Ровно через год

Электричку снова в положенный срок не подавали и гружёный огромным рюкзаком, жаждущий попасть в свою двухэтажную щитовую халупу, мирно устроившуюся аж за семьдесят километров от мегаполиса, одетый в джинсы, рубашку и новенькую бейсболку Николай покорно стоял на перроне, пытаясь засунуть в откидной карман только что купленную колючую розу, когда пассажирский поезд «Москва-Хабаровск» в лице своего шестого вагона остановился прямо перед ним.

Проводница открыла до этого заблокированную дверь и, видимо посчитав свою миссию за те жалкие копейки, что она получает оконченной, спустила трапик и была такова. Тут то и появилась одетая в светлые джинсы и розовый топик субтильная девушка с глубокими, как показалось парню, голубыми глазами.

— На дачу едешь? — бесцеремонно спросила незнакомая у Коли, прикуривая длинную черную сигарету и с интересом посматривая на парня. — Рюкзак-то сними.

— Да объявили вроде уже, — неизвестно зачем оправдался юноша, но рюкзак всё-таки снял.

— А ты куда, если не секрет? — состроив подходящую на его взгляд улыбку, Ник (так его звали в универе, ну и вообще, знакомые).

— Во Владик, брат там у меня. Вот на каникулы и выбралась. Меня, кстати, Ксюшей зовут, — протянула девушка руку, которую стоящий на перроне парнишка бережно пожал.

— А я Ник, Николай, то есть. К мамке на дачу собрался, да только вот кабриолет, как всегда, невовремя прибывает.

— Знакомая ситуация, — заявила девица и в это время проводница объявила на всю платформу, что поезд, в связи с ремонтом путей, не тронется с места ещё час, равно как не будет и вожделенной аборигенами электрички.

— Слушай, а давай ко мне, — неожиданно предложила Ксюша и, не дожидаясь согласия парня, втянула его вместе с рюкзаком на площадку вагона и, протащив по узкому коридору, буквально впихнула в пустое мягкое купе.— Располагайся, — шлёпнула рукой на место у окна Оксана и широким жестом достала из-под выдвижного столика задраенную в вакуумную упаковку курицу, пару пластиковых стаканов, початую бутылку коньяка и новенькую пачку презервативов.

— Это зачем? — кивнув головой на известные любому бойскауту латексные изделия, спросил Николай.

— А тебя что, в капусте нашли? — звонко рассмеялась девчонка.

— Просто неудобно как-то.

— Неудобно штаны через голову надевать, — поучала девица, — а пока давай-ка на брудершафт.

Затем она ловко наполнила оба сосуда, руки у молодых людей обвились, словно змеи, содержимое медленно переместилось в желудки и процесс завершился долгим французским поцелуем.

— Неплохо, — подвела итог Оксана, между делом раздербанив бедного цыплёнка на четыре части, из которых сунула одну в руки Кольки.

— Времени у нас не так и много, так что, мой неожиданный любовник, не будем тратить его попусту. Как тебя зовут — я уже знаю, ты меня тоже. Фамилия значения не имеет. Отсюда вывод: держи стакан и пусть наши желания исполнятся…

Штаны у обоих улетели аж на третью полку, а сдёрнутое с мясом нижнее бельё бесформенной кучкой валялось на полу. Мир замер, и даже часы, отсчитывающие на вокзальном циферблате каждую секунду, казалось, решили превысить лимит из выделенного ребятам часа.

— Жаль, что так недолго, — вылизывая мальчишке продолжавшие стоять колом соски, грустно сказала Оксана. — Ты классный парень и при других раскладах можно было бы попробовать вместе.

— Ты знаешь, а я не против, — проведя рукой по роскошным ягодицам, признался юноша. — Я ведь в тебя с первого взгляда влюбился, — и легонько поцеловал Ксюшу в уголки губ. — Наверно, я идиот. Запасть на первую встречную.

— Десять минут, — тебе пора одеваться.

Оксана села на полку и, дождавшись, пока любовник, полностью облачившись, вскинет на плечо рюкзак, жарко прошептала ему в ухо: «на этом же вокзале, ровно через год». Затем ласково погладила мальчишку по щеке и проводила его до тамбура. Поезд тронулся, и Коля, лишь успев коснуться её руки, оставив почти завядший цветок в девичьих пальцах, быстро спрыгнул на перрон…

***

Старый участковый Михаил Кондратьевич Воевода уже тридцать лет работал на вокзале. Многое повидал, многого натерпелся от здешнего криминального элемента, но, в общем, службу свою почитал успешной, а завтрашний выход на пенсию ещё и удачный, в связи с новым «долгожданным» пенсионным законом.

Этого же немолодого мужчину он каждый год в один и тот же июльский день видел в четыре часа дня у восьмого перрона. Подойти и задать вопросы у него, как говорится, не поднималась рука. А в грустных карих глазах незнакомца чувствовалась большая потеря и огромное, ни с чем несопоставимое горе. Тем более что чем кончится дело, вот уже двадцать лет, Воевода знал наизусть.

Ровно в 17-00 мужчина подходил к одному и тому же месту, снимал потёртую бейсболку и, положив на асфальт красную розу, медленно уходил прочь…