Загадочный мольберт - рисунки жизни. Главы 9-10

ЗАГАДОЧНЫЙ МОЛЬБЕРТ ИЛИ РИСУНКИ ЖИЗНИ


Глава 9

             Как ни странно, но очередную ночь после написания третьей картины Марица провела намного спокойнее, нежели две предыдущие, хотя вымотал её процесс рисования ничуть не меньше. Как и в прошлые два раза, художница возилась с картиной почти до трех часов ночи, практически не отрываясь от холста, и под конец буквально свалилась на кровать, совершенно обессиленная. И как обычно, вплоть до завершения работы, а вернее, до самого утра, девушка не представляла до конца, что же изобразила на очередном полотне. Марица в очередной раз убедилась в том, что в момент, когда она брала в руки кисть и клала первый мазок на холст, её сознание словно частично отключалось, не позволяя оценивать всю картину в целом, и сосредотачиваясь только на деталях. Причем, детали эти тоже приходили словно извне, не имея отношения к мыслям самой девушки, но все они, в той или иной мере имели отношение к её жизни. Получалось так, что некто, или вернее, нечто, выуживало из памяти Марицы какую-то информацию, а потом, трансформировав её и дополнив какими-то действиями предсказательного характера, переносило с помощью частицы сознания девушки на полотно. Причем в это период, нечто, или некто полностью брал управление процессом на себя, и попытки прервать его, как попыталась было художница, приводили лишь к серьезному головокружению, которое закончилось лишь в момент возвращения к рисованию.

           Но, как бы то ни было, проснулась Марица все-таки сама, даже чуть раньше, чем прозвенел будильник. Сегодня её состояние не казалось таким разбитым, как в прошлый раз, хотя она по-прежнему ничего не помнила о сюжете, сформированном на холсте вчерашним вечером, а затем ночью.
Как и вчера, девушка решила сделать все утренние дела, начиная от умывания и заканчивая завтраком и сбором на учебу, и лишь затем окинуть, так сказать, взглядом собственное творение.
            Кстати, в связи с этим возникал еще один вопрос, а вернее – целых два. И первый из них заключался в том, что после написания картины тот некто, кто, возможно, управлял сознанием девушки, более никак не проявлял себя. Она могла вертеть картину, как угодно, и чуть ли не обниматься с мольбертом, но никаких ощущений, подобных тем, что появились во время рисования вечером, уже не возникало. Второй вопрос заключался в том, что краски на картине постоянно оставались как будто слегка влажными, даже спустя двое суток после завершения. Марица убедилась в этом, когда осторожно потрогала поверхность самого первого холста, написанного ею, при этом сами краски нисколько не пачкались. Ни одни краски, с которыми ей приходилось иметь дело, такими свойствами не обладали.

          Решив действовать в том же ключе, что и в прошлый раз, Марица вполне спокойно, по крайней мере внешне, привела себя в порядок, в очередной раз констатировав, что такие ночные рисования совсем не идут ей на пользу. Затем она быстро позавтракала, отметив про себя отсутствие, как и в первый день, аппетита, хотя чувствовала себя более-менее сносно. И, наконец, надев часть наряда, в котором собиралась отправляться в Академию, подошла к мольберту, все также возвышавшемуся в центре комнаты и посмотрела на изображение.
            Нельзя сказать, что новая композиция на картине поразила девушку столь сильно, как и две прошлые, однако впечатление было немалым.
На сей раз на картине преобладали более темные тона, в основном вся цветовая гамма была скорее коричнево-оливковой, светлых оттенков наблюдалось совсем немного.

            Как и на прошлом изображении, на картине был нарисован О-ск, но теперь все действие разворачивалось в том районе, который являлся родным для Марицы. Она хорошо узнала те улочки с небольшими аккуратненькими домиками, по которым столько раз проходила в детстве и школьном возрасте. Воспоминания при виде этой картины, казались столь яркими, что у девушки даже защемило где-то в груди, а на глаза навернулись слезы. Вид улочек, застроенных небольшими частными домиками, занимал значительную часть картины, но и на нем нашлись детали, которых точно никогда не было в О-ске.
             Во-первых, на одной из улиц, вместо одного из домов снова появилось стилизованное изображение того иероглифа, который являлся эмблемой проходящего в выставочном зале мероприятия. Причем располагался этот иероглиф на пересечении двух улиц – одной, на которой находился дом Марицы и Аурелии, и второй, на которой когда-то стоял дом, где дядя Михай и тетя Лилия жили еще до того, как удочерили двух сестер.
             При этом на улицах присутствовали предметы, однозначно относившиеся уже к нынешней жизни девушки. На той улицы, где раньше располагался старый дом дяди Михая и тети Лилии, виднелся четко прорисованный черный внедорожник, причем помеченный неким символом. Вероятнее всего, таким образом Марица конкретизировала, кому именно принадлежит этот внедорожник. На той же улице, где располагался разрушенный дом детства Марицы, просматривался абрис лица какого-то человека, причем человек этот оказался помеченным странным символом, чем-то напоминающим иероглиф. Однако символ был все же другим, и в какой-то момент у девушки даже возникло ощущение, что она уже видела его когда-то. Но, к сожалению, ей так не удалось вспомнить, где и когда это было.

            Как ни странно, но абрис лица неизвестного человека, однозначно мужчины, повторялся и в другом углу картины, только теперь в меньшем размере. И здесь он соседствовал с вывеской над входом картинной галереи О-ска, хотя, конечно, по своему расположению в реальности галерея никогда не находилась в том месте, где оказалась на картине. Еще в одном углу картины был нарисован какой-то странный предмет черного цвета, неопределенной формы, и поначалу Марица подумала, что это опять знакомый внедорожник, но присмотревшись, поняла, что видит стилизованное обозначение обгорелых развалин некоего дома. Это можно было понимать двояко – и как воспоминание о разгроме собственного дома и как намек на тот пожар, что уничтожил дом Вероники.

             В нижней части картины присутствовали некоторые детали из её нынешней жизни – скажем, скамейки с ажурными спинками, стоявшие на бульваре. Правда, на картине они почему-то расположились на той улице, что вела к Художественной Академии, хотя скамейки там имели совсем иную форму. А по обеим сторонам от этих скамеек были видны нарисованные довольно условно, но все же хорошо узнаваемые лица её однокурсников. С одной стороны – лица Нины, Михаила и Вероники, а с другой – Эдуарда и Валерия.
            И последним штрихом картины оказался троллейбус, идущий почему-то через мост в О-ске, причем двигающийся как-то странно, словно не катился по мостовой, а парил над ней.

            Утешив себя тем, что никаких жутких вещей навроде лиц с пустыми глазницами на первой картине или черной тучи и постаревшей Вероники на второй, на этом изображении нет, Марица привычно взялась за мольберт, чтобы перенести его, как обычно в угол. И в первый раз за все время работы с приспособлением, взявшись за боковые поверхности, вдруг ощутила довольно сильный укол в обе руки. Создавалось ощущение, что её ударило довольно приличным разрядом электричества. От неожиданности девушка даже отпустила мольберт, который ударился ножками о пол, пошатнулся, но не упал, оставшись стоять.
            Некоторое время девушка с удивлением смотрела на приспособление, а чуть погодя, снова попробовала осторожно взяться за него, теперь только кончиками пальцев. И снова довольно сильный электрический разряд заставил её тут же отпустить мольберт. Девушка даже слегка вскрикнула от довольно сильного щелчка по рукам.
             Отойдя на пару шагов, художница оглядела мольберт со всех сторон, но не заметила никаких изменений в нем. И только тут вспомнила о времени, о том, что нужно бежать в Академию, тем более что день сегодня предстоял длинный – после занятий требовалось заскочить на работу и узнать насчет заказа. Бросив еще один взгляд на необычный предмет, в очередной раз немало удививший её, Марица схватила сумку и, быстро накинув куртку, выскочила за дверь.

              Сегодняшнее утро разительно отличалось от ушедшего дня. Если, выйдя из дома вчера девушка с удовольствием подставляла лицо последним теплым лучам неяркого уже осеннего солнышка, то сегодня ей пришлось почти сразу накинуть капюшон, защищаясь от довольно резких порывов прохладного ветра. К тому же воздух был изрядно насыщен влагой и все вещи, которых приходилось касаться рукой, казались мокрыми.
              Такая погода совершенно не располагала к неспешным прогулкам, поэтому необходимость двигаться как можно быстрее, оказалась даже кстати. Улица, застроенная невысокими домиками, выкрашенными в разные цвета, сегодня казалось какой-то тусклой и неуютной, да и людей на ней практически не встречалось.
           Возле того переулка, где вчерашним вечером был припаркован приснопамятный внедорожник, Марица заметно прибавила шаг, хотя похожей машины нигде не наблюдалось, и успокоилась только тогда, когда вышла к пешеходной зоне бульвара. Непогода и здесь разогнала всех любителей утренних прогулок – на бульваре царила пустота, лишь несколько собачников выгуливали своих питомцев, да вдалеке был виден одинокий любитель бега трусцой. Рабочих, занимавшихся ремонтом, тоже не наблюдалось – возможно, они закончили свою работу, а может непогода как-то повлияла и на них.
             Приближаясь к тому месту, где на неё чуть не упал фонарь, сбитый трактором, Марица замедлила шаг, внимательно глядя на восстановленный столб. Кстати, народ в этом месте бульвара вообще отсутствовал, видимо из-за отсутствия поблизости жилых строений.

             Где-то в стороне послышались чьи-то голоса, и Марица выглянула из-под капюшона, чтобы рассмотреть, кто это может быть. А когда увидела, то её словно окатила волна леденящего страха – чуть в стороне, там, где вчера работал экскаватор, два человека разговаривали на повышенных тонах. Оба они, вероятно, вышли из калитки в ограде неизвестного заведения, которое вчера Марица почему-то приняла за детский сад. Двое мужчин, один из которых был одет в хороший, дорогой костюм, а второй – в кожаную куртку поверх толстовки, о чем-то яростно спорили, не обращая внимания на сильные порывы ветра и намечающийся дождь. Самым неприятным было то, что на кожаной куртке второго мужчины был нарисован тот же знак – череп с цепями и наручниками, что и на внедорожнике, встреча с хозяином которого совсем не входила в планы девушки. С замиранием сердца Марица присмотрелась получше и в то же мгновенье её словно обожгло – в кожаной куртке и был тот самый тип. И сейчас он о чем-то яростно ругался с человеком в дорогом костюме.

              Марица медленно, словно во сне, отвернула голову от двоих спорящих и на негнущихся ногах, стараясь двигаться как можно спокойнее и увереннее, пошла прочь. Она отошла метров на десять, когда ругань позади неё стала намного громче – знакомый хрипловатый голос перешел на крик, после чего девушка услышала позади себя торопливые шаги, приближающиеся к ней. От неожиданности Марица чуть не бросилась бежать, но вовремя спохватилась, понимая, что так только привлечет к себе внимание и постаралась идти так, как шла раньше. Через несколько мгновений мимо неё неровной походкой быстро прошел, почти пробежал тот самый тип в кожаной куртке с нарисованным черепом на спине. Уголовный субъект ругался на ходу самыми отборными нецензурными словами, видимо в споре с неизвестным в костюме он оказался проигравшим.
            На девушку, бредущую по бульвару, в накинутом на голову капюшоне он не обратил никакого внимания – ему просто было не до того, чтобы смотреть по сторонам. Вскоре он исчез в каком-то проулке впереди, а Марица почти до самого конца бульвара шла на почти негнущихся ногах, боясь поднять голову, чтобы открыть лицо под капюшоном.
             Совет, данный Кларой Николаевной и неизвестным мужчиной по поводу изменения маршрута, оказался бесполезным – громила бандитского вида, вероятно, имел в этом районе какой-то серьезный интерес, поэтому часто болтался здесь.

              Лишь выйдя на проспект, несмотря на непогоду заполненный людьми, девушка немного расслабилась, и откинула, наконец, капюшон, поскольку так удобнее смотреть по сторонам. Оказавшись в автобусе, который, к счастью, подошел почти сразу же, художница села возле окна и долгое время смотрела назад, в сторону бульвара.
             А когда автобус, проехав три остановки, свернул с проспекта на другую улицу, ведущую в сторону Академии, Марица увидела необычное зрелище, вызвавшее в памяти некоторые образы последней написанной картины.

            На этой улице располагался областной цирк, который, впрочем, почти никогда не работал. Причиной тому была необходимость капитальной реконструкции здания, а денег на неё все никак не находили, поэтому артисты местной труппы почти все время проводили на гастролях. Помещение же самого цирка изредка использовалось для каких-либо мероприятий городских властей, хотя в этом случае чиновники рисковали тем, что на головы посетителям могли свалиться куски штукатурки. Вот и сейчас в здании цирка, судя по всему, собирались проводить какое-то увеселительное мероприятие.
             А возле входа в здание размещался огромный транспарант, а вернее, что-то вроде инсталляции. В конструкцию входило нечто вроде стилизованного ажурного моста, чем-то живо напомнившего один из мостов О-ска, по которому, вероятно, предстояло двигаться макету троллейбуса. Однако в настоящий момент конструкция была незакончена, и троллейбус как бы висел в воздухе, словно паря над импровизированным мостом. Получалось, что именно эту инсталляцию и изобразила Марица на своей картине, но какое отношение это имеет к её жизни, оставалось совершенно непонятно.

           Автобус проехал дальше, а сама Марица, несколько подивившись появлению столь странного объекта на своей картине, уже больше не смотрела в окно.
А в тот момент, когда автобус уже скрылся за поворотом, приближаясь к Художественной Академии, из главного входа здания цирка вышло два молодых человека, которые оживленно о чем-то разговаривали.
И если бы сторонний наблюдатель увидел сейчас этих молодых людей, то был бы поражен сходством одного из них с абрисом лица, изображенного Марицей на своей картине. Молодые люди поговорили о чем-то, а затем сели в один из припаркованных здесь же автомобилей, после чего тронулись в том же направлении, куда автобус увез нашу героиню.

           До своей альма-матер Марица добралась без приключений, отметив по дороге, что подготовка к выставке, в которой предполагалось участие гостей из Поднебесной империи, идет полным ходом. Теперь транспаранты и рекламные щиты на трех языках – русском, английском и китайском висели чуть ли не на каждом окрестном столбе. Хотя центральное место во всех этих рекламных плакатах по-прежнему занимал огромный иероглиф, вывешенный над центральным входом выставочного центра. Только теперь он висел в обрамлении примерно двух десятков осветителей разных цветов, которые, вероятно, должны были создавать особый колорит транспаранту в вечернее и ночное время.

            Недалеко от входа в Академию, Марица еще издали заметила Нину и Михаила, стоявших вместе с другими однокурсниками и что-то обсуждавшими. Но тема для беседы, судя по всему, не была связана с учебой, и выглядела не слишком веселой. Это было хорошо заметно по серьезности лиц молодых людей и практически полному отсутствию активной жестикуляции. Заметив Марицу, Нина помахала ей рукой, и девушка направилась к своим.
             В компании, как заметила художница, присутствовала Зоя и еще две девушки из их группы, здесь же торчал и Валерий, хотя почему-то без своего обычного спутника Эдуарда, а также еще один молодой человек, по имени Станислав. При приближении Марицы, Нина с Михаилом отделились от общей компании и пошли ей навстречу.

            - Здравствуй, подруга, - каким-то необычно серьезным тоном приветствовала Марицу Нина, чье выражение лица сегодня казалось каким-то грустно-озабоченным, да и открытое обычно лицо Михаила выглядело сумрачным и серьезным.

           - Здравствуй Нина, привет Миша, - поздоровалась Марица, вопросительно посмотрев на приятелей, - как я понимаю, произошло что-то не слишком хорошее?!

             - Да уж куда хуже, – пробурчал Михаил, как-то странно махнув рукой.

            - Представляешь, оказывается у Вероники, кроме матери и младшего брата, вся семья погибла на пожаре... – Прерывающимся голосом проговорила Нина. – Дом сгорел почти дотла, одни головешки остались. Да и мать с братом спаслись еле-еле, и сейчас в больнице в тяжелом состоянии.

              - У вас там, в О-ске, больница-то есть современного уровня? – снова пробурчал Михаил, бросив на Марицу взгляд исподлобья.

             - Больница у нас неплохая, - как-то растерянно ответила Марица, перед глазами которой стояло изображение развалин дома, напоминавших кости какого-то черного скелета, - только врачей не хватает, хотя с ожогами, наверное, в областной центр увезут.

            - Говорят у них не ожоги, а сильное отравление угарным газом, - сообщила Нина, качая головой, - пожар, как ни странно, начался с комнаты, где жила Вероника, только она ведь пустая стояла, и как там только что-то воспламениться могло?

            - Ну, как, как, - пожал плечами Михаил, отвечая на вопрос подруги, хотя спрашивала Нина все-таки у Марицы, - короткое замыкание в проводке случилось и все дела.

              - Так, и кто же в той комнате что-то включал? – с укоризной посмотрела на кавалера Нина.

               - Да может, просто где-то забыли свет выключить, - продолжал рассуждать вслух Михаил, не обращая внимания на интонации в голосе подруги.

               - Подождите, - остановила спор приятелей Марица, - а как же тогда сама Вероника, где она сейчас?

             - Уехала в О-ск, вместе со здешними родственниками, - ответила подошедшая Зоя, - надо же как-то решать вопросы с домом, да и за матерью с братом ухаживать.

               - Мы тут решили скинуться немного, кто сколько может, - добавил подошедший следом Станислав, - все-таки какая-никакая, но помощь будет, ты будешь участвовать?

           - Конечно, какой разговор? – машинально проговорила Марица, в душе которой царило какое-то опустошение, а из головы все не выходили те странные образы, которые она написала на своих картинах.

             Девушку мучила страшная мысль, что возможно, эти картины являлись не просто предчувствиями, но и пробуждали какие-то силы к тому, чтобы воздействовать на жизни людей. И если это было так, то получалось, что она сама оказалась причастной ко всем этим ужасным вещам, пусть и невольно, но все же причастной.

             - Разве можно оказаться равнодушным к такой трагедии? – каким-то сухим, одеревеневшим голосом, произнесла она, посмотрев на Станислава.

              - Еще как можно, - поморщившись и потерев переносицу, ответил Станислав, - господин Елецкий категорически отказался сдавать деньги, а с него взяли пример еще две девицы с нашего курса.

              Елецкий была фамилией Эдуарда, и он, кстати говоря, уже не первый раз отказывался от участия в тех мероприятиях однокурсников, где предполагались общие финансовые траты.

            - Как-то совсем не удивительно, - саркастически заметил Михаил.

             - Ладно, занятия-то никто не отменял, а мы и так уже опаздываем, - махнул рукой Станислав, - после пар соберемся и соберем деньги, а потом через Зою передадим оставшимся родственникам.

            И с этими словами студенты двинулись ко входу учебного заведения. Марица шла в хвосте группы, продолжая размышлять о том, не были ли эти странные картины не просто отражением тех событий, которым только предстояло произойти, или рисунки все-таки как-то провоцировали их.

Глава 10

          Сразу после занятий Станислав c Зоtq, взявшие на себя организацию помощи Веронике, провели что-то вроде небольшого собрания, где приняли решение, какие суммы будут собраны с каждого, а также, каким образом эти деньги предстояло передать пострадавшим. В обсуждении не участвовали, как можно было догадаться, Эдуард, и теперь уже три девушки однокурсницы, а еще, как ни странно, Валерий, до начала занятий бывший совсем не против сбора средств. Видимо за время лекций Эдуард успел основательно прочистить мозги своему приятелю и теперь тот пошел на попятную.
             Однако остальные студенты решили не обращать внимания на «раскольников» или «отщепенцев», как назвал их Михаил, и приступили к сбору средств. Пока набрали не слишком много денег, но поскольку в такого рода помощи не отказали бы и ребята с других факультетов, то предполагалось, что удастся собрать вполне приличную сумму.

            После окончания собрания полученные средства были переданы Станиславу и Зое, которых назначали ответственными за это дело, после чего студенты потянулись по домам. Отправились в сторону автобусных остановок и Марица с Ниной и Михаилом. К своему удивлению, они заметили у входа в Академию, а вернее, чуть дальше – возле областного историко-краеведческого музея, околачивающихся тут же Эдуарда и Валерия. Что заставило двух приятелей остаться возле Академии и дожидаться окончания собрания студентов, было непонятно, ведь сами они не собирались как-то участвовать в помощи.
            Наши приятели решили не обращать на «отщепенцев», используя выражение Михаила, никакого внимания. И Михаил же, видимо вспомнив о странных аномальных происшествиях, происходящих с подругой, спросил, наконец, у Марицы, как у неё дела с мольбертом и написанием картин. Нина, до сего момента целиком поглощенная мыслями о страшной беде, случившейся в семье Вероники, тоже заинтересованно посмотрела на подругу.
           Марица немного поколебалась, а затем рассказала о том, что произошло вчера вечером, начиная от встречи с Кларой Николаевной и заканчивая очередным наваждением с написанием картины под влиянием неведомой силы. Затем рассказала о том, что увидела на очередной картине утром и, напоследок упомянула вскользь о том, что стала свидетелем очередного скандала с участием уже знакомого громилы. Того самого, кто грозился разобраться с ней, но сегодня утром, к счастью, не узнал.
Так, за разговорами приятели неспешным шагом двигались в направлении музея и, находящегося напротив него Выставочного центра.

          - Однако странности с картинами не прекращаются... – Констатировал Михаил, внимательно выслушав рассказ однокурсницы. – И это может говорить о том, что мольберт, а точнее некое необычное устройство, вот бы понять, что это такое, выполняет некую определенную программу.

            - Ну, ты и сказал, - с недовольным видом ответила Нина, видимо еще не полностью переключившись от того, что случилось с семьей Вероники на рассказ Марицы, - какая же тут может быть программа?

           - Хм, это сложно сказать, - пожал плечами Михаил, - но очевидно же, что все сюжеты на картинах крутятся как вокруг нынешней жизни Марицы, так и периодически дают какие-то отсылки к её недавнему пошлому.

            - Знаете, а я, наверное, согласилась бы с Мишей... – Заметила после непродолжительного раздумья Марица. – Конечно, насчет прошлой жизни трудно что-то сказать, мне кажется, подобных знаков все же маловато, но то, что мольберт постоянно дает какие-то предсказания насчет моей нынешней жизни, даже сомнений нет. Хотя меня начинает страшить другое.

            Тут девушка замолчала, подумав на мгновенье, стоит ли рассказывать о своих предположениях приятелям. Уж очень странной и неприятной получалась в этом раскладе её собственная роль.

           - Что другое? – внимательно посмотрела на подругу Нина.

           - Мне начинает казаться, что это я провоцирую своими картинами некоторые вещи, которые происходит затем в реальной жизни, - потупив взгляд, тихо ответила Марица.

            - Вот еще, тоже мне придумала?! – даже с каким-то негодованием воскликнула Нина. – Каким же образом ты можешь на что-то влиять, если сама постоянно попадаешь из-за этих картин в неприятные ситуации? Как будто ты враг самой себе?!

          - Но, может быть, я делаю это неосознанно? – робко ответила Марица, бросив печальный взгляд на приятельницу, и глубоко вздохнула.

           Нина покачала головой и выжидательно посмотрела на Михаила, ища поддержки у него.

            - Ну, я не думаю, что своим написанием картин, тем более, в бессознательном состоянии, ты формируешь какое-то изменение в реальной жизни, - поспешил на помощь своей даме молодой человек, - я думаю, что это все-таки что-то вроде футур-прогноза, хотя и в такой странной форме.

            - Бросаться непонятными словами совсем не обязательно. – Фыркнула Нина, недовольно передернув плечами, а потом снова повернулась к Марице:
            – Еще раз говорю тебе – не придумывай того, чего нет. Хотя разобраться бы с этим делом стоило более серьезно, с подключением специалистов, а еще лучше взять, да и выбросить этот мольберт куда подальше!

            - Ох уж эти женщины, вечно стремятся что-то выбросить, навести только им понятный порядок, - послышался неподалеку знакомый голос Эдуарда.

              Оглянувшись назад, трое студентов увидели подходящего к ним однокурсника, который, к слову сказать, было уже один, видимо Валерий куда-то отлучился.

            - А может, иногда стоило бы не выбрасывать, а попробовать перевоспитать? – небрежно-развязанным тоном произнес Эдик, с легкой усмешкой глядя на Марицу.

             - Что перевоспитать? – вежливым тоном осведомился Михаил, с невинным видом посмотрев на однокурсника. – Приспособление для рисования?

               Нина весело поглядела на своего молодого человека и прыснула от смеха. Несмотря на свое настроение, и так уже упавшее ниже плинтуса, улыбнулась и Марица, бросив благодарный взгляд на Михаила. Эдуард, казалось, и глазом не моргнул, словно не заметив иронии однокурсника.

              - Я вот все размышляю о том, что, постоянно строя из себя неприступную крепость, девушки порой лишают себя массы приятных впечатлений, - продолжал с важным видом разглагольствовать Эдик.

            - С какой это стати, лицезрение весьма нахальных типов стало приравниваться к приятным впечатлениям? – язвительно проговорила Нина, беря Михаила под руку.

            Но Эдуард и эти слова пропустил мимо ушей, сосредоточив все свое внимание на молчавшей Марице:

            - Конечно, юные девы всегда ждут от своих кавалеров каких-то ярких поступков, неожиданных сюрпризов. Но для того, чтобы кавалер мог проявить себя, его, по крайней мере, не нужно отталкивать.

           Марица не стала отвечать и на эту сентенцию назойливого поклонника, продолжая медленным шагом двигаться в сторону входа Выставочного центра. Уже хорошо просматривался транспарант с огромным иероглифом, висевшим над входом. Возле самого входа наблюдались припаркованные в изобилии автомобили всех марок и расцветок, похоже, что какие-то мероприятия здесь уже начались. Нина с Михаилом, немного отстали от подруги и рассматривали рекламные вывески, а Эдуард, тоже двигаясь на удалении в несколько шагов, разговаривал как бы сам с собой, обращаясь, однако, именно к Марице.
           И в этот момент откуда-то сбоку вдруг послышался хорошо знакомый девушке, и ввергнувший её в ступор, сипящее-хрипящий голос:

           - Так, так, молодая строптивая... кобылка снова попадается нам на пути!

             Марица стиснула до боли кулачки и зажмурила на мгновенье глаза. Ей ужасно захотелось оказаться сейчас в каком-нибудь другом месте. Затем она все же заставила себя открыть глаза и бросить взгляд по сторонам. Нина с Михаилом уже заподозрили что-то неладное и быстрыми шагами приближались к ней. А вот Эдик...
             Эдик посмотрел на подходящего медленной, вразвалочку, походкой верзилу, на котором оказалась все та же куртка с черепом, что была на нем утром, и... сделал вид, что он сам по себе. Марица умоляюще посмотрела на него, но на лице Эдуарда уже был скучающий отсутствующий вид, однокурсник отвернулся и неспешно пошел прочь.

             - Эй, гражданин хороший, полегче на поворотах! – предупредительным тоном проговорил Михаил, стараясь говорить более низким и внушительным голосом.

             Нина быстро посмотрела вокруг, надеясь найти кого-то, кто мог бы прийти к ним на помощь. Но, как назло, народу в сквере почти не наблюдалось, а возле входа в Выставочный центр было полно подъезжающих и отъезжающих машин, шум стоял изрядный, поэтому крики о помощи вряд ли кто-то услышал бы. И верзила это прекрасно понимал, что явственно читалось в его взгляде. К слову сказать, очень быстро выяснилось, что он находился здесь не один – буквально через несколько секунд к нему присоединился тот тип, который присутствовал при разборках возле магазина.

            - Ты смотри, Муха, - обратился к напарнику верзила, - для нас сразу две цыпочки имеются, - он скабрезно осклабился, совершенно откровенно раздевая взглядом Марицу, - только чур, эта – моя.

            - Да мне нас…ть, Череп, - флегматичным тоном ответил Муха, который и в прошлый раз не проявлял большой активности, - какая на... разница, кому... рвать.

            - Это ты чётко заметил! – громогласно загоготал верзила, которому очень шла его кличка – Череп, подходя к Марице вплотную. – Берем... цыпочек и за город, а?!

            - Ты бы руки убрал! – тихим, но очень твердым голосом проговорил Михаил, внешний облик которого, однако, не выглядел столь уверенным.

            Нина схватила подругу за руку и, с ненавистью глядя на двух громил, произнесла громко, отчетливо выговаривая каждое слово:

             - Никуда! Мы! С вами! Не поедем! Проваливайте!

            Тем временем оба громилы приблизились вплотную, и выражения их лиц не предвещали ничего хорошего.
 
              Главный вход Выставочного центра оказался у них за спиной, и своими фигурами они загораживали его для девушек. Михаил же, стоявший чуть сбоку, тоже не видел, что творится возле парковки центра, ощущая в этот момент одновременно и решимость, и страх.
             А на парковке в этот момент появились три молодых человека, в двух из которых можно было узнать людей, садившихся утром в автомобиль возле здания цирка. Третий из этой компании был облачен в некое подобие камуфляжной формы. Все трое о чем-то переговаривались друг с другом, причем становилось похоже, что человек в камуфляже провожает двоих своих знакомых. Первые двое уже собрались садиться в машину, как вдруг мужчина в камуфляже вдруг обратил внимание на происходящее в сквере, и тотчас же сказал об этом своим товарищам. Последние отвлеклись от посадки в автомобиль и тоже внимательно посмотрели на небольшую компанию, стоявшую в сквере в двух десятках метров от них. Затем один из двух молодых людей, присмотревшись внимательнее, что-то сказал своим спутникам, после чего все трое быстрым шагом двинулись в сторону наших студентов, оказавшихся в крайне неприятной ситуации.

            Тем временем, верзила по прозвищу Череп положил руку на плечо Марице, и девушка резко отшатнулась в сторону.

            - Ты это, давай! Отвали! – резко выкрикнула Нина, и эти слова, услышанные молодыми людьми, идущими с парковки, словно подстегнули их, потому что они сразу прибавили шаг.

             - Курица, замолкни! – каким-то сухим, но очень неприятным голосом проговорил Муха, протягивая руку в сторону Нины, но получил неожиданный отпор от Михаила, которого громилы, похоже, даже не брали в расчет.

             Молодой человек резко отбил руку Мухи в сторону и нанес, было, удар в лицо уголовнику, но увы, на самом деле, лишь попытался это сделать, поскольку драться практически не умел. А вот Муха, похоже, умел прекрасно, потому что каким-то ленивым движением уклонился и столь же неторопливо и хлестко влепил студенту такую пощечину, от которой тот покачнулся и чуть не упал.

             - Мозгляк, б…ь, - процедил сквозь зубы Череп, оглядываясь на Михаила, и снова собираясь схватить Марицу за куртку, но не успел.

           Какая-то неведомая сила вдруг развернула его на сто восемьдесят градусов, а потом уронила на землю. Муха тоже вдруг отлетел на пару метров в сторону, хотя на ногах все же удержался.

            - Что за б…ство? – Череп, казалось, был так удивлен, что даже не сразу понял, что же случилось.

           А Муха оказался более сообразительным, резко развернувшись в сторону.
            И сам собрался было нанести удар тому человеку, который оттолкнул его, но на сей раз столкнулся с тем, кто имел отличные представления о рукопашном бое. И в следующий момент рука громилы внезапно оказалась вывернутой под таким углом, что в ней что-то весьма ощутимо хрустнуло, а сам он получил такой удар в солнечное сплетение, что рухнул на колени, согнувшись почти пополам.
             Черепу, пытавшемуся подняться с земли, достался еще один чувствительный удар в ухо, заставивший его снова завалиться на плитку, которой был выложен сквер.

            - Да я … тебя!  - посыпался с земли поток ругательств, хотя подниматься на ноги громила теперь не спешил, предпочитая делать вид, что окончательно повержен.

             Нина с Михаилом с нескрываемым удивлением и недоумением смотрели на трех молодых людей, по возрасту лет тридцати с небольшим, весьма неожиданно пришедшим к ним на помощь. Марица словно во сне смотрела на того человека, который отшвырнул Черепа в сторону, а затем заставил его прижаться к земле, и никак не могла вспомнить – где она его уже видела.
             У молодого человека было тонкое, немного смугловатое лицо, в котором проглядывало что-то восточное. В этом плане он чем-то немного походил на Эдика, только в отличие от последнего, которому во внешности не хватало мужественности, лицо этого молодого мужчины носило на себе печать внутренней силы и уверенности в себе.
             Кое-как придя в себя после неслабого стресса, Марица проводила взглядом ковыляющих Черепа и Муху, которые, отойдя на приличное расстояние, начали грозить местью и ругаться последними словами. Но как только двое из трех молодых людей, пришедших студентам на помощь, двинулись в их сторону, бравада громил мгновенно испарилась, и они предпочли ретироваться.
            А к Марице, наконец, вернулась способность слышать и осознавать действительность.

            - Вы не помните меня? – словно в полусне, как будто откуда-то издалека слышались слова молодого человека, стоявшего перед девушкой. – Я – Ринат, друг Кости, мужа Вашей сестры! Я был на их свадьбе, а еще раньше, мы встречались с Вами в О-ске, когда помогали Вам после разрушения дома.

            - Ринат, друг Кости... – Растерянно проговорила Марица, но тут видимо сильный стресс потребовал дать выход накопившимся эмоциям, и девушка с громкими рыданиями бросилась на грудь слегка оторопевшему мужчине. – Как же хорошо, что Вы здесь!

              А Нина с Михаилом, а вместе с ними и двое товарищей Рината, с немалым удивлением смотрели, как девушка плачет, уткнувшись в грудь молодого мужчины, чуть растерянно поглаживающего её по голове.
 
 
Продолжение - http://proza.ru/2022/01/09/1022