Отцы и дети по-белорусски

Трижды за свою жизнь оказывался я в эпицентре известных событий – народных волнений, дважды ускользая, сам того не ведая, от самой беды – Небо хранило, конечно.

В солдатской шинели сидел декабрьской ночью 1986 года на полупустом железнодорожном вокзале в Алма-Ате. Возвращался в свою воинскую часть, что находилась в Джамбульской области, из отпуска-побывки.  На коленке писал скорые весточки друзьям – одноклассникам. Все было совершенно тихо и сонно в большом зале ожидания. И только уж потом, задним числом, припомнил, как прошли мимо три парня, и один что-то недовольно процедил на казахском языке в мою сторону: я и не понял, что к чему.

Припомнил тогда, когда сослуживцы, встретив меня в части, с большими глазами спрашивали:

- Так, а ты как через Алма-ату-то проехал: там же заваруха такая!


То были Декабрьские волнения в Алма-Ате 1986 года.

Спустя два года, на плавпрактике на Каспии, частенько ездил в Баку в переполненном автобусе, начинавшим свой маршрут в предместье Гаусаны с рыбным портом.  И лишь один-единственный раз был охаян дружелюбными азербайджанцами, когда вошел в винную лавку чуть только за полдень.

- Эй, ты не видишь – спиртное продаем с двух часов дня! – едва я переступил порог, возопили два смуглых продавца.

Смутившись, я тотчас развернулся в желании выйти.

- Эй, эй, - с удивлением окликнул один из них безропотно уходящего клиента, - Чего хотел?

Я хотел водки для боцмана – он снарядил, заодно.

- Держи, - ловко катнул бутылку в оберточную бумагу продавец, - только прячь сразу!

Люди, как люди!

И уезжая из Баку 17 ноября 1988 года, мы не увидели вокруг ничего особенного: внешне все было мирно и спокойно.

- А как вы вырвались-то? – в страхе спрашивала меня несколько дней спустя будущая теща. – Там же танки ввели!

18 августа 2021 года (и все то случалось 16-18 числа: мистика, прямо!) всем экипажем прибыли мы в аэропорт Минска. Вылетать предстояло на следующий день, и ночь грозило скоротать на чемоданах. Но, шустрый малый старпом связался с греческими судовладельцами и вытребовал отель.

Ехали в двух микроавтобусах – новеньких, сверкающих «Мерседесах».  И так, как я двухсотраммового «Бульбаша» успел уже, пока суд, да дело с отелем решалось, впопыхах пригубить, то нахально заперся на сидение рядом с пожилым – благообразным, седовласым, сухопарым - водителем. Возможно, чем-то я его расположил, но, скорее всего, наболело за эти дни:

- Я сыну говорю: «Ну, чего тебе не хватает? Квартира шикарная в центре у тебя есть, работа есть, зарплата (тут мужчина принялся переводить с курса на курс – получалось жирно!)… Все есть, ни в чем не нуждаешься! Ты думаешь, если Европа сюда придет – у тебя жизнь лучше станет?».

Я кивал согласно: прав был по-своему старина!
Оказалось, вдвоем с сыном они организовали свое дело – занимаются извозом на двух своих этих микроавтобусах.

Душевно с ним распростился у дверей мотеля уже в вечерней темноте, пожелав на прощание мира и спокойствия и ему, и этой земле, и всему братскому белорусскому народу.

И то было от души: в Брестской крепости и в Хатыни я побывал еще в четвёртом классе, и помню все, как сейчас..

С утра, когда уже безо всяких яких занял я первое сидение, вёз нас сын.

- Свободы нет, сказать ничего нельзя!.. Президент – уже сколько времени правит! Везде все по-старому, никаких перемен.

Бесхребетный, я кивал и ему – ну, хоть не поддакивал: и у сына своя правда, за которую, виделось, он будет стоять и пойдет даже против мнения отца, а чего уж мне вякать?

Чего вякать, и говорить, что мы это уже проходили – тогда, когда поверили, что безоглядно отринув все былое, созданное отцами и дедами, сможем зажить «как весь цивилизованный мир».

Зажили?..

Дожились!

Отцов, все-таки, надо слушать.