при малейшем движении, но хорошо грела челове-ка, защищая его от двадцатиградусного мороза и пронизывающего ветра.
В замкнутом пространстве от тепла человеческих тел воздух быстро нагре-вался, вскоре все это почувствовали. Температура в иглу поднялась до минус десяти градусов. Для полярных исследователей, несколько месяцев проработавших на льду на пронизывающем до костей ветре и двадцатиградусном морозе, это были почти комфортные условия. После пережитых потрясений, тревожного ожидания помощи, осознания безысходности своего положения и угрозы скорой смерти от переохлаждения у людей появилась надежда, что они не погибнут от холода до прихода помощи. Разморенные теплом и сознанием того, что останутся живы, они  дремали стоя, тесно прижавшись к спине соседа. Когда ноги подкашивались, включалось сознание, не просыпаясь, человек распрямлял ноги и продолжал спать, пока ноги вновь не подкашивались.
Борясь со сном, Дикунов вспомнил, как учитель в школе рассказывал учени-кам на уроке зоологии, что шерсть у белого медведя трубчатая, полая внутри и греет его в самую лютую стужу, даже тогда, когда ему приходится за добычей нырять в ледяную воду океана или переплывать полыньи.
«Ведь он был прав, этот учитель!» – улыбаясь в темноте, согретый приятным теплом, думал он. 
Стоять полусогнувшись, поддерживая скованные морозом медвежьи шкуры, было неудобно, но никто не роптал. У Валеры сохранилась зажигалка, которая неизвестно каким образом попала к нему в летные брюки. Неожиданно ему пришла в голову мысль, что нужно проверить мясо  второго медведя  и затащить в иглу: «Здесь оно меньше смерзнется и будет на что присесть!» – подумал он.
– Помоги, Константин, – попросил он механика, выползая из убежища в сви-стящую и воющую ночную пургу. Тот выполз следом, пронзительный ветер и окрепший ночью двадцатипятиградусный мороз быстро забирали тепло. Выхва-тив нож, Валерий сделал несколько глубоких параллельных надрезов на стегне убитого последним медведя.
 – Прикрой от ветра! – прокричал на ухо механику. Когда тот, присев, по-лами своей куртки прикрыл лежавшее на льду мясо, повернувшись спиной к ветру, Дикунов крутанул колесо зажигалки. Робкий огонек осветил мясо, еще не успевшее промерзнуть. Оскребая обушком ножа стенки среза, он надавливал на них, проверяя, не выдавится ли из мяса куколка или личинка, но все срезы были чистыми.
– Держи, Костя, это наше спасение от голода, нам надолго хватит! – сказал он, отсекая лапу от туши. – Тащи в укрытие, на ней можно сидеть, там оно не промерзнет. Сразу возвращайся, все мясо перетащим под крышу, так будет на-дежней.
Через несколько минут лапы были отделены, вместе с тушей складированы вдоль снежных стен. Они отсекли лапы у первого убитого медведя, который ле-жал за торосом, все мясо так же затащили в убежище. У людей появилась воз-можность присесть после того, как они простояли на ногах двенадцать часов по-сле катастрофы. Нарезав кусков еще не схваченного морозом темного медвежье-го мяса, Дикунов раздал всем.
– Ешьте, друзья, пока мясо не замерзло. Я понимаю, что противно есть све-жее мясо, но соли и перца, к сожалению, нет. Выбора у нас тоже нет, оно все время будет согревать вас, восстанавливать жизненные силы. – Отрезая малень-кие кусочки у самых губ, все жевали спасительную медвежатину.
Рыбаков вновь сел за передатчик, включил тумблер, свет индикатора не из-менился, лампочка горела так же тускло, как и раньше.
– Придется передатчик оставить до утра, при длительном перерыве батареи немного восстанавливаются, – сказал он, выключая питание. Его слова удру-чающе подействовали на всех, в душу начал холодной змеей заползать страх. Все думали, что с ними будет, если их крик о помощи не был услышан, а сейчас не хватает мощности батареи, чтобы продолжить посылать сигналы бедствия. Чтобы как-то сгладить тягостное впечатление, Дикунов уверенно сказал:
– Не печальтесь, друзья, я уверен, что нас услышали! Представьте себе слож-ность организации поисков. Не теряйте надежду, нас завтра обязательно спасут!  Мы будем впредь выходить в эфир ненадолго, постараемся продлить работу батареи как можно дольше. А теперь предлагаю всем спать, сохранять тепло и силы.

Второй день полетов не дал результатов, уже сгустились сумерки, когда Ста-рыгин подошел к генералу:
– Василий Львович, пора возвращаться на базу, заканчивается керосин в ба-ках,  на льду ничего не видно, метель не утихает. В такую погоду мы их просто не увидим, передатчик на связь не выходил, где их еще искать, ума не приложу!
– Вы понимаете, что они на льду два дня, в пургу,  замерзают в эту самую минуту! Мы не предприняли исчерпывающих мер для их поиска и спасения. Приказываю не менять курс, облететь еще раз предполагаемое место катастро-фы!
– Хорошо, но ответственность я с себя слагаю! – громко сказал Валерий и ушел в пилотскую кабину. «Сложил ответственность, умник! Если случится ка-тастрофа, суд в первую очередь спросит с меня, по инструкции на борту мне ни-какой генерал не указ!» – думал он, его грустные мысли прервал голос второго пилота:
– Валера, куду летим?
– Генерал приказал лететь вперед, совершить еще раз облет предполагае-мого места катастрофы.
– В таком случае надо лететь вдоль границ участка, так как его центральную часть мы проверили довольно обстоятельно.
– Ты прав, штурману рассчитать курс по самой границе предполагаемого места катастрофы, – приказал командир.
– Но мы не сможем сесть при таком ветре ночью на незнакомую льдину. Это неминуемо обернется катастрофой! – удивился штурман.
– Отставить разговоры, начальству видней! С нас никто не спросит и не осу-дит, если разобьемся во время посадки, спасая людей, но не поймут, если мы не долетим и не спасем их!  Тогда все, кто выжил, неминуемо погибнут. – Вертолет продолжил полет над дрейфующими льдами.
– Валерий Николаевич, подсвечивайте лед ракетами, может, они как-то по-могут разглядеть поверхность, – сказал генерал.
Теперь через пять минут с борта вертолета навешивалась ракета на парашю-те. Их мертвый свет заливал окрестности, высвечивая пляску пурги на поверх-ности льда. Неожиданно радист закричал:
– Есть сигнал, морзянкой отбивают: «Спасите наши души», передатчик рабо-тает где-то недалеко! 
Старыгин  вышел в салон:
– Товарищ генерал, передатчик продолжил работу, на льдине остались жи-вые люди. Но если мы разобьемся во время посадки на незнакомую льдину при такой силе ветра, спасти их больше будет некому. Вертолетов на дрейфующих льдах больше нет!
«А ведь он прав! В такой ветер даже днем садиться небезопасно! Льдина не-знакомая, самолет не выдержала, надо поднимать людей вертолетом с зависания. А если разобьемся, все погибнут – и мы, и спасшиеся», – мрачно подумал Крутой. Командир вертолета видел, что генерал решает трудную задачу,  стоял рядом, ожидая ответа.
– Что на СП, они слышат сигнал аварийного передатчика? – спросил он.
– Нет, не могут слышать, видно, у них сели батареи, сигнал очень слабый, за-тухающий, – ответил радист.
– Считай, что меня уговорил! Закончим облет места катастрофы, если услы-шат шум турбин вертолета, догадаются, что их ищем! Это придаст  сил для но-чевки. Продолжайте отстреливать ракеты, в низовой пурге на такой высоте их далеко видно.
Погода окончательно испортилась, порывы ураганного ветра бросали верто-лет из стороны в сторону, машина, которая весила много тонн, была игрушкой в руках стихии.
– Командир, мы выходим из квадрата! – доложил штурман, оторвавшись от карты.
– Левый разворот, пошла серия из двух ракет! – скомандовал Старыгин.
Хлопнули два негромких выстрела, которые утонули в вое ветра и грохоте турбин. От вертолета отделились две осветительные ракеты, он закладывал ви-раж, выполняя разворот на обратный курс, на базу.

– Командир, слышу гул турбин вертолета! Помощь идет, нас услышали! – за-кричал Яшин.
– Всем молчать! – приказал Дикунов, не в силах отогнать от себя мысли, что механику показалось. Он лег на лед и выполз из убежища. Следом выползли все, кроме Рыбакова, бросившегося к передатчику. Не жалея батареи, он отстукивал на ключе, что на льду слышат гул турбин вертолета, видят свет пускаемых им ракет. Он видел, что лампочка едва светится в темноте, но продолжал посылать сигналы, так как знал лучше всех, что завтра их  передатчик  уже никто не ус-лышит, сядут батареи. Ему казалось, что вместе с сигналами передатчика в эфир летели его собственные душевные крики о спасении и не услышать их на пролетающем рядом вертолете не могли.
Неожиданно радист вертолета закричал:
– Есть сигнал, морзянкой отбивают: «Слышим ваши двигатели, видели свет двух ракет на развороте! Спасите наши души!» – передатчик работает рядом, но сигнал затухает! 
– Предлагаю вернуться в точку разворота, пройти над этим местом и отстре-лять серию из двух ракет, они поймут, что мы их услышали! – сдерживая волне-ние, сказал Крутой,  Старыгин кивнул головой в знак согласия.
Стоявшие на пронизывающем ветру люди, держа шапки в руках, с болью в сердце вслушивались в затихающий гул турбин вертолета, пока он не пропал в вое пурги. Ветер трепал их волосы, но они стояли не шелохнувшись, прощаясь с надеждой на спасение, которая была так близко, думая, что второй раз вертолет не вернется на обследованный квадрат. Слезы разочарования лились из глаз не-счастных, для которых спасение было так близко, но улетело, чтобы никогда не вернуться!
Неожиданно к вою пурги и шороху снега примешался какой-то посторонний звук, все, не сговариваясь, повернули головы в его сторону, боясь поверить, что вновь слышат гул вертолетных турбин.
– Вертолет, я слышу вертолет! – неуверенно сказал Губкин. Все напрягли слух, боясь шелохнуться,  вслушиваясь в вой пурги. На пронизывающем до кос-тей ветру стояли мужчины без головных уборов и пурга трепала их волосы, по-сыпая колючим снегом.
– Вам показалось, Сергей Борисович! – разочарованно сказал Бояров, наде-вая шапку.  В это время все услышали приближающийся гул турбин, вертолет пролетал метрах в трехстах правее места катастрофы. От него отделились два белых шара ракет, сомнений не могло быть – на вертолете их услышали, чтобы на льдине знали это, вернулись, пролетели рядом с их лагерем и выпустили две ракеты.
– Ура! Нас ищут! Они знают, где мы находимся! – закричал Дикунов, все что-то кричали вместе с ним, плача от нахлынувшей радости. Неожиданно все стихли,  завороженно ловили затихающий шум вертолета.
«Улетают, в такую пургу они нас не найдут!» – горестно подумал Губкин. Настроение у всех заметно упало, вертолет улетал.
– Всем немедленно в укрытие, мы должны дожить до следующего утра! В та-кую пургу на незнакомую льдину вертолет не сядет, если они разобьются, тогда нам помощи ждать не от кого! – жестко сказал командир.

– Вот теперь можно и на базу вернуться. Немедленно связь с Диксоном, – приказал Крутой. – Передайте телеграмму за моей подписью: «Вступили в ра-диообмен с потерпевшим крушение экипажем. Пурга, видимость нулевая, ветер тридцать пять метров, посадка на льдину в ночное время невозможна. Принял решение вернуться на базу, утром продолжим операцию по спасению. Крутой». С бортовой радиостанции вертолета телеграмма полетела за тысячу километров в аэропорт острова Диксона. Там была немедленно про-дублирована в Москву. Через десять минут была принята радиостанцией территориального управления КГБ города Москвы, немедленно доложена генерал-лейтенанту Голубкову.
Генерал вызвал полковника Солдатова.
– Владимир Алексеевич, поручаю вам срочно на месте разобраться в причи-нах катастрофы самолета экспедиции Губкина. Генерал Крутой за четыре дня до катастрофы сообщил о возможном террористическом акте. Следует проверить, не была ли катастрофа продолжением попыток американских спецслужб ликвидировать экспедицию, а заодно похоронить сам эхолокатор. Считаю, что в данной ситуации самое удобное время для перевода Губкина на нелегальное положение. Убедите его в необходимости исчезнуть на несколько лет, пожить с семьей в сибирском городе Железногорске. Вам заказан авиабилет до Диксона, там организуют оказию на остров Комсомолец. С Диксона свяжетесь с генералом Крутым, передадите ему мой приказ. Он обеспечит вас транспортом. Мой вам совет, одевайтесь теплей, возьмите дома теплые кальсоны! – засмеялся генерал. – Внизу ждет машина, водитель предупрежден. Удачной поездки, полковник! – генерал встал и пожал руку на прощанье.

Когда МИ-8 подлетал к аэродрому на мысе Арктический,  его стало заметно бросать в воздухе, пурга над островом Комсомолец свирепствовала во всю свою арктическую силу. Экипаж вертолета связался с летчиками, находившимися в избе, и они ракетами обозначили место посадки. При порывах ветра свыше пя-тидесяти метров в секунду, снижаясь, машина погрузилась в снежную пургу. В тот момент, когда вертолет завис на высоте пятнадцати метров и экипаж пытал-ся привести его в горизонтальное положение, сильнейший порыв ветра бросил машину на лед. Старыгин резко дернул ручку «шаг-газ» вверх, увеличив подъ-емную силу лопастей несущего винта, экипажу почти удалось погасить падение, но поверхность льда была близко. Передняя стойка шасси приняла на себя удар многотонной машины, все услышали  хруст и скрип металла. За счет удара инерция вертолета была погашена, и экипаж посадил машину. Боясь, что порывы ветра могут пригнуть громадные лопасти несущего винта к хвостовой балке и они начнут рубить ее, командир изменил шаг винта, наклонив его вперед, после чего выключил двигатель. Винт продолжал раскручиваться, экипаж с тревогой вслушивался, не зацепит ли он концами лопастей хвостовую балку. К счастью, все закончилось благополучно, когда винт стал, бортинженер открыл дверь и в салон ворвался ветер вперемешку со снегом.
«Слава Богу! Пронесло и на этот раз!» – облегченно подумал Старыгин. За свою многолетнюю работу на вертолетах он знал десятки случаев, когда в силь-ный ветер концы лопастей после посадки опускались вниз и порывы ветра при-гибали их к земле. Продолжавший вращаться несущий винт рубил лопастями обшивку на хвостовой балке, разрушаясь,  разбрасывал вокруг себя обломки ло-пастей, которые как огромные ножи втыкаются в салон, разрушая все на своем пути, пробивают топливные баки, что нередко приводило к гибели машины и экипажа.
Когда вертолет стал на шасси, всем стало ясно, что они были на волосок от гибели, корпус имел сильный наклон вперед, передняя стойка шасси от удара  прогнулась.
Генерал, немного побелевший во время аварийной посадки, пришел в себя. Передвигаясь на нетвердых ногах, он зашел в пилотскую кабину.
– Спасибо, командир, спас меня от смерти! – с чувством сказал он, пожимая руку Старыгина.
– Не только вас, но и себя тоже, – скромно ответил тот, вытирая капли пота, катившиеся из-под шлемофона.
– Завтра сможем взлететь? – переходя на деловой тон, спросил генерал.
– Ответ дам только после осмотра поврежденной стойки шасси.
– Очень надо взлететь, нас ждут потерпевшие крушение товарищи.
– Мы постараемся, но, возможно, для ремонта понадобится помощь вашего экипажа.
– Всех мобилизую, осмотритесь и доложите, что нужно!
Выйдя в беснующуюся пургу, Старыгин с инженером подошли к прогнув-шейся стойке шасси, осветили фонарем.
– Что скажешь, Олег? – обратился он к бортинженеру.
– Валерий Николаевич, иди в избу, мне надо разобраться, потом сообщу о повреждениях, – ответил Любимов. Осмотрев, он понял, что предстоит серьез-ный ремонт, который в полевых условиях  выполнить невозможно, опорная бал-ка стойки шасси, на которую приходится вся сила удара при посадке, опасно прогнулась.
– Труба, командир, небольшой толчок при взлете или посадке, и стойка мо-жет сломаться, разобьем машину, – доложил он, войдя в избу. Крутой, внима-тельно слушавший разговор, напрягся.
– Что там, Валерий Николаевич? Сможем лететь завтра?
– Нет, сильно прогнулась передняя стойка шасси, металл может лопнуть при взлете или посадке! Нужна сварка, металл для ее усиления.
– Немедленно связь с СП, – приказал генерал. Через минуту радист подал ему микрофон и наушники. – Говорит Крутой! Срочно подготовить самолет АН-2, загрузить в него передвижной сварочный аппарат, прутков десять двухметровых отрезков железа диаметром не менее десяти миллиметров и обязательно сварщика с аппаратурой. Через пятнадцать минут доложить о готовности, доставить на базу мыса Арктический!  Как поняли, прием!
– Вас поняли, конец связи!
– Валера, сейчас покушаем и всем спать, часа через четыре привезут САК, будем ремонтировать вертолет, мои летчики помогут! – приказал генерал.
Летчики легли на лавки вдоль стен,  на спальные мешки и заснули в тепле протопленной избы, под убаюкивающий вой пурги за стенами. Через пятнадцать минут радиостанция ожила, Соложенкин включил прием.
– Товарищ первый, у нас пурга, при взлете самолет сдуло с полосы и он сло-мал лыжу. Для ремонта потребуется не менее трех часов, – сообщил дежурный.
– Всех отправлю на материк, отдам под суд! Зажирели на дрейфующей стан-ции от безделья! Передайте командиру экипажа, что у него только два часа! И ни минутой больше! О вылете сообщить! – Долго еще бушевал генерал, но лет-чики, весь день и часть ночи пилотировавшие вертолет в пурге, при силе ветра в пятьдесят метров в секунду, спали мертвым сном.
Сколько проспал, Валерий не помнил, проснулся от того, что его кто-то тряс за плечо.
– Проснись, командир, прилетел самолет с СП, привезли сварщика и свароч-ный аппарат, – сказал Любимов. Поглядев на командирские часы, Старыгин увидел, что они показывали полдень.

Что села батарея, видели все обитатели снежного дома, зеленый огонек ра-диостанции уже не светился в темноте, вертолет улетел, не приняв мер для спа-сения, у ученых усиливалась паника, что их не найдут спасатели.
– Гребаные летчики летать не умеют! Самолет утопили вместе с оборудова-нием, теперь бросили нас погибать вместе с самолетом на этой Богом забытой льдине, – с надрывом начал ругаться  Бояров.
– Побойся Бога, Петр Макарович! Экипаж по крайней мере три раза  спасал нас от смерти во льдах! – возразил младший научный сотрудник Иванов.
– Замолчи, Виталий! Петр прав, авария произошла по разгильдяйству экипа-жа! Пусть теперь отвечают! –  громко оборвал его Губкин.
– Молчать, суки! Я вас спасал, я вас как бешеных псов пристрелю, если про-должите бузу! – прикрикнул Валерий.
– У тебя руки коротки, подонок! – начал Бояров. Но его речь прервал хлест-кий удар приклада по лицу!
– Молчать, гад! Два раза не повторяю! – он передернул затвор, который с характерным, отрезвляющим лязгом стал на место, дослав патрон в патронник. – Я всех предупредил, за малейшее неповиновение буду расстреливать! Я не позволю вам расколоть коллектив, из-за распрей всем погибнуть! – поднимая ствол в сторону Боярова, мрачно сказал Валерий.
– Нет, не надо, я жить хочу! Не стреляй, пожалуйста! – начал просить тот.
– Смотри, Петя, этот карабин Симонова еще называют смертоносным! На та-ком расстоянии я не промажу! Чего раскудахтались, спасатели знают координа-ты нашего лагеря, теперь им не нужен передатчик, – сказал Дикунов.
«Надо их чем-то занять, безделье порождает мысли к неповиновению. Надо же, пытаются свалить всю вину за катастрофу на экипаж. Кто знал, что на сере-дине льдины засыпанный снегом разлом. Если начнут сильно выступать, надо бить, иначе воцарится паника и хаос!» – мрачно думал Валерий.
– То, что я сказал этому умнику, касается всех присутствующих. До прибы-тия спасателей требую под страхом смерти беспрекословного подчинения! – сказал Валерий и выполз из убежища. Пурга стихала, и восток наливался алой зарей, ему послышалось, что за торосом идет какая-то возня.
«Господи, глючить стал, надо брать себя в руки, совсем нервы расшатались», – подумал он, но в следующую секунду сдернул с плеча карабин. Из-за тороса, находившегося в двадцати метрах от снежного дома, слышались какие-то посторонние шорохи. «Медведь!» – подумал он, стараясь ступать тише, с карабином в руках подошел к торосу и заглянул за его вершину. Он  увидел, что выступая над водой острым углом, небольшой айсберг резал лед, двигаясь в сторону убежища, где находились люди с потерпевшего крушение самолета. Сомнений быть не могло, путь айсберга пролегал через убежище, с таким трудом построенное на льдине. Подбежав к иглу, он поднял край шкуры, прикрывавшей вход, скомандовал:
– Всем быстро на лед! Приближается айсберг, через пять минут он пройдет как раз по этому месту! Выходить без паники, время у нас еще есть. – Он слы-шал суматоху и по голосам понял, что в убежище начинается паника. – Выхо-дить по одному, кто будет бузить, пристрелю! – крикнул он, отходя и вскидывая карабин. – По одному, я сказал!
Люди протискивались через узкий лаз, последним с радиостанцией выполз Рыбаков.
– Теперь дружно сняли с крыши шкуры, положите их мехом вниз. – Заскочив в ставшую неуютной без крыши иглу, закинув карабин за спину, он начал под-таскивать к выходу куски медвежьих туш. – Принимайте и складывайте на шку-ры, иначе мы потеряем запас продуктов, быстрей!
Как бы в подтверждение его слов стоявший в двадцати метрах торос вздрог-нул, с пушечным выстрелом раскололся. С вершины со звоном посыпались кус-ки льда, от него в сторону лагеря побежали многочисленные трещины,  лед под ногами начал колебаться.
– Быстро разобрались, берите шкуры, уходим влево, здесь меньше торосов, – кричал Валера, схватившись за шкуру, вместе с другими потащил ее волоком в сторону от убежища, к которому неумолимо двигался айсберг. Все успели отбе-жать на расстояние десяти метров, как стоявшее на матером льду сложенное из снежных кусков убежище, которое укрыло от пурги и спасло от смерти попав-ших в беду людей, стало на глазах рассыпаться. Рядом с ним, врезаясь в лед,  разваливая льдину на две части, двигался айсберг. Всем стало не по себе, каж-дый подумал, что в который раз Дикунов всех спас от верной гибели. Люди за-вороженно смотрели, как на том месте, где только что стояло их укрытие, разли-валась вода, там образовалась полынья, в которую из-подо льда фонтаном набиралась вода.
– Уходим! Быстрей уходим! Шкуры не бросать, в них наше спасение! – кри-чал Валерий, но теперь все понимали, что без этих шкур и медвежьего мяса об-речены на смерть в полярных льдах, и людей не надо было подгонять. Через триста метров остановились без сил, затравленно озираясь, стали подыскивать новое укрытие. На этот раз им повезло, нашли большой наддув снега за торосом высотой около двух метров.
– Будем копать здесь, не надо выкладывать стен, – сказал Дикунов.
Снег оказался спрессованным, и работа двигалась с большим трудом. Видя, как мучаются люди, пытаясь разрезать спрессованный снег, командир запо-здало вспомнил о штыке карабина. Отстегнув его, начал помогать, работа пошла быстрей. Устав, он передал карабин Яшину и отошел в сторону. Работавший в середине круга Губкин, протянув руку, сказал:
– Костя, дай карабин на минуту, разрыхлю снег и верну, – тот не глядя, про-тянул ему карабин.
– Вот и кончилась твоя власть, Дикунов! – перехватив оружие и щелкнув за-твором, сказал Губкин, вскидывая приклад к плечу. – Теперь я буду командо-вать, но прежде тебя расстреляю, как ты собирался это сделать с нами.
– Смотри, не промахнись! – усмехаясь, сказал Валерий и направился к Губ-кину.
– Стой, стрелять буду! – закричал тот, прицелившись в грудь, нажал на спус-ковой крючок. «Что я наделал, дал карабин убийце!» – закрывая глаза и ожидая выстрела подумал Яшин. Все отчетливо слышали щелочек бойка, но выстрела не последовало. Опешивший Губкин дернул затвор, тот отлетел в заднее положение и никак не хотел закрываться. Яшин, видя это, что есть силы нанес удар кулаком в висок. Оружие выпало из ослабевших рук ученого, Константин подхватил его, прикладом ударил ученого в грудь, и тот упал на лед. Командир, взяв карабин, демонстративно зарядил его патронами,  нажал на кнопку, и затвор, загоняя из магазина патрон в патронник, громко лязгнул в мертвой тишине. Лежавший на льду Губкин зашевелился, приходя в себя.
– Ну что, тонка твоя интеллигентская кишка, убить меня захотел, вставай, сука, работай! – сказал командир и ткнул его под ребра штыком. Губкин вскочил и с утроенной энергией начал копать, затравленно бросая взгляды на Дикунова. На лед опустились сумерки, вертолет не прилетал. Батарея передатчика окончательно села, оберегавший передатчик от малейших ударов Рыбаков сел на него к ужасу всех.
– Все, батарея села, нас никто не слышит! – Люди перестали работать, с тре-вогой глядя на летчика.
– Теперь у нас одно спасение – быстро откопать снежную пещеру, гото-виться еще к одной ночевке во льдах. Прекратить перекур, работать всем. Андрей, иди сюда, – позвал он Рыбакова. – Пока светло, надо обрезать медвежий жир с лап, шкур, отовсюду, где только можно, мы сделаем жирник, в снежной пещере, нам придется ночевать, быть может, не одну ночь. Скорее всего с вертолетом что-то случилось. Все должны верить, что помощь придет, но когда, завтра или послезавтра, никто не знает. Чтобы выжить, мы будем жечь в пещере жирник, и он спасет нас от холода. Заодно нарежь куски мяса, надо подкрепиться,  мы давно ничего не ели! – сказал Дикунов.
Все видели, что помощь задерживается, людей не надо было заставлять, осознавая безысходность своего положения, все работали как одержимые, вгры-заясь в каменной твердости снег. Валера вытащил нож и отрезал от шкуры  ку-сок, на него  Рыбаков начал складывать обрезанное сало медведя.
– Командир, для чего все это, хоть намекни? – спросил тот.
– Нарежешь жира, намочим в нем бинт из индивидуального пакета, подо-жжем, получатся хорошие жирники. Будут свет и тепло нам давать!
– А как ты собираешься растопить жир, он ведь кусками лежит?
– Я слышал от чукчей, что они так спасались, зажигая жирники из жира оле-ня в снежных пещерах,  попробуем, у нас все равно выхода нет.
Когда была отрыта круглая яма глубиной полтора метра, Валера приказал отступить от края сорок сантиметров и копать до льда.
– А это еще зачем? – удивился Яшин.
– Будет на чем сидеть, – ответил тот. Когда яма была готова, он сказал: – Те-перь дружно взялись, будем перекрывать крышу.
Затащив шкуры, закрыли снежную яму, прижав края шкур по краям кусками снега и льда, все влезли в убежище, расселись на снежной полке. На льды опус-калась ночь, а вместе с ней уходила надежда на близкое спасение. В центре снежной пещеры командир поставил на ящик ненужной рации разряженный ка-рабин, который штыком упирался в шкуры на потолке, не давая им просесть.
Валерий вырубил ножом углубление в центре снежного дома, в него поло-жил обрезок шкуры с кусками медвежьего сала, достал свой индивидуальный пакет, разорвал упаковку, тщательно натер салом вчетверо сложенный бинт, скрутил его жгутом. Нижний конец обложил салом, верхний с третьего раза поджог от своей зажигалки, фитиль загорелся чадным пламенем. Все завороженно смотрели на робкий огонек, который горел среди промозглого холода и тысяч километров полярных льдов.
– Молодец, Валерий Викторович, теперь мы не замерзнем, с огнем веселей и теплей нам будет! – сказал Иванов.
– Теперь настало время перекусить медвежатиной и устраиваться на ночлег, – ответил командир. Он видел, как при слабом чадном свете жирника уныло же-вали люди мерзлое мясо медведя, надежда на спасение, которой они жили весь день, растаяла, все понимали, что предстоит еще одна ночь во льдах.

Ремонтные работы заняли вторую половину короткого арктического дня, вернее, того полусумеречного состояния атмосферы, которое создают лучи на-ходящегося за горизонтом солнца, люди в этих широтах увидят его  только сле-дующей весной. Удовлетворенно постучав по усиленной стойке, проверив каче-ство сварки, Старыгин остался доволен и приказал заправить машину топливом под  пробки баков.
– Зачем столько топлива, командир? – спросил второй пилот.
– Снимем людей со льдины, доставим их на базу и без посадки полетим на Мыс Челюскин. Нужен ремонт шасси в заводских условиях. Пока грелись двига-тели, он  уведомил генерала, что вертолет к вылету готов, и доложил о принятом решении лететь на Диксон без посадок.
– Хорошо, командир, только бы нам найти и снять людей, потом ты всех дос-тавишь на мыс Арктический, высадишь и полетишь дальше. Меня устраивает такой план полета, – согласился генерал.
Через десять минут вертолет был в воздухе, изменив шаг лопастей и самого несущего винта, пилоты опустили нос,  и машина, увеличивая скорость, полете-ла вперед с набором высоты. Пурга немного улеглась, ветер дул со скоростью не более двадцати метров в секунду, для Арктики это было почти нормальным явлением. Удручало только одно обстоятельство: радиостанция на льдине уже не прослушивалась, а за бортом была полярная ночь.  Штурман вывел вертолет в квадрат, где вчера проводили разворот, включил прожектор, свет которого яр-ким пятном бежал по льду, отбрасывая причудливые тени от торосов.
Все, свободные от управления машиной, прильнули к иллюминаторам, ин-женер, лежа на полу, смотрел в нижний блистер. Прошло сорок минут со време-ни начала прочесывания квадрата предполагаемого нахождения людей, но про-жектор высвечивал только торосы на льду. Чтобы расширить зону поиска, Ста-рыгин приказал отстреливать ракеты, но и это не приносило желаемого резуль-тата.
Звук вертолетного двигателя ворвался в снежное убежище так неожиданно, что некоторое время люди не вставали со своих мест.
– Ребята, клянусь Богом, это вертолет! Нас ищут! – закричал Губкин, бро-сившись к выходу, только теперь до всех дошло, что они слышат шум  проле-тающего недалеко вертолета. Все бросились наружу, увидели, что вертолет ле-тал над тем местом, где они были вчера, высвечивая прожектором лед. «Нас за-пеленговали вчера в той точке, не найдут, могут улететь прочесывать окрестно-сти!» – с ужасом подумал Дикунов. Но вертолет, сделав круг, начал смещаться в сторону их лагеря. На льду творилось что-то невообразимое, все прыгали от счастья и обнимали друг друга. Пятно вертолетного прожектора поплыло в их сторону и начало двигаться мимо лагеря метрах в пятидесяти. «Улетит!» – подумал Валера и сделал отчаянный рывок в сторону пятна света вертолетного прожектора раньше, чем оно сдвинулось дальше. Сорвав с головы свою импровизированную шапку, неистово махал ею, стараясь привлечь внимание экипажа.
– Командир, я видел в луче прожектора какие-то перемещающиеся тени! Верни прожектор назад! – сказал по внутренней связи бортинженер, распла-ставшийся у нижнего блистера.
– Ему показалось, летим дальше, я ничего не видел! – возразил генерал. Ста-рыгин развернул вертолет,  сделав новый заход, вернул луч прожектора в то ме-сто, где он был несколько минут назад.
– Я вижу человека, командир! Несколько человек стоят немного в стороне! Я их вижу! – кричал Соложенкин. Он был счастлив тем, что потерпевшие круше-ние найдены, но был счастлив вдвойне, что утер нос заносчивому генералу.
– Открыть дверь, приготовиться к приему людей с льдины в режиме зависа-ния, – приказал командир. Когда вертолет завис над льдиной, через открытую дверь на лед выпрыгнул  генерал Крутой. Неожиданно оказавшись лицом к лицу с Дикуновым,  озабоченно спросил:
– А где карабин?
– Цел, товарищ генерал, сейчас принесу! – радостно ответил летчик.
– Потери, раненые есть? – приходя в себя, спросил генерал.
– Нет, всех удалось эвакуировать на льдину, все целы, потерь нет!
– А это что за маскарад с медвежьей шкурой? – удивленно спросил Крутой.
– Этот маскарад спас мне жизнь, самолет попал в полынью и сразу стал то-нуть, когда я очнулся,  фюзеляж стоял почти вертикально, кабину  покидал через верхний вентиляционный люк, меховая куртка и шапка остались в кабине. Когда убил второго медведя, соорудил себе это пончо.
– А что, тебе никто не предложил поделиться одеждой? Ученые одеты более чем хорошо!
– Они сразу отказались делиться со мной одеждой, Яшин дал свитер, так и ходил в летной куртке и свитере, пока не убил второго медведя.
– Какой непорядочный народ эти ученые, крохоборы! Но ты все-таки кара-бин принеси, он на мне числится!
Не чувствуя под собой ног, командир добежал до снежной пещеры, выдер-нул из-под крыши карабин. Отбежав, он оглянулся, и увидел, что шкуры некоторое время висели, но потом просели под собственной тяжестью, прикрывая хранившееся в пещере медвежье мясо.
«Оно не пропадет, придут голодные медведи, откапают, кого-то еще раз спа-сет от голодной смерти», – думал он, подбегая к вертолету. Валера последним  ввалился в салон, слышал стук замка захлопнувшейся двери, взревели вертолет-ные турбины, уводя от поверхности льда отяжелевшую машину.
Пережитые дни страха и отчаяния сделали свое дело – спасенные, размес-тившись на полу салона вертолета, успокоенные надеждой на скорое возвраще-ние домой, проспали два часа полета до мыса Арктического. Там вертолет завис в одном метре над посадочной полосой, которую ракетами обозначил ночевав-ший экипаж самолета, доставившего полковника Солдатова. Высадив пассажи-ров и генерала на лед, вертолет взял курс на аэропорт поселка Мыс Челюскин, ближайшего населенного пункта от острова Комсомолец архипелага Новая Земля.
– Здравия желаю, Василий Львович! Поздравляю с успешным завершением операции спасения экспедиции Губкина и экипажа Дикунова, – встретив вы-прыгнувшего из вертолета генерала, приветствовал Солдатов.
– Спасибо, Владимир Алексеевич! Операция прошла успешно, но вертолет получил повреждения, садились во время пурги, порывом ветра бросило на лед, прогнулась передняя стойка шасси. Во льды вернется только после ремонта.
– Это мелочи, главное, все живы и здоровы. Мне поручено провести рассле-дование причин катастрофы, для этого я сюда командирован.
– Я в курсе, Владимир Иванович просил помочь. Но я считаю, что людям на-до дать возможность прийти в себя. Почти трое суток на льду, среди пурги и бе-лых медведей, в ожидании помощи, психика у них сейчас не в порядке.
– Я понимаю, но командование требует быстро провести дознание. Через не-делю в Москве состоится научно-практическая конференция, организованная океанографическим институтом, основной доклад о свойствах эхолокатора там должен делать доктор Губкин. Надо срочно сообщить открытым текстом в Мо-скву, что в связи с катастрофой самолета при посадке на льдину, гибелью всего имеющегося в наличии оборудования, плохого состояния здоровья от переохла-ждения на льдине его выступление отменяется, – сказал Солдатов.
– Но почему открытым текстом? Это дело государственной важности! – воз-разил генерал.
– Поэтому и надо сообщить открытым текстом, чтобы телеграмму перехва-тили американцы. Пусть руководство института готовит на конференцию друго-го докладчика по этой теме. Наша «контора» проводит контригру, цель которой убедить противника, что аппарат Губкина не видел и не мог видеть подводные лодки американцев. Надо убедить их, что прибор утрачен во время катастрофы, другого в стране не существует. Что  Россия готова отказаться от производства собственных несовершенных гидролокаторов, будет закупать иностранные об-разцы.
– Теперь  мне понятно, какую хитрую игру вы с американцами затеяли.
– Василий Львович, давайте начнем дознание с командира экипажа Дику-нова Валерия Викторовича, я запросил его личное дело по фототелеграфу в Москве сразу после получения телеграммы о катастрофе. Налет часов во льдах большой, характеризуется только положительно, грамотный и решительный командир. Сам достиг всего в своей жизни, никаких порочащих связей. Руководство считает, что есть большая доля его вины в случившейся катастрофе. Приказано подтвердить или опровергнуть эти предположения объяснениями других участников экспедиции и летчиков, будем устанавливать, кто в этом виноват. Ученые пусть отдыхают. Если вы в состоянии, помогайте мне, – сказал полковник Солдатов и генерал утвердительно кивнул головой.
Беседа с Дикуновым затянулась, полковник привез с собой портативный маг-нитофон японской фирмы «Сони» и он исправно записывал показания команди-ра.
Выяснялось все в мельчайших подробностях, в том числе и реакция каждого участника этих печальных событий.   Получив подробные ответы, Солдатов за-дал интересовавший его вопрос:
– Откуда на лице Губкина и Боярова свежие телесные повреждения? Они по-лучили их во время катастрофы?
– Нет, это я ударил их, пресекая панику на льдине ожидая спасательную экс-педицию. – Дикунов подробно рассказал о том, как он в одной летной куртке, без шапки выбрался через люк из тонущего самолета, как ученые отказались по-делиться с ним одеждой, обвинили его в катастрофе, как он спасал экспедицию, неоднократно снимая в последний момент со льдин. – Вы должны понять, что паника – самое страшное в нашей ситуации.
– Вы говорите, что Губкин пытался выстрелить в вас из карабина? – удив-ленно спросил Крутой.
– Да, это может подтвердить Яшин. Он передал карабин в руки Губкина, тот передернул затвор,  прицелившись в меня, нажал на спусковую скобу. К сча-стью, я вытащил перед этим патроны из магазина, но Губкин этого не видел. Ры-баков стоял рядом, тоже видел.
– А сколько у вас было патронов?
– Шесть насобирали по карманам, вот один остался. Если не возражаете, возьму на память.
– Нет, не возражаю.
– Вы намерены привлекать его к уголовной ответственности за угрозу убий-ством? –  спросил Солдатов.
– Да что вы говорите, конечно, нет. Была экстремальная ситуация, у всех нервы на пределе! Кроме того, он получил уже свое от Яшина, который сбил его ударом кулака в голову и забрал карабин.
  Солдатову все больше нравился этот молодой командир, который без спеш-ки, обстоятельно рассказывал о случившемся.
– У вас есть вопросы? – спросил он генерала.
– Расскажите еще раз об обстоятельствах посадки на льдину.
– Садился как обычно, сначала сделали подсадку, механик доложил, что след чистый, воды не видно. Губкин тоже осмотрел льдину и одобрил посадку. После пробежки развернулся и зашел на посадку по своему следу. В конце про-бежки лыжи провалились под лед, винт стал молотить по битому льду, разлетелся, потом двигатель захлебнулся и заглох.
– Как считаете, почему провалился самолет? – спросил Солдатов.
– Думаю, что после очередного сжатия  по льдине прошла трещина, ее схва-тило молодым льдом и замело снегом. Во время пробежки самолет сохраняет часть подъемной силы, поэтому он и не провалился, но надломил лед. Когда се-ли, лыжи выкатились на молодой лед, он проломился, и шасси ушло под лед, а самолет начал капотировать.
– Что делать? – уточнил Солдатов.
– Капотировать, стойки шасси уперлись в лед, а самолет, сохраняя большую горизонтальную скорость, начал задирать вверх хвостовую часть, опираясь на капот двигателя, всей тяжестью навалился на лед, проломил его, половинки льдины начали расходиться, и мотор, а за ним кабина начали уходить под воду. Экипажу и участникам экспедиции пришлось прыгать в воду, но их удержал би-тый лед, они намочили одежду, но быстро выбрались на матерый лед и вытащи-ли аварийную радиостанцию.
– Почему на Диксон, Челюскин не отправили полетный маршрут?
– Я приказал это сделать штурману, он отвечает за это. Но в эфире были сильные помехи и он не смог пробиться до Диксона и до Мыса Челюскин, как не пытался. При мне он пытался связаться во время полета, но не смог. Я принял решение продолжить работу, так как время поджимало, скоро наступит по-лярная ночь.
– Товарищ генерал, у вас есть вопросы, – еще раз спросил Солдатов.
– Только один: – Почему экипаж оставил вас в кабине тонущего самолета?
– Они подумали, что я умер от удара, я в то время находился в глубоком об-мороке, а тело надо было тащить к двери по стоявшему почти вертикально и уходившему под воду салону. У меня к ним претензий нет, они поступили пра-вильно в этой ситуации.
Полковник сказал:
– Идите, отдыхайте, Валерий Викторович, мы опросим всех, потом сделаем выводы.
– Товарищ генерал, разрешите связаться с Норильском, сообщить жене о том, что я жив! – попросил командир.
– Не торопитесь, она ничего не знает о катастрофе, так что ее нечего рас-страивать. Она у вас кормящая мать, может пропасть молоко, закончим дозна-ние, тогда и организуем вам связь, а пока идите, отдыхайте, – улыбнувшись впервые за все время, сказал Крутой.
«Надо же, генерал о сыне знает! Наверное, он прав, не стоит пока беспокоить мою ненаглядную Наташу и сына моего долгожданного Костика. Пусть растет здоровым, ведь за Полярным кругом родился! – улыбаясь и засыпая в спальном мешке на полу протопленной избы,  думал  Валерий. 
Опрошенные Рыбаков и Яшин подтвердили объяснения Дикунова. «Вырисо-вывается  неприятная картина поведения участников экспедиции во главе с Губ-киным, которые не захотели поделиться лишней одеждой с раздетым команди-ром, вносили разброд в действия людей, волей судьбы оказавшихся на льдине, неоднократно поддаваясь паническому настроению и пытаясь увлечь за собой остальных. Но почему? Летчики много раз вытаскивали их из лап смерти, дейст-вия экипажа при последней посадке были выполнены строго по инструкции, их обвинить не в чем! Неужели стрессовое состояние? Может быть, что-то другое, сейчас узнаю», – думал полковник, анализируя объяснения летчиков. Где-то в подсознании росло и крепло чувство неприязни к еще незнакомым ученым Губ-кину и Боярову, проявившим малодушие в экстремальной ситуации.  Участник экспедиции, младший научный сотрудник Иванов подтвердил объяснения Дику-нова и других летчиков, в заключение сказал:
– Мне стыдно за поведение Сергея Борисовича и Петра Макаровича!
Для Солдатова было неожиданностью, что человек, чья научная карьера полностью зависела от Губкина и Боярова, не побоялся рассказать правду. Он встал, протянул руку и сказал:
– Спасибо, я вижу, что вы честный человек. Но прошу вас все, что случилось на льдине, быстрее забыть, не терзать душу напрасно тягостными воспомина-ниями.
Губкин сразу стал во всем обвинять Дикунова, который якобы самостоятель-но принял решение о посадке на льдину, после катастрофы присвоил себе ко-мандирские обязанности, бил его без дела прикладом карабина в лицо, угрожал пристрелить, потом его ударил Яшин. Чем больше говорил этот талантливый ученый, тем больше Солдатов убеждался, что как человек он близок к ничтоже-ству. Чувство досады и брезгливости не давало ему покоя все время, пока тот го-ворил в микрофон.
– Вы хотите сказать, что посадка на льдину была произведена без предвари-тельной пробежки по ней? Но все опрошенные участники этих событий утвер-ждают, что пробежка была и вы дали согласие на посадку. Как вы это можете объяснить?  – жестко спросил полковник.
– Поверьте мне, они лгут! Они сговорились, чтобы меня оболгать. Я согласия не давал!
– Вы намерены привлекать Дикунова к уголовной ответственности за побои?
– Да, непременно! Он бил меня без причины!
– А сам Дикунов утверждает, что вы не только прицеливались в него из кара-бина, но и нажимали на спусковой крючок. Все слышали щелчок бойка! Чем вы это объясните?
– Это оговор! Они меня хотят оболгать!
– Успокойтесь, Сергей Борисович! Он не намерен вас привлекать к уголовной ответственности за покушение на жизнь, но я вам не советую обращаться в суд с заявлением о причиненных вам побоях. Там может всплыть эта история. Валера не станет молчать, тогда перед законом придется отвечать вам. Как командир экипажа он поступил правильно, взяв на себя командование попавшими в беду людьми. И вы должны были беспрекословно подчиняться его приказам и требованиям. Это уже установлено дознанием. Поэтому я рекомендую вам за-быть о своих обидах в отношении Дикунова, как лицо, которому поручено рас-следование обстоятельств катастрофы, могу сказать, что экипаж под его руково-дством действовал грамотно и не один раз спасал жизнь себе и участникам экс-педиции. Помните об этом всегда! Он видел, как после каждого его слова сидя-щий напротив Губкин все ниже опускал плечи.
– Теперь о главном, Сергей Борисович. Руководство КГБ поручило мне дове-сти до вашего сведения, что недавний взрыв, от которого, кстати сказать, все из-бежали смерти благодаря грамотным действиям командира экипажа, был частью программы вашего физического уничтожения. – Он видел, как побелело, приняло меловой оттенок лицо ученого. – Да, это именно так! Американская подводная лодка доставила в зону работ вашей экспедиции морскую мину, которую им удалось незаметно подвести под льдину, где вы работали. Но от детонации, вызванной подрывом вашего технологического заряда, произошел преждевременный взрыв этой мины, в результате погиб подводный автоматический робот, подводная лодка прибыла на базу в Штате Аляска со значительными повреждениями.
– Откуда у вас такие сведения?
– Мы получили агентурные сведения из Штатов, они абсолютно достоверны. Сразу после взрыва перехвачен выход на связь со спутником из района ваших исследований неизвестного передатчика, который мог работать только с борта подвсплывшей подводной лодки. Я все это говорю вам, чтобы вы знали, что ЦРУ не отступится от своих планов по вашему физическому уничтожению и будут добиваться прекращения работ  по вашей теме. Через неделю начнет работу научно-практическая конференция в вашем институте…
– Да, и я обязательно должен там выступить, рассказать миру об особенно-стях работы изобретенного мной гидролокатора, – перебил его Губкин.
– Вот этого как раз и не следует делать! – остановил его Солдатов.
– Но почему? Я автор открытия?
– Этого никто не оспаривает, но где гарантия, что сразу после выступления с вами не расправятся ликвидаторы?
– Кто расправится? Какие ликвидаторы?
– Все спецслужбы мира имеют в своем составе отделы профессиональных убийц, которые организуют в любой стране мира ликвидацию неугодных лиц!
– За что собираются ликвидировать меня? Что я сделал плохого? – с нескры-ваемым надрывом спросил Губкин.
– Вы изобрели эхолокатор морского дна, который может конкурировать с за-рубежными аналогами. Им сейчас важно ликвидировать вас, так как в том вари-анте, который остался в институте, ваш гидролокатор слеп. Он не видит подвод-ных объектов. И они сделают все возможное для физической ликвидации автора проекта.
– Но откуда им знать о возможностях гидролокатора в рабочем варианте? – не сдавался ученый.
– Они, под нашим контролем, через своего агента, внедренного в институт, сделали фотокопии всех рабочих чертежей и технологической документации, хранящейся в спецархиве!
– Как вы сказали? Агент, внедренный в наш институт, выкрал чертежи?
– Да, именно так, Сергей Борисович! – видя, что последний довод убил его наповал, подтвердил Солдатов.
– Что я должен делать? – обреченно спросил ученый.
«Все! Вербовка состоялась!» – весело подумал полковник и сказал:
– По разработанному КГБ плану вашего спасения будете помещены в боль-ницу поселка Дудинка, где «скончаетесь» от крупозного воспаления легких, по-лученного на льдине.
– Как это «скончаюсь»?
– Для всех вы умрете и будете с почестями первооткрывателя похоронены в родной Москве. Ваша жена будет предупреждена о проводимой операции. Мы вас поселим в закрытом городе Железногорске, в районе города Красноярска, там давно и успешно работает КБ по разработке и изготовлению искусственных спутников земли под руководством академика Решетнева.  Вы там будете рабо-тать под другой фамилией в должности заведующего кафедрой и заместителя директора филиала Российской академии наук. Будете заниматься своим люби-мым детищем, вести научно-конструкторскую работу над усовершенствованием сканера, чтобы он мог быть размещен на борту пилотируемой космической станции, передавать свои знания наиболее одаренным студентам.
– Слушайте, что вы мне предлагаете?  Сибирь, бездорожье и бараки вместо современных зданий?
– Вы глубоко ошибаетесь, это современный город с развитой инфраструкту-рой, многоэтажными домами! Только он недоступен для посторонних и спец-служб противника. Кстати, по вашим схемам, выполненным в этой избе и пере-данных генералу Крутому, в Железногорске налаживается опытно-промышленное производство эхолокаторов. Разве оно может обойтись без уча-стия его изобретателя? А потом это ненадолго, всего на два или три года. Наука идет вперед. Надо успокоить американцев, что ваши работы не приоткрыли за-навес секретности над их секретными фарватерами. Мы сохраним вам жизнь, дадим возможность развернуться вашему научному потенциалу, воплотим в жизнь все ваши начинания. Это же сказка!
– Наверно, вы правы, а как же жена и дети?
– Я же сказал, что жена будет предупреждена, она всем расскажет, что ей тя-жело жить в квартире, где она столько лет провела с любимым мужем, и уедет с детьми из Москвы на родину в Омск, след ее затеряется на просторах Сибири!
Губкин лихорадочно взвешивал предложение Солдатова, в институте ему и не снились такие перспективы.
– Хорошо, я согласен! Что надо делать?
– Постарайтесь чаще кашлять, только делайте это естественно, жалуйтесь на жар и боли в груди, требуйте немедленной эвакуации в больницу. Скажите сво-им коллегам, что простыли и очень плохо себя чувствуете. – Василий Львович, организуйте разгрузку самолета АН-2, на котором я прилетел, отдайте приказ экипажу о подготовке вылета в поселок Диксон с заболевшим доктором Губки-ным и мной. Дальнейшее дознания поручаю вам. Необходимо слетать на верто-лете на место катастрофы, если у вас возникли сомнения в объяснениях членов экипажа. Подержите ученых здесь до первой оказии, после чего отправьте на материк так, чтобы они смогли вернуться в Москву уже после конференции. Я доложу своему руководству о том, что вины командира и экипажа в аварии нет. Найдите им работу на несколько месяцев во льдах, когда уляжется шум со «смертью» Губкина, отправите на материк. Позаботьтесь, чтобы Дикунову была выдана спецодежда, не будет же он ходить в своем медвежьем малахае! – засме-ялся  Солдатов.
– Хорошо, я заберу летчиков на дрейфующую станцию «Северный полюс», я давно собирался сменить работаюший у меня экипаж.
Утром все услышали надсадный кашель Губкина, увидели его пышущие жа-ром щеки.
– Да вы, батенька, простужены, давайте посмотрим вашу температуру, – ска-зал Солдатов, засунув градусник под мышку. Достав через пять минут, изобра-зил крайнее удивление: – Тридцать девять! Товарищ генерал, немедленно подго-товить стоящий здесь самолет, необходимо вывезти в больницу на материк док-тора Губкина. Он нужен стране с его открытиями! Пожалуйста, быстрее!
– Самолет следовал до мыса Арктического, его уже разгружают. Но я возра-жаю против отлета остальных участников катастрофы! Дознание еще не закон-чено! – возразил Крутой.
– Совершенно с вами согласен, остальные участники экспедиции остаются в вашем распоряжении до окончания расследования. Товарищи Бояров и Иванов, мне необходимо взять у вас подписку о том, что вы обязуетесь не разглашать ре-зультаты работы вашей экспедиции в нейтральных водах морей Северного Ле-довитого океана, это государственная тайна! По окончании дознания вы получите очередные отпуска, после чего вернетесь в родной институт. Берите бланки, заполняйте, внизу сделайте приписку, что вам разъяснены последствия разглашения секретных сведений государственной важности. Надеюсь, вы меня поняли, гидролокатор несовершенен, он не видит никаких подводных объектов. – Озадаченные ученые расписались, и закивали головами в знак согласия.
Улучив момент, Солдатов подошел к Дикунову.
– Валерий Викторович, я не нашел в ваших действиях нарушений действую-щих инструкций, но бюрократическая машина требует проведения всесторонне-го расследования с посещением места аварии. Я высказал свое мнение о вашей невиновности генералу Крутому, он примет это во внимание. Скажите мне свой телефон в Норильске, я обещаю позвонить Наталье Петровне, передать ей вес-точку от мужа, сообщу, что он рад рождению сына Кости, обещает беречь себя и благополучно вернуться из  командировки месяца через три.
Он видел, как повлажнели глаза командира при упоминании о жене и сыне.
– Большое спасибо! Я рад, что вы так объективно провели  дознание, но по-чему через три месяца?
– Так надо, Валерий Викторович! Ваше возвращение на Большую землю должно состояться после того, как улягутся события, связанные с гибелью само-лета с единственным образцом сканера, и все успокоятся. Я думаю, вы понимае-те, о чем я говорю, за это время иностранные спецслужбы потеряют вас из вида, утратят интерес. Ваш экипаж берет к себе генерал Крутой на дрейфующую станцию «Северный полюс». Остальным не обязательно знать то, что я вам сей-час сказал. Для них полярная командировка продолжается. И еще одно обстоя-тельство – о результатах работы ученых никто не должен знать. Вы возили уче-ных гляциологов, которые изучали строение льда в различных точках арктиче-ского бассейна. Один из них, Губкин, попал в воду, выпрыгнув из самолета, сильно простудился на льдине, его срочно отправили на материк.  Я не проща-юсь, мир тесен, возможно, наши пути когда-то пересекутся.
Через полчаса самолет благополучно взлетел с мыса Арктический и взял курс на поселок Диксон, расположенный в устье великой реки Енисей, увозя «тяжело больного» доктора наук Губкина.
Дознание длилось пятнадцать дней. Потом участников экспедиции отпра-вили на Диксон, экипаж Дикунова перелетел на дрейфующую полярную станцию к архипелагу Земли Франца Иосифа вместе с генералом Крутым.


СЕВЕРНЫЙ  ПОЛЮС

За восьмидесятой параллелью в царстве дрейфующих льдов на северной гра-нице Баренцева моря и южной границе Северного Ледовитого океана  располо-жен архипелаг островов Земли Франца Иосифа. Дрейфующая станция «Север-ный полюс» находилась в двухстах километрах северо-восточнее острова Греэм-Белл,  входящего в этот полярный архипелаг. На ней и приземлился самолет генерала Крутого с экипажем потерпевшего крушение самолета, их поселили в арктическую палатку, полярная станция стала местом их новой ра-боты.
– А что, ребята, и здесь люди живут, и мы поживем и полетаем! – сказал ко-мандир, рассматривая скудное убранство палатки.
– Глядите и здесь есть спальная полость, – показывая на сложенные у стены шкуры, сказал Яшин.
– Командир, наверное, теперь не будешь отказываться спать в ней вместе с нами? – сказал он, напоминая первую ночевку экипажа в чуме эвена.
– Нет, не буду, – сквозь смех подтвердил Валера. Неожиданно ожил висев-ший на стене динамик: – Командиру экипажа Дикунову Валерию Викторовичу срочно прибыть в балок генерала Крутого, – раздался из него требовательный мужской голос.
– Ни пуха, ни пера, командир! – напутствовал его Рыбаков.
Выйдя из палатки, летчик направился к балку, где жил и работал Крутой. Слово жил мало подходило для его работы, скорее он иногда бывал на дрей-фующей станции,  кроме нее, он успевал руководить несколькими арктическими экспедициями на островах Карского моря. Постучавшись, Дикунов вошел, доло-жил о прибытии.
– Валерий Викторович, познакомься, это Иванов Борис Павлович, полярный ас. Его экипаж провел на дрейфующей станции год, и командование решило удовлетворить рапорт о направлении на отдых на Большую землю. – Дождав-шись, когда командиры познакомятся, генерал продолжил: – Вам необходимо принять самолет у экипажа Бориса Павловича, стать его достойным продолжателем. Но об этом мы поговорим позже, а теперь сходите в настоящую баньку, попарьтесь, попейте чаю, отдохните несколько дней, придите в себя после катастрофы. Послезавтра примите самолет и получите задачу.  Борис Павлович, больше я вас не задерживаю, – обратился Крутой к Иванову, – спасибо за службу, идите, обрадуйте экипаж.
Когда Дикунов остался наедине с генералом, тот открыл тумбу стола, достал бутылку спирта, поставил на стол графин с водой, два граненых стакана, поло-жил плитку шоколада. Налив по трети в стаканы, один из них подвинул гостю:
– Бери, Валера, выпьем за твое мастерство! Ты не можешь себе представить, какую утрату понесла бы наука, если бы ты дал погибнуть Губкину. – Он встал, поднял стакан, гость встал, они чокнулись и выпили обжигающую жидкость, за-пив водой, продолжили разговор.
– В целях  конспирации ты и экипаж на вопросы любого зимовщика и на ма-терике должны говорить, что Губкин получил переохлаждение на льдине в ожи-дании спасательной экспедиции, что он скончался на материке в больнице от двустороннего воспаления легких. Оборудование, с которым вы работали, утонуло вместе с самолетом, координаты катастрофы надо изменить. Для всех она произошла  примерно в трехстах километрах северо-восточнее острова Комсомолец. Для всех без исключения, ты меня понял? Американская разведка активизировала свои действия по сбору сведений о работе вашей экспедиции. Их интересует один вопрос – удалось ли вам нащупать секретные фарватеры ударных подводных лодок. Ваша задача обо всех, кто будет интересоваться подробностями катастрофы докладывать контрразведчику экспедиции капитану Стерегущему. У него вы пройдете инструктаж о поведении при полетах в нейтральных водах и действий в случае чрезвычайных ситуаций, какими являются контакты с иностранными гражданами, участниками иностранных дрейфующих станций. Прямо сейчас направляйтесь с экипажем к нему, пройдите инструктаж. После чего идите в нашу парную баню, она лучше вашей, в ней можно посидеть, попить чаю. Я позвонил банщику, он выдаст вам два веника.
– Василий Львович, экипаж почти год летал в нейтральных водах, мы про-шли инструктаж на Диксоне, – возразил командир.
– Место вашей прежней работы считается акваторией внутренних морей России, а теперь вы перебрались на дрейфующую станцию, в нейтральные воды, здесь  до Канады, других капиталистических стран рукой подать, можно улететь на самолете, так что милости прошу пройти инструктаж. А этот стакан за благо-получную службу на новом месте, – Крутой вновь налил спирт в стаканы, оба выпили, закусили шоколадом. – А теперь иди, удачных полетов, –  сказал он Ди-кунову.
Вернувшись в палатку, Валера рассказал о приказе генерала.
– Что, этим КГБистам больше делать нечего, как изводить бумагу на макула-туру, хотели бы улететь в Штаты или Канаду, давно бы улетели! – возмутился Рыбаков.
– Андрей Трофимович, отставить разговоры, каждый делает свое дело, мы летаем, они заботятся о безопасности России. Чтобы я больше не слышал пустой болтовни, – приложив палец к губам, второй рукой показывая на висевший на стенке динамик, оборвал своего товарища Дикунов. Все вопросительно посмотрели на динамик, после чего повернули головы к командиру. Теперь он показывал им кулак, не отпуская пальца от губ. – Всем быстро собраться, пойдем на инструктаж в балок капитана Стерегущего. Когда все вышли из палатки, повернувшись к летчикам, сказал: – Хотите летать в нейтральных водах, молчите. За малейшее подозрение будете списаны на Большую землю. Чтобы трепа на эту тему в палатке и других помещениях не слышал. Мы не знаем, для какой цели в палатках висят динамики, наверняка не только для того, чтобы три часа в день слушать голос Родины. Возможно, те, кому положено, слушают наши разговоры.
– Наслышаны мы уже о скором отъезде экипажа Бориса Иванова, болтливым оказался второй пилот, – сплюнув на снег, сказал Яшин, – КГБ всем рот зажало не только на материке, но и на дрейфующей станции, что хотят, то и делают!
– Все, закончили разговоры, а то окажемся соседями с экипажем Иванова в самолете на Большую землю! – приказал командир. Тишину опустившейся на льды полярной ночи нарушало тарахтение двигателя, крутившего электрогенератор, освещавшего и отапливавшего небольшой поселок, дрей-фующий во льдах Северного Ледовитого океана.
– Товарищ капитан, экипаж в полном составе для прохождения инструктажа прибыл, докладывает командир экипажа Дикунов, – вытянувшись, отра-портовал Валерий.
– Вольно, вольно, товарищи пилоты, прошу садиться! – радушным голосом пригласил капитан. Когда летчики расселись, Стерегущий уловил запах спирта, употребление которого было категорически запрещено на дрейфующей станции. «Вот тебе и герои, не успели появиться на базе, а уже добыли спирт и пьют, не побоялись прийти в подпитии в оперативную часть!» –  подумал особист. По интонации, с какой он пригласил сесть, все поняли, что доклад командира пришелся ему по душе. – Вы должны постоянно помнить о моральном облике советского человека, который отличает всех жителей нашей великой Родины от проклятых капиталистов. Вам доверено страной и партией Ленина находиться на передовом фронте борьбы с нашим вероятным противником американцами. Они спят и видят во сне, как завладеть нашими секретными картами, радиоприборами, которыми оснащены наши самолеты. Я имею в виду систему автоматического опознавания «Свой–чужой» и набор кодов к ней. При малейшей вероятности попадания этих совершенно секретных документов и приборов в чужие руки экипаж в первую очередь должен позаботиться не о своем спасении, а об их уничтожении. Я ознакомился с вашими личными делами и не скрою своей радости, что на смену экипажу Иванова к нам прибыл слетанный, проверенный экипаж полярных летчиков. Тем не менее должен напомнить, что категорически запрещаются любые контакты с американцами и другими выходцами из капиталистических стран, привоз в лагерь и на Большую землю пропагандистской и порнографической литературы. Надеюсь, вы оправдаете доверие партии и правительства. Распишитесь вот здесь в журнале.
Когда летчики  расписывались, капитан принюхивался к каждому. «Надо не подавать вида, что проколол, через них узнаю, откуда спирт на зимовке!» – ре-шил он.  Перед уходом  Дикунов сказал:
– От имени экипажа разрешите заверить, что мы оправдаем столь высокое доверие! Ребята, идите, я на минуту задержусь.
– Молодцы, рад слышать такую оценку своей деятельности, – довольным го-лосом сказал капитан, – знайте, что я  надеюсь на вас и поручусь перед своим начальством. Когда летчики вышли, командир, приблизившись к уху капитана Стерегущего, понизив голос почти до шепота, сказал:
– Меня проинструктировал генерал Крутой о том, что мы должны говорить о катастрофе. Разрешите доложить, что спирт, который вы унюхали, мне налил сам генерал во время разговора, не хочу, чтобы тень подозрения за это пала на другого человека! До свидания, товарищ капитан, – надев шапку, он шагнул за порог балка.
«Смотри, какой молодец! Я в нем не ошибся, выпил с генералом и сразу до-ложил, чувствует мое сердце, что мы с этим Дикуновым сработаемся!» – поду-мал чекист, глядя на закрывшуюся дверь. Он достал чистый лист бумаги, в пра-вом углу написал: «Совершенно секретно», ниже поставил дату, написал: «Доне-сение агента «Командир». В нем он подробно изложил обстоятельства, при кото-рых его «агент» пил спирт из рук генерала Крутого. Ему начальством было кате-горически запрещено заниматься сбором оперативной информации на начальника зимовки, но многолетняя привычка взяла верх. Открыв папку, он положил в нее донесение, полагая, что когда-нибудь оно ему пригодится.
Валера догнал своих ребят.
– Кино и немцы, взрослые дяди получают хорошие деньги за игру в шпионов. Пустобрех, что он нам нового рассказал?! – возмущался Рыбаков.
– Андрей, мы обо всем договорились, держи язык за зубами, так будет лучше для всех, – оборвал его командир.
Банщик был предупрежден и ждал гостей:
– Проходите, проходите, я наслышан от генерала о ваших подвигах. Раздевайтесь, я сейчас выдам вам настоящий березовый веник. Вы представляе-те, какая это прелесть попариться с веничком!
– С двумя веничками! – прервал его командир. С недоумением, глядя на гос-тей, банщик с трудом переваривал, что ему сказали.
– Простите, что вы сказали? – мило улыбаясь, спросил он. «Зажилить для се-бя один веник хочет, ничего не получится» – обозлился Дикунов.
– Василий Львович приказал вам, милейший, выдать для экипажа два березо-вых веника. Он только что нам об этом сказал, – улыбаясь, поправил банщика Валерий.
– Ну да, конечно, два, я оговорился, извините меня великодушно, – закудах-тал тот, – вот веники, распишитесь в получении, – подсунул журнал командиру.
– У вас три часа, мойтесь на здоровье, там у нас предбанник небольшой, электрический самовар, чай, отдыхайте, ребята, если что понадобится позовете, я буду в своей каморке.
Никто из них еще не знал, что на дрейфующей станции баня была единствен-ным местом отдыха, где можно было попариться, посидеть за самоваром, обсу-дить последние новости с друзьями, иначе говоря, отдохнуть. Клуба, кафе, дру-гих мест отдыха не было. В балке столовой стоял  узкопленочный киноаппарат. С каждым бортом на льдину привозили банки с кинолентами, которые побывали не на одной зимовке, были старыми и склеенными во многих местах. Зимовщики вырезали из них смешные сцены и приклеивали куски пленки к своим фильмам. Когда фильм приедался до оскомины, они перематывали его и крутили с конца, радуясь тому, как артисты на экране бегают задом. Это было все, что можно бы-ло назвать культурным досугом зимовщиков. Но это им предстояло узнать в бу-дущем.
Баня была хорошо прогрета, они запарили веники,  дожидаясь, когда они распарятся в кипятке, сидели на настоящем полке, усиленно потели.
– Хорошо живут полярники, скоро год, как в настоящей баньке не парился, – обмахивая лицо веником, умиротворенно сказал Рыбаков.
– Да, классная баня, почти год такой не видели, как улетели с Большой земли, –  поддержал его Константин.
– Надо банщику сказать спасибо, хорошо прогрел камни и парную, – громко сказал Дикунов, с хрустом потягиваясь,  постанывая от удовольствия. Все удив-ленно повернули головы в его сторону. Он приложил палец к губам, другой ру-кой показал, что их слушают. – Ну что, ребята, давайте париться, освободить полок для командира. – Летчики переместились на среднюю ступень, командир лег и начал хлестать себя веником  по груди, рукам и ногам, сладостно постанывая. Потом он сел, протягивая веник, попросил: – Ребята, постучите по спине. – Яшин долго, со знанием дела, парил командира, который покряхтывал после каждого удара веника. – Хватит, убьете, черти! – запросил пощады Валерий и щучкой соскользнул с полка.
– Заползай следующий, – сказал он,  приложив палец к губам, вышел в ком-нату отдыха.
– Что сегодня с командиром? – удивленно спросил Яшин, но Рыбаков жестом оборвал его разговор, показал, что надо молчать. – Загрустил наш командир, дом вспомнил, у него жена сына родила, пока он по Арктике мотается. Да и мне немного грустно, только сейчас я понял, как соскучился по парной бане, настоящему березовому венику. Молодец генерал, что недалеко от полюса поставил эту чудесную баньку. Похлещи меня, Константин Иванович, – попросил Рыбаков. Некоторое время в парной слышались хлесткие удары веника о мокрую спину второго пилота. – Спасибо, хватит, а то до смерти забьешь. Залезай на полок, теперь я тебя парить буду, – предложил Андрей, и принялся хлестать веником длинное и тощее тело Яшина. Тот молча лежал и млел от ударов настоящего березового веника. – Здоров ты париться, я совсем сдох, продолжай дальше сам, я пойду чай пить, – сказал Рыбаков, передавая исхлестанный до прутьев веник. – Спасибо, я еще попарюсь, – ответил Яшин. Дождавшись ухода пилота, он достал из ведра новый березовый веник и стал им хлестаться, издавая стоны умиления.
– Что-то долго нет нашего механика, жив ли он, не помер там от удовольст-вия, – подмигивая второму пилоту, сказал командир.
– Нет, слышишь, кто-то скребется, точно наш Яшин. В это время открылась дверь парилки, и в клубе пара из нее вывалился облепленный березовыми листь-ями Константин.
– Ты что, стервец, новый веник об себя обхлестал? – напустился на него Ры-баков, – командира ни во что не ставишь!
– А вы тоже молодцы – оббили о себя все листья, а прутья мне оставили. В бане мы все равны! В бане нет командиров, нет подчиненных, в бане мы все му-жики! –  ответил Яшин, садясь на лавку,  наливая в стакан крепкого чаю.
– Одно плохо, сахар забыли поставить, придется генералу доложить! – громко сказал командир, подмигивая своим друзьям. Кажется, он не успел закончить фразу, как в дверь просунулась голова банщика.
– Извините, ребята, совсем забыл поставить сахарницу, – сказал он, выстав-ляя на стол наполненную сахарным песком сахарницу, и опустился на скамейку рядом с пилотами. Не спеша, взял пустой стакан, налил в него чай и попытался завязать разговор: – Ребята,  правда, что вы трое суток без продуктов и топлива провели на льдине, расскажите подробнее?
– А что тут рассказывать, в Арктике все случается, живы и слава Богу, – отве-тил Рыбаков.
– А что вы делали на дрейфующих льдах?
– Работали, – ответил командир.
– А что за работа, если не секрет?
– Возили ученых гляциологов, они изучали льды.
– Каких ученых? – не понял банщик.
– Гляциологов, существует такая наука о происхождении льдов. Вот они в разных точках брали пробы дрейфующих льдов для изучения.
– Слышал я, что на вас было покушение какое-то. Самолет чуть не подорвал-ся?
– Кто вам такие байки рассказывал, вырвите ему язык. Попали в зону торо-шения, чуть с льдины ноги унесли, о вершину тороса крылом зацепились. Это было, а вот про покушение – это сказки, – заверил его командир.
– А кто там у вас умер? – задал очередной провокационный вопрос банщик. «А он не так прост, много знает для банщика о наших приключениях, вовремя я ребятам приказал молчать!» – подумал командир и ответил:
– Да один хлюпик из ученых оказался, простыл на льдине, слышали мы, что скончался на Большой земле, а остальные все живы, слава Богу.
– А причем здесь Бог? – живо спросил банщик, не спеша отхлебывая чай.  – Вы верующий?
– Да что вы, просто для связки слов, в русском языке часто поминается Бог или Господь. Из песни слова не выкинешь, – рассмеялся Дикунов, вместе с ним рассмеялся и банщик.
– Ребята, а до Канады вы могли бы добраться? Не было такой мысли? – улы-баясь, спросил он.
– Слушай, дядя, за гостеприимство тебе спасибо, а вот за такие речи можешь по физиономии схлопотать! – взорвался Рыбаков. – Ты тут хорошо устроился, полярные надбавки тебе наша родина платит, стаж год за три идет, а ты ее поно-сишь! Если ты еще раз откроешь свой поганый рот и предложишь нам изменить горячо любимому Советскому Союзу, который нам в жизни все дал, – образова-ние, положение, работу – здесь же выплюнешь свои гнилые зубы.
– Он прав, мое терпение слушать твой антисоветский треп заканчивается, я ему помогу выбить тебе зубы, чтобы на нашу великую родину не лязгал ими, по-нял? – сжал увесистый кулак,  поднес его к лицу побелевшего банщика Яшин.
– Ребята, я пошутил, успокойтесь! – закричал тот.
– В шутках знай меру, святое для нас, не тронь, можем и убить за такие под-лые речи, – поддержал своих друзей командир, разыгрывая крайнее возмуще-ние.
– Парьтесь, ребята, давайте забудем, наверное, я глупо пошутил, – сказал банщик, направляясь к дверям.
– Постой, браток, если не хочешь, чтобы тебя отправили с первым бортом на горячо любимую родину, тащи нам еще один веник, – сказал Рыбаков.
– Ладно, сейчас принесу, только никому не сообщайте, – жалобно попросил банщик, закрывая за собой дверь.
«Вот тут я вас и проверю, голубчики! Теперь, если вы патриоты, у вас один путь в опречасть. Если картину гоните, туда не пойдете, за такую проверку и ве-ника березового не жалко!» – думал лейтенант КГБ Борзяткин, выбирая веник похуже. Когда он вышел, командир поднял стакан чаю, сказал:
– Давайте выпьем за нашу горячо любимую родину, которая дала нам все, за нашу народную партию! – все дружно сдвинули стаканы, звон которых записал-ся на магнитной ленте магнитофона, установленного в каморке оперативника. Командир вновь приложил палец к губам и показал большой палец правой руки. В это время вошел банщик с веником. – Как тебя зовут, уважаемый,– спросил его Яшин.
– Евгений, Борзяткин Евгений, а зачем вам?
– Чтобы тебе сказать большое спасибо за веник и гостеприимство, Евгений,– засмеялся командир, – а теперь извини, время идет, мы пойдем на второй заход париться. Исхлестав еще два веника, напившись чаю, летчики шумной гурьбой вышли из бани. На улице была ночь.
– Ребята, по пути балок оперчасти. Нам надо всем зайти и заложить этого за-сранца, кажется мне, что он одного с капитаном поля ягода, от этого доверия экипажу прибавится! – сказал Яшин.
– Пойдем все, – решил командир. Они увидели что Стерегущий, казалось, ждал их появления. Он внимательно выслушал возмущения каждого пилота ан-типатриотичными высказываниями банщика. – Вы знаете, товарищ капитан, здесь нейтральные воды, эта гнида может угнать самолет и улететь в Канаду. Мы вас предупредили, – прощаясь, сказал Дикунов.
– Молодцы, ребята, все наверняка было разыграно, чтобы в очередной раз проверить нас на лояльность, вы хорошо сыграли свои роли, довольно правдоподобно, поздравляю! – сказал Валера на улице и рассмеялся.
Арктические палатки  внутри были обшиты мехом выделанных шкур север-ного оленя, они были натянуты на каркас из алюминиевых трубок, хорошо дер-жали тепло, держали напор свирепых арктических ветров. Для сна внутри была меховая полость, которая днем служила своеобразным диваном, а ночью подтя-гивалась к потолку. Она была сшита из выделанных шкур оленя, в ней находи-лись матрацы и одеяла, а также несколько выделанных оленьих шкур, которыми предполагалось укрываться в случае отказа или остановки  силовой установки, вырабатывающей электроэнергию. Полости были изготовлены по образцу ви-севших в чуме эвенков, были испытаны сотнями лет их проживания в тундре. В 24 часа электростанция была заглушена до пяти часов местного времени. Дела-лось это исключительно в целях экономии солярки, на которой работал дизель-ный агрегат электростанции. Только несколько тусклых фонарей, оснащенных автомобильными лампочками, питаясь от аккумуляторов, освещали территорию лагеря.  Спать в полости было тепло и комфортно, по сравнению с ночевками в тесных спальных мешках, где летчики спали, не снимая верхней одежды.  В теп-ле они быстро заснули, подъем был по расписанию в восемь часов утра, к этому времени электрообогреватели нагревали внутренний объем палатки до темпера-туры семнадцать градусов,  отключение электроэнергии практически никому не мешало.
Через два дня с Большой земли  прилетел самолет АН-24, который доставил продукты и новое оборудование на дрейфующую станцию. С ним прилетел уче-ный Метельский, сопровождающий груз. После разгрузки самолета он напра-вился к генералу.
– Здравствуйте, товарищ генерал, доктор технических наук Метельский Анд-рей Павлович, – отрекомендовался он, протягивая пакет из плотной бумаги, на котором стояли три сургучные печати.
– Здравствуйте, Андрей Павлович, присаживайтесь, я ознакомлюсь с содер-жимым пакета, потом продолжим наше знакомство, – Крутой сломал  печати, вскрыл конверт, на котором красовалась выполненная типографским способом надпись: «Совершенно секретно».  Прочитав текст, генерал отодвинул письмо в сторону.
– Теперь давайте продолжим. Судя по тексту письма, вы направлены для ус-тановки на Северном полюсе автоматической метеорологической станции весом  1800 килограммов. Грузоподъемность АН-2 1500 килограммов. Следовательно, экипаж должен пожертвовать 400 литрами бензина, чтобы взять на борт вашу станцию. При полной заправке 1240 кг он пролетает 1500 километров, до Север-ного полюса 1200 километров. Запаса горючего в нашем случае хватает только на две трети пути в один конец. Но это расчетная дальность полета, с учетом очень разряженного воздуха и малого содержания в нем кислорода, встречного ветра, дальность полета составит не более шестисот километров. Потребуется создание по крайней мере двух промежуточных аэродромов на льдинах, способных выдержать груженый самолет.
Весьма сожалею, но на дворе преддверие зимы, она наступит через не-сколько дней. Светлого времени суток, если его можно так назвать, всего два часа, а ближе к полюсу уже стоит полярная ночь. Промежуточных баз у меня нет. Все горючее, заброшенное на лед в летний период, мы уже отработали,  большая часть льдин, на которых были посадочные полосы подскока,  разрушены осенним сжатием льдов, надо искать новые. Извините, помочь ничем не могу, инструкции мне запрещают в это время года полеты на Северный полюс. Это связано с большим риском потери материальной части и экипажей. Могу пообещать, что ваше оборудование будет доставлено на полюс будущей весной, месяцев через семь - восемь!
– Василий Львович, не я вас прошу, это просьба Российской академии наук. Это уникальное оборудование позволяет не только отслеживать погоду в автоматическом режиме, но и фиксировать жестокое излучение Солнца, размеры так называемой озоновой дыры в атмосфере. Кроме того, у вас для полетов в ночных условиях будет надежный радиомаяк. Вы только подумайте, какие  преимущества для вас, – вы знаете погоду, силу и направление ветра, степень электромагнитных возмущений в ионосфере, прогнозируете радиосвязь, осуществляете проводку самолетов в этом секторе Арктики. Любая аварийная ситуация, любая вынужденная посадка будет у вас на контроле. Станция позволит вам пеленговать место нахождения любой воздушной цели. Чем больше говорил ученый, тем больше в душе генерала росло желание как-то помочь ему. Знать погоду на Северном полюсе, осуществлять пеленгацию и проводку самолетов во время полетов во льдах было его заветной мечтой, голубой мечтой всех полярных летчиков, летавших во льдах вслепую. Но руко-водитель экспедиции сомневался в случае неудачи полета, катастрофы и потери автоматической станции ему грозило разжалование и большие неприятности. «Надо что-то придумать, посоветоваться с летчиками, уговорить их слетать к Северному полюсу», – думал он, глядя на московского гостя.
– Мне надо подумать,– сказал Крутой, давая понять, что прием окончен. Вы-звав дежурного, он приказал: – Определите на постой нашего гостя Андрея Пав-ловича в девятую палатку к экипажу Дикунова, пригласите ко мне капитана Сте-ригущего. Через несколько минут дверь распахнулась, в кабинет вошел затяну-тый в ремни портупеи капитан. Вскинув руку к виску, отдавая честь, он готов был отрапортовать о своем прибытии.
– Вольно, вольно, капитан, садись. Доложи мне результаты проверки нового экипажа, – приказал генерал.
– Проверка показала полную лояльность всех летчиков политике партии и правительства. Более того, в ходе разговоров они рассказали, что у Дикунова в период его командировки родился ребенок, сын, которого он еще не видел.
– Вы считаете этого достаточным? – спросил генерал.
– Нет. В бане  лейтенант Борзяткин Евгений при попытке спровоцировать экипаж на антисоветские разговоры чуть не был избит летчиками. – Видя, как вытягивается от удивления лицо генерала, капитан продолжил: – Он спросил, нет ли желания перелететь в Канаду. В ответ все без исключения угрожали выбить зубы, а командир предупредил, что за такие разговоры его могут убить.
– Что-то слишком хорошо, чтобы быть правдой, – усомнился генерал.
– Нет, товарищ генерал. Я несколько раз прослушал запись разговоров, все говорили искренне, узнать о том, что мы их проверяем, они не могли, не было времени. После инструктажа летчики сразу пошли в баню, возвращаясь, зашли ко мне, пожаловались на лейтенанта Борзяткина, я их успокоил, обещал принять меры, – улыбаясь, доложил оперативник.
– Хорошо, капитан, давай обговорим, кого посылать к Северному полюсу. Прилетел Метельский Андрей Павлович, доктор технических наук, член Россий-ской академии наук для доставки на полюс автоматической метеорологической станции.
– Я в курсе, получил телеграмму своего ведомства. Ему надо помочь, он не все договаривает, эта станция имеет отношение не только к погоде. У меня при-каз лично участвовать в этой операции.
– Вот как? Тогда давай обсудим, какой экипаж полетит.
– Я думаю, надо отправить Дикунова, его экипаж почти год садился вслепую на дрейфующий лед. Кроме того, еще не испорчены ленью службы на дрейфую-щей станции, рвутся в дело.
– Вы готовы дать им разрешение на полет?
– Да прямо сейчас, – без колебаний ответил особист.   
– Вот и славно, завтра я дам согласие на полет к полюсу этому ученому, как его?
– Метельскому Андрею Павловичу, – подсказал капитан.
– Дикунову передайте, чтобы зашел к нам, в оперечасть, если увидите его.
– Конечно, увижу, завтра утром будет у меня вместе с Метельским. Полярная ночь на дворе, надо поторапливаться с проведением операции полета на полюс.
Утром после подъема Метельский вошел в крошечную приемную генерала. Сидевший за столом дежурный офицер сказал: – Проходите, Василий Львович ждет вас. – Он встал, открыл дверь кабинета, доложил: – К вам Метельский Ан-дрей Павлович, товарищ генерал.
– Проси, я его жду, – приказал тот.
– Проходите, садитесь, не буду спрашивать, как вы провели ночь, дрейф занятие довольно скучное и аскетичное, не до удобств.
– Что вы, товарищ генерал, я отлично выспался, хотя, должен признаться, в меховой полости я ночевал впервые. Я повторяю свой вопрос, вы готовы дать свое согласие на полет к Северному полюсу?
– Да, Андрей Павлович, вы меня уговорили, но я ставлю несколько условий.
– Согласен на любые условия! – не сдавался гость.
– Первое – вы пишете расписку, что всю ответственность за оборудование станции во время транспортировки к Северному полюсу берете на себя. Я и мои пилоты не должны нести ответственности в случае его утраты в силу погодных условий.
– Хорошо, я согласен, – немного подумав, сказал ученый.
– Второе условие – вы уговариваете экипаж на этот полет. Инструкции кате-горически запрещают такие полеты на одном одномоторном самолете. Минимум их должно быть два. Но у меня сейчас на СП всего два борта. Сами понимаете, что послать сразу две машины к полюсу я не могу. В любом случае одна должна остаться на станции, на случай проведения спасательных работ.
– И это условие я принимаю, думаю, что до спасательных работ не дойдет. Что еще?
– Последнее – этот полет не запланирован в графике работы нашей станции. Горючее строго лимитировано, поэтому Российская академия наук должна ком-пенсировать мне расход авиационного горючего, скажем, семь тонн и триста литров авиационного масла. Пусть вас не удивляют эти цифры. Придется само-летом забрасывать горючее на два промежуточных аэродрома, плюс аварийный запас топлива.
– Василий Львович, я вас отлично понимаю, поэтому принимаю ваши пред-ложения безоговорочно. Когда я могу побеседовать с экипажем о начале работ? Кого вы намерены отправить в полет к полюсу?
– Если вы не возражаете, прямо сейчас, согласован полет экипажа Дикунова Валерия, с которым вы провели эту ночь.
– Отлично, парни неразговорчивые, но чувствуется богатый опыт, отдыхать будем потом, скоро наступит полярная ночь, тогда и отдохнем. Приглашайте своих орлов.
Генерал нажал кнопку на пульте связи, ему сразу ответили:
– Дежурный Гаврилов слушает вас, Василий Львович.
– Свяжитесь с девятой палаткой, пригласите летчиков,  –  приказал он.
Изнывавшие от вынужденного безделья летчики не могли найти для себя за-нятие. Почти год они летали во льдах каждый день, во время посадок помогали ученым в исследованиях, весь день трудились не покладая рук. На дрейфующей станции за три дня поработали один час, во время приемки самолета. Технику принимали тщательно, проверив работу всех узлов и агрегатов, совершили не-сколько пробных полетов вокруг льдины, на которой дрейфовала станция «Се-верный полюс».
– От такой кошачьей жизни скоро жиром заплывем,  начнем, как волки, выть на луну от безделья. Как тут летчики выдерживают пытку бездельем годами?! – возмущался Андрей.
– Совершенно с тобой согласен, это какая-то пытка, так к весне и летать разучимся,– вторил ему Яшин.
– Успокойтесь, ребята, генерал обещал неделю отдыха, потом загрузит рабо-той, – успокаивал их командир.
– Как же, загрузит! За три дня ты слышал, чтобы кто-то запускал самолет-ный мотор, на станции два самолета, они не летали. Скука беспросветная, не нужны мне арктические надбавки, у меня от безделья мозг разжижается, – серьезно сказал Рыбаков, бережно поглаживая свою голову. Молчавший динамик неожиданно для всех ожил и мужским голосом распорядился:
– Говорит дежурный по станции! Внимание палатке девять, экипаж Дику-нова срочно приглашается в балок генерала. Повторяю, экипажу Дикунова в полном составе явиться в балок генерала.
– Вот и накаркали приключений на свою ж… – смеясь, сказал командир, – собирайтесь быстрей, умники. – Подшучивая друг над другом, посмеиваясь, лет-чики подошли к жилищу генерала. Каждый прокрутил в голове события послед-них дней, проанализировал свои действия и был уверен, что ругать его не за что. – Товарищ генерал, экипаж Дикунова по вашему вызову явился! – доложил ко-мандир.
– Прошу всех садиться, – радушно пригласил Крутой. Когда все сели, он представил сидевшего у стола мужчину: – Знакомьтесь, это доктор технических наук, член Российской академии наук Метельский Андрей Павлович. В свою очередь, представляю вам полярных асов, отлетавших без происшествий год на дрейфующих льдах арктического бассейна: это командир экипажа Дикунов Ва-лерий Викторович, второй пилот и штурман Рыбаков Андрей Трофимович и бортмеханик Яшин Константин Иванович. – Сидевший за столом мужчина встал и сказал:
– Мы уже  знакомы по палатке, теперь отличная возможность познакомиться ближе в совместной работе.
Глядя на ученого, Валерий подумал: «Готов поклясться своей головой, что нас будут вербовать на выполнение какого-то задания. Хорошо было бы слетать к Северному полюсу, в это время туда еще никто не летал».
Словно читая его мысли, новый знакомый с ходу взял ситуацию под кон-троль:
– Товарищи пилоты, я предлагаю вам принять участие в опасном, но очень важном для страны мероприятии. На дворе скоро установится полярная ночь, но вся российская наука в моем лице обращается к вам с большой просьбой слетать на Северный полюс, забросить на макушку земли автоматическую астрометео-рологическую станцию. Она оснащена мощным радиомаяком, вам не надо гово-рить, что такое полеты в условиях полярной ночи по радиомаяку, – это проводка всех воздушных судов в арктическом бассейне, спасение попавших в беду эки-пажей самолетов и экспедиций. Наконец, это постоянная возможность ознаком-ления с метеоусловиями на полюсе, этой самой главной «кухне» погоды. Нужно ваше согласие, генерала Крутого я уже уговорил. Я обещаю, что после полета каждый из вас получит по месячному окладу с полярными надбавками в качест-ве премии, плюс оплата всех дней работы по двойному тарифу! Я полагаю, это достойная плата героям арктического неба!
– Это все хорошо, но инструкции запрещают одиночные полеты одномотор-ных самолетов над дрейфующим льдом. Нас будет страховать второй экипаж? – спросил Дикунов. Он видел, как по лицам ученого и генерала пробежала тень, сразу понял, что им придется эту работу выполнять одним, на свой страх и риск. Ученый не успел открыть рта, взмахом руки его остановил Дикунов: – Уже ясно, что лететь нам придется одним, пользуясь, случаем ставлю условие: экипаж не отвечает за исход полета в случае отказа материальной части самолета! Нам эта ответственность совсем ни к чему, мы два дня назад приняли  самолет и не знаем, на что он способен.
– Хорошо, я согласен, в приказе о полете на Северный полюс будет огово-рено это условие так же, как и выплата страхового возмещения близким в случае гибели кого-то из вас. Более того, хочу вас успокоить – от первого полета до последнего  я буду вас сопровождать!
Дикунов вопросительно посмотрел на летчиков, увидел довольную улыбку Рыбакова и Яшина, кивнувшего головой в знак согласия, сказал:
– По рукам, Андрей Павлович, – они пожали руки.
– Вот и хорошо, я рад, что вы согласились помочь нашей науке, приступайте к реализации программы, – благословил всех генерал, – если вы не возражаете, Андрей Павлович, я оставлю вас жить вместе с экипажем в девятой палатке.
– Я буду только рад жить вместе с экипажем, спасибо вам, Василий Львович, за понимание и разрешение проблем российской науки.
Вернувшись в палатку, экипаж остаток дня провел за разработкой плана по-лета к полюсу. Когда все расчеты были готовы,  Дикунов изложил его Метель-скому:
– Андрей Павлович, нам потребуется создать во льдах два промежуточных аэродрома, на них мы забросим по полной заправке горючего и масла, нужны три радиомаяка, арктическая палатка, меховые спальные мешки,  аварийный за-пас продуктов не менее чем на двадцать дней, аварийная радиостанция. Сделаем закладки продуктов на промежуточных аэродромах на всякий случай. Когда все будет готово, мы сможем лететь.
– Дайте мне все расчеты и готовьте самолет, завтра вылетаем для оборудова-ния промежуточного аэродрома.
– Где вы так быстро возьмете все, что требуется? – изумился Дикунов.
– На складе экспедиции, кроме того, завтра утром ваш самолет будет загру-жен бочками с горючим на тысячу килограммов, канистрами с маслом и продук-тами. Я думаю, что для слепой посадки на льдину вполне приличная загрузка, – ответил ученый, и пилоты согласились с ним. Метельского долго не было, вер-нулся в приподнятом настроении, увидев, что экипаж не спит, скомандовал:
– Для всех отбой, завтра на шесть часов договорился, чтобы подсветили по-лосу, полетим в разведку!
Утром он всех поднял в пять часов, привел в столовую, после завтрака эки-паж направился на аэродром. Самолет был заправлен под пробки, в салоне стояли шесть двухсотлитровых бочек с бензином и канистры с маслом. Быстро осмотрев самолет, экипаж разместился в нем и попросил разрешения на взлет. Диспетчер взлет разрешил, вдоль посадочной полосы вспыхнула цепочка огней, самолет, набрав скорость, оторвался от земли и улетел в чернильную тьму. Ори-ентируясь по магнитному компасу,  командир взял курс на Северный полюс. Че-рез два часа полета небо стало пепельно-черным, экспедиция влетела в зону по-лярной ночи, где солнце в это время неспособно рассеять тьму.
Погода сжалилась над летчиками, легкая облачность висела в небе, дул не-большой боковой ветер, звезды и сполохи Северного сияния освещали им путь. После трех часов полета командир приказал отстреливать ракеты и смотреть за борт, искать подходящую льдину пакового льда, не подвергшуюся большим раз-рушениям за короткое полярное лето. Подсвечивая ракетами, самолет начал снижение.
– Командир, справа тридцать, подходящая льдина, – доложил лежавший у нижнего блистера Яшин. Валерий довернул самолет, продолжил снижение. В свете подвешенной на парашюте ракеты увидел, что на льдину можно сесть, средняя часть не имела торосов, вся она производила впечатление прочности и надежности.
– Заходим на посадку, всем смотреть след! – приказал Дикунов по внутрен-ней связи. Экипаж начал снижение, пытаясь определить направление ветра по поземке, неожиданно за торосом они увидели лежащего на льду белого медведя, который скреб когтями лед. Присмотревшись, Яшин увидел метрах в ста от него лунку нерпы, из которой торчала любопытная морда, украшенная густой шер-стью, с усами и бусинками глаз.
– Командир, прошли трещину, видел лунку нерпы, – доложил он.
– Смотреть всем, снижаюсь до касания, – приказал командир, и все услы-шали скрип лыж, давивших спрессованный снег.
– След сухой, след сухой, след сухой, – докладывал Яшин.
– Будем садиться, всем приготовится, уходим на разворот! – приказал Вале-рий. Он вывел машину на начало следа и начал сбрасывать газ, вытягивая на се-бя сектор газа. Неожиданно самолет стал проваливаться лыжами в снег, плавный бег сменился рывками, как будто он налетел на препятствие, лыжи при этом жалобно скрипели и стонали. Ракета качаясь на парашюте догорала.
– Под лыжами вода, взлетаем, – закричал механик, Валера быстро отодви-нул сектор газа от себя, увеличил шаг винта, самолет, не потерявший скорости, взревел двигателем и начал отрываться от снега. Все облегченно вздохнули, прилипли к окнам. Командиру стало страшно, в следах, которые лыжи оставили на снегу во время посадки, чернела проступающая свинцовая вода.
– Что это было, почему не садимся? – тронув за плечо лежавшего на полу ме-ханика, закричал Метельский. Яшин отодвинулся и сделал жест посмотреть вниз. Припав к блистеру, тот увидел полосы темной воды, разливавшиеся по сне-гу по следу лыж самолета, и зябко съежился. В глазах ученого потемнело, воло-сы зашевелились на голове. Он понял, что все находились на волосок от гибели.
Только через полчаса удалось отыскать подходящую льдину и сесть на нее, визуальное обследование показало ее надежность. Десять бочек с бензином, все канистры с маслом были быстро выгружены из самолета, составлены в круг, на них поставлены две бочки, топливо из которых слили в баки самолета, а на са-мый верх был водружен радиомаяк. В пространство между бочками уложили за-пас продуктов на семь дней, прикрыв его промасленным брезентом. Яшин при-нес канистру и налил на бочки и брезент масло.
– Для чего вы это делаете? – удивленно спросил ученый.
– Надо отбить у белых медведей желание воспользоваться нашими запаса-ми. Масло отобьет запах продуктов и вероятность того, что их не сожрут медведи, намного увеличится.
Самолет благополучно взлетал и лег на обратный курс, штурман провел расчеты и доложил, что находятся в шестистах километрах от базы. Настроение было приподнятое, все радовались, что первый рейс закончился удачно. Ночь не была помехой полету, на станции работал радиомаяк, по нему  экипаж  вывел самолет на посадочную полосу. Во время посадки по их просьбе ее подсветил диспетчер. Подрулив к складу, дождавшись, когда остановится винт, командир сказал:
– Поздравляю всех с первым удачным полетом, первый был хорошим, ос-тальные должны быть такими же!
– Салон самолета огласился криками «ура», все радовались удачному нача-лу операции.
– Завтра к четырем часам утра самолет должен быть загружен полутора тоннами горючего и сорока литрами масла, – распорядился Метельский. Участников экспедиции плотно накормили,  поставили перед ними стаканы со сладким компотом. Запасливый Андрей Павлович налил из висевшей у него на поясе фляжки своим спутникам по полстакана спирта. Он предложил тост: – Давайте выпьем за успешный исход безнадежного дела. – Сдвинув стаканы, дружно выпили, спирт грел полярников, разливаясь по жилам огненной волной. Промерзшие за время полета в не отапливаемом салоне АН-2 тела начали отогреваться, меховая одежда мало спасала от холода, так как все были ограничены в движениях.
– Андрей Павлович, а почему вы так сказали? – спросил Яшин по дороге в палатку.
– Есть у меня один друг, с которым мы съели не один пуд соли, это его пого-ворка, когда удается выпутаться из безнадежной ситуации, он всегда ее вспоми-нает. Мы ведь не погибли сегодня, а могли, вот и успешный исход безнадежного дела, понял, философ? – засмеялся ученый.
– Понял, хорошая поговорка, возьму в свой лексикон.
Проснувшись в четыре утра, все услышали за палаткой свист ветра, руково-дитель полетов дал отрицательный ответ:
– Ветер боковой, двадцать пять метров в секунду с последующим усилением, выпустить в полет не могу, на сегодня отбой полетов!
– Но нам надо, срочно лететь, вы понимаете срочно забросить на льдину го-рючее! – пытался доказать ему Метельский, но тот и слушать не хотел.
– Соедините меня с генералом Крутым, немедленно! – потребовал ученый.
– Да что вы, он еще спит, мне нагорит, что я его побеспокою в это время, – стал испуганно оправдываться руководитель полетов.
– Вы меня только соедините, разговаривать я буду сам! – настоял ученый. Дежурный набрал номер, дождался, когда в трубке пошли длинные гудки вызова, передал ее Метельскому.
– Алло, кто звонит, я слушаю, – раздался сонный голос генерала.
– Василий Львович, это Метельский. Извините, что разбудил вас, но нам дис-петчер не дает вылета. Скажите ему о нашем соглашении, и чтобы он впредь не мешал моей работе.
– Дайте трубку, сейчас все уладим, – сонно сказал Крутой.
– Терентьев слушает, товарищ генерал.
– Слушаешь, это хорошо! В следующий раз самолет Дикунова выпускать в любую погоду, вся ответственность за безопасность полетов лежит на экипаже.
– Слушаюсь, товарищ генерал! – диспетчер положил трубку. – Давайте свою полетную карту, куда вы летите сегодня? – Списав маршрут полета,  еще раз сверив его с полетной картой, дал разрешение на вылет, прозвонил в балок дизелистам, и самолет взлетел по подсвеченной полосе под веселое тарахтение экспедиционного дизеля. В непроглядной ночи летчики без особого труда отыскали радиомаяк, посадили машину на лед, подогнав к бочкам, залили в пус-тые баки горючее,  самолет вновь взлетел и взял курс на Северный полюс.
– Что происходит, почему так темно? – забеспокоился Метельский, прокри-чав на ухо Яшину. Тот стал  рассказывать, что в этих широтах солнце взойдет только летом следующего года. Ровно пел мотор самолета, командир с тревогой смотрел на полетные часы, по его расчетам они находились в районе  полюса. Надо было подобрать льдину по размеру и садиться на запасной аэродром.
– Осветить лед, – приказал он, но подходящей льдины отыскать не удава-лось.
– Как на грех даже глаз не на что положить, всем смотреть за борт, искать льдину, пора садиться,  – приказал Валера.
– Командир, гляди, какая красавица прямо по курсу, большая и, видно, креп-кая, – разглядев льдину в свете ракет, сказал Рыбаков.
– Держи курс на льдину – приказал ему Дикунов, – я попытаюсь визуально осмотреться. Костя, приготовь ракеты, высветишь когда снизимся.
– Понял, командир, –  ответил тот, подвигая к себе ящик с ракетными патро-нами. Самолет резко шел на снижение, когда до льдины осталось несколько мет-ров, командир крикнул,
– Костя, свети! – Тот вставил ракетницу в верхнее отверстие в фюзеляже,  все услышали приглушенный ревом двигателя хлопок выстрела. Окрестный лед за-лил белый неестественно яркий свет, в это время все внимание экипажа было со-средоточено на льдине. Яшин через равные промежутки времени навешивал ра-кеты, пока самолет летел над верхушками торосов.
– Что думаешь о льдине, будем садиться? – спросил командир у второго пи-лота.
– Давай пробовать, у нас нет альтернативы, – ответил тот.
– Всем приготовиться, Костя, ракетницу передай Андрею Павловичу, сам к блистеру,– приказал Дикунов. Тот сунул в руки ученого ракетницу, показал, как ее надо заряжать.
– Досчитаешь до пяти, стреляй, потом опять до пяти и выстрел,  будешь стре-лять сюда, – показал он на маленький лючок вверху фюзеляжа, смотри, не про-махнись, все сгорим, – напутствовал он ученого.
– Подсаживаемся, высветить льдину! – приказал командир и вверх полетел белый шар ракеты. Прежде чем он разгорелся, раскрылся небольшой парашют, и ракета, покачиваясь на стропах, начала медленно опускаться. Она высветила заструги небольших сугробов на льдине, которых коснулись лыжи. Самолет катился устойчиво, слегка покачиваясь. Яшин кричал:
– След сухой, – и командир подумал, что надо попробовать остановить машину без второго захода.  Он сбросил обороты мотору и самолет всей тяжестью навалился на ледовый панцирь, замедляя свой бег. Машина останови-лась совсем недалеко от края льдины, командир развернул ее и направил по своему следу к центру. Когда он сбросил обороты, Яшин открыл дверь салона. Все услышали резкий хлопок, похожий на выстрел пушки, у правой лыжи заструилась трещина, через которую на лед начала фонтанировать вода.
– Командир, тонем, трещина под правой лыжей, газу, давай газу, уходим на взлет, вода фонтанирует на поверхность льда! – закричал механик, отшатнув-шись от двери. Но Валерий за миг до его крика почувствовал опасность, он еще не знал, откуда она исходила, но резко отодвинул от себя сектор газа и макси-мально увеличил шаг лопастей винта,  отпустил ручку тормоза. Еще не остано-вившийся самолет начал набирать скорость, но трещина, опережая его, струи-лась к краю льдины. «Как дойдет до края, лед начнет расходиться, тогда конец, утонем рядом с полюсом!» – подумал Дикунов и закричал:
– Андрюша, давай влево, надо отвести машину от трещины, сейчас льдины начнут расходиться!
Они вдвоем навалились на штурвалы, самолет по сантиметрам стал смещаться в сторону, вскоре раздался громкий скрежет, все поняли, что кромка лыжи режет край ледяного поля, куда пытались перегнать самолет пилоты. Все замерли, ожидая, что будет дальше, понимая, что отколовшаяся льдина не способна выдержать вес самолета, она подтапливается под его весом, если лыжа не сможет в ближайшее время зацепиться за кромку ледяного поля, самолет обречен, он перевернется и утонет. Теперь жизнь всех зависела от мастерства пилотов и счастливого случая. Все сжались, внимательно слушая противный скрип режущегося кромкой лыжи льда, который не мог заглушить рев самолетного двигателя. Ожидание для всех казалось бесконечным, но тут машину резко тряхнуло, визг прекратился, в этот  момент Дикунов резко опустил  закрылки на задних крыльях, не без оснований опасаясь, что задняя лыжа может воткнуться в лед. Хвост машины подпрыгнул,  провисев некоторое время в воздухе, упал на лед, все вздохнули свободно. Самолет катился по льдине, пилоты почувствовали, что скорость выросла и близка к скорости отрыва.
– Андрей, взлетаем, – крикнул командир и начал вытягивать штурвал на себя. Самолет еще несколько десятков метров катился по льдине, но часть своей тяже-сти он передал крыльям. Наконец с ревом оторвался от коварной льдины, кото-рая развалилась надвое и отколовшаяся часть стала отходить в сторону, обнажив свинцовую поверхность воды. В это время кто-то положил руку на плечо Валерия, он повернулся – рядом стоял Метельский с вопросом в глазах. Командир сорвал с головы шлемофон, наушники опустил на шею.
– Что будем делать, командир?
– Второй раз сегодня судьбу испытывать не будем. Летим на радиомаяк, там разгружаем горючее, на большее у нас  нет времени!
– Согласен, – закивал головой убитый случившимся ученый. Найдя по ра-диомаяку временный аэродром, экипаж посадил самолет, быстро выкатил бочки с горючим на лед. Самолет в кромешной тьме, подсвечивая фарами, благополуч-но взлетел с ее поверхности. Одна бочка осталась в фюзеляже, механик через патрубок подсоединил ее к нижнему баку и ручным насосом перекачал горючее.
– Костя, свяжись с базой, доложи обстановку, пусть ведут нас по радиомаяку, – приказал командир. Вскоре он услышал в наушниках голос диспетчера:
– Борт 03, держите курс строго на юг, связь через полчаса.
Через три часа они запросили посадку и благополучно приземлились. Летчи-ки были измотаны до предела, они сидели в столовой и вяло ковырялись вилка-ми в своих тарелках, макароны с тушенкой не лезли в рот.
– Что приуныли, братья славяне, сейчас я немного развеселю вас, – сказал Метельский, доставая с пояса флягу. Все молча выпили, думая, что были на са-мом краю от гибели. Раздумья прервал голос ученого: – Давайте все думать, что будем делать, второй день летаем и второй день неудача.
– А вы знаете, что у летчика голова начинает думать только после второго стакана! – сказал Яшин, подвигая свой стакан Метельскому. Все инстинктивно последовали его примеру, потом удивленно посмотрели друг на друга, и столовая затряслась от хохота давало себя знать нервное напряжение.
– Я могу налить и по третьей если кто-нибудь даст дельное предложение, – сказал ученый.
Всех опередил Рыбаков:
– Наливайте, Андрей Павлович, думаю, от моего предложения вы не откаже-тесь, – столовая вновь затряслась от хохота.
– Чего смеетесь, блаженные? Сначала послушайте, что надо сделать! – оби-делся второй пилот. Все стихли, ожидая, что он скажет, но тот  молчал.
– Говори, Андрей Трофимович, я тебя внимательно слушаю! – заинтересо-ванно сказал Метельский.
– Нет, вы меня просмеяли, скажу только после того, как мне сюда полстакана спиритика плеснете.
– Давай скорей, не томи, – торопил его ученый, наливая спирт, все притихли и думали, что скажет второй пилот.
Выпив в гордом одиночестве, Рыбаков крякнул, наколол на вилку несколько макаронин, сказал:
– А ларчик открывается просто – надо запросить ледовую обстановку со спутника в районе полюса, они нам перегонят карту ледовых полей, а мы будем их примерять, как перчатки.
У Метельского от изумления широко открылись глаза, летчик был прав, не надо было напрасно жечь горючее в поисках надежной льдины. Когда шок про-шел он сказал:
– Друзья мои, за находчивость члена вашего экипажа подставляйте стаканы, угощаю всех! – Они долго сидели, обсуждая детали, давая выход пережитым трудностям, пока не обсохла фляга. В палатку вернулись под утро в приподнятом натроении. Утром Метельский ушел к начальнику зимовки решать вопрос с картами ледовых полей, а экипаж весь день отдыхал.
Изучая ледовую обстановку на переданных спутником фотографиях, Дику-нов с интересом рассматривал странные прямоугольники и длинную прямую полосу на огромной льдине, которая дрейфовала севернее, километрах в трехста от их станции. Прямоугольник и окружности очень напоминали черты лагеря полярников и взлетно-посадочной полосы.
– Андрей Павлович, посмотрите, мне кажется, здесь лагерь дрейфующей по-лярной станции! – сказал он, подвигая обе фотографии. Ученый долго рассмат-ривал не совсем четкие снимки, полученные с материка по факсу.
– Да вы правы, Валерий Викторович! Это наши коллеги, полярники, интерес-но, откуда они? – задумчиво ответил тот.
– Это американская полярная дрейфующая станция «Греэм-Белл»,–  сказал капитан Стерегущий, который выдал им карты  для изучения, – но полеты туда и посадка на этой станции категорически запрещены. Помните, вы давали подпис-ку!
– А что нам делать у американцев, пусть себе плывут, – разрядил обстановку Метельский.
– Товарищ капитан, а вы не могли бы нам дать эти карты, когда они под рука-ми удобнее выбирать льдину, – спросил Дикунов.
– Нет, Валерий Викторович, видите, гриф «Для служебного пользования», они почти секретный материал, я обязан хранить их в сейфе, – ответил особист.
– Тогда для кого они вообще нужны, от кого вы их будете прятать? – спросил Рыбаков.
– Я вам дал, вы нанесите обстановку на полетную карту, в полете будете пользоваться схемой, прилетите, я вам опять принесу их, служба есть служба! – сказал капитан.
Экипаж заказал вылет на четыре часа утра. Застучал дизель, руководитель полетов высветил взлетную полосу, самолет, покачиваясь на неровностях льда с полной загрузкой топливом, взлетел в воздух. Погода была благоприятной, дул попутный ветер, и старенький биплан пять часов упрямо карабкался к самой верхней точке Земли, до полюса оставалось около двух часов полета.
– Всем внимание за борт, смотреть в оба глаза! Высветить лед! – приказал командир. – Прошло двадцать минут, когда он неожиданно перевел самолет в снижение. – По курсу льдина, будем пробовать, – сказал он по самолетному пе-реговорному устройству. Яшин занял место у нижнего блистера. Сквозь плекси-глас он увидел большую льдину, которая выделялась цветом среди множества других, ее окружавших. Ее размеры свидетельствовали о том, что она выдержи-вает осенние сжатия льдов и не разрушается. Командир и Рыбаков слились со штурвалами, стараясь внимательно разглядеть в колеблющемся свете ракет такой ненадежный, но необходимый аэродром.
– Андрей Павлович, еще ракету! – повернувшись, крикнул Валерий. Почти сразу за командой треснул выстрел, разгоняя остатки мрака, в небе загорелась феерическим светом маленькое рукотворное солнце. «Торосов нет, трещин и то-рошения не видно, надо пробежаться», – принял решение командир.
– Приготовиться еще ракету, – крикнул он и опустил самолет на снег, покры-вавший поверхность льдины. Машину начало трясти, но все было в пределах нормы. Яшин через десять секунд докладывал:
– След сухой, след сухой.
Метельский, до боли в глазах вглядываясь в окно, видел только мелькание снежных застругов, которые летели под крыло самолета. «Потяну маленько, пробежимся до самого края», – подумал Дикунов, прижимая самолет к льдине.
«Господи, неужели повезло, неужели нашли, и всего два часа лета к полюсу», – думал Метельский.
– Внимание, взлетаем,– скомандовал Валерий и вместе со вторым пилотом потянул штурвал на себя, передвинул от себя сектор газа. Самолет быстро ото-рвался от поверхности льда и взлетел, закладывая разворот.
– Садимся с ходу, полосы пробега хватит в любом случае, – сказал Валера и второй пилот кивнул головой в знак согласия. В следующую секунду лыжи кос-нулись своего следа и машина начала быстро останавливаться. Яшин распахнул дверь, внимательно смотрел на льдину, докладывая о состоянии льда. Наконец самолет остановился, Дикунов, не выключая двигатель, остался в командирском кресле, все бросились выкатывать из салона бочки с бензином и канистры с маслом. Вопреки инструкции в него загрузили тысячу пятьсот килограммов топлива, много канистр с маслом и продукты. Командир правильно рассчитал, что взлетать перегруженная машина будет с ровной, накатанной полосы, за время полета большая часть топлива в баках будет  израсходована и самолет можно будет посадить без всякого риска на неисследованную льдину, так как он будет легче килограммов на восемьсот.
Яшин установил радиомаяк на поставленные одна на другую бочки. Быстро закачали полные баки горючего, самолет взлетел и продолжил карабкаться к Северному полюсу. Через полтора часа полета Рыбаков, поколдовав над картой, повернулся и закричал:
– Полюс под нами, поздравляю, мы это сделали!
Больше всех радовался Метельский:
– Мы долетели! Мы долетели! Мы над полюсом, кричал он, готовый пуститься в пляс.
– Андрей Павлович, смотрите за борт, вас устроит эта льдина? – оборвал его восторги голос командира. Упав к нижнему блистеру, ученый в призрачном свете ракеты осмотрел большую, на вид прочную льдину, над которой экипаж заложил вираж, давая возможность ученому осмотреть ее со всех сторон.
– Сколько до полюса? – спросил он Дикунова.
– Она на Земной макушке, на полюсе! –  улыбаясь, ответил Рыбаков.
– Меня льдина устраивает, давайте садиться, – крикнул ученый, самолет рез-ко пошел на снижение, оставив след лыж, пролетел над льдиной, развернувшись, сел на свой след. Метельский и Яшин пробурили лунку, но полутораметровый бур не достал до нижней кромки. Быстро выкатили из фюзеляжа три двухсот-литровые бочки с горючим, откатив от самолета, поставили на попа, на одной из них установили радиомаяк, быстро погрузились в самолет, который ждал с включенным мотором, работающем на малых оборотах. Яшин закрыл дверь, и машина взмыла в воздух.
– Андрей Трофимович, курс на первый аэродром подскока, топлива на три часа полета,– приказал командир.
– Есть курс на первый аэродром, – отозвался штурман, колдуя над полетной картой. Через час полета он сказал: – Магнитная буря, компас и радиокомпас взбесились, радиомаяк не прослушивается, магнитные возмущения в атмосфере, Северное сияние. Подтверждая его слова, во весь небосвод раскаталась огромная лента, сотканная из разноцветных мерцающих огней, которые напоминали сосульки циклопических размеров. Эти огни-сосульки, не задерживаясь на месте, исполняли какой-то замысловатый танец, мерцая холодным светом невероятной цветовой гаммы. Создавалась иллюзия, что по этой громадной ленте, заполнившей весь небосвод, пробегали волны света, от которых она причудливо изгибалась, разбрызгивая в пространство снопы искр разного цвета.
– Господь Всемогущий! Только ради того, чтобы посмотреть на это чудо, сто-ит прожить жизнь! – закричал Метельский. Будто услышав его крик, с двух сто-рон из тьмы небосвода возникли еще две ленты, размерами поменьше, но их све-та хватало, чтобы высвечивать холодное ледяное безмолвие, раскинувшееся под крылом.
– Андрей, ищи в эфире радиомаяк, иначе всем хана, сожжем топливо, придет-ся садиться, а на льду наш передатчик никто не услышит. – Из-под шлемофона Рыбакова капал пот, он по миллиметру прокручивал вареньер настройки радио-станции, ощупывая эфир, но эфир был заполнен лишь треском электрических разрядов.
– Ищи, Андрюша, ищи, должен же он пробиться сквозь разряды, –  уговари-вал командир. Он с помощью авиагоризонта второй час полета пытался удержать самолет на  курсе к аэродрому подскока. Прошел еще  час слепого полета, в баках оставалось горючего на полчаса, грозила вынужденная по-садка. Неожиданно Рыбаков насторожился, как это делает гончая собака при виде дичи:
– Слышу радиомаяк, он под нами!
– Андрей Павлович, ракету, Яшину смотреть в оба глаза! – крикнул коман-дир. Но усилия экипажа были напрасны, им не удавалось в мертвом свете ракет увидеть на льду бочки с горючим.
– Валерий Викторович,  мы пролетели радиомаяк, надо разворачиваться и довернуть вправо десять, – оторвавшись от передатчика, сказал Рыбаков. Самолет заложил крутой вираж и под холодным мерцанием Северного сияния полетел на север. Все с тревогой смотрели на датчик топлива, стрелка которого неумолимо ползла к нулю.
«Господи, спаси нас и сохрани! Не дай погибнуть в этом ледяном безмолвии рядом с запасом топлива!» – молился про себя Метельский. Холодок страха за-ползал в души летчиков, но они гнали его прочь, делая все, что в их силах, чтобы найти затерявшуюся во льдах спасительную льдину, на которой в изобилии было горючее и масло для изношенного двигателя.
Неожиданно Рыбаков сквозь вой и треск услышал слабый сигнал радио-маяка.
– Командир, идем прямо на маяк, надо снизиться, на второй заход топлива уже не останется! Сможем сесть только без захода на посадку.
Самолет резко стал терять высоту, Метельский стрелял ракетами, но все было напрасно. «Наверное, опять пролетели, придется идти на вынужденную посадку, это верная смерть, здесь нас никто не найдет», – печально думал Валерий. Но в это время его глаз заметил на белом снегу темный предмет необычайной конфигурации. Сомнений быть не могло, это были бочки с горючим. Он еще до конца не осознал, что им удалось отыскать льдину, на которой был заложен склад горючего, а его руки уже отдавали штурвал от себя. Самолет, клюнув носом, перешел в режим пикирования. Все с недоумением посмотрели в его сторону.
– По курсу бочки с горючим! Садимся! – радостно закричал он,  все облег-ченно вздохнули, умирать не хотел никто. Самолет коснулся лыжами своего сле-да,  после короткой пробежки остановился рядом с бочками, в которых храни-лось спасительное топливо и масло.
– Сколько брать будем? – спросил Яшин.
– Заливай на пятьсот километров, а то для полета на полюс не останется, – ответил командир.
– Валерий Викторович, на пятьсот мало, метеоусловия крайне неблагоприят-ные, встречный ветер, электрические разряды глушат радиомаяк, давайте еще на двести километров зальем для страховки, лучше при полете на полюс возьмем бочку с бензином. Заблудимся, боюсь, не хватит, – возразил Яшин.  Дикунов был измотан многочасовым слепым полетом, глаза слипались от усталости:
– Залей еще на двести,– разрешил он и заснул в кресле. Рядом спал Рыбаков. Топливо закачивали в баки бортмеханик и ученый. Прошло полчаса, закончив заправку, Яшин разбудил командира. Перед взлетом тот развернул полетную карту:
– Мы садились на льдину без захода, то есть при полете с юга на север. Бочки выгружали на северном конце посадочной полосы, значит, путь домой находится в противоположной стороне, вон там, – показал на противоположный край лыжни.
– Молодец, командир, правильно мыслишь, так хоть будем знать, что летим на юг! – восхищенно сказал Рыбаков.
Прошло три часа полета, пилоты старались удерживать самолет на курсе, используя авиагоризонт, не давая ему рыскать в стороны. В эфире по-прежнему стоял сплошной треск электрических разрядов, которые глушили все станции. Ситуация осложнялась тем, что экипаж и наземные службы аэродрома дрей-фующей станции не знали координаты самолета. Неожиданно сквозь невообра-зимый хаос разрядов Рыбаков услышал английскую речь. Неизвестная радио-станция производила проводку своего борта. Штурман немедленно запеленговал передатчик, нанес его на полетную карту. Он невольно вспомнил, что совсем недавно рассматривал на снимках квадратики домиков и взлетную полосу американской дрейфующей станции, «Греэм-Белл», как ее назвал капитан Стерегущий.
– Командир, слева тридцать передатчик полярной станции «Греэм-Белл», больше в эфире никого нет.
– Что будем делать, горючего в обрез? – спросил Дикунов. Неожиданно голос подал сидевший между пилотами на откидном стуле Яшин:
– Командир, давление масла в двигателе падает, уровень  уменьшается!
– Этого нам только не хватало, сколько до передатчика полетного времени?
– Думаю, не меньше часа, выхода нет, надо садиться на аэродроме американцев, если дотянем, – сказал штурман.
– Но они нас могут сбить, помните, предупреждал КГБист! – с испугом воз-разил Яшин.
– У нас нет выбора, пусть сбивают, потом обязательно подберут, если выжи-вем, а так белые медведи по льдам растащат, – решился Дикунов, –  курс на пе-редатчик. Собрать все секретные полетные карты, приготовить для уничтожения, приготовить для уничтожения коды автоответчика «свой–чужой».
На борту каждого гражданского самолета для российских радиолокацион-ных станций существовали такие автоматические ответчики, в него вставляли прибор, похожий на лампу из старинных ламповых радиоприемников. В течение определенного времени этот ответчик, уловив излучение радиолокационной станции, давал ответ, что летит свой самолет. По истечении времени код менялся, оператор станции видел на экране радиолокатора рядом с всплеском отраженного сигнала самолета небольшой всплеск в виде дуги от ответчика. Эти коды были совершенно секретными и подлежали уничтожению в случае опасности попадания в руки противника.
Звук работающего передатчика становился все отчетливее, несмотря на не-прерывные электрические разряды в атмосфере.
– Хороший передатчик у американцев стоит, мощный, даже Северное сияние не может его до конца заглушить, не то что наш допотопный, – с завистью сказал Рыбаков.
– Отставить разговоры, как давление?
– За полчаса полета упало, сейчас едва выдавливает две атмосферы. Если так будет падать, скоро подойдет критический уровень, – доложил бортмеханик.
– Судя по звуку передатчика, нам еще долго лететь. Андрей, ты силен в анг-лийском, посмотри, на какой частоте работает передатчик, подстройся и переда-вай открытым текстом: «SOS – спасите наши души», в двухстах километрах се-вернее вашей дрейфующей станции терпит бедствие российский самолет. В дви-гателе упало давление масла, ресурс работы двигателя не более часа. «SOS – спасите наши души», у всех, кто слышит нас, просим помощи. Координаты ус-тановить не представляется возможным, эфир забит разрядами, приборы навига-ции вышли из строя. Идем по радиосигналу вашего передатчика, просьба не уходить из эфира!
– Сэр, неизвестный русский самолет просит помощи. Работает открытым текстом, находится на севере в 200 километрах от базы, идет по радиолучу нашего передатчика.
– Что с ним случилось?
– Упало давление масла в моторе, в лучшем случае сможет продержаться еще час.
– Немедленно включить радиолокатор, установить радиомост с терпящим бедствие самолетом, провести кратчайшую проводку до нашего аэродрома, – приказал начальник дрейфующей станции.
– Будет исполнено, сэр.
Через пятнадцать минут Рыбаков повернул к Валере улыбающееся лицо:
– Они нас услышали, взяли пеленг, осуществляют проводку на свой аэро-дром. Командир, доверни влево десять, а то проскочим в ночи посадочную поло-су. Дальность сто километров.
– Что с мотором? – спросил Валерий, хотя и сам видел, что вытекающее из мотора масло, попадая на раскаленные выхлопные трубы, горело, и за окнами кабины тянулся дымный шлейф.
– Посмотри, Билл, на экран! Где русские откапали такой тихоходный само-лет – двести пятьдесят километров в час. На такой рухляди только смертники или настоящие герои могут летать в Арктике над дрейфующими льдами, – сказал оператор планшетисту, который на планшете осуществлял проводку самолета.
– Могу поспорить, что у него один двигатель, – ответил тот. Оператор, сопос-тавляя размеры отметки на экране локатора скорости проводимого самолета, пытался в каталоге отыскать тип машины с такими характеристиками. Наконец он наткнулся и вслух прочитал: «Одномоторный биплан АН-2, образца 1933 года, скорость 300 км час, дальность полета с полной заправкой 1500 километров». – Вот это ветеран! Наверное, это и есть загадка русской души, – сказал он, закрывая каталог. – Сэр! В воздухе русский биплан АН-2 образца 1933 года, до цели пять километров, пора зажигать посадочные огни, – сказал он в микрофон руководителю полетов. Экипаж увидел, как отсвет электрического света появился на горизонте.
– Полетные карты сжечь, радиокоды разбить и выбросить за борт, – приказал командир. Яшин занялся уничтожением радиокодов опознавания, стеклянные колбы которых он разбивал подошвой унта и выталкивал за борт через лючок для запуска ракет. Метельский в хвосте самолета пытался поджечь свернутые в трубку, затертые до дыр полетные карты тридцатилетней давности, но пламя за-жигалки сдували попадающие в салон  потоки воздуха.
– Константин, помоги ему, да смотрите, не сожгите самолет, скоро будем са-диться, – приказал командир, с трудом разглядывая посадочную полосу сквозь дым горящего на выхлопных патрубках масла. Наконец усилиями двух человек карты удалось зажечь, в хвосте самолета полыхал открытый огонь, что было ка-тегорически запрещено летной инструкцией. Но и здесь не обошлось без при-ключений – горящие кусочки бумаги попали на промасленный брезент чехла мотора, он был готов вспыхнуть в любую секунду. Но героическими усилиями Яшина, который своим телом накрыл огонь, пожара удалось избежать.
Дикунов с завистью смотрел на посадочную полосу американской дрейфую-щей станции – ровная как стекло, отлично высвеченная, она уходила не менее чем на полтора километра ровной строчкой огней. С подлета экипаж посадил чадящий самолет, развернувшись, подрулил к стоянке. Там неожиданно для себя увидел четырех мужчин, которые из баллонов начали забрасывать дымившийся двигатель хлопьями углекислоты.
– Глядите, у них свой пожарный расчет, Андрей Трофимович, скажи, чтобы понапрасну не переводили углекислоту, а то потом выставят нам счет, – улыба-ясь, сказал командир.
Открыв форточку, второй пилот крикнул на английском языке: – Спасибо, господа, но у нас нет пожара, экипаж благодарит вас за помощь!
– Лишнего не болтать, вести себя учтиво и вежливо с хозяевами, не забывая о собственном достоинстве, – приказал Валерий. Бортмеханик распахнул дверь, навесил стремянку. Рядом с самолетом стояли три американца. Командир вышел первым и направился к ним. Неожиданно заговорил самый пожилой:
– Меня зовут Джексон, я возглавляю дрейфующую станцию Греэм-Белл. – Стоявший рядом переводчик почти синхронно переводил сказанное. – От имени Соединенных Штатов Америки рад приветствовать вас. Вы первые русские, сту-пившие на дрейфующую станцию.
– Я командир экипажа самолета АН-2 Дикунов Валерий. При полете с Север-ного полюса произошла поломка в моторе, кроме того, из-за электромагнитных возмущений в атмосфере мы не слышим передатчик своей станции. Благодарю за оказанную помощь в проводке и разрешение на посадку нашего аварийного самолета.
– Не стоит благодарности, это долг каждого человека прийти на помощь тому, кто нуждается. Так учит нас Господь! Я приглашаю экипаж отобедать по случаю столь знаменательного события. Расскажите нашим техникам, что произошло, они быстро устранят поломку.
– Сэр, огромное спасибо, я оставлю с ними своего бортмеханика, он покажет и расскажет, что надо делать. Разрешите представить экипаж, – это второй пилот и штурман Рыбаков Андрей Трофимович, это ученый-гляциолог Метельский Андрей Павлович. Ремонтом будет руководить бортмеханик Константин Иванович Яшин.
– Мне очень приятно принимать русских гостей, пройдемте в кафе, там уже должны накрыть стол, – пожимая всем руки, сказал Джексон.
– Андрей, переведи, что мы просим сообщить на базу о благополучном при-землении на станции Греэм-Белл.  Джексон был приятно удивлен, когда к нему обратился русский летчик на сносном английском языке.
– О кей, нет проблем, радист сообщит, и доложит,  – сказал он, пропуская гос-тей в большой балок, который тамбуром был соединен с галереей таких же бал-ков. Это удивило гостей, находясь внутри этой галереи можно было свободно передвигаться без верхней одежды. Вся зимовка находилась под одной крышей, за исключением балка, стоящего на границе аэродрома. После жизни в меховых арктических палатках пребывание в меблированном балке, казалось раем. За немногочисленными столиками сидели зимовщики, они дружно поздоровались с Джексоном и его спутниками. Появление посторонних никого не удивило до тех пор, пока начальник зимовки не представил гостей:
– Господа, рекомендую, это экипаж русского одномоторного биплана, летев-шего с Северного полюса, в связи с неисправностью мотора совершившего вы-нужденную посадку на нашем аэродроме.
Раздались возгласы удивления, люди не могли поверить, что в такое время го-да одномоторный самолет благополучно долетел до полюса и возвратился назад. Многие вставали, подходили и выказывали свое восхищение подвигу экипажа, просили разрешения сфотографироваться на память, оставить автограф. Когда страсти немного улеглись, Джексон поднял руку:
– Достаточно, господа, официальная часть приема закончена. Экипаж устал, летчикам надо покушать и отдохнуть. Если мои гости не возражают, мы угощаем их за свой счет!
Гости не возражали, так как в карманах у них не было не только долларов, но и рублей. В выборе блюд они также доверились Джексону. Официант в бело-снежном пиджаке и таких же брюках быстро накрыл и сервировал стол, изумле-нию гостей не было границ – на столе стояли свежие  яблоки, виноград, сливы, которых они не пробовали уже год. Последней на столике появилась большая бутылка виски «Белая лошадь». Официант разлил содержимое по стаканчикам и отошел.
– Уважаемые господа, вернее, коллеги по тяготам зимовки на дрейфующей льдине! Разрешите мне выпить этот стаканчик виски за вас, тех, кто на старом одномоторном самолете в это время года достиг Северного полюса и благопо-лучно вернулся, несмотря на поломку двигателя,  магнитные возмущения атмо-сферы, потерю связи и отказ приборов навигации, к людям, на нашу базу. За вас, настоящих полярных летчиков! – Джексон выпил стаканчик до дна, за ним по-следовали другие. На столе стояла аппетитно пахнущая обжаренная с луком го-вядина с гарниром из свежего картофеля фри. Когда все утолили голод, хозяин сделал знак и гарсон вновь наполнил стаканчики. Теперь с ответным словом встал Дикунов:
– Позвольте мне высказать свою безграничную благодарность господину Джексону за наше спасение. Навигационные приборы вышли из строя из-за Се-верного сияния, и мы летели  на юг на ощупь, по авиагоризонту. Экипаж и ма-шину спасло то, что штурман случайно наткнулся на работу передатчика вашей зимовки, и присутствующий здесь господин Джексон отдал приказ осуществить проводку нашего аварийного  самолета. Более того, пока мы с вами отдыхаем, ваши техники проводят ремонтные работы на нашем самолете. Я предлагаю выпить за радушного хозяина вашей зимовки, за господина Джексона,  прошу в знак глубокого уважения к нему выпить стоя! Все присутствующие встали, сказали: «Прозит», выпили.
– Спасибо вам за лестные отзывы, но я считаю, что так должен поступать ка-ждый для спасения жизни людей в этом ледяном мрачном и безмолвном хаосе. Предлагаю тост за дружбу, – предложил Джексон, гарсон вновь наполнил ста-канчики, все стоя выпили. Отведав закусок, гости налегли на фрукты, и это не осталось незамеченным начальником зимовки. Он подозвал гарсона, и что-то сказал ему на ухо. Тот кивнул головой и удалился. Прошло два часа, к столику подошел техник и доложил, что ремонт русского самолета закончен. 
– Вы слышали, господа, самолет отремонтирован, но я предлагаю экипажу отдохнуть до завтрашнего дня, а завтра лететь домой. Путь неблизкий, более че-тырехсот километров, – сказал Джексон.
– Большое спасибо за оказанное гостеприимство, угощение, но нас ждут, мы вылетаем прямо сейчас, – возразил командир.
Попрощавшись со всеми, пожелав удачной зимовки, пилоты на слегка не-твердых ногах в сопровождении Джексона и переводчика направились к взлет-ной полосе. Когда подошли к аэродромному балку, раскрашенному белыми и оранжевыми полосами, из дверей вышел Яшин, он на ходу вытирал губы. Сле-дом вышел гарсон с большой корзиной в руках.
– Дорогие русские гости, разрешите передать вашим коллегам в подарок не-много фруктов. Это термокорзина, ее надо подключить к бортовому питанию са-молета, в ней установлен злектроподогрев.
– Счастливого полета! – на прощанье сказал Джексон и направился в сто-рону поселка. Когда Валера влез в самолет, увидел там бочку на пятьдесят литров. – А это что такое? – спросил он  механика.
– Ребята поделились маслом ШЕЛЛ, говорят, не замерзает на морозе до пяти-десяти градусов, послали еще пару подарков, покажу позже, – загадочно ответил Яшин.
– Андрей Трофимович, у нас нет полетных карт, поговори с технарями, они помогут достать. Яшин выпрыгнул из самолета, поговорил с механиками, один из них пошел  в аэродромный балок. Через несколько минут принес свернутую в трубочку большую карту.
– Извините, других карт меньшего масштаба нет, за ней надо идти в поселок, –  сказал американец. Рыбаков развернул карту и обомлел – это была полетная карта архипелага островов Земли Франца Иосифа, Новой Земли, всех островов, до береговой черты России. На ней были точно обозначены координаты русской дрейфующей станции «Северный полюс», воинских частей, расквартированных на островах, аэродромов и посадочных полос. Были обозначены координаты передатчиков с указанием частот работы в эфире. Рыбакову стало не по себе. Увидев, как испортилось настроение летчика, техник Джим участливо спросил: – Что-то не так, я сейчас схожу в поселок, попрошу другую карту.
– Спасибо, Джим, большое спасибо, мы с этой картой, считай, уже дома, – он пожал руки улыбающимся американским парням, залез по стремянке в самолет. Командир с удивлением смотрел на Яшина, который уютно расположился на бо-ковом кресле.
– Ты что, Костя, забыл, что надо прогревать масло перед запуском, давай бы-стро!
– Заводи на холодную, командир, техник Джим сказал, что это масло не гус-теет при пятидесяти градусах, а свечи «Америкэн-Моторс» на холодную зажгут бензин в цилиндрах! – не шелохнувшись, ответил тот. Дикунов не поверил, но решил попробовать, двигатель завелся с пол-оборота, а температура была два-дцать пять градусов мороза. Еще больше он удивился, увидев карту, в нем заки-пела злоба:
– Сволочи, у них ума только и хватает, чтобы прослушивать разговоры в ба-нях да под роспись выдавать для ознакомления карты ледовой обстановки. Тут тебе американцы за спасибо приносят свеженькую карту, этого 1986 года издания с указанием аэродромов, полос, с координатами передатчиков с их частотами. Чуть самолет не сожгли, уничтожая макулатуру. Господи, чудны дела твои, мы летаем по картам 1956 года, тридцатилетней давности с грифом «Совершенно секретно», – ругался командир, направляя самолет на взлетную полосу. Помахав рукой в открытой форточке группе техников, стоявших у командного балка аэродрома, Валерий прикрыл ее и отдал сектор газа. Мотор плавно набрал обороты, и машина покатилась, набирая скорость. Экипаж знал, что его проводку будет осуществлять радиолокатор с американской зимовки.
– Джимми, как ты думаешь, на чем держится в воздухе эта музейная рухлядь русских? – спросил техник Стивенсон, помогавший в ремонте мотора.
– Думаю, на честном слове и отваге этих русских парней! Наши летчики, ни за какие доллары не согласились бы даже взлететь на этом куске хлама, – отве-тил тот, провожая взглядом исчезающий во мраке допотопный русский биплан.
– Командир, американские коллеги подарок нам сделали, – сказал Яшин, доставая из брезентового чехла бутылку виски.
– Хорошие у тебя друзья, открывай! – приказал Валера и на правах коман-дира протянул руку к бутылке. Весело переговариваясь, прихлебывая виски из горлышка, экипаж в отличном расположении духа подлетел к своей базе, не забыв выбросить пустую бутылку. После приземления Дикунов подрулил самолет к стоянке, выключил мотор. Первым, кто успел добежать до приземлившегося самолета, был  капитан Стерегущий. Дождавшись, когда распахнулась дверь, он грозно предупредил:
– Всем оставаться на месте, выходить по одному и проходить досмотр!
– Кто его будет проводить и по какому праву? – удивился Валерий, спрыги-вая со стремянки на лед.
– Вы находились на американской базе, они наш вероятный противник! Дос-мотр буду проводить я! Покажите свои карманы.
– Кино, да и только, – съязвил Дикунов, выворачивая карманы. Профессио-нально обыскав командира, капитан сделал то же самое со всеми участниками полета. Подошедшие полярники с удивлением смотрели на происходящее.
– Мужики, вы что-то сперли на Северном полюсе, раз вас так усердно осмат-ривают? – спросил один из них. Все разразились громким смехом, но это не сму-тило Стерегущего. Закончив досматривать, он залез в самолет и перевернул все вещи, но ничего не нашел. Выйдя, спросил у Дикунова:
– Где коды ответчика? Где секретные полетные карты?
– Мы их уничтожили перед приземлением на американской дрейфующей станции «Греэм-Белл».
– Кончайте рассказывать мне сказки, как вам удалось долететь до нашей зи-мовки без полетной карты?
– О нас позаботились американцы, они дали нам совершенно новую карту 1986 года, на которой проставлены все зимовки, лагеря российских войсковых частей всей акватории Карского моря и архипелага островов Земли Франца Ио-сифа, Новой Земли. Кроме того, на ней указаны все наши передатчики с указанием частот их работы. А наши так называемые секретные карты тридцатилетней давности никому не нужны. Американцы откликнулись на наш SOS, спасли нас от неминуемой гибели, вывели на свой аэродром. Помогли в ремонте, напоили, накормили, в дорогу дали  бочку с маслом, которое не замерзает при морозе в пятьдесят градусов. А тут свои встречают нас как врагов только за то, что мы вынуждены были приземлиться на чужом аэродроме! – громко, чтобы слышали все, сказал Дикунов.
– Прекратить антисоветские разговоры, я с вами разберусь позднее, а теперь все марш ко мне на дознание. Надо разобраться, за какие заслуги американцы дали вам совершенно секретную карту!
– Тут и разбираться нечего, только от нас вы и умеете прятать то, что амери-канцам давно уже известно! – взорвался Метельский.
– Молчать, отправлю на материк! – багровея, закричал капитан.
– Да у вас руки коротки. Я выполняю, в том числе, и закрытые программы, о ваших художествах сообщу в территориальное управление КГБ Москвы генерал-лейтенанту Голубкову Владимиру Ивановичу, я с ним лично знаком, – осадил строптивого оперативника ученый. Все увидели, как убавилось прыти у капитана Стерегущего после упоминания о знакомстве с генералом. – Ребята, вы идите к капитану, я навещу генерала Крутого, – сказал Метельский и направился к балку начальника зимовки.
– Кого я вижу, а мы не знали, что и думать, Северное сияние спутало все кар-ты, глушило все частоты. Можете мне не поверить, но я был один из немногих, кто верил, что Дикунов найдет выход. Садись, рассказывай подробно, что про-изошло, – приветствуя Метельского, сказал генерал.
– Василий Львович, мы долетели до Северного полюса и совершили посадку на нем. Там оставлено горючее, а самое главное, подобрана льдина для монтажа автоматической станции. Во время обратного полета эфир оказался забит электрическими разрядами, Дикунов чудом в кромешной тьме, без навигационных приборов вывел самолет на аэродром подскока. Мы заправились и полетели вдоль лыжни, по ней ориентируясь на юг. Но и здесь не повезло – в двигателе упало давление и погнало масло прямо на выхлопные патрубки. Только благодаря храбрости и умению Валерий Викторович вывел самолет на зимовку американцев.
– Теперь расскажите мне подробно, что происходило в лагере наших врагов?
– Василий Львович, вы ошибаетесь, там не враги, они друзья, да еще и беско-рыстные, – ученый подробно рассказал о пребывании на базе, поведении хозяев, подаривших на прощание карту с секретными сведениями и бочку арктического масла. Он видел, с каким удивлением слушает его Крутой, которому не приходилось встречаться с американцами и знавшими их людьми.
«Господи! Всю жизнь нам говорили, что американцы, заклятые враги! Если верить рассказу, была встреча с распростертыми объятиями, помощь, подарки. Не верить этому человеку я не могу, но его надо предупредить, чтобы не распро-странялся много о том, что видел», – подумал генерал.
– То, что вы мне рассказали, очень интересно, но я обязан напомнить, что среди американцев встречаются такие, кто совершил подрыв мины под льдиной, пытаясь уничтожить самолет Дикунова  и вместе с  ним всю экспедицию. Вы спросите у него, он расскажет! Очевидно, там есть и хорошие, и плохие люди, как и везде в мире! Должен вас предупредить, Андрей Павлович, что вы не должны рассказывать о том, что видели. Вы должны понимать – «холодная вой-на» и другие обстоятельства. Могут быть неприятности, от которых я не смогу вас избавить.
– Что вы говорите, какие неприятности?
– Поверьте мне на слово, более того, я не смогу отпустить в полет к полюсу экипаж Дикунова!
– Это еще почему? Никто другой не найдет в кромешной тьме промежуточ-ных аэродромов. Это сорвет выполнение важной программы государственного значения. Вы это понимаете?
– Да, но ничем помочь не смогу, у меня инструкция.   
– Василий Львович, да вы понимаете, о чем говорите? За целенаправленный срыв государственного задания с вас снимут погоны!
– Если я его выпущу, то с меня снимут погоны вместе с головой!
– В таком случае обеспечьте мне связь с Москвой, я доложу обстановку гене-рал-лейтенанту Голубкову.
– Вот это совсем другое дело, будет приказ начальника, я его исполню, – поч-ти обрадовался Крутой.
«Не такой уж ты и крутой генерал, о погонах печешься. Хорошо, что я это сейчас понял, будем действовать через руководство», подумал Метельский. По-сле краткого доклада сложившейся ситуации генерал Крутой передал трубку рации ученому:
– Пожалуйста, Владимир Иванович хочет вас выслушать. – Поздоровав-шись, Метельский рассказал о происшествии и попросил содействия в выпуске в полет на полюс экипажа Дикунова.
– Что, его там заменить некем, этот человек добровольно приземлился  на ба-зе американцев, где гарантия, что он вместе с вами и совершенно секретной станцией не улетит в Канаду или США? – спросил Голубков.
– Нами во льдах устроено три промежуточных аэродрома, один из которых на Северном полюсе, туда заброшено горючее, продукты, у нас уже наступила полярная ночь, никто другой из пилотов не сможет во льдах отыскать эти аэродромы. Следовательно, до следующего года полет на полюс и доставка туда оборудования сорвется, вы это понимаете?
– Понимаю, но у нас четкая инструкция не выпускать в полеты в нейтраль-ные воды экипажи, проявившие неблагонадежность, побывавшие на иностран-ных аэродромах без разрешения компетентных органов.
– Поскольку вы компетентный орган, я к вам и обращаюсь. Если заброска оборудования сорвется, я так и доложу своему руководству. До свидания, Владимир Иванович! – он передал трубку Крутому и направился к балку капитана Стерегущего. Там сидел Яшин и с усердием писал объяснения на листе бумаги. Капитан был доволен,  экипаж привез совершенно секретную карту американцев с указанием передатчиков и частот их работы, координаты секретного полигона для испытаний ядерного и термоядерного оружия на острове Новая Земля, и он не без оснований надеялся на поощрение от начальства. Метельскому он уступил место за своим столом и предложил написать объяснительную об обстоятельствах полета к американцам.
– В самом конце напишите, что предупреждены о неразглашении сведений, полученных на американской базе, иначе будете подвергнуты наказанию в соот-ветствии с законом, – предупредил его Стерегущий.
«Какое убожество бытия и мышления. Как будто они живут в другом измере-нии и сами верят в то, что человек, побывавший по воле случая на иностранной станции, становится неблагонадежным! Впрочем, сразу можно сравнить наше рабское существование с их жизнью! Наверное, это и страшит тех, кто отгоро-дился от народа Кремлевской стеной, а генералы и их подчиненные исполняют их волю, – держать на поводке простых людей, не давать даже повода для мыс-ли, что при капиталистах люди живут гораздо лучше нас!» – думал ученый. Он быстро написал объяснительную, вместе с механиком направился в свою палатку, там их уже ждали, поступила команда идти в столовую на ужин.
По дороге в столовую Метельский, понизив голос, сказал:
– Я даже не подозревал, какой резонанс вызовет наша посадка на американ-ской дрейфующей станции, какое у наших руководителей рутинное отношение к контактам с американцами. Ребята, после разговора с Голубковым я в шоке! На-стоятельно советую не вдаваться в подробности о нашем пребывании на станции американцев, у КГБ везде свои уши. Поверьте мне, это тот самый случай, о котором говорят, что молчание золото. И в палатке никаких разговоров, я боюсь, что ваш экипаж могут отстранить от полета на полюс! – Все неожиданно остановились и повернули к нему головы.
– Да что мы такого сделали? Спасая самолет и свои жизни, сели на зимовке американцев на несколько часов, что из этого? – спросил Валерий.
– Это ты так думаешь, а вот КГБешники думают иначе – раз общался с аме-риканцами, значит, уже загнил, видел, что они живут лучше, значит, можешь уле-теть и попросить политического убежища. А посему один принцип – не пущать! Так что без объяснений слушайте и делайте, что я вам говорю, – закончил Ме-тельский у вагончика столовой. На стол им поставили дежурные макароны с ту-шенкой, хлеб и чай.
– Это все? А где фрукты, где нежная говядина и полярные сто граммов? По-чему, сэр, вы не в снежно-белом костюме с галстуком бабочкой? – спросил Ди-кунов у повара.
– Это тебе не Америка, ешь, что приготовил! – раскрыв глаза от изумления, ответил тот.
– Кстати, а где та корзина с яблоками? – вспомнил Валерий.
– Хватился, командир, ее унес капитан, сейчас, наверное, хрумкает наши яб-лочки, а у нас только слюнки текут. – Повар остановился, услышав про яблоки.
– Ваня, зря напрягся, не попробовать тебе американского яблочка, долж-ность не та! – под общий смех сказал Метельский, доставая заветную флягу со спиртом. – Неси стакан, Ванюша, раз яблоки едят другие, я тебе плесну спирта, занюхаешь ржаным сухариком и это немного развеселит и утешит тебя. Может быть, у тебя есть стоящая закуска, выставляй на стол, будем пить, гулять, свое спасение будем обмывать. – Опять все засмеялись, удивляясь, какой хороший тост сказал ученый. Повар принес две банки тушеной говядины и небольшой кусочек желтого на вид соленого свиного сала.
– Да ты просто гений поварского исскуства, Ванечка, садись рядом, – пригла-сил его Дикунов. Летчики гуляли долго, пока не выпили содержимое фляги. В этом застолье каждый пытался найти отдушину для выхода безысходности сво-его существования в железных рамках незыблемых «инструкций» и их бездуш-ных исполнителей.

После ухода Метельского Крутой взял трубку:
– Что мне прикажете делать, товарищ генерал-лейтенант?
– Сам ума не приложу. Что собой представляет экипаж Дикунова?
– Хорошие летчики, год самостоятельно работали на дрейфующем льду в Карском море и море Лаптевых, на дрейфующую станцию были взяты по моей инициативе после катастрофы их самолета, ничего плохого сказать не могу.
– Какой катастрофы? О чем вы говорите? – насторожился Голубков.
– Недалеко от острова Комсомолец у мыса Арктический во время посадки на выбранную для работы льдину, самолет лыжами продавил лед, попал в полынью и затонул, почти трое суток дожидались спасательной экспедиции, выжили.
– А вы проводили проверку обстоятельств катастрофы?
– Так точно, самую подробную с вашим представителем полковником Солда-товым. Выводы комиссии я направил в ваш адрес, – сказал Крутой.
– Василий Львович, а сами вы как считаете, можно ли сменить экипаж на вы-полнение  этого полета?
– Нет у меня замены, всего два экипажа, но второй на это ответственное за-дание посылать нельзя, не потянут. Не дай Бог, оборудование угробят.
– Считай, что уговорил меня, под твою ответственность разрешаю полет к  Северному полюсу экипажу Дикунова. До свидания, – Голубков положил трубку.
«Вот молодец! Под мою ответственность, столкнул с больной головы на здо-ровую и положил трубку! Но с начальством не поспоришь» – подумал генерал. Его размышления прервал стук в дверь, получив разрешение, в кабинет с не-обычной корзиной вошел капитан Стерегущий.
– Разрешите доложить, в самолете Дикунова мной обнаружена эта корзина с электроподогревом и яблоками. Я считаю, что это диверсия! Американцы с по-мощью яблок, намерены заразить нас какой-нибудь смертельной болезнью. При-кажете уничтожить?
– Покажи, что за подарок прислали нам враги?
– А может, не стоит открывать крышку, так и уничтожить их, большая веро-ятность, что никто не заразится.
– По запаху изо рта я чувствую, что ты уже снял пробу? – не отрывая взгляда от лица офицера, спросил Крутой. Лицо капитана покрылось румянцем:
– Я только в оперативных целях, испытал на себе.
– Ну и как, до сих пор живой?
– Так точно, живой!
– Оставьте корзину в кабинете, завтра раздам всем зимовщикам по яблочку.
– Но ведь на всех не хватит! – с сожалением произнес оперативник.
– Выдам в качестве премии передовикам, но вы в их число не попадете. Надо решить вопрос о том, какой экипаж полетит с оборудованием на полюс.
– Товарищ генерал, Дикунова нельзя выпускать, он провел полдня у врага, может переметнуться. Да и инструкция категорически запрещает!
– Я знаком с инструкцией, но лететь на полюс некому, у них две полосы под-скока с горючим в оба конца. Другой экипаж не найдет их в океане.
– Извините, товарищ генерал, я не могу за них поручиться, вынужден буду доложить по службе!
– Докладывай, у тебя должность такая, но если сорвем государственное задание по установке аппаратуры на Северном полюсе, с нас снимут погоны! Вы это понимаете капитан?
– Но …
– Никаких «но», готовьтесь к полету на полюс, будете сопровождать совер-шенно секретную станцию, это ваша прямая обязанность! Дикунов полетит под мою ответственность! Это приказ! Я вас больше не задерживаю.
Генерал после ухода оперативника связался с синоптиками, те обещали пре-кращение электромагнитного возмущения через два дня. Утром он вызвал Дику-нова и приказал готовить самолет к заброске станции на полюс.
– С учетом секретности перевозимого оборудования с вами полетит капитан Стерегущий.
– Товарищ генерал, я хотел захватить бочку горючего, до полюса долетим, а обратно можем не вернуться, не хватит бензина.
– Ты что мне сказки рассказываешь, взять одного человека не хочет! – возму-тился Крутой.
– Да в нем же не меньше восьмидесяти килограммов без одежды, с одеждой все сто, пусть он побудет на льдине, я лишние сто литров бензина возьму, будет больше пользы!– настаивал командир экипажа.
«Странно, почему он отказывается брать оперативника? Повезет совершенно секретное оборудование, а вот интересно – куда, на полюс или американцам? Это бабушка надвое сказала. Слетает, надо отправлять на Большую землю. Перестал мне внушать доверие», – слушая Дикунова,  думал генерал.
– Прекратить полемику, это приказ, а приказы не обсуждают! Идите, подго-товьте для полета самолет, вылетаете как только улягутся магнитные бури.
«Плохи твои дела, Валерий Викторович, тебе перестали доверять, это пер-вый признак списания на Большую землю. Может, это и лучше, буду жить с семьей спокойно, не надо будет рисковать с каждым взлетом и посадкой. Не буду пока говорить своим орлам, раскиснут раньше времени», – решил для себя ко-мандир.
Яшин на следующий день после возвращения от американцев принес в па-латку несколько запрещенных эротических журналов «Плэйбой», с видом заго-ворщика показал их.
Летчики с интересом посмотрели глянцевые страницы с фотографиями кра-савиц. Командир сказал: «Пойдемте прогуляемся». Когда все вышли спросил:
– Откуда они у тебя?
– Я же говорил, что американские друзья послали нам подарок, я его так хо-рошо спрятал, что капитан не смог найти, – смеясь, ответил механик.
– Ребята, аккуратнее с этими журналами, они запрещены в СССР, – сказал Метельский, – посмотрели, идите в торосы, сожгите от греха подальше, настоя-тельно советую, на вас и так уже косо смотрят как на потенциальных перебежчиков!
– Андрей Павлович прав, унеси в торосы и сожги, нам только с этими журна-лами неприятностей не хватало! – приказал командир.
Но Яшин ослушался приказа, под страшную клятву он отдал журналы сво-ему другу, так они пошли по всему лагерю.
На следующий день в палатках полярников появился запрещенный к ввозу в СССР мужской журнал «Плэйбой». Соблюдая особую осторожность, мужчины, более года не видевшие женского тела, с упоением рассматривали фотографии в журнале. Прочитать они не могли, так как не знали английского языка. Все были поражены эротическими снимками женщин, беззаботно улыбающихся им с цветных обложек, это был первый иностранный журнал, попавшийся в руки по-лярников.
Но секрет продержался три дня, кто-то из них в бане проболтался про запре-щенный журнал «Плэйбой». Банщик, он же лейтенант КГБ Борзяткин, доложил Стерегущему:
– Товарищ капитан, оперативным путем установлено, что в жилых помеще-ниях нашей зимовки появились издания запрещенного к ввозу  мужского журна-ла «Плэйбой».
– Что? Откуда у нас порнографический американский журнал?
– Думаю, что это американская идеологическая диверсия! Кто у нас был у американцев?
– Экипаж Дикунова. Только они могли доставить эту порнографию в наш ла-герь.
– Немедленно провести обыски во всех палатках и балках, действовать решительно и изъять всю эту иностранщину!
– Но я засвечусь, мне перестанут доверять, – возразил лейтенант.
– Ты себе представляешь, что будет, если на материке узнают об этом? Это ЧП государственного масштаба, с нас снимут погоны и с позором выгонят из ор-ганов. Ты понял, Борзяткин?
– Так точно, товарищ капитан, понял, – побелевшими губами едва слышно ответил лейтенант.
– Смотри, если информация просочится на Большую землю, голову тебе сам оторву. Теперь прояви смекалку и умение, надо тихонько изъять журналы. Ти-хонько сжечь их, и забыть эту историю. Ты понял? Действуй от моего имени, убеждай, что если не отдадут, будут с позором списаны с зимовки. Не каждый сможет расстаться с такими арктическими надбавками!
Зимовщики были удивлены, когда к ним в палатку заходили Стерегущий с банщиком, они уговаривали сдать запрещенную литературу, проводили обыски. Через два дня был на всякий случай  составлен акт об уничтожении путем со-жжения пяти экземпляров порнографического журнала «Плэйбой», но факт идеологической диверсии оперативники скрыли, боясь наказания за бездеятель-ность. 
На этом закончилась секретная операция чекистов на дрейфующей станции, им никто не сказал, кто доставил журналы на зимовку.

На следующий день самолет был готов к вылету, погода позволяла, магнит-ные бури утихли, дул попутный  ветер. Залив баки под пробку, погрузили обору-дование станции, в 01 час перегруженный самолет тяжело оторвался от полосы. Поднявшись на высоту тысячу метров, самолет взял курс на северную крышу Земли, его целью был Северный полюс.
Машина была перегружена, дул встречный ветер, через пять часов полета экипаж безошибочно вывел ее на радиомаяк первого аэродрома подскока. Благополучно посадив груженую машину, летчики приступил к ее заправке горючим. Яшин измерил уровень масла в двигателе и долил до полного, сильно изношенный двигатель расходовал большое количество масла.
«На весь полет может не хватить подарка американцев, долью своего масла, ничего не случится», – подумал механик и похлопал самолет по капоту мотора. Закончив заправку, экипаж составил вместе три пустые бочки, на них подняли еще одну, в которой находилось литров сто горючего, на нее Яшин водрузил ра-диомаяк.
– Так дальше его слышно будет, – со знанием дела сказал он.
Самолет еще три часа без происшествий летел на север, ровно пел мотор. Неожиданно он наткнулся на воздушную стену,  вздрогнул, мотор стал работать с большей нагрузкой. Посмотрев в блистер, Рыбаков сказал:
– Плохо дело, командир, на поверхности льда пурга, ветер встречный, ско-рость упала на пятьдесят километров в час. Как будем садиться на промежуточ-ную полосу, не знаю, сильный  боковой ветер, может положить на крыло. По-смотрев на приборную доску, высвеченную лампочками подсветки, Дикунов увидел, что израсходована почти половина бензина, залитого в баках.
– Костя, выжигай нижний бак, сольем топливо с бочки и полетим к полюсу без промежуточной посадки. С такой загрузкой при сильном боковом ветре са-диться опасно. Летим без посадки, осталось три часа полета.
– Понял, командир, – ответил Яшин и переключил топливные краны на ниж-ние баки. До этой поры самолет расходовал топливо верхних баков, заполненные нижние баки придавали машине дополнительную устойчивость.
– Что вы там совещаетесь, что задумали? – тревожно спросил капитан Стерегущий.
– Командир спрашивал, хватит ли нам топлива до Канады, – улыбаясь, отве-тил тот, и сразу пожалел о сказанном. Капитан заученным движением выхватил пистолет, подскочив к Дикунову, упер ствол в шею:
– Разворачивайтесь, летим на базу! Быстрей, ослушаетесь приказа, пристре-лю! – закричал он. Ничего не понимающий командир повернул голову, увидев животный страх в глазах капитана, все понял без слов.
– Спрячь оружие, капитан, не дай Бог выстрелит! А тебе, засранец, прямо на полюсе морду набью! – крикнул он Яшину. – Не бери в голову, капитан, он так шутит! – Стерегущий еще некоторое время стоял с поднятым пистолетом, пово-рачивая голову от одного к другому. – Нашел чем шутить, яйца отстрелит, тогда будешь секс смотреть только по телевизору, – крикнул Дикунов механику и по-грозил кулаком.
– Расслабься, капитан, летим на полюс без второй посадки, командир боится за самолет, он перегружен, спрячь пистолет и помоги перекачать двести литров бензина в нижний бак. До полюса нам должно хватить, – миролюбиво сказал Яшин. Эти слова немного успокоили особиста, он спрятал пистолет в кобуру, по-думал: «Вот так-то лучше, а то в прятки решили со мной поиграть, мать вашу, быстро по местам рассажу!».
Встречный ветер кидал самолет из стороны в сторону, он проваливался в воздушные ямы, но, упрямо сокращая расстояние, карабкался к макушке Земли. Чем ближе подлетал к заветной цели, тем меньше оставалось топлива в его баках.
– Ты все горючее перекачал из бочки? – спросил командир.
– Все до капли, даже бочку отсоединили от патрубка, – ответил механик.
– Теперь поздно думать, надо тянуть, до цели час полета, – сказал Рыбаков, поколдовав над картой.
«Как они собираются садиться в кромешной тьме в такой ветер? Это само-убийство! Проморгал, надо было под угрозой оружия заставить их повернуть на запасной аэродром и переждать пургу. Погнал меня генерал на верную гибель!» – с испугом глядя в непроглядную ночь за бортом самолета, думал оперативник.
– Слышу радиомаяк, до полюса сорок километров, снижаемся до двухсот метров! – сказал Рыбаков. Чем ближе к поверхности льда снижался самолет, тем сильнее его болтало, порывы ветра в бессильной злобе пытались остановить ма-ленького нахального кузнечика, который настойчиво летел вперед.
– Командир, до маяка пять километров, – доложил штурман.
– Снижаемся до пятидесяти метров, садимся без захода! Яшину смотреть в оба глаза, Андрею Павловичу навешивать ракеты непрерывно по моему приказу, – сказал Валерий. Над поверхностью льда на высоте трех метров видимость вообще отсутствовала, из поземки торчали только вершины торосов.
– Командир, радиомаяк прямо по курсу, удаление пятьсот метров, идем тем же курсом, которым совершали посадку, – доложил штурман.
– Будем садиться вслепую, всем приготовиться, ракеты за борт! – крикнул командир, отдавая от себя штурвал самолета. Машина послушно клюнула носом, еще через мгновение ее поглотила поземка, в кабине стало темно. Мертвый свет ракет почти не пробивал пелену снега, который гнал по льду почти ураганный ветер.
 – Вижу лед! – крикнул механик, Валера и второй пилот потянули штурвалы на себя, стараясь смягчить касание, и это им удалось. Лыжи с грохотом упали на снег, самолет покатился в непроглядной пурге. «Господи, только бы не встрети-лось торосов, спаси нас и сохрани!» – молился про себя командир, сбросив обо-роты мотора, и вытянув до упора ручку тормоза. Встречный ветер быстро оста-новил самолет, теперь приходилось его держать на месте, прибавляя обороты винта.
– Всем на лед крепить машину! – крикнул он, второй пилот, механик, ученый выпрыгнули, стали бурить лунки, капитан не шелохнулся. Командир обернулся и крикнул: – На борту я командир, немедленно на лед, помогай крепить самолет, забросит на торосы, все замерзнем!
Упоминание о смерти выбросило капитана из чрева самолета, он стал ак-тивно помогать бурить лунки. Наконец одна была пробурена, в нее ввернули шнек и привязали за него самолет. Теперь угроза отрыва его от льда и заброса на торос уменьшилась, но при такой пурге нужно было надежно закрепить три точки, хвост тоже прижать ко льду. Более получаса четверо мужчин, выбиваясь из сил, крепили непослушную машину, притягивали к посадочным шнекам. От ветра не было спасения, снег проникал в фюзеляж, ложился ровным слоем на пол и оборудование. Измученные и насквозь промерзшие люди ввалились без сил в самолет,  Дикунов заглушил мотор. Стало до жути тихо, слышался только вой рассвирепевшего ветра, который был бессилен оторвать от льда небольшой самолет, посмевший вторгнуться в его владения.
– Работать в такую погоду было бы полным безумием, предлагаю покушать и немного отдохнуть, – предложил командир.
– А сколько может дуть пурга? – спросил капитан.
– На полюсе она дует в два раза дольше, чем на зимовке, считай, два дня там, четыре здесь! День за два! – сохраняя невозмутимую мину, сказал Яшин.
– Мы же здесь замерзнем! – испуганно озираясь, стараясь увидеть на лицах участников экспедиции улыбки, затравленно сказал Стерегущий.
– Ну и что? Замерзнем при исполнении служебных обязанностей, в цен-тральных газетах обязательно напишут, что на полюсе замерзли смертью героев! Представляете наши фотографии и некролог во всю полосу? – всем показалось, что шапка у капитана приподнялась от вставших дыбом волос.
– Ребята, вы, наверное, шутите? – примирительно спросил он.  В самолете все грохнули раскатистым смехом. Глядя на летчиков, начал смеяться Стерегу-щий, сначала робко, но когда до него дошло, что его разыграли, весело, до слез. Путешественники достали два примуса, зажгли их, подогрели тушенку в банках, сварили чай из растопленного снега, разогрели над пламенем булки смерзшегося в кость хлеба, не спеша поели, попили чай. Расстелили в фюзеляже арктическую палатку, привязали крышу к потолку, расстелили в ней мешки, залезли в одежде в их меховые полости и заснули сном утомленных людей. Первым проснулся Яшин, не высовывая головы из башлыка спального мешка, он настороженно прислушивался – за тонким листом обшивки что-то изменилось. Долго лежал неподвижно, гадая, что там произошло, наконец, понял, там стоит звенящая тишина.
– Ребята, подъем, пурга улеглась, пора работать! – громко крикнул он, выле-зая из спальника. Все заворочались, освобождаясь от сна, пытаясь вылезти из спальных мешков. Константин раскрыл дверь самолета и выпустил в небо раке-ту.
– Салютую покоренному нами Северному  полюсу! – сказал он, осматривая окрестности. Неожиданно его взгляд наткнулся на двухметровый торос, который возвышался в пяти метрах от притянутого ко льду самолета. – Чуть слабее был бы вчера ветер, точно влетели бы мы в этот торос, винту сразу бы пришел конец! Считайте, в рубашки родились! – сказал он, повернувшись к смотревшим в от-крытую дверь людям.
– Всем покинуть самолет, далеко не расходиться, надо найти бочки с горю-чим, возле них будем выгружать оборудование и монтировать передающую ан-тенну, – приказал Дикунов. После недолгих поисков удалось отыскать наполови-ну занесенные снегом бочки. Летчики перегнали к ним самолет, под руково-дством Метельского стали бурить лунки и монтировать параболическое зеркало антенны, которое смотрело в звездное небо. Мороз в двадцать градусов и вете-рок, пронизывающий до костей, бодрили участников экспедиции, заставляли их двигаться быстрее. Четыре часа было затрачено на монтаж аппаратуры, установку и калибровку антенны. Метельский нервничал, откалибровать приборы не удавалось, мешал какой-то фон. Осмотревшись, увидел пустые металлические бочки из-под горючего, стоящие рядом с оборудованием автоматической станции. «Вот что создает фон, да и самолет полон металлических частей!» – догадался ученый.
– Бочки погрузите в самолет, отгоните его подальше, метров на двести, соз-дают большие помехи, все свободны, проведу настройку, дам знать фонариком, – крикнул он.
Члены экспедиции, забросив в фюзеляж пустые бочки, экипаж перегнал его к месту стоянки. Настройка пошла быстрее и через полчаса аппаратура ра-ботала в нужном режиме. Метельский поморгал электрическим фонариком, вскоре влез в самолет.
– Друзья, вы даже не представляете, какое полезное дело мы сделали! Это от-ветственное задание правительства и Академии наук! Все были уверены, что мы не сумеем зимой пробиться на Северный полюс, но мы это сделали. Давайте об-моем успех по традиции наших предков, подставляйте кружки! – сказал Андрей Павлович, отцепляя от пояса свою знаменитую флягу со спиртом. Спирт, разли-ваясь по телу огненной волной, согрел участников экспедиции.
– Все, торжественная часть покорения Северного полюса объявляется закры-той, слышите, как быстро усиливается ветер, – сказал командир, и все замолчали. За бортом завывала стихшая пурга, а только полчаса назад ничто ее не предвещало. Пока самолет набирал скорость, все смотрели в иллюминаторы, мысленно прощались с Северным полюсом, надеясь еще раз прилететь сюда в короткое арктическое лето. Яшин закрыл дверь, самолет благополучно взлетел. В полете варили на примусах крепкий чай, пытаясь отогреть замерзшее тело, пили крутой кипяток, в который добавляли понемногу спирт. Пилоты вели машину на юг в кромешной тьме арктической зимы. По курсу дул попутный ветер, который подгонял самолет, значительно увеличивая его скорость. Через два часа, без приключений приземлившись на промежуточном аэродроме, выгрузили пустые бочки, закачали все остававшееся там топливо, забрали провизию. Яшин залил масло, и самолет вновь полетел на юг, к следующей промежуточной полосе. В салоне шел праздник по случаю успешного выполнения задания академии наук, Метельский объявил, что сактирует продукты, которые оставлялись на промежуточной площадке, достал свою заветную флягу и наливал спирт всем членам экспедиции. Они быстро согрелись и заснули, сидя на сиденьях. Самолет вышел на второй радиомаяк, командир начал снижение, пытаясь фарами высветить на льдине место, где стояли бочки, но никто их не увидел. Сигнал радиомаяка стал гаснуть.
– Разворот и влево тридцать, – скомандовал Рыбаков, помогая развернуть машину, – слышу устойчивый звук маяка прямо по курсу! – доложил он. Подсве-чивая ракетами, путешественники, наконец, рассмотрели опрокинутые и почти занесенные снегом бочки. Дикунов без захода посадил самолет, подрулил к складу с горючим. Он представлял жалкий вид – бочки с топливом были опрокинуты, канистры с маслом разодраны, масло стекло в снег. Продукты большей частью были съедены, валялись в беспорядке вокруг бочек.
– Хозяина Арктики мы крепко рассердили, глядите, какая у него силища, ког-тями разорвал алюминиевые канистры, как бумагу. Всем проявлять осторож-ность, он не мог далеко уйти, лежит где-то в торосах, еда для него еще осталась, – сказал командир, доставая карабин и выпрыгивая с ним на лед. В карманах у него торчали трубки ракет, которые запускались с руки после того, как сильно дернешь за кольцо. Экипаж дружно работал, закачивая горючее из бочек, Дику-нов ходил вокруг самолета с карабином наготове. Неожиданно его глаз заметил какое-то движение, выхватив ракету, он запустил ее. От ближайшего тороса к людям бежал огромный белый медведь, оскалив пасть и роняя клочья пены. По-ка горела ракета, Валера вскинул карабин и успел выстрелить два раза, на третьем выстреле перекосило патрон. Пока он передергивал затвор, туша медведя сбила его с ног, карабин отлетел в сторону. Все бросились врассыпную, Стерегущий выхватил пистолет, командир услышал слабый хлопок пистолетного выстрела.
– Не стрелять, он уже мертв, меня подстрелишь, капитан! Помогите мне вы-лезти из-под медведя! – Прошло еще несколько мгновений, пока люди побороли свой страх перед огромным хозяином полярных льдов. Усилиями всех тушу мед-ведя удалось перекатить с лежавшего под ней командира. Поднявшись, тот ощу-пал себя, но переломов не нашел, хотя болело все тело. – Продолжайте за-правку, Костя, выброси из него потроха, разруби на части, погрузим в самолет, на базе определят, годный в пищу или нет. Свежего  мяса полярники давно не пробовали. Яшин распорол брюхо медведя, разрубил тушу на части.  С помощью других участников экспедиции забросил их в салон. Долго пришлось искать упавший в снег радиомаяк. Наконец закрыли дверь, и машина, легко набрав скорость, взмыла в небо. Два часа ровно гудел мотор, самолет уверенно летел по кратчайшему курсу на полярную станцию. Метельский и капитан спали в меховых спальниках. До базы оставалось не более трехсот километров, когда в работе мотора начались перебои. Проработав пять минут, он неожиданно стихал, переставал тянуть. Пассажиры проснулись, выползли из спальников, с надеждой вслушиваясь в работу мотора, ожидая, что она восстановится, но перебои становились более частыми.
– Приготовиться к вынужденной посадке, штурману быстро определить ко-ординаты, связаться с базой, пусть нас запеленгуют, пока мы не ушли за радио-горизонт! Андрей, идем на вынужденную посадку! – сказал Дикунов, отдавая штурвал от себя, бросая самолет в резкое снижение. От быстрой потери высоты заложило уши, все сидели с открытыми ртами, делали глотательные движения.
– Скорее всего сдохли сразу две свечи, пробой изоляции,  свечи в запасе есть, переставить полчаса хватит, – сказал Яшин, вслушиваясь в работу мотора.
– Осветить лед, – приказал командир, и сразу раздался хлопок выстрела ра-кетницы. Ракета повисла на парашюте, освещая торосистые ледяные поля. Сколько хватало глаз, простирались торосы, отбрасывающие причудливые тени от мертвого света ракеты. Самолет продолжал снижаться в режиме планирова-ния, командир тянул его подальше от торосов, но он неотвратимо терял высоту. Мотор сдавал на глазах, то взвывая, то затухая, продолжал работать с пере-боями, не обеспечивая нужной тяги. Дикунов понимал, что машина держится в воздухе потому, что нет груза, это позволяло увеличить расстояние полета за счет планирования.
– Командир, наши координаты запеленгованы, база спрашивает, нужна ли помощь? – спросил Рыбаков.
– Передай, что сообщим после посадки! – не отрывая взгляда от ледяных по-лей, приказал тот.
– Слева по курсу, удаление триста метров подходящая льдина, – закричал, отрываясь от блистера, Яшин.
– Вижу, Костя, будем тянуть до нее, – ответил Валера, прибавляя мотору обо-роты. Он взревел, и все почувствовали рывок вперед. Через десять секунд мотор заглох, но их хватило, чтобы лыжи самолета не зацепились за проплывавшие внизу гребни торосов. –
– Всем пристегнуться, приготовиться к вынужденной посадке! – крикнул ко-мандир и отдал штурвал от себя. Самолет нырнул за гребень очередного тороса, выровнялся и ударился лыжами о снег. Мотор не работал,  все слышали свист ветра и грохот разрушаемых лыжами мелких застругов, самолет кидало и колотило так, что казалось, что он  развалится, не выдержав перегрузок.   Но машина постепенно теряла скорость, подскочив последний раз, остановилась. В салоне на миг воцарилась тишина, которую нарушил властный голос командира: – Всем покинуть самолет, рацию, палатку, мешки, продукты  на лед! –  отстегивая привязные ремни, вытаскивая карабин, приказал он. В открытые двери полетели спальные мешки, палатка, ящики с продуктами, с рук на руки передали передатчик. Все это спешно оттащили от самолета, только после этого стали осматриваться. Самолет вплотную стоял у большого тороса, несколько сантиметров не докатившись до ледяного нагромождения. В тишине полярной ночи ничто не нарушало  безмолвия, лед выдержал тяжесть самолета.
«Это уже хорошо, что самолет не провалился под лед и не видно серьезных повреждений на лыжах. Бог даст, сами долетим до дома!» – удовлетворенно по-думал командир.
– Костя, быстро посмотри, что с мотором, остальным взять пешни и прору-бать проход до ровного места на льдине! – приказал Дикунов. – Доставайте ле-бедку, будем вытаскивать машину из торосов.
Рыбаков залез в самолет и передал Метельскому три пешни, бур и посадоч-ные шнеки. Только не пришедший в себя от ужаса вынужденной посадки, капи-тан Стерегущий не двигался с места. «Больше я не полечу на этом самолете, пусть вызывает другой экипаж. Я жить хочу!», – думал он стоя в стороне.
– Как старший по званию приказываю прекратить работы, включить аварий-ную радиостанцию и вызвать спасательный самолет! – громко сказал он.
– Кто тут старший? Я бы вам, капитан, рекомендовал прикусить язык и идти выполнять приказ командира экипажа. Для меня все вы пассажиры, все, без ис-ключения, всем ясно? И только я отвечаю за вашу жизнь и жизнь тех, кого сове-тует позвать капитан. Вы что, хотите, чтобы на этих торосах разбился последний самолет дрейфующей станции? Вот тогда действительно все умрем, и мы, и спасатели. Чтобы больше я не слышал подобных разговоров. Мы относительно благополучно сели, надо попробовать взлететь. Чтобы взлететь, надо прорубить во льду взлетную полосу. Предупреждаю, кто откажется работать, оставлю на льдине! А теперь за работу!
«Он прав, – подумал Стерегущий, когда немного улеглась обида на Дикунова, так беззастенчиво низвергнувшего его с командирского места, – если разобьется второй самолет, никаких шансов на спасение не будет».  Капитан принялся за работу, откалывая глыбы льда и оттаскивая их в сторону. Дикунов работал вместе со всеми. После двух часов непрерывного труда объявил перерыв и, прихватив карабин, пошел осматривать окрестности. Скудный свет звезд немного освещал поверхность льдины, позволял в трех-пяти метрах видеть поверхность. Поверхность льдины была сильно всторошена на расстоянии двадцати метров от самолета, дальше шел довольно ровный участок, на котором были видны следы лыж. Еще больше громоздился лед до покатого склона тороса, через который перепрыгнул самолет при приземлении. Он поднимался полого над льдиной и заканчивался обрывом с другой стороны. Дальше громоздились торосы. «Метров пятьдесят у нас есть, этого не хватит для пробежки, потом прыжок с тороса, маловато для взлета», – думал командир и его мозг лихорадочно искал выход. «Нужно как-то придержать машину, пока мотор не наберет максимальных оборотов, но как это сделать, что можно предпринять в такой ситуации?» – думал он, возвращаясь к самолету. Подойдя к механику спросил:
–  Костя, доложи обстановку, мотор будет дышать?
– На всякий случай я поменяю американские свечи на всех цилиндрах на на-ши, продую карбюратор, думаю, он будет работать как часы!
Через полчаса Яшин громко сказал:
– Готово! Мотор исправен, сейчас в карбюратор закачаю топливо, можно за-пускать! Прокачав ручным насосом систему подачи топлива и убедившись, что оно закачалось в карбюратор, сказал: – Заводи! – Все бросили работу и с надеждой смотрели в сторону самолета, каждый в глубине души надеялся, что мотор заработает, в противном случае всем грозила смерть от мороза.
Рыбаков заскочил в самолет и включил мотор. Винт нехотя провернулся два раза вокруг своей оси, потом раздался хлопок, из патрубка выскочил сноп пла-мени и дыма. «Должен запуститься, раз схватывает, сейчас топливо испарится в цилиндрах», – думал Дикунов, физически ощущая, как в пустые цилиндры впрыскивается топливо, поршень сжимает его и в верхней мертвой точке по па-рам между электродами свечи зажигания проскакивает электрическая искра.  «Давай, дружок, заводись, я тебя очень прошу!» – мысленно уговаривал он мотор как живое существо. На следующем обороте винта мотор неожиданно чихнул еще раз и неуверенно, с перебоями застучал. Командир повернулся к Яшину, стоявшему рядом.
– Спокойно, командир, свечи обгорят, будет работать устойчиво, – уверенно сказал механик. Подтверждая его слова, двигатель к всеобщей радости начал набирать обороты, стал работать ровно. Прогрев его на холостых оборотах, Рыбаков выключил магнето.
– Все поняли, что наше спасение в наших руках? Пробьем во льду тридцать метров пригодной для взлета полосы, будем взлетать.
Сменяя друг друга, участники экспедиции с остервенением кололи лед, от-таскивали глыбы в сторону, удаляясь от самолета. Нужно было рубить полосу не только по ширине лыж, заднее оперение могло зацепиться за верхушки небольших торосов, поэтому рубили с запасом. Работа продолжалась медленно, все смертельно устали.
– Перерыв, пьем чай, отдыхаем, потом вновь будем работать. Андрей Трофи-мович, свяжись с базой, скажи, чтобы не суетились, мы готовим полосу для са-мостоятельного взлета, посадка спасательного самолета исключена. Второй се-анс связи после взлета.
Разожгли примуса, подогрели тушенку, растопив лед, сварили чай, плотно покушали. Почему-то каждый думал, когда ему придется еще раз так же вкусно и сытно покушать и удастся ли вообще попробовать пищу еще раз.
– Выше голову, ребята, прорвемся, не из таких передряг выпутывались! – ска-зал командир, которого не покидали мысли о взлете. Он подносил к губам круж-ку с горячим, парящем на морозе чаем, когда промелькнула мысль о веревке. «Причем тут веревка? Какое отношение она имеет к взлету?» – подумал он, но мысль продолжала стучать в мозгу.   Он продолжил работать вместе со всеми, неожиданно его осенило: «Как же я сразу не догадался, веревка и только веревка нас спасет!». – Друзья, у нас есть единственный шанс попытаться взлететь с это-го пятачка! Мы сделаем это при помощи веревки! Обычной веревки! – закричал он.
– Что с вами, Валерий Викторович? – со страхом спросил Метельский и по-думал: «Наверное, от передряг у командира нервное потрясение, заговариваться стал».
– Все в порядке, Андрей Павлович! Друзья, я нашел способ безопасного взле-та! Надо оттащить самолет от тороса, развернуть его вдоль подготовленной нами полосы с помощью лебедки, «лягушки».
– А при чем здесь веревка? – подозрительно спросил Стерегущий.
– Мы привяжем самолет веревками к стояночным шнекам, дождемся, когда прогреется мотор, потом будем держать его на тормозах, и с помощью веревок, привязанных к самолету, когда двигатель наберет максимальные обороты, обре-заем веревки, самолет срывается с места, как камень из пращи, с большим уско-рением. Мы экономим метров тридцать полосы, необходимой для набора взлет-ной скорости! Остальное дело техники и везения!
– До гениальности просто! – в наступившей тишине сказал Рыбаков. Наконец до всех дошло сказанное Валерием, у всех появилась надежда на спасение. Не сговариваясь, все закричали:
– Ура!..
Ледяное безмолвие огласил крик людей поверивших в спасение, каждый стал работать за двоих. Наконец полоса была прорублена до ровной поверхности склона тороса, самолет развернут и надежно привязан веревкой к стояночным шнекам, ввернутым в лед.
– Достань оба примуса, – приказал командир Яшину.
– А на чем мы будем греть еду и варить чай? – спросил тот.
– Если взлет не удастся, оставшиеся в живых найдут их на льдине. Если мы, даст Бог, благополучно взлетим, они не понадобятся, Андрей Павлович спишет их так же, как и другое имущество. Выбросить из самолета все, все без исключе-ния, нужно максимально облегчить машину. Иначе шансов на спасение у нас нет!
Все работали быстро, освобождая фюзеляж от продуктов, вещей, всякого хлама, который хранил в самолете механик.
– Командир, а с аварийным передатчиком что делать? – спросил Рыбаков.
– Аккуратно поставить вместе с другим имуществом к торосу, может, уце-левшим пригодится.
– Инструкция запрещает в любом случае оставлять без надзора радиопере-дающие устройства, чтобы они не попали в руки врага! Я не позволю оставлять радиостанцию!– возмутился Стерегущий.
– Ну, раз инструкцией это возбраняется, берем с собой. Нельзя подыгрывать нашему потенциальному врагу! Только где он этот враг, когда на сотни километ-ров ледяное безмолвие, – сказал  Дикунов.
– Не могу, Валерий Викторович, с меня за это погоны снимут, давайте  возь-мем с собой, –  попросил капитан Стерегущий.
– Хорошо, капитан, пойду навстречу, берите свою радиостанцию и влезайте в самолет. Ты, Константин, берешь примус, разжигаешь, потом идешь прямо на огонь другого примуса и оставляешь на середине полосы, между следами лыж, когда встретишься со мной. Нам важно на взлете попасть в свой посадочный след, снег притоптан, сопротивление будет меньше. Я иду на край площадки к торосу и оставляю там зажженный  примус, их огонь нам будет служить маяками при взлете. Андрей, грей мотор, готовь машину к взлету, надо торопиться, пока для нас ветер встречный, погода может испортиться. Капитан Стерегущий занимает место в самом хвосте самолета, Яшин обрезает веревку по моей команде, Андрей Павлович сидит с заряженной ракетницей, как только мы проскакиваем над первым примусом, по моей команде стреляет вверх ракетой на парашюте, затем навешивает  еще несколько ракет, с интервалом в минуту. Все поняли? Нам надо максимально утяжелить хвост, чтобы увеличить угол атаки крыльев при отрыве от тороса! С Богом, ребята, я верю, он нам поможет!
Командир и Яшин, освещая  путь пламенем горящих примусов, отправились по следу лыж самолета.
– Ставь ровно посередине и возвращайся к самолету, я сейчас прибегу, – ска-зал Дикунов, ускоряя шаг. Тишину полярной ночи нарушал гул самолетного мо-тора. Дойдя до вершины пологого склона тороса, командир опустил горящий примус.
– Хорошо, оставь как стоит! – крикнул Яшину и вместе с ним побежал к са-молету.
– Костя, ложишься к двери, как только крикну, одним движением ножа отсе-каешь веревку и сразу захлопываешь дверь! Понял?
– Понял, командир,– бросаясь на пол с ножом в руке, ответил механик.
– Приготовиться к взлету! – крикнул Валерий и плавно отдал от себя сектор газа, выводя его на работу в форсажном режиме. Привязанный самолет начала бить сильная дрожь, винт тащил его вперед, но шнеки, веревка и тормоза надеж-но держали на месте. Командир, уловив момент, когда мощность мотора достиг-ла предела, крикнул: – Костя, руби концы! – Яшин одним взмахом перерубил на-тянутые как струны веревки, дернул на себя дверь, замок которой лязгнул как за-твор карабина. Самолет, освобожденный от пут и тормозов, кинуло вперед, вжи-мая летчиков в спинки кресел. «Господи, помоги нам!» – успел подумать Дику-нов, увидев, что первый примус улетел под днище. – Андрей, держи на огонь примуса, только на огонь, пропускаем его по центру! – закричал он Рыбакову. Тот изо всех сил держал самолет на следе лыж. Горящий в ночи примус быстро приближался, но  для отрыва самолет еще не ускорился, он катился по неровной поверхности льдины, набирая скорость.
– Ракету! – крикнул командир, и в тот же миг раздался выстрел, в воздухе  вспыхнуло рукотворное солнце. Яркий свет залил окрестности, погасив едва ви-димый огонек  горевшего примуса.
– Андрей, отрыв! – вытягивая на себя штурвал, крикнул Валерий.
«Что он делает, скорость для отрыва мала, мы разобьемся!» – пронеслось в мозгу второго пилота, но он незамедлительно выполнил команду, потянув штур-вал на себя до того предела, пока не наткнулся на сопротивление рук командира. Самолет пробежал последние метры, лыжи шасси начали выкатываться на склон тороса, двигатель ревел на форсаже, сообщая самолету максимальное ускорение. Раздался второй хлопок выстрела ракетницы, от которого все вздрогнули. «Это конец, лыжа наткнулась на что-то, сейчас начнем кувыркаться!»  – успел подумать Стерегущий и сжаться в комок.  Но самолет, выскочив на вершину тороса, совершил прыжок в пространство, заполненное битым льдом и торосами, таящее в себе неминуемую гибель для горстки людей. Все почувствовали, как машина начала провисать, проваливаясь к всторошенной поверхности льда.
«Все, отлетались!» – подумал каждый. Но неожиданно в нескольких милли-метрах от вершин предательских торосов самолет оперся о воздух крыльями, победно взревев мотором, начал набор высоты. Хлопки выстрелов ракетницы следовали один за другим, переживший стресс Метельский навешивал ракету за ракетой.
– Мужики, мы в воздухе! – закричал Дикунов, все что-то кричали от радости, а самолет уверенно набирал высоту, устремляясь к звездному небу.
– Константин, радиограмму на базу взлетели благополучно, готовьтесь к приему через час! Андрей Павлович, хватит жечь ракеты, сожжешь весь запас! – повернувшись в салон, крикнул он. Пришедший в себя ученый положил ракет-ницу и бросился с объятиями к Яшину.
– Мы живы, мы живы! – кричал он, – я сегодня выставляюсь по полной про-грамме. Нам удалось забросить оборудование на Северный полюс зимой, никто до нас этого не делал, мы доказали скептикам, что полеты возможны и полярной зимой. Весь экипаж и вас, товарищ капитан, от имени Российской академии наук приглашаю на праздничный обед, – сказал он, немного успокоившись.
Крутой встречал отважный экипаж на посадочной полосе, высвеченной ог-нями. «Как хорошо, что у нас количество взлетов равно количеству посадок на родном аэродроме!» – подумал командир, выключая мотор верного АН-2, кото-рый в очередной раз спас их от верной гибели.
После приземления были поздравления, парная баня и праздничный банкет в столовой.
– Разрешите мне сказать слова благодарности бесстрашному экипажу, воз-главляемому командиром Дикуновым Валерием. Эти летчики опровергли выво-ды скептиков о том, что полеты на Северный полюс зимой на одномоторном са-молете невозможны. Они не только доказали обратное, но и выполнили ответст-венное поручение Родины – доставили ценное оборудование на самую северную точку земли. Мной подписано ходатайство о представлении всех участников экспедиции к правительственным наградам. Всем членам экипажа с учетом длительной бесперебойной работы во льдах командование предоставляет месячный отпуск без дороги,  – сказал генерал Крутой.
Все встретили эту весть овацией, только Валера догадывался, что  поездка в отпуск будет для них поездкой в один конец. Обратно на дрейфующую станцию они не вернуться. Строгие «инструкции» не разрешат им работать в нейтраль-ных водах после посадки на американской полярной станции Греэм-Белл архи-пелага Земли Франца Иосифа, но он не жалел об этом. «Пока нам помогал Гос-подь избежать смерти каждый день, но это должно когда-то кончиться», – пьянея, думал командир. Три месяца летчики ждали когда прибудет им на смену с Большой земли экипаж. Крутой помня указания полковника Солдатова задержал их на дрейфующей станции три месяца. Наконец прилетел самолет с которым прибыл долгожданный экипаж.
На следующий день генерал приказал сдать материальную часть:
– Поверьте, мне жаль вас отпускать, такие летчики зимовщикам очень нуж-ны, но так решило командование, езжайте в отпуск, потом посмотрим, – сказал он на прощанье.
Два дня экипаж гулял, празднуя свое возвращение на материк, их угощал Ме-тельский, который три месяца в разных режимах испытывал установленную на Северном полюсе автоматическую станцию, поддерживая с ней радиосвязь, убе-дившись в надежности ее работы улетал домой вместе с ними, успешно выпол-нив задание академии.
Со станции улетал АН-24, младший брат старого, но надежного биплана АН-2 образца 1933 года. Экипаж, попрощавшись с зимовщиками, летчиками экипажа генерала Крутого, которые с завистью смотрели на отъезжающих, занял места в его салоне.
Самолет, нарушая тишину полярных льдов ревом своих турбин, катился к на-чалу подсвеченной светом электрических ламп взлетной полосы. Дикунов и лет-чики его экипажа припали к иллюминаторам, они искали взглядами свой верный АН-2, стоявший на стоянке. Наконец, из мрака полярной ночи показались конту-ры привязанного к льдине ветерана Воздушного флота, не раз спасавшего от смерти свой экипаж. «Прощай «Аннушка», спасибо тебе! Счастливо оставаться!» – подумал каждый из них и, не стыдясь, вытирали набегавшие слезы.


Виталий Пшеничников