Выбор

  Рождество, а так сложно набраться сил и радоваться. Голова словно под тяжким  молотом скотобойни. Нам не хватает надежды, а нет надежды, нет и чуда. Многое сегодня стало невозможным. Иногда, в минуты неоправданного оптимизма, я начинаю думать, что невозможность, это не что иное, как возможность, которую мы ещё не постигли. Но недолго мешается пелена на глазах.
  Человек – существо, наделённое разумом. В этом наше основное отличие от других многоклеточных. К сожалению, у многих разум есть, но находится в девственном состоянии.
  Составляя список неотложных дел, мы едва ли задумываемся, сколькие из них на благо? Не себе любимому, а в целом. «Все люди – братья», – так нас учили в детстве. Но братья, не обязательно друзья. Авель и Каин ведь тоже были братьям.
Между лекарством и ядом небольшая разница. Одно и то же средство может, как спасти жизнь, так и лишить её.

  Многие зимой питаются замороженными овощами да фруктами, и вовсе не потому, что это полезно, вкусно или экономно. Модно – вот точное слово. Сегодня модно всё замораживать, чтобы потом питаться не по  сезону. А ведь всему  своё время и место, и фасоль, размороженная и съеденная зимой, не может иметь ценность да и вкус свежесобранной, даже тепличной. Правда в магазинах и на рынках нынче и летом сложно найти качественную овощную культуру или фрукты, сплошные пестициды, а вот если продукт выращен своими руками – это совсем другое дело.   
  В Западной Африке произрастает магический фрукт, съев который, человек целый час любую пищу ощущает сладкой, даже лимон.
  Существует категория людей, считающая; что когда мы срываем или выкапываем плод, мы совершаем убийство. Идея фикс или шизофрения? А может они с Луны упали? Что поделать, двадцать первый век. Как же мне он не нравится! Мне всё в нём не нравится.
  Ну, оставим в покое недостатки информационного века, инопланетян и вернёмся к обычным людям, хотя почему мы считаем инопланетных жителей необычными, а порой и вовсе монстрами? Результат просмотра голливудских фильмов? Я их не жалую, оттого и отношусь к пришельцам доброжелательно.
  А теперь об отморожках (не путать с отморозками). Вкус у них, если честно – никакой. В вареньях и заготовках в банках тоже наверняка пользы со щепотку, но зато вкусовые рецепторы кланяются от удовольствия.
  Однако, яблоки и груши, свисающие в тени сада это всё равно другое. Сорвал своей рукой, потёр о штаны или блузку и… хруст. Истинное наслаждение от соития с природой. А инжир? Спрятался себе такой красивый и на вид твёрдый среди листвы, а пытаешься его сорвать, и золотистый сок стекает по рукам – попробуй, догони! Впервые с таким я столкнулась года три назад. В детстве я немало инжира перепробовала, но он, обычно, продавался в вёдрах, а тут такое. Между прочим, вполне возможно, что именно сочный инжир был тем запретным плодом познания, что вкусила Ева и предложила Адаму, и он, между прочим, не отказался. Даже первый человек оказался слабаком, что уж говорить  о современных мужчинах.

  Что бы не происходило в мире, время не остановить. И пусть кому-то не до праздников, они всё равно приходят. Что первое бросается в глаза после праздников? На праздники большинство людей румяные, а вот после, бледные, нездоровые лица, с синими или даже  чёрными кругами под глазами. Костлявые собаки ковыряются в отходах, в надежде найти пищу для пропитания, и делают это уже не тёмной ночью, а средь бело дня. По состоянию собак можно судить о государстве. У нас его нет. Многим это нравится. Легко творить беззаконие, когда закона, как такового не существует. В чём цель оранжевых, бархатных и других революций? Дать право черни творить беспредел на законных основаниях. Мы сейчас имеем именно такое государство. Написать с прописной буквы «государство», рука не поднимается.
 
  Когда прыгаешь с высоты нужно быть уверенным, что не разобьёшься, не пролетишь мимо брезента,  или что внизу тебя обязательно кто-то поймает, тот, кому ты безоговорочно доверяешь. Но можно ли кому-то настолько доверять? Доверившись всецело, мне повезло, что я приземлилась на ноги, ведь тот, кому доверилась, вспомнил, что забыл купить себе чаю в пакетиках.
  Прыгала с высоты десятого этажа. Почему десятого? Когда-то я жила на девятом. Это был мой личный выбор: между вторым и девятым, я выбрала девятый. Сегодня я живу на втором. Странная закономерность.
Многие из тех, с кем меня сводила судьба, жили на девятом этаже. Странно, но тоже закономерно? Я хотела жить на последнем этаже, всегда, и будь второй последним – всё было бы в порядке, но нет, он посередине. Посерёдность – ужасное состояние. По жизни – так вообще «вешалки». Тем, кто служил в советской армии хорошо известно значение этого слова. Я не советский солдат, но состояние очень знакомое.
   В детстве, у меня было ощущение, что у тех, кто живёт на последнем этаже, непременно должны быть крылья. Ну, детские фантазии, разве за них судят? А жизнь судит. Все, знакомые мне последнеэтажники, люди крайне приземлённые. А у меня были крылья, да обломались. О перила второго этажа. Но обломаться лучше, чем прогнуться.
Кто-то сегодня ещё придерживается данной позиции.
 
   Вакыфлы – единственное место в Турции, которое осталось армянским, после Геноцида, устроенного Османской империей. Жители деревни, потомки армян, отразивших наступление турецкой армии в пятнадцатом году. Они отказались подчиняться приказу и поднялись на гору Муса-Даг. Им удалось тайком пробраться ночью в турецкий лагерь и обезвредить захватчиков. Но те пополнили войска. Когда силы были на исходе, мусалерцы послали гонца в Алеппо, к американскому консулу, но тот не достиг цели. Тогда отважные и несгибаемые сопротивленцы сшили два больших флага: на одном в центре был большой красный крест, другой был с крупной надписью по-английски «Христиане в беде: спасите». Четыре французских и один английский корабль пришли на помощь и вывезли людей в Египет, в подконтрольный британцами город Порт-Саид. Это единственный случай в период Геноцида, когда союзнические войска приняли прямое участие в спасении армян. История повторяется; хотя, чтобы получить помощь, нужно искренне её попросить. Не стоит считать союзников идиотами.
  Геноцид армян был предупреждением всем народам планеты, но его не поняли и сильно полатились. По сей день расплачиваются.
  В тысяча девятьсот восемнадцатом году область Хатай, вошла в состав французской Сирии, и жители деревень, включая Вакыфлы вернулись к себе домой. В тысяча девятьсот двадцать девятом году, путешествуя по Сирии австрийский поэт и драматург из состоятельной еврейской семьи Франц Варфель, обнаружил в Дамаске ковроткацкую фабрику, на которой работали осиротевшие армянские дети, выжившие после переселения. Вскоре Варфель встретил священника из Зейтуна Тиграна Андреасяна, спасшегося от ятагана, и прибывшего  в Европу на одном из французских кораблей. Андреасян вёл записи об обороне и о лидере армянского сопротивления двадцатилетнем федаине Мовсесе Тер-Галустяне. Именно эти материалы легли в основу романа Варфеля «Сорок дней Муса-Дага», а юный федаин стал прототипом героя романа Габриэля Баградяна. В своей книге Франц Варфель предупреждал об ужасе фашизма, но, разумеется, не сумел его предотвратить. История о героическом сопротивлении армян была самой популярной в Варшавском гетто. 
  Первая публикация книги состоялась в тысяча девятьсот тридцать третьем году, на немецком языке и была переведена на тридцать четыре языка. Правда, через шесть лет после издания деревня Вакыфлы и вся область Хатай стали турецким вилайетом. Однако и сегодня деревня остаётся армянской. Несмотря на малочисленность, а населения в деревне чуть больше ста человек, армяне в ней чтят свои традиции, говорят на своём родном языке и не собираются отказываться от идентичности. Они впитали боль трагедии своих предков. Низкий поклон и уважение!
  Сегодня вопрос решается иначе: наше прошлое преподносится нам чем-то вроде сарая, в который мы позволили себя запереть, и лучшее, что мы можем сделать – это сжечь сарай.
На ум приходит всякая матерщина, но позволить ей слететь с языка, не позволяют правила приличия. А может, ну их все правила? Не позволяя своим эмоциям вырваться наружу, мы только усугубляем проблему, загоняем её вглубь себя. Невозмутимость не делает нас богами.   
 
  Вирус гуляет по земле.
  И угораздило кого-то назвать убийцу короной! Хотя... Власть часто убивает в человеке человека; а затем способствует умерщвлению человечества. Оптимисты считают, что нужно просто жить и получать удовольствие от жизни. Не заморачиваясь ни на чём, смотреть на всё как сквозь призму, наблюдать, но не присутствовать. Но такое поведение скорее подходит одноклеточным, ведь жизнь нынче – жесть, причём чёрная. А ещё говорят, если прожить улыбаючи, на небесах будут довольны, и решат подарить ещё одну жизнь. Может и так, но я почти уверена, что пройдёт она в стенах сумасшедшего дома.
Беспокойство за всечеловеческое общество – это своего рода болезнь, сложная, и чаще неизлечимая. В поисках истины важно найти правильных друзей, иначе так и останешься изгнанником.
 
  Трепещущим огнём маним,
  Немногословен, будто мим,
  В погибели найдя приют,
  Ты менестрель, ты грустный шут.
 
  Твой внешний облик обветшалый
  И взгляд блуждающий, усталый –
  Всё говорит, что ты изгнанник,
  А не мирской обычный странник.